Вафель убивает смерть

1. Хит идёт ломать музей

Он провёл магнитной карточкой пропуска над сенсором и стеклянные дверцы турникета загорелись золотистой буквой W, которая разделилась надвое, открывая проход.

– Господин Вафель! – охранник щёлкнул каблуками и с таким пылом поклонился вслед, что из незастёгнутого чехла на его толстом боку выпала рация, подскочила на каменном полу и укатилась под стойку, издавая хриплые вопли.

Поздний гость не обратил никакого внимания на переполох, только спрятал руки в карманы. Одет он был странно. То есть, наполовину очень даже хорошо одет: в костюм с галстуком-бабочкой, на спине бежевого пальто такая же «W», как на турникете, в руке трость и огромный смятый шарф. Но брюки закатаны почти до колена, на ногах ярко-салатовые носки и потрёпанные кроссовки с развязанными шнурками. Он вошёл в лифт как раз в тот момент, когда охранник, раскачиваясь на собственном животе как неваляшка, пытался выудить рацию из-под стола, из которой неслось паническое: «Алёнка, Алёнка, это Искушение, как слышите? Назовите код тревоги, повторяю, назовите код… Михалыч, если ты там снова уснул, горе косолапое, я на тебя докладную напишу!».

Господин Вафель согнулся пополам от еле сдерживаемого смеха как только за ним закрылись двери, и тут стало ясно, что никакой он не господин. Он очень высокого роста, но на вид обычный школьник, просто одет, как Великий Гэтсби. Ну, не считая кроссовок.

– Ааа, Пти, почему позывные нашей охраны такие идиотские? – практически падая в дверь и вытирая выступившие от смеха слезы, спросил Вафель.

На подоконнике сидел мальчик с кудрявыми рыжими волосами – вылитый ангелочек. Если Вафель казался старше, то Пти, наоборот, принимали бы за десятилетку, если бы не тяжёлый взгляд, как будто он начнёт отчитывать любого, с кем заговорит.

– Это шоколадки, в честь кондитерской фабрики, которая раньше тут была. На стоянке Кара-Кум работает.

– Когда он сказал «Это Искушение», я чуть не лопнул!

– Да, смешно, – с непроницаемым лицом Пти открыл ящик стола и пододвинул к нему небольшую стремянку. Обычного офисного кресла у стола не было. Его вообще в кабинете не наблюдалось.

Вафель бросил на пол шарф и забрался на четыре ступеньки стремянки, заглядывая в ящик.

– Шарф возьми, там ночью вечно дует.

– Не веди себя, как моя мама, – опершись ладонью прямо на голову Пти, Вафель подпрыгнул и провалился в стол всем своим огромным ростом.

Пти аккуратно закрыл ящик и положил прямо над ним золотой ключик. Наступил на шарф, пожал плечами и вышел, оставляя открытыми двери кабинета. Дверей было три, все открывались отпечатком ладони, а внешняя ещё и требовала цифровой код. В общем, это были те двери, в которые не вошёл бы никто лишний, но вошли сразу пятеро. Один закрыл ящик ключом и сразу вышел. Остальные четверо подхватили стол и отправились следом.

На первом этаже, протягивая руку под стойку ресепшена, лежал Алёнка. Голова лежала от Алёнки отдельно, уткнувшись лбом в посвистывающую помехами рацию. Рядом с ним, удивленно рассматривая разрубленный наискось живот, сидел ещё один охранник. Ничего от Искушения в нём не было, разве что кроме сложной начинки.

…

– Вафель пропал! А сколько шума было – самый молодой Смотритель, гений, что там ещё, – запыхавшаяся от бега девочка навалилась на стойку кофейни всем телом – так, что ноги в воздухе повисли.

Бариста щёлкнул её по лбу.

– Сядь нормально, Фро.

– Эй, Хит, я же просила не называть меня так!

– А я просил не кричать на всё кафе о делах Гардена.

– Я ходила на башню смотреть, – зашептала она так яростно, что было слышно у входа, – Она падает, как карточный домик складывается. Если башня пропадает, значит, Смотритель погиб? Год назад тоже самое было. Вафель умер?

– Понятия не имею, Фро, – дёрнул плечами бариста.

– Афродита! Сколько раз повторять! – от удара по стойке жалобно звякнул сифон для кофе, – Мне тоже на лбу имя написать, чтобы ты не забывал?

У Хита на лбу действительно написано HIT. Его лицо и тело почти полностью покрыты татуировками, и совсем скоро будет не почти. Когда ему было тринадцать, отец, глядя на постер с его любимым музыкантом, сказал «Не вздумай делать тату. Сделаешь одну – и нормальной работы у тебя никогда не будет». Хит точно знал: никогда и ни за что он не хочет нормальную работу. И уверенно шёл к цели – через полгода у него уже были первая татуировка и первое предупреждение в школе. После второй татуировки и третьего предупреждения из школы его выгнали, и тут в жизни Хита появился Гарден.

В тот вечер он сидел, вжавшись в стену дома. Прямо за спиной было окошко вентиляции магазина, из которого шёл тёплый воздух. Даже если ты очень зол и достаточно самостоятелен, чтобы уйти из дома, холод никто не отменял. Хит замерзал, и от того злился еще больше. Сбежать, чтобы замёрзнуть насмерть в соседнем районе? Звучит, как плохая шутка.

– Не спи – замёрзнешь, – заявил кто-то прямо над ухом так неожиданно, что Хит отпрыгнул от стены и сразу упал, застонав от боли в окоченевших пальцах.

– Ты кто такой?

Хит до сих пор не понимает, почему тогда так получилось. Над ним абсолютно точно стояла девушка. В туфельках на каблуке, расстегнутой куртке, с длинными волосами, завязанными чёрной лентой в хвост. В общем, как ни посмотри – точно девушка. Но первой его реакцией было:

– ТЫ КТО ТАКОЙ?

– Я Иска, – подняв бровь, ответила она, – У меня для тебя есть предложение. И какао. С зефирками.

В Гарден брали только сирот. Хит был единственным с семьёй, но Иска мгновенно их убедила. Было даже слегка обидно – Хит надеялся, что отец хотя бы из принципа запротестует.

Первое, чему учили в Гардене, – всё, что делает Хаус, – ненастоящее. Иллюзия, которая заставляет верить в несбыточные мечты и, в итоге, причиняет только вред.

Если честно, Хит сначала думал, что Гарден – какая-то мутная секта. Кормят, тепло – и на том спасибо. Он не верил в Хаус так же, как и в несбыточные мечты. Хит предпочитал бороться за то, чего хочет, и хотел только то, что очень чётко видел. Смысл мечтать о радужном будущем и есть растворимую лапшу? Никакого. А вот смысл мечтать о гамбургере с двумя котлетами вполне просматривается.

– Почему с двумя? – спросила Иска, записав его мечту в заметки телефона.

– Потому что два куска булки и одна котлета – это скучно. Хочу наоборот.

Иска пообещала четыре котлеты и вообще любое чётное количество котлет после первого столкновения с Хаусом. Хит попросил ещё денег, потому что не очень хотел драться за котлеты. Иска посмеялась, но денег дала, и они пошли ломать музей. Она так и сказала:

– Пошли ломать музей.

Хит тогда подумал, что это такой старческий сленг типа «устраивать цирк», но они пришли к настоящему музею, который непонятно как оказался между пятиэтажками спального района. Белее снега вокруг, с мраморными колоннами и спущенными на них сверху огромными афишами про выставку роботов.

– Издеваются, – сквозь зубы прошипела Иска, – Какой это музей, это же Ковент-Гарден.

– Что? – не понял Хит. Он поначалу вообще ничего не понимал, потому что все его знания об искусстве ограничивались тезисом «Бэнкси крут». Впрочем, почему он крут, Хит объяснить не мог. Просто его первой татуировкой была девочка с улетающим шариком с граффити Бэнкси, а с таким очевидным фан-артом на груди вариантов не было: пришлось любить искусство.

– Ломай, – стиснув зубы, кивнула на колонны Иска.

– В смысле?

– А какие варианты ты тут видишь? Его нет. Ломай.

– Вы издеваетесь? – как можно вежливее поинтересовался Хит, потому что деньги возвращать не хотел, – Он же каменный.

– Он выдуманный. Настоящий Ковент-Гарден – в Лондоне, там он каменный. Мало того, он театр, а не музей. Этот – пустая подделка. Его, кроме нас, и не видит никто, – Иска помахала проходящей мимо старушке.

– Бабуль, вы тут музея не знаете рядом? Большой такой, с белыми колоннами, там ещё выставка роботов сейчас.

– Что ты, дорогуша, тут кроме этих жилых домов и нет ничего. Магазин и тот никак не достроят, за хлебом полчаса по трассе, – заворчала старуха, глядя прямо на лестницу перед входом.

В ее очках Хит увидел отражение типовой пятиэтажки с горящими прямоугольниками окон, и здорово испугался. Волшебство он не любил. Вообще.

– Ломай, – не отставала Иска.

– Это вы сделали, чтобы я его видел? – разозлился Хит, – Я не хочу! Уберите его!

– Сам убери, – она уселась на низкий заборчик дворовой клумбы и явно приготовилась с удовольствием наблюдать за чем-то, – Просто пни его как следует.

И Хит пнул. А потом ещё. Оказалось, ломать музей – самое приятное, что случалось с ним в жизни. Стены давали трещины и огромными кусками падали вокруг, рассыпаясь и исчезая в грязном снегу. Хит с разбегу сшибал плечом колонны, пока крыша над входом не рухнула прямо на него.

– Ненастоящие! – орал он, пробиваясь сквозь стены, – Не врите! Не врите мне!

Там, где должен был быть центр здания, стоял дрожащий мужчина с фонариком, и прижимал к себе игрушечного робота. Хит сшиб его с ног, но мужчина оказался вполне реальным, и не рассыпался, а только уселся в снег и растерянно захлопал глазами.

– Вы вор? – спросила Иска, успевшая подойти сзади.

– Вор? – мужчина встал, отбросив робота в снег, – Я клиент, и Хаус пожалеет о таком поведении.

– Идеально, – промурлыкала Иска.

Позже Хит ел свой двойной бургер, не обращая внимания на вкус.

– А когда можно будет ещё?

– Ещё бургер?

– Нет, музей ломать.

– Слишком часто нельзя – по-настоящему удариться можешь.

Гарден действительно был яблоневым садом, огромным и заросшим сорняками. За деревьями никто не ухаживал, так что яблоки созревали мелкие и кривые со всех сторон. Между деревьями стоял небольшой дом-сторожка, в котором жила Иска, а вокруг него – семь одинаковых серо-стальных боксов для детей. Когда жильцу бокса исполнялось восемнадцать, Иска помогала найти работу или пойти учиться – дальше нужно было заботиться о себе самостоятельно.

«Чудес не бывает» – девиз Гардена, и Хит с ним полностью согласен. В его жизни чудеса ни разу не случались, сколько бы он ни ждал. Фро считает, что ему очень повезло в восемнадцать открыть собственную кофейню, но она понятия не имеет, насколько тяжело для этого пришлось работать. Хит уверен, что заработал тут каждую чашку. Фро тринадцать, её не берут ни на что серьёзнее обычных столкновений, и даже здания она ходит ломать вместе с группой, не одна. Иска говорит, что девочки больше мечтают, поэтому даже в разрушении зданий от неё мало толка. Завосхищается каким-нибудь средневековым замком – и врежется в стену по-настоящему. В Гардене каждый месяц кто-нибудь попадает в травмпункт, чаще всего – с вывихом плеча, но особенно мечтательные могут и ногу сломать.

– Ты лучший, – перед выпуском сказала Иска, – Ни разу не видела, чтобы ты сомневался. Так хорошо отличать реальность и фантазию – это талант.

– Хочешь сказать, обычно человек не понимает, что он выдумал, а что происходит по-настоящему?

– Конечно, нет. Люди постоянно сбегают в фантазию – каждую секунду. Им необходимо считать себя умнее, красивее или сильнее, чем есть на самом деле. Каждый считает себя не таким, как все. А на самом деле большинство движется по одной и той же схеме.

– И я тоже?

– Ты – нет.

– Почему ты так решила?

– Если бы ты был из большинства, то сейчас очень возмутился бы и начал доказывать, что ты не такой.

– Мне это не важно.

– А что важно?

– Что сегодня на ужин. Какая завтра будет погода. Где мне набить следующую татуировку.

– Но не каким ты будешь через десять лет?

– Это что, собеседование? Я не предсказатель. Через десять лет могу быть, например, мёртвым.

На самом деле, для такого будущего есть все шансы. Хита давно не берут на простые столкновения, он закрывает миры.

2. Афродита говорит много лишнего

Неужели так сложно запомнить имя? Или проговаривать его полностью – невыполнимая задача? Почему никому приходит в голову звать охранника кофейни Виви вместо Виталий Викторович, а имя Афродиты полностью произносит только Иска? Сложно заставить принимать тебя всерьёз, если пока не получилось вырасти выше 155 сантиметров и в тринадцать лет выглядишь на десять. Как-то раз она твердо решила отзываться только на полное имя, так ребята в Гардене начали обращаться к ней по двое: один говорил «Афро», а второй продолжал «Дита». И ржали больше, чем обычно, гиены.

Кроме Афродиты и Иски девушек в Гардене нет – говорят, раньше была одна, но она то ли уехала куда-то, то ли сбежала до того, как взяли Афродиту.

Дело в том, что девушки проще поддаются иллюзиям Хауса – по крайней мере, так считается, хотя Афродита могла бы поспорить. Она в Гардене два года и до сих пор – младшая в группе. За это время уже пятеро мальчиков были дисквалифицированы, а она осталась. И кто теперь поддается иллюзиям?

Иску Афродита терпеть не может. Сильнее она ненавидит только отца – за то, что умер. Каждый день этот урод бил маму, а Афродита смотрела и думала, что ещё чуть-чуть вырастет и отомстит. Так, чтобы наверняка. Но он не дождался – умер сам. А потом не стало мамы и появилась Иска.

Иска опасная. Афродита не может объяснить, почему, да и не хочет никому объяснять, но в ней что-то не так. Отец не всегда дрался, и когда на него это находило, Афродита чувствовала заранее и пряталась. Так вот, Иска – постоянно такая. Как будто сейчас бить кого-то будет, причем очень сильно. За всё время в Гардене Афродита ни разу не видела, чтобы она действительно кого-то била, но видеть было не обязательно. Она просто чувствовала, и точно знала, что ощущения не обманывают.

Люди не всегда такие, какими выглядят. Иску парни в Гардене считают очень доброй, а Хита – агрессивным и страшным. На самом деле все наоборот. Хит – спокойный и милый, для Афродиты вместо брата. С тех пор, как он выпустился и открыл кофейню, Афродита практически поселилась там, возвращаясь в Гарден только на ночь. Все тут же начали шептаться, что она в Хита влюблена, но дело, конечно, не в этом.

На Башню Афродита смотрела каждый день. Специально делала крюк по пути в кофейню, даже когда дождь шёл или было ужасно холодно. Она так хотела, чтобы Башня исчезла, что сегодня даже не сразу поняла, что желание сбылось.

Афродита никому об этом не рассказывала, но Иска как-то узнала сама – в Хаусе пропал её младший брат. Мама отправила его туда, чтобы защитить, хотела отправить и Афродиту, но та решила, что её помощь важнее дома. И зря, потому что настоящая опасность была в Хаусе – на второй год мелкого не стало. Мама ничего не объясняла, сказала, что это несчастный случай, но Фро понимала, что всё не так просто. Мелкий выглядел очень взрослым и уставшим, когда приезжал на лето, ни с того ни с сего стал постоянно носить шумоподавляющие наушники, и игнорировал всё, кроме учёбы.

Башня – самая мощная из иллюзий Хауса. То ли потому, что её создали над реальным зданием, то ли из-за того, что сам Смотритель – в ней, разрушить башню не могла даже Иска. Её видели все, обычные люди поднимались на смотровую площадку на самом верху, не подозревая, что у них под ногами триста метров пустоты, которую поддерживает их же тупая фантазия.

Больше всех мечтала мама, а когда с детства видишь, насколько опасно и бессмысленно прятаться от реальности, учишься отличать факты от выдумки.

И вот, сегодня верхние этажи башни стали аккуратно складываться, как карточный домик.

– Вы это видите? – на всякий случай спросила Афродита у стоящего рядом полицейского.

Тот сразу просиял:

– Конечно! Башня уходит на реконструкцию, вы не знали? Это самый современный способ.

– Спорим ты сейчас это придумал, – пробурчала Афродита, но её настроение уже ничего не могло испортить. У Хауса нет смотрителя на место Вафеля. Если он погиб, то их фантазиям конец. По-настоящему.

Афродита так торопилась поделиться новостями с Хитом, что на входе в кофейню чуть не сбила с ног мальчика, который задумчиво рассматривал меню.

– Прошу прощения, – почему-то сказал он.

– Не за что! То есть, за что? В общем, извините!

Пока Афродита рассказывала новости, мальчик бесшумно зашёл следом, забрался на высокий стул и повторил:

– Прошу прощения.

Хит положил перед ним меню, Афродита от нетерпения запихнула в рот сразу три бесплатных ириски.

– Чёрный кофе, самый крепкий, который у вас есть.

Хит дёрнул бровью, но пошёл готовить, а Афродита не удержалась.

– Тебе не рано?

Мальчик медленно повернул к ней голову, посмотрел сквозь рыжую чёлку.

– Прошу прощения?

– Ты другие слова знаешь?

Он пожал плечами и отвернулся, но Афродита уже завелась.

– В школу не надо?

– Я её закончил. А вот ты, кажется, нет.

– Я на домашнем обучении!

– Научись уважать старших.

– Иди убейся.

– Фро, повежливей с гостем, – не выдержал Хит.

– Идите убейтесь. Пожалуйста.

– Фро!

– Кажется, я мешаю, – взяв бумажный стакан с кофе, мальчик улыбнулся Хиту и направился к выходу.

– Простите, пожалуйста, я понятия не имею, какая муха её укусила. Заходите ещё, если… В общем, заходите.

– Конечно. У вас прекрасный кофе.

– Вот бесячий! – разворачивая пятую ириску, нахмурилась Афродита.

– Хочешь разрушить мой бизнес?

– Нет, конечно. Просто небольшой фейс-контроль.

– У нас охрана есть для этого.

– Он странный.

– Ну да, а мы с тобой – стандарт и образец нормальных людей.

– Мм… ладно. Извини.

– Извиняться перед ним надо было. Мне-то что.

– Ты сегодня раньше закроешься? Иска говорила, что приедет.

– В пять. Мне придётся с ней уйти.

– Меня не возьмёте?

– Нет, там что-то серьёзное.

– Но я тоже серьёзная! И Башня падает, а вы снова лезете в иллюзию. Что будет, если они схлопываться начнут?

– Ничего не будет, мы же не на другую планету лезем. Максимум споткнусь.

– Тогда почему мне с вами нельзя?

– Фро, не дуйся. Ты несовершеннолетняя. Тобой даже чуть-чуть рисковать нельзя.

На улице Пти выкинул в урну полный стаканчик с кофе и постучал по наушнику.

– Ну да, а мы с тобой – стандарт и образец нормальных людей.

Он спрятал лицо в шарф и пошёл в сторону Башни пританцовывая, как будто слушал музыку, а не чужой диалог.

3. Пти договаривается во всех смыслах

Обычно планеты открывают, конечно. Но если ты из Гардена, приходится наоборот.

В этот день Иска подъехала к воротам на новенькой «Тесле». Машины она меняла часто, но каталась, в основном, на ретромобилях, которые все тихо ненавидели за запах бензина в салоне и отсутствие климат-контроля.

– Решила быть современней? – закатил глаза Хит.

– Решил съязвить? – парировала Иска. И врубила в салоне Боуи, так что Хит как стоял с поднятыми бровями, так и сел на заднее сиденье.

– Я не то чтобы против классики, но ты сегодня странная.

– Погоди, сейчас страннее будет. Мы едем в космос, детка!

Выше брови Хит поднять уже не мог, так что просто спросил:

– В гостиницу, что ли?

– Нет, в стратосферу!

– И как мы это сможем?

– Маск смог, и мы что-нибудь придумаем, – и газанула в сторону города.

Они подъехали к узкому зданию без окон и остановились у входной двери. Ручки у неё не было, не было вообще ничего, только кнопка с направленным вверх треугольником, как у лифта.

– Нажмёшь? – спросила Иска, – Только шахту пока не ломай, нам ещё спускаться.

Хит согнутым пальцем вдавил кнопку в стену так, что она провалилась в трещину. Дверь звякнула и отъехала в сторону.

Внутри лифта кнопок было уже две. Ту, что вверх, Хит тоже сломал, а потом залез в машину к Иске, потому что ломать больше было нечего.

– Я ценю твое рвение, но на всякий случай напомню, – голос Иски звучал серьёзней, чем обычно, и Хит повернулся к ней, пытаясь выглядеть внимательным, – Ни в коем случае не верь в то, что происходит вокруг, как бы реалистично это ни выглядело.

– Лифт в стратосферу – это очень реалистично, конечно.

– О, мы сегодня циники. Хит, ты – один из самых ценных учеников Гардена. И именно поэтому я вынуждена брать тебя на самые опасные задания, хотя очень не хотела бы тебя потерять. Ты же понимаешь, что такое открытый космос? Настоящий открытый космос? Пары минут хватит, чтобы все сосуды в мозге разорвало.

– Мне тут вдруг интересно стало. Если есть открытый космос, то где-то должен быть закрытый?

– Вот сейчас и прикроешь.

Лифт звякнул и разъехался в мерцающие звезды и завиток Млечного пути неестественно-лилового цвета.

– Боже, что за кривой фотошоп, – посетовала Иска и врубила на полную громкость Боуи, газанув в пустоту.

Машина чуть наклонилась, немного покачалась, как будто нырнув в океан, но послушно двинулась вперед. Почти сразу на них стремительно начал надвигаться красный шарик – сначала крошечный, как теннисный мяч, но быстро увеличивающийся в размерах.

– Знакомься – это Марс. Нарушающая все законы физики и динамики, криво сделанная подделка. И тебе придется её разнести. Надеюсь, за неделю справишься.

Хит хотел съязвить, но красный шарик уже полностью закрывал горизонт и начинал клубиться атмосферой. Хит был готов его пнуть, но впервые не был уверен в своих силах.

– Не дрейфь, капитан, – хлопнула его по спине Иска, – Шансы разнести мир не так часто бывают, пользуйся.

– Я бы предпочел хоть раз мир спасти.

– Тут такое дело. Один человек никак не может спасти целый мир. Сказки это. А вот разрушить – может.

Машина набрала скорость и в салоне запахло горелой резиной.

– Не смей! – сразу напряглась Иска.

– Это не я, честно. Даже не думал.

– А кто? Я, что ли? Запаха не может быть, если не поверить в картинку.

Всё стало ясно, как только они приземлились. Приоткрывшийся ещё в воздухе багажник распахнулся полностью, и из него на землю вывалилась чихающая Афродита. Хит в ужасе посмотрел на Иску.

– Ты сможешь её вернуть?

– Не уверена. И кроме того, тогда мне придётся тебя тут бросить. А я понятия не имею, где это всё. Площадь огромная. Фро!!

– Я Афродита! – видимо, она решила что лучшая защита – это нападение, поэтому сразу перешла на крик.

– Ты идиотка. Мы все из-за тебя в опасности, ты это понимаешь?

– Нет, это ты ничего не понимаешь, – девочка посмотрела на Хита и глубоко вдохнула, как будто собиралась нырнуть, – Пти сломал здесь время. Нам нельзя возвращаться.

Иллюзия создаётся из ничего, но без двух вещей существовать не может – ей нужно пространство и время. Смотритель как будто надевает на тебя очки дополненной реальности, но вокруг должно быть достаточно места, чтобы что-то реальное не помешало верить в то, что видишь. Время же просто идёт, как всегда – пока ты в иллюзии, в реальности оно не останавливается, и наоборот.

По крайней мере, насколько знал Хит.

– Что значит сломал? – Иска вышла из машины и помогла Афродите встать, отряхивая её так остервенело, как будто пыталась отшлёпать.

– Значит, что вы добирались сюда почти год. И столько же будете возвращаться обратно. А с миром, в который вернётесь, всё уже будет по-другому. Потому что там Иска пропала два года назад и Гарден закрыт.

– Звучит бредово, – пожал плечами Хит.

– Помнишь рыжего пацана, который утром зашёл в кофейню? Это Пти из Хауса. Временем управляет он.

– Временем невозможно управлять, – закатила глаза Иска, – Он тебя обманул. Все из Хауса отлично это умеют.

– Прошу прощения. Могу я попробовать и вас тоже, как это… обмануть? – по пыльной дороге к ним шёл невысокий парень с рыжими кудряшками.

– Выглядел он очень мило, но перепутать его с ребёнком было просто невозможно.

– Не вижу ничего, что помешало бы мне заставить тебя убрать иллюзию и вернуть нас назад, – посуровел Хит.

– Обожаю угрозы! – расцвёл Пти, – Но только меня тут сейчас нет. Я был – год назад, когда вы лифт наверх вызывали, – он прошёл в машину прямо сквозь капот и лобовое стекло и уселся рядом с Хитом, – Ну, давай. Заставь меня вас вернуть, или что там.

Иска взвыла и стукнула кулаком по машине.

– Не хотите спросить, чего я хочу? – ангельским голоском поинтересовался Пти.

– Чего ты хочешь? – Афродита явно собиралась его пнуть, несмотря на явное отсутствие у Пти признаков физического тела.

– Я хочу, чтобы Вафеля не было.

– Шутишь? – нахмурилась Иска, – Хаус рухнет, если убрать Смотрителя.

– Именно поэтому я хочу, чтобы он изначально не появился. Новым Смотрителем должен стать я.

– И в чём наш профит? – Афродита ударила дверцу машины со стороны Пти, чтобы спустить пар.

– В том, что если вы поможете мне, то мы всегда сможем договориться. И сейчас, и позже.

– Ты не думаешь, что нам выгоднее полное отсутствие Хауса и Смотрителя? – холодно спросил Хит.

Пти повернулся к Иске:

– Вы их даже основам не учите?

– Мы никого не учим, дорогой, – промурлыкала Иска, – Ты путаешь нас с Хаусом.

– Без Хауса никто не будет контролировать фантазии, – объяснил Пти, – А это может закончится достаточно страшно. Ты про Годзиллу слышал?

– Люди не всегда мечтают про космические приключения, им гораздо чаще хочется убивать или разрушать, – кивнула Иска, – Это у них протест такой.

– Как у меня?

– Именно.

– Но если ты хочешь, чтобы Вафель не появился… – задумалась Афродита.

– Я хочу, чтобы вы остановили его раньше. Ты и твой татуированный друг будете учиться в Хаусе. Вам пригодится.

– Время невозможно контролировать!

– Как и меня. Но можно попробовать с ним договориться, – подмигнул Пти.

Афродиту передёрнуло от отвращения.

– Ты сейчас точно договоришься! Хочешь сказать, отправишь нас назад во времени?

– Время не линейно. Будущее не впереди, а прошлое – не сзади. Мало того, времени вообще нет. Оно придумано для удобства, чтобы твой мозг не перегрелся. Вы просто поменяете точку восприятия.

– А Иска?

– Учиться ей поздновато, но я попробую что-нибудь придумать. В любом случае, найдите в Хаусе меня.

– Почему ты сам не остановишь Вафеля?

– Он считает меня другом, и это выгоднее, чем наоборот. Потому что нет никаких гарантий, что у вас получится.

– У меня получится, – уверенно сказал Хит, – Я справлюсь один.

– Нет! – закричала Фро.

– Девочка тоже пойдёт. Она подходит для его класса и мотивация у неё лучше.

– Афродита уже собиралась взорваться на тему того, что ей три месяца как пятнадцать, но Хит переспросил важное:

– Мотивация?

– Да. По календарю это будет 2019 год.

Мотивация действительно была.

4. Вафель пугает людей

В огромном кабинете на сорок восьмом этаже спит мальчик, положив голову на путеводители по городам Европы. Пальцы измазаны ярко-салатовым маркером, им же сделаны пометки в книгах, а поперек одной страницы крупными печатными буквами написано «Пти – идиот!!». Комнату освещает только лампа под абажуром на столе, за спиной спящего виден ночной город. В дверь осторожно заглядывает Иска в строгом костюме и с подносом в руке. Поставив рядом с ребёнком кружку дымящегося молока, она на цыпочках отходит, прижимая поднос к груди двумя руками. Мальчик поворачивает голову к кружке и ворчит:

– Мааам, говорил же, не буду молоко…

Окончательно проснувшись, он трёт глаза, замечает застывшую у двери женщину.

– Спасибо, на сегодня всё. Можете идти, – неожиданно серьёзным голосом говорит он.

На двери золотыми гвоздиками прибиты две аккуратных таблички. На верхней написано «Вафель». На нижней – «В конце концов».

Вообще-то, название придумал не он. Год назад его придумала мама. Тогда она всё время обнимала бабушку и спрашивала одно и то же:

– Когда он уедет, в конце концов? – а бабушка в ответ всхлипывала и качала головой.

Вафель прекрасно знал, что такое «в конце концов». Но куда и зачем он тогда ехал, никто не объяснял, поэтому он решил называть это место именно так.

Он не боялся ничего. Мог прыгнуть с забора соседской дачи, дружил со всеми собаками во дворе, даже с самыми злыми, однажды поймал огромную бабочку, которая бросалась на кухонную лампу так, что абажур шатался, и перепугала маму до слез. Вафель не боялся темноты и заглядывать под кровать, но ехать, в конце концов, оказалось страшно.

Вафель, конечно, спрашивал, куда его отправляют, но мама смотрела на него, как на ту бабочку под абажуром. Как будто боится настолько, что сейчас закричит и расплачется. А бабушка только махала руками и повторяла:

– Не знаю я ничего, не знаю! Не было меня там!

Вафеля ни разу так не наказывали. И когда разбивал чашки из дорогих сервизов, и когда подрался с мальчишками летом, а одного, самого противного, столкнул в реку, и тот чуть не утонул. Вафеля ругали, оставляли без десерта и запрещали гулять, но сейчас все было по-другому. Он сделал что-то действительно ужасное. Проблема в том, что не мог вспомнить, что.

Рано утром мама отвезла Вафеля на вокзал. Там они прошли мимо поездов и долго бродили среди больших автобусов. Из одного, чёрного, вышел водитель и помахал рукой. Они подошли ближе.

– Табличка же, неужели не видите? – ткнул водитель рукой в стекло автобуса.

Вафель хотел прочитать, что там написано, но табличка была слишком высоко.

– Этот, что ли? – водитель приподнял его подмышки и поставил на нижнюю ступеньку автобуса. Вафель тут же споткнулся и упал на следующую, но мама уже отвернулась, помогая убрать сумку в багажный отсек.

Он даже не успел подняться, а водитель уже пробежал мимо, зашуршала дверь, и автобус, вильнув, выехал на дорогу. Вафель снова упал.

В салоне сидели дети. Они были странными. Нормальные дети точно смеялись бы, глядя, как Вафель стоит на четвереньках и не может подняться, потому что автобус снова начал поворачивать. Здесь только несколько самых младших посмотрели на него и снова занялись своим. Кто-то читал, кто-то играл, сосредоточенно глядя в экран телефона, некоторые писали в тетрадях. Автобус был полон детей, но при этом в нём было абсолютно тихо. Вафель сам не понял, почему, но снова испугался. Сильнее, чем утром, когда мама сказала, что пора ехать, в конце концов.

В этом автобусе даже свободные места были странными. Почти все пассажиры сидели у прохода, а когда Вафель протиснулся мимо мальчика в огромных наушниках к окну и открыл занавеску, сосед молча куда-то пересел. За окном было видно только туман и мокрый асфальт на дороге, так что от скуки Вафель скоро уснул.

Когда проснулся, часы над креслом водителя мигали цифрами 15:26. На кресле рядом стояли коробка с сэндвичами и маленькая упаковка молока с соломинкой. Молоко Вафель терпеть не мог, но пить хотелось. Он посмотрел в щель между креслами. Сзади сидела девочка и что-то маркером подчеркивала в толстенной книге, постоянно убирая за плечи падающие на страницы косички – то одну, то другую.

– У тебя тоже молоко? – спросил Вафель, не особо надеясь на ответ.

– Ещё сок был, но ты спал, будить не стали, – подняв на секунду глаза, сказала она, умудряясь проводить розовую черту по тексту, даже не глядя.

– Чёрт! – Вафель повалился на свое сиденье, думая, что с ним первый раз заговорили за две недели. Он ковырял сэндвич, когда увидел прямо перед лицом ладошку с пятнами от розового маркера.

– Что смотришь, молоко свое давай. Я поменяю, – девочка взяла у него пачку и ушла куда-то в конец автобуса. Выяснилось, что косичек у нее не две, а целых четыре. Пока она ходила, Вафель прочел название книжки, которую она оставила на сиденье.

– «Полный справочник невропатолога». А невропатолог – он разве не нервы лечит?

– Иногда лечит, – она кинула картонную коробочку с соком к нему на колени и оперлась о спинку сиденья.

– Но он же тогда должен быть нервопатологом, нет? – ткнул пальцем в обложку Вафель.

– Не должен, – она немного улыбнулась, – Это от греческого слова «нейрон», а «нерв» – латинское слово. В общем, значат они одно и то же, – все четыре её косички свесились вперед, девочка терпеливо пыталась их переловить, а Вафель, наконец, понял, что значит «непослушные волосы».

– Почему их четыре? – спросил он.

– А почему у тебя на футболке тринадцать полосок?

– Понятия не имею. Захотелось.

– Вот и мне.

Вафель хотел еще поговорить, но девочка уже надела наушники и улыбаться перестала. Он пил свой сок и думал, когда она успела пересчитать полоски на его футболке. Их действительно оказалось тринадцать. Вафель от скуки готов был почитать даже справочник – телефон мама запихнула в сумку, и добраться до него раньше, чем они доедут, надежды не было никакой.

Впрочем, когда они доехали, телефоны и планшеты сразу отобрали. Только одному мальчику – тому самому, который отсел от Вафеля вначале, оставили наушники. Вафель хотел спросить, почему такая несправедливость, но когда попробовал с мальчиком заговорить, тот замотал головой и снова сбежал.

На улице темнело, они толпились во дворе у пятиэтажного белого здания. Вокруг была стена, тоже белая и очень высокая – таких Вафель никогда не видел. Не как на даче, гораздо выше.

– Построились! – на крыльце стояла женщина в синем костюме и галстуке.

Дети мгновенно выстроились в шеренги по пять человек, как будто знали, что нужно делать. Вафель заметался, его несколько раз молча толкнули. Строй был абсолютно ровным, пять рядов, пять детей в каждом, младшие спереди, старшие сзади. И Вафель. Сбоку.

– Во вторую! – крикнула на него женщина с крыльца.

Вафель не совсем понял, но подошел ко второму ряду. А потом заметил, что асфальт расчерчен ровными квадратами, как страница тетради по математике. Встал на линию, как все, и только после этого женщина с крыльца перестала на него смотреть.

Она вдохнула и посмотрела на группу с такой злобой, что Вафель еле удержался, чтобы не зажмуриться.

– Тайны! – заорала женщина, и тут Вафелю захотелось заткнуть уши, а не только закрыть глаза.

Вот только остальные не испугались, скорее наоборот. Они смотрели на крыльцо с обожанием, некоторые даже улыбались. И хором закричали в ответ:

– Открыты тем, кто наблюдает!

Вафель беспокойно завертелся в своем квадрате, но женщина пригвоздила его к месту одним взглядом. Она оказалась пострашнее учительницы математики, а математичка в школе Вафеля была настолько сурова, что при ней даже старшеклассники начинали говорить шепотом и ходили, опустив головы.

– Мысли!

– Понятны тем, кто читает!

– Страх!

– Прежде всего!

От неожиданности Вафель повернулся к группе. Страх – что?

Дождь, который до этого только моросил, превратился в ливень. Вода потекла с волос прямо под воротник на спину, но, казалось, что кроме Вафеля, это никого не смущает. Дети продолжали хором кричать какую-то ерунду, а Вафель, сжав кулаки, уставился на край крыши, с которого брызгала вода. Ему хотелось домой. Он был согласен сразу лечь в постель и выпить горячего молока, которое приносила мама. Ещё совсем недавно, весной, гладила по голове и, смеясь, уговаривала выпить хотя бы полстакана. А Вафель торговался, просил разрешить играть допоздна. Что произошло перед тем, как мама стала бояться его обнять? Что он сделал? Как попросить за это прощения? Раньше она всегда прощала, почему теперь не может? Вафель не понял, когда начал плакать. Из-за дождя разницу между слезами и льющейся с неба водой не замечал даже он сам.

Группа детей слева от него, в насквозь мокрой одежде, счастливо улыбаясь, смотрела вперед. За спиной у Вафеля вспыхнул прожектор, его огромная тень легла на белую стену дома. Вафель разжал кулак и смотрел на тень своей ладони размером с окно.

– Вафель!

Он вздрогнул. Так его называли только в семье, все остальные – по имени. Прозвища не знали даже лучшие друзья, потому что Вафель его считал слишком девчачьим.

– Добро пожаловать, Вафель! – дети развернулись к нему, все так же улыбаясь.

Вафель дернул ртом, но от слёз улыбнуться в ответ не вышло.

– Фро! Покажи новичку, что делать дальше!

Девочка из соседнего ряда, та самая, что поменяла днём молоко на сок, подошла и встала рядом. С её волос капала вода.

– Пока можешь не бояться! – закричала она, хотя стояла почти вплотную.

– Хорошо, – ответил Вафель.

– Громче, чтобы наставница слышала тебя!

– НЕ БОЯТЬСЯ! – закричал Вафель, а его огромная тень открыла рот прямо над головой женщины с крыльца, как будто хотела проглотить.

Сначала они сидели в столовой и пили сладкий горячий чай, чтобы согреться после дождя. Столовая была огромной – в ней могло бы поместиться человек сто. С одной стороны она заканчивалась кухней – там уже орудовал картофелечисткой водитель автобуса, успевший сменить фуражку на белоснежный колпак повара. Вафелю это перевоплощение казалось очень смешным, Фро тоже улыбалась.

– Он еще и садом занимается. И все время ворчит. Когда меня первый раз привезли в Хаус, была уверена, что это три брата-близнеца. До сих пор не понимаю, как он умудряется всё и везде успевать.

– Сегодня в автобусе были не все ученики? – спросил Вафель, – Столовая такая огромная…

– Все. Говорят, раньше учеников было гораздо больше, теперь всё меньше и меньше. Ты вообще исключение – не помню, чтобы новеньких брали в какие-то группы, кроме самой младшей.

Потом ему выдали часы. Они выглядели очень круто, и Вафель тут же принялся нажимать все кнопки подряд. Пока он развлекался с настройками, Фро терпеливо объясняла:

– Часы будут сообщать тебе о начале и конце уроков, а ещё показывать твои баллы. Баллы за воспитание в конце недели будут суммироваться – в итоге у тебя получится одна оценка за все уроки, а не как в школе. Это позволяет наставникам понять уровень ученика, не обращая внимания на уроки, где у него что-то не получается. Ты не обязан быть талантлив во всём сразу. На красную кнопку не нажимай!

Вафель отдернул палец.

– Я могу быть сразу во всём бездарен, – вздохнул он.

– Не переживай, привыкнешь. Пойдем, покажу тебе классы.

Все классы оказались на первом этаже.

– Когда учеников было много, для каждого предмета был целый этаж. Теперь их все закрыли, только подвальный оставили. Там живут псы и лабиринт.

– Что за лабиринт? – заинтересовался Вафель, но Фро эта тема явно не нравилась. Она поёжилась.

– Я туда только раз попадала, и ничего особенно не помню, но лучше не оставаться на дополнительные занятия по страху, это точно.

5. Афродита узнаёт дважды

Она всегда знала, что невезучая. Но где-то в глубине души надеялась – вот сейчас кончится чёрная полоса, а все награды достанутся тем, кто их заслуживает. И каждый, каждый чёртов раз оказывалось, что чёрная полоса – впереди, раньше была так, сероватая.

С Хитом они потерялись сразу – его не было рядом, когда она ударилась коленками об асфальт в 2019, и в Хаусе тоже не оказалось. Дошла до Гардена, но того не было вообще – видимо, раньше он стоял в другом месте, а спросить заранее Афродита, конечно же, не догадалась. И тогда Фро сделала то, с чего надо было начинать, – побежала домой. Так торопилась, что даже не подумала уточнить, какой сегодня день, а надо было.

Отец тащил маму за волосы во двор дома под охи прохожих и слабые попытки остановить его угрозами вызвать полицию. Мама шла молча, одна из её туфель лежала посередине пешеходного перехода. Афродита, не задумываясь, рванула следом, но тут произошло сразу много всего.

Непонятно откуда возник Пти, крепко вцепился чуть повыше локтя и спокойно сказал:

– Хочешь его спасти?

– Его? – Афродиту трясло, – ЕГО?

– Если не хочешь, то дай поработать профи, – он кивнул куда-то назад.

Светофор замигал, на дорогу выскочил мальчик в полосатой футболке. Он на бегу подхватил туфлю, почти не замедляясь, обогнал их с Пти и отца, встав прямо перед ним.

– Вы уронили, – лучезарно улыбаясь и полностью игнорируя огромного мужчину перед собственным носом, он протянул туфлю.

Мама попыталась взять туфлю свободной рукой, но отец дёрнул её в сторону, она упала.

– Тычётвриш? – отец всегда звучал, как будто жуёт собственный язык, так что понимали его речь только избранные логопеды.

– А? – мальчик улыбнулся и ему тоже, но снова обошёл и поставил туфлю рядом с сидящей на асфальте женщиной.

Отец отпустил её и схватил ребёнка за шиворот, немного приподняв над землёй. Пти отпустил руку Афродиты и тихо сказал:

– Уводи её.

Фро бросилась к маме, по пути успев заметить, как мальчик медленно поворачивает абсолютно безмятежное лицо к воняющему алкоголем мужчине, который напугал бы кого угодно, и говорит:

– Смотри, как красиво!

Афродита была настолько рада, что вспомнила, какой сегодня день, только когда зазвонил мамин мобильный. Трубку взяла она и на известие о том, что отца насмерть сбил рейсовый автобус, ответила точно так же, как раньше:

– Спасибо.

Потом мама плакала, а Фро, уже вспомнив все события дня, собирала вещи. Пти определённо знал, в какой момент её возвращать. Именно в этот день ей предложили поехать за братом в школу.

– Они вместе шли к автобусу, и мозг Афродиты просто искрил от вопросов.

– Что с тем ребёнком? Мальчиком, который туфлю вернул?

– Всё отлично с ним. Скоро сама увидишь.

– Почему здесь нет наших копий из прошлого? Ну, где Афродита – 2019?

– Ты не в сказке про волшебников. Есть только одна Фро, у неё становится больше памяти и опыта, но не увеличивается количество физических тел.

– Где Хит?

– Понятия не имею. Сама знаешь, какой у него характер – он мог найти Гарден или действует по своему плану.

– Когда мы вернёмся?

– Когда Вафеля исключат из Хауса. Справишься сегодня – завтра возвращайся.

– Ты знаешь, что случилось с моим братом? Я могу попробовать его спасти или это запрещено?

– Не знаю, но тут ничего не запрещено. Ты просто изменишь будущее, но это все делают. Ну ладно, не все, но многие. Некоторые.

– Почему ты отправил меня именно в сегодняшний день? Ты знал, что мне предложат поступить?

– Я не предсказатель и не изучал твою биографию. Сегодня первый день учебного года в Хаусе. Так совпало.

Автобус был огромным и чёрным. Пти молча зашёл внутрь, мгновенно забыв об Афродите. Она покрутилась у двери и сказала водителю:

– Здравствуйте, я…

– Знаю, – кивнул человек за рулём и добавил только, – Сумку оставь. Я уберу в багаж.

Вафель в Хаусе так и не появился. Ни в первый день, ни до конца учебного года. Пти сказал, что можно будет вернуться, если после больших каникул он опять не придёт, но Афродита никуда не торопилась – её больше заботило, как защитить брата. Всё, что происходило в Хаусе, было странным, но не было ничего достаточно опасного, – в любой обычной школе травм было бы больше, а тут наставники отслеживали каждый шаг. О буллинге речи не было, у брата даже появилась подруга, с которой он проводил максимум времени, игнорируя Фро. Хит тоже исчез, но это волновало меньше. Как всегда, пытается сам решить все проблемы, не позволяя ей хоть немного помочь.

На следующий год Вафель появился. Она не сразу его узнала, зато потом – узнала дважды. Сначала по способностям – он просто смотрел в окно, а на мокром асфальте замелькали лампочки, как у взлётной полосы. Хотя Вафель, похоже, не понимал, что сам их туда выдумал. Но тут Фро показалась знакомой его футболка и снова захотелось пнуть Пти. Он же знал ещё тогда! Афродита сразу вспомнила не по-детски спокойный и тягучий голос:

– Смотри, как красиво!

6. Вафель читает воздух

Когда писали про него, правильно было с большой буквы, Хаус. Главный в Хаусе – Смотритель, он вроде школьного директора. Кроме него из взрослых только четверо наставниц и водитель автобуса, который занимается сразу всем: уборкой, садом, кухней. Смотрителя Вафель пока ни разу не видел, но Афродита сказала, с ним лучше не встречаться, – любит наказывать просто так, в целях укрепления характера.

В Хаусе не учат, только воспитывают. Каждый день недели отведен под отдельный предмет, и группа с одним учителем занимается только им. В пятницу наставница выбирает группу из всех учеников сама – и дополнительно воспитывает тех, кто успевает хуже остальных.

В понедельник группа Вафеля читает воздух. Звучит странно, и, на самом деле, так оно и есть. Смысл в том, чтобы без слов понять, чего хочет другой человек или сразу вся группа.

Лучший на уроках – Пти, и не нужно уметь читать мысли, чтобы понять – он всех бесит. Даже наставниц. Пти младше детей даже в первой группе, но, говорят, скоро его переведут в третью – во второй он уже всех обогнал. Он крошечного роста и не снимает куртку противно-желтого цвета, что делает его похожим на агрессивного цыплёнка. Пти нужно меньше секунды, чтобы прочесть воздух в классе, включая мысли наставницы, поэтому на занятиях он обычно скучает, глядя на мучения других.

Вафель почти подружился с ним на первом уроке чтения, а потом оказалось то, что оказалось.

Тогда Пти зашёл последним, насмешливо улыбаясь, обвёл глазами класс и сел на подоконник, задёрнув за собой занавеску.

– Пти – минус два, – сказала наставница.

Четверо учеников в классе удивлённо вздохнули, а Пти спрыгнул с подоконника и посмотрел еще раз. Потом подошел к столу Вафеля, улыбнулся и сказал:

– Привет, я Пти. Можно тебя обнять?

На самом деле, Вафель давно хотел, чтобы его обняли. Раньше терпеть не мог нежности, а когда мама стала его бояться, вдруг понял, как этого не хватает. Но не настолько же, чтобы посреди урока.

– Не…– начал он, но Пти как будто вынырнул из-под парты у самой груди Вафеля и крепко обхватил его за рёбра, улыбаясь. Вафель хотел оттолкнуть, но не смог, и тоже заулыбался. Дети в классе смотрели на них, как на доску с упражнениями, и что-то писали в тетрадях.

– Пти – плюс пять, – улыбнулась наставница.

Пти очень помог. В первый день чтения Вафель набрал двенадцать баллов только благодаря его подсказкам.

Наставницу по чтению зовут Вторник.

– По занятиям в младшей группе, – не дожидаясь вопроса, ответил Пти, – поэтому с днями наших занятий они не совпадают.

– Пти – плюс два.

Наставница почти не дает заданий, их надо находить самим – по действиям других. Если получается читать по взгляду, получаешь два балла, если по движениям или позе, как Пти прочитал Вафеля в начале урока, – сразу пять.

– Пти рад, что, наконец, нашел друга, – говорит соседка по парте сзади.

– Тень – минус пять.

Пти хмурится.

– Пти просто читал, – догадывается Вафель.

– Вафель – плюс два.

– Госпожа Вторник хочет ободрить новичка, – Пти поднимается с места и идет назад к подоконнику.

– Пти – плюс два, – смеется ему в спину наставница.

Класс – очень узкая комната с тремя чёрными партами. Вафель сидит за первой – остальные заняты.

– Раньше Пти сидел здесь, только сегодня пересел на подоконник. Из-за меня, – пробует догадаться он.

– Вафель – плюс пять.

Пти высовывает из-за занавески руку с поднятым большим пальцем. Вафелю приятно, как будто его похвалил старший. Рука Пти разворачивается и показывает на Тень. Вафель щелкает выключателем на стене.

– Тени плохо видно, из-за занавесок слишком темно.

– Вафель – плюс пять.

Тень – единственная девочка в классе. Кроме Пти во второй группе еще трое мальчиков: Эхо в авиационных наушниках, который их снимает, только когда Тень подсказывает, что нужно слушать наставницу, и неразлучная парочка Ин и Ян – два главных хулигана Хауса.

На самом деле, хулиган – только Ян, Ин просто во всем его слушается и из-за этого вечно попадает в переделки. Из-за Яна же Ин – единственный, чье настоящее имя знают, потому что Ян как-то при всех назвал его Кешей.

Яна пришлось спасать во вторник.

7. Вафель, кажется, странный

Занятия вторника ведет госпожа Среда. Именно она встречала их на крыльце, и оказалось, Вафель испугался её не просто так, а по всем правилам, потому что вторник во второй группе – день страха.

Сейчас на крыльце вместе с ней стояли семь огромных псов. Они были похожи на доберманов, но с крупными лапами и не такими узкими мордами. Псы рычали и открывали пасти. Группа выстроилась напротив.

– Раньше их было шесть, – передернув плечами, сказал Пти.

– Один должен быть неожиданностью, – объяснил Ян. Ему явно было весело, не то что на чтении, – Но нового пса мало дрессировали, его можно не бояться.

– У нас тоже новичок, – ткнул пальцем в Вафеля Ин, – Он нас раз пять провалит.

– Я отлично бегаю, между прочим, – надулся Вафель.

– Конечно, – фыркнул Пти, – Ты когда-нибудь пробовал убежать от собаки?

На уроке страха группа должна выдержать час в саду против псов. Если хотя бы один в группе пойман, испытание для всех начинается заново. На руке у каждого ученика – часы с красной кнопкой, на которую надо нажимать, если попал в беду. Часы звонят один раз, если игра начинается заново, и два, если игра окончена.

– Попал в беду – это как? – поинтересовался Вафель.

– Ну, ударился сильно или в яму упал. Там в лесу много ям, ты аккуратнее, – объяснила Тень.

– В каком лесу, мы же в сад идем?

– Это только так называется.

В сад ведет маленькая дверь в стене – размером с калитку, в которую проходить нужно по одному. Вафель не сразу понял, где он, потому что резко стало темно. Вплотную к стене поднимались деревья – старые, с огромными стволами. Часы на руке Вафеля завибрировали, издав резкий писк, и показали 59:59:59. Пока он смотрел на таймер, все сорвались с мест.

– Подождите! – крикнул Вафель и бросился за Тенью.

Она резко обернулась и почти беззвучно прошептала:

– Заткнись.

Вафелю казалось, он бежит очень долго, натыкаясь на стволы, когда часы снова пискнули. Прошло всего семь минут, игра начиналась заново. Вафель с облегчением вздохнул – был уверен, что первым поймают его.

Ещё через три часа и пять игр он решил, что его не поймают в принципе, потому что так и не увидел ни одного пса. Зато увидел спящую сову в дупле. Может, умудрился забрести в ту часть сада, о которой никто не знает?

Таймер пискнул и начал отсчитывать новый час. Вафель чувствовал себя ужасно уставшим, хотя почти не бегал. Деревья странно скрипели, как будто вздыхая над головой, и надо было все время оглядываться, чтобы псы не подбежали незаметно. Собак он не боялся, но вся атмосфера игры была напряжённой и совсем не приятной. К тому же, Вафель вдруг понял, что понятия не имеет, как возвращаться назад.

В надежде на то, что он не мог слишком далеко уйти от стены, и с небольшой высоты её будет видно, Вафель обхватил ствол ближайшего дерева и попробовал влезть. Но на старые деревья без нижних веток забираться не так просто – только ободрал ладони о кору и сорвался, ничего не увидев.

Таймер снова пискнул. Вафель разозлился. Если они продолжат позволять себя ловить, игра никогда не закончится. Стоять на месте было бессмысленно, и он пошел вперёд, осматривая деревья, пока, наконец, не увидел орешник с ветками, до которых можно было добраться.

Как-то в деревне Вафель залез на яблоню рядом с бабушкиным домом, и по веткам перебрался на крышу. Тогда его ужасно отругали, и не потому, что опасно, а потому что выбрал неправильное дерево.

– На старые деревья не лезь, – говорила бабушка, отряхивая Вафеля от древесной пыли, – Они с детьми играть не любят, ворчат и ломаются.

– Вет-ки-у-них-су-хи-е, – повторял Вафель, цепляясь за выступы, – Если лезешь на старое дерево, держись ближе к стволу! – он сел верхом на нижнюю ветку.

Вокруг были видны только деревья – и никаких стен.

– Что это за сад такой, – нахмурился Вафель и медленно полез выше, – На развилки не наступать! – под ногой подломился сухой сук.

– Кто там? – крикнули снизу.

– Пти? – повисший на ветке Вафель обхватил ногами ствол и сполз чуть пониже. Под соседним деревом стоял Пти – взмокший от пота и совсем бледный.

– Ты с ума сошел? – свистящим шёпотом спросил он, задрав голову, – Зачем на дерево забрался?

– А почему бы и нет? Собаки за мной не полезут. А вообще я хоте…

– Тише! Услышат же!

– Может, тоже залезешь? Я помогу, – Вафель протянул руку.

И тут он увидел пса. Собака прижалась мордой к земле, готовая прыгнуть прямо на Пти.

– Быстрее! – Вафель схватил Пти за плечо, но тот сильно дернулся и побежал в лес.

От рывка Вафель сорвался и упал на спину. А когда открыл глаза, пес стоял, упираясь передними лапами ему в грудь. Часы истошно запищали.

– Ну молодец, молодец, – Вафель погладил пса по загривку и приподнялся, столкнув его с себя, – Поймал, хорошая собака.

Пес понюхал воздух и сел рядом.

– Слушай, я не могу с тобой играть, наверное, – сказал Вафель, – Если до тебя дотронусь я, буду считаться пойманным?

Таймер показывал меньше минуты с начала очередной игры. Вафель решил, что ничего страшного, если он попробует, и погладил собаку за ухом. Таймер продолжал отсчитывать секунды.

– Гладить можно, – улыбнулся Вафель, – Лапу дашь?

Пес реагировал на команды мгновенно, поэтому лапу дал сразу – и часы пискнули.

– Вот оно, – догадался Вафель, – Не трогай меня лапами, тогда сможем вместе гулять.

Пес вильнул обрубленным хвостом и ткнулся в ладонь Вафеля мокрым носом.

С собакой стало гораздо веселее, но всё равно хотелось вернуться. Судя по таймеру игры, остальные псы отлично справлялись. Вафель подумал, что Пти как самому младшему может быть тяжело, и попробовал пойти за ним, но найти не смог. Другие псы не появлялись, и он сел отдохнуть под деревом. Собака повалилась на бок, положив голову ему на колени. Было видно, что до этого её почти не гладили. Впрочем, от наставницы Среды ждать нежностей было бы странно.

– Она вообще улыбаться умеет? – спросил Вафель у пса, – Наверное, и сладкое не любит. А ты вафли любишь? Не пробовал, наверное. Я принесу тебе в следующий раз, если они тут есть. Я очень вафли люблю, но это секрет. Или нет? Тут же все знают, что я Вафель.

– Ты чего смеёшься? Ух ты, черт! – сзади незаметно подкрался Ян, но, заметив пса, отскочил чуть не на метр.

Вафель засмеялся громче, потому что всегда крутой Ян выглядел сейчас, как напуганный кот, и удержал пса за шею.

– Не бойся, главное – за лапы не бери, а то игра кончится.

– Погоди, то есть, игра закончилась, потому что ты его за лапу ВЗЯЛ? – Ян так высоко поднял брови, что их стало не видно под челкой.

Вафеля разбирал смех.

– Ну, первый раз меня честно поймали. Только это Пти виноват – он меня с дерева сбросил.

– С дерева, – Ян смотрел на Вафеля с любопытством, – То есть, ты сначала влез на дерево в саду, а потом взял пса за лапу?

– Там меньше минуты с начала игры прошло, надо же было проверить, – оправдывался Вафель. Пес снова улегся к нему на колени, принявшись облизывать руку.

– Эй! – Вафель шлепнул собаку по носу и вытер ладонь о шерсть. Ян выглядел так, как будто глаза у него сейчас уползут под чёлку вслед за бровями.

– Ты вообще не боишься? – спросил он.

– Госпожу Среду ещё как боюсь, – Вафель никак не мог перестать смеяться.

– Что-то не похоже, – покачал головой Ян, – Что собираешься делать?

– Я шёл искать Пти, только, кажется, не так это просто.

– Не так сложно, если знаешь сад. У мелкого только пара любимых мест здесь, быстро найдем. Хочешь навалять ему за то, что с дерева столкнул?

– Нет, он же не специально. Просто думал, что Пти устал сильнее – маленький ведь.

– Ты странный, – брови Яна, наконец, вернулись на положенное место, – Пойдем, только чихуахуа свою подальше от меня держи.

– Аххха, – Вафель чуть не свалился, – Ты, кстати, не знаешь, что это за порода? Вроде, доберман, но вроде и нет…

– И знать не хочу. Терпеть не могу собак!

– Почему?

– Они страшные. И добрые только с хозяином.

– Неправда, – Вафель обнял пса за шею, – У меня своих собак никогда не было, но со мной они добрые, – где логика?

– Ты странный, – уверенно повторил Ян, – В день страха ничего не бояться – это очень странно. Понятия не имею, что с тобой теперь будет.

– В смысле? Я же правил не нарушил.

– Но ты их и не соблюдал.

Пес вдруг встал и напрягся, глядя в сторону.

– Бежим! – крикнул Ян и, схватив Вафеля за руку, потащил его через кусты.

Благодаря ему, Вафель не налетел ни на одно дерево за три минуты, хотя бежал достаточно быстро. Остановился Ян достаточно резко.

– Всё. Должно быть всё. Эти твари боятся прыгать через колючие кусты.

– Там другой пес был? Я даже не увидел, – удивился Вафель.

– Потому что смотрел плохо. Меня за год здесь поймали только однажды. Потом страх научил видеть. Страх важен. С ним становишься гораздо внимательнее, аааа!

Ян снова дернул Вафеля, но тот бежать не стал.

– Внимательнее, ага. Это же наша собака, ты что, не видишь?

Обойдя кусты, пес с очень гордым видом уселся рядом с Вафелем.

– Ты их отличаешь? – удивился Ян.

– Пока только своего. Вообще они разные, запомнить не так сложно. Только нужно имена им дать для себя, проще будет. Этот – Ухо. Видишь, у него правое ухо немного косит в сторону? У остальных ровные.

– Странный ты.

– Хорошо, договорились, только перестань это повторять, ладно? А то сам странным станешь.

Ян говорил правду – они нашли Пти через десять минут. Правда, Пти был не рад, что его нашли.

– Сколько раз за сегодня тебя уже ловили? – спросил Ян и приподнял бровь.

– Пять, – Пти сидел на пне, подтянув ноги к груди и с ужасом смотрел на Ухо.

– То есть, половина наших проигрышей – твоя, – хохотнул Ян.

– Проигрыши команды – общие, – нахмурился Вафель. Всё это ему не нравилось, и Пти выглядел так, как будто плакал, пока они не пришли, – Мы же все хотим, чтобы игра закончилась быстрее? В школе я играл в футбол, и мы…

– Кому интересно, что там ты делал до Хауса! – сжав кулаки, закричал Ян.

– Тише, пожалуйста, – попросил Пти. Глаза у него покраснели.

И тут Ухо припал к земле и так зарычал на Яна, что даже Вафель вздрогнул. Ошейника у пса не было, поэтому он просто потянул его за холку и похлопал по макушке, чтобы успокоить.

– Я только хотел сказать, что если мы будем помогать более слабым, то выиграем быстрее, и сможем пойти обедать. Я есть хочу, – улыбнулся он Яну.

– Ты все-таки…

– Странный, да, – Вафелю показалось, что Пти смотрит на него с интересом, но тот сразу отвел взгляд, – Кроме меня и Пти трижды поймали кого-то ещё. Можешь понять, кого?

– Это Ин, – уверенно сказал Ян, – Тень ловят редко, только к вечеру, когда Эхо устаёт и замедляет её. А ещё рано.

– Вот Тень правильно все поняла, – улыбнулся Вафель, – Сможешь найти Ина и помочь ему?

– Конечно, – уверенно ответил Ян.

– Я останусь с Пти. Ко мне с начала игры собаки не подходили, и, возможно, они чуют друг друга, а тут Ухо. Ты же сможешь вывести меня из сада в конце? – спросил он у Пти, – Понятия не имею, куда идти.

Пти кивнул. Ян, ничего не говоря, убежал, красиво перепрыгнув через ближайший куст.

– Первый раз вижу, как он кого-то слушается, – сообщил Пти, – Обычно спорит даже с наставницами.

– О чем тут спорить? Как будто Ян не хочет, чтобы мы победили.

– Он хочет показать, что играет лучше всех. Что самый сильный.

– А, – Вафель погладил Ухо.

И тут началось странное. Часы пискнули три раза подряд. А потом еще. И еще. Таймер застыл на нулях – новая игра не успевала начаться. Ухо сорвался с места и убежал в ту же сторону, куда и Ян.

– Что-то сломалось? – в недоумении потряс рукой с часами Вафель.

– Нет. Это воспитание.

– Что?

– Кто-то боится недостаточно сильно, и все псы отправились к нему, чтобы воспитать.

– Глупости. Я вообще не боюсь, а единственный пёс, который меня с начала игры нашёл, пришёл за тобой.

– В этом-то и дело. Идём?

Как минимум одна черта в Пти нравилась Вафелю очень сильно. Пти понимал без слов. Таймер продолжал срабатывать всё чаще, его сигналы слились в раздражающий визг. Они увидели Яна достаточно быстро. Точнее, не Яна, а его кроссовок, который откатился в сторону от стаи огромных псов, которые сбились в кучу, нос к носу, и возились с чем-то, ожесточённо рыча.

– Ухо! – изо всех сил крикнул Вафель.

Ухо подпрыгнул и пошёл к ним. То, что они увидели между псами, Вафелю не понравилось. Он был зол. Так зол, что забыл об осторожности. Под писк таймеров он бросился прямо к собакам, схватил двоих за шкирки и с силой дёрнул назад. Собаки заскулили, остальные зарычали уже на Вафеля. Между их лапами, сжавшись в комок и уткнувшись лицом в землю, лежал Ян. Ветровка на нем была разорвана в клочья и он казался меньше Пти, хотя был выше на полметра.

– ФУ!! – закричал Вафель на собак. Две, которых он схватил вначале, рвались из рук, больно выкручивая пальцы. Таймеры, наконец, перестали верещать.

Вафель встряхнул псов, продолжая пристально смотреть на стоящих перед ним.

– ПРОЧЬ! ПОШЛИ ПРОЧЬ! – изо всех сил орал он. Собаки опешили, одна попятилась назад.

Сзади зарычал Ухо. Три пса впереди вильнули хвостами и потрусили в лес. Вафель осторожно отпустил тех, которых держал. Они встряхнулись и отошли, как будто наблюдая. Ян перевернулся на спину, вытирая грязь с лица и кашляя. Вафель рванулся к нему и помог сесть. Яна трясло, он больно ударил Вафеля в плечо, оттолкнув в грязь.

– Не трогай меня! Чёртов повелитель псов!

– Прости, – Вафель не понимал, что делать, – Где тебя укусили? Нужно звать на помощь? А! Кнопка же, сейчас…

Ян схватил его за руку.

– Прекрати, идиот. Не позорь меня ещё больше. И ты, – он посмотрел на Пти, – если вякнешь в классе, что воспитывали меня, я тебя прикончу. Ин скажет, что это был он.

Пти дернул уголком губ.

– Псы не кусают, – поднимаясь, сказал Ян, – Просто не дают встать, когда воспитывают. Я думал – ничего такого, но, кажется, меня успешно воспитали, – он схватился за дерево и огляделся. Пти кинул кроссовок к его ногам.

– Пти – два балла.

Ян пришел в себя достаточно, чтобы начать язвить, и Вафель сразу предложил:

– Нужно уходить отсюда. Одного пса не хватает. Их было всего шесть, что-то не так.

– Это Нежданчик. Он никогда не воспитывает.

– Что?

– Псов всегда на одного больше, чем игроков, – объяснил Пти, – Наставница говорит, что последний пёс – неожиданный. Он появляется, когда все расслабились.

Ина они нашли у стены.

– Прости, – виновато глядя на Яна, сказал он, игнорируя Вафеля и Пти. Даже Ухо, который все еще ходил за ними, Ина не удивил.

– Отдай мне куртку, – протянул руку Ян. Свою порванную ветровку он бросил в кусты.

Ин протянул ему куртку и вытащил из кармана платок. Ян молча тёр платком лицо и руки, Ин ничего не спрашивал.

– До конца игры полчаса осталось. Может, продержимся?

Ин посмотрел на Вафеля, как будто только сейчас заметил, и перевел взгляд на Яна.

– Мы уходим, – сказал Ян, – Играем по двое.

– Не то чтобы я ждал от него благодарности…– проворчал Вафель вслед.

– Ждал, – ответил Пти сзади. И, как всегда, был прав.

Все шло по плану до последней минуты. Они почти победили. Вафель, гордо улыбаясь, показывал Пти таймер и считал, как перед Новым годом:

– Десять! Девять! Восемь! Семь! Шесть! Пять…

Таймер пискнул и начал счет заново.

– А вот и неожиданный пес, – спокойно сказал Пти.

Опершись лапами на плечи Вафеля, Ухо радостно вилял хвостом и повизгивал. Вафель хотел сказать, что собака просто играла, но тут Ухо отряхнулся и убежал в лес. Как будто действительно сделал то, что хотел, и больше ходить вместе с ними не собирается. Вафелю стало грустно, собаки его еще ни разу не предавали.

– У псов один хозяин, и это не ты.

– Надоел уже мысли читать, – огрызнулся Вафель.

– Это всех бесит, – согласился Пти, – Но мне лень ждать, пока спросят.

До конца игры они так больше и не увидели ни одного пса. После выходки Уха Вафель думал, что хуже этот день уже быть не может, но у калитки из сада его за плечо удержала наставница.

– В пятницу занимаешься со мной, – сказала она.

И тут Вафель по-настоящему испугался.