Нечисть

Глава 1

1907 год, где-то в России.

Майское солнце в полдень разогрело воздух до изнеможения, а на холмах, среди раскинутых степей, спасения от него не было нигде, только изредка, когда большие кучевые облака, гонимые ветром, заслоняли землю от знойных лучей, можно было облегченно вздохнуть. По восточному склону, в полукилометре от хутора, два маленьких пастушка, лет одиннадцати, уставшие и измученные от жары и зноя, подгоняли прутиками небольшое стадо коз, едва волоча ноги по земле.

–Ну и погодка сегодня, а!? Припекает как никогда!– воскликнул кудрявый светловолосый пастушок, разминая свои щеки с бровями от жары, – Уже скорее бы дойти, пить хочется. Что молчишь то?– оборачиваясь, он увидел, что друг его отстал.

–Ну что ты встала, глупая, там нет ничего!!– ругал тощую козу второй, черноволосый.

–Ты что, Никита!?– крикнул кудрявый.

–Да бесит она меня уже, идти не хочет! Вот как дам уже палкой!!

Подходя к козе, мальчишка увидел, что она стоит у полузаброшенного, на вид, колодца, обложенного огромными валунами бурого железняка, она стояла на одном из таких и блеяла, заглядывая вниз.

–Нет, ей богу, я ей всыплю сейчас хворостиной!!

–Да ладно тебе, Никита, это же коза, ну глупая она. Давай догоняй!

Как только Никита стал подходить ближе, все вокруг стоящие козы, как по команде начали топтаться на месте, а их блеяние было похоже больше на человеческий плач, и через мгновенье его непослушная коза провалилась в этот колодец.

–Куда ты, глупая?!! – закричал Никита. Бросившись к колодцу, он не увидел её, и даже не слышал.

–Лешка! Лешка! Коза моя упала!!

Пока его друг добежал к нему, Никита уже снял с себя все лишнее и приготовился лезть за ней.

–Ну, куда ты?– останавливая друга, крикнул Лешка. – Она, поди, разбилась там, он же сухой, вон как воняет.

–Живая она!– чуть не плача ответил Никита, – Как я её там брошу!? Она там, я сейчас её достану, держи веревку.

Кудрявый намотал веревку на руку и уперся ногой в край колодца, а черненький уже встал на край и стал тихонько спускаться. Как только Никита ушел из видимости, веревку, будто кто-то с огромной силой, дернул, отчего Лешке обожгло до крови руки

–Ай!– вскрикнул мальчишка,– Никита, ты как там!!?? Не удержал!!! М-м-м, как жжется. Никита!!! – крикнул мальчик в колодец, понимая, что веревка тоже упала туда. Кудрявый Алёшка не растерялся, не побоялся оставить коз одних без присмотра и рванул в хутор звать на помощь. Встретив там двух товарищей, он объяснил, что произошло, после чего все трое побежали на помощь, прихватив с собой длинную, прочную веревку.

Прибежав на место, ребята огляделись. Стадо не разбежалось кто куда, а, на удивление, стояло на месте, окружив колодец, и молча смотрело на него.

–Ну что он, там, где?? Живой?– спросил один из прибывших на помощь.

–Да там он, там,– ответил кудрявый,– Никита!!!– Крикнул он в колодец, а в ответ, из глубины, донесся отвратительный запах гнили.

– Фу, что это ещё такое? Тут же не воняло никогда так,– возмутился второй помощник.

–Не знаю, я его вообще тут раньше не встречал,– ответил Алёшка,– если он сам не схватится, я полезу за ним, вдруг поранился.– Но неожиданно из колодца раздался крик Никиты: – Лешка, давай, прыгай сюда!!

–Ты что, совсем ку-ку?! Я кричу, кричу тебе! Ты не поранился??

–Не-а, все хорошо!! Давай, прыгай!!

–Я не буду прыгать! Ты чего!? Лови веревку, мы вытащим тебя!!

–Просто прыгай!! – голос мальчишки стал более грубым и настойчивым, – Спускайся!!!

–Да перестань уже!– крикнул Алёшка,– бери свою животину и хватайся за веревку!

Ребята уже приготовились, встали поудобнее, чтобы быстро и резко за один раз достать оттуда Никиту. Двое уперлись одной       ногой в колодец, стоя с боков, а Лешка натянул веревку прямо на себя, чтобы с разбегу вытащить друга.

–Ну, тогда пусть Колька со Степаном прыгают! – раздался глухой и холодный голос из темной глубины колодца, пробирающий до пят. Никита, держась за веревку, медленно наклонился посмотреть в колодец, остальные оцепенели от такого голоса.

–А откуда ты знаешь с кем я пришел?! – напугано спросил Алёшка. В ответ был слышен завывающий ветер на дне колодца, и больше ничего:

– Э-эй!– крикнул дрожащим голосом Степан.

Неожиданно ребят что-то столкнуло туда, и все трое провалились на дно колодца, не успев и крикнуть. Неподалеку за всем этим наблюдала младшая сестра одного из двух пришедших на помощь друзей, которая мгновенно сообразила бежать в хутор рассказать о случившемся родителям. Взрослые, прибежав на место, звали ребят, надеясь, что хоть кто-то отзовется, и распутывали длинную веревку, подготавливая одного из отцов ребят, спуститься в этот каменный колодец. Вдобавок ветер стал усиливаться и нагонять следом за облаками тучи, люди стали торопится, в противном случае дождь затруднит работу, будет скользко, и он может потушить керосиновую лампу, которую начали погружать на веревке параллельно с мужчиной.

–Давай, давай, пониже!– раздавалось каменным эхом с глубины.

– Видишь кого??– кричали сверху.

–Юлька, точно это место?– спросил один из мужчин у девочки. Рядом собирались женщины, начался галдёж, слезы, появился страх.

–Есть!! Есть!! Одного вижу!! Опускай еще,– наконец-то закричал из колодца отец.

–Так тихонько, тихонько мужики!– раздалось в толпе.

–Что-то глубокий он, какой то? – вторили другие.

–Да там темень, камни, куда его там. Быстро-то не спустишь, поди! – ответил еще один.

–Давай!! Давай!!– раздался дикий мужской крик с глубины колодца. Мужчины как один, начали перехватывать веревку и тянуть с большой силой. Мужчина, в темноте разглядел только одного мальчишку, лежавшего на камнях, и как только он его взял на руки, стали слышаться звуки льющейся воды по камням. Он не знал, своего ли сына он спас или товарищеского, просто торопился. Где-то на середине подъема, керосиновая лампа неожиданно взорвалась, её осколки разлетелись в разные стороны, поранив мужчину, его рубаха загорелась на рукаве и частично загорелась веревка, но вот уже кто-то сверху схватил его за руку…

Глава 2

Октябрь 1947 года.

Утренний туман еще сползал с крыш бараков и двухэтажных домов, а солнце не могло пробить свинцовые тучи, затянувшие небо юного города на окраине уральских гор вблизи Казахских степей, где полным ходом шло строительство металлургического завода, где каждый горожанин был занят своим делом. Знали своё дело и военнопленные, трудившиеся в этом городе, ведь воскресный день не был поводом для выходного дня. В это хмурое утро, пережевывая ржавую грязь колесами, грузовик «полуторка» въехал на окраину города Новотроицка. Минуя несколько первых домовых кварталов и множество бараков, похожих друг на друга, он остановился возле двухэтажного дома по улице Пушкина, на пересечении улиц Клубная и Садовая. С кузова слезли двое очень юных молодых людей, одетые как геологи или альпинисты, и помогли спуститься с грузовика девушке в таком же образе как они.

–Ну что, Антонина, позволь проводить все-таки? Мы и так все перепугались за тебя,– сказал крепкий юноша, здоровяк, с доброй улыбкой.

–Да ну что ты, Витя, не нужно, правда,– смущаясь ответила курносая девушка, кудрявая с карими глазами, всеми силами пытаясь не показывать боль, которую она испытывала.

–Ну, смотри! Тогда до завтра, если надо, скажи, пригласим врача.

–Все нормально, все пройдет,– с улыбкой ответила девушка.

–Завтра тебя навестим, если не придешь,– улыбнулся второй парень, пытаясь скрыт собственное волнение и тревогу.

–Увидимся, пока ребята!!– махнула рукой девушка на прощание.

–Тоня поправляйся!!!– почти хором крикнули все остальные, с кузова грузовика.

С трудом поднявшись на второй этаж по подъезду, девушка не выдержала и сбросила рюкзак у порога, а только потом попыталась открыть дверь, но её опередила мама.

–Тонька, ты вернулась!– воскликнула с порога женщина, обнимая дочь и заметив её выражение лица, спросила:

– Что с тобой!? Что случилось?

–Ой, мам,– входя в квартиру, затаскивая за собой рюкзак, ответила девушка,– Пройдет! Наверное.

–Как это, наверное!? Что за «наверное»? Что произошло??!!

–Да уже вот тут, неподалеку от города, нашла какой-то, да больше колодец что ли, заброшенный, чем пещеру . Ну и вот, поскользнулась.– раскаянно развела руками дочь.

–Как поскользнулась!? Туда прям?

–Ну да, камни-то мокрые, и вот.

–Ты упала вниз!?– вскрикнула мама,– Ты что!!? Так больше никаких твоих этих походов. Давай, помогу раздеться идём мыться и отдыхать.

–Давай!– улыбаясь сквозь боль, ответила девушка.

Мама помогла ей избавиться от верхней одежды, и пошла в ванную, подготовить воду, вернувшись к дочери, помогла довести её умываться.

– Так, ну-ка раздевайся, давай, и это все снимай с себя! Господи!! Тонька!!– ужаснулась мама,– Да это что!!? Это надо врачу показывать! Это же какой синяк!! А если бы ты сломала себе чего? А руки! – мама расплакалась, прижав ладони к лицу.– Ты вот скажи! Ну, вот для чего тебе все это!??

–Мам, ну все хватит, ну не начинай!

– Ну как не начинай!??– возмущенно воскликнула мама,– Вот отец приедет сейчас с работы, все расскажу, чтобы тебя отвадил от этого. Нечего тебе этим… удумали, геологи они, исследователи!

–Мама ну перестань! Ну прошу… фу…– выдохнула Тоня.

–Что, «ФУ»? тебе плохо?– мама приложила ладонь ко лбу дочери,– Да ты горишь! Ну-ка быстро, давай ополоснемся, ну и синичище, и давай будем лечиться!

Мама уложила дочь на сухую постель, а сама прошла на кухню, чтобы приготовить чай на травах. Девушка осталась одна в комнате, наконец, она могла лечь и не скрывать ту боль, что она терпела при друзьях. Чуть позже мама принесла ей кружку горячего ароматного напитка.

–Я уже позвонила отцу на работу.

–Ну-у, скоро начнется, нравоучения,– сквозь зубы проговорила девушка.

–Давай, не ворчи, отдыхай, пей чай! Папа сказал договориться с врачом, чтобы тебя осмотрели.

–Мам, да это просто ушиб!

Сдерживая слезы, от переживания за дочь, мама вышла из комнаты.

– свет погасить?– обернувшись, спросила она.

–Угу,– пробормотала девушка.

Женщина протянула руку и погасила свет, чуть прикрыв дверь комнаты. На часах было около полудня, а за окном была темень, свое делал туман, ни как не растаявший, от него было не столько темно, сколько пусто. Мама Антонины уселась на стул в кухне, облокотившись на подоконник, пытаясь рассмотреть, что творится на улице. Было слышно, как ходят большие маятниковые часы в коридоре. Дождь стучал по оконному отливу, отбивая такт, лужи наполнялись водой. Так прошел час, другой, в непонятном ожидании, когда приедет домой супруг, и как быстро поправится дочь? Где-то в глубине квартиры скрипнула половица, как будто кто-то тяжелый продавил ее. Женщина оглянулась, прислушалась.

–Тонь, это ты?– спросила она, насторожившись.

В ответ стояла тишина, и только механизм часов давал знать о себе. Снова половица скрипнула, но в этот раз звук показался протяжным, медленным, как если кто-то опирался на нее не торопясь. Женщина встала со стула, обняв себя руками и волнительно всматриваясь в коридор.

–Тонь? Федор!?– позвала мама, ожидая отзыв, пошла навстречу звуку. Подойдя к повороту коридора рядом со входной дверью, женщина услышала, что еще раз раздался скрип половицы, от чего она нахмурилась и решила, что её игнорирует дочь и пытается самостоятельно дойти до кухни, и в этот момент она заглянула за угол, но там не оказалось никого. Мама увидела, что в комнате дочери горит свет, и, удивленно приподняв бровь, подумала, что там ходит Антонина. Мама подошла ближе и через дверной проем воочию убедилась, что свет в комнате горит, но дочь лежала на кровати. Сделав еще один шаг, свет в комнате погас и в ту же секунду дверь в спальне захлопнулась. Женщина вздрогнула, затаив дыхание. Уже за ее спиной, снова раздался звук скрипящей половицы. Обернувшись, она поняла, что звук доносился из её спальни. Она осторожно вошла в свою комнату, взглядом осмотрев по всем углам. Повернувшись на настенное зеркало, женщина увидела в нем силуэт обнаженной дочери: сутулая, кривая, с дряблой кожей, а все ее кости переломаны и не хватает пальцев на всех конечностях. Женщина резко обернулась, не увидела никого, и в этот момент в дверь постучали так, что она вздрогнула, от неожиданности зажав ладонью рот, дабы не разбудить дочку. Успокоившись, она выдохнула и собралась подойти к двери, но в дверь постучали еще сильнее и настойчивее. Затем снова раздалась серия ударов, затем будто кто-то в разных комнатах постучал по окнам. И снова постучали в дверь. Так же быстро в квартире стало снова тихо, послышался звук ключей в замке. Женщину окутал звериный страх, зрачки увеличились. Дверь открылась, на порог прошел мужчина, протянул руку вдоль стены и включил свет.

–Милая моя, я дома!– раздался голос знакомый и родной, отчего стало легко.

–Фух! – выдохнула мама,– Я не ожидала. Уже так много времени?

–Я ушел пораньше. Ты напугана!? Что случилось?

–Да все нормально,– отмахнулась супруга.

–Точно?

–Абсолютно. Что там за шум?

–Там непогода разбушевалась. Так, а Тонька как? Что-то серьезное? Я позвонил доктору, может вечером, но, скорее всего, утром зайдет. Как она? – отец бросил взгляд в комнату дочери.

–Да вон она лежит, не встает. Я и не знаю, как быть. Синяки ужасные на теле, как бы ни перелом, а она еще ходит по подъездам сама. Я переволновалась, уже ерунда всякая в голову лезет.

–Дорогая моя, ну не тараторь, прошу тебя,– сказал тяжелым печальным голосом отец, большой и грузный мужчина средних лет, и прошел в комнату дочери. Мужчина зажег настольную лампу в комнате, от неё свет был мягкий и уютный. Девочка лежала на боку, в полудреме, по виду боль не давала ей покоя. Отец подошел ближе, присев на ее кровать, спросил, гладя по волосам.

–Эй, чернобровка моя, ты чего тут во тьме?

–Устала. Было хорошо все, а сейчас устала. Будешь ругать?

–Да ну что ты. Мама позвонила, сказала, ты сплошной синяк, и двигаться не можешь, а я весь день себя поторапливал, вот и приехал пораньше.

–Все неправда,– подмигнула дочь,– Я не сплошной синяк, а только кусок.

–Ну-ну. Ладно, отдыхай, поспи,– улыбнулся отец,– Завтра доктор будет, разберемся.

Родители вышли из комнаты и прошли на кухню. Мама не унималась, и продолжала хныкать.

–Мне все это не нравится. Кто придумал эти походы? Им пятнадцать лет, им учиться надо, им к жизни готовиться надо! А теперь что? Что теперь? Врач с Орска? Её надо в Москву, слышишь, в Москву, мне не нравится этот город!!!

–Татьяна, прекрати, я тебя умоляю. Всякое бывает. Но сейчас она дома, сама пришла, значит уже поводов для беспокойства меньше. Я попросил товарища Бессонова прислать к нам этого немецкого врача, если что отвезем в Орск, хочешь в Москву, но если нужно будет.

–Федор, я волнуюсь, я места себе не нахожу. Давай уедем, а!?

–Тань, а мне что делать, у меня там в добавок и стройка и запуск цехов, и все жмут, мне вообще что ли… но держусь… держусь и ты держись, нам как по другому. Такая работа! И Москва твоя не сразу строилась, а тут город молодой.

–Ты как всегда на высоте спокойствия, неужели тебе все безразлично. Ты как бездушный тиран!!! Разве так можно, ты хоть понимаешь!??

–Так, хватит!!!– повысил голос глава семьи,– Я, в конце концов, тоже человек, и мне не приятен этот разговор. Есть и обстоятельства. Я же не всемогущий, есть и повыше должности.

Женщина села за стол и, спрятав лицо руками, расплакалась. Отец семейства постоял с минуту, опершись рукой на стол, затем вышел из кухни и отправился в свою комнату переодеваться. Все остальное время они провели в тишине, не разговаривая, изредка заходя в комнату к дочери проверить ее состояние. За окном усиливался ветер, дождь бил по окнам тяжелыми каплями, листву обрывало с молодых деревьев, а провода на столбах должны были уже оборваться, если не заплестись между собой. К ночи непогода утихла, становилось холодно. Все легли спать раньше обычного, но ближе к полуночи мама, Татьяна Евгеньевна, резко открыла глаза, оглядываясь по сторонам, почуяв странный запах в доме, муж, Федор Филиппович, лежал рядом, укрывшись одеялом с головой. Встав с кровати и всматриваясь в открытый дверной проем, женщина ногами нащупала тапочки, ощущая волнение, вышла из своей комнаты проверить, как себя чувствует дочь. В комнате у Тони светила настольная лампа, но девочки на месте не оказалось. Ощупав кровать, женщина не поняла, как это могло случиться. За ее спиной раздался глухой стук, откуда-то из коридора. Мама замерла, сжав кулаки, пытаясь перебороть свой страх, она выпрямилась, вышла в коридор. В коридоре, у входной двери ей показалось, что кто-то стоял, не шевелясь, и, чем дольше женщина всматривалась туда, тем страшней ей становилось. Вот снова раздался стук и она закричала на всю квартиру:

–Федор! Федор!!!

На крик супруги проснулся отец семейства и выбежал из комнаты, включив свет. Родители увидели, как в коридоре, уткнувшись лицом к входной двери, стояла их дочь в сорочке и стучалась лбом об дверь. Отец подошел поближе и аккуратно взял ее за руку, от этого девочка замерла, но не обернулась на отца. Глаза ее были закрыты.

–Спит что ли?– шепнул в сторону супруги мужчина.

–Господи, что за дела-то такие?– проговорила женщина, вытирая слезы. Руки ее дрожали. Девочка продолжала стоять. Отец принес из ванной мокрое полотенце и бросил ей под ноги. Но пробуждения не произошло, тогда он тихонько прикоснулся рукой к ее щеке. Девочка упала в обморок, а в квартире запахло неприятным запахом, отчего мама прикрыла ладонью нос. Отец взял дочь на руки, отнес ее в спальню. Как только он положил ее, девочка открыла глаза и пыталась глубоко вздохнуть, от чего родители вздрогнули, но девочка схватила крепко двумя руками отца, медленно подняв голову в его сторону, ничего не сказав.

–Тонька, Тоня, ты чего?– напугавшись, спросил отец.

–Господи, Федор, да что же происходит?– в очередной раз не сдерживая слез, прошептала женщина.

Девочка закрыла глаза и продолжила спать. Отец, не понимая, что происходит, встал и вышел от дочери к супруге.

–Я, пожалуй, выпью чего-нибудь, – устало и одновременно тревожно сказал отец, протирая лицо руками,

– я впервые в жизни вижу такое, но, так, ладно, надо держать себя в руках и собраться.

–Федь, я с ума так сойду, может, в Москву ее увезем?

–Успокойся ты, завтра для начала посоветуемся, какой нам нужен врач, и всё. А пока пошли спать,– произнес отец.

–Я не могу так, Федь,– жалобно сказала женщина.

–Ложись спать, Тоня тоже спит, – сердито сказал Федор Филиппович,– пойдем ложиться.

В доме погасили свет и все легли спать. Отец уснул быстро, а женщина долго не могла, ее мучала тревога и бессонница. В конце концов она прошла на кухню, убедив себя выпить успокоительное, иначе она не могла, переносить стресс давалось очень тяжело. Вернувшись в комнату, она легла в постель. Несмотря на выпитое успокоительное, мама долго пребывала в тяжелом состоянии, разглядывая потолок и считая, сколько раз, молодое дерево, качаясь от ветра, стукнет в окно. Через несколько минут все звуки стали затихать.

– Погода успокаивается,– подумала мама. Звуки стихли; не было слышно ни моросящего дождя, ни веток, бьющих по оконным отливам, ни звука часов, ни сопения отца.

Глава 3

В три часа ночи, в районе поселка Максай, который был частью городка, жильцы были разбужены раздирающим женским криком, просящим о помощи. Кто-то самоотверженно бросился на помощь, но не мог попасть в дом, кто-то побежал в город за помощью, что бы позвать милицию. Через несколько минут на место прибыли два дежуривших постовых милиционера, которые вошли в дом, где случилась беда, но было уже поздно. Через двадцать минут к дому подъехал военный автомобиль, газ 67б, с брезентовой крышей. Из автомобиля вышли двое, в милицейской форме, поверх которой были накинуты армейские плащ палатки. Сидевший за рулем находился в звании старшина, а второй лейтенант. Войдя в дом, оба на время оцепенели, молодой старшина даже слегка поморщился и отвернул взгляд на находившихся в доме, а лейтенант прошел вперед, туда, где лежал совсем юный молодой человек с искалеченным и бездыханным телом, в полутора метрах от него на полу сидела зареванная женщина, его мама. Она не могла ни говорить, ни вздохнуть, кончики ее пальцев были изодраны и в крови, рядом с ней сидела заплаканная соседка, одетая в телогрейку. Лейтенант обернулся ко всем находящимся и приказал старшине:

– Всех вывести в сени, чтобы здесь не натоптали, ни кого по домам не отпускать и вызови санитаров.

–Можно я ее к себе заберу, прошу вас?– Раздался голос с пола, это была та самая женщина в телогрейке, обнимающая хозяйку дома,– Лучше всех ко мне, подальше от сюда.

–Всем оставаться на местах. Что здесь произошло!?– скомандовал старшина. На его молодой дрожащий командный голос ответил голос лейтенанта, уверенным и грозным тембром:

–Да, можно, но только с одним из наших,– лейтенант кивнул одному из постовых, чтобы тот помог им. Старшина, почувствовав свою слабость перед старшим, промолчал, стиснув зубы.

Все покинули помещение, и лейтенант принялся осматривать место трагедии. Ни следов борьбы, ни взлома, он не обнаружил и тогда принялся осматривать спальное место и только потом вновь оказался рядом с телом юноши. Присев на корточки, он изучающе осмотрел лицо погибшего, напуганное и искаженное ужасом, а нижняя челюсть была странным образом оттянута вниз, его руки и ноги во всех суставах были буквально вывернуты в обратную сторону, и прогнувшийся позвоночник выглядел не менее странно. Рядом с телом не было следов крови. К дому тем временем подъехал санитарный грузовик с красным крестом на борту, два санитара сняли носилки, а с пассажирского кресла вышла врач-терапевт, пока единственный на весь город специалист. Она вошла в дом первая и столкнулась с осматривающим тело милиционером.

–Нам еще рано? Или вы уже все?– поинтересовалась врач.

–А вы санитар? – не оборачиваясь, спросил лейтенант.

–Не совсем,– ответила врач,– Колесова Ирина Андреевна, я терапевт.

–Кто-то простыл?– также резко и сурово переспросил лейтенант.

–Других специалистов для вас пока не хватает, как то работаем. Вы же тоже не сыщик?

–Ну как сказать,– офицер встал в полный рост – лейтенант Вершинин, заместитель начальника милиции города.

–А я уже вам представилась. Давайте по делу?

–Дела не очень, вот, перед нами молодой парень, тело, по всей видимости, переломано, мне бы понять, кто такое способен сделать и как положено, время смерти.

–Ну что же, как-нибудь постараемся. А вы куда?

–Я работу делать свою,– лейтенант вышел из дома и направился к старшему патруля, который первый оказался здесь.

–Ну, давай, по порядку,– глядя на сержанта сказал лейтенант.

–Так точно! Примерно полчаса назад, мы с Титовым.

–Поконкретнее!– перебил лейтенант.

–Так точно! С ефрейтором Титовым.

–Да брось ты уже, а!– вспылил лейтенант,– Конкретно, говорю тебе!

– Да, мы сюда прибыли полчаса назад, вошли в дом, а в доме вот эти все, персонажи, на полу пацан, мать трясет, он там, где и был, когда вошли.

–Так! В дом вошли до вас или при вас?

–А вонь была, жуть. При нас, товарищ лейтенант, мы подбежали, они дверь доламывали.

–Вонь!?– нахмурившись, переспросил лейтенант.

–Ага! – Усмехнулся постовой сержант,– Как будто мешок спичек зажгли разом, вот такой, едкий!

Лейтенант задумался, вцепившись взглядом в дверной косяк, а потом, подобно хищнику перенес взгляд прямо на сержанта.

– Так что потом!?

–Ну-у, – поправил фуражку сержант, и “включил” серьезный вид,– Титова стошнило, и еще двоих. Начали искать, кто ворвался в дом, а мать мычит, говорят, будто он в воздухе висел, а потом вот так вот и упал.

–Чего???– злобно нахмурил брови лейтенант,– Мне еще раз переспросить?

–Всё сказал как есть, Алексей Митрофанович! Чесн слово!– выпрямился сержант.

–Ты же сказал в дом при вас вошли!?

–Ну, мы подбегали, я видел, как они выбивали уже ногами дверь, и мы вошли, а они как вкопанные стоят, и вот про пацана, это уже они доложили.

–В дом ни кого не впускать, не выпускать, и санитаров пока тоже. Пусть доктор осматривает тело. Я пойду, попробую с мамашей поговорить. Если что, искать не надо, я вернусь. Лейтенант вышел из дома и отправился к соседке, которая взяла к себе для успокоения маму погибшего мальчишки. На входе в сенях, он столкнулся с ефрейтором Титовым.

–Здравия..! – попытался поприветствовать лейтенанта постовой, но Вершинин перебил его:

– Тихо! Так! Рассказывай.

–Что рассказывать?– не понимающим взглядом посмотрел постовой.

–Анекдот! Рассказывай, что видел тут, что делали? Как все было? Быстро, кратко, емко!

–Ээ, так, мы патрули…

–Да перестань! Сюда пришли и!?

–Мы прибежали! Нам сказали, позвали точнее, молодые парни, мол, убивают, караул! Прибежали, возле дома толпа зевак, а в доме парень на полу, странный, кривой весь, люди стоят, мать воет, а еще это, ну завоняло сильно чем-то и я это..

–Это пропусти, нежные вы наши. Не нюхали что ли никогда ни чего? Что потом?

–Ну, мы приказали оставаться всем…

–Так! Конкретнее, говорю тебе!

–Ну вот и всё. А, еще шептаться стали все, вот самое интересное!

–Шептаться??– с прищуренным взглядом спросил лейтенант.

–И те, что в доме, и тут, пока сопровождал, шепчутся, говорят, собаки страшно выли.

–А что им надо, кудахтать?

–Говорят, так не воют. Говорят, так на покойника воют или на нечисть какую-нибудь, – развел руками ефрейтор,– Да, согласен, глупо, конечно, но и… – взглянув на суровое хмурое лицо лейтенанта, Титов замолчал.

–Ну что замолчал, кончился ход мыслей?– спросил лейтенант.

–Нет! Никак нет, товарищ лейтенант. Просто… к чему лишние свои доводы,– все тише и тише отвечал Титов.

–Хорошо, это ты верно. Продолжай работать.

С этими словами, суровый лейтенант оставил постового. Вершинин вообще не любил лишние разговоры, он всегда говорил четко, внятно и только по делу, этого требовала не только должность, к его тридцати трем годам, таким была его сущность и его внешность. При своих ста восьмидесяти трех сантиметрах роста, он был не худой, но жилистый и широкоплечий и внешне больше походил на актера: правильные черты лица, высокий лоб с зачесанными назад черными волосами и коротко стриженными висками и затылком, складка между бровями, выдавала упрямого человека, который много времени проводит в раздумьях, даже не в служебное время; выраженные скулы, заостренный на кончике нос с горбинкой, поджатые губы, которые замерли в капризной усмешке. Легко подумать, эдакий “беспечный красавец”, пока не взглянешь в его голубые холодные глаза, которые запоминают и изучают каждого, и тогда уже становится понятно, что это опасный хищник, целеустремленный, мужественный офицер, видавший многое на своем пути. Через сени он оказался на кухне, переходящей в главную комнату, тут находились соседи и мама погибшего юноши, здесь и фельдшер пыталась наладить контакт с пострадавшей, но она сидела, как немая, её обнимала хозяйка дома.

–Что, так и не говорит?– спросил лейтенант, посмотрев на фельдшера и окинув взглядом всех присутствующих.

–Не говорит, – утомленно ответила фельдшер,– предлагала нашатырь, но нет.

–Водки ей налейте, товарищ фельдшер. Так и до зимы не разговорите. А кто первый прибежал на шум?– обратился лейтенант ко всем сразу.

–Я прибежала первая, товарищ милиционер,– ответила соседка,– Ведь люди помогать должны..

–Вы давно знакомы? Вас как зовут?

–Да уже как год наверное. Я? Меня? Большакова Вера Алексеевна, я с дочкой тут живу и мамой.

–Что вы видели? Что слышали?– вцепился взглядом лейтенант.

– Услышала крики, ужасно страшно стало, а еще же в округе собаки как взвыли, а потом…

–Вы одна прибежали?– перебил лейтенант.

–Нет, вот и Петр Ильич прибежал и Иван Михалыч. Они-то и дверь начали ломать.

–Вы вошли все вместе?? – окинул мужчин взглядом лейтенант

–Да! Да…ДА! Да!– наперебой, одновременно, как в школе, ответили соседи.

–И что вы увидели?

–Нина Сергеевна на полу была,– начала Вера Алексеевна,– Было видно, что встать не может… И еще царапала пальцами пол. Жутко было.

–Продолжайте,– приподнял удивленно брови лейтенант.

–Значит вот позади ней, видим силуэт, всмотрелись,– остановилась рассказчица, и заплакала.

–Да парень как в воздухе, как эти акробаты,– вставил мужчина средних лет, один из свидетелей,– И прям рухнул на пол.

–А пока дверь вот взломали, уже и милиционеры подоспели,– добавил второй.

–Я про милиционеров не спрашивал,– отрезал Лейтенант,– С парнем что было?

–Да он над полом вот так висел, через спину перегнутый, как мы вошли, дак он упал и дух-то испустил,– договорил первый мужчина в годах.

–И никого не было, никаких нападавших? А как вы поняли, что дух испустил?

–Да, честное слово! Честное слово, гражданин начальник!– отвечали все четверо дрожащим голосом.

–Может в темноте не разглядели?– спросил у всех, лейтенант, и взглянув на маму погибшего юноши, добавил,– А!? Нина Сергеевна! Кто-то был еще в доме? Или вы тоже не заметили?

–Я услышала шорохи,– с трудом, полушепотом, заговорила женщина,– Потом он начал хрипеть…Я пошла, проверить… А он руки вот так… Наизнанку…И хрипит, а я не могу подойти.

–Не могли?! Это как? Вы испугались, не могли?! Или вам угрожал кто-то??

–Нет, я просто не могла, ноги не шли, меня, что то не пускало. Я упала и просто кричала …И не могла…Я не могла помочь моему сыночку…Я…Я от злости….Я не могла..,– Нина Сергеевна подняла руки перед лейтенантом , чтобы он увидел, как она содрала ногти и кожу до крови,

– Я пыталась к нему…

Женщина замолчала. Руки ее затряслись, сил плакать больше не было, она просто сидела и смотрела, куда-то в сторону, соседка, Вера Алексеевна, держала её за руку, и тоже не могла сдерживать слез. Мужчины просто потупили взгляд, не зная, как быть в такой момент.

–Запахло,– прошептала Нина Сергеевна.

–Что?– переспросил лейтенант.

–Запахло. – чуть дыша, говорила женщина,– Перед шорохом , запахло, и всё сильнее и сильнее пахло.

–Чем запахло?

–Мы когда вошли, пахло какой-то гнилью, чем-то ядовитым,– добавила Вера Алексеевна.

–Парня как звали?

–Витя,– ответила Вера Алексеевна,– Витя Нагорных, ему пятнадцать было.

В доме повисла тишина. Соседи пытались сдержать слезы, просто не понимая, что происходит, а лейтенант разглядывал каждого, немую сцену нарушил второй милиционер, приехавший с лейтенантом, войдя в дом.

–Алексей Митрофанович! Там врач вас просит.

–Иду, – ответил лейтенант и, надев фуражку, обратился к Нине Сергеевне,– Соболезную и благодарю за содействие.

Мужчины кивнули в след уходящему офицеру и пришедшему за ним старшине. На улице лейтенант вынул и кармана пачку папирос “Казбек”, закурил и сделал глубокую затяжку, тяжело выдохнув густые клубы дыма. Старшина стоял уже возле дома, где произошла трагедия, а лейтенант не торопясь разглядывал участок, оглядел дом со стороны, заборы вокруг участка были всего высотой полметра, их лейтенант тоже осмотрел. Выбросив окурок, он вошел в дом.

–Товарищ Колесова, вы закончили?– войдя в дом, спросил лейтенант.

–Да, осмотр произведен, можем его увозить. Жалко парня.

–Старшина сказал, вы меня звали?

–Да, простите. Вы осматривали его?

–Ближе к делу, пожалуйста.

–Его конечности, руки, ноги, и челюсть, посмотрите в каком все ужасном виде.

–Но нет гематом, нет синяков, без следов насилия. Вот как это?

–Да, точно, вы внимательны. Это очень странно. Но, выходит, я вас зря звала.

–Если мы чего-то уже не упустили.

–Мне приглашать санитаров?

–Пока нет.

–А что мы ждем?

В дом вошел начальник милиции и фотограф от горисполкома.

–Вот их и ждем,– ответил лейтенант доктору.

–О, Алексей, а я вот решил вопрос с фотографом,– сказал громкоговорящий капитан не высокого роста, с густыми черными усами и лысеющей макушкой. Его громкий голос и тембр, казалось, был приобретен где-то в местах “не столь отдаленных”, но это была шутка его подчиненных.– Эти чертовы уставы, регламенты,– вытирая лицо платочком, ворчал капитан, – В штате людей не хватает, а фотографа найди.

–Нам можно просто фотоаппаратуру достать. Вы где такого таланта достали в это время?

–Я достану, чё ты переживаешь?! Я уже позвонил в Чкалов, дали указания снять место преступления, детали, улики. Нет, скажи, мы что уголовный розыск что ли, Алексей?

–Мы милиция. Это наша работа. Давайте к делу.

–Давай, что мы имеем?

–Имеем мизер, и ни чего более. – лейтенант выдержал паузу,– Витя Нагорных, пятнадцать лет. Причина смерти не установлена, полагаю насильственная, видимых следов борьбы и насилия нет. Мама, Нина Сергеевна, находится в шоковом состоянии. Со слов свидетелей, вошедших в дом, которые услышали крики, тело парня было в подвешенном состоянии, мама не могла двигаться. В доме, со слов свидетелей и постовых, присутствовал едкий необъяснимый запах. Как вам такое?

Капитан взглянул на своего заместителя, и молча протер лицо и лоб платком, достал папиросу и закурил в доме.

–Это что это получается? А ты осматривал вокруг? – резко спросил капитан.

–Всё осмотрел, ни следов проникновения, ни взлома. Как вариант, что кто-то проник через входную дверь, но тогда свидетели столкнулись с ним на входе, или ему куда-то надо было уйти, или кто-то еще пока скрывает от нас правду. Его кто-то сломал, еще и посмотрите, как челюсть смещена.

–Да это что же это? Такое бывает? Алексей, ну ты же опытный разведчик.

–На фронте бывало, но следы оставались. Тем более сломать человека, не оставив следов на теле?– лейтенант пожал плечами.

Фотограф с заспанных глаз не мог понять, что тут происходит и, таращась на тело убитого, время от времени поглядывал на милиционеров.

–Не зевай!– сказал лейтенант, глядя на фотографа,– Давай работать, командование ждет отчет.

Врач отошла, ближе к капитану, а лейтенант начал указывать фотографу с какого ракурса и какие детали фотографировать. Капитан и врач вышли на улицу.

–Вы его на вскрытие? – спросил капитан.

–Да, повезем в Орск, у нас пока даже негде. Время смерти я установить не смогла. Только опираясь на показания по времени, когда вошли свидетели, примерно в начале четвертого ночи. И я не травматолог, но у него странно смещены шейные позвонки, это видно и так.

–Да уж. А на полу кровь чья? У Алексея не спросил.

–Кровь с ногтей матери, говорят, она не смогла приблизиться к сыну и в истерике царапала пол.

–Мне что, это сниться всё?

Через несколько минут из дома вышел фотограф, и доложил капитану, что все готово.

–Ну поехали, бросим тебя в мастерскую!

–Так еще же рано, гражданин начальник, светать только когда будет?

–Ой, ты конечно, извини, ты ляг, поспи, а как отдохнешь, если захочешь, прояви кадры, мы не торопимся, – улыбнулся злобной улыбкой капитан.

–Вы серьезно?– довольно улыбнулся фотограф.

–Ты так вон тому, заму моему, не скажи такое,– капитан кивнул в сторону дома, откуда они только что вышли, добавляя громкости в голосе,– Он тебе быстро душу вправит. Давай в машину и что бы к полудню уже снимки были, в двух экземплярах. Бегом!– сердито закричал капитан.

Врач, Ирина Андреевна, прижала губы кулаком, сдерживая усмешку, потому как сама чуть не поверила, что можно не торопиться с такой работой, в таких условиях и при такой трагедии. В дом вошли санитары, с носилками, лейтенант Вершинин проследил, чтобы юношу аккуратно погрузили на них. Он дооформил протокол, еще раз осмотрел место трагедии, и когда он остался один, ему вдруг показалось, что в доме настолько стало тихо, что слышно как по вискам бежит кровь. Он оглянулся, почувствовав, что кто-то смотрит на него, но дома не было никого. На улице было еще темно, до рассвета оставалось по времени час, может, чуть больше. Лейтенант Вершинин вышел из домика, приказав постовым опечатать вход на время следствия. Дождь и ветер стали затихать.

–Скоро ляжет туман,– подумал лейтенант, вынимая из кармана пачку папирос, оглядываясь по сторонам. Затянувшись густым дымом, он прошел к служебному автомобилю, который уже был готов. Старшина молча посмотрел на Вершинина, подключая первую передачу.

–В отделение,– скомандовал лейтенант, и армейский внедорожник, включив фары, тронулся с места , перемалывая жирную глиняно-песчаную землю, на выезд из поселка.

Отделение милиции было расположено на первом этаже двух этажного здания, на краю района капитальных домов и бараков, на пересечении улиц Центральная и имени Льва Толстого, не чем особо не выделялось от остальных, кроме пятиконечной советской звезды, вылепленной алебастром над окнами отделения милиции. Пять кабинетов. В подвальном помещении камеры, и небольшой арсенал. Утро начиналось как в любом мирном городе, дети спешили в школу, маленьких вели в недавно построенный детский сад, взрослые спешили на работу, возводить завод, или уже запускать производство. В город завозили военнопленных на строительство жилых зданий, дорог и прочего, их сопровождала вооруженная охрана. В кабинете, который занимал Вершинин, было все по-спартански аккуратно и прибрано, ничего лишнего. Стол, бумаги, небольшой шкаф с личными вещами, сейф. В углу стояла буржуйка, в отсутствии центрального отопления, рядом все самое необходимое: чайник, заварка, граненые стаканы в массивных железных подстаканниках.

Вернувшись в кабинет, Вершинин первым делом затопил буржуйку и повесил плащ-палатку на спинку стула поближе к печке. Приготовил все необходимое, чтобы заварить чай да покрепче, достав офицерский планшет, уселся перечитывать показания свидетелей. Быстро пробежав по бумагам взглядом, лейтенант приподнял бровь, и отложил их в сторону. На часах не было семи. Подходит время навестить одноклассников и узнать поближе, насколько это возможно, историю жизни погибшего парня, – подумал про себя Вершинин. Чай заварен, папироса прикурена, осталось дождаться, когда начнутся уроки в школе.

Глава 4

Утром, с рассветом, возле дома на улице Пушкина, в тихом дворике, остановился военный внедорожник «виллис», доставшийся с войны для батальона охраны, находившегося в Новотроицке лагеря военнопленных. Из машины вышло двое, первый – конвойный офицер, совсем молоденький младший лейтенант, в новой отглаженной форме. Второй – высокого роста пожилой мужчина, в совсем неновой, но аккуратной одежде, в брюках и пиджаке светло-коричневого цвета, рабочие ботинки и старое потертое пальто, на котором была изящно и ювелирно пришита заплатка, незаметная не вооруженным глазом, на голове лысину скрывала старая, но приличная осенняя шляпа с небольшими полями. Размером и ростом он достаточно велик, даже конвоиры, смотрели на него, задирали голову. Навскидку сто восемьдесят семь в его росте было, но от «прекрасной» жизни и усталости он был чуть сутуловат. Достаточно мощный и широкоплечий, возраст в нем угадывался тяжело. Его темно-синие, как море, глаза, глубоко посаженые, смотрели проницательно и выразительно, просвечивая, кажется, как рентген, и в то же время этот взгляд наполнен тоской. Чуть обросшие бакенбарды, и сильно развитые выступающие скулы, которые поражают бывалого наблюдателя, тяжелая нижняя челюсть, выступающая с обеих сторон, ямки на впалых щеках в купе с мощным волевым подбородком и тонкими поджатыми губами, которые забыли что такое улыбка, но, впрочем, след от нее хранится на лице. Все это выдавало в нем человека образованного, интеллигентного и несломленного. Его грузная и тяжелая походка, с прямыми стопами, могла заставить содрогнуться. Конвойный офицер сопроводил этого мужчину во второй подъезд на второй этаж. На лестничном марше оба услышали очень дикий и раздирающий душу женский крик.

–Стой на месте, немчура! – Приказал офицер пожилому джентльмену, а сам побежал вверх выяснить, что произошло. Поднявшись до второго этажа, офицер сообразил, что крик исходит из той самой квартиры, в которую ему поручено было сопроводить этого немца. Он начал стучать в дверь.

–Откройте, внутренние войска!! Приказываю впустить или открываю огонь! живо!!– кричал младший лейтенант. Но на приказы никто не реагировал. Крик и истерика не смолкали, тогда офицер принял решение ломать дверь. С первых двух ударов, это не помогло. Сзади его кто-то окликнул. Офицер резко обернулся, машинально вынув пистолет, но это был его подопечный, а не посторонний

– Я те-е сказал, там стой! Гад, фашистский! Стоять!!– яростно закричал юный офицер.

–Стрельнить ф замок, оффицирь!– раздался мягкий и в то же время низкий бас, с немецким акцентом.

–Ты что сказал!??– истерично крикнул конвойный,– Ты кого учишь!? Стой на месте!!

–Ви не слёмать этат замок,– спокойно и без выражения добавил немец.– Но ви есть медлить, оффицирь.

Младший лейтенант замешкался, размахивая табельным оружием, все же, собравшись духом, поднес ствол к двери и стрельнул точно в замок. Металл пробит, замок упал, дверь открыта. На выстрел, из автомобиля побежал на помощь водитель, на ходу вынимая из кобуры пистолет. Офицер вошел в квартиру, с приличным, по тому времени, обставленным интерьером, и в коридоре возле ванной увидел на полу женщину в сорочке, кричащую, в слезах, она держалась за голову. Пройдя дальше, он обнаружил в ванной, наполненной водой и кровью, мужчину. Вся ванная была в крови.

–Твою мать! – выругался офицер,– Вы в порядке?– присев на корточки, ближе к женщине, спросил он. Но женщина просто выла и заливалась слезами, так и не смогла ничего ответить.

–Я моку бить полесен, оффицирь?– спросил немец.

–Стой тут пока! А, ты же врач!? Ну-ка посмотри, может он еще живой? Олег, давай вызывай сюда кого-нибудь, найди милицию, это не наше дело!– нахмурившись суетился молодой командир.

Человек в пальто и шляпе, прошел в ванную осмотреть тело. Проверять, мёртв ли мужчина или нет, немец не стал, а вот на характер ранений и прочее, он заострил внимание.

–Ну что там, э-э, немчура??– крикнул, противно произнося это слово, молодой младший лейтенант.

–Он умерьеть нецколько часоф назат. Его ужье не спастьи,– все так же спокойно ответил немец.

Через минуту в квартиру вбежал дворник и постовой милиционер, вооруженный пистолетом системы ТТ.

–Кто стрелял? Руки в гору!!

–Спокойно! Тихо! Тихо!– подняв руки, кричали конвоиры,– Рота охраны лагеря!

–Что тут происходит? Документы имеются??

Конвоиры объяснили постовому причину своего присутствия, и что происходило дальше. Через двадцать минут на адрес прибыл Вершинин со своим помощником. Войдя в квартиру лейтенант, недоумевая, обратил внимание на присутствие офицеров внутренних войск и уже некогда знакомого, военнопленного врача. К нему на встречу подошел постовой, прибывший сюда на шум выстрела.

–Алексей Митрофанович! Здравия желаю! Пройдите сюда и все поймете,– постовой проводил лейтенанта в ванную.

–Уу-ф.– тяжело выдохнул лейтенант,– Так это же, если не ошибаюсь, товарищ Шапошников.

–Да, так точно! Мы же у него дома! Его больше получаса назад обнаружила супруга,– пояснил постовой.

–Так! А эти что тут делают? – начинал сердиться Вершинин.

–Говорят по его,– постовой кивнул на покойного в ванной,– Вчерашней просьбе привезли этого самородка, осмотреть дочь, у нее травма какая-то. Сам Бессонов приказал. Этих я не отпускаю.

–Молодец! Ну пойду и я прикинусь самородком, – шепнул в ответ Вершинин, выходя в коридор.

– Интересно, доктор Шольц!– воскликнул лейтенант, идя на встречу к немцу протягивая руку,– Доброе утро, давно не виделись! Вы по какому поводу здесь?

–Рад видьеть вас ф добрий здравий,– пытался улыбнуться Шольц, пожимая Вершинину руку,– Как есть ващщи ранений?

–Спасибо, уже не беспокоят совсем. Но мой вопрос остается в силе.

–Я не иметь фосможнесть осматрефать етот коспадинь. Я толька фидеть и саверить оффицирен, что он есть мёртеф.

–Самое время вам взглянуть, как следует,– без эмоций Вершинин проводил рукой Шольца вперед себя, сопровождая его в ванную,– Меня, почему-то, очень интересует ваше профессиональное мнение. Любое.– Вершинин коварно прищурил глаза, следя за немцем, просчитывая его реакцию и поведение.

–Это есть интерьесно, герр оффицир,– сказал немец войдя в ванную,– Как прафило, суицид это ест боль. Посмотритье на его ранений. Он порезать тфе руки и цтолько раненьий…фунф,зикс,– нашептывал Шольц,-Это есть, тринетсеть, я прафильно кофарить? А клюбина раненьий, м?– Шольц вопросительно посмотрел на лейтенанта.

–Хм, действительно, ведь больно же резать. Да еще столько и так. Он что, совсем боли не чувствовал?

–Можьеть бить. Но для этот нужен лабохраторий.

–Лабораторий?– переспросил лейтенант.

–Анализ,– вспомнив слово, Шольц щелкнул пальцами,– Как фарриант этот мокло бить морфьин, или есчо трукой препарат,– теперь уже Шольц оценивал реакцию, без того, своим тяжелым каменным взглядом. Вершинин сильнее прищурился, разглядывая взгляд Шольца

–Вы хотите сказать?… – прошептал Вершинин.

–Есчо ни чьеко не хотеть кофарить. Это нужьен мислеть, герр Вершайнен. Я уферено можьно сказать, это очень неопикнофений случей.

–Здравствуйте, товарищ Вершинин,– раздался голос за спиной, и лейтенант обернулся.

–А, Ирина Андреевна, вас на все задания бросают одну?!

–И вас немного, Алексей Митрофанович. Но я не одна, я с санитарами, – добрым взглядом посмотрела на Вершинина врач.

–У меня тоже вон сколько участников в ансамбле! Я попрошу, пока повремените, пожалуйста, с санитарами и лучше осмотрите хозяйку дома, у нее шок, кажется, надо проверить как она.

–Ну как скажите, товарищ дирижёр, договорились, а где она находится?

–Вот у ребят в красных погонах спросите, они проводят, все равно сидят без дела.

–Герр Фершинен, – окликнул Шолць,– я могу фам кофорить?

–Конечно можете, гражданин хирург,– вернувшись к Шольцу ответил Вершинин.

–Я не хотьеть умничьеть перед ними, но понимаю, фи тут клафний детьектиф? – уточнил тихим голосом Шольц.

–Слишком громко, но вы правы, все в моих, пока еще, руках, – ответил лейтенант.

–Это есть коросчо. Я хотьеть кофорить, этот персона очьень стрраний. Обратить свой взорр на его клаза.

–А что с ними не так? – переключился лейтенант на тело лежавшее в ванной.

–Он смотреть ф стена.– не отрывая взгляд от умершего, ответил Шольц

–А что вам кажется странным?– задавая вопрос, Вершинин поднял брови от удивления, начал рассуждать,– Он выглядит так, будто ему не больно, а напротив, он там будто прислушивается. Вы это имели в виду?

Шольц медленно повернул голову в сторону лейтенанта, глядя ему прямо в глаза: – Именно, герр Вершайнен, ви помнить свой ранений? Ви можьете так смотрьеть?

–Ну я не совсем помню, но там было не до спокойствия, точно, -сделал паузу лейтенант,– Ну а серьезно. Похоже на суицид?

– Похожей, но суициден так не виклядеть.

– А как он должен выглядеть?

–А ви сделать расрезе фсе конечность и понаблюдатье, посмотреть спокоен ф стена?

– Да уж и правда. Так ладно, мы к этому разговору вернемся. А вы уже осматривали ребенка?

–Naa1. До этот дел менья есчо не пускать.

–Вы пока посидите, если эта женщина-врач вас пригласит, окажите ей помощь своим профессионализмом.

Шольц вежливо и деликатно, молча кивнул головой и прошел в коридор. Конвоиры встали рядом с ним.

В комнате доктор Колесова беседовала с Татьяной Евгеньевной, супругой товарища Шапошникова. Лейтенант бегло окинул комнату взглядом, взял стул и сел напротив хозяйки дома.

–Здравствуйте! Я не хочу вас беспокоить и тратить время, но пару вопросов вам я задать должен.

–Да, конечно,– едва держась, ответила женщина.

–Это все выглядит немного странно, на первый взгляд. Вся ситуация. Но скажите, что могло побудить вашего супруга на такой поступок?

–Нет! Нет, нет!– отмахнулась женщина, – Я вас поняла, нет, Федор Филиппович не из таких, он из любых проблем выходил победителем и очень сильно любил свою семью и своё дело.

–А для чего ваш супруг пригласил сюда такого типа гостей, как в коридоре?

–Тонечка, это наша дочь, вернулась с похода, вчера, и, я толком не поняла, если честно, где то там травмировалась. Говорит, поскользнулась в пещере, нашли же где-то. В общем, ушибла и плечи и ребра. Я боялась, вдруг перелом, позвонила на работу Федору, он, вернувшись домой пораньше, сообщил, что договорился, утром будет врач, осмотрит. Вчера, правда, она, ну нет, простите, это уже личное.

–Так что же вчера? Прошу вас, продолжайте.

–Нет, это личное, я не хочу выносить все из избы, не нужно.

–Да, Татьяна Евгеньевна, да. Это перестает быть личным и становится уголовным. Вот так!

–Немного лишнего сказали, потом забыли. Потом Фёдор, стал не разговорчивый, вроде как подменили?

–В каком смысле “неразговорчивый”?

–Всё ночью началось. Ночью Тоня стояла у входной двери и спала, а когда Федор проводил ее до кровати, он вроде как в лице поменялся. Я сама толком не помню вчерашний день. Как плохой сон, а утром, я в ванную, а он,– женщина вытерла слезы, – Я не поняла, когда успел? Как? Почему?

–В смысле спала у входной двери?– не понял лейтенант.

–В прямом смысле, стояла и спала. Во сне пришла, бывает же такое, как оно называется.

–Лунатизм?

–Да, но раньше никогда подобного не было. Я решила, что её беспокоит боль, или шок, не понимаю.

–У супруга не было конфликтов?

–Да что вы, какие конфликты?! Даже если, что-то происходит он, повторюсь, все решал словами, ведь все можно урегулировать.

–У вашей дочери не было конфликтов, проблем? Какие у вас с ней отношения?

–А при чем тут это?!

–Мне нужно все знать. Сегодня ночью погиб одноклассник вашей дочери Витя Нагорных.

–Боже мой,– прикрыв лицо рукой, ответила женщина, вытирая слезы,– Да как же так!? Они же с Тоней были друзья.

–Ничего не могло произойти на фоне дружбы??

–Да что же это? Я же все знаю о своей дочери.

–Вы уверены?

–Я уверена, гражданин лейтенант.

–Не много ли совпадений за сутки?

–Не знаю. – Усомнилась Татьяна Евгеньевна, засмотревшись на лейтенанта.

–Если не возражаете, мне надо поговорить с вашей дочерью.

–Подождите, прошу вас. Мне надо ей как то сообщить про отца.

–Нет. Времени на “подождать” у нас нет. А после, её осмотрят доктора.

–Хоть не говорите ей про отца пока что. Она у себя в комнате.

–Благодарю. Но к вам у меня еще будут вопросы, я зайду позже, – лейтенант собрался выходить и напоследок добавил,– до свидания.

–И вам всего доброго,– подавлено ответила женщина.

На выходе в коридоре Вершинин подошел к Шольцу, молча сидевшему на табурете, любуясь деревянными полами.

–гражданин Шольц, можно вас на минутку?

Шольц молча встал, застегнув одну пуговицу на подаренном пальто.

–Я есть слущеть фас, герр оффицир.

–Вы как врач, пришли к выводу, что на самом деле произошло здесь, в ванной?

–Это есть очень рано кофорить об этот.

–А вы поторопитесь. Я пока пойду, задам пару вопросов девочке, а потом уже вы осмотрите ее.

Лейтенант прошел в комнату к девочке.

– Антонина, здравствуй! Я лейтенант Вершинин, я хотел задать тебе пару вопросов

–Что-то случилось?– ответила девочка. Она лежала на боку, глядя в окно. Глаза ее были прикрыты, голос был очень слабый и уставший

–Тебе знаком Витя Нагорных?

–Да,– тяжело выдыхая, ответила девочка.

–Насколько вы с ним были близкие друзья?

–Почему были?

–Витю убили сегодня ночью.

В ответ девочка тихо заплакала. Вдобавок борясь с болью. Лейтенант осмотрелся, подождав с полминуты продолжил: – Что-нибудь можешь рассказать интересное, что не знают другие?

–Нет, простите,– шмыгая, ответила девочка.

–Тоня, я понимаю, тебе больно, и больно в двойне, но мне нужна твоя помощь

–Я не знаю ни чего. Он такой был добрый. Мы дружили. Мы вчера вернулись из похода.

–А, кстати, с тобой что произошло?

–Упала с обрыва.

–Упала с обрыва…м-да. А выбралась как?

–Витя спасал и Костя,– с трудом говорила девочка

–Ясно. Там к тебе врачи пришли, ты, пожалуйста, всё же, что-нибудь повспоминай, а я зайду, ну, например, завтра, и мы поговорим. Договорились?

–Договорились.

Вершинин вышел на улицу, машинально достав из кармана шинели пачку папирос и коробок спичек. Утром температура немного поднималась, дождь стихал, и осенний туман сменял дождь с ветром как по часам. Вороньё, кем то расшуганное, оповещало все кварталы о своем существовании, а лейтенанта поджидал его помощник, старшина Куликов. Выкурив половину папиросы, осмотревшись по сторонам Вершинин сел в служебный автомобиль.

–Куда, товарищ лейтенант? – спросил Куликов, запуская двигатель.

Выбросив окурок, и выпустив густые клубы дыма, лейтенант задумчиво ответил:

– Меня везешь до школы, сам отправишься на Максай, в лагерь, поговоришь с подполковником Бессоновым, узнай, о чем его, именно его, просил товарищ Шапошников, и просил ли вообще. До отдела я сам потом дойду. Поехали.

Глава 5

Через пару минут лейтенант был уже в школе. Предъявив документы, он прошел в кабинет директора. Пожилой очень образованный и культурный мужчина, с седыми волосами встретил милиционера сдержано. Вершинин объяснил директору школы цель своего визита, и они условились опросить всех друзей погибшего Вити Нагорных, включая классного руководителя. Первой была вызвана в кабинет именно она.

–Здравствуйте. Я лейтенант Вершинин, Алексей Митрофанович, заместитель начальника милиции Новотроицка.

–Доброе утро,– взволнованно, но твердо, красивым голосом ответила молодая учительница, высокого роста, с зелеными глазами, приятной внешности.

– Лариса Анатольевна, верно?

–Всё верно. Я так понимаю вы по поводу случившегося с Витей Нагорных?

–Вы уже в курсе, что произошло? Ну, это упрощает беседу.

–Городок-то маленький, все узнают обо всём очень быстро. Это ужасная новость.

–Ни дать ни взять. Скажите, пожалуйста, вы его хорошо знали? Был ли у него подозрительный круг общения? Или неприятности? И как бы вы вообще охарактеризовали этого юношу.

–Я здесь преподаю уже пять лет. Витя очень способный мальчик, трудолюбивый, даже в науках, не гений, но труженик, он все постигает, что ему интересно трудом и упорством.

–Замечательно. А его круг знакомых, или друзей, кто бы его хорошо знал или общался с ним, вы знаете? Что бы вы сказали об этом?

–Не подумайте, ребята как ребята, дружные, отзывчивые. Витю не назвать хулиганом, но и домоседом тем более. Он общался со всеми, впереди был.

–Положительные качества, это хорошо, но я не из военкомата, я из милиции, мне нужно всё обо всех.

–Это вам надо поговорить. Ой.. Ах да, всё верно. Его самый близкий друг, Костя Пережогин, вы с ним поговорите. Они очень хорошие друзья. Он как узнал весь на иголках, девчата говорят, мы уж его не трогаем, он всё курить ходит

–Он мог связаться с бандитами, или ещё с кем-то, чтобы ему хотели отомстить?

–Нет, что вы!! Нет, я уверена!

–Это хорошо, что вы уверены, – хладнокровно посмотрел ей в глаза лейтенант.

–Да я, извините, я переволновалась,– виновата посмотрев на лейтенанта, отмахнулась учительница,– И ученица хорошая, вчера травму получила, а Витя её спасал. И вот с утра, такие новости, – объяснила учительница, и взглянула в окно, поджав губы, сдерживая слезы, выдержав паузу, она продолжила,– Нет, врагов у него не было, он человек не замкнутый, но так просто в его пространство не попадешь. Очень серьезный. Дружелюбный и целеустремленный, уравновешенный, всегда на помощь придет. И что бы вот так?

Лейтенант пронзительно, и задумчиво взглянул на Ларису Анатольевну, и неожиданно прервал,– Какая ученица ваша травмировалась и кого он спасал?

–Что простите?

–Я спрашиваю: кто из ваших учениц травмировался вчера и кого он спасал?

–Антонина Шапошникова. А что? Мне продолжать про Нагорных? Он, бывало, провожал даже её до дома,– стесняясь, прошептала учительница.

Вершинин округлил глаза, и всей пятерней левой руки, врезался в свою шевелюру, расчесывая назад. Затем он поднялся и подошел к окну в кабинете директора, заправив руки в карманы.

–Товарищ Вершинин, что с вами?– спросил директор. В ответ не прозвучало ни звука.

– Лариса Анатольевна, вы не слишком лишнего наговорили,– обратился к учительнице, директор школы.

–Меня спросили, я ответила что знаю, и считаю что в таких обстоятельствах умалчивание это архи преступно.

–Ну, вы…– фыркнул директор и пригрозил пальцем, – Вы со своей добродетелью, теперь вас будут туда-сюда, терроризировать.

– А что значит «терроризировать», товарищ Фельдман? Вы считаете милиция какой-то карательный орган? Мы по-вашему палачи?

–Нет, товарищ Вершинин, я не это имел в виду,– прижав ладони к груди, ответил директор школы.

–Тогда просьба, помолчать! А вы, Лариса Анатольевна, хорошо, что поставили меня в известность. Может, еще какие у вас тайны есть?

–Тайн нет, товарищ Вершинин. Многие приезжие, кто-то раньше, кто-то недавно, вот и узнаем, друг друга, тихонько шепчемся, бывает. Это называется наладить быт. Они иногда все в гости заходят! А вы, скажите пожалуйста, вы что-то знаете про Тоню?

–Случайно познакомился,– ответил лейтенант,– Работа у меня такая.

–Надо навестить её сегодня,– между прочим, проговорила учительница, – Так мне продолжать про Нагорных рассказывать?

–Нет, и к Антонине пока не ходите в гости.

–А что? Почему? – Спросила она.

–Я сказал не нужно, значит не нужно.

–Ну, подождите же…– упрямилась Лариса Анатольевна.

–Я вам рекомендую, скажем, так. А вы сказали навестить Тоню?! А вы с ней в каких отношениях?

– Тоня очень открытая и любознательная в науках, да и во всем, ну и как же, в конце концов, это мой ученик.

–Отца Антонины знаете?

–Ну, по стольку, как и всех родителей, серьезный, спокойный мужчина, очень грамотный.

–Ясно. Это я так, наводящие вопросы. Спасибо что ответили на мои вопросы. А как мне найти этого Костю?

–Да он сейчас на уроке.

–Вы не могли бы его пригласить сюда, для беседы?

–Конечно, – после этого учительница молча встала со стула и вышла из кабинета, через несколько минут в кабинет зашел юный парень, не высокий, худой, впрочем, как и большинство школьников. Был он слегка взволнован.

–Присаживайся, Костя,– пригласил его директор.

–Здравствуй, Костя!– произнес лейтенант,– Константин Алексеевич Пережогин. Верно?

–Да, здравствуйте, все верно.

–Костя, расскажи, пожалуйста, что собой представлял Витя Нагорных? Какие вы с ним были друзья? И я слышал, они были близки с некой Антониной Шапошниковой. Верно?

–Нравилась она ему. Часто гуляли вместе. Он несколько раз ее до дома провожал.

–А ты не был случайно третьим другом?– Лейтенант и в него впился своим взглядом.

–Да мы просто все друзья хорошие, что здесь такого?– глаза молодого человека заметно бегали от взгляда лейтенанта.

–Да ну что ты, правда? Расскажи про друга. Расскажи про друзей, пожалуйста. Как родители, чьи угодно, относились к кому угодно?

–Вы думаете это я его? Мне зачем??!! Он и так без отца остался, мы с ним сдружились, как сюда переехали в тридцать восьмом.

–А Антонина нравилась тебе?

–Да у нас весь класс красивых девчат, и что теперь. Мы с ней за одной партой даже сидели.

–А как ты её провожал однажды. Не мог Виктор рассердиться, а?

–А вы как узнали?– напугано взглянул на лейтенанта юноша.

– Просто так спросил,– монотонно проговорил лейтенант,– так как же это вышло?

–Это случайно было, после школы у Вити дела какие-то появились и он ушел, а она осталась с подругами. Темно же было, и я всех четверых провожал,– потирая ладони, отвечал юноша.

–Так, ну допускаю это, мысленно. У тебя конфликты были с Витей?

–Да не было у нас конфликтов! Не было! У нас отцов не стало на войне. Мы после школы или в выходные дни подрабатывать ходим!– голос парня становился громче.

–Не нервничай, Костя,– все так же спокойно говорил лейтенант,– Ну не у вас между собой, может кто-то другой, посторонний, вторгся в вашу жизнь?

–Нет. Все было спокойно. Жить трудно, времена такие, но жить можно. Нас выбрала эпоха!

–Ух, да ты, парень, умен и серьезен. Подумай, вспомни, может, где то было что?

–Как сказать. У вас же есть друзья , вы же им тоже помогаете, или они вам, вот и я всегда помогаю своим друзьям. И не всегда это «любовь» или «роман». Вот Тонька в колодец провалилась в походе. Витька бросился ее спасать, а мне что в стороне стоять – это же мои друзья! Ну вот, мы оба и полезли, остальные нам помогали сверху.

–И что, Кость, как она, кстати? Травмы или что?

–Не знаю, шлепнулась она прилично. Как, правда, я так и не понял!? Девчата говорили потом, что она засмотрелась. Может голова закружилась, не знаю. Когда достали, она еле глаза открыла, а поймали попутку, с карьеров шла «полуторка», так она в кузове что-то бормотала, думали, бредит, напугались. А в городе попросилась домой. Сама слезла с кузова, Витька помог, и она пошла.

–Ну а теперь Вити нет. Убили Витю, понимаешь? И ты либо следующий, либо ты подозреваемый? А еще утром покончил с жизнью отец вашей Антонины. Слышал?

–Федор Филиппович!!??– округлив от удивления глаза, спросил Костя,– не поверю ни в жизнь.

–Отчего же, как думаешь? – следящим взглядом, лейтенант оценивал реакцию.

–Я даже не представляю, честное слово,– напугался парень.

–Смотри, Костя,– осуждающе качнул головой лейтенант,– сейчас не самое лучшее время молчать. А может для эксперимента тебя под стражу заключить?

–За что же, товарищ лейтенант!?– испуганно воскликнул парень.

–В связи с опасной обстановкой бандитизма в стране, Константин Алексеевич, есть основания тебя задержать.

–Да не убивал я никого, ну вот чем мне поклясться??

–Только факты и аргументы могут тебе помочь, Костя, только так. Вот верю, что не ты! Верю!! Но ты что-то такое знаешь, что не говоришь ни кому. А!?

–Товарищ Вершинин, я прошу прощенья,– вмешался директор школы,– Ну все же он еще юн и глуп, может не стоит так?! Я вас прошу.

–Мне когда нужен будет ваш совет, я обращусь,– не глядя на директора школы, ответил лейтенант.

–А вы поговорите с Тоней,– ответил Костя.

–Мы со всеми поговорим, со всех спросим. А теперь о важном. Где находился ночью с часу до трех?

–Дома я находился, спал,– поджал плечи юноша.

–Кто это может подтвердить?

–Мама, и младшая сестра.

–Они не спят ночью, следят за тобой?

–Тогда выходит, что никто не может подтвердить. Я только утром узнал,– глаза юноши налились слезами, глядя в холодный, хищный взгляд Вершинина.

–Просто скажи, что ты знаешь, Костя, – медленно и отрывисто произнёс лейтенант.

–Товарищ Вершинин!– Вскочив со стула, попытался вмешаться директор школы, но поймав злой взгляд лейтенанта, стыдливо замолчал, потупив взгляд, и вернулся на свое место.

–Я не виноват,– прошептал парнишка.

–А тебя пока ни кто не обвиняет. Пока ты просто подозреваемый, и пройдешь со мной. Мой коллега не скоро прибудет.

Вершинин во время урока вышел из школы в компании молодого человека. Не привлекая внимания и лишних разговоров. Директор остался предупрежден, чтобы было тихо и без суеты. Закурив папиросу, лейтенант сказал:

–Не нервничай. Поговорим, подумаем вместе, вспомним – отпустим.

Юноша убрал руки в карманы брюк, поджав губы. Не далеко показался свет фар автомобиля, повернувшего к школе. Это был старшина Куликов, в недоумении разглядывая спутника лейтенанта.

–Ты так быстро и сюда!??– спросил лейтенант у старшины.

–Я поговорил с Бессоновым, он оказался тяжелым человеком.

–Поконкретней. Я тебя не отправлял туда, выяснить, какой он человек, а цель звонка Шапошникова.

–Да, звонок был. Шапошников просил, как угодно доставить к нему домой этого доктора, объяснив, что, со слов супруги, она вернулась домой, у нее были гематомы, и супруга подозревала перелом ребер. Однако домой она пришла самостоятельно.

–Хм. Тогда что же? Все так банально, что ли?

–Вы про что, Алексей Митрофанович?

–Поехали, чай попьем. Холодно.

–Как скажите,– улыбнулся старшина.

Глава 6

Юношу для начала поместили в подвальное помещение, где были оборудованы камеры. Лейтенант все же распорядился оставить парню его пальто и на всякий случай дать телогрейку, – вдруг все же не бандит!– объяснил лейтенант дежурному сержанту. В кабинете, лейтенант и старшина повесили плащ-палатки на стулья возле буржуйки, предварительно добавив дров в топку.

–Давай, Данил, ставь чай,– шутя скомандовал Вершинин.

–Уже, товарищ лейтенант!

Лейтенант сел на небольшой диван, прихватив с собой пепельницу и приготовив папиросы. Сложив локти на колени, Вершинин нахмурился, уставился в одну точку, погрузившись в свои мысли, не заметив, как Куликов уже организовал им по кружке чая, в железных подстаканниках.

–Товарищ лейтенант, всегда замечал, что вы много думаете, но что бы так. Вы прям как настоящий сыщик

–А в чем разница?

–Ну, как, мы же просто постовые. Несем службу по охране населения. Я, конечно, слышал о вашей интересной биографии.

–Завязывай, – перебил лейтенант,– Не отвлекай. Дай подумать.

Лейтенант прикурил очередную папиросу, сделал пару глотков чая и, снова сев, сложил локти на колени, так просидев с минуту, он встал и начал ходить по кабинету. За дверью раздались шаги мимо проходящей, по всей видимости, большой группе лиц. Лейтенант, не отвлекаясь от своих мыслей, лишь хмуро бросил взгляд на дверь, вслушиваясь в шаги, затем взглянул в окно, увидев там припаркованные черные авто. Старшина взволнованно повторил все то же самое, оглядываясь на лейтенанта, не понимал, что происходит. Вершинин перевел взгляд в пол, на его лице были не просто мысли, а, казалось, он продумывает и просчитывает все комбинации, которые послужили ночной трагедии, периодически затягиваясь густым дымом, пропуская его через легкие и выпуская затяжными струями. Старшина с удивлением смотрел на него и не мог понять, о чём он думает и как, ровно, как и то, что Вершинин, не глядя потушил папиросу, и принялся еще за одну, забыв о чае, который остывал в бокале. Кабинет был окутан табачным дымом. В ход пошла третья папироса. Лейтенант как не свой хаотично перемещался по кабинету, изредка подходя к своему остывшему напитку, и не заметил, как открылась дверь, и в кабинет вошел капитан, сопровождая коллегию очень серьезных и строго одетых мужчин, удивленно рассматривающих, как лейтенант, почти уйдя в себя, раздумывает что-то.

–Хоть топор вешай!– возмутился капитан, незаметно показывая кулак старшине Куликову и подмигивая ему взглядом на Вершинина, дескать “пора по стойке смирно!” перед такой публикой.

–Виноват, товарищ капитан!– старшина поставил бокал с чаем и, застегнув верхнюю пуговицу, выпрямился по стойке.

–Алексей Митрофанович!!– боясь потерять лицо перед коллегией, устрашающим голосом обратился капитан к Вершинину. На что лейтенант отмахнулся рукой, угрюмо затушив окурок в пепельнице.

–Да кому это надо, Константин Михайлович, дел невпроворот, а я тут буду… – Отмахнулся лейтенант.

–Ты это, Вершинин, того что ли!? – выругался капитан Найко.

–Мне определенно понравился ваш подход к работе,– включился в беседу один из гостей, очень солидный и взрослый мужчина, с лысиной, – Банников Валерий Иосифович,– подойдя к лейтенанту, он протянул руку на встречу для рукопожатия. Лейтенант ответил взаимным жестом, и представился:

– Вершинин Алексей Митрофанович! Вы ко мне?

–Совершенно верно. Мне сообщили, что вы ведете дело о гибели товарища Шапошникова.

–Вы кем будите? – хмуро поинтересовался лейтенант.

–Я буду главный инженер строительно-монтажного управления ГИПРОМЕЗ2. Сегодня утром таинственным образом мой коллега и второе лицо управления строительства завода – погиб. Как и положено я доложил в Москву, и решил все-таки заехать в наш местный отдел милиции.

–Вы решили показать, кто тут главный и поторопить?

–О, нет, простите, я хотел поговорить и мне понравился ваш характер, мне сказали, что этим занимается лейтенант, но я не мог подумать, что встречу такого серьезного офицера, для такого маленького штата работников.

–И такое бывает, знаете ли!

–Я приношу свои извинения,– изобразив поклон головой , оправдался джентльмен,– Я не хотел кого либо оскорблять.

–Опустим это. Вы пожаловали не за этим.

–Совершенно верно, я же хотел с вами переговорить. Это важно.

–А это ваша группа поддержки?

–Нет у что вы, товарищи ,это как-то и в самом деле выглядит нелепо,– обернулся Банников на коллег.

–Я ведь могу и допросить всех, раз ваш коллега, за мной не заржавеет.

–Алексей, ну хватит,– вмешался капитан, махнув ладонью.

–Нет, нет, все в порядке,– поправил начальника милиции Валерий Иосифович,– Нам и в правду стоит поговорить наедине.

–Ну что же, это не составит труда, – ответил один из коллег Банникова.

По выражению лица Вершинина старшина Куликов понял, что ему стоит покурить на улице. Коллегия высокопоставленных руководящих товарищей тоже не растерялась и вышла в коридор. Оставшись в растерянности, капитан Найко развел руками и проговорил:

–Ну чертяги, как с вами бороться!?– тоже вышел из кабинета.

–Присаживайтесь, товарищ Банников,– пригласил жестом руки Вершинин, указывая на стул своему гостю,– Стоит пологать у вас разговор не просто, чтобы провести время.

–Совершенно верно, товарищ лейтенант. Я проинформирован о вас, о вашем опыте. Я не стану отнимать слишком много времени.

–Я вас слушаю.

–Мы не с того начали,– проронив улыбку, сказал товарищ Банников,– Я вовсе не пришел командовать или что то еще. Меня беспокоят обстоятельства убийства моего коллеги.

–С чего вы взяли, что он убит?

–Но он мертв. Верно!?

–Погибают в бою, или от рук убийцы, а тут больше вопросов.

Банников тут же перебил Вершинина, несогласно покачав головой, и отмахиваясь руками:

– Что вы, что вы, товарищ лейтенант! Я убежден, что он убит! Я убежден! Это не самоубийство!

Вершинин уселся удобнее на стуле и достал папиросу в ожидании новых фактов, прикурив и затянувшись дымом, он одновременно заговорил:– Вы что-то конкретно знаете?

–Знаю, мой дорогой товарищ лейтенант,– вежливо, но учтиво ответил Банников,– Я знаю Шапошникова много лет, я знаю, какой он был во время войны, до войны, в университете, как он защищал свои проекты и работы в сфере проектирования металлургии и я абсолютно убежден, уверен, это не самоубийство.

–Не спешите. Следствие только началось. Многое предстоит еще выяснить.

–Абсолютно с вами согласен, товарищ Вершинин, но я вас прошу! Как человека, прошу! Как коммуниста! Если вы придёте к выводу, и все факты буду указывать, что это самоубийство, знайте и помните, где-то вы допустил ошибку!

–Кхм! Кхм!– прокашлялся Вершинин, и вновь затянулся едким дымом, с подозрением взглянул на Банникова,– Любопытно.

–Простите, что любопытно!?

– Любопытно то, как вы пытаетесь, что-то сказать, но нечто вам мешает.

–Хм! Нет,– усмехнулся Банников,– Я не пытаюсь ничего сказать, кроме того, что Шапошников этого сделать сам не смог. Он любит точнее уже любил дочь и супругу, он решал разного масштаба и характера проблемы, и ничего не смогло бы довести его до такого абсурда.

–Может быть, вы его плохо знали? – вновь включился коварный взгляд лейтенанта.

–Лучше чем кто-либо. Уверяю! Огромный перечень работ, командировки на мощнейшие и крупнейшие предприятия страны, война окончена, мирное время, огромное количество рабочей силы, работа с нуля!

–Вдруг это была не работа а, скажем, личная жизнь?

–Вы имеете в виду?… А-а, нет! Нет! Нет! Нет! Это все отметайте сразу, там все для семьи, во имя семьи. Нет. Это исключено, я готов нести ответственность за всё мною сказанное!

–Ну, знаете, люди ради семьи на сторону противника переходили, сотрудничали с вражеской агентурой. Вот, чем вам не версия?

–Я все понимаю. Но..

–Но если это не самоубийство, что вы пришли ко мне? Боитесь, что Смерш шкуру снимет со всех в городе?

–Как раз боюсь, что не с тех снимут, а в итоге получится все наоборот, и они точно меня слушать не будут. Да, мне сообщили, как он погиб, но я убежден и не откажусь от своих слов, что это не самоубийство, товарищ лейтенант. Я убежден, что его не взяла на крючок вражеская разведка, я убежден, я его характер знаю. И про любовные игрища, ну это глупость полнейшая. Я к вам пришел потому, что мне показалось, вы тот, к кому ещё можно прийти, и я вас прошу, найдите истину. Я вас очень прошу. От меня – всё, что вам потребуется, просто в помощь и как человеку.

–Меня не нужно убеждать или просить. Я делаю свою работу до конца. Когда вы с ним виделись в последний раз?– внимательно выслушав, грозно начал Вершинин.

–Вчера. На планировании доменных цехов, потом пришел телефонист, сообщил, что звонила Татьяна, сказала, что с Антониной беда случилось. Он при мне звонил начальнику лагеря, просил помощи, чтобы им прикомандировали, там какой-то врач военный,– пожал плечами Банников.

–Есть такой, доктор Вернер Шольц. Армейский хирург, армии Паулюса служил.

–Ох, ничего себе у вас тут экземпляры!– удивился Банников,– Это среди военнопленных?

–Именно. А дальше что?

–Ах да, дальше, мы обсудили еще некоторые детали на будущее, ну это связанно с дальнейшим производством чугуна, и в какой перспективе будет развиваться архитектура производства. Сегодня вечером я выезжаю в Москву.

–С какой целью?

–Дальше работа в институте, я здесь не постоянно, у меня еще несколько объектов. Страна растет.

–Да уж, страна растет, инженеры гибнут,– задавливая окурок в пепельницу, сердито ответил Вершинин,– Я бы вас попросил задержаться на день другой, очень бы попросил.

–Ну, подождите, товарищ Вершинин,– усмехнулся в недоумении Банников,– Я к вам как человек к человеку, я можно сказать…

–Я вас как человек человека прошу задержаться на один лишний день. Вопросов много и ко многим, пока я не пойму за что цепляться. Ваше упрямство по поводу гибели Шапошникова это хорошая бдительность, но так дела не делаются, и мне придется задать вопросы и вам и вашим общим коллегам.

–Хорошо, я понимаю, как скажите.

–И я бы вам рекомендовал больше никому о ваших догадках и убеждениях не говорить. Договорились?

–Я вас услышал, товарищ Вершинин, я вас понял,– вставая со стула уверено ответил Банников и, протягивая руку, добавил,– Благодарю, что уделили мне время. Я могу идти?

–А я вас и не задерживал,– пожав руку, ответил Вершинин,– Вам спасибо за бдительность и понимание. И еще одна просьба, мне на завтра можно подготовить досье на Шапошникова.

–Можно, конечно, я сегодня распоряжусь в отделе кадров. Всего доброго.

–До свидания,– кивнул лейтенант.

Банников вышел из кабинета с рассерженным видом, на улице, возмущенные коллеги стали расспрашивать его, что произошло.

–Совсем милиция работать не хочет и не умеет, и ни чего не понимает!! – изображал возмущение инженер.

–Да уж, ну ничего, органы посерьезней возьмутся за это дело, – добавил возмущенно коренастый невысокого роста, один из коллегии.

Машины уехали. Вершинин стоял у окна, провожая их взглядом, и усмехнулся от всего услышанного через открытую форточку,

–С таким талантом только в бане выступать,– подумал ехидно лейтенант. В кабинет вошел его помощник и капитан.

–Так, Алексей, что происходит?– спросил капитан.

–Пока сам не пойму, Константин Михайлович, им бы лучше спихнуть дело на суицид, а они тревожатся, что Шапошникова убили. Не понимаю. Напрашиваются? Или ждут, когда Смерш возьмется за дело?

–Неужели, правда?– спросил его капитан.

–Разумеется не правда. Убили его не за этим, и так не убивают “за это”.

–За что “за это”!?

–За что-то важное,– подметил лейтенант, снова вынимая пачку папирос,– За что-то, что необходимо скрыть как суицид!

–Да тормозни ты, куда ты столько куришь?– громогласно спросил капитан.

–В себя,– усмехнулся и чиркнул спичкой лейтенант,– Так вот. И всё бы ни чего, но как же быть со смертью мальчишки, Вити Нагорных?

–А он тут при чем?– удивлённо спросил его помощник.

–При всем, Данил, при всем! Все совпадения они не случайны!

–Леша, ты можешь как то конкретно, ты же сам любишь конкретику? – спросил капитан, сам вынимая папиросы из кармана.

–Люблю, но пока её не вижу сам, Константин Михайлович! Всё косвенно. Парень погибает первым, за несколько часов до Шапошникова, при не понятных обстоятельствах, зацепок нет, свидетели так себе, затем погибает сам Шапошников, очень странной загадочной смертью, их обнаруживают вертухаи, сопровождая немецкого военнопленного осмотреть травмированную дочь того самого Шапошников. Вам как, нравится? А еще для всеобщего “нравится”, Витя и Тоня одноклассники, друзья. Ну не бывает так все случайно.

–У нас три дня, Алексей, три! Максимум четыре, и тогда сюда влезет или контрразведка, или МГБ! И тогда нам тут несдобровать!

–Я об этом не думаю. Я о деле думаю. Надо еще раз всех опросить и все сопоставить. Есть пока доводы и мысли, фактов так себе.

–А какая связь между ними есть? – снова спросил старшина.

–Данил, я только что объяснял: Нагорных и Шапошникова учились в одном классе и, по словам их друзей, очень близко дружили.

–Понял. А если папе что-то не понравилось и он парня, того этого, а потом и сам?? Дел-то?– высказался Куликов. От чего Найко и Вершинин молча и медленно повернули на него головы.

–Ну, все, дело раскрыто! – сказал капитан Найко, пожимая плечи, усмехаясь над совсем молодым старшиной Куликовым.

–Данил,– угрюмо проговорил Вершинин,– Не пори космических масштабов чушь.

–А что, товарищ капитан!– возмущено воскликнул старшина,– Ну вот же! Ну, вот этот самый Нагорных, что то сделал этой девчонке плохое…

…– Или хорошее!– перебил и ехидно улыбнулся лейтенант.

–Алексей! Не перебивай сыщика!– отрезал капитан, оба коварно улыбнулись.

–Ну подождите же, товарищ лейтенант, товарищ капитан!– не успокаивался молодой старшина,– Ну может это он её там обидел, может приставал не по делу, а батя пришел да отомстил! А потом сам понял, что наделал и от горя и того! Ну!!

–Старшина Куликов!– медленно повышая голос, проговорил капитан,– Остановитесь! Вы старшина, в конце концов, старшина милиции, а не дворник из подворотни! Че за доводы, как баба на скамейке!??

Молодой старшина, поджал губы, заправил форму, поправил ремень. Щеки налились румянцем, а глаза забегали,– Ну я так это понял, а что там другого то?!

–Данил, ну всё,– сказал Вершинин, заметив, что старшина и расстроился и одновременно верит в свою правоту, полагая, что его никто не хочет слушать,– Немного подумать, и всё! Ты размеры видел Шапошникова?? Как он пробрался бы без шума в дом к Нагорных? Как он себе тринадцать раз порезал вены на конечностях, да такой глубины, и воды-то в ванной не было, как правило, такие себе воду горячую делают, чтобы сердечко тише стучало. В общем, наших товарищей, кто-то убил и это однозначно. И сделал это без следа и шума,– подытожил лейтенант, очередной раз, вынимая папиросу из пачки и заминая мундштук.

–А вдруг как его и увидели, да просто испугались!

–Вот это тоже интересно, но нет, Данил! Его немногие знают, чтобы боятся, к тому же он человек, а не вепрь какой, могли и убить, и наши могли стрелять, раз видели, что юноша упал на пол.

–Ну да. Я же не служил в Смерш как вы.

–Дело не в том, кто где служил, сколько и в каком звании. Научись думать, слушать и понимать, пока ты еще молод!

–Виноват, товарищ лейтенант,– насупился старшина.

–Ну всё, давай к делам! – вздохнув, произнес лейтенант, затем погрузился в мысли, нахмурив брови.

–Ну, давай к делам, Алексей!– развел руками капитан.

–Поговорить попытаться с мамой погибшего Вити Нагорных, а после еще раз поговорить с гражданкой Шапошниковой, еще лучше с обеими, и только потом я хочу поговорить с немцем, с этим Шольцем.

–Что он так тебе?

–Он что-то понял, но не сказал. Он понял.

–Да ну-у!– несогласно промычал капитан,– Что он там понял, убили или убился сам?

–Я полагаю, у него все-таки наметанный глаз по анатомии, он видит что надо.

–Ты его еще привлеки к работе!– Усмехнулся капитан.

–А что, как вариант.

–Да брось ты, а!– Вскрикнул капитан в недоумении,– Сам-то как себе представляешь советского милиционера бродящего по улицам с пленным немцем!

–А то что они по городу вечерами бродят, подрабатывают, это ничего!?

–Ладно, с тобой не поспоришь,– отмахнулся капитан,– Зачем он тебе?

–Да много вопросов, очень много! Еще бы с результатами вскрытия ознакомиться, но, по всей видимости, это или поздно будет или завтра.

–Да будет, еще только середина дня.

–Тогда поехали, юнга! – скомандовал Вершинин глядя на Куликова,– У нас кругосветка намечается.

–Давайте работайте! Так, а с пацаном что?

–Вечером поговорим,– ответил Вершинин.

Уже на выходе из отделения милиции, Вершинин встретился с постовым, который доставил из Орского морга медицинские заключения.

–Алексей Митрофанович, вот к вам спешу, – поздоровавшись, он передал документы лейтенанту.

–Давай-давай,– лейтенант взял в руки бумаги, и на ходу начал их читать. Уже на улице он остановился, глядя на него остановился и старшина. Вершинин повторно перечитал каждый документ, по двум осмотрам.

–Товарищ лейтенант??– тихонько позвал старшина, не понимая, что происходит, но Вершинин промолчал.

–Вот и первые промахи,– пробормотал лейтенант,– Садись, пока еще не стемнело, поехали.

–А куда ехать, товарищ лейтенант? Так еще полдень.

–Прямо на Восток. В лагерь. – указал пальцем лейтенант прямо по курсу.

–Есть! А зачем?– непонимающе спросил старшина.

–Поехали, просто поехали.

Глава 7

Вершинин и Куликов направились в расположение лагеря военнопленных, стоявшего на холмах вблизи масштабной стройки металлургического завода. Некоторые цеха уже были запущены, строились новые, рабочая сила требовалась большая. Столбы квадратного сечения, окутанные колючей проволокой, вышки из цельных стволов деревьев, за которым внутри стояли кирпичные и деревянные бараки, встретили суровым видом. Собаки на пропускном пункте лаяли до рвоты, часовые едва удерживали их за поводья, грязь, жижа, лужи, камни, бурьян, тот еще пейзаж.

–Красивое место,– подметил лейтенант, взглянув на Куликова.

–Так точно,– ответил старшина, – хорошо не мы проиграли. А мы зачем сюда? Я так и не понял.

–Посиди тогда, покури. Потом объясню,– ответил лейтенант и вышел из машины. На посту ему на встречу вышел часовой: – Сюда посторонним нельзя!

–Да бросьте вы, товарищ солдат, – ответил лейтенант предъявляя удостоверение, – Разрешите пройти, мне нужен товарищ Бессонов.

–Вы один? – спросил караульный.

–Товарищ солдат, по мне же видно,– лукаво улыбнулся лейтенант.

–Пройдемте. Выпишу вам пропуск.

Вершинина сопроводили до штаба лагеря, ничем особо не отличавшегося от бараков здания, за исключением вывески и флагштока с поднятым флагом СССР, рядом была казарма охраны с арсеналом, столовая. А следом местный лазарет, в котором тяжелобольных, не лечили, было некому, они там просто умирали от болезней, и отсутствия специальных медикаментов, за исключением двух стоматологов и военного хирурга, которые чем могли, помогали: оказывали медицинскую помощь и пленным, и охране, и даже местному населению.

–Разрешите товарищ подполковник!?– вошел лейтенант

–Входите, товарищ Вершинин. Как поживаете?– улыбнулся подполковник.

–Благодарю, жить можно,– кивнул лейтенант,– я собственно к вам вот зачем приехал.

–Что опять осколки?

–Нет! Тьфу их к черту. Скажем так, оперативная обстановка в городе потребовала.

–Да уж, уже наслышан,– трагично покачал головой Бессонов,– Ну и? взвод автоматчиков нужен? Дадим!

–Думаю, до этого не дойдет, а вот помощь мне действительно нужна, я бы хотел поговорить с доктором Шольцем.

–Поговорить? Вам? Да не вижу проблемы. А что случилось?

–Хочу проконсультироваться с ним кое о чем.

–Да для вас всегда, товарищ Вершинин.

–А часовой серьезный сейчас был, не хотел пускать,– улыбнулся лейтенант.

–Есть молодые, новенькие ребята, еще не знают наш быт,– засмеялся подполковник.

–И, товарищ подполковник, если честно, мне бы хотелось, что бы Шольц поработал со мной, как медицинский эксперт. Штата здесь не хватает, сами знаете, его вообще нет, а я убежден, что события утренние это не последние. Опытный врач на вес золота.

–Вот значит как все,– нахмурился подполковник.– Я думаю, можно, для важности оформим на него командировку, а вы сам офицер, он под вашим присмотром.

–Спасибо вам большое, за помощь и понимание!

–Вам если надо все же поговорить, идите, солдат вас проводит в лазарет, а я пока с начальником отряда оформлю ему документы.

Офицеры пожали руки, понимающе кивнув головой на прощание. Лейтенант вышел из штаба и направился в лазарет, где встретился с Шольцем, работающим в халате, но без маски и перчаток.

–Не боитесь подцепить какую-нибудь заразу, гражданин Шольц?

–герр офиццир!? Сдрафий джелать !Не волноватесь, спихрт, это весь обессарасить!

–Я к вам с большим количеством вопросов, по делу разумеется.

–Я фас слусчать?

Вершинин молча протянул ему документы.

–Момент, оффицирь,– ответил Шольц, и подошел к столику, попросив своего помощника обработать руки спиртом, и только потом он взял у Вершинина из рук документы, и начал с ними знакомиться. Закончив чтение, Шольц приподнял от удивления брови и начал еще раз читать, сомневаясь в правильности своего перевода: – Они есть разний, но они покхожи, – тихим голосом произнес немец.

–Постараюсь коротко. Ночью был обнаружен убитым парень, пятнадцати лет. Врач, делавший вскрытие вот пишет, многочисленные переломы, но на нем нет гематом. Утром в ванной вы видели мужчину с множественными резаными ранениями. Очевидной связи нет, но я думаю, связь есть. Вы как врач, что можете сказать об этих заключениях?