Корда. Ветви разрушения. Книга 1

Пролог

Четыре тысячи лет назад мир Корда был бескрайней бесплодной пустошью, чья поверхность не знала солнечного света. Не было здесь ни растительности, ни живых существ, и только ранним утром и поздним вечером над бескрайним горизонтом виднелась тонкая полоска красного зарева, словно длиннохвостая комета растянулась вдоль неба, слегка оживляя бледный и скучный пейзаж.

Этими землями владел древний бог – Марзур, бесконечно рассекающий по миру и препятствующий появлению хоть какой-либо жизни. Он происходил от могучих титанов, выделяющихся высоким ростом и могучим телосложением. И Марзур, воистину, был лучшим из них. Его красота ослепляла, а сине-черная кожа с блеском темных переливов мягко гармонировала со светом золотистых глаз.

Чёрная мантия его была столь длинной, что застилала собой все вокруг на многие мили вперед, сохраняя и маскируя поверхность от неведомой угрозы, а временами ощущалась живой, будто темный безмолвный страж, стоял у границы мира.

Порой, заканчивая очередной круг, он останавливался передохнуть и задумчиво смотрел в небо, созерцая звезды и ведя счет тоскливо текущему времени.

Но вот однажды бесплодный мир озарил свет великого божества Фуджина, и он вступил в тяжелую битву с Марзуром. И охватило их сражение и земной мир и казавшиеся недосягаемыми небеса.

В местах, где проливалась кровь Фуджина, образовывались реки и моря, а где кровь Марзура – вулканы и пески.

– Этот мир не познает тепла и света! Гореть ему в ненасытном пламени, а после покрываться тлетворной пылью проходящих веков, и только вечная тишина будет здесь хозяйкой! – грозно прокричал Марзур и резко ударил ногой о стылую землю, являя горную цепь Азур, острые пики которой вширь и ввысь распростерлись точеными кольями. Скрестив пальцы, он направил колья в сторону Фуджина, но тот успел закрыться от них, развернув перед собой гладь серебристого моря, закрываясь им, как щитом.

– Жизнь уже зародилась в этом мире! Как бы сильно ты не хотел оставить его бесплодной пустошью, я чувствую, что сердце его уже давно готово к переменам. Я лишь положу тому начало, – ответил Фуджин, а после, немного помедлив, продолжил, – позволю, наконец, расцвести, – и, сотворив из воды огромные глыбы льда, он выстрелил ими в Марзура.

Так мир узрел первый снег и ощутил первый холод.

Битва продолжалась, но ни одна из сторон не отступала. И божества, обойдя в своей слепой борьбе всю планету по кругу, сами того не ведая, создали жизнь из разрушений, меняя рельеф, дробя землю на континенты и острова, омываемые морями и океанами, рассекаемые реками, каньонами и горными массивами.

– Верни его, откуда взял! – вскричал Марзур, и, схватив каменную глыбу, разломил ее, и с огромной силой метнул в своего противника. Повторив это несколько раз, он сложил свои ладони вместе – глыбы тут же рассыпались песчаными потоками и, словно змеи, обвили Фуджина. От сильного давления его тело пошло трещинами, а кровотечение из ран усилилось. Фуджин почувствовал горечь золотой крови во рту и, сплюнув несколько сгустков, упал на колени. – Ты можешь всего лишь обороняться, но не способен нанести смертельных ударов. Ты считаешь, что моему миру нужны перемены, но никогда не сможешь осуществить их, потому что ты трус! – склонив голову в бок, Марзур, один за другим, начал медленно сжимать пальцы. – Покорись и прими свой конец!

Пески сжимали Фуджина, звук хруста его костей был единственным, что нарушало мертвую тишину.

– За этот мир, – он сделал первый вдох, подавляя глухой кашель, рождающийся в пересохшей глотке, – почту за честь…, – его кровь, до этого пролитая бледными пятнами по земле, вдруг стала испаряться, создавая вихри, – тебя остановить.

Вихри ураганными столпами взмыли в небо. Их бездонные воронки будто были готовы забрать весь свет у звезд и рассеять его теплой киноварью по серости истерзанной планеты.

– День наступит, и ты уже не сможешь этому помешать, – вихри раскатисто взревели и стремительно бросились к Марзуру, ставя его перед выбором: ослабить хватку и отпустить Фуджина или же попасть под их удар?

– Когда я убью тебя, все снова успокоится, – прокричал Марзур, – лишь после твоей смерти мир прекратит меняться и будет так же тих и прекрасен, как в дни своего рождения, – не поддавшись угрозе, он только сильнее стиснул противника.

Вихри Фуджина взмыли в небо, объединяясь в смертоносную бурю. Она неистово зарычала и устремилась в эпицентр сражения.

От боли из глаз Фуджина потекли слезы, но они, не достигая земли, взлетали к небесам, чтобы обернуться первым для здешних мест дождем. Капель становилось все больше, дождь перерос в ливень и размыл песок Марзура, и стоило его хватке ослабнуть, как Фуджин, оторвавшись от земли, резанул грудь демона водяным клинком. Марзур вскрикнул от неожиданной боли и, попятившись назад, тяжело опустился на землю. Буря настигла их, поднимая песок и унося вместе с ним капли свежей божественной крови, и, наконец замкнувшись, заключила божеств внутри своего круга.

– Отсюда не выбраться, буря подчиняется лишь мне, а это значит – твой мир уже признал меня.

Демон молча поднялся, призывая копьё из окружающего их песка. Из его груди лилась кровь, но он не сдавался, и, собравшись с силами, вновь атаковал противника:

– Пусть и так, контроль над его сердцем все ещё у меня. Нападай! – Марзур обрушил ряд яростных ударов и продолжал, не останавливаясь ни на секунду. – Я сказал – нападай! Где же твой напор?! Раз вероломно ступил на мои земли, то познай же справедливое возмездие!

Фуджин осознавал, что едва ли сможет противостоять ему, почти все его силы уходили на поддержание воронки, и любой удар Марзура мог стать смертельным:

– Я всего лишь посланник небес, несущий гармонию. Любой мир однажды должен будет измениться. Брат мой, не нужно препятствовать этому, давай же сложим оружие и вместе пройдем этот путь, – заняв оборонительную позицию и удерживая перед собой широкий водяной меч, Фуджин медленно отошел к опасному краю воронки.

– Хаос – вот твой путь перемен. В моем мире созерцания и порядка ему нет места! – Марзур одним ловким движением разделил копье на два коротких клинка и скрестил их перед собой.

– Хаос и создал все. Это может показаться абсурдом, но только из хаоса, вернувшись к исходной точке, мир сможет обрести новую форму. Поэтому прошу, – он опустил руки, оставаясь полностью открытым, его белую длинную тунику обдувал ветер, заводя ее полы к границам водного края воронки, – я прошу тебя уступить мне, молю не убивать и не разрушать, быть терпимее.

– Уступать – глупо, однако твоя смерть осквернит эти земли. Я проявлю немного терпения – заключим сделку? Верни все то, что забрал из недр моего мира и уходи, – ответил Марзур, вонзая один из клинков в землю, а вторым целясь в сердце Фуджина.

– Что ж, хорошо, – согласился Фуджин. Сложив оружие, он свел четыре пальца вместе и устремил их вверх, а большие направил себе в грудь, и, медленно выпрямляя руки перед собой, словно поддевая невидимую нить, вытащил из себя нечто, напоминающее шар: бесцветное, полупрозрачное, охваченное кольцами крошечных радужных тессерактов. Наблюдая за реакцией Марзура и поймав его отвлеченный расслабленный взгляд, он направил земное ядро далеко в небо и бросился на каменное острие. Оно вошло прямиком в середину груди, и в месте разрыва с краев проступила кровь, обрамляя изрезанные лоскуты туники, – а я-то думал, что будет в разы больнее…, – горько усмехнувшись, прошептал Фуджин, – интересно, заслужим ли мы прощение… за боль, испытанную сегодня…? – он замер и схватился за острие каменного копья, невольно вгоняя его глубже, будто намеренно хотел причинить себе еще больше боли.

– И ты решил все закончить так?! – рука Марзура не дрогнула. Он не пытался извлечь копьё, лишь раздумывал над тем, ударить ли дальше противника клинком, рассекая от плеча, или все же стоит вынуть копье и отрубить ему голову.

– Если бы это был конец, – Фуджин улыбнулся, полы его туники уже пропитались влагой, собранной с ураганного кольца. Смешавшись с божественной кровью, она хвостами вилась вокруг Фуджина, что медленно, словно лаская ядовитую змею, проводил потоки дальше вдоль тела: на спину и через плечо. Вытянув руку сначала к лицу Марзура, а после опустив на уровень груди, Фуджин сжал ладонь в кулак, отставив указательный палец, и произнёс, – однажды будет мир, но сейчас нам суждено быть пособниками разрушений. Но вскоре смерть и война сложат свои полномочия и наступит новая эпоха. Прости, – вода, кружащаяся вокруг Фуджина, вдруг приняла форму червя, вырвалась вперед и, отскочив от ладони и едва коснувшись тела Марзура, исчезла в нем.

– Что ты сделал?! – каменное копье рассыпалось в пыль, Марзура пробил озноб, а тело стало настолько тяжелым, что он едва мог держаться на ногах.

– Всего лишь создал вероятность, – Фуджин ощутил на ладони крошки осыпающегося песка и, коснувшись пальцами раны, вытянул из нее грязную золотую кровь, – твоего поражения. И все получилось.

Тяжело дыша, Марзур оперся на одно колено, чувствуя онемение и жгучую боль по всему телу. Сжав в ладонях осыпавшийся песок, он поднял голову, исподлобья наблюдая за Фуджином.

– Безумно больно, я знаю, – без доли насмешки, констатировал светоносный бог. Выводя из тела остатки перемешанной с песком крови, он сотворил из нее короткий клинок, в золотом сиянии которого песчинки Марзура смотрелись уродливыми инородными вкраплениями, как если бы в мед попали капли дегтя и земли, – не сопротивляйся, тебе не избавиться от того, что в теле… И поверь, я не хотел, чтобы так все закончилось, – Фуджин вновь призвал прозрачный шар, притягивая его к себе, – сегодня эта земля увидит свет солнца и познает силу стихии, так же, как и все рожденные до нее! Я понимаю, тебе нужно время, чтобы свыкнуться с новым порядком, поэтому, – он склонился над Марзуром, – я одолжу твое…

Древний демон был повержен, в его груди зияла огромная дыра, оставшаяся от водяного клинка. Он проклинал Фуджина и себя, чувствуя абсолютное бессилие и медленно уменьшаясь в размерах. Лежа на своей, но уже чужой земле, устремив взор в верхний круг воронки, наблюдая как земное ядро поднимается все выше в атмосферу, сияя и ознаменовывая приход новой эпохи, он чувствовал себя жалко.

Буря наконец стихла, а ядро уже пересекло атмосферу и, выйдя в космос, захватило и притянуло красную, горящую теплым светом, звезду. Так наступил первый восход солнца. Оно взошло над землей, как символ надежды, рассекая лучами темно-фиолетовое небо и окрашивая все вокруг в розовый, красный и золотой оттенки. Буря стихала, постепенно оседая круглым барьером вокруг божеств. Фуджин стоял спиной к поверженному врагу, обеими руками держа извлеченный из его груди конусообразный орган, еще теплый и сокращающийся:

– Так значит у тебя все же есть сердце, если, конечно, вообще будет правильным это так называть. Такое тяжелое, но такое хрупкое, – улыбнулся Фуджин, бережно укрывая сердце темного бога в складках своего белого воздушного одеяния, и, резко обернувшись, скомандовал, – вставай, живи и постарайся полюбить этот мир, он все же твой, и я никогда не отберу его.

Если бы проклятия существовали в материальной форме, то сердце демона в руках Фуджина стало бы им, связывая божеств на многие века вперед. Даже лишившись сил, Марзур поклялся уничтожить, любыми способами выкосить и истребить все живое, не позволяя ни миру, ни его обитателям обрести справедливую передышку. Страдая от собственной неполноценности, он все больше погружался во мрак, противясь всему, что привносил в его мир небесный Фуджин.

Глава 1

Битва свершилась, и Корда разделилась на четыре материка, два из которых остались незаселенными и получили названия Ченгну и Лювон, а два других стали центром человеческой цивилизации.

Великий Фуджин даровал жизнь этому миру и вдохнул в него ману, из которой произошли первые люди. Они быстро расселились по материкам и создали первые поселения, переросшие со временем в небольшие княжества, а позднее и в крупные независимые королевства.

Королевство Дагарта, раскинувшееся на северо-востоке континента Шудж – самое древнее королевство из ныне существующих. Его столица – Равен расположена всего в 300 километрах от горного массива Азур, который полукольцом охватывает ее территорию, защищая от внешних опасностей.

В королевстве проживает много славных великих семей, но более всех выделяются две крупные ветки – потомки тех, кто стоял еще у истоков: де Гоа и Безель.

Безель – военная мощь королевства – сотни тысяч жителей, мужчин и женщин, обученных воинскому ремеслу. Безель – 1404 форта с казармами разного рода войск и обширной сетью тоннелей, уходящих далеко за границы страны.

Де Гоа – главные торговцы империи – те, кому подчинены все торговые гильдии. Они хранители контрактов и главные поставщики всевозможных ресурсов. Их система децентрализована, они гибки и способны выжать выгоду из любой сделки, на любом расстоянии и в любой ситуации.

Казалось бы, эти древние семейства, учитывая их неограниченные возможности, могли бы существовать и суверенно, но они бесконечно преданы правящей династии Хедендров. Их союз скреплен кровью, и связь эта только усиливается постоянными династическими браками. Таким образом, из поколения в поколение, главы графств перенимают на себя не только обязанности по оказанию поддержки членам королевской семьи, но фактически являются гарантом их непоколебимого могущества.

~ Графство де Гоа, 4575 год, настоящее время, центральное поместье Йеле ~

– Как же раздражает! – скинув с себя пиджак и сорвав несколько пуговиц, Гаспар несколько раз постучал пальцем об зеркало. – Почему в этом доме никто меня не понимает?! Кому вообще пришла в голову мысль принести этот уродский наряд?! – он задыхался от гнева. – Как же сложно!

– Юный господин, простите, – тихим голосом ответил слуга, – но на прошлой неделе вы выбрали именно это… а доставили только сегодня…

– Да плевать я на это хотел, тупица! Это разве я выбрал? Ты посмотри на этот цвет, он даже не зеленый, а пуговицы из серебра… я заказывал зеленый с золотыми пуговицами! Хорошо, хоть использовали золотую нить, а не конский волос! И как вы собираетесь это исправлять?

– Мой господин… – слуга собирал посыпавшиеся от резкого рывка пуговицы, но внезапно получил пинок в бок и, упав на колени, замер в таком положении – сапог Гаспара давил точно между лопаток.

– Кажется, Фабиан раздал вам указания на счет костюма, но, принимая посылку, никто даже не удосужился проверить ее. Я расцениваю это как проступок. Попытки переложить ответственность – это самое глупое, что ты можешь сделать сейчас! Еще раз повторюсь: мне надоело, что мои приказы не исполняются, а раз так, то все слуги в этом доме будут стоять раком, в таком же положении, как и ты сейчас, и выполнять свою работу, целуя мне ноги, – он наклонился ниже и уже более спокойным тоном продолжил, – ты все понял? И мне плевать, что кто-то другой подчищает за вами хвосты, он все равно окажется в таком же положении, пока работа не будет выполнена идеально! – Гаспар говорил настолько громко, что его было слышно даже за дверью в коридоре – вплоть до центральной лестницы. Все слуги сбежались на первый этаж с целью срочно обзавестись хоть каким-либо делом и не попасть под горячую руку.

– Я вас понял, – заикаясь произнес слуга, – я прикажу все исправить немедленно… господин, молю, простите… – тут послышался стук в дверь.

– Господин Гаспар, это я, Фабиан, позвольте войти.

– Ох, а вот и твое спасение пришло. Везучие вы ублюдки, только и делаете, что прячетесь за спиной Фабиана, аж тошнит. – Гаспар убрал ногу со спины несчастного и произнес. – Входи!

Дверь распахнулась, и в комнату вошёл юноша возрастом до двадцати лет, худой и высокий, с кучерявыми волосами. В правой руке он держал поднос с чаем и сладостями:

– Я решил приготовить вам небольшой аперитив перед обедом.

– Лучше бы вина принес, а не эту бурду, я ж не девка – чаепития устраивать посреди дня! – плюхнувшись в широкое кресло, чуть запрокинув голову и прикрыв рукой глаза, Гаспар изобразил утомленный вид. Его всё и всегда раздражало, оправдания слуг воспринимались как издевки, ведь их работа является чуть ли не главным показателем благополучия в доме, и очень часто он приходил к выводу, что никто из них не заботится о репутации семьи и, тем более, о его нервах и удобстве.

– У вас возникла некая проблема с нарядом? – Фабиан быстро поставил чайник и аккуратно – идеально следуя этикету – налил жидкость, а после передал чашку господину. – Прошу, это ромашковый, помогает снять напряжение.

– Да, но думаю, ты сможешь ее решить, так как присутствовал в день примерки, – Гаспар забрал чашку, чуть отпил, поморщившись, и снова заорал на слугу. – Ты до сих пор валяешься?! Встал и пошел вон отсюда! И барахло это забери!

– Прошу прощения, – слуга поднялся с колен и, прихватив разбросанные вещи и быстро поклонившись, выскочил из комнаты.

– Наконец-то ушел, – продолжил Гаспар уже спокойным тоном. – К твоему сведению, чай ужасен, но из-за стресса и этих ублюдков мое сердце не может успокоиться, надо бы его подлечить бутылочкой бренди, – отправив чашку обратно на блюдце и встав с места, он направился к большому белому камину.

– Но, мой господин, вам нельзя, – с легким сомнением все же напомнил слуга, – сегодня ваш отец и вы отправляетесь во дворец, а если перепьете и случится что-то плохое, как в прошлый раз?

– По-твоему, я не понимаю, куда еду? Мои желания, да Фуджину в уши, – Гаспар вздохнул еще более замучено, – я хочу напиться, чтобы ты меня занес в замок, поставил, это безобразие закончилось, и я проснулся у себя дома с толпой прекрасных горничных, – он внимательно наблюдал за реакцией Фабиана, – и лучше начать сейчас, а закончить на банкете, – отодвинув камень, Гаспарова рука занырнула в небольшую потайную нишу, из которой выскочила уже с внушительного размера бутылкой из темного стекла. – Сегодня я увижу одного горделивого осла, от одного вида которого воротит. Ужасный гад. Высшее общество выглядело бы еще более… еще более «светским» без этого пятна, – откупорив крышку бутылки, Гаспар поставил ее на стол, – наливай!

Фабиан незаметно вздрогнул от его слов:

– У вас только одна чашка, и она полна до краев. Если выпьете хотя бы половину, я смогу добавить алкоголь.

– И правда, – Гаспар взял чашку и, отпив немного, вылил остатки на ковер. Чашка повисла у него на мизинце. – Ох, кажется проблема решена. Вот, смотри, абсолютно пустая, – Фабиан протянул руку и, поймав чашку, соскальзывающую с мизинца, так и остался стоять с ней. – Отец со своим сухим законом лишает меня всех радостей жизни, я так редко бываю на балах, что кажется, там скоро про меня совсем забудут, ты женишься и покинешь меня, а слуги так и вовсе поднимут бунт, – Гаспар наигранно смахнул невидимую слезу.

Удерживая фарфор в руке, слуга молча плеснул в нее алкоголь и вернул господину.

– Молчишь, да? Отлично, не говори отцу, обещаю, что буду паинькой.

– Конечно, мой господин, – камердинер спрятал бутыль за спину, – я приготовлю ванну и ваш наряд.

– Ну давай, попробуй, сотвори чудо! Мне даже интересно, как вы всем скопом будете решать эту проблему, – Гаспар разлегся в кресле, его голова свесилась вбок, а ноги расположились по диагонали, – у тебя четыре часа. Ах да, пришли кого-нибудь симпатичного – убрать здесь.

– Будет исполнено, хорошего отдыха.

Золотая ручка двери вернулась в исходное положение, послышался щелчок, и Фабиан, немного постояв у закрытой двери, развернулся к слуге. Тот все еще выглядел взлохмаченным, одну руку он завел за спину, а другую удерживал на ноющем бедре. – Прошу простить, вью Фабиан…

– Не стоит, – ответил тот, протягивая бутылку слуге, – уберите это подальше, – и, снизив голос до шепота, добавил, – никакого алкоголя сегодня не приносить, если что-то случится, зовите меня. И давайте-ка отойдем в холл.

Они прошлись по узкому коридору, каждый метр которого освещали кристаллы Софония. Они были лучше, чем свечи в канделябрах, могли прослужить и пятьдесят лет, всего-то нужно было ежегодно заряжать их маной, что стоило целого состояния, поэтому дом де Гоа, чуть ли не единственный после королевской семьи, мог позволить себе использовать их. Где-то на середине, сразу за поворотом, открывалась большая лестница из белого мрамора, ведущая к картинной галерее, увешанной семейными портретами. Внизу, в холле, копошились горничные, сметая пыль и меняя занавески на окнах.

– Можем продолжить здесь, – Фабиан остановился на первой ступеньке.

– Вью, что же нам делать? Портной не успеет сшить то, что желает господин, и ткани нет… можно самим попытаться где-то достать, но сделать все заново – очень сложно, мало кто из слуг сможет, ох, – он достал из нагрудного кармана платок и вытер виски, смахивая выступившие капли пота.

– Лазерт, думаю, у меня уже есть выход из ситуации. Возьмите его, – на слове "его" Фабиан едва заметно поморщился, – то есть господина, одежду и отнесите ко мне в комнату.

– А, к-к-к в-в-вам, но… – слуга смотрел на него с сомнением и зарождающейся надеждой, – вам потребуется помощь?

– Нет, просто сделай, как я требую, и можешь возвращаться к своей работе, – вью спустился на ступень ниже. – Приготовь ванну и ничего не говори господину, если не спросит, – он снова осмотрел зал в поисках подходящей горничной. – Вон та, которая со светлыми волосами и красным ободком, пусть придёт в кабинет к господину, прямо сейчас.

– Ее зовут Эва, вас понял, благодарю, – отвесив глубокий поклон, Лазерт направился к девушке. За всей ситуацией наблюдали любопытные взгляды прислуги, но пара приказов, отданных грозным голосом управляющего, вернула их обратно к работе.

Фабиан спустился на нижний этаж поместья – обиталище слуг, поваров и мастеровых. Коридор был узким, в сравнении с просторными залами верхних этажей, расстояния между дверьми комнат составляли чуть больше одного метра, если двое слуг ненароком одновременно откроют двери, они непременно столкнутся лбами, что, собственно, не раз происходило.

– Дай пройти! – Фабиан резко остановился, когда один из обитателей открыл дверь. – Сколько раз говорили быть осторожнее? Останемся без носов! – в порыве он толкнул дверь обратно, и та со скрипом закрылась.

– Прошу прощения, вью, – пискнул кто-то, скрывающийся за ней.

Фабиан лишь недовольно фыркнул, и, наконец добравшись в конец коридора – к двери по центру, распахнул ее, оказываясь в своей комнате.

– Однажды я выберусь из этой дыры, – присев на низкую кровать, он некоторое время пребывал в тишине.

Послышался стук:

– Войдите, – дверь открылась, и на пороге, прижав к себе сложенные вещи, стоял Лазерт.

– Я принес костюм, вью, – Фабиан быстро забрал его и также наскоро выпроводил слугу.

– Держи рот на замке, понял? – пригрозил Фабиан, закрывая дверь на ключ. Разложив вещи на кровати, он чуть потянулся, закатал рукава, потер руки и вытянул их перед собой. – На сколько же в этот раз хватит иллюзий? В этом месяце я почти исчерпал лимит сил.

Мана выпорхнула из тела, в воздух попали крошечные золотые пылинки. Пролетая, они делились и делились на более мелкие части и через несколько секунд преобразовались в густое облако. Никто не знает истинную форму маны, но некоторые утверждают, что каждая пылинка имеет форму тессеракта – фигуры с шестнадцатью углами, каждая грань которой также проваливается сама в себя и образует новый тессеракт. Хотя это лишь недоказанные теории древних летописцев. Используя свою способность, Фабиан мог создавать недолгие, но красочные иллюзии, при том условии, конечно, что его мана коснется предмета или человека, на которого эта иллюзия должна быть наложена. В зависимости от объёма воздействия, мана потреблялась в разном количестве, однако, так или иначе, эта способность затрачивала много ресурсов, и ей можно было пользоваться лишь пару-тройку раз в месяц, иначе – смерть, ведь, если мана в живом существе закончится, оно «умрет».

Пылинки вскоре полностью покрыли одежду ровным слоем, и Фабиан внес новые изменения. Он прекрасно знал, что нужно его господину. Одежда в миг преобразилась, ткань приобрела насыщенный зеленый оттенок, пуговицы – золотой отлив, даже качество материал возросло.

– Надеюсь, этого хватит, – он сжал кулак и несколько раз постучал по груди в области сердца, словно боялся, что оно может остановиться, и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов.

– Фабиан! – в дверь стучала юная девушка. – Фабиан, я знаю, что ты там, открой!

– Вот черт, что ей нужно? – Фабиан, схватив со стула простынь, накрыл кровать с разложенной на ней одеждой, и подошел к двери. – Какого черта ты так колотишь, Магдалин?! – он нехотя впустил ее.

– Ну, я почувствовала всплеск, потом он резко прекратился, и я подумала, что тебе снова плохо, вот и прибежала. Ты точно в порядке? – ее тонкая рука потянулась к его груди.

– Стой, я в норме, убери, – он отмахнулся от нее и отошел в другой конец комнаты, наполняя стакан водой. – Сама знаешь, что и тебе вредно использовать ману, но все равно продолжаешь.

– Знаю, – она понуро склонила голову и опустила руки. – Ты говорил с господином Гаспаром или со старшим господином Аскольдом о моей просьбе?

– Ты издеваешься? Вью Гаспар тебя потом на смех поднимет при любом удобном случае. Как ты собралась дебютировать в свои пятнадцать лет? Ещё слишком рано! Да и с твоей внешностью лучше не показываться на люди и не покидать поместья.

Магдалин смиренно выслушивала брань старшего брата, она уже не раз слышала это от всех обитателей поместья. Она болела, и болезнь была достаточно редкой. Она проявлялась у людей, чьё ядро маны, не имея никаких естественных слоев защиты, пропускало через себя абсолютно всю ману, что пробивалась из вне. Если порченная мана попадала в тело человека, то могла долго себя не проявлять или, напротив, давала о себе знать сразу же, как тот начнёт использовать свои силы для призыва. Так и происходило, любое использование маны заканчивалось тем, что на теле девушки сначала появлялся синяк, затем он увеличивался и твердел, превращаясь в гематому, и раскрывался кровавой раной. Все это лечилось, но занимало большое количество времени и требовало вливания внушительного объема чистой маны.

– Ладно, – она дотронулась до бинтов на своей шее, – раз тебе не нужна моя помощь… Все то, что ты говоришь, я уже сто раз слышала, вот только ты не пытаешься услышать меня.

– Даже не хочу слушать. Ты же понимаешь, что я пытаюсь защитить и уберечь тебя? Однажды, когда мы выберемся отсюда, ты сможешь делать то, что пожелаешь. Я найду человека, который сможет это вылечить, – Фабиан, приоткрыл окно. – Надо бы запустить немного свежего воздуха.

– Ханс, даже если меня увидят люди из других домов и будут смотреть на меня с отвращением и насмешкой, я справлюсь. Я готова смириться с этим, потому что верю: найдутся люди, кто также, как и ты, примут меня. И еще… призывателей в стране не так много и это хороший шанс как для обмена опытом, так и для деловых знакомств, – она вкладывала искренность в свои слова.

– Хватит, наивная! Ты вообще ничего не понимаешь?! Думаешь так легко все получится?! Так, как ты хочешь, не будет, может это вообще невозможно – с людьми по ту сторону поместья, – Фабиан указал в сторону ворот за окном. – Твое принятие себя никого не интересует. Поместья, земли, статус, деньги и главное титул – вот, что важно. Именно это и делает человека человеком в глазах общества. У нас тоже это было, а сейчас нет, поэтому, – он подошел к ней ближе, чуть наклоняясь вперед, – не смей мешать, когда я пытаюсь это вернуть.

Мег только усмехнулась, пожимая плечами.

– Это все?

– Нет. Ты эгоист, Фабиан, все твое нутро, включая силу, отравлено этим. Ты живешь не по средствам, не пытаешься завести верных друзей, хитрыми способами и грязными уловками добываешь деньги, а потом их незаметно для самого же себя спускаешь. И раз уж ты заговорил про то, – обойдя его сбоку и подойдя ближе к кровати, продолжала Магдалин, – как принимают людей в обществе…

Она не закончила, чувствуя хватку Фабиана на своей руке.

– Мег, не подходи туда, пожалуйста, – он крепче сжал ее. На голубом рукаве платья выступили пятна крови, – не хочу делать тебе больно, ты же знаешь, просто отойди.

Магдалин смотрела в зеленые глаза брата, она понимала, что подобные ссоры абсолютно ни к чему не приведут, но ее жгла горечь обиды за себя, за него, за ситуацию, в которой они оба вынуждены находиться и на ощупь искать выход, заранее зная, что выбраться сможет только один из них.

– Прошу прощения, сорвалась, – она почувствовала, как хватка ослабла, и выдернула руку, – желаю приятно провести время, – ее рука болела в том месте, где смыкались пальцы Фабиана, а кровь побежала ручейком, обвивая ладонь. Магдалин отвернулась от брата, не желая видеть его.

– Магдалин. Хотя, все эти игры с Гаспаром и другими аристократами нередко приводили к похудению моего кошелька, – взгляд невольно метнулся к деревяшке на полу, за которой хранились скудные сбережения. – Но я могу себя удерживать от безрассудства без лишнего давления, тем более от тебя.

– Значит когда я просто волнуюсь за тебя, это уже чрезмерно?! – неожиданно для себя выпалила Мег, повернув голову, но посмотрела вниз, а не на брата.

Он нервно пригладил свои кучерявые волосы, – у меня нет зависимости сейчас. Ее нет. Правда. В нынешнее время это скорее небольшое развлечение для наших выходов с Гаспаром, – покачав головой и заложив руки перед собой Фабиан перевёл тему. – Если все будет хорошо с этой поездкой, то получу должность во дворце, это малость опаснее, чем жить с Гаспаром под одной крышей в Йеле… но плюсов больше. И когда сбережений будет достаточно, то уедем, не будем никому распространяться о нашем прошлом, но зато сможем получить хоть какую-то надежду на светлое будущее. Ты сможешь работать Призивателем, а я смогу заняться бизнесом. Пусть это будет небольшая лавочка, без разницы с чем, для меня главное – видеть тебя счастливой и здоровой в окружении моих племянников – это стоит всего, – взгляд снова замер на отпечатках, оставшихся на руке. – Моя основная цель… всегда, чем бы я ни занимался.

Магдалин выдохнула, – ты сегодня будешь играть? – задав этот вопрос, она все же повернулась к брату, речи Фабиана о хорошей жизни могут быть сладкими, но она научилась им не доверять и просто спрашивать по-сути. – Если так… – она помедлила, подбирая слова, стараясь уйти от спора перед скорой разлукой. – Пойми правильно, что такими темпами ты не поможешь ни себе, ни мне… а только растратишь и пыл, и потенциал.

– О чем ты? Фарт любит азарт и просто так не уходит! Если мне снова сыграть в рулетку или покер, – Фабиан на секунду вернулся к любимым «быстрым» способам заработка, – то можно запросто получить кругленькую сумму денег.

– Да-да, – ее голос был серьезен и уже не скрывал горького сарказма, – скопить и уехать, открыть свое небольшое дело… мы это уже проходили. Твоё шулерство за счёт кого?

…

Фабиан промолчал, он крайне не хотел выдавать секреты мастерства и то, как он проворачивает махинации с поддержкой от Гаспара.

– Смотри не растеряй всю ману, – фыркнула она напоследок и покинула комнату.

– Ах, черт бы, – начал было он, но дверь уже закрылась, а на руке Фабиана остались только витиеватые отпечатки крови. – Если извинюсь, это будет значить, что мы зря начали весь этот спор. Я снова причинил ей вред, но проще оставить как есть, – его ладони крепко сжались, впиваясь ногтями в нежную мякоть. В таких ситуациях он страшился собственных поступков, которые не были направлены, чтобы унизить, оскорбить или причинить вред сестре. – Такая ли большая разница за счёт кого? В особенности, когда собирается толпа пьяных аристократов, которые готовы отдать суммы лишь бы развлечься и пощекотать нервы. – Хотя доля правды есть. Можно не использовать собственные сбережения, но я пока не дошел до этой стадии. – Фабиан, опустился на пол, отодвигая деревяшку, и достал железный сундучок – звон перекатывающихся внутри монет на мгновение прервал его мысли. – Я немного подтасую карты, конечно, есть небольшая вероятность, – он посмотрел на дверь, – что меня поймают, но Гаспара они не посмеют обвинить, а, пытаясь оспорить, пришлют претензию его отцу…, – монеты вновь зазвенели, – но мне нет дела до их разборок… как и всегда, ему все простят, более чем уверен в этом. Отличный план! – открыв сундук, он достал несколько мешочков с деньгами, избегая крупных купюр, перевязанных ленточкой, и небольшую колоду карт в черном мешочке, с которого осыпались едва заметные частички маны. – Шикарно, в них сохранилась моя сила с прошлого использования, – он приложил находку к губам, вдохнул полной грудью мнимый запах еще не заработанных денег, поцеловал мешочек и убрал за пазуху. – Только использую не всё, в столице всегда больше расходов, чем ожидается. Где бы еще денег взять? – и тут взгляд вновь зацепился за лежащие на кровати вещи. Так как Гаспар придерживался правила «не приходить на мероприятия в одной и той же одежде», то и наряды ему шили отдельно для каждого случая. – Я смогу спокойно забрать и продать их по окончании торжеств, он всё равно не заметит такой мелочи, единственное что… чёрт, вью Лазерт получил взбучку за зря, – небольшая толика вины подзащемила совесть Фабина, с учетом того, что он сам придумал «левые» инструкции на пошив, дав заработать и себе и швее, но выставил виноватыми совсем других.

***

Выйдя из комнаты, Магдалин быстрым шагом пересекла узкий коридор слуг и вышла со стороны северных ворот. Ее сердце отчаянно колотилось о клетку ребер, она что-то неосознанно бормотала себе под нос, но, поймав несколько настороженных взглядов других служанок, тут же накинула на голову капюшон. Около северных ворот были построены двухэтажные домики, они были отданы во владения семья рыцарей, тем, кто более пяти лет прослужил под знаменами де Гоа. Каждый домик вмещал в себя от двух до четырёх семей, каждая из которых занимала одну комнату. Здесь всегда было шумно, все или трудились на одной большой кухне, или стирали и сушили белье во внутреннем дворике, или занимались шитьем. Большинство девушек еще совсем юные, едва ли за двадцать, но почти каждая к этому возрасту уже имела двоих, а то и более, детей, которые носились всем скопом, нарушая всеобщий покой.

Магдалин, живущая в отдельной одноэтажной пристройке совсем одна, часто наведывалась к ним в гости, принося редкие сладости или сделанные из подручных материалов игрушки.

– Эй, смотрите, это же Мег идет! Эй, Мег! – несколько детей, оторвавшись от игры с веревкой, подбежали к забору, наваливаясь на него, из-за чего тот качнулся, опасно накрениваясь вперед.

– Так, а ну хватит! – несколько женщин прикрикнули на них, грозно взмахивая стираным бельем. – Видите, спешит на службу человек, небось снова от зари до зари… эх, ей бы мужа хорошего…

Мег, все еще скрываясь под капюшоном, приветственно махнула им рукой и, наконец добежав до двери, захлопнула ее за собой, оказываясь в своей комнате.

– Фабиан, ну почему ты такой дурак?! Черт, ненавижу это все! – она прислонилась спиной к стене и медленно сползла по ней, а две слезы прокатились по ее щекам. – Если он так стыдится, то зачем каждый раз говорить “мы уедем, не переживай, я найду человека, который тебе поможет”? Да, по сути, только я сама могу себе помочь! – она выдохнула и быстро вытерла слезы. – Вот же плакса… черт… я просто хочу сделать больше своих возможностей… устала быть бесполезной, чувствовать неприязнь и отвращение от всех вокруг, если уж мир настолько плох, то я лучше зайду в это дерьмо и там же сгину, чем тянуть неизбежное.

Мег часто думала о том, как помочь Фабиану и как бы они жили, покинув особняк Йеле. Одной из идей было предложить свои услуги призывателя сангримов дворянам из других семей. Практически все, кто заводил ребенка, с момента его рождения, откладывали деньги на приобретение камня призыва. Это считалось очень почетно и в будущем выгодно выделяло наследника на общем фоне. Однако, ее ограничивал контракт с де Гоа, она официально была зачислена в штат работников замка с щедрым жалованием, которое она тщательно скрывала от старшего брата, и вполне приличным содержанием: одноэтажный дом с небольшой кроватью в проеме стены, огромным столом, стоящим посередине – вдоль периметра комнаты, заваленным ветхими книгами, облепленными разноцветными язычками закладок, торчащими по краям. Эти книги фактически служили ей в качестве рабочих реквизитов – словарей для расшифровки имени призываемого. Когда они заканчивались, в дело шли ящики с дырявыми камнями – основным ритуальным материалом, на который наносилась уже расшифрованная печать сангрима. Дальше – больше. Над всем этим пространством возвышался сборный аппарат с колбами и мензурками, соединенный сложной сетью трубочек. Он накапливал ману, перерабатывал ее и создавал материю, максимально близкую к будущему вызываемому сангриму.

Самый край стола, ближе к стене, с небольшой печкой и кухонной утварью, был закидан глиняными и деревянными табличками, сделанными по форме полуметрового квадрата, с нарисованными на них кругами первого призыва. Именно первый призыв был самым сложным. Если сказать проще, он создавал цепь между миром Корды и тем, где во тьме обитали сангримы, и работал с исключительной точностью. Ошибки в круге часто приводили к смерти призывателя, а если даже сангрим и преодолевал врата, то мог не подчиниться из-за неверно названного имени или плохо подобранной материи. Мег занималась призывом вот уже шесть лет. Она значительно преуспела в этом и, создавая новые камни призыва, отдавала их лорду Аскольду де Гоа, тем самым получая скромный, однако весомый для нее, процент с продажи.

Но, прежде чем ее талант заметили в особняке, она подвергалась жестоким нападкам со стороны других его обитателей: детей слуг, конюших, поваров и горничных. Она запиралась в своей комнатушке, боясь покинуть комнату даже по такой необходимости, как вода и питье.

Все начиналось безобидно: дети просто сторонились девочки, что все время ходила в бинтах, из-под которых виднелись сочащиеся сукровицей раны. Однако со временем они осмелели и их начало одолевать чувство, что Мег слишком непохожа на других, что она мешает, даже если просто находится рядом.

Как известно, мысли ребенка часто не сковывает мораль, многие еще и вовсе не осознают разницы между хорошо, допустимо, плохо и ужасно, особенно путая последние два пункта, а то и вовсе сливая их в единое понятие. Так было и в те первые разы, когда взрослые слуги кричали на Мег из-за ее бесполезности и ущербности, что послужило негласным сигналом для детей: у нее отбирали еду, потом крали немногочисленные предметы гардероба и совсем перестали приглашать в игры. Потом же травля стала куда более изощренной: падения с лестницы, камни, летящие в спину, подзатыльники и обидные прозвища.

Верхом этих, на первый взгляд не таких уж и кровожадных бесчинств, стал случай, произошедший первой зимой, когда Мег только осваивалась в особняке. Дети, уходящие по делам со своими родителями, вывели ее на улицу и оставили мерзнуть и ждать их возвращения, закрыв при этом ворота, чтобы у бедняжки не оставалось и шанса на скорое возвращение. К счастью, обойдя здание вдоль стены, Мег заметила полуразрушенный проем и смогла перебраться через него на территорию.

В следующий же раз повезло куда меньше, одна из главных зачинщиц со своими помощниками поймала ее у лестницы, раздела догола и стегала мокрым полотенцем в комнате прислуги, за стеной которой проходили переговоры, при этом наказывая не издавать ни звука – иначе Фабиан может лишиться работы. Но самым неприятным был тот раз, когда ее утащили в подвал, и, вытянув вперед худые маленькие ладошки, по капле окропляли их кипятком из чайника, украденного с кухни.

Но как бы не были сильны падения, как бы не болели раны и не давили унижения, когда Фабиан возвращался со службы, она всегда улыбалась, никак не выдавая свою горечь, обнимая его и нежничая. Но вопреки всей силе ее духа, чаша весов переполнилась. В жизни каждого человека есть тот самый страшный момент, который оседает в памяти, укореняясь на годы вперед и, по неизвестной Мег причине, один конкретный случай вспоминался ей особенно часто.

~ 6 лет назад, поместье Йеле ~

– Эй, уродина, зачем ты вообще вышла из своей коморки?! – послышалось неподалеку и несколько камней, сопровождаемые задорным веселым смехом, полетели в сторону Магдалин. – Давай, чудовище, покажись, сделай что-нибудь, а то нам становится скучно!

Мег, не оборачиваясь и обращая внимания на оклики, продолжала молча идти вперед.

– Кажется, она слишком тупая, чтобы хоть как-то отреагировать! – Леони швырнула еще один камень. Он отскочил от стены, задевая вскользь левую голень Мег. По ее спине пробежал холодок, но девочка не остановилась.

Одна из обидчиц резво пробежала вперед:

– О, я знаю. Наверное, ее бинты мешают ей нормально услышать нас.

Малыш Мориц рассмеялся в ответ, но быстро замолк, оглядываясь на старших.

– Моя мама говорила, что, если в рану попадет соль, она будет болеть сильнее и воспалится. Может размотаем бинты и проверим, долго ли это чудовище будет мучиться? – развела руками Гейнс и тоже засмеялась, ускоряя шаг.

Сердце Мег колотилось с бешеной силой, набатом отдавая в ушах, она боялась даже повернуть голову в их сторону и совсем не знала куда деваться. Ее комната находилась в противоположном конце особняка, а редко проходящие мимо слуги были слишком заняты поручениями, чтобы заступиться за нее. Да и не больно уж их волновали «детские игры». Единственным выходом было – бежать. Бежать и прятаться. Неважно куда. А после, дождавшись вечера, пробраться к себе.

– Оооо, отличная идея! – дети захлопали в ладоши, бурно поддерживая. – Эй, смотрите-ка, она убегает!

– Надо… надо найти кого-то из взрослых и не отходить от него, – вперемешку со всхлипами бормотала Мег себе под нос, проворно лавируя по давно изученным коридорам. – Почему они снова делают это?! Чем я им помешала?! – она летела вперед, то и дело оглядываясь по сторонам, боясь ненароком врезаться в случайно открывшуюся дверь.

– Эй! Далеко не уйдешь! – они гнались за ней, попутно шумя и роняя вещи, приставленные владельцами к стенам у многочисленных дверей.

– Фабиан, прости пожалуйста, но мне придется найти тебя, – добежав до служебной лестницы, она рванула вверх.

– Эй, уродина! Ты хоть знаешь, что там этажи господ?! Хочешь, чтобы тебя наказали?! Тебя могут казнить! Я обязательно все расскажу мадам Памфор! – Гейнс толкнула Леони в бок, ехидно подмигивая. – Твоя тетка ей голову оторвет за это.

– Давай, беги, закончи уже свое жалкое существование! – прокричала ей вслед Леони и больно ущипнула Гейнс в ответ. – Так-то да, но она нас сдаст и проблем потом не оберемся…

– П-проблемы? Я не х-хочу, – Мориц не на шутку разволновался и с толикой надежды посмотрел на молчаливого Партса, ища в нем поддержки, но тот лишь пожал плечами и покачал головой.

Лестница расширялась к верху, и на оставшихся десяти ступеньках, осознав наконец, что погоня отстала, Мег остановилась:

– Этажи господ. Значит, и Фабиан где-то там? Ничего ведь не будет, если я попрошу его поговорить с ними? – она нервно сжимала пальчиками перила и раскачивалась из стороны в сторону, будто готовилась к важному старту, но сомнения брали верх. – Он сможет найти выход, и ко мне больше не будут приставать. Только вот как-то страшно подниматься наверх… у меня нет разрешения там ходить. А вдруг мы оба пострадаем? Что же мне делать? – она села на ступеньки, не отцепляясь от перил, и замерла, прислушиваясь к разговорам внизу. – Прошу, уйдите…

В это время снизу разгорелся весьма жаркий спор.

– Эта дура и впрямь пошла туда!

– Нам же влетит от Лазерта и Памфор… как потом объяснять будем? – в слова Партса чувствовалось осуждение.

– Да не переживай ты так, свалим все на эту идиотку, скажем, что говорили не ходить, а она поперлась за своим братцем, – самая старшая из детей – Леони постаралась успокоить остальных. – Я посмотрю, может она и не там вовсе, – медленно ступая, девочка начала подниматься, остальные же тихо последовали за ней.

Мег продолжала сидеть на ступеньках, ее уже несколько дней мутило после переливания маны. Врач прописал постельный режим, запретил все возможные виды активности и обратил особое внимание на необходимость сохранять не только физический, но и душевный покой.

С каждой секундой она все сильнее ощущала слабость и жгучую боль в спине, ко всему этому добавлялись неконтролируемая дрожь и тошнота. Пытаясь унять приступ, Мег сокращала число вдохов и выдохов, ведь каждый из них становился причиной новой боли, волной прокатывающейся по всему телу:

– Почему сейчас?.. – сипло прошептала она, вжимаясь в перила и, кажется, желая прирасти к ним в паническом страхе перед невысокой тенью, что медленно поднималась наверх.

– Походу, она там реально помирает, – голова Леони наполовину выглядывала из-за перил. – Мы же сможем ее утащить? Должна быть легкой – мешок с костями. Партс, ты уж точно сможешь поднять ее, давай, иди сюда!

– Что ты собираешь делать с ней? – спросила Гейнс.

– «Улучшить» ее здоровье, конечно же, – Леони многозначительно посмотрела на Гейнс, они давно планировали это.

Самый крупный детина, наконец, подошел к уже потерявшей сознание и не имеющей возможности сопротивляться Мег, поднимая ее и закидывая на плечо.

– Куда нести?

– К домику на дереве, – Леони махнула рукой, и дети, гурьбой пробегая по узким коридорчикам, вышли на задний двор. – Тут будет сложнее, – пробормотала она, осматриваясь вокруг. – Тц, если старая карга придет… эй, Мориц, сходи и достань мешок, так нам удастся выйти за территорию незамеченными.

Самый младший из детей рванул вдоль стены к загону, где содержался скот, и, высыпав остатки зерна в кормушку, шустро свернул опустошенный мешок и, сунув под кофту, направился обратно.

– Так, молодец, – Леони похвалила младшего, практически ласково потрепав по голове. – Давайте эту в мешок, и быстрее бежим отсюда.

Исполнив задуманное, они обмотали верх мешка веревкой и Партс закинул его на спину:

– Так уже намного легче.

– Пфф, Партс, от того, что она в мешке, особо ничего не поменялось, – фыркнула Леони.

– Пойдём через ворота или через стену? – спросила Гейнс.

– Охранники могут что-то заподозрить и открыть мешок, поэтому пойдем через стену, а там вдоль периметра, и, как только окажемся в высокой траве, спрячемся и осторожно перебежим в лес.

Быстрыми и юркими перебежками они добрались к стене, что заканчивалась узкой мрачной аркой, где уже больше месяца ремонтировались ступеньки, из-за чего то и дело приходилось перепрыгивать деревянные доски, пролегающие до самого низа вдоль витого прохода. Шмыгнув в него и спускаясь глубже, дети оказались на нижнем уровне с раздробленными остатками старого фундамента и вышли на открытый межстенный пролет. Так они добрались до крепостной башни, где песочного цвета булыжники были настолько небрежно накинуты друг на друга, что им с легкостью удалось выбить сразу несколько и выбраться наружу. Подойдя к месту стыка башни и стены, где кладка была особенно ветхой, дети забрались друг на друга и стали медленно разбирать ее, передавая камни из рук в руки.

Это им было не впервой.

Партс же не стремился помочь остальным. Отойдя от стены, он постоянно озирался по сторонам, не забывая поглядывать наверх, и сильнее прижимал конец мешка к своему плечу.

Неожиданно камни с грохотом осыпались вниз, сбивая друг друга.

– Вы что, не можете тише? Нас же могут заметить! – зашипела Леони на остальных.

– Прости, мы нечаянно.

– Партс, ты слишком далеко, поди-ка сюда… – Леони махнула ему рукой и тут же приложила указательный палец к губам, – только тшш, – она с волнением смотрела на холщовый мешок, боясь того, что Мег очнется и закричит, привлекая внимание, и жалела, что не заткнула ей рот тряпкой.

Сверху послышался голос стражника:

– Ты слышал? Кто-то камни двигает.

– Хм, но сегодня не должно быть никаких работ. Давай проверим? – стражник подошел к зубцу, его железный шлем засиял на солнце, а дети внизу, затаив дыхание, вжимались в стену крепостной башни. Их закрывал лишь короткий каменный бортик, и стоило стражнику высунуться чуть дальше, острые носки детской обуви непременно были бы замечены, но он оглядывал лишь окрестности, совсем не обращая внимание на происходящее внизу.

– Черт! – Леони снова зашипела. – Замрите!

Дети застыли, подобно изваяниям, их сердца бешено колотились, распираемые от страха и неуёмной паники.

– Стоило бы, – другой служивый отдал свое копье напарнику, вооружаясь арбалетом, – от диких сангримов порой совсем спасу нет, откуда только вылазят?.. Негоже им без поводка. Тьфу!

– Говорят, их приведения привлекают…

– Да брось ты… – второй стражник снова сплюнул и насмешливо покосился, выражая крайнюю степень пренебрежения, – сказочник. Через час смену сдавать, как спущусь, пойду в обход, а ты тут смотри в оба, – строго отрезал он, средним и указательным пальцами указывая на свои глаза, а потом на глаза своего напарника, что, по-видимому, должно было выражать крайнюю степень бдительности. – Случись чего – звони в колокол, понял?

– Есть, вью, – стражник встал полубоком к зубцу, а дети, выдохнув, почти бесшумно проскользнули бы из-под стены, если бы Партс не задел несколько боковых камней, пока протаскивал мешок.

– Бррр, приведения… точно говорю… – находящийся наверху стражник приобнял оба копья, поежившись, – пусть старший сам разбирается, – с легкой дрожью пробасил он, робко оглядываясь на окрестности и отходя в прохладную тень.

Все ещё полные напряжения, дети по одному выскальзывали через узкий проход. Последним пробирался Партс, то и дело задевая камни и вызывая ещё больший грохот.

– Эй, кто здесь лазит, а?! – старший стражник уже миновал арку, и, выставив вперед арбалет, неспешно плелся к проему.

– Черт, Партс, ты идиот, – Леони ужасно бесилась, что из-за небольшой неаккуратности они привлекли еще больше внимания. – Быстрее! – хлопнув пробегающего по лопатке, она обернулась к проему, показывая дулю нерасторопному стражнику, и с улыбкой скрылась за остальными.