Мир грёз

Мой Эдем.

Я не помню, как здесь очутился, но до сих ощущаю, то блаженство первых секунд: луга цветущих цветов, упирающихся мне в затылок, запах необычайно терпкий, для таких земных созданий, подобно сказочным описаниям мира картин Ван Гога. И Облака, как же они были прекрасны. Не помню, кем являлся раньше, зная только: всё что покорно моему взору – приносит мне долгожданный душевный покой.

Вид, затягивающий мои секунды пребывания здесь, прервал старик. Стоит заметить, что даже старик имел добродушный лик, как и всё здесь.

– Эдинс. Эдинс Нимолли. – представившись, снял шляпу, смотрящий на меня сверху вниз, мой будущий путник, по этому невероятному миру.

В нём всё говорило, о желании погрузиться в незабываемую авантюру: улыбка, короткие седые волосы, белая льняная рубашка с двумя расстегнутыми пуговицами у горла, позволяющие вдыхать полной грудью этот чудный аромат.

Протянувшая мне рука говорила сама за себя – «Ну что, ты со мной?». Конечно я с тобой. – Проговорил сам себе на уме. Ведь это Эдем. Он не способен предать. Детская невинность, вернувшаяся ко мне с минувшими годами, нашла свой отклик в принимающем сознании меня кивком.

– Как же ты позволишь вести себя тому, кого даже не знаешь? – Усмехнулся старик, которого имени я явно не запомню в будущем, но фамилию стану помнить долгие года.

– У вас прекрасная белая рубака. – С такой же ухмылкой произнес в ответ, хватая его руку покрытую пятнами лентиго от возраста.

Примятая трава подтолкнула меня в спину, в сторону неизвестного. Ощутив почву под ногами, движениями сгибающих колен, пытаясь прочувствовать реальность этого места, я получил ответ от моего очередного выкрика подсознания. – Это всё не важно. Сомнения должны покинуть твою голову, ведь это Эдем. Он был прав, этот второй я, твердящий о бессмысленности моих подозрений.

– Куда держим путь? – Эди, обличавший нас настоящими пилигримами, охотно задал вопрос.

– Даже не знаю. Всё что видим мы и так уже прекрасно. Хочешь отправиться дальше?

– Конечно. Мы пилигримы не стоим на одном месте. Если ты не нашли конечно, то что искали.

– Верно. – Кратко сказал я. – Может тогда вперёд? – горящие глаза выдавали меня, мою юношескую любознательность.

– Прекрасный выбор. – Скрестив руки за спиной, наклонившись немного вперед в знак одобрения, выговорил мой проводник.

Мир был дивен. С каждым нашим новым шагом моё желание запечатлеть новые места становились всё ярче и желанней. Нимолли, тем временем заметив мою тягу, магическим образом достал из сумки, которую я раньше не замечал, тетрадь и фломастеры.

– Это тебе.

Удивление – ярко заметная черта моей искривленной улыбки, выдала недоумение. Глупая мысль – «Я похож на ребёнка?», прочерчивала, излишние комментарии по поводу презента. Не произнеся пришедших колкостей, эти тезисы сгинули прямиком в моём сознании, ведь беспокойство, остаться одному из-за нескольких неуместных слов, не давало мне покоя.

– Спасибо.

С этого момента записи стали обретать слегка пахнущий мотив ксилола, выходящий за пределы моего наития. Каждый новый пейзаж ярко выделался на фоне предыдущего, они были бесподобны. Чего стоили горы сравнимые с небоскрёбами, завораживающие меня совсем юнцом. Макушки, погруженные в мягкие снега, напоминающие сорбет, позволили приоткрыть отрывки памяти, соединяющиеся в едино: гуляющего меня с родителями, если не изменяет память по парку, тугую ухватку матери держащая меня поодаль себя и идущего на несколько шагов вперед отца. Возможно, он был занятым человеком, ведь не зря он носил с собой всё время портфель, перемещающийся, словно маятник из стороны в сторону в моменты очередного спора с мамой. Держу пари – ему тоже хотелось вести меня за руку.

Приближающее жужжание комаров пронзало мой слух, напоминая об уходе солнца за горизонт. Наверно здесь становилось стыдно даже насекомых пролетающих мимо меня за причиненные неудобства. Здесь были все ко мне вежливы, ведь это Эдем.

– Устроим ночлег?

– Конечно. Но на чём мы будем спать? – Неловкий вопрос, от неловкого меня, вспомнившего, о невероятно мягкой траве издающей свои сладкие запахи. – Точно.

Достав из своей всё скрывающей сумки: пару ломтиков сыра и багет, старик протянул мне его половину. Каждый его жест казался добродушным, поэтому я не видел причин отказываться. Будь добрый Нимолли наверно даже полностью запачканный в крови, окруженный могильными плитами, то видимые причины, отвернуться от него, не пришли бы мне в голову. Он был всё тем же улыбающимся пилигримом, как и я. Размышления прервала девушка моего возраста, подходящая к нашей компании из двух человек.

– Можно? – Смотрящими глазами на наш небольшой привал, произнесла незнакомка.

– Будем рады. – Ответ последовал только за мной. Странно почему, ведь нас становилось больше, а весёлый кружок пилигримов всегда был рад новым визитёрам.

– Спасибо. Меня зовут Николь Лигримм.

Нас стало трое. С каждым новым шагом вперёд, мне доводилось узнавать что-то новое об Николь. Сказать, откровенно говоря, она была чудной. Все её разговоры задевали и меня, словно мы жили через дорогу друг от друга. Каждая история приходилась мне по душе, подобно дитю разливаясь в смехе лучезарной харизмы. Складывалось ощущение, что и без того прекрасный Эдем становился всё приятней. Стоп, но как, то, что совершенно, может стать еще лучше? Глупость.

Старик окликнул меня, показав пальцем в сторону домишки с мельницей. Вид был также бесподобен. Войдя внутрь, мы стали размещаться в комнатах. Странно. Каждая дверь имела замок лишь с внешней стороны помещения, да и окна, выходящие с внешней стороны здания, куда-то пропали, стоило только переступить через порог. Обернувшись неуверенно, я увидел смело заходящую Николь и громоздкую щеколду, затворяющая её покои. Нимолли подошёл ко мне, ждав моего шага вперед.

– Всё ведь будет хорошо? – Дрожащим голосом, удивляющий самого себя, прощебетал я.

– Несомненно. – Глухо, то ли от моего стресса, то ли от самой подачи, промолвили мне в ответ.

Ночь была волнующей. Забыть причину моего пребывания на этой койке не составляло труда, наверно это и называется выборочной памятью, вот только крики Николь из соседней комнаты никак не давали мне покоя. Они с доктором играют во что-то, и без меня? Что ж, мы были с ней не настолько знакомы, чтобы я таил на неё обиду, но всё же. Пару дней мне хватило для понимания важности её места в моей памяти, которую не сотрёт даже время.

Резкий свет открывающейся двери пробудил меня, но перед этими лучами находился лишь пилигрим номер два. Может, нас всегда было двое, а всё то, что привиделось мне до этого, являлось лишь сном? Спросить, об этом мне снова не хватило духа. Во всём виноват мой страх остаться одному, обвивший меня лозами неуверенности.

– Ну что, отправимся дальше в путь? – Уходя от двери с крещеными руками позади, словно отдавая невидимый приказ, своему подчиненному на лежанке.

– Погодите. – В спешке последовал за ним, не смотря по сторонам, не пытаясь заметить иной комнаты по соседству.

Нас снова стало двое. Ощупывая карманы своего, как я его называл «летнего пальто», потянул пальцами за кончик моей тетради, в надеждах уверить себя в правдивости Николь. Листы были вырваны. Посмотрев раздосадованным взглядом, на снова доброго Эди, его рука погрузилась в невиданные глубины кожаной сумки, всё также скрывающейся от моего взора.

– Держи.

Глаза поймали отблески глянцевой обложки моей новой тетради, где рядом красовались уже не фломастеры, а настоящие цветные ручки, среди которых была чёрная и красная. Зеленные я не очень любил, но всякое в жизни может приключиться, пусть будет. Наша походка ускорилась. Виной стала неимоверная картина: водопад, состоящий из клубничного коктейля, где несуразно, падали по течению вниз, хлопья в виде фруктовых колечек. Записывая всё это в новые просторы моих белых листов, уверенность в том, что мне поверят, сводилась к нулю. Ну и пусть. Эти глупцы просто не были в моём Эдеме. Их жалкие подделки, копирующие мой мир – меня не волнуют. Мне хватит единственного путника, также заворожено любовавшегося восьмым чудом света. В этом мы были схожи: он удивляющийся всему, не смотря на силу своего возраста и я, сорванец запечатляющий всё горящими глазами.

У подножья стояла дама, пытающаяся ситом зачерпнуть сладкого десерта. Или мне так сначала показалось, пока я не увидел чуть дальше дворец, по всей видимости, сооруженный именно ей. Эта крепость не была велика, но как подсказывает мне сердце, всё время увеличивалась как в длину, так и в высоту. Несомненно, ведь оно полностью состояло из вычерпанных фруктовых колечек.

Насколько же велико мышление этой женщины – подумал, сразу увидев масштабы разворачивающейся идеи.

– Мы пилигримы рады приветствовать вас, мадмуазель – Поприветствовал Эди, поклонившись.

Я последовал его примеру, заметив легкий жест его головой в мою сторону.

– Пилигрим номер один, также рад вас приветствовать. – С не самым чётким растравлением ног, снял воображаемую шляпу.

Подняв головы к уже стоящей в полный рост королеве, хрустящего королевства, мы поймали легкую нотку неловкости. Радушностью здесь и не пахло, зато пахло сладостями и клубникой.

– А, это опять вы? – Расставив руки в бока, подобно амфоре, с лёгкой усталостью, обратилась к нам.

Пропустив мимо ушей её вопрос, который нельзя было воспринимать всерьёз, Эди встал на колено, обратившись: Дорогая, блюстительница молочных берегов, подскажи нам, в какой стороне находится Плюшевые земли?

Я был в недоумении. И на самом деле не зря, ведь ни о каком королевстве от него до этого не слышал. Может просто забыл? Со мной последнее время часто такое случается. У старины Эди не могли же быть от меня секреты. Пилигримы всегда действуют сообща, в любом случае, входящие в нашу труппу.

– В направлении солнца – смотря на него же, держав всё также руки порознь, обмолвилась…забыл, как её имя.

Её взгляд упал на меня, наполняясь сдержанными слезами. Глаза говорящие, о предложении остаться, а может желании присоединиться к нам, ведь место третьего всегда было свободно. Но я не мог принять решение сам, его принимал Эди. А он в своё время, чётко дал указание – Идём. Впечатление, о проведенном времени в этих местах, ощущалось куда более длительным. В сказочном мире всегда так. Что ж, прощайте.

– Постойте – кто-то кричал со стороны текущих рек, по всей видимости, молочных. Как же мы могли пропустить эту прелесть? Ну ладно.

Я пошёл дальше один, но временно. Эди сказал, что его зовёт старая знакомая с «работы». Не совсем понимаю, что за работа, и кем можно работать в Эдеме. Спустя полчаса блужданий, при виде садившегося солнца, присел и я. Трава была уже с иным оттенками, напоминающие слабое гниение. Всё от голода. Где же Эди? Мне хочется уже кушать.

Не меня ищешь? – Задался он, кого я ждал. Вот только он немного отличался: вместо короткой стрижки у него появились растрепанные средней длины волосы, вместо двух расстегнутых пуговиц на льняной рубашки стали расстёгнуты все и шляпа вовсе отсутствовала, как и мои дальнейшие амбиции, продолжать длительное путешествие.

Вот это тебе, а это мне – пришёптывая, раскладывал бутерброды в два рядочка, старик.

Есть мне особо не хотелось, хотелось очень спать. Дорога была куда изнурительней, чем мне могло показаться. Но ведь это Эди, и даже не Нимолли, как обычно. Ему можно доверять. Я взял протягивающее ко мне угощение, ведь даже когда Эди весь крови и за ним следуют могильные плиты, я всё равно могу положиться на него. Сон был сладок, не помню, только что мне снилось и снилось ли вообще. Ноги болели изрядно, но оно и не удивительно, пройдя то такое приличное расстояние.

– Вот оно, не далеко, Плюшевое королевство. – Указывая, гладко причесанный Эди, держал палец прямо в сторону нашего конечного пункта. – Каждый мой пилигрим, доверяющий мне, попадает в это прекрасное место. Здесь ты найдешь много новых друзей. Ты рад? – вдобавок, положив руку мне на плечо, дополнил мой командир.

Ощущение было не самое приятное, трудно было сказать, относилось ли такое чувство с чувством тяжести старика на юношеском плече или с тем, что моё приключение подходит к концу.

Вокруг стен, было подобие рва, состоящее из густого шоколада. Навряд ли такая преграда могла испугать кого либо, но такие меры были и необязательным, ведь это Эдем. Эдем всегда рад новым посетителям. Вот только не все его гости могут вести себя порядочно и достойно. Эти слова я слышал от товарища позади меня, бьющего розгами тех самых нарушителей. Вот только когда это было, вспомнить не хватает сил. Но знаю, что там были мои друзья, поэтому мы и перестали общаться. Нарушители – не ровень тебе, такому прилежному мальчику, сказал мне как-то Нимолли, после чего мы начали наше странствие. Вот только мы с ним разошлись, после небольшой ссоры, я так боялся остаться один. Как же я был рад встретить Эди, он был куда добрее. Хотя Нимолли иногда посещает меня, когда мы с Эди спим, ничего с этим не поделать, ведь по утрам всё снова обретает краски.

Врата опустились. Минув пост охраны, состоящий из одного Цербера, явно всё такого же дикого, как и раньше, очертания стали в ряд, образуя одно целое что-то. Хотелось подойди, как можно ближе, чтобы разглядеть, как следует, это нечто. Особо задерживаться смысла не было, хлопья целовавшие меня в плечи и ресницы поторапливали меня, пытаясь, погрузись в свои сонные оковы. Вот только я погрузился в оцепенение, так несвойственное хорошим мальчикам. Наказание куда больше страшит, если ты не знаешь, о вещах более жестоких. Вступив, пересилив свои инстинкты, началась полоса веселья, выходящая за понимание удовольствия. Во всяком случае, границ дозволенного, детей как мы. Нас тут было несколько: Эльвия, Кристин, Боби Большие Уши, как прозвали его все остальные, конечно потом эта кличка поменялась на другую, и мальчик, вызывающий достаточно жуткие ощущения. Мы играли с Эди очень часто, а он с нами. Зачастую игры проходили у него в комнате, заходили мы туда по одному. Не помню, в чём заключалась суть этих сцен, но наверно оно было связано с будущими приключениями. Каждый поход туда позволял облегчить нам дорогу в будущем: мы становились легче, много тренировались, да так что большинство из нас не чувствовало ног. А как еще мы преодолеем океаны и поля? Вот, вот. Всё верно. Никак иначе. Главным условием пребывания в нашей труппе было правильное питание, но не стоит беспокоиться, Эди всегда имел при себе много сладостей. Ведь это то самое Плюшевое Королевство в Эдеме. Здесь всегда всего было в достатке. Вот только не хватало свежего воздуха, потому что как только новый участник нашей компании переступал порог – врата сразу подымались замертво. Предосторожность, наш король оберегает нас. – Говорил Эди. А мы и не видели причин сомневаться в его словах. Если бы он не заботился, о нас, навряд ли давал столько сладостей, после которых никуда уходить не хотелось.

Однажды, когда я остался в комнате один, а все остальные пошли праздновать день рождения Боби Большие Уши в банкетную комнату, я обратил внимание на того мальчишку сидящего всё также одиноко в уголку.

– Слышишь? Как кричит Боби Большие Уши? Наверно его за уши дергают. – С насмешкой, прошептал я. – Всё же уже восемь лет. Интересно, что будет на мой день рождения? – Вздох, конечно, мне тоже хотелось подарка, не пытаясь скрыть, дополнил своему противоположному отражению в этом мальчишке.

– Ты здесь надолго? – первые слова, которые я услышал за эту жизнь от него.

Скрывать не стоит, он всегда молчал, может боялся чего-то или пытался спрятаться в своих воображаемых мирах, может даже не знаю, где он участник большого представления, а может пилигрим следуемый за своим пилигримом номер два. Честно, ума не приложу. Но зачем всё это надо ему? Эти мирки? Неужели он не видит, как трепещут дивные края, окружающие нас с ним? Меня накрыла поступающая злость, за него, за меня.

Попытавшись подавить в себе эти чувства, ответил ему незамедлительно. – Не знаю. Здесь вроде хорошо. А ты?

– Мне здесь не нравится. Воздуха свежего не хватает. А когда этого воздуха с излишком, мои ноги начинают дрожать, но не так как после игр с Эди, иначе.

– Дурак. Это хлопья пытаются проверить тебя на бдительность, подашься ли ты им уловки. Вот мне всё по плечу. Я могу спокойно выйти отсюда и побежать прямиком к самой Николь.

– Не говори, о ней. – Строго ответил мой собеседник.

– А что так? Не говори только, что она тебе нравится.

– Да. Нравилась.

– Да, дружище. Может наша дружба с тобой с этого и начнется? Я могу дать пару советов по любовным интригам. – С той, что и ранее насмешкой, произнёс я. Вот только никто не смеялся. Может я шутил всегда не очень? Досадно. Конечно не на столько, как могло бы быть. Клоуном я становиться по жизни не хотел, вот актёром или путешественником, обязательно.

– Смысл от твоих советов? Мы с ней больше не общаемся.

– Ту-ту-ту. – Выдох. – А написать письмо не пробовал? Мне как-то приходили, вот только они всё время были порваны. Ох уж этот почтальон, никогда мне не нравился.

– Туда письма не приходят.

– Проблемка. Ну что ж, может, свидитесь когда-нибудь. Написал хоть что ли заготовочку, чтобы, если увидишь её, сразу, бац, и знаешь что произнести.

– Я бы ничего не говорил.

– А что так?

– Обнять. Хочу просто обнять её.

– Ооо, ты по уши влюблен в неё, как погляжу. Кстати, насчёт ушей, что-то Боби Большие Уши замолчал. Наверно торт ест. Эх, как же хочется торта. Жаль, что я укусил Эди, просто я не люблю такие игры.

– Я тоже.

– Ты поэтому всегда молчал? Чтобы тебя не выбирали для игр?

– Не думаю, что это помогает.

– Без понятия, я то всегда говорю.

– Тебе так кажется. Говорить, то говоришь. А слышать, никто не слышит, кроме меня.

– Верно… – Не успев закончить свою речь, мой собеседник прервал меня. Как это грубо, наверно он новенький в Эдеме.

– Тебя никто не слышит. Ты всегда только, что и витаешь в своём мирке, а сделать ничего не можешь.

Я не серчал на этого обиженку по поводу его бредней, но «мирок». Какой же это ему мирок? Да и так говорить может только пилигрим номер один. Потому что он первый. Первый кто изведывает все эти земли, планеты и секретные местечки. Как он смеет? Сидит себе в углу один, никто с ним не разговаривает, а он изображает из себя главного героя. Но главный герой здесь я. Смелости, конечно, ему не занимать, раскричался тут. Потише, ведь Эди услышит, меня. Верно.

– Ну что? – Успокоившись, начал диалог с новой главы под названием – «перемирие».

– Что ну что?

– Ну как. Боби всё, Эльвия тоже. Кристин по крикам вовсе на исходе. Может пора сбежать?

– Куда бежать? Там ведь Цербер у двери. – Не открывая своих мальчишеских глаз, проныл мямля.

– Так может он, тоже любит волшебные конфетки? Дадим ему, как плату за проход, просунув в щёлочку.

– Оно и видно. Волшебство пропадает, вот и рассуждаешь глупо?

– Не глупо. Я ведь главный герой. А мы всегда что-то, да придумываем.

– Напридумывал? Заметно. Мы теперь здесь одни, из-за тебя.

– Не одни. У нас есть Эди.

– Идиот. – опять хлюпающим лёгким выкриком ответил он. – Нет здесь никакого Эди. Есть только Нимолли.

– Как будто это что-то меняет. Возможности ведь были.

– Были да всплыли. – Колени ударились об друг друга, мальчишки сжатого калачиком.

– Какой ты тяжёлый. Может мне уйти одному?

– Нет. Стой.

– Вот, вот. Ты боишься. Боишься остаться в одиночестве. Стерпишь всё, что не стерпят другие. А почему?

– Потому что боюсь.

– Верно. Но сколько людей ты оставил сам?

– Заткнись.

Моему юнге не нравился наш разговор. Зато его котелок немного стал варить. Гляди так и он вступит в нашу новую банду – «Реальные кабаны».

– Дурак. Звучит же нелепо.

– Но смешно же… Тогда… «Львы зимних ночей»?

– Уже получше.

– То-то же.

Приятно, что мы нашли с этим плаксой общий язык, а то уже засомневался в нём, ей Богу. «Львы зимних ночей», ищущие новые горизонты, за пределами Плюшевого Королевства. Звучит, то как. И Цербер уже спит, как убитый. Ему всё-таки тоже нравятся конфетки. Жаль только, без мяса он отказывался их кушать. Ничего страшного. Главный герой в книге не обязательно должен быть красивым, если его не описывать. А даже если захочешь отписать, то всегда можно приукрасить. Навряд ли Робинзон Крузо был красавчиком, пробыв на острове так долго. Я не хуже, только красивей. Так и запишите.

– Пора выдвигаться. Просто нащупай щеколду двери, от которой исходит сквозняк. – Отдав приказ своему напарнику по несчастью, ползя в слезах, подумал, о себе же.

– Так точно, капитан. – Ответили мне в ответ.

– Сделано.

– Теперь вспоминай дорогу, где-то недалеко шоссе.

– Но я не вижу, ноги мёрзнут.

– Забудь про это. Просто ищи дорогу по памяти, не зря ведь ты ей хвастался.

– Ладно.

Хорошо, что ничего не видно. По-моему ветка в глаза попала. Куда? Ну да. Рукой проверь. Очень смешно, аж нос отмёрз. Ну-ну, про нос это лишнее. Больная же тема, не забыл? Наказание следуемое, за укусом. Да ладно на это наказание, там был мой торт. Ты же знаешь, что его на самом деле не было.

Звуки. Я стал слышать звуки. Неподалёку. Видимо машины. Нужно выбежать. Кажется, он закончил с Кристин, теперь кричит сам стаж Плюшевого Королевства. Еще чуть-чуть. Под гонами уже не снег, кажется асфальт. Это хорошо. Гудят. Нет, я не сдвинусь. Заберите меня из этого Эдема, умоляю. Я больше не могу.

Легкий удар. Но не по голове. Словно я немного взлетел? Что, опять игра? Ай.

Толчок. Досадно. Опять эти непонятные сны. Рукой, пытаясь нащупать в кромешной темноте будильник, мне снова впиваются в голову воспоминания об Эдеме. Ничего страшного, сегодня последний день этого кошмара. Мне уже шестнадцать. Долгие же там процедуры, в этом суде. Сегодня заключающий день слушанья.

Ощупывая стену, которая стала продолжением моего искалеченного тела, попадаю в ванную. Я его не вижу, но зеркало, висящее с моего рождения, напоминает о нём. Тот самый пилигрим номер один, переросший в героя. В моего героя. Он не отвечал, но нужды в этом не было. Мы с ним давно уже договорились – больше не плакать. Ведь об этом гласило наивысшее правило «Львов зимних ночей».

– Ты готов?

– Да. Секунду, мам.

– Хорошо.

– А отец, опять не придет? – глядя в никуда, задался вопросом единственный «я».

– Ты же знаешь…

– Всё нормально, не продолжай.

Грохот колёс, не та музыка, которую я полюбил слушать, но она следовала за мной на протяжении долгих шести лет, в течение каждого пятого месяца. Молчание меня больше не пугало. Один – не значит одинок. Они всегда со мной: Николь, Боби Безухий, та женщина с дороги, Эльвия и Кристин.

– Приехали. Тебе помочь?

– Нет. Всё в порядке. Трость же рядом.

Слушанье открыто. Дело номер пять, пять и что-то далее. Подсудимый Эдинс Нимолли. Будучи врачом частной психологической клиники «Эдем» обвиняется в пяти убийствах, педофилии, каннибализме, и в одном покушении. Со стороны обвинения выступает жертва произошедшего – Бенжамен Картер.

– Как судья данного заседания могу сказать, что вы большой герой, стоя на этом месте, при тех обстоятельствах, что произошли с вами.

– Спасибо, ваша честь.

Она явно знала моего безглазого уродливого друга из той комнаты, который величал нас «героем». Вот только наверно она была не в курсе, что он там и остался, за преградой не позволяющая перелезть на шоссе. Выбрался только трусливый мальчуган и его мир бесконечных фантазий.

Объятия.

Нынешние обстоятельства я нахожу достаточно поучительными. На собственном примере я ощутил, что означает «гнаться за неутолимой мечтой», сопровождаемая амбициями. А пока мои размышления лупили в самое больное место – самолюбие; товарищи, по всей видимости, любящие объятия, раз за разом напоминали о своём присутствии. Эти телячье нежности я не особо находил достойными настоящего мужчины, сторонился, боясь любого сближения и повторения болезненного опыта, оставившее достаточно яркий след в моих воспоминаниях. Насчет яркости: с завязанными глазами, пребывая во тьме, свет качающейся лампочки изредка уловимая при моих наклонах выблевать все внутренности на пол, казалось куда более жгущей сетчатку, чем раньше. Нет, я не приболел и не отравился. Просто такое случается, когда имеешь дело с «семьей», которую ограбил. Как я и говорил: такой опыт явно научит меня многому. А пока моими преподавателями были два старых знакомых: первый по ощущению был достаточно крупным, но тупым; второго же мне приходилось находить резким парнем, по всей видимости, острым, как на теории, так и на практике. Наверно это был нож и бита или же что-то иное из их родословной.

Каждый задаётся вопросом – «Что тебе дома не сидится? Зачем куда-то лезть и красть у руки, которая тебя кормит?». Ответ прост: Знаете, с приходом новых ощущений ты хватаешься за них, словно за глоток свежего воздуха, который ощутив один раз уже не в состоянии отпустить. Всё это про меня. А вот, еще один удар. Мой желудок пуст, как и истощены все органы. За мной следует глухой звук, отдалено напоминающий удар шин об тротуар. Руки привязаны к спинке деревянного стула, явно изживающий свои последние истязания моим присутствием. Еще пару ударов. О, лампочка. Спинка всё же надломилась, спасибо старик, что решил уйти на покой именно в мою смену. Все же мадам удача всё еще меня не позабыла. Что ж, господа, вот она вся, неуклюжая жизнь незатейливого любителя дам, выпивки и денег, ставящего всё на зеро.

Звать, и пока еще зовут меня, как бы оно не было банально – Франческо. Имя этакого очередного парнишки на побегушках – «Подай, принеси»: все, что мне зачастую приходилось слышать. Возможно, роль бегунка передалась мне от родителей: отца, лицо которого я даже не помню, но зато басистый голос, перестающий в крик, во время очередной ссоры с мамой, я надёжно отложил у себя в задворках книги под названием «Воспитание». Точно. И сама мама. Её фотографию я храню зачастую, как первое и последнее напоминание, лежавшее тогда у меня в кармане брюк, где ни попадя не из-за ненависти к ней, а скорее моей бережливости. Как ни посмотри, в приюте вещи зачастую приходится перепрятывать от детворы, каждый раз пытавшейся умыкнуть, какую-нибудь вещицу. Вот только эта выцветшая дама вовсе не является чем-то материальным, а суть существования, задача которой: окунуть меня в омут, тех холодных объятиях, вспоминать, которые мне только и осталось, как первое и последнее напоминание, лежавшее тогда в кармане брюк. Зачем же дорожить, тем, что оставляет больные ссадины на теле? Ответ прост: не следует забывать, что ты с самого рождения и до самого прихода смерти всегда один.

Две ноги стояли на пороге одного из домов, когда мама решила сыграть в прятки со своим малышом. Неудивительно, что я её не нашел, по завершению пары часов поисков навзрыд. Мои родители хорошо умели от меня скрываться. Не подумайте, таить зло не в моих интересах. Отец дал хороший урок – лучший подарок, который может вручить ублюдок, так это его исчезновение. Что ж, его отсутствие пришлось мне по душе. А мама… мама научила: чем быстрее ты бегаешь – тем тяжелее тебя догнать. Вот и вся суть. Вдаваться в их тяжёлую судьбу я не вижу смысла, ведь так оправдается даже наихудший человек. Их выгораживать я не собираюсь. Только себя. Ведь это как ни крути моя история жизни, по крайнее мере её видимая часть, дозволенная узреть вам.

Ранее обговоренные, между нами, объятия стали бельмом на глазу. Почему-то «надзирательницы» приюта под названием «Двенадцать братьев», зачастую любили тискать особо, тех, кто был помладше. Да и до сих пор не вижу смысла в этом нелепом названии моего временного дома. Двенадцать братьев? Работали зачастую, там только женщины, да братьев в этом кирпичном гробу я не сыскал. В этом аспекте они явно подкачали. Наименьшая, по-моему, мнению их проблема, как Богадельного захолустья. Что было наиболее важно, так это свобода рук, передающие пламенные приветы под дых в душевых. Я ведь не глупец, сразу смекнул, что пары ударов хватит – для потребности избегать такой незабываемый опыт. Наверно не единственный, так как за ударами могли следовать и менее приятные ощущения. Говорю же: кромешная свобода действий.

Выпуск. Может в связи с безразличием или новыми нахлынувшими событиями такие мероприятия не имели для меня особого толка: как для памяти, так и выходок, искавшие очередную прибыль. Более ценной стала некая подкованность в сбыте наркотиков на улице и локальных уголках нашего приюта. Моя смышленость позволила не только избежать потенциальных потерь, как зубов, так и мужского достоинства, но и ещё обзавестись хорошим, в таких делах, куратором. Да, гордость меня не берёт за положение посыльного, бегающего туда – обратно. Зато быть шестёркой становилось почётной должностью, по сравнению с подстилками из душевых. И хоть какие-то деньги мне удавалось сберечь для путёвки в новую жизнь, после выпуска. Этот абзац и остаётся моим отпечатком пребывания десяти лет за пределами настоящего мира. Десять лет памяти мальчика на побегушках.

С приличной охапкой зелени, я, наконец, смог позволить себе съёмное жильё. Конечно, это были не царские хоромы, к которым стремился в будущем, но тоже ничего так. Особенно соседки женского пола. Вы не подумайте, ничего не имею против других предпочтений, дело вкусовщины, но как же они виляют бёдрами, а аромат, славный женский аромат вперемешку с духами «Joy Jean Patou». Они были писком моды, на дни моего выхода, как я прочитал в газете, которую я даже не украл. Мой стиль был достаточно юношеским, каким возможно и остался до сих пор: штаны от костюма, туфли, майка, выглядывающая из за пределов расстегнутой рубашки цвета бордо, которая могла меняться в зависимости от настроения, но чаще всего я был ей верен. Может тем броским дополнением, со временем, моего внешнего вида, стали часы неизвестной мне фирмы, так удачно найденные мною на кисти храпящего клерка, на лавочке. Морда такого бугая, сторожившего двери Райского места, под названием – клуб, напомнила мне, о моей достаточно привлекательной физиономии. Отбоя впервые дни явно не дававшая, дамские бегающие глазки так и раздевали меня, а я раздевал их в ответ. Конечно, пытавшиеся продолжить наши отношения более, чем на один день попадались редко, но такие были. Их первые действия становились объятиями, которых старался сторониться. Всё-таки первое правило, зарубившее мной же на собственном носу, после моего приземления в детский дом: не сближаться.

Образ «гангстера», пока скорее бунтаря, привлекал многих: как красивых девушек, не всегда приветливых мужчин и пары случаев с полицейскими. С последними у нас были достаточно натянутые отношения. Особенно их нелюбовь ко мне проявлялась во время наглого грабежа магазина антиквариата, посередине дня, на улице имени Гульельмо Маркони. А я им и говорю: Слушайте, мало того что с этим хрычем виделся всего лишь пару раз, да и того раза мне хватило, когда он назвал драгоценные фамильные сережки моей бабушки жалкой стекляшкой, упокой её душу. Нет, она не умерла, просто влюбилась в какого-то прощелыгу и уехала с ним и своим наследством в Испанию, оставив мне только эти переливающие камушки в достаточно красивой отделке. Купить бы не хотели своей жене такие? Нет? Понял, понял. Вот же они докопались в тот день, мало где эта улица может быть вообще, в каком городе, единичное наше сходство было в заурядности её названия и моего имени, как мне подумалось по-итогу. Промысел у меня был и достаточно законный, вы не подумайте: поиск потерянных животных, на улочке богатеньких разгильдяев, которые то и не попадя плутали в одиночестве. Если что речь идет о питомцах. Как безвозмездный самаритянин, практически по доброте душевной, отдавал хозяевам их любимчиков, за символическую плату, которую брал скрепя сердцем. На то и жил. Было несколько маленьких конечно мероприятий, также приносящий неплохой улов, но надолго их не хватало. Может вам покажется, что я побирался и искал малейшие источники подработки, но нет – счастье переполняло меня и мою свободную вальяжную жизнь.

Кстати помните Марко «Один глаз»? Ну, тот, который был со мной в приюте? Я вас еще представил, как – «Пара ударов под дых». Да-да, именно он. Как вы уже поняли звать его Марко, насчет прозвища наверно и так всё понятно. Может, что и стоит сказать, то, что он у него был, но с самого рождения был белым, белом, не видел короче. Ну, так вот. Встретился мне этот лиходей в кафе. Поутру приятно посидеть с неворованной газеткой, попить кофе и перелистывая странички увидеть знакомую, всё также немного пугающую рожу. Насчет того насколько это приятно, конечно, можно было поспорить, но для меня казалось, в тот момент, всё это навевающим воспоминания. Наверно такие встречи называют переломными, для кого-то даже судьбоносными, где моё предпочтение ложится на второй вариант. Просто не люблю переломы.

Есть у них лёгкая схожесть с теми самыми объятиями, затрагивающие моё детство. Проказников никто по головке не гладит, может, поэтому играя в прятки, уже заведомо проиграл партию. Самое мерзкое состояние, когда ты оказываешься в дураках, стоя руки в карманы и пустыми глазами от растерянности. Такие ситуации пробуждают некий будоражащий выплеск адреналина, практически доводящую до экстаза – но не меня. Человек всё же существо смышленое, грешащее алкоголем и женщинами на одну ночь, но точно не своей гордостью. Я считаю именно так, и это уже дело вовсе не вкуса. Прав и точка. Подобное мне приключилось ощутить и во время представления, посвященное моему «собеседованию» в семью, путем, предоставленным Марко, на фоне которого и остальных горилл позади: ты явный красавчик. Может это и сыграло мне на руку, или же мой прожигающий насквозь взгляд, желавший: денег, успеха и признания. С повышением. Был никем, но для себя, а стал опять «бегунком». Немного иронично, не находите? Хорошо, что мед книжка не нужна – явные плюсы данного заведения. Водить мне раньше не приходилось, но говорить о таких вещах, думаю не стоит, в глазах низко стоящий и без того парнишка, руля в руках не держал: нонсенс. Практика и еще раз практика, стремление и щепоточка предвкушения оборачивающихся взоров, мимо проходящих юбок – секрет успеха, ребята. В такие тяготы жизни вновь встречаешь старых товарищей, полицейских. Спору нет, влечет их ко мне, что аж будь здоров. К счастью, после безуспешных притязаний на мою свободу, мы снова расходимся: я с улыбкой до ушей, а они… да кого это волнует вообще.

Миновавшие пару лет немного меня причесали, погладили рубашку, всё ту же красную и что наиболее важно, так это мою новую должность. Филиал, конечно, не давал точное официальное определение моим обязанностям и квалификации, но прочерчивал грань, достаточно ясно статусом. Входивший еще в ряды солдат, не был уже бегунком, а уверенным претендентом на роль Капо. За парой кружечек пива в баре, с проставляющимся Марко, уже получившего эту должность, узнал и, о возможном личном продвижении по карьерной лестнице.

– Главное будь, как и всегда: в своей манере, только не перегибай. – Не ставя кружку, словно это был лечебный эликсир для уст, пропузырил через п

оступающие реки алкоголя, сказал одноглазый собеседник.

– Ни разу не перегибал. – Взмах рук, без наглости, ради экспрессии, выразительности.

– Серьезно? А как же перестрелка на заброшенном угольном заводе? – Кружка всё же встала на столик бара, уже пошарпанного временем и револьв

ерами не самых жданных посетителей.

– Обошлось же.

– По случайности. Той, по которой, эти хреновы ворюги, тебя не изрешетили.

– Удача всегда была на моей стороне. – Перекладывая с пальца на палец монету, грациозно, как свой девиз, произнес я.

– Как знать, твоя эта удача, она не всегда будет с тобой. Рано или поздно разойдетесь в каком-нибудь злосчастном переулке: ты с пулей между глаз, а она в поисках нового владельца. – Нил выпивки вновь полился к тянущимся губам моего товарища.

– Мы с ней идём бок обок. Любит она, лишь меня – а я её.

Дела на сегодня подошли к концу: патруль, сборы, несколько непримечательных поручений. Всё как обычно. Прицениваясь к аппарату, сидя на соседнем месте от Марко, в его автомобиле, подъехали всё к той же квартире, где исправно вносил ренту на протяжении пары лет.

– Ты не думал сменить жилье?

– Да оно мне как дом родной. И речь идет, не о приюте или прошлых четырех стенах. Хоть и съемное, но как никак первое личное пространство. Понимаешь? Жизнь с чистого листа.

– Не понимаю. Давно бросил эти попытки понять, что у тебя в голове. Может это и к лучшему.

– Может. Бывай. – Хлопнувшая дверь ознаменовала моё возращение к моим любимым заблеванным ступенькам, потёртым стенам и конечно квадратной квартиры. Апартаменты: моё почтение.

Планы по будущему распределению новых капиталов не позволяли мне уснуть. Вот зараза. Теперь же глаз не сомкнуть, для чего стоило намекать. Признаться честно: всё неизведанное, обаятельной мордашкой, смотрящей на проезжающие машины в окно, боялось неизведанности. Черта не самая почетная, где в главной роли выступает гордый человек. Борьба, бурлящая в моём сознании, отдавала в живот, вызывая тошнотворный эффект. Стоит прогуляться. Всё пропахло сигаретами.

Утро кричало о наступлении нового дня, пытаясь привлечь внимание клерков идущих по одинаковым дорожкам к своим до скуки одинаковым работёнкам. Не волнуйтесь, этой песней я наслажусь за вас.

Машин сегодня было на удивление много. Все стояли будто наспех, никакого стиля. Дверь хлопнула за мной, виляя по пятам. Вот и он: славный кабаре, напыщенный разными изысками интерьера, при входе в который многие ценители искусства начали бы трепетать. Осуждать, за что, было бы неприемлемо, ведь и в первый раз моего посещения я заходил с открытым ртом. Впечатление производили и ноги танцовщиц, так элегантно торчащих из-под своих нарядов: изгибающихся, то вперед, то назад. Роскошью веяло отовсюду. Особенно от особы по имени Шарлотт. Глазами с которой, мы встречались с самого моего первого визита сюда, еще мальчиком, будучи несмышленышем на побегушках.

Зайдя в «закулисье», отдался в моих перепонках удар, всё тот же удар под дых. Марко убили. Нашли бедолагу в его машине, на полпути к дому. Видимо остановился выпить, может, хотел подцепить девочку. Мнение разделилось. Одна часть говорила, о его сговоре с другой семьей, за что тот и получил пулю, как уже ненужный свидетель. Вторые так яростно защищали достоинство убитого Марко, говоря – «Как у вас язык поворачивается? Он был одним из нас. Им и останется. Эти ублюдки подкараулили его и воспользовались моментом, не иначе».

Процесс убийства не занял больше пяти минут. Парковочное место, практически уходящее в бесконечный переулок, давало понять: злоумышленник, скорее всего, вышел оттуда, после чего прикончил двумя выстрелами сидящего за рулем Марко. Больше всего в этом происшествии смущал факт только одного разбитого от выстрела окна. Значит, тот, кто сделал это, сидел рядом? Или он просто открыл дверь, изображая пьяного дурака, перепутавшего машины? Возможно было всё. Даже факт, который никто не хотел признавать – наличие крысы, пачкающей достоинство нашей семьи. Гильзы находящиеся: одна на сидении авто, другая на улице рядом с дверью, ничего не сказали толком полезного, кроме самого распространенного вида оружия – Кольт М1911. И на том спасибо. Наверно.

Моё мнение не отличалось от большинства. В наше время гонка за господство задевает всё больше разных фамилий. Неудивительно, что один из её владельцев дал указку прихлопнуть приближенного члена противоположного клана. Все мы должны давать себе отчет, о потенциальных потерях, не привязываясь ни к кому так близко, как это возможно. Такой вариант, одиночки вроде меня, находили привлекательным.

Глаз за глаз. Так вроде говорят. Когда произносишь подобное на фоне горящего здания, по отмывке денег своих конкурентов, мстя за члена семьи: вольно не вольно, чувствуешь, что твой долг выполнен. Вот только щекотание внутри печенки, может сердца всё же спустя пару часов, вновь не даёт покоя, напоминая, что когда-то раньше человеческая жизнь для тебя не ровнялась купюрам. Проглоти, просто проглоти всё это и забудь – ты сделал всё что мог, то, что должен был. Повторял эти слова всю дорогу, по непривычке комфортной, из-за более удобного автомобиля на этот раз. Сами излишки такого транспорта ориентировались естественно не на такую пешку как я, а скорее на присутствие более значимых чинов. Еще один Капо по имени Боско и правая рука дона – Карло сказали сесть в машину с ними, ну я и сел. Первые минуты мы ехали в тишине, пока ведущий авто Боско не произнёс – Соболезную насчет Марко.

– И я. – Выглядя глупо по причине нежданности сожалений от верхушки.

– Он был исполнительным, о тебе говорил то же самое. Только имеешь некий напалм, который не переставал удивлять. Мы, конечно, любим

инициативных, но когда тебе даются указания – ты им следуешь. Запомнил?

– Да.

– В таком случае поздравляю с повышением.

Явно всё прошло не так, как ожидалось. Долгожданная работа принесла не сказать, что много удовольствия. Такая реакция была достаточно ожидаема от меня в глазах моего начальства. Может они, и хотели её увидеть, рассчитывая на узы, которые в идеале должен продемонстрировать, каждый участник нашей организации.

– Спасибо. – Слишком сухо, не отрывая глаз от мчащихся на встречу машин и идущих людей навстречу, издала новая страница жизни вашего знакомого Франческо.

– Приходи вечером на улицу Виа Галантилота в бар Круцио. – Дополнил, словно передразнивая меня за прошлый безразличный ответ, с таким же безразличием, по большей части, походящее на распоряжение голове стоящей ниже, произнёс уже сам Карло. – Отметим твоё повышение, расставим приоритеты, думаю тебе есть куда расти. Мне же не стоит произносить вслух, что твоё появление там не обсуждается?

– Конечно. Благодарен за возможность проявить себя.

Оставшееся время, под звуки мотора, мы провели безмолвно. Или мне так показалось. Голова была забита вовсе не тем, а смешанными эмоциями, то охватывающие меня в мгновение, то тут же отпускающие. Пытаясь прийти к общему итогу таких чувств, все, что пришло мне в голову: потеря уверенности в себе и во всём меня окружающем.

– Приехали.

Фраза последовала, по всей видимости, по истечению минуты простоя на парковочном месте, так как после моего пробуждение из сверления одной точки, на меня уже были повернуты две головы, озадаченные моей выходкой.

– Тогда до вечера, Франческо.

Слова улетучились с захлопыванием двери, воздухом, пролетавший как символ начало моего восхождения по пищевой цепи. Передо мной стояла, что и картина утром: распластанные автомобили, всё тот же кабаре при входе, в который меня встречали, такие же опечаленные глаза Шарлотт, как и мои. Беглый кивок, лёгкая натянутая улыбка. Больше ничего и не нужно было, кроме этого, как блажь за мою кислую мину, редкостной красавицы пытавшейся её приободрить. Я был ей благодарен.

Пробыв по всяким мелочевкам, не вступив официально на новую роль, спустя час возни: я с гордостью перекинул пиджак через плечо и направился в сторону моего дома. Что-то со временем меняется, как жизни проносящихся в этой квартирке мечтателей, о чем-то большем, канувшие в небытиё, но стены несмотря ни на что вновь пропускают через себя новых авантюристов, видевшие многое, ожидая и своего конца в век модернизации. Когда-нибудь заменят и меня, как Марко, как мои апартаменты наполнятся живыми голосами, после известия, об аренде старенькой квартиры, где будущие жильцы, мелком слышавшие, что здесь жил «мальчик на побегушках» одной из банд решат переехать в вариант получше, перед новостью сноса пока еще моих хором. Обо всём забудет все и каждый. Исполнение солнца в исполняемой роли лампочки моей квартиры сошло к завершению – начинается ночная жизнь. Душ и на выход.

Несмотря на мой яркий образ, помятость никуда не пропала. Послушай. – Сказал сам себе. – Бар хорошая возможность восстановить твой настрой, твой так называемый «напалм». Кому стало бы легче от того, что ты тут философские темы мусолишь? Явно не мне. Решено, мы идём в бар. Но не из-за обязательности, как ниже стоящего в иерархии, а как весельчака демонстрирующего надёжность и энтузиазм, в меру горящий.

Вроде был выходной, не особо слежу за днями, но судя по весёлым, немного выпившим людям, улыбок встречавшихся мне по пути – настала именного его пора. Тем более нет повода сковывать себя будничной рутиной, отдайся потоку и плыви по нему. Вывеска указала, что моё приключению по улочкам степных земель, захваченные освободившимися жителями на двадцать четыре подошли к концу. На этот раз меня встречала развратная сторона жизни, к которой особой ненависти я не питал. Вот и оно, заведение «Круцио», вроде в приглашении было сказано, что это бар, а не…да и не важно.

Первое, что бросалось в глаза, так это раскрепощенные дамы, обвивающие свободного усача в шляпе или пальто, в попытках снять их как можно скорее. Картина походила на мир диких джунглей, где от людских принципов оставалась та малая крупица, не заметная для невооруженного глаза. В таком месте будет проще сойти за своего. Грубые взмахи руки, были выбивающимися из обстановки неспешности данного заведения.

– Эй, Франческо, иди сюда, мы здесь.

Как дальний родственник, прибывший на пирон к своей нелюбимой родне, стоя в раскорячку посреди заведения, более легкими шагами, чем был жест дозволения приблизиться, ноги понесли прямиком в сторону элитной части помещения. Закончив с формальностями подразумевающие под собой крепкое рукопожатие и малозаметный поклон, лишь с моей стороны: я приземлился на мягчайшие в моей жизни шёлковые подушки, красного цвета, как и само ложе.

– Еще раз с повышением.

– С повышением.

– Поздравляем.

Невзначай, отвлекаясь от женских прелестей и алкоголя, поддержали остальные участники застолья. Пододвинув ко мне наполненный бокал вина, по всей видимости, красного полусладкого, прозвучал тост. – «За семью». Показалось смешным спросить его – «О какой семье идёт речь? Случаем не о вашей, живущей на задворках Рима, тёти Бьянки или дяди Джузеппе непонятно для чего пугающего своими дряхлостями, детвору на пляже?» Лучше не стоит. Пусть эти наглые шутки останутся при мне.

Странное ощущение: пока я шёл сюда, мне казалось, что свет не имеет границ, выбор велик, и он остаётся лишь за мной. Вот только зайдя в эти пропаханные стены иной жизни, других ценностей, напоминающие о напыщенности каждого здесь, лицемерно говорящих: о памяти, чести, в глаза которую даже не видели, и конечно о самом Марко, в лике которого я видел и будущего себя, принадлежность моего сердца не могло склониться к ним. Оно рвалось наружу, туда, к кричащим улицам и танцующим от беспечности народу. Корни дали, о себе знать.

– Если не опустошишь содержимое, то эти балбесы сделают это за тебя. – Предупредил Карло, толкнув в плечо, с улыбкой, не скрывающей пару серебряных зубов.

– Не дадим им такой возможности. – Отринув печаль, и очередные бессмысленные раздумья позволил всему хранящемуся в стенках бокала выдержанному «Barbaresco Marchesi di Barolo» прямиком из Пьемонта, обволочь меня изнутри. Дело пошло куда веселее. Разговоры не о чём, позволяющие лить не только вина, но и воду в уши слушателей были для меня родной средой. Открытость, но без излишеств – держи в голове.

– Знаете, у нас в приюте был некий Кристоф. Во время дежурства в столовой, он относил стаканы на подносе, а как вы знаете, что-то да перевернется и эта бурлящая жижа, бултыхающаяся об края, ходила туда-сюда. И вот он берёт еще один стакан, наклоняется, и вся эта жижа прямиком на помытые полы нашей воспитательницы. Он оборачивается и видит её разъяреннее выражение лица, со шваброй в руках закончившие нудное протирание старых досок. Парень он был неловкий, но не глупый – прямиком ринулся бежать, вот только вся эта лужа сыграла с ним в плохую шутку. Упал в плашмя. Весь вечер этой же тряпкой, которой он вытирал полы, хлестали по заду. С тех пор на кухню путь ему был закрыт. – Я понимал, чтобы понравится публике, необязательно говорить правду, на деле будет достаточно какой-нибудь нелепой истории, где опьянённое состояние сделает своё, вознеся и без того забавную поэму о проступке Кристофа на пьедестал комичного идеала. Ведь правда, где Кристоф на самом деле обчистил кошелек монашки, лежавший у неё на тумбе никого не раззадорит, и тем более брав в учёт все последствия, понесенные им в новом доме, за пределами приюта.

Оказалось, если тебе не симпатична твоя компания, то изображать, того кем ты не являешься становиться куда проще, ведь угрызений совести за это ты не испытаешь. К концу моей игры, в заинтересованное лицо, к нам подошёл картеж из девяти девушек, каждая из которых соответствовала самый привередливый вкус: брюнетки, пару блондинок, рыжая и это я еще не подымал голову выше пояса. Самих красавиц привела управляющая заведением, по виду уставшая от всего, что с ней происходит. Подобное мнение сложилось из-за попыток принизить свой возраст за счёт косметики и наряда, так сильно выбивающихся из неподходящего ей образа. Синяки под глазами и потёртая помада вокруг рта, только преувеличивали эффект пребывания в элитном заведении за былые заслуги. С каждой попыткой разобраться во всей этой несуразности, ко мне поступал снизу-вверх, идущий от пяток испуг, граничащий с неловким исступлением. Знакомое чувство, знакомое лицо. Хоть глаза, устремленные на своих гостей, не узнали меня, но всё стало понятно в одночасье: это была она, чемпионка по мировому спорту – оставление детей на пороге неизвестных домов. Слова не подходили к горлу, как и всё остальное. Холодный пот стал чем-то наподобие оболочки змеи, остававшаяся в одиночестве после линки. Мой взгляд видел перед собой только руки, мои руки, сжатые в замок. Вот бы провалиться сквозь землю. Эхом шум стал возвращаться вместе с моим положением, в котором мне приходилось пребывать до коматозного открытия.

– С тобой всё в порядке, Франческо? – Непонятно кто задал это вопрос, надеюсь не она. Хоть бы никто из них.

В попытках разобраться в речи посвященной моей персоне, я совершил главный просчёт – переоценил свой вестибулярный аппарат. Хорошо, что перед тем как совершить роковую ошибку в виде заблеванного пиджака Боско, мне пришло в голову расположить к себе большинство сидящих здесь людей.

– Твою мать! – Всё тот же Боско с заблеванным пиджаком удачно вспомнивший причину моих рвотных позывов, слава Богу, позабывший в момент несчастья, как меня звать. Ему явно было не до того.

– Простите. Я видимо перебрал. Мне лучше домой. Извините. – Сдерживая вторую попытку испоганить начесанные до выпендрежа костюмчики, сразу же направился к выходу. На моё везение, если оно еще было со мной, все рассмеялись с еще зеленого паренька извергший в прямом смысле еще одну уморительную шутку, удачно выбравшего цель. Не самый скверный расклад из тех, потенциальный стволов у моего виска, приставленных желающими мне всыпать, после такого шоу. Оплачу ему химчистку. Позже.

Рано или поздно это должно было случиться, но как же не вовремя. Видимо тот сопливый мальчишка, достаточно возмужал, чтобы его не узнать. А может причина скрывалась и за более простыми мотивами – «Кому ты нужен?». Такой ответ, вполне мог прозвучать при признании блудного сына, матерью работающей в стрипушнике, под иным понятием «мамы». Мне всё равно всегда жилось хорошо с тем, что имею, поэтому явной причины для возобновления родственных отношений мне рассматривать не приходилось. Оставлю всё как есть, кроме старой потёртой фотографии. Убирайся прочь, изжившая себя детская обида.

Стояла ночь, обвивая своими ветрами мои опускающиеся веки. То, что надо. Не знаю почему, но скитания привели меня прямиком в наше кабаре. Случайность или мышечная память: не знаю. Хотелось уйти подальше от того места, где мне не следовало бы появляться и в первый раз.

– Привет. Тяжёлый день? – Окликнула, возможно, не помня моего имени, или же настолько опустив формальности, прямиком перейдя на «ты», Шарлотт.

– Да вот, мчался изо всех ног, чтобы пов

идаться с главной звездой сцены. – Отшутился, как всегда – Подумал, сказав то, что следовало для начала отфильтровать, но голова перестала уже соображать с пару часов. Всё же она действительно симпатизировала мне. Она рассмеялась.

– Ну что, кавалер, не хочешь поужинать вместе со своей звездой или тебя пока достаточно наших переглядов по утрам? – Хлопающие ресницы участ

ились, словно играющие со мной в игру. Куда большее внимание притягивал аромат, не схожий со всеми духами: природный запах, отдающий немного персиками и зиждущей молодостью, украшенные локонами светлых волос, из которых выглядывали мягкие губы.

– Конечно. То что нужно после, того как я очистил свой организм, прямиком на пиджак Боско. – Моим словам вновь сопутствовал её заразительный мягкий смех.

– Тогда пошли. – Она взяла меня за руку, её тонкие пальцы обвили мои. Ничего более нежного держать в жизни не приходилось.

Образ, не заставляющий меня подстраиваться в диалоге, был достаточно непривычен. Наконец-то, спустя долгое время, мне показалось, что необходимости в попытках угодить, больше нет нужны. Меня принимали первородным: со слабостями и страхами во время проявления, которых я чувствовал понимание и сострадание, поддержку и удивительно тёплые объятия. Её сползшая бретелька, ни на миг не отвлекала пристально глубокий взор от моих губ. Человек слушающий, а не слышащий – большая редкость. Тем более на столько обворожительный, чтобы одного присутствия хватило, для позволения чёрствому мужлану, как я, открыться. Мы были в схожем положении, где являясь винтиками в большом механизме, заменимость была лишь вопросом времени и случая – это нас и объединяло, в неком роде. Если не брать в расчёт увлечение друг другом, намекавшее негласными жестами и прикосновениями. После бурных обсуждений, последовала не менее бурная ночь. Простите, но будучи джентльменом, о самом процессе предпочел не рассказывать. Как никак самое сокровенное всегда остается при себе. А время пребывания с ней стало приобретать именно такой характер.

– Слушай. – Лёжа на плече, продолжал мой билет в края забвения. – Тебе это всё не надоело?

– Есть такое.

– Может, сбежим?

– Заманчиво. Вот только куда и на что? – Зря сказал последние слова, мечты на то и есть мечты, что зачастую они несбыточные, но имеют право на собственное существование.

– Не знаю. Может попросить у кого в долг? Или подкопить?

– Мой единственный знакомый при деньгах, как пару дней покоится в земле.

– Прости, что напомнила.

– Нет, нет. Не в этом дело, ты ни при чём. Касательно заработка: чем дольше мы здесь находимся, тем тяжелее будет уйти, даже при деньгах. Да и деньги в моём положении не факт что удастся получить, после того как мы прямым текстом, поджарив одно из их предприятий, кормящее кошельки, объя

вили войну в отместку за Марко.

– У меня есть идея. – Улыбаясь, облокотившись на кисти рук, открыв передо мной своё оголенное тело, прикрытое цензурой прядей волос, небрежно падающие с женственных плеч.

Бычок стал обжигать пальцы, упавшие крупицы табака издали свои последние вздохи в виде нескольких пробегающих искр по асфальту.

– Я закончил. – Сообщил парень, выходящий с конвертом денег из очередной забегаловки, которых было множество в нашем сегодняшнем списке.

– Это последний?

– Да.

– Тогда едем обратно.

Мои мысли стали переваривать уже не наш разговор с Шарлотт, недельной давности имеющий под собой интригующее предложение, а плотность лежащих рук на руле моего товарища.

– Недавно за баранкой?

– Заметно?

– Есть такое. Необязательно так впиваться, будто это одна из твоих девиц. – Посмотрев повнимательней на еще зеленый возраст юнца, с жиденькими усиками, поправил сказанные мною слова. – Будто это твоя первая девица.

Тщетное фокусирование на каком-либо предмете или объекте, вновь возвращали меня в ту ночь. В голове всплывало то безумное предложение, которое, возможно в состоянии возбужденности, и возвращенной пылкости, принял влюбленный простофиля в одобрительной форме. «Давай украдёт деньги у семьи, и уедем далеко-далеко? Я слышала между девочками, много слухов: о ваших перестрелках, делах и умении вести переговоры с должниками. Уверенна на все сто процентов, что деньги за «крышу» они не хранят в одном месте. Почему? Мне как-то Скарлет проболталась, ведь у них с Пьером шуры-муры. Нет, дурак, у нас не также. Ну и вот, может у меня получится расспросить поподробней. А твоё новое положение могло бы сыграть на руку. Согласись же, вся эта затея будоражит?»

Резкий толчок вперед вырвал меня из мимолетного сна. Опыта в вождении ему и правда не хватает. Простите. – Произнес, наклонив, как провинившийся ребенок голову вниз, всё также ухватившись за руль, новый мальчик на побегушках. Бордюр, целовавший колёса нашего автомобиля принял на свой борт мои полированные туфли, ведя прямиком к приевшемуся месту, где главной отрадой служила муза, смотрящая всегда мне в глаза. Следующей остановкой, после фасадной стороны сада сорняков с одной умопомрачительной розой, стало менее привлекательное место – то самое «закулисье» нашего кабаре. На стол, поверхность которого была покрыто сукном, я выложил со своим новоиспеченным подручным, бумажные пакеты, таящие в себе свежий запах налички.

– Свободны. – Сказал местный крупье, занимающийся пересчетом и складированием всего приезжающего сюда добра. Мне повторять дважды не нужно: кивком, означающий окончание рабочего дня, подал разрешение, для балбеса не умеющего водить, удалиться восвояси. Поместив руки по карманам, ушёл и я. Только живой преградой стало маленькое тельце Шарлотт, так в торопясь ищущие меня. Столкновение носило судьбоносное значение.

– А я тебя искала.

– Вот это совпадение. – Мои слова часто заставляли её улыбнуться, как и сейчас. Хоть улыбка и была мимолетной, но за ней последовал более значимый поцелуй, обезоруживающий меня, не смотря на пистолет за поясом.

– Помнишь наш разговор той ночью? – Отпрянув своими губами от моих, быстро проговорила Шарлотт, ладонями прислонившись к моему воротнику.

– Тогда встретимся у меня?

– Угу. – Не отводя своего взгляда, подпрыгнув еще раз, чтобы чмокнуть напоследок, да и покрепче, мы с ней расстались до следующей нашей встречи в моей берлоге.

Если не брать в расчёт наши личные дела тем вечером, можно подвести итог, что всё-таки ей удалось кое-что разузнать, всё от той же болтливой Скарлет, которая в свою очередь узнала от Пьера, а тот… Боже мой, как бабка на базаре. Из важного: некая сумма хранится не поверите у кого, у того самого любителя антиквариата с улицы Гульельмо Маркони, засранец видимо последовал моему примеру и тоже решил повысить ставки, став работником нашего кооператива. Дело на пару минут: зашли-вышли, сказали «Ставка – Зеленый», получили неодобрительную дугу бровью всё от того же зазнавшегося козла, дающего мне сумку с отмытыми купюрами и удаляемся в закат. Звучит благонадёжно, по крайней мере, на теории. Как вы могли понять по эпилогу, с не самой луч

шей практикой.

Сидя на своей скрипучей кровати мне оставалось лишь ждать, звонка от Шарлотт, как она соберёт свои вещи, и я за ней заеду, а потом прямиком за сумкой на вокзале, ячейка номер 7. Признаться к тому времени мной рассматривалась кандидатура старого товарища – сна. После большого выплеска адреналина, мой организм истощал и нуждался в хорошем отдыхе. Вот только разум говорил иначе – «Не смей дурак, еще денёк продержись, не пропусти звонка. Зато как же потом погреешь свою спину на солнце». С солнцем по правде был не в ладах, но как же о нём воодушевленно говорила Шарлотт, о крае под названием Амальфи. Стук в дверь.

И вот я, сижу перед теми же людьми из начала, избитый, измученный и хотевший спать. Выяснилось, что примитивного Франческо застиг

ла такая же примитивная сценка. Из промежутков между избиениями и прибытия незваных гостей в мои хоромы слоилась общая картина: Марко был убит, той с кем у н

его была связь – Шарлотт. Видимо в отличии от меня, ему хватило ума дать заднюю и решить не совершать глупостей, из-за чего та в свою очередь его и прикончила. Как же пришли к такому выводу? Заметив, что Шарлотт не пришла – к ней послали своего человека, для проверки не кокнули её, как один из источников дохода, тем самым напакостив семье. К удивлению квартира была нараспашку, вещи собраны, а под кроватью лежал тот самый пропавший Кольт Марко. Да, как выяснилось, его грохнули из его же пистолета – поэтому в семье об этой информации не распространялись, надеясь сохранить спокойствие среди своих же. И по великому совпадению всё это произошло черед две дороги от дома одурачившей меня красотки. Добавьте ко всему этому непонятливое лицо босса, пришедшего, как всегда по удачному стечению обстоятельств, в тот же день за сумкой, которую я так услужливо уже забрал. И Скарлет, мать её Скарлет, которая знала об наших отношениях. Как итог: ячейка по всей видимости пуста, Шарлотт уже в пути к так желаемому Амальфи. Видимо мне посчастливилось выиграть джек-пот.

Вернемся к началу, где тот самый стул, сковывающий меня, дал слабину. Заострённая часть ножки от стула вонзилась прямиком в шею худощавого владельца острого ножа. Резкий рывок за скользящим ножом ближе к выходу, скользящий удар по краю спины – терпимо. Не хватив сил встать, я развернулся на коленях и вонзил острию прямо в колено. Падение назад толстяка пропитало место не самой первой свежести сопутствующими воплями. Второй упал замертво, немного корчась, думая, что ножка от стула в шее – не более чем грипп зимой. Бита покатилась из рук моего соперника, уже не дотянуться. Нож из колена достаётся куда сложнее, чем мне казалось. Мы совершили кувырок, и уже этот парень был поверх меня, вот только его колено освободилось от терзающего колющего зуда, а это могло означить лишь появление новых дыр в его упитанном тельце. Руки не поднять, ну и ладно. Проткнув его брюхо пару раз, нож вошел окончательно, в силу притяжения действующего на его мёртвые останки. Сбросив с себя этот якорь, покачиваясь от головокружения, с усилиями мне удалось встать на свои две. Тишина и лёгкие удары воды об бортики, за пределами сооружения пытались меня успокоить, говоря из ряда: не бойся, ты всегда можешь последовать за своими бывшими товарищами, прильнув к нашим глубинам. Или же это нашёптывал старый я, также стоящий в одиночестве со смотрящими глазами на свои детские туфельки и фотографией, той, которая оставила меня, как дворовую собаку. Опять эти навевающие холодные объятия. Ковыляя к выходу, глазам не пришлось снова привыкать к резкому свету: на улице стояла ночь. Опрокинув голову назад и разведя руки, слабосоленый запах стал куда сильнее, чем был раньше. Хотелось забыться, насладиться бескрайней свободой за пределами ненавистной суши, подобно птице ни от кого не зависящей.

– Амальфи, да? – Может это была и ложь, но свой путь начать с чего-то придётся. Уверенности не было ни в одном слове, сказанного мне ранее, но знаете, я человек достаточно азартный и по-моему госпожа удача до сих пор держит меня в своих любовниках. Хоть на меня и давила горечь предыдущего проигрыша, но чуждое ощущение неопределенности вновь заставило испытать роль сорванца, только вышедшего из приюта. Всё снова стало зависеть от меня, так еще и удалось определиться со следующей целью. Унывать не стоит, ведь ты больше не чей-то «парнишка на побегушках». Сейчас же выходной, а значит, может, удастся стащить часики или кошелек, естественно из-за срочной нужды восстановления справедливости, не иначе. Газету куплю сам, честное слово.

Безымянный.

– Знаешь, твои работы не производят…такого фурора как раньше. Мы давали тебе время, прийти в себя после случившегося, но прошло уже четыре года и особых подвижек нет. Может тебе следует сменить окружение или там, взять перерыв? В любом случае, если всё так продолжится, то нам придется приостановить наше сотрудничество. Извини.

Тогда я ничего не ответил. Только, что и смотрел в окно, пытаясь не проявлять еще более жалостливого вида, чем он есть. Мои работы и вправду перестали привносить что-то новое. Каждая страница была пропитана копией самого себя, в самом ожидаемом для того месте, да и сказать откровенно: тяжело сотворить девственно-нетронутый материал, когда переживаешь сотни гениальных умов, написавших про всё и вся. Для толпы, произнесенные мною слова, становятся нареканием моей бесхребетности и лени, сопровождаемые всё новыми попойками в попытках найти потерянное вдохновение. Вдохновение, давно же мы с тобой не встречались, ты стала моим оправданием пристрастия к алкоголю, заглушающего боль, своей же бесполезности.

Прелюдия, щелкающей зажигалки, прерывает очередь из автомата Томсона, мимолетно пролетающей из моего телевизионного ящика. Кассета воспроизводила один и тот же фильм каждый раз заново, в жажде вызубрить его до блеска – Перекресток Миллера, смысл которого заключался в изображении присутствия, кого-то помимо меня. Совершив маневр, цель которого заключалась в потухании культового фильма по моей оценке, как ни в чем не бывало, усаживаюсь обратно в своё царство беспорядка. В попытках откопать из могилы мою давно исчахшую карьеру, бросаю ей спасательный круг, в виде новых сюжетов: Итальянский бандит, и его жизненный путь до переломного момента? Появление страха, любви, практически означающее одно и то же, или осознание действительности и его легко заменимости, сопровождаемая детскими травмами? Всё не то.

Я стираю абзац, не боясь удалить лишнее, держа палец на кнопке клавиатуры, ведь его одинокое мигание курсором только и одушевляет этот пустой лист. Потирая глаза от подходящей апатии, сопротивляться которой, больше нет сил, мне приходит идея: выйти из своей замшелой каморки и еще раз взглянуть на то, чего лишаю себя сознательно – общество. Встав с давно скрипящего кресла, не удосужившись разглядеть в темноте стопки листов с писаниной, талантливо отправляю верхний ряд в воздух и второй под границы шкафа. Это стало уже традицией.

– Нц. Надо будет прибраться потом, как-нибудь – Это ложь. Не больше, чем оправдание перед осуждающе смотрящим на меня интерьером. С детства мы верили, что неодушевленные вещи имеют привычку, при повороте к ним спиной, оживать. Я был из того же числа. Не хватало еще, чтобы по моему возвращению здесь воцарил бунт мебели, выгоняющей из собственного дома.

Небрежно отталкивающий – подходящее выражение для моего описания. Вещи так и кричали: помогите ему не перепутать на этот раз носки и не забыть сменить тапочки на обувь. Свет из затворок открывающей двери поверг меня в шок и еще раз напомнил причину моей отчужденной жизни. Деревянные ступеньки жалостливо прогибались под моей ногой. Не сказать, что я был тяжелый, скорее наоборот: худощавый, небритый, отпускающий волосы, но не ниже шеи, зачёсывающий руками их назад, хотя это не особо помогало – они всё равно возвращались на лоб, пытаясь закрыть меня от обжигающего свежего воздуха. Миновав веранду и его местных обитателей, провожающих меня следом, я уместил своё тело в рядом стоящий пикап девяностых годов. Хоть он и был младше меня практически в два раза, но свои последние вздохи произносил уже сейчас, издавая газовые возгласы сразу после попыток его завести. Наконец, не больше пяти попыток – рекорд не побит.

Ехав по мокрой дороге, радио в своих потугах перекричать капли, попадающие на лобовое стекло, шипело достаточно раздражающе, чтобы по-итогу его выключить. А может история про несчастный случай с грузовиком сбивающий ребенка? Нет, полная чернуха, меня съедят с потрохами. Проходит еще несколько минут, и мой бездумный взгляд цепляется за новые виды: начало небольшого города, находившийся в паре километров от моих имений. Инфраструктурой здесь и не пахло. Очередное захолустье, из которого молодняк пытается свалить, как можно быстрее, а старики доживают свои последние дни на задворках. Те, что остаются, выносят себе смертный приговор вслед за самим городом – из такого числа и я.

Вот и она, моя цель – магазинчик на отшибе забытого поселения. Куда в последний год только и удаётся наведаться.

– Блок красного мальборо.

Глаза продавщицы устремляются на лежащее перед ней дополнение в виде стяжки пива, консервированных бобов, пары банок кофе и… – И зажигалку, пожалуйста. – Мне и без того удаётся понять, что её недовольную физиономию мне хватит увидеть всего лишь раз, чтобы перехотеть переступать этот порог. – А, Линда уволилась?

– Нет. – Сказала, согласно бейджику, так называемая Николь, не подымая своей головы.

– Ясно. Проблемы дома, достаточно знакомое ощущение, я сам отец. – Складывая в пакет, с легкой душкой на лице, распинался покупатель. – в детстве они достаточно активны, за ними только глаз да глаз…

– Четырнадцать долларов и тридцать центов.

– Точно. – Брови опустились, приняв типичную безразличную позу. От былого напалма ничего не осталось.

Пошелудив в поисках недостающего доллара по карманам, мне наконец удаётся распрощаться с новой знакомой. Выходя из дверей магазина, меня вновь застигает моросящий дождь, конца которого мне надеялось лишь дожидаться. Захлопывая дверь машины, в мою голову приходит новая идея для криминального ужастика: а может неизвестная кассирша укоковшая свою сменщицу ради выплаты за дополнительные часы? Ага, сплю и вижу, как ради такого кто-то станет убивать.

По приезду обратно, на привычном мне месте, негласной парковки моего убитого четырехколесного коня, уже красовалась новенькая легковушка, вызывающая на протяжении пары месяцев зудящее раздражение. Я припарковался рядом, прокрутив несколько раз ручку от стекла, для более комфортного разговора, не желая покидать сухую обивку сиденья.

– Привет, Крис. Слушай, мы тут решили, что не помешала бы небольшая встреча с поклонниками. Поэтому, знаешь, было бы не плохо, если ты согласился. – Ублюдок, именуемый пока еще моим агентом от издательства, прекрасно знал, о моём положении, где перечить было не в моих интересах. Тем более он был в курсе про инцидент на одной из фан-встреч, связанный с сомнительным парнем, так яростно накинувшийся на меня, пытаясь задушить, бубня себе под нос какую-ту несуразицу. После этого случая я и перестал, на них появляться, от греха подальше, погрузившись полностью в бичевание изолированности. Как можно было догадаться, отношения между нами были достаточно натянутые, особенно после того самого намёка: на моё свободное плавание по миру безработных.

– Издательству виднее. Так, где она будет проходить? – Задал вопрос, доставая из купленного блока мальборо пачку табака, на который по видимым причинами надеялся услышать признание в розыгрыше и его попутного извинения за ранее сказанные слова. Не тут-то было.

– Прямо здесь и проведем, в городишке неподалёку. Как его там, Форест-Бридж? Ты еще и курить начал, как погляжу.

– Забыл, как называется место, в котором сам же предлагаешь провести встречу с поклонниками? – Пытаясь сострить в отместку за прошлые разы, достав желанную сигарету, с легкой полуулыбкой, ответил малоизвестный Крис Брайтон.