Хрупкие вещи

Размер шрифта: 13

Иллюстрации: Ангелина Смородина

Хрупкая решимость

Книга стихотворений Екатерины Юргель «Хрупкие вещи» – торжество образности. Образов целая россыпь, они как бусинки на бусах составляют прекрасное гармоничное целое. Юргель – абсолютный поэтический интроверт. Всё в её стихотворениях происходит внутри. От страницы к странице она открывается нам, и мы наслаждаемся душевной красотой человека и его строк.

«Хрупкие вещи» – название верное. В слове хрупкость много смыслов. В книге подчёркивается тот смысл, где на первом месте тонкость и изящество. Цитировать строки Юргель приятно. Они всегда не банальны, чувственны. С первого стихотворения видно, что поэт будет расширять привычные рамки, искать, предельно насыщать метафоры новыми смыслами.

Ангелы тоже курят и по ночам рыдают,
Слушают Боба Марли, кутаясь в сизый дым,
Ездят чужим маршрутом в лязгающем трамвае
И подчищают память тем, кто не был любим.

Тут, конечно, стоит отметить некоторые качества, которые вполне проявляются на таком маленьком объёме. И жажда совместить несовместимое, и движение мысли, и особое движение, где суть прячется в изломе слов, в поворотах структуры, и нервная, но в то же время очень стройная ритмическая структура.

Пройдя через пекло нескольких четверостиший, автор делает вывод:

Спят иногда тревожно ангелы, как и люди,
Видят порой кошмары в чёрных холодных снах.
В жизни бывает часто – ангелы тоже любят,
Ищут ответы в книгах, в сердце, в твоих стихах.

В такой концовке от такого начала мы можем проследить формальное мастерство. Образ ангелов развивается, не просто оплетается подробностями. Образ в динамике. Очеловечивание божественного – один из тех приёмов, которые Юргель использует часто, и они ей отменно удаются.

В любых стихотворениях всегда привлекают те места, где автор как будто нехотя открывает себя, показывает своё лицо, объясняет свои привычки, намечает дорогу к своему личному миру. Ведь чтение стихов – это разговор с поэтом. И необходимо проникнуться собеседником. Юргель даёт нам такую возможность.

Чуть нервная, ведь скоро Новый год,
Гирляндами и ёлками красуясь,
А я опять фиксирую в блокнот
Цветную суматоху узких улиц.

Здесь очень зримая картинка, в которой автор – такой беззащитный, со своей наблюдательностью, со своим методом жизни. Юргель умеет разглядеть прекрасную, цветную суматоху. И мы вместе с ней глядим на мир сквозь призму романтического взгляда.

Несмотря на то, что Екатерина Юргель несомненная сторонница классической русской поэзии, корни её крепко держатся за великую русскую поэзию в её лирической части, она не зажимает себя в технические тиски. Ей важнее ветер, который раздувает строки, как листья, превращая их в паруса. Ей важнее ветер, который чуть корёжит рифму, делая целое более живым, дышащим, естественным:

В песчаном море засыпает вечер,
Скользит меж пальцев ледяной водой,
Когда-нибудь я стану безупречной,
Хотя пока с трудом даётся вдох.

Границы стёрлись у зимы и лета,
Здесь ночь горчит, стирает берега
Морей иссохших, и летят по ветру
Мои слова, чтоб лечь к твоим ногам.

Екатерина Юргель – поэт очень смелый. Смелость её не в крике, не в формальных экспериментах, а в попытках предельно расширить образный ряд. Она разбивает привычную лирическую органику, понимая, что в ней так или иначе попадёшь на моральный штамп. Посмотрите, как она вплетает почти технологический образ в стихотворение, выросшее из осенней ностальгии.

Осенний вечер.
Какая роскошь.
Расплавлен медью.
Сбежать на площадь.
Пусть дней поменьше и ночи дольше,
Но где-то в сердце сломался поршень.
Качает, скачет кобылой сивой,
Дождит, а значит, рыдают ивы.
Влюбиться в осень, сбежать не глядя,
И абрикосом на серой глади
С огнём играет
Шальное солнце.
Так Христа ради
Пускай сорвётся
С ветвей корица, шафран, багрянец —
Продолжит осень свой дикий танец.

Екатерина Юргель отстаивает право человека быть сложным. Многие её стихи исповедальны, в них бьётся ранимая душа, но в этой ранимости скорее сила, нежели слабость. Сила эта в том, что, касаясь очень тонких тем, автор не только соблюдает художественную деликатность, но и находит свой синтаксический и лексический облик. Ей удаётся сразу пустить свою поэтическую лодку по волнам, и в этих волнах она находит путь, изящно петляя, но не сбиваясь с курса:

Поверь, так просто взять и разлюбить,
Закрыть глаза – и не было печали,
Но памяти тонюсенькая нить
Закрутится колечком обручальным.

Словарный запас автора богат, инструментарий разнообразный. Хочется, чтоб люди, читая эту книгу, испытывали солидарность, общее желание приобщаться к красоте и почитать добро и любовь.

Нельзя не отметить, что каждое стихотворение снабжено иллюстрацией Ангелины Смородиной. Это не просто оформление, это контрапункт, прекрасная полифония.

Прежде чем выпорхну в синие сумерки,
Хочешь послушать весеннюю сказочку?
Даже влюблённые вторят безумию,
Что было вымыслом, правдой окажется.

Эта книга – правда. Правда чувств, правда страсти, правда человека, выбравшего слово. Я уверен, что она заинтересует поклонников поэзии, заставит запомнить это имя, а тех, кто следит за творчеством поэтессы давно, порадует новой встречей. Её хрупкая смелость – её отличительная черта. Сложный человек – силён. Поскольку в нём дух превалирует над всем остальным.

Максим Замшев,

Главный редактор «Литературной газеты», Председатель Правления МГО Союза писателей России, Президент «Академии поэзии», член Совета по развитию гражданского общества и защите прав человека при Президенте РФ

Ангелы

Ангелы тоже курят и по ночам рыдают,
Слушают Боба Марли, кутаясь в сизый дым,
Ездят чужим маршрутом в лязгающем трамвае
И подчищают память тем, кто не был любим.

Ангелы тоже смотрят летом в ночное небо,
Ждут от него намёков, символов и звонков,
В съёмных квартирах снова передвигают мебель,
Крыльями ловят солнце, звёзды и мотыльков,

Ангелы тоже помнят и обрывают молча
Всех луговых ромашек белые лепестки,
Знают, что даже капля камень бесплодный точит
И что летать умеют те, кто душой легки.

Спят иногда тревожно ангелы, как и люди,
Видят порой кошмары в чёрных холодных снах.
В жизни бывает часто – ангелы тоже любят,
Ищут ответы в книгах, в сердце, в твоих стихах.

Позывной

Твой позывной «Февраль», ломаются законы,
И горизонты дней – в огнях седой зимы,
Как будто бы вчера, как будто бы не дома
Под снегом стали мы слепы, глухи, не мы.
В закатах полыхать и прятаться в застенках,
Отсвечивать зеркал драконьей чешуёей,
Чтоб сумеречный сон в сиреневых оттенках
Окутывал наш мир под призрачной луной.
Ты снова далеко, и вечность,
Предположим,
Не так уж глубока, не монотонна грусть,
И зимняя хандра совсем не безнадёжна,
Когда слетает пар с твоих холодных уст.
И я, как мотылёк – на свет от сигареты
Сквозь синие снега и миллиарды лет,
Без устали, без сна, в безоблачное лето,
Где наш безбрежный мир меняет силуэт.

Снег

Привычкой слушать, а не созерцать
В кромешной тьме закладывает уши.
Найти шута и быть ему под стать —
Оберегать непроданные души.

А снег назло всё продолжал идти,
Или не снег, а морось, прямо в небо
Сигналом чётким – сбившимся с пути,
Как брошенный на Рубиконе жребий.

Метелью снов закрашивал дома,
Мосты, дороги, силуэты, лица,
Дарила нам тревоги аромат
Нарядная, как барышня, столица —

Чуть нервная, ведь скоро Новый год,
Гирляндами и ёлками красуясь,
А я опять фиксирую в блокнот
Цветную суматоху узких улиц.

Вдох

В песчаном море засыпает вечер,
Скользит меж пальцев ледяной водой,
Когда-нибудь я стану безупречной,
Хотя пока с трудом даётся вдох.

Границы стёрлись у зимы и лета,
Здесь ночь горчит, стирает берега
Морей иссохших, и летят по ветру
Мои слова, чтоб лечь к твоим ногам.

Но ты, мой друг, как лёд, рационален,
И, чтоб прервать чудовищный кошмар,
Я на правах пронзительной печали
Без устали смотрю в стеклянный шар

Стального неба, снег ловлю губами,
Но горизонт так холоден и пуст,
И вот между молчанья берегами
Бушует океан забытых чувств.

Сквозняки

А где-то далеко, на севере от рая,
В стране простых вещей, непринуждённых слов,
Весной не тает снег, и я тебя не знаю,
И верю, что пока на свете есть любовь.

Она ещё жива, она – покой и нежность,
И в сердце только здесь хранится огонёк,
Он теплится, горит, чтоб под покровом снежным
Стал ближе человек, который был далёк.

А ветер рвёт с цепей осенние простуды,
Не спрячешься никак от диких сквозняков,
Здесь не было тепла и никогда не будет,
Лишь звёзды дарят свет на дне твоих зрачков.

А где-то лай собак и крик бессонных чаек,
И шум седых морей без берегов, и нам
Московская зима не кажется печальной.
С тоской уходит ночь в предутренний туман.

Раны

Алым стягом любовь полощется
На ветру – танцующим, рваным,
Нам играть с огнём куда проще,
Чем потом зализывать раны.

И терять куда как быстрее,
Чем потом искать, без разбора
Доверять бывает сложнее,
Чем подслушивать разговоры.

Мне не выстроить эту стену,
Под ногами кончились камни,
Я пускаю солнце по венам,
Луч – как молот, я – наковальня.

Улица

Улица стремительно льётся в море,
Убегает, милая, я за ней.
Городок как будто нерукотворный —
В переливах звёзд и ночных огней.

Моросит ли дождь, или солнце льётся
По разбитым каменным мостовым,
В царстве фантастических диспропорций
Так легко себя ощущать живым.

Так легко дышать и не знать обмана,
Понимать на птичьем, и тишина
Упадёт в ладони небесной манной,
Всколыхнётся нежность с самого дна.

И куда упрятать бы эту нежность,
Сохранить на память куском стекла,
Летом на просоленном побережье
Станет сиротливо, темно и снежно
В миг, когда поймёшь, что любовь ушла.

Карандаш

Такая тишь, что слышно, как шуршат
В сухих былинках мураши и осы,
Иссякнет резко золотая осень
На острие Его карандаша.

Такая тишь, что слышно, как в траву
С коротким треском яблоки ложатся,
От утренней прохлады стынут пальцы,
Которыми с куста шиповник рву.

А днём погоды – молоко и мёд,
Так сладок ветер, уносящий листья
И птиц на юг, уже темнеет быстро
И по ночам колючий дождик льёт.

Картина маслом: умирает миг
Той осени, что трепетна вначале,
Нам горизонты оголяют дали,
Октябрь пишет зимний черновик.

Тюль

Мы к осени всегда меняем тюль
На знак уюта – клетчатые шторы,
Не утихают дождь и разговоры
О том, какой горячий был июль.

По ягодам дождинки, как по льду,
Собрать бы – да нелепая погода.
И отражает серость небосвода
Вода в заросшем крошечном пруду,

В неторопливом, тихом сентябре
Мы вязнем, словно окуни в трясине,
Горят в тумане огоньки малины
Немым воспоминанием о жаре.

Что остаётся нам с тобой? Считать
Осенние цветы скупого солнца,
Ловить на лужах признаки морозца
И собирать у яблонь благодать.

Рассвет

Без воздуха, без возраста, без имени…
Ночное марево рассвет у завтра выменял,
Как много нас, погрязших в одиночестве,
Без прошлого, без дома и без отчества.
Рассвет плывёт по комнате ссутулившись,
Прольётся соком апельсиновым по улице.
В раю безжизненном без роду и без племени
Безвременье, где не было и нет меня.
В часах песочных лишь секунды вечной памятью,
Я билась в стёкла, только время не исправить мне.
Перед рассветом ночь темнее, не случайно ли?
Чтоб мы с тобой не переполнились отчаянием.

Привет

Привет, я дома, белоснежный пляж!
Всё в этой жизни точно поправимо,
И пальцы, что сжимают карандаш,
Очертят на бумаге призрак дыма…

Вот море убегает, чуть шурша,
Перебирает свет на дне и камни,
И мысли, словно след карандаша,
Мне заново рисуют смех и память,

Мой тихий голос, сорванный зимой,
Сиреневую даль и шёпот леса,
Осколок неба бело-голубой
Разрежет туч холодную завесу.

Продолжить чтение

Вход в систему

Жанры