Король рогоносец

Две короны Людовика

Эта история напоминает волшебную сказку, чаще страшную, иногда сентиментальную, редко – смешную.

Начну, пожалуй, с Людовика I (или, по-венгерски, Лайоша), которого прозвали Великим за то, что он создал огромное государство, чьи берега омывались тремя морями – Адриатическим, Балтийским и Чёрным. Умный, образованный человек, и, по свидетельствам современников, ещё и весьма красивый, этот король владел библиотекой, состоявшей из множества томов, а к его двору стекались не только выдающиеся европейские художники, но и учёные.

Основными его владениями были Венгрия и Польша. Если первое королевство Людовик унаследовал от отца, Карла I Роберта, то второе получил благодаря матери – Елизавете Польской.

Когда в 1301 году скончался Андраш III, последний венгерский король из рода Арпадов, у которого была единственная дочь, пылкие мадьяры возмутились:

– По закону мы можем короновать только мужчину!

Тем временем злая мачеха-королева, Агнесса Австрийская, прихватив с собой кучу сокровищ и падчерицу, вернулась в родную Вену. А потом заточила девушку в монастырь.

В результате королевство досталось трёхлетнему неаполитанскому принцу Карлу Роберту, бабка которого была венгерской принцессой. Позднее тот женился на сестре польского короля, которая родила ему трёх сыновей: Людовика, Андрея и Стефана. Как представитель Анжу-Сицилийской династии, боковой ветви французских Капетингов, Карл I Роберт имел право и на корону Неаполя, но отказался от неё в пользу дяди. Правда, поставил условие, что наследница неаполитанского престола выйдет замуж за Андрея Венгерского, второго из его сыновей.

После смерти Карла Роберта Венгрией фактически управляла его вдова Елизавета Польская. Причём королева-мать держала под контролем не только своих сыновей, но и их жён. По её настоянию новый король, шестнадцатилетний Людовик I, повёл под венец семилетнюю Маргариту Люксембургскую, дочь императора:

– Эта прекрасная партия обеспечит Вам поддержку Карла IV! – уверяла старшего сына Елизавета

Однако консумировать свой брак тот смог только спустя пять лет, а ещё через два года четырнадцатилетняя Маргарита умерла бездетной.

Но полька не унывала:

– Андрей станет королём Неаполя, а Стефан унаследует корону Венгрии.

Как оказалось, её оптимизм не имел под собой почвы. Правда, прожив почти десять лет в Неаполе, Андрей, наконец, женился на кузине. Однако их брак не был счастливым. Хотя Джованна была всего лишь на год старше мужа, она всячески третировала его:

– Какой он дикий и необразованный, настоящий варвар!

Вдобавок, готовясь к собственной коронации, Джованна и не думала короновать своего мужа.

– Чтобы сохранить свою жизнь и свободу, мне, как видно, придётся бежать из Неаполя! – пожаловался тот в письме к матери.

– Андрея нужно спасать! – решила Елизавета.

Перед отъездом из Венгрии она забрала из казны 21 000 золотых и 72 000 серебряных монет, чтобы обеспечить поддержку сыну со стороны папы и неаполитанских аристократов. Летом 1343 года королева-мать высадилась в Италии и встретилась с Андреем в Беневенто. Однако невестка приняла её лишь спустя несколько дней и во время их встречи была в короне, желая сразу показать, кто здесь хозяин.

Хотя открыто Джованна I не возражала против коронации мужа, Елизавета вскоре поняла, что невестка просто тянет время. Покинув Неаполь, королева-мать отправилась в Рим, а когда узнала, что папа находится в Авиньоне, снарядила туда своих посланцев с просьбой санкционировать коронацию Андрея. Вероятно, убеждённый венгерским золотом, святой отец обратился к сыну Елизаветы как к «прославленному королю Сицилии» и призвал его к коронации.

Примерно в то же время полька вернулась в Неаполь, и придворные герцога Калабрии сообщили ей, что узнали о заговоре с целью убийства их господина. Но когда она решила забрать сына, Джованна отговорила её, возможно, опасаясь, что Андрей вернётся с венгерскими войсками. Покидая Неаполь, мать подарила ему фамильное кольцо:

– Его обладатель не может погибнуть от стали или яда!

Но этот дар лишь внушил чувство ложной безопасности Елизавете и её среднему сыну. Согласно легенде, когда Джованна однажды сидела за рукоделием, супруг спросил её:

– Зачем Вы мастерите этот шёлковый шнурок, моя любимая и верная супруга?

– Чтобы повесить Вас, Ваше Высочество! – ответила королева, не скрывая неприязни.

Однако Андрей, считая себя неуязвимым под защитой семейного талисмана, лишь усмехнулся.

Узнав о желании папы короновать его, группа знатных заговорщиков решила помешать этому. В ночь с 18 на 19 сентября 1345 года, когда герцог Калабрии вышел из спальни жены, он подвергся внезапному нападению. Слуга-предатель запер за ним двери, чтобы Андрей не мог вернуться назад. Джованна в своей постели, конечно, всё слышала. В прихожей завязалась драка: её муж яростно защищался и звал на помощь. Но силы были не равны и, в конце концов, его одолели.

– Если кинжал и отрава его не берут, пустим в дело верёвку! – решили убийцы.

После чего задушили свою жертву и, привязав всё тот же шнурок к его гениталиям, выбросили тело из окна.

Виновники этой кровавой драмы так и не были точно установлены. Узнав о гибели Андрея, на площади перед королевским дворцом собралась толпа, требуя наказания убийц и восклицая:

– Смерть королеве-блуднице!

Основные подозрения пали на кузенов Джованны: Людовика Тарентского и Карла Дураццо. Оба имели серьёзные мотивы для устранения герцога: первый через год женился на королеве, а второй уже был женат на её сестре и наследнице Марии. Сама Джованна I, вскоре родившая сына Карла Мартела, умершего в младенчестве, отрицала своё участие в убийстве мужа.

Узнав об этом, Елизавета Польская заявила:

– Если она действительно невиновна, пусть даст согласие стать женой моего младшего сына Стефана!

– Но я уже обручилась со своим кузеном из Тарента, – ответила Джованна.

Тогда Людовик I открыто обвинил её в гибели своего брата и вторгся в Неаполитанское королевство. Легко захватив его столицу, он приказал казнить Карла Дураццо, в то время как королева и её второй муж сбежали. Гнев венгерского короля обрушился на их сторонников с такой силой, что писатель Джованни Боккаччо охарактеризовал его как «бешеного» и «более злобного, чем змея». Однако из-за очередной вспышки чумы Людовику пришлось покинуть Италию.

В следующем году он вновь оккупировал Неаполь, требуя расследования убийства Андрея. Обе стороны согласились на то, чтобы папа контролировал этот процесс. Вердикт Святого Престола был неожиданным:

– Мы признаём королеву Неаполя участницей убийства, но не виновной, поскольку она действовала по наущению дьявола, противостоять которому не могла!

Набожный Людовик (о чудо!) согласился с вердиктом и вернулся во Францию, признав кузину королевой Неаполя. Вскоре стала ясна причина столь мягкого приговора: Джованне пришлось за ничтожную сумму продать папе Авиньон, а венгерскому королю отдать столько золота, что ей пришлось заложить собственную корону. Тем не менее, она не избежала наказания.

После того, как Джованна отказалась стать женой младшего сына Елизаветы Польской, та предложила:

– Пусть тогда Стефан женится на её сестре Марии!

Однако вдова Карла Дураццо не хотела ничего слышать о браке с братом убийцы своего мужа. Королеве-матери пришлось найти Стефану другую невесту – дочь императора Людвига IV Баварского.

– Но ведь отец принцессы Маргариты отлучён от церкви! – робко возразил принц.

– Зато император даст за ней большое приданое! – ответила Елизавета.

– Вот когда папа снимет с Людвига интердикт, тогда я и женюсь! – упёрся Стефан, который отличался не меньшей религиозностью, чем его старший брат.

После смерти императора двадцатидевятилетнему Стефану всё же пришлось жениться на тридцатилетней Маргарите Баварской. В утешение король даровал ему Хорватию, Далмацию и Славонию. Правда, Стефан хотел ещё получить и Трансильванию, но Людовик не согласился: а вдруг его младший брат захочет объявить себя королём и отделиться от Венгрии? Кажется, брак Стефана был удачным. По крайней мере, Маргарита подарила ему сына и дочь.

Спустя три года после женитьбы Стефан, вернувшись из похода, внезапно умер. По некоторым свидетельствам, он упал с лошади. Его владениями стала управлять Маргарита, но Людовик вскоре отстранил её от власти, так как не доверял немцам. Впрочем, он провозгласил племянника своим наследником, как раньше его отца. А когда сын Стефана умер в девятилетнем возрасте, передал его наследство… Карлу Дураццо.

Нет, не сыну, а племяннику предполагаемого убийцы Андрея. По просьбе папы венгерский король согласился стать его опекуном, потому что отец мальчика поднял восстание против королевы Неаполя и умер в тюрьме. Таким образом, воспитанный в Венгрии, Карл, по прозвищу «Малый», получил во владение Славонию, Хорватию и Далмацию с титулом герцога. Людовик даже подумывал о том, чтобы усыновить его. Между тем Джованна I вступила в конфликт с папой, который объявил её низложенной и передал Неаполитанское королевство Карлу Малому. Во главе хорватской армии тот двинулся в Италию и, разбив войско очередного мужа Джованны, её саму захватил в плен. Через полгода он приказал задушить королеву в тюрьме и унаследовал неаполитанский престол под именем Карла III. Говорят, Джованну лишили жизни с помощью того же шнурка, что и её первого мужа, а тело сбросили вниз. Причём официально объявили, что она умерла по естественной причине. Но этому никто не верил, считая её убийство актом возмездия за гибель Андрея Венгерского.

Несмотря на все матримониальные усилия Елизаветы Польской, Венгрии как-то не везло с наследниками. Вскоре после смерти первой жены Людовика I мать поинтересовалась у него:

– Вы не будете возражать, если я приглашу погостить у нас одну мою молодую родственницу?

– Какую родственницу? – нахмурился двадцатитрёхлетний король, который нисколько не тяготился своим статусом вдовца.

– Елизавету Костроманич, дочь бана (правителя) Боснии.

– И что ей дома не сидится?

– Вы же знаете, что её отец, Степан II, долгое время воевал с сербским царём, и вот недавно тот предложил заключить мир и попросил руки Елизаветы для своего сына. Но бану не хочется уступать свои земли в качестве её приданого. Если же девочка будет (понарошку) помолвлена с Вами, сербам придётся отступиться.

– После того, как во время войны с Венецией Степан II за взятку сдал врагу позиции моих войск, я больше не доверяю ему! – возразил король. – Недаром он получил прозвище «Ученик дьявола»!

– Ну, когда это было! А Елизавета Боснийская может стать ценной заложницей!

Так как Людовик, стремившийся к экспансии на Балканах, нуждался в поддержке Боснии, он нехотя согласился. Однако при виде десятилетней наследницы Степана II король ахнул: та была писаной красавицей. Спустя три года он смущённо признался матери:

– Я хочу жениться на дочери бана Боснии!

– Но её покойная мать, Елизавета Куявская, приходилась мне троюродной сестрой. Поэтому Вы состоите с принцессой в четвёртой степени родства. А такие браки запрещены Церковью…

– Она ждёт ребёнка… от меня.

Добродетельная Елизавета сразу пришла в ярость:

– Эту Боснячку необходимо отправить в монастырь!

– Я не позволю Вам это сделать! – твёрдо ответил её сын.

Поняв, что коса нашла на камень, полька вздохнула про себя:

– Нужно спасать Людовика!

И венгерское золото снова потекло в Рим. Свадьба состоялась в Буде 20 июня 1353 года, хотя папское разрешение было получено только спустя четыре месяца. После чего Елизавета Боснийская получила титул «младшая королева венгерская». Однако её первая беременность закончилась выкидышем, что постарались скрыть от широкой общественности. Иначе, почему современники долгое время считали Боснячку бесплодной? В связи с этим может возникнуть другой вопрос: а был ли вообще мальчик? Опять же, по некоторым сведениям, спустя два года после свадьбы она родила дочь, которая умерла через год.

Тот факт, что свита Елизаветы Боснийской состояла из тех же людей, которые служили королеве-матери, указывает на то, что у неё, возможно, даже не было собственного двора. Она никогда не была коронована, зато считалась самой красивой королевой своего времени. Только проблема престолонаследия омрачала её счастливый брак. Приближённые уговаривали Людовика I развестись с бездетной супругой, однако он не отчаивался:

– Будем ждать, пока Бог пошлёт нам наследника!

Однако произвести на свет здоровое потомство Боснячка смогла только спустя семнадцать лет после свадьбы. То ли Людовик настолько любил свою красавицу-жену, которая была родственницей польского короля, то ли не желал возвращать назад полученное за ней в приданое Захумье (то самое княжество, из-за которого разгорелся конфликт между её отцом и сербами).

Тирания её свекрови длилось до 1370 года, когда скончался король Казимир III Великий, последний Пяст на польском троне, и ляхи гордо заявили:

– По закону мы можем короновать только мужчину!

Знакомая песня! Дело в том, что покойный король, несмотря на наличие четырёх жён и многочисленных любовниц, оставил после себя только двух дочерей, Анну и Ядвигу. Поэтому польский престол получил его племянник Людовик I. Посетив Краков (по словам хрониста, преодолев путь из Буды в польскую столицу в рекордно короткий срок), он увёз с собой в Венгрию всю казну вместе с короной (на всякий случай). Ну, а регентшей Польши была назначена его мать. Благодаря этому хитрому ходу он избавился от контроля слишком волевой Елизаветы Польской.

Сам Людовик редко приезжал в Польшу:

– Пребывание на Вавеле (крепость Кракова) пагубно сказывается на моём здоровье!

На самом деле ему больше нравилось жить в Буде, которую он сделал венгерской столицей вместо Вышеграда. Здесь Людовик мог спокойно наслаждаться жизнью в своём великолепном недавно отстроенном дворце вместе с красавицей-женой. Впрочем, зная дипломатические способности Елизаветы Польской, её сын был уверен, что никто лучше неё не сможет защитить его интересы. Ведь у её брата Казимира Великого было множество внуков. А также многие князья из рода Пястов могли предъявить свои династические права.

Регентша носила корону польских королев, специально изготовленную ещё для её матери, а также использовала печать с гербом Пястов в виде орла и лилиями Анжуйской династии. Она выплатила вдове Казимира III положенную ей долю и отправила двух малолетних принцесс к венгерскому двору, исполняя волю покойного брата, который поручил заботу о своих детях Людовику I. Девочки попали под опеку его жены, а потом им быстро нашли женихов. Старшая, Анна, была выдана замуж за графа Цельского, а младшую, Ядвигу, которая умерла ещё до своей свадьбы, обручили с каким-то малозначительным дворянином:

– С таким мужьями они не смогут претендовать на польский престол!

После отъезда свекрови Елизавета Боснийская, словно по волшебству, одну за другой родила трёх красавиц-дочерей: Екатерину в 1370 году, Марию в 1371 и Ядвигу в 1373 или 1374. Но, похоже, ни у королевы-матери, ни у Людовика не возникло никаких сомнений по поводу его отцовства. Впрочем, несмотря на рождение наследниц, положение Боснячки при венгерском дворе мало изменилось. Хотя Людовик I любил свою жену, он по-прежнему следовал советам своей матери. Под её влиянием король изменил направление своей внешней политики, переключив внимание с Балкан на запад, что не соответствовало амбициям и взглядам Елизаветы Боснийской.

Даже будущие браки своих дочерей Людовик планировал вместе с матерью, не обращая внимания на возражения молодой королевы. Между тем дела регентши в родной Польше не заладились. Надменные шляхтичи не считали себя обязанными платить налоги в королевскую казну и по любому поводу и без повода устраивали междоусобицы. В 1375 году против Елизаветы Польской сложился заговор: поляки убили 160 её венгерских телохранителей, после чего она была вынуждена бежать в Венгрию. Людовик же легко расправился с заговорщиками и укрепил свою власть в обоих королевствах за счёт матери, которая осталась не у дел.

Последние годы жизни Елизавета Польская провела в монастыре за пределами Буды, где написала завещание. В нём она указала, что хочет быть похороненной в обители ордена Святой Клары в Старой Буде, оставив Людовику несколько золотых сосудов, невестке – свой замок в столице, внучке Марии – золотой венок, внучке Ядвиге – венок из лилий, а племяннице Ядвиге Польской – кольцо. Она также завещала деньги нескольким церквям. Умерла Елизавета 29 декабря 1380 года.

На тот момент ей исполнилось семьдесят пять лет, что считалось преклонным возрастом для того времени. Современники приписывали её долголетие загадочному омолаживающему средству, рецепт которого, как считалось, она разработала сама. Его так и назвали – «Вода венгерской королевы». На самом деле это было лекарство от ревматизма, которым страдала королева-мать. И создал его из розмарина и спирта один алхимик, пообещавший Елизавете:

– Благодаря этой воде Ваше Величество сохранит свою красоту до самой смерти!

Венгерские послы преподнесли воду в подарок французскому королю Карлу V Мудрому, любителю благовоний, и вскоре о ней узнали и в других европейских странах.

Дочь Ученика дьявола

Так как Людовик I не имел сына, то очень беспокоился: кому передать своё созданное трудами великими государство?

Не мудрствуя лукаво, он решил, что королевой станет его старшая дочь Екатерина. Проблема была в том, что Венгрией и Польшей, как известно, по закону мог править только король. С венграми у Людовика особых проблем не было, а вот строптивым полякам не нравилось, что в качестве своей основной резиденции король выбрал замок в Буде, и они заявили:

– Мы примем Екатерину только в том случае, если она согласится постоянно жить в королевстве Польском!

Поэтому, чтобы шляхтичи присягнули принцессе, её отцу пришлось подтвердить и расширить их права («Кошицкий привилей» от 17 сентября 1374 года). Людовик также планировал передать Екатерине свои права на Неаполитанское королевство и графство Прованс.

По желанию просвещённого короля, его дочери воспитывались в рыцарско-куртуазном духе: танцы, хорошие манеры, латынь, французский и венгерский языки, религиозная и античная литература. Естественно, они были желанными невестами (или невестками) для всех европейских правителей, так что было из кого выбирать.

По мазовецким статутам и Вартенскому уложению совершеннолетие для юношей наступало с 15 лет, а для девушек – с двенадцати. Однако уже в четыре года Екатерину обручили с шестилетним Людовиком Валуа, младшим сыном французского короля Карла V Мудрого. Их брак должен был связать воедино две ветви королевского дома Франции. Брак же Марии с четырёхлетним Сигизмундом Люксембургским, одним из отпрысков императора Карла IV, был решён ещё до того, как ей исполнился год. Хотя младшей, Ядвиге, вообще не светило никакого королевства, в два года она уже была помолвлена с пятилетним Вильгельмом Габсбургом, наследником австрийского герцога Леопольда III, так как, по-видимому, Людовик надеялся присоединить его земли к своим владениям.

Желая утвердить своего сына на венгерском престоле, король Франции попросил будущего свата официально признать Екатерину своей наследницей:

– Поскольку шансов стать королевой Неаполя у неё мало…

Увы, старшая дочь Людовика умерла в возрасте семи лет, и главной наследницей стала Мария. В том же 1379 году состоялось её официальное обручение с Сигизмундом Люксембургским, который, получив титул маркграфа Бранденбурга, прибыл ко двору Людовика I. Красивый золотоволосый мальчик быстро научился болтать по-венгерски и перенял местные обычаи, что позволило ему добиться расположения короля:

– Этот Рыжий лис станет моим наследником!

В тринадцать лет Сигизмунда решено было отправить в Краков, чтобы выучить польский язык и познакомиться с народом, которым ему тоже предстояло управлять. А его старший брат Вацлав (Венцель), король Германии и Богемии, подарил ему Ноймарк для обеспечения связи между Польшей и Бранденбургом.

Так как матерью Рыжего лиса была Елизавета Померанская, внучка польского короля Казимира III, предполагалось, что ляхи не будут возражать против его кандидатуры. Однако те заартачились:

– Мы соглашались именно на Екатерину!

Тогда Людовик призвал польских прелатов и знать на переговоры Кашшу.

– Они уступили требованиям короля только после того, как он не позволил им покинуть город, закрыв ворота, – зафиксировал предвзято настроенный против Людовика хронист Янко из Чарнкова.

После чего жених Марии вместе со старшим братом прибыл в польскую столицу, где магнаты присягнули ему как своему будущему королю.

В то же время на встрече с австрийским герцогом Леопольдом III ещё в начале 1380 года Людовик недвусмысленно намекнул, что королевой Польши станет его младшая дочь Ядвига, обещанная Вильгельму Габсбургу.

А 25 июля 1382 года в Альтсоле делегация польских дворян вновь принесла клятву верности Марии и Сигизмунду в обмен на обещание, что после их свадьбы и коронации маркграфство Бранденбургское, которым владел будущий зять Людовика, войдёт в состав Польши.

Польский историк Оскар Халецкий считал:

– Людовик хотел разделить своё королевство между двумя оставшимися в живых дочерями!

Однако коллеги ему возражали:

– Нет, больной король решил завещать и Венгрию, и Польшу Марии и Сигизмунду!

Увы, истину мы уже не узнаем.

11 сентября 1382 года Людовик I, здоровье которого подорвали или военные походы, или смерть старшей дочери, или проказа (по свидетельствам разных хронистов), скончался в возрасте пятидесяти шести лет. Перед своей кончиной набожный король пожелал облачиться в монашескую рясу.

Регентшей стала Елизавета Боснийская, до этого пребывавшая в тени своей свекрови.

В своё время Карл I Роберт помог её отцу, Степану Костроманичу, восстановить свою власть над Боснией. Чтобы ещё крепче привязать его к себе, король Венгрии предложил бану в жёны родственницу своей жены, дочь князя Куявского.

– В качестве свадебного подарка Вы получите земли на западе и горнодобывающие районы Усора и Соли! – пообещал ему отец Людовика.

В обмен на королевский подарок Степану пришлось принимать участие в военных экспедициях сначала Карла Роберта, а затем – Людовика. Кроме того, он совершал самостоятельные грабительские походы, в том числе, на Сербию, и, оттяпав у неё часть земель, стал гордо именовать себя «князем Захумья». Смерть Карла I Роберта натолкнула Степана на мысль сделать Боснию независимым королевством, и он тайно предложил Венеции заключить союз против венгров. Когда же Людовик I приказал ему принять участие в военной кампании против венецианцев, бан за взятку передал своим союзникам информацию о венгерских войсках.

– Ученик дьявола! – узнав о его предательстве, в сердцах воскликнул Людовик.

Так за Степаном II и закрепилось это прозвище.

Тем временем сербский царь постоянно требовал возвращения Захумья и, не дождавшись этого, вторгся в Боснию. Напуганный бан, которому перестали доверять бывшие союзники, отступил в горы, укрыв свою маленькую дочь Елизавету в неприступной крепости Бобоваце. Сербам так и не удалось захватить эту твердыню. Вдобавок, их основные силы были брошены на войну с Византией, и постепенно Степану удалось отвоевать назад Боснию. Царь Сербии предложил ему подписать мирный договор, предусматривавший брак их детей. Но у бана были другие планы на дочь: её отправили к венгерскому двору. Спустя три года Степана II пригласили на её свадьбу в Буду, но он тяжело заболел и не смог приехать. А через два месяца бан скончался.

В молодости современники считали Елизавету Боснийскую хорошей женой и матерью (недаром она написала книгу для воспитания своих дочерей, экземпляр которой был отправлен во Францию). Однако они не разглядели в ней честолюбивую женщину, перед глазами которой был пример Елизаветы Польской. Если свою красоту Боснячка унаследовала от Пястов, то характером удалась в отца, Ученика дьявола. Горячая кровь часто побуждала её на необдуманные, импульсивные поступки.

Однажды она решила посетить Рагузу, где хранились мощи святого Симона, которые, по понятиям того времени, защищали от всякого зла. Королевой овладело непреодолимое желание получить хотя бы частицу этой святыни. Она тайком отломила кусочек пальца святого, но на паперти внезапно упала в обморок. Сочтя это наказанием за совершённый грех, Боснячка возвратила похищенное и дала обет подарить храму драгоценную раку для мощей.

Воспользовавшись тем, что Людовик I, ослабленный болезнью, в последние годы жизни посвящал всё больше времени молитвам, королева начала готовить почву для собственного правления. Воинственные и неграмотные бароны в венгерском правительстве были заменены дворянами, которые не могли похвастаться слишком знатным происхождением и военными подвигами, зато были хорошими администраторами. Возглавил их палатин (высший сановник Венгрии) Миклош Гараи, фаворит Елизаветы Боснийской, в руках которого оказалась вся власть в королевстве.

По настоянию регентши на седьмой день после кончины отца, 17 сентября 1382 года, одиннадцатилетняя Мария была коронована кардиналом Димитрием, архиепископом Эстергомским, как «король Венгрии». Возможно, присвоение ей мужского титула было нужно не только для того, чтобы обойти закон, но и лишить её будущего мужа возможности короноваться. Дело в том, что Боснячка на дух не переносила немцев и, в первую очередь, своих будущих зятьёв, Сигизмунда Люксембургского и Вильгельма Австрийского, которые могли отнять у неё власть.

Тем временем Рыжий лис, который с тринадцати лет воспитывался в Кракове, уже считал себя польским королём. Однако, во-первых, он отказался снять с должности ненавистного шляхте генерального старосту, а, во-вторых, решил заключить союз с Тевтонским орденом, главным врагом Польши. Поэтому польская знать отправила делегацию к регентше:

– Мы передадим корону той из дочерей Людовика, которая поселится в нашем королевстве!

Их предложение пришлось Елизавете Боснийской не по душе, потому что ей тоже пришлось бы переехать в Польшу, где у неё не было преданных людей.

В свой черёд, через своих посланцев королева-мать передала:

– В таком случае я освобождаю вас от клятвы верности Марии! А к Вам отправлю Ядвигу! Если только после коронации она вернётся в Буду и будет жить со мной до двенадцати лет!

Её решение вызвало разочарование у Сигизмунда, которому шляхта отказалась повиноваться. Так как он ещё не достиг совершеннолетия, венгры тоже не считали его своим королём, а королева-мать и придворные постоянно ставили ему в укор его «дикую» ветреность. В конце концов, это заставило Рыжего лиса вернуться в своё маркграфство Бранденбургское. Однако он не стал выступать против регентши, так как ещё не потерял надежду с наступлением совершеннолетия заполучить или венгерскую, или польскую корону. Тем более, что младшую дочь на коронацию в ненадёжную Польшу Елизавета не послала. Из-за чего в стране установилось так называемое «бескоролевье», когда враждующие партии не гнушались с оружием в руках бороться за власть.

Вот что пишет о событиях тех лет польский хронист:

– Магнаты и шляхта жгут и грабят друг друга. И есть между ними такие, которые вовсе не желают короля, а стремятся овладеть коронными имениями и обратить их в свою пользу.

Свои претензии на польский престол выдвинули князья Владислав II Опольский и Семовит IV Мазовеций, которые были потомками Пяста. Дворянство Великой Польши считало, что их королём должен стать «Семка». Тогда «Опольчик» и знать Малой Польши выступили против него, убеждая Елизавету Боснийскую отправить Ядвигу в Краков.

Уже 28 марта 1383 года на сейме в Серадзе большая часть шляхты была готова избрать Семку королём:

– А когда прибудет Ядвига, он женится на ней!

Еле-еле Ян Тенчинский, каштелян краковский, убедил их отложить выборы. Дворяне согласились подождать Ядвигу до 10 мая:

– Но после коронации она будет жить в королевстве Польском!

Увы, Ядвига не прибыла в Польшу к назначенному сроку.

– Весенние паводки помешали моей дочери пересечь Карпаты, – оправдывалась Елизавета Боснийская.

Тогда сторонники Семки провели незаконную коронацию. Согласно очень древней традиции, они просто подняли князя над собой. Но ведь польская корона находилась в Венгрии! Впрочем, Семовит был полон решимости заполучить её даже силой. Он решил похитить Ядвигу. Знать Малой Польши предупредила о его планах регентшу, которая продолжала удерживать младшую дочь при своём дворе. Семка поднял восстание и дошёл до Калиша, а его сторонники в августе снова собрались в Серадзе, чтобы провозгласить его королём. Узнав об этом, вдова Людовика пообещала:

– Ядвига прибудет в Польшу до ноября!

После чего отправила пятнадцатилетнего Сигизмунда Люксембурского, вернувшегося в Буду, во главе наспех собранной армии на помощь Калишу. Хотя его солдаты отогнали Семку, их грабительские действия вызвали возмущение поляков. На всеобщем собрании в Радомско делегаты от всех польских провинций и городов снова решили, что королём будет Семовит IV, если только Ядвига не приедет в течение двух месяцев. И тогда Елизавета Боснийская поняла, что больше не может откладывать коронацию младшей дочери.

К сожалению, внезапная кончина Людовика I привела к волнениям не только в Польше, но и в Хорватии, где началось восстание против Марии и её матери.

В Венгрии дворянство тоже не слишком желало видеть на престоле девочку-монарха:

– Как ребёнок может править мужчинами?

Большинство венгров и хорватов считало, что наследником Людовика I должен стать Карл III Дураццо, король Неаполя, теперь единственный представитель мужской линии Анжу-Сицилийского дома.

– Мы признаем своим королём только Карла Малого! – говорили бунтовщики.

Королевская армия осадила Врану, заставив вождя восставших бежать. 4 ноября 1383 года защитники города сдались несовершеннолетней Марии, которая вместе с Елизаветой Боснийской приняла участие в походе.

Желая укрепить позиции дочери, Елизавета Боснийская отправила два посольства – во Францию и в Неаполь. Первое должно было предложить руку Марии младшему брату короля Карла VI (бывшему жениху Екатерины). А второе – просить Карла Малого защитить наследниц его бывшего опекуна Людовика от врагов внутренних и внешних. Таким образом, она сама открыла неаполитанскому королю путь в Венгрию.

– А как же я? – возмутился Сигизмунд.

Его поддержали бывшие приближённые Людовика I и кардинал Димитрий, который сопровождал Ядвигу в Польшу. В знак протеста архиепископ Эстергомский даже отказался вернуться ко двору в Буде. Из-за чего правительство не могло нормально функционировать, так как он был хранителем королевской печати.

Опасаясь за собственную жизнь и жизнь Марии, Боснячка начала переговоры с оппозицией, но они закончились ничем.

В мае 1385 года, после прибытия в Венгрию французской делегации, был заключён брак «по доверенности» Марии с Людовиком Валуа. После чего принц, согласно французскому хронисту Фруассару, стал подписывать свои письма как «Людовик Французский, король Венгрии».

В августе хорваты официально предложили корону Карлу Неаполитанскому. В сентябре он высадился в коронных землях Далмации. Было ясно, что Дураццо собирается не защищать Марию, а хочет отнять у неё престол.

В то же время обиженный Сигизмунд заложил своим кузенам Йобсту и Прокопию Моравским часть своей Бранденбургской марки, а оставшиеся земли продал своему старшему брату Вацлаву. На вырученные деньги он собрал под своё начало около 10 000 тысяч бродячих рыцарей и солдат и вторгся в Верхнюю Венгрию. Старая королева находилась в то время вместе со старшей дочерью в одном из своих моравских замков возле немецкой границы, что облегчило дело Сигизмунду. Окружив замок, Рыжий лис потребовал выдачи невесты. Сначала Елизавета Боснийская ответила ему отказом, но потом, в надежде в скором времени избавиться от него, приказала открыть ворота. 11 ноября 1385 года в городе Зольме (ныне Зволен) Сигизмунд женился на четырнадцатилетней Марии, но короноваться не успел.

Без сомнения, Елизавета Боснийская постаралась передать дочери свою неприязнь к зятю-немцу, который недолго наслаждался своим супружеством. Спустя несколько недель пришла весть о том, что Карл Дураццо идёт на Буду. Бросив свою супругу, Сигизмунд в страхе покинул Венгрию. Причём так торопился, что, по некоторым свидетельствам, пешком возвратился в Германию. Армия же его разбежалась.

Мария и её мать торжественно встретили Карла Малого ещё до того, как он добрался до столицы. В начале декабря 1385 года неаполитанский король вошёл в столицу в сопровождении двух королев.

Из боязни, что Дураццо убьёт её, Мария отреклась от венгерского престола в его пользу, и 31 декабря 1385 года он был коронован под именем Карла II.

Елизавета Боснийская и её дочь были вынуждены присутствовать на его коронации, после чего они посетили могилу Людовика I Великого, где расплакались из-за своей жалкой судьбы. Об этом венецианскому правительству доложил дипломат Лоренцо де Монасис (отец Марии отвоевал у венецианцев Далмацию и наложил на них ежегодную дань в размере 7 000 флоринов, поэтому послы Республики прибыли в Венгрию, чтобы добиться уменьшения контрибуции). Тридцатичетырёхлетний венецианец явно проникся сочувствием к шестнадцатилетней Марии. Возможно, он почувствовал себя рыцарем, обязанным прийти на помощь прекрасной даме? А, может, просто влюбился в неё? К сожалению, не сохранилось никаких свидетельств ни о внешности, ни о характере Марии. Наверняка она унаследовала красоту своих родителей. На миниатюре «Хроники венгров» Яноша Туроча, написанной спустя столетие, у неё миловидное лицо с подбородком в форме «сердечка», светло-русые волосы и тонкая талия. Голову Марии покрывает большой белый чепец, увенчанный короной, а платье скроено по французской моде. Сидя на троне, она держит в руке скипетр в левой руке, а державу – в правой. Возможно, Мария была левшой.

Проникнувшись сочувствием к свергнутой королеве, Монасис пытался развлечь Марию песнями и стихами собственного сочинения, в то время как её мать лелеяла планы мести. Бывшая регентша притворялась дружелюбной по отношению к Дураццо, пока его сторонники-хорваты находилась при дворе. Но после того, как они разъехались по домам, Карл Малый остался беззащитным. Тогда Елизавета и её фаворит Гараи убедили Блажа Форгача, королевского виночерпия, убить своего господина, пообещав ему за это владения Гимеш (ныне Еленец в Словакии). Боснячка пригласила короля навестить Марию в замке Буды. Там 7 февраля 1386 года Форгач ранил его ножом в голову в покоях Елизаветы. Затем Карла Малого отвезли в тюрьму Вышеградского замка, где он скончался 24 февраля.

Мария была восстановлена на троне, и вскоре Монасис доложил венецианскому правительству об успехе своей миссии. В апреле Сигизмунд снова вторгся в Венгрию, и после нескольких недель переговоров королева признала его своим соправителем. Однако после подписания договора Мария с матерью вернулась в Буду, а Рыжий лис – в Богемию, что говорит о его недовольстве (наверно, ему снова отказали в коронации).

Однако хорваты снова подняли восстание против королевы, заявив:

– Мы признаём нашим законным королём Владислава!

Речь шла о сыне Карла Малого, который впоследствии много лет безуспешно боролся за венгерский престол. Желая утихомирить восставших, Елизавета, которая, по словам хрониста Яноша Туроча, «была одержима безумием», вместе с дочерью и небольшой свитой во главе с Миклошем Гараи отправилась в путешествие по южным землям королевства. Почему-то Боснячка считала, что одно лишь появление её дочери утихомирит восставших.

Перед отъездом Мария печально сказала Монасису:

– Обещайте, что сложите поэму о моей судьбе и о моих несчастьях!

Однако главные испытания ждали её впереди.

По дороге обе королевы попали в засаду сторонников покойного Карла Малого. Королевский эскорт был быстро подавлен превосходящими силами хорватов. Лишь Миклош Гараи долго отбивался от врагов. Со стрелами, торчащими из груди, отламывая их, чтобы не мешали ему, спешившись со своего коня, мужественный палатин наносил сабельные удары нападающим, защищая королев. Тогда вражеские воины заползли под королевскую карету и, схватив его за ноги, повалили на землю. Он был обезглавлен в ходе этого боя 25 июля 1386 года,  а женщины захвачены – в плен.

– Пощадите мою дочь! – умоляла бывшая регентша. – Это я во всём виновата!

Однако вдова Карла Малого, которой отправили головы Миклоша Гараи и Блаша Форгача, настаивала на том, чтобы Боснячку казнили. Тем временем Елизавету с дочерью привезли в Новиградский замок на побережье Адриатики. И тут Боснячка вспомнила о миссии Монасиса:

– Если пообещать венецианцам Далмацию, они нам помогут!

Но когда она попыталась тайно связаться с Республикой, её письма были перехвачены. Как только стало известно о приближении войск Сигизмунда, стражники 16 января 1387 года прямо на глазах у Марии задушили её мать (по слухам, их подкупил сам Рыжий лис, который давно мечтал избавиться от тёщи). В том же месяце муж Марии вторгся в Славонию, но не смог победить повстанцев. Тем не менее, венгерские магнаты решили, что королевство больше не может оставаться без правителя и 31  марта короновали Сигизмунда. В это время боснийский король Твартко I, кузен Елизаветы, договорился с венецианцами об освобождении её дочери (возможно, немалую роль в этом сыграл Лоренцо Монасис). Хотя теперь Сигизмунду жена, по сути, не слишком была нужна, ради приличия он тоже оправил отряд во главе со своим сторонником Иван Кркским на осаду Новиградского замка. При поддержке венецианского флота под командованием Джованни Барбариго тот освободил Марию 4 июня 1387 года. В Задаре во время похорон Боснячки королева резко упрекнула своего мужа:

– Вы не слишком торопились вызволять нас с матушкой из тюрьмы!

Позднее останки Елизаветы перенесли в Секешфехервар – некрополь венгерских королей, где она обрела вечный покой рядом со своим супругом.

Так закончилась жизнь Боснячки. Некоторые считали её жертвой собственного честолюбия, хотя она на законных основаниях боролась за короны для своих дочерей.

Мария же так и не смогла простить мужа, который по её настоянию наказал одного из убийц Елизаветы. Тем самым она сильно обидела Рыжего лиса, тонко намекавшего приближённым:

– Королева почти полгода провела в плену и ещё неизвестно, чем она там занималась…

Ещё восемь лет король и королева Венгрии жили отдельно, каждый своей жизнью. Официально Мария оставалась соправителем Сигизмунда, но её влияние на управление страной было минимальным. Между тем её бывший воздыхатель Монасис в 1389 году снова прибыл в Буду, чтобы добиться от Сигизмунда снижения дани.

– Помните, Вы дали обещание сочинить для меня песню? – с улыбкой спросила его Мария.

– Да, Ваше Величество, – ответил венецианец.

После чего под звуки лютни продекламировал свои стихи на латыни, в которых защищал Марию и её мать от нападок врагов, обвинявших их в убийстве Карла Малого.

Интересно, что во время пребывания в Буде дипломата обокрали: возможно, искали письма королевы? Впрочем, по решению венецианской сеньории ему всё компенсировали. Кроме того, в награду за свою успешную миссию Лоренцо Монасис был пожизненно избран канцлером Крита, и в следующем году в последний раз посетил Буду. Больше они с Марией, вроде, не виделись. Дожив до преклонного возраста, бывший воздыхатель венгерской королевы приобрёл известность своими трудами по истории Венеции.

Известно, что Монасис находился с дипломатической миссией во Франции, когда последняя представительница Анжу-Сицилийской династии на венгерском престоле покинула этот свет при загадочных обстоятельствах. 17 мая 1395 года она, беременная, решила отправиться на охоту в одиночку (?) в лес возле Буды. Её лошадь споткнулась, сбросила всадницу и упала на неё. Мария преждевременно родила сына и скончалась от полученных травм. Младенец тоже умер, так как находился далеко от любой помощи.

– Интересно, кто был отцом ребёнка, если король и королева жили раздельно? – ехидничали придворные.

– Не иначе, как король приложил руку к смерти своей супруги, – шептались подданные.

Марию тихо похоронили в соборе города Варада (ныне Орядя в Румынии). Почему не рядом с родителями? Возможно, Сигизмунд боялся волнений в Венгрии, поэтому и постарался скрыть смерть жены. Позже османы оставили от Варады одни развалины и могила Марии не сохранилась. Несмотря на это, венгры помнят несчастную королеву, чья судьба до сих пор вдохновляет писателей и художников. Что же касается Сигизмунда, то он ещё полвека правил Венгрией и, кроме того, в 1433 году был избран императором Священной Римской империи.

Несовершеннолетняя невеста

А теперь вернёмся к нашей главной героине Ядвиге. Так как обе её бабушки были польскими принцессами, это дало основание историку Оскару Халецкому прийти к выводу:

– …генеалогическое древо Ядвиги ясно показывает, что в ней было больше польской крови, чем в ком-либо другом.

При крещении ей дали имя в честь её дальней родственницы святой Гедвиги Силезской, которую особо почитали при венгерском дворе. Об её детстве известно, в основном, то, что оно быстро закончилось.

«В дни последних соловьиных песен», как поэтически выразился хронист, в сорока километрах от Вены в городке Хайнбурге, в присутствии многочисленных титулованных гостей и папского нунция, состоялся «предварительный брак» пятилетней Ядвиги с Вильгельмом Габсбургом. Димитрий, архиепископ Стригонский, «одетый в свои богатые ризы, соединил в приходской церкви с надлежащей торжественностью руки обоих детей». После этого состоялся банкет и танцы до поздней ночи. Затем, согласно обычаю, родители отвели «молодых» в брачную комнату и, как явствует из официального документа, «уложили их друг подле друга». Эта церемония давала им право на консумацию брака без каких-либо дополнительных церковных обрядов, как только они достигнут совершеннолетия.

Торжества закончились подписанием в день святого Вита, 15 июня 1378 года, брачного контракта. Король Людовик назначил в приданое своей дочери 200 000 золотых, которое должно было быть выплачено в день её совершеннолетия, когда она достигнет двенадцатилетнего возраста. Со своей стороны герцог Леопольд давал от имени сына в вено Ядвиге такую же сумму. В случае же смерти одного из супругов все 400 000 золотых переходили к тому, кто останется в живых. Но, главное, перед Вильгельмом открывались возможности его избрания в будущем королём Польши или Венгрии.

Потом родители обменялись детьми: Вильгельм был взят на воспитание в Буду, а Ядвигу увезли в Вену. Следует заметить, что австрийская столица, подобно большинству средневековых городов, слыла «гнездом безнравственности». Разнузданность венских женщин омрачала славу даже тамошней Академии. Зачастую они (о, ужас!) выходили замуж без согласия отца и предавались греху прелюбодеяния даже в монастырях. Поэтому можно предположить, что то заведение, где Ядвига получила начальное образование, тоже не отличалось особой строгостью. Тем не менее, несмотря на всю их суетность и весёлость, эти времена отличались пылкой набожностью, которая была присуща и младшей дочери Людовика I.

– Мало кто умел так горячо любить, как она, мало кто уже в детском возрасте был так богобоязнен, как она, – утверждает польский историк Карл Шайноха в своём труде «Ядвига и Ягайло».

Вильгельм часто приезжал в Вену и навещал Ядвигу. Каждое его посещение радовало девочку, потому что он привозил ей вести от родных. Встречались они и при венском дворе, где, согласно обычаю, жило много певцов. Один из них, придворный поэт Сухенвирт, наверняка исполнял для них свою песню о походе Альбрехта Австрийского, дяди Вильгельма, в языческую Литву. При этом Ядвига невольно вспоминала рассказы своей бабки Елизаветы и отца о жестоком набеге литовцев на польские земли. Тогда, вероятно, в её душе и зародился невольный ужас перед язычниками.

Спустя два года, 12 февраля 1380 года, Людовик I во время встречи с отцом Вильгельма в Золиме подтвердил все достигнутые ранее договорённости. За их исполнение также ручались горожане восьми главнейших венгерских городов. В составленном тогда документе король и его супруга обещали позаботиться о том, «чтобы Ядвига не дозволила никому отвести себя и отклонить, каким бы то ни было способом, от супружества с Вильгельмом», в том числе, папе и императору.

Опасения Габсбургов были не напрасны: спустя уже год после свадьбы своей дочери Елизавета Боснийская подарила папе драгоценную тиару со всем облачением стоимостью 20 000 золотых.

– Литовский варвар был для неё более милым зятем, чем приглаженный немец, – считал всё тот же Карл Шайноха. – Во всей её дальнейшей деятельности видим её всегдашнею неприятельницей германского племени. Таковою почитала её вся Европа.

По некоторым свидетельствам, предчувствуя близкую смерть, Людовик I захотел проститься с младшей дочерью. Когда прибывшая из Вены Ядвига вместе с Вильгельмом приблизилась к его смертному одру, король, якобы, высказал пожелание, чтобы она унаследовала венгерский престол, а Мария – польский. Но, как известно, Елизавета Боснийская нарушила его последнюю волю.

В первых числах октября 1384 года Ядвига двинулась в путь через Татры. Королевский кортеж, растянувшийся чуть ли не на полдороги Королевы Кинги, состоял из многочисленных экипажей придворных и венгерских магнатов, охраняемых вооружённой стражей и конной свитой из дворян. Замыкал обоз ряд подвод и фур с приданым Ядвиги: золотом, серебром и драгоценными камнями, а также посудой, одеждой, коврами и златоткаными материями. Главными же сопровождающим будущей королевы был кардинал Димитрий, к тому времени, уже почтенный старец. Под его опекой, в окружении благородных дам и девиц Ядвига передвигалась то верхом на богато убранном коне, то в большой «колыбели» с золотыми украшениями, поддерживаемой с обеих сторон лошадьми. Естественно, мать не смогла сопровождать её из-за нестабильной ситуации в Венгрии. Впрочем, девочка, привыкшая к разлуке с родными, не слишком об этом печалилась.

Когда точно Ядвига прибыла в Польшу – неизвестно. Легенда гласит, что по пути из Венгрии на самой границе она увидела дикую яблоневую рощу. Ядвига попробовала спелые плоды и так восхитилась их вкусом, что приказала собрать семена в надежде вырастить яблони на новой родине. Но в Кракове она совсем забыла о своей задумке. Прошли годы. Однажды на королевский стол подали небольшую корзинку с морщинистыми, невзрачными фруктами.

– Что это? – удивилась Ядвига.

– Это первый урожай яблонь, выращенных из взятых Вашим Величеством когда-то перед границей семян, – ответил её садовник.

– Кош тэле? (Только корзинка?) – удивилась королева.

– Кош тыле, – почтительно поправили её.

Но авторитет королевы был настолько велик, что новый сорт яблок назвали в память о ней не «коштыльными», а «коштэльными».

Наконец, королевский поезд приблизился к Кракову, который располагался полукругом на севере и суживался по направлению к замку на Висле.

– Было в нём что-то похожее на лютню… – так описывал польскую столицу современник. – Было также сходство с орлом, голова которого представляла замок, городская улица шею, а предместья нечто вроде крыльев.

Большой Вавель, окружённый каменными стенами, выглядел как отдельный город. Потому что кроме королевского дворца включал в себя ещё значительное число каменных зданий, главный кафедральный собор и несколько других церквей, большая часть которых была воздвигнута при короле Казимире III. Вдобавок, с севера и юга город защищали две крепости.

Большая толпа священнослужителей, дворян и бюргеров собралась перед воротами Кракова, «чтобы поприветствовать Ядвигу с проявлением привязанности», согласно польскому хронисту ХV века Яну Длугошу. С приближением королевы хоругви низко склонили перед ней, а затем последовало поднесение поздравительного подарка. Эта церемония сопровождалась громкими звуками труб, флейт и свирелей. Им вторили радостные крики и смех, вызванные фарсами и шутками нанятых на средства города шутов и фокусников. У ворот же под звон колоколов Ядвигу встретила весёлым пением процессия прекрасных девушек, одетых во всё белое и державших в руках зажжённые свечки. Их поддержали своими песнями школяры. Кроме свечей улицы и площади также освещали фонари перед домами и разложенные костры.

Первым делом Ядвига посетила главный храм, после чего перед ней открылись ворота Вавельского замка.

Поляки были поражены красотой своей королевы. В различных источниках Ядвигу напрямую сравнивали с Еленой Троянской. И есть письма, говорящие о том, что некоторые люди специально заезжали в Краков посмотреть на эту красавицу. Хотя, говорят, она проигрывала в красоте собственной матери!

В день святой Ядвиги, в воскресенье, 15 октября 1384 года, состоялась её коронация как «короля Польши» (по примеру Марии). Так как она не привезла с собой мужскую корону Болеслава Храброго, которую забрал её отец, из краковской сокровищницы взяли другую, для коронации королев. По прочтении вступительной молитвы и окропления Ядвиги святой водой весь двор направился к Вавельскому собору. Впереди следовали магнаты и шляхта, за ними – духовенство и придворные со знаками королевской власти. Затем под золотым балдахином, который держали избранные вельможи и чиновники, шла юная Ядвига в коронационных одеждах: белых тунике и далматике, золотистых сандалиях, королевской мантии и с распущенными волосами. Сопровождали её самые знатные дамы и обе краковские настоятельницы. Заключали шествие придворные и шляхта со свечами, а также многочисленные трубачи и флейтисты.

В храме, посредине которого возвышался королевский трон, знаки королевской власти были возложены на алтарь. Королева же, окружённая придворными, остановилась возле ступеней престола. Потом началось богослужение.

– Желаете ли Вы сохранить все права, свободы и привилегии народа? – вопросил её после прочтения Евангелия архиепископ.

– Желаю, да поможет мне в этом Бог! – отвечала Ядвига, приблизившись к алтарю.

Как только она преклонила колени, прелат помазал её священным елеем и, наконец, возложил на её голову корону. В ту же минуту снова загремели трубы и флейты и раздались радостные крики во славу новой королевы. Как только снова прочитали Евангелие, Ядвига воссела на трон, устланный парчой. Чтобы тяжёлая корона не давила на девичье чело, два придворных сановника держали её над головой королевы во время богослужения. Возможной, это был тот самый «лилиями украшенный» венец, доставшийся ей по завещанию бабки, Елизаветы Польской. После обряда причащения вся процессия проследовала в том же порядке в замок. Там всех ожидал роскошный стол, причём гости больше всего хвалили «обилие рыбы и вина».

На другой день со своей свитой в королевских одеждах Ядвига объехала кругом на коне главную городскую площадь и воссела на трон перед ратушей, чтобы принять присягу в верности от горожан. Интересно, что первая милость королевы была оказана именно мещанам. Через три дня после коронации она дозволила какому-то Зыделю из Нового Сондча, купившему «деревню Янышево», пользоваться Магдебургским правом при условии внесения ежегодно в казну шести гривен.

В опекуны юной Ядвиге назначили польского шляхтича Димитра из Горая, по происхождению русина. А самыми доверенными её советниками в первые годы её правления были Бодзанта (архиепископ Гнезненский), Ян Радлица (епископ Краковский), Доброгост (епископ Познанский) и князь Владислав II Опольский.

(В Кафедральном музее Вавеля хранится литургическая накидка, вышитая Ядвигой в 1385 году. Это был подарок канцлеру Яну Радлице, который выучился на врача во Франции и раньше лечил её отца Людовика I. Для этой вещи королеве понадобилось сорок тысяч жемчужин. Кроме того, Ядвига использовала золотые нити для нескольких слов на латыни: «doctura» – «знание», «veritas» – «правда», «prudenta» – «рассудительность» и «simplicitas» – «простота». А ещё она оставила свою подпись: «Hedvigis Regina, filia Regis Lodovici» – «Королева Ядвига, дочь короля Людовика». Эта литургическая ткань, несмотря на свой более чем солидный возраст, всё ещё используется во время особенно важных богослужений).

Согласно широко распространённой научной теории, Ядвига была «всего лишь инструментом» в руках своих советников.  Однако некоторые историки опровергают эту точку зрения, утверждая, что она быстро повзрослела, а её характер, особенно обаяние и доброта, только укрепили её положение. Уже в конце 1384 года Ядвига вмешалась в дела князя Опольского, чтобы примирить его с фаворитом своей матери Миклошом Гараи. Конфликт между ними, кстати, произошёл из-за её жениха Вильгельма, сторонником которого был Владислав II.

Как пишет хронист, и польские прелаты, и магнаты были в восхищении от своей королевы:

– Забыв совсем, что они мужи, те не стыдились самого униженного послушания столь знаменитой и добродетельной женщине.

Ещё бы! Ведь её восшествие на престол ознаменовалось для них богатыми приобретениями. Даже начали раздаваться голоса, что не нужно искать для неё супруга. Однако мелкая шляхта, притесняемая магнатами, думала по-другому.

– В Кракове действительно находится младшая дочь короля Людовика, – свидетельствовал один из её современников, – и почитается королевою, но так как её не выдают замуж ни за прежнего её наречённого, Вильгельма, ни за кого-либо другого, то плохо приходится польской короне без короля: магнаты и шляхта враждуют между собой, многие вовсе не желают короля, чтобы самим присвоить имущество и доходы королевства…

Поляки и в самом деле не хотели признавать жениха Ядвиги, Вильгельма Габсбурга, своим правителем. Они считали, что неопытный юнец и его австрийские родственники не смогут защитить интересы их страны от её могущественных соседей, особенно от Сигизмунда Люксембургского, который контролировал Богемию и Бранденбург  и претендовал на Венгрию и Польшу. Некоторые ещё не отказались от надежды увидеть на польском престоле в качестве мужа королевы Семовита Мазовецкого, другие – Владислава Опольского, хотя последний был женат.

– Магнаты Малой Польши были первыми, кто предложил Ядвиге выйти замуж за литовского князя-язычника Ягайло, – утверждал всё тот же историк Халецкий.

В январе 1385 года Ягайло отправил своих послов – в том числе своего брата Скиргайло в Польшу – чтобы просить руки Ядвиги. Вот как пишет об этом хронист:

– …литовские князья Скиргайло, Элгемонт и Борис с большим числом приближённых, придя в Краков, венчанной в польские короли Ядвиге оказали немалые почести, и у вельмож польского королевства эту Ядвигу испросили в жёны великому князю литовскому Ягайло, обещая ещё до того, как такого рода договор будет заключён, вместе с подданными принять веру Христову.

Сама Ядвига считала себя неразрывно связанной с Вильгельмом, хотя после смерти отца она больше не виделась со своим женихом. Желая отделаться от домогательств Ягайло, королева заявила послам:

– Я повенчана с сыном герцога Австрийского, и обязана сохранять ему верность. А если бы даже желала выслушать предложение великого князя литовского, то навлекла бы на свою матушку-королеву, связанную обещанием с австрийским домом, обвинения в вероломстве. Поэтому окончательное решение должна принять она!

Отсылая литовцев к своей матери, юная королева в душе надеялась, что та не пойдёт против воли покойного мужа и склонности своей дочери. Увы, она не знала, что Боснячка мечтает о том, как бы избавиться от обоих зятьёв, Вильгельма и Сигизмунда.

 Тем временем два посла Ягайло прибыли в Венгрию и встретились с Елизаветой, которая дала следующий ответ:

– Я позволю всё, что будет выгодно Польше, и настаиваю на том, чтобы моя дочь, а также прелаты и дворяне королевства сделали то, что, по их мнению, принесёт пользу христианству и их королевству!

Как свидетельствуют современники, к такому ответу королеву-мать склонил её фаворит Гараи, поддержавший литовцев.

В своих «Ежегодниках, или хрониках славного Королевства Польского» Ян Длугош записал, что в июне или июле в Кракове собрались дворяне из столицы, Сандомира и Великой Польши, и «большинство наиболее здравомыслящих» проголосовали за принятие предложения Ягайло о браке.

– А как же мой сын? – возмутился герцог Леопольд III, и поспешил в Буду в конце июля 1385 года, требуя, чтобы брак между Вильгельмом и Ядвигой был заключён до 16 августа.

Под давлением герцога Австрийского и князя Опольского, тоже прибывшего в столицу, Елизавета не нашла ничего лучшего, как согласиться на все их требования.