Ангелы на работе

Глава 1

Утро не задалось. Виталик проспал.

Вообще-то, ангелам-хранителям первой категории спать не положено, да и самовольно направлять запросы на смену объекта обережения тоже не приветствуется. Однако, буйный алкоголик Хромцов оказался на попечении Виталика по явному недосмотру вышестоящего руководства, так что Виталик рискнул.

Такие, как Хромцов, распределяются к хранителям от десятой категории до пятнадцатой включительно, и никак не должны попадать к новичкам зелёным, вроде Виталика.

Так что начальство пошло навстречу и ангела-хранителя первой категории Виталиуса вызвали в контору для назначения нового объекта обережения.

Разумеется, Виталик втайне надеялся на милого послушного малыша – все хранители на такое надеются.

Но выказывать предпочтения тоже… не приветствуется. Мягко говоря.

И вот – проспал. Придётся бежать изо всех сил, потом стоять перед высокой комиссией, задыхаясь и озаряя всё вокруг свекольными щеками. Скверное начало, скверное.

Виталик остановился у монструозных золотых дверей Канцелярии и попытался выровнять дыхание. Огромные золотые (ну какие же ещё!) часы недвусмысленно показывали, что до назначенного времени осталось три с половиной минуты.

Ну, хотя бы не опоздал. Золотые ворота начали медленно отворяться, и как только щель стала достаточно широкой, Виталик бочком протиснулся внутрь.

Два часа спустя Виталик снова валялся на незастеленной койке и изучал трещины на потолке, надеясь опять заснуть.

Завтра заступать к новому объекту, тогда уж не поспишь.

Тоненькая папка с личным делом объекта обережения, небрежно брошенная на пол, не вызывала у Виталика никакого интереса. Тем более, он уже успел пролистать её по диагонали и теперь знал всё, что считал нужным.

– Можно? – спросил Егорушка, косивший глазом на папку с явным интересом.

Егорушке прочили научную карьеру, но к объектам обережения не подпускали и на полкрыла по причине удивительной способности задумываться в самый неподходящий момент.

Да что там, даже хомячки, на которых они тренировались на втором курсе, у Егорушки то убегали, то трагически падали с дивана, то ещё какая неприятность…

Егорушка считал это ужасной несправедливостью и не упускал случая хотя бы немного поучаствовать.

– Да пожалуйста, – небрежно махнул соседу Виталик, – читай.

– Сумская Варвара Степановна, двадцати трёх лет, сирота, не замужем…

За годы общажного соседства Виталик так привык к занудному егорушкиному бубнежу, что засыпал под него мгновенно.

Вот и теперь, на словах «живет в съемной квартире с котом и попугаем», Виталик уплыл в страну грёз.

Сумская Варвара Степановна, двадцати трёх лет, сирота, не тревожила его снов.

Первое, что понял Виталик при заступлении на пост – в документах ошибка. Возможно, не одна.

Сумская Варвара Степановна жила не в съемной квартире, а вовсе даже в комнате. Съёмной. В коммуналке.

В той раритетной коммуналке, словно выпавшей из прошлого века – с высокими потолками, облупившейся лепниной и запахом варёной капусты, витающим в воздухе общего коридора.

В ванной комнате, где, согласно инструкции, материализовался Виталик, тесной и тёмной, со стен свисали лохмотья отслоившейся краски. В момент материализации он здорово приложился головой о висящий на стене оцинкованный таз, так что теперь чувствовал себя слегка контуженным.

Трёхметровой высоты потолок выглядел чёрным – и не только потому, что тусклая лампочка не в состоянии была его осветить.

Сама ванна, с рыжей, протертой на дне до чугуна, эмалью, была занята.

Виталик сперва подумал, что вломился к кому-то из жильцов во время банных процедур, и благонравно отвернулся к стене, но знакомый трескучий смешок и решительный стук по плечу привели его в чувство.

– Здравствуй, смена, – сухо поздоровалась хранитель третьей категории Капитолия.

– Привет, Капа.

– Капитолия, будь так любезен.

– Капитолия, – скрипнул зубами Виталик.

Капу он выносил с трудом. Зубрила и отличница, ухитрилась закончить Академию с третьей категорией! Тогда как остальным и первую-то присваивали со скрипом, или вот, как Егорушке, не присваивали вовсе.

– Дело тебе выдали, я смотрю.

– Выдали. Почему там написано, что объект живёт в отдельной квартире?

– Исходя из того, что это – единственное, что тебя беспокоит, я делаю вывод, что дела ты не читал – хмыкнула Капа.

– Читал! – вскинулся Виталик, но под пронзительным взглядом Капы быстро сник. – Но не очень внимательно.

– Ну я так и подумала, – снова хмыкнула Капа. – Ладно, пошли. С объектом обережения знакомиться.

Варвара Сумская спала, как это и положено не страдающему бессонницей человеку во втором часу ночи.

На кровати вдоль стены, вольготно раскинулся огромный, толстый, наглый кот. Котяра почти столкнул свою хозяйку на пол, но, кажется, ничуть не переживал по этому поводу.

Явление хранителей он проигнорировал. Приоткрыл глаз и снова засопел, только перевернулся на другой бок, ещё немного подвинув Варвару к краю кровати.

– Чего это он? – поднял бровь Виталик. – Обычно коты хотя бы познакомиться подходят?

– Я у неё шестой хранитель. Ты – седьмой. Ему уже не интересно.

– Как – седьмой? – опешил Виталик.

Он у Хромцова был второй, после того, как прежний хранитель ушёл на повышение. Сменщик, соответственно, третий.

В Академии ходила байка об одном парашютисте, у которого сменилось пять хранителей – психика не выдерживала.

Но чтобы семь?!

Заныло между лопатками слева.

После Хромцова Виталик стал немного дёрганым. Сейчас он снова некстати вспомнил, как пришлось ловить пресловутого Хромцова на полпути к фонарному столбу. Тот решил, будучи изрядно подшофе, отправиться за добавкой на мотоцикле. Виталик проводил слегка помятого Хромцова в травматологию, сдал на временное обережение дежурным по больнице, и в тот же вечер подал запрос на смену объекта.

Вчера он был очень рад, что новый объект ему определили беспроблемный.

– Она буйная, что ли? – севшим голосом спросил Виталик.

Капа улыбнулась одной стороной лица и с непонятной горечью произнесла:

– Нет.

Глава 2

– Ладно, смена, бывай. С делом рекомендую всё-таки ознакомиться.

Капа снова криво улыбнулась и элегантно истаяла. Виталик снова, теперь уже не скрываясь, скрипнул зубами.

– Позёрка, – пробормотал он и присмотрелся к объекту обережения.

Варвара спала, свернувшись тугим клубочком в одеяльном коконе, из которого торчали только круглая розовая пятка и трогательное маленькое ухо.

Виталик оценил процент свисания объекта с края, прикинул траекторию падения, рассчитал вероятность травмы, подошёл к кровати и – была не была! – ткнул в бок вольготно развалившегося котяру. Мохнатый недовольно зыркнул на Виталика, безмолвно обещая страшные кары.

– Она же упадёт, – невозмутимо сообщил Виталик. – Подвинься!

Кот закрыл глаза и демонстративно засопел.

– Перелом руки и ушиб бедра, – безжалостно продолжил Виталик. – Вероятность семьдесят процентов. Кто тебя кормить и чесать будет?

Кот с тяжким вздохом праведника, донимаемого блудницей, отправился досыпать в ноги, а Виталик осторожно переместил объект… Варвару… на середину кровати.

По инструкции следовало осмотреться и установить доверительный контакт со всей домашней живностью, включая рептилий и насекомых.

Виталик огляделся в поисках клетки с попугаем, но попугая не было.

– А попугай где? – спросил Виталик у кота.

Тот загадочно облизнулся и снова изобразил непробудный сон.

Тараканы дисциплинированно построились «свиньёй» в центре комнаты, доложили, что попугая не видели, с гражданкой Сумской соседствуют мирно, на территорию её внедряются редко по причине хронического отсутствия кормовой базы.

Виталик покивал, для проформы поинтересовался наличием и составом мышиного поголовья, ожидаемо узнал, что мышей не имеется. Тут тараканы опасливо покосились на кота, которого, оказывается, звали Барсик, но он то ли и правда спал, то ли просто решил не мешать.

Отпустив тараканов заниматься тараканьими делами, Виталик принялся осматриваться. Пол, подоконник, стол, оба стула были завалены грудами листов плотной акварельной бумаги. Хранитель принялся их просматривать – и пропал.

Яркие и пастельные, радостные и грустные, реалистичные и фантастические, рисунки Варвары были живыми, трепещущими.

От набросанной немногими штрихами ветки сирени, казалось, шёл едва уловимый аромат.

Румяный круассан на надтреснутой тарелке хотелось укусить.

Развалившийся в кресле Барсик так натурально глядел наглючими глазами, что Виталик даже обернулся – убедиться, что кот по-прежнему спит на кровати.

Варвара Сумская была несомненно носительницей Искры! Но почему же об этом нет ни слова в деле? Или Виталик читал невнимательно?

Хранитель вернулся к кровати и вгляделся в объект… Варвару.

Искра таланта сияла в ней, как упавшая звезда, он даже удивился, как не разглядел раньше. И Капа ничего не сказала… Почему-то… А Егорушка первым делом прочел бы об Искре, такую информацию всегда помещают на первый лист.

Виталик бы и сам заметил! Обязательно! Не такой уж он раздолбай, хомячки у него всегда доживали до отчёта. И Хромцов вот тоже… дожил.

Папка с делом укоризненно помахивала развязавшимися тесёмочками из-под кресла, но Виталик её решительно проигнорировал.

Он отправился знакомиться с коллегами. Разговор стоит тысячи «дел».

Виталик нерешительно замер перед дверью соседней комнаты.

Конечно, как духовная сущность, он мог легко проникнуть сквозь фанеру, кирпич… Да хоть сквозь свинцовый лист!

Но едва ли Хранитель обитателя комнаты воспримет такое вторжение с радостью. Виталик отчаянно жалел, что прогуливал лекции по ангельскому этикету, и мысленно перебирал варианты.

Постучать? Просунуть сквозь дверь руку и помахать?

Из болота раздумий Виталика спас негромкий насмешливый басок за спиной:

– Новенький? Идём в кухню, все наши там.

«Нашими» оказались обладатель насмешливого баса Епифантий, Хранитель одинокого сорокалетнего Фёдора, жившего бобылём после развода и работавшего в типографии.

Дормидонтия, древняя, как сам мир, Хранительница старушки Мелентьевны.

Угрюмый Саввантий, которого Виталик помнил по Академии; Сав выпустился пятью годами раньше Виталика, и теперь с нетерпением ждал присвоения второй категории. Его подопечный, музыкант и непризнанный гений Саня Вечерский, доставлял множество проблем, поэтому Сав был мрачен, задёрган и необщителен.

Тут же обнаружился и попугай. Он, оказывается, был не Варварин, а общий, доставшийся обитателям коммуналки в совместное владение от покойного соседа, профессора словесности. Пирата все соседи любили и холили, и именно ему коммуналка во многом была обязана мирным сосуществованием таких разных жильцов.

Варвару хранители дружно отказались обсуждать. Ссылались на Кодекс, запрещающий вмешиваться во взаимодействие Хранителя и объекта обережения.

– Сам понимаешь, – сурово прошамкала Дормидонтия.

При этом она странно косила глазом на ящик кухонного стола.

Сав ушёл первым, навевать Сане душеспасительные сны о прелестях стабильной работы. Он хлопнул Виталика по плечу и пробормотал чуть слышно:

– С Капитолией поговори. Нормально только, по душам. И удалился в стену.

Дормидонтия уходя погрозила Виталику пальцем и ещё раз многозначительно проглядела на ящик стола.

Епифантий встал, помахал руками, разминаясь.

– Ну и я пойду. Знакомься тут с Пиратом. Он у нас старожил, много видел. Рассказывать, правда, не любит. Разве что ты ему понравишься.

Проходя мимо Виталика он, как и Сав, хлопнул его по плечу и шепнул:

– К Искре приглядись повнимательнее.

Подмигнул и ушёл.

Глава 3

Как это и полагается по инструкции, за час до пробуждения объекта обережения Виталик явился в Канцелярию за разнарядкой на день.

Харлампеус, единогласно за глаза именуемый Хрычом, метал конверты со скоростью пулемёта. Лысая его голова отражала свет, отчего казалось, что Хрыч увенчан нимбом.

Когда очередь дошла до Виталика, Харлампеус неожиданно поманил его тощим крючковатым пальцем. Обмирая, Виталик сделал шаг.

– Что, Виталиус, твой объект того? – проскрипел Хрыч.

Виталик внутренне заметался: Варвара должна ещё спать, да и Дормидонтия обещалась присмотреть… Но тут же понял, что речь идёт о Хромцове.

– Объект обережения Хромцов передан другому Хранителю! – отчеканил Виталик, старательно пуча глаза.

Любое, даже самое малое, даже невольное, даже воображаемое, нарушение субординации в присутствии Хрыча грозило выговором с занесением, это все знали. Поговаривали, что прежде Харлампеус занимал куда более высокую должность, но за некую провинность её лишился. Однако связей не растерял и использовал их широко и с удовольствием.

– Ага. Не справился, – в скрипучем голосе Хрыча прорезались насмешливые нотки.

– Объект обережения Хромцов распределён к Хранителю двенадцатой категории, как и положено по инструкции в случае повышенной сложности объекта! – доложил Виталик.

Хрыч потерял к Виталику интерес, и он смог, наконец, открыть конверт.

Сломанный каблук? Опоздание на встречу с заказчиком??? Увольнение?!

Виталик смотрел на осиянного нимбом Хрыча, открыв рот. Его разрывало, как хомячка из анекдота.

С одной стороны, разнарядка получена, распоряжения даны. На то ты и Хранитель первой категории, чтобы не знать всего плана. Может, в результате увольнения Варвара найдёт работу куда лучше. Может, сломанный каблук спасёт ее от… Ну, например, падения метеорита на голову.

Но всё существо Виталика кричало, что это неправильно. Что на этом пути Варвару ждёт вовсе не счастье. Подмывало пойти, спросить, нет ли ошибки.

Хрыч поднял взгляд и уставился на Виталика. Во взгляде читался выговор с занесением. Виталик сделал полшага вперёд, шаг назад, развернулся и отправился выполнять.

Ему показалось, что на лице Хрыча мелькнула довольная улыбка, но, скорее всего, просто показалось.

Вернувшись к месту службы, Виталик принялся дисциплинированно раскачивать каблук на единственных варвариных выходных туфлях. То есть, он предположил, что варвариных. Но едва ли востроносые пыточные инструменты с десятисантиметровой шпилькой принадлежали Мелентьевне. Или Фёдору…

Мимо прошла Дормидонтия и укоризненно покосилась на ящик кухонного стола. Виталик хлопнул себя по лбу, доломал каблук и метнулся к ящику. Время поджимало, будильник Варвары прозвонит через пять минут.

Три из пяти драгоценных минут ушли на перелистывание домовой книги, найденной в ящике. Почему Дормидонтия так настаивала, чтобы Виталик её просмотрел?

В комнате Варвары замяучил проснувшийся Барсик, требуя завтрак. Виталик поспешно спрятал книгу на место, и тут до него дошло. Сумская Варвара Степановна. Сумская Елена Ивановна. Сумская Татьяна Олеговна. Сумская Маргарита Львовна. Четыре поколения Сумских жило в этой квартире, в этой комнате. Это было, буквально, родовое гнездо. Факт, снова обойдённый молчанием в тоненькой картонной папке с разлохмаченными завязками.

Варвара торопливо собиралась. Виталик наблюдал, примостившись на подоконнике – кресло занял развалившийся по-барски кот.

Объект обережения пребывал в панике. Из-за неудобного костюма со слишком узкой юбкой, из-за редко надеваемых, а потому непривычных, каблуков.

– Выгляди достойно, – бормотала под нос Варвара, – произведи на заказчика впечатление.

Она сердито фыркнула, совсем как Барсик, и принялась по десятому разу закалывать рассыпающиеся волосы.

– Где я и где впечатление!

Варвара слишком энергично взмахнула расчёской и стукнула по зеркальной створке шкафа. Она слегка повернулась.

Виталик встрепенулся. Ещё чуть-чуть, и в зеркале отразится дверь.

– Эй, мохнатый, – зашептал Виталик в ухо коту, – будь другом, толкни зеркало ещё раз, совсем чуть-чуть.

Барсик приоткрыл один глаз, недовольно зыркнул на Виталика и дёрнул ухом.

– Ну давай, будь человеком! Очень надо!

Кот закатил глаза, но всё-таки спрыгнул с кресла, муркнув, обтёрся о варварины ноги и попутно толкнул задом створку. Зеркало повернулось ещё немного, и отразило дверь. И стоящие у двери кеды. Кот вернулся в кресло и выжидательно уставился на Виталика.

– Погоди, – отмахнулся Хранитель. – Смотри!

Варвара увидела отражённые кеды и вдруг расхохоталась.

– Да ну, где я, а где эти ходули! – воскликнула она весело, скидывая туфли. – Я дизайнер! Креативный класс! Мне положено бегать в кедах!

Пока Варвара радостно натягивала любимые джинсы и яркую толстовку, Виталика весьма чувствительно приложил по голове тубус ангельской пневмопочты.

В Канцелярии требовали объяснений, по какой причине объект обережения отправился на встречу в обуви, не предусмотренной планом. Виталик нацарапал на обороте пергамента: «Прямое влияние на свободную волю объекта обережения строжайше запрещено п.5/1-бис Устава Хранителей», и с лёгким сердцем отправил обратно.

Глава 4

Виталик метался по комнате, только чудом не сбивая ни стакан с кисточками со стола, ни шаткую стопку акварелей с кресла, ни пирамиду баночек с подоконника.

Ему необходимо было посоветоваться хоть с кем-нибудь! Хотя бы с Егорушкой. Виталик полторы недели наблюдал и теперь изнывал от непонимания происходящего.

Соседи упорно отказывались обсуждать Варвару и её странности, отделываясь туманными намёками. Будто на них печать молчания наложили, честное слово!

Вот Сав, например. Открытым текстом посоветовал поговорить с Капой, а дальше – ни гу-гу. О чём?

Да и как это устроить? На время погружения в жизнь объекта обережения и изучения его привычек хранителям первой категории запрещалось отлучаться больше чем на час в сутки, и то – исключительно для получения разнарядки. Даже спать возбранялось.

– Слушай, кот! – обратился Виталик к Барсику, за неимением иных собеседников.

– Кот, вот скажи ты мне, как быть? Епифантий советовал уйти на час раньше, заглянуть к Егорушке. А как? Фантию хорошо, его Фёдор дрыхнет как бревно. Варвара вертится всю ночь. Вдруг упадёт? А мне выговор. С занесением.

Виталик боялся выговоров, как огня. Втайне он мечтал отличиться, заслужить право оберегать кого-то особенного. Выговор, конечно, поставил бы крест на его мечте.

Барсик посмотрел на хранителя насмешливо. Лениво потянулся, подошёл, сел рядом. И внезапно выдрал из виталикова крыла маховое перо.

– Ай! Ты что творишь, шерстяной!

Кот невозмутимо вернулся в кресло и, зажав трофей между лап, демонстративно куснул перо.

В крыле явственно кольнуло.

– Да ладно?! – изумился Виталик. – Так можно?

Барсик шевельнул усами, будто ухмыльнулся.

Виталик от избытка чувств подхватил кота на руки и закружил по комнате. Барсик недвусмысленно ощерился.

– Ладно, ладно, прости. Ты гений, кот, знаешь? В общем, если что – сразу вызывай. А я побежал.

В общежитии Егорушки не было. Комендант нехотя процедил через губу:

– Жилец Егоридий выбыл. Как это и полагается по окончании срока обучения в Академии.

– А куда?

– Не могу знать. У меня дел хватает, понимать надо. Я за бывшими студентами следить не нанимался.

Но при этом так косил глазом, что Виталик понял: знает, точно знает.

– Уважаемый Леокадонтиус, может быть, вы слышали что-нибудь краем уха? Вы всегда такой внимательный…

– Ну может и слышал. В лаборатории он. На той стороне парка, – комендант махнул рукой, указывая направление. – Там живёт, там работает.

– Спасибо! Огромное спасибо, уважаемый Леокадонтиус!

Егорушка, несмотря на ранний час, действительно обнаружился в лаборатории. Он сосредоточенно следил за выпариванием золотисто мерцающей жидкости в огромной колбе и на приветствие Виталика не ответил.

– Егорушка! Мне срочно надо с тобой поговорить!

– Погоди! – бросил тот не оборачиваясь. Такого уверенного тона раньше Виталик у него не замечал.

Вдруг жидкость в колбе забурлила, начала выбрасывать фонтанчики фиолетового пара.

– Ложись! – крикнул Егорушка, хватая Виталика за рукав и пригибая к полу.

Колба рванула, осыпая всё вокруг осколками, которые в полёте превращались в безупречно огранённые бриллианты.

– Это что было? – обалдело спросил Виталик.

В голове звенело, уши словно заткнули ватные подушки.

– Пытаюсь сгущать благодать.

– Зачем?

– В нынешнем виде неудобно, сам знаешь.

– Ага. Слушай, у меня дело есть.

– Какое?

Глаза Егорушки за толстыми стёклами очков азартно разгорелись. Несмотря на невероятную рассеянность, склонность закапываться в книги и витать в облаках, в глубине егорушкиного существа таился авантюризм первопроходца и первооткрывателя. Всё странное и необычное завораживало Егорушку, вот и сейчас он почуял увлекательное исследование.

– Мой объект обережения, с ним, как бы это сказать… Всё очень странно.

– Например?

– Например, у неё есть Искра.

– Ты ведь так и хотел? Оберегать объект с Искрой?

– Ну да. Только Искра у неё странная.

– Так так. А в чём странность?

Виталик наблюдал за варвариной Искрой целую неделю. Почти всегда она светила так тускло, что почти не была видна, и Варвара от этого страшно мучилась.

Рисунки у неё выходили аккуратные, техничные, но совершенно безжизненные. Варвара их рвала, плакала, начинала снова.

Однажды, когда она опять в слезах рассматривала очередной неудачный рисунок, Барсик вскочил со своего ложа, подвернулся ей под руку и разлил на рисунок воду.

Варвара бросилась вытирать пятно, и вдруг остановилась, схватилась за карандаш.

Искра в её груди засветилась ярче, принялась разгораться.

Варвара рисовала до самого вечера, выхватывая всё новые и новые листы из стопки чистой бумаги. Рисовала бы и вечер, и ночь, но тут громко хлопнула дверь подъезда, надсадно загудел за стеной лифт, и Искра мгновенно угасла, будто её выключили.

– Ещё что-нибудь? – жадно спросил Егорушка.

– Ещё в разнарядке ни разу не было ничего о знакомствах. Ну, ты понимаешь…

– О романтических знакомствах, хочешь сказать?

– Да, о них. Варвара молодая красивая девушка. Это странно.

– Соглашусь.

Егорушка поправил съехавшие на кончик носа очки и выжидательно уставился на Виталика.

– А ещё, – Виталик понизил голос до свистящего шёпота. Такие разговоры могли довести до беды. – Разнарядки странные. Мелкие и крупные пакости, неприятности.

– Ну, может План такой, – пожал плечами Егорушка.

– Сам подумай. Если бы это был План, меня бы оповестили. Тут что-то не то.

– Ага, – многозначительно протянул Егорушка. – А от меня что требуется?

– Егорушка, будь другом, найди Капу. Капитолию, в смысле. Нам обоим от своих объектов нельзя отлучаться, так хоть ты с ней поговори, ты же можешь уходить когда захочешь. Расспроси её о Варваре.

– Ладно, – кивнул Егорушка. – Спрошу.

Глава 5

Егорушка дела в долгий ящик откладывать не стал. Сдав на утилизацию свежую горсть бриллиантов и вежливо выслушав ворчание кастеляна из-за очередной уничтоженной посудины, он отправился к кафедре Хрыча – караулить Капитолию.

Егорушка прождал до обеда, Капитолия за разнарядкой так и не явилась. Это могло означать только одно: её объект обережения – младенец. О втором, теоретически возможном, но страшноватом, варианте Егорушка старался не думать.

В приёмной Канцелярии его встретили смешками. Егорушкина убеждённость в том, что назначение на него выписали, а в Канцелярию на инструктаж вызвать забыли, уже стала в департаменте распределения притчей во языцех.

– Что, Егоридий, всё ещё надеешься? Прости, но для тебя приказа о назначении опять нет.

– Ты, Ортий, даже не проверил, – буркнул Егорушка.

– А зачем? – веселился Ортий. – Ты сюда каждый день ходишь. Уж твоё-то имя я не пропущу!

– А вот и не каждый, – продолжал бурчать Егорушка. Ортия обязательно надо было довести, а настроение у него, как назло, было великолепное.

– Да что я, не помню, как ты меня третьего дня уговаривал отдать тебе чьё-то назначение?

Припомнив тот случай, Ортий начал хмуриться. Егорушка внутренне возликовал.

– А вот и не третьего дня, – нудил он.

Ортий был ужасно самолюбив. А ещё – уверен в непогрешимости своей памяти и не выносил даже малейших намёков на свою вошедшую в легенды забывчивость.

– А когда же? – иронично спросил он.

Егорушка быстро прикинул даты.

– Двенадцать дней назад! – и добавил для надёжности, – Немудрено и забыть.

Ортий вскипел. Он принялся яростно перелистывать папки, вслух зачитывая приказы. Когда прозвучало имя Капитолии, Егорушка почувствовал: внутри разжалось нечто, что, оказывается, было сжато с тех пор, как Капа не пришла за разнарядкой. Он несколько раз мысленно повторил назначение и подождал ещё немного, чтобы Ортий пролистал папку чуть дальше.

– Ладно, ладно, прости. – Егорушка примирительно поднял руки, – Нет так нет.

Ортий фыркнул.

– Ходят всякие, от работы отвлекают. С чего ты вообще взял, что тебя непременно назначат к младенцу, да ещё и в Москве?

– Ну как же… Выпуск этого года приписан к вашему подразделению. А ваши уважаемые коллеги не забыли бы меня проинформировать…

Лицо Ортия сделалось багровым, и Егорушка поспешил ретироваться. Он внутренне ликовал, и портить триумф прилетевшей в голову папкой приказов совсем не хотелось.

Найти Капитолию оказалось плёвым делом, Егорушка даже возгордился. Тем больнее было заново осознать свою бесполезность. Младенцев Михаилов шестого июня в Москве и московской области родилось пятнадцать. А если учесть, что для верности следовало учесть восемь дней до этой даты, то и вовсе больше ста.

Эдак он на поиски неделю угрохает, а то и все две. За это время с виталиковым объектом может случиться что угодно. В том числе и непоправимое.

Поразмыслив как следует, Егорушка решил начать поиски с самых географически удалённых от Варвары Сумской младенцев Михаилов. Если неведомый недоброжелатель существует и действительно настолько влиятелен, что вмешивается даже в План, значит, он постарался, чтобы Виталик и Капитолия ни в коем случае не встретились случайно. А значит, услал Капитолию куда подальше.

Шестой Михаил оказался нужным. Возле модной кроватки со встроенным моторчиком стояла Капа и сосредоточенно дула на лобик младенца. Младенец Михаил улыбался во сне и сучил ножками.

– Капитолия, привет! – громко поздоровался Егорушка. – Дело есть. Капа зашипела на Егорушку:

– Тих-хо! Разбудишь!

– Ты чего, – опешил Егорушка, – они же нас не слышат.

– Тише! Это же младенец, балда!

Зажав себе обеими руками рот, Егорушка смотрел, как морщится маленькое круглое личико, как сжимаются крохотные кулачки. Как же он мог забыть! Хранителей видят и слышат домашние животные, безумцы и – младенцы.

Младенец Михаил открыл глазки, увидел Егорушку и зашёлся безудержным плачем.

Капитолия принялась щекотать малышу пяточки, гладить лобик, напевать песенку без слов – бесполезно.

Спустя минуту в комнату ворвалась кое-как замотанная в полотенце женщина с мыльной пеной на волосах. Она принялась ворковать над малышом, а Капитолия сцапала Егорушку за рукав и потащила за занавеску.

– Зачем пришёл? – пропела она нежно, при этом так буравила Егорушку взглядом, что он едва не задымился.

– Поговорить, – просипел он едва слышно.

– О чём? – продолжала петь Капитолия.

– О Варваре.

Капа взяла фальшивую ноту и замолчала.

Замотанная в полотенце женщина тем временем осторожно уложила уснувшего малыша и на цыпочках вышла из комнаты. Капитолия вернулась к кроватке; Егорушка на всякий случай остался за занавеской.

– Мне нечего сказать, – пропела Капитолия. – Я была её хранительницей всего полгода.

– Капитолия! – укоризненно просипел Егорушка из-за занавески.

– Нет, нет и нет, – пела хранительница, – ничего не знаю, ничем помочь не могу.

Егорушка осторожно выглянул из своего убежища. Младенец Михаил спал, а хранительница Капитолия смотрела на него со смесью нежности и тревоги.

– Капитолия! – Егорушка слегка повысил тон, за что удостоился ещё одного убийственного взгляда. – Капитолия, ты знаешь, что я работаю над сгущением благодати?

Капа отрицательно покачала головой.

– Я включу твой объект обережения в экспериментальную программу,

– сказал он, чувствуя себя по меньшей мере предателем сотрапезников.

– Знаешь, что это значит? Благодать без ограничений.

Капа крупно вздрогнула и подняла на Егорушку глаз

– Только расскажи, что знаешь, – прошептал Егорушка, уже уверенный в победе.

Глава 6

Явление Егорушки было воистину благодатью. За эти дни Виталик извёлся, предотвращая большие и мелкие пакости.

Иногда приходилось играть на грани фола. Однажды Виталик даже воплотился – в огромного мрачного пса, сидевшего в арке двора и недобро взирающего на прохожих. Объект обережения до дрожи боялся собак, хотя бы в этом папка не врала, а технический отдел уже подпилил кронштейн фонаря, который должен был рухнуть Варваре на голову. Так что выбора не было.

Требования предоставить объяснения сыпались на виталикову голову как из рога изобилия, неудивительно, что он изнемогал.

– Ну наконец-то! – возликовал он, когда Егорушка неловко материализовался на подоконнике, едва не оказавшись по ту сторону стекла. – Рассказывай!

– Капа, то есть Капитолия, действительно не много знает, – шёпотом начал Егорушка.

– Ты чего шепчешь? – удивился Виталик.

Егорушка покосился на спящую Варвару и продолжил нормальным тоном:

– Капитолия не так уж много рассказала. Она заметила несостыковки в деле, но на запрос почему так, ответа не получила. Соседи молчат. Она подозревает Печать Неразглашения.

Брови Виталика взлетели в стратосферу, но Егорушка этого не заметил. Он невозмутимо продолжал:

– Я согласен, кстати. По эффектам больше всего похоже. Это во-первых.

Во-вторых, сообщил Егорушка, Капитолия заметила странности в Искре Варвары и попыталась найти описание похожих случаев. Нашла два. Один творец был прижизненно приговорён к извлечению Искры, но операция пошла не по плану, Искра потеряла стабильность, но не отторглась. А во втором случае сотрудником департамента даров была допущена халатность – он перепутал младенцев и одарил не того. Когда это выяснили, Искра уже прижилась и удалению без приговора Высшего Суда не подлежала. А в Высший Суд , сам понимаешь, не обращались.

– А у нас какой… Случай?

– Капитолия не в курсе. Предполагает ошибку, ведь в деле нет ни слова об Искре.

– И ты согласен?

– Ну… – Егорушка поправил очки. – У меня нет мнения. Слишком мало информации. Вот бы самому посмотреть, как это бывает.

– Что бывает?

– Как Искра разгорается и угасает.

– Так я тебя вызову. Пришлю по пневмо записку, когда замечу, что разгорается, и ты метнёшься.

– И тут возникает «в-третьих», – задумчиво сказал Егорушка. – В-третьих, Капитолия предупреждала не пользоваться пневмопочтой.

– Почему? – Виталик почувствовал, как брови вновь стремятся преодолеть гравитацию. – Пневмо самый быстрый и надёжный способ связи.

– Капитолия тоже так думала. Она написала знакомому из департамента даров, просила консультацию, но ответа не получила. А случайно встретившись с тем самым знакомым, узнала, что он письма от неё не получал.

– Забыл, может?

– Капитолия уверяет, что именно не получал. Она убеждена, что письмо перехватили.

– И ты согласен? – надеясь на отрицательный ответ, спросил Виталик

– Согласен.

– И что делать?

Вдруг в крыле знакомо кольнуло. Барсик, до сих пор изображавший непробудный сон, осуждающе смотрел на Виталика и мусолил во рту перо.

– Ага! – воспрял Виталик и выдрал из Егорушкиного крыла десятое маховое.

– Гляди! – воскликнул он, игнорируя возмущённое сопение приятеля, и ковырнул кончик крыла ногтем.

– Ай! – подпрыгнул Егорушка. – Это как?

– Барсик подсказал. Я сам не знаю, как это работает. Но работает же!

Виталик выдернул перо из своего крыла и протянул Егорушке.

– Держи вот. И кстати, Барсику тоже своё оставь. На всякий случай.

Всё ещё сопя, Егорушка дёрнул десятое маховое из второго крыла и положил перед котом. Барсик понюхал перо, а потом аккуратно закопал в подушки.

– Слушай, а он почему не разговаривает? – вдруг спросил Егорушка, глядя на кота.

– Не знаю. Может, не хочет?

– Вряд ли. – Егорушка подошёл к креслу и обратился к коту. – Позволите?

Кот страдальчески вздохнул и перевернулся на спину, демонстрируя горло.

Егорушка внимательно осмотрел предъявленную область. Виталик выглядывал из-за его плеча и ничего особенного не видел, но отражение егорушкиного лица в зеркальной створке шкафа выглядело хмурым.

– Вас, уважаемый Барсик, отдачей от Печати Неразглашения зацепило?

Кот перетёк в сидячее положение и грустно кивнул.

– Мне очень жаль. – Егорушка снял очки и принялся их протирать краем футболки. – Очень.

Кот махнул лапой, будто говоря: «Да чего уж там, прошлого не воротишь», и улёгся спать.

– Ладно, – встрепенулся Егорушка. – Ты говорил, здесь попугай есть? Он что говорит?

– Есть попугай, – проворчал Виталик. – Только он не говорит.

– Тоже зацепило?

– Нет, он со мной не говорит. Не доверяет. А с другими болтает только так.

– Ага, – глубокомысленно изрёк Егорушка, но Виталик не понял, что это значит.

– Хочешь, я тебя с ним познакомлю? С попугаем? – Виталик сверился с часами, – у меня ещё два часа до будильника.