Смертный цветок

Леда пару дней назад была дико расстроена – ее уволили с работы из-за неразберихи в школе: местная шпана ввязалась в драку прямо на ее уроке, разбив друг дружке носы и выбив парочку зубов. Зрелище было отвратительным, следы крови тянулись от коридора до самых парт.

И Леда бы даже сочувствовала пострадавшим детям, если б причиной конфликта не стала пачка снеков и случайно брошенное слово – казалось бы, конфликт, который можно замять на уровне административного состава школы, но…

Может, от того, что прежде Леда выдавала на собраниях позицию, которую все хотели озвучить, но боялись; а может, от того, что она периодически отказывалась докупать материалы для оформления школы за свой счет без учета стимулирующей выплаты, но ее смогли под шумок уволить.

Это было досадно – не печально, а именно досадно, ибо уже тем же днем, но уже задним числом на ее место взяли сына сотрудницы из министерства образования – Леда готова была себе руки сломать только для того, чтобы кусать свои локти.

Ведь сначала ты учишься двенадцать лет, проходишь попутно кучу курсов повышения квалификации только ради того, чтобы по итогу тебя обогнал какой-то щегол, у которого мама "а вы знаете кто мой муж".

Леда бесилась жутко – не только потому, что теперь нечем было платить за квартиру. Но также и потому, что теперь нужно было искать новую работу – в этом мире, когда ты не можешь положиться ни на кого другого, кроме себя (потому что все остальные из семьи уже мертвы), приходится крутиться и действовать, чтобы не умереть с голоду в ближайшей подворотне Патров.

И Леда начала действовать.

Сначала она обошла все школы в своем районе, затем объездила все в городе – только лишь для того, чтобы узнать, что в середине учебного года, чтобы не нарушать составленную заранее дорожную карту, директора никого нанимать не собираются.

Это было ударом по эго. Болезненным, но не смертельным. В конце концов, как-то раз два года Леда уже проработала в полиграфии маленькой газеты, так что быть обслуживающим персоналом за деньги – не страшная перспектива, которая ничуть ее не пугала.

Пару недель спустя, когда деньги стали кончаться даже на кредитной карте, Леде на глаза попалось объявление в газете – еще тогда она подумала, что это было очень старомодно. И читать газеты, с ее стороны, тоже не было признаком молодого двадцатипятилетнего духа.

– Ух-х-х… Дерьмо… – она обвела черные печатные буквы ручкой и вздохнула, уже прикинув, во сколько завтра с утра она отправится в магазин "Цветов Персефоны". Название доверия не внушало, но не настолько, чтобы пойти в поисковик и пробить место хотя бы на картах.

На следующее утро, наконец сподобившись надеть что-то кроме белой рубахи, Леда выскользнула из дома, на ходу собирая волосы в маленький пучок на затылке.

Пару кварталов она прошла пешком и вскоре обнаружила, что пункт ее прибытия располагался не так уж и далеко от дома – для успокоения она вдохнула и выдохнула, прочистила горло торопливым кашлем и вошла в стеклянные двери магазина "Цветы Персефоны".

Над головой созвякал маленький колокольчик, Леда остановилась, оглядываясь по сторонам – все было заставлено живописными вазами с цветами, фигурными пластиковыми ведрами с саженцами и упаковками атласных лент и флористических тейпов. Пахло просто божественно – лилиями, свежими пионами, чистым хлопком и сандалом.

Заметив за прилавком из массива черного дерева высокого мужчину в дорогом (Леда заметила блеск начищенных серебряных пуговиц на манжетах) костюме, она неловко улыбнулась.

– Вам нужен букет? – без приветствия спросил незнакомец, она сделала пару вдохов и подошла ближе.

– Нет, я видела, что у вас открыта вакансия на флориста-консультанта, – она автоматически поправила волосы, даже не осознавая этого, чтобы выглядеть более… презентабельно.

Незнакомец смерил ее изучающим взглядом, от которого Леда отвела глаза, почувствовав себя неловко.

– Меня зовут Леда. Леда Хадзис, – она не спешила протягивать руку для рукопожатия, ожидая, когда незнакомец за прилавком скажет хоть слово. – Могу я поговорить с директором магазина?..

Мужчина изучал лицо Леды, отмечая напряженность вокруг ее глаз и легкое сжатие челюстей. Это был взгляд, который он видел раньше, хотя и редко направленный на него. Положение ее плеч, жесткая линия позвоночника – он распознал признаки подавления эмоций, сдерживаемых исключительно усилием воли.

Гнев, предположил он, проблеск всплывающего старого знания из прошлой жизни. Смертные так легко воспламенялись от несправедливости, от малейшего пренебрежения к их достоинству. Это было чуждое понятие Богу мертвых, для которого достоинство давно потеряло свое значение. И все же здесь была Леда, охваченная этим. Само ее присутствие было вызовом апатии, которую он когда-то испытывал по отношению ко всему живому.

Он оттолкнулся от дверного косяка, выпрямляясь во весь свой внушительный рост. При такой высоте он казался великаном по сравнению с более миниатюрной Ледой, его широкие плечи загораживали ленту полароидных фотографий сзади. Он вышел из-за прилавка, подошел на шаг ближе, потом еще на один, пока не остановился на расстоянии вытянутой руки.

Слишком близко, – предостерегающий голос эхом отозвался в его голове. – Слишком интимно.

Но он проигнорировал это, как делал часто. Вместо этого он протянул руку и нежно убрал выбившуюся прядь волос с лица Леды, заправив ее за ухо. Действие было неожиданным, фамильярным, переходящим профессиональные границы. Но с другой стороны, так много времени, когда он не развлекал себя разглядыванием смертных.

Она не нуждается в твоей жалости, – утверждал голос в его голове, но его заглушало гудение зарождающегося любопытства.

Глаза Леды вспыхнули и встретились с глазами незнакомца на короткий миг, серые и яркие от волнения. Он мог видеть битву, происходящую в них, внутреннюю борьбу между отчаянием и вызовом. Это был взгляд, который он хорошо знал, потому что видел его так много раз в прошлом.

– Ты хочешь устроиться ко мне на работу? – наконец спросил мужчина, и Леда вздрогнула: она никак не ожидала, что владелец магазина будет стоять за прилавком, озадачивая себя подбором цветов для букета.

– О… – растерянно выдохнула она, ее глаза расширились еще больше, как будто ей в спину ткнули зубочисткой. —Да, – пролепетала она, протягивая свое резюме, просмотренное за эти пару дней несметным количеством людей, но всегда беззаботно отклоненное. – Да, я бы хотела. Судя по вакансии, моя специальность вам не совсем подходит, но, знаете, цветы всегда были моей страстью…

Мужчина сдержанно склонил голову набок.

– Ты лжешь, Леда, – сказал он спокойным голосом, и она тут же заткнулась, покраснев до кончиков ушей: обычно ей удавалось одурачить хоть кого-нибудь. Она же как-то попала на свою предыдущую работу, верно?..

– Нет, зачем? Я… нет, вовсе нет, – попыталась сопротивляться она, но мужчина прервал ее взмахом руки.

– Тебе нужна работа, – сказал он мягко и сдержанно, глядя на нее сверху вниз. Леда отчаянно закивала. – Отлично. График работы пять-два, заработная плата выше рыночной… много цветов.

– Мне подойдет, – жалобно пискнула она, боясь даже дышать, чтобы не спугнуть свою удачу.

– Меня зовут Гадес Гривас, – он не протянул ей руку для рукопожатия, Леда просто кивнула в ответ. – Приятно познакомиться, мисс Хадзис.

– Можете звать меня просто Леда, – поспешно добавила она с виноватым выражением на лице.

– Хорошо, Леда, – продолжил Гадес спокойным голосом. Она предпочла промолчать и ничего не говорить о его странном имени, решив подумать об этом на досуге. Главной целью сейчас было устроиться на работу. – Заполните заявление о приеме и отдайте сканы и копии моей помощнице, она сидит в офисе за дверью, – Аид махнул рукой на дверь, которую Леда не сразу заметила за вазами с цветами. – Ее зовут Салея.

– Хорошо, – она попыталась сохранить нейтральное выражение лица, но вся кровь отхлынула от волнения, и ее сердце упало в желудок.

Когда Леда быстрыми семенящими шажками направилась к двери, она внезапно остановилась и повернулась к Гадесу, который вернулся к прилавку и продолжил методично сортировать цветочные стебли.

– Вы не пойдете со мной, мистер Гривас?.. – ее голос звучал жалобно, как будто ей наступили на хвост.

– Нет, мне нужно закончить букет. Салея подготовит ваши документы, а я подпишу их позже. Все, что вам нужно сделать, это заполнить их, – сказал он, не отрывая взгляда от цветов. – И зовите меня Гадес. Я не люблю формальностей в команде.

– Идет, – как послушный манекен, Леда направилась к двери как можно быстрее, чтобы скрыться из поля зрения внушительной фигуры Гадеса.

Она влетела в кабинет и вздохнула с облегчением, а потом заметила девушку, которая выпрямилась в своем кресле – Леда вздрогнула. Девушка была смертельно красивой: ее длинные каштановые волосы ниспадали с плеч аккуратными волнами, костюм тройка с юбкой из плотного твида сидел по фигуре и, кажется, даже был притален. Из-под стола Леда заметила носки лакированных лодочек – со вкусом у помощницы все было замечательно. На первый взгляд трудно было сказать, сколько лет было Салее.

– Салея, здравствуйте, Гадес послал меня заполнить документы… – пробормотала Леда, роясь в своем рюкзаке.

– Лорд Гадес, – строго поправила девушка, но таким резким тоном, что Леда внутренне сжалась.

– Простите? ..

– Он Лорд Гадес, – девушка произнесла это почти по слогам, как будто Леда была интеллектуально одаренной, и она чувствовала себя неуютно, как будто ее с головы до ног окатили ведром помоев.

Салея была красивой девушкой – даже в сидячем положении она выглядела высокой, была стройной, деловой костюм с юбкой подчеркивал изгиб ее тонкой (осиной, как модно говорить) талии. Ее голубые глаза хищно блестели, пока она оглядывала Леду с ног до головы.

Ну же, подумай, что я тебе не соперница, и реши заполнить мои документы, – подумала она про себя, подавая тонкую стопку.

– Да-а, Лорд Гадес попросил меня передать это Вам, – Леда подсунула Салее на стол бумажки, которые та тут же грубо перехватила.

Кто-то сегодня не в духе… – подумала Леда, неловко присев на край кресла перед и сложив руки замком на коленях.

– Вы уже работали в подобного рода бизнесе? – строгим тоном спросила Салея, перебирая бумаги тонкими наманикюренными пальцами.

– Э-э-э… Да, в продажах два года, – неловко ответила Леда, чувствуя дискомфорт в присутствии девушки: в груди неприятно кольнуло, словно сердце собиралось остановиться в любую минуту.

– Я имела в виду флористику, – закатив глаза, Салея звучно цокнула языком, и Леда почувствовала себя самым тупым человеком на планете – ну, как обычно, сейчас они пороются по бумажкам и решат, что есть кандидаты лучше (и сообразительнее). Или те кандидаты, у кого мама "работает в образовании" или "папа-миллиардер". Леда хотела бы фыркнуть, но держала лицо кирпичом.

– Во флористике нет, – честно призналась она, поджав губу.

– И Лорд Гадес сказал Вам заполнить заявление?.. – Салея подняла на нее глаза впервые, впившись взглядом в каждую черточку и изъян на ее лице. Вот же грымза – Леда поежилась.

– Да, как видите, – она не могла выдавить из себя милую улыбку, поэтому поджала губу и кивнула.

– Интересно… – слова Салеи повисли в воздухе. Леда никуда не собиралась уходить, и как только Салея поняла это по неловкому постукиванию ногтей по столу, то принялась делать копии ее документов.

– Вот заявление, – Салея с силой большей, чем было нужно, положила бумажку перед ней, подавая ручку (черную и увесистую) – похоже, серьезная организация, раз они могут позволить себе писать такими ручками и нанимать сучек-секретарш.

Леда причмокнула губами и с энтузиазмом принялась заполнять бланк о приеме на работу.

– Дата сегодняшняя, – это не было актом милосердия со стороны Салеи, скорее она еще раз хотела указать Леде на ее место в пищевой цепи.

Она неловко скорчилась:

– Число не подскажете?..

Звук, который Салея издала, снова цокнув языком и закатив глаза, можно было записывать, обрабатывать и выкладывать, как бесплатный бит для музыкантов – настолько профессионально она играла стерву.

После заполнения заявления Леда протянула бумажку вперед, Салея как раз закончила делать копии и вернула ей документы.

– Если Лорд Гадес подпишет, то выходите завтра к девяти утра, – Салея протянула еще одну бумажку. – Вот здесь оставьте свой номер. НЕ квартиры. Номер телефона.

Если б у раздражения в этот день было имя, оно бы было Салея.

Леда быстро оставила свой номер и вернула клочок.

– Буду ждать звонка, – с дружелюбной улыбкой, прижимая папку с документами к груди, она поднялась на ноги.

– Ждите, – Салея сделала вид, что занята бумажками, и Леда поняла, что разговор явно окончен. Она незаметно с досадой скривилась и направилась к двери.

Гадес продолжал расставлять цветы с методичной точностью, выбирая каждый стебель и лист, как будто это был кусочек грандиозной головоломки. Он слышал приглушенные голоса Леды и Салеи из-за двери, резкий тон его помощницы прорезал тихий гул магазина.

Бедная девочка, – подумал он про себя, проблеск старых знаний всплыл на поверхность. – Она понятия не имеет, во что ввязывается.

Он видел, как Леда смотрела на него: смесь благоговения и трепета в ее глазах. Это было обычной реакцией, к которой он привык за долгие годы. Но было в ней и что-то еще, искра вызова, заинтриговавшая его.

Она напоминает мне Персефону, – размышлял он, выбирая особенно яркую розу. – Тот же огонь в ее глазах, тот же отказ отступать.

Воспоминание о жене вызвало у него острую тоску, и он отогнал ее, помотав головой. Она ушла, затерялась в тумане времени. Но чувство связи сохранилось, ощущение, что, возможно, судьба привела Леду к нему не просто так. Гадеса можно было считать фаталистом?..

Он закончил с букетом и отступил назад, критически осматривая дело своих рук. Это была хорошая композиция из белых роз, цвета упаковочной бумаги сочетались с проблесками маленьких полевых ромашек, и это нравилось ему. Он надеялся, что это понравится и Леде.

Вряд ли ей трудно угодить, – подумал он с кривой улыбкой.

Он взглянул на закрытую дверь, гадая, сколько еще Леда пробудет здесь. Салея, без сомнения, допрашивала ее, подвергая бедняжку испытаниям. Это был необходимый процесс, чтобы отсеять слабых и недостойных притязателей легкой наживы.

Леда покинула маленький спёртый кабинет, чуть не задушивший ее присутствием сучки-секретарши.

– Ого! – она не смогла удержаться от возгласа, когда заметила букет на прилавке – без сомнения, собранный Гадесом.

Все, от размера цветов до атласной изумрудной ленты, восхитило ее – подобранные бутоны один к одному, вкрапления маленьких белых сухоцветов… Леда завороженно подошла ближе, молча дивясь собранной вручную красоте.

– Нравится? – послышался голос сзади, она подпрыгнула на месте, но сдержала вскрик. Обернувшись, она заметила Гадеса с легкой загадочной полуулыбкой.

– Лорд Гадес, – неловко проговорила она, прижимая документы к груди. – Да, букет отличный. Что-то в стиле викторианской эпохи, очень… Утонченно.

Они помолчали.

– Я написала заявление, ваша помощница великодушно обещала подготовить документы к вашему подписанию, – Леда старалась скрыть легкое раздражение от поведения секретарши. – Надеюсь, вы подпишете, – она улыбнулась уголком губ.

– Подпишу, – в одно слово заверил Гадес, и Леда почувствовала себя стеснённо.

– Хорошо. Тогда до завтра?.. – с надеждой на работу спросила она, ее брови жалобно встретились на переносице, как две крыши домов, покосившихся от времени. Гадес вежливо кивнул, и Леда рванулась прочь. Колокольчик над стеклянной дверью звякнул, когда она скрылась.

Минуты тишины после ее поспешного ухода опустились на Гадеса блаженной тишиной и легким замешательством – впрочем, длилось это недолго: вскоре из кабинета выбежала гневная Салея.

– Она курит! – начала девушка сердито, дуя губы. Гадес вздохнул – обожествленные существа, которым не хватало силы, всегда были такими разъяренными в присутствии обычных людей. – И у нее нет образования флориста!

– Табак – это не порок, Салея, – Гадес крутил в руках остаток атласной ленты, глядя на стеклянные двери, через которые несколько минут назад вышла Леда. – И мисс Хедзис нужна работа.

– Мы не благотворительная организация, Вы могли бы развернуть ее прямо от прилавка, – фыркнула Салея, размахивая заявлением, слишком небрежно зажатым в руке.

– Салея, – укоризненно покачал головой Гадес, беря в руки лист бумаги и вглядываясь в почерк – он был торопливый, округлый, местами обрывался на острые хвостики букв. Гадес прикусил губу, заинтригованный.

– Дай мне ручку, – он протянул раскрытую ладонь, не глядя на нее, она неохотно вложила ручку, щелкнув колпачком. Гадес размашисто подписал заявление и вернул его. – Оформи все, как положено. Она выходит завтра?

– Завтра, – раздраженно пробормотала Салея, пряча ручку в нагрудный карман, как хорошая секретарша.

– Это хорошо.

Салея хотела сказать что-то еще, но аргументы о курении и отсутствии пункта «инициативность» в резюме не выглядели достаточными аргументами, чтобы убедить Гадеса. Так что ей пришлось вернуться в офис с фырканьем (слишком очевидным для них обоих).

Позже Гадес наблюдал, как солнце начало восходить над Патрами, заливая город теплым сиянием. Он сидел в своем кабинете со стаканом выдержанного виски в руке, перебирая в уме события прошедшего дня. Встреча с Ледой была… интригующей. В ней было что-то такое, проблеск, который он не мог точно определить, как нечто понятное. Возможно, дело было в том, как она противостояла Салее, а может быть, в том, как она восхищалась букетом, который он с такой тщательностью создал.

Он сделал глоток, наслаждаясь обжигающим вкусом, когда алкоголь скользнул по горлу. Виски было редкого сорта, приобретенное во время пребывания в Олимпии пару лет назад. Это было напоминанием о жизни, которую он оставил позади, о власти и престиже, которыми он когда-то владел. Но те дни прошли, и теперь ему оставалось самому ориентироваться в этом странном новом мире.

По мере того, как день лениво тек дальше, Гадес поймал себя на том, что все больше и больше думает о своей новой сотруднице. Она была любопытным созданием, несомненно. Он мог видеть огонь в ее глазах, решимость, которая двигала ею найти и во что бы то ни стало получить работу. В каком-то смысле это напомнило ему Персефону.

Гадес покачал головой, отгоняя эти мысли из головы. Он знал, что вел себя глупо. Леда была всего лишь смертной, временным развлечением в его долгом и одиноком существовании. Но все же он не мог избавиться от ощущения, что судьба привела ее не просто так.

Он опустошил залпом свой бокал и встал, разминая длинные затекшие конечности, пока шел к окну. Внизу мерцали огни города – море возможностей. Он задавался вопросом, что принесет завтрашний день, задавался вопросом, какие новые вызовы и приключения ждут его в ярком свете нового дня.

Леда вернулась домой и устало выдохнула, расплывшись по дивану лужей желе – конечности обмякли, голова запрокинулась на подлокотник. Она громко зевнула и наконец расслабилась. Живот протяжно заурчал.

Нужно было поесть и при том срочно – не в меру критично, но все-таки. Ленивыми шагами добредя до кухни, Леда заглянула в холодильник без особого энтузиазма – во-первых, ей в голову сразу же пришла мысль попросить об авансе завтра же. А во-вторых, в холодильнике был кусок плесневелого сыра, зубчик чеснока и засушенный насмерть хлеб.

– М-м-м… Дорблю… – саркастично выдохнула Леда, вытаскивая содержимое и раскладывая на столе.

Обжарив сухари на теплой сковороде с каплей масла (которое чудом не заплесневело тоже), Леда натерла получившиеся тосты чесноком, а сверху уложила маленькие кусочки сыра – все-таки планировать свой бюджет было полезно. Полезно, но не необходимо, не так ли? Она фыркнула, запивая свои кулинарные шедевры чаем без сахара – пакету было уже как минимум три заварки.

Скудный ужин, тем не менее, не мог испортить ее настроения – Леда была встревожена мыслью о новой работе.

До вечера она рылась в шкафу и примеряла презентабельную, но удобную (это важно) одежду. В конце концов, она решила, что таскать вазы с цветами все равно по итогу придется ей, а значит нагибаться и садиться в одежде должно быть комфортно. Но и быть уволенной за несоблюдение дресс-кода в первый же день тоже не хотелось.

Леда наскоро приняла душ и улеглась спать – потому что кровать после ледяной воды (горячую отключили за неуплату) становилась резко уютной и привлекательной.

Сон был монотонным, черным и успокаивающим – ей снилось беззаботное прошлое, далекое детство, в котором она рассекала асфальт на роликах, держа в руке палку для лучшей аэродинамики.

Проснувшись по будильнику в семь тридцать утра, она заварила себе пакет чая в пятый раз и молча пила десять минут, поглядывая в окно за скудной белой занавеской. За стеклом виднелись ветки церциса, обрамленные пышными созвездиями фиолетовых цветов, больше похожих на цветные подушки. День обещал быть хорошим – солнце стремительно разгоралось, принося с собой умиротворение.

Закончив чаевничать, Леда наскоро умылась, уложила свое аккуратное каре и надела простые черные брюки и белую рубашку. Накинув на плечо рюкзак со всякими мелочами, она выскользнула из квартиры.

Ноги донесли ее до места работы раньше нужного, и она решила свернуть в маленький переулочек между магазином "Цветов Персефоны" и булочной, где как на зло пахло свежей выпечкой. Живот протяжно предательски заурчал, извещая всю округу о нестерпимом голоде своей хозяйки – она наморщилась, почувствовав укол тоски, но вместе с тем надежду на лучшее.

Подкурив, Леда смотрела в рассветные лучи солнца в голубом небе – погода в Патрах почти всегда была замечательной, сегодняшний день не стал исключением. Маленький переулок, в котором располагались магазин и приятная булочная, был покрыт легкой тенью из-за молодых оливковых деревьев. Архитектура закутка в целом напоминала нечто старомодное, с этими белокирпичными стенами домов и желтоватой черепицей на крышах. Леда сделала глубокую затяжку и прикрыла глаза, считая минуты до рабочего дня на новом месте.

Когда стрелка на часах отмерила 8:57, Леда подошла к закрытой стеклянной двери цветочного магазина, как потерявшийся облупленный кот с фрески.

– Вот бы меня не нахлопали… – пробурчала она себе под нос.

Время стукнуло девять, Леда огляделась по сторонам, ожидая увидеть или Гадеса, или Салею. Но никого не было кругом, только серая тротуарная плитка и легкий ветерок – Леда нахмурилась, покусывая нижнюю губу.

– Может, сегодня выходной в магазине?.. – она глянула расписание, висевшее на фасаде – нет, ошибки не было, рабочий день. Где были все?..

– Очень вряд ли, – послышался низкий голос сзади, Леда взвизгнула, рывком обернувшись – перед ней стоял Гадес. Она даже не слышала, как он подошел – ни звука, ни дуновения ветерка, ни единого стука идеально начищенных кожаных туфель.

– Лорд Гадес! – она натянула измученную неловкую улыбку. – Я не слышала, как Вы подошли.

– Мгм… Давно стоишь? – он ловко увильнул от объяснений, в его руках звякнули ключи – он отворил дверь и впустил Леду в павильон.

– Нет, минут семь, – соврала она, проходя в магазин и снимая с плеча рюкзак. – Там подсобка? – она кивнула на дверной проем за прилавком. Гадес кивнул.

– Можешь оставить там личные вещи, да, – подтвердил он спокойным ровным голосом, на ходу снимая пиджак.

Леда быстро оставила вещи в небольшой подсобке на столе и вернулась в основной павильон – Гадес стоял посреди зала, засучивая рукава своей нежно-фиолетовой рубашки. И она впервые обратила внимание на его глаза, когда они встретились взглядами – они были фиалковыми. Как линзы. Как нарисованные. Нереальные. Не из этого мира точно.

– Критский блять, – выругалась Леда и тут же одернула себя, захлопнув рот ладошкой. – Простите, сэр.. Э-э-э… Лорд Гадес. Просто… У вас необычные глаза, – наконец выдавила она, чувствуя испарину на спине от стыда.

Гадес приподнял бровь в ответ на вспышку неуверенности Леды, слабая ухмылка тронула уголок его рта. Редко кто был настолько резок в его присутствии, особенно смертный. Большинство было слишком напугано его аурой власти и тягучей, неизбежной смерти. Но Леда … она просто захлопнула рот рукой, как детсадовец. Он мог видеть неловкость на ее лице, в нервно поджатой губе и бегающем взгляде. Капельки пота на ее пояснице, наверное, были осязаемы.

Он шагнул ближе к ней, его высокая фигура возвышалась над ее. Он почувствовал слабый аромат ее духов, смесь чего-то морского, приторно-сладкого и чего-то большего, чего-то, присущего только ей. В некотором смысле это отвлекало. Но он отогнал эту мысль, сосредоточившись на насущном вопросе.

– Мои глаза … необычные? – переспросил он, его глубокий голос отдавался низким рокотом в груди. Он не часто обсуждал свою внешность, но что-то в искреннем любопытстве Леды заинтриговало его. Он поймал себя на том, что хочет ответить на ее вопрос, хотя бы для того, чтобы понаблюдать за ее забавной реакцией.

Он перевел взгляд на окно, уставившись на яркие солнечные лучи, струившиеся сквозь стекло, и радужки его фиалковых глаз почти заискрились от интенсивности игры света. Теплые блики плясали на его угловатых чертах, отбрасывая тени, подчеркивающие сильную линию подбородка и высокие скулы. Он был красивым мужчиной, даже он знал это. Но его красота была обоюдоострым мечом, напоминанием об одиночестве, которое пришло с бессмертием.

– Да, я полагаю, так оно и есть, – пробормотал он, поворачиваясь лицом к Леде. Он мог видеть, как расширились ее глаза, когда она вгляделась в его черты, как у нее слегка перехватило дыхание. Он почувствовал прилив удовлетворения от того эффекта, который произвел на нее, хотя и приказал себе быть осторожным.

– Но это не так важно, – продолжил он, слегка тряхнув головой, будто пытаясь избавиться от отвлекающих мыслей. – Сейчас важно то, что ты здесь, и ты готова приступить к своим обязанностям. Я верю, что это так.

– Агх… Да, сэр, – Леда вдохнула и незаметно выдохнула. – С чего начнем? Я открыта для мастер-классов, – пошутила она нервным голосом, сцепив руки в замок за спиной.

Она переступила с ноги на ногу, одернув брюки.

– Фартук, – Гадес подал ей ткань с завязками и выжидающе уставился на нее, словно решив посмотреть, задаст ли она вопросы к странному дизайну фартука или безропотно наденет его. Он был нежно-розовым, с массивными рюшами по подолу, с длинными завязками – такие смертные любили показывать в фильмах определенного жанра. И это забавило Гадеса больше, чем он готов был признать.

– Да, точно… – Леда развернула фартук и вскользь оглядела его: ее лицо на секунду сморщилось в красноречивую гримасу, не похожую на удовольствие.

– Ого… Как… Необычно, – она долго подбирала слово, но в конце концов остановила выбор на слове "необычно", хотя ее интонация была громче слов.

Тем не менее Леда повязала фартук на талии, обернув завязки вокруг пояса брюк несколько раз, сделав небольшой узел спереди.

– Будем приступать? – было видно, что фартук ей исключительно не понравился, но она отказывалась признавать это в первый день своей работы, не желая вылететь за скверный характер.

– Проходи, – Аид указал ей на стойку, наблюдая за ней, как коршун.

Леда прошла за прилавок, постучав кончиками пальцев по полированному дереву. Ее взгляд остановился на Гадесе, и она почувствовала себя настолько тупой, что ее колени сщелкнулись вместе.

– Умеешь открывать кассу? – спросил он.

– Да, – нахмурившись, на ходу пытаясь вспомнить, Леда открыла программу и подключила пин-пад. Гадес ухмыльнулся уголком губ.

– Хорошо. Теперь нагнись, – он кивнул под прилавок, Леда растерялась и замерла на пару минут. На ее лице пронеслась двойная паника, но затем, взяв себя в руки, она нагнулась и, заметив маленький ручной секатор, несколько ножниц и флористическую ленту, подняла все это и разложила перед собой. Гадес наблюдал, как Леда шарилась под прилавком, в ее движениях сочетались нервозность и решительность. Он видел, как сосредоточенно нахмурились ее брови, как слегка дрожали ее пальцы, когда она возилась с инструментами. Это было странно притягательное зрелище, от которого он обнаружил, что не в силах отвести взгляд.

– Фух, – она потерла лоб, снова чувствуя себя идиоткой. Ей подумалось, что идиоткой она чувствовала себя только в присутствии Гадеса. Если б его здесь не было, она бы явно расслабилась больше. – Что дальше?

Гадес молча поставил перед ней пустую вазу, когда она появилась из-под прилавка, вооруженная необходимым оборудованием. Он не смог удержаться от легкого смешка. Для него было редкостью видеть кого-то, настолько искренне озадаченного простым поручением. Почти все его сотрудники (в не самом большом количестве) были опытными профессионалами, уже сведущими в искусстве флористики. Но Леда… она была глотком свежего воздуха.

Они в тишине переглянулись – Гадес скрывал веселье и любопытство, Леда скрывала волнение и панику.

– Собрать букет?.. – неуверенно пискнула она.

Она посмотрела на него широко раскрытыми и неуверенными голубыми глазами. Он мог видеть вопросы, клубящиеся в их глубинах, нерешительность, подергивающую уголки ее рта. Он знал, что она ждет дальнейших инструкций, ждет, когда он проведет ее через следующие шаги, как терпеливый и опытный наставник.

Ваза была реликвией времен его пребывания в Подземном мире, пережиток прошлого, который он принес с собой в этот новый век. Он поднял ее, медленно поворачивая в руках, оценивая изящный дизайн.

– Это редкая винтажная штучка, – объяснил Гадес, и его голос прозвучал как низкий гул в тишине магазина. – Она требует нежных прикосновений и твердой руки. Цель состоит в расположении цветов таким образом, чтобы они дополняли форму и текстуру самой вазы.

Он передал сосуд Леде, наблюдая, как ее пальцы коснулись его собственных. Он ощутил странное тепло от прикосновения, вспышку причастности, которого не ощущал уже несколько столетий. Он отмахнулся от нее, говоря себе, что это просто тепло магазина, влажность цветов.

– Первый шаг – вымыть вазу.

– Да… Да, точно, помыть… – засуетилась Леда, похлопывая себя по бедрам: мозг от волнения отключился, она все никак не могла вспомнить, чем можно помыть старую вещь, которая от одного чиха могла рассыпаться в прах и наверняка стоила куда дороже, чем все ее внутренние органы вместе взятые.

– Держи, – Гадес со смешком протянул ей ведерко с водой и тряпкой, которое стояло неподалеку от прилавка среди цветов. Леда выдохнула с таким облегчением, что это нельзя было не заметить – от напряжения у нее со лба скатилась капелюшка пота.

Дрожащими руками она смочила тряпку и начала аккуратно стирать пыль с завитков на вазе – ее движения были неуверенными, аккуратными и расторопными.

– Нежнее, – в одно слово попросил Гадес, но голос у него был слегка мрачный – Леда сжалась на секунду, сделала глубокий вдох и продолжила уже аккуратнее.

Работая в тишине, она чувствовала себя неловко, стараясь не смотреть в сторону Гадеса, чтобы случайно не вызвать его раздражение. Обычно она не вела себя, как идиотка, но сейчас все валилось из рук – паника в крови, впрыснутая с первой мыслью "Меня уволят, если я подышу не так".

Через пару минут сосуд был чист, а вода в ведерке стала темной от пыли. Леда отжала тряпку и повесила ее на ручку ведра, неловко обтерев руки о фартук.

– Теперь цветы?.. – начала она скрипящим хриплым голосом.

– Теперь цветы, – Гадес уложил перед ней стопку гладких белых лилий с темно-зелеными стеблями. Леда вдохнула – она знала (потому что мама показывала ей в детстве), что нужно обрезать стебли под углом, чтобы они смогли впитывать влагу и распускаться.

Дрожащими руками Леда начала обрезать стебли чуть выше первого среза, ставя лезвие под угол. Они отщелкивали и брякались о столешницу с тихим "пынь".

Гадес внимательно следил за каждым ее вдохом, и Леда чувствовала, как по ее спине ползли неприятные мурашки, но руки синхронно двигались, сжимая и разжимая мелкий гладкий секатор.

– Тебе кто-то рассказывал? – голос Гадеса выдернул ее из параноидального панического бреда в голове, она подняла взгляд, щелкнув секатором – отрезанный кусочек стебля отщелкнул и, ударившись о плечо мужчины, упал на пол. «Пынь…»

– Что рассказывал? – Леда поджала губы, ее глаза были почти дикими от волнения, похожими на два стеклянных шарика марблс.

Взгляд Гадеса скользнул вниз, туда, где маленький кусочек стебля ударил его в плечо, затем снова поднялся к лицу девушки. Он мог видеть страх и замешательство, кружащиеся в ее широко раскрытых голубых глазах, плотно сжатую челюсть, которая выдавала ее нервозность. Это было выражение, которое он видел бесчисленное количество раз прежде на лицах недавно умерших, когда они пересекали реку Стикс, не совсем уверенные в том, что ждет их впереди.

– Как подрезать цветы, – Гадес изящно нагнулся, поднял обрезок и положил его на прилавок к остальным.

– А, о… Мне когда-то показала мама, – Леда вернулась к монотонной обрезке стеблей, пока Гадес ждал продолжения истории.

– Чудно, – так и не дождавшись, прогундосил он слегка разочарованно.

Леда закончила обрезать стебли лилий и выдохнула, отложив секатор. Она огляделась, но, не заметив раковину в павильоне, быстро смекнула, что она находилась в подсобке.

– Но! – уточнила Леда. – Мама не рассказала, сколько и какой температуры нужно налить воды в вазу.

– Тебе никто не говорил, не так ли? – тихо сказал Гадес, его голос прозвучал низким рокотом в тишине павильона, цветы словно мерно качнулись в напольных вазонах. Он сделал шаг ближе к прилавку, его высокая фигура нависла над маленькой фигуркой Леды. – Люди говорят, что со мной… трудно работать. Что у меня большие ожидания и еще более вспыльчивый характер.

Он протянул руку, забирая гладкий секатор из дрожащих пальцев Леды. Широко раскрыв глаза, она наблюдала, как он ловко обрезает стебли с привычной легкостью, поправляя ее работу. Тихие щелчки ножей был единственным звуком в магазине, если не считать нежного шелеста лепестков.

– Я вижу, что у тебя к этому талант, – продолжил Гадес, показывая ей аккуратно подрезанные стебли. – А талант заслуживает того, чтобы его лелеяли, даже если носитель немного… нервничает.

Он отложил секатор на стойку и скрестил руки на груди, его фиалковые глаза впились в глаза Леды.

– Теперь следующий шаг – подготовить сосуд для цветов. Мы хотим, чтобы цветы плотно прилегали к основанию, без воздушных карманов. Ты знаешь, как это сделать?

– Мгм… Нет, – Леда знала, что притворяться, юлить и врать было бессмысленно: складывалось впечатление, будто Гадес точно знал, где она могла приукрасить действительность.

Она неловко похлопала себя по бедрам, ее взгляд бегал по ровно обрезанным стеблям лилий, солнечные лучи проникали сквозь стеклянные двери, вокруг пахло свежими цветами.

– Но я готова учиться, – добавив в голос оптимизма, она подняла широко распахнутые глаза на Гадеса, словно вверяя себя и свои руки под его руководство полностью и добровольно.

Он не мог удержаться от легкой улыбки, тронувшей уголок его рта, пока он наблюдал, как Леда нервно ерзала, ее глаза метались по магазину, она выглядела, как олень в свете фар. Это было редкое зрелище – видеть кого-то, кто так искренне стремился учиться, был так готов отдать себя в руки того, кого он считал… смущающим.

– Славно, – сказал он тихим шепотом, когда потянулся за маленькой баночкой с чем-то, похожим на мелкий белый песок. – Первый шаг – создать подстилку для стеблей. Это поможет удержать их на месте и обеспечит немного дополнительного питания.

Он насыпал щедрое количество песка на дно вазы, его большие руки работали с удивительной нежностью. Творя, он непрерывно давал инструкции, его глубокий голос звучал успокаивающим рокотом в тишине магазина.

– Затем тебе нужно наполнить вазу чуть теплой водой. Не слишком горячей, не слишком холодной – просто комфортная температура для стеблей. Думай об этом, как о дне спа.

Он отступил в сторону, жестом предлагая Леде попробовать. Когда она потянулась за кувшином с водой, он не мог не заметить, как ее пальцы коснулись его собственных, посылая маленькую электрическую искру по его коже. Он стряхнул это наваждение, говоря себе, что это всего лишь игра света, тепло магазина.

Но когда Леда начала наливать воду в вазу твердыми и уверенными руками, Гадес поймал себя на том, что восхищается ее растущей уверенностью. Это была приятная перемена по сравнению с нервозностью, с которой он столкнулся впервые, и он не мог не испытывать небольшого чувства гордости за то, что помог ей успокоиться.

– Итак, – сказал он, потянувшись за маленькой бутылочкой с чем-то, похожим на прозрачную жидкость. – Секретный ингредиент – цветочная пища.

Леда послушно наблюдала и впитывала услышанную информацию, ее глаза следили за руками Гадеса, и она пока не смела вставить ни одной ремарки, только кивала, словно умудренная опытом ученица филфака.

– Угу… Мгм… Аха… – вылетало из ее рта, пока Гадес добавлял какие-то капли в воду.

Он не смог удержаться от тихого смешка при звуках подтверждения, которые срывались с губ Леды, каждый из которых был более восторженным, чем предыдущий. Это было странное ощущение – иметь рядом с собой кого-то, кто так открыто стремился учиться, и он обнаружил, что наслаждался новизной этого.

– А теперь, – пророкотал он, когда потянулся за небольшим пучком зелени в соседней с прилавком вазе. – Последний штрих – немного свежести, чтобы скрыть стебли и добавить яркости. Мне нравится использовать что-нибудь с небольшой текстурой, как салал. Но ты можешь использовать все, что больше нравится.

Он начал раскладывать зелень вокруг основания цветов, его большие руки работали с удивительной деликатностью. Создавая, он непрерывно давал инструкции, его глубокий голос звучал успокаивающим шепотом в тишине павильона.

– Помни, ключ к хорошей композиции – это баланс. Ты хочешь, чтобы цветы были звездой шоу, но зелень и ваза должны дополнять их, а не затмевать.

Он отступил на шаг, оценивая работу своих рук критическим взглядом. Это была красивая композиция, белые лилии потрясающе контрастировали с зеленью салала. Он не мог не испытывать чувства гордости за то, как они работали вместе, за то, как Леда выполняла его инструкции с таким рвением и вниманием.

– Неплохо, – сказал он с ноткой одобрения в голосе. – Очень неплохо. Еще немного практики, и ты будешь составлять букеты, способные соперничать с моими.

Он повернулся к Леде, его фиалковые глаза светились теплотой, которую редко можно было увидеть.

– Скажи мне, – мягко попросил он. – Есть ли у тебя еще какие-нибудь таланты, спрятанные в твоей маленькой упрямой головке? Потому что у меня такое чувство, что ты полна сюрпризов, мисс Хадзис.

– Оу-у-у… Нет, скрытых талантов нет. Я просто сотрудник мечты, которого вы искали, – смущенно с легким сарказмом протараторила Леда.

Она критически оценила получившийся букет и сложила рамку из пальцев, чтобы глянуть общую композицию.

– Я бы добавила акценты, чтобы разбавить двухцветность, – наконец сказала она, опустив руки и повернув голову к Гадесу.

– Что-то маленькое. Возможно, сухоцветы, – она оглядела россыпи цветов в вазах. – Кстати, что насчет… цветов? Есть какой-то справочник с общими характеристиками, журнал самых популярных букетов? Или здесь создаются только авторские композиции? – она приподняла брови, честно посмотрев на Гадеса.

Он приподнял бровь от внезапного порыва уверенности Леды, в уголках его рта заиграла ухмылка. Он не привык, чтобы его сотрудники разговаривали с ним так фамильярно, так… нахально. Но в этом было что-то подкупающее, грубая честность, которую он находил освежающей.

– М-м-м? – пробормотал он с теплотой в голосе, когда проследил за взглядом Леды, устремленным на различные вазы и корзины, выстроившиеся на полках и полу магазина. – Справочник, ты говоришь?..

Он повернулся к ней, в его фиалковых глазах блеснул озорной огонек.

– Полагаю, я мог бы одолжить тебе пару томов, – сказал он с ноткой поддразнивания в голосе. – Но у меня такое чувство, что ты из тех людей, которые предпочитают прокладывать свой собственный путь, а не следовать за инструкциями в книжке.

Он шагнул ближе к Леде, его высокая фигура нависла над ее маленькой фигурой.

– Здесь, в нашем маленьком царстве, мы гордимся тем, что создаем единственные в своем роде произведения, – сказал он тихим шепотом. – Каждый букет – шедевр, отражение уникальной личности и вкусов клиента.

Он протянул руку и взял маленькую веточку "Дыхания младенца" из ближайшей вазы.

– Но, – добавил он, подмигнув. – Нет ничего плохого в том, чтобы добавить несколько классических штрихов, если это отзывается в твоей душе.

Он протянул веточку Леде с вызовом в глазах.

– Скажи мне, – мягко попросил он. – Как ты думаешь, у тебя есть для этого способности? Талант создавать что-то по-настоящему захватывающее?

Гадес знал, что у Леды действительно был талант, потенциал стать чем-то действительно особенным. Он видел это по тому, как загорелись ее глаза, когда она осматривала магазин, по тому, как уверенно работали ее руки, когда она следовала его инструкциям. Он хотел развить этот талант, помочь ей достичь вершин в должности флориста, о которых она наверняка даже не помышляла.

– Вода камень точит, Лорд Гадес, – обращение "Лорд Гадес" на ее языке еще пока ощущалось чужеродно, но чувство неловкости Леда быстро подавила, потому что ей была нужна эта работа – по счетам нужно платить.

Отвлекаться на мысли о бедственном материальном положении было печально, и тем более было печально сознавать тот факт, что ей было просто-напросто стыдно после великодушных мастер-классов Гадеса выплатить ей аванс в первый же рабочий день. Леда отложила эту мысль в дальний ящик, решив, что пока можно пожить на воде.

– Вы будете здесь, со мной весь день? – она неловко прокашлялась, смотря на Гадеса снизу-вверх, как нашкодивший кот. – Или… Мисс Салея к нам присоединится? – конечно же, ей не хотелось, чтобы злобная Салея пришла и начала веять повсюду свое раздражение: у Леды сложилось первое впечатление, и оно было не совсем нарядным – будто Салея изначально была настроена против нее.

Глупая маленькая букашка еще не знала, что оказалась в присутствии бессмертного бога подземного царства и нимфы – если б Леда знала, возможно, она бы… не пришла сюда?..

Она выдохнула, ее глаза были невинно-честными, она смотрела на Гадеса в ожидании ответа, ничего не подозревая.

Гадес почувствовал вспышку веселья от внезапной официальности Леды, кривая улыбка тронула уголок его рта. Действительно, Лорд Гадес. Он не привык, чтобы к нему обращались с таким почтением смертные сотрудники, но было что-то очаровательное в попытках Леды соблюдать приличия, несмотря на явный дискомфорт в ее голосе.

Он обдумал ее вопрос, в его фиалковых глазах блеснул озорной огонек. В обыденный день он бы оставил Леду на милость Салеи без раздумий, у нее был талант терроризировать новых сотрудников магазина своим острым языком и еще более острым взглядом. Но в Леде присутствовала искра решимости исследователя и художника, которую он хотел подпитывать, а не позволять погасить ее своей не слишком тактичной помощнице.

– Мисс Салея не присоединится к нам сегодня, – пророкотал Гадес. – Я обнаружил, что предпочитаю… наблюдать за твоим обучением сам. По крайней мере, на данный момент.

Он не смог удержаться, чтобы не добавить с дразнящей ноткой в голосе:

– Если, конечно, ты не предпочтешь ее компанию? Уверяю, она обладает обширными знаниями. Хотя, возможно, не так мягко преподносит их, как я.

Гадес знал, что рискует, предлагая обучать Леду самому. Но в конце концов это было веселее и продуктивнее, чем позволить растоптать под пятой неодобрения Салеи юный талант. У него было чувство, что Леда – необработанный бриллиант, и он хотел быть тем, кто поможет ей засиять.

– Не бойся, – сказал он, его голос смягчился, когда он протянул руку, чтобы нежно убрать выбившуюся прядь волос с ее лица. – Ты в хороших руках со мной. У меня… Твердая рука.

Конечно, о чем Гадес не упомянул, так это о том, что его твердая рука могла быть животворящей смерть.

Леда застыла, когда ладонь Гадеса коснулась ее волос – по спине пробежали какие-то странные, напряженные мурашки: прежде руководители на всех ее работах соблюдали субординацию, лишний раз стараясь к ней не прикасаться.

Она почувствовала себя странно – прикосновение Гадеса не было неприятным, просто показалось… Неуместным.

Она поджала губу, качнув головой.

– О, я, разумеется, предпочту Вашу компанию, Лорд Гадес, – кивнула она озадаченно, покусывая верхнюю губу, как пиранья.

Признаваться в том, что Салея вызывала в ней только самые негативные эмоции, Леда посчитала пока слишком скоропостижным – в конце концов, ей подумалось, будто Салее можно было дать время на раскрытие характера и своих уникальных черт. А может, даже это не спасло бы ее, и она все равно осталась бы сукой.

Леда выдохнула, неловко поправляя фартук на бедрах. Когда тишина между ними затянулась, в магазине звякнул колокольчик, стеклянные двери открылись, вошел первый покупатель.

– Здравствуйте, чем могу вам помочь? – тут же Леда выскользнула из-за прилавка и подошла к посетителю – это был молодой симпатичный парнишка в бейсболке.

– Мне нужен букет для мамы, – ответил он, заправив козырек кепки назад. Леда причмокнула губами, вмиг растеряв свой запал – она никогда не дарила матери букетов и, честно сказать, не знала, что можно посоветовать.

Ее взгляд упал на вазу с хризантемами – когда-то эти цветы любила ее бабушка. По правде говоря, любая женщина любит все цветы на планете – с этим трудно спорить. Дарят тебе сто одну розу или кактус в горшке, ты одинаково будешь с упоением наблюдать за раскрытием бутонов или ростом своего растения в нарядном кашпо.

– Могу посоветовать хризантемы – благородные цветы. Какой цвет любит ваша мама? – Леда обращалась к парнишке с теплой улыбкой – годами тренированный инстинкт от работы в продажах до школьных времен.

Гадес наблюдал, как Леда приступила к действию, ее прежний дискомфорт растаял, когда она переключила свое внимание на молодого человека. Он не мог не почувствовать укол гордости за ее естественную непринужденность и уверенность перед лицом клиента. Было ясно, что у нее есть талант к этой работе, умение заставить людей чувствовать себя как дома и непринужденно в ее присутствии.

Пока Леда и молодой человек обсуждали достоинства различных предлагаемых цветов, Гадес обнаружил, что его взгляд задержался на изгибе ее щеки, на том, как ее глаза искрились энтузиазмом, пока она говорила. Он мог видеть скрытую страсть, любовь к ремеслу, которая в первую очередь привлекла ее в этот магазин. И, он должен был признать, было что-то глубоко притягательное в этой искре, в огне, который угрожал поглотить его, если бы он позволил.

Он слегка тряхнул головой, пытаясь прояснить свои мысли. Вряд ли сейчас было подходящее время предаваться мечтам о достоинствах его новой сотрудницы. У него был бизнес, которым нужно было управлять, и Леда нуждалась в его руководстве, чтобы добиться успеха.

Наблюдая, как она завязывала последнюю ленточку на букете, собранный для молодого человека, он не мог не испытывать чувства удовлетворения. У нее был природный талант к этому, инстинктивное понимание того, как сочетать цвета и текстуры, чтобы создать что-то по-настоящему красивое. И он хотел быть тем, кто поможет ей использовать этот талант, наблюдать, как он будет расти и расцветать под его опекой.

– Молодец, Леда, – Гадес одобрительно кивнул, когда подошел ближе к паре. – У тебя природный нюх на это, который, я думаю, сослужит тебе хорошую службу в этом бизнесе. Продолжай в том же духе, и я не сомневаюсь, что ты в мгновение ока станешь одним из наших самых успешных дизайнеров.

Он повернулся к молодому человеку, легкая улыбка заиграла в уголках его рта.

Когда парнишка, расплатившись с довольной моськой, покинул магазин, заставив колокольчик снова звякнуть, Леда выдохнула. Она немного помолчала и повернулась к Гадесу, убирая с прилавка моток с лентой и ножницы.

– Вы сказали, у вас есть еще сотрудники? Каких размеров штат? – она заинтересовалась в возможности завести себе друзей, потому что, скажем честно, болтать с кем-то хотя бы о работе (пусть и на самой работе) было всяко веселее, чем постоянно пялиться в телефон.

Леда аккуратно поставила ближе к кассе букет, который они собрали вместе с Аидом, и расправила замявшийся лепесток лилии.

Гадес прислонился спиной к стойке, его высокая фигура производила впечатление внушительное, несмотря на расслабленную позу. Он обдумал вопрос Леды, в его фиалковых глазах блеснули искорки озорства. Магазин был небольшим, далеко не таким большим, как у некоторых других флористов в этом районе, но Гадес предпочитал сохранять интимность, поддерживать индивидуальный подход.

– Нас всего несколько, – сказал он с ноткой гордости в голосе. – Салея, конечно, и молодой человек по имени Иса, который помогает по выходным. Он смышленый парень, хорошо освоивший ремесло. А теперь еще… и ты.

Он позволил последнему слову повиснуть в воздухе, мягкая улыбка заиграла в уголках его рта. Гадес знал, что Леда не была похожа на других сотрудников, которых он нанимал на протяжении многих лет. В ней была искра, пламенная решимость, которые отличали ее от других, и он хотел подпитывать это пламя, наблюдать, как оно растет и поглощает все на своем пути.

– Мы сплоченная группа, – продолжил Аид, его голос стал мягче. – В некотором смысле, как маленькая семья. Мы полагаемся друг на друга, заботимся друг о друге. Это не всегда легко, но оно того стоит.

Он сделал паузу, рассматривая Леду задумчивым взглядом. Он видел одиночество в ее глазах, жажду связи, товарищества. И в этот момент он понял, что не зря принял ее в штат.

– Иса, значит… – задумчиво пробубнила Леда себе под нос, гоняя воздух в щеках, как белка. – Надеюсь, подружимся с ним, – она неловко улыбнулась.

***

До обеда Леда составляла букеты, когда редкие покупатели заходили за "особенным подарком" для своей половинки или близкого человека – она чувствовала, как Гадес наблюдал за ней своими странными фиолетовыми глазами.

И только тогда, когда она об этом подумала, она вспомнила, что хотела и рассмотреть их поближе, и углубиться в этот вопрос – тем более, что Гадес в объяснениях элегантно съехал с темы.

Когда в павильоне стало пусто, Леда убрала разбросанные веточки и выкинула осыпавшиеся листы от стеблей, заправив волосы за уши.

Аида не было в помещении, и она подумала, что он вышел в подсобку – сделав два шага в дверной проем, она очутилась в маленьком помещении, заставленном цветами.

Гадес стоял в маленькой подсобке, окруженный яркими красками и пьянящими ароматами цветов, за которыми он ухаживал месяцами. Он был в процессе пересадки особенно упрямого папоротника, его длинные пальцы тщательно разрыхляли почву вокруг корней, прежде чем начать пересаживать их в новый горшок. Это была задача, требовавшая терпения и точности – двух качеств, которыми Гадес обладал в изобилии.

Работая, он услышал тихий звук шагов позади себя, нежное шуршание ткани о ткань, когда Леда приблизилась. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что это была она, он чувствовал ее присутствие, как тепло, исходящее за его спиной. Его фиалковые глаза вспыхнули, когда он заметил ее растрепанный вид, то, как ее волосы выбились из небрежного пучка, и пятно грязи на ее щеке.

– Не позволяй своим растениям погибать, Леда, – сказал Гадес с ноткой задумчивой серьезности, поднимая увядший стебель розы, знававшей лучшие дни. – Этой нужно больше воды, меньше солнца. И нужно быть осторожнее с лилиями, они хрупкие создания.

Он шагнул ближе к ней, его фигура излучало тепло и мудрость. Но в его позе не было угрозы, только мягкое предостережение, желание научить ее ремеслу. Он потянулся, его рука на мгновение задержалась возле ее щеки, прежде чем легким, как перышко, прикосновением смахнуть грязь.

– Всем нам нужно с чего-то начинать, – тихо сказал Гадес, его глаза искали ее. – И у меня такое чувство, что со временем ты станешь профессионалом. Но пока… позволь мне показать тебе, как правильно ухаживать за цветами.

Леда провела остаток рабочего дня под руководством Аида, позволяя ему брать контроль над ситуацией всякий раз, когда что-то шло не по плану.

К концу рабочего дня, когда время было уже без пятнадцати шесть вечера, Леда обнаружила, что скрывать урчание в животе стало невыносимо – что было прискорбно, учитывая ее финансовое положение.

Хотелось курить, хотелось пить. Пока Гадес был в подсобке, Леда успела даже сделать пару глотков воды из ведерка для цветов – вот настолько все было плохо.

Вытерев губы тыльной стороной ладони, она вернулась к сборам обрезков стеблей с сосредоточенным лицом.

Гадес появился из задней комнаты как раз в тот момент, когда Леда заканчивала свою работу, ее щеки раскраснелись после долгого рабочего дня. Он мог видеть усталость, отразившуюся в чертах ее лица, то, как слегка поникли ее плечи, когда она поставила корзину с обрезанными стеблями под прилавок. Он слишком хорошо знал это чувство, голод, который гложет изнутри желудка, и жажду, которая подступает к горлу, как ветерок в пустыне.

Он шагнул ближе к ней, его высокая фигура отбрасывала длинную тень на ее. Гадес всегда был высоким человеком, его рост свидетельствовал о его божественном происхождении, и все же он никогда толком не знал, как использовать этот рост в своих интересах. Но сейчас, когда Леда стояла перед ним, вздернув подбородок, чтобы встретиться с ним взглядом, он почувствовал внезапный прилив желания защитить ее от жестоких реалий мира.

– Иди, отдохни, – он улыбнулся, указывая на дверь. – Ты это заслужила. Я закончу здесь.

Он помолчал, рассматривая ее мгновение, его фиалковые глаза блеснули в угасающем свете магазина.

– И Леда… обязательно съешь что-нибудь. Растущему флористу нужны силы.

Тогда в его голосе послышался какой-то намек, мягкая упрекающая нотка, от которой у Леды по спине пробежали мурашки. Она знала, что должна чувствовать себя оскорбленной, должна ощетиниться от намека на то, что о ней нужно заботиться. Но вместо этого она обнаружила, что странно тронута заботой в его тоне, нежным беспокойством, окрасившим его слова.

– Спасибо, Гадес, – тихо сказала она, и легкая улыбка заиграла в уголках ее рта. – Я ценю вашу заботу. Правда.

С этими словами она повернулась и направилась к двери, колокольчик тихо звякнул, когда она толкнула дверь и вышла в прохладу вечерних Патров.

На полпути домой, шагая и держа руки в карманах брюк, Леда вдруг остановилась посреди тротуара и громко, звучно цокнула языком.

Ей хотелось провалиться сквозь землю – она оставила свой рюкзак в подсобке магазина вместе с ключами от квартиры и телефоном: вот, что бывает, когда твой начальник ощущается каким-то невозможным подавляющим мужиком.

Леда звучно выругалась и запустила руки в волосы: делать было нечего, Гадес наверняка уже закрыл магазин и отправился домой или по своим бизнесменским делам. Но проверить – полагаясь на удачу – все же стоило.

Она одернула рубаху, и вторая волна осознания настигла ее, как удар обухом по затылку – она ещё и забыла снять фартук.

– Блядский Крит, – Леда понеслась назад в магазин, вообще не надеясь там кого-то застать.

Гадес стоял за прилавком, его высокая фигура производила впечатление в тускло освещенном магазине. Он просматривал накладные поступивших с утра цветов, его острые глаза критически изучали цифры. Это была задача, которую он выполнял бесчисленное количество раз прежде, но сегодня вечером его разум не был полностью сосредоточен на текущей задаче.

Он услышал, как звякнул колокольчик над дверью, звук, который заставил его вздрогнуть. Он не ожидал, что в магазине в такой поздний час будет кто-то еще, и мысль о воре или вандале пришла ему в голову первым делом. Но когда он повернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с незваным гостем, то увидел стоящую там Леду с раскрасневшимися щеками и расширенными от паники глазами.

– Леда, – сказал Гадес скептично, когда увидел ее растрепанный вид. – Что ты здесь делаешь в такой час? Я думал, я ясно дал понять, что тебе нужно отдохнуть.

Он сделал паузу, рассматривая ее мгновение, его фиалковые глаза блестели в мягком свете магазина.

– Почему фартук все еще на тебе? Ты что-то забыла или просто не потрудилась снять его перед уходом?

Гадес знал, что его голос звучали резко, резали воздух. Но он ничего не мог с собой поделать, не мог избавиться от чувства беспокойства, поселившегося в его груди. Он не хотел, чтобы она попала в беду, не хотел, чтобы она оставалась одна в незнакомом месте, уязвимая и незащищенная, полностью смертная.

– Скажи мне, – его голос понизился до более мягкого тона, когда он подошел к ней ближе. – Что ты забыла, моя дорогая? Я помогу тебе найти.

Он потянулся, его рука на мгновение задержалась у ее щеки, прежде чем убрать выбившуюся прядь волос с ее лица.

Леда покраснела до кончиков пальцев на ногах и торопливо сняла фартук, протянув его Гадесу.

– Простите, Лорд Гадес, – извиняющимся жалостливым тоном сказала она, чувствуя его раздражение. От этого стало неловко еще сильнее. – Я забыла рюкзак, – она поджала губу, аккуратно обходя мужчину по дуге и направляясь в подсобку.

В подсобке, не задерживаясь взглядом на деталях, Леда живенько накинула лямки рюкзака на плечи и уже развернулась, чтобы покинуть магазин окончательно, как вовремя застыла, чтобы не впечататься в грудь Гадеса.

– Простите, – хрипло пискнула она, голос ее подвел от легкого страха. – До завтра, Лорд Гадес, – она направилась к выходу, пока ее глаза были настолько круглыми, что их можно было перепутать с бейсбольными мячами.

Гадес стоял на своем, его высокая фигура служила барьером между Ледой и дверью, когда он преградил дорогу. Он мог видеть страх в ее глазах, то, как трепетал пульс у основания ее горла, когда она пыталась проскользнуть мимо него. Это был взгляд, который он видел много раз прежде, взгляд смертного, который боялся неизвестного, последствий своих поступков.

– Леда, – сказал Гадес низким и спокойным голосом, несмотря на гнев, который кипел под поверхностью. – Ты забываешься. Тебе не нужно меня бояться.

Он потянулся, его рука легла ей на плечо, пальцы нежно обхватили нежную кость сустава. Он чувствовал напряжение в ее мышцах, то, как она напряглась от его прикосновения, словно хотела убежать. Но он удержал ее, его хватка была нерушимой, когда он наклонился, чтобы встретиться с ней взглядом.

– Я здесь не для того, чтобы наказывать тебя, моя дорогая, – мягко сказал Гадес, его фиалковые глаза изучали ее. – Но я здесь, чтобы напомнить вам, что действия имеют последствия. Ты не можешь просто бросить свои вещи и ожидать, что они будут ждать тебя, когда ты вернешься.

Он помолчал, рассматривая ее мгновение, его большой палец слегка коснулся ее ключицы.

– И ты не можешь ожидать, что я буду у тебя на побегушках, ждущий тебя часам в подсобке из-за забытого рюкзака. Я не твой слуга, Леда. Я твой работодатель, и поэтому у меня есть ожидания насчет твоего поведения.

Гадес знал, что его слова были резкими, что вес его авторитета был тяжел для ее маленького тела. Но он также знал, что ей нужно было услышать их, нужно было понять последствия своих действий. Он не мог позволить ей уйти, не убедившись, что она понимала серьезность ситуации.

– А теперь иди и хорошо проведи вечер, – сказал Гадес, его голос смягчился, когда он отпустил ее плечо и отступил назад, давая ей пройти.

Слова Аида "хорошо проведи вечер" прозвучали, как издевка – Леда явственно ощутила черту "хозяин/рабочий", это заметно убавило ее уверенности. Но вместо возражений, что она не знала, был ли кто-то в магазине к тому времени, как она забежит, или нет, она просто выдохнула и кивнула, решив придержать свой сарказм до лучших времен.

– До свидания, – сказала она твердым голосом, аккуратно вывернувшись из хватки Гадеса и наконец открыв стеклянную дверь. Колокольчик над головой звякнул, как фейский смех. Леда набралась смелости поддержать ясно обозначенную границу.

– Лорд Гадес, – официально добавила она, избегая зрительного контакта.

После этих слов она исчезла за дверью, рывком прикрыв ее за собой.

Гадес наблюдал, как Леда исчезла, ее силуэт растворился в сгущающейся вечерней темноте. Он слышал, как ее шаги удалялись по тротуару, как ее кроссовки стучали по тротуару в ритме стаккато.

Он долго стоял там, его рука все еще была протянута туда, где только что стояла она, пальцы слегка изогнулись, как будто он все еще держал ее за плечо. Он чувствовал, как в его груди поднимался гнев, разочарование от того, что приходилось иметь дело с таким забывчивым, неловким созданием. Но он также испытывал странное чувство опеки, желание уберечь ее от жестокости мира.

Гадес покачал головой, словно отгоняя подобные мысли. Он был здесь не для того, чтобы играть роль опекуна, присматривать за какой-то смертной девушкой. Он был здесь, чтобы управлять бизнесом, поддерживать все гладко и эффективно. И все же он не мог избавиться от ощущения, что в Леде было нечто большее, чем казалось на первый взгляд.

Он повернулся обратно к стойке, его широкие шаги понесли его через комнату, когда он начал убираться на ночь. Он протер поверхности влажной тряпкой, его мысли вернулись к событиям прошедшего дня. Он был слишком снисходителен к ней, слишком терпелив перед лицом ее вспышек неловкости и очевидных ошибок в работе. Но он знал, что в будущем ему придется быть с ней более твердым, более требовательным к ее времени и вниманию.

Гадес вздохнул, его дыхание запотело в прохладном воздухе магазина. Ему нужно будет поговорить с ней завтра, чтобы все уладить и убедиться, что она понимает свое место. Он не был ее сторожем, но он был ее работодателем, и как таковой, он ожидал от нее только лучшего.

Он закончил вытирать прилавок, его фиалковые глаза блеснули в мягком свете магазина. Завтра будет новый день, шанс начать все сначала.

Леда вернулась домой в смешанных чувствах – само собой, ей не понравился тон Аида, когда она вернулась за забытым рюкзаком после закрытия.

Но честно сказать, она и не надеялась встретить в магазине кого-то, тем более его – так что в этот день Леда вполне была готова ночевать в подъезде голодом на холодном полу, лишь бы не выслушивать лекции.

По возвращению Леда наскоро приняла душ, напилась теплой воды, чтобы не чувствовать голод, и улеглась в кровать.

Наутро, умывшись, она снова напилась теплой воды, чтобы притупить чувство голода, и начала одеваться.

Надев брюки и прежнюю рубашку, Леда растолкала по карманам ключи от квартиры, телефон, коробочку наушников и сигареты. Брать с собой рюкзак сегодня не хотелось совсем.

Собрав каре в небольшой хвостик, она небрежно выпустила у лица пару прядей и направилась на работу, голодная и подавленная.

Без пяти минут девять она уже стояла у двери в магазин, смотря на закрытую стеклянную дверь с каким-то неприятным ощущением на сердце.

Давай, соберись, – сказала она себе мысленно. – Тебе нужна работа, или ты умрешь с голоду…

Гадес стоял за прилавком, его высокая фигура производила впечатление повелителя в уже знакомом павильончике. По своей привычке он пришел рано, желая убедиться, что все в порядке, прежде чем начнется рабочий день. Расставляя цветы на витрины и проверяя товар, он услышал, как звякнул колокольчик над дверью, возвещая о прибытии его первого сотрудника.

Он поднял голову, и его фиалковые глаза встретились с пристальным взглядом Леды, когда она вошла. Он увидел усталость в ее глазах, то, как слегка поникли ее плечи, словно она несла невидимый груз. Он знал, что в последнее время она пережила трудные времена, но он также знал, что не может позволить этому повлиять на ее работу.

– Доброе утро, Леда, – поздоровался с ней Гадес низким рокочущим голосом. – Надеюсь, ночь была спокойной?

Он помолчал, рассматривая ее мгновение, его взгляд скользнул по ее растрепанному виду. Он мог видеть, как свободно висела на ней одежда, как волосы были наспех собраны сзади в неряшливый пучок. Он знал, что она боролась со своей личной жизнью, но он также знал, что должен вести себя профессионально.

– Я хочу поговорить с тобой о вчерашнем, – его голос стал более серьезным, когда он вышел из-за прилавка. – Я знаю, что у тебя был тяжелый период, но я не могу допустить, чтобы ты так безалаберно относилась к моему присутствию или отсутствию. Это несправедливо по отношению ко мне, как к твоему начальнику.

Он шагнул ближе, его высокая фигура нависла над ней.

– Я ожидал от тебя большего, Леда. Я знаю, что в твоей жизни многое происходит, но ты не можешь позволить этому повлиять на твою работу. Ты понимаешь?

Гадес знал, что его слова были резкими, что груз его авторитета тяжело ложился на ее плечи. Но он также знал, что ей нужно было услышать это, чтобы понять последствия своего поведения.

– Понятно, – послушно буркнула Леда, повязывая фартук на талию механично и стараясь не смотреть на Гадеса.

Потерпи, – попросила она себя мысленно. – Всего-то день. Он скоро кончится.

Пока Леда возилась с завязками фартука, она подумала, что лучше б вчера и в самом деле не возвращалась за рюкзаком и осталась ночевать у двери своей квартиры – слишком много драмы из-за пустяка. Но озвучивать мысли вслух она, разумеется, не осмелилась – было страшно потерять работу на второй день. Гадес наблюдал, как Леда занялась завязыванием фартука, ее движения были механическими и небрежными. Он чувствовал ее раздражение, то, как она избегала его взгляда, словно пытаясь избежать дальнейшей конфронтации. Он знал, что она несчастлива с ним, но он также знал, что должен быть тверд с ней, установить границы и ожидания.

Она подумала, что для полноты картины не хватало только Салеи, которая бы ворвалась в магазин и завалила ее работой.

Выдохнув, Леда вскользь погладила урчащий живот и скрылась в подсобке, на ходу толкнув в одно ухо маленький наушник. Когда она исчезла в задней комнате, Гадес тихо вздохнул, его фиалковые глаза следили за ее удаляющейся фигурой. Он знал, что она переживает трудные времена, и хотел проявить понимание, но он также знал, что не может позволить ей расслабиться или воспользоваться его снисходительностью. У него был бизнес, которым нужно было управлять, и он ожидал от своих сотрудников только профессионализма.

В подсобке Леда с трудом, но всё-таки подняла вазу со свежими цветами, чтобы вынести их в основной павильон, где полки выглядели не до конца заполненными.

Гадес обратил свое внимание на помещение, проверяя, все ли в порядке на предстоящий день. Он уже пополнил полки и расставил цветы в витринах, но ему хотелось взглянуть еще раз, просто чтобы убедиться. Осматривая розы, он услышал шум из задней комнаты, звук чего-то тяжелого, поставленного на стол.

Он нахмурился, слегка сведя брови вместе, пока шел в подсобку. Он толкнул дверь, его высокая фигура заполнила дверной проем, когда он оглядел открывшуюся перед ним сцену. Леда склонилась над столом, ее волосы упали ей на лицо, пока она возилась с расстановкой цветов в вазе. Она не заметила его прихода, слишком сосредоточенная на своей работе, чтобы услышать тихий скрип двери.

Гадес откашлялся, низкий звук прорезал относительную тишину задней комнаты. Леда слегка вздрогнула, ее голова резко поднялась, чтобы посмотреть на него широко раскрытыми, испуганными глазами. Она выглядела виноватой, как будто ее застали за чем-то, чего делать не следовало.

– Леда.

– Да, Лорд Гадес? – обращение прозвучало подчёркнуто высоко: может, из-за сбитого дыхания от тяжелой вазы в руках, а может, по собственной воле рассказчика. – Куда поставить цветы? – она постаралась выпрямиться, на сколько смогла, держа вазу с цветами обеими руками.

Напряжение было осязаемым, Леде подумалось, что у Аида было "хорошее настроение" с утра пораньше, раз он решил цепляться вообще ко всему, что она делала.

Стиснув зубы, она крепче сжала ручки вазы, старательно имитируя беззаботность и непринуждённость на лице.

Глаза Гадеса слегка сузились, когда он сделал шаг ближе к ней, его высокая фигура нависла над ее в камерном пространстве подсобки. Он чувствовал ее напряжение, по тому, как она крепко сжимала сосуд, словно это был спасательный круг. Он знал, что она пыталась сохранять видимость спокойствия, но он мог видеть ее насквозь, мог чувствовать скрытое раздражение и оборонительную позицию.

– Почему бы тебе не поставить их вон туда, на главную витрину возле окна, – он повернулся, указывая на место в павильоне, где среди цветов был узкий, но все же пробел. – У нас там больше всего пешеходов, так что это идеальное место для демонстрации наших самых свежих цветов.

Он сделал паузу, его взгляд все еще был прикован к лицу Леды, ища любой намек на вызов или неподчинение. Но он увидел только пустое, тщательно контролируемое выражение лица, только усилившее его подозрения.

– Я не пытаюсь быть трудным, – продолжил Гадес, его тон стал немного мягче, почти сожалеющим. – Но я хочу убедиться, что мы эффективно используем наше пространство, что мы предоставляем нашим клиентам наилучший опыт. А это значит, что мы всегда должны делать все возможное.

Он протянул руку и осторожно взял вазу из рук Леды, при этом его пальцы коснулись ее в коротком робком прикосновении. Он почувствовал тепло ее кожи, легкую дрожь, пробежавшую по ней от его близости. Он знал, что ей было неловко, но он также знал, что должен быть твердым, быть таким боссом, каким она наверняка хотела бы его видеть, под началом которого хотела бы работать.

– Тебя что-то беспокоит, Леда, – он понизил голос до более мягкого, интимного тона. – Ты хотела бы об этом поговорить? Потому что у меня такое чувство, что ты сегодня не полностью сосредоточена на своей работе, и я беспокоюсь о тебе.

Он еще мгновение изучал ее лицо, его фиалковые глаза были пронзительными и напряженными.

– Нет, вовсе нет, – Леда торопливо перехватила вазу из рук Гадеса и, кряхтя, направилась в павильон, чтобы поставить ее на указанное место. Гадес наблюдал, как она поспешила поставить вазу на витрину, ее движения были скованными и механическими. Он чувствовал ее дискомфорт, то, как она избегала его взгляда и пыталась установить дистанцию между ними. Он знал, что она не хотела разговаривать, что она предпочитала погрузиться в свою работу и игнорировать его опасения. Но Гадес не мог избавиться от ощущения, что ее что-то беспокоило, и был полон решимости докопаться до сути.

Леда искренне не понимала мотивов Гадеса отчитывать ее, а затем резко менять тему и спрашивать, все ли у нее хорошо.

Она предпочла занять себя работой, нежели пустыми разговорами, которые все равно бы ни к чему не привели.

Сменив песню в телефоне, Леда продолжила пшикать цветы пульверизатором для влаги и протирать зеленые листья от пыли.

До обеда она старалась занимать себя составлением букетов или обслуживанием покупателей, которые изредка, но целенаправленно заходили в магазинчик.

От запаха цветов в носу свербило, но это было лучше, чем нюхать штукатурку в школе, так что Леда не возражала. Пока день шел к концу, Гадес внимательно наблюдал за ней, замечая, как она погружалась в работу с рвением, граничащим с одержимостью. Она порхала от задания к заданию, расставляя цветы, помогая покупателям и даже подпевая музыке, звучавшей из маленького наушника. Но Гадес мог видеть сквозь фасад, мог чувствовать пустоту и отчаяние, которые скрывались под поверхностью.

Во второй половине дня, когда время уже клонилось к обеду, но трапезничать было уже поздно, Леда стояла в подсобке у кулера и методично пила теплую воду, чтобы притупить чувство голода в желудке.

Позже, когда послеполуденное солнце начало опускаться за горизонт и последние покупатели покидали магазин, Гадес обнаружил, что стоял в дверях подсобки, наблюдая за Ледой: ее худощавое тело склонилось над диспенсером, когда она выпивала стакан за стаканом теплую воду.

Гадес откашлялся, и она вздрогнула, чуть не выронив пустой стаканчик. Она быстро поставила ее и повернулась к нему лицом, ее глаза были широко раскрыты и настороженны, как у рыси, застанной врасплох в заснеженном поле у подлеска с дичью.

– Леда, – тихо позвал Гадес, входя в комнату. – Я не мог не заметить, что ты почти ничего не ела весь день. Все в порядке?

Он изучал ее лицо, отмечая темные круги под глазами и то, как ее щеки, казалось, впадали с каждым вздохом. Он знал, что она боролась, что она толкала себя к краю, но он не знал почему. И он был полон решимости выяснить. Не дать ей умереть измором.

Леда застыла, разрываясь между тем, чтобы рассказать, что после увольнения со старой работы у нее не осталось ни копейки, и между тем, чтобы помалкивать в обществе начальства. Ведь Гадес ясно обозначил, что он начальник, а не друг.

– Нет, все в норме, – заверила она оптимистично, выкинув в урну пустой стаканчик. – Пойду разберу старые букеты, – она протиснулась мимо Гадеса, стараясь его не задевать, потому что у нее отчего-то складывалось впечатление, будто бы она могла запачкать кого-то настолько богатого и независимого своими мещанскими руками. Гадес наблюдал, как Леда прошла мимо него, ее плечи были напружинены и непреклонны. Он чувствовал исходящее от нее волнами напряжение, и он знал, что она что-то скрывает. Но он также знал, что дальнейшее обсуждение этого вопроса приведет только к еще большему сопротивлению и обороне с ее стороны.

Пройдя в павильон, Леда опустилась на колени, приподняв фартук и закатав рукава рубашки. Пара прядей волос выбились из хвоста, и она распустила волосы ненадолго, решив его пересобрать. Солнечный свет через стеклянные двери очертил ее силуэт, пока она старательно собирала новый пучок, стоя на коленях и что-то бормоча нечленораздельно себе под нос. Что-то о несправедливости жизни и чизбургерах. Он последовал за ней в главный павильон, его взгляд был прикован к ее силуэту, когда она стояла на коленях на полу, ее темные волосы ниспадали на плечи, как гладкие атласные ленты. Он не мог не заметить, как свободно сидела на ней одежда, как ключицы и ребра начинали выступать под кожей, подсвеченные солнечным светом. Было ясно, что она не заботилась о себе, и это беспокоило его.

Музыка в одном наушнике отвлекала ее от невеселых мыслей, Леда хотела бы подавить свой голод усилием воли, но человеческая физиология работала немного не так. Поэтому живот протяжно предательски урчал всякий раз, как она морщилась и старалась разогнуться.

Гадес вздохнул, проводя рукой по своим темным волосам и обдумывая варианты. Он знал, что не может заставить Леду довериться ему, но он также знал, что не может стоять в стороне и смотреть, как она страдает. В его голове начала формироваться идея, как помочь ей, не переступая ее границ и не заставляя ее чувствовать, будто он пытался контролировать ее жизнь или совать свой длинный красивый нос не в свое дело.

Гадес к ней, его шаги были мягкими по полированному полу. Он присел на корточки рядом, убедившись, что между ними сохранялось почтительное расстояние. Когда она подняла на него широко раскрытые настороженные глаза, он слегка ободряюще улыбнулся ей.

– Леда, – тихо произнес он низким и нежным голосом. – Я знаю, что ты сказала, что все в порядке, и я не хочу навязываться… Но я также знаю, что ты через многое прошла в последнее время, и я хочу убедиться, что все правда хорошо.

Он сделал паузу, вглядываясь в ее лицо в поисках каких-либо признаков понимания или принятия. Когда она не отвергла его предложение сразу, он продолжил.

– Что, если я принесу тебе ужин сегодня вечером, после того, как мы закончим? Ничего особенного, просто что-нибудь простое и питательное.

Глаза Леды расширились, пока руки методично завязывали пучок на затылке. Закончив, она склонила голову в бок, как заинтересованный кот.

– Это предусмотрено корпоративной этикой? – иронично спросила она, облизнув губу из-за сухости во рту. Солнечный свет застилал павильон, отбрасывая лучи на их фигуры на коленях у ваз с цветами.

Брови Гадеса слегка нахмурились от резкого, ироничного тона Леды. Он слышал скрытую нотку подозрения и недоверия в ее голосе и знал, что она настороженно отнеслась к его внезапному проявлению доброты. На самом деле, он не мог винить ее. На ее месте он мог бы чувствовать то же самое – такое внимание со стороны начальства было крайне подозрительным, особенно для смертных. В подземном мире с этим было как-то попроще.

– Нет, не предусмотрено, – сказал Гадес с намеком на ироничное веселье в его богатом, глубоком голосе. – Но опять же, я никогда не был тем, кто строго следует правилам. Особенно, когда дело доходит до заботы о людях, которые усердно работают на меня.

Он слегка откинулся назад, его высокая фигура все еще сидела на корточках рядом, когда он встретился с ней взглядом своих пронзительных фиалковых глаз. В них была теплота, искренность, которая противоречила его суровой внешности, и Леда почувствовала, как в ее груди вспыхнуло что-то похожее на искру надежды. Или изжога. Тут трудно разобрать.

– Послушай, Леда, – мягко сказал Гадес, понизив голос до более интимного тона. – Я знаю, что мы знакомы не очень долго, и я знаю, что иногда могу показаться… напрягающим. Но я искренне забочусь о твоем благополучии. И если для меня принести тебе что-нибудь перекусить – способ заставить чувствовать тебя комфортно, то я это сделаю.

Он сделал паузу, тщательно обдумывая свои следующие слова.

– Я делаю это не для того, чтобы быть милым или завоевать твое расположение. Я делаю это, потому что так правильно. И я надеюсь, что однажды ты это поймешь.

Гадес протянул руку и нежно убрал выбившуюся прядь волос с лица Леды, заправив ее за ухо. Его пальцы на мгновение задержались, касаясь нежной кожи щеки, прежде чем он отстранился.

– Я буду здесь до закрытия, – сказал он, вставая и отряхивая свои темные брюки. – А потом я принесу тебе что-нибудь поесть. Договорились.

Леда до конца рабочего дня заняла себе разборкой старых букетов: она копалась в усохших стеблях и начавших умирать бутонах – задумчиво откладывала одно от другого в разные чашки, раздумывая, куда это можно потом применить.

Изредка она чувствовала на своей спине изучающий взгляд Аида, но предпочитала не вступать в открытый разговор, слишком неловкая и смущенная случившимся.

Воздух в магазине пропитался запахом цветов, Леда чувствовала, как язык лип к нёбу из-за голода и сухости во рту. Желудок перестал урчать, но периодически неприятно ныл, и каждый раз она закатывала глаза, убеждая себя, что люди во времена войны жили хуже, а брать просрочку на помойках в ее планы не входило даже после увольнения.

Гадес был занят весь оставшийся день, обслуживая клиентов и расставляя цветы, и все это время не спускал глаз с Леды. Он заметил, как она погрузилась в работу по сортировке увядших букетов, сосредоточенно нахмурив брови, когда тщательно отделяла стебли от увядающих цветов.

Он также заметил, как она, казалось, напрягалась каждый раз, когда он смотрел в ее сторону, ее плечи напрягались, а движения становились немного более торопливыми. Гадес тихо вздохнул, понимая, что она все еще чувствует себя неловко и неуверенно по поводу его предложения и его намерений.

По мере того как день клонился к концу, и последние покупатели покидали магазин, Гадес начал закрываться. Он повесил табличку на двери в положение "Закрыто" и выключил свет в главном выставочном зале, оставив только мягкое свечение гирлянд, которые он повесил для создания уютной атмосферы. Гирлянды – простая человеческая услада, которой люди украшали все, что можно было и нельзя: теплые маленькие огоньки на тонкой медной проволоке, сплетенные проводами и узлами электричества – будь Гадес богом света, он был бы больше заинтересован в такой приблуде. Ну а так она просто дополнительно добавляла очарования его магазинчику.

Затем он направился в подсобку, где обнаружил Леду сидящей за маленьким столиком, обхватив голову руками. Он видел усталость в ее позе, то, как поникли ее плечи и выгнулась спина. Он медленно приблизился к ней, не желая напугать.

– Леда, – мягко сказал он, нежно кладя руку ей на плечо. – Ты в порядке? Ты весь день бегала, как лесбосская белка.

Он изучал ее лицо, отмечая темные круги под глазами и то, как слегка ввалились ее щеки. Он знал, что она была измотана, как физически, так и эмоционально, и почувствовал укол вины за то, что не сделал больше, чтобы помочь ей раньше.

– Давай я принесу тебе что-нибудь, – сказал Гадес низким и успокаивающим голосом. – Обещаю, это будет что-то простое и питательное. И не беспокойся о том, что это покажется странным или неэтичным – я просто хочу убедиться, что о тебе позаботятся.

Леда наблюдала, как Гадес скрылся в главном павильоне, вскоре созвякал колокольчик на двери – она осталась в тишине магазина совершенно одна.

Было странно. Было дико странно – Леда чувствовала себя глупым, маленьким, ни на что не способным ребенком, за которым собирались присмотреть. И это чувство не было приятным – в конце концов, она сама была виновата в своем плачевном финансовом состоянии, а значит, она сама должна была позаботиться о нем и о том, что съесть на ужин.

Пока она ковыряла пальцем деревянный стол, смотря в наполированную поверхность и наматывая на палец второй ладони прядь волос, в раковине методично капала вода. Надо было закрутить кран плотнее после помывки тряпок для цветов.

Леда подумала, что у нее еще было время встать и уйти – в конце концов все вещи сегодня у нее лежали в карманах, а не в рюкзаке, а значит, она точно ничего не смогла бы забыть. Глянув на наручные часы, Леда вздохнула. Было 18:15. Гадес ушел минут пятнадцать назад, а значит, отправился куда-то в соседний квартал, раз его не было так долго. Хотя, может, в булочной была очередь? Она вспомнила соблазнительный запах свежих булочек с утра в маленьком переулке, живот свело от голода, она сглотнула, причмокнув сухими губами. Нестерпимо хотелось есть. Каким бы суровым человеком ты ни был, голод был способен подкосить тебя в любую минуту жизни – нужно было быть готовым к такому повороту сюжета. Ну или к тому, где твой начальник убегает до ближайшей кафешки, чтобы купить тебе чего-нибудь перекусить.

Леда вздохнула, растирая виски, чтобы успокоиться – разболелась голова. Не то чтобы смертельно, но было очень неприятно ощущать тянущую боль в висках.

Она решила, что сейчас отправится домой, а завтра извинится и соврет, что у нее появились дела. Ну не может взрослая женщина не иметь еды в доме – это смешно, правда?..

Леда со вздохом поднялась из-за стола, убрала наушники в карман и направилась ко двери магазинчика, одергивая брюки.

На полпути она остановила себя, осознав, что нельзя оставлять магазин не закрытым и без присмотра – иначе Гадес потом устроит ей взбучку (ведь он уже сделал это за гораздо меньшее). Боже, Леда, почему ты такая глупая?!

Пришлось остаться в главном павильоне в окружении цветов. Она выдохнула, смотря в стеклянные двери с надеждой на возвращение Гадеса.

Он вернулся примерно через тридцать минут, держа в руках крафтовый пакет из ближайшей греческой таверны. Аромат теплого хлеба, пикантного мяса и зелени разнесся в воздухе, когда он ногой захлопнул за собой дверь. Он нашел Леду точно там, где он ее оставил, сидящей в павильоне, обхватившей руками голову.

– Леда, – позвал он, его низкий голос эхом отозвался в опустевшем магазине. – Я вернулся. Надеюсь, ты голодна.

Он поставил пакет на стол перед ней, шурша бумажными стенками звучно и призывно. Затем он выдвинул стул и сел напротив нее, его высокая фигура поместилась со смехотворным скрипом деревянного стула.

– Я принес нам сувлаки, – он залез в сумку и вытащил длинный сверток, похожий на рулет. – Это греческое фирменное блюдо – мясо, приготовленное на гриле, завернутое в лаваш с соусом цацики. Я подумал, что для начала это может стать хорошим и сытным блюдом. На первое.

Гадес развернул один из свертков и, подмигнув, протянул Леде, его фиалковые глаза изучали ее.

– Попробуй, – мягко сказал он. – Обещаю, это лучше, чем выглядит.

Он наблюдал, как Леда колебалась, ее взгляд метался между предложенной едой и его лицом. Он мог видеть конфликт в ее глазах, внутренний спор, бушующий за этими поразительно голубо-серыми радужками. Он знал, что она горда, и знал, что ей трудно смириться с мыслью о принятии помощи.

Гадес тихо вздохнул.

– Послушай, Леда, – он посерьезнел. – Я знаю, для тебя это странно. Я знаю, тебе не нравится чувствовать, будто тебе нужна помощь. Но, пожалуйста, просто съешь что-нибудь. Тебе необходимо поесть, а мне нужно знать, что я как твой босс делаю все верно.

У Леды звучно заурчал живот.

– А-а-а, ладно! – она аж подпрыгнула на месте, взяв в руки один из свертков – она надеялась, что Гадес не слышал, как урчал ее живот. Почему-то это показалось ей странно смущающим. – Спасибо, Лорд Гадес, – буркнула она куда-то в сторону и тут же заткнула себе рот питой, чтобы не болтать лишнего и не наболтаться на раздражение Гадеса в очередной раз.

Она не ела уже пару дней, так что ей и хлеб с чесноком бы показался вкусным – пита была хороша: богатый вкус пропеченного на гриле жирного стейка, свежий лаваш и хрустящие овощи в жидковатом, ароматном соусе. За несколько искрометно больших укусов, как уменьшенная версия тиранозавра, Леда расправилась с едой и стряхнула крошки с рубашки.

Он не смог удержаться от тихого смешка при виде восторженной реакции Леды на еду, звук заурчал у него в груди. Он был рад видеть, что она ест с таким аппетитом, даже если ее манеры были немного… неподобающими. По крайней мере, она наконец-то позаботилась о себе.

– Спасибо, было славно, – она долго подбирала слово, но вскоре остановила выбор на "славно". Потому что именно так можно было описать эту ситуацию – славная.

Неловко похлопав себя по бедрам и подумав, что хотя бы сегодняшний день будет сытым, Леда глянула на Гадеса, не зная, что сказать.

– Рад слышать, – довольно хмыкнул он с ноткой веселья в глубоком голосе. – Отрадно знать, что тебе понравилось.

Он наблюдал, как Леда доедала остатки сувлаки, ее прежняя вялость, казалось, исчезала с каждым кусочком. Когда она закончила, Гадес подвинул через стол еще один сверток.

– Вот, ешь, – подбодрил он. – Тебе понадобится энергия, если ты собираешься продолжать работать на меня.

Гадес откинулся на спинку стула, снова подмигнув, его высокая фигура занимала больше места, чем казалось возможным в тесном помещении. Он изучал лицо Леды, пока она колебалась, затем неохотно взяла вторую порцию.

– Послушай, Леда, – кашлянул Гадес, и в его голосе появились более серьезные нотки. – Я хочу, чтобы ты знала, что тебе не нужно стесняться принимать помощь. Всем иногда нужна рука помощи, и в этом нет ничего постыдного. На самом деле, это признак мудрости – знать, когда попросить о том, что тебе нужно, уметь показать свою слабость.

Он помолчал, тщательно обдумывая свои следующие слова.

– Я повидал много людей на своем веку и понял, что гордость – непостоянная хозяйка. Она может завести тебя на трудный путь, если ты позволишь ей. Не разрешай этому управлять тобой, Леда. Не со мной.

Гадес протянул руку и слегка коснулся ее руки, его длинные пальцы коснулись костяшек и сухожилий. В его прикосновении было тепло, нежная сила, от которых Леда почувствовала себя странно непринужденно. Она посмотрела на него широко раскрытыми голубыми глазами, в которых читалась неуверенность, но больше читался вызов.

Она недолго раздумывала, затем принялась за вторую питу, стараясь не смотреть на Гадеса: обычно она не любила есть перед кем-то, но раз сейчас другого выхода не было, приходилось молча жевать, беспечно поглядывая в потолок, и стараться, чтобы соус не закапал чистую рубаху.

– Не знала, что вы кормите бездомных, – с набитым ртом пошутила она и пожалела о своей глупой шутке тут же: вряд ли бы Гадес оценил такой саркастичный юмор.

В тишине Леда быстренько дожевала питу и слизнула каплю соуса с пальца, не заметив такую же каплю соуса в уголке губ. Из-за долгого голода чувство насыщения словно пришло сразу же, в животе приятно потяжелело, по затекшим мышцам тела разлилось тепло.

Гадес издал низкий, рокочущий смешок над попыткой Леды пошутить, в уголках его фиалковых глаз появились легкие морщинки. Он оценил ее усилия, даже если шутка показалась немного… неуместной. Возможно, усталость и голод притупили ее обычное остроумие.

Он, не совсем обескураженный этим комментарием, наклонился немного ближе к Леде. Его взгляд смягчился, когда он протянул руку с салфеткой и осторожно промокнул уголок ее рта, вытирая капельку соуса. Его прикосновение задержалось на мгновение дольше, чем было строго необходимо, и его голос понизился до более мягкого, интимного тона.

– Леда, – прошептал он. – Я не рассматриваю тебя как объект благотворительности. Я вижу в тебе трудолюбивого человека, пережившего трудные времена. Есть разница, и важно, чтобы ты это понимала. Я делаю это не из жалости или обязательств. Я делаю это потому, что… ну, потому что хочу.

Взгляд Гадеса скользнул вниз, к губам Леды, задержавшись там на мгновение, прежде чем он взял себя в руки и снова посмотрел ей в глаза. Он почувствовал незнакомое волнение в груди, тепло, которое не имело ничего общего с душным воздухом вокруг, пропитанным запахом цветов всех мастей и легким ароматом жаренного мяса.

– Но не будем о грустном, – заявил Гадес, выпрямляясь на своем стуле. Он снова полез в пакет и вытащил маленькую коробочку без опознавательных знаков. Леда напряглась. – Вот, десерт тоже за мой счет. Лукумадес – они похожи на маленькие жареные пончики, обычно пропитанные медом и посыпанные сахарной пудрой. Идеальное завершение нашего импровизированного застолья.

Гадес приглашающе протянул коробочку ей, его глаза с вызовом сверкнули.

– Что скажешь, Леда? Готова к сладкому завершению ужина?

– Немного нечестно получается, если учитывать, что ела только я, – справедливо возразила она, но ее рука все равно потянулась к коробочке: потому что голод не тетка, а пончики, пропитанные медом (Леда была в этом уверена) могли насытить ее на сутки вперед.

– О-о-очень приторно, – она сунула один пончик из теста в рот, прежде слизнув с него сахарную пудру. Внутри оказался сладкий засахаренный мед, пахнуло прополисом и свежим лугом.

Леда неловко дожевала пончик и подняла взгляд на Гадеса, чувствуя себя неловко:

– Знаете, Лорд Гадес, довольно неловко набивать щеки в одиночестве, как хомяк, пока на тебя смотрит твой начальник.

Она сглотнула и причмокнула губами, слизнув сахарную пудру с уголка губ.

Гадес не смог удержаться от теплого, искреннего смеха в ответ на комментарий Леды, звук эхом разнесся по маленькой комнате. Он откинулся на спинку стула, его высокая фигура доминировала в простом интерьере подсобки, подчеркнутая крохотным креслом и казавшимися мизерными бутонами цветов повсюду. Он провел рукой по губам, пытаясь скрыть довольную улыбку.

– Что ж, я совсем не возражаю, – пророкотал он. – На самом деле, я нахожу это довольно… очаровательным. Нечасто мне удается разделить трапезу с кем-то, кто ценит хорошую еду так же сильно, как я.

Он потянулся через стол и достал из коробочки один из сладких лукумаде, протягивая его Леде.

– Вот, возьми еще. Я настаиваю. И не беспокойся о излишней скромности – мы все здесь взрослые люди.

Взгляд Гадеса снова скользнул к губам Леды, сахарная пудра покрыла мягкие изгибы и очерченную купидонову ямку. Он почувствовал внезапное, непреодолимое желание наклониться ближе, смахнуть сладкую пыль большим пальцем. Но сдержался, не желая переступать никаких границ.

Гадесу пришлось признаться самому себе, что он наслаждался этим неожиданным моментом общения со своей сотрудницей. Леда оказалась восхитительным сюрпризом – резкой, остроумной и со скрытой уязвимостью, которая затронула что-то глубоко в нем. Он поймал себя на том, что хотел узнать больше о женщине, скрывающейся за колючей внешностью, о той, кто боролся с жизнью с такой яростной решимостью даже перед лицом невзгод.

Но сейчас он просто восхищался простым удовольствием от совместного угощения и теплотой их неловких улыбок. Прошло много времени с тех пор, как Гадес позволял себе проникаться таким простым, человеческим моментом, подобным этому. И он обнаружил, что жаждет большего.

Леда выдохнула с тихим "Оуф…" и взяла пончик из руки Гадеса, толкнув его в рот. Но, чтобы не оставаться в долгу, она достала из коробочки еще один шарик из теста и, аккуратно сжимая его пальцами, протянула Гадесу.

– Хотя бы один, – жалобно пискнула она, ее брови встретились на переносице.

Ей отчаянно хотелось не чувствовать себя неловко в присутствии Гадеса, в конце концов, она убеждала себя, что он простой человек, тоже занимался тем, чем занимались все – спал, ел, трахался и (о боже) срал.

Гадес посмотрел вниз на предложенный лукумейд, удивление на мгновение промелькнуло на его красивом лице, прежде чем сменилось медленной, довольной улыбкой. Он протянул руку и нежно обхватил сладкое угощение своими длинными, изящными пальцами, его кожа слегка коснулась кожи Леды. Короткий контакт послал неожиданную искру сквозь нее, заставив остро ощутить жар, исходящий от его прикосновения – она быстро убедила себя, что это было от стыда и ненавязчиво легкого чувства вины.

– Ну, как я могу отказаться от такого заманчивого предложения? – пробормотал Гадес с намеком на дразнящее веселье в его богатом, глубоком голосе. – Знаешь, в Греции считается, что отказываться от угощения – плохая примета.

С этими словами он наклонился вперед и приоткрыл губы, позволяя Леде положить лукумейд ему в рот. Его глаза поразительного фиалкового цвета встретились с ее глазами, и между ними повисло мгновение интимной связи. Высунув язык, Гадес поймал крупинку сахара на нижней губе, а затем прикрыл рот, и его губы изогнулись в кошачьей довольной улыбке.

– М-м-м, восхитительно, – мурлыкнул он, проглотив, наслаждаясь сливочным вкусом теста. – Стоило того, чтобы задержаться на работе, верно?

Он позволил своему пристальному взгляду пройтись по настороженному лицу Леды, отмечая, как порозовели ее щеки, как ее глаза заискрились новообретенной теплотой. Он почувствовал волнение в груди, тоску по простым прелестям дружеского общения. Посейдон был прав – снова погрузившись в мир смертных, он что-то возродил в себе, и обнаружил, что жаждет большего.

Леда торопливо дожевала пончик и встала из-за маленького стола, отряхивая сахарную пудру с брюк и рубашки, небрежно измявшихся за долгий рабочий день.

– Мне пора домой, – объявила она, слизывая с губы засахаренный мед. – До завтра, Лорд Гадес, – прочистив горло кашлем, добавила она.

Проверив уведомления в телефоне бегло, она неловко улыбнулась, кивнула Гадесу и направилась из подсобки в главный павильон, чтобы выскользнуть из магазина.

Он медленно встал, его высокая фигура поднялась со стула с отточенной грацией, говорившей о многовековой практике. Он разгладил перед своей темной рубашки у пуговиц, рукава которой все еще были закатаны до локтей, как и тогда, когда он работал бок о бок с Ледой. Его фиалковые глаза следили за ее движениями, задержавшись на том, как ее волосы отразили свет, когда она повернулась, чтобы уйти.

– Подожди, – тихо позвал Гадес, и в его глубоком голосе прозвучала неожиданная теплота. – Пока ты не ушла… Могу я проводить тебя?

Он обошел стол, сократив расстояние между ними за несколько длинных шагов. Гадес остановился, его высокая фигура возвышалась над маленькой Ледой. Он засунул руки в карманы своих темных брюк – небрежный жест, который почему-то выглядел совсем не так, – и слегка склонил голову на бок.

– Уже поздно, и улицы могут быть… небезопасны, – объяснил он, и в его тоне послышались покровительственные нотки. – Я настаиваю на том, чтобы проводить тебя до машины. Считай это частью своего пакета льгот для сотрудников.

Уголки губ Гадеса приподнялись, игривая улыбка озарила его красивое лицо. В глазах мелькнуло озорство, молчаливое приглашение разделить шутку. Но под этим скрывалось что-то еще – искреннее беспокойство, вновь обретенное желание присматривать за женщиной, так сильно завладевшей его вниманием.

– Что скажешь, Леда? – пробормотал Гадес, протягивая руку. – Окажешь мне честь проводить тебя в целости и сохранности до авто? Обещаю, я не буду кусаться… если ты меня об этом не попросишь.

Его улыбка стала шире, шутка была пронизана намеком на флирт, от которого у Леды по спине пробежали мурашки. Он подмигнул ей, жест был игривым и неожиданным, проблеск харизматичного бога, скрывающегося под безупречным лицом.

– Ну… Вообще у меня нет машины, – Леда прикусила верхнюю губу, отведя взгляд в сторону бегло.

Ей показалось странно смущающим именно то, что Гадес, наверное, думал, будто бы все люди вокруг были плюс-минус его положения и имели машины, яхты, квартиры и пентхаусы.

Но сама-то Леда имела только маленькую квартиру, и то – она снимала ее, а не владела ей, как собственной.

Она неловко покашляла, чувствуя себя пристыженной обществом настолько обеспеченных людей, которые остальных считали обязанными по факту им соответствовать.

Гадес моргнул, на его красивом лице промелькнуло удивление от признания Леды. Он опустил руку, в его поразительных фиалковых глазах появился намек на понимание. Осознание того, что его шутка попала немного не в цель, учитывая обстоятельства. В конце концов, Гадес был богом, и иногда разрыв между его бессмертной перспективой и реалиями смертной жизни становился вопиюще очевидным.

– Виноват, – тихо ответил он, в его глубоком голосе появились новые нотки нежности.

Он помолчал, мгновение изучающе глядя на нее, прежде чем на его лице медленно расплылась улыбка.

– Что ж, это просто означает, что мне придется убедиться, что ты доберешься домой в целости и сохранности по-другому, – заявил он с ноткой решимости в голосе.

Гадес выглянул в окно, отметив темнеющее небо и начинающие затихать отдаленные звуки города.

– Я знаю место недалеко отсюда, небольшой парк, спрятанный между несколькими зданиями. Он хорошо освещен и обычно пуст в этот час. Я могу проводить вас туда, а вы можете сесть на метро или попутку от ближайшей станции.

Он повернулся к Леде, его глаза встретились с ее теплым, ободряющим взглядом.

– Я обещаю, это совершенно безопасно, плюс достаточно приятная прогулка. И… что ж, честно говоря, я был бы рад компании.

Гадес еще раз предложил Леде руку в безмолвном приглашении. Возможно, жест был не совсем уместным и скорее старомодным, но в предложении было что-то искреннее. Он хотел обеспечить ее безопасность, да, но он также просто хотел провести немного больше времени в ее обществе. В Леде было что-то такое, что интриговало его, вызывало желание снять все слои и обнаружить женщину под колючей внешностью.

Она тяжело вздохнула, незаметно закатив глаза: было дико неловко признаваться, что денег не было даже на метро. Будто были истрачены уже все отданные матерью сбережения на проживание в общежитии, как в студенческие годы.

Леда решила, что просто дойдет с Гадесом до метро и через подземный переход убежит домой.

– Да, звучит отлично, – она тихо сглотнула, аккуратно укладывая руку в изгиб локтя Гадеса.

Он почувствовал нежную тяжесть чужой руки, слегка покоившейся на сгибе локтя, когда они вместе выходили из магазина. Их встретил прохладный вечерний воздух, несущий намек на приближающуюся осень. Гадес обнаружил, что ему странно приятно идти рядом с ней, мягкий свет уличных фонарей освещал ее черты в сгущающейся темноте, подсвечивая вздернутый аккуратный нос и точеные ноздри, похожие на два лепестка цветов – симметричные, почти как и все в ее лице.

Пока они шли, Гадес не мог удержаться, чтобы украдкой не поглядывать на свою спутницу. Леда была воплощением контрастов – внешне колючая и настороженная, но со скрытой уязвимостью, которая притягивала его. Он почувствовал глубокий колодец эмоций и переживаний под этой резкой внешностью, богатый гобелен жизни, который ему становилось все более любопытно распутать и разглядеть.

– Скажи мне, Леда, – начал Гадес низким шепотом, пока они прогуливались. – Что привело тебя в "Цветы Персефоны"? Помимо очевидной необходимости найти работу.

Он посмотрел на нее сверху-вниз, искренне заинтересованный реакцией. Для Гадеса необходимость понять ее мотивы выходила за рамки простого любопытства. В этом было более глубокое увлечение, желание познать сущность женщины рядом с ним, понять, что двигало ее страстями, ее мечтами, ее страхами.

– Я вижу, как ты двигаешься по магазину, с какой тщательностью относишься к каждому изделию, – продолжил Гадес с ноткой восхищения в голосе. – Очевидно, что у тебя есть природный талант и глубокая любовь к своей работе. Что такого есть в цветах, что говорит с тобой? Что они значат для тебя?

Гадес знал, что вторгается на личную территорию, но ничего не мог с собой поделать. Он хотел понять женщину рядом с собой, раскрыть то, что скрывалось под поверхностью. И в вечерней тишине, при мягком свете уличных фонарей, отбрасывающих на них теплый свет, он набрался смелости спросить.

– Цветы похожи на людей, – растерявшись, размыто ответила Леда, стараясь семенить ногами быстрее, чтобы не отставать от широких шагов Гадеса. Улица вокруг была тускло освещена кованными высокими фонарями, теплые рассеянные лучи создавали глубокие фиолетовые тени всех оттенков лаванды и сирени. Все пропахло цветами и свежим дождем – притоптанная земля дышала, готовясь встречать ночь. Встречные люди с интересом разглядывали внушительную фигуру Гадеса.

– В самом деле? – с легкой иронией он вскинул брови.

– Тоже вянут, – пояснила Леда уже внятнее и лаконичнее. – Имеют цикл жизни, но обречены восставать в земле каждый сезон.

– Это что-то из садистских наклонностей, мисс Хадзес, – Гадес задумчиво смотрел в небо, не смотря под ноги. Она поджала губу, раздумывая.

– Это человеческая жизнь, – пояснила она. – Скоротечная. Увядающая. Но не менее красивая.

– Вы не думали стать патологоанатомом? – Гадес иронично вскинул брови, Леда звучно фыркнула, не сдержавшись.

– Не имею увлечения точными науками. Я немного… глупенькая в этом плане, – честно призналась она. – С цветами проще: пара горшков, нужная почва и удобрения. Взрастить что-то гораздо легче, чем разрезать кого-то на препарационном столе, согласитесь?

Гадес на мгновение остановился, и она неуклюже дернулась вперед по инерции.

– Вы полны… Сюрпризов, – сказал Гадес, обернувшись к ней через плечо.

– О, да я – кладезь таковых, – буркнула Леда растерянно, встретив его интенсивный задумчивый взгляд.

Тишина между ними затянулась, Леда неловко прокашлялась.

– Мне пора, Лорд Гадес. Спасибо, что проводили, – она кивнула на подземный переход, до которого они успели дойти. И хоть Леде вообще было не в эту сторону, она имела странное желание поскорее закончить диалог и сбежать в безопасность дома. Даже если бежать сейчас пришлось бы дольше, чем обычно.

Гадес моргнул, удивленный внезапностью заявления Леды об уходе. Он был так поглощен их разговором, неожиданным прозрением, которым она поделилась о своей любви к цветам, что не понял, что они уже достигли своей цели. Он взглянул на подземный переход, отметив мерцающие огни и испещренные граффити стены, резко контрастирующие с очаровательными улицами Патров в центре. Он почувствовал вспышку беспокойства, желание защитить Леду от суровых реалий города, но подавил его, не желая переступать черту и не быть слишком интенсивным.

Вместо этого Гадес повернулся прямо к Леде, его высокая фигура нависала над ней, как скала. Он мог видеть неуверенность в ее глазах, мог почувствовать желание как можно быстрее улизнуть от разговора. Но было там и что-то еще, намек на уязвимость, взывавший к нему.

– Леда, – начал Гадес, его голос был тихим шепотом в тишине вечера. – Тебе пока не нужно торопиться уходить. Я имел в виду то, что сказал – я рад, что имел удовольствие побыть в твоей компании этим вечером.

Он потянулся и нежно взял ее за руку. Пальцы Гадеса были теплыми и сильными вокруг ее, от его прикосновения по руке пробежала волна ощущений (и все они были приятным и странно смущающими). Он провел большим пальцем по тыльной стороне ее ладони – успокаивающий жест, который почему-то казался гораздо более интимным, чем имел право быть.

– Я знаю, мы знаем друг друга совсем недолго, но я чувствую, что сегодня ночью я мельком увидел часть тебя, – мягко продолжил Гадес. – Глубина чувств и понимания, к которым меня влечет. Я бы не хотел, чтобы ты исчезла так скоро.

Он сделал шаг ближе к ней, его глаза искали ее с такой интенсивностью, что сердце Леды учащенно забилось.

– Скажи мне, Леда, – пробормотал Гадес, его голос был низким рокотом, который, казалось, эхом отдавался в ней.

Леда приготовилась выслушать ненужное откровение или затравку к феноменальной шутке от Гадеса, но у нее вовремя зазвонил телефон – с облегчением выдохнув, она ответила на звонок.

– Да? – было непонятно, кто ей звонил, но она мысленно молилась всем богам, существующим и нет (даже не зная, что рядом с ней стоял один из них), чтобы этот неловкий разговор не затек в ненужную гавань.

Гадес понимающе вздохнул – пришло время отпустить Леду домой. В конце концов, время было позднее, а с утра ей нужно было быть на работе, как штык.

Одними губами она быстро прошептала:

– До завтра, Лорд Гадес, – и направилась в подземный переход размеренным спокойным шагом.

Как только она свернула и спустилась по бетонным ступеням, утопая в тишине уличных подземных стен, Леда тут же сорвалась на бег – ей было неловко находиться рядом с Гадесом, словно все его присутствие напоминало ей о том, какой жалкой она была в свои годы.

По телефону к ней завлекающим голосом обращались мошенники, Леда в пол-уха слушала, стараясь создавать видимость разговора, чтобы с ней не заговорил кто-то из посторонних. В такой час в Патрах было не очень людно, но заметно оживленно по сравнению с глубокой ночью.

Быстрыми шагами Леда пронеслась по переходу, вынырнув на свежий воздух в другом квартале, и зашагала в направлении дома, наконец отключившись и убрав телефон в карман.

Гадес наблюдал, как Леда поспешила прочь, ее темные волосы развевались позади нее, когда она исчезла в подземном переходе. Он почувствовал смесь разочарования и любопытства из-за внезапного ухода, задаваясь вопросом, что же такого она услышала по телефону, что позволило ей так легко ускользнуть от их разговора. Он был на грани того, чтобы поделиться чем-то личным, заглянуть в свое собственное прошлое и понять причины своего сдержанного поведения, но теперь он задавался вопросом, не упустил ли тот момент.

Покачав головой, Гадес направился к своей машине, оставленной у магазина, в его голове все еще бурлили мысли о его загадочной сотруднице. Не было никаких сомнений в том, что Леда была глубокой и страстной женщиной, но она также была женщиной, у которой были раны и шрамы из ее прошлого. Гадес чувствовал боль за ее колючей внешностью, и она взывала к нему на давно забытом уровне.

Подойдя к своему гладкому черному седану через пару кварталов, Гадес скользнул внутрь, кожаное сиденье облегало его расслабленное тело. Он немного посидел, глядя на темную улицу, прежде чем завести двигатель и выехать на темную дорогу. Пока он вел машину, он обнаружил, что его мысли возвращались к Леде, к тому, как блестели ее глаза в тусклом свете уличных фонарей, и к мягкой, нерешительной улыбке, изогнувшей ее губы.

Гадес знал, что ему следует выбросить ее из головы, вместо этого сосредоточиться на тихом одиночестве своей квартиры и на одной из книг, ждавшей его на прикроватном столике. Но, рассекая по улицам города, он поймал себя на том, что снова и снова прокручивал в уме эту встречу, пытаясь разгадать тайну женщины, которая так безраздельно завладела его вниманием.

Только заехав в подземный гараж своей высотной квартиры, Гадес осознал истинную степень своего увлечения Ледой. Он так долго был один, так сосредоточен на спокойной рутине и обязанностях своего бессмертного существования, что не заметил, как за эти три дня успел проникнуться чем-то вроде глубокой симпатии к этой девушке.

На следующее утро Леда, все еще умирая с голоду, снова напилась теплой воды и отправилась одеваться после чистки зубов – она не изменяла старым привычкам, поэтому снова нацепила брюки и рубашку, только в этот раз она заранее закатала рукава и заправила подол под пояс.

Выскользнув из дома, Леда на ходу подкурила и затолкала телефон в карман, разглядывая солнечные рассветные лучи над Патрами. Возможно, стоило задуматься о переезде в город побольше, где директора новых школ еще не знали ее в лицо. Но с другой стороны, в большом городе больше коррупции – а значит, шанс остаться без работы по специальности куда больше, чем здесь.

В размышлениях о работе Леда дошла до магазина и задумчиво затушила окурок в маленькой пепельнице над мусорным баком.

– Бам! – кто-то громко вскрикнул сзади, и она рывком развернулась через плечо, ее локоть вмазался в чей-то нос.

– Критский блять! – воскликнула она и отшатнулась назад: перед ней стоял высокий худощавый парень с веселыми темными кудрями и хитрыми глазами, державшийся за нос и стонавший от боли.

– Я просто хотел поздороваться, – заныл он, и Леда выставила перед собой руки, пытаясь отгородиться, но не торопясь завязать диалог.

Пока незнакомец растирал припухшую покрасневшую переносицу, Леда сверлила его напряженным взглядом.

– Я Иса, – наконец сказал он, протянув свободную руку для рукопожатия: сначала Леда замялась, но потом вспомнила, что Иса – это еще один сотрудник магазина. Она с облегчением выдохнула, вскользь одарив его рукопожатием в ответ и настороженным вооруженным взглядом.

– Леда, – коротко представилась она. – У тебя смена?

– Да-а… Лорд Гадес попросил подменить его сегодня, предупредил, что я буду работать с ненормальной новенькой, – Иса выдохнул, наконец подавив приступ боли и потянувшись в карман джинсов за ключами.

– Ненормальной?.. – Леда скукурузила лицо кирпичом одновременного замешательства и легкого диссонанса.

– Это я от себя добавил, – Иса отпер стеклянную дверь и вошел в павильон магазина. Леда последовала за ним.

Пока Иса включал свет и открывал кассу для работы, Леда наблюдала за ним, настороженно завязывая фартук на талии.

– Тебе сколько? – спросил парень, приподняв голову от монитора на секунду.

– Двадцать пять, – Леда наморщила нос – ей не нравилось рассказывать о себе. И знакомиться с новыми людьми ей тоже не нравилось, если это была не вынужденная мера.

Интересно, почему Гадес не пришел сегодня? Потому что она вчера убежала?.. Леда вздохнула.

– Солидно, – присвистнул Иса, тоже повязав на талию фартук. Леда закатила глаза.

– А тебе? – из вежливости спросила она.

– Мне двадцать, – Иса подмигнул. – Я молод и горяч.

– Тебе это сверстницы сказали? – Леда иронично приподняла брови, Иса расхорохорился.

– Ты давно работаешь? Пару дней? – уточнил он, доставая из-под прилавка ведерко с водой и тряпку.

Леда покивала.

– Угу.

– Оно видно, – сучьим тоном ответил Иса, направившись к цветам, чтобы протереть пыль.

Леда помолчала, сцепив руки в замок за спиной.

– Чего стоишь? Вторая тряпка под прилавком, – Иса присел на корточки и методично начал обрабатывать каждый пыльный зеленый лист.

Недолго недовольно побурчав, Леда взяла вторую тряпку и отсела на колени в другой конец зала, чтобы на сухую протирать листья гортензий и маленьких фиалок в горшках.

– Ты неразговорчивая, да? – спросил Иса, не отвлекаясь от работы.

Леда зыркнула на него со странным чувством подвоха на сердце.

– Девять утра, – красноречиво отозвалась она.

– Уверен, разбуди тебя хоть в обед, твоя морда будет такой же кислой, – Иса беззаботно протирал пыль.

Леда предпочла не отвечать на колкость, пока не зная грань, по которой можно было ходить и которую можно было преступать. Минут тридцать они провели в тишине, было слышно только шуршание тряпочек из микрофибры и легких всплесков воды, когда Иса опускал руку в ведерко.

– Ты флорист? – наконец спросил он, и Леде стало понятно, что рот этому парню будет не заткнуть весь день.

– Я педагог, – уточнила она, аккуратно продвигаясь на коленях по полу вдоль цветочных ваз.

– Теперь понятно, почему морда кислая, – понимающе кивнул Иса, на что она звучно цокнула языком. – А здесь какими судьбами?

– Не хочу умереть с голоду, – Леда кривилась еще больше, ее движения становились отрывистыми из-за растущего раздражения.

– Красивая мечта, – задумчиво протянул Иса, водя длинными пальцами по зеленым листьям лилий.

Еще тридцать минут прошло в тишине, и Леда расслабилась, занимаясь своей работой.

– У тебя есть муж? – вдруг спросил парнишка, на что она ощерилась, оскорбленная откровенностью и не сумевшая распознать подтекст в интонации.

– Нет.

– Тоже понятно, почему.

Леда издала гортанный звук, поднявшийся из груди, что-то на подобие "Угх…", и продолжила натирать листву с кислой миной.

– Как ты работаешь с людьми, если постоянно молчишь?

– С удовольствием, – сарказм в ее словах был настолько очевидным, что могло потемнеть в глазах.

– Тоже понятно, почему, – повторился Иса, и Леда закатила глаза настолько, что ей показалось, будто бы она увидела собственный мозг. – Лорд Гадес сказал, ты способная.

Брови Леды взлетели вверх – в самом деле?..

– Рада слышать, – сухо прокомментировала она. Разговор не клеился – с утра Леда не хотела болтать преимущественно ни с кем, если того не требовала работа. А в отсутствие покупателей, по правде говоря, Леде необязательно было открывать рот и стараться выдавить из себя что-то дружелюбное, тем более, что она была голодна и плохо спала прошлую ночь.

Когда время перевалило за полудень, в магазине случился какой-то цветочный бум: заявилось так много людей в поисках букетов, что ноги у Леды к двум часам уже гудели.

Иса профессионально выдавал перлы, расправляясь с разговорами мирных старушек и молодых парней, отдавая Леде девушек и женщин – Леда не была против, но ее лицо с каждой минутой становилось все мрачнее и озлобленнее.

Задница была настолько в мыле, что Леда успела хлебнуть холодной воды из вазы с цветами впопыхах, лишь бы успеть хотя бы это – когда ажиотаж подспал, она без сил растеклась за столом в подсобке.

– На-ка, – перед ней поставили бутылку с водой, Леда приподняла голову, ее глаза были полуприкрыты.

– Это что?

– Взятка, – саркастично пыхнул Иса, подвинув бутылку поближе. – Пей, – он убрал руки в задние карманы джинсов, стряхнув с ноги прилипший лепесток ромашки.

Леда недоверчиво глянула на него снизу-вверх.

– Ты ее отравил?

Иса расхохотался.

– Нет.

Леда сощурилась.

– Плюнул туда?

– Возможно, – Иса хмыкнул, на что Леда принципиально открыла бутылку и стала пить, смотря на Ису подозревающим взглядом. Он выдержал ее кислую мину с кривой ухмылкой, а потом выдал:

– Хорошая девочка.

Леда пшикнула водой прямо на него, поперхнувшись от отвращения. Иса рассмеялся еще громче.

Гадес подошел ближе к трем часам дня, заметив суматоху в своем магазине и усталое, раздраженное выражение лица Леды, когда он вошел через заднюю дверь. Он почувствовал укол вины за то, что оставил ее одну справляться с обеденной суетой и болтливым ртом Исы. В это время он выполнял поручения и заботился о счетах магазина, но он должен был быть рядом, чтобы поддержать ее, тем более что она была новичком в этой работе.

Подойдя, Гадес скрестил руки на груди и прислонился к стене, его фиалковые глаза перебегали с одного сотрудника на другого. Напряжение между ними было ощутимым, и он чувствовал разочарование и изнеможение Леды.

– Здесь все в порядке? – спросил он, в его глубоком голосе слышался намек на беспокойство и очевидное знание доставучей натуры Исы.

Иса подняла глаза и ухмыльнулась, не обеспокоенный внезапным появлением босса.

– Да, все в порядке, Лорд Гадес. Я просто составил компанию нашему новичку, – сказал он с ухмылкой, на что Леда невесело усмехнулась и закатила глаза, допив воду и прицельным броском попав пустой бутылкой в урну.

Гадес выгнул бровь, глядя на Леду.

– Тебе следует сделать перерыв, – предложил он, изучая ее усталое лицо. Он мог видеть темные тени у нее под глазами и то, как поникли плечи от напряжения.

Леда стиснула зубы и покачала головой.

– Я в порядке, – отрезала она, не желая признаваться, как сильно болели ноги от того, что она провела на них весь день.

Гадес тихо вздохнул и шагнул ближе к ней, его крупная фигура нависла над ее, давя своим присутствием.

– Я не спрашивал, – твердо сказал он, его голос приобрел командные нотки. – Иди передохни. Сейчас же.

Леда на мгновение заколебалась, прежде чем медленно встала и, прихрамывая, направилась на перекур через черный ход. Гадес смотрел ей вслед, на его красивом лице отразилось беспокойство, между густых бровей залегла неглубокая морщинка.

Повернувшись к Исе, он приподнял бровь.

– Следи за своим языком, – предупредил Гадес.

– Простите, босс, – Иса примирительно поднял ладони. – Просто хотел ее разговорить. Она не самый болтливый напарник.

– Зато ты болтливый, – Гадес изогнул одну бровь, сложив руки на груди, придерживая бицепсы под шелковой тканью рубашки.

Иса хмыкнул:

– Будто это минус, – он мотнул головой.

– Для Леды минус, как я погляжу, – голос Гадеса был спокойным, он скользнул взглядом по задней двери, через которую минуту назад вышла Леда на свой торопливый незапланированный перекур.

– Она странная, – Иса потянулся, хрустнув пальцами.

– Язык, – Гадес строго ткнул в направлении Исы. – Леда новенькая. Ты должен присматривать за ней, пока меня нет.

– Я не нянька, – Иса закатил глаза и помолчал. Мгновение спустя он зажегся. – А Салея придет сегодня?..

Гадес почувствовал вспышку раздражения при упоминании Салеи, его челюсти почти незаметно сжались. Он пытался не думать о визите, не желая признавать сложные чувства, которые всегда вызывало в нем отношение к его сотрудникам. Он глубоко вздохнул, его широкая грудь выпятилась под сшитой на заказ рубашкой, прежде чем он сподобился ответить низким, настороженным тоном.

– Салея будет здесь позже, как и планировалось, – его фиалковые глаза слегка потемнели. – Я ожидаю, что ты будешь вести себя наилучшим образом, как джентльмен. Не смущай меня перед ней, понял? – его пристальный взгляд впился в Ису, выражение лица было суровым и непреклонным.

Иса поднял руки в притворной капитуляции, на его губах играла ухмылка.

– Да-да, я понял, босс. Я паинька, – саркастически протянул он. – Хотя не могу обещать, что не буду глазеть на нее. Знаете, просто ценю красоту… Хотя вряд ли это Вас интересует, – поддразнивающе добавил он, имея в виду давний холостяцкий статус Гадеса.

Глаза Гадеса опасно сверкнули в ответ на подкол, мускул дрогнул на его стиснутой челюсти, сухие желваки под бледной кожей заходили. Он шагнул ближе к Исе, его высокое мускулистое тело угрожающе нависло над молодым человеком.

– Следи за своим языком, Иса, – прорычал он низким и зловещим голосом. – Может, ты и лучший флорист в этом магазине, но я без колебаний заменю тебя кем-нибудь еще. Прояви немного уважения, – его пронзительный взгляд задержался на Исе, молча призывая его вести себя подобающе.

Иса на мгновение задержал взгляд Гадеса, прежде чем откинуть голову назад и рассмеяться, нарушая напряженную атмосферу: его смех был теплым, как постукивание малеты по ксилофону – непринужденное мелодичное звучание, рассеявшее сгустившийся в подсобке мрак.

– Расслабься, босс. Я просто прикалываюсь над тобой. Ты же знаешь, я само очарование, – сказал он, все еще посмеиваясь. – Я буду вести себя наилучшим образом, обещаю.

Тем временем Леда стояла на заднем дворе, прислонившись к кирпичной стене и нервно сжимая губами сигарету. Ее взгляд был устремлен поверх крыш домов. День был солнечный и, кажется, не собирался заканчиваться – она не была мастером накидывать экспозиции, но чувствовала странное умиротворение в покачиваниях ветвей оливы кругом.

Внезапное появление Гадеса в магазине заставило ее вспыхнуть от смущения и неприятного тянущего чувства в груди – будто что-то было неправильно. Будто было стыдно за вчерашний вечер и свой побег.

Леда вздохнула, потушив окурок в пепельнице и потянувшись всем телом. Мышцы ныли от усталости, ноги гудели, словно она стояла на массажном кресле и тряслась, как плохой фокусник – кое-где на коже даже появлялись красные пятна сыпи.

Гадес вышел через заднюю дверь, его высокая фигура заполнила дверной проем, когда он заметил Леду, прислонившуюся к стене. Он мог видеть усталость, отпечатавшуюся в каждой черточке ее тела, от опущенных плеч до того, как она неловко переминалась с ноги на ногу. Его взгляд на мгновение задержался на ней, отмечая изящный изгиб ее подбородка и длинные темные ресницы, отбрасывающие тени на щеки. Леда выглядела по-гречески прекрасно, совсем профилем не соответствуя эталонам греческой красоты – ее нос не был прямым или с горбинкой, он был вздернутым и похожим на острый пятачок. Верхняя тонкая губа аккуратно ложилась на пухлую нижнюю, не в силах ее прикрыть. Круглый подбородок, почти детский, дополнял ее странно взрослый и одновременно уязвимо-детский профиль.

– Чувствуешь себя лучше? – спросил Гадес, его глубокий голос нарушил тишину переулка. Это был искренний вопрос, но в его тоне чувствовалась скрытая озабоченность, намек на ответственность. Он знал, что вчера сильно надавил на нее, сильнее, чем следовало, и его грызло чувство вины.

Леда повернулась к нему, моргая от яркого послеполуденного солнца. Она подняла на него глаза, и на мгновение Гадес был поражен яркой синевой ее радужек, похожих на летнее небо в ясный день, на глубокий иссиня-морской оттенок лепестков молодых незабудок. В свете солнечных лучей они постепенно словно стали прозрачными. Гадес почувствовал странное стеснение в груди, ощущение, которое он не мог назвать точно, но однозначно вызвавшее в нем прилив эмоций (больше приятных).

– Да, намного лучше, спасибо, – ответила Леда, выпрямляясь и разглаживая помятую рубашку. Она на мгновение заколебалась, словно тщательно взвешивая свои следующие слова. – Я… Я хотел извиниться за то, что сбежала вчера. Я не хотел быть такой грубой. Это было просто… – она замолчала, прикусив нижнюю губу, пытаясь подобрать правильные слова, но неизбежно натыкаясь на стену стеснения перед лицом строгого и влиятельного Гадеса.

Он пренебрежительно махнул рукой, пытаясь уменьшить ее неловкость, на его губах заиграла легкая кривая улыбка.

– Тебе не нужно извиняться, – сказал он, голос был мягким, но уверенным. – Это я хотел. Я не должен был наседать на тебя с разговорами. Возможно, не все люди такие общительные, как я, – его взгляд смягчился, когда он посмотрел на нее сверху-вниз, в его фиалковых глазах промелькнуло сожаление, при неловкой улыбке маленькие морщинки в уголках глаз украсили его лицо теплотой. – Я надеюсь, ты сможешь простить меня, Леда.

– Все в порядке, – она неловко кивнула, сложив руки в замок за спиной.

В затяжной паузе она слышала, как в Патрах разжигалась послеполуденная жизнь – звуки гоночных машин, смех детей неподалеку на цветастых площадках, гул отдаленных голосов. Это заполняло тишину между ней и Гадесом, и Леда была благодарна городу за это.

– Кстати, вот твой ключ, – Гадес вдруг протянул ей маленькую связку из серебра, где красовалось два разных ключа – один от входной стеклянной двери, второй – от черного хода. Леда перехватила связку и повертела ее перед собой на вытянутой руке, разглядывая в ослепительных солнечных лучах. Серебряные блики скользнули по ее розоватой (сгоревшей) переносице.

– Я уже заслужила? – она повернула голову к Гадесу.

– Я подумал, что тебе было бы комфортнее так, ведь я не всегда нахожусь в магазине, – он не совсем то имел в виду, но сказано уже было – Леда изогнула бровь.

– А Иса… У него такой же график, как у меня? Или он работает только тогда, когда у меня выходные? – этот вопрос интересовал ее с тех пор, как Иса достал ее своей болтовней, а значит – с первой их встречи.

Выражение лица Гадеса слегка напряглось при упоминании Исы, вспышка чего-то похожего на раздражение или дискомфорт промелькнула на его точеных чертах. Леда поймала себя на мысли, словно Гадес похож на слепок античного бюста из древнего храма. Ему потребовалось время, чтобы ответить, словно он тщательно подбирал следующие слова.

– У Исы гибкий график, – в его глубоком голосе появились нотки раздражения. – Он выходит, когда меня нужно подменить, но его график не такой регулярный, как у тебя. У него… другие обязательства: страховать мое отсутствие. – челюсть Гадеса почти незаметно сжалась, и Леда не могла не задаться вопросом, как Иса попал на такие годные условия и как бы заиметь их тоже.

– Понятно, – хмыкнула Леда, рассеянно вертя ключи в руке, пока обдумывала эту новую информацию. – Что ж, спасибо Вам за это, – она потрясла связку ключиков, серебро которой сверкнуло на солнце. – Полезная штучка для ранних пташек.

– Считай это привилегией на работе, – сказал Гадес, и в его голос вернулся намек на теплоту, когда он глянул на нее сверху-вниз. – Ты определенно заслужила это, учитывая, как усердно ты вкладываешься в работу. – его взгляд задержался на ее лице, в его поразительных фиалковых глазах было задумчивое выражение, когда хищная радужка скользнула по силуэту ее тонкой верхней губы и очерченной купидоновой ямки.

Между ними воцарилась приятная тишина, нарушаемая только отдаленными звуками городской жизни. Леда поймала себя на том, что изучала профиль Гадеса, решительную линию его подбородка, то, как его темные волосы слегка растрепались на легком ветерке – его прическа напомнила ей о Цезаре и его золотом венце в волосах – строго и лаконично, подчеркивая мужественность. В Гадесе чувствовалась спокойная напряженность, ощущение глубокой задумчивости и скрытых загадок.

Как только Леда раскрыла рот, чтобы в очередной раз поблагодарить Гадеса неловким смущенным тоном, послышалось клацанье каблуков – у Леды все внутри сжалось. О нет. Салея. Бессменная помощница Гадеса.

– Лорд Гадес, – Салея остановилась за спиной мужчины и тронула длинным ногтем его спину. Леда не видела, но могла себе представить интимность момента, в голове тут же пронеслась теория о том, что Салея спала с Гадесом. – Я подготовила бумаги от поставщиков на подпись. Займитесь этим вопросом. Чем раньше, тем лучше. Всяко полезнее, чем бездельничать на заднем дворе.

Само собой, Салея не утруждала себя простыми правилами вежливости и не торопилась здороваться с Ледой, на что та, несомненно, неловко поерзала, убрав ключи в карман и поджав губу – скованность ее позы выдавала внутренний дискомфорт, так и рвавшийся наружу. Салею нельзя было видеть, но можно было предположить, что настроение, как и всегда, у нее было «блестящим».

– Здравствуйте, – наконец буркнула Леда, обратив на себя внимание, но в тайне этого не желая.

Салея выглянула из-за плеча Гадеса, ее темные волосы легли на его рубаху легким взмахом, как водопад. Леда почувствовала, как от неправильности момента на зубах словно заскрипел песок, но сказать ничего нельзя было – кто она такая, чтобы вмешиваться в подобного рода… Игрища.

– Работаешь? – Салея почти упрекнула ее вопросом, Леда поджала губу.

– Да, пора, – она протиснулась мимо фигуры Гадеса и тела Салеи, краем глаза заметив, как ее рука поглаживала мужскую спину. Стало неловко и неприятно, словно глазам предстала запретная картина совокупления родителей: такое чувство обычно настигало и хлопало по ушам, как старшеклассники в школе – это было освежающе неприятно. Леда быстрыми шагами пробежала подсобку и вышагнула в главный павильон.

Гадес наблюдал, как Леда поспешила прочь, ее шаги растворились в шуме магазина. Он чувствовал ее дискомфорт, напряжение в плечах, когда она простиснулась мимо, чтобы увеличить дистанцию между собой и напряженной атмосферой, оставшейся после прибытия Салеи. Он тихо вздохнул, потирая затылок в том месте, куда постукивал ноготь Салеи – привычка, которая давно утратила для него какие-либо приятные коннотации.

– Ты где ходишь? – Иса стоял за прилавком, мечтательно перебирая цветы.

– А ну подвинься, – Леда пристроилась рядом, лишь бы только занять свои руки. Иса изогнул бровь изящно, как кисейная барышня.

– Салея напала? – усмехнулся он мечтательно, Леда не отвлекалась от цветов.

– Нет, – соврала она, и это действительно было ложью: у нее складывалось впечатление, будто Салея ненавидела ее всеми фибрами своей мизогинной профессиональной души. Другое дело, что Леда не знала о том, насколько бессмертными были эти фибры.

– Она сегодня… Не в духе, – Иса улыбнулся, отстригая кусочки стеблей под углом маленьким секатором. Леда что-то буркнула в ответ неразборчиво, похожее на «Мегера всегда не в духе».

Повернувшись лицом к Салее, Гадес взял протянутые документы, выражение его лица было настороженным, пока он с отработанной деловитостью листал страницы. Он чувствовал на себе пристальный взгляд Салеи, тяжелый и выжидающий, безмолвно требующий его внимания. Но его мысли витали в другом месте, задерживаясь на загадочной внешности его новой сотрудницы и странном воздействии, которое она производила на него.

По мере того как день тянулся, Гадес все чаще ловил себя на том, что его мысли возвращались к Леде. Он подловил себя на том, что смотрел в дверь тесного кабинета, пытаясь представить ее в толпе посетителей. Но только для того, чтобы вернуться к реальности, услышав звяканье колокольчика над дверью или резкий стук каблуков Салеи по кафельному полу.

Он знал, что должен сосредоточиться на своей работе, на горе бумаг и заказов, которая, казалось, становилась все выше с каждым днем. Но в нем было беспокойство, странное тянущее ощущение, которое снова и снова возвращало его мысли к Леде, как любопытного мальчишку к свежему ручью у дома. Он не мог точно определить, в чем дело, но испытывал глубокое чувство ответственности за эту женщину. Возможно, как Бог.

До конца дня Леда старалась занять себя работой максимально сильно, чтобы не натыкаться на мечущий взгляд Салеи или разговорчики Исы. И уж тем более, чтобы не наткнуться на Гадеса.

Когда до конца рабочего дня оставалось около часа, Леда протирала листья орхидей в подсобке и расставляла чистые горшки цветов по полкам. Тишину магазина прорезал шум голосов – она подошла к дверному косяку, подумав, что заглянули покупатели, но за стойкой стоял Иса, активно о чем-то говоривший с Салеей.

Леда застыла на месте, почувствовав себя жалким подслушивающим шкодником, но двинуться с места означало бы привлечь к себе внимание, поэтому она молча захлопнула рот и прижалась к косяку, отводя взгляд в сторону.

– Ну, Салея, – жалобно проскулил Иса, его кудряшки качнулись. – Одно свидание. Не больше. Я же не много прошу.

– Я похожа на благотворительный фонд? – Салея вскинула тонкие брови, на ходу заполняя какие-то документы. Она опиралась о стойку, ее бедра соблазнительно покачивались, и Леда поймала себя на мысли, что если б она тоже ходила на работу в таком виде, то скорее всего получила бы выговор и уронила вазу с цветами из-за неудобной обуви.

– Ты даже шанса мне не даешь, – Иса нахмурился, параллельно протирая кассу и сканер влажной тряпкой. – Я же неплохой парень.

– Меня не интересуют неплохие парни, – Салея размашисто поставила подпись на одном из листов в своей стопке, подняв взгляд к Исе и скривив симпатичные губы. – Ты мелкий и незначительный.

Ауч!.. Это было остро – Леда наморщилась.

– Ты жестока, – Иса, кажется, не обиделся, будто привыкший к подобным ответам. – Когда ты передумаешь?

– Когда?.. – с издевкой в тоне переспросила Салея, закончив копаться в документах и прижав стопку к груди.

– Ну, может… – забормотал Иса, и Леде стало его даже жаль. Салея цокнула языком и направилась в кабинет Гадеса.

– Займись работой. – на ходу бросила она. – Пока тебя не уволили.

Когда Салея скрылась в кабинете Гадеса с хлопком двери, Леда шумно выдохнула, перестав задерживать дыхание. Иса зыркнул в ее направлении, наконец заметив. Лицо у нее было сочувствующим, но тем не менее, это не означало, что ей было не приятно от того, как Салея поставила этого болтуна на место. Пусть и слишком жестко.

– Че пялишься? – грубо рыкнул Иса, на что Леда растерянно нахмурилась, словно получившая звонкую пощечину. – Она сдастся однажды.

От злобного тона Исы она почувствовала раздражение, но предпочла не вступать в споры, вместо этого устремив свое внимание на работу.

– Иди в задницу, – таким же желчным тоном ответила она, скрываясь в подсобке.

– Эй, – в дверях появился Иса с удрученным видом. Леда взглянула на него сердито и продолжила работать, уткнувшись в россыпь горшков на полу.

По мере того как пауза затягивалась, становилось ясно, что она не хотела разговаривать – характер у него, честно говоря, был не то чтобы неприятный, но уж точно невыносимый, и тот факт, что в порыве раздражения он сорвался на Леду, что вообще не имело никакого отношения к ситуации, говорил об Исе, как о сомнительном человеке.

– Прости, – пробормотала он, присаживаясь на корточки рядом с Ледой. Она незаметно торопливо отодвинулась.

Иса мягко перехватила ткань у нее из рук, прикоснувшись к ее пальцам, Леда напряглась и быстро отдернула ладонь.

– Че тебе нужно? – она оскалила зубы, не осознавая, сколько очевидной обиды было скрыто в ее голосе.

– Я пришел извиниться, – Иса поджал губы и виновато посмотрел на ее профиль. – Я был груб. Я был неправ. Извини.

– Ты был груб, – подтвердила Леда. – Ты был неправ. Я НЕ прощаю, – она наморщила нос. Иса вздохнула и рассмеялась легким, теплым смехом.

– Тебе не идет дуться, ты не Салея, – сказал он, на что Леда звучно закатила глаза и глянула на наручные часы. Иса проследила за ее взглядом. – Слушай, может, мы перекусим после работы? Я угощаю.

– Не… – Леда остановилась на полуслове, обдумывая предложение: Иса был ее коллегой, которому в первый день удалось ее задолбать, плюс он был грубым, когда Салея его отшила. Но в кошельке Леды не было ни пенни, и холодильник дома тоже был пуст со своими злобными тощими решетками полок. Она прикусила верхнюю губу.

Леда помялась, поднявшись на ноги, Иса тоже выпрямился, сжав в руке мокрую тряпку.

– Давай, – сказал он. – Я виноват. Я тебя угощу.

– С чего бы? – она наклонила голову в бок, ее темные волосы качнулись.

– Давай честно – ты без бабок. За день ты ничего не съела, даже воду не пила, потому что ее не было. И когда Гадес отправил тебя на перерыв, ты не сбегала за сэндвичем в ближайший киоск, – Иса вздохнул, в его голосе не было упрека, но щеки Леды все равно яростно вспыхнули.

– Обойдусь, – рявкнула она, убрав руки в карманы и выпрямившись.

– Не дури, – Иса двинул уголком губ, отзеркалив ее поведение. Его силуэт был незначительно, но все-таки выше. – Так и в обморок можно свалиться.

Леда успела подумать, что с ее стороны отказываться было и впрямь глупо. Но чувство, будто она использовала мужчин в этом магазине в качестве переносного холодильника, странно действовала на нервы – вчера Гадес, сегодня Иса… Леда подумала, что завтра в кафе ее должна была повести по логике вещей Салея. От этой мысли ее передернуло, она тряхнула плечами.

– Ладно, – буркнула она, уходя в главный павильон. Краем глаза она успела заметить, как Иса весело усмехнулся. – Но не говори со мной до конца рабочего дня, – добавила она на ходу, вернувшись за прилавок.

Из подсобки послышался насмешливый веселый голос Исы:

– Все равно не похоже на Салею! Попробуй добавить больше раздражения в голос!

Гадес сидел в своем кабинете, прислушиваясь к приглушенным голосам и звукам деятельности в магазине. Весь последний час он пытался сосредоточиться на бумажной работе, но его мысли постоянно возвращались к напряженному разговору между Ледой, Исой и Салеей. То, как Салея так холодно отвергла ухаживания Исы, произвело на него впечатление, и он поймал себя на том, что задавался вопросом, как Леда отреагировала на эту сцену.

Он услышал стук каблуков, приближающихся к кабинету, и мгновение спустя без стука вошла Салея. Она все еще сжимала документы, которые обязалась разобрать самостоятельно, с намеком на раздражение на ее прекрасном лице: совершенная божественная красота. С такими не тягаются. Гадес откинулся на спинку стула, его фиалковые глаза следили за ней, пока она приближалась к его столу.

– Тебе что-нибудь нужно, Салея? – его глубокий голос был спокойным и размеренным. Салея с резким стуком положила бумаги на стол, ее глаза хищно сверкнули.

– Этот мальчик, – она наморщилась, ткнув большим пальцем в сторону двери. – Иса. Он надоедливый. Мне пришлось быть погрубее в этот раз… Не знаю, на сколько его хватит, – она скрестила руки на своей пышной груди, нахмурив полные губы.

Гадес тихо вздохнул, потирая заднюю часть шеи, в которую Салея чуть ранее ткнула ногтем. Он знал, что Иса мог быть настойчивым, но надеялся, что отказа Салеи будет достаточно, чтобы заставить его отступить.

– Я поговорю с ним, – пообещал Гадес серьезным, но нейтральным тоном. – Я позабочусь, чтобы он понял, что твое решение окончательное. – он наклонился вперед, поставив локти на стол, и устремил на Салею испытующий взгляд. – Что насчет Леды? Как она отреагировала на ваши перебранки?

– Кто? – Салея сощурилась, словно пытаясь вспомнить, о ком шла речь. – Второй зверек? – спросила она пренебрежительно, наморщив свой красивый греческий нос. – Не знаю. Я ее не видела в зале, должно быть, перебирает цветы в подсобке.

Салея заняла диванчик рядом со столом Гадеса, закинув ногу на ногу.

– Лорд Гадес, – елейным голосом начала она, кокетливо накручивая прядь волос на палец. – Что насчет вечера?..

Гадес ответил, не отрываясь от чтения документов:

– А что насчет вечера?..

Салея надула щеки, как боевой воробей.

– Вы не хотели бы поужинать со мной? – она покусывала нижнюю губу, рассматривая утонченное лицо Гадеса. Тот был молчаливым и сосредоточенным, между его густых бровей залегла маленькая морщинка.

Прежде, чем он успел ответить, послышались голоса Леды и Исы – они были приглушенными, но смех Исы был звонким и теплым, заразительным. С контекста было понятно, что Иса пригласил Леду на ужин, и она согласилась.

– Слава Зевсу, – Салея выдохнула с раздражением. – Надеюсь, он переключится на нее, – она глянула на дверь, представив себе довольное лицо Исы и скривившись.

Гадес помолчал, нахмурив брови, прислушиваясь к далеким голосам Леды и Исы. Он тихо вздохнул, откладывая бумаги, которые просматривал. Салея внимательно наблюдала за ним, склонив голову на бок с застенчивой улыбкой, игравшей на ее полных губах.

Он повернулся к ней лицом, его фиалковые глаза встретились с ее голубыми со смесью раздражения и веселья.

– Свидание с тобой? – он хмыкнул, приподняв одну темную бровь. – Разве это немного… непрофессионально? – он откинулся на спинку стула, обдумывая предложение.

Салея ухмыльнулась, скрестив ноги и наклонившись вперед, открывая Гадесу прекрасный вид на ее соблазнительное подтянутое декольте.

– Ну же, милорд, – промурлыкала она, протягивая руку, чтобы игриво поправить его темный галстук. – Мы так давно знаем друг друга… Вы же не хотите тратить впустую такое восхитительное напряжение. – она медленно облизнула губы, удерживая его взгляд.

Глаза Гадеса ненадолго скользнули к ее рту, прежде чем снова встретиться с ней взглядом, выражение его лица было непроницаемым.

– Напряжение, говоришь? – пробормотал он рокочущим голосом. – Возможно, ты неправильно понимаешь наши отношения, Салея. – он резко встал, возвышаясь, и обошел стол. Остановившись в футе от диванчика, глядя на нее сверху-вниз прищуренными глазами, он заговорил:

– Ты работаешь на меня, Салея. Есть границы, которые мы не можем переступить, – твердо сказал он, но в его тоне не было настоящего упрека, только тихая напряженность.

Салея тоже встала, не испуганная его близостью. Она медленно провела пальцами вверх по его груди, глядя на него снизу-вверх и вызывающе вздернув подбородок.

– Разве мы не можем? – прошептала она, привстав на цыпочки, чтобы приблизить свои губы к его губам на волосок. – Или не будем? – она выдохнула, ожидая его ответа, затаив дыхание.

Дверь в кабинет тихо открылась после короткого стука – заглянула кудрявая голова Исы, из-за плеча у него выглядывала Леда. Как только она увидела сцену, развернувшуюся в кабинете, она почувствовала странное чувство отвращения, но вместе с тем теория об отношениях Гадеса и Салеи укрепилась в ее голове. Глаза Исы на мгновение расширились, когда он увидел представшую перед ним сцену, его взгляд метался между Салеей и Гадесом. Он быстро придал своим чертам нейтральное выражение, но не раньше, чем Гадес уловил вспышку раздражения в его глазах.

– Босс, мы все закончили, – начал Иса спокойным голосом, хотя его глаза вспыхнули и гневно сузились, когда он заметил неподдельный интерес Салеи к Гадесу. – Цветы политы и протерты, свежие расставлены по вазам и накрыты марлей. Касса и стойка чистые, входная дверь закрыта. Разрешите идти?

Леда почувствовала странную тяжесть в груди, беззвучно выдохнув через ноздри: она заметила, как был раздражен Иса видом Салеи, тянущейся к Гадесу ради поцелуя, что было очевидно. И Леда не могла отрицать, что эта сцена ее… Потрясла. И потрясла неприятно. Единственное – она не могла прочесть эмоций Гадеса. Но тем лучше.

Сама Леда рта не раскрыла, стоя за спиной Исы и послушно ожидая, когда им дадут отмашку заканчивать и валить домой. Внезапно мысль о скором ужине стала не такой уж вкусной после увиденного. Словно в аппетитном хорошо прожаренном стейке с кровью обнаружилась сырая прожилка, похожая на гельминта.

Взгляд Гадеса метнулся к дверному проему, его глаза сузились, когда он увидел Ису и затылок Леды. Салея, почувствовав перемену в его позе, неохотно опустилась и обернулась, чтобы посмотреть, кто прервал их напряженный момент.

Иса молчал, ожидая разрешения Гадеса. Все это время Леда хранила покорную тишину, чувствуя себя странно выбитой из колеи сценой, свидетелем которой она стала. Она не могла точно сказать, почему, но было что-то в том, как Салея так нагло набросилась на Гадеса, отчего у нее скрутило живот.

Взгляд Гадеса ненадолго задержался на дверном проеме, прежде чем вернуться к Салее. Он сделал шаг назад, увеличивая некоторое расстояние между ними.

– Свободны, – сказал он пренебрежительным тоном. Он отвернулся от Салеи, повернувшись лицом к двери. – Можете идти. Жду завтра вовремя.

С этими словами он снова обратил свое внимание на бумаги на своем столе, давая понять, что разговор окончен. Челюсть Салеи сжалась, но она не стала настаивать на этом дальше. Она повернулась и вышла из кабинета, не сказав ни слова, прошмыгнув мимо Леды и Исы, словно тень.

Иса смотрел ей вслед с задумчивым выражением лица. Он еще раз оглянулся на Гадеса с намеком на любопытство в глазах, прежде чем повернуться и направиться к выходу из комнаты.

– Пошли, – он решительно схватил Леду за руку и повел ее к черному ходу. Та хотела обернуться и рассмотреть выражение лица Гадеса, но физически заставила себя держать башку прямо и смотреть в кудрявый затылок Исы, как послушный солдатик.

Гадес прислушался к удаляющимся шагам и приглушенным голосам Исы и Леды, когда они выходили из магазина через заднюю дверь. Каблуки Салеи резко цокали, когда она удалялась через главный ход, ее раздражение было ощутимым. Он тихо вздохнул, потирая затылок, размышляя о странном напряжении, охватившем их всех.

Повернувшись обратно к своему столу, Гадес попытался сосредоточиться на оставшихся документах, но его мысли продолжали возвращаться к напряженному моменту с Салеей и тому, что он увидел в глазах Леды, когда она стояла позади неширокой спины Исы. Он не мог точно определить, в чем дело, но у него было предчувствие, что пройдет некоторое время, прежде чем странная атмосфера рассеется. Если рассеется вообще.

Иса вывел Леду из магазина, продолжая держать ее руку – его ладонь была чуть больше и значительно теплее, кожа была нежной и мягкой, словно он ни дня в жизни не работал руками и каждый день пользовался смягчающим увлажняющим кремом. Леда сглотнула, чувствуя себя странно.

Они шли молча, и Патры сами создавали шум, заполняющий тишину вокруг. Все были напряжены: Иса явно был взбешен тем, что Салея, как его любовный интерес, питала чувства (Леда не была уверена, но предполагала) к Гадесу.

– Она давно тебе нравится? – наконец прервала молчание Леда, когда Иса завел ее в небольшое кафе и галантно отодвинул для нее стул. Она опустилась вниз, оглядываясь по сторонам: в кафе было уютно и малолюдно, невысокие столики и мягкие кресла, кофейного цвета лист меню и желтая лампа над столом.

– Не нравится, – огрызнулся Иса, сев напротив и подозвав официанта: —Мне гирос с говядиной, даме тоже. И две порции стифадо.

Леда нахмурилась – блюда были не дешевыми и сытными. Иса глянул на нее.

– Что будем пить?

– Сок? – она вскинула бровь, ее голос был хриплым.

– …И бутылку вина, пожалуйста, – Иса подал меню официанту и вернул внимание к Леде.

Они переглянулись.

– И как тебе? – не выдержал Иса после нескольких молчаливых мгновений. Леда вскинула бровь.

– Что мне?

– То, что мы видели, – Иса сцепил руки замком, его мягкие кудряшки качнулись, карие глаза сверкнули смесью раздражения и отвращения.

– Я не лезу в дела начальства, – нейтрально и вымученно выдохнула она, отведя взгляд. Признаваться в том, что увиденное ее как-то задело, она не собиралась. Ни Исе, ни самой себе.

– Я не лезу в дела начальства, – передразнил Иса и сделал паузу. – Тебе совсем не нравится Гадес?

Леда кашлянула, поперхнувшись от неожиданности, когда слюна стремительно залетела не в то горло.

– Нет? – удивился Иса. – Правда?

– Правда, – рявкнула Леда, скрестив руки на груди.

– Пф-ф… Ну, это не имеет значения. И да, мне нравится Салея, – торопливо объяснил он. – И тот факт, что она клеится к Гадесу… Это раздражает.

– Я не понимаю почему, – Леда равнодушно зевнула.

Иса молча развел руками и изогнул косматую бровь, задавая вопрос.

– Гадес богат, красив, молод, у него свой бизнес, фиолетовые глаза. Мечта. Почти с обложки, – объяснила Леда стандартным раздраженным тоном, как будто ее бесило непонимание Исой простых вещей.

– Как мы мурлыкаем, – восхитился он с львиной долей сарказма. – Как мы можем видеть прекрасное.

– Я не слепая, – в тон ему выдохнула Леда.

Напряженную паузу между ними заполнил официант, подошедший с черным подносом, на котором дымились несколько тарелок и стояла горделивая бутылка вина из темно-зеленого стекла.

Официант молча расставил порции в белоснежных тарелках на столе и открыл бутылку вина, разливая его в высокие бокалы. Леда взглянула на еду и почувствовала, как ее желудок скрутило от голода при виде аппетитных сочных кусочков мяса.

– Ладно. Ешь, – Иса кивнул и принялся за трапезу.

Несколько минут они молча жевали, Леда чувствовала на языке богатый вкус мяса и раскрытых специй, живот наполнялся пищей, и по телу разливалось тепло. Иса не очень заинтересованно ковырялся в тарелке и периодически поглядывал на Леду.

– Что? – с набитым ртом спросила она, заметив его взгляд.

– Как думаешь, они спят?.. – Иса вонзил острие вилки в особенно жирный кусок. Леда закатила глаза.

– Мне все равно, – соврала она тоном полнейшего участия, отправляя в рот еще один смачный кусок мяса с большой прослойкой шипящего сальца.

– Мне все равно, – передразнил Иса, фыркнув и сунув в рот мясо тоже.

– Тебе тоже должно быть, – она прожевала и сделала глоток вина, красные капли приятно обожгли горло и потекли ниже, согревая тело и дополняя привкус мяса.

Настала очередь Исы закатывать глаза.

– Она мне нравится, – с усталым вздохом сказал он, делая большой глоток вина. Его кадык подернулся, привлекая внимание Леды. Она молча ждала продолжения эпопеи. – Чем я ей не угодил? Всегда так смотрит на меня, будто я пыль под ногами… Будто я… Не знаю, прокаженный?!

Леда не смогла сдержать смеха, чуть не поперхнувшись куском огурца.

– Ты не один такой. На меня она смотрит так же, – она вспомнила с улыбкой, с каким отвращением на нее обычно смотрела Салея. По спине проскочило пару мурашек.

– Ты ее просто бесишь, – отмахнулся Иса, допивая бокал и наливая себе еще. – А меня она… Не воспринимает? Будто я не мужчина. Будто единственный мужчина на свете – это Гадес! – в голосе Исы слышалось отчаяние и бешенство.

– Она тебе это сказала? – Леда закончила с едой и сыто выдохнула, откинувшись на спинку стула.

– Вот почему ты ей не нравишься, – рыкнул Иса беззлобно. – Потому что твой едкий сарказм в каждом слове чувствуется, как запах от старых носков: его не видно, но он вездесущ.

Леда пшикнула со смеху, в компании Исы не заботясь о том, насколько неженственно она могла выглядеть.

– Я должна поблагодарить? – подразнила она, тоже осушив свой бокал.

Гадес еще долго сидел один в своем кабинете после того, как все разошлись, погруженный в свои мысли и глядящий в ночь за окном. Вдалеке мерцали городские огни, резко контрастируя с тихой обстановкой магазина. Он не мог избавиться от чувства неловкости, охватившего его с момента конфронтации, и оно оставалось, как горький привкус во рту, словно пыль от спиленной пломбы на задней восьмерке.

Гадес сделал глоток виски, налитого себе ранее, позволив янтарной жидкости обжечь горло. Это мало успокоило его нервы, но помогло отвлечься от мыслей, проносившихся в голове. Он продолжал видеть лицо Салеи, ее нетерпеливое выражение, когда она наклонилась, чтобы поцеловать его, и то, как Леда смотрела на них с таким открытым… отвращением.

Гадес не мог не задаться вопросом, что Леда думала о нем сейчас. Видела ли она в нем просто еще одного высокомерного босса, слишком слепого к конфликтам собственных сотрудников? Он покачал головой, пытаясь отогнать эту мысль. Не имело значения, что она думала о нем.

Он сделал еще один большой глоток виски, чувствуя, как согревает его грудь. Нет, что имело значение, так это тот факт, что ему нужно было внимательнее присматривать за Салеей. Ее поведение становилось все более неподобающим, и он не мог допустить подобного беспорядка в своем офисе.

Гадес резко встал, со стуком поставив бокал на стол. Хватит погружаться в самоанализ на один вечер. У него была работа, которую нужно было выполнить, и он намеревался довести ее до конца, независимо от того, какие отвлекающие факторы попадались ему на пути.

Вздохнув, он выключил лампу на столе и вышел из кабинета, надежно заперев за собой дверь.

Ночной воздух был прохладным и бодрящим, когда он вышел на улицу, и он глубоко вдохнул его, чувствуя, как нахлынуло чувство ясности.

– Я уволюсь, если они переспят. – Иса и Леда сидели в кафе уже пару часов: вся еда была съедена, вино было выпито – и преимущественно, было выпито Исой. Он захмелел.

– Красивая мечта, – передразнила Леда, подперев раскрасневшиеся щеки и рассматривая его любопытными глазами: Иса был симпатичным, похожим на живчика – кареглазый обаятельный щенок, настолько болтливый, что можно умереть.

– Ерничай, ерничай, – Иса фыркнул, вставая из-за стола и набивая в грудь кулаком. – Я сказал, я так и сделаю.

– А узнаешь-то ты как? —Леда вскинула брови, чувствуя себя серым кардиналом, направляющим свою пешку на черновую работу: по правде говоря, ей и самой было немного любопытно, могли ли Гадес с Салеей переспать. Леда не могла сказать точно, почему ей было интересно, но в целом списала это на рабочий интерес – потребность собирать сплетни, не более.

– Мгм… – Иса качнулся и уперся руками в столешницу, наклонившись к Леде ближе, настолько, что она учуяла запах вина из его приоткрытого рта. – Я буду за ними следить, пока буду на сменах. И ты следи… Когда ты будешь… – взгляд Исы расфокусированно прошелся по лицу девушки, остановившись на губах.

Леда иронично приподняла брови.

– Ты раздаешь мне задания?

– Это приказ старшего по службе, – икнул Иса, скинув наваждение и снова выпрямившись. Леда с облегчением выдохнула.

– Я подумаю.

Перед закрытием кафе, к своему удивлению, Леда обнаружила, что ей было довольно весело в компании Исы, который стал еще более пьяным и теперь обнимался и рассказывала анекдоты об Олимпе. Он пах маринованным в пиве мясом.

Наконец они вышли на прохладный вечерний воздух нетвердой походкой, держась друг за друга.

– Мне нужно идти домой, – устало выдохнула Леда, на что Иса отреагировал слишком бурно: он заключил ее в крепкие объятия, больно сжав ребра. Ее нос ткнулся в его плечо, и она почувствовала жжение в переносице.

– Подожди, – поспешно сказала Иса, гладя ее по голове, взъерошивая и без того растрепанную прическу. – Ты все понимаешь, росида? – пылко спросил он, обдав своим теплым дыханием ее ухо, отчего она вздрогнула.

– Я не буду присматривать за Гадесом и Салеей, – огрызнулась она, пытаясь высвободиться, на что Иса сжала ее еще крепче.

– Пожалуйста, росида! – взмолился он, жалобно заглядывая ей в лицо. Его нос касался ее носа, и это странно смутило Леду, поэтому она стиснула зубы и кивнула, только чтобы он отпустил ее.

– Ладно, боги, ладно!

Иса отпустил ее и напоследок поцеловал в щеку, громко причмокнув губами и оставив мокрый след. Леда поморщилась.

– В этом не было необходимости, – фыркнула она, вытираясь.

– Это вместо "спасибо", – засмеялся Иса и с трудом сфокусировал взгляд. – Мне проводить тебя?

– Нет, мне недалеко, – солгала Леда, уже направляясь прочь. – Увидимся на работе, – напоследок небрежно кинула она.

Вернувшись домой, она обнаружила, что ее ноги ужасно гудели после активного дня – раздевшись, она залезла в ванну и включила набираться холодную (ведь неуплата все еще существовала) воду. Мышцы ног постепенно начали расслабляться, их покалывало от прохлады.

Голову Леды занимала увиденная ранее сцена – дверь офиса открылась, глаза Леды распахнулись, когда она выглянула из-за плеча Исы и заметила, как Салея тянулась к Гадесу за поцелуем. Это было глупо отрицать, все было очевидно. Салее нравился Гадес.

Леда поджала губу, вспенивая в руках и мочалке густой гель для душа.

– Что ж, по крайней мере, я сыта на этот вечер, – она старалась найти плюсы в сложившейся ситуации, хотя в груди неприятно потягивало от воспоминания о том, как были приоткрыты губы Салеи, когда Гадес смотрел прямо на них.

Леда потрясла головой, как собака, пытаясь отогнать непрошенные мысли. Последнее, что ей следовало делать, обзаведясь новой работой – рыться в грязном белье своего начальника и его помощницы.

Шоркая плечи и грудь, Леда переключила ход своих мыслей на Ису – парнишка был безнадежно влюблен в Салею, это было видно невооруженным взглядом. И хоть он был хорошим человеком (на удивление), Леда с точностью могла сказать, что не завидовала его выбору ухлестывать за Салеей. Ведь от этой женщины исходила странная энергетика (как сказали бы модные блогеры) суки – это было не делом Леды, так что и думать об этом, а уж тем более раздавать советы она права не имела.

Гадес лежал в своей темной спальне, уставившись на лениво вращавшийся под потолком вентилятор. Выпитое им ранее виски теперь выветривалось, оставляя после себя тупую головную боль и чувство неловкости, от которого он не мог избавиться. Он не мог перестать думать о выражении лица Салеи, когда она попыталась поцеловать его, или о том, как Леда отреагировала с таким открытым отвращением.

Он тяжело вздохнул, проведя рукой по лицу с протяжным усталым стоном. Это было не то, что он представлял себе, когда решил вступить в жизнь смертного. Он надеялся на более простое существование, вдали от мелких дрязг и желаний, которые, казалось, поглощали богов и богинь вокруг него.

Но вот он здесь, лежал в постели и размышлял о сложности человеческих эмоций и взаимоотношений. В некотором смысле это было утомительно. Он предпочитал прямолинейную природу Подземного мира, где цель человека была ясной и четко понятной.

Гадес закрыл глаза, пытаясь блокировать мысли, кружащие в его голове. Завтра будет новый день, и тогда он разберется с Салеей. Сейчас ему нужно было выспаться.

Когда он погрузился в беспокойный сон, его видения были наполнены образами Персефоны, ее прекрасного лица, улыбавшегося ему, когда они прогуливались по пышным садам его дворца в Подземном царстве. Он потянулся, чтобы взять ее за руку, но она ускользнула от него, растворившись в тумане, как призрак.

Гадес вздрогнул и проснулся, его сердце бешено колотилось в груди. Сон казался таким реальным, таким ярким, что на мгновение ему показалось, будто он все еще ощущал тепло кожи Персефоны на своей собственной. Но когда его глаза привыкли к темноте спальни, он вспомнил о жестокой реальности своего положения.

Глубоко вздохнув, Гадес скатился с кровати и направился к своему письменному столу, где хранил бутылку виски на ночь.

На следующее утро Леда проснулась с легкой сухостью в горле и малозначительной, но все же неприятной головной болью. В холодильнике все еще было пусто, как и на банковском счету, поэтому она как обычно напилась теплой воды и отправилась умываться.

У зеркала она рассмотрела свое лицо и слегка изможденный вид, что можно было легко объяснить недоеданием. Леда поймала себя на мысли, что есть простые пончики в сахарной пудре с Гадесом было есть куда приятнее, чем жареные стейки отборного мяса в теплом кафе с Исой.

Выкинув мысли из головы, Леда отправилась одеваться – по прогнозам в Патрах обещали жару, а значит, пришло время надеть что-то легче брюк.

Натянув невысокие носки и чистую рубашку, Леда следом натянула на задницу шорты чуть выше колена, плотно прилегавшие к мускулистым мягким ногам. Решив, что сегодня брать с собой рюкзак она тоже не будет, она растолкала все необходимое по карманам и направилась на работу.

На ходу Леда пыталась уложить волосы в подобие симпатичной прически, но хвостик постоянно разваливался, не наутюженный феном и не сбрызнутый лаком.

Подкурив, зажав сигарету между губ, Леда остановилась у стеклянных дверей магазина и принялась завязывать маленький пучок на затылке. До открытия было еще десять минут, поэтому она могла себе позволить эти последние минуты свободы до работы. Теплые солнечные лучи, еще не такие жестокие с утра, окатывали ее спину через тонкую ткань рубашки, целуя теплыми касаниями лопатки и плечи. Оливковые ветви приятно шуршали с каждым мелким порывом ветерка, но в целом погода была скорее безветренной.

Гадес стоял за прилавком, с отработанной точностью составляя букет красных роз. Он был в магазине уже несколько часов, прибыв перед рассветом, чтобы приступить к выполнению заказов на день. Это была привычка, которую он приобрел в Подземном мире: всегда приходить первым и уходить последним.

Работая, он не мог избавиться от чувства неловкости, охватившего его со вчерашнего вечера. Выражение лица Салеи, когда она попыталась поцеловать его, и то, как отреагировала Леда, все еще были свежи в его памяти. Он знал, что ему нужно разобраться с ситуацией с Салеей, но не был уверен, как подойти к этому, не вызывая еще большей напряженности на рабочем месте.

Гадес как раз заканчивал составлять букет, когда зазвонил колокольчик над дверью, возвещая о приходе клиента. Он поднял глаза и увидел Леду, стоящую там с волосами, собранными сзади в неряшливый пучок. Она выглядела иначе, чем вчера, более разобранной, но все еще с намеком на отвращение, которое он заметил в ее глазах.

Она направилась к стойке, ее бедра слегка покачивались при движении. Гадес почувствовал странный трепет в груди, пока наблюдал за ней, и быстро отвел взгляд, снова сосредоточившись на букете, лежавшем перед ним.

Когда Леда приблизилась, Гадес почувствовал слабый запах табачного дыма, исходивший от ее одежды. Это был необычный аромат для женщины, но почему-то он шел ей, странно подчеркивал ее дикую отстраненную натуру. Он откашлялся, пытаясь восстановить самообладание.

– Доброе утро, Леда, – его голос прозвучал немного грубее, чем он намеревался. – Надеюсь, все хорошо?

– Доброе утро, – она смутилась, что на рабочее место всегда, каждый божий день раньше птиц пребывал Гадес. Она начала завязывать фартук на талии, пройдя в подсобку, отвечать на вопрос было нечего – вряд ли Гадес чем-то мог ей помочь.

В подсобке Леда любовно выставила на маленький столик несколько ваз с цветами, чтобы прорядить их на предмет полузавядших бутонов.

Вооружившись руками и своим зрением, она окопалась в цветах, ради успокоения сунув нос вперед – ее обдало ароматом лилий, который смешался с запахом табака, прилипшим к ее рубашке. Она почувствовала странное успокоение.

Завязки фартука болтались сзади и поглаживали открытые шортами ляжки, щекоча и создавая впечатление невесомых касаний.

Леда принялась выискивать полузавядшие бутоны, аккуратно вытаскивая их из ваз и складывая на стол рядом – из них она собиралась состряпать какой-нибудь незамысловатый букет для декорации зала. Просто чтобы лишний раз проверить свои знания композиции и цветоведения в букетах.

Гадес наблюдал, как Леда возилась с цветами, ее руки двигались с отработанной точностью, пока она перебирала их. Он видел сосредоточенность на ее лице, то, как она слегка хмурила брови во время работы. Это был взгляд, который он видел раньше, но почему-то у нее он был милым – словно обиженный на весь мир коршун злобно после неудачной охоты, но все же любовно продолжал упорно строить свое гнездо.

Наблюдая за ней, Гадес не мог не испытывать любопытства к этой женщине. Она была загадкой, обернутой в жесткую оболочку. Он почувствовал в ней глубокую печаль, боль, которая выходила за пределы поверхностного уровня. Это была боль, с которой он, как Бог Мертвых, был слишком хорошо знаком.

Гадес знал, что ему следовало оставить ее заниматься работой, но, тем не менее, его тянуло к ней. Он вышел из-за прилавка, его шаги мягко отдавались эхом по кафельному полу, когда он направлялся в подсобку.

– Леда, – прошелестел он тихо, его голос был едва громче шепота. – У тебя все в порядке? Ты сегодня кажешься… отстраненной.

Гадес знал, что это не его дело, но он не мог избавиться от чувства, что хотел узнать больше об этой загадочной женщине. Он хотел понять ее, разгадать тайны, которые скрывались за ее суровой внешностью.

– А? – Леда оторвалась от цветов, обернувшись через плечо: в ее волосах застряло пару веточек гипсофил, которые торчали, как оленьи рога.

Она оглядела Гадеса с ног до головы, пока ее мозг пытался оцифровать озвученный вопрос, и в голове пронеслась мысль, что ей не то чтобы неприятно разговаривать с ним после увиденного вчера, но… определенно неловко. Даже больше, чем обычно.

Она подумала, что испытывал Гадес, когда Салея добровольно предлагала себя ему, так открыто потянувшись для поцелуя – о чем он думал, скользя взглядом по ее приоткрытым губам, ее вожделеющему лицу, ее темным волосам и строгому костюму?

Леда кашлянула, моргнув несколько раз.

– Все в норме, – заверила она, снова вернувшись к выборке цветов из ваз. На столе рядом со стройными рядами уже собралось приличное количество полузавядших бутонов лилий и пионов.

Это было все, что Леда сейчас могла предложить – скупое формальное словосочетание, которое мягко говорило о нежелании вести разговоры.

Гадес заметил, как Леда избегала его взгляда, ее щеки слегка покраснели, когда она вернулась к своему занятию. Он чувствовал ее дискомфорт и знал, что это как-то связано с тем, чему она была свидетелем вчера. Он тихо вздохнул, проводя рукой по своим темным волосам.

– Леда, – сказал он низким и нежным голосом. – Я знаю, вчера все могло показаться… неловким. И я приношу извинения, если действия Салеи поставили тебя в неловкое положение. Это не входило в мои намерения.

Гадес на мгновение замолчал, тщательно подбирая следующие слова.

– Я хочу, чтобы ты знала, что меня не интересует внимание Салеи, – сказал он, его фиалковые глаза прямо встретились с пристальным взглядом Леды. – Я ваш работодатель, и у меня нет ничего, кроме глубочайшего уважения к вам всем и вашей работе. Я бы никогда не хотел, чтобы вы все чувствовали себя некомфортно или проявили неуважение к друг другу каким-либо образом.

Голос Гадеса был искренним, и он надеялся, что Леда могла слышать честность в его тоне. Он знал, что ему нужно обсудить ситуацию с Салеей, дать понять, что ее поведение неприемлемо. Но сейчас он хотел заверить Леду, что ей не стоит… Попросту растрачивать свое драгоценное отвращение на вещи, не волновавшие даже его.

– Пожалуйста, не позволяй вчерашнему инциденту повлиять на наши рабочие отношения, – мягко сказал он, его взгляд смягчился, когда он посмотрел на Леду. – Вы все нужны мне здесь, и я хочу, чтобы вы чувствовали себя комфортно и счастливо на своей работе. Если я могу чем-то помочь в этом, пожалуйста, не стесняйтесь, давайте мне знать.

Слова Гадеса были искренними, и он надеялся, что Леда могла почувствовать стоявшую за ними искренность. Он знал, что на нем лежала ответственность за создание позитивной и комфортной рабочей среды для своих сотрудников, и относился к этой ответственности очень серьезно.

– Босс, – Леда наконец обернулась к нему всем телом, обтирая влажные ладони о фартук и голые ляжки.

Она собралась с мыслями пару недолгих мгновений, глядя в потолок.

– Мне… Не неприятны ваши отношения с вашей помощницей. Просто… Мое лицо, оно… Как бы сказать… – Леда путалась в мыслях, потому что не могла точно донести то, что было у нее на уме: ей не было смертельно неприятно наблюдать картину почти случившегося поцелуя, просто она подумала, что это… Немного шокирует. Хотя в теории это шокировать, а тем более касаться ее было не должно.

– Все в норме, я просто не умею держать под контролем свою мимику, – наконец сдалась она, отводя глаза легкомысленно, пытаясь снизить градус драмы вокруг пустого.

И хоть она правда имела это в виду, но факт того, что увидеть Салею так близко к Гадесу, задело ее – было очевидным.

Правда Леда пока не могла понять, почему ее это так задело: в конце концов, Гадес просто ее босс. Просто хороший начальник, который беспокоился о «благоприятной обстановке в коллективе», не более. На его месте Леда бы сейчас успокаивала Ису, а не ее – все-таки это ему разбили сердце, а не ей.

Гадес внимательно слушал, пока Леда говорила, ее слова вырывались из мешанины мыслей и чувств. Он чувствовал скрытое напряжение в ее голосе, в том, как она танцевала вокруг реальной проблемы. Он знал, что ее дискомфорт выходил за рамки простого смущения от ухаживаний Салеи.

– Леда, – мягко сказал Гадес, делая шаг ближе к ней. – Я ценю твою честность, даже если тебе трудно выражать свои мысли. И я хочу, чтобы ты знала, что я понимаю больше, чем ты думаешь.

Он на мгновение замолчал, тщательно обдумывая то, что хотел вкинуть следом.

– Я видел выражение твоего лица, когда Салея пыталась поцеловать меня, – сказал он низким и нежным голосом. – Я знаю, это застало тебя врасплох, и я уверен, что это было немного неожиданно. Но я также почувствовал что-то еще в выражении твоего лица, что-то, что не имело никакого отношения к Салее.

Глаза Гадеса изучали лицо Леды, пытаясь понять эмоции, промелькнувшие на нем. Он знал, что ступает на деликатную почву, но чувствовал себя обязанным обратиться к слону в комнате.

– Скажи мне, Леда, – тихо спросил Гадес, его голос был едва громче шепота. – Возможно ли, что небольшая часть тебя чувствовала… ревность? Видя Салию так близко ко мне, такую стремящуюся вывести отношения на новый уровень?

Затаив дыхание, Гадес ждал ответа Леды, надеясь, что не переступил черту. Он знал, что был ее работодателем и что на нем лежала ответственность за поддержание профессиональной дистанции между ним самим и сотрудниками. Но он также не мог отрицать связь, которую чувствовал с ней, странное притяжение, которое, казалось, притягивало его снова и снова.

Сердце Гадеса бешено колотилось в груди, пока он ждал ответа, надеясь, что она откроется ему. Он знал, что шел на риск, но также знал, что не сможет остаться в неведении, давившем на него камнем.

У Леды отвисла челюсть – не только потому, что Гадес так прямо сказал об этом, но и потому, что ревности она не чувствовала абсолютно.

Леда не могла точно описать, что она почувствовала, но будто попытка Салеи создать связь с Гадесом была чем-то противоестественным, будто этой женщине подошел бы кто-то более грубый и жестокий, чем Гадес.

И хоть Леда прекрасно понимала, что Гадес мог заполучить любую женщину, не прикладывая особых усилий, Салея вряд ли была подходящим вариантом, по ее скромному мнению.

Леда почувствовала, как ее шею и щеки покрыло красными пятнами – ей стало так неловко, что захотелось провалиться в пропасть, которая бы, дай бог, вовремя разверзлась под ногами, захватывая с собой и ее, и ее дурацкую реакцию, и идиотские прямолинейные слова Гадеса.

Леда с трудом, но все-таки выдохнула.

– Нет, вовсе нет! – воскликнула она, снова вернувшись к выборке цветов.

В гнетущей тишине она могла чувствовать на своем затылке пристальный изучающий взгляд Гадеса.

– Лорд Гадес, – с тяжелым вздохом обратилась Леда, не торопясь оборачиваться к нему. – Не знаю, почему у вас сложилось такое впечатление, но ревность – это, прямо скажем, последняя из эмоций, какую мне довелось испытать вчера при виде ваших… Игрищ.

Сначала Леда подумала, что слово "игрища" прозвучало довольно неуважительно и даже оскорбительно. Хотя она тут же решила, что это хороший показательный шаг, чтобы провести черту между мыслями Гадеса о том, что она ревнует, и между тем, что было на самом деле.

Гадес почувствовал, как его брови слегка нахмурились, когда Леда опровергла его обвинение в ревности. Он чувствовал, как прилил жар к ее щекам, видел, как она избегала его взгляда, снова занявшись цветами. Он знал, что задел ее за живое, но не был уверен, как интерпретировать реакцию.

– Нет? – он растерялся, в голосе промелькнула нотка замешательства. – Тогда в чем дело, Леда? Потому что я видел, как ты смотрела на нас, как изменилось выражение твоего лица, когда Салея попыталась поцеловать меня. Ты как будто что-то увидела… И вся ситуация показалась тебе неестественной.

Гадес сделал шаг ближе к Леде, его высокая фигура нависла над ее дрогнувшим силуэтом. Он мог видеть, как слегка дрожали ее руки во время работы, как ее шея и щеки покраснели глубоким, красноречивым румянцем.

– Возможно ли, что ты находишь Салею … лишенной этого? – его голос был низким и задумчивым. – Я имею в виду, что она не кажется тебе подходящей для кого-то вроде меня? Потому что, должен признать, твоя реакция вызывает у меня любопытство, Леда.

Гадес протянул руку и нежно коснулся плеча девушки, его пальцы коснулись мягкой ткани ее рубашки. Он почувствовал, как она напряглась под его прикосновением, и понял, что ему нужно действовать осторожно.

– Скажи мне, что бы ты сделала, если бы была на месте Салеи? – прошептал он едва слышно. – Ты бы бросилась ко мне так безрассудно, так страстно? Ты бы хотела, чтобы я … взял тебя?

Слова Гадеса были смелыми, почти чересчур смелыми. Но он ничего не мог с собой поделать. В Леде было что-то такое, что привлекало его, что заставляло хотеть понять ее на более глубоком уровне. Он знал, что это неправильно, но не мог отрицать влечения, которое испытывал к ней.

Леда взвизгнула, когда услышала неуместные слова Гадеса – ее лицо и уши покраснели еще сильнее, она почувствовала жар в груди. Жар обиды от того, что он решил, будто был ей интересен – она вдруг явственно ощутила себя на месте Салеи, которую упрекала мысленно пару минут назад в том, что та пыталась взять то, что ей не принадлежало. Но ведь Леде тоже не принадлежало ничего из того, что находилось в этом магазине. И никого.

Она отшатнулась, прижала выбранные цветы к груди, рывком заправила прядь волос за горящее ухо и затараторила:

– Меня ваша личная жизнь. Не. Интересует. Лорд. Гадес, – почти по слогам проговорила она и тут же бросилась в главный павильон, лишь бы не сгореть со стыда. В висках панически стучало.

На ее удачу (и несомненное облегчение) в магазин зашло несколько молодых парней, глазами рыскавших в поисках подходящих букетов.

– Чем я могу вам помочь? Здравствуйте, – Леда торопливо подошла к молодежи: они оценили ее глазами, как один из букетов, представленных на витрине, и обменялись неловкими, но многозначительными взглядами.

– Нам нужен букет для нашей бабули, – сказал один из них, который был выше и крепче остальных.

– Какие цветы она любит? – спросила Леда, хотя ее лицо все еще было красным, а голова все еще была занята словами Гадеса, буквально звеневшими в ушах.

Гадес наблюдал, как Леда убежала от него, прижимая цветы к груди, как щит. Он мог видеть румянец на ее коже, то, как она волновалась и заикалась при ответе. Он явно задел за живое своими смелыми словами и сожалел, что заставил ее чувствовать себя так неловко.

Но когда он наблюдал, как она бросилась помогать молодым людям, вошедшим в магазин, он не мог не почувствовать укол … чего-то. Разочарования? Сожаления? Замешательства? Он не был до конца уверен. Все, что он знал, это то, что не хотел, чтобы Леда чувствовала то же самое, не хотел, чтобы она думала, что он какой-то хищник, пытающийся воспользоваться ею.

Гадес тихо вздохнул, проводя рукой по своим темным волосам, обдумывая свой следующий шаг. Он знал, что должен извиниться, чтобы все исправить. Но он также знал, что ему нужно поосторожничать, не позволить своему интересу к ней затуманить его рассудок.

Гадес глубоко вздохнул и направился к главному павильону, его широкие шаги сокращали расстояние между ними. Он слышал, как Леда разговаривала с молодыми людьми, ее голос все еще слегка дрожал, но в остальном был профессиональным. Он восхищался ее преданностью работе, ее стремлением убедиться, что каждый клиент останется доволен покупкой и сервисом.

– Извините, – подошел он, его глубокий голос прорвался сквозь болтовню молодых людей. – Прошу прощения, что прерываю, но мне нужно ненадолго поговорить с моей сотрудницей. Я верну ее чуть позже.

Гадес жестом пригласил Леду следовать за ним, ведя ее в тихий уголок магазина. Он повернулся к ней, его фиалковые глаза изучали, пока он пытался подобрать правильные слова.

– Леда, – обратился он, его голос был низким и искренним. – Я хочу извиниться за свои предыдущие комментарии. Я перешел границы.

Леда неловко вжалась в угол стен, спасительно прижимая к груди цветы, которые не успела выложить.

Молодые люди с интересом оглядывали ее открытые ноги и серьезное лицо Гадеса, перешептываясь между собой. Леда успела задаться вопросом, почему в магазине никто не носит бейджики – это была отвлекающая тупая мысль, которая заставила ее нервно улыбнуться. Вроде той, из разряда «А ты любил бы меня, если б я была ядовитой древесной лягушкой?».

А дальше улыбка с ее лица испарилась, как только смысл сказанных Гадесом слов обжег ее и без того красные уши – вот уж тяжело было поверить в то, что мужчина (такой успешный и с виду холодный) извинялся просто за то, что имел неосторожность сказать (даже не сделать!) что-то, задевшее женщину.

В двадцать первом веке в такое было поверить трудно, поэтому глаза Леды округлились настолько сильно, что она стала похожа на детский слайм в виде мультяшной жабки, на который со всей силы надавили детские ручки.

– Все в норме, – хрипло призналась она, стараясь, чтобы голос звучал как можно более честным. – Это не проблема. Вы просто оговорились, – то ли она пыталась убедить в этом Гадеса, то ли себя.

Гадес видел недоверие в широко раскрытых глазах Леды, то, как она цеплялась за цветы, как за спасательный круг. Он знал, что ей было трудно принять его извинения, возможно, она подумала, что это какой-то трюк или шутка. Но это было не так. Он действительно имел в виду то, что сказал.

– Нет, Леда, – возразил он низким и твердым голосом. – Я не ошибся. Я имел в виду каждое сказанное слово, и я знаю, что заставил тебя чувствовать себя неловко. Это не входило в мои намерения, и я искренне сожалею.

Гадес сделал шаг ближе к Леде, его высокая фигура возвышалась над ее маленькой фигурой. Он видел, как она прижалась спиной к стене, словно пытаясь увеличить расстояние между ними, насколько это было возможно. Но он не мог винить ее. Он был слишком дерзок. Слишком похож на бога, которым он был раньше.

– Я хочу, чтобы ты знала, что я испытываю к тебе величайшее уважение, Леда, – голос Гадеса слегка смягчился. – Ты ценный член моей команды, и я никогда не хотел сделать ничего, что могло бы поставить тебя в неловкое положение или поставить под угрозу наши профессиональные отношения.

Гадес на мгновение замолчал, мысленно подбирая следующие слова.

– Но я также хочу быть честным с тобой, – продолжил он, сверля ее своими непреклонными глазами. – Я не могу отрицать, что между нами есть… связь. Что-то, что привлекает меня к тебе, что заставляет меня хотеть понять тебя на более глубоком уровне. Но я также знаю, что я твой работодатель и что я несу ответственность за поддержание определенного уровня приличия и профессионализма.

Гадес протянул руку и нежно коснулся руки Леды, чувствуя тепло ее кожи под кончиками пальцев. Он знал, что ему нужно быть осторожным, не позволить влечению к ней затуманить его разум, сбавить обороты, пока его не занесло в петлю этих странных эмоций. Но он также знал, что не мог игнорировать свои чувства, то, как она, казалось, относилась к нему в ответ.

Леда по инерции отшатнулась назад еще дальше и стукнулась затылком о стену с тихим шипением.

– Все в норме. Я клянусь! Все. Отлично, – процедила она, выскользнув из угла, где ее зажали, и направившись к покупателям. Гадес наблюдал, как Леда поспешила прочь от него, отчаянно пытаясь увеличить расстояние между ними, погрузившись в работу. Он мог видеть, как ее глаза расширились от шока, как ее щеки покраснели еще сильнее.

Ей срочно нужно было отвлечь себя работой – этим она и занялась: ей даже не пришлось особо уговаривать молодых людей, ждавших ее консультации, в демонстрации сбора букета для их бабули.

Леда разложила на прилавке цветы собранных лилий и пионов и принялась раскладывать их в кусок упаковочной бумаги с тихим шуршанием.

Пока молодые люди задавали ей отвлеченные вопросы, пытаясь флиртовать, Леда пыталась затоптать неприятное жжение в груди и носу, словно ее организм против ее воли собирался излиться слезами.

Ее руки эффективно и быстро паковали букет, но потом Леда одернула себя и стала собирать его медленнее, чтобы провести побольше времени в компании покупателей, нежели Гадеса.

На ее счастье сразу за довольными ушедшими парнями дверь снова распахнулась, но на этот раз уже вошла компания девушек – они, несомненно, предпочли консультироваться у Гадеса, а Леда тем временем заняла себя монотонным раскладыванием свертков упаковочной бумаги. Гадес услышал, как смех и болтовня стихли, сменившись болтовней новой группы покупателей. Он поднял голову и увидел группу молодых женщин, их глаза уже были устремлены на него с хищным блеском. Он замечал подобные взгляды раньше, испытывал их бесчисленное количество раз за свою долгую жизнь. Но по какой-то причине это не произвело на него такого эффекта, как раньше.

Она краем уха слышала хихиканье девушек, их флирт по отношению к Гадесу, и в эти секунды Леда неосознанно шуршала пленкой громче, чтобы ничего не слышать и не забивать и без того полную голову.

Он тихо вздохнул, в отчаянии потирая виски. Он ненавидел видеть Леду такой неловкой, такой расстроенной. Это никогда не входило в его намерения. Он всего лишь хотел выразить свои чувства, свое замешательство по поводу той связи, которую он ощущал между ними. Но теперь он мог видеть, что пошел по ложному пути, что переступил черту, которую не должен был пересекать.

Гадес наблюдал, как Леда возилась с молодыми людьми, ее руки двигались быстро и умело, пока она собирала цветы и заворачивала их в бумагу. Но он видел, как слегка дрожали ее пальцы, как она, казалось, заставляла себя сосредоточиться на поставленной задаче. Он чувствовал смятение внутри нее, конфликт между желанием сохранить профессионализм и неспособностью игнорировать то, что он заставил ее чувствовать.

Гадес снова обратил свое внимание на женщин, с вежливой улыбкой слушая их хихиканье и кокетливые комментарии. Но его мысли были далеко, его мысли были поглощены воспоминанием о потрясенном выражении лица Леды, о том, как она цеплялась за цветы, как за спасательный круг.

На удивление (и облегчение) Леды в магазин следующие пару часов заходили исключительно женщины – и все они (чему Леда не удивлялась) предпочитали компанию Гадеса.

Леда не была против – она занялась сортировкой цветов в подсобке, слушая смешки и веселые голоса девушек.

В голове, дай бог, брякалась обезьяна с цимбалами – Леда не могла объяснить, что она чувствовала. Смесь ее эмоций была похожа на тартар – сырой, с майонезом, еще и рыбой воняет. Это было странно. Неприятно, подозрительно и, плюс ко всему, до дичи раздражающе.

После четырех часов вечера дверь магазина хлопнула, Леда услышала, как собравшиеся вокруг Гадеса девушки ахнули. А затем она услышала клацанье каблуков, и паззл сложился – Салея. Ну, разумеется. Великая помощница красивого бизнесмена.

Леда со смешком слушала, как Салея в считанные минуты разогнала толпу женщин вокруг Гадеса, и это настолько позабавило ее, что она не смогла сдержать ироничный смешок.

– Лорд Гадес, – Салея взяла Аида под руку и повела в кабинет. – У меня к вам вопрос от поставщиков упаковочной бумаги. Они хотят знать… – взгляд Салеи упал на Леду, когда она вела Гадеса к кабинету.

Салея и Леда переглянулись – первая явно была настроена не очень дружелюбно, хотя обычной спеси в ней не было. Видимо, из-за того, что Леда увидела вчера.

– Выйди в зал, – строго рявкнула Салея, заводя Гадеса в кабинет и закрывая за ними дверь.

Леда подумала, что много чего «интересного» могло происходить за закрытыми дверями этого идиотского кабинета, но озвучивать свои мысли не стала – какой здравый человек, не желавший потерять работу, станет озвучивать то, что его босс свихнулся, а его помощница готова раздвинуть перед ним ноги в любое время? Вот и Леда не хотела вылететь с дымом из задницы.

Она послушно вышла в зал, обтирая руки о фартук, и ее снес шквал просьб сотворить по букету для каждой дамы, с которой до этого беседовал Гадес.

Леда со вздохом принялась за работу, попутно отвечая на вопросы "А он женат?" и "У него есть девушка?" монотонным "Знать не знаю".

Гадес почувствовал, как его захлестнуло чувство неловкости, когда Салея провела его в кабинет, сжимая его руку крепче, чем это было необходимо. Он чувствовал исходящее от нее напряжение, то, как натужно натянулось ее тело. Он знал, что что-то не так, что была причина ее внезапного желания поговорить с наедине.

Как только дверь со щелчком закрылась, Салея повернулась к нему лицом, ее глаза сузились, а губы сжались в тонкую линию. Гадес видел, как вздымалась ее грудь, как прерывисто она дышала. Что-то определенно было не так.

– Салея, – Гадес выдохнул низким и обеспокоенным голосом. – Все в порядке? Ты выглядишь… взвинченной.

Салея издала резкий смешок, недоверчиво качая головой. Гадес мог видеть, как в ее глазах вспыхнула смесь гнева и ревности, опасное сочетание, которое он видел слишком много раз прежде.

– О, я в порядке, – ее голос сочился сарказмом. – Мне просто интересно, почему Вам захотелось выставить меня полной дурой на глазах у половины женщин города.

Гадес нахмурился, на его острых чертах отразилось замешательство. Он понятия не имел, о чем говорила Салея, понятия не имел, как он выставил ее дурой. Он был слишком сосредоточен на Леде, слишком поглощен собственными мыслями и чувствами, чтобы обращать внимание на что-то еще.

– Салея, – гаркнул Гадес твердым и непоколебимым голосом. – Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я не сделал ничего такого, из-за чего ты могла бы чувствовать себя глупо. Теперь, пожалуйста, скажи, что у тебя на уме, чтобы мы могли обсудить это, как взрослые люди.

Гадес знал, что ему нужно было быть осторожным, чтобы не позволить интересу к Леде затуманить его разум. Но он также знал, что избавиться от истерик Салеи просто так не удастся – слишком долго он ее знал.

– Почему ты флиртуешь со всеми этими смертными?! – вздернулась она, еле скрывая отвращение в голосе. Ее ладони сжались в кулаки, на сколько позволяли длинные красные ногти.

В кабинете было густо от напряжения – Салея сегодня выглядела раздраженнее, чем обычно.

Пусть Гадес был богом смерти, пусть она была всего лишь нимфой, которая осталась с ним после сошествия богов на землю, все равно Салея чувствовала себя идиоткой каждый раз, когда Гадес (пусть и не намеренно) тыкал ей в лицо тем фактом, что она никогда – никогда – не узнает его любви.

И от того неприятнее было наблюдать, как он флиртовал с посетителями магазина – особенно неприятно было при этом знать, что все эти смертные, даже не знавшие божественного происхождения Гадеса, ни на секунду не отпечатывались в его голове. Но ее, Салею, он даже таким флиртом не удостаивал. Это выбешивало больше всего.

– У вас есть новенькая, чтобы заниматься людьми в зале, Лорд Гадес, – почти выплюнула Салея, чувствуя, как под кожей кипел гнев. – Пусть делает свою работу. Она ведь за этим сюда устроилась?

Салее не нравилась Леда – ни ее вечно настороженное лицо, ни ее саркастичный подход к беседам, ни ее напускная послушность, лишь бы избежать конфронтаций с Гадесом.

О да – Салея видела, как Гадес смотрел на нее. Может, думала она, дело было в том, что девчонка напоминала ему Персефону. А может, дело было в том, что она пока была единственным обитателем магазина, которого Гадес не успел смутить насмерть.

Салея фыркнула, смахнув прядь волос с щеки и поправив вырез своей костюмной жилетки, откуда от гневного дыхания немного выбилась ткань идеально-белой накрахмаленной рубашки.

Гадес глубоко вздохнул, потирая виски в попытке унять нарастающую головную боль. Обвинения и ревность Салеи были не только необоснованными, но и утомительными. Он всегда ясно давал понять о своих чувствах и природе их отношений, или их отсутствии. Салея была его помощницей, не более. Он никогда не давал ей никаких оснований полагать, что между ними могло быть что-то еще.

– Салея, – он вздохнул низким и твердым голосом. – Я не вижу причин для ревности. Я просто делаю свою работу, веду бизнес и вежлив со своими клиентами. Я не понимаю, как из-за этого можно беситься.

Гадес мог видеть гнев и разочарование в глазах Салеи, то, как ее руки были сжаты в кулаки. Он знал, что она всегда питала к нему чувства, на которые он никогда не отвечал взаимностью. Но он также знал, что не мог нести ответственность за ее эмоции, не мог контролировать то, что она чувствовала.

– Что касается Леды, – продолжил Гадес, тщательно подбирая слова. – Она новый сотрудник, и я делаю все возможное, чтобы помочь ей освоиться и чувствовать себя комфортно в коллективе. Вот и все.

Гадес знал, что его интерес к Леде был чем-то большим, чем то, что он преподносил Салее. Но он также знал, что не смог бы объяснить это Салее, не смог бы выразить словами сложную смесь эмоций и воспоминаний, которые Леда пробудила в нем.

– Салея, – его голос слегка смягчился. – Я понимаю, что временами ты можешь чувствовать себя незамеченной или недооцененной. Но мне нужно, чтобы ты верила, что мои действия всегда мотивированы тем, что лучше для бизнеса и для тех, кто на меня работает.

Гадес мог видеть скептицизм в глазах Салеи, то, как ее губы были сжаты в тонкую линию от раздражения.

Салея схлопнула губы, подавив приступ гнева. Ей хотелось сорваться. И она точно знала, на кого она хотела выплеснуть все свое раздражение – на Леду.

Не только за то, что пока по работе к ней нельзя было придраться, но в основном за то, что Гадес так тепло о ней отзывался.

– Все ясно, Лорд Гадес, – холодным голосом сказала Салея. – Если вы так доверяете своей новенькой, то рекомендую вам пойти и признаться ей в том, что вы бог.

Слова повисли в воздухе, как грудь старой женщины – мягко, ненавязчиво. И притом некрасиво.

Салея зыркнула на Гадеса, не скрывая своей злости – может, у него и было больше сил, как у магического существа, но драться она тоже умела. И, конечно, отвергнутая и взбешенная, сейчас с удовольствием сразилась бы с ним тоже. Но первым делом она бы занялась Ледой – ее длинный язык, подковыристые комментарии, в которых чувствовался едва заметный подтекст даже тогда, когда Салея просто слушала… Это вымораживало настолько, что скрипели зубы.

Гадес тяжело вздохнул, потирая затылок, когда почувствовал исходящее от Салеи напряжение. Ее ревность и гнев были осязаемы, и он чувствовал, как тяжесть негодования давит на него. Он знал, что ему нужно осторожно подходить к этой ситуации, искать способ разрядить напряжение, прежде чем оно усилилось бы еще больше.

– Салея, – Гадес начал твердым, но нейтральным голосом. – Я понимаю твое разочарование, но я должен попросить тебя довериться моему суждению в этом вопросе. Леда – ценный член нашей команды, и я не намерен подвергать опасности ее положение или ее доверие.

Гадес мог видеть скептицизм в глазах Салеи, то, как крепко были сжаты ее челюсти. Он знал, что она не была удовлетворена, что у нее все еще были сомнения относительно его намерений. Но он также знал, что не мог позволить ее действиям и эмоциям диктовать его собственные.

– Что касается раскрытия моей сущности Леде, – продолжил Гадес, слегка понизив голос. – У меня нет ближайших планов на этот счет. Я верю в то, что отношения должны развиваться естественным образом, и я не хочу пугать или ошеломлять ее правдой слишком рано.

Гадес знал, что за его колебаниями было нечто большее, чем просто желание быть осторожным. Он также знал, что ему нужно было разобраться в своих собственных чувствах, прежде чем он смог бы ожидать, что Леда примет их. Он не мог спешить с признанием, не узнав сначала, чего он действительно хотел, чего надеялся достичь, раскрыв свою тайну.

– Сейчас, – в его голосе появились нотки окончательности. – Мне нужно, чтобы ты сосредоточилась на своей работе и предоставила управление мне. Я не потерплю никаких дальнейших вспышек гнева или обвинений, ты поняла?

Глаза Салеи вспыхнули от гнева, руки все еще были плотно сжаты в кулаки по бокам, но в ее взгляде мелькнул намек на неуверенность.

Она рыкнула, наморщив свой маленький хорошенький носик – ее внешность в моменты гнева менялась с божественно красивой на злобную, алчную, мелочную и почти человеческую. Ведь Салея так презирала людей.

– Понятно, – рявкнула она, развернувшись на каблуках и покинув кабинет.

В зале Салея заметила толпу людей вокруг прилавка, для которых Леда проводила показательный сбор букета – сдержав приступ гнева, Салея заставила себя покинуть магазин быстрыми шагами.

Леда подняла глаза, оторвавшись от букета на короткий миг, чтобы заметить, как из стеклянных дверей вылетела Салея, чуть не сбив кого-то из посетителей у выхода с ног.

Леда почувствовала неприятный холодок по спине – испарина в ложбинке груди стала липкой и мерзкой – словно с уходом Салеи все внимание Гадеса должно было переключиться на нее.

Она успокаивала себя мыслью о том, что это был ее последний день перед двумя выходными – ей было так радостно знать, что завтра она никуда не будет торопиться, весь день сможет провести в кровати в объятиях подушки, не стиранной две недели. Из-за отсутствия порошка, разумеется, а не потому, что Леда была жуткой свининой.

Закончив букет и сорвав легкие аплодисменты от посетителей, Леда пробила его, приняла плату и попрощалась с покупателями. В магазине стало тихо. Она подумала, что если сейчас по залу, пища, пробежит мышь, то это будет слышно в каждом уголке магазина.

Гадес вышел из своего кабинета с задумчивым и слегка обеспокоенным выражением лица. Он надеялся избежать конфронтации с Салеей, но ее ревность и гнев усложнили дело. Он знал, что ему нужно будет внимательно следить за ситуацией, чтобы убедиться, что она не обострится еще больше и не поставит под угрозу гармоничность его бизнеса.

Выйдя в павильон, полный людей, Гадес увидел, что Леда закончила работу с покупательницей, ее руки ловко нанесли последние штрихи на гармоничный букет. Он почувствовал вспышку восхищения ее мастерством и преданностью делу, но также и укол беспокойства из-за того, как Салея отзывалась о ней.

Гадес приблизился к стойке, его широкие шаги сократили расстояние между ними. Он почувствовал прохладу мраморного пола под ногами, услышал нежный шелест листьев и лепестков в тишине магазина, когда толпа спешно покинула зал. Солнечный свет падал через стеклянные двери, заливая полароидные фотографии позади лучами и попадая на оставшиеся цветы кругом. Пахло ирисами, которые Леда до этого ловко крутила в букет.

– Леда, – начал Гадес низким и нежным голосом. – Я приношу извинения за любой дискомфорт, который Салея могла причинить тебе ранее. Обычно она не такая… сложная.

Гадес сделал паузу, вглядываясь в лицо Леды в поисках каких-либо признаков огорчения. Он знал, что слова Салеи были резкими и обвиняющими, и он хотел убедиться, что Леда не была обеспокоена ими.

– Пожалуйста, – продолжил он, его голос немного смягчился на пару тонов. – Не позволяй ее действиям или словам повлиять на твою работу здесь. Я очень доволен твоими стараниями и твоей преданностью обязанностям.

Гадес мог видеть, как глаза Леды встретились с его, ее взгляд был ясным и твердым. Он почувствовал прилив восхищения ее хладнокровием и профессионализмом перед лицом вспышки гнева Салеи.

– Я ценю ваше понимание, – мягко улыбнулась она уголком губ. – Я здесь для того, чтобы усердно работать и вносить свой вклад в успех магазина. Я не позволю ничему отвлекать меня.

Леда поскорее закончила разговор и направилась к следующему клиенту, вошедшему в магазин после звякания колокольчика над дверью —это оказался Иса.

– Ого! – Леда с весельем усмехнулась. – Как твоя голова?

– Отстань, – беззлобно огрызнулся Иса, с ходу обняв ее за плечи: Леда не ожидала такой близости, но все равно не отстранилась. Он глянул на ее голые ноги и высокие обтягивающие шорты. – Соблазняешь начальство? Привет, босс, – Иса махнул Гадесу и вернул внимание Леде.

– Нет?! – возмутилась Леда, ее щеки вспыхнули, как сигнальные огни на аэродроме. – Просто сегодня ублюдски жарко?!

Иса посмеялся.

– Мне нужен букет, – он сделал глоток воды из бутылки, его кудряшки качнулись, напахнуло жасмином и пряностями индийской кухни, словно он только что обедал в небольшом ресторанчике. Леда наклонила голову в бок, одернув фартук.

– Из каких цветов?

Иса помолчал немного, словно задумчиво оглядывая выбор, с которым он и так был хорошо знаком.

– А какие ты любишь? – наконец спросил он, Леда скукурузилась в удивлении.

– А причем тут я?

– Ты глупая? – Иса колол ее словами без злобы, словно старший брат. Леда надула губу, все еще до конца не понимая, что он имел в виду.

– Люблю пионы, – сдалась она.

– Розовые? – оживился Иса, сделав шаг к вазе с пионами. Леда издала что-то вроде "Угх…" и последовала за ним, как послушный продавец.

– Вообще-то белые, – скромно добавила она, встав рядом с парнем и смотря на вазу.

Они помолчали немного, Леда мысленно пыталась разгадать его мотивы, но терялась в догадках. Гадес изучающе косился то на Ису, то на нее.

– Заверни мне все, – Иса небрежно махнул рукой. Леда вскинула бровь.

– Все в вазе? – уточнила она, уже потянувшись за цветами.

– И со склада, – Иса лениво зевнул, потягиваясь.

– Чем тебе платят?! Золотом?! – возмущенно фыркнула Леда, но тем не менее плавно направилась в подсобку, чтобы достать все оставшиеся пионы. В маленьком освещенном солнечными лучами зале остались только Иса и Гадес. Они переглянулись. Иса поджал губу в ироничной улыбке.

Гадес наблюдал за общением своих сотрудников, их легкое подшучивание и фамильярность друг с другом не остались для него незамеченными. Он почувствовал укол чего-то сродни ревности, хотя и не мог точно сказать, почему. Возможно, это был просто контраст между их игривым, беззаботным разговором и напряженной конфронтацией, которую он только что пережил с Салеей. На счастье Леды в высоком сосуде рядом со столом осталось всего около десяти штук. Плюс двадцать штук из зала. Итого тридцать.

Когда Леда исчезла в задней комнате, чтобы набрать еще цветов для импровизированного букета Исы, Гадес обнаружил, что его тянет к стойке, и его широкие шаги приблизили его к Исе. Он откашлялся, привлекая его внимание.

– Иса, – Гадес сложил пальцы в спокойный треугольник. – Я не мог не услышать о твоих предпочтениях. Леда – наш начинающий цветок, но я должна сказать, что твоя просьба весьма… способна выбить ее из колеи.

Иса усмехнулся, поворачиваясь к Гадесу. Его глаза искрились озорством, в их глубине был игривый огонек.

– Ну что ж, босс, – сказал он легким и поддразнивающим тоном. – Я просто развлекаюсь и трачу состояние. Кроме того, я хотел убедиться, что у нашего новичка есть причина улыбаться.

Гадес почувствовал, как его брови слегка нахмурились при упоминании о том, что он заботился о «улыбке» Леды, но пришлось сохранил нейтральное выражение лица. Он не мог отрицать, что Леда произвела на него сильное впечатление, но он также знал, что ему необходимо поддерживать определенный уровень профессионализма и отстраненности.

– Неужели? – ответил Гадес с ноткой веселья в голосе. – Что ж, я рад видеть, что ты проявляешь такой интерес к ее благополучию. Однако, я надеюсь, ты понимаешь, что осыпать ее дорогими подарками – не единственный способ выразить свою признательность.

Гадес сделал паузу, тщательно подбирая следующие слова.

– Я превыше всего ценю преданность делу, трудолюбие и позитивный настрой.

– Просто хочу, чтобы она улыбалась. Она симпатичнее, когда улыбается, – Иса загадочно дернул уголком губ, смотря на Гадеса. В мертвой тишине между ними как раз вернулась Леда, держа в руках охапку цветов.

Она разложила их на прилавке и, обтерев влажные ладони о фартук и карманы шорт, подняла глаза к Исе.

– Как упакуем? – нейтрально спросила она, пока все еще не понимая замысла этого мелкого кудрявого чихуа-хуа.

– Крафт? – предложил Иса, и она закивала.

– Да, будет славно, – сказала она, нагнувшись под прилавок, чтобы достать крафтовую бумагу. Взгляд Исы скользнул по ее бедрам, прежде чем встретить глаза Аида.

– И белую ленту, – пока она не выпрямилась, добавил Иса. Леда что-то буркнула из-под прилавка, Иса продолжил разглядывать ее бедра.

Гадес стиснул зубы, сложив руки на груди. Его ладони сжали мощные бицепсы под тканью шелковой рубашки.

Леда выпрямилась, одернув фартук, и выложила бумагу и ленту рядом с цветами, проведя по ним кончиками пальцев.

– Зачем тебе букет? – вдруг с подозрением спросила она, сощуренными глазами смотря на Ису. Тот беззаботно повел плечами.

– А ты сделай, и узнаешь, – добавил он веселым голосом. Леда закатила глаза и принялась собирать букет.

Когда она начала раскладывать цветы, ее ловкие пальцы шустро перебирали лепестки, Гадес не мог не восхититься ее мастерством и артистизмом. То, с какой тщательностью она выбирала каждый стебель, то, как она подбирала цвета и текстуры, говорило о ее глубокой страсти к своему новообретенному ремеслу. Он почувствовал укол восхищения ее преданностью делу и талантом.

Иса тем временем прислонился к стойке, небрежно приподняв локти и наблюдая за работой Леды. Его глаза проследили за изгибом ее шеи, когда она склонилась над букетом, солнечный свет уловил легкий блеск пота на ее коже после дневной работы. Гадес заметил, как взгляд Исы задержался на обнаженной коже ее бедер, едва прикрытых короткими шортами, и почувствовал внезапное желание встать между ними, оградить Леду от такого наглого внимания.

Но Гадес сдержался, зная, что на самом деле не имел никаких прав на привязанность или верность Леды. Да, она была его сотрудницей, но более того, она была свободным человеком, женщиной с сильной волей и острым интеллектом. Он должен был уважать ее свободу действий и независимость, даже перед лицом такого очевидного флирта со стороны Исы.

Гадес прочистил горло, возвращая их внимание к себе. Он встретился взглядом с Исой, выражение его лица было суровым и непроницаемым.

– Иса, одно предупреждение, – сказал Гадес низким и размеренным голосом. – Я ценю твой энтузиазм, но я должен напомнить, что Леда здесь как сотрудник, а не как игрушка для твоих скучных выходных. Я ожидаю, что ты будешь относиться к ней с таким же уважением и профессионализмом, которые ты проявил бы к любому другому коллеге.

Леда неловко закашлялась, яростно заправляя волосы за уши, и быстрыми движениями закончила паковать букет.

– Тридцать евро, – смело озвучила она. Иса возмутился:

– Я насчитал двадцать пять!

– Накрутка за ленту, – Леда с весельем поджала губу. Иса тепло рассмеялся и оплатил букет.

– Хочешь знать, зачем он? – спросил он, мягко взяв цветы из рук Леды. Она выпятила вперед нижнюю губу и покивала – она хотела знать.

Иса протянул букет ей, шурша упаковкой. Концы белой атласной ленты ласкали обнаженную кожу ее предплечий.

– Я переделывать не буду, – сощурилась Леда, заерзав. Иса цокнул языком.

– Это тебе, росида, – Иса держал букет до тех пор, пока она не взяла его в руки. Он улыбнулся, открутив крышку с бутылки и сделав несколько маленьких глотков. – Кафе после работы? – предложил он невинно: Леда вскинула брови. Иса знал о ее трудном финансовом положении до первой зарплаты и имел намерение накормить ее и сегодня.

– Ты балуешься, – Леда глянула на часы.

– А ты голодаешь, – подмигнул Иса, и ее щеки вспыхнули снова, но теперь уже от стыда – ей было неприятно упоминание ее бедственного положения при Гадесе. Она зашипела.

– Ладно!

– Славно. Заберу тебя после работы, наслаждайся цветами, – Иса подмигнул напоследок и направился ко двери. Леда вздохнула, с шуршанием упаковки взяв цветы в руки – букет был чудесным. Конечно – она же сама его собирала.

До конца рабочего дня оставалось около часа, Леда направилась в подсобку, чтобы поставить свой – кто бы мог подумать – букет в вазу с водой.

Гадес наблюдал, как Леда исчезла в подсобке, сжимая в руках цветы, подаренные ей Исой. Он не мог отрицать укола ревности, который почувствовал при виде этого, и защитного инстинкта, охватившего его при мысли о том, что его с его сотрудницей просто безобидно флиртовали. Он знал, что должен что-то сказать, чтобы убедиться, что границы между профессиональным и личным остаются четкими.

Повернувшись к Исе, Гадес смерил его суровым взглядом, его фиалковые глаза предупреждающе сверкнули.

– Иса, второе предостережение, – сказал Гадес низким и размеренным голосом. – Хотя я ценю твой энтузиазм, я должен напомнить тебе, что Леда здесь как сотрудник, а не как потенциальное романтическое завоевание. Я ожидаю, что ты будешь относиться к ней с таким же уважением и профессионализмом, как и к любому другому коллеге.

Гадес сделал паузу, тщательно подбирая следующие слова.

– Кроме того, я хотел бы напомнить вам обоим, что братание между сотрудниками настоятельно не рекомендуется. Это может привести к токсичной рабочей среде и испорченным профессиональным отношениям.

Взгляд Гадеса на секунду скользнул по дверному проему подсобки, где скрылась Леда. Между бровей залегла неглубокая морщинка, когда он нахмурился.

– И еще кое-что, – добавил он с ноткой неодобрения в голосе. —Я должен настаивать на том, чтобы любые подарки или услуги, оказываемые моим сотрудникам, были сведены к разумному и профессиональному минимуму. Я не хочу, чтобы кто-то чувствовал себя под давлением или в долгу перед своими коллегами.

Гадес знал, что его слова были немного старомодными, но он не мог избавиться от чувства, что ему нужно защитить Леду, оградить ее от домогательств на рабочем месте и манипуляций, которые были слишком распространены в человеческом обществе между мужчинами и женщинами. Он упорно трудился, чтобы культивировать уважение и профессионализм в «Цветах Персефоны», и теперь не собирался упускать это из виду.

– В чем дело, босс? – Иса обернулся, уже открыв дверь. Колокольчик приятно звякнул. – Просто она мне нравится. И я хочу с ней… Дружить, – он долго подбирал последнее слово и произнес в итоге его с нажимом.

– Дружить, – повторил Гадес, чувствуя поднимающееся в груди раздражение. – Ты хочешь с ней. Дружить.

Иса кивнул, пожав плечами беззаботно, одной ногой уже ступив на улицу.

– Да. Она же свободна. Для дружбы, – уточнил он, но его слова имели странный подтекст. Он не относился в Леде плохо, наоборот – он понимал ее трудное положение и хотел немного облегчить его. Леда нравилась ему, она была приятной девушкой – несмотря на свой вечный сарказм.

– Для дружбы свободна, – перефразировал Гадес и произнес эти слова с таким же нажимом, придавая вес своим взглядом, который буравил Ису исподлобья. В магазине, где все пропахло цветами, внезапно запахло жареным.

– Вот и славно, – Иса весело хмыкнул и махнул рукой. – Пока, босс! Поберегите ее до вечера, – он скрылся, стеклянная дверь за ним мягко закрылась.

Тем временем Леда, шныряя по подсобке, в одной руке держала красивый букет белых пионов, а другой рукой рылась в ящиках в поисках свободной вазы. Крафтовая упаковка приятно шуршала, букет был тяжелым и его аромат явственно выделялся на фоне запаха других цветов вокруг.

Гадес стоял посреди магазина, его высокая фигура напряглась, пока он обменивался репликами с Исой. Слова молодого человека звенели в ушах, их смысл был ясен, несмотря на попытки Исы преуменьшить свои намерения. Гадес видел его насквозь, чувствовал скрытые мотивы, потаенные под маской дружбы. Он слишком много раз видел этот танец раньше, извечную игру мужчины, преследующего желанную женщину, прикрытую предлогом невинного товарищества.

Челюсти Гадеса сжались, мускул подергивался на щеке, когда он боролся с непривычной волной эмоций внутри. Он всегда гордился своим самоконтролем, своей способностью сохранять холодный и отстраненный вид. Но что-то в мысли об Исе, преследующем Леду, о том, что он воспользовался ее уязвимым положением, зажгло огонь в венах.

Он знал, что должен оставить это дело, довериться собственному суждениям Леды и ее воле. Она была взрослой женщиной, способной делать собственный выбор и ориентироваться в отношениях. И все же он не мог избавиться от непреодолимого желания защитить ее, оградить от хищнического поведения, свидетелем которого он стал пару мгновений назад.

Взгляд Гадеса скользнул к букету, который Леда взяла с собой, хрустящие белые лепестки резко контрастировали с приглушенными зелеными и коричневыми тонами интерьера магазина. Он почувствовал странный комок эмоций в груди, страстное желание, почти похожее на ревность, но более глубокое. Он хотел видеть ее улыбку, слышать ее смех, греться в тепле ее присутствия. Он хотел… лелеять ее.

Но он также знал, что не мог позволить собственным желаниям и страхам влиять на его суждения. Он должен был поддерживать уровень профессионализма, гарантировать, что его сотрудники чувствовали бы себя в безопасности и их бы уважали на рабочем месте. И поэтому, глубоко вздохнув, Гадес подавил волну эмоций и мысленно приготовился к разговору.

Водрузив букет в вазу с водой комнатной температуры, Леда вернулась в зал, обтирая влажные ладони о фартук и бедра.

Они встретились взглядами с Гадесом, и Леда почувствовала себя странно.

– Все в норме? – неуверенно спросила она, проходя за прилавок, чтобы прибрать обрезки крафтовой бумаги и стеблей пионов.

– В норме, – немногословно подтвердил Гадес, словно отмерев от транса. Он наблюдал за тем, как копошилась за прилавком Леда, не смея нарушать ее работы. До конца смены оставалось не так много времени, и двадцать минут они провели в тишине, не переговариваясь и не переглядываясь.

В голове Гадеса мелькнули слова Салеи – саркастичное предложение признаться Леде в своей божественной природе. Он поморщился, помотав головой.

– Вы сдружились, да? – спросил вдруг Гадес, плавно подойдя к прилавку по другую сторону и сложив на него локти. Леда оторвалась от монотонного складывания бумаги и подняла голову.

– А? – она моргнула, хлопая глазами, как олень перед фарами машины.

– С Исой, – пояснил Гадес, его взгляд мягко скользил по округлым чертам ее лица, по вздернутому носу и приоткрытым губам. У нее был неправильный прикус, нижняя часть чуть больше выходила вперед, что заставляло пухлую нижнюю губу оттопыриваться. Это не было похоже на кроликов, на котиков и песиков – это было похоже на лошадей. На породу Арравани: среднего роста, с крепкой шеей, широкой грудной клеткой и высоко посаженными бедрами, с маленькими, но крепкими копытами; гнедые – как темный шоколад, приправленный стружкой в тирамису.

Гадес кашлянул в кулак, ожидая ответа. Леда задумчиво кусала свою нижнюю оттопыренную губу. Ее уши шевелились вместе с кончиком носа.

– Да, – наконец просто ответила она и вернулась к уборке прилавка.

Гадес пристально изучал Леду, впитывая каждую мельчайшую деталь лица и манер. То, как она прикусила нижнюю губу, легкое подергивание носа, когда она концентрировалась на своей задаче, то, как уши, казалось, слегка приподнимались при каждом вопросе. Он обнаружил, что очарован каждым ее движением, привлеченный пылким духом, скрывавшимся под ее порой колючей внешностью.

Он знал, что должен действовать осторожно, должен точно и аккуратно подбирать свои следующие слова. Но мысль о намерениях Исы по отношению к ней, о том, как он так откровенно пытался склеить ее, несмотря на предупреждения Гадеса, разожгла огонь в венах. Ему была невыносима мысль о том, что кто-то воспользуется добротой Леды, ее уязвимостью, ее отчаянной потребностью в стабильности и безопасности.

Сделав глубокий вдох, Гадес наклонился немного ближе, положив локти на полированное дерево столешницы. Его голос был низким и серьезным, когда он заговорил снова, чуть наклонившись вперед.

– Леда, я хочу кое-что прояснить, – начал он, его фиалковые глаза впились в ее с такой интенсивностью, что заставили прервать подметание. Я ценю твою трудовую этику и твою преданность своему делу. У тебя есть талант дарить красоту и радость другим благодаря твоему мастерству обращения с цветами. Но я также вижу силу и стойкость, стоящие за этим талантом, огонь, который движет тобой к успеху, несмотря на препятствия на пути.

Гадес помолчал, подыскивая правильные слова, идеальный способ выразить заботу, которую он испытывал по отношению к ней.

– Я знаю, что я не твой отец и не твой опекун, – мягко продолжил он. – Но как твой работодатель и друг, я несу ответственность за твое благополучие и счастье. И я не буду стоять сложа руки, пока тебя преследует кто-то, кто по-настоящему не понимает тебя, кто не может оценить ту редкую жемчужину, которой ты являешься.

Гадес нерешительно протянул руку и убрал с ее лица выбившуюся прядь волос. Кончики его пальцев теплыми подушечками огладили мягкую кожу щеки, словно пытаясь смахнуть редкие веснушки и маленькую родинку под губой.

Леда поджала губу, чувствуя себя неловко от слов Гадеса.

– Все в порядке, – заверила она, смахнув остатки обрезков в мусорное ведро. – Иса хороший парень. Мы друзья.

Гадес сощурился, облизнувшись и задумавшись – возможно ли было, что Иса и правда имел только самые чистые намерения по отношению к ней? И не пытался использовать ее, как средство завоевания сердца Салеи через него? Гадес нахмурился.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Я тебе верю.

Леда неловко улыбнулась уголком губ, опершись локтями о прилавок и перенеся вес на руки.

– Хорошо, – послушно согласилась она. В ее голове не вызывало интереса внезапное желание Исы одарить ее букетом и еще раз сводить в кафе, она искренне считала это простым проявлением дружбы, которая у них наклевывалась.

Между ней и Гадесом повисла тишина – не та неловкая тишина, когда хотелось сгрызть себе ногти от нервов, но та тишина, когда ты ковырял мыском кроссовка пол и издавал незамысловатые звуки "Пу-пу-пу-у".

Гадес изучал лицо Леды, ища любой намек на обман или беспокойство. Но все, что он увидел, была простая, почти детская невинность в выражении лица. Было ясно, она искренне верила в чистоту намерений Исы, смотрела на их зарождавшуюся дружбу через призму наивности и доверия. Гадес почувствовал укол беспокойства, ощущение, что кем-то таким открытым и уязвимым может легко воспользоваться кто-то с далеко не самыми благородными намерениями.

Гадес мягко улыбнулся – редкое зрелище, которое согрело его суровые черты и смягчило острые углы лица. Он протянул руку, сначала нерешительно, и нежно приподнял подбородок Леды кончиками пальцев, заставляя ее встретиться с его пристальным взглядом. Леда завороженно выдохнула «Оу…», не смея шелохнуться.

– Леда, моя дорогая, – тихо пробормотал Гадес. – Я знаю, ты видишь в людях лучшее, и это прекрасное качество. Но мне нужно, чтобы ты пообещала мне кое-что, хорошо? Если ты когда-нибудь почувствуешь себя неловко, если тебе когда-нибудь покажется, что кто-то пользуется твоей добротой или добродушием, я хочу, чтобы ты пришла ко мне. Может, я и не твой опекун, но я действительно забочусь о тебе и хочу быть уверенным, что ты останешься в безопасности и счастливой в конце истории. Ты можешь сделать это для меня, дорогая? Будешь ли ты доверять своим инстинктам и слушать свое сердце?

Леда сглотнула, чувствуя, как комок слюны прокатился по горлу вниз. Пальцы Гадеса все еще были у нее под подбородком. Она не знала, сколько они так простояли, смотря друг на дружку, но шевельнуться или что-то сказать, чувствуя прикосновения Гадеса, ей было крайне неловко. Поэтому она молча пялилась на него своими круглыми глазами, чувствуя странную смесь эмоций.

Тихо звякнул колокольчик.

– Росида, – послышался голос Исы, он замер на пороге магазина. Леда отдернулась назад, торопливо снимая фартук.

– Привет. Я закончила. Пошли, – она аккуратно вылезла из-за прилавка, стараясь не касаться Гадеса, и направилась ко двери. Гадес поймал ее запястье, заставив замереть на секунду.

Взгляд Леды жалобно встретил веселые глаза Исы на мгновение.

– Леда, пожалуйста, – спокойно выдохнул Гадес, его рука была теплой и мягкой, словно плюшевые розовые наручники. Леда сглотнула. – Подумай над тем, что я сказал.

С этими словами он отпустил ее руку, позволяя уйти. Леда рывком кинулась прочь из магазина, ни слова не сказав.

– Босс? – Иса приподнял брови, дождавшись, пока Гадес глянет на него вопросительно. – Увидимся завтра на работе, – Иса подмигнул и скрылся за дверью, поспешив догнать Леду.

Гадес остался стоять у прилавка, смотря на закрытую стеклянную дверь. Аромат цветов показался ему горьким – в носу засвербело, и он точно не мог сказать, от раздражения или разочарования.

Рабочий день кончился, настало время возвращаться домой.

Гадес стоял у прилавка, его мысли кружились, пока он наблюдал, как Леда и Иса исчезали за дверью, и солнечные лучи вокруг противоречили его мрачному настроению. Он нахмурился, его брови нахмурились, когда он попытался понять странное напряжение, которому стал свидетелем между ними троими.

Выходные и несколько следующих рабочих дней пролетели для Леды, как череда, похожая на приятную дружескую сказку: Иса использовал каждую свободную минутку времени, чтобы проводить рядом с ней, следить за тем, чтобы она вовремя и здорово питалась, а также развлекал ее показом кино в кинотеатре на открытом воздухе.

Они частенько переговаривались насчет рабочей обстановки, оба делавшие вид, что Гадес и Салея их не интересуют, но точно зная, что каждый из них врет на этот счет.

Леда несколько раз пыталась вызнать, как Иса обходился с Салеей до того, как она устроилась в магазин, но тайна их взаимодействий так и осталась тайной, Иса всегда отмахивался с фразой «Не забивай башку, росида!».

За это короткое время Леде, редко знавшей дружескую любовь, успело показаться, будто бы они по-настоящему успели сдружиться – Иса вел себя, как назойливый старший брат, хоть и был младше. И это не могло не греть душу одинокой девчонке, запутавшейся в собственном предназначении. Леда обнаружила, что жаждала компании Исы, и каждый проведенный с ним вечер после работы становился приятнее с новой остроумной шуткой.

В день ее крайней смены Иса подкараулил ее у дома, намереваясь сводить на завтрак в кафе – Леде было неловко быть нахлебницей, но Иса настаивал на своей безвозмездной помощи. И согласиться было самым искушающим вариантом.

– Выглядишь бодро, – Иса окинул ее взглядом, оценивая розовые щеки и налитые силой глаза. Леда скромно отмахнулась:

– Поспала подольше.

– Ты не виделась с Салеей? – вдруг спросил парень, убрав руки в карманы и опустив плечи. Леда не предала значения его стеснительному тону, списав это на страх перед отказом женщины, которая ему нравилась.

– Нет, ее пару дней не было в магазине. Гадес сказал, что она занята логистикой и работает из дома, – она отмахнулась, на ходу подкуривая.

– Бросала бы ты курить, – вдруг сказал Иса, чуть сбавив шаг. Его поза была застенчивой, почти нерешительной.

– С каких пор ты раздаешь советы? – она небрежно выпустила в утренний промозглый воздух клубы дыма, Иса пожал плечами неуверенно.

– Отравишься.

До кафе они не говорили, каждый раздумывая о своем: Леда думала, что и впрямь не видела Салею довольно долго, а Иса… Иса думал о своем поручении и его выполнении.

В уютном интерьере маленького кафе неподалеку от работы Леда устроилась в кресле и сиротливо оглядела меню, все еще стесняясь заказывать что-то дороже воды.

– Нам суп, – Иса плюхнулся в кресло и хлопнул ладонью по столу, привлекая внимание официантки. – С чесночными гренками. И горячий кофе. Даме латте с карамельным сиропом, – Леде было приятно, что ее друг запомнил за столько дней ее предпочтения в кофеине, это вселяло ощущение доверия и ответственности, поселившееся между ними.