90-е: Шоу должно продолжаться – 4

Глава 1

Горок на центральной елке Новокиневска было две. Даже, на самом деле, три, просто третья вообще больше напоминала снежную фигуру и была для совсем уж детсадовской малышни. Вторая по размеру горка была примерно в рост взрослого человека, и в новогоднюю ночь ее оккупировали пьяненькие мужички предпенсионного возраста. Ну и третья была настоящим исполином. Возвышалась, как ацтекская пирамида. И народу на ней была тьма, разумеется. Веселая и подогретая молодежь ломилась на верх всеми возможными путями, как по специально сделанным снежным ступенькам, относительно чинно и соблюдая очередность. Так и прямо по бортам, выпинывая себе ступеньки ботинками. Этот путь был для тех, кому невтерпеж. Катились по ледяному склону как стоя, так и на всяких фанерках-картонках. Про специальные ледянки в девяносто первом, еще не слышали. То есть, уже два часа, как в девяносто втором, конечно.

Родители с друзьями потерялись где-то в той части площади, где на сцене выступала какая-то музыкальная группа, а народ танцевал, сбившись в случайные кучки. А мы с Бельфегором, который примкнул к нашей теплой компании, когда мы шумной гурьбой оделись и потопали на городскую елку, ясен пень, пошли кататься с горки.

И ждать, когда подтянутся остальные «ангелочки».

Ух, азартное развлечение! Забраться наверх, протолкаться к краю полосы льда, сбиться плотной толпой и – уиииииии! – вниз, балансируя на ногах, держась за воздух и случайных людей, которых горка как-то свела вместе.

А внизу повалиться друг на друга, с визгами, криками и хохотом. И обратно к горке, чтобы взобраться наверх, и…

Я выбрался из кучи, поднялся на ноги и осмотрел себя. Мда, стряхивать снег уже бесполезно, я весь был в нем, как снеговик. Щеки горели, в носу щипало и запах этот… Ни с чем не сравнимый зимний новогодний запах. Пахнет хвоей, хлопушками и мокрым мехом воротника.

И жарко! Хотя на улице минус двадцать.

Я еще раз оглядел забитую до отказа людьми площадь. Забавно… В двадцать первом веке размах новогоднего убранства будет в разы величественнее. Городская управа будет прямо-таки выше головы прыгать, чтобы каждый раз превращать центр новогоднего праздника в сказочное нечто из светящихся ледяных скульптур, ярких фанерных декораций и сиять миллионами диодных огоньков. Разве что такую гигантскую горку возводить перестали. Заменили на деревянную и не очень высокую. Но все остальное…

Здесь, в девяносто втором до такого роскошества было еще далеко. Освещали площадь гирлянды из покрашенных обычной краской лампочек, вход и выход в место народных гуляний охраняли снежные скульптуры. И еще несколько таковых были разбросаны по остальной площади. Без какой-то идеи, никакой привязки к китайскому новому году или чему-то подобному. Деды Морозы, Снегурочки и герои мультиков.

Ну и сцена, конечно. Тоже без особого размаха. Сейчас там плясали девчонки в коротких юбках на теплые колготки. А перед сценой притопывали и прихлопывали новокиневцы всех возрастов и мишурой, повязанной на шапки. Детей разве что не было. Дети тут завтра будут.

Из под кучи хохочущих и барахтающихся на люду тел выбрался Бельфегор. Шапка набекрень, тоже весь белый от снега.

– Может уже пойдем к Боржичу? – предложил он. – Наверное, наши сразу туда подтянутся.

– Может, еще разок скатимся? – предложил я и посмотрел на горку. Народу прибавилось, кто-то уже кубарем скатился с борта. – Хотя ладно, пойдем!

Искать среди толпы родню я не стал, а то мне опять попытаются Лену с собой навязать, тетя Марина уже пыталась с этим подъехать. Мол, у девочки друзей тут совсем не осталось, бла-бла-бла… Но в новогодней круговерти мы все быстро потерялись, а находиться я не спешил. Настроение отличное, и совершенно не хотелось изображать, что я понимаю все эти многозначительные взгляды и полунамеки.

Потом. Как-нибудь потом.

Или вообще никогда.

Мы с Бельфегором выбрались из снежного городка и потопали к Ленинскому проспекту.

– Слушай, это же Лена была сегодня? – осторожно спросил Бельфегор.

– Ага, – кивнул я.

– Так изменилась, я даже не сразу ее узнал, – лицо рыжего было настороженным, будто он по тонкому льду пробирается. Ну да, он же старый друг. И что бы там ни было между мной и Леной, он точно был в курсе, хотя бы отчасти.

– Как сказала мама, они свалились на нас, как снег на голову, – усмехнулся я. – И, похоже, будут гостить у нас недели две. Или больше. Так что у нас грядет переселение. Меня выселяют в гостиную на диван, в моей комнате будут обитать супруги Грохотовы. А Лена – в комнате Лариски.

– А почему она не пошла сегодня на елку? – немного расстроенно спросил Бельфегор.

– Ее подружки ангажировали, – сказал я. – Они там гадать что-то затеяли или еще каким-то колдунством заниматься.

– Смотри, троллейбус! – крикнул Бельфегор и припустил вперед. – Давай прокатимся, так быстрее будет!

Жестяной короб ночного троллейбуса грохотал всеми своими запчастями и рассыпал искры рогами. Внутри сидели пассажиры, значит догонять и правда имело смысл. Видимо, в эти годы тоже какой-то транспорт в новогоднюю ночь запускали. Только вот интернета не было, чтобы всем одновременно сообщить.

Мы ввалились в дверь, когда она уже почти закрывалась.

– С Новым годом! – хором грянула компашка парней и девчонок, приплясывающих на задней площадке под игравшую из динамика музыку.

Мы плюхнулись на свободное сиденье спиной к движению и перевели дух.

– Слушай, а как ты теперь с Леной-то будешь? – спросил Бельфегор.

– Да никак, – я пожал плечами. – Так давно все было, что я уже и забыл.

– Да? – рыжий с сомнением посмотрел на меня. – Ну ладно…

Я быстро перевел разговор на более актуальные для себя вопросы. Например о том, что неплохо бы устроить какой-нибудь сольный квартирник сразу после интервью и премьеры клипа. И тогда можно было бы попросить Иришку дать рекламу концерта бегущей строкой, например…

– Нужны новые песни! – твердо сказал Бельфегор. – А то получается, что нас по телевизору будут показывать, а мы даже концерт в одиночку отыграть не можем.

– Так ты же тоже пишешь, – пожал плечами я. – Вам бы с Кирюхой-Каббалом засесть вместе за твой поливокс на несколько суток. Стопудово новый альбом сочините.

– Я хотел ему предложить, но я постеснялся… – смутился Бельфегор.

– Давай я предложу, – я толкнул его локтем в бок. – Только Астароту не скажем пока, он у нас парень эмоциональный, ему лучше готовый результат показывать.

– Ну… да, – почти уверенно кивнул Бельфегор. Достижение. Он уже не считает, что должен обо всем докладывать нашему капризному фронтмену.

Собственно, я не пытался их отдалить и поссорить. Мне просто нужно, чтобы «ангелочки» начали работать эффективнее. А для этого нужно, чтобы Астарот перестал истерить и пытаться всех контролировать. А когда не знаешь, то и контролировать нечего.

– У меня, кстати, была одна идея… – глаза Бельфегора заблестели, как обычно блестят, когда его вдруг захватывает творческая мысль. – Что альбомы нужны тематические. Ну, чтобы как будто история, что ли. Как в детстве. Помнишь, такая пластинка была «Алиса в стране чудес»? Там еще песни Высоцкого.

– Каррамба, коррида и черт побери? – пропел я.

– Да-да-да! – часто закивал Бельфегор. – Получается, что это вроде как и сказка. И в то же время сборник песен.

– По-простому называется мюзикл, – усмехнулся я.

– Ну… Не, я все-таки не то имел в виду! – он помотал головой. – Но мне кажется, будет проще писать песни, если будет какая-то конкретная общая тема. Например, вот у нас есть песня про монаха и ведьму, да? И еще парочка тех, которые Кирилл написал, тоже про колдовство. Они такие все… ну… как бы средневековые. Так вот, надо добить еще таких же песен. И получится альбом… Ну… «Молот ведьм», например. Чтобы не то, чтобы складную историю рассказывать, а… Ты понимаешь, да?

– Отлично понимаю, – кивнул я. – Идея огонь, надо и правда вам с Кирюхой устроить отдельные встречи, чтобы никто не мешал. В том числе и я.

– А еще… – Бельфегор завелся, маховик его фантазии только набирал ход. – А еще у нас же есть даже задел на второй альбом! Кирька же пел как-то про того парня, которого в котловане овощехранилища закопали. И это все как будто… Ну… Страшилка детская, какие в пионерлагере рассказывают. Черная рука, гроб на колесиках… Вовка! Блин, это же такие офигенные вещи могут быть!

– Ну так а я о чем, – я толкнул его в бок. – Программа уже третьего выходит, в этот раз мы вряд ли успеем собрать нормальное количество песен для концерта. А вот когда следующий клип снимем, надо будет подсуетиться, да-да!

– У меня аж руки зачесались песню написать! – Бельфегор вцепился пальцами в поручень.

– Наша остановка! – я ухватил рыжего за рукав и мы почти бегом ломанулись к двери, пока водила не рванул с места, как в прошлый раз.

В подъезде у Боржича было подозрительно тихо. Ну, то есть, было шумно, конечно. Кто-то пел пьяными голосами «Ой, мороз-мороз!» Слышны были разговоры и громкий смех. Но того ора, который создают обычно вокруг себя околороковая тусовка слышно почему-то не было.

– Мы точно подъездом не ошиблись? – с сомнением в голосе проговорил Бельфегор. – Может, не туда свернули?

– Да не, это здесь, – я ткнул пальцем в приметное граффити сомнительных художественных качеств, но вряд ли где-то еще такое было. Некий неизвестный живописец изобразил на облупленной стене подъезда Боржича человека с рогами и копытами. И здоровенным хреном, весьма натуралистично нарисованным. Соседи все грозились похабщину замазать, объявки грозные писали на двери, чтобы этот доморощенный художник-декоратор свое творение изничтожил, иначе изничтожать пойдут лицо этого самого деятеля наскальной живописи. Но он, кто бы он ни был, не внял увещеваниям, так что похотливый гибрид древнегреческого бога Пана и фавна из «Хроник Нарнии» продолжал украшать собой стену.

Или не читал увещеваний, потому как был заезжим. Или просто не хотел связываться с авторами объявок.

Внешняя дверь в коммуналку оказалась открытой. Было слышно, что на кухне болтают и хихикают нетрезвые дамочки. Но в остальном было тихо.

– Нет никого, что ли? – Бельфегор замер и посмотрел на меня.

– Не проверим – не узнаем, – сказал я и двинул к комнате Боржича.

– Вообще-то, он всех звал… – бубнил за моей спиной Бельфегор. – А значит никуда уйти не мог…

Я толкнул дверь.

– Тихо входи, кто бы ты ни был… – раздался изнутри голос чуть громче шепота.

– А что такое? – спросил я. Тоже шепотом.

Глаза мои постепенно привыкли к сумраку, и я начал различать то, что увидел.

Гости Боржича сидели на полу вокруг тарелки, на которой горели, оплывая, несколько свечек. Тихо сидели. И это было такое неожиданное зрелище, что я даже споткнулся.

– У нас концепция, – тихо сказал кто-то из темноты. – Тихий голос лучше слышно. Так что если вы поддерживаете идею, то присоединяйтесь. А нет, то выход сами знаете, где.

– А по этому концепту надо молча сидеть? – тоже шепотом поинтересовался Бельфегор.

– Да вы заходите, пипл, вам понравится, отвечаю! – а это уже свистящий шепот Боржича. – Правила такие. Если у кого-то из вас во рту появляется история, которая непременно должна быть рассказана, то нужно взять в руки свечку и рассказать ее. Только очень тихо, понятно!

– Ага, все ясно, – я кивнул и принялся разуваться. Тихо – это отлично. Всегда можно присесть в уголок и закемарить. А то дефицит сна начал уже сказываться на координации движений, и это мне не нравилось.

Ага, а вот и Астарот… Как я его сразу не заметил? Вообще-то он держал в руках свечку.

– …в общем, я тогда испугался и начал искать дорогу обратно, – продолжил он свой рассказ. – Но заблудился, и вместо деревни вышел к какой-то сторожке. Такой, знаете, домик в лесу. А я уже так устал, что мне даже не пришло в голову, что это может быть чья-то сторожка. Я просто забрался внутрь и уснул прямо на голых нарах. А потом я будто бы проснулся. Потому что голос услышал. Он мне сказал: «Бери свой хлеб и уходи!» А я будто бы кручу головой и не понимаю, о каком таком хлебе он говорит. И вообще, кто говорит. Потом дверь хлопнула от ветра. Я замерз, проснулся окончательно. «Кто здесь?» – говорю. Слышу будто бы хихиканье мерзкое. И снова дверь скрипит, а в нее что-то мелкое и темное проскакивает.

– Крыса? – прошептал кто-то.

– А я лежу и пошевелиться не могу, – продолжил Астарот. – Хотя точно знаю, что рядом палка лежит, я же с ней пришел сюда. А меня как парализовало. И свист этот еще, как будто ветер в трубе завывает. Лежу и изо всех сил пытаюсь хотя бы рукой или ногой пошевелить. И не могу.

– Жуть какая… – прошептал кто-то из девушек.

– Я сосредоточился изо всех сил и смог дернуть ногой. И все прошло. Глаза открыл, а за окном уже утро, солнце вовсю светит. До сих пор не знаю, что это было.

– Домовой, наверное, шалил, – проговорил Бегемот. – А почему ты раньше не рассказывал?

«Потому что только сегодня все придумал», – мысленно ответил я за Астарота. Пришлось даже смешок подавить. Настрой все еще был с катания на горке и грохочущего с музыкой троллейбуса. На тихое рассказывание страшных историй пока не перестроился.

– Я тоже хочу рассказать, – сказала женский голос, который показался мне знакомым. Девушка протянула тонкую руку и забрала у Астарота свечку. Пламя выхватило из темноты худое треугольное лицо, в котором явно было что-то инопланетное. Ба! Да я же ее знаю! Это Наташа, самка богомола. Которой я собирался позвонить сегодня после обеда!

– Может кто-то хотел о чем-то спросить? – чуть обиженно проговорил Астарот.

– Тссс! – вмешался Боржич. – У нас ночь историй, а не ночь вопросов!

– Я в детстве ходила на бальные танцы, – начала свой рассказ Наташа. Астарот шумно и разочарованно вздохнул. – Я очень любила танцевать, но была очень высокой, поэтому у меня все время не находилось партнеров. Я даже готова была танцевать партию мальчика, только бы продолжать. Потом у нас сменился препод. И она сказала моим родителям, чтобы они сами нашли мне партнера, иначе я не смогу заниматься. В общем, меня выгнали, потому что я высокая. Но я не послушалась и все равно пришла на занятия. Преподша хотела меня прогнать, а я заплакала и говорю: «Ну пожалуйста-пожалуйста, можно я здесь посижу? Вдруг придет какой-нибудь высокий мальчик…» И тут заходит семья. Родители и сын. И мальчик такой, как мне нужно! Даже выше меня, представляете? И мы с ним так танцевали, что никто не мог оторвать от нас глаз.

– А потом куда он делся? – спросила одна из девушек, кажется, Люся.

– А потом я проснулась, – вздохнула Наташа. – И поняла, что никакого высокого мальчика не было. И что меня выгнали из студии.

Наташа замолчала.

– И что было дальше? – потормошила ее за локоть Люся. Да, это точно была Люся, когда она лицо ближе к свече подвинула, я в этом убедился.

– Я не пошла в студию, – сказала Наташа. – Потому что я же знаю, что никакого партнера мне там не нашлось бы. И с тех пор не люблю бальные танцы.

– А если бы там был тот мальчик? – сказала еще одна девушка. – Такой высокий, что все другие девочки смотрятся рядом с ним карлицами. А ты не пошла. Получается, сердце ему разбила.

– Да и наплевать, – едва заметно уголками губ улыбнулась Наташа и в этот момент стала еще больше напоминать самку богомола.

В этот момент к свечке потянулось сразу две руки, а сидящий рядом Бельфегор заерзал и ткнул меня в бок.

– Что? – шепотом спросил я.

– Расскажи им про Лену, – в самое ухо прошептал он. – Вот все обалдеют тогда!

Глава 2

Проблема тихой вечеринки в том, что шепотом на ухо сказать не получится, все равно все услышат. Я даже возразить ничего не успел, как мне сунули в руки свечку. Расплавленный парафин тут же обжег пальцы, пламя задергалось.

Про Лену, значит.

Ладно, пусть будет про Лену.

– Просыпаюсь я как-то с жутчайшего бодуна, – начал я, бросив на Бельфегора ехидный взгляд. Наверняка он не эту историю имел в виду. – Настолько жуткого, что я даже имя свое не сразу вспомнил, не говоря уже о том, что вообще было прошлой ночью. И в рамках, так сказать, возвращения памяти, обшариваю свои карманы. Ну, мало ли, найдется какая-нибудь подсказка, которая тьму моей амнезии рассеет. Имя по паспорту вспомнил, по ключам – домашний адрес. И там еще записка была, которую я хрен знает когда написал. Признание в любви какой-то Лене. Почерк мой, а вот кому писал – не помню, хоть тресни. И имя такое… знаете… Лена. У меня знакомых Лен – штук восемь. Или даже больше. У всех ведь так, правда?

Народ тихонько захихикал.

– Первой мыслью было – просто выкинуть эту бумажку, – продолжил я. – Подумаешь, что-то там себе нафантазировал по пьяной лавочке. Но как назло я в этот день рассказал про эту записку одному хорошему знакомому. Большому философу и знатоку человеческих душ. А он взял меня за грудки, в глаза заглянул и говорит: «Ты что, с ума сошел, такими знаками разбрасываться? А вдруг это твоя судьба?!» Короче, разговор был долгий, половину я не понял, но резюмировал он так: «Если у тебя провал в памяти, значит в этот момент твоим телом управляло твое подсознание, самое, что ни на есть нутро души. Где живут наши настоящие желания». И раз это подсознание любит эту самую Лену, значит я просто обязан выяснить, которую. Загрузил, короче. Потому что хрен вот так просто это выяснишь, записку-то я не отправил. То есть, спросить словами через рот – не вариант. Откуда мои знакомые Лены могут знать, что там мое выпущенное на прогулку подсознание себе навыдумывало? В общем, я решил, что нужно с каждой встретиться. И если этому моему подсознанию так важна эта конкретная Лена, оно найдет какой-нибудь способ подать мне знак.

«Дальше не придумывали, импровизируй», – подумал я, переводя дыхание.

– В общем, логика подсказала, что круче всего было бы назначить каждой Лене свидание, – продолжил я. – Сходить в кафе или что-то такое. Вот только карманы подсказывали, что в кафе я могу разве что на пороге предложить посидеть. Так что пришлось импровизировать. Первая Лена устроила мне скандал с истерикой. Да еще и такой, что я понял, что если подсознание сейчас что-то вякнет, я ему с ноги пропишу. Вторая Лена… Ну, в общем, это тоже оказалась не она. Потом я назначил, было, встречу третьей Лене, но по дороге познакомился с Евой и отвлекся. Так что остальных Лен я так и не проверил. А вчера внезапно приехала еще одна Лена…

– Со всех сторон обложили! – драматично прошептал Боржич.

– И не говори! – вздохнул я. – Ну, типа, все. На этом моя история закончена, продолжение смотрите в следующих сериях.

– Так нечестно! – воскликнула Наташа.

– Тссс! – я приложил палец к губам. – У нас тихий сейшн, так что не шумим.

– Тстория не закончена! – уже тише, но не менее возмущенно сказала она.

– Что поделаешь, такова жизнь… – я развел руками. – Кому свечку передать, а то я уже все пальцы обжег?

Тусовка у Боржича – это как ремонт. Сама она никогда не заканчивается, с нее можно только уйти. Шепчущий сейшн как-то сам собой превратился в спящий, а когда я проснулся, часть народа уже устроила из табуретки импровизированный стол, на котором невесть откуда появилась бутылка портвейна и стаканы. Часть народу была из тех, кто так и не засыпал, часть – уже проснувшиеся. Желудок настойчиво требовал еды, я даже с некоторой тоской вспомнил об оставленном дома праздничном столе. Но Боржич со товарищи до такой банальности, как тазик оливье и бутеры со шпротами не опускались. Я выбрался из угла, где спал, отмахнулся от приглашения присоединиться к алкозавтраку и пошлепал на кухню. Надо было умыться и как-то привести себя в порядок. Сбегать было рановато, мне еще с Наташей нужно переговорить насчет парного конферанса на нашем концерте.

На каноничной коммунальной кухне в квартире Боржича стояла одинокая соседка в каноничном же застиранном до непонятного цвета фланелевом халате и жарила яичницу.

– С Новым годом, – сказал я и подошел к раковине. Нда, видок, конечно… Все-таки, длинные волосы – это ужасно непрактично. Чуть ли не каждое утро приходится с собой бороться, чтобы не психануть и не пойти в парикмахерскую. Чтобы снесли все это роскошество нахрен. Под полубокс. Особенно стремно бывает вот в таких ситуациях. Когда спишь не дома, а вместо подушки используешь первое, что попалось под руку.

– Да уж, с новым… – пробурчала соседка Боржича, окидывая меня тоскливым взглядом. В желудке от запаха яичницы забурчало. «Может, попросить ее накормить меня завтраком?» – подумал я, кое-как расчесывая пятерней свои спутавшиеся волосы. Может, перед сном их в косичку заплетать.

– Вы выглядите печальной, – сказал я, чтобы как-то отвлечь себя от малодушного желания прямо сейчас взять ножницы и отрезать хвост под самый корень. – Что-то случилось?

– А чему радоваться-то? – вздохнула тетка. Сначала мне показалось, что ей лет пятьдесят. Когда она хмуро на меня посмотрела, я понял, что не больше сорока. Сейчас не был уверен, что есть тридцать. – Мужик вчера нажрался еще до нового года. Думала, все заначки спрятала, но нет, какую-то пропустила. Потом дружки эти его заявились, потому что, видите ли, Витя их приглашал…

Я слушал вполуха ее не самую интересную грустную историю. Сочувственно кивал, даже наводящие вопросы задавал иногда. Не то, чтобы мне было интересно. Просто хотелось причинить какое-то добро, что ли. Было среди меня мнение, что иногда человеку надо просто дать выговориться, чтобы… Хрен знает, чтобы что. Самому мне никогда не хотелось кому-то на жизнь жаловаться, но другим, бывает, помогало. А раз уж я сегодня, получается, явившийся утром новогодний эльф, то пусть у соседки Боржича будет какое-то маленькое чудо.

– А в тот раз, когда дружки его пришли… – продолжала рассказ соседка. – Он, пьяный, в туалет пополз, а по дороге обратно забыл, в какой комнате живет. Забурился к соседям и там уснул.

– Не побили его там хоть? – спросил я.

– Да лучше бы побили, – бросила соседка. – Может хоть какие-то мозги в голове бы появились. Хотя какие там, к черту, мозги?

Я уже зарекся задавать тупые вопросы, зачем молодая и даже, в целом, относительно красивая женщина тратит время и живет с законченным алконавтом. В голове в очередной раз, как и в каждый идентичный случай, вспыхнула и погасла идея пойти сейчас к этому мужику, накостылять и спустить с лестницы. Потому что… Ну фигли? Ничему меня жизнь не учит, в общем. В своей прошлой жизни я так поступал трижды. И все три раза получал по шапке за то, что в частную жизнь вмешиваюсь. Так что желание причинять добро кулаками я в себе сейчас подавил. Просто слушал, пока умывался. И даже когда закончил свои гигиенические дела, не стал сразу сбегать, а вместо этого сел на подоконник.

– Все будет хорошо, – сказал я, когда поток вроде бы иссяк. – Это я вам как новогодний эльф заявляю. Я проверял!

– Как у тебя в животе-то урчит… – она покачала головой. – Будешь яичницу?

– Не откажусь, – улыбнулся я.

К вечеру я поймал себя на том, что уже второй час пытаюсь убедить себя, что пора уже покинуть это убогое тусище. Но все равно сижу и никуда не иду.

Я даже сбегал на улицу уже, чтобы Бесу позвонить и убедиться, что он в сознании и помнит про завтрашнюю встречу. И вместо того, чтобы запрыгнуть в троллейбус и ехать домой, к салатам, куриным ножкам и прочему новогоднему роскошеству, вернулся обратно к Боржичу. И даже заскочил в магазин и купил пару буханок хлеба и несколько банок килек в томатном соусе. Ничего другого на полках не оказалось. Разве что между килькой и морской капустой я секунды две повыбирал.

Неужели магия безыдейного тусича меня затянула?

Я задумался и довольно быстро сообразил, в чем дело.

Просто мне домой не хотелось. Там у нас теперь появились «домашние животные» в виде старых друзей семьи, которые мне не особо понравились.

Хотел, было, выдать себе леща и в приказном порядке отправить домой, но потом подумал, а зачем? Эти самые Грохотовы были тот самый случай, когда ломать себя через колено и налаживать контакт было нафиг не нужно. Даже выгоды с них никакой не получишь, ни морально-эмоциональной, ни материальной.

Так что я махнул рукой и позволил себе быть безответственным подростком, который затусил с корешами. Тем более, никакой разницы нет, откуда завтра утром мчать на рынок, от Боржича или от дома.

На самом деле, есть что-то правильное в коротких праздниках. Уже второго января Новокиневск практически полностью вернулся к нормальной жизни. Ну как, нормальной…

Пока я ехал в троллейбусе в сторону рынка, уже чувствовалась некоторая… гм… нервозность. Гудела в воздухе, как растревоженный улей. А уж когда я добрался до своего рабочего места, стало понятно, что нормальная жизнь сегодня как раз закончилась. Собранная деловитая Джамиля вручила мне новые ценники на товары. Примерно втрое выше, чем были.

– Ты, главное, не позволяй им тебе на жалость надавить теперь! – выдала мне напутствие она. – А то знаю я, сейчас начнется. Ой, как дорого, а может мы как-то договоримся… Отвечай, что не торгуешься. Наемный продавец. Ясно?

– Ясно, – кивнул я. – Так всегда и говорю.

Ага, вот оно и грянуло. То самое жуткое второе января девяносто второго, о котором все вспоминают, бледнея. Сам же я, как ни искал в душе хоть какое-то беспокойство по этому поводу, у меня особо не получалось. Скорее уж, мне было любопытно, как оно все пойдет. Накопления нашей семьи благополучно превратились в машину в гараже, видеокамеру и новые швейные машинки у мамы на производстве. А что до остальных… Ну что ж… Кого-то явно ждут нелегкие времена.

В одежном ряду день прошел относительно спокойно, в отличие от продуктового. Волна первоначального народного гнева именно там выплеснулась, до одежды просто не все дойти успели. А вот в мясном ряду, говорят, даже до драк доходило. Где-то чуть после полудня Джамиля вернулась оттуда с разведки и повелела сворачиваться, от греха подальше. А то народ сейчас нервный, как бы пожар с погромом не устроили.

– Вот таким образом, ребятушки! – закончил свою краткую вступительную речь Игорь Андреевич и сложил руки на коленях. Как старенький сказочник с добрым лицом. В отличие от множества людей, которых я сегодня видел, он как раз выглядел вполне довольным жизнью. И даже в приподнятом настроении. И прямо с самого начала нашего первого рабочего совещания взял, так сказать, быка за рога и изложил, в какие сроки и на каких условиях он готов с нами работать. Условия были вполне вменяемые, изложил их ювелирный босс предельно ясно и четко. И даже уточнил, что если у нас все получится выше ожидаемого, то не поскупится на премию. Но в общем, деньги сейчас были совершенно не главное. Потому что это был самый первый заказ, и он нам отдавал его безо всяких портфолио и рекомендаций. За него вообще можно было бесплатно браться, лишь бы все получилось. На старте какого-нибудь нового дела создание хорошей рекомендации куда ценнее денег. Я знавал массу людей, которые на старте выцыганили гонорар, но больше этого потом ничего не заработали. Потому что Р – репутация. Сначала докажи, что реально можешь, что продаешь.

– Мне все нравится, – кивнул я и посмотрел на Ирину. Та выглядела чуточку растерянной. Я незаметно пожал ей руку под столом. Она бросила на меня взгляд и тоже кивнула.

– Спасибо вам за доверие, Игорь Андреевич! – улыбнулась она.

Остальные собравшиеся сидели и помалкивали, как мы и договаривались. Оператор Стас порывался что-то вякнуть, но я на него зыркнул многозначительно, и он завял. Как молчала и еще одна участница рабочего совещания. Кристина, которая привел с собой «ювелирный босс».

О, девушка оказалась весьма забавной. Во-первых, она действительно была красотка. Из таких, в существование которых вообще не веришь, кажется, что они могут только на вусмерть отфотошопленной рекламе водиться. Но нет, вот же она здесь, во плоти, так сказать. Платиновая блондинка, без всяких там предательских темных корней, с фарфоровой кожей, кукольными голубыми глазищами и точеной фигурой идеальных пропорций. Ювелирного босса она называла «Игорюша» или «котик». И все время нашей встрече сидела, капризно оттопырив губу, тоже идеальной формы, разумеется, и разглядывала свой нежно-розовый маникюр. Настоящая принцесса, фигли.

– Ну что ж, раз всех все устраивает, то оставляю вам Кристиночку, можете работать! – Игорь Андреевич тяжело поднялся, нежно погладил свою протеже по плечу, взял трость и вышел.

Место встречи он назначил, конечно, странное – холл районной библиотеки. Потому что кабак – это как-то пошло, гостиничных портье он не хочет нервировать большими сборищами, а его «Золотой телец» не подходит, потому что там покупатели, а мы люди творческие, будем спорить, шуметь и вообще…

А вот библиотека подходила более, чем полностью. Диваны удобные, есть стол и в рабочий день особо нет людей. А церберов-библиотекарш он очень легко успокоил. При помощи коробки конфет и пары не очень крупных купюр. Так что теперь мы могли совещаться вплоть до закрытия.

– Давайте по сценарию пробежимся сначала, – без перехода начал Стас. – Я правильно понял, что нужно как минимум четыре разных места съемки?

– Как четыре? – встрепенулась Ирина. – По-моему, всего три…

– Ну как же! – Стас начал загибать пальцы. – Дворец, в котором принцесса принимает ухаживания, потом балкон или что-то подобное, где герой видит принцессу. Дальше развалины, где он бьется с разбойниками. Ну и башня, на которой они стоят, счастливые… Интересно, где мы в Новокиневске найдем башню?

– На Восточном есть кирпичная водонапорка, – вступил в разговор Бес. – Красивая такая, если снизу снять, то будет похоже на рыцарский замок.

– А дворец, где принцесса принимает, можно снять в ТЮЗЕ, – задумчиво добавил Стас. – Там есть как раз мраморная лестница с фендибоберными перилами. И еще паркетные коридоры длинные с ковровыми дорожками. Там можно даже снять как принцесса бежит навстречу своему возлюбленному, а на шее это самое ожерелье…

– Слушайте, а в те развалины, которые рядом с ВДНХ как-нибудь можно попасть? – спросила Ирина. – Не знаю, что там было раньше, какой-то завод. Я сверху смотрела, там прикольно, все такое из красного кирпича… Но вокруг забор сплошной и охрана…

– Думаю, если сторожам поллитру выдать, то нас запустят, – ухмыльнулся Стас.

– Я с мамой говорил насчет костюмов напрокат, – сказал Бельфегор. – Она сказала, без проблем. Только кто-то должен будет паспорт в залог оставить.

– Ну что, тогда подобьем промежуточные итоги, чтобы я знал, с кем нужно договариваться насчет локаций, – я открыл тетрадочку и приготовился записывать. – Первое, самое простое – договориться с руководством ТЮЗа… Чтобы нам дали все эти коридоры, лестницы и балкон. Второе – проверить, что там с водонапоркой на Восточном и развалинами. Бес, ты как? Сможешь пробить доступность объектов?

– Да без проблем, – Илюха широко улыбнулся. Но такое впечатление, что разговор он слушал не очень внимательно. Взгляд его был прикован к нашей суперзвезде Кристине, будущей принцессе.

– Что там у нас четвертое? – я почесал ручкой подбородок.

– Меня такой сценарий не устраивает, – вдруг капризно сказала Кристина и подошла к столу с видом большого начальства, которое сейчас всем нам вправит мозги.

Глава 3

Я изо всех сил старался держать серьезное лицо и не заржать, слушая, как Кристина рассуждает и рассказывает нам свой вариант сценария.

– Мне не нравится, что принцесса в этом фильме представлена как меркантильная сучка, которая продалась за какое-то там украшение, – разглагольствовала Кристина. – Я считаю, что это неправильный посыл. И учит неправильным вещам.

«Ну да, сейчас эта милая куколка расскажет нам про истинную любовь, точно!» – подумал я и скосил взгляд на Ирину. На лице которой было похожее выражение.

– Вот как должно быть! – Кристина облокотилась на стол и наклонилась вперед. Эффектно, ничего не скажешь. С тем зрелищем, которое открылось нашим глазам, она могла втирать нам вообще любую дичь. Вообще неважно, что она там говорит. – Принцесса тяготится тем, что ее отец-король собирается просто подороже ее продать, поэтому она и отказывается. А в ночи, когда она сидит на балконе, приходит ее бедный поклонник и влюбляется. А она влюбляется в него. Они вместе убегают, сражаются с охранниками короля, а потом ее возлюбленный говорит: «Милая, я не могу тебе дать ничего, кроме своей любви…» А она ему отвечает: «Это гораздо больше, чем все золото этого мира…»

– Гхм… – кашлянул я. – Милая барышня, я хочу вам напомнить, что мы снимаем рекламный ролик ювелирного магазина «Золотой телец». А в вашем сценарии он никак не фигурирует…

– Ах да, точно… – на кукольное личико Кристины набежала тень глубоких раздумий. Потом оно озарилось свежей идеей. – Так, я все придумала! Когда он признается ей в любви и грустит, что ничего, кроме этого не может дать, она берет его за руку и ведет в сокровищницу. Там они бьются со стражниками, проникают внутрь. А над входом надпись – «Золотой телец». И она говорит: «Вот все сокровища мира! Можешь выбрать любое и подарить его мне. И я буду носить его вечно, как знак нашей… нашего…»

Стас не выдержал и заржал, но быстро опомнился и сделал вид, что это он так кашляет.

– Что такого смешного я сказала? – надула губки Кристина.

– Так, спокойно, коллеги! – сказал я и встал. С трудом, кстати, оторвав взгляд от декольте Кристины. Все-таки, красота – страшная сила, что уж… – У нас творческий процесс, так что сейчас мы накидываем разные варианты, обсуждаем, и в конце, я уверен, получится тот идеальный рекламный ролик, который всех устроит.

– Но почему мой вариант не подходит? – возмутилась Кристина.

– Прежде всего, хочу напомнить, что мы снимаем все-таки рекламу, а не голливудский блокбастер, – максимально дипломатичным тоном сказал я. – А это значит, что «Золотой телец» у нас должен быть показан в положительном ключе.

– Так в вашем варианте он вообще какие-то тухлые развалины! – вздернув подбородок, заявила Кристина. – А у меня он – королевская сокровищница! Это престижнее!

– Но герои ее грабят, – сказала Ирина. – Вряд ли Игорю Андреевичу понравится такой посыл. Смысл же должен быть в том, что после визита в «Золотой телец» все проблемы принцессы и ее возлюбленного решились. А если они сокровищницу грабанули, то ее отец-король точно объявит их в розыск…

– А они будут, как Бонни и Клайд, от его преследования скрываться! – радостно продолжил мысль Стас. – И в конце такая погоня на каретах, бабах-бабах, стрельба! Пушка – бумм! И принцесса с тем парнем прыгают с обрыва. А на груди у нее сияет то самое ожерелье…

Повисло молчание. Глаза Кристины радостно заблестели. Но все остальные не выдержали и заржали.

– Вы издеваетесь, да? – обиженно проговорила она, и в ее прекрасных глазах заблестели слезинки.

– Ни капельки, – сквозь смех ответил я. – Просто фантазируем, все нормально. Снять такое было бы круто, но, боюсь, наши технические возможности такое не потянут.

– Вы какие-то вообще несерьезные, – нахмурилась Кристина. – Все, я пошла. Скажу Игореше, что с вами невозможно работать…

Девушка шагнула в сторону выхода, но я вскочил и ухватил ее за руку.

– Кристина, подождите, – сказал я. – На самом деле, мы хорошие. Просто дайте нам шанс, и мы придумаем вариант, который всех устроит. Правда.

– Ну ладно, – девушка поджала губы и обвела медленным взглядом нас всех. И особенно долго она задержалась на Бесе. Как говорят про такие моменты? Их взгляды встретились, и вспыхнула искра?

Она села за стол, и обсуждение помчалось с новой силой. Мы спорили, предлагали варианты. Шутили. Смеялись. Задумчиво хмурили лбы. И в результате что-то начало складываться.

– Итак, давайте я подытожу наш финальный вариант, – сказал я, глядя на исчерканную страницу тетрадки. – Первая сцена. Король и принцесса. Принцесса скучает, а король жадный и хищный. Приходят кандидаты в женихи и приносят свои дары, но король все отвергает. Потом встает и заявляет, что выдаст дочь замуж только за того, кто принесет волшебное ожерелье. Правильно описал?

Все молча кивнули.

– Вторая сцена, – продолжил я. – Балкон, ночь. Принцесса одиноко грустит, а под балконом – ее поклонник. Он признается ей в любви, а она сообщает ему, что это невозможно, потому что ее отец хочет заполучить волшебное ожерелье. Тогда наш герой говорит, что знает, где его взять, и они обязательно будут вместе. Есть возражения?

Все синхронно покачали головами.

– Хорошо, едем дальше… – я перелистнул страницу. – Герой пробирается через развалины к тайному месту, на котором написано «Золотой телец». Проходит через темную арку и оказывается в магазине. Идет вдоль витрин, находит нужное ожерелье, берет его и выходит обратно в развалины. А там его поджидают…

– А пусть они вместе идут! – заявила Кристина.

– В смысле? – нахмурился Стас.

– Вот когда принцесса рассказывает герою про ожерелье, он говорит, что совсем не разбирается в драгоценностях, – Кристина всплеснула руками. – И тогда принцесса спрыгивает с балкона, и они идут в «Золотой телец» вместе. И она показывает, какое именно ожерелье нужно ее отцу. А потом…

– Хорошо, пусть так, – кивнул я, черкнув поправку в тетрадь. – Любой каприз, как говорится… Тогда в следующей сцене им придется вместе драться.

– Ну да! – радостно кивнула Кристина. – Я очень хочу тоже сражаться на мечах!

– Договорились, – я незаметно вздохнул. Хотя может так и лучше. Ювелирный босс наши услуги купил чисто чтобы свою девушку порадовать, так пусть у нее будет больше экранного времени. Тем более, она и правда красотка. Не жалко. – Тогда я продолжаю. Дальше мы видим некую темную комнату, где женихи принцессы сговариваются с разбойниками и корчат страшные рожи. Мол, догоним и отберем ожерелье.

– Это можно у нас в студии снять, – задумчиво проговорил Стас.

– Ну и самя драйвовая сцена, – сказал я. – С учетом поправки на участие принцессы. Развалины, герой и принцесса несут обратно ожерелье, и тут на них набрасываются разбойники. Они героически отбиваются, спина к спине, проявляют чудеса героизма и ловкости.

Все снова кивнули. Только Ирина бросила скептический взгляд на Кристину, но возражать не стала.

– И у нас снова тронный зал, – продолжил я. – Король и принцесса, входит наш герой. Становится на одно колено и протягивает королю шкатулку с ожерельем. Король жадно хватает «свою прелесть». А принцесса и герой смотрят друг на друга. Тут король светлеет взглядом, подзывает к себе принцессу и надевает на нее ожерелье. Оно сияет… Можно же такой эффект устроить?

– Сделаем! – кивнул Стас. – Поиграем направленным светом…

– Ага, отлично, – я снова перелистнул страницу. – Так… Король соединяет руки героев, весь такой уже не жадный, а добрый и счастливый. Любовь торжествует. Он обнимает молодых. Ну и последний кадр – двое стоят на башне, обнявшись, а на шее принцессы – то самое ожерелье. Хэппи энд!

– Ты еще забыл сцену, где принцесса возвращается на балкон, – напомнила Кристина. – Они целуются, и принцесса говорит: «Мы все равно будем вместе, несмотря ни на что!»

– Давайте по таймингу посмотрим, – сказал я. – Сцену снимем в любом случае, и сделаем режиссерскую версию ролика, типа полный вариант. Все равно это одна и та же локация. Теперь всех все устраивает?

– По-моему, отлично получилось, – сказала с довольным видом Кристина. И посмотрела на Беса.

Тот медленно кивнул. Кажется, за все время нашего творческого обсуждения он так и не оторвал взгляда от Кристины.

Остальные тоже были довольны. Фух. С одной стороны, сложная получилась креативная работа. С другой – вроде сценарий и впрямь получился неплохим. Осталось реализовать как следует.

– Библиотека через десять минут закрывается, – скучным голосом напомнила из-за своей стойки библиотекарша.

– Да-да, мы уже закончили, – сказал я. – Ну что, собираемся и по домам? Все свои задачи помнят?

– А может быть… – не очень уверенно, даже немного смущенно начала Кристина. – Может быть, нам нужно… как бы это… отметить знакомство? У меня дома осталось шампанское с Нового года. И закуски всякие…

Бес кивнул, не задумываясь. Как и Стас. Ирина помялась с пару секунд, но тоже согласилась. Двое парней, которых Бес привел с собой, на вид – явно будущие разбойники – тоже были за. С большим энтузиазмом за.

– Только я ненадолго, – вздохнула Ирина. – У меня еще дела сегодня.

Я прикинул свои планы. Сегодня из Закорска возвращалась Ева, и мы договорились встретиться. Но поскольку планов на свидание особых не было, а для прогулок погода была не очень подходящая, стихийная вечеринка у Кристины вполне годилась как планы на вечер. И в этом случае можно было еще Бельфегора с собой захватить. Ему этот клип озвучивать, так что ему тоже будет полезно познакомиться с главной героиней.

На том и порешили – Кристина записала мне свой адрес и шепотом попросила по дороге купить еще пару шоколадок, а то у нее сладкого не осталось. И мы всей гурьбой выкатились из гостеприимной библиотеки.

– Наверное, это ужасно, – не очень искренне вздохнула Ева и как бы виновато развела руками. Но потом сразу же рассмеялась. – Где-то недавно слышала такое выражение «стыдное удовольствие». Наверное, от наших поездок в Закорск я как раз его и испытываю.

Разумеется, я предлагал Еве пойти отмечать Новый год к нам. Заодно и с родителями бы познакомилась, мама меня уже о ней осторожненько так спрашивала. Но она отказалась, потому что у них с отцом есть традиция – на каждый Новый год они ездят в Закорск к родственникам. Кто там кому кем приходится, я не стал детально разбираться. Семья у Михеевых была, на самом деле, довольно большая, просто общались они все не очень тесно. А в Закорске, который стал городом не то, чтобы очень давно, в семидесятых он, кажется, был просто райцентром и большим рабочим поселком, живет целая ветка их обширного, но разобщенного семейства.

– Понимаешь, они все в доску деревенские, – сказала Ева. – Собираются, обсуждают хозяйство, сколько свиней, сколько куриц. И там есть еще две девчонки, мои ровестницы. Они мне седьмая вода на киселе вообще, даже не знаю, как эта степень родства называется. Четвероюродные? Да неважно… В общем, когда мы были мелкими, то дружили. Прямо, не разлей вода. Меня на лето к бабушке отправляли, так мы днями и ночами были вместе. Мне они тогда казались такими красивыми и сильными… Сейчас одна вышла замуж и родила три месяца назад. А вторая… В общем, они обе стали толстыми такими деревенскими бабами. Мне ужасно стыдно, но все равно нравится туда ездить. Потому что смотрю я на своих детских подружек. А потом на себя. Снова на них. И думаю: «Какая же я красивая…»

Щеки Евы покрылись румянцем. Она толкнула меня локтем в бок.

– Ну что ты смеешься? – фыркнула она. – Осуждаешь?

– Ничуть, – я коснулся губами ее щеки. – Ты очень красивая. И у меня есть для тебя новогодний подарок. Вот.

Украшение я купил в «Золотом тельце», еще в тот раз, когда зашел взглянуть на заведение, которое мы собираемся рекламировать. На мое счастье, там оказался отдел для нищебродов, которые не могут себе позволить золото – со всякими серебряными цацками. Положа руку на сердце, серебро я всегда любил больше, чем золото. Даже в те времена, когда мог себе позволить делать золотые подарки. А на этот кулончик в форме яблока как-то сразу залип.

– Решил опередить события и сам подарить Еве яблоко? – хихикнула девушка. – Спасибо!

Ева обняла меня за шею и поцеловала. Я притянул ее к себе, и пару минут мы стояли, прижавшись друг к другу. Потом она поежилась.

– Блин, холодно как-то! – сказала она. – Где там уже твой Боря?

– Вон он, мчит на всех парах, – кивнул я в сторону остановки, где из автобуса как раз вывалился взъерошенный и растрепанный Бельфегор. Судя по радостному выражению его лица, задержался он по какой-то вполне уважительной причине.

Кристина жила в весьма приличном доме на Красноармейском проспекте. В одной из новых высоток рядом с кинотеатром «Первомайский», который здесь, в девяносто первом еще существовал. Это потом его судьба сложится сначала просто неоднозначно и сложно, а потом его вообще снесут и возведут на его месте очередной блестящий торговый центр. А кинотеатр, меж тем, был примечателен тем, что в нем показывали фильмы тридэ, еще до того, как мы вообще узнали, что это такое. В детстве я тоже смотрел парочку. Самих фильмов не помню, но мне ужасно нравилось, что на входе выдавали такие смешные очки. Называлось это дело «стереокино». И в те времена, когда я был мелким и с важным видом цеплял на нос эти самые стереочки, вокруг «Первомайского» был сплошной частный сектор и трамвайные рельсы. Но к девяностым район обжили, понастроив новых беленьких домов, которые выглядели прилично и не были похожи на стандартные хрущевки и панельки. В один из этих домов, судя по адресу, нам и было нужно.

– В общем, мама сказала, без проблем, – торопливо рассказывал Бельфегор, когда мы подходили к подъезду. – И сегодня мы сходили в театр, порыться в старых запасниках. Там лежит всякое старье, с тех спектаклей, которые уже не ставят больше. Там столько всякого! У меня даже глаза разбежались! Такая королевская мантия есть, прямо как у Наполеона. Прикинь, там такой воротник огромный, такой белый с черными хвостиками… Как такой зверек называется?

– Горностай, – посдказала Ева.

– Да, точно! – обрадованно закивал Бельфегор. – Я так офигел и спрашиваю, что они что, мол, из настоящего горностая шили эту мантию? А мама смеется и говорит: "Ага, конечно… Это старая кроличья шуба была. И старый норковый воротник от пальто. Норку порезали на полосочки и к кролику пришили. Получился горностай! А еще там такие обтрепанные меховые жилеты есть, пять штук. Саме то для разбойников. Но нам же только три надо вроде?

– Ну вот сейчас дойдем и все эти детали обсудим, – сказал я.

Нам нужно было на третий этаж, так что вызывать лифт мы не стали, а просто поднялись по лестнице. – Посчитаем, сколько и кого у нас есть, а потом подобьем, что по реквизиту. И что еще потребуется… Ага, вот квартира восемь, нам сюда.

Я надавил на кнопку, и за дверью раздалась нежная птичья трель модного в те годы звонка. Через несколько секунд раздались шаги, щелкнул замок и дверь открылась. На пороге стояла Ирина. И вид она имела несколько… смущенный.

– Привет, заходите… – она впустила нас в прихожую.

А неплохо живет наша куколка-суперстар… В двухкомнатной квартире она явно обитала одна. Недешевая импортная мебель, паркетный пол, стильные светильники с какими-то восточными мотивами. В гостиной вокруг низенького столика с мозаичной крышкой на цветных подушках вместо стульев устроились гости. Стас, двое толкиенутых, Ирина…

– А где сама хозяйка? – спросил я. – И Беса вы тоже что ли по дороге потеряли?

Глава 4

Дверь спальни распахнулась. Растрепанная Кристина запахнула коротенький шелковый халатик и чуть глуповато улыбнулась.

– Привет! – она помахала рукой и бросила взгляд за спину.

Нда, картина маслом. В дверях появился Бес. С такой же глуповатой улыбкой. По хозяйски обнял девушку за талию.

Куколка-Кристина смущенно покраснела. И от этого стала смотреться еще более очаровательной, если это вообще возможно.

– Вы с ума сошли что ли? – угрожающим шепотом проговорила Ирина. – Вы что, не понимаете…

– Вообще-то я у себя дома, – Кристина капризно дернула плечом.

– Тебе квартиру Игорь Андреевич снимает, – Ирина крепко зажмурилась и прижала к лицу ладони. – Блин, какой кошмар…

– Да что ты психуешь-то? – Кристина взмахнула длинными ресницами. – Это, между прочим, только мои дела, понятно? Вообще не лезь!

– Хм, справедливо… – я пожал плечами. – Ириш, мне кажется, не надо драматизировать…

– Серьезно? – вспыхнула Ирина. – Вот вы реально сейчас серьезно говорите?! А вы давно Игоря Андреевича знаете? Вот ты, кукла, скажи, давно с ним шуры-муры?

– Почему ты на меня кричишь? – возмутилась Кристина. – Я уже сказала, что это не твое дело…

– Если что, мое, – Ирина вздернула подбородок. – С того момента, как мы начали вместе работать над рекламным роликом, оно стало моим. Я с ним знакома, на минуточку, с детства. Он друг моих родителей! Я предложила ему услугу, поручилась, можно сказать, за всех. А ты меня подставила…

– Во-первых, перестань на меня орать, – отчеканила Кристина. – А во-вторых…

– Да не будет никаких во-вторых, кукла ты безмозглая! – закричала Ирина и стукнула кулачком об косяк. Сморщилась от боли. Всхлипнула.

– Так, всем стоп! – вмешался я. Смотреть, конечно, было интересно, но не хватало еще, чтобы две барышни сейчас подрались. – Давайте-ка на кухню. Ева, Боря, вы пока за стол, ага? Сейчас все уладим и к вам вернемся.

Я ухватил Кристину и Иру за руки и утащил налево по коридору. Мимо двух дверей в туалет и ванную. Бес увязался за нами сам, но я не возражал. Потому что он тоже, так сказать, герой дня.

В уютной кухне по центру стоял круглый стол, вокруг него – табуретки с подушечками. Окно зашторено вышитыми темными шторами. А низко над столом – круглый абажур люстры. Прямо как во всяких криминальных фильмах. За такими столами обычно сидят мафиози и играют в покер. С покер-фейсами на лицах.

– Так, сели быстренько, – скомандовал я. – Говорить будем по очереди, на кого я укажу. Ира, давай начинай.

После недолгой и эмоциональной беседы выяснилось следующее. Как только компашка ввалилась в квартиру, эти двое – Бес и Кристина – немедленно заперлись в спальне. Ирина это безобразие пресечь не успела, потому что ушла «попудрить носик», а когда вышла – из-за запертой двери уже неслись очень характерные ахи-вздохи. Остальные участники вечеринки серьезности создавшегося положения не понимали, так что вышибать дверь категорически отказались. Кристина во время рассказа Ирины пыталась высказаться, но я ее останавливал. Когда Ирина закончила излагать свою версию событий, я повернулся к нашей звезде. Но она только пожала плечами и отвернулась. Мол, а что тут добавишь-то? Бес только ухмыльнулся и буркнул что-то о внезапной страсти, сопротивляться которой он не привык.

– Картина ясна, реакции разные, – резюмировал я. – В чем проблема, Ириш?

– Да в том, что Игорь Андреевич… – Ирина сцепила пальцы и сжала губы. – Как бы это сказать… Очень злопамятный и опасный человек. Хоть и смотрится добрым дедушкой… Год назад моя подруга с ним закрутила, а потом кто-то из его шестерок увидел ее на улице с однокурсником. Ее потом отчислили из меда. И еще были всякие проблемы, им с родителями пришлось из Новокиневска переехать. А с этим парнем… В общем, там все было не очень понятно, его здорово избили, вроде как просто хулиганы на улице. Он полгода в больницах пролежал, и до сих пор с палочкой ходит, нога срослась неправильно. А он ведь спортсмен был! Футболист…

– Да может это просто случайность, что ты панику сразу развела? – Кристина дернула плечиком. Но уже как-то не очень уверенно.

– Сколько ты с ним? – требовательно спросила Ирина. – Три месяца? Или четыре?

– С октября, – помявшись, ответила Кристина. – Мы сначала в гостинице у него встречались, потом мои родители о нас узнали, мы поругались, и он меня сюда переселил.

– А до тебя в этом уютном гнездышке обитала Жанна, – чуть с издевкой сказала Ирина.

– Вообще-то, он сказал, что это временно, пока он с женой не разведется… – поджала губы Кристина.

– Вот-вот, так он всем и говорит, – усмехнулась Ирина. По взрослому так. – Или ты думаешь, что ты особенная?

По лицу Кристины было понятно, что она именно так и думает.

– Блин, ты вообще что ли не понимаешь? – взвилась Ирина. – Да если твой Игореша узнает, что вы тут устроили, нам всем кранты! До твоей блондинистой головы это вообще не доходит?!

– Перестань уже повышать на меня голос! – огрызнулась Кристина.

– А как с тобой еще разговаривать, если до тебя по-другому не доходит?! – Ирина закрыла лицо руками.

– Окей-окей, брэк, девочки, – я развел руками, пресекая снова начинающийся спор. – Подумаем лучше, как нам минимизировать последствия этого косяка.

– Еще ты будешь меня стыдить, да? – взорвалась Кристина. – Я вообще-то вас в гости позвала, чтобы хорошо время провести, потому что вы мне показались вменяемыми ребятами. Я три месяца общаюсь, можно сказать, только с Игорешей. По вторникам и четвергам. А в остальное время сижу дома и жду. А тут…

– Тссс! – я усадил привставшую Кристину на место. – Прости. Сейчас по-быстрому все решим и приступим к веселью, хорошо? Ириш, а ты точно не драматизируешь?

– Преуменьшаю разве что, – буркнула Ирина.

– Милая, все уже случилось, ругаться смысла нет, – сказал я. – Все взрослые люди.

Я чуть не фыркнул в этот момент. Ну да, очень взрослые, прямо пробы ставить негде. До сих пор, подходя к зеркалу, офигеваю от того, какой юный пацан на меня оттуда смотрит. Технически, хрен знает, правда ли милейший дедуля Игорь Андреевич способен из ревности испоганить жизнь до инвалидности. Ирина девочка впечатлительная, вполне может и драматизировать. А может и нет. Или вообще преуменьшать. Игореша же не просто дедушка. Он наш заказчик. Который от щедрот оказал нам доверие и выдал в пользование свою фантастически красивую игрушку. А мы, получается, доверием злоупотребили…

Да простит меня хорошенькая куколка Кристина. Ее чувства в системе координат подобных персонажей обычно не имеют ровным счетом никакого веса.

– Так, Ира, вопрос первый, – я взял девушку за руку и сжал. Хотелось как-то подбодрить что ли. Очень уж она была бледная и расстроенная. Кажется, уже мысленно похоронила и наш проект, и нас всех вместе с ним. И сейчас надгробия заказывала в своем воображении. С надписью: «Потому что кто-то свой хрен в штанах не удержал». – Как считаешь, Игорь Андреевич эту квартиру оснастил прослушкой или там камерами слежения всякими?

– Эээ… ну… – она тряхнула головой, слегка опешив. – Вряд ли. Скорее всего, кто-то из соседей стучит.

– Да ну, не может быть… – проговорила Кристина. – Здесь такие соседи милые. Напротив – дядя Жора, сразу знакомиться пришел, сказал, если нужно что починить, чтобы обращалась. А через площадку – баба Тоня. Такая приветливая и… Да не может такого быть!

Вот теперь, кажется, в совершенном организме Кристины схлынули эндорфины, полученные недавно от близкого и страстного общения с Бесом, и в ее хорошенькой головке начали нормально строиться логические цепочки.

– Неважно, – отмахнулся я. – Даже если всех нас скопом твоему Игореше досконально опишут, он даже дернуться не должен. Он всех нас пару часов назад глазами видел. Если он тебе не запрещал напрямую вести нас к себе домой, то ничего криминального не случилось. На взгляд наблюдателя. Не запрещал?

– Нннет, – Кристина покачала головой.

– Ладушки, – кивнул я. – Дальше. Значит пока о том, что произошло, знают только те, кто есть в квартире, верно? Если вы в окно не кричали и на окне не трахались, конечно.

Я усмехнулся. Кристина слегка покраснела и отвернулась. Бес криво ухмыльнулся. Ирина снова закрыла лицо руками.

– Давайте допустим, что все было прилично, в рамках ситуации, – предложил я. – И свет был выключен. Или хотя бы шторы закрыты.

– Надо посмотреть… – испуганно воскликнула Кристина и вскочила.

– Да стой ты, – я ухватил ее за руку. – Шучу я.

– Закрыты шторы были, – подал голос Бес. Так-то мне даже хотелось разок съездить по его слишком довольной и безмятежной роже. Но не из-за того, что я на него зол, а так, просто. Мог бы и правда подумать мозгом. Хотя о чем я? Бес и его отношения с женщинами – это отдельная поэма.

– Значит, любопытные соседи могли только звуки слышать, – сказал я. – А поскольку девушек здесь было две, никто не сможет с уверенностью сказать, что сексом трахалась именно Кристина.

– Я Жану не изменяю! – возмутилась Ирина.

– Да блин! – я фыркнул и засмеялся. – Расслабьтесь. И давайте не путать разумную осторожность с… хрен знает чем. Ну, в смысле, без паники, коллеги. Мы с вами творческие личности, нам делать херню по роду деятельности полагается. Иногда.

– Лучше бы не делать, конечно… – пробурчала Ирина.

– Без херни жизнь была бы скучной и предсказуемой, – хмыкнул я. – Короче, ситуация ясна. Если Игорь Андреевич узнает о том, что его подружка сказочной красоты кувыркалась в той самой спальне, в которую он ее поселил, с каким-то более молодым телом, то у нас всех будут неприятности. Да-да, тут я с Иришкой полностью согласен. Если наш первый потенциальный заказчик запустит по сарафанному радио, что мы безответственные мошенники с руками из жопы, то наш путь на ниве рекламных видео если не закончится, то станет несколько… длиннее и тернистее. Это понятно?

Все трое единодушно кивнули.

– Ну вот и ладушки, – кивнул я. – Нет-нет, не расходимся! Сначала дослушайте инструкцию. Про произошедшее сегодня – молчим. Обычная вечеринка, просто потусили после продуктивного труда над сценарием. Дальше… У вас как вообще, любовь на всю жизнь или одноразовая вспышка страсти и больше не повторится?

Кристина уставилась на Беса огненным взглядом. Бес едва заметно вздохнул.

– Можете не отвечать, вопрос риторический, – усмехнулся я. – Но в дальнейшем, если захочется пообжиматься, делайте это не здесь. Чтобы милейший дядя Толя…

– Дядя Жора, – поправила меня Кристина.

– Милейший дядя Жора, – согласился я, – не доложил немедленно Игореше, что к его юной возлюбленной пришел какой-то мужик. В принципе, третий этаж, если спрыгнешь, даже ноги не сломаешь…

– Да поняли, поняли, – ответил Бес и взял подрагивающие ладони Кристины в свои. Девушка, не отрываясь, смотрела на него своими восхитительно-кукольными глазами. Нда, девочка, добро пожаловать в хоровод красоток, кружащихся вокруг не в меру обаятельного Илюхи-Беса.

– И да, еще кое-что, – сказал я, уже поднявшись. – Сцену с поцелуем с балкона на всякий случай снимать не будем. Даже в режиссерской версии. А то между вами, ребята, такая химия, что заказчик даже через экран почувствует растущие на его голове рога. Все, теперь пойдемте уже к шампанскому и что там еще у нас по плану на дальнейший вечер?

Как ни странно, вечеринка даже удалась. Миленько посидели, травили анекдоты, делились впечатлениями о перекосившихся везде ценниках. Без напряжения так, вся компания была весьма юной, их пока не нахлобучило повышенной ответственностью, горизонт планирования у ребят примерно на уровне кончика носа, так что перемены, лихорадящие страну, их ни разу не пугали. Даже скорее забавляли.

Потанцевали под кассету с рок-балладами. Даже Ирину отпустило, хотя в самом начале вечеринки она еще напрягалась и зыркала на Кристину и Беса весьма недружелюбно.

На самом деле, я ее понимал, вот что. Она совершенно законно переживает. Потому что это ее проект. И если я здесь временный пассажир, мои будущие деньги лежат совсем не в этой области, то вот Иришке явно хотелось доказать, что она может. Что справится. Никого не подведет и получит крутой результат. А тут – такое.

Но психовать пока еще никому не помогло добиться успеха. Так что я весь вечер, считай, осторожно наблюдал за ней. Мне-то тоже выгодно, чтобы девушка стала научилась это все организовывать. Чтобы в дальнейшем можно было набрать ее номер и сказать:

– Ириш, нам тут надо клип снять на песню про кошмарные сны заводского механика, организуй нам сценариста и актеров, хорошо?

Я вернулся в реальность из своего воображаемого идеального будущего и опустил глаза вниз, на макушку Ирины, с которой как раз танцевал медляк.

– Вов, спасибо тебе, – тихо проговорила она.

– За что? – улыбнулся я.

– За поддержку, – она подняла голову и посмотрела мне в глаза. – И что в меня поверил еще.

– Всегда рад, милая, – сказал я. – У нас все получится, вот увидишь.

– Получится, – эхом повторила она.

Для разнообразия, вечеринка сегодня была без ночевки. Около половины одиннадцатого Ева шепнула мне, что ей пора домой, потому что завтра у нее экзамен, я вызвался ее провожать. Она пыталась отказаться, мол, посадишь на автобус, дальше сама доеду. Но я пресек эту фигню. Соскучился. Хотелось просто побыть с ней вдвоем, пусть даже в грохочущем сквозь полуночный Новокиневск автобусе.

– У меня остаться не получится, – сказала она. – Отец дома.

– Да я понял, – кивнул я, подавая ей пальто.

– Смотри, как бы тебе обратно пешком идти не пришлось, – хмыкнула она. – Поздно уже.

– Да и пофиг, – я обнял ее за плечи. – Это все равно того стоит.

Мы ушли первыми, остальные тоже уже собирались. Я на секунду подумал, что неплохо бы убедиться, что Бес не остался «выпить чашечку чая», но все на свете не проконтролируешь, так что пусть все идет как идет.

Мы ехали в почти пустом автобусе сквозь темные заснеженные улицы. Водитель мчался, лишь изредка притормаживая, чтобы убедиться, что никто не выходит, а на остановках нет пассажиров. И мчал дальше. Слишком быстро, на мой вкус. Я бы предпочел побыть с Евой чуть подольше.

На последний автобус я все-таки успел. Хотя когда выходил из подъезда Евы уже был морально готов к тому, что придется ловить такси. Прогулка через весь Новокиневск в двадцатиградусный мороз меня вообще никак не привлекала.

Но когда я вывернул из-за дома, то узрел фары грохочущего лиаза с горящим на лбу номером «9». Припустил со всех ног, чтобы оказаться на пустой остановке до того, как водила притопит педаль газа.

Успел.

– Любовь свою домой провожал что ли? – со смешком прокомментировала мое запрыгивание в салон пожилая дама с норковой формовке.

– Ага, – согласился я, восстанавливая дыхание.

– Это хорошо, это правильно! – разулыбалась она, и от глаз ее разбежались лучики добрых морщинок. – Любовь – это всегда хорошо. Любить надо, пока можется.

И вздохнула. Грустно мечтательно.

«Это правда», – подумал я. И так и ехал всю дорогу, как дурак улыбаясь.

В квартире было уже темно, все спали. Я чуть было по инерции не пошел в свою комнату, но вовремя вспомнил, что там теперь обитают супруги Грохотовы, а мое место – на диване в гостиной. Мимоходом злорадно подумал, как им, должно быть, тесно на моей не самой широкой тахте и принялся наощупь раздеваться. Мама позаботилась, и постельное белье уже было расстелено.

Когда я вжикнул ширинкой на джинсах, то почувствовал, как меня обхватили чьи-то руки.

– Ты не представляешь, как я по тебе скучала! – раздался у самого уха жаркий шепот.

Глава 5

– Пойдем на кухню, поболтаем, – тихонько сказал я, снимая с себя руки Лены. Конечно же, это была она, а кто еще? Когда я ушел в новогоднюю ночь общаться с друзьями-приятелями, я ее из головы выкинул, но она никуда не исчезла. И вот сейчас, пожалуй, настало время, когда мне предстоит узнать, что она такое. И какую роль сыграла в жизни Вовы-Велиала.

Я плотно закрыл дверь и включил свет. Девушка снова попыталась меня обнять, но я отклонился и поймал ее руки. Усадил за стол. Для этого мне пришлось преодолеть нехилое такое ее сопротивление.

– Ну что опять не так? – сжав губы, спросила она.

– Опять? – я изогнул бровь и хмыкнул. Обычно нет необходимости знать, о чем идет разговор, чтобы по ходу дела вникнуть в его суть, просто отпуская короткие реплики и наводящие вопросы. И собеседник, неважно какого пола, выложит все без особых проблем и удивлений в твоей неосведомленности. Не прокатывает такое только на экзамене, но сейчас-то не экзамен.

– Ты же сам сказал, что соскучился, – глаза Лены смотрели с упреком. – А теперь в кусты, да?

«Не нужно путать вежливость с флиртом», – подумал я. И с некоторым неудовольствием почувствовал, что она меня бесит. Не нравится. И даже не просто п принципу «не мой типаж», объективно, вполне симпатичная девушка, глаза красивые, черты лица, фигура нормальная, и все такое. По-другому не нравится. Иррационально. Мы еще разговор толком не начали, а мне уже хочется бросить: «Да пошла ты…» и грохнуть дверью со всей силы. Я повернулся к плите, чтобы поставить чайник, чтобы как-то скрыть свои эмоции. Не очень уместные? Или все-таки…

– Или ты все еще злишься на меня из-за той истории? – спросила Лена.

«Некоторые девушки сразу рождаются тетками, – подумал я, молча. – У них с детского сада отрастает требовательный тон в голосе, а выражение лица „вы все мне должны“ появляется с пеленок».

– Знаешь, я сейчас тебя понимаю, – продолжила Лена. – Я была слишком настойчива. Но я изменилась! И не только внешне, я теперь совсем другой человек!

– Все меняется, – философски отметил я, так и не повернувшись.

– Пока мы жили в Москве, я многое обдумала, – сказала Лена. – И кажется теперь понимаю тебя даже лучше, чем ты сам себя понимаешь.

«Ну, круто…» – подумал я. Кажется, мне удалось справиться со своим лицом, и оно больше не выдавало моего настойчивого желания послать ее куда подальше. Ну и любопытство включилось, наконец-то. Что же она такое сделала? Судя по ее обвинительному тону, это именно она что-то накосячила. Ну и мама была практически убеждена, что я сбегу, как только узнаю, что она приезжает.

– Знаешь, когда родители привели меня к психологу, я была страшно на них обижена, – ага, кажется, она начала повествование! Значит можно сесть напротив нее и внимать, изредка поддакивая. Я сделал глубокий вдох и повернулся. Шагнул к столу и сел.

– Мне тогда казалось, что они меня предали, – продолжила она. – Считают меня психом, или что-то вроде. Я с ними не разговаривала, наверное, неделю. Но потом Клара Ильинична убедила меня, что все в порядке. И что то, что я не сбежала и не замкнулась, было самым правильным шагом в моей жизни.

– Рад, что это так, – кивнул я.

– Ты так и не сказал мне, как я выгляжу! – глаза Лены сверкнули упреком.

– Отлично выглядишь, – сказал я. – Даже обалденно.

– Я думала, ты меня не узнаешь, когда увидишь, – она гордо вздернула подбородок. – Но Клара Ильинична предупреждала меня о чем-то подобном. Она сказала, чтобы я не ждала от нашей встречи слишком многого, потому что… Блин, я не понимаю, ты что, вообще не удивлен тем, как я похудела, да?! Я думала, что ты из-за этого от меня тогда шарахался! Я же еще тогда говорила тебе, что смогу, только дай мне шанс! И вот я здесь! Тонкая, как тростиночка! А ты сидишь, как чурбан, и вообще ничего не хочешь мне сказать по этому поводу.

– Ну почему же? – я пожал плечами, снова почувствовав непреодолимое желание послать ее на хрен. – Ты правда отлично выглядишь. Не ожидал. Просто я тоже изменился.

– Ни черта ты не изменился! – зло бросила она. – Чтобы измениться, нужно над собой работать! А ты как был инфантильным мальчишкой, который ради мнения окружающих готов на все, даже на… Ты ведь до сих пор не извинился передо мной!

– Да? – удивленно хмыкнул я. – И за что же?

Тут же дал себе мысленного леща. Что сложного было сейчас сказать «ой, прости, все эти годы грыз себе мозг, кюшать не мог»?

– За то, что не оставил мне другого выбора, кроме… девушка сжала губы. – Ну, ты понимаешь.

Я молча смотрел ей в лицо. Кое-что я уже, разумеется, понял. Девушка была толстой и влюбленной в Вову-Велиала. Без взаимности. Случается. Но тут было что-то еще. Не просто влюбленность в одни ворота, а история, которая случилась после.

– Выбор всегда есть, – я пожал плечами.

– Тебе что, все равно, да? – в голосе девушки появились истерические нотки. – Ты хоть представляешь, чего мне стоило сделать из себя такую красотку? Да я в голодные обмороки падала! У меня все болело, все! Каждая косточка, каждый палец! А я все равно вставала, и шла бегать! В шерстяном костюме в жару! Рыдала, но бежала!

– Молодец, – без тени иронии сказал я. Не знаю, какой она была прежде, но судя по всему, она и правда круто изменилась. А это всегда серьезные усилия.

Она громко всхлипнула, потом вдруг резко отвернула лицо и закрыла себе рот обеими руками.

Молчала она с минуту. Потом снова посмотрела на меня.

– Давай начнем все сначала? – сказала она. – Я сейчас совсем другая, ты… Ну… В общем, давай представим, что этого всего не было. Просто забудем те скандалы, как страшный сон, будто это было не с нами. И начнем заново, а?

– Не уверен, что это хорошая идея, – я покачал головой.

– Ну не было у меня тогда другого выбора, понимаешь?! – Лена подалась вперед и попыталась взять меня за руку, но я отстранился. – Я так боялась тебя потерять, что сама не знаю, зачем тогда сказала отцу, что беременна от тебя! Откуда я знала, как он на это отреагирует?!

Ах вот оно что… Интересно, как повел себя Грохотов-старший в ответ на шокирующее признание школьницы дочери? Накатал заяву за изнасилование или…?

– Между прочим, если бы мы тогда поженились, как требовал мой папа, то сейчас были бы счастливой семейной парой! – Лена снисходительно улыбнулась. Ну, точнее изобразила улыбку, которой награждает несмышленого шалопая взрослая тетя, когда изрекает «я же говорила!»

Еще один кусочек пазла прошлого встал на свое место. Толстая девочка Лена пыталась добиться взаимности от сына друзей семьи Вовы. Он не проникся, и она наврала своим родителям, что беременна от него. Интересно, между нами реально что-то было, или она нафантазировала?

– Если бы ты не уперся, как баран тогда! – зло бросила Лена и отвернулась. – Вообще-то тебя могли посадить за изнасилование!

– Не могли, – наугад брякнул я.

– Конечно, ты же трусливо побежал жаловаться мамочке, – она презрительно сморщила носик. Но быстро стерла это выражение со своего лица и подалась вперед. Глаза ее заблестели. Она перешла на страстный шепото. – Между прочим, ты все еще можешь быть у меня первым! Завтра наши родители идут в гости к Аксеновым, а мы можем на весь день остаться дома одни. Я все эти годы хранила себя для тебя. Я для тебя изменилась, и теперь мы можем…

На бледных щеках Лены заиграл румянец. И все окончательно встало на свои места. Прямо стало четко и ясно. Наши семьи дружили, девочка Лена и мальчик Вова очень часто общались. И девочка Лена решила, что влюбилась в мальчика Вову. И когда Вова не ответил ей взаимностью, решила заполучить его любой ценой. А именно – сообщив отцу, что беременна. Отец поднял всех на уши, пригрозил мальчику Вове, что если тот не женится на девочке Лене, которая ждет его ребенка, то он, папа, отправит его за решетку за изнасилование. Но мальчик Вова оказался принципиальным и уперся. А мама мальчика Вовы поверила своему сыну и… Ну, наверное, затребовала гинекологической экспертизы. Которая или случилась, или нет, это уже неважно. Но семьи вдребезги разругались, и семья девочки Лены укатила в столицу. И если верить на слово, девочка Лена до сих пор девочка.

– Спасибо, конечно, но как-нибудь обойдусь, – прохладно ответил я, в очередной раз отводя ее руки, которыми она пыталась до меня дотянуться.

– Ты серьезно?! – Лена сделала большие глаза. – Или тебе каждый день такое предлагают?!

«Ну… не каждый…» – подумал я, чуть не фыркнув. Главное было понятно. ЭТОЙ Лене Вова-Велиал точно не стал бы писать никаких записок.

– Я поняла… – упавшим голосом сказала Лена. – Клара Ильинична меня предупреждала, что такое возможно… Но я надеялась, что… Тогда, может быть, давай решим, что завтра мы поставим точку в наших отношениях? Мы просто сделаем это, потому что… Потому что… Пусть это произойдет только один раз. И дальше мы будем свободны друг от друга. Чтобы в памяти осталось хорошее, понимаешь?

– Лена, у меня есть девушка, – сказал я. – И я ее люблю. Так что, прости, но ничего между нами быть не может, ни точек, ни запятых, ни прочих знаков препинания.

– Какая еще девушка, ты что, ее только что придумал?! – громко воскликнула Лена.

В глубине квартиры скрипнула дверь. Кто-то проснулся. Раздались легкие шаги по коридору, дверь на кухню открылась.

– Что вам не спится? – сонным голосом проговорила мама.

– Мы просто разговаривали, мам, – ответил я и встал. – Пора спать, Лена, мне завтра вставать в шесть утра.

Лена ухватила меня за руку, когда я попытался проскользнуть мимо нее к выходу.

– Я всегда добиваюсь своего, понял? – прошипела она.

– Рад за тебя, – усмехнулся я, освободил руку и вышел из кухни.

Последней мыслью перед тем, как я отрубился, было то, что неплохо бы придумать для себя временное жилище на пару недель. Пока эти внезапные гости куда-нибудь не съедут.

«Интересно, Надя с ним уже переспала или только обещает?» – лениво подумал я, наблюдая, как мои «ангелочки» состраивают инструменты. Не вмешивался, потому что ни черта в этом не понимаю. Просто сидел на столе и слушал, как Кирюха запиливает свои очередные рифы, Бельфегор спорит с Бегемотом насчет ритма, а Макс, который впервые был на нашей репетиции, кивает в такт низко гудящим струнам своей басухи. Астарот вставлял свои ценные замечания, иногда, как бы невзначай, касался рукой бедра Нади.

«Нет, они не переспали, – сделал вывод я. – Скорее всего, Наденька просто умело выдает авансы, но слишком близко не подпускает…»

– Давайте с начала! – скомандовал Астарот, и Бегемот поднял палочки.

Песни «ангелочков» я знал уже наизусть. Слышал их во всех видах – и с лажей, и в идеальной студии, и на концерте, и много-много раз на репетициях. Теперь вот зазвучала еще одна версия. С басами. Надо же, вроде такая мелочь, а настрой звучания меняется прямо-таки шокирующе. Звук стал объемным, сильным. Нежный надин голосок сплелся с хрипловатым вокалом Астарота, и стало… А хорошо стало! Кажется, услышь я эту песню без вот этого всего, мне бы поневоле захотелось послушать остальной альбом группы.

– Слушайте, у меня идея… – как будто чуть смущаясь, сказала Надя. – Этот монах – он ведь немец, да? А что если в самом начале я спою вот что-то такое…

Она откашлялась, взяла микрофон в руку, явно намеренно качнув бедром так, чтобы встать вплотную к Астароту. И запела:

– Im Wald, im grünen Walde,

Da steht ein Försterhaus,

Da schaut jeden Morgen,

So frisch und frei von Sorgen,

Des Försters Töchterlein heraus,

Des Försters Töchterlein ganz frisch heraus,

Des Försters Töchterlein heraus.

(В лесу, в зелёном лесу

Там стоит домик лесника,

Оттуда выглядывает каждое утро,

Такая бодрая и свободная от забот,

Дочь лесника,

Дочь лесника, такая бодрая,

Дочь лесника.

«Лора, Лора, Лора», немецкая песенка)

– О, прикольно звучит! – радостно воскликнул Бельфегор. – А о чем это?

– Не знаю, – Надя пожала плечами. – У меня бабушка немка, она иногда это пела. Там дальше такое смешное «тра-ля-ля, тра-ля-ля» еще.

– Это про дочку лесника, – пояснил Кирилл. – Солдатская песня старая. Может даже народная. Только она позже была, чем Крамер жил.

– Если она народная, откуда может быть известно, когда ее придумали? – Надя пожала плечами.

– Нет-нет, мне нравится, – поспешно сдал назад Кирилл. – Так… необычно получается.

– А твоя бабушка еще подобных песенок не знает? – Бельфегор вышел из-за своего инструмента, глаза его азартно заблестели. – Потому что это же может быть фишкой альбома! Представляете, в начале каждой песни такое вот «тра-ля-ля» на немецком, а потом Кирюха такой… В смысле, Каббал запиливает риф, а? Сначала нежно так, а потом тяжеляк, бабах по ушам!

– Хм… – Астарот посмотрел на Надю. Надя вся вытянулась в струнку, в глазах у нее светилось «пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!» Неужели я в ней ошибся? Пока все выглядит так, что девушка прямо из кожи вон лезет, чтобы быть по-настоящему полезной. И идея неплохая, и репетирует прямо с отдачей. А что до ее игр с Астаротом… Ну, так многие девушки делают. Эдакая гарантия, что не выгонят что ли.

– Давайте еще раз, вот как Пантера предложила, – важно кивнул Астарот. – Только давай вот как… Когда мы доиграем, ты поешь это свое тра-ля-ля еще. Ну, как бы эту твою песню мы своей заглушили, а когда замолчали… ну, ты понимаешь, да?

– Ага, – Надя радостно покивала. Губы ее дрогнули, обозначив победную улыбку.

Пожалуй, расслабляться рановато, надо приглядывать за девчонкой. Но пока готов признать, что она молодец.

– Да, это прямо отличная фишка! – радостно заявил Кирилл, когда песня смолкла во второй раз. – Бельфегор, помнишь, мы говорили про «ведьминский» альбом? У меня есть еще три песни подобных, просто им вроде как чего-то не хватало! Если их все сделать с вот такими же песенками, то получится…

– Я же говорил! – Бельфегор по-мальчишески подпрыгнул на месте. – Давай тогда соберемся вдвоем и все допилим до ума.

– И я! – воскликнула Надя. – Можно я тоже с вами? Я сегодня же вечером поеду к бабушке и…

– Астарот, это правда будет суперкруто, вот увидишь! – Бельфегор ухватил Астарота за обе руки и запрыгал, напевая мотивчик «тра-ля-ля», который только что пела Надя.

– Огонь-идея, – поддержал ребят я, уловив в лице нашего фронтмена намек на обиженное сомнение. – Астарот, мы просто этим всех на концерте, отвечаю!

Астарот кивнул и выдавил из себя улыбку.

– Работайте, нормально должно получиться, – сказал он.

– Блин, жалко, что клип мы сделали под старую версию, – сокрушенно вздохнул Бельфегор. – Надо бы теперь эту записать…

– Может тогда сразу нацелиться на запись альбома, а? – предложил я. – Давайте поставим дедлайн, наберем готовых песен и…

– Дедлайн? – переспросил Астарот. – Что еще за дедлайн?

«Хех, артефакты будущего все еще продолжают вылезать в речи», – подумал я.

– Ну, это такое понятие заграничное, – отмахнулся я. – Вроде «последней черты». Даты, к которой все должно быть готово.

– Надо к лету чтобы было, – задумчиво проговорил Бельфегор. – Я в рок-клубе слышал, что летом вроде как собираются сделать фестиваль с открытыми сценами. И если мы запишем альбом и его представим, то у нас могут быть более хорошие условия, как для участников.

– А еще альбом можно размножить на кассетах и продавать через ларьки звукозаписи, – проговорил я.

– И на фестивалях тоже! – подхватил Бельфегор. – Слушайте, а мы же собирались сделать фото для обложки. А может…

– Клип! – вдруг страшным голосом воскликнул Бегемот.

– Что клип? – недоуменно переспросил Астарот.

– Ну клип же! – Бегемот звякнул обеими палочками по тарелкам. – Сегодня выходит программа на ТВ «Кинева» вечером. В нашим клипом!

– Оу… – Бельфегор замер и захлопал глазами. – Чуть не забыл…

– Может быть, пойдемте все вместе ко мне? – предложил Макс. – Ну, чтобы всем вместе программу посмотреть?

Глава 6

– Только сегодня мы не до утра, ладно? – сказал Макс, запуская нас в уже знакомую роскошную квартиру. – У меня завтра рано утром приходит уборщица, нельзя, чтобы она вас тут застала.

– Заметано, – кивнул Астарот.

– А у тебя есть чистая видеокассета? – спросил Бельфегор. – Я только сейчас подумал, что надо же записать программу, хочу маме показать, она сегодня вечером работает допоздна, сама посмотреть не сможет.

– Можно у Ирины попросить запись, – тихо сказал я.

– У меня есть, – покивал Макс. – Сейчас сразу вставлю…

Макс скинул пальто прямо на пол и торопливо ушлепал в гостиную.

– Слушайте, он с нами будет играть или нет? – шепотом спросил Бельфегор. – Он классный басист, но пока как-то все непонятно, да?

– Будет, – усмехнулся я. – Он просто очень нервный басист. И играть с нами он хочет. Просто не давите на него пока, лады?

– Пока что? – прошептал Бельфегор.

– Тсс! – я приложил палец к губам. – Мне интуиция подсказывает, что надо дать ему поболтаться вот так. Думаю, после концерта расставим все точки.

– Ну что вы там возитесь, заходите уже! – крикнул Макс.

В этот раз даже Надя тоже пошла с нами, хотя частенько отказывалась участвовать во «внерепетиционных» тусовках. У нее были какие-то свои резоны, как будто свое общество она рассматривала как приз и выдавала порциями. Удобно на самом деле. Так лучше, чем если бы она липла, как репей, и везде таскалась с нами. Хотя в дальней перспективе она, возможно, действует вполне умно…

– А статья когда выходит? – спросил Бельфегор, обращаясь ко мне. – Жан ведь что-то говорил насчет того, что подгонит статью под выход передачи, чтобы одновременно вышли и клип, и статья о том, как мы клип снимали. Или я что-то путаю?

– Хм, – я почесал в затылке. С Жаном мы много общались, но в основном речь шла про его журнал, про ту старую статью, ради которой он мерз вместе с нами в зимнем лесу, я даже подзабыл уже, признаться. Просчет! Пора бы уже составить график публикаций и отслеживать его внимательнее. Это же наш пиар, штука не просто важная, а архиважная в деле продвижения на рок-олимп… – «Молодежная правда» вообще-то сегодня выходит. Макс, ты не выписываешь?

– Неа… – Макс покачал головой. Какой-то он нервный. На дверь косится все время, будто кого-то ждет…

– До программы еще минут пятнадцать, можгу пока сбегать до киоска и купить! – предложил Бельфегор. – Вдруг напечатали!

Не дожидаясь нашей реакции, рыжий вскочил, умчался в коридор и загрохотал ботинками, обуваясь. Хлопнула дверь.

– Я пока соображу что-нибудь перекусить, – пробормотал Макс и поднялся.

– Я помогу! – услужливо предложила Надя, и они оба ушли на кухню. Квартира была большой, так что, о чем они там болтают, было не слышно. Только надин смех иногда доносился.

– Что-то мне очково как-то… – поежился Бегемот. – Кажется, что уже так давно снимали… Особенно после сегодняшнего дня.

– Песню можно перезаписать потом на видеоряд, – я пожал плечами. Хотел сказать, чтобы не волновались, и все нормально, я же видел. Но не стал. Во-первых, я видел только клип, а там еще было интервью, которое Стас и его кучерявый помощник записывали и на опушке леса, и в темном промерзшем доме, и в театре потом. И как именно это все было нарезано, я понятия не имел. Вряд ли Стас попытается смонтировать так, чтобы макнуть «ангелочков» головой в унитаз, но творческая душа – еще большие потемки, чем обычная, никогда не знаешь, что именно может задеть. Так что я заткнулся в тряпочку.

– Мне тоже страшно, – вздохнул Кирилл. – Вроде и времени совсем немного прошло, но мы с тех пор так много всего поменялось. Нас в рок-клуб приняли, концерт «Папоротника» был. И все остальное… тоже…

– Так это же хорошо, – усмехнулся я. – Будет такой «привет из прошлого» как будто. Напоминание нам, что расти – это хорошо и правильно.

– Но получается, что нас увидят такими, как мы там, а мы уже другие… – Кирилл поерзал.

– Да ладно, не накручивайте, – хмыкнул я. – Это не последний наш клип, стопудово. Кстати, надо бы подумать, на какую песню снимать следующий…

– Я уже думал, – сказал Астарот. – Теперь, с басгитарой и поливоксом можно и наш адский цикл продвинуть.

Я чуть не скривился, как от зубной боли. Все-таки эти демонические приколы были лично мне «против шерсти». Русский рок для меня всегда был или чем-то глубоко философским, или жизненным или сказочно-историческим. А вся эта демонологическая нечисть – какая-то хрень, прости-господи. Я надеялся, что Астарот, получив порцию славы за нормальные песни, сделает выводы и откажется от мыслей о «тяжеляке». И, в принципе, положа руку на сердце, мое предположение более или менее сбывалось. Но иногда он вспоминал, что все началось с того, что он начал писать песни про ад, сатану и прочих вельзевулов. И вообще на самом-то деле группа называется «Ангелы Сатаны», а вовсе не «Ангелы С»…

– Снимать про ад труднее, тут спецэффекты нужны… – проговорил я как бы в воздух. – Иначе стремно будет выглядеть…

– Да не, я все придумал уже, – сказал Астарот. – Нам нужна будет железная клетка только. Можно решетка, типа той, что на ВДНХ в самой дальней части. Там старая, дореволюционная такая, ромбами. И если под ней разжечь костер, то в темноте будет смотреться очень… ну, круто.

– А телевизор не пора включать? – воскликнула вернувшаяся в комнату Надя. В руках она несла две большие тарелки с бутербродами.

– Еще пять минут, – сказал Бегемот и предсказуемо первым потянул руки к бутерам. Схватил и немедленно откусил от него половину. На лице толстяка разлилось блаженство.

– Вот еще компот, – Макс поставил на стол кувшин с вишневым компотом. – И чайник сейчас закипит, если кто-то хочет…

Макс включил телек, на экране появилась пластилиновая заставка ТВ «Кинева».

– Где там Бельфегор, что он так долго ходит? – Астарот бросил взгляд в сторону двери.

– Да нормально, там сначала новости будут, – невнятно сказал Бегемот, уминая второй бутер. – Там сегодня митинг был против повышения цен, слышали?

– Где был митинг? – спросил Макс.

– Ну, на площади Ленина, возле памятника, – жуя объяснил Бегемот, подняв руку указующем жесте Владимира Ильича. Как бы проиллюстрировав, какой именно памятник он имеет в виду.

На экране появилась Катя.

– Добрый вечер! На экране ТВ «Кинева», первая независимая телекомпания Новокиневска, в эфире новости города и области. Шокирующее открытие ждало горожан на второй день девяносто второго года. Придя в магазины, они обнаружили, что цены буквально за одну ночь выросли в два, в три, а то и в четыре раза. Наши корреспонденты провели опрос общественного мнения на улицах Новокиневска…

Раздался звонок в дверь. Потом повернулась ручка, и дверь открылась.

– А, я же не закрывал! – воскликнул из прихожей запыхавшийся Бельфегор. – Пришлось бежать в дальнюю союзпечать, в ближней уже всю «молодежку» разобрали!

– Ну и что там, есть статья? – жадно спросил Астарот.

– Да, есть! – Бельфегор споткнулся, торопливо сбрасывая ботинки, и чуть не грохнулся всем собой об паркетный пол. – Я пока не читал, просто посмотрел. На целую страницу! И фотки есть! Смотрите, как Астарот классно получился!

Все загалдели и повскакивали со своих мест. Столпились вокруг Бельфегора и газеты, столкнувшись лбами.

– О, Астарот в натуре как демон получился! – крошки посыпались на газетный лист с очередного надкусанного Бегемотом бутера.

– А вот мы все вместе… Это когда мы так стояли?

– Это когда Стас девчонок у реки снимал!

– Нас еще отогнали, чтобы мы в кадр не попали.

– А, точняк! Абаддон смотрится, как великан!

– Там такой пригорок был, я потом свалился и снега нагреб полные ботинки.

– О, а вот тут Кирюха с девчонками, весь в малине!

– Он вообще-то Каббал!

– Да-да, точняк!

– Поверни чуть-чуть, а то не видно!

Нда, проблемы горожан, шокированных внезапно взлетевшими ценами моих «ангелочков» явно волновали в меньшей степени, чем статья на целую полосу.

– О, там программа про нас начинается! – Бельфегор смял газетный лист и прыжком подскочил почти вплотную к телевизору. – Нажимай, нажимая запись! Где эта кнопка?

Макс схватил пульт и нажал кнопку. Глазок записи засветился красным, зажужжал видеомагнитофон.

– …посмотреть, так сказать, изнутри на творческий процесс, которым заняты рок-музыканты, – сказала ведущая Катя. – Обычно принято приглашать в телепрограммы признанных звезд, но мы подумали, что вам будет интересно узнать подробности про ребят, которые только начинают свой путь…

– Сделай погромче! – попросила Надя, устроившись вплотную к Астароту и схватив его за руку.

На экране появилось лицо Астарота крупным планом. Напряженное, нахмуренное. В темноте ночного театра, где мы снимали «ангелочков на сцене».

– …я же не сумасшедший, – сказал он и одними губами улыбнулся. – Силы зла, о которых мы так много поем в своем творчестве, прежде всего олицетворяют демонов в человеческих душах…

Программу смотрели в полном молчании, не отрывая глаз от экрана. А я смотрел все больше на реакцию ребят. Надя смотрела большими глазами. С неожиданным и совершенно непонятным восторгом. Пальцы ее нервно сжимали руку Астарота. Мысленно примеряет голубой экран к своей симпатичной мордашке?

Бельфегор улыбался до ушей и мял в руках несчастную газету с так пока и не прочитанной статьей.

Кирилл замер и как будто боялся пошевелиться.

Лицо Бегемота менялось, а когда он сам появился на экране в качестве героя, вообще уткнулся в ладони и что-то прошептал. Кажется, даже не очень центзурное.

Макс нервничал все больше. Он то и дело оглядывался в сторону двери, вцепляясь руками в подлокотники кресла.

Астарот сидел с непроницаемым видом, изображая покер-фейс.

На самом деле, было неплохо.

Заметны были и огрехи операторской работы, все-таки ребята новички, это было заметно. И монтажные склейки вызывали вопросики. Но ТВ «Кинева» была вся сделана в таком же примерно духе, так что не сказать, чтобы это как-то особенно резало глаз. Просто я привык к совсем другому зрелищу на экране. А у этого вот любительского уровня явно был какой-то шарм. Живое все было такое. Не выхолощенное идеально-отточенными приемами телевидения двадцать первого века.

Невидимый в кадре Стас задавал вопросы, ребята на них отвечали. То стоя по колено в снегу, то сидя на полу темной избы, то в коридоре театра. И все это вызывало такой ворох прикольных воспоминаний, о том, как мы все это снимали, и какие приключения тогда переживали, что улыбка сама собой наползала на губы.

Нормально сделали.

Хороших пацанов порекомендовал нам порно-оператор Костя. Надеюсь, Стасу поставят зачет за эту работу. Ну и надо продолжать с ним сотрудничать и дальше, пусть растет и развивается. Такая дружба – штука полезная со всех сторон.

Наконец зазвучала музыка, и понеслись первые кадры клипа, который я уже видел, и даже не один раз. Пересмотрел его многократно, выискивая косяки. Потом вспомнил всякие другие клипы монстров старого русского рока, нарезанные из прогулки в парке или по питерским подворотням и махнул рукой.

И тут раздался звонок в дверь.

Макс так дернулся, что стало понятно, что именно этого он и ждал. И этого же боялся. И, возможно, именно поэтому он вообще нас к себе сегодня позвал, воспользовавшись удачно подвернувшимся поводом посмотреть всем вместе клип.

– Я открою, – буркнул он и вскочил. Но никто не обратил на это особого внимания, «ангелочки» были поглощены зрелищем на экране. И, кажется, у каждого в голове сейчас медленно шевелилась мысль о том, что на них прямо сейчас смотрит несколько тысяч пар глаз. И слушает их песню.

Я тихонько встал и подошел к двери так, чтобы из прихожей меня не было видно.

– Прости, я не один, – тихо сказал Макс кому-то.

– Мы же договаривались! – женский голос. Даже скорее девичий.

– Ну, так получилось, – начал оправдываться Макс. – Давай в следующий раз, а?

– Кто там у тебя?! – требовательно спросила девушка.

– Просто знакомые, – ответил Макс.

– А ну-ка пусти меня, я хочу посмотреть, что там за знакомые! – раздались звуки возни, видимо гостья оказалась очень настойчивой. – Пусти, я сказала!

– Ширли, подожди! – воскликнул Макс, но шаги уже грохотали по прихожей. Я шагнул в сторону и облокотился на стену. Типа, вообще ни разу не подслушивал.

Девушка в распахнутой кроличьей шубке и вязаной красной шапочке остановилась в дверях и презрительным взглядом окинула всех собравшихся. Которые ее даже не заметили, кажется.

– Почему-то я не удивлена, – презрительно бросила девушка, окатив меня ледяным взглядом. Потом развернула «главный калибр» обратно к Максу. – А что же ты не «Секс-агрессора» то собрался уходить? Еще-то хуже никого найти не мог, чем эти…

– Пойдем на кухне поговорим, – пробормотал Макс, схватил девушку за руку и утащил. Меня он не заметил.

Я посмотрел еще раз на своих «ангелочков». Кажется, они не оторвались бы от телека, даже если рядом начать из пушки стрелять.

Так что я аккуратно, на цыпочках, вышел из гостиной и подошел к плотно закрытой двери кухни.

– …вообще оказывается предатель! – зло говорила девушка. Ширли, точно. Та самая муза «Пинкертонов», девушка их солиста Николауса, которую Макс по пьяной лавочке трахнул, и начал из-за этого настолько активно переживать, что даже принял решение, что ему нужно сбежать в другую группу. Но личность он сомневающаяся, так что зашел как-то очень издалека.

– Ничего я не предатель, – пробубнил Макс. – Ник сам сказал, что я могу катиться на все четыре стороны, никто меня не держит.

– Мало ли, что сказал Ник! – взвизгнула Ширли. – Да ты вообще ему ноги целовать должен, за то, что он тебя согласился в группу взять! Он мог бы найти и нормального басиста, не то, что ты!

– Ширли… – пробормотал Макс. – Я нормальный басист!

– Да ладно! – зло выплюнула девушка. – Он тебя вообще взял в группу только из-за твоей мамочки, понял?!

– Что?! – ахнул Макс.

– Сюрприиииз! Да? – на кухне что-то с громким звоном разбилось. – Ты никакой, понял? И басист никакой, и любовник никакой! Но если ты не идиот, то сейчас выгонишь этих бомжей и позвонишь Нику. И будешь перед ним пресмыкаться, как уж на сковородке! Чтобы он тебя простил, ясно?!

– Ты ему сказала?… – ошарашенно пробормотал Макс.

– Ты дурак что ли?! – вызверилась Ширли. – Пресмыкаться ты будешь за то, что вообще посмел этих сатанистов сраных к себе в гости притащить. Да блин, Ник когда узнал, с кем ты связался, он чуть стену кулаком не проломил.

– Никакие они не сатанисты, – уже тверже ответил Макс.

– Ой, смотрите, у кого голос прорезался! – Ширли издевательски захохотала. – А я говорю, что ты сделаешь сейчас то, что я скажу. Потому что иначе…

– Иначе? – прошептал Макс.

– Иначе я все расскажу Нику, – с победными интонациями выпалила Ширли. – Как я уснула, пьяная, а ты взялся мне свой вялый хрен в разные места засовываеть. Как думаешь, в какое месиво он тогда твое личико измолотит, а?

– Велиал! – раздался из гостиной громкий голос Бельфегора. И сразу же раздался его торопливый топот. – Велиал, ты где? Ты пропустил Жана! Он рассказал там про наш будущий концерт и свой журнал!…

Он вывернул из-за угла коридора, проскользил на носках по паркету и со всего маху врезался в дверь кухни. Та распахнулась.

Ширли и Макс стояли друг напротив друга. А между ними на полу – разбитое стеклянное блюдо.

– Что тут такое происходит? – все с тем же радостным выражением лица спросил Бельфегор. Следом за ним на кухню влетели остальные «ангелочки».

– Вот сейчас и узнаем, – проговорил я. – Да, Макс?

Глава 7

Макс пробурчал что-то неразборчивое и отвернулся к окну. Шарли стояла посреди кухни, раскрасневшаяся и злая. Ноздри раздувались, в глазах – прямо-таки адское пламя. Ух, какие страсти, оказывается у них там кипят!

– О, привет Ширли! – выпалил Бельфегор, растянув губы в улыбке. Девушка презрительно поджала губы и наморщила нос.

– Вас тут только не хватало… – бросила она.

– А мне кажется, что мы как раз вовремя, – я пожал плечами.

– Макс, мы не договорили! – Ширли шагнула к Максу, схватила его за плечо и развернула к себе. Макс отшатнулся и выпрямился.

– А мне кажется, ты уже все сказала, – тихо проговорил он.

– Что ты там мямлишь опять? – выпалила девушка. Бывают такие, которых гнев делает только красивее. Только Ширли была явно не из их числа. Лицо перекошено и покраснело какими-то пятнами. Ко лбу прилипли мокрые пряди волос, как будто она только что кросс бегала. «Похожа на порося…» – подумал я и фыркнул.

– Тебе что-то показалось смешным, да? – взгляд девушки переместился на меня.

– Да так, неожиданно просто, что хваленым «Пинкертонам» приходится басиста шантажом удерживать, – сказал я.

– Я не с вами разговариваю, – отрезала Ширли. – Идите отсюда, вас никто не звал!

– Милая барышня, а вы знаете притчу, как к дону Хуану пришли гости и угостили его чак-чаком? – хмыкнув, спросил я. – А зря, зря! История, меж тем, очень поучительная… Хотите, расскажу?

– Слушай, ты! – если раньше Ширли отмахивалась от меня, как от назойливого насекомого, мешающего ее чрезвычайно важному разговору, то сейчас она развернулась ко мне вся. И сжала кулаки, будто собиралась кинуться в драку.

– Так вот, сидит, значит, дон Хуан на стуле, ковыряет вилкой рагу из кактуса и думает, то неплохо бы чего-то сладенького заточить… – я привалился к двери в подчеркнуто расслабленной позе.

Тут Ширли разразилась длинной матерной тирадой, замысловатой такой, касающейся моих сексуальных привычек, родственных взаимоотношений и планов на ближайшее будущее.

«Ангелочки» пару секунд внимали молча этому спичу, а потом, не сговариваясь, громко и заразительно заржали.

– Фу, как некультурно, – хмыкнул я. – Во-первых, перебивать невежливо, а во-вторых…

– Ты что, тупой? – закричала Ширли. – Пшел отсюда, вместе со своей историей и этими… этими…

– Ты пошла вон отсюда, – вдруг тихо, но твердо сказал Макс.

– Что?! – опешила девушка.

– Что слышала, – буркнул басист. – Вали отсюда. И Нику передай, чтобы отвалил от меня. Вместе с «Пинкертонами».

– То есть, ты официально заявляешь, что уходишь из группы, так? – глаза Ширли стали похожи на щелочки.

– Могу заявление об уходе написать, – огрызнулся Макс. – В трех экземплярах!

– Ты вообще слышал, что я тебе сказала? – прошипела Ширли.

– Слышал, – мрачно подтвердил Макс.

– Я все расскажу Нику! – с угрозой сказала девушка.

– Ой, да рассказывай уже, – скривился Макс. Потом подумал и добавил. – Шлюха. Надо в вендиспансер сходить провериться. А то мало ли, может ты и с остальными… того… трали-вали.

– И что, теперь ты с… этими? – Ширли мотнула головой в нашу сторону.

– Если официально примут, то да, – с вызовом сказал Макс. – А если нет, то как-нибудь без вас переживу, поняла? Астарот, ты примешь меня в вашу группу?

– Конечно, Макс! – наш фронтмен перешагнул через разбитую тарелку, оттер Ширли плечом и протянул Максу руку. А тот торопливо ее пожал. Ширли открыла рот, чтобы что-то сказать. Но сразу же его захлопнула. Дернулась и рванула к выходу.

Проталкиваясь через нас всех, зыркнула на меня как-то особенно зло.

Грохнула дверь.

«Ну вот все как-то само собой и решилось», – подумал я. С Максом, конечно, еще будут всякие проблемы. Судя по тому, что я успел услышать и узнать, у него явно комплекс мажора. Он все время переживает, что люди с ним общаются не потому что он такой хороший и талантливый, а потому что у него мама. И папа. И всем от него что-то нужно. А сам он при этом юноша не очень смелый и решительный. Это сейчас на него что-то нашло. Видимо, давно запасал крупицы твердости духа, чтобы одним махом их применить в разговоре с этой неприятной особой. А в «Пинкертонах» занимательная кадровая политика, конечно…

– Кстати, что там было про Жана? – спросил я, потерев ладошкой лоб.

«Хорошо, что в Ирине я не ошибся», – подумал я, складывая меховые жилеты в матерчатый баул. В запаснике драмтеатра остро пахло нафталином. Тусклая лампочка едва-едва освещала темное подвальное помещение. Очень порадовало, что работа над рекламным роликом велась уже безо всякого моего участия. Ирина позвонила мне и сообщила, когда первый съемочный день. Да, уже договорились с мужиками в теплушке, которые охраняют развалины. За костюмами надо будет зайти в театр, Борис уже подобрал нужное. Нет, никаких проблем, на перекрестке нас подберет Гоша на своем уазике. Тяжелое довезет, остальные своим ходом доберутся. Взяла в столовке несколько больших термосов, сделаю горячий чай и кофе, чтобы можно было отогреваться, если замерзнем. И, кстати, Вова, ты играешь одного из бандитов. Главного злодея. Нет, не спорь, так точно будет лучше!

– Вот, смотри, я тут еще нашел такую шляпу! – Бельфегор сунул мне в руки фетровое изделие, почему-то отороченное клочковатым искусственным мехом и с пришитыми к тулье глазами. – Это из детского спектакля про Красную Шапочку. Волк в ней ходил. Сначала думал не брать, но на тебе будет отлично смотреться!

Я нахлобучил шляпу на голову и гордо подбоченился.

– Бойтесь меня, я злище! – с пафосом сказал я. – Что там еще? Много надо еще надо собрать?

– Вот есть корона, с ней надо осторожнее… – Бельфегор зашуршал газетами. – Сейчас я ее закутаю, чтобы не отломать что-нибудь, пока везем. А ты пока сложи вон ту кучу в сумки. И вон то, здоровое. Это королевская мантия.

– Да уж, костюмов у нас прямо тонны, – пробурчал я, пытаясь впихнуть громоздкую, как ватное одеяло, королевскую мантию. – Слушай, а зачем нам сегодня костюм короля? Мы же битву с бандитами снимаем в развалинах.

– Мама сказала, чтобы сразу все забирали, что нужно, – ответил Бельфегор, сосредоточенно заматывая тускло поблескивающую корону в газетные листы. – Что некогда ей нам по одной тряпочке выдавать. Ну и я сразу с запасом взял, вдруг еще что-то пригодится… А, точно, вспомнил!

Рыжий аккуратно положил недозамотанную корону на табуретку и метнулся в дальний темный угол.

– Вот, я подумал, что зачем-нибудь может пригодиться… – он встряхнул в руках что-то похожее на лоскутное одеяло. Во все стороны взметнулась пыль.

– Что это за хренотень? – спросил я.

– Ну это такой занавес типа, – Бельфегор взялся неловко складывать его в более компактный вид. – Типа как в фильмах старых, на их фоне обычно всякие клоуны выступали.

– А нам он зачем? – хмыкнул я, победив, наконец, королевскую мантию с псевдогорностаевым воротников.

– Мы можем его насовсем забрать, так что я подумал, что на всякий случай можно, – Бельфегор принялся запихивать лоскутную тряпку в сумку. – Мало ли, что еще мы там будем снимать? Я у Макса на видике фильм смотрел про клоуна, ужасы. И подумал, что если нам такой вот клип забабахать, будет круто. Грим у нас есть, теперь вот эта занавеска… Осталось только песню подходящую написать.

– Искренне прошу, смейтесь надо мной… – одними губами пропел я строчку из «Короля и шута».

– Что-что? – переспросил Бельфегор.

– Ничего, – быстро ответил я. – Отличная идея с клоунами. Так, еще есть что-то?

– Вон ту коробку еще положи, – Бельфегор ткнул пальцем куда-то под стеллаж. – И все. Корону я лучше в руках понесу.

Нагруженные, как верблюды, мы вышли из театра драмы и поплелись на точку сбора. Где нас уже ждали Бес, двое его парней, Кристина и Ира. Над головой Беса возвышался огромный рюкзак.