The Last Artifact

Последний Артефакт.

Введение

Император Вейн стоял на руинах столицы, сжимая окровавленный клинок.

Некогда великая империя теперь лежала в пепле, а над полем боя висел гул – низкий, нечеловеческий, словно сама земля стонала под тяжестью войны. Воздух был густ от запаха гари и крови, смешанной с чем-то едким, почти металлическим. Остатки дворцовых колонн, некогда белоснежных, теперь почернели, как обугленные кости. Где-то вдали рухнула башня, и грохот её падения потонул в общем хаосе.

Дарги шли в последний штурм.

Это была раса захватчиков. Их тела, покрытые хитиновыми пластинами, сливались в едином ритме, словно части смертоносного механизма. Длинные, изогнутые конечности заканчивались когтями, способными вспороть доспехи, как гнилую ткань. Спины горбились под тяжестью перепончатых крыльев – серых, жилистых, с жесткими прожилками, которые хлопали в воздухе.

А их глаза… Узкие, без зрачков, они мерцали холодным зеленым светом, будто капли ртути в клубах дыма.

Каждый дарг – личность, но в бою их разумы сливались в единый поток, как компьютеры в безупречной сети. Видит один – видят все. Обнаруживает слабину – стая уже атакует, без приказов, без колебаний. Чем теснее их строй, тем смертоноснее система. Меч взметнулся в ударе? Они уже просчитали траекторию. В обороне брешь? Координация – мгновенна, прорыв – неизбежен.

И они уже почти победили.

Города пылали. Реки, некогда чистые, теперь текли чёрной жижей, отражая тени крылатых убийц. Магия, веками защищавшая людей, дрожала, как пламя на ветру. Оставался последний ритуал – и она будет запечатана. Поэтому Вейн торопился.

Где-то впереди, за стеной дыма и криков, возвышался древний зиккурат. Там ждал финальный обряд. Тридцать два храма уже принесли свои жертвы. Восемь Волков – легендарных хранителей империи, величайших духов, призванных самим Анубисом в помощь человечеству, – отдали свободу и силу, чтобы спасти людей. Их души стали вторым слоем печати, вечными стражами, закованными в магические цепи.

И теперь настал черёд девятого – Умбриса, верного друга императора, его последнего защитника, Хранителя Теней. Именно их с императором жертва должна была стать искрой, что запустит каскад остальных печатей и навсегда заточит магию этого мира.

Вейн скомандовал вперёд, и Умбрис ответил на его порыв – огромный волк, чья шерсть сливалась с клубящимся дымом, бросился сквозь хаос битвы. Его лапы не касались земли, будто сама тень несла его, обтекая баррикады из трупов и пылающих обломков. За императором, сжимаясь в клин, двигались его верные воины – последние из личной гвардии, те, кто прошел с ним через ад всех предыдущих сражений. Их доспехи были иссечены, лица покрыты кровью и копотью, но в глазах горела та же решимость.

Дарги обрушились на них волной.

Крылатые тени метались в воздухе, сшибаясь с магическими щитами, которые отбрасывали маги отряда. Щиты трещали, рассыпаясь под ударами, но Вейн не останавливался. Он рубил на ходу, клинок его оставлял в воздухе кровавые росчерки, а Умбрис рвал пастью всё, что оказывалось на пути. Казалось, они двигались не сквозь врагов, а сквозь саму смерть – и она отступала перед ними, хоть и ненадолго.

– Вперёд! – его голос перекрыл гул битвы. – До зиккурата – считанные шаги!

Но шаги эти были вымощены сталью и когтями.

Один из даргов врезался в строй, сбив двух воинов – их тела разорвались в клочья, едва тварь добралась до них. Вейн развернулся, меч взметнулся в ответ, но враг уже отпрянул, слившись с другими. Они учились. Приспосабливались.

– Они предвидят удары! – крикнул кто-то сзади.

– Значит, надо бить быстрее, чем они успевают думать!

Умбрис взревел, и тени вокруг сгустились, обрушившись на стаю даргов, словно чёрные копья. На миг путь оказался свободен.

– На прорыв! – скомандовал император.

И они рванули к зиккурату.

Ступенчатая пирамида вздымалась к небу, её ярусы чёткими террасами сужались к вершине. Кирпичные стены, некогда отливавшие золотом в лучах заката, теперь были покрыты трещинами и пятнами копоти. На самой верхней площадке – небольшое святилище. Именно в нём и необходимо было провести ритуал.

– Займите оборону и удерживайте этих тварей, пока всё не закончится, – сказал он и зашёл в храм.

Там, в центре зала, на полу горели руны, высеченные в камне ещё в те времена, когда магия была даром, а не проклятием. Воздух дрожал от сгустившейся энергии, а тени на стенах шевелились, будто прислушиваясь к его шагам.

– Ты готов, Умбрис? – Голос Вейна звучал спокойно, но в глубине его глаз, словно отражение далёкого пожара, бушевала буря.

– Да, ваше величество. – Умбрис склонил голову, его тёмная шерсть колыхалась в такт магическим вихрям. – Но вы уверены, что готовы отдать свою жизнь и лишить людей магии? Без неё они станут беззащитны…

– У меня нет выбора, дружище.

Император сжал зубы, его взгляд устремился обратно на вход, где на горизонте, как чёрная туча, клубилась тьма даргов.

– Мы проиграли войну. Планета почти пала. Но если магия исчезнет, их магическая связь друг с другом пропадёт. Они станут не умнее собаки.

Умбрис оскалился.

– Шучу, друг мой. Глупее. Намного глупее собаки… Это наш единственный шанс.

Вейн стоял в самом центре каменного зиккурата, окружённый мерцающими рунами. Последняя печать – круг с переплетёнными символами древней магии – пульсировала под его ногами, будто живая.

– Прощай, друг, – прошептал он, и эхо разнесло его голос по залу.

Умбрис взвыл, покрылся чёрным пламенем и стал уменьшаться в размерах, а его энергия растеклась по полу, вплетаясь в узор печати.

Император поднял меч – клинок, который был с ним всю жизнь, оружие, впитавшее кровь сотен врагов. Лезвие замерло в воздухе, повинуясь его воле, а сам Вейн ощутил, как магия печати начинает разрывать его на части.

Сначала он почувствовал холод – будто кто-то вытягивает из него дыхание. Затем боль, острую и жгучую, но не в теле, а глубже. Вейн видел, как его собственная душа, серебристая и переливающаяся, отделяется от плоти, тянется к клинку и вплетается в чёрный металл, становясь частью оружия.

Его тело рухнуло на каменный пол, но меч остался висеть в воздухе, окутанный мерцающим сиянием. Печать под ним вспыхнула последний раз и застыла, теперь скреплённая не только древней магией, но и его духом.

Лишь тот, в чьих жилах течёт кровь Вейна, сможет снять печать.

Лишь его потомок освободит меч – а вместе с ним и магию, некогда заточенную в вечное заточение.

С исчезновением магии дарги, отрезанные от своего мира, пали. Человечество, уцелевшее в катастрофе, начало историю заново – и решило стереть даже память о прошлом, чтобы печать никогда не была разрушена.

Прошли тысячелетия.

Мир стал иным.

Там, где когда-то гремели заклинания и скрежетали клинки, теперь царила тишина. Угасающее солнце скользило по руинам древнего города, погребённого под песками.

Люди забыли магию. Забыли даргов. Забыли его.

Но Умбрис помнил.

Он не был ни живым, ни мёртвым. Он был тенью – хранителем проклятого зиккурата, призраком, обречённым наблюдать, как век за веком печать теряет силу, а человечество, бьётся за жалкие крохи мировых ресурсов. Они должны были сплотиться. Стать сильнее и подготовить планету к очередному вторжению.. В этом был смысл жертвы. И их последний шанс.

Он знал: если печать падёт сама, мир не выдержит хлынувшей магии.

Но люди решили забыть.

А он оставался стражем – вечным узником своего долга.

Сколько ещё ждать? Печать уже трещит по швам.

– Хватит.

Его голос, давно утративший звук, прошелестел в пустоте.

Если потомки Вейна не пришли за силой… он приведёт их сам.

Глава 1. Бункер прошлого: Дверь, которая не открывается.

Передо мной снова захлопнулась дверь. На табличке холодно поблескивали буквы: «Терапевт Елизарова В.А.» – и никаких объяснений, кроме равнодушного: «Ваш дом не в моем секторе». Будто её волнует, что в моем секторе терапевта нет вообще, а вакансия висит уже полгода.

С одной стороны, её можно понять: людей много, всех не принять. Но с другой – что делать мне? Язва желудка, больной кишечник, поджелудочная, которая напоминает о себе жгучей болью после каждого приёма пищи. Зато в поликлинике теперь – свежий ремонт. Белоснежные стены, пахнущие краской и стерильностью, удобные кресла с едва уловимым ароматом синтетической кожи, новое оборудование… Но талонов нет. «Держитесь там», – словно говорят мне. «И ни в коем случае не занимайтесь самолечением. А то, не дай бог, поправитесь».

Я усмехнулся и вышел на улицу.

Май. Солнце палило так, будто хотело выжечь всё ненужное. Воздух был густым, пропитанным пыльцой и тёплым асфальтом. Ветер шевелил молодые берёзки, аккуратно высаженные вдоль тротуара, и доносил до меня их горьковато-свежий запах. Моя старая чёрная «Пежо» терпеливо ждала у входа, издавая легкий треск остывающего металла.

Сегодня она завелась не с первого раза. Двигатель «троил», на приборной панели мигал значок ошибки. Обычно это проходило после прогрева, но сегодня пришлось повозиться. В салоне пахло бензином и старым кожзамом, а руль слегка лип к ладоням, будто предупреждая: «Не сейчас». Только собрался тронуться – зазвонил телефон.

– Здорово, Лёх. Надеюсь, дела уже закрыл? – голос босса звучал так, будто он уже знал ответ.

– Да.

– Отлично. Вчера давал тебе документы на новый объект – Ленинградская, 20. Старый советский бункер. Осмотреть, сфоткать, отправить мне.

– Принято.

Через двадцать минут я был на месте. Типичная хрущёвка, четыре подъезда, облупленная штукатурка, от которой отделялись мелкие крошки, оседая на пальцах. А сбоку – полу заросший спуск в подвал, перекрытый ржавым амбарным замком.

Когда я дотронулся до него, холодный металл будто слипся с кожей, словно не желая отпускать. На секунду мне показалось, что где-то в глубине подвала кто-то вздохнул – глухо, протяжно. Но ветер тут же донёс запах сырости и плесени, и звук растворился, будто его и не было.

«Ну конечно. Кто говорил, что будет легко?»

Позвонил Анатолию Сергеевичу. Мой начальник, человек, который умудрялся сочетать в себе цинизм чиновника и обаяние старого армейского товарища. Работаю я, если официально, в «Центре инспекции исторических объектов» – звучит солидно, но на деле это значит, что лазаю по полуразрушенным подвалам и пишу отчеты, которые потом годами пылятся в архивах.

– Толя, ключей нет, – сказал я, придерживая телефон плечом и пытаясь оттереть ржавчину с пальцев.

– В ЖЭКе, – тут же отрезал он, и в его голосе явно читалось удовольствие.

«ЖЭК». Это слово звучало как приговор.

– Ты же знаешь, что у них даже ручки на месте нет. Последний раз, когда я просил у них ключ, мне сказали: «А вы уверены, что дверь вообще должна открываться?»

Анатолий Сергеевич фыркнул:

– Ну так покажи им удостоверение. Или, на крайняк, ногу. Может, поймут, что ты не просто так тут ковыряешься.

– Они и так знают, кто я. В прошлый раз сторож Василич мне заявил: «Опять пришёл, проклятый шакал? Ты ж все подвалы в округе уже проверил!»

– А ты ему: «Василич, я не шакал, я инспектор. И если я не проверю этот бункер, то завтра в нём поселятся либо бомжи, либо демоны. А тебе потом отчитываться».

Я усмехнулся:

– Демонов он ещё переживёт, а вот бумажку в три экземпляра заполнять – нет.

– Ладно, не ной, – босс вздохнул. – Если совсем прижмёт, звони, я позвоню ихнему начальнику. Только учти – потом он мне неделю будет жаловаться, что мы ему работу создаём.

– Значит, у нас есть неделя, чтобы найти что-то интересное, пока он не передумал, – пошутил я.

– Вот именно. А теперь иди и работай, герой.

Связь прервалась. Я взглянул на замок, который упрямо не хотел поддаваться, и потянулся за ломиком в багажнике.

«Ну, Василич, прости. Но если тут и правда заведутся демоны – я хотя бы попробую их сфотографировать для отчёта».

ЖЭК встретил меня радушием морга: выцветшие таблички, запах хлорки и ощущение, что ты здесь лишний. Фойе – музей советской бюрократии: линолеум цвета тоски, стены в объявлениях «ОТКЛЮЧИМ» и портрет начальника, который явно следил за мной. За древним компьютером дремала синеволосая женщина, а из кабинета №3 доносились телевизор и чавканье.

– Кабинет четыре. Завхоз.– Ключи от подвала на Ленинградской, 20? – спросил я официально.

Там сидел мужчина с лицом «Я ненавижу всё».

– Добрый день. Ключи, по заданию управления. – Я протянул бумагу с печатью.

– Не наш участок. Кабинет два.Он изучил её, как древнюю рукопись, и фыркнул:

– Без заявки не выдаём. Читайте правила.– Только что оттуда. Мне сказали – к вам.

– Ой, ну тогда тем более, – закатила глаза синеволосая. – Бегите к Сергею Петровичу.Я постучал по стойке: – Через час отчёт у начальства!

– Ключи. Срочно.В этот момент из кабинета вышел он сам – тельняшка, лицо «служившего» человека. – Чё шумите?

– На «срочно» у нас отдельная очередь. Вон там. – Ткнул в пустой коридор.Он взял бумагу, разорвал и бросил под ноги:

– Анатолий Сергеевич, да, именно в ЖЭКе на Советской… Нет, ключи не дают. Может, вы позвоните их директору? А то тут говорят – «пусть начальство само разбирается»…Я достал телефон:

Сергей Петрович вдруг побледнел. Через десять секунд ключ уже лежал у меня в ладони, тёплый от чьей-то злобы.

– Спасибо за оперативность, – я ухмыльнулся. – Как же приятно иметь дело с профессионалами.

– Там свет не работает! И крысы!Девушка с ногтями фыркнула, а синеволосая крикнула вслед:

– Мелочи, – буркнул я, выходя на улицу. По сравнению с этим адом, бункер казался раем.

Я вернулся к зловещему спуску. Замок поддался не сразу, скрипя, будто нехотя отпуская свои секреты. Вниз вела узкая лестница, затянутая паутиной и тенью.

Запах сырости и ржавых труб ударил в нос. Стены были такими близкими, что казалось – ещё немного, и они сомкнутся, навсегда оставив меня здесь. «Сегодня я окончательно похороню свой последний приличный костюм», – мелькнула мысль. Мама всегда учила ходить в больницу, как на важный приём: чисто, опрятно, с достоинством.

«Давно я ей не звонил…»

Ещё один поворот – и передо мной встала массивная железная дверь с огромным штурвалом. Я ухватился за холодный металл, провернул его. Механизм скрипнул, но поддался неожиданно легко.

Достал телефон, сделал первый кадр. Затем включил фонарик – луч света дрожал в пыльном воздухе. Сделал шаг внутрь. И вдруг – резкий порыв ветра. Он ворвался ниоткуда, взметнул мои чёрные волосы и так же внезапно стих. «Откуда здесь сквозняк?» Лестница вниз была тёмной, как забытое прошлое.

Эхо моих шагов раскатывалось по бетонному коридору, будто за мной шёл невидимый двойник. Света не было – только луч фонарика выхватывал из темноты облупившуюся краску на стенах и ржавые трубы, свисающие с потолка, как щупальца.

«Где тут чёртов рубильник?»

Я шарил по стене, ища хоть что-то похожее на выключатель. Пальцы наткнулись на шероховатую поверхность металлического щитка. Дёрнул рычаг – тишина. Ещё раз, с проклятием – и вдруг… Щёлк.

Одна за другой загорелись лампочки, спрятанные за решётчатыми колпаками. Жёлтый, мерцающий свет заполнил коридор, и передо мной открылась картина, будто застывшая в 1970-х.

Длинный красный бетонный коридор уходил вперёд, словно артерия какого-то гигантского механизма. По бокам – двери с потускневшими табличками: «Склад №3», «Комната дежурного», «КПП». Воздух пахнул плесенью, машинным маслом и чем-то ещё… металлическим. Кровью?

Я включил камеру.

Первое помещение оказалось бараком: двухъярусные деревянные нары, прибитые к стенам, тонкие матрасы, провалившиеся от времени. На одной из коек лежала свернутая в трубочку газета «Правда» за 1982 год.

Второе помещение было затоплено на треть. Чёрная вода стояла неподвижно, отражая свет, как зеркало. Посредине – узкий деревянный мостик, скрипящий под ногами. У стены торчало какое-то оборудование: насос с оторванными проводами или, может, часть системы вентиляции.

Я навёл фонарик на воду – и сердце ёкнуло. Там что-то шевельнулось. Но нет… просто пузырь воздуха. Наверное.

– Ну конечно, Лёха, испугался пузыря, – пробормотал я себе под нос, стиснув фонарик покрепче. – Тебе платят за то, чтобы ты лазил по таким дырам, а не прыгал от каждой тени.

Дальше я прошел в офицерскую комнату. Дверь скрипнула, словно не хотела впускать – будто предупреждала: «Не лезь, потом пожалеешь».

– Да ладно тебе, – хмыкнул я, толкая её плечом. – Я и не такие двери открывал.

Внутри – массивный дубовый стол, заваленный бумагами, сейф с оторванной дверцей (видимо, кто-то уже побывал здесь до меня и не стал церемониться) и… Папка. Толстая, в потрёпанной обложке. На ней – «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО», и ниже – «Проект „Гранит“». Я оглянулся. Тишина.

– Ну вот, – проворчал я. – Или это разводка, или мне сегодня чертовски везёт. Если тут что-то ценное, зачем это бросили? Может, спешили? Или… спешили убраться подальше? Пальцы сами потянулись к папке. В тот момент, когда я её поднял, где-то в глубине бункера грохнуло – будто захлопнулась дверь. Я замер.Тишина.

– Воображение, – попытался убедить себя. – Просто сквозняк. Или крыса. Или… Но инстинкты кричали: «Уходи».

– Ладно, хватит на сегодня, – буркнул я, сунув папку под куртку. – Если там чертежи бомбы или инструкция по вызову демонов – разберёмся потом. В более цивилизованной обстановке.

Быстрым шагом я направился к выходу, но не побежал – нет, я не трус. Просто… торопился.

– Главное – не оглядываться, – пробормотал я себе под нос, уже поднимаясь по лестнице. – А то вдруг там правда что-то есть… И, конечно же, я оглянулся. Но там ничего не было.

Когда Лёха вышел на улицу, в тени у стены притаился маленький чёрный волчонок.

Его шерсть была матово-чёрной, будто впитавшей в себя саму тьму, лишь на груди выделялось белое пятно, похожее на девятку. Глаза горели алым светом – не отражением уличных фонарей, а каким-то собственным, глубинным жаром.

Он осторожно облизывал переднюю лапу – шерсть вокруг когтей была вымазана в рыжей ржавчине, точно такой же, как на сорванных петлях сейфа в бункере. Это был Умбрис и Леха даже не догадывался, что стал пешкой в чужой игре. Было несложно изменить содержание папки. Ведь, в отличие от других, в нем еще хранятся крохи магии.

Лёха прошёл мимо, так и не заметив зверька. А волчонок поднял голову и проводил его горящим взглядом, прежде чем раствориться в темноте, оставив после себя лишь слабый запах и тёплые следы на холодном асфальте.

Глава 2. Возвращение домой

Старая «Пежо» кряхтела на каждом ухабе, будто проклиная свою вековую судьбу. По стеклу медленно ползли первые жирные капли дождя, расплываясь в грязных дорожках, превращая огни ночного города в мутные, дрожащие пятна. Я приоткрыл окно – в салон ворвался резкий запах мокрого асфальта, смешанный с едким шлейфом выхлопных газов.

И вдруг – лёгкое шевеление в зеркале заднего вида. Я резко обернулся, сердце на мгновение замерло. Пусто. Только бледная тень от моего же плеча, скользящая по потрёпанной обивке сиденья, да пыль, кружащая в воздухе.

– Галлюцинации, – пробормотал я сквозь зубы, сжимая руль так, что костяшки пальцев побелели.

– Ну конечно, – буркнул я и с раздражением вырубил звук.Радио хрипело, выдавливая из динамиков обрывки фраз: «…ожидается ухудшение погоды… возможны… магнитные бури…»

Поджелудочная напомнила о себе тупым, ноющим уколом под рёбра. Я машинально потянулся за сигаретой, но передумал – сегодня и так перебор.

Во дворе, как всегда, маячил Андрей – мой сосед и единственный, кто ещё утруждал себя кивком при встрече. Он сидел на лавочке с банкой «Жигулёвского» в руке, будто не замечая начинающегося дождя.

– Ну что, опять машина троила? – крикнул он, ехидно ухмыляясь.

– А у тебя, как обычно, «работа» кипит?Я показал ему средний палец, но остановился на полпути:

– Ага, – он хлопнул по банке. – Вот, провожу маркетинговое исследование. Тема: «Как быстро «Жигуль» превращается в мочу». Хочешь поучаствовать?

– Лучше сам выпей, – бросил я, но не удержался от кривой ухмылки.

– Слушай, Лёх, к тебе опять приходили какие-то типы. Спрашивали, когда ты вернёшься. Выглядели… ну, не как сборщики для «Подари жизнь».Андрей вдруг стал серьёзным, его голос понизился:

– Знаю, – сухо ответил я, чувствуя, как в животе снова скручивает.

– Не связывайся с ними, – он вдруг потянулся ко мне, но я уже отходил.

– Не собираюсь.

Лифт, как всегда, не работал. Пять этажей по лестнице, пропитанной запахом кошачьей мочи, дешёвого алкоголя и чего-то затхлого.

Замок заедал – пришлось толкнуть плечом, пока дверь не поддалась с противным скрипом.

Вот и моя старая, родная однушка. 25 квадратов, которые я с горькой иронией называл «домом».

В прихожей – единственный приличный пиджак, висящий на гнутом плечике. На кухне: воющий холодильник, шаткий столик с глубокими царапинами и календарь, где красным перечёркнуты даты платежей по кредиту.

В комнате:

Диван, который я не раскладывал уже год – спал свёрнутым калачиком, будто пытаясь спрятаться от реальности.

На тумбочке – единственная фотография мамы в простой деревянной рамке, её глаза смотрят на меня сквозь время.

На полу – аккуратный небольшой коврик, выцветший от времени, но всё ещё хранящий следы былого уюта.

Капли дождя стучали по карнизу, словно метроном, отсчитывающий секунды до чего-то неизбежного.

Я швырнул потрёпанную папку на кухонный стол. Бумаги рассыпались, обнажив пожелтевшие листы с грифом «Совершенно секретно». Я взял в руки первый из них, ощущая под пальцами шершавую поверхность.

Объект «Гранит»

*По вашему прямому распоряжению провел разведку аномальной зоны в квадрате 7-42-Дельта. Результаты превзошли все ожидания.*

Мною был обнаружен зиккурат в пустыне. Его размеры – 60×60 метров, а конструкция не соответствует ни одной известной культуре. Ступенчатое сооружение с признаками гипертехнологичной обработки камня. Около 80% здания погребено под песком, но вход, расположенный на вершине, остался не засыпанным. Двери наглухо запечатаны, и, судя по рисункам над ними, для входа требуется ключ.

Также мною зафиксированы аномалии:

Полный отказ компасов.

Искажение радиосигналов.

Колебания магнитного поля.

Местные жители, опрошенные мной, называют это место Эль-Макам аль-Мамнуа («Запретная зона») и категорически отказываются приближаться к нему. Упоминают «дурные ветра», вызывающие головную боль, галлюцинации и потерю памяти. Некоторые рассказывали о чёрном волке – существе, охраняющем объект. Однако его замечено не было.

В храме Эдфу (1962 г.) обнаружен текст, упоминающий «Ритуал Безмолвия»:

«Место, где боги спрятали то, что не должно быть найдено… ибо оно развязывает узы миров.»

Совпадение: детали двери полностью соответствуют древним описаниям.

Далее шли снимки, чертежи и дополнительные сводки. Одно было ясно – там находилось что-то ценное, и без ключа попасть внутрь невозможно.

Я закрыл папку, решив отвлечься на кофе. Повернулся к чайнику – и в тот же миг резкий порыв ветра распахнул форточку. Воздушный вихрь подхватил листы со стола, разметав их по кухне. Я принялся собирать бумаги, а когда поднялся…

На столе лежал бронзовый диск с девятью загадочными символами.

Минуту назад его там не было.

Что, чёрт возьми, сегодня со мной происходит?

Я попытался убедить себя, что диск просто выпал из папки. Но, взяв фотографию двери зиккурата, сразу понял – это ключ.

Я сидел, ворочая в руках пожелтевшие страницы доклада. «Эль-Макам аль-Мамнуа» – «Запретная зона». Звучало как дешёвый сюжет для приключенческого фильма, но…

Если объект не тронут – там может быть всё что угодно. Золото. Археологические артефакты. То, за что коллекторы наконец оставят меня в покое.

Но эти аномалии… «Дурные ветра», сходящие с ума приборы… Бред какой-то.

Хотя…

Советские военные не стали бы просто так засекречивать пустынный пятачок.

Мои пальцы привычным движением нащупали пачку сигарет, но в тот же миг в запотевшем окне мелькнуло отражение – два тускло-алых огонька, будто чьи-то глаза на мгновение вспыхнули в темноте.

Я резко обернулся.

Тишина. Только дождь стучал по карнизу, да холодильник взвыл на кухне. Пусто.

«Крыша точно едет», – прошипел я себе под нос, но пальцы сами сжали бронзовый диск так, что суставы побелели.

Раздался стук в дверь.

– Алексей Викторович? – голос за дверью был спокойным, почти вежливым, но от этого только противнее.

– Кто спрашивает?

– Мы с вами уже общались. По поводу… долга.

Пауза.

– Триста семьдесят тысяч. Просрочка две недели. Откройте, пожалуйста, дверь.

– Я не открываю дверь незнакомым людям ночью.Я стиснул зубы:

– Мы вынуждены увеличить ваш долг. До 450 000 рублей. Если не будет денег – мы заберём имущество.

– У вас совсем нет совести, – буркнул я.

– У нас тут договор, Алексей Викторович. И терпение, которое кончается.

– Я решу вопрос, – буркнул я, чувствуя, как в висках начинает пульсировать.

– Даём вам ещё три дня. Иначе мы подаём в суд.

Я вернулся на кухню и закурил.

«Вариантов нет. Либо я найду деньги, либо у меня заберут всё.»

Сигаретный дым висел в воздухе тяжелой пеленой. Глаза слипались, потушив сигарету, я вернулся в комнату.

Провалился в диван, словно в трясину. Последнее, что увидел перед тем, как тьма накрыла с головой – эти страшные красные глаза.

Тишина.

Я стоял посреди пустыни, но песок под ногами был чёрным, будто пропитанным сажей. Над головой – ни солнца, ни звёзд, только багровая дымка, клубящаяся, как дым от далёкого пожара.

– Ты слабый. Но это можно исправить.

Голос шёл со спины. Я резко обернулся – и из теней вышел волк. Чёрный. Его шерсть сливалась с пеплом земли, только глаза горели, как два угля. А на груди вырисовывалась белым цветом цифра девять.

– Ты должен отправиться в Каир. Именно там ты найдёшь свою судьбу.

Его пасть не шевелилась, но слова врезались в мозг, будто гвозди.

– Кто ты? Это ты преследуешь меня?

Волк медленно приблизился, и я почувствовал холодный страх, стекающий по спине.

– Ты один из потомков великого императора Вейна. Твоя кровь – ключ. Ты выпустишь меня, а я дам тебе способ решить все твои проблемы.

Я сжал кулаки. Голова гудела, но страх отступал перед странным, почти болезненным любопытством.

– Звучит как сказка. А почему я должен тебе верить?

Его глаза вспыхнули алым, как раскалённая сталь.

– Духи никогда не лгут. Запомни это. А теперь… мне пора. Сил моих почти не осталось.

Тьма сомкнулась вокруг него, и он растворился в ней, будто его и не было.

Утро.

Я проснулся на удивление выспавшимся. Живот, который ещё вчера горел огнём от стресса и дешёвого кофе, почти не болел.

"Что за бред мне снится… Говорящий волк. Император Вейн…"

Я рассмеялся, но смех застрял в горле. Взгляд упал на фото мамы на тумбочке – её глаза, усталые и больные, смотрели на меня в последний визит.

Я схватил телефон и набрал её номер.

– Алло, сынок? – её голос был слабым, но она старалась звучать бодро.

– Мам, как самочувствие?

– Да ничего, держусь. – Она кашлянула. – А ты как? Опять не спишь?

– Всё нормально. Просто… снился странный сон.

– Ой, не к добру это… – прошептала она, и в её тоне мелькнуло что-то тревожное. – Ты же знаешь, у нас в роду бывало… такое.

– Что "такое"?

– Ну… видения. Бабушка твоя перед смертью стала видеть странные сны.

– Какие?

– Разные, иногда они даже сбывались.

Я рассмеялся, но смех звучал фальшиво.

– Не переживай, мам. Всё будет хорошо. Ты выздоровеешь, а я… я скоро приеду. Решил съездить в Каир. Возможно, найду средства для твоего лечения.

– Будь осторожнее, сынок.

Мы ещё немного поговорили, и я положил трубку.

Нужно было решать, что делать.

И я решил рискнуть.

Я достал ноутбук и начал искать билеты в Каир. Попутно позвонил начальнику и взял отпуск на месяц.

Давно хотел. А повода не было.

Глава 3. «Песок и тени»

Прибытие в Каир

Первый шаг по трапу – и меня ошпарило волной горячего воздуха. Сорок пять градусов в тени, а ведь только утро. Я зажмурился от яркого солнца, чувствуя, как пот тут же выступил на спине и под мышками. В носу защекотало от смеси запахов – жареного мяса, бензина и чего-то сладковато-приторного.

«Ну вот и Египет. Ты действительно это сделал, идиот», – промелькнуло в голове.

Таксист – загорелый паренек лет двадцати в выцветшей футболке «I ♥ NY» – тут же пристроился ко мне:

– Вижу по одежде вы русский. Я знаю ваш язык могу подвести.

Я машинально кивнул, вытирая ладонью стекающий со лба пот.

– Вас в хороший отель ?

– Нет, вези на рынок. Сукран, – ответил я, сжимая в кармане купюры.

Его лицо оживилось:

– А, для кемпинга!

Пока мы пробирались сквозь бесконечные пробки, он выдал целую инструкцию, жестикулируя руками:

– Днём в пустыне +60, ночью +5. Воду берите в два раза больше, чем думаете. И смотрите, чтобы верблюды не сожрали ваши вещи!

Я слушал вполуха, глядя в окно на мелькающие грязно-бежевые здания. «Где-то там, в этих песках, лежит мой билет к свободе. Или могила».

На рынке

Сукран оказался настоящим лабиринтом из палаток, кричащих торговцев и назойливых попрошаек. Только я направился к ряду с экспедиционным снаряжением, как худой мальчишка лет десяти ловко выхватил у меня из рук кошелек.

– Стой! – рявкнул я, бросаясь в погоню.

Мальчишка нырнул в узкий проход между палатками. Я, спотыкаясь о ящики и корзины, мчался за ним, слыша за спиной смех торговцев.

– Держи вора! – кричал я, но в ответ только раздавались новые взрывы хохота.

Малыш петлял между лавками, пока не скрылся в тёмном переулке. Я уже хотел остановиться, как вдруг увидел – мой кошелёк лежит на земле. Деньги исчезли, но документы и карточки на месте.

«Чёрт… Хорошо хоть основные средства во внутреннем кармане», – облегченно выдохнул я, проверяя заветную пачку купюр.

Покупки

Фонарь, вода, бедуинский костюм, лопата, нож, аптечка, палатка и прочая мелочь – всё это вытянуло из меня приличную сумму.

«Ещё один займ в «Быстрых деньгах», ещё одна петля на шее… Но выбора нет», – думал я, отсчитывая купюры продавцу. Хорошо, что в телефоне переводчик.

Пока я упаковывал покупки, по спине пробежал холодок. Оглянувшись, я заметил, что ко мне медленно приближается пожилой бедуин, опираясь на резную трость из темного дерева. Его тёмные, словно пропитанные солнцем и песком глаза, изучали меня с ног до головы, будто взвешивая на невидимых весах.

– Ты ищешь проводника, – заявил он, не спрашивая. Его голос был сухим, как растрескавшаяся земля в сезон засухи.

Я насторожился, почувствовав легкое напряжение в плечах:

– Почему вы так решили?

Бедуин усмехнулся, обнажив ряд желтых, словно старый слоновый клык, зубов.

– Все иностранцы с лопатами ищут одно и то же. – Он постучал тростью по моему рюкзаку, где действительно торчала ручка инструмента. – Я знаю пустыню, как свои карманы. 1000 фунтов в день.

– Дорого, – покачал я головой, мысленно прикидывая оставшиеся деньги.

– Зато живой останешься, – бросил он, и его взгляд скользнул к ключу от зиккурата, который я как раз достал, чтобы убрать в рюкзак.

На мгновение в его глазах мелькнуло что-то острое – то ли жадность, то ли любопытство.

– Что это у тебя? – Он резко шагнул ближе, и от него потянуло запахом кофе и старой кожи. – Дай посмотреть.

Я инстинктивно сжал ключ в кулаке и отступил на шаг.

– Не твоего ума дело, – процедил я, быстро запихивая вещи в рюкзак.

Бедуин что-то пробормотал себе под нос, но я уже развернулся и зашагал прочь, чувствуя, как его взгляд впивается мне в спину.

Я взглянул на часы – до вечера ещё несколько часов. «Нужно найти место поспокойнее, чтобы переночевать», – подумал я, ускоряя шаг.

С этими мыслями я направился к выходу с рынка, но ощущение, что за мной следят, не исчезало. Обернувшись, я мельком заметил в толпе знакомый силуэт с тростью – он стоял неподвижно, будто ждал.Я брёл по узким улочкам Каира, волоча за собой сумку со снаряжением. Солнце клонилось к закату, но жара не спадала – воздух всё ещё обжигал лёгкие.

«Нужно найти что-то подешевле. Но не настолько дёшево, чтобы там резали по ночам», – думал я, сверяясь с картой.

Третий по счёту отель оказался подходящим – «Золотой скарабей», выцветшая вывеска, но окна целые.

– Сколько за ночь? – спросил я у бородатого хозяина за стойкой.

– Для вас, сахиб, особенная цена! – он улыбнулся, демонстрируя золотой зуб. – Всего 500 фунтов!

– 300.

– 400, и я дам вам комнату на третьем этаже. Там тише.

Я кивнул, отсчитал деньги.

Комната оказалась крошечной – кровать, стол, вентилятор под потолком, который скрипел, но почти не гнал воздух. Я разложил снаряжение на кровати и начал размышлять. «Если там действительно есть что-то ценное, как я это вывезу?»

Завтра нужно найти верблюда. Отправлюсь без проводника чтобы не выдать место и не привлекать внимание к себе.

«Если меня поймают с артефактами – конец. Если ничего не найду – тоже конец. Кредиторы уже наверняка ищут меня в Москве. Мама…»

Я закрыл глаза, представляя её лицо. «Нет, назад дороги нет. Только вперёд.»

Вентилятор над кроватью монотонно поскрипывал, будто отсчитывал последние минуты моей старой жизни. Горячий воздух, пропитанный запахом пыли и пота, висел неподвижно, несмотря на жалкие попытки лопастей его разогнать. Я лежал, уставившись в потолок, где трещины складывались в причудливые узоры, напоминающие древние письмена.

«Нет пути назад. Только вперёд, через эти проклятые пески.»

Сон накрыл меня, как волна, утягивая в тёмные глубины, где уже ждали тени забытых богов.

Кафе «Аль-Халявати». Той же ночью.

Где-то в трёх кварталах от отеля, в убогой кафешке с выцветшей вывеской, тускло горела единственная лампочка, привлекая рой мошкары. Воздух был густым от запаха жареного лука, перегара и дешевого табака. За одним из липких столиков, под треск старого транзистора, передающего футбольный матч, сидели двое.

Старик Али, его морщинистое лицо, испещрено прожилками сосудов, подергивалась в нервном тике. Он наклонился вперёд, и его тень, искаженная дрожащим светом, расползлась по стене.

– Клянусь, у него был ключ! – прошипел он, брызгая слюной. Его желтые глаза горели лихорадочным блеском. – Я его своими глазами видел!

Нан, молодой парень лет двадцати пяти, с лицом, еще не тронутым пустыней, но уже с шрамами от уличной жизни, медленно потягивал чай из потемневшего стакана. Его пальцы, украшенные дешевыми кольцами, постукивали по столу.

– Брешешь, небось, старик, – усмехнулся он, но в голосе прозвучала нотка сомнения.

– Аллах не даст соврать! – Али ударил кулаком по столу, заставив звякнуть ложки. – Это тот самый ключ от проклятой гробницы! Тот, что ищут уже сто лет!

В углу кафе кто-то закашлял, но разговор никто не прервал. Да и кому было дело до бредней какого-то старика?

Нан задумался, его взгляд скользнул к окну, за которым темнела узкая улочка.

– И что ты предлагаешь? – спросил он наконец, понизив голос.

Али оскалился, обнажив редкие, почерневшие зубы.

– Проследить за ним. Дождаться, когда он уйдет в пустыню… – Он сделал паузу, и в его голосе прозвучало что-то звериное. – Забрать ключ. А его…

Нан перебил, досказал за него:

– Ну, в пустыне много глупых туристов пропадает.

Тишина повисла между ними, густая, как смола. Где-то за стеной заскулила собака.

Нан медленно кивнул.

– Ладно. Но если это ловушка – первым тебя пристрелю.

Али только хрипло рассмеялся, словно это была лучшая шутка, которую он слышал за последние годы.

Утро. Я проснулся от резкого крика муэдзина. Солнце ещё только поднималось, но в комнате уже было душно.

Разложил карту на коленях. По моим расчётам, до отмеченной точки – около 120 километров. Пять дней пути через пустыню, если идти по 25 км в день.

«Безумие. Но выбора нет.»

Утро на базаре начиналось медленно. Я нашёл торговца верблюдами – сухопарый старик с кожей, похожей на пергамент.

– Сколько за одного? – спросил я, показывая на рыжего дромадера.

– Этот? – старик засмеялся, обнажая три жёлтых зуба. – Он тебя съест по дороге. Лучше вон ту самку – спокойная.

После получаса торга мы сошлись на 8000 фунтов за верблюдицу.

– Она до Каира с Луны дошла бы! – хвастался он, вручая мне поводья. Я назвал ее Надя. В честь своей бывшей.

Я тщательно упаковал: 100 литров воды. Сухари, финики, консервы Палатку и спальник Фонарик, нож, лопату Аптечку и… бутылку виски «на крайний случай»

Продавец покачал головой:

– Один? В пустыню?

– У меня нет выбора, – ответил я, проверяя узлы.

Он вдруг сунул мне в руку маленький амулет:

– От дурного глаза. Бесплатно.

Я кивнул в благодарность.

Я вышел за пределы последних глинобитных домов на окраине города, и горячий ветер сразу ударил мне в лицо. Надя, моя верблюдица, недовольно фыркнула, но покорно зашагала вперед. Когда первые дюны скрыли город за моей спиной, я оглянулся в последний раз. «Или найду то, что спасёт меня, или эти пески станут моей могилой». Надя фыркнула снова, будто соглашаясь.

Доставая компас, я сверился с картой и направился на запад, где солнце медленно плыло по безжалостно голубому небу.

Первые два часа я чувствовал себя бодро – голова была ясной, а солнце ещё не палило так беспощадно. Но к полудню всё изменилось. Вдали показались несколько фигур – они явно шли по моим следам. Я ускорил шаг.

Солнце висело прямо над головой, словно раскалённый шар, готовый раздавить меня. Ощущение погони не давало передышки.

– Держись, Надя… – пробормотал я, но верблюдица лишь устало опустила голову.

К трём часам дня я понял, что недооценил пустыню.

Жара. Даже в тени – если её вообще можно было найти – температура не опускалась ниже сорока пяти градусов. Воздух дрожал, рождая миражи: несколько раз мне казалось, что преследователи вот-вот настигнут меня, но при ближайшем рассмотрении их фигуры растворялись в мареве.

Одиночество. Гробовая тишина. Ни птиц, ни зверей – только ветер, шевелящий песок.

Когда солнце наконец начало клониться к горизонту, я еле держался на ногах. Голова гудела, губы потрескались, а в горле стоял ком сухости. я разбил лагерь у небольшого каменистого выступа, который хоть как-то защищал от ветра. Надеюсь, преследователи потеряли мой след… В любом случае, идти дальше я не мог – слишком вымотался

Я установил палатку, вбивая колья в песок с остервенением. Внутри было тесно и душно, но это лучше, чем быть на открытом ветру.

Достал карту. Бумага хрустела под пальцами, пропитанная потом и пылью. По расчётам – прошёл чуть больше пятнадцати километров. Четыре таких же дня. Четыре ночи. Глоток тёплой воды из бурдюка обжег горло – жидкость пахла кожей и горечью.

Ночь не принесла облегчения. Температура рухнула до +10, и я дрожал, кутаясь в бурнус. Ветер выл между камнями, вытягивая из них древние стоны. И сквозь этот вой – тихое, прерывистое поскуливание.

– Надя, тихо… – прошептал я, но верблюдица молчала, лишь ее темные глаза блестели в полумраке.

Звук шёл снаружи. Я приоткрыл полог палатки.

Лунный свет лился, как жидкое серебро, заливая пустыню. И в десяти метрах – сидел он.

Волчонок.

Маленький. Тощий. Чёрная шерсть взъерошена, рёбра выпирают из-под кожи. Но глаза – два красных угля, горящих в темноте. А на груди все та же белая девятка. Он смотрел прямо на меня, не мигая.

Я замер. Голос в голове

– Они практически тебя настигли.

Голос прозвучал чётко, будто кто-то встал за спиной и прошептал прямо в ухо. Но вокруг никого не было.

– Тебе нужно приготовиться, Алексей.

Этот тон. Холодный. Безжалостный. Приговор.

Узнал его. Тот самый волк – из сна, что снился мне три ночи назад. Тот же взгляд, те же горящие глаза. Но он был значительно меньше. Я сплю? Ущипнул себя за запястье – боль острая, живая. Не сон.

– И что ты предлагаешь? – прошипел я, сжимая нож. – Их несколько. Скорее всего вооружённых. Что мне им противопоставить?

Волчонок не шелохнулся, но его голос раздался снова, будто исходящий из самого воздуха:

– Я помогу тебе, человек. Но мои силы ограничены.

Тьма вокруг него заколебалась, как жар над раскаленным песком.

– Наложу на тебя щит. Он остановит пули. Но остальное… ты должен сделать сам.

Его морда скривилась в оскале, но не зверином – в насмешке.

– Я не пущу в свой храм слабака и неудачника.

И прежде чем я успел ответить – его тело распалось, превратившись в черный дым, который клубился в воздухе, а потом ринулся на меня.

Я вскрикнул, но было поздно – тьма впитывалась в кожу, как ледяная вода.

Щит был наложен.

Через пятнадцать минут я услышал голоса.

– Вот он. Палатка и верблюд.

Голос был хриплый, с налетом презрения. Я резко развернулся, вылез из палатки – и увидел их.

Трое. Все верхом на верблюдах.

Первый – старик. Я узнал его сразу: короткая седая борода, глубокие морщины, глаза, как у стервятника. Тот самый, что предупреждал меня в городе: «Без провожатого пропадёшь».

Второй – высокий, в черном капюшоне, скрывающем лицо. Из-под ткани торчал только острый подбородок и бледные, тонкие губы.

Третий – коренастый, с грубым, обветренным лицом, покрытым шрамами. Он не прятался – его жёлтые зубы обнажились в ухмылке, когда он увидел меня.

– Ну что, турист? – старик засмеялся, и звук был похож на скрип ржавых петель. – Говорил же – без провожатого потеряешься.

Я медленно поднял руки, притворяясь испуганным.

– Что вам от меня нужно? – голос дрожал (но не от страха – от ярости). – Я бедный археолог. У меня и взять-то нечего.

– Отдай ключ, парень. – Капюшон даже не шевельнулся, но голос был тихим и опасным. – И пойдешь спокойно спать дальше.

Двое подняли ружья. Я сделал шаг назад, прикидывая расстояние. Нож уже лежал в заднем кармане – прохладный, знакомый.

– Я не знаю, о чём вы…

Выстрел в воздух. Грохот разорвал тишину пустыни.

– Хватит валять дурака! – зарычал шрам. – Ты знаешь, о чём речь!

Я притворно вздохнул, опустил голову.

– Ладно… Он в рюкзаке.

Наклонился, медленно расстегивая сумку. Сердце билось ровно.

Вытащил бронзовый диск.

– Правильно, парень, – капюшон наконец приподнялся, и я увидел холодные, мертвые глаза. – Давай его сюда.

Он сошел с верблюда, шагнул ко мне. Я не был уверен, что щит наложенный волком сработает. Но у меня не было выбора. Придется проверять на практике.

Я двинулся быстрее, чем он ожидал.

Левая рука – захват за ствол, резко вверх!

Выстрел. Грохот. Огонь в груди. Но щит сработал.

Боль – как от удара молотком. Синяк, не рана.

Он замер на секунду – этого хватило. Правая рука – нож из кармана. Вспышка стали.

Воткнул лезвие под рёбра, провернул.

Тёплая кровь хлынула на пальцы.

Капюшон захрипел, рухнул на колени.

Второй выплюнул что-то нечленораздельное – «Убью!» или «Мать твою!» – и выстрелил.

Два раза. Три. Пули не пробивали, оставляя синяки.

Я Направил трофейное ружье. Стрелял из похожего в армии на учениях. Взвел курок, выстрел, второй, третий. И вот оставшиеся убийцы лежали на земле истекая кровью.

Их верблюды, испуганные выстрелами, умчались в пустыню.

Щит ещё работал, но я чувствовал – ненадолго. Кожа постепенно возвращала обычный цвет, синяки жгли, но уже не так сильно.

Надя фыркнула и отвернулась, будто осуждая произошедшее. Бронзовый диск тускло блестел в песке. Я поднял его, стряхнув песчинки.

Тела. Надо было что-то делать, хотя… пустыня знает своё дело. В армии мне уже доводилось убивать бою, но тогда это казалось тяжелее. Сейчас – просто необходимость. Выбора не было. Я собрал лагерь и отправился в путь.

На пятый день я все чаще я стал видеть один и тот же мираж. Черный волчонок С красными горящими глазами. Дорога очень изматывает. Боль ушла куда-то далеко, став почти неощутимой. Тело больше не принадлежало мне – лишь послушно двигалось вперед, преодолевая последние метры. Надя плелась следом, её горб обвис, язык распух от жажды. Воду нужно было беречь – обратная дорога ещё ждала.

Компас безумно крутился с самого утра. Стрелка металась, словно что-то под землёй не пускало её на север.

"Значит, я здесь…"

Сначала я подумал – мираж. Но нет. Он не расплывался в мареве, не таял по мере приближения.

Зиккурат.

Тот самый, что я видел на пожелтевших фотографиях из архивов. Шестьдесят на шестьдесят метров – идеальные пропорции, ступени, уходящие вверх,. Казалось, он вырос из песков в одночасье, будто сама пустыня породила его для меня.

Я подошёл ближе.

Вход.

Массивные каменные плиты, покрытые выцветшими символами. Те самые, что были в отчетах экспедиции 1953 года. Я протянул руку, коснулся шершавой поверхности. Камень был теплым, будто впитывающим закатное солнце.

Я замер, забыв обо всём.

Символы. Они тянулись вдоль всего прохода, переплетаясь в странные узоры. Одни напоминали клинопись, другие – нечто куда более древнее. Я узнал несколько знаков: перевернутый треугольник, спираль, три точки в круге…

"Врата", – вспомнились мне их значение.

Пустыня вокруг затихла, будто затаив дыхание. Даже Надя стояла неподвижно, лишь её глаза беспокойно бегали по каменным стенам.

Я не знал, сколько времени прошло – минута или час. Но когда я наконец оторвал взгляд от древних письмён, солнце уже почти скрылось за дюнами, а длинные тени зиккурата легли на песок, указывая прямо на тёмный проём в глубине. Я вставил ключ в углубление и ничего не произошло. Тогда я надавил на дверь, она резко открылась и я полетел внутрь.

Глава 4 Зиккурат

Я пришел в себя. Тело ныло, руки дрожали, ладони были исцарапаны, будто я полз по битому стеклу. Перед глазами всё плыло, в висках стучало. Опершись о шершавую каменную стену, с трудом поднялся. Вокруг стоял непроглядный мрак, лишь с выхода тянуло ледяным ветром. Он резал кожу, заставляя сжиматься от холода. По телу бегали мурашки, а внутри сверлила тревога.

Шатким взглядом обвел полумрак – рюкзак валялся в двух шагах. Сгорбившись, подтянул его к себе, с трудом расстегнул молнию. Достал фонарь, щелкнул – тусклый луч вырвал из тьмы узкую каменную галерею. Как ни странно, потолок здесь был невероятно высокий, а пол уходил под наклоном, все глубже и глубже в подземелье.

Вдруг факелы, торчавшие по бокам от стен, начали загораться сами собой. Я не мог поверить своим глазам – настоящая магия! Как такое возможно? Да, я уже сталкивался с ней, но тогда была стрессовая ситуация, и мне было не до удивления.

Я огляделся и начал спускаться вниз. Стены постепенно оживали – на них проступали странные фрески. Сначала смутные очертания людей, потом страшные существа с клыками и пустыми глазницами. Наверное, так древние изображали богов: фигуры в разорванных одеждах, перед которыми склонялись толпы.

И вдруг передо мной появился волчонок.

«Следуй за мной» – пронеслось в голове. Он развернулся и пошёл впереди меня.

Фрески снова изменились – теперь на них были изображены жуткие горбатые существа с крыльями. Судя по масштабу рисунков, их рост составлял около двух метров, с длинными изогнутыми конечностями и огромными когтями.

«Это дарги. Враги людей и всех разумных рас. Не переживай, они давно уничтожены на этой планете».

– Они действительно существовали?

– Конечно, мерзкие твари. Я лично уничтожил их сотнями, – ответил волк.

– А что ты вообще здесь делаешь? И зачем я тебе нужен?

– Я страж артефакта. Ты заберешь его, и мы разойдемся. Ты получишь силу, а я – свободу. Но перед этим…

Волк замолчал. Из-за угла донёсся шум.

Мы повернули за угол, и я увидел его. Настоящего, мать его, скелет – восседающий на троне из черного камня, облаченный в истлевшие, но все еще роскошные доспехи императора. Позуолоченные нити, некогда украшавшие бархатный плащ, теперь висели клочьями, а на его черепе красовалась массивная корона с потускневшими самоцветами.

Его глазницы горели ярким синим пламенем, словно два холодных факела, пронзающих тьму. Казалось, он смотрел сквозь меня, видел то, что было скрыто даже от меня самого.

– Кого ты привел сюда, Умбрис? – раздался его голос, и меня охватил абсолютный шок.

– А ты думал, будет легко? – засмеялся волк. – Эта тварь – древний лич. Неподалёку находится источник магии. Он запечатан, но крупицы энергии пропитали всю гробницу. А поскольку тело Великого Императора-архимага не предали огню, его разум возродился – сначала как примитивное существо, но за тысячелетия эволюции и наши с ним беседы от скуки подарили ему мощный интеллект и самосознание.

– Это твой предок – Великий Император, – прозвучал голос. – И, надеюсь, последний, кто подарит тебе покой, а мне – свободу.

– Значит, я не первый? – удивился я.

– Конечно, не первый! – расхохотался скелет. – Он стабильно таскает сюда людей в надежде, что кто-нибудь одолеет меня, пройдёт дальше и подарит ему свободу.

– Как мне его одолеть? Ты же не предупреждал меня! Сомневаюсь, что это ружьё мне поможет…

– Если бы я тебе всё рассказал, пошёл бы ты сюда? Я не мог рисковать свободой. Удачи тебе, Алексей. Да поможет тебе Анубис.**

Волк бросил на меня последний взгляд и растворился во тьме.

Скелет поднялся с трона, костяные пальцы сцепились в замок с тихим скрежетом.

– Тебе повезло, парень. Последний кандидат был здесь относительно недавно, и магии во мне осталось совсем немного.

Скелет протянул руку – и в его костлявой хватке материализовался посох, от которого у меня похолодела кровь.

Чёрное древко, будто выточенное из самой тьмы, венчал пульсирующий синим пламенем кристалл. По нему змеились серебристые руны, вспыхивавшие при каждом движении, словно живое сердце в мёртвых руках.

– При жизни я был одинаково хорош и в ближнем бою, и в магии, – костяные пальцы с хрустом сжали посох. – Но раз моей магии мало, а меч запечатан…

Он внезапно рванулся вперёд с неестественной для мертвеца скоростью:

– Придётся отдубасить тебя по-старинке!

Его смех – сухой, как скрип ветра по древним костям – эхом разнёсся по храму.

Я едва успел поднять ружьё, и посох с оглушительным лязгом обрушился на ствол. Искры посыпались в темноту, а мои руки онемели от силы удара.

– Неплохо, – проворчал скелет, отступая на шаг. – Но хватит ли у тебя ловкости для второго удара?

Он вновь замер, пустые глазницы сверля меня ледяной пустотой, а синий кристалл на посохе вспыхнул ярче – будто жаждал крови.

Я навёл ружьё и открыл огонь.

Грохот выстрелов оглушительно разорвал тишину храма. Пламя вырвалось из ствола, и пули с визгом впились в костяную грудь скелета, откалывая осколки и заставляя его отшатнуться.

– Ха! – его голос прозвучал скорее раздражённо, чем испуганно. – Ты думаешь, свинец может остановить того, кого уже не держат плоть и жизнь?

Но я заметил – синее пламя в кристалле дрогнуло, а серебристые руны на миг погасли. Он не был неуязвим.

Скелет резко взмахнул посохом, и тёмная волна энергии рванулась ко мне, сбивая с ног. Я едва успел перекатиться в сторону, чувствуя, как смертоносный вихрь обжигает кожу.

– Беги, пока можешь, – прошипел он, медленно приближаясь. – Или останься… и станешь частью коллекции.

Патроны кончились. И тут меня накрыло. Какая-то тварь будет мне указывать?! Я встал, перехватил ружьё покрепче и рванулся врукопашную.

– ДА ТЫ… ОТВАЖНЫЙ! – костяной голос прозвучал почти с уважением, когда я ринулся вперёд, сжимая ружьё как дубину.

Посох взметнулся, но я уже был слишком близко – древко просвистело мимо, а я со всей силы врезал прикладом в рёберную клетку скелета. Кости затрещали, одна лопнула, отлетев в темноту.

– А-а-а, вот это уже интересно! – он не застонал, а рассмеялся, отступая на шаг. – Наконец-то кто-то, кто не просто дрожит!

Его глазницы мигнули синим огнём, и вдруг… он швырнул посох в сторону.

– Ладно, парень. Давай по-честному.

Костяные пальцы сжались в кулаки, и он принял боевую стойку – точь-в-точь как древний мастер кулачного боя.

Я ухмыльнулся, отбросил ружьё. Во мне разыгрался азарт.

– Пора на покой, ваше величество, – сказал я и бросился врукопашную, как учили в армии.

– О, НАСМЕШНИК! – костистые челюсти скривились в подобии ухмылки, и он встретил меня в стойке, будто древний гладиатор.

Мой первый удар – чёткий, как учили, прямой в «солнечное сплетение» – прошёл впустую. Ему же нечем было дышать. Но второй, рубящий ребром ладони по шейным позвонкам, заставил его голову дёрнуться назад с сухим ЩЁЛКОМ.

– Неплохо… для мяса! – он резко выбросил локоть, но я успел пригнуться, схватил его за рёберную дугу и с размаху врезал коленом в позвоночник.

Кости рассыпались в воздухе, череп отлетел в сторону и покатился по каменному полу.

– Чёрт… – его голос теперь доносился только оттуда. – Ты… действительно… хорош…

Я тяжело дышал, подошёл, поставил ботинок на череп.

– Покойтесь с честью, ваше величество.

Вдруг все кости слетелись вместе и собрались обратно в скелета на троне.

– Ты прошел испытание. В тебе достаточно отваги, мой потомок. Ступай – меч уже ждет тебя.

Я молча поклонился и, пока он не передумал, поспешил покинуть зал.

Когда Алексей скрылся за дверью, в комнате появился волк.

– И почему ты поддался ему?

– Как и ты, мой дорогой друг Умбрис, я устал сидеть здесь. Я хочу на свободу.

– И чем же займешься, когда печать падёт?

– В первую очередь надеру твой мохнатый зад. Как же ты меня достал за эти тысячи лет! Измусолил мне все косточки!

– О, дружище, не только ты станешь сильнее. Я тоже верну свою силу, и мы снова сравняемся.

– Тогда я отправлюсь в путешествие – буду постигать науку, о которой ты рассказывал. Я ведь так и не видел внешнего мира… Стоит мне сделать шаг за границу без магии – и это тело рассыплется.

Волк рассмеялся:

– Скелет-профессор… Это нужно видеть!

И вот я вышел в огромное подземное святилище. Даже в самых смелых фантазиях я не мог представить, что под землей может скрываться нечто подобное. Гигантские колонны, покрытые древними фресками, уходили ввысь, теряясь в темноте под потолком. Их рельефные узоры переплетались в странные символы, создавая иллюзию движения – будто каменные змеи ползут по поверхности.

Пол слабо светился призрачным синеватым свечением. По всей его поверхности тянулись замысловатые иероглифы, сплетаясь в гигантскую паутину магических знаков. Они пульсировали, как жилы, наполненные неведомой силой. Колонны тоже были исписаны с ног до головы, но у меня уже не оставалось ни сил, ни желания их разгадывать.

В центре зала, на массивном каменном пьедестале, лежал меч.

Он был великолепен.

Клинок, отливающий темной сталью, казался выкованным не из металла, а из самой ночи. По его поверхности пробегали едва заметные золотистые прожилки, словно вены. Рукоять была обернута черной кожей, потертой от времени, но все еще прочной. Навершие украшал странный символ – переплетение трех кругов, напоминающее то ли печать, то ли замок.

Меч лежал в самом центре зеленой гексаграммы, вырезанной прямо в полу. Ее линии светились тусклым ядовито-изумрудным светом, будто предупреждая: не трогай.

*"Еще несколько шагов – и все. Дорога в новую жизнь."

Леха не сдержался. Он рванул вперед, забыв про осторожность. Его пальцы сжали рукоять – и в тот же миг что-то щелкнуло.

Тихий, но отчетливый звук, будто лопнула невидимая нить. Контуры печатей погасли. Гексаграмма рассыпалась, как песок. Он даже не понял, что только что сделал. Меч вибрировал в его руке, будто живой. В глубине клинка что-то шевельнулось – темное, древнее, жаждущее вырваться.

А в этот самый момент, где-то далеко на поверхности, небо разорвали гигантские молнии. Они били не вниз, а расчертили небо , сотрясая саму реальность.

Магия, запертая здесь на тысячелетия, рванула наружу. Когда-то мир был другим. Когда-то он был полон чудес. А потом его *изменили* – сковали, перекроили, спрятали истинную суть под слоями лжи.

Но все измененное стремится вернуться к изначальной форме.

Леха этого не видел. Он лишь сжимал в руках свою находку, чувствуя, как по его жилам разливается странное тепло. Он и не подозревал, что только что впустил в этом мир.

Глава 5 Последствие

Я осмотрелся.

Что за чертовщина? Только что пол под ногами слабо светился этими странными символами, а теперь – абсолютная тьма. Лишь факелы по стенам продолжали гореть, отбрасывая тревожные тени на древние фрески.

Ладно… Неважно. Это место и так было странным до жути. Раз я нашел то, зачем пришел – пора уносить ноги, пока скелет или тот мохнатый обманщик не передумали меня отпускать.

Меч. Он лежал у меня в руке, тяжелый и неестественно холодный. Как его незаметно вынести? Тащить открыто – слишком рискованно.

Только я подумал об этом – клинок исчез.

Я замер, ощущая легкое покалывание в пустой ладони. Не может быть…

Сконцентрировался – и меч материализовался снова, будто вынырнул из воздуха.

– Вот это да…

Такого я еще не видел. Да и свечение от него было какое-то… нездешнее. Похоже, артефакт и правда оказался магическим.

Что ж… раз умеет прятаться – хотя бы не придется объяснять каждому встречному, откуда у меня древний клинок.

Теперь – только на выход.

Огляделся. Поискал глазами способ решения всех моих проблем.

Темнота. Гробовая тишина. Ни звука, ни дуновения ветра – будто сам подземный мир затаился, замер в ожидании. Похоже, здесь больше ничего нет. Даже скелет с волком куда-то свалили. А нет, он оставил корону. Я усмехнулся. Быстро взял ее замкнул в рюкзак и направился на выход.

Последнее, что донеслось до меня перед тем, как я выбрался наружу – отдаленный вой. Но почему-то мне почудилось… будто в нем слышался смех.

Тем временем…

Волк наблюдал из тени, его красные как угли глаза мерцали в полумраке.

Это было самое трудное решение за всю его долгую жизнь. Сначала Умбрис жаждал лишь одного – снять проклятую печать, вернуть себе былую силу. Потом, вспомнив о долге, передумал.

Но тысячелетия… Тысячелетия одиночества в компании лишь скелета, тысячелетия вынужденного бездействия – даже полубог не выдержал бы.

И тогда он начал приводить сюда потомков Вейна. Переложил ответственность на скелета, наивно полагая, что тот вечно будет играть роль сторожа.

"А потом и он захотел свободы…" – прошептал Умбрис, провожая взглядом удаляющуюся фигуру.

Вдруг его тень сгустилась, заклубилась вокруг Умбриса, и в воздухе запахло осенним лесом . Шерсть Умбриса потемнела, сливаясь с тьмой, а кости с хрустом перестроились, принимая человеческие очертания. Его лапы вытянулись в длинные пальцы, когти втянулись, превратившись в ухоженные ногти, а морда сжалась, обнажив резкие, почти аристократические черты. И вот уже стоял высокий шатен среднего телосложению.

Из черноты, словно сама ночь плела ему одеяние, возник безупречный костюм черный, с едва заметным серебряным отливом, с галстуком-лентой, темнее самой тьмы. Рукава легли идеально, подчеркивая новую, но привычную форму.

Красные глаза, теперь уже человеческие, но все такие же горящие, мелькнули в последний раз перед тем, как он шагнул вперед – не зверь, не тень, а нечто иное. Полубог в облике джентльмена, готовый к делам, которые ждали его слишком долго.

*"Теперь всё зависит от тебя, Леха из Москвы. Не подведи."*

Я ехал на верблюде с хорошим настроением и даже жара не могла растопить его. Та корона точно из настоящего золота. Если ей и вправду несколько тысяч лет, то дадут мне за нее немерено денег. Осталось провести ее через границу. И вот тут начинается самая сложная часть путешествия.

Я ехал на своём верблюде, насвистывая под жарким солнцем. Пустыня вокруг дышала зноем, воздух дрожал над барханами, но даже эта невыносимая жара не могла испортить моего настроения. Ведь в моём мешке лежало сокровище, ради которого я рискнул жизнью.

Эта корона – точно из настоящего золота,– думал я, ощущая её вес за спиной. *Если ей и вправду несколько тысяч лет, то за неё мне дадут немерено денег.* Оставалось лишь одно – провести её через границу. Но именно здесь начиналась самая сложная часть моего путешествия.

Вдруг кожу защекотало тревожное предчувствие. Я замедлил шаг, огляделся. Кругом – лишь бескрайние пески, ни души. Но что-то было не так.

И тогда я заметил его.

Едва уловимое искажение в воздухе, будто марево, только… неподвижное. Оно висело в трёх метрах от нас с Надей, словно невидимая дверь в другой мир.

– Спокойно, девочка, – прошептал я, поглаживая верблюдицу по шее.

Мы решили обойти странное пятно стороной, держась на почтительном расстоянии. Когда аномалия осталась позади, я уже начал расслабляться – как вдруг раздался резкий треск, будто ломается кость.

Я резко обернулся.

То самое место вспыхнуло синими молниями, и из вихря искр вырвалось **оно**.

Существо напоминало гиену – но только если бы её выковали из серебра и бросили в адские кузницы. Чешуя блестела, как полированная сталь, когти впивались в песок, а пасть, усеянная кривыми клыками, обнажилась в беззвучном рыке. Но хуже всего были глаза – жёлтые, горящие, словно угли, впившиеся прямо в меня.

Надя нервно зафыркала, а у меня по спине побежал холодный пот.

Бежать?

Бессмысленно.

По его развитым задним лапам, по пружинистой поступи было ясно – это чудовище настигнет нас в два прыжка.

Значит – бой.

Я спрыгнул с Нади, и в тот же миг в моей руке материализовался меч. Чёрный клинок блеснул под солнцем, будто усмехнулся.

*Одного удара хватит*, – будто шептал он мне. *Разрублю эту тварь пополам – даже не моргнёшь.*

Я непроизвольно расслабился, почувствовав его тяжесть в руке.

Но тварь не спешила.

Она приблизилась, напряглась, начала обходить меня по кругу, будто выискивая слабое место. Её глаза не отрывались от моей шеи. Пасть приоткрылась, обнажая иглы зубов, с которых капала густая синяя слюна.

И тогда – рывок.

Фальшивый выпад влево – ещё один – и молниеносный прыжок прямо в меня!

Я едва успел подставить клинок – чёрная сталь вонзилась в грудь твари по самую рукоять. Но её последний рывок опрокинул меня на песок.

Тяжёлое, дышащее смертью тело придавило меня к земле. Горячая синяя кровь заливала одежду и кожу, а эти жёлтые глаза всё ещё пылали ненавистью – даже теперь, когда жизнь уже покидала их.

Несколько минут я лежал, зажатый под тушей, чувствуя, как её когти медленно разжимаются. Собрав последние силы, я с хрипом оттолкнул остывающее тело и выполз из-под него, весь в липкой синей жиже.

Мир вокруг плыл в глазах. Я с трудом поднялся, ощущая каждую мышцу – тело ныло от усталости и адреналина. Огляделся.

Песок, испещрённый следами, вёл прочь от места боя – Надя умчалась, спасая свою шкуру. Разумный выбор.

*Слишком много магии и странного на сегодня.

Мой когда-то простой и предсказуемый мир теперь трещал по швам, как старое полотно. Живот скрутило от боли – то ли от язвы, то ли от этой синей дряни, что въелась в кожу.

А в голове роились вопросы, жужжа, как песчаные осы.

Волк говорил о свободе. О какой-то печати.

И эта тварь… Неспроста она здесь появилась. Нутром чую – меня подставили.

Вдалеке мелькнул силуэт Нади – она остановилась, нервно переминаясь, будто чуяла неладное. Я догнал ее вскочил в седло, резко дёрнул поводья.

– Пошли! Пока не появились другие твари.

Мы мчались сквозь пустыню, но чем дальше, тем чаще на пути встречались аномалии – переливающиеся, будто масляные, пузыри в воздухе. Я обходил их стороной, сердце колотилось в груди, как пойманная птица.

Но их становилось больше.

Третья. Четвёртая. Пятая…

А потом – оно.

Гигантская змея, напоминающая кобру, но втрое крупнее, с чешуей цвета окисленной меди. Её капюшон раздувался, обнажая узор, похожий на древние руны – будто кто-то выжег их раскаленным железом.

И она ела.

Жертва – здоровенный енот-мутант размером с собаку, с кривыми клыками и серой шерстью. Он еще дергался, когда змея медленно обвивала его, сжимая, пока кости не захрустели. Потом – раскрыла пасть, шире, чем казалось возможным, и…

Я затаил дыхание.

Если она меня заметит…

Что же я натворил в этом храме?

Аккуратно сменив маршрут, я сделал крюк, стараясь не поднимать пыли.

Нужно выбраться из этой чёртовой пустыни.

Когда стемнело, я разложил палатку и повалился на песок. Сил больше не было.

Мой поход затянулся. Две недели я пробирался обратно в Каир, спал урывками, просыпаясь в холодном поту от собственных кошмаров.

А потом случилось немыслимое – в пустыне пошёл дождь.

Сначала редкие капли, горячие, как слезы. Через минуту небо разверзлось. Вода хлынула стеной, смывая всё на своём пути. Песок под ногами мгновенно превратился в жижу – каждый шаг давался с трудом. Ноги вязли, будто в болоте, мокрый песок налипал на сапоги, утяжеляя и без того измождённое тело.