Будь режиссёром своей жизни

Моя душа из пепла фениксом восстанет, мне путь предназначения явит. И в миг, когда совсем меня не станет, сей мир мои творенья сохранит.

Если бы земной шар был квадратом, у каждого был бы свой угол, но сама природа создает планеты не иными, намекая на бесконечность бытия.

Но когда у каждого есть свой угол, то бишь место, где он счастлив, будет ли тогда борьба своих против своих?

И она будет, ведь если бы мы были довольны тем, что есть, то не было бы дано нам то, что мы имеем. Все – прогресс и к нему путь, когда душой мы за мечту болеем.

Иной раз счастье – выспаться, поесть, смотреть на небо. Но чаще это малость в поиске себя. Лишь передышка на пути мыли к себе.

Поставив точку, я взглянул на небо – природно-голубое с группкой пролетевших журавлей. Когда-то люди жили с этим, но в новом мире нам приходится искать, бежать в глуши на поиски единства с тишиной. Сложил в чехол планшет, чехол в рюкзак рядом с собой. Одинокий муравей вскарабкался почти к колену и заблудился на штанине. С трудом отвергнул я порыв его стряхнуть и взяв с покрывавших землю шишек одну, поднес ее к муравью, накрыл ладонью. Открыв, увидел затерявшегося среди лепестков муравьишку. Аккуратно вернул исследователя на землю и, подхватив рюкзак, встал. Приятно потянуться после долгого сидения на земле. Чудесно пошевелиться после пугливого замирания, сопутствующего мыслителю в поиске правды. Пролетевший мимо вертолет поставил точку в одиночестве. Точнее, напомнил, что природа всегда идет параллельно технологиям, и никогда не позволит себе спуститься на уровень власти человека, чтобы идти нога в ногу. Хотя тогда зачем дан нам ум и неутолимая жажда познания, взывающая каждую клеточку тела ступать на путь исследования?

– Прием, прием! – зашипела пристегнутая к поясу рация: – Орел вызывает Кота. Отзовитесь.

– Кот на линии, – я отпустил зажатую кнопку, ожидая слов напарника.

– Птица села на ветку, – оповестил о прибытии вертолета на военную базу Горлов Никита, бывший одноклассник.

Удивившись пунктуальности начальства, отломил у растущей рядом с воротами базы вишни распустившуюся ветку с белыми цветами на конце и сунул в зубы. Избавившись однажды от вредной привычки чувствовать привкус бумаги сигаретных свертков, навсегда приобрел желание сжимать челюстями веточку другую, на крайний случай зубочистку.

Пройдя контрольно-пропускной пункт сканирования сетчатки глаза, я получил в следующем за ним окне одностороннюю ватную палочку и, соскоблив с правой щеки эпителий, положил ее обратно в полиэтиленовый пакетик. Просунув его в ящик электронного анализатора, подождал цифру «сто» на окне загрузки результата и прошел внутрь пункта 14965, за стенами которого уже ждала обеспокоенная Любочка. Сорокалетняя одинокая женщина за пределами базы одевалась как подросток и по воскресеньям ходила на концерты группы «Феруимов», накачанных полуголых юношей с голосами Высоцкого.

– Мирослав Алексеевич, ну подпишите, пожалуйста, рапорта на премию, – прижимая к пышной груди бумаги, Люба бежала следом, не поспевая за широким армейским шагом. Ее каблуки отбивали неровную трель по асфальту.

Притормозив много после этой мысли, а я почти дошел до корпуса оперативно-розыскного отдела, увидел напротив лицо выскочившей вперед кадровички:

– Больше подписывать некому, начальник оперативного отдела в отпуске, а вы его заместитель, так что не убегайте, – женщина запыхалась и, вручив мне в руки скрепленные планшетом бумаги, подбоченилась и уставилась в требовательном ожидании на небо. Под ее тяжелым взглядом скрывающее солнце облачко шустро ускакало вдаль, обнажив палящие лучи.

– Готово, – отдал планшет обратно и криво улыбнулся.

В ответ Любовь сухо кивнула и, развернувшись на месте на каблуках, покачала бедрами в сторону корпуса канцелярии. Я нехотя вернулся мыслями к работе и ступил внутрь коридорного сумрака.

Прямо, право, две двери налево – прибыл. Связка ключей норовила выпасть из рук, но дверь мне поддалась, и я щелкнул выключатель изнутри. Быстро загорелся свет. В предсказуемых буднях не всегда легко заметить новые детали, оттого их внезапное примечание вводит в легкий шок. Так и я, устроившись на стуле за рабочим монитором, допил стакан воды и призадумался.

Почти четыре года изо дня в день я был должен. И самое интересное, что не кредиты на еду, не плату за жилье, самокат и дороги, а драгоценную часть жизни и поклонение народу, породившему меня, мою цивилизацию и мысль. И плохо ли это слово было тогда? «Должен!» – слышит показавший первые признаки самостоятельности ребенок. Слышит, едва научившись себя обслуживать, а зачастую и не научившись. Зачастую «должен» путают с «надо», переплетают плотной паутиной поначалу пугающей ответственности. А после ребенок крепнет, заплывает в пучину самопознания и, почти задыхаясь, выныривает из нее, понимая, что ответственность сиамская сестра свободы.

Лампа с треском моргнула и перед моими глазами запрыгали маленькие пушистые паучки, неуловимые мушки усталости и безволия. Ведь моя бы воля…

И что тогда?

Подскочил к водоперерабатывающему очистительному фонтанчику, за годы службы совершенно бесшумному, поселившемуся в зоне неуловимого ультразвука для ушей. Наполнил ладони водой и умылся, снимая усталость и гнет системы. На глаза попался одинокий кактус, лишившийся последнего источника света, ведь окна первого этажа редко кто открывал, боясь чужого взгляда со стороны… или мнения. В горле стало душно, в форме тесно, двумя широкими шагами пересек отделяющее от меня окно пространство и вжал кнопку открытия плазмы в стену. Неестественный голос из аппарата взорвал личную тишину: «Окна открываются», переводя плазму в режим видимости, отображающий как меня на улице, так улицу являя мне. Никого. Снаружи никого. Никаких глаз, спасающих от одиночества, никаких значков. Лишь одинокий кактус, переехавший с заброшенной полки на не менее заброшенный, но подоконник – спасательный пункт наблюдения, дарящий солнечное тепло.

Вернулся за компьютер и включил экран, в углу которого вызывающе замигало оповещение: «Новое письмо: структура – Управление». Нехотя провел пальцем по экрану, ощущая каждую царапину на старой защитной пленке. Моментально реагируя на касания пальцев, письмо вылетело из списка и как по волшебство распахнуло передо мной свои крылья-строки.

«Уважаемые сотрудники Силового акционерного общества Заслон, рады сообщить, что с первого июня текущего года вступает в силу закон Профессиональной самоидентификации и профилактике безсмыслового типа суицидального поведения».

Не понимая смысла прочитанного, почесал шелушащуюся бровь и перешел ко второму абзацу.

«В рамках программы поддержания ментального здоровья нации были созданы региональные центры Поиска призвании. По направлению от организации страхователя сотрудники государственных учреждений в праве пройти переподготовку кадров в рамках краткого теоретического курса и стажировки по программам любого предприятия. Подробности уточняйте в отделе просветительства вашей организации».

В растерянности я посмотрел на кактус, и вернулся к своему отражению в потемневшем на энергосберегающем режиме мониторе. Кривой нос, складка тонких губ и потускневшие глаза. На меня смотрели черные впадины, в которых не отражалось уже ничего: когда-то горящие в зеркалах и витринах, в лужах и окнах минимобов глаза, не выражали ничего. Умри я сейчас забытым сном, никто бы не заметил подмены.

– Не хочу, – смотрящий на меня с экрана человек сотряс воздух.

– Не хочу, – вторил ему я. И не было в нашем диалоге ничего странного, ведь сказать, что в такой момент откровения я был собой, оказалось нельзя. Невозможно так врать себе!

Пальцы самовольно застучали по экрану, сменяя ссылку за ссылкой, и каждый новый миг я ощущал, что теряю себя.

«Согласиться на обработку персональных данных» завершило круговорот букв, представляю взору мозаику: «Поздравляем! Ваша заявка принята. Ожидайте звонка».

В восторге от самого себя, даже если не перезвонят и никуда в итоге не позовут, подхватил со стола листы на подпись и не удивлюсь, если с лица минимум час не сползет глупая улыбка.

Планируя маршрут по кабинетам, потянулся к ручке двери и чуть было не сбил с ног занесшую для стука кулак девушку. В гражданской форме, с собранным высоко пышным хвостом и огромными голубыми глазами она настолько чужеродно смотрелась среди серых обшарпанных стен коридора, что захотелось подхватить ее на руки и вынести туда, где я сидел, на пышную траву.

Поразившись столь странному первому впечатлению, сделал шаг назад и указал рукой на застеленное маленьким пледом кресло:

– Майор Мирослав Котов, что вы хотели?

С сомнением войдя внутрь, незнакомка даже не осмотрелась. Она резко развернулась у кресла и стоя представилась, протянув ко мне тонкую белую руку:

– Виктория, Центр Поиска призвания, – и улыбнулась.