Редкий цветок для Дикого

– Я больше не позволю тебе сбежать! Ты только моя!

– Кто тебе это сказал, Гера? – спрашиваю с вызовом.

Я училась справляться со своим страхом. Училась смотреть ему в глаза, и спустя столько времени не собираюсь больше трястись. Хотя паника накатывается ледяными волнами, но это внутри. Я надеюсь, что снаружи продолжаю держать лицо.

– Ты сказала, – рыкает Дикоев делая шаг ко мне.

– Я такого не помню.

– Зато я прекрасно помню! – Герман хватает меня за руку и дёргает на себя.

Хочу закричать, чтобы отпустил. Позвать на помощь, но горло сковывает спазмом когда на террасу выходит Дима, и он не один …

***

Бог любит троицу, говорил ему дед. Но он не понимал значения этих слов до недавнего времени. Когда-то он совершил первую самую страшную ошибку в своей жизни – поверил в ложь. Потом была вторая – когда решил дать осознать произошедшее между ними той, которую, оказывается, никогда не переставал любить. И вот настало время для третьей.

Может первая ошибка была не такой страшной?

Пролог

– Это что, Цветаева? – Герман, размахивая каким-то конвертом, рычит так, что у меня на столе стаканы подрагивают.

– Понятия не имею! – отвечаю, стараясь держать себя в руках, но злость и страх – страшный коктейль.

– Ты сейчас дуру из себя строишь? – он делает быстрый шаг ко мне, а я замираю.

Этого я так и не смогла преодолеть. Как бы ни работала над собой, но, когда вижу или чувствую опасность, застываю на месте. Гера видит это и сам останавливается в полушаге от меня.

– Боишься? – спрашивает со злостью.

– Ты сделал всё для этого, и уже давно, – шепчу я, заставляя дышать себя ровно.

– И это твоя месть?! – выкрикивает он, а я пугаюсь уже не его, а того, что проснётся Саша.

– Замолчи, – стараюсь говорить уверенно. – Разбудишь Сашу.

– Так вот как зовут мою дочь, – и каждое слово как выстрел.

– Что за бред? – делаю шаг назад и понимаю, что если не найду опоры, то просто упаду.

– Алла, ты сейчас загоняешь себя в ещё большую яму, – Гера всё-таки делает последний разделяющий шаг ко мне и прижимает к стене.

– Отойди, – шепчу, чувствуя, что начинаю задыхаться.

– О нет! Теперь я с тебя не слезу!

Герман обхватывает моё лицо ладонью и разворачивает так, чтобы смотреть мне в глаза. А у меня перед глазами всплывают картины прошлого, как вот точно так же он держал меня, только намного грубее, и наказывал за то, чего я никогда не делала.

– От-тойди, – заикаясь, повторяю я.

Воздуха не хватает. В груди застрял ком, что не даёт сделать полноценный вдох. Не знаю, что Гера видит на моём лице, но его выражение меняется со злого на тревожное. Или мне так только кажется?

– Ал, – хрипит он, поглаживая меня по щеке, а мне не по себе от его ласки. – Господи, да что с тобой?!

– Отойди от меня, – снова прошу его, с трудом выталкивая каждое слово.

– Да мать твою! – Гера бьёт рукой о стену, а я сжимаюсь в комок. – Прости, – тут же произносит он, но я не хочу его извинений.

– Я тебя ещё раз прошу, уходи.

– Да как я уйду?! Как, Алла? Ты скрыла от меня мою дочь!

– Она только моя, – поднимаю на него взгляд. – Только моя!

– А вот этот тест говорит обратное, – Дикоев протягивает мне конверт, на котором написано название областной лаборатории.

– И что? – стараюсь говорить безразлично, но голос дрожит. – Ты женишься, Дикоев. Я не твоего поля ягода. И из-за твоих хотелок я не собираюсь страдать. Тем более подвергать опасности своего ребёнка! – на последних словах я уже стою ровно. Моя девочка всегда придавала мне сил.

– Ты знаешь, что когда говоришь о нашей дочери, то у тебя глаза загораются диким огнём? – вопрос до того неожиданный, что я теряюсь.

А дальше происходит то, что начинает рушить все выстроенные мною стены.

Глава 1

Выхожу из такси и сразу попадаю в тёплые объятия своих девочек.

– И-и-и, – пищит Лара, обнимая меня с одной стороны.

– Мы так рады, – шепчет Люба, обнимая с другой.

– Я тоже рада, – отвечаю подрагивающим голосом своим подругам.

Давно я не была здесь. Но и прятаться больше нет никакого смысла. Тем более всё, что было, – это прошлое. А моё настоящее теперь совершенно другое.

Почти два года работы с психологом пошли на пользу. Я многое переоценила. Научилась справляться со страхом и болью, которая жила во мне все эти годы. Да и больше не просыпаюсь по ночам с криками. Поэтому вернуться домой стало для меня самым верным решением.

– Ал, – голос Димы раздаётся за спиной, отвлекая меня от девочек.

– Прости, – улыбаюсь виновато и быстро подхожу к нему.

Он стоит с детским креслом в руках, в котором спит моя малышка. Такая крошечная, но уже такая самостоятельная и с самым упёртым характером.

– О боже, – Люба подходит сзади и тихо заглядывает через плечо. – Но я тебе скажу, на тебя она совсем не похожа.

– Слишком хорошенькая, – добавляет с другой стороны Лара, а у меня внутри разливается тепло.

Я так скучала по ним. Так скучала по вот таким нашим подколкам, по простым посиделкам и общению.

Пока была у тёти, полностью лишилась этого. Да и с кем там дружить? Все меня считали сначала приживалкой, а после, когда узнали, что я беременна, так вообще думали, что я какая-то наглая девица, приехавшая отжать у бедной старушки дом на юге. Будто мою тётю никто не знает. Попробуй у неё что-то отбери.

– Я так соскучилась, – слышу, что собственный голос снова подводит.

– Так, сырость отставить! – быстро командует Люба. – Нам сегодня и так предстоит много слёз пролить. Дима, правильно? – переспрашивает Люба у брата.

Да, Дима – мой троюродный брат. Младший из братьев и самый адекватный. Остальные пошли в мужа тёти Софы. Да и они уже давно глубоко женаты. А Димка говорит, что ему ещё рано думать о свадьбе. Ему только двадцать восемь. И пока у него отпуск, он вызвался поехать со мной и помочь заново обустроиться.

– Да, прекрасная леди, – Димка склоняется и протягивает руку к Любе, чтобы взять её ладонь, но тут раздаётся громкое покашливание, и из ворот выходит сам товарищ Ветров.

– Друг, я бы держал руки при себе. Если у тебя, конечно, не завалялись запасные в сумке, – как всегда, идеальный, привлекательный и пугающий Семён Ветров, муж нашей Любы.

– Рук не завалялось, – хмыкает Димка. Вот идиот! – А то, что леди прекрасна, думаю, не помешает напомнить. Но, спешу заметить, с моей леди ещё никто не сравнился, – и Димка подходит ко мне, аккуратно забирает переноску и разворачивает к Семёну. – А?! Вот где красота! – и столько гордости в его голосе, что мы тихо прыскаем с девочками, а Семён только брови поднимает.

– Да, с такой красотой точно никто не сравнится, – уже тише добавляет он. А после склоняет голову чуть вбок и, глядя на меня с прищуром, добавляет: – Ал, кажись, дочь не в тебя.

И вроде слова такие же, как и Люба сказала, но почему же от Семёна они звучат по-другому? Будто он знает мой секрет.

– Ну вот и поздоровались, – улыбается Люба, продолжая меня обнимать. – Раз ты вышел, дорогой муж, то будь добр, забери вещи Аллы и Димы из машины. А мы донесём малышку.

– Слушаюсь, моя леди, – Семён делает резкий шаг к ней и быстро целует в губы, а я не успеваю среагировать и пугаюсь.

– Ты же говорила, что научилась справляться? – Лара дёргает меня на себя и уводит во двор.

– Научилась, – пытаюсь улыбнуться я. – Но не всё так просто, как кажется.

– Верю, дорогая. Но я рада, что ты приехала. Без тебя было скучно.

– Что-то я сомневаюсь, что у вас здесь было скучно, – хмыкаю я, замечая, как к нам навстречу идёт хромающий и опирающийся на трость Рысев, ещё один мужчина, который заставил страдать одну из моих подруг, но дорого заплативший за это.

– Все мы не без изъянов, – улыбка Лары становится теплее.

– Я рада, – разворачиваюсь к подруге. – Ты самая сильная среди нас, знаешь это? Ты смогла простить.

– Ты слишком долго общалась с психологами, – хихикает Лара.

– Возможно, – пожимаю я плечами.

– Алла, привет, – Руслан подходит к нам. – Рад, что ты приехала. В гости?

– Надеюсь, насовсем, – улыбаюсь я ему. – У родственников хорошо, но дом есть дом.

– Согласен, – он смотрит на Лару. – Дом – это самое дорогое в мире.

– Ладно, пойду я поищу Диму, а то Саша скоро должна проснуться. Приятно было увидеться.

– Да, сегодня будем видеться постоянно, – улыбается Руслан губами, а вот глаза уже считывают всё вокруг. Его прокурорскую жилку ничем не вытравить. – Праздник-то какой.

– Наконец-то, – вставляет Лара и, развернув своего Рысева в другую сторону, уводит его, что-то нашёптывая на ухо, а я отправляюсь на поиски семьи.

И да, я не соврала, с родственниками хорошо. Но только до того момента, пока они не начинают устраивать твою личную жизнь. А тётя Софа слишком рьяно решила заняться моей.

Обойдя дом, на террасе замечаю Димку с Сашей на руках.

– А вот и наша маман, крошка моя, – Дима тискает Сашу, заставляя её хохотать.

– Кто здесь проснулся? – улыбаюсь я своей девочке и протягиваю к ней руки.

Прижимаю к себе и вдыхаю самый родной в мире запах. Оставляю лёгкий поцелуй на макушке и, приподняв чуть выше, заглядываю в глазки.

Я больше не боюсь взгляда дочки. Больше не дёргаюсь от него. А за её счастье буду бороться со всеми, кто решит сломать её.

– Пойдём готовиться, – трусь о её носик своим. – Дим, ты видел, куда Семён унёс наши вещи?

– Да, – Димка улыбается. – Что бы ты без меня делала, мамаша? Пошли. Покажу вашу комнату. А когда мы поедем к тебе в квартиру?

– Там сначала нужно будет привести всё в порядок, – отвечаю я, пока мы идём наверх. – Давай пройдёт свадьба, а в понедельник поедем смотреть, что там к чему.

Дима кивает и открывает дверь в одну из комнат на втором этаже.

Торжество в самом разгаре. Вокруг много незнакомых лиц, но это только потому, что я слишком взрослая для этих гостей. Хотя все знакомые уже разбрелись по уголкам.

В толпе замечаю Любу и Семена, которые общаются с молодыми, и тихо радуюсь. Их дети нашли своё счастье и сегодня официально стали мужем и женой. Люба с Семёном тоже нашли своё. Да и Ветров не такой уж и говнюк оказался. Всего лишь страшный собственник и эгоист, но он смог осознать свои ошибки и измениться ради любимой женщины.

Вижу Руслана, танцующего с дочкой, и Лару, которая сидит недалеко за столиком и загадочно улыбается.

Хорошо, что молодожёны решили провести торжество на заднем дворе их дома. Люба с Семёном счастливы за своих детей.

Димка сказал, что пойдёт посмотрит на Сашу. Она осталась с другими малышами и кучей бабушек, которые сегодня просто в детском раю.

Разворачиваюсь, чтобы выйти в сад, хочу подышать немного и побыть одна. Мыслей слишком много, и хочется, чтобы они все выстроились в нужном порядке. Но все они разлетаются, так как я резко натыкаюсь на чью-то мощную грудь в белой рубашке.

– О боже! Простите, – начинаю быстро лепетать я, стараясь стряхнуть с белой ткани оранжевое пятно.

– А можно точнее, за что именно ты просишь прощения? – раздаётся сверху голос, от которого темнеет в глазах, а сердце заходится в бешеном ритме, обещая выпрыгнуть из груди и убежать в страхе.

Его не должно здесь быть! Не должно!

Глава 2

– Герман, мне совершенно не нравится твоё поведение! – отец сидит напротив, в моём кабинете и, как обычно, решает сделать мне мозг.

– Что не нравится? – спрашиваю, не поднимая головы от документов. – Компания развивается, наращивая обороты и привлекая новые инвестиции. Тем более новое производство даёт возможность развиться ещё и в сфере конструирования. Так что не так, отец?

– Ты как со мной разговариваешь? – рявкает он, ударяя о стол ладонью.

Уже седой, но всё такой же строгий и жёсткий во всём, что касается бизнеса и семьи. Его боится весь офис и все замы, если он не в настроении. Вот только я уже совершенно не в том возрасте, чтобы бояться или слушаться его. Давно не в том. Да и его советы не всегда были полезны. А иногда – разрушительны.

– Если ты сейчас не успокоишься, у тебя снова подскочит давление. Как ты тогда оправдаешься перед очередной бабой? – я смотрю на него с прищуром и вижу, как его лицо начинает покрываться красными пятнами.

– Ты что, щенок, забыл, кто тебе всё это дал? – он склоняется ко мне ниже, пытаясь давить.

– Это всё я дал себе сам, если ты не забыл, – отбиваю я его нападки. – И даже аренду офиса оплачиваю в бухгалтерию, – откидываюсь на спинку кресла и смотрю на отца.

Не понимаю, когда всё так изменилось. Чем больше я развиваюсь и росту в своём направлении, тем злее становится отец. А последние полтора года вообще полная жесть.

В голове всплывают слова Руса, когда я приехал к нему в больницу после страшной аварии, в которую он попал не просто так:

– Дикий, ты придержал бы своих коней. Чую, поиски твоей правды загонят многих в могилу, – весь побитый, с серьёзнейшими переломами, пролежавший в коме почти месяц, Рус пытался шутить, но в его глазах читался прямой намёк.

– Этого не может быть, Рус, – ответил я другу.

– Мы часто ошибаемся в самых близких. Я не исключение. Но на тот свет не хочу. Там ничего нет. И ещё, я помню номер машины, которая меня тогда подрезала.

– Ты башкой долбанулся так, что всё могло смешаться, – хмыкнул я, услышав номер.

– Думай, Дикий, – Рус прикрыл глаза и заснул, а я понял, что всю жизнь жил не своей жизнью.

– Так что не так? – снова спрашиваю я.

– Ты должен сейчас готовиться к встрече со своей невестой, а сам торчишь здесь! – гаркает отец. – Она прилетела, а ты, идиот, даже не соизволил встретить её.

– Эта невеста нужна кому? – снова задаю я вопрос. – Мне она не нужна. Я себя прекрасно чувствую и так.

– Герман, я тебя в порошок сотру, если у меня сорвётся контракт с Решетниковым, – шипит отец, полностью краснея, даже руки и шея красные.

– А кто тебя за язык тянул? – поднимаюсь со своего места, копируя позу отца. – Я тебе баба на выданье? Или ты что-то решил кому-то доказать, отец?

– Да я тебя…

Отец замахивается, но я хватаю его за руку и сжимаю достаточно сильно, чтобы он оценил: в данной ситуации сила не на его стороне.

– Ты помнишь, что любил говорить дед? – спрашиваю я, замечая, как дёргается его кадык и округляются глаза. – Сына нужно воспитывать, пока он лежит поперёк лавки. Ты своё время просрал, отец. Меня воспитывал дед.

– Я зарабатывал деньги на твоё воспитание! – выкрикивает он и дёргает руку на себя.

– Молодец, – отвечаю я, поправляя пиджак. – А ещё дед учил, что если мужчина принимает решение жениться, то это должна быть только та женщина, которая заставляет его сердце останавливаться, а после запускает заново. Я такой ещё не встретил, – вру я, и от этой лжи горечь выступает на языке. – А если тебе нужна дочка Решетникова, то можешь жениться на ней сам. А мы с мамой пожелаем тебе удачи.

– Щенок! Ты ещё не знаешь, что я сделаю с тобой, если ты не приедешь сегодня на торжественный ужин в честь приезда Марианны! – орёт отец.

– Приятного вечера, – отвечаю я безразлично и, взяв портфель, иду на выход из кабинета.

Открываю дверь и жду, когда отец выйдет первым.

– Я тебя вытащил из грязи! Дал тебе эту жизнь! Я её и заберу! – отец выбегает из кабинета, расслабляя галстук на ходу.

Как мама с ним жила?

– Только не забывай, что твоя хорошая жизнь напрямую зависит и от моих инвестиций, отец, – бросаю ему в спину и иду в сторону лифтов.

Он ещё что-то орёт, но мне абсолютно насрать. После того как Рус дал мне определённые наводки, я долго не мог поверить, но всё же собрал всё в кучу. И да, я полный и конченый мудак. Жаль только, что дошло до меня слишком поздно.

Но я учусь на своих ошибках. Не зря же я нашёл людей, которым могу доверять достаточно, чтобы ездить с ними в одной машине. Не обошлось без Ветрова и Рысева, моих старых друзей, но всё же.

– Куда, Герман? – спрашивает Виктор, бывший военный, опытный мужик и хороший водитель.

– Пообедать бы сейчас, – отвечаю ему и сажусь назад.

Пока едем в ресторан, пытаюсь снова сосредоточиться на отчётах, что пришли с нового завода. Хорошо всё же, что я решился строиться на малой родине: и дешевле, и есть на кого положиться, чтобы не мотаться постоянно. Но что-то не сходится.

Телефонный звонок отвлекает от напряжённых мыслей, а звонящий заставляет улыбнуться.

– И что заставило тебя отвлечься от предсвадебной подготовки, Ветер? – подкалываю я друга.

Думал, с годами наша дружба останется только на уровне приятельства, но ошибся, чему очень рад.

– В общем, башку мне снесут, но я выдержу. А вот тебе лучше поднять свой зад из тёплого насиженного местечка и явиться завтра к нам, – голос Ветра звучит чуть приглушённо, что немного напрягает.

– Не понял.

– Не будь идиотом, Дикий, – рычит в трубку Ветер. – И если что, я тебе ничего не говорил. Это только твоя инициатива – поздравить молодых. Но если ты не явишься, я больше рисковать своей шеей не собираюсь, хоть ты и друг мне.

– Ветер, – стараюсь говорить грубо, но когда это действовало на таких, как мы? Да и тем более Ветер – самый старший среди нас.

– Гера, включи башку! – выкрикивает, но быстро осекается он. – Всё, бывай.

Ветер кладёт трубку, а я зависаю.

– Проблемы? – голос Виктора выводит из задумчивости.

– Пока не знаю, но мне нужен билет на завтра, и так, чтобы об этом никто не знал. Сделаешь?

– Без проблем, – Виктор кивает.

Пока стоим на светофоре, я получаю информацию, что билеты есть только на сегодня, в ночь.

Игнорирую звонки отца и сообщения во всех мессенджерах. Я лечу на свадьбу к детям друзей. Даже странно это всё. Вроде сами ещё молодые. У Ветра и Любы пацан родился полтора года назад, а старшие – женятся.

По пути заезжаю на завод и понимаю, что придётся здесь задержаться. Зря не приезжал сюда больше года. А потом еду домой. Как же невероятно звучат эти слова, да ещё если вспомнить, как я отсюда уезжал. Но дедовский дом привёл в порядок два года назад, когда ждал, что та, что снова смогла вскружить мне голову, вернётся.

Пока принимаю душ и привожу себя в порядок после дороги и работы, понимаю, что, опаздываю на свадьбу Глеба и Любаши, а когда уже в сумерках вхожу на территорию двора Ветровых, внутри всё скручивает в узел.

Даже не видя ее лица, я знаю, кто стоит у самого выхода из-под крытой беседки. Всё такая же нежная, невесомая, с невероятно нежным запахом, заставляющая моё сердце останавливаться.

Подхожу к ней как раз в тот момент, когда Алла разворачивается. Её голос такой же, но одновременно и более уверенный.

Извиняется, пытается стряхнуть пятно от сока, что пролила из своего стакана, а я дурею.

– А можно точнее, за что именно ты просишь прощения? – спрашиваю я и замечаю, как она замирает.

Такое ощущение, что даже дышать перестаёт, а я готов себя разорвать, да толку. Цветаева медленно поднимает голову, и я тону в её нереально глубоких тёмных глазах. Вижу в них панику, неверие, а ещё вижу дерзость и какой-то огонь. Совершенно дикий и неподходящий этому нежному цветочку.

– Ш-ш-ш, – успеваю схватить её за руку до того, как она сбежит от меня. – Не так быстро, Цветаева. Теперь ты просто так не сбежишь.

Глава 3

– Пусти меня, – стараюсь говорить спокойно, чтобы не привлекать внимание, но Дикоев смотрит так, будто не слышит.

Я помню этот его взгляд и могу догадаться, о чём он сейчас думает или что хочет мне показать, но я больше не поверю. Не совершу подобной ошибки.

– Алла, – севшим голосом произносит Герман, но я его перебиваю.

– Не смей, – шиплю я, вздёргивая подбородок. – Ни слышать, ни видеть тебя не хочу.

– Гера! Вот так сюрприз! – голос Семёна, мужа Любы, звучит слишком громко, но он отвлекает Германа, что помогает мне выкрутиться из захвата и быстро выскочить в сумерки сада.

Меня потряхивает, перед глазами мелькают разноцветные мушки, а сердце так стучит в груди, что я ничего не слышу. Обхожу дом по кругу и замечаю в гостиной, за большими окнами, как моя маленькая принцесса играет с сыном Любы и Семёна. Они почти ровесники.

В памяти начинают всплывать ещё одни события, которые произошли чуть более двух лет назад.

– Я боюсь, – рыдала я, сидя в кафе у Любы перед Днём всех влюблённых. – Боюсь его до дрожи. Но когда он приходит и стоит у окон моего магазина, весь такой повзрослевший, уверенный в себе, в модном костюме, я вижу перед собой другого Геру.

– У тебя просто не было другого мужика, чтобы сравнить, – пьяненько заметила Лара.

Я тогда смотрела на подругу как на врага народа. Она ведь прекрасно знала, почему я не могла даже на свидание сходить ни с кем. Всё из-за того, кто сначала спас, а после уничтожил меня.

Мы пришли в кафе Любы и заперлись в её каморке, потому что уже просто не было сил справляться со всеми эмоциями, что свалились на нас, в одиночку.

Лара тогда хотела казаться самой уверенной, спокойной, но у неё тоже был тяжёлый период. Люба же вообще пыталась преодолеть собственное «я», в котором стояла перед выбором: дать путь своему старшему сыну Глебу и старшей дочери Семёна, Любе, или себе дать шанс на счастье.

А я… я хотела снова спрятаться в свои цветочки, парники, клумбочки и в магазин, который многие считали лучшим в нашем городке. Моя любовь к цветам и земле спасла меня когда-то. Тогда я думала, что лучше умру, чем останусь одна. Без своего любимого, который видел во мне предательницу, изменщицу, я не видела смысла в жизни…

Звонкий смех Саши вырывает меня из воспоминаний. Вижу, как она тянет ручки и идёт навстречу Димке, который вошёл в комнату немного потрёпанный.

Вот же шалопай! И здесь приключения нашёл. Даже через окно видно его довольную рожу. Ну, братец, подожди только. Доберусь я и до тебя.

– Ты думала спрятаться от меня, Цветаева? – приглушённый голос Германа звучит совсем рядом, а я только и успеваю, что прикрыть рот рукой, чтобы не завизжать.

– Что тебе нужно, Дикоев? – я разворачиваюсь к нему и делаю шаг назад.

Он слишком близко. Слишком мощный. Всё в нём слишком. И в свете, что падает из окон гостиной, его вид кажется ещё более устрашающим. Он замечает моё движение и, приподняв руку, машет пальцем.

– Я больше не позволю тебе сбежать. Ты только моя!

– Кто тебе это сказал, Гера? – спрашиваю я с вызовом.

Я училась справляться со своим страхом. Училась смотреть ему в глаза, и спустя столько времени не собираюсь больше трястись. Хотя паника накатывает ледяными волнами, но это внутри. Я надеюсь, что снаружи продолжаю держать лицо.

– Ты сказала, – рыкает Дикоев, делая шаг ко мне.

– Я такого не помню, – хочу отойти от него, но не успеваю.

– Зато я прекрасно помню! – Герман хватает меня за руку и дёргает на себя.

Упираюсь в его горячую широкую грудь, а память, как будто кадры из кинофильма, подкидывает мне моменты из прошлого. И если на самых первых я, счастливая восемнадцатилетняя девочка, не представляю своей жизни без любимого, то на вторых – я женщина, в панике собирающая в сумку самое необходимое и тихо выбегающая из собственной квартиры, чтобы не видеть и не знать того, что произошло.

– Ты так и не научилась бороться со своими провалами в памяти, да, Цветаева? – вопрос Геры звучит так, будто он хочет мне что-то рассказать.

Но я не нуждаюсь в его рассказах. Я знаю последствия этих провалов в памяти. А ещё знаю, что последний раз, когда это произошло, рядом был именно Дикоев.

Отвратительная особенность моего организма заключается в том, что я ничего не помню, если выпиваю что-то крепче вина и больше, чем сто грамм. Мой мозг не воспринимает алкоголь. Я это проверила три раза, и каждый из них был роковым.

– Ал, – Герман проводит ладонью по моей щеке, запуская внутри меня панический страх.

Я боюсь его. Хочу закричать, чтобы отпустил, позвать на помощь, но горло сковывает спазмом. И самое страшное для меня, что именно в этот момент на террасу выходит Дима с Сашей на руках.

– Алла, что происходит? – голос брата звучит так, будто он ревнивый муж и застукал меня с любовником.

И не только я это замечаю. Дикоев переводит взгляд на Димку, и я вижу, как его глаза начинают сужаться.

– Мама, – взвизгивает Саша, когда я выдёргиваю руку из захвата Германа и отхожу от него.

– Да, малышка, – стараюсь выдавить из себя улыбку, быстро подхожу к Димке и Саше. – Мама здесь.

Беру дочь на руки и прижимаю к себе так, чтобы спрятать от Германа её личико. Может, это и глупо, но я не хочу, чтобы он видел её.

– Так вот чем ты занималась у тётки? – голос Германа звучит так, будто на улице похолодало градусов на тридцать.

Руки спрятаны в карманы брюк, голова немного опущена, отчего его взгляд кажется ещё более пугающим. По телу пробегает озноб. Противный такой, липкий как щупальца.

– Ал? – вопросительно тянет Димка, разворачиваясь ко мне, а я, совершенно ничего не соображая от страха, делаю шаг к нему и громко говорю:

– Любимый, познакомься, это друг Семёна и Любы Герман, – я вижу, как глаза Димки превращаются в блюдца, но, слава Богу, вижу это только я. – А это мой муж Дмитрий.

В голове воет голос моего психолога Ульяны: «Ты полная дура, Алла! Что ты творишь?»

Я разберусь с этим позже, а сейчас главное – оказаться подальше от Дикоева, пока он не отошёл от шока, да и Димка не начал нести чушь. А ещё уточнить у Любы, как так получилось, что Герман всё-таки приехал на свадьбу.

Глава 4

***

Разворачиваюсь и быстро иду на выход. Слышу голоса из шатра. Кто-то меня зовёт, но, если останусь здесь, разнесу на хер всё. А здесь дети, малыши совсем. Зачем им видеть злого идиота, думавшего, что женщина, которую он когда-то взял силой и чуть не сломал, смогла простить после одной ночи спустя пятнадцать лет.

– Сука! – выкрикиваю и подхожу к машине, где ждёт Виктор.

– Куда? – спрашивает он спокойным голосом, а мне хочется рвать и метать.

– Домой.

Я ненавижу себя, а ведь сначала ненавидел её и всех женщин. Пользовал их, как средство для удовлетворения, выжигая образ в памяти. И надеялся, что у меня вышло.

Смотрю в окно, но не вижу ничего. Перед глазами только перепуганная Алла с маленькой девочкой на руках. Малышка как будто воздушная зефирка в светлом платьице.

Цветаева стала мамой и женой, а я так и остался за бортом её жизни. А чего ты ждал, Дикий? Что она простит тебя? Да и тем более я сам прекрасно знаю, как на неё действует алкоголь.

А та ночь, что случилась два года назад, была самой крышесносной, и если опустить эпизод, когда меня две бабы отхлестали по морде, а друг пытался не дать сбежать пьяной Алле, то всё было на высшем уровне.

В какой-то момент я даже поверил, что Алла всё вспомнит, когда мы проснёмся. Всю ночь после секса держал её в объятиях и тихо просил прощения. Целовал её волосы. Винил себя во всём. Рассказывал, что брошу столицу, всё брошу, только чтобы она простила меня.

Но утро всё расставило по местам. Я заснул, да так, что даже не услышал, как эта нежная, ласковая и дорогая женщина исчезла с моего горизонта. А вернулась с мужем и ребёнком.

– Приехали, – спокойный голос Виктора вырывает меня из тяжёлых размышлений.

– Спасибо.

– Может, ещё что-то нужно? – спрашивает он, когда я уже иду в сторону дома.

– Нет. Здесь есть всё, что поможет мне подумать, – отвечаю я безразлично.

– Я буду в домике, – Виктор указывает головой на небольшой флигель в конце участка, а я только киваю.

Да, мне пришлось потратить прилично, чтобы всё здесь восстановить. Дом, ограда, сад за домом – всё было в ужасном состоянии. Рушилось и рассыпалось. А деревья вообще нельзя было найти в зарослях диких самосевов.

Дед бы прибил за такой участок. Улыбка сама появляется, когда вспоминаю о нём. Дед и правда стал для меня отцом. Когда мама родила, её родители умерли вскоре после этого. Мама говорила, что её отец слишком любил свою супругу и не смог пережить её смерти. Маме было тяжело, а отцу понадобилось срочно начать развивать какой-то бизнес и уехать. Тогда-то дед и забрал маму со мной к себе.

Открыв дверь в дом, остановился, а в памяти всплыл момент, когда я здесь громил коридор, потому что просто не знал, как жить дальше. Отец сидел как ни в чём не бывало в гостиной, мама пыталась меня успокоить, а дед зашёл тогда в дом и такую затрещину мне выписал, что если бы я не выставил вовремя руки, то проломил бы межкомнатную стену.

Шмелёв Володька только что сбежал от меня со сломанным носом. Он пришёл рассказать, что спит с моей девочкой. Моей Аллочкой. Я же берёг её для себя. И она каждый раз краснела, когда я позволял зайти себе чуть дальше.

Но тут этот утырок рассказывает мне, что спит с ней, и в доказательство говорит, какое у неё родимое пятнышко есть снизу на груди.

Слова отца тогда ранили ещё сильнее: все бабы продажные, и Цветаева не исключение. Из неблагополучной семьи не может выйти нормальная баба.

Только дед сдерживал меня. Молил не наделать глупостей.

– Смотрю, тебе здесь удобно сидится, – Ветров медленно поднимается на широкое крыльцо и смотрит на меня со своим характерным прищуром.

А до меня доходит, что я сижу на полу в коридоре и, уперев голову в стену, смотрю в потолок.

– Чего тебе надо? – сил нет даже огрызаться.

– Пришёл с терапией, – он приподнимает бутылку водки.

Весь потрёпанный. Рубашка почти расстёгнута. Вид уставший, но даже в темноте ночи видно, что довольный.

– А Люба тебя за это не накажет? – поддеваю я друга, но он, вместо того чтобы разозлиться, начинает тихо смеяться и, переступив через мои ноги, идёт в сторону кухни.

А ещё, как самый настоящий козёл, врубает свет, отчего я слепну на несколько секунд и матерюсь.

– Да не ной ты как баба, Дикий, – продолжая хохотать, Ветров возвращается ко мне со стаканами и бутылкой.

– Как-то не по-приличному ты предлагаешь провести терапию, – хмыкаю, протирая ещё слезящиеся глаза.

– Ну, вообще-то, я должен тебе в бубен дать за то, что ты снова напугал наш нежный Цветочек, – Ветров наполняет два стакана до половины и протягивает один мне. – Хотя хочу тебе сказать, не такая она и нежная стала. Смотрю, Аллочка работала над собой. Ну или малышка на неё так повлияла. Женщины – странные существа.

– Ага, малышка, – хмыкаю я и, не чокаясь, выпиваю залпом содержимое стакана.

Вкуса даже не чувствую, только горечь боли и потери.

– О! – Ветер поднимает палец вверх и снова начинает посмеиваться. Ну хоть у кого-то хорошее настроение сегодня. – А помнишь, как дед твой нам говорил? Если ты решил, что понял женщину, считай, что тебе кранты.

От этих слов становится легче. Да, я помню. Мой дед многому учил нас. И вроде это были какие-то простые истории, примеры или напутствия, но он каждый раз знал, когда именно их нужно сказать.

– Наливай, раз пришёл, – я подталкиваю Ветру стакан и снова откидываю голову назад, бьюсь о стену, надеясь выбить из неё образ Аллы.

Хотя если за столько лет не помогло, то сейчас бесполезно будет.

– А ты так и не смог нормально поговорить с Аллой, да? – спрашивает Ветер после того, как мы выпиваем ещё по одному.

– А толку разговаривать, если она замужем. Да ещё и с ребёнком, – я выхватываю из рук Ветра бутылку и делаю прямо из горла ещё несколько глотков.

– В каком смысле замужем? И кто этот счастливчик?

Смотрю на Ветра и хочу ему врезать.

Но, бля, он же ответит, а мне завтра на завод, строить замов.

– Что ты тупишь! Да хрен этот, что с малышкой её был в доме! Не заставляй меня орать и бить тебе морду, Ветер! – вот пока не произносил это вслух, была надежда на то, что мне всё показалось.

– Димон, что ли?! – вот нарывается!

– Нового друга нашёл, да, Ветер? – либо градус начинает действовать, либо злость уже не получается сдерживать.

– Вот ты долбодятел, – Ветер ржёт как конь, сука. – Да это её брат по тётке!

– Какой брат? – голос садится, а мозг виснет от новых данных.

– Обычный, – не переставая ржать, Ветер поднимается с пола и протягивает мне руку, помогая встать.

– Это что значит? – я смотрю на него, а в мыслях уже скручиваю это лгунью и утаскиваю куда-нибудь. – Стоп, а девочка?

– Это девочка её, – улыбка Ветрова становится теплее.

У него самого дочь, которую он воспитывал один после смерти первой жены. У его Любы тоже была непростая жизненная история до того, как они схлестнулись с Ветром.

– Ах ты…

В глазах темнеет, а резкая боль, что пронзает нос, вырывает из меня стон.

– Да чтоб тебя! Ты охренел?! – ору я на Ветрова, который встряхивает рукой.

– Ты у нас немного идиот, когда тебя кроет, Дикий. Так что проспись, а завтра уже будешь всё выяснять, – он постукивает меня по плечу, а после помогает дойти до ванной.

– Вот же семейка у вас! Одна глаз чуть не лишила, второй – нос ломает.

В зеркало вижу отражение улыбающегося Ветрова.

– Ну кто-то же должен тебе мозг вставлять. Да и теперь я могу идти спокойно домой. Наставление своей любимой девочки я выполнил.

– Каблук, – злюсь на друга, а тот только снова ржать начинает.

– Конечно! Смотри и учись, Дикий.

Ветров уходит, а я смотрю на своё отражение и лыблюсь как дебил. Кажется, кто-то решил играть нечестно. Хотя вот всё же непонятно, откуда малышка у Цветаевой.

Глава 5

Прижимаю к себе доченьку, а у самой в груди сердце не перестаёт оглушающе грохотать. Димка сидит напротив и сверлит меня злым взглядом, но молчит.

Как он меня затащил в комнату, не помню. Точнее, шла как робот, продолжая прижимать к себе Сашу. Но стоило нам войти и закрыть за собой дверь, как дочка начала капризничать.

Сашенька всегда чувствует моё настроение. И сегодня не было исключением. Я попыталась успокоиться, выровнять дыхание. Старалась улыбаться ей, но всё без толку. Пока Димка не забрал её и не унёс в ванную.

Мне хватило этого времени, чтобы хоть немного успокоиться и принять тот факт, что я не смогла полностью избавиться от Германа.

И вот сейчас, сидя на кровати, я пытаюсь вспоминать слова психолога. Ульяна мне очень хорошо помогла, жаль ненадолго. Но все наши разговоры и её наставления я заучила.

Первый сексуальный опыт у женщины очень важен. Он даёт толчок на всю остальную половую жизнь. И то, что у меня он был слишком болезненным, да ещё и приравнивался к изнасилованию, сделало меня той, кем я стала.

Папа часто называл меня в детстве нежным цветочком. Жаль только, что прожил он совсем немного. А мама просто забила на меня, когда папы не стало. Если бы не дружба с Любой и Ларой, хоть мы и разного возраста были, я бы не справилась.

– Всё! Я звоню Марату и Гоше! – решительный голос Димки вытаскивает из раздумий, запуская во мне новую волну паники.

Марат и Гоша – старшие братья Димки и мои. И пускай они больше похожи на своего отца внешне, а сейчас, когда отрастили чёрные бороды, то и вообще вылитые бандюки, но за свою семью они головы открутят любому.

Не дай бог, чтобы ещё и они сюда явились!

– Что? – пищу я, но быстро останавливаюсь, так как Сашенька спит у меня на руках.

– А то! Это же он заделал тебе ребёнка, так? Этот пижон в костюмчике, что был в саду, – вот сейчас даже не скажешь, что Димке меньше тридцати, совершенно не уступает своим братьям.

– Дима, успокойся, – прохрипела я. – Никому не надо звонить. И вообще, с чего ты взял?

– Алла! – Димка повышает голос, но быстро осекается. – Я хоть и младший, но не идиот, – и глазами показывает на спящую доченьку. – Или ты думаешь, их сходство только я заметил? Почему-то мне кажется, что те, кто вас знают, заметили его сразу.

– Дима, я тебя прошу успокоиться, – я поднимаюсь и, уложив Сашу на кровать, обкладываю её подушками.

Димка покорно ждёт, пока я закончу с дочкой. Она его любит, но то, как с ней носились всё мужчины в доме тёти Софы, показало, что мою девочку любят не меньше.

Закончив с дочкой, разворачиваюсь к брату и киваю на дверь, зовя его за собой.

– Алка, тебе не получится сбежать от разговора, – слова из Димки вырываются с рыком.

– Я хочу побыть одна. Без разговоров! – шиплю я в ответ разъярённой кошкой и сама же себе начинаю давать мысленные оплеухи.

Чего же ты, Аллочка, не шипела так на Дикоева, а? Тряслась рядом с ним как загнанная зверушка, а сейчас на брата срываешься.

Захлопываю дверь и снова пугаюсь, что слишком громко. Хотя если вспомнить, в каком шуме мы жили последние два года, то это слишком тихо для Сашеньки.

Стук в дверь с обратной стороны пугает до икоты, но и злости добавляет.

– Я же тебе сказала, что хочу… ой, – осекаюсь, так как на меня смотрит Люба, уперев руки в бока. И такой взгляд у неё, что здесь без разговора не выйдет. – Саша заснула, я не могу её оставить.

– Можешь, – Люба выбрасывает руку вбок и притягивает к себе Димку.

В его глазах шок, но улыбка на губах прямо кричит: «А я говорил».

– Люб, – вздыхаю я тяжело.

– Пошли, подруга, а то у меня с вами нервный тик случится.

– Это у тебя от Сквознячка твоего, остатки, – хмыкаю я, но, вместо разговора, Люба хватает меня за руку и тащит по коридору вниз.

На кухне пусто и даже на удивление чисто. Да и на улице уже смолкли голоса.

– А что, все уже разошлись? – странно, только час ночи, а свадьба закончилась.

– А что им ещё нужно? – Люба пожимает плечами. – Любаша сразу говорила, что не хочет этого всего, но кто её слушать-то будет. Семён и Глеб спелись в этом плане. Им только свадебное платье подавай, – при упоминании мужа и старшего сына Люба улыбается и становится ещё моложе. – Но мы с Любашей смогли уговорить их на то, чтобы они сразу улетели на моря.

– А как же традиционный второй день? Катание тёщи, ну и так далее, – смешок сам срывается с губ, а вот приподнятая бровь Любы говорит, что я обнаглела.

Люба разворачивается к кофемашине, даже здесь сделала мини-кафе, и готовит что-то своё, коронное и вкусно пахнущее.

Да, история их семья непростая, но это судьба, что они столько лет ходили мимо друг друга и не видели. Однако в один момент всё изменилось.

А Семёну и Глебу повезло: у них две Любови под одной крышей.

– А теперь давай рассказывай, – передо мной появляется чашка ароматного кофе с огромной белой пенкой.

– Что рассказывать? Ах, да! А ну-ка, скажи мне, подруга, как так вышло, что Дикоев тут оказался? Ты же мне говорила, что последние полтора года он не появляется здесь, – я решила пойти другим путём, но когда это с Любой работало?

– Ну он же Дикий, кто его знает, – пожимает она плечами. – Но ты не увиливай. Почему я не вижу слёз? Обморочного состояния? Или работа с психологом действительно помогла?

– Какие вы зануды с Ларкой, – огрызаюсь на слова подруги и беру чашку в руки, чтобы скрыть дрожь.

– Мы сейчас не о нас, а о тебе, – Люба наклоняет голову ещё ниже, чтобы заглянуть мне в глаза.

Но тут за спиной слышатся тяжёлые шаги, и на кухню входит улыбающийся Ветров. Рубашка вытащена из брюк и наполовину расстёгнута, глаза блестят, а на губах улыбка. Он подходит к Любе и, поцеловав её, спокойно говорит:

– Разговор проведён, нос сломал, любимая. Ещё пожелания будут? – Он берёт Любину чашку и двумя глотками выпивает содержимое, а я начинаю паниковать.

– Ну зачем же было ломать? – вроде и спрашивает Люба у Семёна, но её довольная улыбка говорит о многом.

– Ты сказала, беседа должна быть действенной и запоминающейся. Я – провёл, Дикий – усвоил.

– О боже, – вздыхаю я, пряча лицо в ладонях. Хорошо, что чашку поставила, когда Семён вошёл, а то нос бы мой в молочной пене оказался. – Ну что вы за люди? Кто вас просил? – бормочу я.

– Кстати, а зачем ты ему сказала, что Димон – твой муж? – Семён переводит на меня вопросительный взгляд, а у меня холодный пот выступает на спине.

Всё. Это конец. Можно собирать вещи и уезжать назад к тётке. Я согласна на её ухажёров. Быстро не найдём, так что лет пять у меня в запасе есть. А моя цветочная лавка переживёт. В ней хорошая девочка работает.

Глава 6

Вхожу в свою квартиру и удивляюсь, как всё быстро преображается. Ещё три дня назад здесь везде лежали слои пыли и воняло затхлостью. Сейчас же всё почти так, как я оставляла.

– Нормально так, – Димка выглядывает из гостиной и возмущённо смотрит на меня. – Чего не сказала, что будешь тащить кучу пакетов, я бы помог.

– А с Сашей кто остался бы? – спрашиваю я, пытаясь включить голову брату и напомнить, что мы с ним здесь только вдвоём. – Нет сейчас рядом никого, кто сможет приглядеть за нашей непоседой.

– Ну да, – Димка чешет затылок, – забыл.

– Спала уже? – спрашиваю я и иду на кухню.

Знаю, что Димка всё донесёт сам, а я пока проверю все шкафчики ещё раз, чтобы точно нигде не осталось старых продуктов.

– Да, – улыбается брат и достаёт пакет с соком из одного из пакетов. – Теперь наше королевское величество требует улицу.

– Сами виноваты, – улыбаюсь на слова Димки. – Вы её всё время балуете с братьями, – память сразу подкидывает картинки, как с ней носились здоровые бородатые мужики.

– Ну а кто же виноват, что у нас в роду только пацаны рождаются! Ты – исключение, – сразу добавляет Димка. – А теперь и наша принцесса.

– Потом не удивляйтесь, что она вам на шеи сядет, – уже смеюсь я в открытую.

– Как же, – возмущается брат, – ты же увезла девочку сюда. Как мы теперь будем баловать её?

– Здесь её дом, Дим, – смотрю на брата тепло.

Вероятно, он забывается и делает шаг ко мне, чтобы обнять, но я напрягаюсь, что не остаётся без внимания. Тяжёлый вздох и напряжённый взгляд. Димка, может, и балагур, но он не так прост, как хочет казаться. Он касается моей руки и заглядывает в глаза.

– Оторвал бы ему всё, что его носит на этом свете. Но, думаю, тебя это не обрадует.

– Дим, – отворачиваюсь от брата, не хочу, чтобы он видел все эмоции, что я сейчас пытаюсь переварить, – может, вы погуляете, пока я всё разложу и приготовлю ужин?

– Да-а-а, Алусь, тяжело придётся, – задумчиво тянет Димка.

– Кому?

– Да так, мысли вслух, – Димка быстро выходит из кухни и кричит: – А где моя принцесса? Кто пойдёт со мной гулять?

Довольный визг Сашеньки наполняет квартиру и заставляет меня улыбнуться. Да, моя девочка стала для меня спасением. Хотя я до сих пор чувствую тот панический ужас (страхом это не назовёшь), который я испытала, когда увидела две полоски на тесте. А ведь до последнего надеялась, что у меня с Герой ничего не было.

Причём когда я напивалась с Любой, то всегда была уверена, что останусь под её крылом, и все наши тайны умрут в моей потерянной памяти. Но в тот злополучный день, когда нас троих накрыла безнадёжность, всё вышло из-под контроля. Хотя тот год вообще не поддаётся никакой логике. Всё у нас вышло из-под контроля. Ну или кризис среднего возраста налицо.

– Мы ушли, – крикнул Димка из прихожей, и я услышала, как закрылась входная дверь.

Что я буду делать, когда он уедет, не представляю. Хорошо, что в моём магазинчике есть хорошая девочка-флорист. Она даже умудрилась настроить онлайн-заказы. Я столько пропустила со своими прятками. Радует то, что моё дело не загнулось.

Пока чищу овощи, пытаюсь выстроить план действий на случай, если снова встречусь с Дикоевым. Нужно вспомнить, что мне говорила Ульяна. Я должна показать, что не боюсь его, должна высказать ему всё.

Из размышлений меня вырывает звонок в дверь. Неужели Димка с Сашей уже вернулись?

Но стоит мне открыть её, как все мои мысли о том, что я что-то «должна», разбегаются в панике.

– Ну что, Цветаева, поговорим? – Дикоев опирается одной рукой о косяк двери, а нога уже стоит в квартире.

Высокий, подтянутый, с ухоженной бородой, которая добавляет ему возраста, но идёт. Боже, Алла, что ты делаешь? Ты оцениваешь того, кто жизнь тебе сломал? Хотя он же и подарил то, ради чего я живу теперь.

– Я не хочу разговаривать, Герман, – стараюсь говорить так, чтобы голос не дрожал.

– Вот ведь незадача, – он опирается второй рукой о входную дверь и надавливает на неё, открывая шире. – А я как раз таки хочу. Пока твой брат ушёл гулять с малышкой.

От того, как он выделяет слово «брат», по телу пробегает озноб, а сердце пропускает удар. Не только мысли в панике разбегаются.

– Уходи. Тебе здесь не рады, – говорю я дрожащим голосом, но отступаю вглубь квартиры.

– А я помню, как чуть больше двух лет назад мне здесь были очень даже рады, – нахальная улыбка касается губ Германа, а меня начинает потряхивать.

Нет, он не производит сейчас впечатление дышащего злостью и ненавистью, но вот такое его поведение ещё страшнее. Когда он так наступал на меня когда-то давно, всё закончилось очень страшно. По крайней мере, для меня.

– Не бойся, – голос Германа меняется. Становится нежнее, что ли. – Боже, ну что мне сделать, чтобы ты простила меня? Как исправить то, что натворил? – он держит руки перед собой, будто сдаётся, а я совершенно не понимаю его.

– Меня пугают твои перемены настроения, – шепчу я, с трудом выталкивая из себя слова.

– Аллочка, родная, поверь, я просто хочу поговорить.

От его обращения меня передёргивает так, что я не могу скрыть этого. Герман видит мою реакцию и кривится, будто ему соли на рану насыпали.

– Я не готова с тобой разговаривать, Герман.

– Хорошо. Но я хочу задать тебе один вопрос, – он наклоняет голову набок и смотрит на меня испытующе, а я боюсь услышать его вопрос, хотя могу догадаться, о чём речь пойдёт. – Если ты до сих пор так боишься мужчин, как же ты смогла родить? И кто же папа твоей замечательной девочки? Только не нужно снова брата записывать себе в мужья, – быстро вставляет он, а я у меня в голове звенящая пустота вокруг мигающей надписи «опасность».

Глава 7

– Что ты ему сказала? – Люба смотрит на меня, а в глазах её пляшут смешинки.

– Что сделала ЭКО, – уже злюсь не на шутку я.

– Да-а-а, – Лариса утыкается в свой стакан с латте и уже минут двадцать то и дело повторяет удивлённое «да».

– И он поверил? – снова тот же вопрос от Любы.

– Девочки, вам не кажется, что вы достали уже? – Я отворачиваюсь от них и смотрю на наших деток.

Сашенька и младшенький сынок Любы и Семёна играют в песочнице в тени их сада. Дети счастливы, а мне нужно было срочно поговорить с теми, кто знает мой секрет. Но не только для этого я приехала в гости к Любе.

– Кстати, а скажи-ка мне, Любаш, ты Семёну рассказывала о Саше? – я смотрю на подругу внимательно, стараясь подметить любые изменения, но кроме обиды не вижу ничего.