Снег, который мерцал

Пролог

Демьян и Рима жили в небольшой двухкомнатной квартире, где стены были пропитаны ароматами кофе и её духов. На протяжении двадцати семи лет, утро начиналось одинаково – как ритуал. Демьян просыпался за час до будильника, чтобы приготовить завтрак: тосты с маслом и чашку кофе с добавлением чайной ложки сливок и половиной сахара. Именно такой кофе она любила – терпкий, с едва ощутимой сладостью.

Ему было важно не просто проявить знак внимание или заботу, но и увидеть её взгляд с утра. Он даже придумал себе примету: «Если я поймаю её взгляд, день пройдёт легко, и я вернусь к ней живым». Так он каждый раз старался первым заглянуть в её глаза.

То осеннее утро ничем не отличалось от других. Он выскользнул из комнаты тихо, боясь нарушить её покой. Когда завтрак был готов, он выключил будильник за минуту до сигнала, давая Риме немного времени ещё поспать. Она всегда ценила этот жест.

Он посидел рядом, наблюдая за тем, как кудрявые локоны обрамляют её умиротворенное лицо. Насладился её спокойным дыханием. Только потом он осторожно поцеловал её в висок и прошептал:

– Просыпайся. Освети мой день сегодня.

Она едва заметно улыбнулась и приоткрыла свои серо-голубые глаза. Взглянула не на улицу, как делала обычно, а прямо на него. И тогда Демьян облегчённо вздохнул – день не принесет бед.

Завтракали они молча. Не потому что им нечего сказать, а потому что слова были не нужны. Они просто были вместе, и этого хватало.

После, он ждал, пока Рима соберётся. Она всегда спешила, но не из-за опоздания, а чтобы не заставлять Демьяна ждать. Перед выходом постоянно теряла ключи, телефон или блокнот. Но он не торопил. Молча находил потерянное и клал на видное место – так, чтобы она нашла сама. Это, для неё, и было самым важным – найти самой.

Когда Демьян закрыл дверь и дважды проверил замок, Рима, наконец, заговорила:

– Сегодня приду позже, у меня факультатив в десятом классе. Представляешь – весь класс записался!

– В этом нет ничего удивительного. Твои уроки нравятся детям, – ответил он, открывая дверцу машины. – Во сколько тебя забрать?

– Думаю, часов в восемь освобожусь.

– Хорошо. Я приеду.

Но Рима не закончила:

– Знаешь, все дети такие уникальные. Например, Сашка Смирнов в седьмом классе учится. Он пишет четверостишья… Глубокие, наполненные смыслом. Я уверена, если будет продолжать, станет настоящим поэтом.

– Стихи? – переспросил Демьян, заводя двигатель.

– Да, конечно, – она порылась в сумочке и достала потёртый блокнот. – Вот послушай:

"И вот однажды он пришёл,

Как снег, мерцающий во тьме,

И залечил больному раны…

Тихо, как голос в сентябре."

– Почему в сентябре? – спросил он.

– Он говорит, что сентябрь – очень тёплый и спокойный месяц. Шелест листьев, тишина в парках и дворах, так как дети уже в школе. Когда тебя ждут новые уроки в жизни.

Рима сделала паузу, потом добавила задумчиво:

– Но знаешь, мне кажется, дело не в месяце. А в том, кто приходит. Иногда человек теряет себя настолько, что уже не верит в исцеление. И тогда появляется кто-то тихий, почти незаметный… и просто зажигает свет в темноте.

Она посмотрела на Демьяна. Он молчал.

– Я верю, что у каждого есть тот, к кому он рано или поздно обратится. Не важно, друг это, прошлое или голос из памяти. Главное – кто-то обязательно находится рядом.

– А ты залечила мне раны сегодня утром, – тихо сказал он.

Рима улыбнулась, но не спросила почему. Она знала – он никогда не расскажет. Знала, что он возвращается домой уставшим не от работы, а от мира, который видит слишком много боли.

Но Дёма никогда не снимал с неё розовых очков. Ему было легче, когда она думала, что мир переполнен добрыми людьми. Что её ученики станут самыми светлыми из них. Что они изменят этот мир к лучшему.

– Кстати, – добавила она, – Сашка не единственный. Есть девочка, которая пишет такие сочинения, что мурашки по коже. А ещё один мальчик – читает стихи так, что хочется плакать. Они все невероятны. Каждый по-своему.

Он кивнул, слушая и едва заметно улыбнулся. Хотел запомнить каждую фразу, особенно перед трудным днём. Её слова немного отвлекали от мыслей, которые не давали ему покоя.

Всё дело в том, что неделю назад, проведя операцию по задержанию банды, удерживающей район в страхе, он столкнулся с человеком, которого не смог взять – Кузнецовым Дамиром Сергеевичем, по кличке Кузя. Авторитет местных бандитов. Непредсказуемый, опасный. И именно сегодня предстояла попытка его перехвата.

Демьян знал его местонахождение. Гараж на окраине города. Он сам нашёл его, проверил трижды. Но уверенности это ему не добавило. Кузя был из тех, кто всегда остаётся шаг впереди. И если он ждал их там – значит, всё было подготовлено заранее.

Он не знал тогда, что это был последний раз, когда они просто завтракали вместе. Без тревоги. Без вопросов, на которые нет ответа.

Глава 1

Демьяну было сорок пять, когда она сгорела прямо на его глазах.

Не буквально – хотя огонь внутри него не угасал. Он видел каждую секунду её мучений. Каждый взгляд, каждый стон, каждый шепот: «Демьян… прекрати это…» Она просила об одном – чтобы боль закончилась. Но время растянулось, как пытка на медленном огне, и он был бессилен. Месяц больничных коридоров, запаха лекарств и безнадёжности. Месяц, полный отчаяния и надежды, которая умирала день за днём.

После её смерти рухнуло всё.

Здоровье – словно забыло, что нужно служить ему верой и правдой. Карьера – ведь как можно сосредоточиться на расследованиях, если мысли разбегаются, как тараканы при свете? Спокойствие – о нём он теперь вспоминал с горькой усмешкой, будто это был сон, который давно кончился.

У них с Римой не было детей. Так бывает, когда любишь человека больше, чем тот может дать. Она не могла родить ему ребёнка, но Демьян и без детского топота был счастлив. Потому как ради неё он просыпался по утрам, ради неё проверял замки на дверях, ради неё жил аккуратно, осторожно, будто каждый день был подарен, а не прожит.

Он был хорошим следователем. Более того – одним из лучших. Всегда на шаг впереди, всегда предельно точен. Не потому что гнался за славой или повышением. А потому что понимал, как бы ни складывалась его работа, вечером его ждала та, кто мог заговорить с ним так, что мир становился мягче.

Рима преподавала литературу. Говорила о своих учениках с такой любовью, что казалось – они для неё как родные дети. Она никогда никого не осуждала. Не знала злобы. Её душа была настолько огромной, что казалось, может обнять весь мир и согреть своим теплом.

Именно её унесли пули, выпущенные из пистолета одного из самых жестоких головорезов города – по кличке Кузя.

В тот роковой день, соседи услышали крик и сразу позвонили Демьяну. Он приехал почти сразу. Первыми в квартиру вошел СПЕЦНАЗ. А следом зашел он сам.

Кузнецов всё ещё был там – в их квартире, будто никуда и не собирался уходить. Сидел на полу, прислонившись к стене. Пистолет лежал рядом. Не спрятан. Не выброшен. Просто оставлен.

Он даже не шевельнулся, когда его окружили. Лишь когда Демьян накрыл его своей тенью, Кузя поднял глаза – холодные, спокойные, будто ничего не произошло.

Никакого страха. Никакого сопротивления. Только пустота. Его не пришлось силой выводить. Он пошёл сам.

Все были в замешательстве.

От Кузнецова ждали всего: побега, угроз, попытки скрыться.

Но он сделал то, чего никто не ожидал. Сдался. И этим напугал больше, чем выстрелами.

Демьян помнил, как Кузя стоял перед судом без колебаний. Не дрожал. Не отводил глаз.

Он говорил тихо, но отчётливо:

«Ты был слишком хорош. Слишком близко подходил. Я не мог позволить тебе продолжать»

Это были первые слова убийцы, которые действительно задели его.

До этого он слышал только факты: восемь выстрелов. Восемь ран. Крайне тяжелое состояние.

Зал суда. То самое место, ради которого Демьян покинул больницу. Оставил её одну. На час. Может, на два. Точно уже не помнил.

Но когда вернулся, не отходил от её постели ни на минуту. Смотрел, как жизнь уходит из её глаз, как тепло сменяется холодом. Последнее слово, которое она прошептала, было: «Люблю». А перед этим – «Живи… в мире ещё столько прекрасного».

Сначала он ждал её во сне. Каждую ночь, закрывая глаза, надеялся, что любимая придет. Но её не было. Только беспросветная темнота. И тогда решил, что она обижена. Что где-то там, за гранью, не может простить его за то, что не защитил. И он был готов согласиться с этим. Потому что она имела право.

Вскоре пустые сны сменились бессонницей. Дёма часами листал её блокноты – те самые, куда она записывала всё, что считала важным: строки из книг, цитаты, сочинения учеников. Иногда просто слова, которые ей нравились. Читал их снова и снова, будто в каждом значении прятался ключ к ней.

По инерции делал кофе – с чайной ложкой сливок и половиной сахара, как она любила. Но вкус стал горьким. Как будто этот напиток больше не принадлежал ему.

Находил ее вещи, что крылись под тетрадями учеников и клал их на видное место. В надежде, что она сейчас появится и обрадуется находке, как раньше.

Солнце перестало греть. Всё стало серым. Лишь запах её духов в квартире ещё напоминал о ней – но даже этот аромат терял силу, превращаясь в воспоминание. Как будто и не было её вовсе.

И только тысячи осколков памяти всё ещё рвали его изнутри.

Каждый —глубже, острее, страшнее, чем предыдущий.

Каждый – о том, какой она была. И какой её больше нет.

Неделями Демьян искал себе оправдания. Пытался считать виноватым Кузю. Пытался убедить себя, что всё началось с него. Но сколько бы он ни цеплялся за эту мысль – она не держалась.

Первый раз он не вышел на работу после похорон. Никто не осудил – все знали, кто она была для него. Но когда прошла неделя… потом две… потом месяц… его молчание стало громче слов.

Квартира впитала запах одиночества.

Он не выбрасывал вещи Римы. Наоборот – раскладывал их вокруг себя. Будто так мог приблизить её присутствие.

Шарф на спинке кресла. Платок на комоде. Кружка с остатками кофе на столе. Он даже не мыл её. Смотрел на засохшие следы на фарфоре, как на святыню.

Демьян начал искать спасение в водке.

Заглушить в ней воспоминания, чувство вины, чувство потери. Но алкоголь не помогает горю – он лишь делал его ярче.

День перестал отличаться от ночи. Время растеклось, как река без берегов – в которой всё было одинаково тусклым и бессмысленным.

Само его существование превратилось в немое представление. Смена декораций: исчезали пустые бутылки, заполнялся холодильник едой. Дёму даже пытались включить обратно, как игрушку, у которой просто сели батарейки. Пытались говорить, обнимать. А он не знал, как реагировать, как сказать, объяснить, что теперь живёт внутри этой беспросветной темноты – как внутри дома, где нет входа и нет выхода.

Его начальник позвонил трижды.

Первый раз – с соболезнованиями.

Второй – с предложением отпуска.

Третий – с намёком, что пора решать.

Демьян не взял трубку ни разу.

Лишь когда пришло официальное письмо об увольнении, он долго смотрел на него осознавая, что потерял еще одну ниточку, связывающую его с этим миром.

Из полиции уходили и раньше – по болезни, по возрасту, по скандалам. Но еще никто не уходил по любви.

Чем дальше он проваливался в депрессию и «лечился» алкоголем, тем больше стал спать. И в какой-то момент стал видеть Риму. Не как воспоминание. Не то, чего он ждал – ласковую, добрую, с солнцем в глазах. А как кошмары. Она стояла вдалеке, в белом платье, и смотрела на него. На ней совсем не было эмоций. Ни злости, ни радости, ни обиды, ни сожалений. Просто взгляд. И каждый такой взгляд заставлял его проснуться, с ощущением, что провалился в пропасть.

Почему-то лишь после этого сна, чаще вспоминался телефонный звонок.

Где голос Римы был ясный и чуть игривый.

– Дёма, ты со мной? – смеялась она – Я говорю факультатив отменили, домой еду.

Но тогда перед ним лежало еще одно дело, которое погружало его в чью-то судьбу.

– Хорошо. Только будь осторожна, – бросил он быстро. Почти машинально.

Обрыв связи. Гудки. Тишина.

После этого разговора он предчувствовал, что-то пугающее. Сердце не вольно дрогнуло. Но был слишком занят работой, которая должна была защитить кого-то другого. И не защитила его семью.

Погода за окном становилась нестабильной. Мокрый снег сменялся дождём. А дождь – солнцем.

Ему хотелось, чтобы наконец выпал снег. Чтобы холод заткнул угрызения совести. И снова усевшись на пол у кровати, он обнял старого медвежонка, подаренного Риме одним из учеников на 8 марта.

И тогда, перед самым рассветом, приснился странный сон. Но уже не такой пугающий.

Он снова был дома. Но не в этом доме. В том, где пахло ещё ее духами и кофе. Там, где каждое утро было наполнено смыслом, улыбками, любовью и смехом.

Рима стояла перед ним в своем любимом голубом платье. Ни злым, ни добрым не было её лицо. Только взгляд, в котором вина или осуждение.

– Прости меня, – прошептал Демьян и слёзы скатились по его щеке. – Я так виноват перед тобой.

– Я не виню тебя, – мягким голосом произнесла Рима. – Мы не знали, что так выйдет.

Она говорила то, в чем столько времени сам себя пытался убедить Демьян. Но не мог. Впервые, не верил её словам.

– Я больше так не могу… Без тебя…

Она сделала шаг. Улыбнулась так, как раньше. В её глазах вновь отразился теплый огонёк. Потянулась губами к его щеке, но не прикоснулась. А лишь шепнула:

– «И вот однажды он пришел… Как снег мерцающий во тьме… И…»

Но продолжения не последовало. Проснулся. Слёзы оказались настоящими. А реальность по прежнему беспросветной.

Лишь когда снег улёгся тонким слоем, а деревья уже покрылись ледяной коркой и замерли в ожидании весны. Открылась дверь. Ему по-прежнему было всё равно, кто пришёл.

Но человек будто не хотел больше оставаться в стороне – взяв ситуацию под контроль.

– В Зорино поедешь – сказал он, грубо, как приказ.

Демьян поднял голову и увидел перед собой бывшего коллегу – Артура. Решительного, надёжного, того самого человека, с кем годами шёл вперёд, будто через огонь и воду. Сначала в армии, потом в работе. Тот, кто прикрывал его собой, когда видел, что напарник сворачивает на опасную, непредсказуемую дорогу.

– Куда? – переспросил Демьян, не ожидая такого поворота.

– Зорино. В ДПС. Работа простая. Никто тебя не тронет. Только дорога да погода. Там ты сможешь начать… хотя бы просыпаться по утрам.

Демьян ничего не ответил. Понимал, что если Артур все решил, то это железно и решения он не изменит. И не даст даже времени подумать.

– Сумка где? – спросил Артур, осматривая комнату. Но поняв, что ответа не будет, отмахнулся.

Вещи собраны. Без участия Демьяна.

Вечером они вышли. Багажник машины закрылся первым. Потом дверца пассажира. Машина завелась и выехала.

Если Артур верил, что смена обстановки поможет, то Демьян – нет. Он давно перестал верить во что-либо. В том числе – в спасение.