Грифон

«Дастер» ходко проскочил съезд в Крымского моста, плавный поворот, дорога нырнула под эстакаду городской развязки, впереди показался пункт досмотра машин со стороны Керчи.

Удивительно, но за все мои командировки в Крым и на Таманский полуостров я ни разу не был в Керчи, хоть по Крымскому мосту проезжал несколько десятков раз. Вроде бы город-герой вот он, по ту сторону дорожных ограждений, но, чтобы в него попасть надо специально сворачивать и делать крюк. Всё как-то не вовремя и не до Керчи было.

Даже за последние дни, когда я не вылазил с острова Тузла, по которому проходил Крымский мост и то не сподобился сгонять в Керчь. Впрочем, оно и понятно, проблемы были только с восточной частью моста, а вот западная его часть, которая начиналась с арок стояла как влитая и никаких признаков «движения» не подавала.

А тут волей-неволей пришлось специально ехать в Керчь к неизвестному мне Петровичу. Уважаемые люди сказали, что с возникшей проблемой он может помочь. Даже передали этому самому Петровичу ящик вина. Тоже мне нашли курьера. Так-то на минуточку, я без пяти минут доктор наук, притом, что мне еще и тридцати пяти нет. Вот вернусь из этой командировки, как засяду за докторскую, которая почти дописана, да как защищу её…

Эта провинциальная простота, которая, как известно хуже воровства. Ну, ладно не переломлюсь, передам коробку. Хоть и не понятно, как мне какой-то Петрович из небольшого городка может помочь. Если уж я, без пяти минут доктор технических наук не смог сам разобраться в сути проблемы, то как мне поможет Петрович, который, судя по всему, к науке никакого отношения не имеет.

Неизвестный мне пока керчанин может помочь только в том случае если у него есть персональный землеройный батискаф, на котором можно будет подойти к опорам моста вплотную и провести необходимые измерения зарывшись глубоко в грунт на дне пролива. Но и тут он мне вряд ли поможет, потому что те опоры моста, которые находились на острове Тузла я облазил сверху вниз и слева направо. Работал возле каждой опоры по несколько часов, пару раз даже не отвлекался на возвращение в гостиницу, ночевал прям в машине, благо ноябрь в здешних местах выдался удивительно теплым. «Пробил» каждую опору по всем параметрам, приборами «светил» и так, и эдак, меняя настройки по сто раз на дню… нет ничего! Но проблема-то есть…

Из центрального Института в Питере передали импульсный излучатель и аналог комплекса «Струна», которым обычно МЧС проверяют целостность построек после катастроф. Оба прибора я доработал кое-какими датчиками, изменив не только диапазон частоты колебаний, но и применив излучатель электромагнитных волн различной частоты. Короче попробовал даже то, что в принципе не могло дать никакого результата в анализе устойчивости железобетонных опор моста, которые в последнее время вели себя как-то странно.

Выявит природу и причину этих «странностей» и была моя задача. А как их выявить если сама природа явления не понятна. Разрушение опор есть? Слава богу, нет! Проседание опор, есть? Ясный красный, что нет! Проседание опор Крымского моста есть только в воспалённом мозгу наших украинских «не братьев». А что тогда есть? Есть непонятные, периодические колебания, природа которых до сих пор не ясна.

Сперва НИИ, в котором я тружусь и перед которым поставили задачу решить внезапно возникшую проблему пытался сделать это дистанционно, заказывая у организации на чьем балансе находится мост необходимые для этого исследования. Но дело как-то не шло. Во-первых, мост состоит из двух частей: железнодорожной и автомобильной, получается, что он находится на балансе Крымской железной дороги и Росавтодора, соответственно там, где две головы, там порядка нет. Во-вторых, по результатам присылаемых исследования не было никаких колебаний, хоть по факту их и фиксировали армейские сейсмодатчики, которыми обычно обнаруживают вражеские РСЗО и артиллерию для контрбатарейной борьбы. А что это означало? Только то, что либо нам присылают некорректные результаты исследований, чтобы прикрыть свою жопу, либо те приборы, которыми проводят исследования просто «не тянут». Значит, что? Значит надо ехать кому-то в экспедицию и разбираться на месте «в поле».

Если бы речь о поездке шла летом, от желающих не было бы отбоя, все-таки море, песок, чайки – красота. Сиди себе на песочке, загорай, фиксируя работу приборов. Но на календаре – ноябрь и желающих ехать на берег Керченского пролива нет.

– Воронов собирайся, послезавтра выезжаешь в командировку, – «обрадовал» меня зав нашего научного отдела.

– Почему я? У меня защита докторской на носу, – попытался отмазаться я.

– Слав, она у тебя на носу уже третий год, – язвительно усмехнулся Борис Глебыч.

– Мне не хватает публикаций в иностранных научных журналах, – скривился я.

– Если вернёшься из командировки с результатом, то лично тебе с этим помогу.

– Серьезно?

– Да.

– Лады. Как добираться? Поездом? Или самолетом до Сочи, а оттуда на автобусе?

– На машине поедешь. Загрузим кое-какие приборы, расходники, датчики, а то на местных надежды мало.

– Это сколько на машине пилить от Питера до Краснодарского края? – нахмурился я.

– Сколько надо, столько и пилить, – отмахнулся мой начальник, – «Дастера» служебного тебе дам, там автомат, поедешь с комфортом.

– Отлично! – впервые улыбнулся я.

На самом деле «полевую» работу, да еще в одиночестве я любил, была в этом какая-то истинная изыскательность, которая сродни алхимикам средневековья, которые познавали и изучали окружающий мир, чтобы вскрыть все загадки мирозданья. Чем сложнее была загадка, тем интересней было её решать. Причем вот эта моя природная любознательность частенько мешала личной жизни, потому что ни одна еще женщина не выдержала того, что науку я люблю больше, чем её. Ну и ладно, одному как-то проще…

Снял из крепления на приборной доске смартфон и набрал номер Петровича.

– Алло, – через пару гудков, на том конце провода возник низкий мужской голос.

– Петрович? – спросил я.

– Почти. Я – дядя Миша, трубконос Петровича, говори, что надо, я ему передам.

– Трубконос?! – искренне удивился я такой должности.

– Ага, телефон за него ношу, а то он у нас вечно занят, типа как Путин. Ты чего хотел-то?

– Я из питерского НИИ, научный сотрудник, мне сказали, что Петрович может помочь разобраться в одной проблеме с мостом. Как мне с ним встретиться, я через двадцать минут буду в Керчи.

– А-ааа! Ты тот спец, что должен понять почему мост стал трястись, – радостно выдал низкий голос на том конце провода. – Знаю, предупреждали, ждем. Как заедешь в Керчь, ехай по знакам, улица Чкалова у нас частично на ремонте, так что ты сворачивай вниз, налево и по улице Годыны едь до Комарова, а там выкатишься на Пирогова и тут я тебя уже перехвачу. Ты на какой машине?

– Белый «Дастер», может вы мне просто адрес скажите, а я по навигатору доеду, – предложил я.

– Та ты шо! Какой в пень навигатор?! У нас тут полгорода перекопано, эти кроты в прошлом году трубы закопали, сверху асфальт уложили, а теперь вздумали трубы выкопать. Сунешься по навигатору в какую-нибудь яму угодишь, вытаскивай потом тебя. Не боись, доедешь до улицы Пирогова, катись по ней, а на повороте Самойленко я тебя выдерну из потока.

Ох уж мне эта провинциальность. Чувствую, что ничего хорошего из этой поездке не выйдет. Ладно, времени еще полно, успею назад вернуться. Поговорю с этим загадочным Петровичем, у которого даже есть личный трубконос, а потом обратно поеду. Куда катится этот мир, если мне на полном серьезе весьма уважаемые люди при чинах, званиях и погонах посоветовали обратиться к неизвестному мне Петровичу, который был кем-то вроде экстрасенса или колдуна. В общем не понятно кем был Петрович из Керчи, но то, что он не был ученным – это сто процентов. А еще у него не было ни одно странички в соцсетях, никто не мог вспомнить как его имя и фамилия, все величали его по отчеству – Петровичем. Занятно…

Керчь встретила меня фигурами двух грифонов на постаменте, про себя отметил, что на обратном пути надо будет обязательно остановиться и сфотографироваться с ними, чтобы потом дома показывать это фото друзьям и спрашивать, где эти грифоны находятся. Думаю, многие подумают, что это где-то у нас на Крестовском острове.

Когда мой «Дастер» ехал по улице Пирогова то перед крутым поворотом налево наперерез машине кинулся толстенький мужичок, который активно махал руками и настолько радостно улыбался, что я сразу понял – это и есть тот самый трубконос Петровича по имени дядя Миша.

– Здорово Наука! – сунул пятерню в открытое окно для рукопожатия толстопузый крепыш неопределённого возраста. – Дядя Миша.

– Вячеслав, – представился я.

– Отлично, – толстяк плюхнулся на соседнее сидение, – здорово, что наконец приехал. Ты как, сразу к делу или экскурсию небольшую по городу организовать? Ну, так сказать, чтобы ты сразу проникся важностью момента.

– Какого момента? – не понял я.

– Ну, как какого? – усмехнулся толстяк. – Ты же впервые в Керчь приехал.

– И что тут важного?

– Как, что? Керчь – это очень важный город и стоит в один ряд с городами-миллионниками! Один из самых главных городов в России.

– С чего бы это? – вежливо улыбнулся я.

Умиляет меня эта провинциальная простота. То, что каждый кулик хвалит сове болото – это понятно, но, чтобы это самое болото переводит в ранг пупа Земли, это конечно сильно. Дядя Миша был похож на советского актера Евгения Леонова, такое же широкое, улыбчивое лицо, нос картошкой, плешивая большая голова, невысокий рост и круглое «пивное» пузо, которого у Леонова, впрочем, не было.

– Ладно, гляжу ты мне не веришь, думаешь, что дуркует дядя Миша, – усмехнулся говорливый толстяк-веселун, – поехали, чего стоять.

– Куда? – деловито спросил я, радуясь, что дядя Миша правильно понял мой настрой.

Керчь – самый главный город в России, это ж надо было такое сказать. Нет, я знаю, что Керчь очень древний город, вроде бы даже старше Дербента, а может и не старше, я не помню. Еще помню, что он был столицей какого-то древнего государства. Ну и само собой знаю про статус города-героя. Что еще? Да, вроде всё. Впрочем, для небольшого городка – это много и действительно есть повод для гордости у местных аборигенов, но, чтобы считать Керчь «пупом» России – это уже перебор!

– Ага, ну смотри, сейчас поворачиваем направо, едем по Советской, оттуда сворачиваем на Кирова, а потом заскочим на Театральную, ну, а дальше дворами уже и на Митридате окажемся.

– На Митридате? – скривился я. – Может без экскурсии обойдемся, мне бы сразу с Петровичем поговорить, я планировал сегодня успеть обратно вернуться.

– Так мы и едем к Петровичу, – ухмыльнулся дядя Миша, – он сейчас туристам баки забивает на Митридате, вот там его и перехватим. Опять же живет он там.

– Он, что экскурсовод? – удивился я такому повороту событий.

– Типа того, а ты думал он кто?

– Ну мне его представляли как экстрасенса.

– Прикольно, – коротко рассмеялся толстяк.

Машина повернула на улицу Советскую, слева было здание кинотеатра старой, глубоко советской постройки с колоннами, портиком, лепниной и прочими изысками «сталинского ампира». Фасад здания отремонтирован, свежеокрашен, прилегающая территория приведена в порядок: небольшой сквер, скамейки, брусчатка, деревья. Вот только название смущало – Кiнотеатр «УкраЇна». Ты смотри не переименовали. Странно? Буквально через дорогу от кiнотеатр «УкраЇна» расположился стеклянный куб ТЦ «Россия». Антагонизм в чистом виде, единство и борьба противоположностей. Керчь – город контрастов.

– Сквер имени пионера-героя Володи Дубинина, ну и его памятник, – дядя Миша указал направо, – слышал о таком?

– Слышал, – тут же соврал я, потому что из всех пионеров-героев знал только Марата Казея.

– Ты сейчас знаешь, чего, – мотнул рукой вправо толстяк, когда мы после светофора свернули направо, – запрыгни на бордюр сразу после следующего светофора.

– Зачем? Нельзя ведь, штраф получу.

– Не бзди, мы постоим пять минут на аварийке и дальше поедем, а штрафа не боись, пока я с тобой к тебе ни один гаишник не прицепится.

– А камеры?

– А камер тут нет.

Слева тянулась кишка длинного бизнес-центра, потом показался широкий просвет очередного сквера, а вот справа, сразу за светофором и «зеброй» открылся вид на огромную колоннаду-ротонду, только без крыши. Перед ней, рядом с дорогой небольшой подъем по ступенькам и большие зелёные буквы, сложенные в три слова: Керчь город-герой. Сразу за огромной колоннадой высокий флагшток, на котором развивается здоровенное полотнище российского триколора. Широкая площадь, над которой возвышается памятник Ленину, за спиной Ильича пирамиды голубых елей, а дальше подъем на гору Митридат по белоснежной, многоуровневой лестнице. И над этим всем голубое небо с белыми вкраплениями небольших, кучерявых облаков, которые куда-то бегут по своим, только им ведомым делам.

– Ух ты ж! – зачарованно произнес я, никак не ожидая увидеть здесь такую красоту.

«Дастер» запрыгнул на бордюр, я включил аварийку и вылез из машины. Заинтересованно завертел головой в разные сторону. Глаза разбегаются, не зная куда смотреть. Колоннада сама по себе красивая, а тут еще слева какой-то древний храм среди желто-красных расписанных осенними красками деревьев…и Митридат, а вдалеке помпезное здание с колоннами в античном стиле. Позади меня на противоположной стороне дороги, там, где раскинулся очередной сквер, на постаменте стоит здоровенный золотой кругляш с головой длинноволосого мужика. Копия старинной монеты? А дальше море, которое сейчас было удивительного изумрудного цвета, легкий ветерок гнал небольшую волну с белоснежными барашками пены.

Красота!

– Колоннаду видишь? – ткнул пальцем в высокие, ажурные колонны дядя Миша. – Между прочим это самая большая колоннада не только в Крыму, но и во всей России. Диаметр сорок метров, высота колонн восемь метров. Дальше, видишь цифры – 2625. Это знаешь, что? А это официальный возраст Керчи, соответственно наш город – самый древний во всей России, а Дербент на шестьсот лет нас младше. Причем официально считают с момента основания греками города Пантикапей, хоть везде и указано, что греки приперлись сюда не на пустое место и до них тут тусовались скифы, у которых тут тоже был город, чьи захоронения знати до сих пор находят в цепи охранных курганов. А до скифов тут обитали киммерийцы, которые воздвигли на западе Керчи огромный вал прикрывавший их город от всех врагов по земле. В общем, Керчь – очень древний город, и когда в Египте еще даже близко не было никаких пирамид у нас с дедом в Керчи сарай стоял уже триста лет.

– Сарай? – нахмурился я. – Какой сарай?

– Деревянный, – задумчиво буркнул дядя Миша, а потом широко улыбнулся, – шучу, про сарай пошутил. Так, что у нас дальше. Вот этот храм, – толстяк ткнул пальцем в старинную постройку, которая как бы состояла из двух частей соединенных в одно целое. – Это церковь Ионна Предтечи – самый древний действующий храм во всей Восточной Европе. Понял? Есть где-то и древнее постройки, но они давно заброшены и представляют собой руины, а наш храм до сих пор работает.

– А это что за монета? – спросил я, указывая на золотой кругляш на постаменте, который был диаметре не меньше двух метров.

– А это друг мой, – лекторским тоном произнес дядя Миша, – копия самой дорогой монеты в мире, которая найдена и отчеканена была в Керчи.

– Чего? – не поверил я.

– Не веришь? – усмехнулся толстяк. – Загугли: золотой статер из Пантикапея. На аукционе Numismatica Ars Classica в Цюрихе частный коллекционер купил её за шесть миллионов долларов. На аверсе изображён бородатый сатир с козьими ушами, на реверсе – стоящий на пшеничном колосе грифон с копьём. Монету из Керчи купили за четыре с небольшим миллиона долларов в 2020 году.

Я не поленился и сделал запрос в поисковике: самая дорогая древняя монета в мире? Оказалось, что дядя Миша сказал чистую правду.

– Ну и что тут у вас еще самое-самое? – с неподдельным интересом спросил я.

– Если в двух словах, то много чего, но у нас сейчас нет времени, сам же сказал, что спешишь. Если останешься на денек, то проведем для тебя более основательную экскурсию.

– Я подумаю.

– Ну и ладушки, – довольный собой толстяк потер руки, – тогда поехали дальше, а то скоро время обеда, а я еще и не завтракал, всё в бегах и заботах.

Мы уселись в машину, «Дастер» соскочил с бордюра, проехали не больше пары сотен метров, справа как раз открылся вид на самую древнюю церковь во всей Европе, свернули направо на улицу Театральная.

От того места, где ко мне подсел дядя Миша до улицы Театральной было чуть больше двух километров, но на этой дистанции уместили десяток скверов и столько же памятников. Пока добрались до нужного адреса, который располагался на улице Рыбакова, дядя Миша мне успел еще много чего рассказать интересного и любопытного, о чем раньше и не догадывался вовсе. Оказалось, что Керчь не такой уж и простой городок.

– Машину бросай здесь, – указал мне дядя Миша на небольшой карман возле двухэтажного дома старинной постройки. – Идешь прямо по улице, через сто метров выйдешь на лестницу, которая ведет на Митридат, поднимаешься по ней, а на вершине увидишь группу людей. Петрович – примерно моих лет, но не такой пузатый, поджарый, волосы седые, стрижка – ежиком, очки в золотой оправе, одет в джинсы и куртку кожаную, а вокруг него группа туристов, которые слушают его, раззявив рты. В общем, узнаешь. А я пока приготовлю чего-нибудь перекусить на скорую руку.

Я лишь пожал плечами и пошел в указном направлении. Пока шел по улице любовался видом города с высоты. Правая сторона – сплошь дома разного года и стиля постройки, а вот слева открывался вид на город. Крыши домов, краны и корабли в порту, вереница военных катеров вдоль пирса, купола древней церкви, самая большая колоннада в России…и море, море. В общем, красота!

С моря накатывал свежий бриз, наполненный солью и запахом йода, дышалось легко и свободно, вроде и ноябрь месяц, а солнышко пригревает будь здоров.

Петровича я нашел там, где мне и сказал дядя Миша – на смотровой площадке возле обелиска Славы на горе Митридат. Узнал я его тоже сразу, все как описал толстяк. На экстрасенса или колдуна Петрович был ни капельки не похож, а вот на отставного военного или чиновника был очень даже похож. В его взгляде, движениях и хорошо поставленной речи читалось, что он привык командовать и управлять людьми. Лицо как у хищной птицы, нос тонкий, ястребиный, губы тонкие, уши плотно прижаты к черепу. Да, точно, вот если так со стороны взглянуть, то первая ассоциация, что Петрович похож на старого, опытного орла, который внимательно осматривает все вокруг, приглядывая за округой.

Я осторожно присоединился к группе туристов, с которыми общался Петрович, с интересом слушая его рассказ, который к сожаленью уже подходил к концу.

Петровича не хотели отпускать, благодарили за интересную и познавательную экскурсию, туристы попеременно долго жали ему руку, звали с собой в автобус, предлагали деньги за рассказ, но он вежливо и твердо от всего отказался и вскоре мы уже спускались вниз по лестнице.

– Петрович, – представился керчанин.

– Славик, – протянул я руку.

Мы пожали друг другу руки, рукопожатие у Петровича было твердое и жесткое, видно, что его ладони привыкли к тяжелому труды, кожа была грубая, как звериная шкура. Был я пару лет назад на отдыхе в теплых странах и водили меня на шоу с львами, случилось мне там подержать спящего льва за лапу, вот от рукопожатия Петровича остались те же ощущения как будто я не человеку жму за руку, а трогаю подушечки на лапе льва.

Странно, а с виду вылитый интеллигент, только с лицом орла и руками льва…или лапами, как тут правильно и не знаю.

– Ну-с молодой человек рассказывайте, что не так с мостом?

– В принципе, всё с ним так, технически мост непоколебим, просто есть кое-какие непонятные моменты, которые не понятно, как отразятся в будущем. Мы даже не знаем природу этого явления.

– А я чем, по-вашему, могу вам помочь?

– Не знаю, – честно ответил я, – мне вас посоветовали, как специалиста «по всякой чертовщине».

– Так и сказали? – губы Петровича растянулись в холодной улыбке.

– Да, – кивнул я.

– Ну что ж, раз надо то попытаемся помочь, – задумчиво хмыкнул собеседник, – только знайте, что я еще до строительства моста предупреждал ваших земляков из Питера, у которых фамилия с идиш переводится как «красная гора», что мост через Керченский пролив – плохая затея и проще присоединить к России ДНР и Херсонскую область, чтобы проложить путь в Крым по суше, чем строить мост.

– А почему мост – плохая затея, – нахмурился я.

– Место здесь такое, – как-то неопределённо пожал плечами Петрович, – что лучше ничего не строить. Нюансы, знаете ли, есть определённые.

– Какое, такое место? – продолжал настаивать я. – Можете как-то конкретно ответить? Что не так с Керченским проливом, что через него нельзя строить мост?

– Ладно, расскажу, – хмыкнул Петрович, – пришли бы на полчаса раньше, послушали бы вместе с остальными туристами, но специально для вас расскажу еще раз.

Пока разговаривали спустились на площадку у подножия прямого участка лестницы и остановились у балюстрады, украшенной фигурами Грифонов.

– А знаете ли вы, что именно про эти места, про этот самый пролив, на который вы сейчас любуетесь, писал Гомер и Геродот? – каким-то тихим и таинственным голосом начал Петрович. – В мифах и легендах древних греков много говорится о царстве Аида. В некоторых писаниях считается, что Аидово царство находится на юге Пелопоннеса в расщелине мыса Тэнар. Из других же, более древних источников, выяснилось, что этим мистическим местом является… нынешний район Керченского пролива. В настоящее время трудно поверить, что на этой благодатной земле, согретой ласковым солнцем, когда-то властвовал бог смерти Аид. Некоторые скажут, что это полная чушь, что в Аиде, как описывал его Гомер, всегда холодно, темно и почти никогда не появляется солнце. И правда, описание такого климата совсем не смахивает на теплый и благодатный крымский климат. Однако, ученые геофизики, подтвердили факт низких температур на полуострове Крым в 8 веке до нашей эры, а Гомер жил в восьмом веке до нашей эры. Именно в тот период, между 1300 и 500 годами до нашей эры, стал эпохой похолодания. Это произошло во время движения отступивших ранее ледников на огромной территории от Аляски до Исландии. Уточняя место расположения входа в Аид, ученые опирались в основном на мифы и труды Гомера и Геродота. Гомер писал следующее, что Аид находится там, где расположен город киммерийцев. Киммерийцы же, жили вокруг Керченского пролива, который в древности назывался – Боспор Киммерийский, – продолжил Петрович свой рассказ. – Так же, как и Гомер, Геродот указывает нам на киммерийцев. Путешествуя из Малой Азии к Ольвии – греческой колонии в Скифии, – Петрович прокашлялся и продолжил, как будто читая с древнего свитка его голос обрел нотки таинственности, – «Все осмотренные нами страны отличаются столь суровым климатом, что в течение восьми месяцев здесь стоит нестерпимый холод… Замерзает и море и весь Киммерийский Боспор, так что живущие по сю сторону пролива скифы толпами переходят по льду, переезжают по нем в повозках на другой берег к синдам».

Честно говоря, я все это время стоял и слушал собеседника с открытым ртом, голос Петровича завораживал и перед моим мысленным взором явственно предстала картинка глубокой древности.

– Чтобы понять, о чем рассказывает Гомер, необходимо окунуться в древнюю историю. Он описывает ландшафт и реки Аида еще до катастрофического землетрясения, произошедшего по некоторым данным в пятом тысячелетии до нашей эры, а по другим в 2000-ном году до нашей эры. В те времена Черное море не было соединено со Средиземным, и уровень воды в нем был ниже на сто метров нынешнего. Из-за того, что уровень воды в Черном море сильно поднялся – было затоплено много территорий на Черноморском побережье, береговая линия на низменном восточном берегу моря отодвинулась почти на двести километров. На месте бывшей низменности, по которой текли и стекались в одно русло реки Кубань и Дон, образовалось Азовское море. Пирфлегетон ныне – река Кубань, а Ахеронт – это Дон. Коцит одна из рек, уходивших под землю, возможно река Ея или Чолбас. Русла этих рек были найдены учеными на дне Азова и занесены на карте. Так что можно со сто процентной точностью утверждать, что вход в царство мертвых, по мнению древних греков, был именно здесь, – сказал Петрович уж совсем тихо и немного зловеще.

В этот момент, перед моим мысленным взором возникла страшная и пугающая картинка: серые воды Керченского пролива потемнели, небо налилось свинцовой тяжесть, на штормовой волне появилась длинная, узкая лодка с загнутым вверх носом. Правит лодкой высокий, худой седоволосый старик, он стоит на корме и отталкивается от дна длинный шестом. Помимо старика в лодке еще какие-то бестелесные тени. Старик хмур и страшен, он смотрит перед собой слепыми глазами, не отвлекаясь на мертвые тела, всплывающие из мутной морской глубины. Неожиданно одно из тел, державшееся на поверхности, «оживает» и хватается за лодку в надежде переплыть вместе с утлым суденышком через пролив. Старик не дремлет, он настороже, сильный удар шестом, мертвое тело отрывается от лодки и медленно уходит на глубину.

– Так, стоп!!! – усилием воли я вырвал себя из плена россказней Петровича. – Какое отношение имеют мифы древней Греции к Крымскому мосту?

– Прямое, – равнодушно пожал плечами Петрович. – Впрочем я вижу, что вы мне не верите молодой человек. Так ведь?

– Ну, конечно, не верю, – раздраженно скривился я, – я вам про серьезные вещи говорю, мост стоимостью четверть триллиона рублей возможно под угрозой, а вы мне про какие-то мифы рассказываете.

– Славик, вы в бога верите? – задал мне неожиданный вопрос керчанин.

– Да, – твердо ответил я, – верю, а что?

– Искренне?

– Да.

– И в церковь не только на Пасху ходите, чтобы куличи посвятить?

– В церковь захожу частенько, минимум один раз в месяц. Но я не понимаю к чему эти вопросы?

– А в нечистую силу верите? В дьявола, чертей, бесов?

– Чего?! – вновь удивился я. – Нет, конечно, не верю.

– Это, как? – усмехнулся Петрович. – В добро верите, а в его противоположность – в зло, не верите? А между прочим, большая часть религий всего мира построена на одном незыблемом постулате – противостояние добра и зла. И борьба этих сил за владение душами людей. Одно без другого быть не может. Если верите в бога, то чисто логически должны верить и в существование дьявола. Верите в ангелов, будьте любезны верить и в бесов. Так как вы объясните мне сей парадокс, что вы верите в добро, то бишь Бога, но не верите в зло?

– Я…

Я замялся не зная, что ответить. Под таким ракурсом на свою веру в Бога я не смотрел. А тут меня Петрович подловил и поставил в тупик, действительно, логически рассуждая, если веришь в Бога, то надо бы верить и в его непримиримых противников – Дьявола, чертей, бесов и так далее, но верить в них категорически не хотелось, потому что они воспринимались как элемент народного фольклора. Как же тогда быть?

– А вы сами не можете какой-нибудь ритуал провести, что убрать эти самые «нюансы», о которых вы предупреждали еще до строительства моста?

– Нет, я не могу, я ведь не экстрасенс и не колдун. Опять же, при строительстве моста его батюшки несколько раз освещали, но…, – Петрович как-то пренебрежительно скривился и отмахнулся, не закончив свою мысль.

Керчанин отошел от балюстрады с грифонами и двинулся вдоль по улице к своему дому, я поплёлся следом. Шли молча, каждый думал о своем.

Не знаю о чем думал Петрович, но мои мысли были только о том, что зря я потратил время на поездку в Керчь, еще и приборы с собой все тащил. Вот дурень! Но кто знал, что Петрович окажется просто любителем древних мифов, ладно бы он оказался экстрасенсом или колдуном, провел бы какой-нибудь ритуал, типа приворота или заворота, уж не знаю, как они там правильно называются у эзотериков. Ясное дело, что никакой ритуал бы тут не помог, но я бы потом мог бы смело заявить непосредственному начальству, что испробовал все методы, даже не традиционные.

В общем надо валить поскорее обратно, отдам коробку с вином, да покачу назад, пока светло. Надо будет только сувенир купить или магнитик с Керчью на память.

Возле калитки нас поджидал мужчина крупного телосложения с сумкой, заполненной различным строительным инструментом. Петрович с ним поздоровался, и они прошли внутрь, я сказал, что догоню их, только вытащу из машины коробку с вином.

Дом и особенно двор оказались весьма колоритные. Двухэтажный дом, сложенный из грубого серого камня-известняка, блоки которого были положены так ровно и искусно, что совершенно не заметен шов с раствором который должен был скреплять камни. Окна небольшие, арочные. Просто и без изысков.

А вот двор, а точнее сказать – дворик поражал уютом и какой-то приятной атмосферой, что ли. На полу были ровные, отполированные годами, а может и столетиями мраморные плиты. Причем лежали они не ровно, а с перепадами, что создавало четкое впечатление древности. Дворик образовывался стенами дома и подпорной стеной, сложенной из грубых серых камней. В дальних от входа углах подпорной стены росли кипарис и оливковое дерево, а между ними беседка, густо увитая виноградной лозой и судя по журчанию воды, где-то еще прятался искусственный водопад или родник. Массивный дубовый стол, плетенные из ротанга кресла вокруг него.