Древнее зло

Глава 1. Хочу в отпуск

Балкон Эреборской Цитадели возвышался над пропастью, открывая вид на бескрайние просторы Загорья. Горы, острые и гордые, пронзали небо своими заснеженными вершинами, а их склоны, покрытые густыми лесами, шептались с ветром, как старые друзья. Внизу реки вились серебряными лентами, а вдали, на самом краю горизонта, золотились степи Громдура – родина Громмиры, что звала её тоскливым, далёким голосом. Закатное солнце заливало всё мягким светом, и воздух пах смолой, горными травами и чем-то неуловимо диким. Но для Громмиры этот ветер был лишь слабым эхом свободы, что осталась за пределами каменных стен.

Громмира стояла, опираясь на холодные перила, чувствуя, как камень леденит её ладони. Её зелёная кожа, шершавая и крепкая, как кора векового дуба, блестела в лучах уходящего дня. Чёрные косы, тяжёлые и длинные, сплетённые с костяными бусинами, спадали на плечи, а золотые глаза, глубокие, как колодцы, искали степи, что едва виднелись вдали. Она была орком – высокой, мощной, с широкими бёдрами и грудью, что натягивала кожаную броню, с ногами, что могли вынести и битву, и долгую охоту. Орки любят сражаться, драться на поединках и семью – именно в таком порядке, и Громмира не была исключением. Но здесь, в Эреборе, её жизнь стала другой.

Через семя дракона ей подарили тысячу лет жизни, как у эльфов или самих драконов, но эти годы казались ей цепями. Четыре стены дворца, пусть и великолепного, с его мраморными залами и золотыми статуями, душили её. Она тосковала по рёву ветра в степях, по запаху костров, по грубым песням её народа. Здесь же всё было слишком утончённым, слишком чужим. Она скучала по отцу, королю Громмашу, чья железная рука правила Громдуром, и по матери, королеве Награте, чей боевой клич гремел громче грозы.

Шаги за спиной она узнала сразу. Скайлар, её муж, принц драконов, подошёл бесшумно, как тень, но его тепло она почувствовала раньше, чем он коснулся её. Его руки, покрытые золотистой чешуёй, обвили её талию, притягивая к себе. Его дыхание, горячее и чуть резкое, скользнуло по её шее, и она ощутила, как кожа покрывается мурашками. Скайлар был прекрасен: его тело, сильное и гибкое, как у хищника, переливалось золотом и бронзой, а крылья, сложенные за спиной, казались плащом из звёзд. Его глаза, цвета расплавленного золота, сияли нежностью, когда он смотрел на неё.

– Громмира, – прошептал он, и его голос был мягким, как шёпот ветра в листве. – Что тебя гнетёт?

Она не ответила, лишь вздохнула, её грудь поднялась и опустилась под кожаной бронёй. Скайлар прижался к ней сильнее, его губы коснулись её уха, а руки скользнули по её бокам, поднимаясь к груди. Он знал, как разжечь в ней огонь, и она не могла сопротивляться. Его пальцы, тёплые и уверенные, расстегнули завязки её брони, и ткань соскользнула, обнажая её кожу, зелёную и грубую, но такую чувствительную под его прикосновениями.

Громмира повернулась к нему, её золотые глаза встретились с его, и в них вспыхнула искра желания. Она провела рукой по его груди, чувствуя, как чешуя под её пальцами нагревается, а его сердце бьётся всё быстрее. Скайлар улыбнулся, его губы нашли её, и поцелуй был глубоким, жадным, как будто они пили друг друга, утоляя жажду, что копилась днями. Его руки скользили по её спине, сжимая ягодицы, притягивая её ещё ближе, и она ощутила его возбуждение, твёрдое и горячее, прижатое к её животу.

Они отступили в покои, где свет заката проникал сквозь высокие окна, окрашивая всё в тёплые тона. Скайлар снял с неё остатки одежды, и она предстала перед ним во всей своей мощи: широкие плечи, полная грудь с тёмными сосками, что затвердели под его взглядом, плоский живот, переходящий в сильные бёдра. Её кожа, зелёная и шершавая, была испещрена шрамами – следами былых битв, что делали её ещё прекраснее в его глазах. Он провёл пальцами по её груди, спускаясь к животу, и она задрожала, её дыхание стало прерывистым.

– Ты великолепна, – прошептал он, и его голос был хриплым от желания.

Громмира улыбнулась, её клыки блеснули, и она толкнула его на ложе, застеленное шёлковыми простынями. Скайлар упал, его крылья расправились, и он потянул её за собой. Она оседлала его, её бёдра прижались к его, и она почувствовала, как его член, твёрдый и пульсирующий, скользнул по её влажной плоти. Она застонала, её голова запрокинулась, и она начала двигаться, медленно, смакуя каждое движение. Скайлар сжал её ягодицы, его когти слегка впились в кожу, оставляя красные следы, но боль лишь разжигала её страсть.

Их ритм ускорился, её груди подпрыгивали при каждом толчке, а его стоны смешивались с её рычанием. Воздух в покоях стал горячим, пропитанным запахом их тел, пота и желания. Громмира наклонилась, её губы нашли его шею, и она укусила его, не сильно, но достаточно, чтобы он вздрогнул. Скайлар ответил, его руки сжали её бёдра, и он перевернул её на спину, нависая над ней, его крылья расправились, создавая тень над их телами.

Он вошёл в неё резко, глубоко, и она вскрикнула, её ногти впились в его спину, раздирая чешую. Скайлар двигался с силой, его бёдра бились о её, и каждый удар отзывался в ней волной наслаждения. Её лоно, горячее и влажное, принимало его, сжимая, как будто не желая отпускать. Она изгибалась под ним, её ноги обвили его талию, притягивая ещё ближе, и их тела слились в едином ритме, древнем, как сама природа.

– Возьми меня в небо, – прошептала она, её голос был хриплым, прерывистым.

Скайлар улыбнулся, его глаза сверкнули, и он подхватил её, его крылья расправились с треском. Он взмыл вверх, вылетая через открытое окно, и они оказались в воздухе, над пропастью, над миром. Ветер ударил в лицо, холодный и резкий, но их тела пылали, как два солнца. Он держал её крепко, его руки сжимали её бёдра, а она обхватила его шею, прижимаясь к нему всем телом.

Они занимались любовью в полёте, их тела двигались в такт взмахам его крыльев, и мир вокруг растворился, оставив лишь их, ветер и небо. Громмира чувствовала, как его член входит в неё, как её собственное тело отвечает ему, и наслаждение нарастало, подобно волне, что несётся к берегу. Она кричала, её голос сливался с ветром, а он рычал, его стоны были подобны грому.

Наконец, волна накрыла их, и они достигли пика вместе, их тела содрогнулись, и Скайлар издал хриплый стон, его тепло выплеснулось в неё, как река, что питает истомлённую землю. Громмира вскрикнула, её ногти впились в его плечи, и они замерли, паря над миром, их сердца бились в унисон, как барабаны войны.

Они опустились на балкон, их тела были покрыты потом, а дыхание – тяжёлым. Скайлар уложил её на каменный пол, его крылья укрыли их, как плащ, и они лежали, обнявшись, слушая, как ветер поёт свою песню.

Но в груди Громмиры что-то изменилось. Секс, что некогда возносил её к небесам, теперь оставил её с чувством пустоты. Она любила Скайлара, но её душа тосковала по степям, по грубой свободе её народа. Она села, её глаза вновь устремились к горизонту, где золотились степи.

– Скайлар, – сказала она тихо, её голос был хриплым от недавней страсти. – Я устала от этих стен. Я хочу съездить домой, повидать отца и мать.

Скайлар сел рядом, его рука коснулась её плеча, но она не обернулась. Он молчал, и в этом молчании повисла напряжённость, острая, как лезвие клинка. Он не сказал ни да, ни нет, и это молчание ранило её, как нож.

Наконец, он встал и ушёл, его шаги эхом отдавались в коридоре. Громмира осталась одна, её взгляд прикован к степям, что звали её, как забытый дом. Она размышляла о своём выборе – выйти замуж за дракона, покинуть родину ради долга и любви. Но теперь любовь казалась ей клеткой, а долг – цепями. Её сердце, что некогда пылало, как костёр, теперь тлело, как угли под пеплом. Она любила Скайлара, но её душа была орком, и орки не могут жить в четырёх стенах.

Ветер принёс запах степей, и Громмира закрыла глаза, вдыхая его, как последний глоток свободы. Она знала, что её ждёт трудный выбор, и этот выбор мог разорвать её на части.

Глава 2. Древнее зло

В то время как в обычном мире текла привычная жизнь – люди спешили по делам, дети смеялись на улицах, а ветры несли ароматы цветущих садов, – в Даркхейме, царстве тёмных волшебников, древнее зло не знало покоя. Здесь, под вечно затянутым пепельными облаками небом, не было места свету или надежде. Долгая война магов иссушила этот мир до основания, оставив лишь выжженную пустошь, где реки текли отравленной жижей, а вместо зелёных лесов простирались поля пепла и костей. Даркхейм был могилой, где магия, некогда великая сила созидания, обернулась проклятием, пожирающим всё живое. Земля здесь дрожала от древних заклятий, её чёрная поверхность растрескивалась, обнажая багровые жилы, что пульсировали, словно вены гигантского чудовища.

Чёрная, иссохшая почва напоминала кожу мертвеца, истерзанную временем и страданиями. Скелеты деревьев, чьи ветви когтями тянулись к небу, застыли в предсмертной агонии, их кора давно обратилась в прах. Реки, что некогда питали жизнь, теперь светились ядовитым зеленоватым сиянием, испуская пары, от которых першило в горле и слёзы застилали глаза. Воздух был густым, пропитанным запахом гнили, серы и сгоревшей магии, а редкие порывы ветра поднимали с земли клубы серого пепла, что оседал на всём, как саван. Тишина царила над этой пустыней смерти, изредка прерываемая воем ветра или скрипом костей, что хрустели под ногами неосторожных путников.

В центре этого кошмара возвышался дворец Телисенты – монумент её власти, жестокости и непревзойдённого величия. Построенный из чёрного камня, добытого из глубин преисподней, он казался живым существом, вырванным из кошмаров. Его башни изгибались под неестественными углами, словно искривлённые волей безумного архитектора, а их вершины терялись в клубящемся тумане. Стены дворца были покрыты трещинами, из которых сочился слабый багровый свет, будто здание дышало злом, питаясь страданиями этого мира. Массивные ворота, украшенные черепами и шипами, скрипели при каждом движении, а над входом висел огромный герб Телисенты – змея, пожирающая собственный хвост, вырезанная из обсидиана и инкрустированная алыми рубинами, что мерцали, как глаза демона.

Вокруг дворца раскинулся сад из каменных статуй – сотни фигур, застывших в муках. Их лица, высеченные с пугающей точностью, кричали беззвучно, а руки тянулись к небу в тщетной мольбе о пощаде. Эти статуи были не просто украшением – они были трофеями, пленёнными душами врагов Телисенты, чьи тела она обратила в камень, а души заточила в вечной агонии. Среди них выделялась фигура воина в доспехах, чей меч так и остался в поднятой руке, словно он всё ещё пытался сражаться. Каменные лианы обвивали его ноги, а из трещин в броне росли кристаллы, будто магия Телисенты продолжала пожирать его даже после смерти.

Внутри дворца царила гнетущая пустота. Длинные коридоры, выложенные плитами из чёрного мрамора, отражали каждый шаг гулким эхом, а вдоль стен высились статуи поверженных врагов, чьи лица застыли в криках ужаса. Магические стражи, сотканные из теней и раскалённого металла, бесшумно скользили по углам, их глаза мерцали холодным голубым светом, отслеживая любое движение. В воздухе витал едкий запах серы, смешанный с тошнотворным ароматом палёного мяса, а пол под ногами был испещрён следами крови, что веками впитывалась в камень, оставляя тёмные пятна, подобные звёздам на ночном небе.

Тронный зал был воплощением величия и ужаса. Высокий потолок уходил в непроглядную тьму, где изредка мелькали тени – то ли призраки, то ли порождения магии. Стены украшали вырезанные символы, что слабо пульсировали, испуская багровое сияние, словно живые. Трон Телисенты, выкованный из обсидиана, возвышался на помосте, окружённый костями и черепами её жертв. Его спинка была испещрена рунами, что излучали зловещий красный свет, а подлокотники заканчивались когтями, вцепившимися в воздух, будто готовыми разорвать любого, кто приблизится. Воздух в зале был ледяным, каждый вдох обжигал лёгкие, а тишина давила на разум, словно предвещая бурю.

На троне восседала сама Телисента – тёмная волшебница, чья красота была одновременно притягательной и пугающей. Её кожа, бледная, почти прозрачная, напоминала мрамор, а глаза – бездонные омуты тьмы, в которых тонул любой взгляд. Чёрные волосы струились по плечам, подобно потокам смолы, а платье из чёрного шёлка, расшитое серебряными рунами, мерцало, как звёзды в безлунную ночь. Плащ, что окутывал её фигуру, поглощал свет, создавая вокруг неё ауру непроглядного мрака. Её лицо, с высокими скулами и острым подбородком, было совершенным, но в этой красоте таилось что-то нечеловеческое, словно она была высечена изо льда или выкована из теней.

Перед ней стояло «Зеркало миров» – артефакт, чья рама, вырезанная из костей и инкрустированная золотом, дрожала от сдерживаемой мощи. Его поверхность рябила, как живая, открывая виды на иные миры. Телисента вглядывалась в него, её пальцы с длинными чёрными ногтями скользили по краю рамы. Она видела Загорье – мир, полный жизни, который она жаждала подчинить. Её разум уже выбрал цели: Валиан, юный принц людей, чей острый ум и горячая кровь делали его опасным; Громмира, оркская принцесса, чья сила могла сокрушить горы; Мелианда, эльфийская королева, чья мудрость и красота сияли, как солнце; и Азраэлис, драконья владычица, чья мощь и грация внушали трепет. Они станут её инструментами, марионетками в игре, что приведёт к хаосу и войне.

Телисента улыбнулась, её губы изогнулись в жестокой усмешке. В её голове роились планы: как её армия вторгнется в Загорье, как магия Даркхейма пожрёт их земли, как её имя станет синонимом ужаса. Но сперва нужно было посеять раздор, разжечь пламя вражды между расами, чтобы они сами уничтожили друг друга, оставив ей лишь собрать плоды их падения. Она представляла, как города Загорья пылают, как реки текут кровью, как крики побеждённых эхом разносятся по её владениям. Эта мысль наполняла её ледяное сердце мрачной радостью.

Её размышления прервал Морвус, её верный слуга. Он вошёл в зал с опущенной головой, его худощавое тело дрожало под ветхой мантией. Морвус был жалким: бледный, с ввалившимися щеками и глазами, полными страха и усталости. Его волосы, редкие и седые, свисали спутанными прядями, а руки тряслись, когда он сжимал край мантии. Его голос дрожал, когда он произнёс:

– Госпожа, ужин готов.

Телисента даже не взглянула на него, её рука небрежно взмахнула в воздухе, будто отгоняя муху.

– Еда меня не интересует. Иди за мной в мою комнату. Нам нужно поговорить.

Морвус побледнел ещё сильнее, его ноги подкосились, но он молча последовал за ней. Они шли через тёмные коридоры, где тени шептались о прошлом, а стены, казалось, наблюдали за каждым их шагом. Покои Телисенты были роскошны и зловещи: тёмно-бордовые шторы скрывали окна, кровать с балдахином украшали резные змеи, а свет исходил от свечей с синим пламенем. В углу стояла статуя крылатого демона, чьи когти сжимали сферу, что слабо светилась. На столе лежали свитки с заклинаниями, а полки ломились от склянок с ядами, чьи испарения наполняли воздух едким ароматом.

Телисента повернулась к Морвусу, её взгляд пронзил его, как кинжал. Она видела его страх, его слабость, и это доставляло ей удовольствие.

– Ты первым отправишься в Загорье. Ты вселишься в тело Валиана. Но сперва я должна убедиться в твоей преданности.

Морвус сглотнул, его голос был едва слышен:

– Я ваш слуга, госпожа.

Она улыбнулась – холодно, хищно – и шагнула к нему. Её пальцы коснулись его груди, скользнули вниз, разрывая ткань мантии.

Телисента шагнула к нему, её взгляд пронзил его слабость.

– Докажи преданность, – хрипло приказала она.

Она рванула его мантию, обнажая бледную кожу и шрамы. Морвус упал на кровать, дрожа от страха и возбуждения. Телисента оседлала его, её сильные бёдра сдавили его худые ноги. Её ногти впились в его плечи, оставляя красные полосы, а губы нашли его шею. Она укусила его, и он застонал, цепляясь за простыни. Его кожа была холодной, влажной от пота, а рёбра проступали под пальцами.

Её поцелуй был грубым, властным. Язык вторгся в его рот, подавляя, а руки царапали его грудь, усиливая его стоны. Морвус чувствовал её магию – она текла в него, высасывая силы, но разжигая желание. Телисента сорвала платье, обнажая бледное тело: полные груди с тёмными сосками, плоский живот, узкие бёдра. Её красота была острой, как клинок, и Морвус задохнулся, глядя на неё.

Она схватила его член, твёрдый и горячий, и начала двигать рукой – медленно, смакуя его дрожь. Он застонал, бёдра дёрнулись, но она сжала сильнее.

– Не двигайся, – прорычала она.

Он замер, покорный её воле. Её рука ускорилась, доводя его до края, но она остановилась, сжав основание.

– Терпи, – шепнула она, её дыхание обожгло его ухо.

Морвус дрожал, его разум плыл. Телисента села на него, её влажная плоть приняла его, и она начала двигаться – сначала медленно, затем яростно. Её груди колыхались, голова запрокинулась, шея открылась. Он схватил её бёдра, но она прижала его руки к кровати.

– Не смей, – рявкнула она, её глаза полыхнули.

Он подчинился, а она ускорила темп. Комната наполнилась шлепками тел, хриплым дыханием, стонами. Её лоно сжималось, магия усиливала её наслаждение. Она укусила его сосок, и он вскрикнул, боль смешалась с экстазом. Морвус был сломлен – её магия и страсть пожирали его, но он не сопротивлялся.

Её оргазм накрыл её волной – тело содрогнулось, ногти разодрали его грудь, крик вырвался из горла. Морвус кончил следом, его тело напряглось, стоны слились с её голосом. Они замерли, потные, задыхающиеся.

Телисента встала, платье легло на неё безупречно. Она взглянула на него с презрением.

– Предай меня – и пожалеешь, – бросила она, уходя.

Морвус остался лежать, истерзанный, в крови и поту, с пустотой в глазах. Он боялся и ненавидел её, но знал: он её раб. Даркхейм не оставлял выбора.

Глава 3. Начало конца

Даркхейм жил своей мрачной жизнью, дышал холодом и тьмой, что пропитывали каждый его уголок. Город, высеченный в скалах древними руками давно забытых мастеров, казался застывшим во времени – его узкие улочки, покрытые влажным мхом и тонкими нитями паутины, извивались между чёрных каменных стен, отполированных веками дождей и ветров. Над всем этим возвышалась башня Кровавого Шпиля, её острые грани, словно клыки чудовища, резали серое, низкое небо, а на вершине мерцал слабый багровый свет – маяк для тех, кто осмеливался приблизиться. Внутри башни, в самом её сердце, скрывалась ритуальная зала – место, где воздух был густым от запахов железа, смолы и чего-то сладковато-гнилостного, от чего желудок невольно сжимался в тугой комок, а горло пересыхало. Стены залы покрывали вырезанные символы, похожие на живые вены – они пульсировали слабым багровым свечением, будто дышали в такт невидимому сердцу. В центре залы возвышалась плита из чёрного обсидиана, отшлифованная до зеркального блеска, окружённая десятками восковых свечей. Их языки пламени дрожали, словно в страхе перед тем, что должно было произойти, отбрасывая длинные тени на пол, выложенный плитами с пятнами засохшей крови – следами бесчисленных жертв, чьи крики давно растворились в этих стенах. Над плитой висело "Зеркало миров" – огромное, овальное, с рамой, вырезанной из костей давно мёртвых существ. Их пустые глазницы, инкрустированные в раму, казалось, следили за каждым движением, а само зеркало излучало слабый гул, словно шептало тайны миров, скрытых за его стеклом.

Телисента стояла перед зеркалом, обнажённая, её тело было совершенным воплощением соблазна и власти. Длинные волосы цвета воронова крыла струились по её плечам, касаясь бледной кожи, испещрённой тонкими шрамами – следами её сделок с тьмой, каждая линия на её теле рассказывала историю боли и триумфа. Её глаза, глубокие и зелёные, как ядовитые болота Загорья, сверкали холодным, хищным огнём, пока она вглядывалась в отражение миров за стеклом. Она искала жертву, первую ступень к своей цели – завоеванию Загорья, земли, что лежала за пределами Даркхейма, утопая в иллюзиях света и надежды. И вот в зеркале возник он – Валиан, принц людей, юный и гордый, с золотыми локонами, что вились вокруг его лица, выточенного природой для песен менестрелей и восхищённых взглядов. Его голубые глаза сияли невинностью, которой Телисента жаждала завладеть, чтобы раздавить её в своих руках.

Она улыбнулась, обнажив острые зубы, что блестели в тусклом свете свечей. "Люди… Их так легко сломать," – думала она, проводя тонким пальцем по холодной поверхности зеркала, оставляя на нём едва заметный след. – "Они верят в любовь, в честь, в свои глупые клятвы, что рвутся, как паутина под ветром. Их души – мягкая глина, которую я вылеплю под себя. Обмануть их проще, чем ребёнка, запутать – легче, чем зверя в лесу. Валиан падёт первым, а за ним рухнут все их королевства, как карточные домики под дыханием бури." Её мысли текли медленно, наслаждаясь собственной уверенностью и предвкушением. Люди были слепы к теням, что двигались за их спинами, глухи к шёпотам, что звучали в ночи, когда луна пряталась за тучами. Они поклонялись свету, не замечая, как он их ослепляет, оставляя беззащитными перед тьмой, что уже протягивала к ним свои когти.

Дверь залы скрипнула, нарушая тишину, и вошёл Морвус – высокий, жилистый, с кожей, покрытой татуировками в виде змей, что обвивали его торс, словно живые существа, готовые ужалить. Его чёрные волосы были стянуты в тугой хвост, а глаза – серые, как зимний рассвет над мёртвыми полями, – смотрели с голодной тоской, в которой мешались преданность и жажда. Он тоже был обнажён, и его тело, покрытое шрамами от бесчисленных битв, излучало грубую, животную силу. Каждый мускул под его кожей казался высеченным из камня, а шрамы – картой его жестокой жизни. В руках он нёс верёвки из чёрной кожи, пропитанные смолой, от которых исходил резкий запах, и кинжал с рукоятью, вырезанной из человеческой кости, пожелтевшей от времени.

– Всё готово, – хрипло произнёс он, бросив взгляд на плиту, его голос звучал как скрежет металла о камень. – Кого ты выбрала?

– Принца Валиана, – ответила Телисента, не отрываясь от зеркала, её голос был холоден, как лёд, но в нём звенела скрытая сила. – Его кровь сладка, его душа чиста. Он станет нашим ключом к Загорью.

Морвус кивнул, и уголки его губ дрогнули в хищной усмешке. Он подошёл к плите, бросил верёвки на её гладкую поверхность, и те упали с глухим стуком, а затем лёг, раскинув руки и ноги, словно жертва, готовая к закланию. Его грудь медленно поднималась и опускалась, дыхание было глубоким, но в нём чувствовалась дрожь – то ли страх, то ли предвкушение. Телисента взяла кинжал, её пальцы сжали костяную рукоять, и начала обряд подготовки. Она обошла плиту, зажигая свечи одну за другой – их пламя вспыхивало багровым, а воск, стекая на пол, застывал в причудливых узорах, напоминающих кровавые ручьи, текущие к центру залы. Затем она подошла к чаше, стоявшей на низком алтаре из серого камня, и окунула пальцы в масло, пахнущее серой, мёдом и чем-то ещё – терпким, как дыхание смерти. Она провела ими по груди Морвуса, рисуя символы – круги, спирали, изломанные линии, что складывались в слова древнего языка, давно забытого всеми, кроме тех, кто служил тьме. Его кожа напряглась под её прикосновениями, дыхание участилось, грудь вздымалась чаще, но он молчал, отдаваясь её воле, его глаза следили за каждым её движением с почти животной преданностью.

Ритуальная комната наполнялась звуками: треск свечей, шёпот ветра, что проникал сквозь щели в стенах, принося с собой запах сырости и гниющих листьев, и низкий, резонирующий гул "Зеркала миров", оживающего под её властью. Пол под ногами был ледяным, выложенным плитами, на которых виднелись пятна засохшей крови – следы прошлых жертв, чьи жизни были принесены во имя силы, что дремала в этих стенах. С потолка свисали цепи, ржавые и тяжёлые, покачиваясь в такт невидимому ритму, их звенья тихо позвякивали, добавляя зловещую мелодию к происходящему. В углу залы стояла фигура в плаще – немой слуга по имени Ксавир, чьё лицо скрывала маска из белёной кожи, натянутая так туго, что казалась второй кожей. Его руки дрожали, держа поднос с травами и порошками – серыми, зелёными, красными, – от которых исходил едкий запах, щекотавший ноздри. Он не смел вмешиваться, его присутствие было лишь тенью, частью ритуала, но его страх ощущался в воздухе, как слабый ток.

Телисента привязала Морвуса к плите, затягивая верёвки так туго, что они врезались в его кожу, оставляя красные полосы, которые тут же начали набухать. Он выгнулся, издав низкий стон, полный боли и странного удовольствия, и она наклонилась к нему, её длинные волосы упали на его лицо, а губы почти коснулись его уха, дыхание обожгло его кожу.

– Ты готов отдать своё тело? – прошептала она, её голос был мягким, как шёлк, и острым, как лезвие кинжала, что она держала в руке.

– Да, – выдохнул он, закрыв глаза, его голос дрожал от напряжения. – Возьми меня, госпожа.

Она выпрямилась, подняла кинжал над головой, и её тень упала на плиту, длинная и изломанная в свете свечей. Она начала читать заклинание, слова лились из её уст, тяжёлые и мрачные, словно камни, падающие в бездонную пропасть:

– "Кровь Валиана, плоть Морвуса, тень Зеркала миров! Векхар астум, саргис вельда! Разорви нити судьбы, свяжи их души в огне!"

С каждым словом она двигалась, её тело изгибалось в танце, полном похоти, силы и древней магии. Она оседлала Морвуса, её бёдра плотно прижались к его телу, а руки скользили по его груди, оставляя кровавые следы от ногтей, что впивались в кожу, как когти хищника. Он дёрнулся под ней, верёвки скрипели, врезаясь глубже, а его стоны смешивались с её голосом, создавая жуткую гармонию. Зеркало над ними задрожало, его поверхность покрылась рябью, и отражение сменилось – теперь там был Валиан, спящий в своём дворце, окружённый белыми простынями и мягким светом свечей. Его лицо было спокойным, невинным, он не подозревал, что его судьба уже принадлежит тьме, что тянула к нему свои нити.

Телисента вонзила кинжал в воздух над Морвусом, и из лезвия вырвалась струя чёрного дыма, густого и маслянистого, что обвивал их тела, словно змеи. Она наклонилась, её губы нашли его, и поцелуй стал частью ритуала – жадный, глубокий, пропитанный кровью, что стекала из её прокушенной губы, смешиваясь с его дыханием. Заклинание продолжалось, её голос становился громче, проникая в самые кости:

– "Дыхание Ксавира, цепи Даркхейма, воск свечей! Таргус морте, вельхар сарна! Пусть сознание течёт, как река в бездну!"

Комната задрожала, стены затряслись, будто под ударами невидимого молота, свечи вспыхнули ярче, их пламя стало почти чёрным, и Морвус закричал – не от боли, а от наслаждения, смешанного с ужасом, что разрывал его изнутри. Его тело напряглось, мышцы свело судорогой, вены вздулись под кожей, а глаза закатились, показав белки, блестящие в полумраке. Телисента двигалась быстрее, её ногти впились в его плечи, оставляя глубокие кровавые борозды, из которых сочилась алая кровь, стекая на плиту и смешиваясь с воском. Зеркало треснуло с оглушительным звоном, осколки зависли в воздухе, отражая тысячи искажённых лиц, и в этот момент их сознания столкнулись: душа Валиана, чистая и яркая, как утренний свет, была вырвана из его тела и брошена в Морвуса, а дух Морвуса, тёмный и изломанный, как буря, занял место принца, оскверняя его невинность.

Когда всё закончилось, тишина рухнула на залу, тяжёлая, как могильная плита. Телисента слезла с плиты, её тело блестело от пота и крови, волосы прилипли к коже, а грудь вздымалась от учащённого дыхания. Морвус – или то, что теперь было в его теле, – открыл глаза. Они были золотыми, как у Валиана, но в них горел чужой, холодный свет, полный осознания и ужаса. Она улыбнулась, её улыбка была одновременно торжествующей и жестокой.

– Добро пожаловать, принц, – сказала она, вытирая кровь с кинжала о свою руку, оставляя красный след на бледной коже. – Теперь ты мой, и через тебя я возьму всё.

Ксавир в углу уронил поднос, и травы рассыпались по полу, их запах смешался с дымом и кровью, создавая удушающую смесь. Тьма Даркхейма стала гуще, стены залы словно сжались, а "Зеркало миров" затихло, его треснувшая поверхность отражала лишь пустоту. Но за пределами башни, в далёком Загорье, спящий принц Валиан больше не был собой – его тело дрогнуло, глаза открылись, и в них плескалась тьма Морвуса, готовая разрушить всё, что он когда-то защищал.

Глава 4. Что-то не так

В самом сердце Эльмарина, где лазурное море сливалось с золотистым небом, раскинулись Королевские Сады. Здесь, среди шелеста листвы и мягкого журчания фонтана, Валариэль искала покой. Она сидела на мраморной скамье, утопая в тени цветущей глицинии. Её тонкие пальцы скользили по древнему пергаменту, испещрённому рунами и философскими размышлениями эльфийских мудрецов. Воздух был пропитан ароматом жасмина и морской соли, а лёгкий бриз играл с её серебристыми волосами, струящимися по плечам, словно жидкий свет.

Валариэль подняла взгляд от свитка, когда тень легла на страницу. Перед ней стоял Валиан. Его золотые волосы сияли в лучах солнца, но глаза – обычно такие тёплые, как летний полдень, – казались холодными, чужими. Его высокая фигура, облачённая в тёмно-зелёный плащ, выглядела напряжённой, словно он сдерживал нечто внутри себя.

"Валиан," – произнесла она, откладывая свиток. Голос её был мягким, но в нём сквозила нотка удивления. – "Ты так тихо подошёл."

Он улыбнулся, но улыбка вышла натянутой, почти механической. "Не хотел тебя отвлекать."

Валариэль встала, её длинное платье цвета морской волны шелестело, касаясь травы. Сердце забилось чаще – что-то в его движениях, в его взгляде было не так. Она подошла ближе, положив руку на его предплечье. Под пальцами ощущалась твёрдость мышц, но он слегка отпрянул, будто её прикосновение обожгло его.

"Всё ли в порядке?" – спросила она, вглядываясь в его лицо. Его скулы были напряжены, а кожа казалась бледнее обычного.

Вместо ответа он вдруг обнял её, притянув к себе. Его руки, сильные и тёплые, обхватили её талию, но в этом объятии не было привычной нежности. Валариэль замерла, затем ответила, прижимаясь к нему, надеясь, что тепло её тела растопит эту странную отстранённость. Она подняла лицо, и их губы встретились.

Поначалу поцелуй был робким, почти застенчивым – Валиан медлил, словно не решаясь. Но затем что-то в нём переменилось. Его губы стали жёстче, требовательнее, а руки сжали её бёдра с неожиданной силой. Валариэль ахнула, отстраняясь на мгновение. "Валиан, что с тобой?"

Он не ответил, лишь посмотрел на неё тёмными, горящими глазами. Не говоря ни слова, он повёл её к укромному уголку сада, где мягкий мох устилал землю под сенью цветущих ветвей. Здесь, окружённые ароматом цветов и шелестом листвы, они начали сбрасывать одежды. Валариэль потянулась к нему, её пальцы скользнули по его груди, расстёгивая застёжки плаща. Его кожа была горячей, но движения – резкими, почти грубыми.

Когда он сорвал с неё платье, обнажая её стройное тело, Валариэль ощутила смесь возбуждения и тревоги. Его руки, обычно такие ласковые, теперь сжимали её плечи, оставляя красные следы. Он прижал её к земле, и мох мягко прогнулся под её спиной. Валиан навис над ней, его дыхание было тяжёлым, прерывистым. Она попыталась поймать его взгляд, но он избегал смотреть ей в глаза.

Он вошёл в неё резко, без привычной нежности, и Валариэль невольно вскрикнула – от неожиданности и лёгкой боли. Его движения были быстрыми, почти яростными, лишёнными той гармонии, что всегда была между ними. Она цеплялась за его плечи, её ногти впивались в кожу, но он, казалось, не замечал этого. Его стоны были низкими, почти звериными, и в них не было любви – только голод. Когда он достиг пика, его тело содрогнулось, и он отстранился, оставив её лежать на мху, растерянной и опустошённой.

Валариэль осталась одна под звёздным небом. Холодный ветер коснулся её обнажённой кожи, и она обхватила себя руками, глядя на мерцающие созвездия. Её разум бурлил. Это был не её Валиан – не тот мужчина, чьи прикосновения всегда были полны заботы. Что-то завладело им, и она должна была выяснить, что именно. Решение пришло само собой: ей нужна помощь матери, Мелианды.

Тем временем в своих покоях Валиан закрыл глаза. В его сознании раздался голос – глубокий, соблазнительный, властный. Это была Телисента. "Ты хорошо справился, мой милый," – прошелестела она, и от её тона по его спине пробежали мурашки. – "Теперь слушай. Ты должен столкнуть своего отца, Тарвина, с орками. Нанимай бандитов. Пусть они вырежут деревни на границе людских и оркских земель. Оставь там тела оркских и человеческих воинов. Всё должно выглядеть правдоподобно."

Валиан кивнул, его воля была подчинена ей полностью. "Как прикажешь," – мысленно ответил он, и голос в его голове затих.

Валариэль вернулась в сад и достала из бархатного мешочка "Зеркало Души". Это был изящный артефакт – круглое зеркало в серебряной оправе, украшенное эльфийскими рунами, мерцающими мягким светом. Она провела пальцами по кромке, шепча древнее заклинание. Поверхность зеркала задрожала, и в нём появилось лицо Мелианды – её матери, чьи золотистые волосы были собраны в строгую косу, а глаза светились мудростью.

"Мама," – начала Валариэль, её голос дрожал. – "С Валианом что-то не так. Он… он не похож на себя."

Мелианда нахмурилась. "Расскажи мне всё."

Валариэль поведала о странном поведении мужа, о его грубости и отстранённости. Лицо Мелианды становилось всё мрачнее. "Это похоже на старую историю," – наконец сказала она. – "Много лет назад в Загорье уже было такое. Вождя орков, Громмока, подменили. Громмок был могучим воином, суровым, но справедливым. Его уважали даже враги. Но когда его заменил самозванец, началась война. Кровавая, жестокая. Громмок погиб, а мир едва не рухнул."

Валариэль сжала зеркало сильнее. "Как это остановить?"

"После той войны," – продолжила Мелианда, – "великий мудрец людей, Элдрин, создал заклинание блокировки. Элдрин был отшельником, жил в Башне Эха, окружённый древними книгами и магическими реликвиями. Его заклинание может защитить нас, если мы найдём способ его активировать."

"Я сделаю это," – твёрдо сказала Валариэль. – "Я должна спасти его."

"Будь осторожна," – предупредила Мелианда, её образ начал меркнуть. – "Тьма, что движет этим, хитра и опасна."

Зеркало погасло, и Валариэль осталась одна. Она подняла взгляд к звёздам, полная решимости. Её ждала битва – не только за мужа, но и за судьбу их мира.

Глава 5. Поиски истины

Королевская библиотека Эльмарина возвышалась над городом, подобно древнему стражу, хранящему тайны прошлого. Ее массивные каменные стены, покрытые мхом и выщербленные временем, источали ауру мистики. Внутри царила тишина, нарушаемая лишь шелестом страниц и редкими шепотами ученых, чьи сутулые фигуры скользили между рядами, словно тени. Воздух был пропитан запахом старого пергамента, смешанным с тонким ароматом магических чернил, а мягкий свет парящих золотых сфер отбрасывал причудливые блики на бесконечные ряды полок.

Валариэль шагнула внутрь, ее длинные серебристые волосы струились за спиной, словно лунный свет, а изумрудные глаза горели решимостью. Высокая и стройная, с изящными чертами лица, она выглядела как воплощение эльфийской грации, но в ее осанке чувствовалась стальная воля. Ее кожа, бледная, с легким голубоватым оттенком, сияла в полумраке, а длинные пальцы нервно сжимали край плаща. Она пришла сюда не ради праздного любопытства – ее гнал страх за мужа, Валиана, чье поведение в последние дни стало чужим и пугающим.

Библиотека была лабиринтом знаний, и Валариэль уверенно двинулась к секции древних свитков, посвященных Загорью и его врагам. Пока она шла, ее разум невольно обратился к легендам, которые рассказывали ей в детстве. Первая – "Сказание о Проклятом Воине Тельмире". Говорили, что Тельмир, могучий рыцарь с лицом, изуродованным шрамами, и телом, покрытым татуировками духов, продал душу демону ради победы над врагами Загорья. Он сокрушил армию вторжения, но демон забрал его разум, оставив лишь пустую оболочку, что бродила по полям, пока не сгинула в болотах. Вторая легенда – "Песнь о Лунной Танцовщице Исаре". Исару, с ее длинными черными локонами и глазами, подобными ночному небу, любили двое братьев-королей. Она танцевала обнаженной под луной, соблазняя обоих, пока их ревность не развязала войну, уничтожившую их королевства. Третья – "Тайна Безымянного Мага". Этот маг, чье лицо скрывал капюшон, а голос звучал как раскаты грома, создал заклинание, способное разорвать ткань миров. Его нашли мертвым, с выжженными глазами, а его свиток исчез, оставив лишь слухи о его мощи.

Валариэль остановилась у полки с надписью: «Хроники Соседних Миров». Ее пальцы скользнули по корешкам, пока не наткнулись на свиток, спрятанный в углу, покрытый пылью и паутиной. Она осторожно извлекла его, ощутив холод, исходящий от пергамента. Свиток был тяжелым, его края обуглились, словно кто-то пытался его уничтожить, а поверхность покрывали выцветшие чернила, складывающиеся в извилистые узоры древнего языка. Развернув его, Валариэль начала читать.

Текст описывал соседний мир волшебников – Царство Теней, где магия текла в венах каждого жителя, а воздух дрожал от заклинаний. Тысячи лет эти чародеи, высокие и худощавые, с кожей цвета пепла и глазами, горящими алым, стремились захватить Загорье. Их города из черного обсидиана возвышались над пустошами, а их ритуалы требовали крови и душ. Свиток упоминал их последнюю попытку – заклятие обмена душами, позволявшее их шпионам проникать в тела врагов. Валариэль содрогнулась, осознав, что именно это могло случиться с Валианом.

Свиток сжимался в ее руках, пока она спешила обратно в свои покои. Ей нужно было подготовиться к ритуалу блокировки и путешествию в Арвандор, где мастера магии могли помочь ей. В ее комнате, украшенной гобеленами с изображением лесов и водопадов, она собрала все необходимое: кристаллы для усиления заклинаний, травы с горьким ароматом и кинжал с рукоятью из кости дракона. Ее мысли путались – надежда боролась со страхом, а сердце колотилось от предчувствия.

Тем временем Морвус, завладевший телом Валиана, мерил шагами их спальню. Его новое тело было сильным, с широкими плечами и мускулистыми руками, но движения оставались резкими, чуждыми для Валиана. Темные волосы падали на лоб, а карие глаза, теперь с хищным блеском, следили за каждым шагом Валариэль. Сначала он сопротивлялся ее планам, боясь, что она раскроет его. Но затем понял: она – единственная, кто видит сквозь его маскировку. Если он отправится с ней, то сможет контролировать ее действия.

Его размышления прервал стук в дверь. Это был Олдрин, друг детства Валиана. Высокий, с густой русой бородой и шрамом через левую бровь, он вошел с теплой улыбкой. Его доспехи звякнули, когда он обнял «Валиана», не подозревая, кто перед ним.

– Олдрин, – начал Морвус, подражая голосу Валиана, – мне нужна твоя помощь.

– Что случилось? – Олдрин нахмурился, его голубые глаза сузились.

Морвус подошел ближе, понизив голос до шепота. – Есть заговор, старик. Все расы – эльфы, гномы, даже орки – плетут сети против людей. Валариэль едет в Арвандор, и я боюсь за нее. Сопроводи ее, следи за каждым шагом и шли мне гонцов с отчетами.

Олдрин сжал кулаки, его лицо потемнело. – Если это правда, я не подведу тебя, брат.

Когда Олдрин ушел, Морвус усмехнулся, довольный своей хитростью. Но его взгляд упал на Валариэль, стоящую у окна. Она обернулась, и их глаза встретились. Напряжение между ними вспыхнуло, как искра.

– Ты идешь со мной? – спросила она, ее голос дрожал от подозрения.

– Конечно, – ответил он, шагнув к ней. – Я не оставлю тебя одну.

Валариэль кивнула, но что-то в его тоне заставило ее отступить. Морвус приблизился, его рука скользнула по ее талии, притягивая ближе. Она напряглась, но не отстранилась. Его пальцы, грубые и горячие, пробежали по ее спине, а дыхание обожгло шею. В этот момент маска Валиана почти сорвалась – в его движениях была чужая жадность, не свойственная ее мужу.

– Что ты делаешь? – прошептала она, ее голос дрогнул.

– Напоминаю тебе, кто я, – солгал он, прижимая ее к себе сильнее. Его губы нашли ее шею, оставляя жгучие поцелуи, пока его руки срывали плащ с ее плеч. Валариэль ахнула, ее тело отозвалось невольным трепетом, но разум кричал об опасности. Она вырвалась, отступив к стене, ее грудь вздымалась от учащенного дыхания.

– Не сейчас, – выдохнула она, сжимая кулаки. – Нам нужно готовиться.

Морвус улыбнулся, но в его глазах мелькнула тень разочарования. Он кивнул, отступив, пока Валариэль собирала свои вещи. Позже, стоя на балконе, она смотрела на Эльмарин – город сиял в лучах заката, его шпили пронзали небо. Ветер играл с ее волосами, а в душе росла решимость. Арвандор ждал ее, и с ним – истина.

Глава 6. Из Эльмарина в Арвандор

Тракт, соединяющий Эльмарин и Арвандор, пролегал через земли Загорья, где природа щедро делилась своей красотой. Дорога петляла меж золотых полей, где колосья пшеницы колыхались под мягким ветром, напоминая морские волны, что переливаются под солнцем. По обочинам высились стройные тополя, их листва шелестела, будто шепча древние тайны. Вдалеке виднелись холмы, покрытые изумрудной травой, а над ними парили ястребы, выписывая круги в безоблачном небе. Воздух был густым от ароматов – сладость спелых яблок смешивалась с терпким запахом свежескошенного сена и дымом, что поднимался из труб деревенских домов.

Деревни людей встречались часто. Их дома, сложенные из серого камня и потемневшего от времени дерева, казались выросшими из земли. Резные ставни, выкрашенные в алый и синий, украшали окна, а под ними пестрели горшки с алыми геранями и белыми ромашками. Дети с визгом носились по пыльным улочкам, гоняясь за курами, а старики, сидя на скамьях у порогов, покуривали трубки, провожая путников ленивыми взглядами. На рыночных площадях женщины в цветастых платках торговали медом, сыром и корзинами спелых груш, а их звонкие голоса переплетались с мычанием коров и лаем собак.

Валариэль ехала во главе отряда. Ее серебристые волосы струились по плечам, словно лунный свет, а изумрудные глаза задумчиво смотрели вперед, будто видели нечто за горизонтом. Рядом гарцевал Олдрин, его русая борода развевалась на ветру, а голубые глаза внимательно изучали окрестности. За ними следовала свита – дюжина эльфийских воинов в легких доспехах, чьи лица оставались бесстрастными, как вырезанные из мрамора. Их кони ступали бесшумно, а оружие поблескивало на солнце, напоминая о скрытой угрозе.

Олдрин погрузился в свои мысли. Слова Валиана, его старого друга, не давали ему покоя. Заговор всех рас против людей? Это звучало как безумие, как сказка, придуманная в таверне за кружкой эля. Но Валиан не был склонен к пустым фантазиям. Олдрин украдкой взглянул на Валариэль. Она была воплощением эльфийской грации – высокая, с осанкой танцующей тени, ее кожа сияла мягким светом, а движения были плавными, как у горного ручья. Он знал, что она любит Валиана всей душой, и это делало его подозрения нелепыми. Или нет? Внутри него боролись сомнения, словно два зверя, грызущие друг друга. Он тряхнул головой, пытаясь отогнать мрачные мысли, и сосредоточился на дороге.

Пейзаж постепенно менялся. Поля уступили место лесам, где деревья-великаны тянули свои ветви к небу, сплетая кроны в густой зеленый свод. Солнечные лучи пробивались сквозь листву, рисуя золотые узоры на мшистой земле. Пахло смолой, влажной почвой и чем-то диким, первозданным. Вдалеке послышался крик оленя, а затем – шелест крыльев, когда стая птиц взмыла из кустов. Внезапно впереди раздался резкий вопль, и отряд замер. На поляне, окруженной молодыми дубами, двое сражались не на жизнь, а на смерть.

Человек, широкоплечий, с лицом, изрытым следами оспы, сжимал меч обеими руками. Его движения были тяжелыми, но точными, как у опытного воина. Против него стоял эльф – стройный, с длинными черными волосами, что вились, как змеи. Он двигался с молниеносной скоростью, его клинок сверкал в воздухе, но удары были хаотичными, полными ярости. Оба тяжело дышали, их одежда была изодрана, а на траве алели пятна крови.

Олдрин ждал, что Валариэль бросится защищать своего сородича, но она спешилась с грацией лани и подняла руку, останавливая свиту. Ее голос, чистый и властный, разрезал тишину:

– Прекратите! Немедленно!

Бойцы замерли. Человек опустил меч, его грудь вздымалась, как кузнечные меха, а эльф отступил на шаг, его глаза пылали злобой, но он не посмел ослушаться.

– Объяснитесь, – приказала Валариэль, ее тон был строгим, но в нем чувствовалась справедливость.

Человек заговорил первым, его голос дрожал от усталости:

– Меня зовут Томас, я фермер из Лесной Долины. Я собирал травы для жены – она больна. Этот эльф напал на меня без предупреждения. Я лишь защищал свою жизнь.

Эльф, Лориэль, выпрямился, его губы скривились в презрительной усмешке:

– Ложь! Он вторгся на наши земли, подошел к священному дубу. Я защищал то, что принадлежит моему народу!

Валариэль нахмурилась. Она подошла к ближайшему дереву – старому дубу с узловатой корой – и положила ладонь на его ствол, закрыв глаза. Казалось, она прислушивается к чему-то, чего не слышат другие. Через мгновение она открыла глаза и тихо сказала:

– Дуб не осквернен. Его дух спокоен. Томас, ты трогал дерево?

– Клянусь своей жизнью, госпожа, – ответил фермер, глядя ей прямо в глаза. – Я даже не подходил к нему ближе чем на десять шагов.

Валариэль повернулась к Лориэлю, ее взгляд стал ледяным:

– Ты напал первым. Ты нарушил закон гостеприимства, Лориэль. Это недостойно эльфа.

Лориэль опустил голову, его щеки вспыхнули от стыда.

– Простите, принцесса. Я… я позволил гневу затмить разум.

Она кивнула, ее лицо смягчилось, но голос остался твердым:

– Ты вернешься в Эльмарин и предстанешь перед советом. А ты, Томас, свободен.

Она достала из седельной сумки свиток и перо. Быстро нацарапав несколько строк, она вручила бумагу фермеру.

– Это охранная грамота. Покажи ее, если кто-то посмеет обвинить тебя. Иди с миром.

Томас низко поклонился, его лицо осветилось благодарностью, и он поспешил прочь, прихрамывая. Свита двинулась дальше, а Олдрин ехал рядом с Валариэль, его разум бурлил. Она не встала слепо на сторону эльфа, а искала правду. Это не вязалось с образом коварной заговорщицы, который пытался внушить ему Валиан. Или она просто искусно играет? Он стиснул зубы, решив, что найдет ответ, чего бы это ни стоило.

К вечеру лес стал еще гуще. Деревья, покрытые мхом, стояли, как древние стражи, а их корни выступали из земли, словно окаменевшие змеи. Ручей, журчащий неподалеку, сверкал в лучах заката, отражая багровое небо. Отряд остановился на ночлег, разбив лагерь у воды. Воины развели костер, и вскоре пламя затрещало, отбрасывая тени на лица эльфов. Валариэль сидела у огня, ее силуэт казался вырезанным из света и тьмы. Олдрин не мог отвести от нее глаз. Она была прекрасна – не только внешне, но и в своей силе, в своем спокойствии.

Он подошел к ней, держа в руках флягу с водой.

– Ты удивила меня сегодня, – начал он, садясь рядом. – Я думал, ты защитишь своего сородича, не раздумывая.

Она улыбнулась, глядя в огонь.

– Правда дороже крови, Олдрин. Если бы я поступила иначе, это было бы предательством не только Томаса, но и себя самой.

Он кивнул, ее слова эхом отозвались в его груди.

– А что, если правда горька? Если она разобьет то, во что ты веришь?

Валариэль повернулась к нему, ее глаза блеснули в свете костра.

– Тогда я приму ее, какой бы она ни была. А ты?

Олдрин замялся, глядя на языки пламени.

– Я не знаю. Иногда правда кажется слишком тяжелой ношей.

Она коснулась его руки, ее пальцы были прохладными, но от этого прикосновения по его коже пробежал жар.

– Ты сильнее, чем думаешь, Олдрин. Не бойся искать ее.

Они замолчали, слушая треск костра и шепот леса. Ночь укутала их звездным покрывалом, и Олдрин почувствовал, как в нем растет что-то новое – не только подозрения, но и уважение к этой эльфийке, чья душа была глубже, чем он мог представить. Он поклялся себе докопаться до истины, даже если она изменит все, во что он верил.

Глава 7. Жребий брошен

Арвандор встретил путников величием, что веками копилось в его каменных стенах и зелёных кронах. Город, утопающий в зелени, казался живым существом: его башни, украшенные изящной резьбой, тянулись к небу, как пальцы, а улицы, вымощенные белым камнем, сверкали под лучами солнца, словно реки света. Дома эльфов, построенные из белого мрамора и дерева, переплетались с ветвями вековых дубов, создавая ощущение, что город вырос из самой природы. В воздухе витал запах цветущих лилий и свежей листвы, а далёкий шум водопадов сливался с пением птиц, создавая мелодию, что убаюкивала душу.

Валариэль и Олдрин въехали в город под звуки фанфар, их кони ступали мягко, словно боялись нарушить гармонию этого места. Свита следовала за ними, и эльфы, стоящие вдоль улиц, приветствовали их лёгкими поклонами, их лица были спокойны, но глаза сияли любопытством. Олдрин, привыкший к грубым стенам Эльмарина, чувствовал себя не в своей тарелке: слишком много света, слишком много красоты, что казалась ему почти нереальной. Его русые волосы, обычно спутанные, теперь были аккуратно причесаны, а борода подстрижена, но он всё равно ощущал себя чужаком среди этих изящных существ.

Дом короля Сильванора и королевы Мелианды возвышался в центре города, его шпили пронзали небо, а стены, увитые плющом, мерцали золотом в лучах заката. Внутри царила роскошь, но не кричащая, а утончённая: полы из полированного дерева, гобелены с изображением лесных сцен, хрустальные люстры, что сверкали, как звёзды. Пир, устроенный в честь гостей, был великолепен: столы ломились от блюд – жареная дичь, фрукты, что блестели, как драгоценные камни, вина, чей аромат кружил голову. Эльфийские вельможи, одетые в шёлка и бархат, переливались всеми цветами радуги, их украшения сверкали при каждом движении.

Валариэль сидела рядом с отцом, её серебристые волосы были уложены в сложную причёску, а платье цвета морской волны подчёркивало её изумрудные глаза. Олдрин, сидящий напротив, не мог отвести от неё взгляда: она была прекрасна, как лесная нимфа, но в её глазах таилась тревога, что не давала ему покоя.

Во время пира разговоры текли плавно, как река: обсуждали погоду, урожай, последние новости из соседних королевств. Но когда Валариэль заговорила о случае на границе, зал затих.

– Я оправдала человека, что убил эльфа, – сказала она, её голос был твёрд, но в нём звенела сталь. – Он защищался, а Лориэль напал первым.

Сильванор, король с лицом, высеченным из камня, и глазами, полными мудрости, кивнул.

– Ты поступила правильно, дочь моя. Справедливость – основа нашего мира.

Олдрин, слушая это, почувствовал, как в его груди что-то сжалось. Ещё одно сомнение в словах Валиана: если эльфы так ценят правду, как они могут замышлять зло против людей? Он отпил вина, пытаясь утопить свои мысли в его сладости, но они лишь становились острее.

После пира Олдрина проводили в королевские покои, что казались ему дворцом в миниатюре: кровать с балдахином, шёлковые простыни, ковры, что заглушали шаги, и окна, выходящие на сад, где светлячки танцевали в ночи. Он лёг, но сон не шёл: мысли о Валиане, о Валариэль, о заговоре кружились в голове, как осенние листья на ветру.

Вдруг дверь тихо скрипнула, и в комнату вошла эльфийка. Она была прекрасна: длинные золотистые волосы струились по плечам, глаза цвета весенней листвы сияли, а кожа, бледная и гладкая, словно светилась изнутри. Её платье, почти прозрачное, не скрывало изгибов тела, что манили, как запретный плод.

– Я здесь, чтобы скрасить твоё одиночество, – прошептала она, её голос был мягким, как шёлк.

Олдрин сел, его сердце забилось чаще. Он не ожидал такого "гостеприимства", но его тело отреагировало мгновенно: кровь закипела, а в паху разлилось тепло. Эльфийка приблизилась, её движения были плавными, как у кошки, и села на край кровати.

– Ты не против? – спросила она, улыбаясь.

– Нет, – хрипло ответил он, его руки потянулись к ней, словно сами по себе.

Она наклонилась, её губы коснулись его, и поцелуй был сладким, как мёд, и жгучим, как огонь. Её язык скользнул в его рот, и Олдрин застонал, притягивая её ближе. Его пальцы запутались в её волосах, а её руки начали расстёгивать его рубаху, обнажая грудь, покрытую шрамами.

Эльфийка отстранилась, её глаза сверкнули, и она сбросила платье, представ перед ним во всей своей наготе. Её тело было совершенным: полные груди с розовыми сосками, плоский живот, узкие бёдра. Олдрин сглотнул, его взгляд скользнул по её коже, что казалась сотканной из лунного света.

Он встал, сбрасывая одежду, и прижал её к себе, чувствуя, как её тепло проникает в него. Его руки скользили по её спине, сжимая ягодицы, а она издавала тихие стоны, что разжигали его ещё сильнее. Они упали на кровать, их тела сплелись, и он вошёл в неё резко, глубоко, заставив её вскрикнуть. Его движения были быстрыми, жадными, как будто он пытался утолить голод, что копился годами. Она отвечала ему, её ногти впивались в его плечи, оставляя красные следы, а её стоны наполняли комнату.