Я живу в пластмассовом динозавре

01. Пластмассовый динозавр

Я живу в пластмассовом динозавре, вернее в его шее и голове. Он лежит на входе заброшенного парка развлечений, между автодромом с одной машинкой, несколько раз горевшей резиновой оплёткой и гниющей крышей. Когда-то у динозавра открывалась пасть и из неё вылетали огненные искры. С того времени пасть так и осталась открыта, между пластиковых зубов, которым даже хотелось немного позавидовать, были направляющие для установки огненных фонтанов. Направляющие были из металла и их быстро скрутили, поэтому осталась только дырка в горле и через неё иногда приходят какие-то хомяки. Точно не крысы, хотя в Берлине их полно, но у этих хомяков слишком хороший мех и почти нет бешенства. И мошонка с голову, точно хомяки. Они любят жрать крошки, которые остаются на моей постеле после завтрака, так что у нас с ними взаимовыгодное партнерство. Ещё из них получаются теплые носки, на большее мне не хватает сил да и геноцид хомяков не входит в мои планы.

Я выползаю из кровати через дырку в животе динозавра. В этом было бы что-то сакральное, если бы динозавры были живородящие. Но они откладывали яйца, насколько я помню из уроков истории. У этого динозавра даже есть специальный отсек сзади. Не для кладки естественно, а чтобы проводить диагностику огнемёта в пасти. Технический отсек динозавра давно перестал открываться, а вот пузо разорвало какой-то петардой, когда пьяные дети пытались заставить динозавра снова заработать или пропалило, когда кто-то хотел покурить внутри пластиковой махины и отрубился. Сейчас в третьей лапе и хвосте я храню часть своих вещей, которые не хотелось бы потерять, но если что не жалко.

Раньше меня часто спрашивали, что это за динозавр, но я понятия не имею. Я вообще первое время думал, что это дракон, потому что он похож на дракона с чайничком с обложки детской книжки, которая у меня была когда-то. Мы с драконом находимся в самом начале парка, поэтому я всегда узнаю всё первым. Почему-то новости всё ещё приходят не со всех сторон, а через официальный вход с двумя кассами, хотя он давно не работает и представляет собой пару греческих колонн и кучу мусора. Мне казалось, что кто-то стучит мелкими молоточками по земле. Я выглянул из брюха, чтобы натолкнуться на детскую коляску, которая немного елозила по песчаной дороге, с редкими камушками гравия, еще не разбежавшегося с прошлых времён. Трава всё порывалась заполнить дорожки, делая их всё уже и уже, но зелёные щупальца никак не могли сомкнуться. Ручка коляски была полностью сломана и снова приделана к осям с помощью пластиковых стяжек и скотча. Леон часто останавливался, осматривая, не слетели ли стяжки и поправлял передние колёса, которые дрожали и вибрировали, когда дорога шла под уклоном. Он обогнул еще половину какого-то недракона с длинной шеей, половиной брюха и без лап и головы. Шея была похожа на мышиный хвост, но кто-то сказал, что это диплодок. Я запомнил название, потому что часто запоминаю какую-то ненужную ерунду, вместо, например, своего имени.

Зато я помню имя Леона. Он остановился перед раскуроченной детской каруселью. Из сидений для езды в ней остался цветастый автомобиль, с выбитыми фарами и оторванным бампером, копыта лошади и почти полностью сохранившийся чёрный лебедь, вымазанный говном и немного подпаленный с крыльев. Все металлические детали были много раз собраны, обысканы и сданы в металлолом. Остались только пластиковые части крутящегося зоопарка, которые раньше были ковбоями, кактусами и различными видами лошадей. Казалось, этот пластик нас всех тут переживёт. Вот и Леон ехал собирать бутылки, разбросанные или аккуратно расставленные, перед мусорными баками через каждые 20 метров на дороге перед бывшим парка развлечений. Пластиковые по 25 центов, а стеклянные по 8.¹ Я всё смотрел на него и даже помахал вслед, он, скорее всего не увидит без очков, но ради приличия.

Парк развлечений состоял из детской карусели, колеса обозрения, американских горок, автодрома, касс и киосков, раскиданных по нескольким километрам. Когда-то только построенный в ГДР в парк приходили туристы смотреть, как в ГДР лучше и веселее. Постепенно в парке становилось так же весело как и в другой части города, а аттракционы всё реже работали в течение дня. Одним летом парк аттракционов не открылся, а траву перестали косить. Сначала она покрывалась мусором от снующих посетителей парка, потом трава проросла выше и мусор стало не видно. Парк был огорожен легким забором-рабицей, а через каждые несколько метров было написано, что заходить внутрь опасно, а сам парк патрулируется охраной с собаками.

Собаки действительно были: волк и чихуахуа. Волк был волосатым и устрашающим барбосом с очень спокойным нравом. Первые два года жизни он провел на ферме, наблюдая за овцами, чтобы защитить их от коллективной тупости или спасти от постоянных побегов на зеленый забор под напряжением. Волк никогда не видел волков. Когда животных с фермы забили и распродали, а хозяева переехали в город, Волк был с ними. В какой-то момент оказалось, что Волк слишком большой, а новая квартира слишком маленькая, поэтому Волка любили всё меньше. Он был такой серый и иногда извазюканный в грязи коврик, который много ел и занимал много места. В один из походов по парку Волк увязался за странным кислым запахом и оказался совсем утонувшем в высокой траве за забором парка. Семья не сильно искала Волка да и казалось, что за забор заходить нельзя, там ведь собаки. А Волк был такой же собакой и ему заходить было можно.

Кислый запах пометил все важные углы парка развлечений и принадлежал староватому чихуахуа Педро, подсевшему на алкоголь и обезболивающие из-за постоянно ноющих коленей. В этот раз Леон заметил Педро на самой границе парка, по привычке он помочился через забор, стараясь не задеть ромбы проволоки и шкуру полопавшейся краски. Так он старался держать дом в чистоте и не гадить, где ест. Педро так же по привычке побежал за образовавшимся ручейком, чтобы постараться вылакать часть оставшихся в моче обезболивающих. Конечно же все считали это странным, но никто не осуждал в глаза.

Рядом с парком развлечений находился обычный парк с деревьями, протоптанной дорогой и более-менее облагороженным кирпичом сходом к воде. В этом парке оживление наступало от бегунов, приезжающих кататься по реке и выгуливающих собак бегунов. Обычно у бегающих были собственные бутылки с водой, они их наполняли в начале пути из питьевого фонтана и использовали всё время. От этих ждать чего-то было незачем. Иногда у них были целые пластиковые жилеты с водой, чтобы только бежать и бежать и ни от чего не зависеть. Выгуливающие собак часто ходили со стаканчиками кофе. У воскресных собачников обычно были одноразовые, а вот профессиональные собачьи родители часто брали экологичные многоразовые из соседнего киоска с кофе. Иногда они выкидывали эти многоразовые стаканы, если те лопались или падали, и это было прекрасно. Леон профессионально светил в каждый мусорный бак, чтобы увидеть блеск стеклянной бутылки или такого стаканчика среди пакетиков с собачьими экскрементами [^2], собирал из стаканчиков пирамиду и к неудовольствию киоска всё равно сдавал за 1 евро. Волк считал, что у Леона идеальное занятие и не понимал, почему тот постоянно кривился и даже копался палкой в этом мусоре. Он бы, Волк, прыгнул бы в этот мусорный бак, извалялся бы в этом дерьме и был абсолютно счастлив.

Леон был счастлив не абсолютно, так как набралось всего 2 стаканчика, а стеклянные бутылки были всего по 8 центов и уже порядочно запрягли коляску, которая периодически буксовала правым задним колесом. Он увидел ещё один стаканчик, ради которого даже не нужно было нюхать очередные дерьмо-пакеты, стаканчик плавал у самого берега, легко царапаясь о кирпичное обрамление. Леон подошел поближе и зацепил его палкой, которую только что-то вытащил из мусорки. Стаканчик аккуратно наделся на палку и из него вылилось немного речной воды и кофе.

– Трёхочковый, – присвистнул, проплывая на расстоянии вытянутого костыля Капитан. – И… нарушение.

Леон чертыхнулся про себя и перевёл взгляд со стакана на плот из пенопластовой коробки от огромного телевизора, а потом на его капитана, которого звали Капитан. Между ними, жителями парка аттракционов, и другими ними, жителями реки, было соглашение о разделении ресурсов. Собирать бутылки они могли только на земле, а жители реки не могли выйти на сушу и собрать что бы то ни было с травы или мусорки. И так далее и так далее. И вот он сейчас нарушил хлипкий баланс и нейтралитет.

В другой раз можно было просто отдать добычу или натравить собак (у них на суше есть собаки, а речные могут разве что кидаться нарыбачеными ботинками). Но Капитан был очень принципиальным, каким становятся бомжи не первого года свежести. Он засвистел протяжно и с интонацией, используя по-разному заломаные оставшиеся пальцы. Речные, которые уже не спали, стали подтягиваться к месту преступления.

02. Морской бой

Если собрать весь мусор, который когда-либо кидали в реку, то можно построить отличный дом. Примерно этим руководствовалась большая часть речных, собирая выкинутые когда-то велосипеды, доски, ветки, очищая и складируя их на старых лодках. Лодки были настолько старыми, часто старше своих владельцев, что их было дешевле потерять, чем пытаться отремонтировать, продать или затопить. Капитан такие лодки "находил". Текущей было всего 60 лет и с момента их знакомства, она выросла вверх на два этажа. Там, на веранде из старых оконных рам ютились сам Капитан, Капитанша и Капитанская дочка.