Тень короля

«Чердак с историями + МИФ»

Серия-коллаборация «Чердак с историями + МИФ» объединяет молодежные истории зарубежных и русскоязычных авторов. Их герои ищут свое место в мире, влюбляются, делают трудный выбор и проходят через испытания, после которых уже не остаются прежними.

Серию помогает создавать книжный скаут Алина, основательница и автор сообщества «Чердак с историями». Алина пишет: «Я стараюсь отбирать книги, в которых автору удается погрузить читателя в историю, в которых есть идеальный баланс между живыми героями, проработанным миром и смыслами».

Информация от издательства

Original h2:

THE HALF KING

Melissa Landers

На русском языке публикуется впервые

Ландерс, Мелисса

Тень короля / Мелисса Ландерс; пер. с англ. В. Лях. – Москва: МИФ, 2025. – (Чердак с историями + МИФ).

ISBN 978-5-00250-123-6

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Copyright © 2024 by Melissa Landers. All rights reserved, including the right to reproduce, distribute, or transmit in any form or by any means. For information regarding subsidiary rights, please contact the Publisher.

Translation copyright © 2025

This edition is published by arrangement with Alliance Rights Agency

c/o Entangled Publishing, LLC

Cover design by Bree Archer

Stock is from Alevtina Zainutdinova/Gettyis 1392627368

Ksyshakiss/Depositphotos 132560798

in8finity/Depositphotos 140984376

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «МИФ», 2025

Посвящается Николь, которая никогда не теряла веры в эту книгу, и Лиз, которая приютила ее. Спасибо

1

– Принеси мне крольчонка, Сериз. И поживее.

Сериз поклонилась Матери-настоятельнице и направилась к крольчатнику на другом конце дворика.

Она поспешила сквозь лабиринт мраморных скамеек и алтарей, легко скользя между ними (ведь храмовые госпожи никогда не бегают), и вскоре оказалась у клетки. Девушка подняла крышку, ощутила запах опилок и травы зубровки и увидела новорожденных детенышей. Малыши сонно заморгали, дергая пушистыми ушками и крохотными розовыми носами. Сериз взяла из гнезда самого маленького зверька и успокаивающе прижала к сердцу. Возвращаясь тем же путем, она поглаживала нежный кроличий пушок и улыбалась, когда детеныш тыкался носом ей в ладонь.

Такие минуты были лучшими в ее жизни.

Но, подходя к Матери-настоятельнице, девушка заметила крупную змею, свернувшуюся и дремлющую под скамейкой, на которой сидела наставница. Шаги Сериз замедлились, а улыбка исчезла. Она крепче прижала крольчонка к груди, осознавая смысл просьбы Матери-настоятельницы.

– Подойди и сядь рядом со мной, – приказала та.

Сериз подчинилась, хоть и медленнее, чем полагалось. Опускаясь на скамейку, она старалась выглядеть уверенной прорицательницей (чтобы скрыть свой страх, как делали другие девушки), но дрожащее дыхание выдавало ее.

Лицо Матери-настоятельницы как будто смягчилось. Она протянула к Сериз иссохшую руку с блестящими на солнце длинными гладкими ногтями и положила ей на колено.

– Скажи, девочка, что ты чувствуешь к этому животному?

– Нежность, – Сериз кашлянула и заговорила увереннее: – Симпатию.

– Что-нибудь еще?

– Привязанность.

– Чувствуешь ли ты в груди тепло, побуждающее тебя его защищать?

– Да, ваша милость. Это малыш. Он во мне нуждается.

– Хорошо. Сосредоточься на этом инстинкте. От него будет зависеть жизнь детеныша.

Мать-настоятельница прижала ладонь к груди девушки и пристально взглянула на нее из-под шапки коротких седых волос. Сериз было девятнадцать, а Матери – в три, если не в четыре раза больше. Точного возраста никто не знал и не осмеливался спрашивать.

– Источник нашего дара – сострадание. Позволь ему направлять себя, и тогда ты увидишь.

Сериз кивнула, будто осмысливая ее слова, но она уже слышала их множество раз. Еще в раннем детстве она топала по этому самому дворику и восхищалась юными Видящими, глядя, как они оттачивают свои умения.

Тогда казалось, что это очень легко.

– Преклони колени здесь, – велела Мать-настоятельница, указывая на брусчатку прямо перед собой – на расстоянии вытянутой руки от скамейки… и дремлющей под ней змеи. – Вместе с детенышем.

Сериз повиновалась. Острые кромки брусчатки впились в колени, но девушка этого почти не заметила.

Она сосредоточилась на змее, лежащей на земле перед ней. Та уже пробудилась, и ее раздвоенный язык сновал в воздухе. Крольчонок, похоже, чуял опасность – Сериз ощущала, как его сердечко трепещет, словно крылья небесницы.

– Посмотрим…

Мать-настоятельница пошарила у себя за спиной, достала маленькую проволочную клетку и поставила ее прямо перед Сериз. Клетка была шириной и глубиной в две ладони, с открытым верхом. В передней стенке на равном расстоянии друг от друга были проделаны шесть отверстий, достаточно широких для змеи и слишком узких для кролика. Этой стенкой клетка была повернута к змее, и место, где та отдыхала, было совсем рядом с отверстиями.

– Посади детеныша в клетку.

Сериз выполнила приказ.

– Змея проникнет в клетку, – сказала Мать-настоятельница, – через одно из шести отверстий. Она не будет забираться сверху. Я это знаю, потому что змея проста, и я вижу, какой путь она выберет. Закрой глаза и освободи разум – тогда увидишь и ты. Узнай верный вход, укажи на него, и я помилую детеныша.

Что произойдет в ином случае, Мать-настоятельница не сказала, но предчувствие сгустило воздух плотнее, чем летняя пыльца.

Сериз не успела опомниться, как змея медленным и хищным движением развернула кольца, являя узор на спине: красные пересекающиеся круги. Низинный всполох. Сериз не могла представить более мучительного способа умереть. Она крепко зажмурилась и сосредоточилась на тепле в груди, на искрах этого жара, пока они не уступили место тревожности.

И спросила себя: «Какой вход выберет змея?»

Под веками была только темнота.

Она снова попыталась добыть ответ из глубин разума. «Какой вход?»

Ничего. Ни одна искра прозрения не зажглась в ней. Она было успокоилась, как вдруг случилось нечто, от чего кровь ее застыла в жилах.

Детеныш закричал.

Сериз в ужасе открыла глаза. Она никогда не слышала, чтобы кролики кричали, и даже не знала, что такое возможно. Это был жуткий звук, полный осознанного страха, и ей показалось, будто плачет человеческий ребенок. По мере приближения змеи детеныш визжал все громче, а затем начал в панике биться о проволочные стены, и маленькое тельце влетало в препятствия с отрывистым звуком: «Бум-бум-бум».

– Опирайся на свое сострадание, – сказала Мать-настоятельница.

Сериз вновь сосредоточилась, опираясь не только на сострадание, но и на все остальные чувства, пока не испугалась, что лопнет от напряжения. Девушка дрожала, покрывшись испариной. Она очистила разум и открыла сердце. Когда и это не помогло, она молча взмолилась богине в поисках ответа.

«Какой вход выберет змея?»

Но как она ни пыталась, ее мысленный взор не желал видеть змею. Крольчонок разразился чередой воплей – предсмертных криков, – когда змея просунула голову в третье нижнее отверстие и изготовилась для броска.

Рука Сериз нырнула в клетку в тот самый момент, когда змея метнулась вперед. Пара острых, как иглы, клыков вонзились в ее предплечье, и тут же пришла такая жгучая боль, что ее невозможно было описать. Девушка закричала во все горло, не заботясь о своей репутации храмовой госпожи. Пусть богиня Шиера заберет ее – смерть будет облегчением. Огонь проник в жилы и вскипятил кровь. Запах обугленной плоти заполнил ноздри. Казалось, что рукав ее одеяния должен воспламениться, но жар не прорывался наружу, а сгущался внутри, нарастая до тех пор, пока перед глазами не заплясали пятна.

Но не прошло и секунды, как Мать-настоятельница уже была рядом и вытягивала яд с помощью целительского дара. Кровь тонкой струйкой вытекала из вен Сериз, падала на землю и собиралась в винно-красную лужицу. Рядом с этим кровавым озерцом лежала, свернувшись кольцами, змея, не то дремлющая, не то мертвая – Сериз не могла понять. Яд покинул тело девушки и унес с собой пламя, но, когда боль ушла, она зарыдала, закрыв лицо рукавом.

– Держи себя в руках, – проворчала Мать-настоятельница. Она откинулась назад и покачала головой: – Что ж, такого я не предвидела. И снова ты меня обескуражила. Уж не знаю, что с тобой и делать.

– Я пыталась, ваша милость. Честное слово… – Сериз запнулась, хотя добавить к этому было нечего. Они обе знали правду и (что более важно) понимали, что она означает. Магией владели исключительно жрецы. Видящие были прорицательницами – теми, кто предсказывает пути в будущее. Лишь горстка особенных Видящих, вроде Матери-настоятельницы, имела дар исцеления. Но единственный дар Сериз – приводить в недоумение своих наставниц.

Мать-настоятельница сосредоточилась на каменистой земле и направила энергию исцеления на отделение яда от крови. Масса разделилась на две жидкие сферы – желтую и красную, и постепенно яд свернулся в жемчужинку чистой отравы. Кровь была бесплатна, а вот ядами разбрасываться не стоило, особенно учитывая слухи о возможной грядущей войне. Из этого яда потом изготовят оружие и сохранят для обороны.

– Не падай духом, – сказала Мать-настоятельница, но голос ее звучал безнадежно, – у нас еще есть время.

Три луны. Именно столько оставалось до двадцатилетия Сериз, когда следует праздновать День Обретения – последний шанс на проявление дара, если таковой у нее имеется. Если к этому дню видение не даст о себе знать, значит, не обнаружится никогда. Судьба всех вторых детей, отданных в служение богине, была одинакова. Но за девятнадцать лет, прожитых при храме, Сериз не встречала ни Видящих, ни жрецов, которым пришлось бы так долго ждать проявления дара. По всему выходило, что она им обделена… и что же ей тогда делать? Для дам благородного происхождения возможностей в жизни оставалось немного, и замужество ей было недоступно – для вторых дочерей оно под запретом. Она могла остаться при храме, но лишь в качестве служанки. Девушка поежилась при одной мысли о том, что будет готовить и делать уборку для нового поколения прорицательниц и ее всегда будут окружать молодые и подающие надежды ученицы, а сама она станет стареть и увядать.

Со временем ее забудут. И она себя забудет.

От северного входа в храм послышался стук башмаков – к ним приближался слуга. Сериз внимательно смотрела на его простые серые одежды – знак того, что он второй сын, не обретший дара. Мечтал ли этот человек стать жрецом? Представлял ли, как изменит мир с помощью магии? Был ли он так же убит горем в свой День Обретения, как это предстоит ей?

– Ваша милость, – кланяясь, обратился к Матери-настоятельнице слуга, – семья Солон ожидает вашу ученицу в зале для гостей.

Сериз удивленно моргнула. Зачем приехали родители? В прошлом лунном цикле они ее уже посещали, и до самого Дня Обретения она никого не ждала.

– Проводи их в оранжерею и предложи напитки, – Мать-настоятельница указала на заляпанное кровью платье Сериз. – Дочь выйдет к ним, едва приведет себя в подобающий вид.

– Да, ваша милость.

– Еще отнеси это, – рука указала на яд всполоха, – в оружейную, а это, – теперь на кровь, – на жертвенный алтарь.

– Сей момент, ваша милость.

Лишь когда слуга наполнил два флакона и унес их, Сериз рискнула поднять взгляд на Мать-настоятельницу.

– Что вы им скажете?

– Правду, Сериз. Но, полагаю, они хотели бы услышать ее из твоих уст.

Она спрашивала не об этом. Правда – последнее, чего желали ее родители.

– А теперь ступай переодеваться, – велела Мать-настоятельница, вкладывая в руки Сериз что-то мягкое и теплое. Это был крольчонок, который замер неподвижно… абсолютно неподвижно. – Успокойся, – добавила Мать-настоятельница, коротко глянув на ученицу, – детеныш жив. Просто испытал сильное потрясение. Отнеси его в крольчатник, пусть отдохнет.

Сериз погладила длинные уши крольчонка.

– Ваша милость, он выживет?

Мать-настоятельница не ответила. Ее взгляд был обращен к пятнышку крови на брусчатке у клетки. Она поскребла его носком обуви, пока оно не исчезло, и повторила:

– Ступай переодеваться.

2

По мраморной лестнице Сериз спустилась из своих покоев на второй этаж. Она надела свежее платье и оттерла лицо и руки почти до скрипа. Проведя ладонью по плиссированным юбкам, девушка вновь восхитилась нежным переходом цвета от кипенно-белого на лифе до полночно-черного на подоле. Оттенки сменялись на ткани так плавно, что она не могла с уверенностью сказать, где заканчивается один и начинается другой. Как и остальная одежда, это платье являло ее статус Видящей-ученицы – не такое затейливое, как расшитые золотом облачения Матери-настоятельницы, но более изысканное, чем серые холщовые одежды слуг. Шелковистая ткань была гладкой, как стекло, и шелестела при движении, но больше всего ей нравился переход оттенков: он символизировал баланс между светом и тьмой, отражая самую суть богини Шиеры.

Сериз боялась дня, когда придется снять его навсегда.

Выйдя во дворик, она взглянула на оранжерею слева от лестницы и осознала, что напрягла плечи. Девушка медленно проделала несколько дыхательных практик для успокоения и, чувствуя, как расслабляются мышцы, подняла взгляд к куполообразному потолку, где двигались написанные особыми красками сцены из истории ее народа.

На первой фреске Шиера создавала четыре массива земли и запускала мир вращаться вокруг солнца. Эти четыре земли-владения – Калатрис, Мортара, Солон и Петрос – содержали все известные формы жизни. Каждым из них правила одноименная династия. Истинного же облика Шиеры не знал никто. Единственный раз она посетила мир смертных тысячу лет назад во время Великого Отречения, и свидетельства тех времен изрядно разнились. Здесь художник наделил ее яростной красотой: тело было могучим, а лицо делилось на равные половины, одна из которых лучилась милосердием, а вторая была искажена гневом. Сериз нравилось представлять богиню именно такой, хоть темная половина и пугала ее, если девушка смотрела на нее слишком долго.

Сериз вздрогнула и отвернулась.

Аромат луноцветов встретил ее до того, как она пересекла дворик и подошла к двери. Внутри, пройдя сквозь марево влажного воздуха, она увидела родителей на бархатном диване, с чашками чая в руках. Они склонили друг к другу темноволосые головы – такого же цвета, как и у нее, – в тихой беседе. Когда они повернулись к дочери, та робко улыбнулась.

– Дорогая, – сказала мать, поставив чашку на столик и раскрыв в приветственном объятии руки, затянутые в шелковые рукава. Ее янтарные, как у Сериз, глаза светились таким воодушевлением, что дочь почти забыла о своих тревогах. И не вспоминала до тех пор, пока объятия не разомкнулись и мать не отстранилась, подняв брови в безмолвном вопросе.

– Ничего не изменилось, – призналась Сериз.

Мать внезапно заинтересовалась узорами на полу. Отец тоже опустил взгляд. Разочарование повисло в воздухе столь же плотно, как теплый туман в оранжерее.

Не поднимая глаз, отец кашлянул:

– Но времени еще достаточно, дорогая.

– Мать-настоятельница говорит то же самое, – ответила Сериз.

– И она права, – раздался новый голос, и из-за оплетенной лозами решетки у дальней стены показался женский силуэт. Лицо и прическа высокой стройной женщины в шелках были полностью скрыты темной вуалью. – Я годами тебе это твержу.

– Нина! – ахнула Сериз.

Забыв правила храма, Сериз устремилась к сестре и обняла ее за шею обеими руками. Разбег был таков, что девушки влетели в садовую решетку, но Нина как будто не возражала. Она только крепче прижала к себе Сериз и прошептала:

– Я соскучилась.

– Я тоже соскучилась, – невнятно пробормотала Сериз, которой попала в рот вуаль. Она сообразила, почему приехали ее родители: они сопровождали Нину. С прошлой весны, когда она вышла замуж за четвертого сына из рода Калатрисов и переехала к нему в поместье, никто из семьи не виделся с ней.

– Ты надолго? – спросила Сериз.

– Я до отъезда даже успею еще разок к тебе заглянуть, – ответила Нина, отступая на шаг, – дай-ка я на тебя посмотрю.

– Нет, дай-ка я на тебя посмотрю, – Сериз потянулась к вуали сестры. Нина застыла, и Сериз оглянулась, чтобы убедиться, что кроме членов семьи рядом никого нет. – Никто не увидит.

– Ладно, – вздохнула Нина, – только на одно мгновение.

Сгорая от нетерпения, Сериз приподняла край вуали… и вдруг забыла, как дышать. Кровь застыла в жилах. Слова замерли на языке. Она могла лишь молча любоваться безупречными чертами лица сестры, которая всегда была настолько прекрасна. Нина унаследовала каштановые волосы и зеленые глаза отца, которые неизменно притягивали чужое внимание. Никто не мог отвести от Нины взгляда, никто не мог перед ней устоять.

Таково было ее проклятие первородства.

Но разрушительная красота не казалась такой уж сильной напастью. Поговаривали, что Солонам не везло в любви, но разве нельзя такого сказать о большинстве людей? Нина утверждала, что ее красота приносила одни только беды, но привлекательность Солонов, несомненно, была лучше, чем кровожадность Петросов или помешательство Калатрисов. Первые дети этих семей охотно бы поменялись местами с Ниной. А еще было проклятие Мортара. Вот уж что точно леденило кровь.

– Достаточно, – Нина опустила вуаль на место.

Сериз было запротестовала, но вмешалась мать.

– Прошу, сядьте обе. Скоро придет Мать-настоятельница.

Словно в ответ послышалось шуршание одежд, и в комнату вплыла Мать-настоятельница с улыбкой, предназначавшейся для дорогих гостей. Она была Верховной Видящей и рангом превосходила отца Сериз, но у благородных семей были глубокие карманы, а на одних налогах храм процветать не мог.

– Добро пожаловать, – сказала Мать-настоятельница. – Пусть осенит вас свет Шиеры.

Присутствующие склонили головы, заученно отвечая:

– Пусть отвернется ее гневный взор.

Сериз села на диван между родителями, а Нина заняла кресло напротив Матери-настоятельницы. Когда все устроились, Сериз приготовилась слушать обычный отчет о своих успехах или об их отсутствии, но, открыв рот, Мать-настоятельница издала лишь стон боли. Женщина неуклюже сгорбилась, руки упали на колени, а голова подалась вперед.

Сериз жестом остановила родителей.

– Не трогайте ее, – предупредила она, – это нарушит транс.

– Это не просто транс, – прошептала Нина, глядя, как Верховную Видящую бьет дрожь.

Нина была права. Сила, способная так истощить Мать-настоятельницу, должна была быть самое малое откровением – а это невероятно редкий дар. Сериз, которая жила при храме с рождения, видела такое всего дважды, и действо это было еще более хрупким, чем мыльный пузырь, – одно неверное движение могло оборвать духовную связь.

Мать-настоятельница резко втянула воздух и заговорила гортанным голосом, от которого у Сериз поднялись волоски на руках:

– Что наверху, то и внизу. Пламя, что ты желаешь затушить, пожрет тебя.

Сериз подалась вперед в надежде услышать дальнейшие слова, но мать вцепилась ей в руку так, что затрещали кости. Сериз выдернула руку и бросила взгляд на родителей – те побледнели. Откровение – зрелище не для слабонервных, особенно в первый раз.

– Не бойтесь, – прошептала она.

Транс закончился так же внезапно, как и начался. Мать-настоятельница выпрямилась в кресле, частое дыхание распирало ее грудь, а в расширившихся глазах плескалось чувство, которое Сериз опознать не могла. Видящая всегда была так собрана, что любое проявление эмоций на ее лице выглядело чужеродно.

– Ваша милость, – обратилась к ней Сериз, – как вы себя чувствуете? Сходить ли мне за целительницей?

Мать-настоятельница странно посмотрела на нее, разглядывая лицо Сериз, будто художник, который пытается запомнить ускользающий образ.

– Ваша милость? – повторила девушка.

– Идем, – приказала Мать-настоятельница, указывая ей на выход. Поднимаясь, женщина сказала остальным: – Побудьте здесь, угощайтесь напитками. Мы с Сериз скоро вернемся.

Родители обменялись взглядами, но промолчали.

Выйдя вслед за Матерью-настоятельницей из оранжереи во дворик, Сериз вновь тихо спросила полушепотом:

– Ваша милость? Как вы себя чувствуете?

– Помолчи, – отмахнулась та, – мне нужно подумать.

Сериз сжала губы. Нужно было не спрашивать разрешения, а сразу бежать за целительницей. Если она отправится за ней сейчас, это уже будет непослушанием, а за такое лишают ужина.

– Послушай, – заговорила Мать-настоятельница. – У меня к тебе предложение.

Сериз склонилась ниже. До сих пор она получала только приказы, а не предложения.

– Ты можешь остаться со мной в храме, – продолжала Мать-настоятельница, – но я не верю, что твое место здесь. Сегодня я получила известие, что умерла моя старейшая и самая доверенная служанка. Я считаю, твое служение в том, чтобы заменить ее в качестве посланницы от храма при дворе его величества Киана Ганнибала Мортара.

– Полукороля? – вырвалось у Сериз, и она покраснела. Не стоило упоминать его вульгарное прозвище. – В смысле, того самого короля?

– А есть другой? – язвительно спросила Мать-настоятельница.

Другого не было. И поэтому Единое Королевство балансировало на грани войны. Король являлся последним представителем правящей семьи, и все жрецы были обязаны ему подчиняться. Но он был первым сыном благородной династии и нес проклятие своего рода: каждый день на закате он превращался в тень, а рассвет возвращал ему прежний облик. Постепенно он терял часы дневного света и обречен был однажды раствориться навек, вслед за другими первородными детьми Мортара, жившими до него. И в день, когда это случится, Единое Королевство впервые за всю историю останется без правителя.

– Но почему я? – спросила Сериз. – Я не понимаю, – говоря это, она вздрогнула в ожидании неизбежного выговора.

Но этого не произошло. Впервые за девятнадцать лет Мать-настоятельница выглядела потерянной, будто в ее сознании бушевала незримая битва, и нерешительность женщины испугала Сериз больше, чем любое проявление гнева.

Наконец Мать-настоятельница тихо призналась:

– Я видела не только гибель посланницы короля. Я предвидела возможное исчезновение проклятий.

– Ваша милость, но это чудо! – ахнула Сериз.

– Ни в коем случае, – резко ответила женщина. Она быстро оглянулась вокруг, чтобы убедиться, что их больше никто не слышит. – Пока нет. Поэтому мы должны хранить молчание. К этому событию ведет очень тонкая нить, тоньше волоса. Чтобы снять проклятия, богиню нужно умилостивить испытаниями и жертвами.

– Что наверху, то и внизу, – повторила Сериз. – Пламя, что ты желаешь затушить, пожрет тебя. Что значит пламя? Одно из испытаний?

– Не знаю, – Мать-настоятельница шумно выдохнула через нос. – Я не смогла ничего увидеть четко. Подробности этого будущего туманны, потому что его нить переплетена с твоей.

– С моей? – Сериз почувствовала, как распахиваются ее глаза.

– Да. И вновь ты озадачила меня, на сей раз больше, чем когда-либо.

– Но… – Сериз покачала головой. Картинка не складывалась. Она как-то вмешалась в откровение Матери-настоятельницы? Даже если она и была безнадежна в вопросах прорицания, влиянием на божественные видения она явно не обладала.

Так ведь?

– Я сделала что-то не то? – спросила она.

Мать-настоятельница изогнула бровь.

– А ты как думаешь, Сериз? Сделала?

– Нет, ваша милость, – заверила та, хоть это было и не совсем верно.

– Тогда тебе не о чем волноваться, – сказала Мать-настоятельница. – Богиня дозволила мне увидеть тебя очень ясно и четко.

Сериз оживилась.

– В моем видении, – прошептала Мать-настоятельница, – ты сидела за столом во дворце и изучала заметки и записи в дневнике, оставленные предыдущей посланницей. Ты принимала ее обязанности… И я должна сказать, весьма ответственно подошла к этому.

Сериз ожидала, что наставница скажет что-то еще, но, похоже, добавить было нечего. Она постаралась скрыть разочарование, ведь девушка надеялась, что видение откроет какую-нибудь восхитительную картину или хотя бы поможет понять, почему эта «тонкая нить» переплелась с ее собственной.

– Это все, что я должна делать, ваша милость? – спросила Сериз. – Моя роль в избавлении от проклятий ограничивается этим? Работой посланницы?

– Все? – повторила Мать-настоятельница, смерив девушку взглядом. – Не распрощалась ли ты со своим разумом?

О нет. Она опять сказала что-то не то.

– Ты забыла свои уроки? – продолжала Мать-настоятельница. – Каждая частичка нити, вплоть до маленького жучка, очень важна для события, к которому она ведет. Может, мы и не поймем роли жучка до того момента, когда наступит будущее. Зверя может ужалить шершень, тем самым спугнуть его ближе к охотнику, и тогда десятки людей, которые бы иначе умерли с голоду, смогут насытиться. Будучи посланницей, ты можешь узнать важнейшие подробности, привлечь нового союзника или вдохновить кого-то на открытие, которое впоследствии поможет снять проклятия. Какова бы ни была твоя роль, она не более – но и не менее – важна, чем роль шершня. Как смеешь ты спрашивать меня «это все?»!

Жар десятка солнц вспыхнул на щеках Сериз.

– Простите, ваша милость. Я не имела в виду…

– Не трать слова извинения. Я и так уже в бешенстве.

Сериз не хотелось задавать вопросы, но выхода не было. Она подняла руку, будто малыш, просящий разрешения отлучиться в уборную… сгорая со стыда.

– Ваша милость, прошу…

– Ну что еще?

– Могу ли я спросить, что я должна делать в роли посланницы?

Мать-настоятельница кивнула.

– Ничего особенного. Нужно будет присутствовать на встречах с королем, давать ему советы в вопросах веры и подобающим образом представлять свою богиню, как положено храмовой госпоже.

Этот ответ ничего не прояснил. Сериз не могла вообразить ни одну из этих обязанностей, кроме последней. Она знала, как должна вести себя госпожа… Как правило, знала.

– Так что? – спросила Мать-настоятельница. – Ты согласна?

Сериз подавила страх, затрепетавший в груди. Она не могла отказаться, раз уж был хоть ничтожный шанс на то, что ее действия могут положить конец страданиям людей за последнюю тысячу лет. Она не понимала, что должна делать посланница, но ее предшественница оставила в помощь заметки и дневник. С них можно было начать.

– Да, ваша милость, – ответила она.

– Славно. И еще кое-что, – Мать-настоятельница подалась ближе. – В своем видении я чувствовала врагов богини – безликих и безымянных людей, что служат ложным кумирам. Их будет нелегко распознать, так что следи, кому доверяешь. Даже среди… – женщина осеклась, будто бы подбирая слова.

– Даже среди?.. – подхватила Сериз.

– Даже среди членов нашего Ордена, – чуть слышно прошептала Видящая, – есть не в меру ретивые слуги богини, считающие, что лишь страдание позволит приблизиться к искуплению. Возможно, они не желают, чтобы муки благородных родов прекратились. Мое видение было неполным и отрывочным, и я не могла разгадать волю богини – я поняла лишь, что есть такой шанс. Мы должны защищать это хрупкое сокровище. Понимаешь, о чем я говорю?

Сериз не требовалось зрение, чтобы понять, о каких жрецах говорит Мать-настоятельница. Большинство из них спокойны и приветливы, но были и другие – мужчины с острыми ледяными взглядами, которым будто бы доставляло удовольствие ловить новообращенных на нарушении правил. Сериз изо всех сил старалась их избегать. И покуда воля богини была неясна, ее священный долг – оберегать это видение, почти как крольчонка в ладонях.

– Да, ваша милость.

– Помалкивай об откровении, – велела Мать-настоятельница, – покуда не поймешь, кто твои союзники.

– Да, ваша милость. Когда я отправлюсь в путь?

– Немедленно. Я прикажу приготовить карету, которая отвезет тебя в гавань. До Мортары несколько дней пути, а терять нельзя ни мгновения. Иди попрощайся с семьей. А я прикажу слугам помочь тебе в сборах.

Немедленно? Перед глазами Сериз все поплыло. Это было слишком неожиданно.

В полной растерянности она вернулась в оранжерею и сообщила новость родным, едва осознавая, что именно сказала. Когда она замолчала, повисла тишина. Родители в оцепенении сидели с приоткрытыми ртами. Лицо Нины скрывала вуаль, но она тоже как-то неестественно замерла. Сериз понимала их потрясение – она и сама его испытывала, – но девушка ожидала увидеть хотя бы тень восторга или гордости за неожиданное повышение.

– Я знаю, что не заслужила этого, – произнесла она, – но служба при дворе – великая честь.

Ее мать моргнула, будто приходя в себя.

– О, милая, ты, разумеется, заслуживаешь такой, и даже большей, чести. Королю просто невероятно повезло. Мы просто…

– Беспокоимся, – закончил за нее отец.

– Именно, – продолжила мама. – Храм – самое безопасное для тебя место.

– Для всех, – снова вмешался отец.

– Да, для всех, – согласилась мать. – И нам так удобно к тебе ездить.

– Дворец слишком далеко, нам будет тяжело тебя навещать, – сказал отец. – Оставайся здесь.

Сериз покачала головой. Выбирать было уже поздно.

– Мне велели с вами попрощаться. Мать-настоятельница сказала, что я уезжаю немедленно.

Вновь повисла тишина, а затем последовал обмен тяжелыми взглядами. Наконец мама выдавила улыбку и похлопала по подушке рядом с собой. Когда Сериз села между родителями, мама достала что-то из шелкового мешочка.

– Возьми, – она сунула в руку дочери гладкий плоский диск. – У отца есть такое же. С его помощью ты сможешь поговорить с нами на расстоянии.

Сериз взглянула на предмет. Это было сердечное зеркало, названное так потому, что помогало разлученным любовникам тайно общаться. У нее никогда такого не было, но она знала, как оно устроено. Подняв зеркало, она увидела в нем бежевую подкладку отцовского кармана. Затем появились его пальцы, а позже и лицо, разрезанное усмешкой, которая не коснулась глаз.

– Раньше тебе нельзя было его брать, – сказал он, глядя в свое зеркало. – Но поскольку теперь ты не будешь жить в храме…

После слов «ты не будешь жить в храме» Сериз уже ничего не слышала. Еще недавно она о таком и не помышляла. Проще было представить, что она натянет на себя чужую кожу. Она никогда не уходила с храмовой территории дальше соседнего рынка, а теперь отправится в далекие новые земли. Заканчивалась часть ее жизни, а она даже не увидела, как подошел этот момент.

Перед глазами вновь все расплылось, на сей раз от влаги.

– Прекратить, – скомандовала Нина, вырывая ее из оцепенения. Она так долго молчала, что Сериз едва не забыла, что она рядом. – Мама? Отец? Можно мне попрощаться с Сериз наедине?

Родители кивнули и вышли во дворик.

– У нас мало времени, так что слушай внимательно, – сказала Нина, садясь на диван рядом с сестрой и извлекая из-под воротника платья золотую цепь. Пока она стягивала ее поверх вуали, Сериз заметила, что одно из звеньев, неровное и тусклое, больше походило на вставленное в цепь кольцо. – Надень это. Для защиты.

Сериз взяла цепь в руки и стала рассматривать измятую «подвеску». Она немного разбиралась в зачарованных реликвиях, но этот предмет совершенно не выглядел особенным.

– Что это?

– Я не могу тебе сказать.

– Почему?

– Потому что есть магия, которая держится на тайнах. Надевай.

– Но как она устроена?

– Не думай об этом, – Нина нетерпеливым движением обернула цепь вокруг шеи Сериз и запустила руку под храмовое облачение сестры, пристраивая уродливую подвеску меж ее грудей.

– Нина! – Сериз оттолкнула руки сестры.

– О вороны кровавые, Сериз, у нас одинаковые части тела.

– Это не значит, что я разрешаю тебе их трогать!

– Ладно, – подняла руки Нина. – Только пообещай, что никогда не будешь ее снимать.

– Даже во время мытья?

– Даже тогда. И никому ее не показывай – ни королю, ни его жрецам, ни Матери-настоятельнице. Никому.

– А маме с папой?

Нина откинула вуаль, открывая лицо. Сериз поняла, что сестра очень серьезна.

– Никому. Пообещай.

Утопая в чарах Нининой красоты, Сериз услышала свой голос:

– Обещаю.

Нина опустила вуаль в тот самый миг, как в оранжерею вошла Мать-настоятельница.

– Идем, Сериз, – приказала она, – карета готова.

– Уже? – Сериз бросила взгляд в ту сторону, где располагалась ее спальня. У нее, несомненно, имелось больше вещей, чем можно было собрать так быстро.

– Все сделано. Ступай, девочка. Не заставляй меня повторять.

– Да, ваша милость.

Выйдя из оранжереи и взглянув на ожидающий ее багаж, Сериз вдруг задумалась. Какую одежду собрали ей слуги? Будет ли она и дальше носить платье прорицательницы-ученицы? Или сменит на мантию новообращенной Видящей? А может, король считает, что при дворе следует носить такие же шелка, как у мамы с Ниной? Ни одна из этих ролей не казалась ей подходящей. Сериз не была прорицательницей (по крайней мере, не считала себя таковой), а ее статус второй дочери предполагал, что ее место – в служении богине, а не в мире людей.

Кто она теперь?

Ей хотелось спросить, но она уже достаточно испытывала терпение Матери-настоятельницы, чтобы начать беседу на такую легкомысленную тему, как одежда. Поэтому она просто молча обменялась прощальными поцелуями с родными, а когда они ушли, Мать-настоятельница положила руку ей на плечо и тоже попрощалась.

– Здесь наши пути расходятся, девочка моя. Я буду скучать, хоть ты и постоянно доводила меня до полного изумления.

– Я уверена, что однажды вернусь, ваша милость.

Мать-настоятельница покачала головой.

– Я не знаю, где будет окончена твоя нить, но в храм ты никогда не вернешься.

Сериз решила не напоминать, сколько раз Мать-настоятельница ошибалась насчет ее нити. Будущее переменчиво. Она решила верить, что однажды возвратится домой, в свой храм, ведь о любом другом исходе ей страшно было и помыслить.

– Помни, девочка моя, спокойствие и сострадание укажут путь. И не бойся. Береги видение, даже если это значит, что его нужно сохранять в тайне, – Мать-настоятельница перевела взгляд на движущиеся фрески на потолке. – У богини на тебя есть планы, Сериз.

Сериз тоже посмотрела наверх, и ее взгляд упал на гневную половину лица Шиеры: одно пылающее око, половина верхней губы вздернута, обнажая смертоносный резец. По спине девушки пробежал холодок. Сериз не сомневалась, что богиня перенаправила ее нить.

Но какая из сторон Шиеры проложила путь?

3

В ее каюте не было окон, и Сериз увидела Мортару только с палубы пришвартованного в порту корабля. Самым первым ощущением была жара. О богиня! Девушку накрыло обжигающей и сухой волной, будто из кузнечного меха, одурманило запахами лемонграсса и мускуса. За короткое время пути через палубу к лееру Сериз осознала, что ей потребуется совсем иной гардероб, нежели атласные платья, которые она носила в храме. Нужно что-то свободное и воздушное, как у этих суетящихся докеров и швартовщиков, и обязательно с длинными полотняными рукавами, защищающими от солнца.

Рабочие с помощью блоков разгружали ящики и сундуки с корабля, и их голоса наслаивались один на другой, сливаясь в общий гул. Сериз надела свою лучшую храмовую маску и кивала морякам, проходя мимо, а затем отвернулась от суеты и оглядела землю, которая станет ее новым домом.

На западе, насколько хватало взгляда, простирались поля зеленовато-коричневого клевера, уходя к горному хребту на горизонте. Скалы вонзались в небо жестокими зазубренными пиками, от которых у нее по спине пробегала дрожь.

Это было то самое место.

Место, где произошло Великое Отречение.

Та самая горная вершина, на которой четыре благородные династии собрались вместе и сговорились убить богиню. Сговорились и потерпели неудачу, что привело к тысячелетнему проклятию благородных первенцев и земель Мортары.

Почти ничего ценного отсюда не вывозили, за исключением некоторых специй и редких горных самоцветов. Большая часть растений выращивалась с помощью магии дворцовых жрецов или доставлялась из других земель. Сериз взглянула на воду, плещущуюся у причала, и не нашла ни следа водорослей или морской травы.

Даже рыба не выживала в таком проклятом месте.

На востоке возвышалась одна из внешних каменных стен города, достаточно высокая, чтобы скрывать за собой все, кроме храмового шпиля. Девушка не знала, от чего должна защищать эта стена, но ходили рассказы о странностях и необычных зверях, рожденных из пролитой крови богини. Сериз считала, что многие такие истории – это просто сказки.

Ну, теперь она в сказочном краю.

Пока они ехали во дворец, опустился вечер. Это значило, что король на сегодня уже исчез. Сериз даже не отрицала облегчения, охватившего ее, когда солнце склонилось к горизонту. Ей не хотелось встречаться с королем сразу с дороги, не успев отдохнуть и освежиться. Она ни с кем не хотела встречаться, пока не примет ванну. Если повезет, она прибудет к ужину и избежит официальных представлений до утра.

У ворот ее карету встретили двое стражников, одетые в легкую коричневую форму с гербом Мортары – горой, разделенной надвое копьем. На поясах стражников блестели металлом клинки. Сериз рассматривала сужающиеся края и острые, как иглы, кончики мечей. Она никогда не видела оружия вблизи – в храме в нем не было необходимости. Жрецы одинаково хорошо обеспечивали и защиту, и наставления.

Все мысли об оружии испарились, когда створки ворот распахнулись, открыв ее взору толпу дворцовых слуг. Она успела лишь моргнуть, как толпа взорвалась хором приветствий.

Паника поднялась к ее груди. Что такое?

Кто-то крикнул: «Она здесь! Благословенная прорицательница здесь!»

Благословенная прорицательница?

Они ее с кем-то перепутали? Сериз могла только сидеть неподвижно, но ей хотелось сломя голову мчаться обратно в порт. Вокруг экипажа толпились люди: горничные и повара, конюхи и смотрители – их было не меньше сотни, все они вставали на цыпочки и вытягивали шеи, чтобы хоть краем глаза увидеть прорицательницу в окно.

Когда она подумала, что ее сердце вот-вот выскочит из груди, то услышала окрик: «Довольно!» – и в мгновение ока сотни голосов затихли. Толпа прислуги дружно расступилась, дав карете достаточно места, чтобы проехать вперед… и позволив Сериз выдохнуть.

Карета остановилась, дверь открылась, и стражник помог ей сойти на дворцовую лужайку. Девушка вгляделась в толпу, чтобы найти мужчину, который приструнил всех одним словом, и сразу же его нашла – расшитые золотом одежды и замысловатые тканые символы, показывающие его статус, нельзя было спутать ни с чем. Верховный жрец Шиеры – возможно, самый могущественный человек из ныне живущих – шествовал в ее сторону, ведя за собой две шеренги жрецов.

Сериз немедленно приняла уважительную позу: выпрямилась, подняла подбородок, сплела пальцы перед собой, как бы отгораживаясь от остальных людей вокруг. Но когда расстояние между ними сократилось, она едва сдержала изумление.

Верховный жрец был пугающе молод. Его светлые виски, усы и аккуратно подстриженную бороду едва тронула седина. Даже в надвигающейся темноте Сериз могла видеть, что его глаза были голубее павлиньего пера, а открытое приятное лицо излучало уверенность и спокойствие. Она невольно задумалась, насколько велика его сила, если он заслужил свой пост в таком возрасте. Похоже, это обладатель невероятного дара.

Он остановился перед девушкой, ласково улыбаясь.

– Добро пожаловать, дитя.

Сериз сосредоточилась и присела в глубоком реверансе.

– Ваша милость.

– Мать-настоятельница была права. Я чувствую твою широкую душу.

Он коснулся ее щеки, тем самым повелевая встать.

– Называй меня отцом Падроном. Я рад приветствовать тебя во дворце, Сериз, – он предложил ей локоть. – Могу ли я проводить тебя внутрь?

– Это будет честь для меня, ваша ми… – она осеклась и исправилась: – Отец Падрон.

Сериз взяла его за руку, но изнуряющая жара заставила ее пожалеть об этом. Тепло его тела вызвало румянец на ее лице, и это не ускользнуло от его внимания.

– Ах да, ты, должно быть, изнываешь от жары, – сказал он. – Я заказал новые платья в городском храме и велел доставить их в твои покои.

– Это было предусмотрительно с вашей стороны.

Толпа расступилась перед ними, и Сериз прошла мимо дворцовых слуг, улыбаясь и кивая им. Она почувствовала, как ее дергают за юбки, и скосила взгляд. Пожилая горничная одной рукой касалась ее платья, а другой осеняла себя знаком – хлопала по своему морщинистому лбу и чертила на нем треугольник. Сериз не поняла, что это за знак, но отец Падрон тоже его заметил и резко остановился. Рука под ладонью девушки напряглась.

Желудок Сериз ушел в пятки. Что бы это ни был за знак, похоже, жрецам он был не по нраву. Отец Падрон извинился и отошел в сторону, чтобы тихо сказать что-то одному из своих людей. Он вернулся к ней через пару мгновений, и они продолжили путь как ни в чем не бывало. Но когда Сериз обернулась, старухи и жреца в толпе уже не было.

– Взгляды безвредны, но тебе нужно помнить свое место, – сказал отец Падрон. – Ты – посланница и храмовая госпожа. Тебе полагается уважение, а не поклонение.

Поклонение? Старуха поклонялась ей? На глазах у жрецов? Нет, наверняка треугольный знак подразумевал что-то другое. Ни один разумный человек не будет вести себя так безрассудно.

– Да, ваша милость, – отвечала она отцу Падрону, – я не желаю поощрять идолопоклонство.

– Я и не сомневался, Сериз, – жрец ободряюще похлопал ее по руке. – Я также хочу напомнить, что ты не подотчетна ни одному мирянину. Все при дворе, включая короля, будут обращаться к тебе «моя госпожа». Если ты столкнешься с неуважением, сообщай об этом мне.

– Спасибо, ваша милость, – сказала Сериз.

Пройдя сквозь толпу, она наконец-то смогла увидеть дворец целиком… и ахнула.

Повсюду пролегли закатные тени, но дворец окружало сияние, достаточно яркое, чтобы ослепить даже небеса. Сериз прикрыла глаза рукой и завороженно посмотрела вперед. Последние всполохи солнечного света сверкали мириадами звезд на фасаде из кристаллического камня. Форма замка была простой – стены образовывали шестиугольник, и каждую его вершину венчала башня, но любое усложнение уменьшило бы его красоту. Травянистый ковер покрывал дорожку, ведущую к воротам, и его обрамлял строй полных жизни деревьев, гнущихся под тяжестью всевозможных цитрусовых плодов, улучшенных магией.

Десять поколений жрецов сделали для этого места немало. Кажется, они даже охладили воздух, создав вокруг дворца защитный купол. Повсюду витала магия. Несмотря на то что ее след был старым и остывшим, Сериз ощущала магическую силу будто металлический привкус на языке, какой бывает в воздухе перед грозой. Но этим наблюдением она ни с кем не поделилась. Ей никогда не встречались ученицы прорицательниц, способные чувствовать магию на вкус, – только жрецы. Девушке не хотелось давать Ордену ни единого повода исследовать неестественные свойства ее личности.

– Ах да, – усмехнулся отец Падрон, – на вновь прибывших дворец производит особенно яркое впечатление.

Небеса затянулись пурпурной дымкой, и вокруг засветились гроздья подвешенных в воздухе шаров.

– Это верно, – согласилась она. – Благодарю, что были так добры и встретили меня.

– Ерунда. Я помню свой первый выход за пределы храма, – его губы изогнулись в задумчивой улыбке. – Это было весьма… серьезное испытание. И теперь я делаю все возможное, чтобы сделать этот переход для других как можно более приятным.

– В каком храме вы росли? – спросила она.

– В Калатрисе, – ответил он. – Если точнее, то на северо-западе Калатриса, где лето – это когда под твоими сапогами лишь тонкий слой снега, а зимой его по колено.

Сериз представила его своим ровесником, такого же невинного и с широко раскрытыми глазами, с капельками пота от мортарской жары на лбу и гладко выбритых щеках, и улыбнулась воображаемой картинке. Ей до сих пор не верилось, что он так молод… и что он оказал ей такую честь, лично сопроводив во дворец. Сам разговор с ним был редкой наградой для избранных. Большинство храмовых госпож (да и господ тоже) за всю жизнь ни разу не встречались с верховным жрецом Ордена.

– Для твоего душевного благополучия очень важно следовать расписанию поклонений, – сообщил он, когда они шли мимо аккуратно посаженных рядов грушевых деревьев в цвету. – Ты можешь делать это вместе с членами Ордена в дворцовом святилище – это отдельное здание у восточных садов. Мирянам туда вход воспрещен.

Сериз уловила подтекст. В святилище можно было укрыться от двора. Она была рада это слышать, особенно чувствуя давление толпы позади. Казалось, девушка спиной ощущала чужие взгляды и даже представить не могла, чем заслужила подобный прием.

– Его величество просил передать свои сожаления о невозможности лично тебя поприветствовать, – отец Падрон махнул рукой в сторону теней, клубящихся на ступенях перед ними. – Его недомогание продлится до утра.

– Я с нетерпением жду встречи с ним, – ответила она. – Могу ли я задать вопрос о его величестве?

– Спрашивай меня о чем угодно, Сериз.

– Когда он исчезает ночью… Куда он отправляется? Он во всех тенях?

Она взглянула на свой темный силуэт, и воображение дорисовало пару невидимых глаз, глядящих с ее тени. Сериз слышала множество историй о том, что ночью в тенях король завел дружбу с демонами и заключил с ними сделки, из-за которых его родители не смогли зачать другого наследника. Она в это не верила (по крайней мере, искренне), но в прошлом году на рынке люди еще шептались о странных смертях во дворце. Предыдущие король с королевой были найдены мертвыми в своих покоях, и их окоченевшие тела приобрели одинаковый синевато-серый оттенок. По словам слуг, Киан, узнав эту новость, не выглядел удивленным.

Глупые слухи. Наверное.

В голосе отца Падрона звучала улыбка, когда он отвечал:

– Однажды его величество сказал мне, что не помнит событий ночи и что он просыпается на рассвете, как будто бы просто моргнул. У меня нет причин ему не верить.

Этот ответ понравился ей больше, чем мысль о том, что король подсматривает за ней через тени. Она хотела задать еще один, более щекотливый вопрос. Проклятие Мортара отличалось от проклятий других благородных династий. Первородные дети Солонов, Калатрисов и Петросов полностью испытывали действие своего проклятия в двадцатый день рождения – День Обретения. После этого срок жизни или, вернее, выживания (если слово «жизнь» звучало слишком громко в такой ситуации) благородного мог быть любым. Но первенцы Мортара начинали исчезать на закате в свой День Обретения, а на следующий год проклятие отнимало у них все больше дневных часов – до тех пор, пока они не таяли совсем. Мало кто из первородных Мортара переживал двадцать первый день рождения. Скорее всего, королю оставалось еще шесть лун до дня, когда он навсегда растворится и разразится война за опустевший трон. Точный срок зависел от того, как далеко уже зашло проклятие и как быстро оно пожирало его дневные часы.

– После восхода, – начала Сериз, – присутствует ли его величество полностью до самого заката?

– Полностью присутствует? – переспросил отец Падрон. – Увы, нет. Проклятие уже посягает на его дневные часы, но я не могу сказать, насколько сильно. Его величество проводит дни в уединении, такова его привилегия.

– Понимаю.

– Но ты можешь спросить его фаворитку, – предложил отец Падрон. – Она лучше меня знает, как король проводит время.

Сериз сомневалась, что это поможет. Если у фаворитки короля есть хоть толика уважения к господину, она не выдаст его секретов.

– Мы пришли, – сказал отец Падрон, поднимаясь вместе с ней по ступеням ко входу в замок. – А, вот и Дэрик.

Он кивнул высокому темноволосому юноше, который ждал у подножия лестницы. Тот был одет в синюю шелковую рубашку, заправленную в облегающие штаны, а с его подбородка свисало что-то похожее на бобовые стебли.

Присмотревшись, девушка поняла, что это борода… Или вроде того. Он тоже ее рассматривал, но вместо нездорового восхищения на его лице отражался только интерес.

– Он проводит тебя в твои покои. Меня ждет неотложное дело.

Сериз задумалась, не связано ли «дело» с пожилой женщиной, которую вывели прочь. Отец Падрон казался вежливым, но не все его жрецы могли быть таковыми. Сериз не хотелось, чтобы женщину слишком строго наказали за сотворенный ею знак. Но несмотря на разрешение отца Падрона задавать ему любые вопросы, девушка промолчала – эта тема казалась слишком острой для первой встречи. Она решила спросить завтра.

– Сериз, – сказал отец Падрон, – это Дэрик Калатрис, личный историк короля. Никто не знает о священных свитках больше, чем он. Мне даже кажется, что он может цитировать их по памяти…

– На десяти языках, – вставил Дэрик. – Но я, можно сказать, не считал.

– В общем, если кто и может помочь тебе на твоей новой должности, так это он.

– Я благодарна за помощь, – сказала она. – Мое назначение на роль посланницы его величества было внезапным, и мне многому предстоит научиться. Я предвкушаю работу с вами, лорд Калатрис.

Дэрик поклонился:

– Но не настолько сильно, как я, моя госпожа, – в его словах не было ни тени сарказма, а от улыбки в уголках глаз собрались морщинки. Сериз заметила острый взгляд его темно-карих глаз, свидетельствующий о недюжинном уме.

Должно быть, он первый сын.

В груди трепыхнулось сочувствие. Проклятие Калатрисов было одним из самых жестоких. В свитках о Великом Отречении говорилось, что ученый-Калатрис направил свой гениальный разум на изобретение способа убить богиню. В качестве наказания его первородные дети были прокляты знанием большим, чем способен выдержать смертный разум. Сериз не хотела представлять, как будут выглядеть улыбающиеся глаза Дэрика в его День Обретения, когда его разум наполнится всеми тайнами вселенной и расколется от напряжения.

Он предложил ей локоть:

– Позвольте?

Она пристроила свою руку на его, и внутри все сжалось от чувства вины. Она всегда ощущала глубокую связь с богиней Шиерой, даже с ее мстительной стороной, ведь тьма не менее важна, чем свет. Но через столько лет богиня бы уже позволила снять проклятия. Долг ведь наверняка был уплачен.

– Король некоторое время назад распустил придворных, – сказал Дэрик, ведя ее вверх по лестнице, – так что здесь полно свободных покоев. Я сам выбирал ваши комнаты. Они расположены удачнее всего. В течение дня у вас будет больше всего тени, а окна выходят на восток, так что рассвет будет пробуждать вас к утренней молитве. – И он добавил: – Я знаком с вашим расписанием, потому что мой брат живет в храме в Калатрисе.

– Он жрец-ученик?

– Да, его дар проявился в наш девятнадцатый день рождения.

– Наш день рождения?

– Мы близнецы. И я старше его на три минуты, – Дэрик издал сухой смешок. – Повезло. Я унаследовал предстоящее безумие, а он – магию. Представляете, в семьях простолюдинов преимущество на стороне старшего ребенка!

Да, она представляла. Проклятие поразило только благородных.

– Я завидую простолюдинам. У них больше свободы, чем им кажется, – Дэрик накрыл ее руку своей, – и я надеюсь разделить с ними эту свободу. Вы не представляете, в каком восторге я был, узнав слухи о вас.

– Какие слухи? – спросила Сериз.

– Что ваше предназначение – снять проклятия благородных.

Она остановилась как вкопанная и в изумлении уставилась на него.

– Что?!

– Ваше предназначение – снять проклятия благородных, – повторил он. – Разве это не так?

О богиня! Ясно, откуда взялась толпа у ворот.

– Кто вам такое сказал?

Дэрик поднял глаза к потолку, будто вспоминая.

– Я слышал это от садовника, а он – от своей жены, а та – от помощника конюха. Тот, кажется, услышал это от какой-то кухарки, а она – вроде бы от парня, который поставляет во дворец сидр, а потом я уже и не знаю, куда ведет цепочка.

Сериз подавила новый приступ паники. Она знала, что двор полнится сплетнями, но не ожидала, что станет их предметом еще до своего прибытия. Откуда кто-то взял такую извращенную версию правды… Вообще любую версию правды? Откровение должно было оставаться в тайне. К тому же Сериз была совершенно обычной девушкой. Богиня даже не одарила ее видением. Распространившийся слух представлял огромную проблему, потому что сеял ложные надежды. Сколько благородных первенцев будут убиты горем, узнав, что она прибыла сюда не затем, чтобы сотворить чудо? А король? Он что, тоже в это поверил?

О звезды, только не это! Он будет ждать от нее невозможного.

– Люди считают, что я здесь для этого? – спросила она.

Дэрик опустил одну бровь:

– А разве нет? Все знают, что вы одаренная. Разве стала бы Мать-настоятельница посылать простую девятнадцатилетнюю девушку на замену своей старой посланнице?

Одаренная. Это слово было как удар под дых.

Дэрик был прав: посланница должна быть одаренной и вступить в должность после десятилетий упорного труда, а не новообращенной, у которой нет других талантов, кроме как спасать крольчат да обескураживать Видящих. И когда народ Мортары узнал, что новой посланнице всего девятнадцать лет, разумеется, все решили, что она особенная. Этого следовало ожидать, но (какая ирония!) ее дара не хватило даже на то, чтобы увидеть самое очевидное развитие событий.

Нужно как можно мягче спустить Дэрика с небес на землю.

– Лорд Калатрис… – начала Сериз.

– Прошу, для вас просто Дэрик.

– Дэрик, – сказала она, – я не знаю, для чего я здесь, поскольку Мать-настоятельница не видела этого отчетливо, – внутри у нее все помрачнело одновременно с лицом Дэрика, но она не хотела ему врать. Нет вещи более жестокой, чем ложная надежда. – Я верю в милость Шиеры и верю, что богиня готова простить мир людей. Но я не знаю, как это будет. У меня даже нет зрения.

– Вам еще нет двадцати, – ответил он. – Когда ваш День Обретения?

– Через три луны.

– Значит, еще есть время.

Она тяжело вздохнула. Ей уже надоела эта фраза.

– А когда ваш?

– Через пять с половиной лун, незадолго до дня рождения короля, – он на миг задумался. – Мать-настоятельница прямо сказала, что вы не можете снять проклятия?

– Ну… Нет, – признала Сериз. Она как-то затуманила откровение и не позволила Матери-настоятельнице увидеть, кому уготована эта роль. – Не настолько прямо, но я уверена, что я здесь не для этого.

– Она сказала вам, как умерла предыдущая посланница?

Сериз покачала головой:

– Я думала, что от старости.

– О да, возраст у нее был почтенный, это правда. Но убило ее не время.

– А что же?

– Она сама.

Сериз почувствовала, как ее брови взлетели вверх.

– Хотите сказать, что посланница покончила с собой?

– Приняла яд, – ответил он. – Никто не знает почему. Она оставила записку, но из нее ничего не понятно. Возможно, природа ее послания только окружила ваше прибытие ореолом загадочности. Оно звучало как пророчество.

– Что было в записке?

– Всего одна строчка, – сказал Дэрик. – «Что наверху, то и внизу. Пламя, что ты желаешь потушить, пожрет тебя».

По рукам Сериз побежали мурашки.

– Сначала я решил, что это отсылка к какому-то месту в священных свитках, – продолжал Дэрик, – но я обыскал все свои записи и не нашел ни одного упоминания о потушенном пламени.

– А когда именно умерла посланница? – спросила Сериз.

Дэрик немного подумал.

– Четыре дня назад, в середине дня.

В этот час Мать-настоятельница получила откровение. Это не могло быть совпадением. Мать-настоятельница называла старую посланницу своей самой доверенной служанкой. Скорее всего, у них была духовная связь. Но при чем тут Сериз? Может, в записях этой женщины она найдет подсказку – например, как и сказала Мать-настоятельница, это будет открытие, которое приведет к снятию проклятий.

– Вы что-то знаете, – подал голос Дэрик. – Я это вижу.

Ей не хотелось говорить больше. Она не возражала, если Дэрик будет знать о том, что в ней нет ничего особенного. Что у нее нет видения – это не тайна. Но любое упоминание об откровении Матери-настоятельницы могло посеять новые опасные слухи, и этого она допустить не могла.

– Вы мне не доверяете, – констатировал он.

– Дело не в этом.

– Не волнуйтесь, моя госпожа, – он похлопал ее по руке, ведя к восточному коридору сквозь залы, задрапированные шелком и увешанные зеркалами в драгоценных оправах. – Доверие нужно заслужить. Но должен отметить, что сделаю все, что в моих силах, чтобы вам помочь. Я уже собрал некоторые записи старой посланницы и разыскиваю остальные. Боюсь, тщательность не была ее сильной стороной.

– А ее дневник?

– Он есть в моем списке. Пока что он не всплыл, но я найду его для вас. До тех пор я могу лишь обещать, что сохраню ваши секреты, и надеяться, что вы сохраните мои. Единственный способ друг другу помочь – говорить свободно, – он понизил голос до дразнящего шепота. – К тому же вы мне нравитесь.

Сериз не сдержала улыбку. Он ей тоже нравился. Хоть она и не доверяла ему в полной мере, она чувствовала, что может безопасно задать ему вопрос, который сочла слишком острым для отца Падрона.

– Что это значит? – она повторила треугольный знак, которым осеняла себя пожилая горничная.

– Ад пылающий! – он перехватил ее руку до того, как она завершила знак. – Не делайте так. – Он огляделся вокруг. Только убедившись, что они одни, он выдохнул и отпустил ее пальцы. – Никому не показывайте этот жест.

– Почему?

– Да потому что это вероотступничество.

Сериз ахнула и оглянулась через плечо. Орден раздавал свои наказания без лишней огласки, но традиционной карой за вероотступничество было забивание насмерть тысячей камней. Она поежилась при мысли о том, что такая участь постигла пожилую служанку. Что нашло на старуху и заставило сотворить этот знак на глазах у жрецов?

Дэрик вернул ее пальцы на сгиб своего локтя.

– Полагаю, вы не знакомы с понятием Триады.

Сериз покачала головой. Она никогда о таком не слышала.

– Знаете ли вы историю о возлюбленном Шиеры? – спросил он. – Из дней Великого Отречения?

– Разумеется.

Она происходила из Солонов и знала ее как никто другой. Представитель ее собственной династии соблазнил небесную богиню и убедил принять смертный облик, чтобы другие благородные могли ее убить. Отсюда и произошло проклятие разрушительного обаяния Солонов.

– В общем, есть старинный слух, – продолжал Дэрик, – что соблазнитель-Солон и Шиера вступили в союз и породили расу полубогов. Триада верит, что править должны потомки Шиеры, а не жрецы и даже не король. Во всех четырех землях у них есть последователи, но здесь они особенно почитаемы.

Сериз вытерла руку о подол, ужасаясь, что сотворила такой нечестивый знак. Она знала, что по всему миру существуют неверующие – люди, которые поклоняются деньгам или плоти, – но вот это было просто… неправильно. Нет богини, кроме Шиеры. Ее до глубины души оскорбляла сама идея о том, что кто-то мог создать секту и вовлекать других в прославление ложных богов. Мать-настоятельница совершенно справедливо предупреждала ее о врагах в этой земле.

– Еретики, – выплюнула она.

Дэрик посмотрел на нее будто бы с изумлением.

– Вы отлично поладите с отцом Падроном.

Что бы это ни значило, оно не походило на комплимент.

– Вот и пришли, – Дэрик указал на последнюю дверь в восточном коридоре, открыл ее и жестом пригласил Сериз пройти первой.

– О звезды, – пробормотала девушка, увидев свои покои. Она не ожидала такого простора. Прихожая ее покоев переходила в гостиную с плюшевым диваном и двумя креслами, а за ними стояла кровать с балдахином, укрытая белым тюлем. Прохладный ветерок дул из открытых дверей ее личного балкона. В воздухе пахло сахарными лозами, которые вольготно вились вдоль балконных перил.

– Какая все-таки жестокость, – с задумчивой ухмылкой сказал Дэрик. – Теперь любые другие условия покажутся вам недостаточно хорошими.

Девушка засмеялась, потому что он был прав. Ее прошлые покои состояли из узкой кровати, гардероба и маленького молитвенного алтаря. Она не знала, как долго будет занимать должность посланницы или куда потом занесет ее жизнь, но сомневалась, что там она вновь будет жить в таких роскошных комнатах.

Сериз прошла через покои и вышла на балкон. Луна омывала своим сиянием землю, и город был хорошо виден. Сердцем его был храм, от которого во все стороны между строениями, похожими на коробки, вились узкие улочки. Издали нельзя было разглядеть никакого движения, но шорох ткани поблизости привлек ее внимание к саду внизу, где вдоль рядов диковинных растений прогуливалась молодая женщина. Длинные блестящие волосы и царственные черты делали незнакомку настолько прекрасной, что можно было принять ее за первую дочь Солонов. Но Сериз была больше поражена суетливостью ее походки. Казалось, женщина беспокойно мерила шагами сад, вместо того чтобы наслаждаться прогулкой.

Сериз поманила Дэрика на балкон и шепотом спросила:

– Кто это?

Он посмотрел вниз и ухмыльнулся.

– Леди Делора Шамплен. Фаворитка короля.

– О, я слышала о ней, или мне кажется, что слышала, – сказала Сериз. – У его величества есть еще фаворитки?

Дэрик подавил смешок.

– Поверьте, одной достаточно. Хоть Делора и незнатного происхождения, король наградил ее титулом и пообещал взять в жены, если она сможет зачать наследника. Скажем так, она решительно настроена стать следующей королевой.

Сериз отвернулась от балкона. Это было больше, чем она хотела знать. Утром ей предстояла встреча с королем, а слухи о нем и так заставляли ее изрядно нервничать.

– Благодарю вас за гостеприимство, – сказала она Дэрику. – Пожалуй, я буду отдыхать.

– Разумеется. – Он поклонился, когда она проводила его к выходу. – Обязательно заприте дверь, когда я уйду. И закройте балкон.

– Зачем? – спросила она. – Здесь столько магии, что может случиться?

– Вы удивитесь. Доброй ночи, моя госпожа.

4

Сериз спала беспокойно: ей снились еретики, полубоги и живые тени. Дважды она просыпалась, тяжело дыша, от тревожного шепота в ушах и понимала, что на самом деле в комнате одна. Голос, звавший ее по имени, казался таким отчетливым, но она убедила себя, что это все игра воображения, закрыла глаза и снова уснула.

Окончательно проснувшись на рассвете, она облачилась в платье из местного храма. Одеяние того же покроя, что и старое, было сшито из легкой тонкой ткани, которая заставляла девушку чувствовать себя раздетой, хоть это и было не так. По пути на первый этаж она обратила внимание на то, что дворец гудит от взволнованных разговоров. Слуги были так поглощены сплетнями, что едва замечали ее. Скользя по коридору, она цепляла обрывки бесед – бормотание об «ужасном чудовище» и что-то про «в ее постели». Но только спустившись вниз и бросив взгляд сквозь открытые двери на газон, она поняла, чем вызван переполох.

На траве на боку лежало животное, похожее на пустынную пантеру. Его лапы были вытянуты в смертном окоченении. Сериз почувствовала легкий укол сожаления и восхищения, глядя на лишенное шерсти тело пантеры и на ее длинные полые когти, способные добывать влагу из земли. До этого дня она видела такое великолепие лишь в книгах из храмовой библиотеки.

Девушка спустилась с крыльца, чтобы рассмотреть все поближе, и увидела отца Падрона в сопровождении нескольких жрецов. Когда их взгляды встретились, он мрачно улыбнулся ей, будто извиняясь за любые ночные события.

– Что случилось, ваша милость? – спросила она.

– Леди Шамплен возвращалась в свои покои около полуночи, а это, – он указал на пантеру, – ее поджидало. Жизнь ей спасло пристрастие отца Бишопа к сладким пирогам. Он был на полпути к кухне, когда услышал крики и поспешил на помощь. После того как он убил чудовище, потребовалось целых три королевских стражника, чтобы вытащить труп наружу.

Сериз заметила, что на коже животного нет ран. Должно быть, жрец убил его с помощью магии. Она однажды видела подобное, когда барсук прорыл ход во дворик, чтобы полакомиться храмовыми несушками, а отец Диаз мановением руки остановил сердце животного. Но сам жрец после этого упал без сознания и не приходил в себя целый день. Причинение смерти требовало очень много магической энергии.

– Леди Шамплен стоит послать сладких пирогов для его скорейшего восстановления, – сказала Сериз. Она припомнила, что ей рассказал Дэрик. – Она ведь королевская…

– Фаворитка, да, – закончил за нее отец Падрон. – Разумеется, его величество расстроен. Он настоял, что должен лично сопроводить стражников в город для расследования. – Своим ботинком жрец тронул заднюю часть большой кошки, где на коже было выжжено круглое клеймо. – Это знак местного торговца.

Сериз сомневалась, что какой бы то ни было торговец в открытую мог выпустить пантеру со своим клеймом во дворец, но расследование нужно было с чего-то начинать.

– Как вы считаете, вернется ли его величество до заката? – спросила она.

Она только-только собралась с духом, чтобы встретиться с королем, и задержка еще на день снова заставляла ее желудок плясать.

Отец Падрон покачал головой:

– Скорее всего, нет. И он зря тратит время. Торговец не виноват, и я сомневаюсь, что настоящей целью была фаворитка.

– Вы считаете, что кто-то хотел напасть на его величество? – спросила Сериз. – Но как можно убить его после заката? Он ведь исчезает в тенях.

– И просыпается на рассвете там, куда привлечен его дух, а нынче это место у постели леди Шамплен.

– О, я этого не знала, – Сериз всегда казалось, что смертное тело короля появляется в каком-то особенном месте, а не рядом с конкретным человеком. Тот факт, что тело следовало за духом, был неожиданно романтичной особенностью его проклятия, и она такого не ожидала. – А когда он теряет дневные часы, он тоже появляется рядом с леди Шамплен?

– Пока что да, – ответил отец Падрон. – Но его чувства переменчивы, как и у любого юноши.

У короля переменчивые вкусы? Это было неудивительно.

– Но кто желает ему смерти раньше, чем ему и так уготовано? Опустевший трон означает войну, а этого боятся все.

Отец Падрон перевел взгляд на замок, откуда приближался громкий стук сапог. Жрец помрачнел.

– Нет, не все.

Сериз повернулась, чтобы поприветствовать подходящего, и в тот же миг инстинктивно сделала шаг назад. К ним несся самый большой мужчина из всех, кого она видела в жизни. Он был по меньшей мере на две головы выше и вдвое шире отца Падрона. Его бритую голову покрывали вытатуированные языки пламени, а униформа стражника едва не лопалась на груди. Но Сериз похолодела от выражения его лица: губы плотно сжаты, глаза пылают безумной яростью.