Время вперёд

Глава 1

Профессор Кошелев был не просто известным учёным, а настоящим гением, чьи открытия в области науки трудно переоценить. Его имя стало символом прогресса и смелых идей. Если вы хотите узнать о тайнах вселенной и о том, как законы физики могут переплетаться с мечтами о будущем, просто введите в поисковике «теория темпоральных перемещений».

Представьте себе, этот человек не только создал теорию темпоральных туннелей, но и нашёл доказательства их существования. Это не просто догадки, а реальные факты, ставшие доступными для изучения. Конечно, разобраться в этих сложных концепциях непросто, но представьте себе, он построил машину времени! Да-да, вы не ослышались – машину времени!

Я всегда знал, что он способен изменить мир, но это так, между прочим. Об этом я расскажу вам в другой раз. А сейчас давайте узнаем, как всё это начиналось. Устраивайтесь поудобнее, вас ждёт захватывающее путешествие в мир, где возможно всё. Итак, в путь!

Подмосковье 23 мая 6 часов 30 минут.

Внезапно в открытое окно профессора ворвались звуки громкой музыки, словно мощный вихрь, подхвативший всё на своём пути. «Вот новый поворот, и мотор ревёт, что он нам несёт?» – слова песни разнеслись по комнате, нарушая утреннюю тишину. Кошелев вздрогнул и, не открывая глаз, протянул руку к прикроватной тумбочке, пытаясь найти телефон. Пальцы натыкались на различные предметы: зарядка, пульт от телевизора, наушники, старые пластинки от комаров, шариковая ручка, давно забытая, но всё ещё лежащая, потому что не было времени её выбросить. Всё это с грохотом падало на пол, создавая дополнительное шумовое сопровождение к песне. Наконец рука нащупала телефон. Осторожно поднося его к уху, он уже понял, что это не звонок, а музыка звучит откуда-то извне.Профессор с трудом открыл глаза, пытаясь стряхнуть с себя липкие остатки сна.«Что за невежи, можно было бы ещё полчаса спать», – подумал он, бросив взгляд на часы. Между тем песня, прервавшая сон, продолжала звучать, словно безумный зов. «Идиоты», – буркнул он, швыряя телефон на подушку. Желание сказать что-то более резкое и крепкое постепенно уходило вместе с раздражением, вызванным внезапным пробуждением. Сделав три глубоких вдоха, он окончательно проснулся и успокоился. Музыка между тем продолжала греметь на весь двор, словно неугомонный барабанщик, не знающий усталости. «Мы себе давали слово не свернуть с пути прямого», – надрывался певец. Интересно, кто сейчас это слушает, подумал профессор. Молодёжь такие песни не жалует, а люди моего поколения с утра… Кошелев не смог закончить мысль, потому что в этот момент началась новая песня. Вызвав у него каскад чувств – от удивления до щемящей ностальгии. Песни бывают разные: одни знают все, другие слушают только ценители. Эта же не относилась ни к тем, ни к другим. Её никто не должен был знать, да и записи вроде бы не существовало. Но она звучала, да ещё и в какой-то странной инструментальной обработке.

«Я жил в двадцатом веке, не ведая забот, и о машине времени не знал я ничего», – мелодия в стиле регги ворвалась в открытое окно, принеся с собой свежий ветер и накрыв профессора волной воспоминаний. В дни буйной студенческой молодости с ним учились два весельчака, Леха и Егор. Музыканты, выпивохи (ну а кто тогда не пил) и, что самое главное, интуитивные гении. Они могли решать задачи, над которыми другие бились годами. Именно они сочинили эту песню на одной из тех вечеринок, которые мы называли пьянками.

Время тогда текло, как золотая река, неся с собой страсти, приключения и бурление жизни. Но никто не ценил этих даров, считая их естественными. Все великие законы физики были открыты, все изобретения сделаны, а уточнять значения ничтожных коэффициентов казалось ненужным и неуместным.

Душа жаждала великого, масштабного, того, что могло бы изменить жизнь раз и навсегда, и не одного человека, а всего человечества. Энергия переполняла молодых людей, томившихся от невозможности применить свои знания, но цели не было, точки приложения силы не существовало. Вставал вопрос: как расширить границы познания? И тут неожиданно открылись новые горизонты человеческой мысли. Однажды, на скучной лекции по теории вероятности, профессор Вольдман, словно дирижёр оркестра, ткнул указкой в испещрённую формулами доску и бросил: "Между прочим вот из-за этой составляющей перемещения во времени невозможны". Аудитория мгновенно пробудилась, зашумела, загудела, как растревоженный улей. Кто-то задавал вопросы преподавателю, кто-то пытался спорить. Только будущий профессор Кошелев, тогда ещё просто Коля, начал проверять слова профессора, подставляя в формулу разные значения коэффициента. Делая это с упорством художника, подбирающего оттенки для своей картины. Лекция превратилась в хаос. Этот ажиотаж продолжался несколько дней, а затем постепенно сошёл на нет, словно костёр, в который перестали подбрасывать дрова. Все успокоились, и забыли об этом. Однако Коля не мог избавиться от навязчивой мысли. Он словно ювелир, пытающийся придать блеск и огранку самому драгоценному камню, бился над этой задачей. Коля перепробовал все возможные методы, но тщетно. В конце концов, ему пришлось сдаться, но мозг продолжал бурлить, как кипящий котёл. И вдруг, словно по волшебству, зазвучала песня: "Я жил в двадцатом веке, не ведая забот и о машине времени не зная ничего. Но мне её по случаю достал один сосед в пространстве, и во времени наделали мы бед". Вздрогнув, словно от электрического разряда, Коля воскликнул: «Эврика!» Его разум, словно подключённый к неведомой космической сети, мгновенно уловил решение. Всё вставало на свои места, стоило лишь добавить пространственную составляющую. Это открытие не просто меняло мир. Оно открывало дверь в новую реальность, где границы возможного исчезнут, а знания станут безграничными. Друзья восприняли эту новость с радостью, как дети, получившие долгожданный подарок. Так всё и завертелось вокруг темпоральных туннелей, ну или машины времени, если угодно. Песня внезапно оборвалась на полуслове, и в комнате наступила тишина, прервавшая воспоминания Кошелева. Он выглянул в открытое настежь окно, надеясь увидеть того, кто нарушил покой, но никого, кроме дворника, занимавшегося своими повседневными делами, там не было. Над домами раскинулось ярко-синее весеннее небо, как огромный купол, расписанный небесными красками. Кошелев поёжился от утреннего холодка, и взмахнул рукой, отгоняя сизых голубей, которые гуляли по карнизу.

"День начинается весьма необычно", – подумал профессор, глядя на дворника в оранжевом жилете, который гонял по тротуару мусор. Неторопливые размеренные движения метлы подействовали на него, как гипноз, и прошлое вновь засосало его в свой омут.

Двадцать пять лет назад, когда типографская краска на диссертации была ещё свежа, он приступил к работе в отделе проблем темпоральных перемещений и одновременно получил место преподавателя на физическом факультете университета. Для молодого учёного это было блестящее начало. Кошелев пришёл в университет, чтобы заниматься сложнейшими теоретическими проблемами, но неожиданно для себя заинтересовался практическим применением своих исследований. Виной тому была книга Азика Азимова "Конец вечности", которая случайно попала ему в руки и перевернула его представление о временном пространстве. Идея создания темпорального туннеля захватила сознание, как страсть, охватившая сердце влюблённого. Когда появились первые результаты, кто-то наверху обратил внимание на разработки молодого перспективного учёного. Ему позвонили из Комитета Государственной Безопасности и спросили, не хочет ли он возглавить отдел в одном из научных городов Подмосковья. Профессор не был уверен, что готов к такому повороту. Что-то мешало ему принять это предложение. Наверное понимание, что власть и контроль над временем могут быть опасны. И вот теперь нужно было сделать выбор. Можно было продолжить работу в университете, где идеи будут развиваться в безопасной среде. Или принять предложение Комитета Государственной Безопасности и попытаться изменить мир. Кошелев посмотрел на книгу Азимова. Она лежала на столе, как будто ждала решения. Выбор был непростым. Но это будет его выбор. Однако ему настойчиво посоветовали согласиться. На следующий день состоялась встреча с весьма симпатичной дамой, и они обсудили его будущую работу. Чем дольше она говорила, тем больше он проникался к ней симпатией и тем заманчивее казалось предложение. Кошелев согласился, не раздумывая, и потом ни разу не пожалел о своём решении.

Внезапный звон будильника вырвал профессора из оцепенения, как резкий удар по щеке. "Какой я идиот!"– пробормотал он, всё ещё погруженный в свои мысли. Во всём этом точно были замешаны Егор и Лёха. Только их присутствие могло объяснить произошедшее. Однако была одна загвоздка: они исчезли лет десять назад, и с тех пор о них ничего не было слышно. "А что, если они создали машину времени раньше меня?"– подумал профессор, садясь на кровать. Эту информацию нужно было осмыслить, но сосредоточиться было невозможно. Две мухи, громко жужжа, летали под потолком вокруг люстры, как два маленьких вихря, отвлекая внимание. Какая-то важная мысль ускользала от него. "Структура пространства-времени разрушается на сверхмалых масштабах при сверх…"– крутилось у него в голове, вытесняя все остальные мысли. «Надо сосредоточиться», – подумал он, сжимая кулаки. Но мухи продолжали жужжать, отвлекая внимание. «Что же я упускаю?» – спросил он себя, но ответа не было. Тем временем одна муха села на плафон, а вторая кружила вокруг люстры, словно не могла найти выхода. «Всё, с этим надо кончать», – раздражённо подумал Кошелев, оглядывая комнату, в поисках чего ни будь подходящего, чтобы прихлопнуть насекомое. Тапок был отвергнут сразу – слишком опасно. Взгляд упал на газету «Коммерсантъ» за прошлый год, которая валялась на полке без дела.

Профессор взял газету и попытался прихлопнуть муху. Она металась из стороны в сторону, как будто смеялась над ним. «Безнадёжно», – подумал он, замахнувшись. Но на этот раз газета попала прямо в цель. Насекомое рухнуло на пол, а вместе с ним и лампа, разлетевшись на осколки.

– Вот же чёрт! – выругался Кошелев, поглядев на пол. Вторая муха, словно почувствовав, что её подруге пришёл конец, вылетела в открытое окно. Она пересекла комнату с неспешной грацией, как будто знала, что за ней никто не гонится.

Профессор тяжело вздохнул и принялся за уборку. Через десять минут комната была очищена от мусора. Оставалось только вкрутить новую лампу. Вспомнив, что на нем только одни трусы, Кошелев решил одеться. Натягивая джинсы, он машинально сунул руки в карманы. Пальцы правой руки наткнулись на что-то твёрдое.

Кошелев осторожно вытащил предмет из кармана. Это был темпоральный кристалл – небольшой, размером со стандартную флешку. Выглядевший точно так же, как все остальные флешки. Николай Иванович точно помнил, что положил кристалл в сейф в своём кабинете. Но сейчас он был здесь, в кармане. «Ничего страшного», – попытался успокоить себя Кошелев. Но всё же решил написать объяснительную записку. Или всё-таки не положил? Да нет, точно клал. Ладно, после разберусь. Профессор запихнул кристалл обратно в карман и тяжело вздохнул.

Странный, очень странный день. Надо быть сегодня повнимательней, решил Кошелев.

Не каждый мужчина может похвастаться умением всё делать своими руками. Профессор Кошелев не был электриком, но задача замены лампочки была ему по плечу. Правда, сначала нужно было её найти. "Где же вы у меня?"– пробормотал профессор, пытаясь вспомнить, где они хранятся. Пошарив рукой в ящике шкафа, он нащупал что-то гладкое и округлое. Конечно, это была лампа, и оставалось только её вкрутить. Настроение у него сразу улучшилось, как у человека, нашедшего давно потерянную вещь.

Довольно быстро лампа была вкручена. Довольный своим успехом, он уже собирался слезть со стула, как вдруг зазвонил телефон, который всё ещё лежал на подушке. Вздрогнув от неожиданного звонка, профессор инстинктивно повернулся в сторону кровати. Этого оказалось достаточно, чтобы потерять равновесие. Комната закрутилась в безумной карусели, с каждой секундой ускоряя свой бег. Пытаясь остановить падение, он ухватился за люстру, которая тут же была вырвана из потолка вместе с проводами. Книжная полка, задетая им, оторвалась от стены и полетела вниз, увлекая профессора за собой, словно щепку в водовороте. Падая, Кошелев задел кресло, что несколько смягчило и замедлило падение. Но всё равно удара головой об пол избежать не удалось. Кошелев попытался подняться, но упавшие ему на голову книги не дали это сделать. По какой-то непонятной иронии судьбы одна из них называлась "Машина времени"– роман Герберта Уэллса. Теряя сознание, он вдруг понял, какая мысль не давала ему покоя всё утро.

Глава 2 Ан