ИВАНгелие

Обращение к читателям

Так вышло, что это первое мое полноформатное произведение, которое выходит «в широкий прокат». Что иронично, эту книгу я написал позже всех остальных, но почему-то именно с нее решил начать идти в люди. Наверное потому, что именно этой повестью, как бы коротка и наивна она не была, я действительно горжусь.

В отличие от других моих крупных произведений, сюжетную канву которых я прописывал месяцами, сюжетная канва этой повести свалилась мне на голову целиком и мгновенно. Ее написание тоже не было долгим – два месяца работы и месяц редакции.

В первую очередь, хочется сказать, что эта книга ни в коем случае не создавалась с целью задеть или оскорбить чувства верующих. Написанное – всего лишь сатира на современность и попытка хоть как-то развеселить людей в такое тяжелое время.

Созданием этой книги, как и всем своим творчеством, я обязан своему классному руководителю – Гусевой Ирине Витальевне. Она привила мне любовь к литературе и неустанно поддерживала в моих первых шагах к писательству. Также хочу поблагодарить всех тех, кто вчитывался в черновые версии моих произведений, продираясь сквозь тонны стилистических и грамматических ошибок, и обеспечивая меня конструктивной критикой.

Приятного прочтения! Помните, что я всегда открыт для обратной связи и с удовольствием услышу отзывы о своей первой опубликованной книге.

Алексей Паладьев

Глава 1. Интродукция

Тьма накрыла окрестности ненавидимого, должно быть, всеми его обитателями села Никишино. Теплый сентябрьский ветерок подхватывал первые опавшие листья и уносил их вдаль по узенькой, заасфальтированной лишь на треть дороге.

Посреди бескрайних полей, покрытых островками еще не увядшей зелени, врос в землю проржавевший фонарный столб, тускло освещавший автобусную остановку с гордой надписью «НикишМашСтрой» на ней. Сейчас, в шесть часов вечера, на ней как обычно собралась внушительных размеров толпа – работники завода, что располагался неподалеку, возвращались домой после изнурительной смены. В воздухе царила гробовая тишина, нарушаемая лишь ворчанием какого-то коренастого мужичка сорока с небольшим лет в грязных спортивных штанах и местами порванной легкой осенней куртке. На голове его красовалась белая кепка с надписью «Анапа-2009», а в руках побрякивала бутылка дешевого пива, которым брезговали даже самые отчаянные любители «закинуть за воротник». Глядя куда-то в пустоту, он уже в который раз вторил:

– Хватит меня снимать, говорю же! Что ты ко мне прицепился? «Ветеран труда», «Заслуженный работник» … заладил, блин. Иди вон к Михалычу со своим репортажем, а меня не трогай! Он заводу всю жизнь отдал, без него бы тут все, как пить дать, загнулось.

Лев Михайлович, начальник одного из цехов «НикишМашСтроя», усмехнулся и осторожно шепнул одному из своих подчиненных, стоявшему рядом:

– Совсем, кажись, чердак потек. Был просто Ванька, а стал Иванушка-дурачок!

И тут же, довольный собственным остроумием, начальник цеха расхохотался. Вслед за ним рассмеялся и его собеседник, со знанием дела добавивший:

– Это все вышки эти треклятые, говорю тебе! Я по телевизору видел – их американцы нарочно по всей России ставят, чтобы с ума нас сводить.

– Да ты… убери свою железяку! Убери! – объект интереса всех стоявших на остановке заводчан нахмурился и замахал руками, будто пытаясь прихлопнуть назойливую муху. Все те люди, что стояли рядом, тут же шарахнулись от него, как от сумасшедшего, и отошли на безопасную дистанцию. Мужичок же тем временем вдруг смягчился и заговорил куда тише:

– Ладно, не обижайся. Просто не по мне это, понимаешь? Не нравится, и все тут! Пиво будешь? – Ванька протянул бутылку своему воображаемому собеседнику. – Да попробуй, хорошее! Натур-продукт, а не ваша химия баварская. Короче, допивай. Мне уже хватит, да и автобус вон подъезжает. Пора домой. Ну, брат, будь здоров! А я, пожалуй, поеду…

Ванька будто легонько похлопал кого-то по плечу и вышел на дорогу, навстречу прибывшему к остановке грохочущему «ПАЗику» с покосившейся табличкой «В район» на лобовом стекле. Двери автобуса со скрипом отворились, и мужичок, зайдя внутрь, сунул горстку рублевых монет пожилой кондукторше, что-то невнятно прокряхтел, рухнул на свободное место и, прислонившись к окну, надвинул кепку на глаза. Остальные заводчане, все еще с опаской поглядывая на их «безумного» коллегу, тоже проследовали в салон и очень быстро забили полупустой «ПАЗик» до отказа.

– А ведь нормальный мужик был! – с сожалением протянула бухгалтерша Люба, повернувшись к сидевшей рядом поварихе Зое. – Он ведь за мной еще в техникуме ухаживал, цветы дарил, в кино водил – а потом ушел к своей Наташке. Эх…

– Ну и дурак! – ответила Зоя. – Она его чей с ума-то и свела!

Зафырчав, автобус отъехал от опустевшей остановки и умчался вдаль по узенькой проселочной дороге. Никто из замученных на смене заводчан даже не заметил, что бутылка пива, щедро предложенная Ванькой сумраку надвигавшейся ночи, так и зависла в воздухе, после чего поднялась кверху и принялась понемногу пустеть. Никому и в голову не могло прийти, что прямо сейчас на остановке «НикишМашСтрой», что располагалась в семи километрах от села Никишино, с обидой в глазах допивал теплое пиво сварщика Ваньки Телегина демон высшего, девятого ранга – Покровитель Тщеславия Велиар. Сделав пару глотков, один из вернейших слуг самого Князя Тьмы брезгливо поморщился и выплюнул пиво на пол.

– Гадость какая, – пробормотал он. – Да в Пекле грешников и то лучше кормят-поят. Ну, Ванька, ты у нас еще попляшешь! Мне тебя искусить не удалось – не беда, другие справятся. И не таких раскалывали! И все же, Бог побери, не стоило мне соглашаться на этот дурацкий спор…

***

Четырьмя днями ранее…

День у Князя Тьмы Вельзевула не задался, прямо скажем, с утра. Хотя, можно ли в этом случае говорить об утре? В Аду время течет иначе, и утра там, как такового, отродясь не было – испокон веков в Преисподней царил непроглядный мрак, разбавляемый лишь огнями миллионов котлов, в которых варились грешники всех мастей. «Котлы…», – Вельзевул болезненно поморщился. Именно с них и начался его день. Точнее, с неразрешимой проблемы, напрямую с ними связанной.

Почти половину адских гончих скосила невесть откуда взявшаяся эпидемия неизвестного науке штамма бешенства. И пусть демон-эпидемиолог Марбас уже разработал вакцину от налетевшей на Преисподнюю хвори, ввести ее озверевшим псам было попросту невозможно: рыча и лязгая зубами, гончие бросались на санитаров и умудрились даже сожрать парочку. Все это существенно тормозило процесс доставки в Ад кипящего масла, в котором варились грешники, и которое, к слову, было не абы каким – по просьбе СмрадЭпидемСтанции оно проходило скрупулезную проверку на соответствие всем ГОСТам (Гадским Объединенным Стандартам) и доставлялось исключительно с лучших плантаций Асфоделевых полей. Кроме того, согласно недавно проведенной в Аду демократической реформе, грешники сами решали, в каком масле вариться – оливковом, подсолнечном, арахисовом или рапсовом. Тем не менее, из-за эпидемии бешенства в Преисподней случился самый настоящий кризис – новые души все прибывали и прибывали, а мучиться им было попросту негде. Дошло даже до системы талонов – чтобы получить собственный котел, нужно было отстоять в очереди, предварительно предоставив в МВЦ (Мефистофелев Варочный Центр) все необходимые документы.

К этой катастрофической пакости, наверняка подстроенной кем-то из Светлых (так, по крайней мере, думал сам Вельзевул), прибавилась чуть менее масштабная, но не менее раздражающая трагедия в семье самого Князя Тьмы. У его сына, ста сорока девятилетнего малыша Люцика, начали резаться рога. Казалось бы, что здесь такого? Для маленьких дьяволят этот процесс был вполне закономерным и означавшим долгожданное вступление во взрослую жизнь. Вот только в Люцике, что так же закономерно полагалось сыну Короля Ада, была заключена поистине невообразимая сила, и каждая его истерика из-за неприятного зуда на затылке сопровождалась девятибалльными землетрясениями и двенадцатибалльными штормами, выводившими лавовые реки из берегов. В Администрацию Президента Преисподней (а именно так звучала должность Вельзевула после пресловутой демократической реформы. В Аду даже прошли самые настоящие выборы, на которых небезразличные бесы с активной гражданской позицией могли отдать свой голос за единственного кандидата, поставив в бюллетене любой символ, кроме крестика) не прекращали поступать жалобы на разрушенные жилища и требования немедленно принять меры.

Продолжать перечисление всех бед, что свалились на и без того болевшую голову Вельзевула, можно бесконечно. Одним словом, проблем у Князя Тьмы хватало, а потому невозможно описать всю степень его недовольства в тот момент, когда в уютный (опять же, по адским меркам) кабинет владыки Преисподней с выпученными глазами вбежал его взрослый сын Люцифер-старший, занимавший должность министра Адской обороны. Появление последнего никогда не сулило ничего хорошего, ведь значило только одно: на фронтах борьбы с силами Света тоже не все было гладко.

Война между Раем и Адом началась с самого Сотворения Мира и продолжалась по сей день. Явным преимуществом не обладала ни та, ни другая сторона. Армии ангелов и демонов ограничивались малыми победами, еще ни разу не повлекшими за собой хоть сколько-нибудь серьезного смещения пограничной линии между Раем и Адом. Согласно древнейшему пророчеству, победу в вечной войне одержало бы то царство, что обратит себе во служение больше человеческих душ. Это, на первый взгляд, легко выполнимое условие разбивалось о беспрекословно работавшую систему равновесия, придуманную Творцом еще на заре Человечества. А заключалась эта система в том, что стоило только в мире появиться праведному и богобоязненному Авелю, ему в противовес тут же вставал завистливый и алчный Каин. Так и продолжалось по сей день, но уже в куда больших масштабах: стоило одной тысяче встать на путь истинный, другая тысяча в тот же миг с этого пути сворачивала, утопая во грехе.

– Отец, у меня срочная депеша! – завизжал противным гнусавым голосом Люцифер-старший. – Ты не поверишь! Я, когда узнал…

– Да тише ты! – взревел Вельзевул, заставив стены кабинета содрогнуться. – И так голова болит, так еще ты орать вздумал… И сколько раз тебе говорить, чтобы ты не называл меня отцом на работе? Я – твой непосредственный начальник, и не более того. Хочешь, чтобы по всей Преисподней пошли слухи, что в Администрацию Президента по блату набирают? У нас тут, вообще-то, демократия!

Люцифер тут же замолчал и рухнул на колени прямо перед рабочим столом отца, понуро опустив взгляд.

«Дело в том, что…», – залепетал он.

– Молчать! Не надо мне ничего объяснять. Просто отдай депешу.

Люцифер протянул Князю Тьмы обгоревший по краям лист бумаги, испещренный кроваво-красными демоническими рунами. Вельзевул вырвал его из рук сына и бросил в скопившуюся на углу стола кипу таких же депеш, после чего недоуменно взглянул на министра, так и стоявшего на коленях.

– У тебя все?

Люцифер кивнул.

– Так что ты, Бог тебя подери, до сих пор здесь делаешь? Вон из кабинета!

– Отец… то есть, господин Президент, – вам лучше немедленно прочесть депешу, – боязливо заговорил Люцифер.

– Да что там, в конце концов, такого важного?

Нахмурившись, Вельзевул щелкнул пальцами. На его носу тут же материализовались круглые очки в тонкой позолоченной оправе. Взяв листок в свои огромные руки, Князь Тьмы сощурился и принялся вчитываться в рунические символы. В какой-то момент глаза его удивленно распахнулись, а кустистые угольно-черные брови взметнулись вверх.

– Собирай Высших. В полном составе. Немедленно, – с трудом выдавил Вельзевул, когда депеша была дочитана.

***

Через два часа в Обвальном кабинете Администрации Президента Преисподней, представлявшем из себя некое подобие кинозала, уже сидел Альянс Высших демонов, покровителей семи смертных грехов. В него входили: Велиар (Тщеславие), Асмодей (Похоть), Бегемот (Чревоугодие), Сатана (Гнев), Бельгефор (Уныние), Левиафан (Зависть) и Маммон (Алчность). Их описание непременно окажет непоправимое воздействие на хрупкую человеческую психику, потому ограничимся лишь кратким резюме: в своем истинном обличье демоны представляли из себя жутких монстров из худших людских кошмаров, и если Вельзевул хоть отдаленно напоминал человека, то Высшие, хоть когда-то и бывшие Ангелами, ныне утратили все светлое, впитав в себя скверну грехов, которым они покровительствовали, и став по сути их олицетворением. Вальяжно расположившись в «зрительном зале», демоны хищно оглядывались и обменивались оскорблениями в адрес друг друга, брызжа желчью в прямом и переносном смысле.

Но стоило двери Обвального кабинета распахнуться от удара тяжелого ботинка Вельзевула, Высшие тут же смолкли и обратили взгляды на своего господина – его они одновременно боялись, как Властелина, и уважали, как названного отца.

Семеро покровителей рухнули на колени. Князь Тьмы, смерив их усталым взглядом, чуть шевельнул когтистой рукой в доспехе, позволяя им встать, после чего проследовал к находившемуся прямо перед широким экраном трону из человеческих костей.

– В чем дело, Повелитель? – прошипел Покровитель Чревоугодия Бегемот. – Зачем вы собрали нас?

– Дети мои, мне снова нужна ваша помощь, – ответил Вельзевул, после чего потянулся к лежавшему на подлокотнике трона пульту управления проектором и нажал на кнопку включения.

Ничего не произошло. Нахмурившись, Вельзевул попробовал еще раз, но вновь безуспешно. Утробно зарычав, Князь Тьмы с криком «Бог бы побрал эти современные технологии!» швырнул пульт в стену, и лишь после этого висевший под потолком проектор зажужжал, а на экране за спиной Вельзевула забрезжила картинка.

Когда изображение окончательно проявилось, демоны увидели широкоплечего мужичка в тельняшке с коротким топориком в руках, увлеченно коловшего дрова посреди широкого покрытого зеленью дворика. Позади виднелся живописный деревенский пейзаж, омрачаемый разве что покосившимся деревянным сараем поблизости.

– Кто это? – вскочил с места Сатана, Покровитель Гнева. – Если ему нужно проломить хребет или вырвать глаза, то я – с радостью!

– Терпение, сын мой, – вполне миролюбиво сказал Вельзевул, после чего хищно улыбнулся. – Его не нужно убивать. С ним нужно… сотрудничать.

– И чем нам поможет этот увалень? – недовольно спросил Покровитель Алчности Маммон. – Что, некому в Пекле котлы таскать?

– Ангеловы котлы! – Князем Тьмы вновь овладела крайняя степень раздражения, вызванная столь неуместным напоминанием о главной проблеме Преисподней. Не в силах больше сдерживать закипавшую внутри злость, он истошно заорал. – А может вы, лодыри, меня просто послушаете, и не будете перебивать, и тогда узнаете все гораздо быстрее?! Как будто я отвлек вас от важных дел! Что, устали валяться в покоях и поглощать души? Неужели это так тяжело и утомительно?

Едва завидев языки пламени, окружившие фигуру Вельзевула, демоны вновь притихли, поняв, что их Повелитель невероятно зол на своих подчиненных. Выдержав небольшую паузу, Князь Тьмы выдохнул изо рта клубы дыма и заговорил:

– Как вы знаете, обстановка на фронте неизменна: идет изнурительная война. И мы,       и Свет, по сути, просто теряем своих лучших воинов, при этом не продвигаясь к намеченной цели ни на шаг. Но скоро все может измениться. Дело в том, что, как оказалось, все до единого человечишки, влачащие сейчас свое жалкое существование, уже распределены «по ведомствам». Ровно половина на половину.

«Зачем нам это рассказывать? Это лишь в очередной раз подтверждает, что война…», – начал было демон Зависти Левиафан, но тут же сник под грозным взором Вельзевула. Владыка Тьмы тем временем продолжал:

– Каждая человеческая душа уже приняла свою сторону – кроме одной, и ее обладателя вы видите на экране. Знакомьтесь: Иван Телегин, русский из деревеньки где-то у Бога на куличках. Его душа не принадлежит ни Аду, ни Раю, но в наших силах это исправить. Вы отправитесь в село Никишино и искусите Ивана, заставите его согрешить, принять нашу сторону. Тогда Преисподняя достигнет долгожданного численного преимущества и выиграет войну.

В Обвальном Кабинете повисло напряженное молчание. Наконец Сатана, самый дерзкий и беспринципный из собравшихся, осторожно подал голос:

– То есть от нас зависит исход Вечного Сражения и судьба всех трех миров?

– Получается, так, – развел руками Вельзевул. – Вы – мои самые преданные слуги, самые опытные и коварные. Что вам стоит забрать душу какой-то безмозглой деревенщины? Да вы с ним в два счета справитесь! Помните, как тогда, с другим нашим клиентом из России, – который «Я устал, я ухожу»?

– Мы тогда здорово переборщили, – возразил расчетливый демон Тщеславия Велиар. – Накинулись на него всей гурьбой, заставили грешить напропалую – так он совсем с катушек слетел.

– Значит, будете действовать поодиночке.

– А если Светлые нам помешают? – дрожащим голосом спросил Покровитель Уныния Бельгефор. – Они ведь тоже наверняка знают про этого Ивана.

– А ты ничего не забыл? – ухмыльнулся Князь Тьмы. – Политика Рая – невмешательство. Эти пернатые считают, что человек должен сам прийти к Богу, так что помехи с их стороны исключены. Ангелы слишком крепко держатся за свои незыблемые традиции и принципы, и я уверен, что даже сейчас ни за что их не нарушат. Ну что, дети мои? Покажем, кто здесь главный? Обрубим Светлым их крылышки?

Высшие громогласно и весело заулюлюкали, взметнув в воздух свои клешни, когти, крылья и щупальца.

– Тишина! – строго призвал Вельзевул. – Победу будем праздновать после вашего возвращения. А сейчас расходитесь по своим резиденциям. Я уже выслал туда курьеров со всеми данными по Ивану. Ей-Черту, эти электросамокаты – лучшее из дьявольских изобретений! Ознакомьтесь с данными и, когда будете готовы, вас отправят в мир Смертных. Удачи, дети мои! Будьте безжалостны, и да падет Рай к нашим ногам, и да взмолятся ангелы небесные о пощаде!

Глава 2. Зависть

Первым в селе Никишино появился Левиафан. Он вовсе не был самым могущественным или подготовленным, но Покровитель Зависти просто считал необходимым быть первым абсолютно во всем. К тому же, за искушение Ивана полагалась щедрая награда и, что самое главное, – чествование на ближайшем шабаше. Еще только пересекая реку Ахерон, границу между Адом и миром людей, Левиафан уже представлял, жмурясь от удовольствия, как остальные Высшие, предпочитавшие тщательно продумывать каждую свою вылазку за душами, места себе не находят от зависти, пока ему уважительно пожимает щупальце сам Князь Тьмы. У Покровителя Зависти не было четкого плана действий, но была безграничная уверенность в собственном всемогуществе. Он даже толком не изучал документы, любезно предоставленные Вельзевулом, в которых с поразительной точностью фиксировался каждый аспект жизни Телегина, а лишь мельком просмотрел их, взяв на карандаш необходимые данные – за годы на службе Левиафан обучился одной беспроигрышной схеме искушения, еще ни разу не подводившей его на протяжении тысячелетий.

***

Что-то напевая себе под нос, Ванька Телегин неторопливо одевал куртку в сенях своего деревенского домика. Из кухни послышался звучный голос:

– Вань, мусор зацепи!

– Наташ, ну вот когда я тебе его зацеплю? – возмутился Телегин. – И так на автобус опаздываю!

– Вы посмотрите – врет и не краснеет! Что я, двадцать лет с тобой живу и не знаю, что ты из дома выходишь заранее? Даже если и опаздываешь – выбросишь у завода, невелика беда!

«Да я… просто сегодня…», – начал было оправдываться Ванька.

– Даже слушать ничего не хочу!

Устало вздохнув, Иван с сожалением посмотрел на уже открытую входную дверь, после чего развернулся и прошел в кухню. Там его встретила супруга Наталья, с которой он жил душа в душу вот уже двадцать лет. В домашнем халате и с собранными в пучок волосами она суетилась у плиты, стараясь одновременно уследить за убегавшим из турки кофе, звонко свистевшим чайником и кипевшим в кастрюле борщом. Иван наклонился к одному из кухонных шкафчиков и вытащил оттуда мусорное ведро.

– И Катю сегодня нужно с продленки забрать! – даже не глядя на супруга, продолжала раздавать указания Наталья.

– Вот те на… Всегда ж ты забирала!

– А у меня и так дел по горло. Скотину покорми, еду приготовь, белье постирай, полы помой… Так что не переломишься!

– Ладно, – понимая, что спорить с женой бесполезно, кивнул Иван, после чего направился к выходу.

– И только попробуй опять сегодня пить после смены! – окликнула его Наталья.

– А я разве пью? – удивился Телегин, сняв с вешалки кепку. – Бутылка пива это что, по-твоему, «пить» называется?

– Все равно не пей. После этой дряни от тебя хмелем за километр несет. Хочешь, чтобы я потом от Катькиных учителей выслушивала, что у меня муж – алкаш?

– Да ну тебя, Наташ…

– А ты мне давай по «нукай» еще, по «нукай»! Когда пойдешь на покос? Вот ударят заморозки, посевы помрут – будешь зимой без хлеба сидеть! Чтоб в выходные все скосил! Понял меня? Эй!

Так и не услышав ответа, Наталья выскочила с кухни, но успела лишь увидеть, как громко хлопнула дверь за вышедшим из дома Иваном.

***

По-хозяйски сунув руки в карманы, Ванька Телегин нетерпеливо переминался с ноги на ногу, дожидаясь автобуса. Он глянул на свои наручные часы «Победа», доставшиеся от отца (а отцу – от деда) и расколотые напополам глубокой трещиной, и недоуменно нахмурившись, пробурчал под нос:

– Это еще что за дела? Уже минут пять назад должен был приехать!

Телегин и подумать не мог о том, что пресловутый «ПАЗик» с надписью «В район» на лобовом стекле сейчас стоял в трех километрах от села Никишино – в топливном баке ни с того ни с сего кончился бензин, хотя его водитель Вадим Петрович, суетливо носясь вокруг заглохшего посреди поля автобуса, божился, что полчаса назад заправил в него без малого полсотни литров девяносто второго. Конечно же, опытный работник автопассажирского бюро не ошибался – топливный бак «ПАЗика» и вправду был залит им до отказа. Дело же было в том, что доверенный Вадиму Петровичу транспорт, а точнее его поломка, играла немаловажную роль в хитром плане демона Левиафана.

Откуда-то сзади на плечо Ваньки легла тонкая рука в черной кожаной перчатке. Испуганно дернувшись, Телегин обернулся и увидел перед собой подтянутого мужчину сорока с небольшим лет – кажется, его ровесника, хоть и выглядевшего куда лучше. Возраст таинственного незнакомца выдавали лишь предательски выступившие на лице первые морщины и легкая седина в волосах. Мужчина был одет в строгий костюм и носил громоздкие очки в квадратной оправе. В руках он держал маленький черный чемоданчик.

– Ванька?! Телегин?! Ну и встреча! – радостно завопил незнакомец, после чего, забыв о всяких приличиях, бросился нашему герою на шею.

Телегин, не привыкший к столь пылким приветствиям, мягко отстранился и, озадаченно глядя на столь бесцеремонно потревожившего его покой господина, осторожно спросил:

– Мы знакомы?

– А как же? – усмехнулся незнакомец, после чего снял очки. – А так? Узнал? Да это ж я! Колька Воронов, одиннадцатый «А»! Помнишь первую сигарету за гаражами на двоих? А как девчонкам юбки задирали? А выпускной, когда в кустах тайком водку пили? Ванька, ну ты чего?

– Коля? – ошарашенно воскликнул Телегин. – Да ладно! Сколько лет, сколько зим! Какими судьбами?

– Да так, дела семейные, – с улыбкой отмахнулся Воронов. – Нашел наконец-то кому свою старую халупу продать. Там уж давно никто не живет – мать с отцом померли лет семь как, а дом все простаивает, да так долго, что на потолке уже плесень завелась.

– Вон оно что, – закивал Ванька. – Постой. а ты сам-то где живешь сейчас? Неужели в город перебрался?

– В город? – Николай вновь надвинул очки на нос. – Бери выше – в столицу!

– Да ладно! – удивленно присвистнул Телегин. – Так вот почему ты такой…

– Какой?

– Как тебе объяснить-то? – Ванька слегка замялся. – Другой, что ли… Верно, видать, говорят, что Москва людей меняет.

– Меняет, еще как меняет! Причем, скажу тебе, в лучшую сторону. Слушай, а ты никуда не торопишься?

– Если бы… Автобус жду, на смену пора.

– Автобус? – Воронов хитро прищурился. – Это случайно не тот, который в поле заглохший стоит? Видел я один, когда сюда ехал – на нем еще табличка «В район» была.

– Тьфу ты! – с досады Телегин пнул лежавший перед ним камень, заставив тот резво подпрыгнуть и устремиться в соседский огород. – Это, кажись, мой. Теперь вообще никак до завода не доберусь. Только если…

– А может ну его, этот завод? – хитро подмигнул Ваньке Воронов. – Мы с тобой считай лет двадцать, а то и больше не виделись! Пойдем отпразднуем, так сказать, встречу выпускников!

– Не знаю, Коль, не знаю… Начальник с меня три шкуры за это спустит.

– Пойдем-пойдем, не бойся. А с начальником договорюсь – я ведь теперь большой человек! – ободрительно похлопал по плечу Телегина Николай. – Да и сам посуди: разве этот автобус, который впервые за столько лет не приехал – не знак судьбы?

– Не верю я в судьбу, Коля. Зато верю в то, что за прогул меня Михалыч без премии оставит, и ты тут вряд ли поможешь, – Ванька еще раз глянул на состроившего крайне расстроенное выражение лица Воронова и задумчиво протянул. – С другой стороны, на смену я уже опоздал, да и раньше никогда просто так работу не прогуливал. Знаешь, а почему бы и вправду не отметить воссоединение? Пойдем!

– Вот это настрой! Вот это я понимаю! – тут же развеселился Николай, потирая ладони. – Ну, есть у вас тут какой-нибудь ресторан приличный?

– Откуда? – грустно усмехнулся Телегин. – Думаешь, после твоего отъезда администрация решила селом заняться? Куда там! Только трактир на отшибе – ну, его уж ты знаешь!

– Конечно, конечно, – торопливо закивал Воронов, – как же не знать? Сколько ж мы с тобой там вечеров провели!

– Ты че, Коль? – недоуменно поглядел на одноклассника Ванька. – Нас же оттуда до самого выпускного выгоняли, разве не помнишь? Заведовала трактиром сестра нашей классной, и та ей весь список своих учеников выдала, с фотографиями и строгим указанием не пускать ни при каких обстоятельствах. Меня оттуда вплоть до тридцати гнали, прикинь! Галина Михайловна о нас до самой смерти пеклась, я ее даже пару раз около своего дома видел – подслушивала, хорошо ли я с женой обращаюсь.

– Точно, – пробормотал Николай, отчего-то нервно забегав глазами в разные стороны. – И как я позабыл? Эх, земля пухом Галине Михайловне… вовек ее мудрых советов не забуду.

– Коль, это точно ты? – недоверчиво спросил Телегин. – На выпускном я от тебя другие речи слышал. Как ты ее только не называл, причем в присутствии всего педсостава, когда у нас первая бутылка ушла!

– Мудрость, Ваня, с годами приходит, – назидательно произнес Воронов. – Да что мы, в конце концов, здесь стоим? В ногах правды нет! Садись в машину, поедем встречу праздновать.

– Какую еще машину?

– А вон в ту! – Николай пальцем указал на что-то за спиной Ваньки. Обернувшись, Телегин охнул от удивления: возле остановки стоял роскошный черный «Мерседес».

– Как я его раньше-то не заметил? До этого ж все время в эту сторону глядел! – удивился про себя Ванька, после чего вновь повернулся к Воронову и пораженно спросил. – Это что, «Мерин» что ли?

– Он самый! – Николай горделиво подбоченился.

– Твой?

– Мой! – Воронов достал из кармана пиджака ключи и потряс ими перед лицом Телегина. – Литые диски, пятьсот лошадей под капотом, пять секунд до сотни – одним словом, «Майбах»!

– Но… откуда?

– Откуда-откуда… ловкость рук и никакого мошенничества! Садись уже, поехали.

***

Впрочем, как бы эффектно не выглядел автомобиль нежданно объявившегося одноклассника Ваньки, и с каким бы благоговением Телегин не садился в обитый натуральной кожей салон, до трактира старым приятелям все равно пришлось пойти пешком. Стоило только «Майбаху» тронуться с места и проехать пару сотен метров, свернув с единственной более-менее ухоженной дороги в селе, он сразу завяз в самом настоящем грязевом болоте, размытом прошедшими недавно первыми сентябрьскими дождями. Воронов отчаянно вдавливал в пол педаль газа, но машина лишь жалобно визжала и буксовала на месте.

– Эх, Коля! – насмешливо протянул Телегин. – Не того коня ты выбрал, чтобы по нашим дорогам скакать! И как только сюда доехал, ума не приложу!

Воронов, вытерев проступивший на лбу пот, никак не ответил на столь едкое замечание. Ванька тем временем продолжал:

– Никогда бы себе такую машину не взял! Ни-ко-гда! Даже если б в столице жил – все равно. Такая мимоза может только по ровному асфальту, неделю назад положенному, проехать. А если за город надо? На рыбалку там, или по грибы… Да она ж в первой луже увязнет!

– Вань, а может ну его к Богу? – нетерпеливо спросил Николай. – Вызову завтра эвакуатор. Разве ж пропадать из-за этого нашим грандиозным планам? До трактира, как я понимаю, недалеко еще?

«Километра полтора…», – прикинул Телегин.

– Ну и замечательно! Прогуляемся, воздухом подышим…

С этими словами Воронов подмигнул Ваньке и, выйдя из машины, тут же попытался реабилитироваться:

– Мне «Мерин» на работе выдали – у нас там каждому такой полагается. Я, честно говоря, сначала отказывался, но потом все же взял. Дареному коню в зубы не смотрят, правильно? Зато костюм погляди какой! У моей фирмы есть собственный портной, он по заказу и сшил. А туфли-то – «Армани»! Чистейший белый цвет – ты поди такого никогда не видел.

– А, так они белые, – придирчиво осмотрел Николая Телегин. – Я как-то сразу и не признал…

Воронов нахмурился, после чего опустил голову вниз и что-то раздраженно прошипел себе под нос: туфли, ступившие на «землю обетованную», были сверху донизу облеплены грязью. Ванька же вновь рассмеялся и, подняв ногу, похлопал себя по резиновым калошам:

– Такие твой Армани делает? С ними нигде не страшно – хоть потоп, хоть землетрясение!

– Да ну тебя к Богу, Ваня, – пробормотал со злостью Воронов, стараясь, чтобы Телегин его не услышал, после чего добавил, но уже громче. – Где трактир? Показывай, а то я за столько лет, кажется, подзабыл родные края!

***

Спустя полчаса петляния по пресловутым грязевым болотцам и улепетывания от злых дворовых собак по узким проулкам, одноклассники наконец пришли в трактир «Ржавая подкова». Заведение это специально построили в отдалении от самого Никишина, дабы селян не тревожили гремевшие там хиты русского шансона и пьяные выходки посетителей, коих, к слову, сейчас в нем и не было. Трактир оживал лишь в трех случаях: по вечерам, по выходным и по праздникам. Сейчас же, утром понедельника, в «Ржавой подкове» помимо Воронова, Телегина и обслуживающего персонала не было ни души. Николай с Ванькой сели за столик, и к ним тут же подошла официантка. Разглядев в одном из посетителей Телегина, она удивленно спросила:

– А ты почему не на заводе? Сейчас же смена идет полным ходом!

– А я, Надь, первый раз в жизни прогулять решил, но не просто так, – ответил Ванька, после чего кивнул в сторону Воронова. – Смотри, кого на остановке встретил!

Официантка с интересом оглядела уже порядком изможденного своим «путешествием» по маршруту «канава-трактир» Николая, но это, судя по всему, ничего ей не дало:

– И кто это?

– Надь, ты чего? – усмехнулся Телегин. – Это ж Колька Воронов – мы с ним на класс старше тебя учились! Хотя, я тоже сперва не признал. Представляешь, в Москву переехал!

– А-а, – понимающе протянула официантка, после чего отошла в сторону и процедила сквозь зубы. – Воронов, значит… Да уж, конкретная белочка к тебе пришла, – вновь вернувшись к посетителям, Надя деловито спросила. – Что будете заказывать?

– Бери, что хочешь – я угощаю! – шепнул Телегину Николай, после чего обратился к Надежде. – У вас что из алкоголя самое дорогое?

– Не знаю, обычно наоборот спрашивают, – усмехнулась официантка. – Должно быть вино итальянское. Лет десять назад взяли – думали, что кто-то решит на свадьбе шикануть – так и стоит. Считай, даже лучше стало. Было трехлетнее – стало тринадцатилетнее.