Шёпот вереска

Пролог

– Простите, я Вам не помешаю?

Задавая этот вопрос, я часто удивлялся как часто его используют для того чтобы именно помешать тому, кому его задают и еще более часто не задумываются о том, насколько важно его задавать. В этом вопросе есть и извинение за уже совершенный факт вандализма над личным пространством и декларация отсутствия намерений навязывать свое общество, а также готовность раствориться в забвении по первому требованию. За свою жизнь я уже сроднился с этим вопросом и задавал его автоматически, и также автоматически про себя отмечал тот факт, что задаю его человеку, которому, судя по всему, я помешать не должен. Моим намерением было занять краешек лавочки на берегу пруда в парке и полюбоваться на последний, наверное, в этом году закат, так удачно случившийся во время моей прогулки. Осень стремительно набирала обороты, солнечные дни случались все реже и наступающий октябрь грозился стать если не дождливым, то дождливым и холодным судя по прогнозам, но можно ли верить в прогнозы? Лавочка, которую я заприметил издали и казавшаяся мне пустой, на деле оказалась занята, что никак не делало ее от этого менее привлекательной. На самом ее краю, противоположном от того, со стороны которого я приближался сидела незнакомая девушка и любовалась природой, а там было на что полюбоваться. Не знаю уж, правда ли разбиение парков является искусством, но конкретно это место в данный момент было шедевром: небольшой склон вел прямо к водной глади и я не приукрашиваю, вода и прям была абсолютно гладкой в этот момент, а с того ракурса, что открывался с лавочки, она полностью отражала кристально голубое осеннее небо без единого облака, а на противоположном берегу, как для контраста полной безмятежности неба, ярким огнем желто-оранжево-багрового безумия росла кленовая роща. Справедливо заметив про себя, что если бы девушка была против соседей, то предпочла бы занять середину лавочки – я решительно приблизился к свободному краю, вежливо склонил голову в приветствии и спросил:

– Простите, я Вам не помешаю?

Казалось, что девушка – местная композиция, призванная дополнить шедевр природы со стороны человечества, насколько гармонично она смотрелась в этом парке, в это время года, в это время дня: на ней не было ни одного яркого пятна цвета и сделана из редкого мрамора. Волосы ее были пепельно-серыми и мягкой волной спадали на ее плечи и спину. Одета она была в легкий осенний плащ сумеречно-фиолетового цвета. На лице ни грамма косметики, но, видимо, ей она и не требовалась, потому как настолько идеального лица я не видел за всю жизнь. Девушка сидела с прикрытыми глазами и, возможно, мой вопрос ее не удивил и не испугал, так как она лишь едва заметно склонила голову, вероятно, считая, что если к ней внимательны – то ее жест будет и так заметен. В любом случае, иного ответа от нее не последовало и я тихо, стараясь не нарушать ее мыслей, присел и отставил зонт-трость в сторону.

Оглушительная тишина осеннего парка была прекрасным музыкальным фоном к вышеописанной картине.

Налюбовавшись природой, я уже готов был покинуть это прекрасное место, однако не успев даже потянуться за зонтом, тишину нарушил мягкий голос, казалось сотканный из шелеста опавшей листвы, он звучал тихо и гармонировал с окружением так же как и его владелица.

– Вы бы не могли подождать еще пару минут?

Я был крайне удивлен. И либо мое удивление, любо воспитание, либо нежданно откуда взявшаяся симпатия к незнакомке, либо все это вместе заставили меня отложить мои планы. Эти пару минут я решил провести в прежнем созерцании красоты мира. И уже через пару мгновений я понял, что солнце, такой нечастый гость в осенней погоде уже давно должно было уйти за горизонт, а листик клена, единственный, нарушавший идеальную гладь пруда, снесен течением. Совершенно неожиданно для себя, я обернулся в поисках иных прохожих, обычно гуляющих тут и обнаружил, что девушка открыла глаза и смотрит прямо на меня.

Только сейчас я уже не обращал внимания ни на ее необычный цвет волос, ни на ее идеальные черты лица, ни на то что она была удивительно печальна. Все в мире перестало быть важным, потому что у нее были фиолетового цвета глаза. Существуют всего два пигмента, наделяющие радужную оболочку глаза цветом: синий и коричневый, все остальные цвета – это лишь игра их сочетаний: чуть ярче или чуть тусклее, смешать один с другим в разных пропорциях, сделать иной рисунок и вот – совершенно невообразимое количество цветов и оттенков готово. Но вот фиолетовых глаз – просто не бывает, как не бывает и того, что эти глаза буквально светились изнутри теплом и умиротворением.

– Я надеялась что Вы не заметите мой маленький трюк и я смогу чуть дольше насладится этим прекрасным видом. – Девушка и впрямь выглядела печальной, но эта печаль была гораздо глубже, чем та легкая досада, о которой она говорила.

С трудом поборов себя, я смог оторвать свое сознание от ее взгляда и огляделся. Мир поблек. От былого безумства красок осени не осталось и следа, небо уже не было кристально-голубым, а, сорвавшийся буквально мгновение назад с ветки лист, недвижимо висел в воздухе и даже не думал подчиняться всемирному тяготению. Единственным, что еще сохраняло свой цвет были глаза моей собеседницы.

– Простите, я не хотел нарушать Ваших планов. – Произносить слова было очень тяжело. Воздух был тяжел и никак не хотел двигаться, будто это и не воздух, а какой-то кисель. Но, видимо, это чем-то задело мою собеседницу. Ее удивительные глаза сузились и вспыхнули ярче.

– Ты уже не первый раз так делаешь! Все! Хватит!

– Может тогда выпьем по чашечке кофе и обсудим, чем я мог Вас обидеть? – говорить по прежнему было тяжело. Гнев на лице девушки мгновенно сменился удивлением.

– Ты? По чашечке? Со мной?

Я продолжал смотреть на ее удивительное лицо.

– Ты вообще понимаешь с кем ты сейчас разговариваешь?

– Если вы не любите кофе, то могу предложить чай или глинтвейн. В такую погоду они даже лучше подходят.

Пока я говорил эту фразу в голове начали складываться кусочки головоломки: незнакомка, вечер, исчезнувшие краски, застывший мир.

– Даже если Вы здесь чтобы забрать мою душу или как это у Вас происходит – это не повод ругаться и отказываться от угощения.

– Вы не понимаете…

Девушка попыталась возразить.

– Я все понимаю. Мое время истекло, да? Что же теперь? Я вроде уже не принадлежу этому миру, как, наверное и Вы, раз мы по прежнему разговариваем, значит ничто не помешает нам выпить и по чашечке чего-нибудь в знак примирения, если Вы, конечно принимаете мои извинения.

– Принимаю. Но…

– Но принять предложение не можете?

– Не могу.

– Значит вы не против?

– Не против, но, увы.

– Тогда я буду ждать, когда сможете. Могу я узнать Ваше имя?

Глаза девушки снова стали грустными и стали терять яркость, теперь они просто были фиолетовыми.

– Лета.

Она произнесла свое имя и протянула руку для рукопожатия. Однако когда я прикоснулся к ее ладони, я ожидал всего чего угодно: спадет морок и я окажусь в палате психбольницы или просто исчезну. Однако, я почувствовал что ее ладонь удивительно теплая и мягкая. Я было хотел просто пожать ее, но повинуясь внезапному порыву поклонился и поцеловал ее руку. От нее пахло какими-то травами и медом. Когда я поднял глаза – Лета улыбнулась и подойдя ближе сказала:

– Прощайте и помните о том, что пообещали.

Мир исчез окончательно.

Глава 1

В сознание я возвращался тяжело. На периферии ощущалось чье-то присутствие, доносились обрывки слов, словно сквозь вату пробивающихся к тому, что считалось моим Я, потом тишина и холод. Сколько прошло времени – я не знал. Хотелось пить и есть. Даже не есть – жрать! Такого голода я не испытывал со своего голодного студенчества, когда после занятий приходилось бежать в госпиталь и ещё 8 часов драить бесконечные коридоры, палаты, выносить судна, а поесть… Что ж, поесть тоже иногда удавалось. Добрая нянечка (так по традиции мы называли диет-сестру отделения), завидев тощую фигуру, цветом лица сливающуюся со стенами, выкрашенными в мерзкий сине-зеленый цвет, по логике и заумным исследованиям видных умов, должный вызывать спокойствие и умиротворение, а на деле – вызывающий стойкое отвращение, махала рукой и тайком выносила из столовой четверть буханки свежего, пахнущего дрожжами и молоком хлеба и стакан киселя. Где она сейчас – не знаю. Много лет позже, когда уже став видным специалистом и известным врачом, я пришел работать в этот госпиталь, проходил у столовой – там работали совсем другие люди. Что же… Видно мне не суждено отблагодарить тебя так – лично. Значит буду благодарить своей совестью – решил я и, завидев в пролете коридора тощую фигурку молодого студента, махнул ему рукой, приглашая проследовать за собой и выдавая ему шматок сала и буханку ароматного хлеба.

Наверное именно, так неожиданно возникший, голод заставил меня открыть глаза. Было темно, но не настолько, чтобы не рассмотреть очертания стен и предметов обстановки, я лежал на чем-то металлическом и шатком. Во всяком случае именно такое впечатление у меня возникло, когда я попробовал пошевелиться. Двигаться было очень тяжело. Вы когда нибудь отслеживали руку? Или ногу? Похоже, что я отлежал себя всего. Попытавшись размять затекшие конечности я зацепил что-то и помещение наполнилось громом бьющегося стекла и звоном металла.

Спустя мгновение послышался топот пары ног, а затем яркий свет резанул по глазам, и я снова потерял способность видеть и слышать, потому что сразу после света – возник звук. Описать его ни одно приличное издательство не возьмется потому как из печатных слов в этом описании будут лишь предлоги, и то через один.

Когда зрение понемногу стало снова возвращаться – я смог, наконец осмотреться и первое что я захотел сделать – присоединится к тому санитару, двухметровому детине, двадцати лет, в его занятии, а именно завизжать.

Да, да. Не закричать, не заплакать, не завыть, а именно завизжать, потому как от ужаса связки парализует и ничего, кроме визга у человека не выйдет. Вы когда нибудь видели визжащего двухметрового детину в одежде санитара? А визжащего двухметрового детину в одежде санитара и визжащего почти двухметрового детину без одежды напротив друг друга? А все вышеперечисленное в подвале городского морга? Вот и я не видел. А кто видел – соврет, что такого не было, потому, что психическую травму такое представление нанесет любому.

Результатом наших вокальных этюдов стало как минимум три события: во-первых – санитар испустив последнюю ноту ("си"кажется), как-то комично всплеснул руками и как стоял – упал в обморок, во-вторых – я, вырванный из своего персонального кошмара этим действом, окончательно обессилел и вернулся в горизонтальное положение рухнув на металлическую каталку, возможно, больно ударившись затылком, но, как оказалось, затылок у меня тоже онемел и ничего не почувствовал, а в-третьих – в коридоре послышался топот уже не пары, а гораздо большего количества ног, и я приготовился ко второму отделению концерта, явно хоровому. Ой, мама!

Обладатели тех самых ног, приблизившись к помещению, в котором, по логике не должно было находится более одного живого не стали врываться, а лишь приоткрыли дверь, чтобы убедиться что источник психоактивного звукового излучения это самое излучение не готовится выпустить в новых жертв, но увидев в открывшемся проеме бесчувственное тело своего коллеги, сначала замерли в шоке и попытке осознать случившееся, а затем разразились гомерическим хохотом:

– Ох, Васек, 3 года в морге работает, а трупа испугался!

За Васька стало обидно. Мало того, что он сам не мог за себя ответить в виду, так некстати случившегося, обморока, так еще и не факт, что сами шутники не оказались бы в его положении в такой же ситуации. Чувство справедливости во мне одержало убедительную победу над здравым смыслом и я решительно вступился за своего партнера по вокальным упражнениям.

– Сами бы на его месте небось не лучше оказались. – Произнес я, неожиданно хриплым голосом. Видно к такому "сопрано"не зря певцы готовятся многие годы, не предназначены мужские голосовые связки к таким ударным нагрузкам.

Хохот мгновенно прекратился, а дверь захлопнулась. В коридоре послышалось отчетливое "бум", возвещающее о том, что у Васька появилась компания в обмороке. Хорошо им там вдвоем. Очередных звуков падающих тел не последовало, а значит у меня появился шанс на конструктивный диалог с человеком не переходя на близкие к ультразвуку частоты.

– Мужики, может вы все таки зайдете и мы поговорим? Тут так-то холодно, да и другу вашему помочь надо, он наверняка неплохо приложился.

За дверью стояла тишина. Уже хорошо. Это значит, что как минимум никто не побежал за охраной или вызывать полицию или, что еще хуже, поискать что-нибудь тяжелое.

– Ты что, живой что-ли?

Вопрос был не то чтобы риторический. Но ответить на него было не просто. По всему выходило, что кто-то нашел мое тело в парке, вызвал скорую, та меня осмотрела и либо сразу констатировала смерть, либо это сделали уже где-то еще, но тех, кого считают живыми, пока еще в морг не отправляли, хотя, недостаток коек в отделении часто толкал персонал на необычные способы размещения прибывающих пациентов, морг всегда был местом особым и предназначенным только для исследования и дальнейшей подготовки мертвых к захоронению, а значит что живым себя называть было как-то не правильно что ли.

– Разговаривать с мертвыми, конечно, не предосудительно, но мне почему-то кажется что они вам не часто отвечают.

– Совсем не часто. Ладно! Положи что у тебя там есть на пол и держи руки на виду, я вооружен!

Видимо мой собеседник счел меня грабителем. Безобразие! Я, конечно, слышал о разных там историях о расхитителей гробниц и даже читал, что, вроде, в Мексике или Гаити раньше воровали трупы для обрядов Вуду, да и в 90е частенько местные братки крышевали морги и ставили там своих людей, чтобы прикрывать или проворачивать свои темные делишки, но чтобы вот так грабить городской морг? Но здраво рассудив, что в моем положении лучше не спорить, и мысленно хихикнув, на то, чем может быть вооружен дежурный санитар, я приподнял ладони, чтобы вошедшим сразу было понятно как то с кем они говорят, так и то что их собеседник "гол, как сокол".

– У меня ничего в руках нет и драться я не собираюсь.

Дверь медленно открылась и в помещение вбежали два крепких парня, чуть пониже своего отдыхающего друга, но заметно пошире того в плечах. В руках одного был пожарный топор, в руках другого – лопата. Оба орудия самообороны были ярко-алого цвета и явно были экстренно повышены в разряд боевых из пожарных.

Увидев меня голого посреди помещения – одно орудие медленно опустилось, а второе с грохотом упало на пол, лишь слегка опередив своего обладателя. Оставшийся на ногах четвертый решительно завидовал остальным и стремительно бледнел. Я прикрыл глаза и дождался слитного "бдзынь-бум".

Вот и поговорили.

Со спины послышался заливистый девичий смех. Не то чтобы ситуация не была комичной, просто он никак не должен был звучать в помещении, где все живые лежат в обмороке, а один условно живой рассматривает эту композицию с металлической каталки. Я медленно повернул голову. На письменном столе у стены, закинув ногу на ногу сидела девушка. Описывать ее наряд не имеет никакого смысла ввиду его отсутствия, а внешность ввиду ее почти полной прозрачности. То что это девушка выдавало лишь очертание фигуры и длинные до пояса волосы.

– Никогда не думала, что можно так падать в обморок при виде голого парня! Вот умора! Будто девицы!

Девушка хохотала от души. Интересно, может ли душа хохотать от души? Ее смех был таким заразительным, что я сам расхохотался.

– А что сама никогда в обморок не падала? – спросил я веселящуюся тень.

Девушка тут же осеклась и уставилась прямо на меня.

– Ты… Ты меня видишь?

– Не то чтобы четко и внятно, но слышу тебя прекрасно.

– Боже! Перед мужчиной не одета не накрашена! Кошмар! – засуетилась она и упорхнула куда-то в стену.

– И этот собеседник сбежал. – пробормотал я, и начал осматривать помещение более внимательно на предмет наличия отсутствия кого-то еще.

Отсутствие этих самых "кого-то"было в наличии. Я решил вернуться к задаче, так неожиданно прерванной первым визитером, а именно – разминанию затекшего тела. Когда чувствительность, а точнее правильное понимание какое положение занимает каждая моя конечность в пространстве немного восстановилось – я попытался подняться снова. Получилось значительно лучше. Спустив ноги с каталки попробовал встать сначала на одну конечность. Покалывание в ступне давало хороший знак. Перенеся на нее полный вес – опустил вторую ногу. Получилось – я стоял. Опираясь руками на каталку, но стоял. И тут взгляд упал на то, что я и не надеялся увидеть. Точнее я видел и ранее, но не рассматривал раковину в углу комнаты, как источник воды для утоления мучившей меня жажды, ибо в темноте рассмотреть ее не мог, а последующие события заставили отвлечься от собственных потребностей.

На ватных ногах я приблизился к вожделенному крану, открыл холодную воду и присосался к вожделенной струе воды. Какая же она оказывается вкусная! Я пил и пил пока не почувствовал, что уже не могу сделать ни одного глотка. Тогда я прополоскал рот несколько раз, зачерпнул воду руками и сполоснул лицо. Свежесть холодных капель на коже вернула мне трезвость мыслей и я поднял голову.

Зеркало над раковиной показывало немолодого мужчину, с проседью в грязных волосах и бороде, опухшим лицом, но что самое страшное – огромным швом в виде буквы "игрек"через все туловище. Ватные ноги стали еще чуть более ватными, подкосились, и я сел на пол.

Теперь мне стал понятен весь ужас, объявший бывалых санитаров. Конечно, ходили слухи об оживших в морге, но то были слухи – это раз, а два – никто и никогда не оживал после вскрытия, разве что в каких-нибудь третьесортных ужастиках, но на то они и третьесортные.

– Что грустишь? – девичий голос прозвучал со стороны того-же стола.

– Да вот, понимаешь, умер я. – сказал я, и понял что сморозил глупость.

– Ну да, бывает. – Прыснула она. – Не со всеми так, как ты, но как знаешь, то рано или поздно с каждым.

– Тут не поспоришь. – наконец я смог улыбнутся. – И часто у вас тут мертвецы оживают?

– Ты первый!

– В смысле первый?

– Думаешь, если бы тут каждую субботу оживали покойники эти мальчики бы падали на пол как озимые?

– Да уж. И что мне делать?

– Если живой, то жить. – выдала девушка мудрость и снова захихикала.

Я посмотрел на нечеткую тень, сидящую на краю стола и заметил, что очертания ее изменились. Она оделась!

– Тебе идет! – выдал я дежурный комплимент.

– Что? А? А! – девушка сначала не поняла о чем я, но тут же догадалась, что я говорю об ее наряде. – Это так, домашнее.

– А что до этого без одежды была?

– А кто видит? Ты первый, кто меня тут рассмотрел. Я и не думала.

– Как тебя хоть зовут?

– Машка я. А тебя?

Я было открыл рот чтобы назвать имя, и тут осекся.

– Я… Я не помню.

– Бывает. Наверное. Я не в курсе.

Осознание того, что я не помню своего имени билось в голове. Я помнил всю свою жизнь, все значимые события, как учился, как любил, как работал, но в тех местах, где ко мне хоть кто-то обращался или я представлялся – пустота.

– Слушай, если не хочешь снова устраивать массовые обмороки или получить по кумполу одной из этих штуковин, – Машка мотнула головой на алые орудия борьбы с грабителем-нежитью, – то тебе бы лучше отсюда сматываться.

Я потряс головой отгоняя воспоминания и тяжелые мысли и посмотрел на нее.

– В таком виде?

– Вид, как вид, разве что шов тебе сделали уродский, но я на него и не смотрю.

– Ну я так-то голый.

– Ааааа! – Протянула она. – Это – да, это – проблема. Стащи.

– Что?

– Одежду стащи.

– Как это?

– Ну, укради. Что непонятного то?

– Я так не могу.

– Ну, тогда иди голый. – ее простота поражала.

Я несколько секунд обдумывал варианты и, ко всему выходило, что кроме как попросить одежду у местных работников или украсть ее у них – раздобыть мне одежду было больше не у кого. Просить ее было глупо. Во первых – они сейчас пребывали без сознания, а во-вторых – дожидаться их пробуждения я не собирался. Оставалось только украсть. Я осмотрел троицу находящуюся в бессознательном состоянии и обнаружил, что если я и стащу с них то, что на них одето, то точно замерзну, ведь на улице осень, да еще и буду в их одежде как в мешке, потому что парни были явно плотнее меня и шире в плечах. И тут я вспомнил о четвертом, валяющимся в коридоре.

– Можешь присмотреть за ними пока? – спросил я Машу.

– Без проблем! Я тебе крикну, если они начнут приходит в себя. Меня они не услышат, а ты сразу поймешь что пора давать деру.

– Спасибо. – искренне поблагодарил я девушку и поковылял в коридор.

Сказать что мне повезло – это ничего не сказать. Парень был моей комплекции и роста, Однако, одет он бы в такой же легкий хлопчатобумажный зеленый костюм, не дающий шанса согреться осенью. Но ведь они как-то пришли на работу, а значит тут должны быть их шкафчики. Я быстро посмотрел содержимое карманов парня и обнаружил маленький ключик с номерком и огляделся. Где же раздевалка? Длинный коридор уходил в обе стороны, но с одного конца был тупик, а с другого – лифт и лестница. Сообразив, что глупо делать раздевалку в конце помещений, я направился в противоположную сторону.

Последняя перед лифтовым холлом дверь была приоткрыта и за ней горел неяркий свет. Я медленно приоткрыл ее и убедился что это дежурка персонала и одновременно с этим – раздевалка. Искомый шкафчик был самым угловым и мне пришлось быстро, насколько это возможно ватными конечностями напяливать чужую одежду на себя. Уже застегивая куртку, я подумал что время обморока как раз должно заканчиваться, как тут появилась Маша.

– Они очнуться через минуту, пошевеливайся.

– Спасибо еще раз. Не покажешь дорогу наружу?

– Без проблем. – Маша струйкой дыма потянулась за дверь в коридор и на лестницу.

– Я вообще-то собирался лифтом воспользоваться. – пробурчал я.

– Ничего. Разомнешь свои чресла. – Хихикнула ехидная девица.

Через пару пролетов лестница вывела в лифтовый холл первого этажа. Одна из дверей которого вела в сторону, ведущую в больничные помещения судя по указателям, видимо морг был при какой-то больнице. Вторая выводила на пандус для подъезжающих машин. Все верно – покойников привозят и увозят не через помещения больницы, а с отдельного входа. Маша тенью стояла у двери и заламывала пальцы.

– Ты меня будешь навещать? – грустным голосом спросила она.

– А ты не хочешь пойти со мной? Вместе всяко веселее.

– Я не могу. Еще метр и я развоплощусь, потом месяц снова воплощаться. Больно.

– Почему?

Маша лишь пожала плечами.

– Иди. У тебя нет времени.

Я подошел к ней и постарался ее обнять. Тень сначала сжалась, но потом девушка расслабилась и сделала попытку обнять в ответ.

Что произошло дальше – я так и не понял. Вместо тени передо мной стояла самая настоящая девушка, только слегка прозрачная, но не бесплотная. Я чувствовал ее прикосновение. Она замерла не в силах понять произошедшее сама.

– Бежим! – Сказал я, схватил ее за запястье и потянул за собой.

На улице падал первый снег, а в свете уличных фонарей бежали смеясь двое не понимающие ничего из произошедшего только что. Где-то вдали лаяла собака и некоторым прохожим могло бы показаться что лает она: "Воры – Воры". Странные они, эти уличные шавки.

Мы бежали по улице и мне было безумно смешно и весело. Жизнь возвращалась в меня водопадом и от этого было безумно хорошо. Я ловил ртом снежинки, а в руке сжимал руку Машки.

Выбежав на освещенный проспект мы остановились.

– И куда ты меня утащил? – услышал я смешливый голос и повернулся чтобы рассмотреть ее обладательницу.

Маша стояла в свете фонарей и вывесок магазинов и теперь я мог рассмотреть ее, так она уже не представляла из тебя колышущуюся тень, в которой не разобрать было даже черт лица. Она была маленькой рыжеволосой зеленоглазой девчонкой 14-15 лет. На ней была синяя пижама и тапочки зайчики. А на улице – мел мелкий снег, тут же превращавшийся на асфальте в лужи и дул не очень сильный, но холодный ветер.

– Прости, тебе не холодно? – я с ужасом понял, что в таком наряде по осеннему городу не побегать.

– Нет. Я чувствую, что на улице холодно, это неприятно, но я не замерзаю, я же не человек в конце-концов.

– Надо найти во что тебя переодеть.

– Зачем?

– Потому что мужчина осенней ночью на улице с ребенком за руку – это слишком подозрительно.

– Я же призрак, я даже в зеркалах не отражаюсь, чего уже говорить....

В этот момент Маша показала на зеркальную витрину, чтобы доказать мне, что ее не видят и повернулась к ней сама.

– У нас, кажется, проблема. – выдавила она.

– Еще какая! А как ты переодевалась до этого?

– Никак!

– В смысле? Ты же надела эту пижаму!

– У меня больше ничего нет, я либо в ней, либо без нее, я же призрак. Как погибла, так и существую.

Я порылся в карманах куртки, украденной у санитара морга. Во внутреннем кармане лежал кошелек, а в нем внушительная пачка валюты. Ох, не прост был тот санитар, ох не прост. Видно что бандиты до сих пор прокручивают свои дела через морги, потому как заработать такие суммы за наведение марафета почившим бабушкам не выйдет. Осталось дело за малым – найти обменник и найти магазин одежды. А сможет ли призрак носить эту одежду?

– Маш, накинь. – я снял свою куртку и протянул ей.

– Я же говорила, мне не холодно.

– Во-первых – нам надо узнать, можешь ли ты носить обычную одежду, а во-вторых если ты накинешь куртку мы будем выглядеть как отец и дочь по какой-то причине вынужденные были выбежать из дома, а не как маньяк, похитивший ребенка.

– Я не ребенок!

– Повторяй это своему отражению, может оно сжалится и ты ты станешь выглядеть постарше? Кстати, а тебе сколько?

– Когда умерла – было 15. Прошло уже 20 лет. завтра будет годовщина как раз.

– Тебе тридцать пять?

– Тише! Не зачем всем знать такие интимные подробности. – зашипела на меня Маша, но все-таки надела куртку.

– Куда теперь? Я города не знаю, я тут и не была никогда, а призраком я из больницы выйти не могла.

Я судорожно пытался выстроить план так, чтобы не привлекать ничьего внимания.

– Значит так. Сейчас мы ищем обменник и меняем валюту на рубли. Потом ловим такси и едем ко мне домой, пешком мы в таком виде не дойдем. По дороге если кто-то задаст вопросы – ты моя дочь, я забрал тебя у матери алкоголички и везу к ее сестре, чтобы она тебя приютила на пару дней, а сам вернусь назад и попробую забрать твои вещи.

– И часто ты так похищаешь детей?

– Ты же не ребенок вроде?

– Вот ты зануда! Ладно, пошли. Показывай дорогу.

Обменник нашелся через 500 метров. Точнее там был и обменник и ломбард и комиссионный. Идеальное место чтобы обменять валюту и не светить документами, которых у меня с собой не было.

– Маш, жди тут в прихожей, никому на глаза не показывайся.

– Хорошо, папочка. – Маша состроила умилительную мордашку щенка.

– Давай без шуток. Дочери с отцами так не разговаривают.

– Зануда!

– А вот так разговаривают, молодец!

Маша показала мне язык и укуталась в куртку посильнее, видимо то что она не мерзнет совсем не значило, что ей приятно быть на холоде, а я открыл тяжелую железную дверь и замер на пороге.

– Здравствуйте, чего Вам? – за окошком кассы сидел черт.

– Маш, зайди, мне кажется тут мы не станем самыми подозрительными. – бросил я через плечо и шагнул поближе к окошку.

Черт, сидящий за зеленоватым стеклом удивленно на меня взглянул и перевел взгляд на вошедшую Машу, та, едва взглянув на него тут же выпалила:

– Чего уставился, козел?

Если бы я все таки решил провалиться под землю на этом самом месте, то мне, наверное, достаточно бы было обратиться к сидящему напротив меня, это явно входило в сферу его компетенции, однако я лишь помотал головой, кивком указал маше на стульчик у стены и вновь повернулся в сотруднику обменника. Он поковырялся в зубах длинным когтем и спросил:

– Продаете? – и глазами посмотрел на Машу.

– Только через мой труп. – я угрожающе нахмурился.

Черт пару секунд разглядывал то меня, то Машу и внезапно расхохотался.

– Как я сразу то не заметил! Тысячеградусное пекло! Через Ваш труп! Это смешно! А ведь я сразу то и не разглядел: призрак и мертвец. Вот так парочка! Что привело вас ко мне? Чем обязан?

– Знаете, мы тут по делам мирским. – я сам попытался не заржать, поняв весь смысл и комичность ситуации. – Валюту обменять.

– Это всегда пожалуйста, это мы всегда. Для своих – особая ставка!

Я выложил в лоток три купюры номиналом в пятьсот евро и пять стодолларовых бумажек.

– Если можно, то с разменными.

– Конечно, конечно! Все будет в лучшем виде! – затараторил черт и ловким движением сгреб валюту и не считая и не проверяя кинул в ящик, затем зачерпнул рукой из разных рублевых пачек, кажется на глаз и бережно выложил деньги провожая их печальным взглядом. Почему-то во мне была полная уверенность в том, что деньги полученные от черта настоящие и ровно столько, сколько нужно.

– Могу еще чем-то помочь?

– Нет. – я было собирался развернуться, но тут встряла Маша.

– Где нам узнать о том как его зовут? – спросила она не поднимая головы.

Черт замер и внимательно посмотрел на девушку, а она задав свой вопрос потеряла всяческий интерес к черту и сидела разглядывая ногти.

– Значит ты не помнишь своего имени? Очень занятно. – через несколько секунд протяжно сказал черт, поглаживая свою козью бородку. – У меня нет информации об этом, а у вас нет средств, чтобы ее оплатить, хотя, если дама соизволит…

– Дама не соизволит! – Одновременно выпалили и я и Маша.

– Конечно нет, просто предположение. – протянул черт и извиняющееся поклонился. – Прошу простить мою бестактность. Впрочем продолжу: так как ни вы, ни я не обладаем ни предметом торга ни средствами, то самым лучшим для вас было бы найти вестника, да послушать последние сведения, может задав правильный вопрос – вы сможете получить ответ на него.

– Благодарю за совет! – сказал я, но в последний момент снова передумал уходить. – Вы не могли бы вызвать для нас такси? На улице непогода, а у меня ребенок в тапочках на босу ногу.

– Конечно. – Сказал черт и прикрыл глаза. – Как выйдете – машина будет вас ждать. Удачной дороги и до свидания.

– Ага, пока. – бросила Маша спрыгивая со стула и выбегая на улицу.

Я кивнул черту и вышел вслед за девочкой. Машина и правда уже стояла напротив дверей – черный блестящий мерседес Гелендваген. Фары горели, мотор работал, но водителя за рулем не было. Маша стояла у машины и нервно шлепала ногой в тапке по луже.

– Маш, ты чего?

– Не важно, это личное. Просто поехали.

– Водителя же…

В этот момент дверь щелкнула и распахнулась. Мы с Машей переглянулись и забрались на заднее сидение внедорожника. Стоило мне захлопнуть дверь, как город за окнами моргнул и я увидел подъезд своего дома.

– Кажется приехали.

С водителем следовало бы расплатиться, но водителя то как раз и не было, да и сколько надо платить за проезд на такой тачке я не знал. Дверь снова щелкнула намекая на то, что следует покинуть салон. Мы вышли из машины, но стоило мне обернуться, ее уже не было, даже следов покрышек не осталось.

– Все чудесатее и чудесатее. – вырвалось у меня. – Ну что, умертвие, зайдешь обогреться?

Маша только кивнула, а я направился к домофону и набрал номер квартиры соседей. Из переговорника раздался удивленный и взволнованный голос:

– Кто там? Время 4 утра! Вы на часы смотрели?

– Зинаида, это… Твой сосед. Я ключи потерял, а у тебя запасной комплект у двери на крючке висит.

На том конце переговорника раздался отчетливый "бум". Видимо, я уже значусь как погибший и соседей об этом уже известили.

– Ну что? Видимо обогреться не выйдет? – Маша смотрела на меня снизу вверх и мне было совестливо. Я вырвал ее из привычной нежизни, вытянул куда-то, а теперь… а что теперь? Мне то самому куда? Домой? Нет у меня больше дома. К соседям – вызовут полицию и доказывай что я тот кто я есть, еще как то узнают, что я оживший мертвец – заново отправят в категорию покойников, чтобы статистику не нарушал. Еще с Машей надо что-то решать. Что же делать?

Я сел на скамейку у подъезда и подпер голову руками. Маша села рядом и прислонилась ко мне.

– Ну что ты раскис? Ты жив, это уже лучшее, что с тобой было за сегодня.

– Не уверен, что это такая удача. Я значусь как мертвый, а это значит, что каждый кто меня узнает – подумает что я либо мошенник, либо мошенник, сразу вызовут полицию.

– Ты хочешь вернуть себе имя или прошлую жизнь?

– Я не знаю. Наверное.

– Тогда давай решать проблемы по мере их поступления! Я с самого начала не верила, что ты сможешь вернуться домой. Никто тебе этого не позволит! Если ты забыл имя, то это не просто так, значит твое прошлое для тебя закрыто, а дом – это твое прошлое.

– Хорошо, давай попробуем. Итак, у нас есть: мертвец оживший – одна штука, призрак малолетний – одна штука, некоторое количество наличности и подозрительный внешний вид. С активами все? или я что-то упускаю?

– Упускаешь! Я! Не! Малолетка!

– Зануда! – вернул я ей подколку и мы рассеялись.

Маша обняла меня за плечи и спросила:

– Как ты думаешь, если в обменниках работают черти, кто работает в гостиницах?

У подъезда из воздуха появился черный Гелендваген, недовольно урча мотором, видимо то, что мы смотрели на него в момент его появления ему не нравилось. Дверь пригласительно щелкнула и открылась, а мы уже привычно забрались внутрь. Мир снова моргнул и мы оказались у дверей гостиницы Интурист.

– Однако у вас вкусы. – пробурчал я выбираясь из машины и подавая руку Маше.

– Спасибо! – сказала она и погладила автомобиль по двери.

Внедорожник довольно заурчал мотором, и растаял, а мы повернулись к дверям гостиницы, которые нам открывал домовой.

Глава 2

– Добро пожаловать, дорогие гости!

Холл гостиницы был пуст. Нет, там конечно была мебель, пол покрывал дорогой ковер, на стенах висели картины, но отсутствие людей создавало ощущение пустоты гораздо сильнее, чем отсутствие предметов обстановки. Домовой, выпустивший нас, уже сидел за стойкой регистрации и улыбался. Ох и жутковатенькая у него была улыбочка, даже улыбка черта была какой-то человеческой, а тут… Брррр!

– Надолго к нам? – Похоже, что это единственный вопрос, действительно интересовавший домового.

– Надеюсь, что не очень. Нам бы перекусить чего.

На слове "перекусить"мой желудок разразился таким бурчанием, что казалось, что я уже перекусил парой тигров и они решили устроить драку внутри меня за честь быть первым переваренным.

– Сию минуту организуем завтрак в номер. Ресторан, увы, уже закрыт.

Маша приблизилась к стойке, опустила глаза и заламывая пальцы попросила:

– А можно мне сладкого?

– Непременно. Сладкий завтрак для юной леди и сытный завтрак для молодого человека. Особые пожелания к номеру? – на этих словах необычный портье протянул нам ключ.

Скорее всего, фокус заключался в том, что он задавал вопросы уже зная на них ответы, иначе он бы сначала спросил о пожеланиях, а лишь потом дал ключи.

– Мы доверимся вашему профессионализму. – улыбнулся я, давая понять, что разгадал маленький секрет волшебного существа и признаю его профессионалом.

Домовой заулыбался еще шире, отчего его улыбка стала ещё более жуткой.

– Спасибо, дяденька! – запрыгала на месте Маша, выхватила ключ и пулей полетела вверх по лестнице.

Я поспешил за ней, не забыв поблагодарить домового. Номер располагался в дальнем конце коридора и я мог бы назвать его вполне обычным номером на две спальни, они выходили дверями в просторную гостиную, где также были двери в ванную и гардероб, в центре нее стояли две тележки с едой. Первым делом мы по очереди сходили в душ и сменили промокшую грязную одежду на гостиничные халаты. Конечно, когда я выходил из душа, Маша уже тянулась к очередному десертному шедевру, в изобилии представленному на ее столике. Глаза девочки горели и из них текли слезы. Заметив меня, она подскочила на месте и бросилась мне на шею, обняла и уткнувшись лицом в грудь разрыдалась.

– Двадцать лет! Двадцать лет я была лишь тенью! Двадцать гребаных лет запертой среди трупов, не имея возможности ни поговорить ни с кем, ни прикоснуться к чему-то! – она говорила сбивчиво, постоянно всхлипывая. Слезы девочки катились водопадом, и я не мешал ей, только гладил по голове. Когда всхлипывания стали реже, я усадил ее к столику и налил большую кружку горячего чая.

Девочка почти мгновенно переключилась на сладости, а я, наконец, смог сосредоточиться на своем голоде. Сначала я просто набивал желудок всем, что только попадало мне на глаза, но затем стал выбирать куски пожирнее и посытнее. Утолив первый голод, я занялся уталением второго, третьего и далее по порядку. Через час, окинув осоловевшим взглядом полупустую тележку и сожалея, что в меня уже не поместится больше ни одного кусочка – я буркнув Маше что-то отдаленно-похожее на "Спокойной ночи"побрел в одну из спален, упал на огромную мягкую кровать и провалился в сон.

Проснулся я в неопределенное время и долго раздумывал стоит ли открывать глаза вообще или забить на все и не просыпаться? Однако при попытке пошевелиться я ощутил, что рядом со мной кто-то лежит. Приоткрыв глаз, я обнаружил свернувшуюся калачиком и уткнувшуюся мне носом в плечо Машу. Я не стал ее будить, а просто встал и пошел умываться. Когда я вышел из ванной, Маша уже сидела в гостиной и пила чай.

– Прости, мне было страшно засыпать одной.

– Ничего страшного. Главное, что ты выспалась.

– Кушать будешь?

– Ты сомневаешься? Я снова голодный будто не ел неделю!

Девчонка быстро подбежала к стоящей у дверей тележке, подхватила с нее пару тарелок с ароматными яствами и поставила одну передо мной, а одну у перед собой. Потом немного подумала и принесла себе еще пару воздушных корзиночек со взбитыми сливками и ягодами.

– Приятного аппетита! – пожелала мне Маша и с энтузиазмом приступила к еде.

Я не пожелал давать ей фору в этом занятии.

Если бы были олимпийские игры по чревоугодию, то сегодня я бы мог претендовать как минимум на подиум, если не на победу. Гостиничная тележка для обслуживания в номерах, доверху наполненная снедью опустела, а я всё ещё чувствовал небольшой голод. Решив проверить куда же все это во мне помещается Я опустил глаза к пущу и постарался вовремя подхватить падающую челюсть, потому как огромный и уродливый шов от вскрытия почти полностью исчез. Точнее, нитки, которыми грубо прихватили его края, еще были на месте, но сам след от раны почти не угадывался.

Я пулей убежал в ванну и стал аккуратно вытаскивать грубые хирургические нити. На месте где они входили в кожу, после их удаления должна была бы появлятся капелька крови, но кровь не шла. Избавившись от следов патологоанатомического вмешательства, я решил поискать в ванне что-то острое, но такого не нашлось и я задумчиво побрел снова в гостиную и уже там обнаружил небольшой ножик для вскрытия конвертов. Он был достаточно остр и я решился провести небольшой опыт. Не отходя от журнального столика я полоснул себя им по ладони. Пристально наблюдающая за мной Маша взвизгнула и сначала закрыла лицо руками, а потом метнулась ко мне и схватила за руку держащую ножик.

– Сдурел? – начала она вопить. – Жить надоело? Мне нет! А без тебя я быстро снова призраком стану, а то и вообще развоплощусь! Не смей!

Я сначала опешил от такого напора, потом разжал руку, держащую нож и Маша живо его перехватила и убрала за спину, подальше от меня, но потом улыбнулся и показал ей ладонь с быстро стягивающейся и совсем не кровоточащей раной.

– Маш, все хорошо, я просто проверил. Да и похоже, что я не живой всё-таки.

Девочка со всей серьезностью осмотрела рану, точнее то, что от нее осталось, потом подняла на меня свой взгляд, полный ярости и гнева.

– Да как ты мог?! Я уже подумала ты у меня на глазах вены вскрыть собрался! Ты обо мне подумал, дурак?! Или ты свои мозги в морге забыл? Так сходи забери, пока их не выкинули! Я испугалась! Ты понял?! Я испугалась, что снова одна останусь! Никогда! Никогда так не делай! Понял?!

Маша разрыдалась и снова уткнулись мне лицом в грудь и ревела так долго, пока я не решил отвлечь ее.

– Какой смысл одному мертвецу плакаться другому?

– Ты не мертвый. – Пробубнила она отрываясь и всхлипывая.

– Ну как не мертвый, если у меня кровь не течет и раны затягиваются? Ты видела такое у живых?

– А ты много видел мертвых у которых раны заживают?

– Немного.

– Вот именно, а еще, у мертвых сердце не бьется а у тебя вон – колотится.

Я положил руку себе на лучевую артерию и с удивлением обнаружил пульс. Живой! Но тогда откуда такая регенерация? Почему у меня из ран не течет кровь?

– Маш, а ты случаем не ожила?

Девочка вздохнула, и подпрыгнув зависла в воздухе, медленно опускаясь. Встав на ноги она развела руки.

– Как видишь – я по прежнему умертвие.

– Жаль.

– Угу.

В дверь постучали. Я поспешил открыть нежданному визитеру. На пороге стоял домовой.

– Гости довольны номером и питанием? – поспешил он уточнить.

– Благодарю, выше всяческих похвал!

Домовой расплылся в жутковатой улыбке на похвалу, но тут же подобрался.

– К вам посетитель, ожидает в холле.

На этом, он поклонился и поспешил по своим делам, а я, закрыв дверь задумался. Входить в гостиничном халате мне показалось неприличным, а вещи, в которых мы сбежали из городского морга, я бросил в корзину для грязного белья сразу. Вздохнув, я направился в ванну и обнаружил корзину пустой.

– Маш, а где наши вещи?

Маша на секунду задумалась, пытаясь сначала понять о чем я говорю, а потом вскочила и подбежала к шкафу.

– Все постирано, вычищено и поглажено. – пропела она.

В шкафу обнаружились две вешалки с моим комплектом одежды и комплектом Маши. Я поспешил схватить свой и переодевшись в ванной, буркнув Маше что она за старшую и чтобы из номера ни ногой, направился в холл гостиницы. Уже через несколько секунд мою руку ухватила маленькая девичья ладошка и обернувшись я обнаружил одетую в пижаму неугомонную Машу.

– Ты обещал, что не оставишь меня. – выпалила она, прежде, чем я успел сказать хоть что-то.

Спорить о том, что я ей ничего подобного не обещал я не стал, а только вздохнул и вот такой странной компанией мы спустились в холл. Там и правда нас ожидал посетитель, точнее посетительница. В белоснежном платье со светло-русыми волосами и кристально-голубыми глазами, с аристократичным выражением лица, а также белыми как свежевыпавший снег в горах крыльями на диванчике нас ждал ангел.

Она сидела высокомерно не замечая наше приближение, что очень меня веселило. Про себя я тихонько хихикал, но чувствовал, как сжимается рука моей спутницы. Видно Маша очень нервничала и рефлекторно вцеплялась в меня еще крепче.

– Нас ждете? – спросил я гостью, усаживаясь на диванчике напротив и усаживая машу рядом с собой.

– Вас. – улыбнулась женщина и столько тепла и доброты сразу полилось из ее улыбки и взгляда, что хотелось упасть на колени и просить у нее прощения за все грехи, что я совершил за всю жизнь, а Маша просто отвела взгляд и зашипела. – Мы потеряли Вас обоих и потребовалось какое-то время чтобы снова отыскать пропажу.

– Польщен таким вниманием. А можно поподробнее?

– Тогда, пожалуй, следует заказать кофе, этот рассказ будет не быстрым. – Ангел подняла руку, щелкнула пальцами и перед нами на журнальном столике тут же появились три чашечки кофе. Черного.

– Не скажешь зачем ты нас искала? – спросил я, взяв одну из чашечек и вдохнув терпкий аромат.

– Ну, скажем, искала я не вас, а тебя, точнее – твою душу, которая должна была стать одним из ангелов, но, как оказалось ни твоей туши, ни души твоей знакомой на месте не оказалось, ну с ней то еще можно было понять, может очередной раз за периметр вылетела, да развоплотилась, а вот куда ты пропал – я так сразу и не поняла. Ладно бы еще просто сбежал, но вот так в своем же теле – о таком слышать мне еще не приходилось.

– Что-то я совсем ничего не понимаю.

– Хорошо, давай я тебе поясню.

Из рассказа ангела, ее, кстати, зовут Алисой, мы с Машей узнали как обстоят дела на самом деле. Когда человек умирает – его душа делает выбор кем или чем из потусторонних сущностей она станет. Не то чтобы выбор был таким большим, все сильно зависит от того, как человек жил: много хороших дел – добро пожаловать в ангелы, много обманывал – в черти, а вот если за жизнь ничего не совершил – тут либо мелким духом, либо какой феей. В общем – все очень сложно и в то же время очень просто. А так как я был врачом и много в жизни совершал хорошего, помогал людям, спасал жизни, то и дорога мне была в ангелы. И вот с моей смертью в их… Ну, скажем, "отдел кадров"пришла "телеграмма": Идите, встречайте сотрудника. Но сотрудник мало того что по месту ожидания не находился, так еще и, прихватив свое тело, каким то образом ожил или не ожил – это еще разобраться надо, потому как живые ни призраков, ни чертей, ни домовых, ни ангелов видеть не могут, только в очень исключительных случаях с кучей странных и не всегда логичных условий. А вот с тем что произошло с Машей – вообще не понятно. Она была просто призраком ни плохим, ни хорошим. Видно ее душа так и не решила кем стать и осталась как есть. Бывает, редко, но все-таки, а сейчас – она обрела не чтобы тело, но какое-то подобие его, поддерживаемое мною и моими силами.

– И что мне с вами делать – я не имею теперь никакого понятия.

– А зачем с нами что-то вообще делать? – спросила Маша. – Мне, к примеру, и так прекрасно и все устраивает.

– Это решать, увы, не вам и не мне.

– А кому? – поинтересовался я.

– Верховному Совету, наверное.

Алиса сидела барабаня пальцами по подлокотники и думала. Или делала вид, что думала.

– В любом случае, надо попробовать восстановить "Статус-Кво"– внезапно сказала она, и я даже не успел удивиться или возмутиться, как в ее руках блеснула сталь.

Все дальнейшее для меня происходило как в замедленной съемке. Я отчетливо видел, как от ужаса начали расширятся Машины зрачки, как сидящий за стойкой регистрации домовой нырнул вниз и как ангел Алиса со спокойным лицом, будто каждый день толпами вырезает народ, расправив крылья пикирует на меня, выставив вперед длинное узкое лезвие меча-полуторника. Вот я и добегался. Второй раз мне уже вряд ли так повезет, но больше всего мне было жалко не себя, а Машу, нашедшую, наконец, друга за долгие годы одиночества.

Лезвие меча больно ткнулось в грудь точно напротив сердца и остановилось. Я чувствовал, что той силы удара, что была вложена, с лихвой бы хватило не просто убить меня, а ещё и десяток людей стоящих за мной, если бы хватило длины клинка. Да и лицо Алисы из спокойного стало удивленным, но и это удивление продержалось на нем не долго и она занесла руку с мечом для повторного удара, но мне очень не хотелось давать ей сделать вторую попытку. Рука ангела двигалась медленно и я вспомнил ощущение, возникшее тогда на берегу озера в парке – либо я так сильно ускорился, либо время замедлилось. Я начал двигаться и потянулся вперед, чтобы перехватить руку, сжимающую меч. Сначала мои движения тоже были очень медленными, но уже через пару мгновений (субъективных естественно, потому что я понятия не имел сколько времени прошло на самом деле) я не чувствовал разницы с тем, как я двигаюсь обычно. Я перехватил руку Алисы, вывернул ее так, чтобы ослабла хватка меча и она его выронила, перехватил его, пока он медленно падал на землю свободной правой рукой, а левой продолжил заламывать руку, заводя ее за спину. Затем я подбил колено опорной ноги и прижав Алису левой рукой и коленом к тому месту, где я только что сидел получил классическую позу "мордой в землю", только в данном случае "ангельской мордой в диван". Меч, для пущей убедительности своей позиции в предстоящих переговорах, я прижал к ангельской шее и убедившись, что вырваться из такого захвата с лёгкостью не выйдет – выдохнул, что похоже отпустило тормоз событий и в моих ушах раздался визг с того направления, где сидела Маша.

Я перевел взгляд на подругу. Она сидела с широко открытыми от ужаса глазами и зажав рот ладонями. И как она так смогла при этом громко визжать? Вот не везет моим ушам на вокальные таланты окружающих.

– Маша, все хорошо, успокойся, я цел и невредим.

Под моим коленом завозилась Алиса, пытаясь оценить всю глубину положения в котором она оказалась. Возня продлилась буквально секунду, пока ее шея не надавила сильнее на лезвие меча, что, похоже, было расценено, как "крайне незавидное", так как она мгновенно замерла.

– Похоже, что ты всё-таки можешь что-то решать ну или уже получила какие-то указания от начальства на наш счёт. Скажу сразу – я против, если ты ещё не поняла. А теперь, независимо от того говорила ты правду ранее или нет – я буду задавать тебе вопросы.

В ответ я услышал куда я могу вместе со своими вопросами идти, прихватив с собой мою подругу не отличающуюся разборчивостью в выборе партнёров. На что Маша только зашипела и попросила меня запрокинуть ей голову чтобы она расцарапала столь прекрасное ангельское лицо, созданное только для того чтобы работать в подобных гостиницах грелкой постелей для постояльцев.

– Маша, закрой пожалуйста глазки, а твоём нежном возрасте не стоит видеть как ангелам отрубают их болтливые головы. – зло прорычал я усиливая нажим на меч и увидел как по кромкам лезвия забегали голубоватые искорки.

Мечу очень понравилась моя идея и я кожей ладони чувствовал как клинок предвкушал кровь. Алиса задрожала подо мной, похоже ощутив наш общий настрой.

Краем глаза я заметил движение со стойки регистрации. О! А вот и консультант!

– Уважаемый! – обратился я к домовому. – Не подскажите способ, как заставить говорить правду ангела?

– Ангелы не умеют врать, олух! – возмутилась подо мной Алиса и мне пришлось сильнее заломить ей руку.

– Дама, к сожалению, права. Ангелы абсолютно лишены возможности говорить неправду, однако, это не гарантирует Вам того, что она скажет вам всю правду на задаваемый вопрос.

– Мелкий выродок. – снова послышалось снизу, что заставило меня только сильнее надавить коленом на мою пленницу.

– Вот значит как… Ну, тогда мне придется сделать то, что я и обещал.

– Тебя уничтожат! – с дрожью в голосе прошипела Алиса.

– Ты и так это собиралась сделать!

– Твою подругу тоже, за соучастие и этого выродка, за то что не вмешался. Отпусти и я обещаю, что тогда их не будут судить вместе с тобой!

Я задумался. Обещание ангела, если они не могут врать это, конечно убедительно, но только она сказала, что их будут судить не со мной, а значит отдельно. Ну уже не-е-е-т! Так дело не пойдет!

– Не играй со мной в игры! Я не стану тебе верить, даже зная, что ты говоришь чистую правду!

– Давай ты её тихонечко прибьешь, а мы всем скажем что она сама на ножик упала, а? – с невинным видом спросила Маша.

– Боюсь, юная леди, убийство ангела не скрыть. – сообщил домовой задумавшись.

Похоже что ему очень по душе было то, что я дал ангелу отпор и искренне хотел нам помочь.

–В любом случае, она вас в покое не оставит, и если вам все равно придется бежать, то разница для вас не такая большая убить ее, отпустить или сделать рабыней.

– Заткнись урод! – крикнула Алиса

– Рабыней? Как это? – удивился я.

– Ну, среди высших светлых и правда рабов почти нет, но мы, мелкие духи и нечисть вообще – то все рабы. – на этих словах домовой поднял руку и на тыльной стороне ладони загорелась печать. – Я принадлежу малому совету города, как воплотившийся темный на их территории, согласно Договору.

– Как интересно, но это очень печально. Простите великодушно, если Вас это беспокоит. – смутился я.

– О! Не стоит! Я думал вы в курсе. Ну а раз вы оказались сильнее ее, и она сейчас в вашей власти, просто поработите ее и она не сможет вас ослушаться и не выполнить Ваш приказ.

– Просто прибей ее. – прошипела Маша.

– Убей меня! – затряслась подо мной Алиса.

А я задумался. Убивать мне ее, конечно не хотелось, но только если её отпустить – она точно убьет Машу и домового, ну или не она, а кто-то другой. Меня ей убить не вышло, но может выйдет у кого другого, мало ли тут мастеров по этой профессии. Правда и рабовладельцем становиться не очень-то хотелось. Но похоже и выбора у меня не было. Все то время, пока я размышлял, Алиса билась подо мной, пытаясь вырваться из захвата, однако, я даже не чувствовал, ее усилий и держал ее крепко. Когда я твердо для себя решил, что ничего иного мне не остаётся – словаподчинения сами стали ложится мне в голову.

"Мой Приказ станет для тебя Законом, моя Воля твоей Судьбой, твое Существование в моей Власти. Ты подчинишься мне и будешь служить мне."

С каждым словом, произносимым мной Алиса пыталась вырваться все сильнее, буквально вытягивая жилы в попытке освободиться, но стоило прозвучать последнему слову – она замерла. Я отпустил ее руку, убрал меч от шеи и поднялся. На тыльной стороне ладони Алисы горело клеймо. Я чувствовал его, будто оно было частью меня, мог потянутся мысленно к нему и сделать Алисе больно или убить ее или приказать что угодно и она бы выполнила этот приказ. А ещё я чувствовал, что она собирается сейчас сделать.

– Алиса – не двигайся. – мне пришлось ей отдать первый приказ потому как она сейчас собиралась голыми руками убить Машу.

– Зачем тебе эта кукла белобрысая? Нет, я конечно не против, если ты воспользуется ей по ее прямому назначению, только пожалуйста потом прибей ее, а то я сама это сделаю.

– Тихо, Чапай думает.

– О чем?

– Понимаешь ли, то что она мне навредить не может – не значит, что она не может навредить тебе. – через клеймо я почувствовал жгучую ненависть.

– Ой! – Маша отпрыгнула от Алисы и подбежала к домовому, а я продолжил думать. Точнее, я уже придумал, только подбирал более правильные формулировки.

– Приказ первый: С этого момента ты своими действиями или бездействием не можешь причинить вред мне, моим друзьям или тем на кого я укажу. Приказ второй: ты должна подчиняться их приказам, если это не противоречит первому приказу. Приказ третий: ты должна обеспечивать собственную безопасность и не вредить себе если это не противоречит первым двум приказам. Теперь можешь двигаться.

После того как я все это сказал, Алиса упала на пол и зарыдала. Я мог ее понять я чувствовал через клеймо, все ее бессилие и отчаяние. Забавная функция обратной связи, надо бы учесть на будущее.

– Плагиатчик! – Маша пригрозила мне пальцем.

– Ну а что делать? Не могу же я оставить такую бомбу замедленного действия без предохранителя. – пожал я плечами и плюхнулся на диванчик. – Ну что, Алиса теперь ты готова отвечать на мои вопросы?

– Да, Мой повелитель. – всхлипывая ответила она с пола. – Я в Вашей власти.

– Чудненько! Тогда давай с самого начала: кто ты и зачем мы тебе нужны?

Хоть рассказ Алисы и дополнился подробностями, которые она ранее пропустила, понятнее ситуация не становилась. Итак по порядку:

Алиса не была высшим функционером Совета (на что я в тайне надеялся), а лишь следователем по особо важным делам, а так как милый обычай ангелов скрывать большую (как мило) часть правды у них распространялся на всех без исключения, то и от нее была закрыта вся действительно важная информация. Затем, размазывая слезы по ангельскому лицу, она поведала о том, что информация о пропаже двух душ, одной свежей, а другой застрявшей, была ей прислана из того самого отдела кадров, явившегося за мной, но уже на наш след она встала лишь опросив районную нечисть (как удобно, что несчастные не могли уклоняться от вопросов и врать следователю под действием печати), но то где мы находимся, ей выложил тот самый черт из обмена валюты, причем сам, узнав о том, что нас разыскивают, явился пред ясны очи и сдал нас с потрохами. А помимо всего прочего не забыл сказать что души уже не совсем души. Собственно к нам на встречу Алиса уже спешила с инструкциями сначала осмотреть, а потом устранить, ну или наоборот. Я от этой ангельской добродетели только зубами скрежетал, а Маша не стеснялась в выражениях.

– Как нам скрыться от Совета? – в итоге я решил что следует прояснить самый важный вопрос.

– Это почти невозможно. Везде есть духи той или иной силы. Если вы начнете с ними контактировать, то они быстро сдадут вас стражам, а те, к тому времени, наверняка уже будут иметь на счёт вас указания.

– Насчёт тебя тоже. Хотя, ты и так вряд ли переживешь меня или Машу с учётом твоих приказов.

Алиса невесело кивнула. И вообще из нее вся ее аристократичность испарилась. Она сидела на полу обняв колени и говорила не поднимая головы. Я чувствовал ее настроение и если бы не приказ – она бы просто взлетела в небо и со всего размаха разбилась бы о землю, так как отнять у меня свой меч она считала невозможным.

– Скажи, а за людей нас могут принять?

– Вас – да, а меня – нет. Так что, повелитель, для вас самым лучшим способом будет избавиться от ангела в Вашем обществе.

Я почувствовал, что она недоговаривает.

– Как можно сделать тебя похожей на человека?

Слезы Алисы хлынули ручьями, она затряслась и упала передо мной на колени. Я видел даже без клейма, как она боится чтобы не сказать мне ответ на мой вопрос, но он был задан слишком конкретно.

– Отрезать мне крылья… Пожалуйста, повелитель, лучше убейте! Это ещё больший позор, чем рабство! – она сделала попытку схватить мои ноги, но я приказал ей не делать этого.

Маша покосилась на лежащий на моих коленях меч и хищно улыбнулась:

– Можно я?

– И думать не смей! Это слишком жестоко! – отрезать такие красивые крылья Алисе мне совсем не хотелось. И дело было даже не в жалости, которую я, конечно же, испытывал, как в абсолютной уверенности, что этого делать не обязательно. Я сильно задумался и даже не заметил, как домовой принес нам с Машей по чашечке ароматного чая, полностью проигнорировав Алису. Из раздумий меня вывела Маша:

– Тебе ее жалко? – спросила она подсаживаясь ко мне и обнимая меня за плечи.

– Конечно. Она такая же заложница ситуации, как и мы с тобой. Ей просто не повезло оказаться слабее, только зла в ней нет, я чувствую через печать.

– Ну, тогда поступай как тебе виднее, раз убивать ее не хочешь, да и как ангел она нам не нужна. Я бы её просто оставила тут сидеть до конца времен, но ты похоже ее в человека собрался превращать.

Я посмотрел в Машины глаза и улыбнулся.

– Ты сама тоже не злая, а за идею – спасибо.

– Какую идею?

– Превратить ее в человека, конечно!

Алиса впервые подняла голову и посмотрела на нас заплаканными глазами. Видно она даже не думала о таком и не считала, что такое вообще возможно.

– Алиса, встань. – она покорно поднялась. – С этого момента и пока я не прикажу иного ты будешь выглядеть как человек.

Ангельские крылья растаяли, будто их и не было. Передо мной стояла высокая светловолосая женщина двадцати пяти лет в белом платье со странными для такого покроя но аккуратными разрезами на спине там где раньше были крылья.

– Сейчас ты возьмешь деньги и пойдешь в самый обычный магазин одежды. Ты должна купить обычную одежду для этого сезона для девочки пятнадцати лет, мужчины моего возраста и комплекции и для себя. Одежда должна быть неброской и не выделяющейся, как у семьи среднего достатка. Все понятно?

– Да повелитель.

Я поморщился. С таким обращением мы точно будем привлекать внимание.

– Маш, какое имя мне больше всего подойдёт?

Маша задумалась.

– Виктор! Ты же победитель.

Я прислушался к себе, не отзывается ли это имя во мне чем то знакомым. Увы.

– Хорошо, пусть будет так. – согласился я, и уже Алисе сказал: – С этого момента ты называешь меня Виктором и преставляшься моей женой.

– Слушаюсь, Виктор.

Я вздохнул.

– Веди себя как моя жена, с которой мы уже лет 17 в браке.

Ох… Зря я это так сказал. Печать на ее руке ярко вспыхнула, а меня залило потоком чувств Алисы. Она упала на пол и ее буквально выгнуло дугой. В ней боролись сейчас сотни чувств: отвращение и неприязнь сражались с болью и яростью, а все вместе с любовью и нежностью, снова и снова. Я даже не успел ничего подумать, как все закончилось и меня обдало волной нежности, любви и преданности. О как!

– Дорогой, я даже не знаю что тебе сказать! Ты просто чудо! Никто никогда не мог заставить раба полюбить, а ты такой умница!

Маша захохотала:

– Вот ведь, теперь точно она годится только для одних целей!

– Уймись, ребенок! Я попробую сейчас это всё исправить.

– Зачем? Такая любящая жена тебе и нужна. Будет и по хозяйству и для услады. – не унималась вредная девчонка.

Я потратил еще 10 минут на разные попытки приказов, но видно я уже что-то в голове Алисы сломал, потому как чувство нежности и обожания, которые я чувствовал через печать никуда не пропали. Вот же, блин!

Смирившись что сходу эту проблему я не решу, все таки отправил влюбленную по магазинам, а сам отправился с Машей в номер, попросив домового зайти через пол часа.

Надо было начинать готовить план побега и домовой мне был в нем очень нужен.

Интерлюдия: Скала

Волна разбилась о скалу. Уже тысячи лет море штурмовало ее, но скала по прежнему стояла на своем месте и не собиралась сдаваться яростному напору стихии. В этом море штормы были обычным явлением и корабли не рисковали ходить маршрутами, приближающимися к этому маленькому и холодному острову. Из интересного на нем были только камни, тысячелетия обтачиваемые ветрами, морем и дождями, даже растительность не была в восторге от такого места обитания и старательно игнорировала этот негостеприимный участок суши.

Солнце тоже не жаловала скалу своим вниманием и если над ней не шел дождь, то шел снег, если не снег – то туман, и если погода все-таки расщедривалась на чистое небо, то ночью. Впрочем, скала не обижалась, ей по большому счету было полностью наплевать на погоду, море, ветер, как и то что ее считали непригодной для жизни не только животные, но и растения. Ей было хорошо и так. Люди же – когда-то, наверное, делали попытки причалить к острову и их, наверняка, было кому помянуть, потому как попытка причалить к нему могла бы быть приравнена к самоубийству.

Одинокая человеческая фигура стояла на вершине скалы и, казалось, сама была ее продолжением не сколько гармоничностью, сколько полным безразличием к происходящему. Ее нахождение там, возможно, кого-то бы удивило, если бы кто-то мог наблюдать за этим местом, но таковых тут не водилось именно потому оно и было выбрано для встречи.

– Прости, за мной следили, как обычно, пришлось сбрасывать хвост.

Подобного столпотворения народа на этом острове не случалось уже очень давно. Вторая фигура не отличалась от первой своим отношением к окружению и больше беспокоилась о том, что в столь отдаленное место ей приходилось добираться дольше чем планировалось и хотелось.

– Все в порядке?

– Да, но я по прежнему не понимаю, почему он?

– Он не проигрывал.

– Тебя же это всегда раздражало.

– Конечно, но он был такой один за все время.

– Тогда не жалуйся.

– Не жалуюсь. Что с Советом?

– Проглотили наживку и уже попытались его убить.

– Они как всегда не видят дальше своего носа. Наблюдатель внедрился успешно?

– И да, и нет. Возникли некоторые сложности, но, думаю что все пройдет хорошо.

– Думаешь?

– Я подстраховался. Наблюдатель сам не в курсе.

– Хорошо. Думаю на этом все.

Обе фигуры растаяли в воздухе и скала снова осталась наедине со своим главным собеседником и противником – морем. Может сегодня в их противостоянии что-то изменится?

Глава 3

Когда мы с Машей вошли в номер, на меня посыпа