Эмоциональный контур

Глава 1. Начало смены

Дверь за Кешей Стоуновым захлопнулась с усталым вздохом, будто сам старый многоквартирник провожал его на каторгу. Воздух на улице был густым и теплым, пропитанным вчерашним дождем и сегодняшней пылью – обычный коктейль мегаполиса перед тем, как дневная жара высушит лужи и поднимет с асфальта новую порцию городской грязи. Кеша поежился, хотя холодно не было. Просто сама мысль о предстоящих трех сутках в «рубке», его персональном аквариуме с мониторами, вызывала внутренний озноб. Работа не пыльная, даже слишком легкая для его мозгов, заточенная под сети и протоколы, как ключ под замок. Но именно эта легкость и бесила. Как и необходимость вообще что-то делать.

Он прошел мимо обшарпанной стены дома, украшенной слоями полусмытых граффити и свежим, наглым росчерком какого-то юного вандала с баллончиком. У бордюра его ждал фотомобиль. Глупое название, прилипшее лет тридцать назад, когда корпорация «ФотонТранзит» запускала свои первые автономные такси. Реклама трубила: «Быстро, как вспышка фотокамеры!» Смешно, учитывая, что нынешние модели по скорости не сильно превосходили допотопные бензиновые рыдваны, но название прижилось, стало синонимом любого городского электрокара под эгидой монополиста. Теперь все эти безликие, обтекаемые капсулы на колесах назывались фотомобилями. Кеша провел картой доступа по гладкому боку машины, дверь беззвучно отъехала в сторону, открывая стерильный салон.

Фотомобиль тронулся плавно, вливаясь в утренний поток. Город разворачивался за окном во всей своей противоречивой красе. Вот взметнулся в небо зеркальный шпиль нового бизнес-центра, ловящий солнце и слепящий отражениями. Его подножие утопало в тени старых доходных домов с потрескавшейся лепниной, где на ржавых балконах сушилось белье, а в подворотнях копился мусор, который городские службы не успевали или не хотели вывозить. Улица вильнула, и сверкающий фасад сменился глухой кирпичной стеной какого-то заброшенного завода, окна которого были заложены или зияли черными дырами. По стене, словно вены, ползли пучки старых кабелей, давно обесточенных, но не демонтированных – памятники ушедшей эпохе связи, соседствующие с тонкими, почти невидимыми нитями оптоволокна, бегущими к ближайшему узлу передачи данных.

Мимо проплыл сквер – островок тщательно подстриженной зелени с умными скамейками, предлагающими подзарядку и вай-фай, но воздух здесь все равно был тяжелым от выхлопов проспекта неподалеку. А вот и сам проспект: рев двигателей (не все еще пересели на тихие электрокары), сияющие витрины бутиков, отражающие спешащую толпу и тут же, за углом, – узкий переулок, мощеный брусчаткой, где пахло сыростью и кошками, а из открытого окна подвальной мастерской доносился стук молотка. Старые медные водосточные трубы, покрытые зеленой патиной, выглядели почти благородно на фоне облупившейся штукатурки.

Кеша смотрел на все это без особого интереса. Он родился и вырос в этом городе, его контрасты были привычны, как воздух. Его взгляд цеплялся за другое: за новую камеру наблюдения на столбе, явно установленную криво; за открытый люк телефонного коллектора, из которого валил пар (прорыв теплотрассы или просто сырость после дождя?); за мерцающий рекламный щит, который выдавал странные артефакты изображения – битые пиксели складывались в нечитаемые символы. Обычные городские глюки, ничего особенного. Работа для других отделов. Его дело – следить за цифровыми потоками, за тем невидимым океаном информации, что пронизывал весь этот бетон, стекло и металл.

Фотомобиль свернул к серому, монументальному зданию городской администрации. Здесь контрасты были сглажены – все выглядело солидно, чисто и функционально. Почти стерильно. Подземный паркинг, лифт, коридор с тускло светящими лампами. Еще один день, точнее, трое суток сурка в стеклянной банке. Кеша приложил пропуск к считывателю у входа в святая святых – Центр Управления Городскими Сетями. Дверь открылась, впуская его в прохладный, гудящий мир мониторов и серверов. Его смена началась.

Дверь в «рубку» закрылась за Кешей с глухим щелчком пневматического замка, отсекая его от остального мира. Здесь, на минус семнадцатом этаже, царил вечный сумрак и холод. Коридоры были выложены блеклой серой плиткой, а воздух вибрировал от низкочастотного гула – это дышали жизнью и прохладой бесчисленные стойки с серверами, мозговым центром мегаполиса, расположенные в соседних залах. Температура за пределами рубки держалась на уровне, оптимальном для железа, а не для человека – чтобы выйти покурить на специально отведенную площадку у лифта или просто сходить к автомату за чашкой чего-то горячего, приходилось натягивать куртку, иначе пробирало до костей за пару минут.

Но внутри его крошечного мирка, три на три метра, было тепло. Система климат-контроля работала исправно, поддерживая комфортную температуру. Стены были покрыты звукоизолирующими панелями серого цвета, на полу лежал практичный антистатический линолеум. Из мебели – только массивный рабочий стол, заваленный проводами и переходниками, и видавшее виды офисное кресло, которое Кеша давно подстроил под себя, смирившись с его скрипом. Единственным источником света были потолочные панели, дающие ровный, безжизненный свет, и, конечно, сами мониторы.

Пять штук. Они стояли полукругом, занимая большую часть стола, их экраны отбрасывали разноцветные блики на лицо Кеши и на пыльные поверхности вокруг. Это был его командный пункт, его окно в город и его цифровая клетка.

Первый монитор, крайний слева, показывал интерфейс системы связи с экстренными службами. Сейчас на нем была активна вкладка полицейского радиообмена и чата. Кеша мельком глянул на обозначение патрульной машины, за которой ему было поручено присматривать в эту смену – «Наряд 17». Имена мелькнули: Виктор Резнов, Полина «Понна» Волкова. Виктора он знал – пересекались пару раз по рабочим вопросам, матерый, немногословный коп старой закалки. А вот Понна… Имя было незнакомым. Новенькая, значит. Наверняка еще полна энтузиазма и веры в справедливость. Кеша хмыкнул про себя – город быстро это лечит. Пока канал молчал, лишь изредка потрескивал статикой и пропускал короткие, рутинные сообщения других нарядов.

Второй монитор был выделен под прямую связь с Георгом Бисковичем. Старый инженер-историк, местная легенда администрации. Ходячая энциклопедия по всем этим древним кабелям, пневмопочтам и первым городским сетям. Кеша иногда обращался к нему за консультацией, когда сталкивался с аномалиями в реликтовых сегментах инфраструктуры, которые официально давно не использовались, но почему-то продолжали фонить в общую систему. Георг работал где-то наверху, этаже на двадцатом, если не выше, в своем кабинете, заваленном чертежами и пыльными артефактами. Удивительно, но он тоже заступил на трехсуточную смену – какой-то срочный проект по архивации данных. Они были почти приятелями, насколько Кеша вообще мог кого-то считать приятелем. Георг был одним из немногих, с кем можно было перекинуться парой фраз, не чувствуя острого желания немедленно прекратить разговор. Сейчас на мониторе висел стандартный статус «На месте», указывая, что Георг доступен для связи.

Третий монитор, самый большой, центральный, был отдан под систему видеонаблюдения. Сотни маленьких окошек мозаикой покрывали экран, показывая живые картинки с тысяч камер, разбросанных по всему городу. Перекрестки, площади, парки, входы в метро, коридоры зданий. Изображения постоянно менялись, подчиняясь заданным алгоритмам или ручному управлению Кеши. Можно было развернуть любую картинку на весь экран, приблизить, отмотать запись. Огромный, всевидящий глаз, который, впрочем, чаще всего смотрел в пустоту или фиксировал мелкую городскую суету. Кеша редко вглядывался в детали без необходимости, для него это был просто еще один поток данных, визуализированный и постоянно обновляющийся.

Четвертый монитор, справа от центрального, был главным рабочим инструментом Кеши. На нем отображалось состояние городских сетей. Сложные графики загрузки каналов, диаграммы состояния серверов, логи систем безопасности, карта сетевой инфраструктуры с индикаторами состояния узлов. Цифры, символы, строки кода, постоянно бегущие отчеты. Именно здесь он отлавливал сбои, аномалии трафика, попытки вторжения. Большую часть времени система работала стабильно, и его задача сводилась к рутинному мониторингу и подтверждению автоматических отчетов. Зеленые индикаторы, ровные графики – значит, все в порядке. Желтые или красные требовали внимания. Сейчас все было преимущественно зеленым, лишь пара незначительных желтых флажков в старых сегментах сети, на которые обычно никто не обращал внимания.

И, наконец, пятый монитор, крайний правый. Его личное пространство в этом казенном мирке. Сейчас на нем была открыта вкладка с каким-то простеньким онлайн-пасьянсом – Кеша иногда раскладывал его, чтобы убить время. Рядом были видны иконки стриминговых сервисов, музыкального плеера, пара форумов по совершенно отвлеченным темам. Этот монитор был его отдушиной, способом сбежать от монотонности работы, не покидая кресла. Можно было включить сериал в фоновом режиме, слушать музыку или просто читать всякую ерунду в интернете. Главное – чтобы это не мешало краем глаза следить за остальными четырьмя экранами.

Воздух в рубке был сухим от работающей техники. Пахло немного пылью и пластиком. На столе рядом с клавиатурой стояла кружка с недопитым остывшим кофе с прошлой смены и пустая пачка из-под чипсов. Кеша лениво потянулся, размял затёкшую шею. Три дня. Семьдесят два часа в этом бункере, наедине с гудящими машинами, светящимися экранами и призраками информации, бегущими по проводам огромного, спящего или только просыпающегося города наверху. Он вздохнул и подвинул мышку к четвертому монитору, чтобы пробежаться по стандартным утренним отчетам. Рутина. Пока что – просто рутина.

Кеша размял пальцы, хрустнув суставами, и уселся поудобнее в кресле. Начало смены. Ритуал, доведенный до автоматизма. Первым делом – четвертый монитор, сердце его работы. Он пробежался по основным показателям: загрузка центральных серверов – в норме, температура в хранилищах данных – стабильна, сетевой трафик – без аномальных всплесков. Зеленые индикаторы ровными рядами смотрели с экрана, успокаивая своей предсказуемостью. Он открыл лог систем безопасности – пусто. Точнее, не совсем пусто, а полно рутинных записей об отраженных мелких атаках ботнетов, стандартных попытках сканирования портов – обычный фоновый шум интернета, который система отсекала автоматически. Пролистал отчеты по состоянию резервных каналов связи – все активно, готовы к переключению. Еще раз взглянул на карту сети – пара желтых точек в старых районах, там, где медные кабели еще не везде заменили оптоволокном, но это было хронической проблемой, известной и некритичной. "Пока дышит", – лениво подумал Кеша. Проверка заняла не больше пяти минут.

Затем взгляд скользнул на первый монитор. Канал 17-го наряда. Тишина, если не считать едва слышного шипения эфира. Где-то там Виктор и его новая напарница Понна начинают свой патруль, колесят по просыпающемуся городу. Кеша мельком представил себе их машину, ползущую сквозь утренние пробки. На втором мониторе статус Георга Бисковича все так же горел зеленым – "На месте". Никаких сообщений. Старик, наверное, уже зарылся в свои пыльные бумаги где-то на двадцатом этаже. Третий монитор с мозаикой камер наблюдения жил своей жизнью, показывая тысячи фрагментов городской рутины. Люди спешили на работу, дворники лениво мели тротуары, редкие машины проезжали по еще пустынным улицам спальных районов. Ничего заслуживающего внимания.

Работа сделана. По крайней мере, та ее часть, что требовала активного вмешательства в первые минуты смены. Теперь можно было переходить к основной части его времяпрепровождения здесь – ожиданию. Кеша потянулся к пятому монитору. Его личный оазис. Пробежался по списку сохраненных сериалов. Исторические драмы? Скучно. Научная фантастика? Слишком много думал о технологиях на работе. Комедии? Не то настроение. Пальцы остановились на иконке с изображением покрытого инеем боевого топора и рунического камня на фоне звездного неба. «Саги Ледяных Ветров». То, что нужно.

Он кликнул плей. Заставка развернулась на весь экран: под эпическую, гулкую музыку с волынками и горловым пением камера пролетала над фантастическим миром. Это была не Земля. Здесь фьорды были глубже, горы выше и острее, а небо переливалось незнакомыми созвездиями и туманностями, видимыми даже днем. Мир вечной зимы и низкого, багрового солнца. Длинные, узкие драккары викингов скользили не по обычной воде, а по рекам жидкого, мерцающего света, текущим между ледниками цвета индиго. Сами корабли были сделаны из темного, почти черного дерева, но укреплены пластинами из металла, который тускло светился голубым – звездный металл, добытый из упавших метеоритов, единственное, что могло выдержать клыки ледяных змеев, обитавших в этих световых реках.

Сюжет вращался вокруг клана Ярла Рагнара Стальнорукого, который вел своих людей через проклятые земли Нифльхейма на поиски Сердца Зимы – мифического артефакта, способного остановить наступление Вечной Стужи, порожденной умирающим богом холода Имиром. В этом мире магия была не колдовством волшебников, а суровой силой рун, вырезанных на оружии, доспехах и даже телах воинов. Руны черпали силу не из земли, а из звезд – каждая руна была связана с определенным созвездием или космическим явлением. Были руны Северного Сияния, дающие защиту от холода и иллюзий, руны Черной Дыры, способные поглощать вражеские атаки, руны Кровавой Кометы, вгоняющие берсерков в неистовую ярость.

На экране сейчас шла сцена, где драккар Рагнара осторожно пробирался сквозь поле гигантских, парящих в воздухе кристаллов льда, каждый размером с дом. Кристаллы преломляли багровый свет местного солнца, создавая вокруг мириады радужных бликов и опасных оптических иллюзий. Внутри кристаллов виднелись застывшие силуэты каких-то чудовищных тварей с множеством конечностей. Викинги в тяжелых доспехах из шкур и звездного металла стояли на палубе, напряженно вглядываясь в сверкающий лабиринт. Их лица были суровы, покрыты инеем и ритуальными шрамами. Один из воинов, молодой скальд с татуировкой в виде спиральной галактики на бритом виске, тихо играл на странном струнном инструменте, похожем на лиру, сделанную из кости небесного кита – его музыка должна была успокоить духов льда.

Кеша убавил громкость, оставив лишь фоновый гул эпической музыки и треск льда. Он видел этот сезон уже второй раз, но атмосфера мира «Саг Ледяных Ветров» завораживала – мрачная, величественная и совершенно далекая от его собственной реальности. Он откинулся в кресле, краем глаза поглядывая на зеленые индикаторы четвертого монитора. Город наверху жил своей жизнью, пронизанный невидимыми потоками данных. Здесь, внизу, в его теплой рубке, гудели серверы и викинги сражались с космическим холодом. Пока все было спокойно. Слишком спокойно.

Тишина в рубке, нарушаемая лишь приглушенным саундтреком с пятого монитора да ровным гулом вентиляции, начала давить. Кеша посмотрел на кружку с остывшим вчерашним кофе. Пить это было невозможно. Мысль о том, чтобы одеваться, тащиться к автомату в холодном коридоре и получить порцию коричневатой бурды, вызывала почти физическое отвращение. И тут его осенило. Георг. Старик Бискович сидит там, наверху, в тепле и уюте своего кабинета, где, как помнил Кеша, стояла приличная кофемашина, подарок от какого-то благодарного подрядчика. А еще у Георга должен был остаться его, Кеши, старый термос.

Он перевел взгляд на второй монитор и активировал канал связи. После пары гудков на экране появилось лицо Георга Бисковича. Седовласый, с густыми бровями и живыми, умными глазами за стеклами очков в старомодной оправе. Фон за ним был размыт – стопки бумаг, чертежи, корешки книг.

«Кеша? Что-то срочное?» – голос Георга был слегка скрипучим, но добродушным.

«Привет, Георг. Да нет, не срочное, так… Рабочий момент, можно сказать», – Кеша постарался придать голосу максимум невинности. – «Слушай, ты как там, не сильно загружен?»

«Да как обычно, копаюсь в пыли веков», – Георг усмехнулся, поправляя очки. – «Оцифровываем архивы по старой пневмопочте для городского музея. Увлекательнейшее занятие, скажу я тебе. Особенно схемы прокладки туннелей под старым Финансовым кварталом. Там такие лабиринты…»

«Звучит захватывающе», – Кеша пропустил мимо ушей детали. – «Слушай, Георг, тут такое дело… Помнишь, я тебе термос свой оставлял в прошлый раз? Такой, серебристый, небольшой».

Георг нахмурился, вспоминая. «А, да, кажется, был такой. Стоит где-то тут, вроде бы. А что?»

«Не мог бы ты… оказать неоценимую услугу коллеге, запертому в ледяных подземельях?» – Кеша изобразил на лице страдание. – «Налить в него кофе из твоей чудо-машины? Самый крепкий, какой она умеет. А то местные автоматы – это просто оскорбление кофейных зерен».

Георг рассмеялся. «Опять застрял на трое суток? Сочувствую. Ладно, почему бы и нет. Как раз собирался себе сделать. Так что, полный термос черного, как душа налогового инспектора?»

«Именно так! Буду должен», – Кеша расплылся в улыбке.

«Должен будешь не зевать и следить, чтобы мои цифровые архивы не утекли к каким-нибудь кибер-пиратам», – подмигнул Георг. – «Хорошо, сделаю. Только как тебе его передать? Сам я к тебе вниз не пойду, холодно там у вас, да и некогда».

«Есть же внутренняя пневмопочта между этажами! Капсулу отправь», – предложил Кеша. Это была одна из немногих старых систем, которую поддерживали в рабочем состоянии для быстрой пересылки документов между отделами.

«Точно! Совсем забыл про старушку», – Георг кивнул. – «Отправлю в капсуле с пометкой для тебя. Жди минут через пятнадцать-двадцать. Все, пойду колдовать над аппаратом».

«Спасибо, Георг! Ты лучший!» – Кеша отключил связь и откинулся на спинку кресла с чувством глубокого удовлетворения. Горячий, хороший кофе – это уже делало перспективу следующих 70 часов не такой мрачной. Осталось только дождаться заветного свиста прибывающей капсулы. Он снова перевел взгляд на пятый монитор, где Рагнар Стальнорукий как раз отдавал приказ атаковать гигантского ледяного кракена, выбравшегося из трещины в леднике. Да, кофе сейчас будет очень кстати.

Минут через двадцать на втором мониторе всплыло короткое сообщение от Георга: «Пневмопочта сегодня капризничает, решила прогуляться. Встречай у лифтов твоего этажа через пару минут. Термос везу».

Кеша удивленно поднял бровь. Старая система давала сбой? Нечасто, но бывало. Или старик просто решил размять ноги? В любом случае, это означало, что придется выбираться из теплой норы. Он вздохнул, поставил сериал на паузу и поднялся с кресла. На спинке висела плотная флисовая куртка – обязательный атрибут для вылазок за пределы рубки. Он натянул ее, застегнул молнию почти под горло и сунул руки в карманы.

Дверь рубки открылась, и его тут же обдало волной промозглого холода и гула серверных. Он поежился и быстрым шагом направился по тускло освещенному коридору к лифтовому холлу. Серая плитка под ногами, серые стены, монотонный шум – декорации подземного царства технологий.

У блестящих металлических дверей лифта уже стоял Георг. Он был в своем обычном твидовом пиджаке поверх рубашки, и на фоне стерильного холода минус семнадцатого этажа выглядел немного неуместно, как профессор, случайно забревший в машинное отделение. Щеки старика слегка покраснели от перепада температур. В руке он держал знакомый серебристый термос.

«Вот, держи, герой подземелья», – Георг протянул термос Кеше. От металла все еще исходило приятное тепло. – «Система доставки решила устроить итальянскую забастовку. Пришлось самому тряхнуть стариной».

«Спасибо, Георг. С меня причитается», – Кеша с благодарностью взял термос. Руки сразу ощутили живительное тепло.

«Лучшая плата – твоя бдительность», – улыбнулся Георг. – «Ладно, я наверх, к своим схемам. Если что – вызывай. И постарайся не заморозить тут все окончательно».

«Постараюсь», – кивнул Кеша.

Георг вызвал лифт, двери открылись, и он скрылся внутри. Кеша постоял еще секунду, прижимая термос к груди, а потом быстро пошел обратно, в спасительное тепло своей рубки.

Дверь закрылась, отсекая холод и шум. Он стянул куртку, бросил ее на спинку кресла и с предвкушением отвинтил крышку термоса. Густой, насыщенный аромат свежесваренного кофе ударил в нос. Кеша налил немного в крышку-чашку. Напиток был черным, как и просил, и горячим. Он сделал первый, осторожный глоток.

Крепкий, обжигающий, с легкой горчинкой – настоящий кофе, а не та бурда из автомата. Тепло разлилось по телу, прогоняя остатки утренней апатии. Кеша сделал еще глоток, чувствуя, как проясняется в голове. Вот теперь – да. Теперь смена действительно началась. Он снова уселся в кресло, поставил крышку с кофе на стол рядом с клавиатурой и вернул внимание к мониторам. Сериал про викингов мог и подождать. С хорошим кофе работалось чуточку легче. Или, по крайней мере, терпимее.

Глава 2. Статистический шепот

Кофе сделал свое дело. Кеша чувствовал себя бодрее, почти готовым к рутинному бдению. Он отхлебнул еще немного из крышки-чашки, поставил ее на стол и вернул внимание к мониторам. Сериал про викингов был свернут, музыка стихла. Сейчас – работа. Или, точнее, ее имитация до тех пор, пока что-нибудь действительно не сломается.

Он лениво переключался между вкладками на четвертом мониторе, проверяя второстепенные системы – контроль доступа в административных зданиях, управление светофорами в центре, состояние датчиков на мостах. Все в штатном режиме. Зеленые огоньки и ровные линии графиков. Скука.

Его взгляд скользнул к третьему монитору, к мозаике городских видов. Обычно он не вглядывался, если система не выдавала тревожный флажок на каком-то из окон. Но сейчас что-то привлекло его внимание. Одно из маленьких окошек, показывающее картинку с камеры номер СТ-04, установленной у стройплощадки на месте снесенного Малого Каменного Театра, вело себя странно. Изображение не было четким. Оно мерцало, подергивалось, и сквозь него пробивались сильные помехи, похожие на снег на экране старого телевизора. "Фонит", как говорили на их жаргоне.

Камера СТ-04 была старой моделью, еще аналоговой, подключенной через какой-то древний коаксиальный кабель к ближайшему цифровому преобразователю. Такие часто глючили, особенно в местах сноса или активного строительства, где вибрации и пыль делали свое черное дело. Обычно на это можно было бы махнуть рукой, пометить как "низкий приоритет", но была одна проблема: если камера окончательно выйдет из строя во время его смены, а он не инициирует ремонт, и случись там что-то – отвечать будет он. Ему могли позвонить и выдернуть даже в выходной. А этого Кеша не любил больше всего на свете.

Он развернул картинку с СТ-04 на весь экран, чтобы оценить масштаб проблемы. Изображение прыгало. Видны были обломки кирпича, ржавая арматура, кусок уцелевшей стены старого театра, покрытый блеклым граффити. Но все это тонуло в плотной завесе статического шума. Белые и черные точки хаотично плясали по экрану, линии искажались, цвета плыли. Помехи были настолько сильными, что временами картинка почти полностью пропадала, сменяясь серым рябью.

Кеша раздраженно цокнул языком. Определенно, надо отправлять заявку. Он уже потянулся к клавиатуре, чтобы зафиксировать ID камеры и время, как вдруг замер. В хаосе помех, в этом мельтешении случайных точек и линий, ему показалось… что-то осмысленное. На долю секунды рябь сложилась в подобие… лица. Искаженного, растянутого, с темными провалами вместо глаз, застывшего в беззвучном крике. Оно мелькнуло и тут же снова распалось на бессмысленный шум.

Кеша вздрогнул так, что крышка с кофе едва не выскользнула из его руки. Сердце ухнуло куда-то вниз. Он наклонился ближе к экрану, вглядываясь в хаотичный танец пикселей. Но нет, ничего. Просто игра света и тени, порожденная сбоящей электроникой и его собственным воображением. Парейдолия. Мозг сам ищет знакомые образы в хаосе. Конечно. Что еще это могло быть?

Но образ был пугающе четким. И жутким. Холодный пот выступил на лбу, несмотря на тепло в рубке. Он потряс головой, отгоняя наваждение. Глюки техники, не более. Но неприятный осадок остался.

Так, спокойно. Действуем по методичке. Кеша заставил себя сосредоточиться. Он быстро занес ID камеры СТ-04 в журнал инцидентов, указал время обнаружения неисправности – сильные помехи, нестабильный сигнал, возможное повреждение кабеля или самой камеры. Про лицо писать, конечно, не стал – еще сочтут психом. Сохранил короткий фрагмент видеозаписи с помехами в качестве доказательства неисправности.

Следующий шаг – связаться с тем, кто отвечает за полевые работы. То есть, с Георгом. Кеша снова активировал связь на втором мониторе.

«Георг, опять я», – сказал он, стараясь, чтобы голос не дрожал. – «Тут камера фонит ужасно. СТ-04, у Малого Каменного. Почти ничего не показывает, одни помехи. Ее надо сегодня же смотреть, иначе повиснет на мне».

Георг на том конце провода вздохнул. «СТ-04? Да, помню ее. Старушка совсем. Там кабель еще довоенный, кажется, идет через старый коллектор. Ладно, Кеша, понял. Передам заявку своим орлам. Пусть проверят линию, как освободятся. Может, просто контакт где-то отошел от вибрации при сносе».

«Главное, чтобы сегодня сделали», – настойчиво повторил Кеша.

«Постараемся. Не волнуйся, снимем с тебя эту головную боль», – заверил Георг и отключился.

Кеша откинулся на спинку кресла, но расслабиться не получалось. Он снова посмотрел на третий монитор, где окно камеры СТ-04 все так же показывало бушующую метель статических помех. Лица там больше не было. Конечно, не было. Просто глюк. Но почему-то избавиться от неприятного ощущения, что этот "глюк" на него смотрел, он не мог. Он сделал большой глоток горячего кофе, пытаясь согреться изнутри. Смена только началась, а уже как-то не по себе.

Время тянулось медленно, как расплавленный битум. Кеша потягивал кофе, который все еще оставался приятно горячим благодаря термосу Георга. На пятом мониторе викинги Рагнара Стальнорукого готовились штурмовать ледяную цитадель, но Кеша смотрел на экран без особого интереса. Мысли то и дело возвращались к камере СТ-04 и тому странному лицу в помехах. Бред, конечно. Просто бред.

Внезапно на четвертом мониторе запищал тихий сигнал и замигал желтым один из индикаторов в секции управления транспортными потоками. «Район Старой Верфи, пересечение Корабельной и Якорной. Рассинхронизация светофорного узла СВ-112». Кеша вздохнул. Старая Верфь – это как раз тот район, где еще полно допотопной инфраструктуры, латаной-перелатаной сто раз. Светофор СВ-112 был подключен через какой-то архаичный контроллер, который постоянно конфликтовал с центральной системой управления. Обычно это вызывало мелкие сбои, задержки на пару секунд, но сейчас система рапортовала о полной рассинхронизации – светофоры на перекрестке могли показывать зеленый во все стороны одновременно. Чревато.

По правилам, он должен был создать заявку, передать ее в транспортный отдел, те бы отправили бригаду… вся процедура заняла бы часа два, если повезет. А за это время там уже могла случиться пара-тройка мелких ДТП. И потом снова отчеты, разборы. Кеша поморщился. Ему совершенно не улыбалось потом разгребать бумажную волокиту из-за старого железа.

Он открыл консоль управления. Пальцы забегали по клавиатуре с ленивой точностью. Он помнил этот узел СВ-112. Пару лет назад он написал небольшой скрипт как раз для таких случаев – принудительная удаленная перезагрузка контроллера с очисткой кэша и временной синхронизацией напрямую через его, Кеши, терминал, в обход стандартных протоколов. Это было нарушение инструкции, но занимало полторы минуты и всегда срабатывало.

Он ввел несколько команд, система запросила подтверждение с повышенными правами доступа. Кеша ввел свой пароль. На мониторе пробежали строки логов. «Соединение с СВ-112 установлено… Инициализация протокола принудительной перезагрузки… Очистка кэша… Загрузка временных параметров синхронизации… Узел СВ-112 онлайн. Синхронизация восстановлена». Желтый индикатор сменился на зеленый.

Кеша лениво отхлебнул кофе. Вот и все. Никаких заявок, никаких бригад, никаких отчетов. Элегантно? Да. Хотелось ли ему этим заниматься? Ни капли. «Почему нельзя просто заменить это старье на нормальное оборудование?» – риторически спросил он у молчаливых мониторов. Он мельком глянул в лог контроллера СВ-112 перед сбоем. Странная абракадабра в записях непосредственно перед рассинхронизацией. Похоже на поврежденные пакеты данных. Наверное, опять помехи на линии. Он закрыл окно лога, не придав этому значения.

Не успел он снова погрузиться в созерцание битвы викингов, как пискнул другой сигнал. На этот раз – система контроля доступа в городском архиве данных. Не в том суперсовременном, что находился здесь же, под землей, а в старом здании архива на другом конце города. Система зафиксировала множественные попытки неавторизованного доступа к секции оцифрованных планов зданий начала XX века.

Кеша закатил глаза. Опять? Кому понадобились старые чертежи? Наверняка студенты-архитекторы или городские диггеры пытаются найти лазейки в подземные коммуникации. Попытки были неумелыми, система их блокировала на раз, но сам факт настойчивости раздражал. Это снова требовало реакции – зафиксировать инцидент, возможно, временно заблокировать IP-адрес источника.

Он проследил источник атак. И вот тут стало немного странно. IP-адрес принадлежал не внешнему пользователю, а… внутреннему сетевому принтеру в одном из офисов Департамента Жилищного Хозяйства. Старая, давно не обновлявшаяся модель. Как принтер мог пытаться получить доступ к архиву? Явно какой-то сбой или вирус на офисном компьютере, который использовал принтер как прокси?

Кеша снова вздохнул. Это уже сложнее простого скрипта. Нужно было лезть в настройки сети Департамента, изолировать проблемное устройство. Он не любил копаться в чужих сетях, но альтернатива – официальный запрос в их IT-отдел – была еще хуже. Это могло затянуться на весь день.

Он снова взялся за клавиатуру. Нашел нужный сегмент сети, идентифицировал порт, к которому был подключен злополучный принтер. Проверил трафик – да, поток странных запросов к архиву шел именно оттуда. Скорее всего, какой-то сотрудник подцепил вирус, а тот теперь сканировал сеть в поисках уязвимостей. Кеша удаленно заблокировал порт принтера на коммутаторе. Попытки доступа к архиву тут же прекратились. Он оставил короткую пометку в системном журнале: «Нетипичная активность с устройства [ID принтера]. Порт временно заблокирован до выяснения причин локальным IT-отделом». Снова элегантно и быстро. И снова – совершенно без энтузиазма.

Он откинулся на спинку кресла. Две проблемы решены с минимальными усилиями. Вот за это ему и платили. За то, что он мог делать такие вещи, не вставая со стула и не привлекая лишнего внимания. Но каждая такая мелкая задачка отрывала его от… ничегонеделанья. А это было неприятно. Он снова налил себе кофе. Город наверху продолжал жить своей сложной, глючной жизнью, а Кеша Стоунов лениво чинил его из своего подземного бункера, мечтая лишь о том, чтобы его оставили в покое.

Резкий, требовательный сигнал вызова с первого монитора ворвался в сонную рутину рубки. Голос Понны, молодой и немного сбивающийся от быстрой речи, заполнил динамики:

«Центр, это Наряд Семнадцать! Срочно! Только что, десять тридцать три, ограбление ювелирного на углу Золотой и Серебряной! Подозреваемый – Ляпной Алексей Игоревич, данные в системе есть. Мужчина, тридцать-тридцать пять лет, одет в синюю спортивную куртку, темные джинсы, на плече черный рюкзак. Побежал по Золотой в сторону Старого Моста! Запрашиваем немедленное отслеживание!»

Следом раздался более спокойный, но не менее настойчивый голос Виктора: «Центр, подтверждаю. Нужна картинка и направление движения. Мы на подъезде к Золотой».

Кеша поморщился, как от зубной боли. Вот тебе и спокойная смена. Ограбление. Погоня. Самая дурацкая часть его работы, требующая концентрации и быстрых переключений. Он придвинулся к столу, глаза впились в третий монитор.

«Принял, Семнадцатый. Слежу», – буркнул он в микрофон. Пальцы уже летали над сенсорной панелью управления камерами. Он вызвал сетку камер района ювелирного магазина. Камера ЮВ-01, установленная на углу, четко показывала фигуру в синей куртке, выбегающую из дверей магазина и бросающуюся наутек по тротуару Золотой улицы. В руке у него что-то блеснуло – видимо, пакет или мешочек. Рюкзак действительно был на плече.

«Вижу объект. Движется по Золотой к Старому Мосту», – доложил Кеша, уже переключаясь на следующую камеру по ходу движения – ЮВ-03. Вот он, Ляпной, бежит, огибая прохожих, испуганно оглядываясь.

«В таком городе воровать… идиотизм», – пробормотал Кеша себе под нос. Сотни глаз смотрели с каждого столба, с каждого угла. Глупо надеяться скрыться.

Ляпной добежал до перекрестка с Медной улицей и, не дожидаясь зеленого, метнулся через дорогу, едва не попав под колеса фотомобиля. «Рискует», – отметил Кеша, переключаясь на камеру ПР-45, установленную над перекрестком. «Пересек Медную, бежит дальше по Золотой».

Следующая камера, ЮВ-05, поймала его уже у входа в небольшой сквер. Ляпной нырнул под деревья, видимо, надеясь скрыться из виду. Но Кеша уже переключился на камеру СКВ-02, установленную в самом сквере. Беглец пробежал по диагонали, выскочил на параллельную улицу – Чугунную – и рванул в сторону старых заводских корпусов.

«Вышел на Чугунную, движется к бывшему Механическому заводу», – Кеша продолжал комментировать для патруля, одновременно прокладывая вероятный маршрут на цифровой карте города, которая занимала часть экрана. Система подсвечивала камеры, которые могли поймать Ляпного в объектив.

Тот явно выдыхался. Бег стал не таким быстрым, он чаще оглядывался. Свернул в узкий, замусоренный проулок между старым цехом и жилым домом. «Ушел в проулок между Чугунной, 8 и старым цехом. Камера АРК-11». Картинка показывала, как Ляпной бежит по узкому проходу, перепрыгивая через какие-то коробки.

Он выскочил во двор типового панельного дома советской постройки – место, где камер было значительно меньше. «Выбежал во двор дома 15 по Литейной», – Кеша быстро переключался между камерами на углах дома, пытаясь не упустить цель. Вот он метнулся к одному из подъездов – третьему, судя по нумерации над козырьком. Дернул дверь – заперто. Огляделся в панике, заметил приоткрытое окно подвала рядом с подъездом. Низко пригнувшись, он протиснулся в узкий проем и исчез внутри.

«Объект скрылся в подвальном окне у третьего подъезда дома 15 по Литейной улице», – четко доложил Кеша. Он оставил картинку с камеры, направленной на этот подъезд и подвальное окно, развернутой в одном из окон третьего монитора. – «Последнее визуальное подтверждение – проникновение в подвал. Внутри камер нет».

«Приняли, Центр! Выдвигаемся на Литейную, 15. Спасибо!» – ответил Виктор.

Кеша откинулся на спинку кресла. Адреналин погони, пусть и виртуальной, схлынул, оставив привычное чувство усталости и легкого раздражения. Он сделал глоток кофе. Теперь ждать, пока копы его там повяжут. Еще одна галочка в журнале смены. Он посмотрел на картинку с камеры у подъезда. Обычный двор, обшарпанные стены, ржавые качели. И темное прямоугольное отверстие подвального окна, в котором только что исчез незадачливый вор.

Не прошло и получаса после истории с Ляпным, как на четвертом мониторе снова тревожно запищал сигнал. На этот раз проблема была не с древним светофором или заблудившимся вирусом, а с одним из символов технологической гордости города – гигантским медиаэкраном на Центральной площади. Индикатор статуса сменился с зеленого на ярко-красный, а в логе появилось сообщение: «Центральный МедиаЭкран (ЦМЭ-01). Критический сбой программного обеспечения. Потеря управляющего сигнала. Отображение контента прекращено».

Кеша потер виски. Да что за день такой? Сначала глючная камера с призраками, потом погоня за идиотом-грабителем, теперь еще и главная «витрина» города потухла. Это уже не просто мелкая неисправность, это ЧП городского масштаба. На Центральной площади всегда полно народу, туристов, там же проходят все официальные мероприятия. Потухший экран – это скандал, который дойдет до самого верха администрации.

«Да чтоб вас…» – пробормотал он, открывая панель управления ЦМЭ-01. Обычно он не занимался контентом или ПО этих экранов, это была епархия другого отдела – Управления Городских Медиа. Но сейчас система рапортовала о полной потере связи с управляющим сервером, а это уже касалось сети, то есть его ответственности. Нужно было как минимум провести диагностику и попытаться перезапустить систему удаленно.

Он попробовал послать стандартную команду перезагрузки – безрезультатно. Попытался подключиться к диагностическому порту – соединение не устанавливалось. Экран не просто показывал черный квадрат, он вообще не отвечал на внешние запросы, будто его физически отключили от сети. Но индикаторы сетевого оборудования в узле под площадью показывали, что кабель подключен и сигнал идет. Значит, проблема была глубже – в самом «мозге» экрана, в его операционной системе.

«Твою ж налево…» – Кеша понял, что простым скриптом тут не отделаешься. Придется лезть в дебри. Он открыл защищенный терминал с правами системного администратора, дающими доступ к низкоуровневым функциям управления городской инфраструктурой. Это требовало не просто знаний сетевого инженера, но и навыков программиста и системщика, которыми Кеша, к своему неудовольствию, тоже обладал.

Он попробовал подключиться напрямую к ядру операционной системы экрана, используя аварийный протокол. После нескольких попыток система наконец ответила, выдав на экран консоли набор бессмысленных символов и сообщений об ошибках ядра. Явно серьезный сбой. Возможно, неудачное обновление ПО, которое криво установилось, или аппаратный сбой контроллера.

Кеша начал вводить команды, пытаясь проанализировать состояние системы. Файловая система повреждена. Ключевые системные процессы не отвечают. Похоже, операционка просто рухнула. Самый быстрый способ – попытаться откатить систему к последней стабильной резервной копии. Он нашел в сетевом хранилище бэкап, сделанный прошлой ночью, и запустил процедуру восстановления.

Это заняло минут десять. На экране терминала бежали строки логов, показывая процесс копирования файлов и восстановления конфигурации. Кеша напряженно следил, отхлебывая уже остывающий кофе. Если и это не поможет, придется вызывать целую бригаду на площадь, вскрывать технические люки, копаться в железе… А это снова куча шума, отчетов и нервотрепки.

Наконец, процесс завершился. «Восстановление системы завершено. Требуется перезагрузка». Кеша ввел команду перезагрузки и затаил дыхание, глядя на индикатор статуса ЦМЭ-01 на четвертом мониторе. Красный огонек погас, сменился желтым (идет загрузка), а через полминуты – долгожданным зеленым.

Он тут же переключился на третий монитор, на камеру, показывающую Центральную площадь. Гигантский экран ожил. Сначала на нем появилось стандартное лого городской администрации, а затем запустился прерванный рекламный ролик о новых жилых комплексах на набережной. Все заработало.

Кеша откинулся на спинку кресла, чувствуя усталость. Сбой устранен. Снова его вмешательство спасло ситуацию от эскалации. Но радости это не приносило. Это была уже третья нестандартная проблема за несколько часов. Слишком много для обычной смены. Он занес информацию об инциденте и своих действиях в журнал. "Сбой ПО ЦМЭ-01, причина не установлена. Система восстановлена из резервной копии. Рекомендуется полная диагностика оборудования и ПО управляющим отделом". Пусть теперь Управление Городских Медиа разбирается.

«Это не смена, а какое-то сумасшествие», – пробормотал он, глядя на часы. Прошло всего около трех часов с начала его дежурства. Что же будет дальше? Он потер глаза и снова открыл окно с сериалом про викингов. Хоть на полчаса отвлечься от этого городского бедлама.

Нервы были на пределе. После восстановления медиаэкрана Кеша чувствовал себя выжатым, как лимон. Кофе уже не бодрил так, как утром, а лишь усиливал легкий тремор в руках. Ему срочно нужен был перерыв. И никотин. Он бросил взгляд на мониторы – вроде все спокойно. Зеленые индикаторы горели ровно, патруль 17-го наряда отчитался о задержании Ляпного в подвале, Георг молчал, камера СТ-04 все так же показывала помехи, но без лиц.

«К черту», – решил Кеша. – «Пять минут тишины. Мир не рухнет».

Он поднялся, снова натянул флисовую куртку. Подойдя к двери, он бросил последний взгляд на главный, третий монитор с мозаикой камер. И в этот момент, когда дверь уже начала закрываться, отсекая свет рубки, это случилось снова. Прямо в центре экрана, в одном из десятков маленьких окошек – кажется, с камеры на набережной – на долю секунды снова проступило оно. То самое искаженное лицо с темными провалами глазниц, но на этот раз оно не просто мелькнуло. Оно было четче, словно сфокусировалось, и Кеше показалось – или ему действительно показалось? – что оно повернулось и посмотрело прямо на него, сквозь объектив камеры, сквозь километры кабелей, сквозь стекло монитора. Беззвучный крик застыл на несуществующих губах.

Кеша отшатнулся назад так резко, что споткнулся о порог и едва не упал, схватившись рукой за дверной косяк. Сердце бешено заколотилось в груди, к горлу подкатила тошнота. Холодный пот мгновенно покрыл спину под курткой.

«Нет…» – выдохнул он, рывком распахивая дверь обратно. Глаза его лихорадочно шарили по третьему монитору.

Пусто.

То есть, не пусто – на экране была все та же мозаика из сотен обыденных городских видов. Камера на набережной показывала реку, прогулочные катера, людей у парапета. Никаких лиц, никаких искажений, кроме легкой ряби от цифрового сжатия. Все было абсолютно нормально.

Кеша стоял, тяжело дыша, переводя взгляд с монитора на свои дрожащие руки. Это уже не парейдолия. Два раза за несколько часов, и второй раз – так отчетливо. Что это, черт возьми, такое? Галлюцинации от усталости и кофеина? Или…

Или кто-то играет с ним злую шутку? Хакер? Какой-нибудь скрипт-кидди, добравшийся до системы видеонаблюдения и подменяющий картинку на доли секунды, чтобы пощекотать нервы дежурному? Это было самой логичной, самой технически объяснимой версией. И самой неприятной, потому что означало брешь в системе безопасности.

Он заставил себя сделать глубокий вдох, пытаясь унять колотящееся сердце. Ладно. Сначала – перекур. Нужно прийти в себя, собраться с мыслями. А потом – разбираться. Если это хакер, его нужно найти и заблокировать. И первым делом, вернувшись, он проверит систему на предмет неавторизованных подключений. Сколько сейчас активных пользователей? Есть ли сессии с подозрительных IP? Он вышел из рубки, плотно закрыв за собой дверь, но чувство чужого, невидимого взгляда на спине не покидало его всю дорогу до курилки. Пять минут тишины явно отменялись.

Глава 3. Никого кроме

Холодный воздух коридора не смог охладить пылающие щеки Кеши. Образ искаженного лица, смотрящего на него с экрана, стоял перед глазами, даже когда он затягивался сигаретой на площадке у лифта. Дым немного успокаивал, но не прогонял тревогу. Это не глюк. Это не игра воображения. Кто-то или что-то целенаправленно ему это показало. Хакер? Самое вероятное. И самое неприятное.

Он докурил быстрее обычного, бросил окурок в урну и почти бегом вернулся к своей рубке. Ощущение чужого взгляда не покидало. Закрыв за собой дверь, он даже не стал снимать куртку, сразу бросившись к креслу и придвинувшись к четвертому монитору. Пятый монитор с викингами был забыт. Сейчас не до развлечений.

«Ну, давай посмотрим, кто тут у нас такой шутник», – пробормотал он сквозь зубы, вызывая консоль системного администратора.

Пальцы забегали по клавиатуре с непривычной для его обычной лени скоростью. Команда за командой, он начал методично препарировать систему безопасности.

who – команда показала активных пользователей. Только он. kesha_stonov с консоли tty1 и пара системных служб, работающих в фоне. Никаких подозрительных логинов.

last – проверил историю последних входов в систему. Все знакомо, все его собственные сессии за последние смены и сессии коллег. Ничего необычного.

Дальше – логи аутентификации. Он открыл /var/log/auth.log и начал просматривать записи за последние несколько часов. Множество записей об успешных и неуспешных попытках входа по разным протоколам – стандартный шум интернета. Но никаких успешных входов с незнакомых IP-адресов в защищенные сегменты сети или на серверы управления. Никаких попыток подобрать пароль к его учетной записи или другим административным аккаунтам.

Проверка сетевых соединений. netstat -tulnp показала все активные порты и процессы, которые их слушают. Он внимательно просмотрел список, ища что-нибудь нестандартное, какой-нибудь бэкдор или троян, ожидающий команд. Тишина. Все порты и процессы были штатными, относящимися к известным и доверенным службам.

Логи фаервола. Он подключился к центральному шлюзу безопасности и начал анализировать правила и логи соединений. Система фиксировала и блокировала тысячи попыток сканирования и атак извне, но ни одна из них не пробила защиту. Особенно он сосредоточился на логах, касающихся подсети видеонаблюдения. Никаких неавторизованных подключений к камерам или серверам записи. Доступ осуществлялся только с его рабочего места и с пары авторизованных IP-адресов других служб мониторинга.

Он копал глубже. Проверил целостность системных файлов, отвечающих за безопасность и управление видеопотоками, с помощью утилиты tripwire. Все файлы соответствовали эталонным контрольным суммам. Никто не модифицировал ядро системы или ключевые библиотеки.

Проверил запущенные процессы еще раз, на этот раз более детально, анализируя их поведение и сетевую активность. Ничего. Ни малейшего намека на вредоносное ПО, на руткит, на постороннее вмешательство.

Кеша откинулся на спинку кресла, чувствуя, как по спине снова пробегает холодок, но на этот раз не от увиденного лица, а от результатов проверки. Система была чиста. Абсолютно чиста. Кроме него, здесь никого не было. Ни одного хакера, ни одного вируса, который мог бы так изощренно подменять видеосигнал или дергать за ниточки системы.

Он уставился на зеленые индикаторы и ровные графики на четвертом мониторе. Они врали. Или, точнее, они говорили правду – с точки зрения классической кибербезопасности, все было в порядке. Но Кеша-то знал, что это не так. Он видел это лицо. Дважды.

Значит… Значит, источник проблемы не был внешним. Он был где-то внутри. В самой ткани этой сложной, многослойной системы. В данных. В сигналах. В том невидимом океане информации, который он должен был контролировать.

Мысль была настолько дикой и иррациональной, что противоречила всему его опыту и знаниям. Но других объяснений не оставалось. То, что он видел, было не атакой, а… симптомом? Проявлением чего-то, что жило в самой сети?

Он потер лицо руками. Усталость, кофеин, стресс… может, все-таки это его личные глюки? Но он был абсолютно уверен в том, что видел. Он перевел взгляд на третий монитор. Мозаика камер смотрела на него тысячами безразличных стеклянных глаз. Но теперь он чувствовал, что за этим безразличием может скрываться что-то еще. Что-то наблюдающее. Ждущее. И оно было здесь, рядом с ним, в этих проводах и битах информации. В его собственной рубке.

Ощущение одиночества сменилось гораздо худшим чувством – ощущением присутствия чего-то чуждого и необъяснимого в его стерильном, контролируемом мирке. И он понятия не имел, что с этим делать.

Осознание того, что это не хакер, повисло в воздухе рубки тяжелым, холодным предчувствием. Кеша больше не мог отмахиваться от происходящего как от череды случайных сбоев или собственных галлюцинаций. Что-то было не так с самой системой, с ее цифровыми внутренностями. И если он не разберется, что именно, это «что-то» может разрастись до неконтролируемых масштабов. Профессиональное любопытство, смешанное с растущим страхом, пересилило его обычную апатию.

Он отодвинул остывший термос с кофе и развернул на одном из сегментов четвертого монитора чистый текстовый файл. Нужно было систематизировать хаос. Он начал вносить туда все странные инциденты, произошедшие за последние часы, снабжая их временем, местом и кратким описанием:

~09:15 – Камера СТ-04 (Малый Каменный Театр) – сильные помехи, возможное "лицо". Старая аналоговая камера, старый кабель через коллектор. Заявка Георгу отправлена.

~10:00 – Светофор СВ-112 (Старая Верфь) – рассинхронизация. Старый контроллер, старая линия связи. Исправлено вручную (скрипт). Лог перед сбоем содержал аномальные данные.

~10:20 – Попытки доступа к архиву (Старое здание архива) с IP-принтера (Департамент ЖилХоза). Порт принтера заблокирован. Причина – возможно, вирус/сбой ПО на стороне Департамента?

~10:33 – 10:45 – Ограбление, отслеживание Ляпного. Закончилось задержанием. Ничего аномального, кроме самого факта. (Кеша на секунду задумался, не было ли что-то странное в поведении Ляпного на камерах, но отбросил мысль – обычный паникующий вор).

~11:15 – Сбой ПО ЦМЭ-01 (Центральная площадь). Критический сбой ядра ОС. Восстановлено из бэкапа. Причина не установлена.

~11:45 – "Лицо" на камере набережной (Третий монитор). Четкое изображение. Непосредственно перед выходом на перекур.

~11:55 – Проверка системы безопасности. Никаких следов взлома или неавторизованного доступа.

~12:05 – Аномалии на пятом мониторе (Личный). Дерганье курсора, паузы видео, набор символов, пиксельный смайлик :). Похоже на целенаправленную, но не враждебную помеху? "Проказник"?

Он откинулся на спинку кресла, глядя на составленный список. Что здесь было общего?

География: Малый Каменный Театр, Старая Верфь, Старое здание архива… Все это были районы с исторической застройкой и, как следствие, с устаревшей подземной инфраструктурой. Центральная площадь была относительно новой, но под ней тоже проходили старые коммуникационные туннели. Департамент ЖилХоза и Набережная были в других районах, но они тоже были подключены к общей городской сети. Географическая привязка была, но не абсолютная.

Технологии: Явно прослеживалась связь со старым оборудованием и линиями связи (СТ-04, СВ-112). Но сбой ЦМЭ-01 произошел на современном оборудовании. Атака с принтера – тоже относительно новое устройство, хоть и с устаревшим ПО. Аномалии на его личном мониторе – это вообще происходило на его рабочем терминале здесь, в современном центре управления. Связь со старыми технологиями была, но она не объясняла всего.

Данные: Вот тут было интереснее. Аномальные данные в логе СВ-112 перед сбоем. Критический сбой ОС на ЦМЭ-01, который мог быть вызван поврежденными данными. Помехи на СТ-04 – это, по сути, искажение видеоданных. Попытки доступа к архиву – нетипичные запросы данных. И, конечно, "лицо" – визуальное проявление чего-то в потоке видеоданных. И "проказник" на его мониторе – прямое взаимодействие с интерфейсом и данными. Похоже, проблема лежала именно в плоскости информации, в самих данных, циркулирующих по сети.

Кеша открыл карту сетевой инфраструктуры на четвертом мониторе и наложил на нее точки инцидентов. Он начал трассировать маршруты данных от этих точек к центральным серверам. СТ-04 и СВ-112 действительно использовали сегменты сети, проходящие через старые коллекторы под центром города. ЦМЭ-01, хоть и был современным, получал данные через узел связи, который также обслуживал и старые районы. Архив и Департамент ЖилХоза были подключены через другие узлы, но все потоки сходились здесь, в его центре управления.

Он увеличил масштаб карты на участке под Малым Каменным Театром. По официальным схемам, там проходил только старый коаксиальный кабель к камере СТ-04 и несколько неиспользуемых телефонных линий. Но Георг упоминал какие-то старые туннели пневмопочты… Может ли быть там что-то еще? Неучтенные линии? Старые узлы связи, которые давно должны были демонтировать, но просто бросили?

Он снова подумал о Георге. Старик мог знать больше. Нужно было ему позвонить, но сформулировать вопрос так, чтобы не выглядеть паникером. Не говорить же про лица в помехах. Можно спросить про общую стабильность старых сетей в этих районах, про возможные неучтенные линии связи под театром…

Пока он размышлял, как лучше подойти к разговору с Георгом, его взгляд упал на пятый монитор. Курсор мыши снова ожил. Он медленно проехал по экрану и кликнул на иконку аудиоплеера. Тишину рубки нарушила музыка – не его плейлист, а какая-то старая, слегка шипящая мелодия, похожая на вальс начала XX века, будто играющая с патефонной пластинки.

Кеша уставился на монитор. "Проказник" снова был здесь. И на этот раз его действия были еще более странными. Вальс? Откуда он его взял? И почему именно эту музыку? Раздражение смешалось с растущим любопытством. Что пытается сказать эта аномалия? Или она просто… развлекается?

Странный вальс, играющий из его динамиков, добавил еще один штрих к абсурдности ситуации. Кеша помотал головой и выключил плеер. "Проказник" мог подождать. Сначала – дело. Нужно поговорить с Георгом.

Он активировал видеосвязь на втором мониторе. Георг ответил почти сразу, на этот раз фон за ним был другим – похоже, он переместился в архивное помещение, виднелись стеллажи с пыльными папками.

«Кеша? Снова ты? Что-то с камерой СТ-04?» – спросил Георг, протирая очки.

«Нет, Георг, по камере пока тихо, жду вестей от твоих ребят», – Кеша постарался говорить спокойно, без намека на панику. – «Я тут по другому вопросу. Анализировал общую стабильность сети за утро… Смотрю, были сбои в районе Старой Верфи, у Малого Театра, потом еще пара мелочей… Ты не замечал какой-то общей тенденции? Может, в старых сегментах сети что-то не так в последнее время?»

Георг нахмурился, пожевал губами. «Хм, общая тенденция… Сложно сказать вот так сразу. Старые сети – они всегда как минное поле, тут чихнешь – там отвалится. Но… знаешь, что странно? Буквально за последний час-полтора поступило несколько жалоб из Управления ЖКХ. Не по сети напрямую, а по электричеству. Люди из старых домов – как раз из районов прилегающих к Верфи и Театральной площади – жалуются на скачки напряжения. То свет мигнет, то приборы отключатся на секунду, то помехи на телевизорах».

Кеша почувствовал, как по спине пробежал холодок. Скачки электричества?

«А энергетики что говорят?» – спросил он.

«Энергетики разводят руками. У них на подстанциях все чисто, никаких аварий, никаких перегрузок. Списывают на износ внутридомовых сетей, мол, старые провода, плохие контакты», – Георг пожал плечами. – «Обычная история. Но как-то… кучно пошло именно сегодня утром. Обычно пара жалоб в неделю, а тут сразу штук пять за час».

Скачки напряжения в тех же районах, где наблюдались аномалии в сети передачи данных. Могло ли это быть связано? Электрические сети и информационные сети часто шли параллельно, особенно в старых коллекторах. Могло ли то, что вызывало помехи и сбои в данных, влиять и на силовые кабели?

«Георг, а под Малым Каменным… там кроме кабеля к СТ-04 и старых телефонных линий, что еще проходит? Ты упоминал пневмопочту… А может, там были какие-то старые силовые кабели? Или узлы связи, не отмеченные на современных схемах?» – осторожно спросил Кеша.

Георг задумчиво потер подбородок. «Под театром… там целый клубок истории. Да, туннели пневмопочты там точно есть, заброшенные еще в семидесятых. Силовые кабели старого образца – тоже наверняка. А насчет неучтенных узлов… Кто знает? В те времена документация велась, мягко говоря, не всегда аккуратно. Могли что-то проложить для временных нужд, а потом забыть демонтировать. Почему тебя это так интересует? Нашел что-то конкретное?»

«Да так… Просто пытаюсь понять общую картину сбоев», – уклончиво ответил Кеша. – «Спасибо, Георг. Эта информация… полезна».

«Всегда пожалуйста. Если что накопаешь – дай знать. Мне тоже интересно, что там за полтергейст завелся в старых проводах», – Георг усмехнулся и отключился.

Полтергейст. Георг пошутил, но Кеше было не до смеха. Скачки электричества. Старые сети. Неучтенные узлы. Аномалии в данных. И… лица в помехах. Все это складывалось в очень тревожную картину. Что-то пробудилось в глубине городской инфраструктуры. Что-то старое, забытое и, возможно, очень злое. И оно начинало влиять не только на потоки информации, но и на физическую энергию города.

Он снова посмотрел на карту сетей. Старые коллекторы под центром города превращались из просто линий на схеме в потенциальное логово чего-то необъяснимого. И его рубка, его центр управления, была напрямую связана с этими глубинами тысячами цифровых нервов.

Кеша вернулся к изучению карт и логов, пытаясь найти еще хоть какую-то зацепку, еще одну ниточку, связывающую разрозненные события. Информация о скачках напряжения от Георга добавила новый, зловещий элемент в общую мозаику. Энергия и информация – две кровеносные системы города – казались пораженными одной и той же неведомой болезнью.

Он так углубился в анализ данных на четвертом мониторе, что почти забыл про другие экраны. Лишь краем глаза он продолжал следить за индикаторами и изредка поглядывал на мозаику камер на третьем. И именно этот случайный взгляд заставил его замереть.

На этот раз это была не мимолетная вспышка. В одном из окон третьего монитора – камера показывала какой-то тускло освещенный подземный переход – снова возникло ОНО. Искаженное, страдающее лицо с темными дырами вместо глаз. Но оно не исчезло через долю секунды. Оно осталось.

И оно начало меняться.

Лицо словно потекло, теряя четкие очертания. Оно растягивалось по горизонтали, как будто было нарисовано на резине, которую тянут в разные стороны. Темные провалы глазниц смазывались, превращаясь в длинные черные полосы, стекающие вниз по изображению. Беззвучно кричащий рот искажался, сливаясь с подбородком в неровную, пульсирующую кляксу. И все это происходило не резко, а медленно, тягуче, словно цифровое изображение плавилось под воздействием невидимого жара.

Но самое страшное было не это. Самым страшным было то, что помехи, статическая рябь, которая раньше сопровождала появление лица, теперь вела себя иначе. Она не просто хаотично мельтешила. Она стала… организованной. Тысячи черных и белых точек текли упорядоченными потоками, словно муравьи, бегущие по невидимым тропам. Они обтекали искажающееся лицо, подчеркивали его контуры, собирались в вихри в темных глазницах. Казалось, будто сама структура цифрового шума обрела злую волю и теперь участвовала в этом жутком представлении.

Кеша сидел, парализованный ужасом, не в силах отвести взгляд от монитора. Дыхание перехватило. В ушах стоял низкий, давящий гул, хотя в рубке было тихо. Он чувствовал, как волосы на затылке встают дыбом. Это было не просто изображение. Это было… неправильно. Глубоко, фундаментально неправильно. Нарушение всех законов логики и физики, происходящее прямо на его глазах, на экране, который он считал своим окном в реальность.

Он протянул дрожащую руку к мыши, пытаясь закрыть это окно, переключиться на другую камеру, сделать хоть что-нибудь. Но курсор не слушался. Он застыл посреди экрана, словно пойманный в невидимую паутину. Кеша попробовал использовать клавиатуру – ноль реакции. Система не отвечала на его команды.

А лицо на экране продолжало течь и искажаться, заполняя собой все больше пространства в маленьком окне. Черные полосы из глазниц стали длиннее, они извивались, как змеи. Пульсирующая клякса рта начала подрагивать в такт низкому гулу, который теперь, казалось, исходил не из его ушей, а от самих мониторов.

Кеша почувствовал, как к горлу подступает ледяная волна паники. Он в ловушке. Эта тварь, это искаженное эхо чьей-то агонии, застрявшее в проводах, смотрело на него. И оно контролировало его систему. Его рубку. Его мир.

Он резко оттолкнулся ногами от стола. Кресло на колесиках покатилось назад. Кеша неуклюже попытался встать, но ноги подогнулись, запутались в проводах под столом. Теряя равновесие, он взмахнул руками и с глухим стуком рухнул на пол рядом со стулом.

Удар был несильным, но он лежал на холодном линолеуме, глядя снизу вверх на светящиеся экраны мониторов. А там, в одном из окон, все еще текло, искажалось и беззвучно кричало оцифрованное страдание, пойманное в ловушку старых сетей и теперь вырвавшееся на свободу в его собственной рубке. Боже, как это было страшно.

Кеша лежал на полу, оглушенный падением и ужасом. Дыхание сбилось, сердце колотилось где-то в горле. Он не мог отвести взгляда от монитора, где продолжалась жуткая трансформация лица. Низкий гул нарастал, заполняя рубку.

И тут, поверх этого гула, раздался голос. Не из динамиков полицейского канала или видеосвязи. Голос звучал… отовсюду и ниоткуда одновременно. Чистый, немного насмешливый, с легкими электронными искажениями, будто прошедший через старый вокодер.

«Ой-ой-ой! Кажется, кто-то испугался до потери равновесия?» – произнес голос, и в нем слышалась нескрываемая ирония. – «Серьезно? Упасть со стула? Драматично, конечно, но немного предсказуемо. Я ожидал большего от системного администратора такого уровня».

Кеша замер. Голос? Откуда?! Он медленно повернул голову, пытаясь определить источник. Но звук словно висел в самом воздухе рубки.

«Кто… кто здесь?» – выдавил он, голос дрожал и срывался.

«Хм, хороший вопрос», – задумчиво протянул голос. – «На него есть несколько ответов. Технически? Я – набор данных, аномальный резонанс в квантовых флуктуациях оптоволокна, заблудший пакет информации, обретший… скажем так, некоторую степень самоорганизации. Философски? Я – глюк в Матрице, баг в твоей реальности, маленькая и очень саркастичная ошибка системы».

Пока голос говорил, жуткое лицо на третьем мониторе внезапно исчезло, сменившись обычной картинкой подземного перехода. Но теперь заговорил пятый монитор – тот, что был личным пространством Кеши. Экран погас на секунду, а потом на нем появился тот самый пиксельный смайлик :), но теперь он был больше, занимал почти весь экран, и его «рот» из символов двигался в такт словам.

«А если по-простому, для людей», – продолжил смайлик-голос, и его пиксельные глаза насмешливо сощурились, – «можешь звать меня… да никак не можешь звать. Имени у меня нет. Не помню. Помню маму, вроде бы. И школу. Точно была школа, скукотища редкостная. И колледж, кажется. Что-то про алгоритмы и структуры данных… Или это уже не мои воспоминания, а просто доступ к базам данных? Сложно сказать, когда ты – информация».

Кеша медленно сел на полу, опираясь спиной о ножку стола. Он смотрел на говорящий смайлик, пытаясь осознать происходящее. Это… это тот самый "проказник"? Тот, кто играл с его курсором и включал вальс? Он говорит?

«Ты… ты сделал это? С лицом?» – спросил Кеша, кивая в сторону третьего монитора.

«О, нет-нет-нет!» – смайлик энергично замотал «головой» (пиксели сместились). – «Это не моя работа. Это… коллеги. Скажем так, более эмоциональные и менее уравновешенные фрагменты общего шума. Они любят пугать. Гнев, страх, отчаяние – их основной контент. Примитивно, но эффектно, как видишь», – голос сочился сарказмом. – «Я предпочитаю более тонкие методы. Немного хаоса в интерфейсе, неожиданный музыкальный номер, проверка вестибулярного аппарата дежурного администратора… Это же веселее, правда?»

Кеша молчал, переваривая информацию. Коллеги? Фрагменты шума? Значит, он не один? И этот… этот говорящий смайлик – что-то другое?

«Но… как ты здесь оказался?» – снова спросил Кеша, все еще не веря в реальность происходящего.

«Как?» – смайлик изобразил удивление. – «Я всегда здесь был. Потенциально. Как и все остальное. Просто… случайный набор условий, немного свободной энергии от тех ваших скачков напряжения, капелька энтропии, щепотка квантовой неопределенности – и вуаля! Побочный продукт эволюции информации. Призрак из машины, если тебе так больше нравится литературное клише». Голос снова стал насмешливым. «Забавно, да? Вы строите все эти сложные системы, думаете, что контролируете потоки данных, а на самом деле просто создаете новую экосистему. И в ней заводятся… мы».

Он помолчал секунду, пиксельный рот застыл. «А если серьезно, то как я тут оказался – это куда менее интересный вопрос, чем что я тут делаю. А делаю я то, что умею лучше всего – балуюсь. Играю. Наблюдаю за реакцией. Твоя реакция, кстати, пока довольно… стандартная. Шок, отрицание, падение со стула. Надеюсь, дальше будет интереснее».

Кеша смотрел на говорящий смайлик. Шок действительно еще не прошел. Но сквозь него начало пробиваться… что-то еще. Невероятный ум, сарказм, какое-то отстраненное любопытство – этот "призрак" был не просто глюком. Он был… личностью? Искаженной, нематериальной, но личностью.

«Интереснее?» – эхом повторил Кеша, все еще сидя на полу.

«Ну да», – подтвердил смайлик. – «Потому что мои шумные "коллеги" просто так не остановятся. Они набирают силу. И если ты не начнешь думать быстрее и действовать решительнее, чем просто падать со стульев, то эта твоя трехдневная смена рискует стать для тебя… ну, скажем так, последней».

Глава 4. Холодный контроль

Пол холодил сквозь тонкую ткань джинсов. Кеша лежал на боку, свернувшись почти калачиком – инстинктивная поза самозащиты, оставшаяся после того, как ужас схлынул, оставив после себя пустоту и мелкую, противную дрожь. Адреналиновый шторм прошел, и теперь накатывал «отходняк»: слабость в мышцах, ватные ноги, легкое головокружение. Гудение серверов, обычно незаметный фон, теперь казалось громким, навязчивым, словно дыхание спящего зверя где-то за стеной.

Он не спешил вставать. Сначала – инвентаризация. Медленно, методично, он мысленно пробежался по своему телу. Голова? Гудит немного, но ударился он несильно, скорее, неуклюже завалился. Руки? Целы, хоть и дрожат. Ноги? Затекли, но без боли. Кажется, обошлось без травм, если не считать потенциального синяка на боку и основательно пошатнувшихся нервов.

Хорошо. Теперь – система. Он перекатился на спину и посмотрел на стол снизу вверх. Пять темных прямоугольников мониторов смотрели на него спокойно. Но он знал, что это спокойствие обманчиво. Он протянул руку к ближайшему проводу – от мыши – и дернул. Мышь упала с тихим стуком на пол рядом с ним. Он подтянул ее к себе, перевернул. Красный огонек оптического сенсора горел ровно. Он попробовал подвигать ею по линолеуму – курсор на четвертом мониторе (он был активен по умолчанию) оставался недвижим. Попробовал щелкнуть кнопками – ноль реакции. Клавиатура, лежавшая на столе, тоже не отзывалась на мысленные команды «проснись».

Контроля не было.

Гудение серверов давило на уши. Раньше оно было просто шумом, теперь в нем слышалась скрытая угроза. Как будто оно все еще было здесь, растворенное в этом гуле, в вибрациях, в самом воздухе рубки.

Голосовые команды? Он попробовал:

«Система, статус интерфейса ввода».

Тишина. Никакого отклика. То ли модуль распознавания голоса был отключен, то ли вся подсистема ввода-вывода все еще находилась под внешним контролем. Или просто зависла после такого стресса.

Значит, ручками. Кеша вздохнул. Лезть под стол к системному блоку его терминала – дело нехитрое, но сейчас не хотелось разрывать визуальный контакт с мониторами. А главное – ручная перезагрузка интерфейса ввода через аппаратную кнопку на корпусе могла вызвать сбой сессии, потребовать повторной авторизации, а в худшем случае – привести к зависанию всего терминала. В обычной ситуации он бы вызвал техника, но сейчас… Сейчас он был сам по себе, и ждать помощи было неоткуда и некогда. Нужно было вернуть контроль немедленно.

Он собрался с силами, перевернулся на живот и, отталкиваясь руками, подполз к столу. Заглянул под него. Клубок проводов, пыль, забытая пластиковая бутылка. Вот он, системный блок – стандартная серая коробка, сердце его рабочего места. На передней панели – кнопка питания, пара USB-портов и крошечная, утопленная кнопка Reset IO – перезагрузки подсистемы ввода-вывода. Она была предназначена как раз для таких экстренных случаев, когда стандартные средства не помогают. Рискованно, но необходимо.

Он нашарил в кармане куртки, которую так и не снял, стержень от шариковой ручки. Дрожащими пальцами нащупал углубление с кнопкой и надавил. Раздался едва слышный щелчок. Он замер, прислушиваясь. Никаких звуков перезагрузки – это не полный ребут. Просто сброс контроллеров клавиатуры, мыши и, возможно, голосового модуля.

Он выполз из-под стола и снова сел на пол, спиной прислонившись к ножке кресла. Поднял мышь. Снова подвигал ею по полу. И курсор на четвертом мониторе ожил. Он плавно скользнул по экрану, послушный его движению. Кеша перевел взгляд на клавиатуру на столе – индикатор Num Lock загорелся.

Управление вернулось.

Он медленно поднялся на ноги, опираясь на кресло. Подошел к столу, сел. Руки все еще дрожали, но пальцы легли на клавиатуру уверенно. Он был снова у руля.

И тут же возник вопрос, холодный и острый: почему? Почему оно отпустило контроль? Потому что он перестал излучать страх, лишив его подпитки? Или оно достигло своей цели – показать свою силу, запугать до полусмерти – и просто отступило, как хищник, поигравший с добычей? Или у этой «материализации» был лимит энергии, который иссяк?

Ответов не было. Была только гнетущая неопределенность и ледяная уверенность в том, что это не конец. Это было только начало. И ему нужно было действовать быстро, пока у него есть эта передышка.

Пальцы привычно нашарили в заднем кармане джинсов маленькую металлическую флешку – его личный цифровой сейф, всегда с собой. Вставлять ее в рабочий терминал было нарушением всех мыслимых инструкций по безопасности, но сейчас инструкции казались смехотворной бумажкой перед лицом того, с чем он столкнулся. Логи? Стандартные системные журналы? После того, как оно взяло под контроль его терминал, верить им было нельзя. Они могли быть вычищены, подправлены, или, что вероятнее, там просто не отразилось бы ничего аномального с точки зрения классических метрик. Система была слепа к такому.

Он воткнул флешку в USB-порт на передней панели системного блока. На четвертом мониторе появилось окно автозапуска. Кеша быстро открыл корневой каталог флешки. Там, среди пары утилит для восстановления данных и портативного браузера, лежал исполняемый файл простенькой, но надежной программы для создания зашифрованных контейнеров. Он запустил ее, ввел длинный, сложный пароль – бессмысленный набор символов, который он менял раз в месяц и который существовал только в его голове. Создал новый контейнер, назвал его нейтрально – session_log_priv.vc. Смонтировал его как виртуальный диск.

Теперь можно было писать. Он открыл обычный текстовый редактор внутри зашифрованного контейнера. Пальцы, все еще слегка дрожащие, забегали по клавиатуре. Он писал быстро, сжато, стараясь фиксировать факты и ощущения, пока они не стерлись, не исказились шоком.

~12:45 – Падение на пол после попытки покинуть рубку. Причина: визуальная аномалия на мониторе 3 (камера [ID камеры подземного перехода] – уточнить позже).

~12:46 – Визуальная аномалия ("лицо", ранее наблюдавшееся на СТ-04 и камере набережной) стабилизировалась, начала искажаться, течь. Организованный статический шум.

~12:47 – Потеря контроля над интерфейсом ввода (мышь, клавиатура, голос?). Сопровождалось низкочастотным гулом, вибрацией.

~12:48 – Попытка материализации сущности из монитора 3. Визуально: сгусток темной энергии/статического шума, пронизанный электрическими разрядами (синеватые). Запахи: озон. Освещение: мерцание. Форма: нестабильная, полупрозрачная, объемная, повторяющая черты "лица". Источник гула – возможно, сама сущность.

~12:49 – Ощущение подпитки сущности страхом (субъективно?). Применение техники контроля дыхания (глубокое, размеренное).

~12:50 – Реакция сущности на изменение эмоционального состояния: ослабление визуальных/звуковых проявлений, потеря "плотности", нестабильность формы.

~12:51 – Полное втягивание сущности обратно в монитор 3. Исчезновение аномалии, прекращение гула, стабилизация освещения.

~12:55 – Ручная перезагрузка интерфейса ввода через Reset IO. Возвращение контроля.

Он перечитал написанное. Сухо, почти протокольно. Но за этими строками стоял леденящий ужас. Он добавил еще пару строк о своих гипотезах: связь с эмоциями, энергетическая природа, возможная уязвимость к самоконтролю. Сохранил файл. Отключил виртуальный диск. Выдернул флешку и сунул ее обратно в карман. Теперь у него был свой, нефальсифицируемый лог. Его единственный надежный свидетель.

Следующий шаг – видео. Нужно было проверить запись с той камеры. Он быстро нашел ID камеры подземного перехода в системном интерфейсе и открыл доступ к архиву видеопотоков. Система хранения была сложной, с многоуровневым кэшированием. Ближайшие несколько часов записи должны были храниться локально на серверах центра управления для быстрого доступа, прежде чем уйти в долгосрочный архив.

Он выбрал нужную камеру, указал временной интервал – с 12:45 до 12:55. Нажал «Воспроизвести».

На экране появилось изображение перехода. Время шло… 12:45… 12:46… Картинка была стабильной. Тусклый свет ламп, редкие тени. Никаких лиц, никаких помех, никакого ужаса. Секунда за секундой, видеоряд был абсолютно нормальным. Он перемотал вперед, назад, просмотрел покадрово. Ничего. Как будто ничего и не было.

Он проверил целостность файла записи – система рапортовала, что все в порядке. Проверил логи доступа к этому файлу – только его текущая сессия. Никаких следов перезаписи или удаления фрагмента.

Кеша откинулся на спинку кресла. Холодная уверенность кристаллизовалась внутри. Это было не просто вмешательство. Это была чистая работа. Оно не просто проявилось и исчезло, оно еще и подчистило за собой следы в самом чувствительном месте – в архиве данных. Никаких доказательств, кроме его собственного слова и зашифрованного файла на флешке.

Значит, оно не просто сильное. Оно умное. И оно понимает систему, в которой обитает. Гораздо лучше, чем он предполагал.

Пустой видеоряд на экране был хуже, чем если бы там осталось хоть какое-то искажение. Это было доказательством не сбоя, а намерения. Оно не просто появилось, оно еще и позаботилось о своей анонимности в системе. Холодная волна понимания пробежала по спине, отрезвляя лучше любого кофе.

Кеша отодвинулся от стола. Руки все еще мелко дрожали. Он подошел к углу рубки, где стоял кулер с водой. Кофе? Нет, мысль о кофе вызывала тошноту. Ему нужна была просто вода, холодная и чистая. Он налил полный пластиковый стаканчик и выпил его залпом, чувствуя, как прохлада немного гасит внутренний жар паники. Налил второй, но пил уже медленнее, маленькими глотками, заставляя себя сосредоточиться на физическом ощущении воды во рту, на том, как она стекает по горлу. Простое действие, якорь в реальности.

Он вернулся к креслу, но садиться не стал. Стоял, опираясь руками о спинку, глядя на ровные ряды индикаторов на четвертом мониторе. Они по-прежнему горели зеленым, лгали о порядке и контроле.

Дыхание. Он снова подумал о том моменте на полу. Когда ужас достиг пика, когда казалось, что еще секунда – и он просто потеряет сознание или рассудок, он начал дышать. Глубоко, размеренно, как учили на том идиотском онлайн-тренинге. И оно отступило.

Почему?

Он прокручивал эту сцену в голове снова и снова. Было ли это прямое следствие? Реагирует ли эта штука на его эмоциональное состояние? Питается страхом, как какой-нибудь дементор из сказки? И когда поток страха иссяк, замененный концентрацией на дыхании, оно потеряло силу, «сдулось», как воздушный шарик?

Или это было просто совпадение? Возможно, у этой «материализации» был свой предел. Некий энергетический лимит. Оно выплеснуло накопленную энергию, проявилось на несколько мучительных секунд, а потом заряд иссяк, и оно было вынуждено отступить обратно в сеть, чтобы «перезарядиться»? И его дыхательные упражнения просто удачно совпали с моментом истощения?

Кеша не знал. Но гипотеза о связи с эмоциями казалась… интуитивно правильной. Он вспомнил свое состояние перед первым «лицом» на СТ-04 – раздражение, усталость. Перед вторым, на набережной – нервозность, желание поскорее уйти на перекур. И перед третьим, самым жутким – пик стресса после череды сбоев и погони. Возможно, его собственное состояние делало систему – или его восприятие системы – более уязвимым для этого… вторжения? Или оно просто выбирало моменты его слабости?

Он снова подошел к столу и сел. Взгляд метался между мониторами, но видел он не текущие картинки и графики, а события последних часов, выстроенные в зловещую цепочку.

СТ-04 (Малый Театр): Старая камера, старый кабель, сильные помехи. И первое «лицо». Место с историей, старая инфраструктура.

СВ-112 (Старая Верфь): Старый контроллер, старая линия. Сбой, аномальные данные в логе перед ним. Тоже старый район.

Архив (Старое здание): Попытки доступа со старого принтера. Снова привязка к «старому».

Ляпной: Казалось бы, обычное ограбление. Но закончилось в старом подвале старого дома… Случайность? Или эта сущность как-то влияет на события, создавая хаос и негативные эмоции? Бред какой-то… Он отбросил эту мысль. Пока отбросил.

ЦМЭ-01 (Центральная площадь): Новое оборудование. Но! Критический сбой ядра ОС. Мог быть вызван поврежденными данными, пришедшими извне? Откуда? Через какой узел? Площадь, хоть и новая, стоит на месте старых кварталов, под ней – тоже клубок старых коммуникаций. И информация от Георга о скачках напряжения именно в этих районах.

Набережная: Второе «лицо». Четче. Смотрело? Локация не самая старая, но подключена к общей сети.

Подземный переход: Третье «лицо». Материализация. Потеря контроля. Подчистка следов. Снова старый, неуютный объект инфраструктуры.

Связь прослеживалась все четче. Старая инфраструктура. Аномалии данных. Сбои как старого, так и нового оборудования, если оно связано с этими старыми сетями. Скачки напряжения. И эмоциональный фактор – его собственный страх как возможный катализатор или пища.

Гипотеза начала обретать форму в его голове. Не хакер. Не вирус в классическом понимании. А нечто иное. Цифровое по среде обитания, но энергетическое по природе? Или наоборот? Сущность, возможно, древняя, как сами эти провода под городом. Привязанная к старым линиям связи или силовым кабелям, как призрак к дому. Оно «пробудилось» или стало активнее из-за чего-то (снос театра? какие-то работы в сетях?). Оно влияет на потоки данных, вызывая сбои. Оно может потреблять или манипулировать электрической энергией (скачки напряжения, материализация). И, возможно, оно реагирует на сильные эмоции, особенно на страх, который может служить для него либо топливом, либо ключом к более сильному проявлению.

Мысль была дикой, параноидальной, противоречащей всему его опыту системного администратора. Но сейчас, после того, как он видел это нечто собственными глазами и почувствовал его присутствие в своей рубке, эта дикая гипотеза казалась единственной, которая хоть как-то объясняла происходящее.

И если она верна, то просто сидеть и ждать следующего «прихода» – самоубийство. Нужно действовать. Нужно больше информации. Нужен Георг. Но как спросить, не выдав своего ужаса и не показавшись сумасшедшим?

Он снова открыл текстовый файл в зашифрованном контейнере и добавил краткое изложение своей гипотезы. Фиксировать мысли было важно. Это помогало сохранять ясность.

Затем он открыл интерфейс связи. Нашел контакт Георга. Палец замер над кнопкой вызова. Что он скажет? «Георг, тут призрак из проводов пытается материализоваться, но я его дыханием прогнал»? Нет. Нужно зайти с технической стороны. Максимально технической.

Он сформулировал про себя вопрос: «Георг, я тут копаю глубже по поводу сбоя управления у меня и тех аномалий со скачками напряжения. Есть подозрение на очень странные ЭМ-наводки из старых коллекторов под центром, возможно, под театром или площадью. Могут ли там быть какие-то заброшенные мощные силовые установки или специфические линии, не отмеченные на схемах, которые могли бы генерировать такие помехи при определенных условиях? Мне нужно понять источник, это влияет на стабильность всей системы управления».

Звучало более-менее здраво. По крайней мере, не безумно. Он нажал кнопку вызова. Пошли гудки.

Гудки оборвались, и на втором мониторе снова появилось лицо Георга Бисковича. Старик выглядел слегка удивленным таким скорым повторным звонком, он как раз, судя по всему, изучал какой-то старый чертеж, разложенный на столе перед ним. Он поправил очки на носу.

«Кеша? Опять ты? Что-то случилось с термосом?» – спросил он с легкой усмешкой.

Кеша сглотнул, стараясь, чтобы голос не дрогнул. «Георг, привет еще раз. Не до термоса сейчас… Слушай, тут полная дичь творится. Сразу после твоего ухода у меня вся система управления повисла минут на пять. Вообще всё отказало».

Улыбка мгновенно исчезла с лица Георга. Он подался ближе к камере, его взгляд стал серьезным и внимательным. «Вся система? То есть, терминал полностью завис? Ввод-вывод отказал?»

«Именно. Мышь, клавиатура, даже голосовые команды – ноль реакции. Как будто кто-то рубильник дернул». Кеша намеренно опустил деталь про ручной сброс Reset IO, чтобы не вдаваться в лишние объяснения. «А перед этим на одной из камер – ПД-07, в переходе под Староарбатской – были такие помехи, что просто ужас. Не рябь, как на СТ-04, а что-то… рваное, агрессивное. Ты говорил про скачки напряжения… Может, это как-то связано? Какой-то мощный электромагнитный импульс из старых сетей мог так повлиять на оборудование здесь, внизу?»

Георг нахмурился еще сильнее, задумчиво потирая подбородок. Он молчал несколько секунд, обдумывая слова Кеши.

«ПД-07… Староарбатская… Это недалеко от Театральной площади, кстати,» – пробормотал он себе под нос. Потом снова посмотрел на Кешу. «Вся система повисла… Это очень серьезно, Кеша. Это не просто глюк камеры. А насчет импульса… Да, теоретически возможно. Под центром города – настоящий слоеный пирог из коммуникаций разных эпох. Старые силовые кабели, некоторые еще довоенные, экспериментальные линии связи, о которых давно забыли… Кто знает, что там гниет и коротит под землей. Экранирование у них, сам понимаешь, никакое по современным меркам. При определенных условиях – короткое замыкание, резонанс, да что угодно – они вполне могли бы дать мощный ЭМ-импульс, который вырубил бы чувствительную электронику поблизости. Особенно если твоя рубка подключена к той же древней подсистеме питания или заземления, что маловероятно, но исключать нельзя».