Сквозь Вечность: обреченный на жизнь

Глава 1. На границе лета и вечности

Сон вновь настиг Артема под утро.

Сон начинался всегда одинаково – с запаха влажного мха и гниющих листьев. Артем шагал по лесу, который не был его лесом. Стволы здесь смыкались в арки, словно коридоры забытого храма, а корни выпирали из земли, как окаменевшие змеи. Воздух дрожал от шепота. Не ветра – именно шепота. Слова липли к коже, непонятные, колючие, будто шипы ежевики.

«Керет-вал… Иштар-гал…»

Он зажмурился, но голоса не смолкали. Они исходили отовсюду: из трещин в коре, из капель смолы на соснах, даже из собственных легких. Артем попытался задержать дыхание – шепот стал громче, превратившись в навязчивый гул. Будто лес пытался говорить с ним напрямую, без посредников, вторгаясь в сознание на уровне, где уже не было слов, только ощущения.

Перед ним внезапно возникла поляна. Трава здесь была чуть выше колена, и в ней стояли неподвижно насекомые – будто замерзшие в янтаре времени. В центре, на пне, покрытом синеватым мхом, лежала чаша. Та самая, из сна прошлой ночи. Медная, с выщербленным краем, наполненная жидкостью чернее ночи. На дне мерцал символ – спираль, рассеченная вертикальной линией. Артем протянул руку, хотя каждая клетка тела кричала «беги».

– Не трогай.

Он вздрогнул. Голос принадлежал старухе в платье из спутанных корней. Ее лицо было скрыто тенью, но глаза светились тусклым зеленым, как гнилушки в темноте. Воздух вокруг нее будто дрожал, нарушая перспективу, и даже тени на траве искривлялись под ее взглядом.

– Это не твой путь еще, – прошипела она, и Артем узнал голос. Бабушка. Та самая, что умерла три года назад. Но не просто умерла – исчезла. Ушедшая, как говорили в их семье, «по зову рода».

– Что ты от меня хочешь? – его собственный голос звучал чужим, эхом раскатываясь между деревьев.

Старуха указала костлявым пальцем на чашу. Черная жидкость закипела, выплеснувшись наружу. Капли застыли в воздухе, превратившись в марево образов:

Он стоит на краю пропасти, держа за руку девушку в плаще из перьев. Их пальцы сплетены, но она постепенно исчезает, как дым на ветру. Горит город, чьих стен нет на картах. Люди бегут, а из неба сыплется зола. Демон с рогами, похожий на искаженное отражение в воде, смеется, разрывая свиток с его именем. Пыль от страниц летит прямо в глаза Артему, и он чувствует в горле вкус меди.

– Выбирай, – проскрипела бабушка. – Пить или не пить – не выбор. Твой выбор – помнить. Если сможешь.

Чаша наклонилась сама. Чернота хлынула ему в рот, горькая, как пепел, обжигающая, как водка в мороз. Артем закричал, но вместо звука из глотки вырвалось облако мотыльков с крыльями-рунами. Они заплясали вокруг головы, осыпая его искрами, пока не слились в одну огромную руну и не исчезли в черном небе.

Он проснулся с воплем, вцепившись в простыню. Сердце колотилось, будто пыталось вырваться через ребра. На ладони, прижатой к груди, горел след – красная спираль, как от прикосновения раскаленного металла. И почему-то во рту стоял запах паленой травы.

Он проснулся с воплем, вцепившись в простыню. Сердце колотилось, будто пыталось вырваться через ребра. На ладони, прижатой к груди, горел след – красная спираль, как от прикосновения раскаленного металла. И почему-то во рту стоял запах паленой травы, как будто он и вправду глотал дым, не метафорический, а самый настоящий.

За окном студенческого общежития тускло светился фонарь. Четвертый час ночи. Четвертый день подряд – и все тот же сон. Не просто повторяющийся, а будто разворачивающийся дальше, с каждой ночью открывая новые куски, новые образы, которые затем не исчезали, а оседали в нем, как пыль в легких.

Артем медленно сел, с трудом стряхивая с себя остатки сна. Комната казалась чужой, как после долгой болезни: привычные вещи – рюкзак, стопка книг, старая куртка на спинке стула – смотрели на него другими глазами, будто догадывались о том, что с ним происходит.

Он нащупал на тумбочке телефон – холодный металлический корпус приятно холодил ладонь, напоминая о реальности, которую еще можно было потрогать. «Просто сон», – пытался убедить себя, пока пальцы сами выводили спираль на заблокированном экране. «Просто сон» – но экран не включался сразу. Он будто сопротивлялся, и когда, наконец, загорелся, Артем успел заметить отражение: свои глаза, полные тревоги, и за ними – еле различимый след мотылька, пролетевшего сквозь темноту. Или показалось?

Он снова лег, но не смог закрыть глаза. На внутренней стороне век, едва он моргнул, снова замерцали руны – те самые, что вылетели из его горла. Они не просто вспыхивали, а пульсировали, живые. Складывались в фразу, которую он не мог прочесть, но инстинктивно боялся понять. Было в ней что-то окончательное, как в приговоре.

Солнечный луч пробивался сквозь занавеску, выхватывая из полумрака общаги разбросанные по полу вещи: рюкзак, спальник, банку тушенки, пару кроссовок, лежащих вразнобой. Все говорило о скором отъезде. Артем сидел на краю кровати, вертя в руках телефон и думая о том, что так и не смог нагуглить информацию о знаке из сна. Хотя, было глупо рассчитывать, на то, что в интернете нашлись бы детали из его снов. Поиск лишь добавлял тревоги – в глубинах форумов он натыкался на странные совпадения, но каждый раз ощущал, будто за экраном кто-то наблюдает.

Дверь скрипнула. Тишина разорвалась голосом:

– Ты опять в своем трансе? – Лиза переступила порог, держа в руках две кружки с чаем. Ее рыжие волосы были собраны в небрежный пучок, а на футболке красовалась надпись «Ясно, что ничего не ясно». На фоне ее спокойной осанки Артем почувствовал себя еще более рассыпавшимся.

– Просто собираюсь, – он швырнул телефон в рюкзак. Голос был натянутый, как струна, и он сразу пожалел, что не сказал что-то нейтральнее.

Лиза присела рядом, протягивая кружку. Ее глаза, цвета старого виски, сузились:

– Ты не спал. Опять тот сон?

– Да нет, просто… – Артем махнул рукой, но Лиза перехватила его запястье. Ее пальцы были холодными и твердыми, как будто она схватила не за руку, а за суть происходящего.

– Не ври. Ты пятый день ходишь, как призрак. И на руке… – Она резко закатила ему рукав. На внутренней стороне предплечья краснела свежая царапина – спираль, будто выведенная чьим-то ногтем, с неровными, но настойчивыми линиями.

Он дернулся, но Лиза не отпускала:

– Это началось после тех снов, да? Ты ковыряешь кожу во сне. Вчера я видела – ты водил пальцем по столу, а на дереве оставались те же линии. – Она достала из кармана смятый листок – фотокопию страницы из архива. На ней был рисунок каменного круга со знаком спирали в центре. – Это то самое капище, к которому мы едем. Ты видел его раньше?

Дверь с грохотом распахнулась, впуская Сашу с ящиком пива на плече. Его черная кошка Маркиза юркнула следом, тут же запрыгнув на подоконник и выгнув спину, словно почувствовала нечто незримое.

– Народ, я все разузнал! – Саша швырнул на кровать папку с выцветшей надписью «Городской архив. 1987». – Место силы в трех часах езды. Там еще в советские времена шаманов хоронили! Говорят, если в полночь крикнешь имя духа, он…

– Саш, ты вообще понимаешь, во что лезешь? – Лиза встала, заслоняя собой рисунок. – Это не игра. Тут… – она кивнула на царапину Артема, – уже начинается.

– Да брось ты! – Саша дернул футболку, обнажив ожог-звезду на плече. – Вот мои «духи» куда круче. В прошлом году в Карелии…

Артем уже почти не слушал. Его взгляд скользнул к Маркизе – кошка неподвижно смотрела на амулет, висевший на гвозде у окна. Небольшой диск из темного металла с выцарапанной спиралью. Они нашли его на прошлой практике, среди разбросанных у захоронения черепков и камней, но Артем, не сдав артефакт в музей, спрятал его и привез с собой. Тогда это казалось импульсом, почти шуткой. Теперь же он не мог избавиться от ощущения, что амулет сам выбрал его. Зрачки Маркизы расширились до бездонных провалов. Она замерла, будто все в комнате вымерло вместе с ней.

– …и вообще, мы уже едем! – Саша шлепнул ладонью по карте, где красным кружком было обведено озеро Черное. – Машину Глеба взял, палатки загрузили. Все по плану. Последняя летняя вылазка! Мы же договаривались.

Наступила короткая, густая тишина. Даже звуки с улицы – гул машин, лай собак – будто на мгновение исчезли. Артем вдруг ощутил, как под кожей шевельнулось что-то – как будто сны, отметины, тревожные совпадения слились в единый, неотвратимый узор.

– Я не поеду, – сказала Лиза, но голос ее был неуверен. – Там… что-то не так. Слишком знакомо. Слишком навязчиво. Ты тоже это чувствуешь, Артем, правда?

Он не ответил. Он уже знал, что ответит.

– Я поеду, – сказал он. Голос прозвучал твердо, почти безэмоционально. Будто решение принял кто-то за него.

Саша сменил тон, в голосе появилась настоящая искренность:

– Лиз, ну это же не просто «тусовка». Мы заканчиваем универ. Последняя экспедиция. Последнее лето. Ты же сама говорила – искать реальные следы фольклора, обрядов, смыслов. Помнишь, как ты спорила, что в мифах больше истины, чем в учебниках? Так вот, у нас шанс это проверить. Без экзаменов. Без теорий. Вживую.

Он говорил с жаром, с тем тоном, с которым защищают диплом или мечту. И впервые за долгое время Артем ощутил в их словах что-то важное: не просто желание отдохнуть, а желание успеть – пока есть время, пока еще можно что-то понять.

– Ладно, – сдалась Лиза, отводя взгляд. – Но если там что-то пойдет не так – я не стану делать вид, что это все совпадения.

Саша одобрительно хлопнул ее по плечу:

– Вот это настрой! Будет круто. История, природа, немного спиритизма – как вы любите.

Артем смотрел на них, будто со стороны. Он чувствовал, что поездка уже не просто поездка. Что все, что снилось, все, что тянуло и тревожило – оно ждет их. Там, в лесу. Среди камней. Среди теней.

И все же он поднялся, взял рюкзак, натянул куртку. Он знал: дороги назад уже не будет.

Через час они уже ехали по трассе, где лес подступал к обочине, будто пытался заглянуть в окна старой «Шкоды». Саша рулил, насвистывая мелодию из какого-то сериала, стараясь не глядеть в зеркало заднего вида – ему казалось, что отражение немного запаздывает. Артем сидел спереди, уставившись в пространство, будто надеялся не видеть ничего. Лиза сзади вела пальцем по стеклу, оставляя на запотевшем окне спирали. Она не шутила, не спорила, просто молчала, и в этом молчании было больше, чем в любом протесте.

– Мы точно не заблудимся? – спросила она наконец, глядя не на дорогу, а в чащу, которая все плотнее смыкалась вдоль асфальта.

– У меня навигатор, карты, местные легенды – все схвачено! – бодро отозвался Саша. – И вообще, Лиза, поверь – это будет весело. История, природа, немного спиритизма – в формате лайт.

– Прекрати, – бросил Артем, не поворачивая головы. – Не все можно превратить в шутку.

Саша вздохнул, сбавив скорость:

– Я понимаю. Просто если все время думать о плохом – зачем вообще ехать? Вдруг это… ну, как бы, важно. Закрыть гештальт, встретить неизвестное. Последняя глава перед взрослой жизнью.

Никто не ответил. Только колеса шумели по шершавому асфальту, а за окнами мелькали еловые ветви, будто лес сам сопровождал их. Радио хрипело, теряя сигнал. В воздухе нарастало напряжение, будто сама дорога вела их не столько в глушь, сколько вглубь чего-то другого.

Когда они свернули с трассы и заглохли на опушке, время будто изменило ритм. Двигатель стих, но сердце Артема билось все быстрее. Он открыл дверь и вдохнул воздух – теплый, пахнущий хвоей и чем-то еще, едва различимым: как пепел, как сырая земля, как нечто очень древнее.

Полянка у озера встретила их жаром и щебетом – казалось, само лето высыпало на них из неба. Саша первым скинул рюкзак и обернулся:

– Ну что, археологи поневоле, место шикарное, а? Прямо как на открытке! Озеро, тень, духи древних предков – все включено.

Лиза осматривалась, внимательно. Не восторженно, не напугано – сосредоточенно. Будто искала что-то конкретное. Артем молча разложил спальники под редкой сосной, бросив взгляд на воду – она сверкала, будто дразнила. Где-то внутри него росло чувство, что это озеро уже было в его снах. Или должно было быть.

Скоро появился мангал, зашуршали пакеты, кто-то спорил, чья очередь резать хлеб. Жар сковал поляну, словно воздух стал густым, тягучим, как мед. Маркиза, выпущенная из рюкзака, тут же упала в траву, вытянувшись как змея, но глаза ее не закрывались – она наблюдала, затаившись.

Все происходило медленно, впитываясь в жаркий день, как в воск. Лето будто прилипло к коже, стекало по спине солеными каплями пота. Воздух вибрировал от жары, назойливых комаров и перегретого, немного натужного смеха. Озеро, раскинувшееся перед студентами, лениво блестело, обещая прохладу, но не принося ее. Пахло жареным хлебом, репеллентом, дешевым алкоголем и чем-то диким – невидимым, тревожным, пока еще неоформленным. Лето было в самом разгаре, но в воздухе уже затаилась странность, едва ощутимая, как предчувствие.

Артем с глухим вздохом откинулся на рюкзак, закрыл глаза. Все вокруг – разговоры, хруст фольги, щелчки зажигалок – казалось, происходило отдельно от него. Он слышал, но не участвовал. Словно через стекло.

– Кто додумался тащиться с палатками в лес при плюс тридцати? – пробормотал он. – Я пришел праздновать, а не испаряться.

– Ты же сам орал «На озеро! На природу!» – отозвалась Лиза, ковыряющая палкой в мангале. Ее движения были неспешны, будто она задавала ритм всему лагерю. – «Почувствуй дух свободы», помнишь?

Лиза всегда была особенной. Она редко говорила много, но каждое слово казалось тщательно продуманным. Артем чувствовал себя немного неуютно рядом с ее проницательностью – словно она читала между строк его мыслей. В ней было что-то от старинных книг, от шепота заброшенной библиотеки – будто она существовала не совсем в той же реальности, что и все остальные.

Саша, как обычно, стоял в воде по колено и демонстративно держал в руке бутылку пива. Солнечные зайчики плясали на его коже, а он притворно кланялся воображаемому жрецу древнего капища.

– За студентов, за сессию, за свобо-о-оду! – выкрикнул он, прежде чем шумно плюхнуться в воду, подняв фонтан брызг.

Смех прокатился по поляне, но быстро затих. Где-то в лесу щелкнула ветка. Не громко – но достаточно, чтобы Артем открыл глаза. Он всматривался в чащу, но ничего не увидел. Только дрожащую листву. Только неподвижную кошку, следившую за этим же направлением.

Солнце медленно клонилось к горизонту. Лиза перебирала страницы своей тетради – той самой, где были ее рисунки и записи, бессмысленные для других. Артем наблюдал за ней – за тем, как она листает страницы, как отбрасывает тень. И вдруг понял, что весь день чувствует себя как внутри сна. Не просто из-за жары. Из-за чего-то другого.

Саша тем временем вышел из воды и начал пародировать шамана – приплясывал, напевая что-то нарочито таинственное, и, размахивая руками, направился к костру. С него брызгала вода, оставляя мокрые следы на сухой траве, а на спине блестели капли, как капли ртути в свете заката.

– Эй, шаман, может, отложим обряд до темноты? – сказал кто-то. – Дождемся, когда тьма сама начнет шевелиться.

Никто не рассмеялся. Это больше не казалось шуткой.

Ночь наступила стремительно, как если бы день устал держаться и просто сдался. Лес вокруг стал плотнее, темнее, почти вязким. Костер – единственный остров света – потрескивал, выкидывая искры в небо, где уже не было солнца, только первая дрожащая звезда.

Пять студентов, закутавшись в кофты, с фонарями и банками пива в руках, выдвинулись в сторону капища. Лиза шла первой, будто действительно знала путь. Ее шаги были уверенными, а глаза – настороженными. Артем плелся сзади, чувствуя, как ночь давит на плечи.

С каждой сотней метров лес менялся: звуки становились глуше, воздух – холоднее. Где-то вдали кто-то или что-то переломил сухую ветку. Маркиза, которую Саша все же взял на поводке-ленточке «для прикола», вела себя странно: сначала тянула вперед, потом внезапно замерла и начала шипеть в темноту.

Тропа вывела их на каменный круг. В центре – валун, а на нем чаша. Та самая. Даже если никто из них не видел ее раньше – все поняли, что это она.

Камни вокруг покрыты мхом, но узоры все еще читались. Воздух здесь был другим: плотным, как в пещере. Свет фонарей дрожал, будто не хотел задерживаться на этом месте.

– Это… реально? – прошептал кто-то.

Саша, не теряя формы, поднял банку и произнес: – О великие духи, примите дары цивилизации!

Он плеснул энергетик в чашу.

– Не делай этого, – резко сказала Лиза. Ее голос стал неожиданно твердым. – Это место не для шуток.

Лиза шагнула вперед, вытянув руку к Саше:

– Прекрати, это уже не смешно! – ее голос дрожал, но в нем звучала решимость.

Саша, не сбавляя темпа, продолжал размахивать руками, имитируя какие-то заклинания. Он заговорил странным голосом, напевая что-то на смеси латыни, хохота и собственного вымысла.

– Призываю древние силы… чтоб принесли нам еще пива! – театрально воскликнул он.

– Саша, я серьезно! – Лиза приблизилась, глядя ему в глаза. – Тут правда что-то не так…

Она замерла. Ее лицо побледнело. Она указала на чашу – по ее краю стекала жидкость, хотя никто ее больше не касался. Трава вокруг казалась будто придавленной, как от тяжелых шагов. Лиза вцепилась Артему в руку:

– Пожалуйста, останови это.

И тогда Артем шагнул вперед. В нем закипело раздражение – не просто от ребячествующих друзей, а от того, как страх Лизы становился все ощутимее. Он больше не хотел быть частью этого фарса.

– Хватит уже! – рявкнул он и с силой ударил чашу рукой.

Она упала на землю с глухим звоном, но жидкость внутри не разлилась – наоборот, словно нарушая гравитацию, потекла вверх, вытянулась тонкой струйкой, закрутилась в воздухе спиралью. Она светилась изнутри, как жидкий дым, и стремительно исчезла, будто втянутая в невидимую щель. В этот миг все погасло.

Из темноты, сначала как тень, без формы, но с каждой секундой обретающая черты, появилась фигура. Не шагов, не шелеста. Она просто была. Внезапно и окончательно.

Белесая кожа, будто светящаяся изнутри, но этот свет не давал тепла. Волосы, как мокрые водоросли, падали клочьями на плечи. Платье, будто сотканное из гниющих листьев, коры и паутины. И глаза – две черные бездны, где не отражался свет, только поглощалось все.

– Ты нарушил покой, – ее голос не звучал в воздухе. Он прорезал разум, как осколок льда. – Твоя кровь теперь должна наполнить чашу.

Маркиза взвизгнула, сорвавшись с поводка, и исчезла в кустах.

Студенты стояли как парализованные. Только Артем сделал шаг вперед. Он чувствовал, как нечто внутри него откликается, как будто ее слова были давно знакомыми.

– Ты… кто? – прошептал он, но губы не двигались – вопрос прозвучал внутри.

– Я – та, что ждала. Ты – тот, кто был отнят. И ты же – плата за огонь, что не догорел.

Ее рука потянулась к нему – и тогда Артем шагнул вперед и с силой ударил по чаше. Металл глухо звякнул о камень, но жидкость не пролилась – наоборот, начала подниматься вверх тонкой струей, формируя в воздухе спираль, светящуюся изнутри, как жидкий дым.

Фонари погасли. Звук исчез. Вся поляна окуталась вязкой тьмой.

И только он один видел, как эта женщина – ведьма, дух, воплощение сна – смотрит прямо ему в душу.

– Ты прервешь цепь. Или станешь новым ее звеном.

Мир рухнул. Под ногами не осталось почвы. На краткий миг, будто вспышкой жара, в голове пронеслись образы: выжженная пустыня, где ветер носит пепел; руины древнего города, среди которых он бредет один, босой, в изодранной одежде; лица, искаженные болью и яростью, и над всем – багровое небо, как раскаленный купол. Эти видения не были сном, но и не были явью – они прожгли сознание, оставив привкус металла во рту и ощущение, будто время разорвалось.

И вдруг – все изменилось. Перед его глазами лес начал стремительно меняться: листья зеленели, затем исчезали, появлялись вновь; деревья истончались, уменьшались, пока не превратились в молодые побеги, а потом – в пустое пространство, будто только что пробудившееся от зимы. Он видел, как тропа исчезает, как исчезают следы, как все откатывается назад, год за годом, десятилетиями. Мир словно разматывался.

А затем все поглотила мгновенная, вязкая тьма.

И затем – падение. Глубокое, бесконечное. Но не в бездну. В другое время.

Глава 2. Первое утро последней жизни

Глава 2. Первое утро последней жизни

Артем проснулся на сырой земле. Его тело казалось каменным: тяжелым, затекшим, будто он пролежал в этом месте не одну ночь, а целую вечность. Спина ныла, шея затекла, в правый бок что-то кололо. Он лежал, ощущая под ладонью холодную, чуть липкую землю, поросшую мхом. Влажность проникала сквозь одежду, добиралась до кожи, оставляя ощущение скованности.

Где-то на краю сознания вспыхнуло лицо – ее лицо. Расфокусированное, как во сне, но родное до боли. Он не помнил имени, только голос, как шорох листвы, и смех, который казался теплее солнечного света. Это было… у озера? Или в комнате в общаге? Кофе, сваренный на плитке, и пряный запах корицы – откуда он вообще взялся тогда?

Он с усилием вынырнул из памяти. Все исчезло. Даже воспоминание – обрывок сна. Боль осталась. Пустота. И это было страшнее холода.

С трудом приподняв веки, Артем увидел над собой переплетение молодых деревьев, между которыми просачивался рассеянный, почти молочный свет. Он был слишком тусклым для настоящего утра, но слишком ярким для сумерек.

Лес казался живым. Воздух был тягучим, пах пллесенью, мокрой листвой, сырой древесиной и чем-то едва ощутимо металлическим – как будто запах старой крови витал в тенях. Каждый вдох казался попыткой вдохнуть прошлое: прелое, забытое, но все еще пульсирующее под поверхностью. Его разум метался, пытаясь вспомнить, как он здесь оказался, что произошло ночью. Обрывки воспоминаний ярким калейдоскопом мерцали на подкорке сознания: костер, друзья, капище, чаша… Темнота. И все. Пустота. Без начала и конца. Было не ясно: это воспоминания вчерашнего вечера или пятилетней давности.

Артем сел, опершись на дрожащие руки. Пальцы вцепились в землю, под ногтями набилась грязь. Перед ним – полукруг из камней. Они были слишком правильные, слишком гладкие. Не часть природы. Созданные. Намеренные. Он осмотрел каждый: на некоторых были вырезаны странные символы – не буквы, но знаки. Симметричные, острые, почти режущие взгляд. Их нельзя было понять, но можно было почувствовать: в этих линиях была сила. Сила, которую не стоило тревожить. Одна из фигур напоминала спираль, другая – глаз, но не человеческий. Эти узоры не были частью искусства – они были частью ритуала.

Чаши не было. Ее отсутствие ощущалось так, будто из комнаты вышел кто-то, кто наполнял ее собой. Не исчез, а оставил тень. Давление. Как будто пространство помнило ее форму, ее содержание, и еще не отпустило. Артем провел рукой по мху, где она стояла, и вздрогнул – земля была чуть теплой. Недавнее тепло, не от солнца. От чего-то… другого. Он прислушался к себе, казалось будто чаша могла вернуться по зову его воспоминания.

Артем посмотрел на себя. Куртка порвана, один рукав заляпан чем-то темным, возможно, собственной кровью. Брюки грязные, один ботинок болтался, второй – вовсе исчез, но после недолгих поисков нашелся в паре метров от одного из камней. Все тело болело, мышцы тянуло, но повреждений почти не было. Артем встал. Пошатнулся. Сделал шаг в сторону ботинка. Второй. Земля пружинила под ногами. Вокруг – тишина. Неестественная. Ни стрекота насекомых, ни шороха животных, даже шелест листьев, как будто стеснялся нарушить царящий покой. Только он, собственное дыхание и редкие капли, падающие где-то в глубине леса. Шум этих капель был каким-то неестественно громким – будто они падали совсем рядом, но ничего похожего на источник звука на глаза не попадалось.

И вдруг – голос:

– Ну наконец-то, – прозвучало не в воздухе, а прямо в голове. Спокойно, лениво, насмешливо. – Я уж подумал, ты так и останешься тут лежать, пока не порастешь мхом. Было бы скучно столько времени наблюдать за тобой.

Артем обернулся. И замер.

На поваленном дереве, словно на троне, сидело существо. Оно казалось человеком – в первые доли секунды. Но чем дольше он смотрел, тем меньше в этом образе было человеческого. Рога, выгнутые вверх слегка ветвились. Глаза – пылающие угли. Копыта вместо ступней. Пальцы – длинные, костлявые, почти когти. Тело – как будто сотканное из дыма, но более плотное, иногда совсем переставало быть прозрачным и казалось тяжелым, мощным, но все еще подвижным, будто ткни пальцем и не почувствуешь сопротивления. Оно двигалось, как тень, и при этом казалось весомым. Словно глыба из плотного воздуха.

Артем не закричал – горло онемело. Пульс застучал в висках. Он сделал шаг назад, запнувшись о корень. Сердце колотилось, грудь будто сдавило.

– Не приближайся, – выдохнул он.

– Как грубо, – усмехнулось существо. – А я так надеялся на теплый прием. Но ладно. Привыкай. Я здесь всерьез и надолго.

– Ты… ты не настоящий. Бред. Галлюцинация.

– Хочешь – считай так. Но боль, которую ты чувствуешь, настоящая. И я – тоже.

– Что ты?

– Хм, пожалуй, тебе будет понятней, если скажу, что я демон. Имя мне Велгор. Не уверен, что ты рад встрече, но выбора у нас обоих нет. Мы теперь связаны. Навсегда? Может. А может, и дольше. Насколько хватит твоего разума – посмотрим.

Артем сделал шаг назад, потом еще. Его ноги дрожали, и только воля удерживала его от бегства. Он понимал: бежать бесполезно. Этот лес не выпустит его. И демон, каким бы он ни был, был здесь хозяином. Или хотя бы – старожилом.

– Это… что, сон? – спросил он, глядя в раскаленные глаза Велгора. – Или… бред? Я… умер?

Велгор медленно моргнул, как будто оценивал качество вопроса.

– Нет. Хотя, возможно, ты бы предпочел, чтобы это был сон. Или конец. Но ты здесь. И ты жив.

Артем замолчал. Он перевел взгляд на свои руки. Пошевелил пальцами. Ощутил боль в спине. Все было слишком настоящим.

– Тогда… я в коме? Без сознания?

– Ты не в коме, не в бреду, и не на том свете, если ты об этом, – лениво протянул демон. – Все куда проще. И куда хуже.

– Но почему я?.. Что вообще произошло? Что ты со мной сделал?

Велгор рассмеялся. Смех его был сухим, как потрескавшаяся древесина.

– Я? Я? Да ты сам это сделал. Я здесь просто свидетель. Или, если угодно, комментатор.

– Я ничего не делал! Я просто… пнул чашу… – голос Артема дрогнул.

– Именно. И в тот момент ты стал центром. Перекрестком. Проводником. Ты был пуст – и потому стал вместилищем. Вечность не любит пустоты. Она ее заполняет.

Артем медленно сел на поваленный камень. Он снова ощупал свои руки, грудь, лицо. Сердце стучало. Он хотел проснуться – и понимал, что уже проснулся. Это не был кошмар. Это был новый мир, и он – в нем.

– Это… проклятие? – наконец выдохнул он.

Велгор усмехнулся и склонил голову набок:

– Проклятие, дар, путь, приговор – выбирай слово по вкусу. Ты теперь бессмертен. Не стареешь, не умираешь, но все чувствуешь. Все проживаешь. Боль, голод, одиночество. И время. Оно медленно точит все вокруг, кроме тебя. Это самая жестокая часть. Даже камни становятся пылью. А ты – остаешься.

– Я же просто… пнул чашу…

Велгор фыркнул:

– Не будь наивным. Это был только повод. Настоящее – в тебе. Ты был пуст. В тебе была трещина. А вечность, как вода, ищет, куда просочиться. Ты стал сосудом. Не первым. И, наверное, не последним. Но сейчас – ты. Ты теперь носишь внутри нечто большее, чем себя. Не радуйся.

Артем осмотрелся. Лес был странным. Деревья – другие. Листья – шире. Кора – светлее. Травы – незнакомые. Он подошел к ближайшему камню и провел по вырезанному знаку. Тот был холодным, почти ледяным. Под пальцами вибрация. Едва ощутимая, но отчетливая. Как будто камень дышал. Как будто ждал. Он отдернул руку.

– Где я?

– В прошлом. В очень далеком. До твоих цивилизаций. До слов. Здесь люди боятся грома и чтут тени. Ты для них – чудо или ужас. А может, оба сразу. Или ни то, ни другое. Может, ты станешь новым. Тем, что они запомнят. Тем, что начнет их легенды.

Артем сел. Он чувствовал, как все внутри сворачивается. Ему было страшно. Холодно. Одиноко. Он сжал руки в кулаки, пытаясь найти точку опоры. Он не знал, с чего начать. Даже мысль о движении казалась бессмысленной. Он просто сидел и смотрел на свои ботинки, на землю, на деревья, будто пытался выучить мир заново.

– А ты? Ты здесь зачем?

Велгор пожал плечами.

– Я наблюдатель. Иногда подталкиваю, иногда мешаю. Иногда просто наслаждаюсь зрелищем. Ты – мой спектакль. И я хочу увидеть, куда ты приведешь свою историю. Ты для меня – живое произведение. Непредсказуемое, изменчивое. Иногда – забавное. Иногда – трагичное.

Он подошел ближе. Сжал ладонь – и в ней вспыхнул синий огонь. Он не давал тепла, но тени вокруг стали глубже, движения – замедленнее. В этом свете все казалось настоящим. Без прикрас. Артем впервые увидел, насколько искажен его силуэт. Он был не в себе – как будто мир слегка сдвинул его форму.

– Бессмертие – не дар и не проклятие. Это процесс. И ты в нем теперь – до конца. Какой бы он ни был. Но теперь ты начал. И пути назад нет. Даже если бы ты захотел, путь назад уже завален. Сожжен. Затоплен. Забыт.

Где-то в лесу раздался шорох. Артем вздрогнул. Он почувствовал взгляд. Невидимый, но пронзительный. Кто-то был рядом. Кто-то знал, что он здесь. Может быть – давно. Может быть – ждал. Звуки стали тише. Даже листья перестали шевелиться.

– Что мне делать? – спросил он.

– Приспосабливаться. Учиться. Страдать. Меняться. Вначале – выживи. Потом – поймешь. Возможно. А я… буду рядом. Но не спеши надеяться на помощь. Мне интереснее, когда ты борешься сам. Когда ты ошибаешься. Когда кричишь. Когда молчишь. Мне нравится смотреть, как вы ломаетесь – и что из этого получается.

Артем посмотрел на узкую тропу, теряющуюся между деревьями. Там – туман. Там – звуки. Там – начало. Он сделал шаг. Потом еще. Каждое движение давалось трудно, как будто воздух сопротивлялся.

Велгор широко улыбнулся, глаза его сверкнули.

– Путь открыт, – произнес он.

Они двинулись вглубь леса, по почти незаметной тропе, петлявшей между корней и густых зарослей. Артем шел медленно, прислушиваясь к каждому звуку. Сердце билось неровно, в голове крутились вопросы без ответов. С чего начать? Что искать? Еда? Люди? Ответы? Все было равной загадкой.

– Ты не подскажешь, хотя бы куда мы идем? – спросил он, не надеясь на серьезность.

– Конечно подскажу, – охотно отозвался Велгор. – Мы идем… туда, где ты начнешь страдать чуть больше, чем сейчас. Ну, или хотя бы получишь пару новых поводов для паники.

Артем закатил глаза:

– Ты серьезно?

– Никогда, – невозмутимо ответил демон. – Но иногда мои шутки совпадают с правдой.

Путь вел вглубь, воздух становился тяжелее, насыщеннее запахами и шорохами. Артем задумался: искать ли людей? Прятаться? И как вообще вести себя в мире, где он – чужак? Где он бессмертен, а остальное – временно? Страх отступал, уступая место напряженному интересу.

Он бросил взгляд на Велгора:

– А ты всегда так рядом будешь ходить?

– Пока ты интересен, да. Как только начнешь нудно выживать и жаловаться на боль в коленке – я исчезну. Или стану камнем. Или мухой. Варианты есть.

– Уверен, ты будешь потрясающей мухой. – страх отступил окончательно и Артема начало одолевать любопытство.

– Уже был. Не впечатлило.

Они шли дальше, неспешно углубляясь в лес. Артем молчал, переваривая услышанное, изредка бросая взгляды на Велгора. Наконец, не выдержал:

– Слушай… бессмертие. Оно как работает? То есть я теперь что, совсем-совсем бессмертный? Прямо неуязвимый?

– Не-у-я-звимый? – протянул Велгор, будто пробуя слово на вкус. – Ха! Нет, ты вполне уязвим. Можешь страдать, гореть, ломать себе все, что только можно. Но не умрешь. Не совсем. Ты просто… останешься.

– То есть если меня съест медведь?

– Ты все еще будешь ты. Ну, в каком-то виде. – Велгор оскалился. – Боль, кстати, останется. Она в комплекте. Премиум-версия бессмертия, так сказать.

– Звучит ужасно.

– Для тебя – да. Для меня? Увлекательно. Я бы даже поставил попкорн на огонь, но, увы, местная кукуруза не особо в моде.

Артем нахмурился:

– Но если невозможно умереть… зачем тогда бороться? Разве не проще сесть и подождать?

– Можешь попробовать. Но вечность – длинная штука. Очень быстро ты поймешь, что ничего не делать – гораздо больнее, чем делать хоть что-то. К тому же, сидя ты точно ничего не узнаешь. А мне любопытно, насколько далеко ты зайдешь.

Они шли молча еще какое-то время. Артем ощущал странное: каждое слово демона казалось одновременно пугающим и… правдивым. Все вокруг было слишком чужим, и в то же время – по-своему логичным. Он уже чувствовал, что назад пути нет. Только вперед.

Чем дальше они отходили от круга камне, тем живее становился лес. Воздух уже был свежим, ветер шуршал ветками, были слышны крики птиц, вокруг становилось действительно шумно.

– А если… – Артем замялся, – если я не выдержу? Попытаюсь, ну, не знаю… прыгнуть с обрыва? Или что-то в этом духе?

Велгор усмехнулся, не останавливаясь:

– Уже были такие. Один мой подопечный в порыве отчаяния шагнул в жерло вулкана. Драматично, согласен. Пожалуй, даже слишком. Правда, ему повезло, извержение началось через неделю. Его выкинуло обратно. Немного обгоревший, но зато с новым взглядом на жизнь. Думаю, не стоит объяснять, что за неделю в очень горячей обстановке, он осознал, как сильно переоценивал душевные страдания.

Артем покосился на него:

– Ты издеваешься.

– Я существую. Это уже форма издевательства. А если серьезно – ты можешь попытаться закончить с собой любыми способами. Но бессмертие – упрямая штука. Твое тело будет восстанавливаться. Иногда быстро, иногда медленно. А иногда – очень медленно, как назло. Так что с попытками будь поаккуратнее: боль никто не отменял.

– Но ты можешь помочь. Ты знаешь, что делать. И, кстати, я хочу есть.

Велгор улыбнулся. Медленно, опасно:

– Конечно, могу. Но зачем? Ты куда интереснее, когда барахтаешься. А по поводу еды: поищи орехи, ягоды, вон под тем деревом гриб.

– Думаешь он съедобный?

– Попробуй и узнаешь.

Он ткнул когтем в сторону, где сгущалась тень:

– Иди туда. Там слышно ручей. Может быть пещера. Может – звери. Но ты ведь не умрешь. Тебя теперь ничто не убьет. Даже время.

Артем побрел в указанном направлении. Резко стало холоднее. Воздух резал легкие, но казался чище, чем минуту назад. В голове бродили неоформленные планы: найти воду, разобраться, где он, попытаться понять, как устроен этот странный мир. Он оглянулся – Велгор по-прежнему молча следовал за ним, легко ступая, будто вовсе не касался земли.

– А ты ведь все это уже видел, да? Других… таких, как я?

– Видел. Кто-то сразу сходил с ума. Кто-то пытался стать богом. Один решил, что он теперь пророк. Кончилось плачевно – для его последователей. Сам он, к слову, жив до сих пор. Где-то бродит.

Артем стиснул зубы. Мысли о том, что он теперь вне времени, вне жизни, были тяжелее, чем он ожидал. Он смотрел вперед, туда, где лес начинал редеть. Сквозь ветви уже проглядывали выход на очередную поляну, стало слышно журчание воды.

– А от тебя можно как-то избавиться? – спросил он не сразу, не глядя на демона. – Ну, в смысле… если я найду способ, может, ты исчезнешь?

– О, такие мысли начинаются гораздо раньше, чем ты думаешь, – хмыкнул Велгор. – Конечно, можно. От всего можно избавиться. Но всегда есть цена. За избавление от демона – одна. За освобождение от бессмертия – другая. И они редко оплачиваются золотом.

– Какая цена?

– Если бы я сказал – это бы испортило весь спектакль. Скажем так… с каждой смертью ты теряешь. Что именно – решаю не я. Но потеря всегда идет следом. Иногда незаметно. Иногда – как нож под ребра. Так что умирать – можно. Но не без последствий.

Артем бросил на него косой взгляд:

– То есть я не только живу вечно, но и постепенно перестаю быть собой?

Велгор усмехнулся, не подтверждая, но и не отрицая. Он лишь поднял палец:

– Вопрос не в том, сколько ты проживешь. А в том, кем ты останешься через сто, тысячу, десять тысяч лет. Я вот – тоже был кем-то другим. И не могу сказать, что скучаю по себе прежнему.

– Похоже, ты все-таки кого-то найдешь сегодня, – негромко сказал Велгор. – Надеюсь, ты умеешь быть вежливым. Первый контакт запоминается. – он указал на небольшие следы у ручья. – Думаю, это кто-то, кто знает, как выживать в этом мире. А значит – не слишком доверчивы. Если повезет, сначала заговорят. Если нет… ну, по крайней мере, ты сможешь встать и удивить их своей живучестью. Забавное зрелище получится.

Артем не ответил. Он нагнулся к ручью, зачерпнул воду ладонями и сделал несколько жадных глотков. Холодная, свежая, немного мутная, но на удивление приятная. Тело отозвалось легким ознобом, но жажда утихла. Он умыл лицо, стряхнул капли с подбородка и огляделся.

За спиной снова раздался треск веток, в этот раз ближе чем всегда и очень настойчиво, звук явно приближался. Артем обернулся. Ветви впереди сдвинулись. Что-то двигалось сквозь подлесок – не громко, но уверенно. Он замер, сердце забилось чаще. Тварь. Или зверь. Он не знал, как это назвать.

Из кустов выскользнул силуэт: четвероногое, с шерстью цвета сухой травы и глазами, отражающими свет, как у кошки. Но размер… он был с теленка, а пасть – вытянутая, словно у собаки, усеянный мелкими игольчатыми зубами. Оно остановилось. Почуяло его.

Артем двинулся назад. Существо странно зашипело, отшатнулось – и скрылось.

Велгор тихо сказал:

– Это не охотник. Пока. Но все может поменяться. Даже пищевые цепи.

И все, что оставалось – двигаться дальше.Артем глубже втянул воздух. Мир был голодным. Он чувствовал это.

Русло ручья вилось между деревьями, исчезая в высокой траве. Артем двинулся вдоль воды, стараясь идти по краю и не терять следов, которые, возможно, могли бы привести его к людям. Или к тем, кто здесь вместо людей. Каждый шаг был осторожным, но все же уверенным – назад дороги не было.

– И все же, – пробормотал он себе под нос, – лучше идти, чем сидеть.

– Умная мысль, – поддержал Велгор, лениво шагнув следом. – Кто знает, может тебя даже не убьют с первого взгляда.

Впереди струился легкий дым, почти неразличимый на фоне утреннего марева. Он поднимался над деревьями, пульсируя тонкой лентой, и звал за собой. Там было движение. Там была жизнь. И, возможно – смерть.

Но теперь – не окончательная.

Артема не покидало ощущение, что это только начало.