Нет твоей власти надо мной…

Глава 1. Кто был в чёрном углу?

– Что вы чувствуете, прямо сейчас? – Алёна  смотрела в лицо собеседнику мягким, чуть расфокусированным взглядом.

Прямой визуальный контакт может  добавить напряжения между ними. А ведь только-только, вроде бы, протянулась тонкая ниточка доверия. Хотя, этот человек вряд ли решится на курс психотерапии, он пришёл в расчёте на разовую консультацию, как и многие, попадающие к ней на первичный приём клиенты, никогда ранее не сталкивающиеся с психологом, и не представляющие, сколько времени может занять работа с, казалось бы, небольшой проблемой.

А тут было всё гораздо серьёзнее. Пришедший на консультацию Сергей, тридцатипятилетний мужчина с крепкой, «сбитой» фигурой бывшего борца, грубовато «прощупав»  несколькими фразами в начале беседы Алёну на предмет того, как она отнесётся к нему, если он сообщит о себе очень нехорошие факты, и останется ли это в рамках конфиденциальности, развернул перед ней действительно неприглядную картину своих проблем.

Собственно, прийти сюда ему пришлось после того, как его жена поставила ему ультиматум: «Либо ты идёшь к психологу, либо я пишу заявление в полицию и подаю на развод».

– Я несколько раз не сдержался, и ударил свою дочь. – Сергей на мгновение замолчал, пытаясь понять реакцию Алёны на это заявление, потом продолжил: – Вот ведь, всё понимаю, сам не могу поверить… Ей двенадцать лет, малявка, и не скажу, что прям в поведении берегов не видит – так, балуется иногда, как все дети.  Когда меня первый раз этой злобой накрыло, я вообще не понял, что произошло. Так, поддал ей на улице типа подзатыльник – смотрю, она на асфальте растянулась, вся ободралась, ревёт…  Я тогда её поднял, сам успокоился, её успокоил, помирились.

Но потом это повторилось…  А потом это увидела жена, и устроила дикую истерику. Что, в принципе, понятно. В общем, её подруга дала ваш телефон. После развода, говорит, к вам ходила, и вы, говорит, очень ей помогли. Выпишите мне каких-то хороших успокаивающих, что ли… А то я в эти беседы не сильно верю, я сам психолог, по натуре, сам кому хочешь всё объясню. А толку то…

Алёна слушала, молчала, тихонько кивая головой: «Девочка взрослеет. Ещё немного, и станет понятно, что это уже не ребёнок, а маленькая женщина. А ты, по какой – то причине, к этому совершенно не готов.  И пощёчиной ты отделяешь себя от неё…».

– Сергей, вы, правда, очень напряжены, я понимаю, как вам трудно справляться с проблемами в последнее время. Я вам сейчас покажу несколько техник на снятие и разрядку напряжения, они очень простые, но отлично помогают. Вам надо будет делать это в тот момент, как почувствуете признаки подступающей ярости.

После объяснения особенностей меняющегося поведения девочки-подростка и  демонстрации техник совладания с гневом Алёна осторожно спросила:

– А как у вас отношения с женой?

– А причём здесь это? – Сергей слегка напрягся, потом раздражённо отмахнулся – Знаете, мне сейчас не до этого. Тут с Дашкой бы разобраться.

– Понимаете, эти пугающие вас вспышки ярости  – скорее всего, лишь симптом более сложных проблем во взаимоотношениях вашей семьи. А возможно, это отголосок тяжёлых событий из вашего далёкого прошлого. Я, собственно, веду к тому, что у нас заканчивается время приёма, и я бы рекомендовала вам продолжить нашу работу, чтобы получить ощутимые изменения в семейном климате.  – Произнося эту длинную фразу, Алёна успела отследить нетерпение клиента. Ультиматум жены удовлетворён, советы получены, направление к медицинскому психотерапевту за успокоительными есть. Он явно ждал завершения встречи.

*****

Алёна сидела, расслабленно расположившись в удобном кресле, её выразительное лицо  было спокойным и доброжелательным, несмотря на то, что результат её работы сегодня саму её совершенно не устраивал. Она перевела взгляд вверх, за голову клиента, чтобы посмотреть время.

В её кабинете всё было устроено по принципам «психологического комфорта» – удобные кресла располагались чуть под углом, чтобы не создавать ощущения «противостояния», и в то же время хорошо видеть друг друга. На стенах висели дипломы и сертификаты, а так же красивый большой пейзаж. Книжный шкаф с литературой и коллекцией фигурок для специальной работы.

Её собственный внешний вид был так же продуманно нейтрален. Её лицо было лишь тронуто еле заметным макияжем, фигуру скрывало тёмно – серое трикотажное платье (Алёна называла его «мышковое», и надевала только на работу). Единственным элементом, вносящим в её образ индивидуальность, был красивый крупный серебряный кулон на длинном кожаном шнуре, висящий на уровне солнечного сплетения – он был выполнен в виде летящей стрекозы. Этот кулон подарил один человек, сыгравший в судьбе Алёны важную роль, и она носила его почти постоянно.

Часы же висели над клиентским креслом – для того, чтобы можно было отследить время сессии незаметно – чтоб лишний раз не смущать особо тревожных посетителей. Тринадцать часов, пятьдесят минут. Ну что ж, будем завершаться.

И тут она поймала себя на каком-то странном, смутном ощущении «тянущей» тоски, вначале очень слабом, но быстро разрастающемся. Пытаясь сосредоточиться на этом неприятном чувстве, Алёна посмотрела в глаза собеседника – обычные, серые глаза.

И тут произошло что-то странное. Её взгляд словно прилип к его зрачкам, которые резко стали увеличиваться в диаметре, закрыли своей чернотой всё пространство, и Алёне показалось, что она ухнула туда, вглубь этих расширяющихся зрачков, словно в чёрный бездонный колодец…

Когда помутнение слегка рассеялось, Алёна обнаружила, что находится в каком-то странном месте. Хотя… – кажется, это по-прежнему был её кабинет, но всё вокруг неуловимо изменилось, как бы слегка исказилось – словно в бракованном зеркале. Такое  и «кривым» нельзя назвать, и, в то же время, смотрясь в него, не сразу, но улавливаешь довольно ощутимо искривлённое, либо растянутое изображение.

Само пространство воспринималось несколько необычно – словно воздух сделался немного гуще, стал, отчасти, походить по ощущению сопротивления на воду – это, опять же, не сразу, но вполне явственно чувствовалось. Стало гораздо темнее – вроде как стали сгущаться сумерки. (Странно… -время же полдень?) И ещё, стало явно прохладнее и, как-будто, «сырее». Словно вечером у заросшего озера. И запах такой – сырости, мха и гнилых деревьев.

Тут фигура в клиентском кресле пошевелилась, и Алёна чуть не закричала от неожиданности. Сдержав возглас, она всё же непроизвольно дёрнулась, как будто собралась соскочить со своего места и сбежать. В кресле, вместо Сергея, сидел какой-то мальчик-подросток, лет четырнадцати, и очень неприязненно смотрел на Алёну.  Одет он был обычно, но весьма неряшливо, и весь его облик был какой то «замызганный».

И тут она заметила такое, что просто «зависла» внутренне,  и замерла внешне, в сознании остались только три незамысловатые фразы: «Как это?»,  «Что со мной?»  и «Не может этого быть…».  Это состояние накрыло её в тот момент, как она посмотрела случайно на свои руки, и, далее, увидела ту часть себя, которая была доступна собственному взгляду – то есть,  видела она почти всю фигуру, кроме своей головы и лица.. Так вот, РУКИ БЫЛИ НЕ ЁЁ… НОГИ БЫЛИ НЕ ЕЁ… НУ, И ОДЕЖДА – ТОЖЕ БЫЛА СОВЕРШЕННО НЕЗНАКОМОЙ И ОЧЕНЬ СТРАННОЙ.  Причём, её собственные телесные ощущения  не изменились, что тоже было странно…

Она разглядывала длинные, тонкие, но явно очень сильные и жёсткие пальцы с агрессивно заострёнными тёмно-красными ногтями. Тело оказалось  крупнее и спортивнее, чем то, которое куда-то делось (вместе с реальностью и здоровой психикой, видимо). И, о боже, это новое тело было затянуто в чёрный комбинезон из тонкой  кожи – так, что тело было одновременно и полностью закрыто, и  так облегающе обтянуто, что воспринималось обнажённым. На ногах оказались простые невысокие сапоги из грубой кожи. «А что не шпильки?» возник вопрос откуда-то из глубины сознания – и его появление удивило  Алёну не меньше происходящего.

Следующая пришедшая мысль была более уместна: «Это вот так, значит, себя чувствуешь, когда накрывает психоз…». На этом мысли кончились, и внимание Алёны вернулось к подростку.

Он напряжённо  сидел в кресле, неприязненно, и даже с какой-то ненавистью смотря на Алёну (Или на кого? В общем, на эту кожаную дамочку, в которую она трансформировалась).

– Да что ты можешь… Только зря пришёл.  Бл.., как выпить-то охота. Дома ноль-пять есть, надо будет по дороге сразу ещё пузырь взять. Сегодня пятница, слава богу,  до понедельника – как раз оклемаюсь. Сссука…  – Лицо его ещё больше исказила гримаса неприязни.

– Что??? Мальчик, это ты кому? Ты что, правда, так пьёшь?

Кресло, на котором сидела Алёна, всё-таки осталось почти тем же, её креслом психотерапевта, и это немного дало почувствовать опору среди всего этого безумия.

– Тебе же плевать, абсолютно… Хотя нет,  иногда в твоих глазах проскакивает брезгливый интерес.. Может, ещё палочкой потыкаешь меня, как навозного жука?

Голос… – это голос клиента! Немного изменившийся, потоньше, но его! В оцепеневших мозгах Алёны слабо зашевелилась догадка… Пространство кабинета, и облик в нём присутствующих, каким-то непостижимым образом искажалось – причём, весьма уродливо, но она начала понимать, что это то же самое место, и напротив неё – тот же самый человек. (Этот мальчик… неужели… этот образ отражает то, как он чувствует себя на самом деле? И мой дикий вид – это какой-то его «перенос». Он направил сейчас на меня все свои тёмные чувства, страхи, и желания, к женскому полу вообще. Да, пока надо зацепиться за это предположение, чтобы не сойти с ума окончательно).

Всё это походило на тягучий липкий кошмарный сон, из которого надо было как-то выбираться.

– С чего ты взял, что я испытываю к тебе такие чувства? Я тебя совсем не знаю, и пока не знаю, какой ты на самом деле, но, уж точно, я к тебе не отношусь так, как ты сказал!

(«Расслабься, посмотри на него мягко, открыто и дружелюбно – ну, помнишь, ты год работала с трудными подростками – у тебя же получалось находить с ними доверительный контакт!») – тут Алёна случайно перевела свой взгляд немного вбок, и неожиданно увидела отражение своей головы в застеклённой дверце книжного шкафчика. Вместо мягкой доброжелательности лицо вытянулось от очередного удивления.

Черты – ещё ладно, были почти свои. А вот макияж – откуда взялась эта «женщина-вамп»? Тёмно- красная помада с выходом за контур губ, делающая рот одновременно похотливым и агрессивным, глаза в чёрном обрамлении «смоки-айс» на покрытом толстым слоем бледного, почти белого тона лице. Волосы тоже «порадовали». Вместо убранных в «хвостик» слегка вьющихся волос обычного оттенка «шатен» – оказалась круто кудрявая шевелюра, почему-то, резко разделённая на два цвета – чёрный и ярко-рыжий… («Да уж… Ты сама-то такому лицу поверишь, что оно к тебе может хорошо относиться?»).

Одновременно с этими трансформациями произошло кое-что ещё. В помещении стало ещё темнее, так, что мальчик даже стал не очень хорошо различим, и ещё больше похолодало (наверное, даже пар от дыхания можно было заметить, если бы не сгустившийся мрак).  В одном углу кабинета стало совсем черно, и вот это, как почему-то сразу поняла Алёна, было самым страшным во всём происходящем. Угол этот находился сбоку и чуть позади от её кресла, так что она могла лишь слегка замечать периферийным зрением то, что там происходило, повернуть же в ту сторону голову не было ни желания, ни сил.

И там явно появился КТО-ТО ЕЩЁ. Алёна не видела ЭТО, но совершенно ясно поняла, что оно смотрит из этого абсолютно чёрного угла горящими угольями глаз, и улыбается тонкими ледяными губами. Волна ужаса накрыла её, возникло ощущение, будто в грудь воткнули ледяной лом. От этого спазма остановилось дыхание, Алёна прижала ладонь к солнечному сплетению, пытаясь сделать вдох…

… И рука её почувствовала серебряную стрекозу.  Оказалось, она так же висит на шнурке,  теперь – поверх этого нелепого  кожаного одеяния. Кажется, это был единственный предмет, оставшийся от реальности в своём неискажённом виде. Алёна судорожно вцепилась в свой кулон, так сильно сжав ладонь, что острые стрекозиные крылышки вонзились ей в руку.

Тёплая боль от этой ранки обхватила кисть, и дальше заполнила теплом всё её тело, прогоняя ледяной панцирь ужаса.  Опять наступило что-то вроде обморока, своеобразный переход, сопровождающийся коротким отключением – переключением сознания.

*****

В следующее мгновение Алёна поняла, что из морока получилось выскочить. Опустив глаза, она обнаружила привычное тёмно-серое платье, надетое на собственное тело. С опаской переведя взгляд на отражение в шкафу, разглядела свои родные волосы, и своё лицо, показавшееся теперь по контрасту совершенно неярким и невыразительным. В кресле напротив, освещённый льющимся из окна августовским солнцем, сидел Сергей – в том самом виде, в котором и пришел на консультацию.

Тут Алёна посмотрела вверх на часы. Тринадцать часов пятьдесят одна минута… Она опустила взгляд и молча уставилась на клиента.

– Вы о чём-то задумались? – Сергей имел слегка заскучавший вид, словно они провели в молчании всего лишь минуту.

– Д-да..  Да. Но нам, действительно, пора завершать нашу встречу. Если вы примете решение продолжить нашу работу – позвоните, и мы выберем время для регулярных занятий. – эта стандартная фраза была сказана на профессиональном автопилоте, и напугала саму Алёну.

«Нет уж… не надо никаких звонков, пусть идёт… с богом» – с такими мыслями она встала, и с натянутой улыбкой проводила клиента к выходу.

Открыв дверь кабинета, она выпустила мужчину в коридор, ещё раз кивнула ему на прощание, и закрылась в своём кабинете на ключ. Дверная ручка оказалась измазана в крови. Увидев это, Алёна какое то время смотрела на неё непонимающе, потом повернула ладонь и вспомнила про стрекозу.

Вытерев влажной салфеткой поцарапанную ладонь и дверную ручку, она взяла сотовый и набрала номер.

– Анна Владимировна, добрый день. Это Алёна Тихонова.  Я хотела бы к вам записаться на диагностический приём. Да, я. И надеюсь, вы мне при встрече посоветуете ещё хорошего невролога.  Да. Хотелось бы послезавтра. Завтра я планирую побыть дома, возьму себе выходной. Хорошо. До встречи!

(«А завтра я попробую поразмышлять обо всём этом сама…»).

Глава 2. Может ли быть то, чего никак не может быть?

К вечеру, завершающему этот безумный день, Алёна несколько пришла в себя, но всё же не чувствовала в себе сил разбираться с тем, что с ней произошло, поэтому дала себе твёрдое обещание «подумать об этом завтра».  Чтобы не было искушения провалиться в размышления, к которым она ещё была не готова, Алёна прибегла к испытанному способу –  вечер она провела в фитнес-центре, заняв своё тело жёсткой программой в кардиозоне, а голову – аудиоуроками по английскому языку.

Она размеренно бежала по дорожке тренажёра, смотрела на раскинувшийся за окнами зала летний город, и почти беззвучно проговаривала английские фразы, доносившиеся из наушников. Это, действительно, дало возможность отодвинуть ненужные мысли.

Установив несколько личных спортивных рекордов, Алёна отправилась в расположенную там же сауну, потом в бассейн, и, таким образом, когда она зашла вечером в свою квартиру, сил хватило только на то, чтобы добраться до постели – она тут же провалилась в сон.

На следующий день Алёна взяла свою любимую собаку, маленький рюкзачок с водой, перекусом для них обоих и блокнотом, и отправилась «в леса». Вообще, «в леса» они ходили чуть ли не через день, так как Академгородок, в котором жила Алёна, представлял собой отдельно расположенную часть большого города, окружённую настоящим лесом.

Рута, чёрно-подпалая немецкая овчарка, резво носилась среди зарослей, вынюхивая маршруты неведомых зверей, которые совершенно точно, вот недавно здесь проходили – это Рута показывала всем своим озабоченным видом. Вольные прогулки без поводка – собачье счастье. Алёна почти не следила за перемещениями собаки, так как знала, что та будет следовать  строго за ней, и окружность, покоторой она «рыскает», будет смещаться по пути хозяйки – собака была взрослой и прекрасно воспитанной.

Алёна медленно брела по узкой, почти заросшей тропинке, опустив голову вниз, задумчиво блуждая взглядом по ближайшим зарослям молодого кустарника. Ночью прошёл хороший дождь, и сейчас лес сушился под августовским солнцем. Запах мха и хвои,  потрескивание веток под лапами радостно носящейся собаки, пробивающееся сквозь листву солнце – по контрасту с этим всё произошедшее вчера показалось Алёне ещё более невероятным.

«…Так, попробуем устроить «мозговой штурм» – какие вообще могут быть версии произошедшего?» – Версий было не много, пока всего три, и они были разделены на условно «реально-вероятные» и «фантастическую».

Итак, версия первая – наиболее вероятная, вполне простая, и, в то же время, пугающая: это «всего лишь» галлюцинация.  Психологи работают с «нормальными» людьми, поэтому опыт наблюдения подобных вывертов сознания у Алёны был невелик. Как то, довольно давно, к ней на консультацию явилась клиентка с явными искажениями в восприятии реальности, и, конечно, была сразу же перенаправлена к  «смежному специалисту»  – психиатру Анне Владимировне (к которой, собственно, и собиралась заявиться завтра сама Алёна).

А ещё Алёна вспомнила, как очень-очень давно, когда она была ещё юной, но уже замужем,  ей «посчастливилось» наблюдать приход абстинентного делирия (в простонародье «белочки» – алкогольной белой горячки)  у своего бывшего мужа (собственно, бывшим он стал как раз благодаря этому событию). Не смотря на то, что с того памятного события прошло уже много лет, Алёна очень хорошо помнила, как абсолютно был уверен её бывший муж, Алексей, в реальности свернувшегося в кресле огромного фиолетового питона, и как он искренне удивлялся затуманенности зрения тех, кто ничего на кресле не видел. Причём, Алёна знала сейчас это как профессионал, убедить находящегося в таком состоянии человека, что это происходит «невзаправду» – практически невозможно, и небезопасно.

В общем, эта версия была самой объяснимой, и казалась самой вероятной. И в неё не верилось, совсем.  Ну как это – никаких симптомов до этого прекрасного события, никаких особенностей после… «Хотя, кто знает – что теперь из окружающего тебя пространства существует в реальности?» – она сорвала по пути веточку, и стала разглядывать листочки, любуясь прожилками и темноватой окантовкой каждого листа.

«Так, хватит нести чушь» – Алёна подозвала собаку, провела рукой по жёсткой шерсти загривка – её любимая псина была настоящей, живой, и даже лизнула её руку настоящим горячим языком, прежде чем опять унестись в заросли молодой лесной поросли.

Продолжим… Версия вторая – гипнотическое воздействие человека, пришедшего на приём. Эта версия была тоже условно реальной, и в неё тоже как-то не верилось.  Алёна ещё раз, стараясь припомнить все детали, проанализировала поведение Сергея в начале их встречи – и пришла к выводу, что эта версия – минимально вероятная,  почти притянутая за уши.

Третья версия была фантастическая. Но, тем не менее, размышления в этом направлении заняли основное время прогулки.

«Вот если бы ты не была ограничена критериями «чего быть может, а чего никак не может быть» – вот на что это похоже?» – когда Алёна размышляла над сложными профессиональными случаями, она представляла себе диалог двух персонажей, живущих в её голове: Идеального Мудрого Профессионала, который может найти любое решение, и Вечного Наивного Искателя, идущего путём проб и ошибок.

«Если бы я была не ограничена… то… это похоже вот на что: это попадание во внутреннее пространство клиента…  Его изменившийся внешний вид – отражение истинного состояния, его несозревшая психика осталась на уровне четырнадцати лет. Всё пространство было искажено через призму неразрешённых внутренних конфликтов травмированного подростка. И моя так поразительно изменившаяся внешность – это отражение того, как он видит, воспринимает на самом деле женщин, в частности меня (Бррр….).

Его ужасные слова – это те истинные мысли и желания, которые находились под маской благовоспитанности, пока мы мило прилично общались во время нашей консультации. Это невероятно, попахивает безумием, но что мне сделать с ощущением правоты этого предположения?

И ещё… Я так же не смогу ничем подтвердить ещё одну пугающую уверенность: то существо в чёрной дыре тёмного угла – было не клиента… – Оно было «моё». Оно пришло конкретно ко мне…  И я теперь знаю, что выражение «ледяной ужас» – не фигура речи.»

Дальше в этом направлении Алёна размышлять не смогла. Она встряхнула головой, и, словно очнувшись от тяжёлого сна, очень обрадовалась тому, что её окружало на самом деле. Она подставила лицо солнцу, немного постояла на тропе, вдыхая «зелёный» воздух, и повернулась идти назад.

– Рута! Ты там как, зайцев нам на обед случайно не наловила? – собака выскочила из зарослей почти сразу, всем своим видом говоря, что зайцы точно были, но вот успели сбежать, услышав таких бравых охотников, как они с хозяйкой. – Поворачиваем назад, девочка моя.

Как хорошо, подумала Алёна, гулять с большой собакой. Не страшно, не скучно, и не надо заморачиваться поисками компании для путешествий. Рута ткнулась носом ей в руку, и побежала по тропинке по направлению к дому. Алёна развернула ладонь, и ещё раз посмотрела на маленькие ранки, которые уже совсем затянулись.

Что ж,   возможно завтрашняя встреча с коллегой что-то прояснит,  и всё окажется не так интересно, и решаемо курсом какого-нибудь рецептурного препарата?

Глава 3. Лучшие друзья девушек – это психиатры.

Кабинет, в котором вела приём психиатр Анна Владимировна,  вызывал совсем иные ощущения, чем то место, где работала Алёна.  Это был именно кабинет  врача – хозяйка кабинета сидела за столом, ведя записи в карточке по ходу приёма, что само по себе сразу определяло посетителя в позицию «пациента».  Алёна отметила про себя, насколько обстановка отличалась от её рабочего пространства, где расположение мест было специально продуманно с тем, чтобы клиент чувствовал себя равным со-участником рабочего процесса.

Она сидела на стуле у рабочего стола Анны Владимировны с кротко сложенными на коленках руками и отвечала на простые вопросы, которые та стала задавать после того, как Алёна описала причину обращения.

– Хронических заболеваний нет. – Гормональных расстройств нет. – Сон хороший. – Приём лекарств? Нет, никаких. – Алкоголь? Ээээ… ну, раз в три недели где-то… Последний раз? Ну… абсент. (причём, нехилый такой объём освоили они с подружкой, устроив в прошлые выходные посиделки чисто по-женски, на поболтать – но уж эти подробности Алёна вслух прояснять не стала) – Травмы головы? Нет. – Да, регулярная физическая нагрузка, и даже курсы витаминов для поддержки иммунитета.  – Ранее что-то похожее? Нет, ничего такого даже близко не было. Даже кошмары не помню, когда посещали… – Наследственных заболеваний нет, подобных эпизодов у родственников не наблюдалось.

Вообще-то, необходимо было рассказать кое-что ещё, из давнего прошлого, но Алёна соврала сама себе, что «То» – не может иметь никакого отношения к происходящему сейчас – и промолчала.

Затем, Алёна прошла компьютерную диагностику и обширное тестирование, после чего Анна Владимировна заверила её, что на данный момент её сознание совершенно адекватно реальности, и ни малейших поводов для беспокойства она не нашла. Алёна получила рецепт, на котором было название знакомого ей простого препарата, улучшающего мозговое кровоснабжение, на чём посещение и завершилось.

**************

Когда Алёна вышла на улицу после ничего не прояснившего приёма у психиатра, размышляя – рада ли она тому, что ничего не было обнаружено, её вытащил из растерянной задумчивости звонок хорошей приятельницы и коллеги, детского психолога Лили Звягиной. Алёна очень обрадовалась её бодрому голосу, по которому сразу было понятно, что его хозяйку любой тёмный монстр побоится беспокоить…

– Привет, дорогуша! Да что ж такой унылостью и печалью тебя прибило-то? У тебя в трубке голос – ну натурально умирающий лебядь! Слушай, приезжай ко мне – мои детёныши со свекровью на даче, муж в командировке. А в холодильнике винцо и фрукты.

– Да? А мне вот только что намекнули, что алкоголь может окончательно разрушить мою ослабленную психику. Я, Лиля, и так уже скоро перестану различать, где глюк, а где суровая реальность.

Чтобы не оказаться погребённым под  потоками клиентских проблем, практикующий психолог, время от времени, обращается за профессиональной поддержкой и помощью к тем, кто стоит выше его по опыту и квалификации в местном психологическом сообществе – своего рода, «наставникам» и «кураторам», помогающим разобраться с трудными клиентскими случаями. Этот процесс называется «супервизия». Когда встречаются несколько равных по опыту и профессиональному статусу специалистов для обмена опытом и взаимной поддержки – это зовётся «интервизией». Как называть встречу двух приятельниц – коллег с вином и виноградом, и с неминуемым сползанием в тему работы после обсуждения стандартного набора классических женских  тем? Да, словарь психологических  терминов явно нуждается в доработке и пополнении новыми формулировками.

Алёна сидела на кухне у подруги, и слушала её пространные рассуждения, призванные объяснить случившееся.

– Да ничего тут нет уникального, Алён.  Просто у нас с тобой очень развито метафорическое мышление. Плюс высокая эмпатия. Да у меня полно случаев, когда я «считывала» образы, которые возникали у клиентов, а те не успевали ещё их описать. Мы ведь попадаем в резонанс с состоянием клиента – а оно очень бывает заряженным, сама знаешь!

– Ой, ну нет же, Лиля! Это было совсем другое! Это было прям ре-аль-но, реально, понимаешь?

– Да всё я понимаю. Я же знаю твоё слабое место, с которым ты в основном и работаешь с супервизором – ты слишком включена в пространство проблемы клиента, все никак последние корешки «синдрома спасателя» до конца не выкорчуешь. И потом, заметь – твой «глюк» был совершенно логичным, если вдуматься – именно с точки зрения твоих профессиональных оценок состояния клиента. Вот, если бы пошло что-то, совсем нелогичное, тогда…

(И что же тогда? А Алёна ведь немного недорассказала подруге свою странную историю. Не сказала она про второго посетителя из тёмного угла…)

– А вообще, знаешь, Алёна, что я думаю на самом деле?  Тебе надо уже конкретно заняться устройством своей личной жизни. Но для этого надо сделать перерыв в работе.

– Ну здрассьте, тут какая связь-то? – Алёна вопросительно уставилась на Лилю.

– Вот задумайся: моя соседка работает акушеркой в роддоме. Её роды, как она рассказывала, проходили на редкость проблемно, как и у других её коллег-акушерок, заметь. Дальше… – Лилька сделала глоток вина и оторвала виноградину – моя сестра, лучший парикмахер из тех, что я знаю в нашем городе. Так вот, я знаю, что сохранение собственных выпадающих волос – главная её проблема.  Да что уж далеко ходить, посмотри на меня. Я хороший детский психолог, правда? У меня запись на коррекционные занятия на месяц вперёд, родители по окончанию курса не знают, как благодарить. Ну, и ты ведь знаешь – какие закидоны мне начала выдавать моя идеальная старшая доченька, как только вошла в подростковый возраст… А младшие близнецы?  Я же убегаю на работу отдыхать от счастья материнства!

– Ну ясно. Ты намекаешь, что я тоже сапожник без сапог.

– Да я не намекаю, Алёна, я тебе прямым текстом это уже полчаса пытаюсь разъяснить. Какая у тебя специализация? – Пра-а-вильно, ты у нас гениально решаешь супружеские проблемы. Распутываешь узелочки  семейных конфликтов. Ага, а теперь скажи мне, дорогая, как твои дела на личном фронте, последний год хотя бы?

Алёна мрачно посмотрела на подругу через стекло бокала с плескающимся в нём вином цвета тёмной крови, и ничего не ответила. Работу она считала как раз самой светлой и ресурсной частью своей жизни. Но возразить Лиле ей было нечего…

… Через три часа из окна квартиры Звягиной доносилось нестройное пение на два голоса, выводящих «Лучшие друзья девушек – это психиа-а-атры-ы-ы-ы!».

Глава 4. Жизнь – штука полосатая, это точно.

Утром, заходя в клинику, Алёна наткнулась на Анжелу – главную «замшу» по административным вопросам. Анжела чем-то напоминала породистую английскую лошадь – да, собственно, всем своим обликом и напоминала – от надменно поднятой головы с гладко зачёсанными в длинный «хвост» чёрными блестящими волосами до модельных ног, цокающих каблуками дорогущих босоножек. («Эх… даже если ты сотрёшь в фитнес центре все беговые дорожки – таких ног тебе не видать, дорогуша» – с лёгкой грустью отметила про себя Алёна).  Сотрудницы клиники болтали, что Анжела «крутит» с хозяином – Дмитрием Сергеевичем Туровым, и строили предположения по развитию их гипотетического романа (что, вполне вероятно, могло иметь основания, учитывая её холёную внешность).

– Тихонова, у меня для вас новости по изменению арендной платы!

То, что Анжела сухо окликнула Алёну по фамилии, не было признаком какой-либо особой неприязни, надменная администраторша в подобном стиле обращалась ко всем сотрудникам и арендаторам.

– Я так предполагаю, новость не о снижении? –  Алёна грустно вздохнула.

На территории этого медицинского центра она снимала кабинет, ведя частную практику. И повышение арендной платы могло сподвигнуть Алёну на поиск более приемлемого варианта по аренде, если бы не некоторые обстоятельства, из-за которых о переезде Алёна думала с неохотой…

Анжела презрительно фыркнула на унылую попытку Алёны пошутить, и вручила ей распечатанный лист с уведомлением для арендаторов, снимающих несколько кабинетов на первом этаже медцентра, после чего грациозно поцокала своими высоченными каблуками в сторону директорского кабинета.

****************

Рабочий день прошел без каких-либо странностей, чему Алёна, естественно, была рада. Она провела несколько консультаций (две пары в предразводе, парень с депрессией, и женщина с проблемой отношений с зятем) – и по завершении приёма осталась на пару часов в кабинете, посидеть с ноутбуком – заполнить  электронную базу работы с клиентами, и довести до ума сырую программу нового психологического онлайн – тренинга.

Раздался короткий уверенный стук в дверь, и в следующее мгновение на пороге появился Д.

– Вы очень заняты, Алёна Николаевна?

– Проходите, Дмитрий Сергеевич, я тут просто заполняю текучку в рабочих документах.

Впрочем, Д. уже и так уже вошёл, и удобно расположился в клиентском кресле. Дмитрий Сергеевич Туров, владелец небольшого медицинского центра, на территории которого Алёна снимала кабинет.

Алёна посмотрела на его расслабленную вальяжную позу, и ощутила лёгкое раздражение. У Д. была текучая пластика большого сильного «кошачьего». Ему было чуть меньше сорока, он был достаточно хорош собой, свободен и вполне обеспечен – что, естественно, вызывало очень высокий интерес у женской части коллектива его клиники. Начинающие слегка седеть тёмные волосы, карие глаза – его лицо, несмотря на не совсем правильные черты, было вполне привлекательным, а раздражало Алёну его выражение – ленивой ироничности и лёгкого превосходства – «верхний слой», через который едва чувствовалось что-то ещё, похожее на некоторое ожесточение, или цинизм.

Так вышло, что Алёна знала обрывки сплетен его подчинённых о том, что когда-то, в начале профессиональной карьеры Туров поражал коллег каким-то невероятным талантом в практической хирургии, причём сразу в нескольких направлениях – кардио и – нейрохирургии. Он активно развивал и совершенствовал практику, к нему начали съезжаться пациенты из других городов, и коллеги для перенятия опыта. Он даже смог спасти нескольких больных, от которых отказывались столичные светила, и родственники пациентов уже готовы были молиться на молодого талантливого хирурга, как вдруг он резко прекратил оперировать.

Дальше было как-то не совсем ясно: кто-то говорил, что это было следствием неудачной операции и смерти пациента (хотя, все знают, что у любого хирурга есть «своё кладбище» – это часть профессии). А кто-то утверждал, что у Дмитрия Сергеевича вообще на пустом месте произошёл странный нервный срыв, и он пропал на год, а потом вернулся в сферу медицины, выкупив и возглавив эту же клинику. Больше он скальпель в руки не взял.

Она встретилась со взглядом его тёмных глаз, и на мгновение напряглась… – но, слава богу, ничего не произошло, никуда она не «провалилась».

– У вас сейчас было очень странное выражение лица, – Д. успел заметить её замешательство, – вы устали? Сегодня были трудные клиенты?

– Ой, Дмитрий Сергеевич, я же знаю ваше отношение к психологии и немедицинским психологам. Вы же считаете представителей моей сферы бесполезными болтунами, если я правильно помню нашу милую беседу на прошлом корпоративе?

– Ну…  – Туров усмехнулся, – я хирург, пусть и бывший. И предпочитаю опираться на хотя бы отчасти гарантированные по эффективности методы работы. Вот мои коллеги по врачебному цеху, психиатры, вызывают у меня куда большее доверие, уж извините. Впрочем, я знаю, что эффективность любой работы в пространстве человеческой психики  во многом зависит не от методов, а от личности специалиста, –  последнюю фразу он произнёс со снисходительной улыбкой, видимо, предлагая Алёне считать это комплиментом на её счёт.

(«Угу… Видимо, делает обход арендаторов для выяснения, все ли останутся после повышения платы») – Алёне захотелось чем–нибудь задеть этого самодовольного товарища.

– Понимаете ли, Дмитрий Сергеевич… Далеко не всегда человеку, когда у него болит внутри, требуется что-то отрезать, или же грубо отключить чувствительность сильными психотропами. Часто необходима более тонкая работа, человеческий подход в поиске решения проблем. Но этого коновалам не понять.

– Что же, возможно вы и правы, – Д. смотрел на неё своими карими глазами, которые, казалось, таили ироничные отблески, и под этим, как виделось Алёне, снисходительным взглядом, у неё опять поднималось знакомое чувство – смесь растерянности и желания поставить на место этого неудавшегося хирурга, переквалифицировавшегося в бизнесмены.

– Возможно, вы и правы, – повторил он. – Возможно, мне тоже было бы полезно обратиться за тонким подходом с «человеческим лицом». – Произнося это, Туров глядел на неё задумчиво, и, вроде бы, вполне серьёзно.

– Вы хотите ко мне на консультацию? – Алёна удивилась.

– Я подумаю, – Д. произнёс это с таким видом, словно Алёна сама развернула инициативу по зазыванию его на приём.

(«Ну и чего ты так эмоционально ведёшься на его подначки?» – «Мудрый Профессионал», живущий в её голове, неодобрительно насупился. «Если он, и правда, соберётся к тебе на приём – ты не сможешь держать нейтральную позицию, он же тебя раздражает!») – и Алёна несколько грубовато ответила:

– Знаете, я, вообще то, тоже не уверена, может ли вам оказаться полезной моя помощь. Я согласна с психоаналитиками в их строгом ограничении –нормальная работа психолога возможна лишь при абсолютном отсутствии каких бы то ни было контактов между клиентом и специалистом помимо рабочих сессий. Это позволяет «не засорять» восприятие клиентом фигуры специалиста.

–Да? Как у вас, у психологов, всё заморочено.  Но я, вообще-то, зашёл по другому поводу. Про повышение аренды Анжела сообщала?

– Да, – Алёна вздохнула. Хотела добавить « Что ж, буду как-то выкручиваться», но не успела, как услышала нечто удивительное:

– Знаете, я решил рассматривать возможности каждого арендатора индивидуально, и, собственно, зашёл сообщить, что лично вам повышения аренды не будет. Так что следующий платёж делайте как обычно.

Он поднялся с кресла и лёгкой походкой направился к выходу. Открыв дверь, он обернулся, и молча кивнул вместо «до свидания».

Дверь закрылась. Алёна некоторое время озадаченно продолжала на неё смотреть.

«Нет, я не хочу быть его психологом. Просто не-хо-чу…»

Глава 5. Голос из прошлого.

Эта посетительница была сегодня последней.

Алёна старалась собирать своё «восприятие клиента» по мельчайшим чёрточкам, особенностям его поведения с самого начала встречи. Зачастую то, как человек заходил и делал несколько шагов перед тем, как присесть, давало более правдивую информацию, чем весь последующий диалог.

Она не сразу услышала звук за дверью – похожий на слабенькое царапание. Ещё раз прислушавшись, и убедившись, что – правда, кто-то скребётся, она распахнула дверь кабинета и увидела на пороге худенькую женщину лет 35.

– Ну, что же вы так слабо и несмело стучите, – Алёна приветливо улыбнулась и пригласила посетительницу, показав рукой в сторону кресел.

Та как-то робко вошла, и умудрилась сесть в удобном большом кресле очень скромно и напряжённо  – словно на краешке стула.

Алёна не стала предлагать расположиться поудобнее, решила пока понаблюдать за тем, как будет вести себя клиентка.

Елена (так звали посетительницу) сбивчиво рассказывала причину обращения: всё не ладится в её жизни, всё не так, и довольно давно. Отношения с мужчинами разваливаются, мечты о материнстве никак не получается исполнить, с работой тоже сплошные проблемы.

Следом женщина описала свои предположения относительно  причин  неудач – занявшись исследованием истории своего рода, Елена обнаружила «энергетический блок» – так она сама сформулировала причину. В общем, докопалась она до информации, что прапрабабушка по женской линии была, как бы это выразиться, «падшей женщиной», то есть работала в доме терпимости, и имела «желтый билет» ( до революции такие дома были вполне легальны). При этом мадам регулярно рожала детей, так как здоровьем дамочку бог не обидел, а до эры контрацептивов было ещё далеко. Выжившие дети отправлялись в приюты, где история их терялась. Но последнего ребёнка мать оставила при себе, неожиданно покинула публичный дом и, что называется, «остепенилась». Вот последняя оставленная девочка и была прабабушкой Елены.

– Ну, вы же понимаете, – говорила она Алёне с таким видом, словно это аксиома, – после того, что натворила эта женщина со своей жизнью и жизнью своих детей, странно было бы ожидать, что потомки её будут счастливы!

– Так, погодите, пока я ещё ничего не понимаю, особенно в тех родовых связях, которые вы, видимо, подразумеваете…

Алёна  ненавязчиво рассматривала внешность клиентки. Было заметно, что на неё оказало сильное влияние модное в последнее время направление «ведической женственности». На Елене была длинная широкая юбка в «народном стиле», начинающие уже немного седеть волосы были не прокрашены и стянуты в тонкую косу. Косметики на лице не наблюдалось, а кожа была тонкой и сухой. «Поди, ещё и «сыроедением» увлекается» – подумала Алёна.

– Так вот, понятно же, что жизнь той девочки, моей прабабушки, рождённой в таких обстоятельствах, была очень сложной с детства, из-за отвержения и презрения окружающих. И ей пришлось быть вдвойне порядочной и безупречной, чтобы хоть немного отсоединиться от позора матери. И все женщины нашей семьи впоследствии были образцом порядочности… – произнося эти слова, Елена ещё ровнее вытянула свою худенькую спину и словно обрела дополнительную опору, даже во взгляде блеснула победная уверенность.

«Таааак… ну, теперь становится понятнее.  Единственный способ выбраться из унижений у той далёкой девочки был в неукоснительном соблюдении «чистоты», причём в разы более строгом, чем у других. Этот способ – сохранение благопристойности и восстановление репутации любой ценой – стал передаваться дочерям, как «инстинкт выживания». И тут уже речи не было о том, чтобы прислушаться к собственным потребностям, этим девочкам четырёх поколений важно было «восстанавливать невинность», жертвуя своими живыми желаниями. И давно устаревший способ выживания превратился в вериги. Которые, кажется, до сих пор воспринимаются Еленой как единственная опора в этом мире».

– И я уже не знаю, что можно сделать, чтобы сгладить это своеобразное «проклятье». Уж сколько практик на «отмаливание предков» я сделала… сколько разных обетов исполняла, обращаясь за отпущением грехов нашей непутёвой прародительницы… – но почему же я замечаю, что жизнь моя становится всё более унылой, и ничего, что я просила у судьбы, не происходит???  – Елена почти умоляюще посмотрела на Алёну, словно та была её последней надеждой.

Их глаза встретились, и в тот же миг Алёна с ужасом поняла, что «попала» – её стало затягивать в тёмную воронку…

*****

После кратковременного отключения сознания зрение прояснилось – и, так же, как и в прошлый раз, Алёна обнаружила существенные изменения в происходящем. На этот раз, пространство будто заволокло голубовато-молочной дымкой, или туманом, все предметы будто потеряли краски, поблекли.

Помня собственные предыдущие трансформации во внешности, Алёна в первую очередь испуганно осмотрела себя: очертания тела были, вроде бы, её, но одета она оказалась в какой-то светло – серебристый балахон. Кожа рук стала неестественно бледной, практически белой. Её длинные распущенные волосы, спадающие на грудь, тоже оказались белыми и словно светящимися. Из реальности сюда «протиснулась» опять лишь стрекоза – она висела на шнурке поверх изменившегося одеяния.

Та-а-ак, понятно… ( это, конечно, было само по себе безумно, начинать свои мысли в этой ситуации с «так, понятно…» – но что ж делать, надо как-то адаптироваться). Вот, значит, как клиентка хочет меня видеть – воплощением чистоты и «правильности». А может, и носительницей какой-то истины. Эх, как же часто обнаруживаются подобные ожидания у тех, кто приходит за помощью, и каждый раз как-то надо снимать с себя эти «белые одежды». Но, возможность увидеть воплощение ожиданий воочию – это, конечно, потрясающе.

Елена же в этом параллельном слое реальности превратилась в сухонькую прозрачную женщину, лет на 20 старше той, какой она вошла в кабинет. Она стала похожа на привидение, каким его показывают в мистических фильмах – действительно стала полупрозрачной и бесцветной.

И, между прочим, присутствующих в кабинете прибавилось. Рядом с креслом, на котором притулилась Елена, появилась ещё одна женская фигура. Причём, удивительно – эта новая гостья была поярче и даже, как бы, материальнее той, которая сюда пришла в действительности. Это была молодая красивая женщина лет тридцати, в наряде, какой носили барышни позапрошлого века. Она присела боком на подлокотник кресла слева от Елены.

Помимо этого Алёна заметила справа от клиентки три каких-то прозрачных светло-фиолетовых сгустка, похожих на яйца, размером сантиметров десять – они словно парили в воздухе, немного перемещаясь туда-сюда.

Похоже, всю эту картину целиком наблюдала только она, её посетительница по-прежнему не замечала тех, кто находился у неё по бокам.

Та, что сидела на подлокотнике, поняв, что Алёна смотрит на неё, вдруг заговорила, голос её зазвучал тихо, но весьма энергично:

– Да что ж это такое! Сколько ещё эта дурочка таскать-то меня будет? И по бабкам, и по церквям, и по гадалкам… и дёргает, и дёргает! – убедившись, что Алёна её действительно слышит, она с воодушевлением продолжила, – Не была я несчастна! Жизнь ту мою земную прожила я в полной женской доле – и любила, и страдала, и детям жизнь давала, ни одного младенца я сама не загубила… И жила я, как сама хотела, не обижали меня мужчины, радовали… А последняя девочка, доченька моя, родилась от настоящей любви, от очень хорошего человека. Поэтому и жизнь моя поменялась тогда, и всё что могла, передала я своей дочери. И по ручейку родной крови течёт сейчас сила женская к потомкам – и жажда любви, и страсть, и свобода, и власть над мужчинами, только помани. А эта – ну ты глянь, чего творит… правила какие то себе нашла… отмаливать меня взялась, глупая! Нечего отмаливать – любовь моя счастливая всё смыла, да и я сейчас там, где нет греха. Там светло, и каждый приносит с земного воплощения крупицу опыта, вот и всё. Давно бы этот образ мой телесный рассеялся, да вот дальняя внученька покоя не даёт. Правила она какие-то себе нашла, и не живёт, а служит. А правила – то, не про жизнь, про смерть. Вон, глянь – трое рядом с нею, знаешь, кто это? Это детки её, которых она в мир не пустила. Не так они приходили, не во время! По правилам её, видишь ли, жениться надо обязательно, да всё чтоб по закону.  А кто ж на ней женится – силу мою она не берёт, похотью эту искру считает, – красавица печально вздохнула, – Может, передашь ей? Может, ещё всё-таки возьмёт?

На ладошке у гостьи заплясал маленький светло-оранжевый огонёчек. Она подкинула его, и огонёчек повис в пространстве. Потрясённая Алёна смотрела, и слушала всё это молча, не в силах как-то отреагировать на происходящее.

Тут она перевела внимание на Елену, по виду которой было понятно, что она ничего не слышала и даму эту по-прежнему не замечает. Лицо клиентки имело выражение презрительной брезгливости. Её тонкие, поджатые по-старушечьи губы, искривились, и она вдруг проговорила:

– Господи, как же замучила меня вся эта окружающая грязь в людях! Никто никому не нужен, никто никого не любит, кругом предательство. Видимо, чтобы остаться собой, действительно, придётся остаться одной…

Алёна уже решилась вступить в диалог, как почувствовала, что откуда-то сзади и сбоку потянуло холодом, словно открыли дверь морозильной камеры. Опять что-то в углу? О, нет! Как и в прошлый раз, свет начал быстро меркнуть, и фигуры напротив Алёны застыли, как марионетки. Краем бокового зрения она видела, как опять тот угол заполняет АБСОЛЮТНАЯ ТЕМНОТА, и не было и речи, чтобы повернуть голову, и посмотреть туда прямо – Алёна, неизвестно откуда, понимала, что ЭТО поглотит её сознание безвозвратно, если она встретится с ним взглядом напрямую.

Онемевшие кисти и ступни закололи ледяные иглы ужаса. В сгустившихся сумерках Алёна почувствовала, что находится совершенно одна в безжизненной вселенной… Вернее, она была единственным ЖИВЫМ существом в этом параллельном пространстве. И рядом был кто-то ещё…  И она опять услышала голос, звучащий откуда-то сзади, но, вроде, совсем рядом с её головой – ей даже показалось, что она уловила запах болотной тины – шёпот коснулся её уха, влажный и липкий, как прикосновение гниющего языка:

– Ну, как тебе? – голос был скорее мужским, достаточно низким, но с какими-то издевательскими нотками, – Ты же давно фантазировала – вот бы видеть настоящую суть людей, которые приходят к тебе за помощью. Ну что, дашь поддержку этой твари, лишившей шанса на жизнь детей в угоду «правилам»? Это же твоя любимая работа, твоя миссия  – давать поддержку и принятие спотыкающимся и убогим. А я тебе буду помогать, девочка моя.

«Девочка моя…». Алёна вздрогнула – на этой фразе голос совсем изменился, и стал знакомым – реальным голосом из прошлого. Того прошлого, следы которого Алёна хотела уничтожить, и думала, что ей это удалось… И вдруг она вспомнила: так пахло в том подвале, много лет назад. «Девочка моя…» – и что-то коснулось её волос, будто невидимые пальцы. Невыносимое это узнавание словно вытолкнуло её из оцепенения. Сознание заметалось в поисках спасения от этого страшного голоса, и Алёна полу-случайно, в полу-догадке схватилась за свою серебрянную стрекозу-кулон.

В то  же мгновение, как и в прошлый раз, она каким-то образом почувствовала, что эта вещица – единственный спасительный элемент реальности во всём этом безумии. Начиная с ладони, обхватившей стрекозу, всё её тело наполнилось теплом, тепло поднялось к голове, и расслабило, потушило сознание…

*****

Клиентка смотрела на Алёну кротким, потерянным взглядом.

– … И иногда мне уже кажется, что из этой пустоты и одиночества я так и не найду выхода… и не откуда брать силы жить дальше… – Елена продолжала беседу, словно никакого разрыва времени и пространства и не было.

Алёна сделала несколько глубоких вдохов, и обвела глазами кабинет. Выбралась.

Она поднялась со своего кресла, и направилась к шкафу, из которого достала большую коробку с разными удивительными фигурками. Она устроила коробку рядом с маленьким столиком, стоящим у кресел, и вытащила из неё несколько предметов.

– Елена, я хочу предложить вам сейчас одну не обычную технику работы. Просто смотрите пока, и постарайтесь в это поверить. Жила была одна замечательная девушка…(Алёна поставила на столик маленькую красивую статуэтку, похожую на даму в пышном платье девятнадцатого века), – и было у этой девушки очень много энергии, сил, и разных желаний. Так много, что не могли её удержать никакие оковы и правила. Жизнь её была трудной и очень яркой. И был у неё один большой талант – любви и радости земной телесной жизни, и так много было у неё этой энергии, что текла она бурной рекой. Было в её жизни и много ошибок, но посчастливилось ей встретить того, кто стал для неё единственным, и перевернул её жизнь (Алёна достала из коробки фигурку кентавра и поставила рядом). И родилось у них дитя любви (из коробки появилась совсем маленькая куколка). И потекла чистая энергия жизни, любви и радости к потомкам.

Тут Алёна выудила из коробки маленькое гладкое стёклышко ярко алого цвета. Она вспомнила о подвешенном в пространстве маленьком огоньке, сделала лёгкий жест рукой –  словно поймала что-то, и положила на эту ладонь алое стёклышко…

– Елена, вам не стоит отказываться от этого подарка. Это энергия земной любви и телесной радости, и эта радость не может быть грязной, – Алёна протянула  блестящую алую каплю Елене.

Та заворожено взяла стёклышко, прижала к своей груди и вдруг заплакала….

Глава 6. След на запястье

Проводив клиентку, Алёна стала приводить в порядок мысли.

Если таким образом, действительно, открывается переход в слой «настоящей картины мира» клиента – то это давало просто невероятный шанс, которому позавидовали бы многие коллеги…(!!!) Странно, конечно, но она будто забыла повторный визит «того, из тёмного угла» – не дала ему места в своём сознании. Вместо этого она возбуждённо обдумывала открывающиеся возможности понимать своих клиентов на новом, невероятном уровне, если, конечно, её предположения окажутся верны… «Надо как-то понять механизм вхождения в это состояние, исследовать и научиться этим управлять!»

Погружённая в размышления о потенциальных возможностях её «переходов», Алёна взбудоражено ходила по кабинету, наводя порядок довольно странным образом – она брала по одной фигурке со столика и направлялась с ней к шкафу, ставила её на полку, после чего возвращалась за следующей. Так, перемещаясь туда-сюда, она могла хоть немного справиться с охватившим её возбуждением от мыслей обо всём происходящем.

Вдруг, посмотрев на часы, Алёна поняла, что уже девятый час вечера. Она удивилась, что администратор с ресепшн не пришла поторопить её – ведь в восемь центр прекращал работу и сдавался под охрану. Не хватало ещё, чтоб её тут забыли!

Но тут она услышала за дверью громкие голоса двух мужчин, которые шли по коридору. Один из голосов принадлежал Д., второй – видимо, какому-то гостю, с которым директор засиделся у себя в кабинете. Голоса говорили между собой так приподнято-оживлённо, что можно было легко догадаться о причине их задержки. По всей видимости, гостя провожали к выходу. Алёна некоторое время постояла, прислушиваясь, и лишь немного погодя её осенило – «И чего стоишь? Ждёшь, что тебя точно в здании закроют?»

Но тут раздался знакомый уверенный стук в её дверь, и на пороге возник Д. На этот раз он не сразу вошел в кабинет, а остановился в проёме двери, улыбаясь, и смотря на Алёну своими бархатными карими глазами, которые сейчас очень уж блестели, что подтверждало её предположения.

– Алёна Николаевна, вы рискуете остаться тут до утра. Вот, хорошо я услышал, как вы в своём кабинете ходите. А то мог бы и закрыть вас до завтра в центре.

Алёна уловила лёгкий запах дорогого коньяка.

– Ой, прошу прощения, я что-то сегодня заработалась. Через пару минут меня не будет. Я уже собираюсь.

Но Д. вдруг переступил порог, зашел в кабинет и уселся в кресло.

Алёна вопросительно посмотрела на него, отключая тем временем ноутбук и беспорядочно сгребая по столу бумаги в стопку.

–Алёна… Николаевна, я тут вспомнил наш недавний разговор…  А и правда, мне, кажется, нужна консультация.

«Ну вот, начинается… как всё банально!» – Алёна с досадой отметила, что чувствует что-то похожее на обиду. «С какой стати? Чего ты, вообще, могла ожидать-то?»

– Дмитрий Сергеич, ну это вообще не самая прекрасная идея, особенно сейчас,  вы же сами понимаете.

(«Ты же не хочешь, чтобы он сейчас ушёл? – А что толку… не хватало в такую банальную пошлятину ещё вляпаться – интрижка с подвыпившим начальником. Хотя, нет, он мне не начальник, но это не сильно меняет дело.»)

– Ну, ладно, тогда давайте просто немного поговорим. О чём ни будь, – Д., даже расположился поудобнее в кресле.

Алёна молча села на своё место терапевта.

– Что-то вы не сильно разговорчивы к вечеру, – после небольшой паузы продолжил Д., – Хотя, понятно, вы этим и так целый день занимаетесь. И – как это, интересно, у вас происходит – тёплый душевный контакт, оплаченный по прейскуранту?

– Я смотрю на свою работу с клиентами несколько иначе, Дмитрий Сергеевич. Под другим фокусом и помощь, и доверие, и оплата моей работы.

– Хотя, что тут необычного… – такова вся наша жизнь – всё по прейскуранту. – казалось, Д. и не услышал её слов, – Мне вот сейчас тоже, по сути, было сделано такое предложение – по прейскуранту.  – Д как-то криво, зло улыбнулся, – Знаете, у меня сейчас был приятель, просто случайно заехал в гости. Очень состоятельный товарищ.  Между нами, это родной брат нашей красотки Анжелы. Пока мы сегодня мило беседовали с коньяком, он вскользь дал мне понять, что был бы рад породниться. А уже уходя, совершенно между прочим поинтересовался, как идут дела моей клиники, не требуются ли инвестиции…  Что вы об этом думаете, Алёна Николаевна?

– Я думаю, если вам действительно нравится Анжела, то ваш приятель сильно осложнил ваши потенциальные отношения. Но, знаете, так часто бывает – люди из хороших побуждений могут наворотить чего попало. Особенно, если они не слишком «тонкие душевно».

Странно. Несмотря на то, что тема беседы совсем не нравилась Алёне,  она совсем не хотела, чтобы Д. вот так сразу ушёл. Что-то было в его глазах такое, противоречащее и его поведению, и теме разговора.

– Как вы добры, Алёна. Наверное, это такая специфическая профдеформация – терпимость к человеческим изъянам? Д. вдруг усмехнулся, и добавил – Простите за наглость, но у меня сейчас возникло предположение, что обратная сторона этого бьёт по вам же за пределами работы. Вы ведь не в браке, насколько я знаю? Видимо, постоянные экскурсии в закрома чужих жизней забирают что-то из потенциала вашей собственной?

(«Какой беспардонный хам! И опьянение не делает ему извинений».)

– Нет, всё не совсем так. Вернее, не так просто. Но, честно говоря, это такая банальная тема, что мне её даже обсуждать не хочется… – Алёна, всё-таки, решила сохранять вежливость, хотя желание «послать» визитёра нарастало.

Алёна смотрела в эти, вначале кажущиеся «бархатными», и в то же время неприятно жёсткие глаза, и тихо радовалась, что с ним у неё не происходит этот мистический «переход».  Несмотря на такую явную тягу к этому неоднозначному человеку, она  совсем не хотела сейчас увидеть его «внутренний слой сознания» – это было бы, словно, прийти в дом без приглашения. И Алёна явственно догадывалась, что увиденное там вряд ли её порадует.

Неожиданно у Д. зазвонил телефон. Взглянув на экран, он произнёс:

– О! Я ж такси вызвал. За руль, сами понимаете, сейчас мне садиться не стоит. Поедемте вместе, я завезу вас домой.

– Нет, я сейчас не домой, Дмитрий Сергеевич. (Ну ты что? Ещё смутись давай, ага. Совсем уже.)Мне нужно немного пройтись одной, у меня сегодня, действительно, был очень трудный день.

Они вместе вышли из клиники, и, расставаясь у крыльца, Д. вдруг пожал ей руку. Но дотронулся он не до ладони, а обхватил и слегка сжал её запястье. Этот неожиданный жест, продлившийся лишь мгновение, окончательно привёл Алёну в замешательство. Сказав «до свидания», она развернулась и излишне поспешно направилась по аллее, словно сбегая с поля боя…

Она шла по тротуару между двух рядов тополей, и в мыслях её было не совсем то, что стоило бы ожидать после такого интригующего прощания…

Алёна никогда не подпускала к себе близко мужчин с красивой внешностью. И причиной этого было не то, что обычно вызывает беспокойство у женщин при виде очень привлекательной мужской «особи» – вполне закономерные предположения об избалованности женским вниманием, ветрености, и ожидаемой конкуренции были тут не причём.

Д., вообще-то, не мог похвастаться классической красотой черт, лишь карие глаза были, действительно, завораживающими и опасно глубокими. Впрочем, он, конечно, был притягателен, в каждом своём сильном движении, повороте головы.  Алёна ещё чувствовала на внутренней стороне запястья движение его пальцев, это кружило её голову, но, несмотря на всё её романтическое замешательство, теперь в голову предательски лезло совсем другое воспоминание, вызванное из преисподней тем существом из чёрного угла.

Человек, чей голос из далёкого прошлого настиг неожиданно сегодня Алёну и заставил вспомнить то, что было похоронено в самом дальнем сейфе подсознания – тот человек как раз был очень красив. И это, почему-то, тогда особенно шокировало Алёну и делало «то» происходящее каким-то совсем нереальным и кошмарным ….

Она шла по аллее, ещё сопротивляясь прорвавшимся воспоминаниям, но засовы забытья были сбиты, и сердце её колотилось сейчас не от романтических догадок, а от ощущения возвращавшегося ужаса прошлого…

Глава 7. Беспомощность.

Алёна Тихонова медленно брела по аллее,  мало, что замечая вокруг, перестав сопротивляться вырвавшимся воспоминаниям, погружаясь всё больше в призрачные тени прошлого…

*****

…Она была ещё очень нежной, наивной девочкой к своим тринадцати годам. Раннее детство осталось самым счастливым периодом в её воспоминаниях навсегда – Алёна была долгожданным любимым ребёнком, радовала родителей своим послушанием, лёгким характером и хорошей учёбой. Она вообще была «беспроблемной» и вполне благополучной лет до двенадцати.  А потом всё стало  сложно. Всё изменилось в её жизни разом, как это обычно и бывает.  Переезд  с семьёй в далёкий  город, большой и холодный Новосибирск. Появление младшего брата, её собственная ломка подросткового возраста, замученные родители вдруг перестали быть большими добрыми волшебниками – шарахнули девяностые, было трудно всем.

То мутное время, казалось, вообще почти не оставило воспоминаний.  Алёна очень ярко и в подробностях помнила своё детство лет до девяти, потом был период  «тумана» с отдельными яркими островками событий, и вновь нить её памяти становилась более-менее целой лишь с восемнадцати, с момента её скоротечного первого опрометчивого брака.

… Это произошло тёмным осенним вечером. Когда приходит октябрь, мы каждый год встречаемся с неизбежным, каждый год мы учимся смиряться с потерями. Уходит бабье лето – эта последняя вспышка восторга жизни, сказочная зрелая красота ранней осени блекнет, и уже ясно замечаешь неотвратимость угасания дня, жёлто-красная палитра становится бурой, грязь и холод  начинают своё наступление  – эти первые вестники смерти-зимы.

В тот октябрьский вечер было уже ощутимо осенне-холодно, но сухо. Алёна в десятом часу возвращалась домой с занятий танцевальной студии, которые проходили в ДК недалеко от её дома. Она съёживалась и убыстряла шаг не от страха вечерней темноты, а от холода – курточка была лёгкой, уже не по сезону. Пора было одеваться теплее, права была мама – но кто ж послушает маму в тринадцать лет, если самая модная куртка из джинсовой варёнки не очень спасает от холода, зато ты в ней выглядишь совсем как взрослая?

Она бодро шагала, не особо разглядывая привычный городской пейзаж, характерный для конца девяностых – вот, в некотором отдалении, разгромленный коммерческий киоск – «комок», зияет тёмными выбитыми витринами.  Да и что разглядывать, половина фонарей не горят – коммунальные службы в агонии «переходного экономического периода».  Но всё же дорога, по которой она шла, была более-менее освещена, пусть и не равномерно, да и путь был привычен и абсолютно знаком – слева сквер с уже наполовину облетевшими деревьями, справа брошенный долгострой. Похоже, это мог быть типовой детский сад. Но торчащие в небо стены первого этажа, сваи, лестничные пролёты «в никуда» были в состоянии разрухи, заросшие не только высоченной травой, но уже и пробивающимся кустарником.

Почему она не ускорила шаг, заметив краем зрения какую-то возню в кустах этой заброшенной стройки? Так знайте же, что мир тринадцатилетней девочки, из последних сил ограждаемой родителями от суровых реалий (конечно, это было их ошибкой, но сколько ошибок делаем мы от любви) – так вот, этот мир был полон тайн и приключений, а опасности в этом возрасте как-то не особо осознаются. Алёне, почему-то, пришло в голову, что это может быть собака – вдруг она больна, или (о, это было бы супер!), вдруг, там у неё щенки…  Алёна так давно и безуспешно упрашивала родителей завести собаку…

В общем, она остановилась, повернулась в сторону шорохов и, вглядываясь в темноту, куда не доставал свет фонаря, стала медленно приближаться к кустам, чтобы не напугать собачку.

…Первое, что она увидела, подойдя совсем близко – женскую ногу, она была обтянута тонкими колготками, туфля, видимо, слетела.  Хорошо видно было лишь эту ногу, совершенно неподвижную, само же тело было скрыто в высокой траве.  Алёна, остановившись чуть дальше от края дороги, ошарашенно смотрела на эту ногу, в первые мгновения от удивления не ощущая и не понимая вообще ничего. Вдруг нога дёрнулась и «поехала» – кто-то оттаскивал тело дальше в темноту.  Через мгновение тот, кто тащил тело, разогнулся, и стал виден по пояс в бурьяне в полосе света фонаря, который случайно попал именно туда.  Алёна увидела молодого мужчину лет двадцати восьми: высокого, хорошо сложенного, с удивительно красивым лицом с выразительными чертами и горящими то ли страхом, то ли каким-то другим чувством, глазами.

Они молча уставились друг на друга, но уже через пару секунд мужчина пришел в себя и двинулся по направлению к Алёне…  которая начала пятиться назад, к дороге.

То, что произошло потом, Алёна иначе, как вмешательством ангела-спасителя, объяснить не могла.  Правда, выглядел ангел не особо презентабельно, но что уж привередничать, в реальной жизни часто так и бывает, спасение приходит не от сияющих рыцарей, а совсем наоборот. Неподалёку раздался треск гравия, и с ближайшего пересечения улиц на дорогу вывернул ехавший на ржавом велосипеде какой-то задрипанный мужичок.  Выглядел он так, словно возвращался с рыбалки – в брезентовом плаще, резиновых сапогах и со старым рюкзаком за плечами.  На руле допотопного велосипеда синей изолентой был примотан фонарик.  Мужичок приблизился, когда поравнялся с Алёной, приостановился, и  хрипло проговорил:

– Ты чо, девка, в такую темень тут стоишь? Маленькая ещё по темноте-то шляться, время сейчас не то, что раньше, дуй-ка ты домой. Как тебя родители в такое время отпускают?

Фигура в бурьяне исчезла. Алёна бросилась бежать домой.

Перед дверью  квартиры она собрала всю свою волю для того, чтобы выровнять дыхание, унять дрожь и натянуть на лицо маску равнодушия.  Алёна не стала говорить ничего дома. Она просто не верила, что её родители смогут что-то предпринять – она уже не верила, что они смогут защитить её.  Подросток одинок в своём мире – новом мире начинающейся взрослой жизни, и мало кто может опереться в это время на поддержку близких.

Алёна закрылась в ванной, погрузилась в горячую воду – это помогло унять дрожь, и попыталась осознать, что же только что с ней произошло. В течении где-то полугода в той части города, где она жила, находили женские обезображенные трупы.  Женщин было найдено уже пять, ещё несколько пропали без вести. Все они были в возрасте 30-35лет, выглядели очень хорошо, вели приличный образ жизни. Пропадали они, в основном, возвращаясь вечером с работы домой. В июне был последний случай, ещё месяц все «стояли на ушах», боялись ходить даже утром, потом опять всё как-то поутихло…  И вот.  Это он, тот маньяк, это совершенно понятно.  И он видел её. И ему совсем нетрудно сообразить, что живёт она где-то рядом.

Ощущение абсолютного одиночества, беззащитности и ужаса накрыло Алёну так, что она надолго перестала дышать, и чуть не потеряла сознание в этой тёплой ванне. Что же теперь делать?  Пойти в милицию ей даже в голову не пришло. После того, как Алёне довелось наблюдать на базаре разборки рекетиров (примета времени,  лихие девяностые) на глазах и не думающего вмешиваться милиционера,  она сделала вывод, что  эти товарищи в форме при реальных проблемах совершенно бесполезны. Родители же были так измотаны добыванием средств к существованию, что их паника только ухудшила бы её состояние и жизнь их семьи, вот и всё.

Что же теперь будет? Если этот человек попытается её найти…?

К ночи у Алёны поднялась температура, и её начало рвать.  Перепуганная мама хотела вызвать скорую, но Алёна уверила её, что это последствия съеденного в школьной столовке беляша и простуда. На следующий день она осталась дома.

Когда она всё же стала выходить через несколько дней на улицу, то, поначалу, старалась лишь ходить с подружками по маршруту школа\дом, и в каждом прохожем в тёмной куртке ей мерещился маньяк. Но подростковая  психика неплохо справляется с потрясениями, и через пару недель Алёна начала слегка успокаиваться.

И тут он появился. Он подошёл к Алёне днём, когда она шла в магазин, зажав в руке выданные мамой деньги на молоко и хлеб. На улице было светло, люди спешили мимо по своим делам, когда он неожиданно появился рядом, и крепко взял её за руку – обхватив за предплечье, чуть выше запястья…

– Ну здравствуй, девочка моя. Ты ведь ждала меня, правда?

Глава 8. В ловушке.

Она находилась в этом подвале уже несколько дней. Маньяк приволок её туда почти без усилий.

Когда он появился среди бела дня на мно