Изгнание. Мистический роман

Эта история началась с банальной утренней ссоры. Он снова и снова переставлял будильник на пять минут вперёд, но вставать с каждым разом становилось всё сложнее. В конце концов, сон окончательно разогнали крики жены.

– Почему мы должны просыпаться от твоего будильника?! Я всю ночь не спала! Всю ночь сидела с ребёнком, а ты сейчас спокойно уедешь на работу, а мне с ними мучаться, вести их в садик!

Она стояла в дверях спальни, руки на бёдрах, в мятой ночной рубашке. Под глазами тёмные круги от недосыпа, светлые волосы спутаны, лицо напряжённое, сердитое. В её голосе звучала усталость, раздражение, в глубине сквозила обида. Не просто на будильник, а на всю ситуацию – на нехватку сна, на бесконечные хлопоты, на то, что его день начинался с работы, а её – с новых забот без передышки.

– Ты хоть понимаешь, как это тяжело? – продолжала она, сверля его взглядом. – Тебе нужно просто собраться и уйти. А мне надо накормить их, одеть, собрать вещи, выслушать капризы!

Дима с трудом подавил раздражение. Он был усталым, разбитым, мечтал о дне, когда он проснётся один, без будильника, в полной тишине. Заварит себе чашку кофе и проведёт день в покое: читая, смотря фильмы. Почему, когда мы холостые, мечтаем о семье – о жене, детях, совместных прогулках, уютных ужинах? А в итоге всё сводится к упрёкам, детским крикам, бесконечной усталости и каторжной работе с утра до вечера.

"Хватит, Дима! Просыпайся!" – резко одернул он сам себя, будто голос внутри мог вырвать его из этого тягучего оцепенения.

Когда живешь в своем личном пространстве, в мире, который долгие годы создавал по крупицам, наполнял привычками – хорошими и не очень, оттачивал до мельчайших деталей, подстраивал под собственные слабости и странности, – кажется, что никто не сможет в него вторгнуться. Но рано или поздно рядом оказывается другой человек. Со своим опытом, со своим видением жизни, со своими убеждениями. И тогда, неизбежно, два мира сталкиваются. Порой больно. Порой разрушительно. А иногда – так, что выбраться из этого столкновения без потерь невозможно.

После утреннего скандала Дима чувствовал себя разбитым. Внутри все сжалось в плотный комок, голова гудела. Хотелось быстрее уйти, вырваться из квартиры, раствориться в рутине рабочих дел, спрятаться за привычными обязанностями.

Он тяжело поднялся с кровати и, не глядя по сторонам, побрел в ванную. Холодная вода обещала хоть немного привести его в чувство.

Проходя мимо детской, заглянул внутрь: младшая дочь Лина свернулась калачиком, её одеяло сползло на пол. Тонкие светлые волосы разметались по подушке, длинные ресницы дрогнули во сне. Старшая, Ева, сладко спала в обнимку с котом, её тёмные кудри растрепались, на лбу залегла тонкая складка – даже во сне она что-то обдумывала. Дима тихонько поднял одеяло и осторожно укрыл Лину, чтобы не разбудить. Настроение немного улучшилось.

На кухне его ждала не чашка кофе и завтрак, а список дел на день и традиционно плохое настроение жены. Она молча наливала себе чай, хмуро глядя в окно. Губы сжаты, руки нервно поглаживают кружку. Открыв шкаф, он увидел, что кофе осталось всего на одну чашку. Молча поделил его на двоих.

– Зачем? Допивай уже, ни тебе, ни мне!

– Ты же говорила, что я эгоист. Вот, исправляюсь.

– Лучше бы исправился в чём-то полезном.

Теперь в списке появился новый пункт: купить кофе.

С чашкой кофе в руках он смотрел в окно. За ним всё было серым: дома, мокрые от дождя, небо, затянутое тяжёлыми тучами. Он быстро ополоснулся под душем, собрался на работу и ушёл без поцелуя жены, без пожелания хорошего дня. Просто молча оделся и вышел.

Выходя из лифта, Дима вдруг вспомнил, что накануне вечером припарковался в соседнем дворе. Вчера вернулся поздно, а мест, как обычно, не было. Его снова накрыли знакомые мысли. Почему во дворах полно машин даже днём? Люди, вроде бы, должны быть на работе, а их автомобили стоят на тех же местах, что и ночью. Может, они вообще не ездят на них, а купили просто для статуса? Тогда зачем занимать парковку тем, кому она действительно нужна?

Он досадливо покачал головой и тут же переключился на вечную проблему современных жилых комплексов. Почему застройщики не могут сразу предусмотреть больше парковочных мест? Ведь очевидно же, что в каждой семье минимум одна машина, а то и две. Дима почувствовал, как начинает злиться с самого утра, и попытался взять себя в руки. "Ладно, хотя бы снег растаял", – подумал он, нащупывая в кармане ключи.

Дождик тихо моросил по капюшону, наполняя утро каким-то унылым, бесцветным ощущением. Добежав до машины, он с трудом протиснулся между плотно припаркованными автомобилями, словно в тесной клетке, где каждый сантиметр пространства сжимался. Наконец, выбравшись из этого лабиринта, он нырнул в салон и захлопнул дверь, чувствуя, как с плеч будто сползает тяжесть. Включив зажигание, он с раздражением направил поток тёплого воздуха на запотевшее стекло и поспешно протёр его рукавом. Поглядел на часы – всё ещё опаздывал, и чем больше он смотрел, тем более невыносимым становилось это чувство, как будто что-то упускается, но ты не можешь понять что.

Дорога до работы занимала около сорока минут. Половину пути он ехал по городу, почти не замечая, как однообразные кварталы и скучные здания исчезают позади. Вторая половина пути проходила через живописные, но в эту погоду, казалось, уже потерявшие свою красоту места: лес, холмы, маленькая речушка, которая к середине лета почти всегда пересыхала, оставляя за собой лишь серую полоску грязной воды.

На выезде из города дождь почти прекратился, но в воздухе всё ещё висела лёгкая морось, как неудавшаяся попытка перемен. В низине, где протекала река, туман растекался по земле, словно скрывая какие-то неприятные мысли, которые, казалось, не хотелось видеть. Дима почувствовал, как напряжение уходит, будто бы с каждым километром его душа становилась чуть легче. Мысли об утреннем скандале начали растворяться, но оставили за собой привкус досады, не давая окончательно исчезнуть.

Чем ближе он подъезжал к работе, тем сильнее хотелось поскорее оказаться дома и наконец-то выспаться. Мысли о бессонной ночи, полном отсутствии отдыха, не покидали его. Он знал, что начальство снова попросит остаться сверхурочно. Конечно, они не могли заставить его остаться, но всегда находили такие способы, что отказать им было невозможно, вся ситуация поднимала чувство вины, заставляя чувствовать себя обязанным. Ты не мог не помочь заводу и не отгрузить вовремя продукцию, и так продолжалось из года в год. Наверное, правильным решением с точки зрения руководства было бы расширить производство и ввести дополнительную смену. Однако по каким-то своим причинам они не принимали таких мер. Возможно, дополнительная смена и расширение производства в зимний период просто бы не окупались, ведь завод занимался производством железобетонных конструкций. Хотя можно было бы и подготовить склад к сезону, чтобы не простаивать в межсезонье.

Дождик все так же моросил, а справа от дороги поднималась скала ярко-красной породы. У подножья скалы тянулись кустарники и небольшие деревья, а слева журчала речка. Этот участок дороги всегда вызывал в нем трепет. Проезжая мимо, он ощущал себя свободным, как будто был в другом месте, далеко от города, в каком-то путешествии. Этот нетронутый уголок природы дарил ему ощущение умиротворенности.

Но вот, проезжая знакомый поворот, в тумане он вдруг увидел размытый силуэт девушки с ребенком на руках. Внезапно, не успев осознать, что происходит, он резко ударил по тормозам. Машина, скользя по мокрой дороге, летела со свистом дальше. Внутри него все сжалось, и он приготовился к удару, не понимая до конца, что происходит. Всё казалось нереальным, как в каком-то сне. Образ девушки был прозрачным и расплывчатым, словно мираж. Он приготовился к удару, но машина пролетела через них. Дима в ужасе взглянул в зеркало заднего вида. Пусто. В глазах темнело, нарастало ощущение того, что он пережил нечто невероятное. Его руки дрожали, и он не мог понять, что только что произошло. Страх сковал его, сердце бешено колотилось, дыхание сбилось. В глазах все было смутно, как будто он не мог понять, реальность ли это, или нечто иное.

Остановив машину посередине дороги, он какое-то время сидел в тишине, вцепившись в руль. Затем вышел, огляделся – никого. Ни женщины, ни ребёнка. Он заглянул под днище, проверил машину вокруг: никаких повреждений, ни царапины. Всё было в порядке.

Что это было? – задумался он, чувствуя, как холодок пробегает по спине. Не зная, что ответить себе, он снова сел в машину и, будто ничего не произошло, продолжил путь на работу. Но воздух вокруг казался холодным и вязким, как если бы время застыло, не желая отпускать его из этого ужасающего момента.

На заводе он первым делом сказал начальству, что сегодня не сможет задержаться. Работа, как всегда, шла на автомате: нажимай кнопки, соблюдай пропорции. Но мысли о странной встрече не покидали его, и каждый раз, когда взгляд мельком останавливался на чём-то, его охватывало беспокойство, как тень, скользящая по углам. Коллеги заметили, что с ним что-то не так, но Дима списал всё на усталость – мол, работа съела последние силы, да и ночи без сна дают о себе знать.

"Тебе просто нужно выспаться, – сказал он себе, но внутренний голос, как бы насмешливо, добавил: – Пока ты на самом деле кого-нибудь не сбил".

На удивление, начальник не подошел с просьбой остаться на подработку, и Дима, стараясь не попадаться на глаза, тихо уехал с работы. Проезжая мимо той самой скалы, он почувствовал беспокойство – что-то было не так. В голове снова всплывали те ужасные картинки, не давая покоя. где утром увидел призрачную женщину. Тревога вновь сжала его грудь, и в голове сразу всплыли жуткие картинки. "Это будет повторяться, – подумал он. Мне нужно что-то с этим делать, иначе я не смогу нормально жить." Он резко остановился и сдал назад, вытащил ключ из зажигания, почувствовав, как темнота вокруг становится плотнее. В воздухе повисла тишина, а сама ночь, казалось, затаила дыхание. Оставив машину на обочине, он решил прогуляться вдоль скалы, чтобы немного развеяться. Свежий ветерок слегка обдувал его лицо. Внимательно разглядывая окрестности, Дима подумал, что это отличное место для пикника с детьми – здесь было тихо, живописно, а природа успокаивала. Тревога, которая еще совсем недавно сжимала его грудь, постепенно начала утихать, растворяясь в этом спокойном, умиротворяющем окружении.

Вернувшись к машине, он переключился на обыденные мысли: "Главное, не забыть купить кофе", – словно нужда в этом привычном действии могла вернуть его к нормальной жизни, убрать из головы мрак, который ещё не до конца ушёл.

Приехав домой, Дима не сразу, но почти у подъезда все же нашел место для парковки. Небольшая, но очень приятная удача, подумал он, ведь в руках у него было два пакета с продуктами.

Дома его встретили веселые дочурки, не переставая играть в какую-то подвижную игру. Поцеловав папу, они продолжили свои игры. На кухне жена, как ни в чем не, бывало, поздоровалась. Редко такое бывает, но сегодня ужинать они сели всей семьей. Ели суп, уговаривая дочурок съесть еще ложечку, намекая на сладкое после. Дети, не доев суп, сбежали в свою комнату, чтобы посмотреть начинавшийся мультик.

Дима решил рассказать жене о странном случае на дороге. Она выслушала его и посоветовала не засиживаться перед телевизором до поздней ночи, а пораньше лечь спать.

– Дима, ты спишь по четыре часа! Конечно, тебе будет мерещиться всякая ерунда. Может, ты в тот момент вообще спал и тебе это приснилось? – улыбнулась жена. – Ладно, у меня идея. Мама звала нас в гости. Давай завтра или послезавтра поедем. Ты отдохнёшь, выспишься.

– Спасибо, было бы хорошо.

– Только без телевизора и пива. Просто ложись спать.

– Хорошо.

– Тогда иди прямо сейчас.

– Ты же знаешь, мне нужна тишина…

На следующее утро противный будильник снова разбудил его. Не переставляя его, Дима вскочил с кровати и пошел на кухню. Заварив чашечку кофе, он почувствовал, как настроение сразу улучшилось. Он был полон сил и энергии.

Аккуратно достал сковородку, предварительно закрыв дверь. В его жизни уже был печальный опыт, когда гора кастрюль с грохотом скатывалась на пол, будя не только домашних, но и соседей. Теперь он был осторожен. Достав сковородку, он начал готовить завтрак – яичницу с колбасой.

Допивая кофе у окна, он заметил женщину, которая на маленьком красном автомобиле выезжала с парковки в опасной близости от его машины. Он провел ее взглядом, а потом пошел собираться на работу.

После бодрящего кофе его голова была полна энтузиазма. Мысленно он уже планировал, как вечером пойдет в спортзал и погуляет на площадке с детьми, пообещав себе свернуть горы.

Внезапно, как гром среди ясного неба, в памяти Дмитрия всплыла женщина с ребёнком. Он замер, почувствовав, как его сердце чуть быстрее забилось. Неожиданно осознав, что пора возвращаться к реальности, он выдохнул и сказал себе: «Всё, хватит думать, пора на работу». Оторвавшись от размышлений, Дмитрий поспешил одеваться. Внезапно его взгляд упал на часы – ещё пара минут, и он опоздает. Тревога в душе подстёгивала его действия, но движения были чёткими и быстрыми. Он выскочил из квартиры, захлопнув за собой дверь, а в голове, как назло, вертелись мысли о женщине с ребёнком.

Небо вдруг затянуло тяжёлыми, низкими облаками и на землю начал падать мелкий дождик. Это были одни из тех дождей, когда капли не торопятся, стекают по стеклу машины медленно и тяжело, а город будто бы погружается в какой-то отрешённый сон. Дмитрий быстро пробежал по лужам, скрываясь под зонтом, и устроился в своей машине. Он повернул ключ зажигания, и мотор откликнулся низким, уверенным рычанием. Потянулся к магнитоле, сделав музыку громче. Она, как всегда, поднимала настроение, будто отвечая на внутреннее беспокойство.

Проезжая по дорогам, он почувствовал странную лёгкость. Утренние пробки остались позади, и движение по пустынным улицам города было почти безмятежным. Вскоре он выехал за пределы города, и перед его глазами открылась знакомая картина – живописный горизонт, где сливались небесная синь и бескрайнее поле, утопающее в зелени. Это место всегда манило его. Но сегодня оно казалось не просто красивым, а настоящим мистическим объектом, словно утаившим в себе какую-то тайну. Он снова почувствовал эту странную трепетную связь с ним, как будто природа здесь была жива, дышала, зная о чём-то, что скрыто от человеческих глаз.

Тот же самый пейзаж, что он когда-то наблюдал столько раз, теперь вызывал совершенно новые эмоции. На мгновение ему показалось, что он попал в другой мир, где время не имеет значения, а каждая деталь на этом горизонте – это шёпот о чём-то важном, скрытом. Он медленно ускорил машину, погружаясь в ощущение покоя и одновременно неизведанного.

Чем ближе Дмитрий подъезжал к горе, тем быстрее билось его сердце. Тревога, непонятная и необъяснимая, словно невидимая сила тянула его в тугую петлю. Он ведь уже давно убедил себя, что всё это просто пустые фантазии, наваждения, случайные мысли. Но несмотря на это, внутреннее беспокойство не отпустило его. Оно, наоборот, становилось всё сильнее, как невидимая рука, сжимающая грудь, заставляя его задыхаться от напряжения.

Каждый поворот дороги, каждый камень, на котором его колеса покачивались, казались подспудным предвестием чего-то непознанного. Он пытался отогнать эти мысли, но чем больше он пытался убедить себя в их нелепости, тем ярче они всплывали в сознании, вкрапляясь в картину вокруг. С каждым шагом эта странная тяжесть на груди становилась всё ощутимей. Его дыхание становилось прерывистым, словно воздух вдруг стал слишком густым и не таким, как всегда. Время будто замедлялось, и каждый момент пребывания здесь, вблизи горы, отзывался эхом в его груди.

Проезжая мимо Красной горы, Дмитрий снова увидел её. Она возникла перед машиной, как молния, мгновенно и без предупреждения. Всё произошло так быстро, что он не успел ни затормозить, ни осознать, что происходит. Образ девушки с ребёнком на руках появлялся, как яркая вспышка, но при этом казался настолько реальным, что воздух вокруг словно потрясался от её присутствия.

Сердце застучало в груди, и в одно мгновение он влетел прямо в них. В этот момент всё вокруг как будто остановилось: дорога, машина, его мысли. За доли секунды он успел разглядеть девушку – чёрное платье, волнистые русые волосы, глаза, которые не смотрели на него, но, казалось, смотрели прямо через него, в самую душу. На её руках был мальчик, на вид лет двух, с любопытным взглядом, который не успел даже испугаться, так как этот момент был не более чем иллюзией, обманом.

В груди Дмитрия всё сжалось от холода, как будто все жизненные силы покинули его. Он резко повернул голову к зеркалу заднего вида, пытаясь осознать, что только что произошло. Его глаза замерли, когда он увидел их, уже сидящих на заднем сиденье, точно так же, как и раньше – как неуловимая реальность, которая просто не могла быть. Мальчик с тихим взглядом в его сторону, а девушка – как будто часть его собственных страхов, вдруг ставших воплощением. Всё тело Дмитрия напряглось, и он почувствовал, как холодок пронзил его с головы до ног.

Она сидела прямо за ним. Лицо её было без эмоций, как маска, лишённая всякого выражения. Глаза – пустые, мёртвые, безжизненные, как два глубоких провала. Её взгляд, словно лишённый всякой человеческой теплоты, устремился в спину Дмитрия. Точно так же, с тем же холодным, бесчувственным выражением, на него смотрел ребёнок. Он не успел понять, как, но мальчик сидел рядом с ней, точно воссоздавая её жуткую неподвижность.

Ужас сковал его. Он резко обернулся, его тело сжалось от паники, и сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Но сзади никого не было. Пустое сиденье, воздух, не нарушенный ни одним звуком. Он несколько секунд смотрел в зеркало, будто ожидая, что реальность снова вернётся, но всё оставалось спокойно, пугающе спокойно.

Не осознавая, что делает, он прибавил скорость, не решив остановиться, не желая больше здесь находиться. Его пальцы крепко сжали руль, а нога неосознанно нажала на газ, словно пытаясь убежать от этого кошмара, который преследовал его, не отпуская. В голове был полный хаос. Вскоре, наконец, он добрался до работы, но даже перед выходом из машины не мог прийти в себя. Сидя, растерянно уставившись в одну точку, он пытался осознать произошедшее. Сколько бы он не повторял себе, что это был просто галлюцинации или стресс, ничего не менялось. В его душе было пусто, и ни одно объяснение не могло утешить.

Он был абсолютным скептиком, атеистом, всегда утверждавшим, что всё можно объяснить логикой. Но теперь он столкнулся с чем-то, что не поддавалось никакому объяснению. Всё, что было знакомо и привычно, разом рухнуло. Ему хотелось рассказать об этом, поделиться своими переживаниями с кем-то, хотя бы найти поддержки, но кто мог бы понять? Он стал быстро перебирать в голове имена знакомых, друзей, но, как ни странно, не нашёл никого. Оказавшись в одиночестве с этим непонятным ужасом, он вдруг осознал одну горькую истину: друзей-то у него и не было. Были коллеги, знакомые, родственники, с которыми он общался только по праздникам – на свадьбах и похоронах. Но сейчас, в этот момент, он почувствовал пустоту. Тот холод, который теперь сидел в его груди, был не только от того, что он не мог найти объяснений произошедшему, но и от осознания собственной изоляции.

Есть Ванька, с которым они знакомы уже лет пятнадцать. Ну, как знакомы? Вряд ли это можно назвать настоящей дружбой. Они вместе выпивают, иногда ходят на футбол, но всё это скорее на уровне приятельства, чем чего-то более глубокого. В таких отношениях нельзя рассчитывать на настоящую поддержку. Если Дмитрий и решится что-то рассказать, то только в пьяном виде, когда слова вырываются сами собой, а всё остальное словно не имеет значения. Но разве это дружба? Нет, это просто привычка, склеенная временем и многими моментами, когда не требовалась особая близость.

С мыслями о произошедшем он снова почувствовал себя одиноким. История, с которой ему нужно было бы поделиться, была настолько странной, что он не мог представить, как можно поговорить об этом с кем-либо, не встретив насмешки. Никто не поверит. Это выглядело бы как сумасшедшая выдумка или вовсе как результат перегрузки нервной системы. Скорее всего, посоветуют обратиться к врачу, да и то с недовольным видом.

Вдруг его осенило – может быть, это действительно имеет смысл? Может, ему стоит обратиться к психологу? Ведь всё, что с ним произошло, могло быть связано с каким-то расстройством. Стресс, тревожность, возможно, даже перенапряжение. Он начал размышлять о том, что, возможно, эти «галлюцинации» – лишь следствие того, что он давно не обращал внимания на своё внутреннее состояние. Да, возможно, это и есть решение. Хотя мысль об этом вызывала у него сомнения, он уже начал представлять, как будет объяснять врачу, что видел женщину с ребёнком в машине. Но всё-таки это могло бы быть началом пути к разгадке.

Немного придя в себя, Дмитрий вышел из машины. Он уже десять минут как опаздывал. Быстро шагал в сторону турникета, пытаясь избавиться от путаницы в голове, но, проходя мимо охраны, машинально попытался пройти, не приложив пропуск. Охранница, тётя Маша, подняла бровь и удивлённо спросила:

– Димка, ты чего? Пропуск забыл?

Он не ответил. Мысли обрушились на него с новой силой, мешая сосредоточиться. В голове звучала одна мысль за другой, как громкие удары по барабану. Он начал сам себе ставить диагнозы: «Это шизофрения, Дима. Тебе нужно лечиться. А вдруг у тебя начнутся приступы, и ты навредишь детям? Обязательно нужно записаться к врачу. Но к кому? К психологу или к психиатру?» Мысль о психиатре заставила его вздрогнуть. «Нет, лучше к психологу. Психиатр может закрыть в психушке…» – он невольно облизал губы, ощущая, как холодок пробежал по спине. «Хотя, может, и стоит лечь? Может, так будет лучше?»

Мысли скакали, не давая покоя. Дмитрий не знал, что делать. Может, сразу поехать? Отпроситься? Но что сказать? «Как отпроситься? Может, лучше завтра? А вдруг завтра будет хуже?» Он вздохнул, пытаясь успокоить себя, но вдруг снова почувствовал, как внутри всё сжимается. «Обязательно будет, Дима! Ты уже разговариваешь сам с собой без умолку – это точно шизофрения.»

Он с усилием оторвался от своих мыслей и постарался сосредоточиться на шаге. Но они снова наваливались, накрывая его, заставляя забывать о реальности. В голове было только одно: «Ты не нормальный. Ты уже не тот, кем был.»

«Как ехать через эту чёртову скалу?» Этот вопрос не давал Дмитрию покоя. Он метался с места на место, не зная, как справиться с нарастающим ужасом. Пытаясь хоть как-то рационализировать происходящее, он уселся за рабочий компьютер и начал искать информацию. Его пальцы автоматически набрали запрос: "первые признаки шизофрении".

Он быстро пролистал несколько статей, и чем больше читал, тем больше ощущал, как земля уходит из-под ног. Часть симптомов подходила, особенно галлюцинации – то, что он пережил с девушкой и ребёнком, казалось, идеально совпадало с описаниями. Мозг заполнил холодный страх. А может, это просто стечение обстоятельств? Может, просто вымысел? Сложно сказать. Но он не мог остановиться.

И тут же подумал: "А может, поискать информацию про девушку?" Он быстро отбросил эту мысль, словно сам себе не верил. "Нет, это точно дурная идея!" – подумал он, но, как ни странно, снова набрал в поиске: "убийство девушки с ребёнком", "несчастные случаи". Пальцы сами двигались по клавишам, не давая ему покоя.

И вдруг, он нашёл статью, которая словно попала прямо в его самые глубины, выбив почву из-под ног. Всё вокруг будто исчезло. Он прочитал заголовок и почувствовал, как его сердце остановилось: "Сегодня ночью, 15 мая, около двух часов, девушка 27 лет вместе с ребёнком 2,5 лет покончила с собой, сбросившись со скалы. По предварительным данным, причиной стал семейный конфликт. Тела обнаружены утром прохожими. Смерть наступила мгновенно. На месте работает оперативная группа. Родственникам погибших приносим соболезнования."

Тот момент, когда слова становятся более реальными, чем жизнь. Дмитрий почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Он не мог вымолвить ни слова. Это было как кошмар, из которого невозможно проснуться. Его тело замерло, а в голове всё пересыпалось с места на место, словно он попал в бездну, откуда не было выхода.

Он сидел в ступоре, не в силах сдвинуться с места. Вопросы, как бесконечные волны, накатывали одна за другой. Совпадение? Он прокручивал этот вопрос в голове, снова и снова. Или он когда-то слышал эту историю, но не придал значения? Возможно, она была где-то в его памяти, тихо ждавшая момента, чтобы всплыть. А теперь, в стрессовой ситуации, всё смешалось – реальность и вымысел, страх и здравый смысл. Он не мог понять, что происходит, но знал одно – это не может продолжаться.

Он посмотрел на статью снова. Ответа не было. Но под текстом оказался один единственный комментарий: "Это не самоубийство!" – Павел Островский. Дмитрий почувствовал, как холодок пробежал по спине. Почему этот человек так уверен? Кто он? Может быть, это ключ к разгадке? Или просто очередной случайный комментарий? Но нет, он не мог оставить это так. Что-то нужно было решать.

Он быстро понял, что сейчас для него важен любой шанс на перерыв, чтобы собраться с мыслями. Взять отпуск? Вопрос был не таким простым. Если не дадут – уйти за свой счёт. Он быстро набрал номер бухгалтерии.

– Здравствуйте, это Дмитрий Кузнецов. Подскажите, когда у меня отпуск по графику? Можно ли его передвинуть?

– Здравствуйте, Дмитрий. Сейчас посмотрю… У вас отпуск через два месяца, но его ещё надо согласовать с Павлом Николаевичем. Любочку он не отпустил, они сильно ругались, у неё билеты пропали…

Дмитрий слушал, стараясь не обращать внимания на слова о коллегах, но его мысли были уже не здесь. Он даже не ответил на последние замечания, слишком поглощённый собственными тревогами.

– Понял, спасибо.

Он повесил трубку и почувствовал, как напряжение немного ослабло. Но это было только временно. Всё это время, пока он разговаривал, его сознание продолжало крутиться вокруг одной мысли: Что это было? И что мне делать с этим?

Значит, отпуск не вариант. Может, как в детстве – выпить ледяной воды, заболеть и взять больничный? Мысль мелькала в голове, но тут же пришла другая: А если Николаевич узнает, что я сначала про отпуск спрашивал, а потом на больничный ушёл? Это будет как-то странно, некрасиво… Но тут же он снова подумал: Да плевать! Мне действительно плохо! Почему я постоянно боюсь, что подумают другие? Мне плохо, и мне срочно нужен врач!

Решение созрело, но ему всё равно не хватало решимости действовать. Он чувствовал себя растерянным и подавленным, будто потерял контроль над собой. Внутренний голос подсказывал ему, что нужно найти выход, но одновременно что-то внутри его тормозило. Он продолжал метаться между мыслями, не понимая, что будет дальше.

Выйдя с работы, он решил подождать попутчика – одному ехать было страшно. Обычно Дмитрий избегал попутчиков, наслаждаясь тишиной в дороге, но сегодня было иначе. Его сознание было не на месте, а голова тяжела от мыслей и тревоги. Он чувствовал, как одиночество давит на него, а звуки, шорохи вокруг казались ненастоящими, и мир был каким-то искажённым.

– Дмитрий, вы домой? – раздался знакомый голос.

Он поднял глаза и увидел её. Это была Любочка, о которой упоминала бухгалтерия. Высокая, стройная, с длинными светло-русыми волосами, которые свободно спадали на её плечи, и голубыми глазами, такими яркими, что казались почти искусственными. Одежда была идеально подобрана, чтобы подчеркнуть её фигуру. "Что она вообще забыла на нашем заводе? Ей бы по подиуму ходить или в кино сниматься…" – подумал Дмитрий, слегка отвлекаясь от своего внутреннего хаоса.

Он не мог не заметить, как её образ резал пространство, как если бы она была из другого мира. На какой-то момент всё остальное в его голове исчезло, и осталась только она.

– Да, садитесь. – Дмитрий едва заметил, как его голос прозвучал чуть слабее обычного, как будто он сам не был уверен, что делает. Она села, и они поехали молча, каждый поглощён своими мыслями.

Любочка всегда была скромной, несмотря на свою эффектную внешность, которая буквально притягивала взгляды. Дмитрий всегда удивлялся, как она умела оставаться такой сдержанной, несмотря на свою привлекательность, будто не замечала, как люди обращают на неё внимание. Он пытался немного отвлечься от своих мыслей и решил заговорить.

– Говорят, вы хотели в отпуск, но вас не отпустили? Билеты пропали?

– О, бухгалтерия сплетничает? – улыбнулась она, лёгкая усмешка промелькнула на её лице. – Да, хотела в Питер к сестре. Купила билеты, а сменщица заболела. Он меня не отпустил.

– Как всегда? – спросил Дмитрий, пытаясь придать своему голосу безразличие.

– Как всегда. Она всегда так делает, будто специально заболевает. – Люба чуть помолчала, оглядываясь на дорогу. Дмитрий заметил, как её глаза стали немного напряжёнными, когда она говорила об этом. Он знал, что за такими словами скрывается не только раздражение, но и разочарование.

Проезжая скалу, Дмитрий невольно вздохнул, но ничего не увидел. Просто дорога, как всегда, ровная и неинтересная. Может, всё и правда показалось? Он снова задал себе этот вопрос, но не нашёл ответа.

– Как семья? Дочка в этом году в школу идёт? – вдруг спросила Любочка, словно стараясь вернуть разговор в привычное русло.

Дмитрию не хотелось отвечать. Тема семьи была для него болезненной, как рана, о которой он предпочитал не вспоминать. Он ответил сухо:

– Да.

Тишина снова опустилась между ними. Дмитрий почувствовал, как внутри что-то тяжело обострилось, как будто он в очередной раз закрыл дверь на замок, не давая себе пройти дальше. В этот момент он осознал, что, возможно, Любочка всегда ему нравилась. Не только из-за её внешности, но и из-за того, как она могла быть лёгкой в общении, как будто ничего не требовала взамен. Но это было не важно. Сейчас он был поглощён совсем другими мыслями.

Дмитрий вырос в семье, где каждое утро родителей начиналось с грохота завода и запаха металла. Отец и мать – простые люди, закалённые в тяжёлых трудах, каждый день отдающие себя работе, как верующие молитве. Завод был их жизнью, а не просто местом работы – это было место, где они ощущали свою значимость, свою приверженность чему-то великому и неизменному.

В этом мире Дмитрий усвоил основные правила, что определяли его будущее. Всё было в строгих рамках, и не было места для сомнений или мечтаний. Его родители, как и все в те годы, жили по советским установкам, которым следовали без колебаний, не ставя под вопрос свою судьбу. Это был не просто менталитет, а система ценностей, не подлежащая изменениям, словно кирпичи в старом доме, которые нельзя потревожить, иначе всё развалится.

Что такое советский менталитет? Это как заученные наизусть заповеди, которые становятся частью твоего сознания. Первое и главное правило – работа. Работа – это смысл жизни. Это не просто способ зарабатывать на жизнь, это священный долг, которому нельзя изменять. Зарплата может быть мизерной, условия – тяжёлыми, но ты должен работать. «У всех так!» – всегда говорили ему родители, и это было бы уже неважно, если бы не их бесконечная уверенность, что всё так и должно быть. Перемен не жди, не смей их искать. Работать – вот что важно.

Его отец не знал других слов, кроме тех, что звучат как инструкции: «Не прыгай с места на место!» Папа говорил это с такой решимостью, будто на вопрос «почему» был уже подготовлен чёткий и неоспоримый ответ. Потому что в жизни все трудности преодолеваются через терпение. Никаких лишних эмоций, только постоянная и невидимая борьба, борьба, которая когда-нибудь принесёт вознаграждение. Ты пахал все эти годы, и в конце твоего пути – пенсия, пусть и не великая, но достойная. Ведь для советского человека пенсия – это как знак почёта за долгую и верную службу. Нужно думать о ней с самого начала, иначе как ты потом будешь жить?

Но что если ты не согласен с этим? Что если тебе хочется большего, чем просто ждать свою пенсию, умирать в кресле у окна, утопая в серых буднях и поедая эти мелкие кусочки счастья, которые жизнь тебе преподносит? Дмитрий никогда не мог понять, почему другие не видят, что мир больше, чем заводские стены, чем однообразие и затёртые по времени правила. Но ему приходилось жить в этом мире, слушать эти привычные фразы, поглощать их, несмотря на внутреннее сопротивление. В его душе всё время было желание вырваться, пробиться наружу, но как? И он снова слышал голос отца: «Не выскакивай!»

Второе правило: «не выскакивать!» Жить нужно тихо, почти незаметно, как тень на стене. Это правило, впитанное с молоком матери, становится как бы второй кожей для каждого советского человека. Он чувствует, как внутри его живет страх перед властью, будто это неизбежная часть его ДНК, передающаяся от поколения к поколению. Страх – тот самый, неуловимый и неизгладимый, который держит в узде каждый шаг, каждое слово. В памяти ещё живы те мракобесные времена, когда можно было оказаться в лагерях за ироничную фразу, пустое слово, взгляд, неповиновение.

И вот, когда они ругаются с женой – то не орут на весь дом, нет, никаких бурных сцены! Всё это должно происходить сдержанно, почти незаметно. Их ссора – это не буря эмоций, а тихий, едва слышный разговор, как будто каждый из них знает: слишком громко и ярко – и можно попасть под подозрение. Шепотом, сквозь зубы, так, чтобы только он и она слышали, чтобы весь мир оставался в стороне. И в этой тишине есть что-то тревожное, угрожающие звуки, как если бы каждый их разговор мог быть подслушан.

Про выборы тоже не стоит слишком переживать. Все решения уже давно приняты за закрытыми дверями, а люди в зале – лишь декорации для зрелища. "Там всё решат без нас", – думает он, стиснув зубы, ведь наивно полагать, что у простого человека есть реальный выбор в этом мире, полном теней и марионеток.

И, конечно, телевизор. Как и раньше, он остается тем самым механическим голосом, который вбивает в голову нужную мысль. «А по телевизору сказали», – как заклинание, как истина в последней инстанции. Все решения, все мнения, все обсуждения сводятся к этой магической фразе. Ведь, если сказал телевизор – значит, правда. И эта ложь в формате новостей становится тем фундаментом, на котором строится всё: жизнь, выборы, свобода. Всё, что за пределами экрана, кажется слишком страшным и непостижимым, как туман, скрывающий реальные события.

Третье правило – семья. Семья – это святое, без вариантов, и она как незыблемый бастион, в который никто не смеет вторгаться. Жениться нужно один раз, и только по любви, потому что только так жизнь будет иметь смысл. Разводиться – нельзя. Не только по причине общественного осуждения, но и потому, что существует неизбежный, как приговор, аргумент: «у вас же дети». И вот эти дети растут в доме, где атмосфера все время насыщена напряжением, словно скрытым под водной гладью штормом. Скандалы, взаимные упреки, молчаливые обиды – но об этом никто не говорит вслух. Не считается, что дети, окруженные такой атмосферой, могут быть эмоционально травмированы. Внешне же все должно выглядеть идеально, как нарисованная картина из благополучия.

И самое интересное: за отношениями не нужно ухаживать, ведь жена не уйдёт. «Куда она денется?» или «кому она с детьми нужна?» – это утверждения, которые все слышат, но мало кто задумывается о том, что за этим стоит не любовь, а некая уверенность, граничащая с самодовольством. Мужчины не стремятся поддерживать свою привлекательность: они отращивают пивные животы, сидя в кресле с бутылкой в руках. Они уверены, что ничего не изменится, что жизнь будет такой же. Женщины тоже перестают заботиться о себе: «хорошего человека должно быть много», – ведь главное в их жизни – это забота о семье, а не о собственном теле или душе.

Самое важное – это прическа. Ведь именно она становится символом того, что внешность всё равно важна, пусть и в минимальных проявлениях. Фигура может быть далеко от идеала, но если прическа на месте – значит, можно считать, что всё в порядке. На фоне этой суровой реальности прическа – это единственное, что не даёт полностью разрушиться тому, что когда-то называлось «семьёй».

Наверное, именно по этой причине Дмитрий так и не ушел в бизнес, хотя в глубине души всегда мечтал об этом. Его характер, насыщенный противоречиями, был сложен и многослоен, как старая карта, по которой никто не знал точного пути. С одной стороны, он не мог мириться с мыслью о том, что всю жизнь проведет на заводе, выполняя однообразную работу, не думая о пенсии и не надеясь на что-то большее. С другой – он не был готов к ответственности, которую накладывал бы на него любой более серьезный шаг. И хотя в его голове постоянно крутились мечты о другом, о более яркой и увлекательной жизни, день за днем он оставался на том же месте, поглощенный рутиной и безысходностью. На завод он устроился не потому, что это было его призвание, а скорее по обстоятельствам, как последний приют для человека, потерявшего надежду на перемены. Он хотел верить, что это лишь временно, что однажды наступит момент, когда он решит всё и будет жить по-другому. Но этот момент никогда не наступал.

Дмитрий, по сути, был авантюристом, или хотя бы стремился им быть. В его душевных поисках всегда было место для приключений, для страха и азарта, для стремления к чему-то большему. Он мечтал о путешествиях, о том, чтобы увидеть мир и покорить горы, испытывая в себе эти безумные, живые порывы. Однако все эти мечты оставались лишь воздушными замками. Он никогда не позволял себе идти на риск, оставался привязан к обыденности, и каждый день, вместо того чтобы быть шагом к его мечтам, становился шагом дальше от них.

Конфликты в семье становились неизбежными, особенно когда речь заходила о деньгах. Его финансовая безграмотность и расточительность, когда зарплаты хватало лишь на неделю, вызывали раздражение и отчаяние. Дмитрий не умел планировать, жил одним днем, а это накладывало отпечаток на его отношения с близкими. Его неуверенность в будущем, внутреннее сопротивление всему, что пыталось его сдерживать, сталкивалось с реальностью, где каждое решение имело последствия. Но вместо того, чтобы смотреть в лицо этим трудностям, он продолжал верить, что всё наладится, что однажды его мечты все-таки сбудутся.

У Любы был только один барьер, который она никогда не переступала – семья. Эта святая грань, которая всегда оставалась для неё непреодолимой, несмотря на все остальные обстоятельства жизни. Она не могла позволить себе разрушить то, что было создано. И несмотря на её слабости, её переживания, она всегда возвращалась к этим основам, как бы они ни заставляли её страдать. Её решение было ясным, как стекло, но в то же время скрытым за слоем неопределенности.

Они ехали вдвоем, перекидываясь незначительными, почти пустыми фразами, лишь бы не погружаться в тишину. Разговоры о погоде, о том, как прошел день, о мелочах – всё это было нужно для того, чтобы не оставаться в гнетущей тишине, которая могла бы выдать все их мысли и эмоции. Дмитрий, ощущая напряжение, нервно оглядывался по сторонам, стараясь не попасть в поле зрения знакомых. Он не хотел случайных встреч, не хотел быть пойманным в этот момент.

Когда они подъезжали к дому Любы, он остановился и, не дав себе повода задуматься о том, что происходит, бросил на неё последний взгляд. Она ушла, и это было неизбежно. Дмитрий не пытался осмыслить, почему она не могла быть его женой, почему он сам не мог быть с ней. Он просто смотрел на её уход, как на нечто уже случившееся, как на застывшую в воздухе неизбежность. В её глазах не было упреков, не было сожалений – она уходила, и всё.

Вернувшись домой, Дмитрий застал пустую квартиру. В какой-то момент эта пустота не вызывала у него боли. Жена с детьми уехала к своей маме, пообещав вернуться поздно, а может, и остаться с ночёвкой. Это оставило Дмитрия в тишине собственного пространства. Он почувствовал облегчение, будто весь тяжкий груз ответственности, который не оставлял его до сих пор, вдруг спал с его плеч. Он стоял в пустой квартире, и его эмоциональное состояние начало меняться. Это было странное облегчение, почти неуместное, но реальное. И хотя он не мог объяснить себе, почему именно так, он чувствовал, что, возможно, он наконец-то может хоть на мгновение быть собой, без всех этих обязательств, ожиданий и нагрузок.

Он решил поужинать. На плите стояла кастрюля с супом – привычное, повседневное блюдо. Но сегодня Дмитрию это не подходило. «Суп – это не для меня!» – мелькнула мысль, и он сразу же отверг его. В голове сразу нарисовался образ простого, но совершенно подходящего блюда для холостяцкой жизни. «Лучше пожарю яичницу с колбасой», – решил он с чувством лёгкости, почти с удовольствием. Это было то, что ему нужно в этот вечер, без заморочек и лишних сложностей.

Поход к психологу, который он откладывал уже давно, снова стал неактуальным. Этот чудесный вечер не мог быть потрачен на визит к специалисту. Дмитрий не хотел разбираться в себе, не хотел думать о своих переживаниях, о том, что его волнует. Всё это было слишком далеко. Он решил просто насладиться тишиной и спокойствием, тем временем, которое не должно было быть забито разговорами и анализом.

Принёс ноутбук на кухню, он снова окунулся в чтение. Его взгляд снова упал на статью о происшествии на скале, события которые не давали ему покоя. Он нашёл комментарий, который привлёк его внимание: «Это не самоубийство!» Автор – Павел Островский. Дмитрий почувствовал, как в нем проснулась тревога, как внутренний голос сказал ему, что здесь есть нечто важное. «Кто же это?» – подумал он. Возможно, Островский что-то знает, что может раскрыть больше, чем то, что сказано в официальных источниках.

Дмитрий быстро нашёл Павла Островского в социальных сетях. Среди множества людей с этим именем были два человека, но один из них оказался пятнадцатилетним подростком. Этот Павел был слишком молод, чтобы иметь отношение к делу, которое он расследовал. Но вот другой, более зрелый человек, что-то в его профиле настораживало Дмитрия. Он быстро нажал на его страницу и начал искать следы, которые могли бы привести его к разгадке.

Дмитрий долго не решался написать, думая, как задать вопрос, чтобы не выглядеть странно. Наконец, он написал: «Здравствуйте, Павел! Меня зовут Дима, вы оставили комментарий под статьей про самоубийство. Могу ли я обсудить с вами это? И это действительно вы, Павел?» Он подождал, нервно ходя по комнате, несколько раз подходил, чтобы удалить сообщение. «Ответит ли он? Что я скажу дальше? Кто я вообще?»

Он придумал, что можно сказать: «Я журналист, расследую это дело из-за вашего комментария». Эти слова подняли его дух. Он с нетерпением ждал ответа. Спустя час Павел ответил:

– Здравствуйте, Дмитрий! Вы правильно попали, это я писал комментарий. Что вас интересует? Кто вы? Из полиции? Я уже всё рассказал.

Дмитрий ощутил лёгкое беспокойство, когда прочитал эти строки. Он не был готов к такому вопросу, но быстро собрался и ответил, постаравшись не выдать своего волнения.

– Нет, я не из полиции! Я журналист. Я решил провести личное расследование из-за вашего комментария. Мне показалось, что эта история загадочная.

Ответ не заставил себя ждать. Павел оказался более открытым, чем Дмитрий ожидал.

– Понимаю. Я могу помочь вам, а вы мне, если придадите этой истории огласку. Я брат покойной Кати и дядя Матвея. Думаю, нам стоит встретиться. Я могу приехать к вам в редакцию?

Дмитрий замер на мгновение. Эта информация потрясла его. Брат покойной Кати, а Матвей его племянник… Он вдруг осознал, что это не просто случайная история, а нечто гораздо более личное и глубокое для Павла. Это было настоящим приглашением в мир, полный скрытых трагедий и тайн, мир, в котором Дмитрий пока не был, но чувствовал, что скоро окажется.

Он быстро набрал ответ.

– Конечно, Павел. Давайте встретимся. Я готов выслушать вас. В редакции вам будет удобно?

Процесс раскручивания этой истории, как клубок ниток, только начинался, и Дмитрий ощущал, как его сердце учащенно бьётся от предчувствия того, что вскоре ему предстоит узнать.