Ничего святого

Часть первая

Сколько веревочке не виться, но до конца бывает очень далеко, а безнаказанность порождает вседозволенность

Течет через практически всю нашу прекрасную синеокую Беларусь, которую наши соседи россияне называют почему – то по-прежнему, как в былом Советском Союзе, которого уже давненько нет, Белоруссией, река Березина.

Знаменита она не только своей протяженностью, но и в историческом плане.

Начиная, хотя бы со времен нашествия шестисоттысячной армады Наполеона в тысяча восемьсот двенадцатом году.

А сколько подвигов было совершено на ее берегах во время Великой отечественной войны! Да и после ее окончания.

На высоких и низких берегах Березины стоит множество городов и городков. Среди них выделяется город Борисовглебск.

В свое время специалисты узкого правоохранительного профиля называли его маленьким Палермо. Скорее всего, так говорили об этом довольно крупном райцентре, из–за высокого уровня преступности в нем. Он и сейчас не маленький.

И так понятно, что преступления на нашей матушке Земле совершаются не марсианами, а людьми. Теми людьми, которые живут рядом с нами в прямом и переносном смысле этого выражения. С ними мы общаемся, разговариваем …

Я решил рассказать Вам, дорогой читатель, историю одного, вроде бы, и не маньяка в общепринятом понятии. Но очень уж одержимого совершать насилие в отношении отдельных людей. В основном в отношении девочек и женщин. С мужчинами он предпочитал и предпочитает, почему-то, не связываться. Возможно, боится, что получит достойный отпор. А может и по каким – то другим причинам.

Бывают еще в нашем обществе такие нелюди. И чего им неймется?

Это не совсем детектив. Хотя есть и убийства, и убийца, развратник и насильник, его жертвы (малолетние девочки и женщины, но только не мужчины), следователи, прокуроры, судьи и свидетели.

Скорее это – жизнеописание человека, который внезапно и надолго превратился в недочеловека.

Почему такое произошло с нашим антигероем, сказать трудно. Версий много. И все они будут правильными.

Начну свой рассказ с детства нашего «героя», которое ничем не отличалось от детства таких же пацанов, как он в шестидесятые годы прошлого столетия.

Сразу оговорюсь, что все события происходили в Борисовглебске. Настоящее наименование его не имеет никакого принципиального значения. Ведь такое могло происходить в любом городе – городке.

В этом повествовании нет погонь, драк, моря крови (хотя куда денешься без нее в описании кровавых преступлений), толп обманутых женщин. Нет и хитросплетений в раскрытии преступлений, совершенных одним и тем же лицом. А совершил он ни мало, ни много с десяток преступлений, в том числе и особо тяжких, за которые возможно применения в качестве исключительной меры наказания – смертной казни (расстрела, так как у нас не вешают и не обезглавливают публично, как в «демократичной» Европе ранее). Последнее определение этого вида наказания мне импонирует больше. Коротко, и ясно. Тем более в отношении убийц.

На мой взгляд, это не означает проявления жестокости по отношению к людям, совершившим преступление. Это – торжество справедливости и добра. Да, да, добра. Только не к подонкам, лишающим жизни других людей, причиняющим им боль и страдания.

Мне хотелось показать до какой степени может опуститься человек, который, являясь больным, как говорят в народе, на голову, тем не менее, врачами таковым не признавался и не признается до настоящего времени. А поэтому не проходит специального лечения.

Более того, пользуясь прорехами в нашем законодательстве и очевидной беспринципностью некоторых чиновников МВД, прокуратуры, и прежде всего некоторых «многоопытных и бескомпромиссных» судей, «это чудище» систематически совершает преступления против других людей, наших знакомых и родственников, соседей и просто граждан нашей Республики.

Одно только перечисление его «подвигов» много может сказать по этому поводу: развратные действия в отношении несовершеннолетних (в данном случае вообще малолетних), два убийства, два изнасилования и два покушения на изнасилование, не доведенные до конца по независящим от его воли обстоятельствам…

Это только то, что оперативники МВД, следователи и судьи смогли со всей очевидностью доказать. А сколько осталось нераскрытым, знает только он один!

Я хотел бы донести до тебя, мой читатель, ту физическую и нравственную боль, которую причиняет такой, как наш «герой», многим людям. Ведь потерпевшим может быть один человек. Но у него есть родственники, близкие, друзья и подруги. И они также переживают за судьбу своего родного и близкого человека, страдают не только морально, но и физически.

При этом всегда встает масса вопросов.

Например: почему в таком случае этих больных на голову или еще на что-то не лечат? Не изолируют от общества на века вечные? До каких пор такие, как он, будут издеваться над людьми, среди которых он живет, и над законом, обязательным для всех, в том числе и для него? И так далее и тому подобное.

Вот некоторые специалисты своего дела говорят, что нет правовых оснований и судебной практики, чтобы обуздать таких людишек, которых еще справедливо называют маньяками.

А мне хочется в таком случае спросить: а вообще есть у нас судебная практика?

Лично я ее не вижу. Об этом говорил, говорю и говорить буду. И этому есть множество примеров, начиная с того, что слишком уж много изменений и дополнений вносится в наши законы. Да и мнение, и выводы Верховного суда меняются, как перчатки.

Примером может служить наш Уголовный кодекс, принятый в 1999 году. С того времени в него внесено, задумайтесь только, 88 (!) раз. При этом изменения и дополнения частенько были довольно кардинальные. Последние изменения и дополнения внесены 17 февраля 2025 года, а некоторые из них вступят в силу гораздо позже.

Я не ратую за введение в нашей стране англо-саксонской системы уголовного законодательства. Там есть свои недостатки. Но кое – что было бы неплохо взять и у наших «друзей».

Ведь всем и так ясно, как белый день, что законы меняются как перчатки у дам в зависимости от их настроения. Или частей дыхания, как говорит один мой хороший знакомый, между прочим, юрист со стажем. Они меняются так быстро и кардинально, что практикующие юристы не успевают вносить изменения и дополнения в тексты законов и кодексов. А ведь такие законы нужно еще и исполнять на практике.

Хотя криминальные события с участием нашего «героя» начались в уже далеком от нас тысяча девятьсот восемьдесят девятом году, то есть во времена Советского Союза и советской власти, я нарушу очередность событий по датам, чтобы было проще понимать поступки нашего «героя».

Человек приходит в этот мир для того, чтобы жить, созидать, помогать жить другим, а не умирать еще в детстве или в расцвете сил, и не мучиться от нравственных и физических страданий. Кстати, причиненных другим человеком, а не природой.

Это правило. Но, как известно, из каждого правила есть исключения. К сожалению, их еще довольно много.

Вот о некоторых из них и хочется высказать свое мнение.

Хотелось бы сказать, что половая неприкосновенность – правовая защищенность от сексуального посягательства. Данное понятие применимо только к лицам, не достигшим шестнадцати лет.

К примеру, в две тысячи двадцать первом году в Беларуси от сексуального насилия пострадало свыше пятисот (!) детей.

На территории Республики Беларусь в две тысячи двадцать первом году по сравнению с две тысячи двадцатым на 52% увеличилось количество совершаемых преступлений против половой неприкосновенности или половой свободы личности:

– изнасилование (ст. 166 УК),

– насильственные действия сексуального характера (ст. 167 УК РБ),

– половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста (ст. 168 УК РБ),

– развратные действия (ст. 169 УК РБ),

– понуждение к действиям сексуального характера (ст. 170 УК РБ)

В цифрах это будет: с 354 до 540.

При этом практически в половине случаев потерпевшими выступали малолетние – 48,3 %, а их число увеличилось почти в 2 раза.

До шестнадцати лет у ребенка к сексу не готова ни психика, ни тело. И дать осознанное согласие он или она не могут, так как еще до конца не понимает, на что соглашается.

Поэтому возраст сексуального согласия в РБ начинается с достижения лицом шестнадцати летнего возраста. Хотя, на мой взгляд, юриста с высшим образованием и отца трех девочек и это не совсем правильно.

Половые преступления, совершаемые в отношении несовершеннолетних, грубо искажают представления ребенка о мире, о себе и нарушают его взаимоотношения с другими людьми.

К сожалению, официальная статистика не отражает полную картину половых посягательств, совершенных в отношении детей и подростков. Сложность ведения статистики по половым преступлениям в отношении несовершеннолетних обусловлена тем, что родители и дети скрывают подобные преступления.

Об одном таком эпизоде будет рассказано в романе.

На мой взгляд, секс – это про согласие, добровольность, уважение партнера и его или ее желаний, безопасность, равноправие. Секс предусматривает возможность каждого сказать: «НЕТ» в любой момент. Как бы далеко не зашло. Все остальное – это насилие и принуждение!

В романе много действующих лиц или персонажей.

Но их анкетные данные, а также места, где происходили реальные события, изменены по вполне понятным причинам. В основном по этическим. Ведь потерпевшие, их родственники, да, и родственники «героя» не виноваты в том, что он совершил.

Возможно, кто-нибудь из героев тех событий узнает себя на страницах этого романа. Все остальные совпадения случайны.

Я не скрываю, что практически у всех их есть реальные прототипы.

Большинство из них до сих пор проживают там же, где произошли описанные в романе события. Об этом я расскажу в эпилоге.

Правда, одна потерпевшая уехала со своей малой родины в Россию. Набралась ума разума в Америке. Стала даже писателем. Пока только одного большого (больше шестисот страниц печатного текста) сочинения – антиутопии, а точнее черной фантастики. Видимо, повлияло на ее психику нападение на нее главного «героя» романа. Хот специалисты своевременно этого не заметили. А изменения в ее психике развивались на фоне занятий Ай-ти разработками.

Ну, а то, что она откровенно врет о событиях, которые произошли с ней в уже далекие времена, так это можно оценивать не иначе, как пиар для своего «произведения». Ведь многих читателей ее антиутопии привлекло именно то, что она утверждает, что писала о своем таком безрадостном детстве и злом маньяке.

Хотя, если говорить честно, то с ее же слов известно, что она писать начала еще в детстве. И даже один свой рассказ опубликовала.

Уже в зрелом возрасте публиковалась еще дважды. Рассказ «В другую сторону» опубликован в сборнике «Светляки». Рассказ «Зеленый бог» опубликован в «Пашне» и сборнике «Ризома. Фантазии» в 2024 году.

При этом меня несколько удивило то обстоятельство, что в наименовании последнего рассказа Бог написан со строчной (маленькой) буквы. Это же явное богохульство.

События мною описаны на основании материалов уголовных дел, которые уже рассмотрены судами разных категорий, от областного, до городского и районного. В том числе и в порядке кассационной жалобы и Верховным Судом.

Кроме того, использовались личные впечатления следователя, который в свое время расследовал одно из этих уголовных дел.

Итак, начнем, пожалуй.

Глава первая. Тюхаева.

Резкая длинная трель звонка у входной двери прорезала тишину квартиры. Она также резко оборвалась, как и возникла. Но буквально через несколько секунд прозвучали два коротких сигнала.

Все это было похоже на сигнал. Кому и от кого узнаем тут же и сразу же.

– Иду, иду. Не барабань. То же, мне, конспиратор хреновый.

С этими довольно буркливыми словами мужчина, которому по внешнему виду было уже давно за шестьдесят, открыл дверь.

На пороге стоял такого же возраста, как и хозяин жилища, улыбающийся всеми своими 32 зубами мужчина.

Но, откровенно говоря, кроме возраста, никакого больше сходства между встретившимися у двери квартиры не было.

Хозяин полноватый, круглолицый, седой.

Его гость несколько выше его ростом, подтянутый, как кадровый военный, с густой шапкой волос на голове, где не видна была ни одна седая прядь. Да и лицо его смугловатое резко отличалось от внешности хозяина.

– Проходи, уже, разведчик недоделанный, – все также брюзгливо приветствовал гостя хозяин. – Не забудь только разуться.

При этом он повернулся и, не обращая больше никакого внимания на гостя, пошел по небольшому коридорчику вглубь квартиры.

– Ты бы хоть поздоровался с другом, что ли, – весело воскликнул гость, проходя в прихожую и закрывая за собой дверь.

– Привет, – буркнул хозяин, и, не останавливаясь, скрылся за внутренней дверью. – Давай живо на кухню.

– Понял, не дурак. Был бы дурак, не понял, – все также весело отозвался чернявый.

По всему его виду было заметно, что он очень рад встречи с другом. И не скрывал этого.

Очень даже быстро он вошел в кухню.

Сказать, что это кухня, значит, ничего не сказать. Это не кухня даже, а кухонька в несколько квадратных метрах в «хрущевке». Хозяйка квартиры, которой в этот момент там не было, говорила, что на такой кухне хорошей бабе повернуться негде. Это я о габаритах кухни.

Читатель, скорее всего, и сам видит повсеместно такие дома, слепленные по указивке бывшего Генерального секретаря ЦК КПСС Хрущева (отсюда и название таких построек). Они до сих пор «украшают» общий вид многих городов на постсоветском пространстве.

Хотя, справедливости ради, следует сказать, что строительство их в те времена Хрушева было не прихотью, а необходимостью дать хоть какое-то более – менее приличное жилье, переселив людей из трущоб и переполненных квартир, где в каждой проживало по несколько семей. Ведь полным ходом шло строительство коммунизма, начало которого Генсек Хрущев обозначил на тысяча девятьсот восьмидесятый год. Но слово не сдержал. И коммунизма ни наши родители, ни мы не увидели, а, наверное, и наши дети не увидят никогда.

– Давай мой руки и за стол, – скомандовал хозяин, сам усаживаясь за стол, на котором уже стояла бутылочка водки, рюмки и тарелки с нехитрыми закусками.

– Слушаюсь, товарищ командир. А вот это от нашего стола Вашему столу.

С этими словами гость поставил на стол бутылку водки, до этого покоившуюся во внутреннем кармане его пиджака.

– Ну, что ж. Это принимается и сразу же направляется в холодильник.

Но вот, наконец, все «формальности» выполнены. И друзья уселись за столом.

А это действительно были друзья. Если спросить у них, как давно они знакомы, то обоим придется хорошенько подсчитать долгие годы, в течение которых они дружат не только между собой, но и семьями.

Тем более что оба они – ветераны милиции. А точнее следствия, когда оно еще было в разных правоохранительных органах, в том числе и в милиции.

Хозяин квартиры, Адам Александрович, окончил службу начальником следствия районного масштаба, а его гость, Иван Николаевич, – городского.

Хозяйки дома не было. Вот и решили два старика – разбойника воспользоваться этим счастливым и довольно редким в последнее время случаем, чтобы встретиться и поговорить по душам. Естественно про жизнь теперешнюю. Не охаивая ее, а, только по–стариковски сравнивая с той, что была, когда они еще были в строю борцов с преступностью.

Первую рюмочку водочки из запотевшей заранее охлажденной Адамом Александровичем бутылочки выпили молча. А надо сказать, что оба употребляли исключительно водочку, на крайний случай, самогоночку, не поддаваясь на разные разрекламированные теперь виски, бренди, текилу и другое, как они называли пойло.

Закусив, Иван Николаевич начал разговор, не дожидаясь пока это сделает товарищ.

– Ты вот мне в последнюю нашу сходку рассказал тяжелую и некрасивую историю, как работают некоторые наши нерадивые следователи и те, кто ими руководит. Я же хочу тебе рассказать историю, которая растянулась на многие – многие годы. При этом следователи отработали свою часть на-отлично. А вот дальше забуксовала наша правоохранительная система. Точнее судебная. Кстати, на мой взгляд, во многом благодаря несовершенному законодательству. Да к тому же еще и не совсем нормальному поведению наших адвокатов и судей. Одним, чтобы побольше денежек срубить, а другим, чтобы дожить до приятной и обеспеченной пенсии.

– Ну, ты дал! – Невольно воскликнул Адам Александрович. – Про адвокатов отдельный разговор. У них на роду написано защищать любого и каждого, особенно, если за это платят не плохие денежки. Кстати…, – он внезапно замялся, видимо, пожалев, что начал этот разговор про адвокатов.

«И кто тебя потянул за язык, старый остолоп! Говорил бы про судей и других. Ан, нет же, про этих адвокатов начал», – с сожалением подумал гость.

Он прекрасно знал, что эта тема для Николая Ивановича была больной.

Дело в том, что его сын Артем, к этому времени занимающий довольно высокое место в системе Следственного Комитета, был женат на адвокате Анечке, с которой познакомился еще во время работы в Борисовглебске.

Вот тут – то и была «зарыта собака». Ведь Адам Александрович прекрасно помнил, что во время и даже после небезызвестных событий в Беларуси в две тысячи двадцатом году, когда Президенту вместе с силовиками и другими жителями нашей страны удалось отстоять независимость государства, некоторые личности посчитали, что они могут творить все, что вздумается. Среди них были адвокаты.

Некоторых «незалежных» адвокатов выявили сразу. Некоторых – позже. Вот среди них и оказалась невестушка его друга Ивана. Хотя судьба невестушки друга могла и не быть связана с теми тяжелыми для страны событиями.

Втайне от друга он иногда думал о том, почему лишение Анны, жены Артема, лицензии на занятие адвокатской деятельности, никак не отразилась на карьере самого Андрея, государственного служащего.

Думать думал. Но с другом на эту тему не говорил.

А тут вот взял и «прокололся».

Поэтому он сразу постарался перевести разговор на других личностей.

– А вот в отношении судей… Я думал, что судьи нормальные юристы. Хотя, естественно, в семье не без урода.

Николай мельком взглянул на друга. Но сделал вид, что не заметил его упоминания про адвокатов.

– Само собой. Только дело в том, что следователя может поправить прокурор, если захочет, конечно. Того – судья. А вот кто поправит судью, не знаю.

– Как это кто! Жизнь, конечно. И Закон. Короче, дело к ночи. Начисляй и рассказывай.

После второй рюмочки Иван Николаевич, не спрашивая разрешения, видимо у них уже была договоренность об этом, закурил, выдыхая дым в открытую форточку в окне у стола.

Надо сказать, что он был заядлым курцом, как сам говорил про себя же. Может по этой причине, или какой другой, но лицо у него было смуглое. Конечно, не как у негра. Но темноватое, как у южанина.

– Сразу скажу, что все, о чем я сейчас расскажу, я узнал из первоисточника, так сказать. Ведь я постоянно общаюсь с сыном, который, как ты знаешь, служит в Следственном комитете. Да, и как-то случайно пришлось пообщаться со следователем, который еще в советские времена расследовал дело в отношении фигуранта, о котором я буду рассказывать. О некоторых делах писала пресса. И частенько предвзято, чтобы показать, как плохо работают следователи. Ну, да ты же знаешь, что я уже давно не люблю этих писак по профессии, но папарацци по жизни. Ведь журналистика – вторая после проституции старая профессия.

– В этом, как, впрочем, и в остальном, я согласен с тобой.

– Некоторые авторы и сценаристы детективов, равно как и издатели и режиссеры, чтобы потрафить и угодить читателю или зрителю, пишут и снимают криминальные истории, которые, по их признанию, выдуманы от начала и до конца. Я в это не верю. Уже практически невозможно придумать криминальную историю, которая не происходила бы в той или иной степени, в той или иной форме где-то в мире. Могут только отдельные детали разниться. И все. Поэтому я и стараюсь рассказывать истории, которые имели место в реальной жизни. Но, конечно же, несколько в силу своих способностей, литературно обработав их. И, конечно же, изменив место действия и персонажи. Если же кому-то нравятся выдуманные истории и герои, так это их дело. Пусть и пишут и читают такие истории – небылицы, похожие на сказки для взрослых.

– Погоди. Я ведь никогда и не сомневался в твоей порядочности. И всегда верил и верю тому, что ты говоришь.

– Расскажу я вначале о событиях тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Потом ты поймешь почему. Год этот был не високосный, начинающийся в четверг.

Надо сказать, что это был действительно год, как год. Со своими невзгодами и печалями для одних, радостями и достижениями для других.

И в мире тоже все было, как обычно. Где – то совершались грандиозные свершения и события. Например, в США основана ставшая знаменитой позже компания Googl.

Где – то значением поменьше.

Он приостановился. А потом продолжил:

– Кстати, в этой истории будет продолжение уже в наше время. И упоминания о его похождениях, конечно же, будут. Я еще к ним вернусь. Слушай, дружище. И, как пел в свое время один знаменитый шансонье, дед которого родился в Беларуси:

      Отставить разговоры!

            Вперёд и вверх, а там…,

            Ведь это наши горы —

            Они помогут нам!

            Они помогут нам!

Итак, третье октября тысяча девятьсот девяносто восьмого года.

По китайскому календарю это год желтого тигра.

Солнце светит, но не греет. Так обычно в народе говорят про погоду, когда солнышко действительно довольно ярко светит, но теплее от этого не становится.

Очень часто такое происходит осенью, когда не очень – то приятственно чувствуют себя особенное пожилые и метеочувствительные люди.

Хотя многим нравится осень по многим причинам. К примеру, Пушкину. Помните:

      Унылая пора! Очей очарованье!

            Приятна мне твоя прощальная краса —

            Люблю я пышное природы увяданье,

            В багрец и в золото одетые леса,

            В их сенях ветра шум и свежее дыханье,

            И мглой волнистою покрыты небеса,

            И редкий солнца луч, и первые морозы,

            И отдаленные седой зимы угрозы.

Еще не холодно, но уже и не жарко.

В тот день Катя Тюхаева, девочка одиннадцати полных лет, возвращалась из школы.

Суббота. Но занятия в средних школах в то время проходили и по субботам. Если не ошибаюсь, шестидневка в Белорусских школах была официально отменена только в 2008 году.

На душе у девочки было радостно. А как же! Именно сегодня впервые за время учебы в школе ей сразу в один день по двум предметам поставили «отлично». А пятерка, она и в Африке пятерка.

«Вот мама обрадуется! Тем более что сегодня у нее выходной, и она ожидает меня дома. А тут такое событие!».

А вот и ее дом по улице, названной в честь знаменитого русского советского писателя Максима Горького, он же фактически Алексей Максимович Пешков.

Она весело шагала домой. И по сторонам даже не глазела. Что было удивительно для этой любознательной девчушки.

Неожиданно как раз напротив шестого подъезда дома перед ней выросла фигура человека.

Катя подняла глаза вверх и увидела, что перед ней стоит незнакомый мужчина. Она могла с уверенностью сказать, что ранее его не встречала.

Мужчина, как мужчина. Среднего роста. Щупловатый.

Одет он был почему – то в спортивный костюм. А сверху накинута куртка. Но руки тот не засовывал в ее рукава.

Мужчина что – то невнятно сказал ей.

Она не только не разобрала, что именно он сказал. Но даже и не собиралась его выслушивать.

И учителя в школе, и мама дома строго – настрого запрещали ей общаться с незнакомыми мужчинами на улице.

Правда, это была не улица, а двор ее родного дома, в котором она проживала с самого раннего детства. Но сути это не меняло.

Так и не поняв толком, что хочет от нее этот мужчина, Катя обошла его и уверенно двинулась дальше по направлению к своему четвертому в доме подъезду.

Что делал за ее спиной этот странный человек, ее меньше всего волновало. Хорошее настроение от встречи с ним у нее не испортилось.

Придя домой, она уже начисто забыла про этот инцидент. И никому о нем не рассказала. А что было рассказывать? Ничего ведь не случилось.

Через два дня, иными словами пятого числа, то есть в понедельник, она также около четырнадцати часов возвращалась из школы. Настроение в этот день у нее было не очень – то веселым.

Мало того, что «заработала» тройку по русскому, так еще подралась с Витькой. Противный мальчишка!

«Ну, я тебе еще покажу!».

На крыльце крайнего шестого подъезда стоял незнакомый ей мужчина и курил. Вероятно, он жил в этом подъезде, потому что был в тапочках, трико.

Она взглянула мельком на него и собиралась пройти мимо.

Катя вспомнила, как несколько дней назад он обращался к ней. Тогда она не стала его слушать.

Но сейчас подумала:

«Интересно! Уже второй раз он попадется мне на пути».

Неожиданно мужчина окликнул ее:

– Девочка! Ты в этом доме живешь?

Катя остановилась, посмотрела по сторонам, так как не была уверена, что мужчина обращался именно к ней. Но во дворе дома никого, кроме их двоих не было.

      Она догадалась, что обращаются к ней и ответила:

– Да. Вон там, – и указала рукой на четвертый подъезд дома. – А что?

– Ты понимаешь, тут такое дело. Я случайно увидел, как кошка бездомная затаскивала в подвал в подъезде котят. Они совсем маленькие. Наверное, только что родились. А потом эта кошка вышла из подвала и убежала. Как я понимаю, котят она бросила. А они же маленькие, беззащитные. Жалко, если пропадут.

Надо сказать, что в таких домах вход в подвал был в самом подъезде.

– Конечно, жалко, – согласилась Катя.

И неожиданно для себя спросила:

– Может можно им как – то помочь?

Почему она так спросила, девочка не могла бы объяснить ни тогда, ни позже. Все произошло спонтанно.

– Так вот и я про это же. Но одному мне с ними не справиться. Ты можешь мне помочь?

– Я?! Даже не знаю. Я сама никогда в этом подвале не была.

– Так и я не был. Но вдвоем мы их быстро найдем. Пошли!

– Ну, не знаю, – Катюша все еще сомневалась, стоит ли ей идти в подвал с незнакомым мужчиной. – Там ведь, наверное, темно.

– Почему? – Удивился мужчина. – Жильцы же ходят туда. Значит, есть освещение. Пошли, поможешь мне.

Высказывание мужчины о том, что жильцы дома ходят в подвал, свидетельствовало о том, что он не живет в этом доме.

Но девочка не успела подумать хорошенько об этом.

Она разглядывала его.

На первый взгляд, хотя она видела его во второй раз, мужчина с виду был простой. Располагал к себе. И выглядел он совсем не страшным. Маленький, чуть ее выше ростом. Щуплый.

Она даже мысленно сравнила его со своим отцом. Они были совершенно разные по комплекции людьми.

Мужчина разговаривал с ней ласково. Даже просительно. Она его совершенно не боялась.

Поэтому решительно сказала:

– Хорошо. Только не долго. А то мама будет волноваться.

– А ты потом расскажешь обо всем маме. Она и успокоится. Если хочешь, то я подтвержу все.

То ли спокойный голос мужчины, или его располагающая внешность, разговор с ней, как с равной, повлияли на решение девочки. Но она решительно сказала:

– Пойдемте.

И вот они уже подошли к двери в подвал. Дверь оказалась незапертой. Поэтому мужчина легко ее отворил. За дверью располагалась лестница, ведущая непосредственно в подвал.

      На стене у входа мужчина нащупал выключатель. И включил освещение. Правда, лампочка светила тускло и не освещала всё помещение подвала, а только у входа.

Мужчина начал спускаться по лесенке вниз.

Катя осторожно, стараясь не отстать от него, последовала вслед.

Через некоторое время мужчина повернул в боковой проход. Там практически вообще ничего не было видно. Сырой и одновременно таинственный полумрак окутывал Катю.

Она несмело следовала за своим проводником.

– Что – то не видно никаких котят, – как будто сама с собой разговаривала девочка. – И в темноте мы их не найдем. Пойдемте лучше обратно.

В этот момент мужчина остановился.

Она его плохо видела в полумраке. Только по очертаниям фигуры. Но видела, что он повернулся в ее сторону.

Не ожидая, что он так резко остановится, она прямо – таки уткнулась головой в него. И остановилась.

Не успела Катя сообразить, что делать дальше, как почувствовала, что мужчина обхватил ее руками за плечи и сжал их.

Ей стало больно. Но еще больше девочка испугалась. Поначалу она еще не осознавала, что же именно ее напугало. Полумрак в коридоре или то, что мужчина дотронулся до нее. И причинил боль.

Неожиданно он своими сильными руками взрослого человека развернул ее. При этом он оказался за ее спиной.

И…толкнул ее.

Катя от неожиданности потеряла равновесие и упала на пол. Во время падения она машинально выставила руки вперед. Это несколько спасло ее от удара о пол. Но все же она ударилась об него руками. Резкая боль возникла в локтях.

В тот же момент она почувствовала, как мужчина навалился на нее всем своим пусть и не тяжелым, но все же телом взрослого человека. И придавил ее голову к полу.

Позже обнаружатся царапины на лице от земляного пола.

      Поэтому она тихонько спросила – простонала:

– Что Вы делаете? Пустите меня!

– Не бойся. Я не сделаю тебе ничего плохого. Только поглажу тебя и все. Не бойся!

Сними штаны! Или я раздену тебя сам.

И неожиданно для Кати начал одной рукой ощупывать ее плечи.

Только теперь девочка сообразила, чего добивается от нее человек, который до этого казался таким спокойным и добропорядочным, а на самом деле оказавшийся таким коварным.

Она вспомнила, как еще в начале учебного года классная учительница предупреждала учеников, особенно девочек, чтобы они никогда, ни при каких условиях не шли с посторонними мужчинами куда – либо. Она не приводила никаких примеров. Но все ребята и так знали, чем может закончиться такой поход с незнакомцем.

«Значит, он хочет меня изнасиловать. Вот так раз! Что же делать теперь?»

Такие мысли крутились в ее голове. Ответа пока она не находила. Но он должен был быть. Это девочка понимала хорошо.

«Подожди. Ведь нам объясняли, что нужно в таком случае либо отбиваться, либо отвлечь внимание нападавшего. Только как это сделать?», – мысленно размышляла Катя.

Она решила позвать на помощь. Но при этом не осознавала, что ее крики из подвала никто не услышит.

И, тем не менее, не соображая пока как избавиться от мужчины, она закричала:

– Помогите! Насилуют!

В ответ на это тот зажал ей одновременно рот и нос ладонью одной руки, а другой продолжал удерживать за плечо.

Девочка стала задыхаться.

«Сейчас я задохнусь. И умру, – пронеслась у нее в голове страшная мысль. – И найдут мое тело. А этот сбежит».

От понимания этого ей стало совсем плохо.

Она замотала головой.

– Что, не будешь орать? – Спросил мужчина. – Если не будешь, то я не стану закрывать тебе рот.

Катя в знак согласия кивнула головой, как смогла.

Только после этого он отнял руку от ее лица.

«Отбиться я не смогу. Он значительно сильнее меня. Нужно отвлечь. Но как? Ага, придумала», – обрадовалась она.

– Дядя. Я еще маленькая. И со мной Вам будет не очень хорошо. А дома сейчас моя мама. Она взрослая. Красивая. Пойдемте я Вас познакомлю. Я думаю, что она поможет Вам. Она добрая.

Голос ее предательски дрожал.

То ли слова девочки, то ли ее уговаривающий тихий голосок подействовали на незнакомца. Он замер.

Так они пролежали несколько секунд, которые Кате показались вечностью.

Потом он резко поднялся.

И, ни слова не говоря, стал быстрым шагом удаляться от своей жертвы на выход из подвала.

По мере того, как он уходил от нее, и звуки его шагов стихали, девочка успокаивала себя:

« Ну, вот и все. Ты победила. Ты победила!».

Через непродолжительное время она услышала, как где – то вдалеке скрипнула входная дверь.

«Ушел», – как – то отстраненно констатировала она.

Катя поднялась.

Во всём теле чувствовалась какая–то непонятная тяжесть. Да еще болела поврежденная рука.

Медленно, ощупывая здоровой рукой стену, короткими шажками она двинулась на звук закрываемой двери в подвал. Благо, что мужчина не выключил электричество. И чем ближе она подходила к лестнице, ведущей наверх, тем светлее становилось на ее пути.

Перед самой дверью остановилась и прислушалась. Снаружи не доносилось ни звука. Все было спокойно и тихо.

Осторожно открыла дверь. Выглянула.

Во дворе никого не было.

Она выбежала из подвала, а потом и из подъезда и опрометью побежала, как могла быстро, в свой подъезд. Поднялась на третий этаж. Вот, наконец, и дверь ее квартиры.

Катя не стала искать в ученической сумке ключи от замков на двери. Она нажала на кнопку звонка, и держала ее, не отпуская, пока дверь не распахнулась. На пороге стояла ее мамочка.

– Ты чего …? – Но, увидев расстроенный вид дочери, мама не успела закончить свою тираду.

Только теперь Катя поняла, что избежала страшного и безжалостного по отношению к ней действа. Спаслась, одним словом.

От осознания этого из ее глаз самопроизвольно потекли слезы. Она почувствовала их соленость на губах.

Елена Владимировна растерялась еще больше.

А дочка кинулась к ней, обхватила руками за тело и разрыдалась.

Так они простояли несколько минут.

Потом мама тихонько прикрыла дверь и повела дочурку в ее комнату. Она решила, что сразу расспрашивать ни о чем ее не будет. Мало ли что могло расстроить ее. Пусть успокоится. Потом все расскажет сама.

Действительно через некоторое время Катя успокоилась. И рассказала маме такое!

– Ну, все, все. Он же тебе ничего не сделал?

– Нет.

– Вот видишь, что значит, не слушать старших. Я ведь тебе говорила не раз, что с незнакомыми мужчинами никуда нельзя ходить.

– Говорила. Но я все забыла. Он так ласково говорил. Да еще эти котята. Он, что придумал все?

– Конечно. Только, чтобы заманить тебя в подвал. Но хорошо то, что все хорошо закончилось.

Когда мама стала помогать дочери, снимать куртку, то обнаружила, что спина и рукава ее испачканы в побелке.

– Это, наверное, когда я лежала на полу и потом шла в темноте, то испачкалась, – предположила девочка.

– Ну, все кончилось. Полежи. Отдохни. А я пойду, ужин приготовлю. А то скоро отец с работы придет. Лежи.

– Хорошо.

Мама вышла из комнаты и тихонько прикрыла за собой дверь.

Вечером с работы вернулся ее отец Андрей Сергеевич.

Как обычно, он был «навеселе». Но не в скотском состоянии, в котором бывал частенько.

Это, когда соседи приходили к ним и говорили:

– Там Ваш валяется без памяти. Забрали бы его. А то ведь в вытрезвитель может попасть.

И они вдвоем с мамой шли и тащили папашу домой.

Елена Владимировна вначале решила, что ничего пока рассказывать о случившемся с дочкой не станет.

«Пусть протрезвеет завтра утром. Тогда и расскажу».

Но, когда вся семья собралась за столом в сборе, а это папа, мама, дочь и еще маленький сынок Володька, которого мама успела забрать из садика, сели поужинать, отец увидел заплаканное лицо дочери.

– Что, опять двойку получила? – Тупо уставившись на ребенка, спросил он. – Я же тебе русским языком говорил, чтобы не вздумала на двойки учиться. По какому предмету?

Катя съежилась, прекрасно зная, что может последовать за такими словами.

Кто-кто, а она прекрасно помнила, как пьяный отец практически не из–за чего бил ее руками наотмашь по голове, по плечам и спине.

Сейчас она хотела провалиться куда – ни будь. Только бы не испытывать боль от этих ударов.

Елена Владимировна попыталась сгладить напряженную обстановку на кухне.

– Андрюша! Я тебе потом все расскажу.

Андрей Сергеевич перевел свой затуманенный водочкой взгляд с дочки на жену.

– А сейчас, что западло поговорить обо всем? Меня, что в этом доме уже никто за человека не считает? Сейчас говори, что она, – он кивнул в сторону дочери, – натворила.

Мама виновато посмотрела на дочку, которая сидела и смотрела в тарелку.

– Понимаешь. Сегодня какой – то маньяк напал на Катюшу. И пытался изнасиловать ее.

Андрей Сергеевич вначале, нахмурив брови, тупо посмотрел на жену.

Потом перевел свой взгляд на Катю.

Вновь повернулся к жене.

А после этого взревел:

– Что! И ты мне собиралась рассказать об этом только завтра!

Он резко повернулся в сторону дочери.

– Кто это был? С кем ты шлялась?

Не поднимая головы, и со страхом ожидая ударов, Катя пробормотала:

– Он сам на меня напал в подвале.

– В подвале, – повторил за ней отец. – А как ты там оказалась?

– Он сказал, что в подвале маленькие котята. Их нужно вынести оттуда. И я пошла, чтобы помочь ему.

– Какие к чертовой матери котята! Что ты мелешь какую – то чепуху!

И тогда мама с дочкой наперебой рассказали ему обо всем.

Некоторое время тот молчал и только переводил взгляд с жены на дочь, и обратно.

Казалось до него, как до жирафа медленно доходило то, что они ему говорили.

Потом резко стукнул кулаком по столу. Так, что посуда задрожала. И маленький сынок вздрогнул.

– Значит, ты уже начала шляться с мужиками! – Гаркнул хозяин квартиры. – Так. Дожили мы с тобой мать!

Это он обратился уже к жене.

Помолчал не много.

– Мать! У нас есть что – ни будь?

– Андрюша! Ты же знаешь, что ничего нет. Ты еще позавчера все выпил.

– Хорошо. Звони в ментовку. Пусть приезжают и ловят этого маньяка.

– Может, завтра позвоним? – Умоляюще спросила Елена Владимировна.

– Что! – Снова взревел ее супруг. – Я сказал, звони. И точка.

– Хорошо, хорошо, – попробовала успокоить его жена. – Уже иду звонить. Ты только успокойся.

– А я спокоен, как …, – видимо он не смог сразу определиться с тем, на кого он сейчас равнялся. – Как жираф.

– Все. Иду уже, забормотала Елена Владимировна.

И действительно пошла к телефону, который находился в прихожей.

Набрала номер «02».

Через некоторое время на другом конце провода раздался строгий мужской голос:

– Дежурный по горотделу слушает.

– Товарищ дежурный, – начала Елена Владимировна. – Тут у нас такое дело.

Она замялась, не зная как продолжить, что бы тот понял.

– Вначале скажите, кто Вы и где проживаете.

– Я, Тюхаева Елена Владимировна. Проживаю с семьей по адресу: улица Максима Горького, дом сто восемь, квартира семьдесят четыре.

– Так. Слушаю. Что у Вас случилось?

– Понимаете, сегодня на мою несовершеннолетнюю дочку напал маньяк и хотел ее изнасиловать. Но ей удалось его обмануть. И он ее бросил в подвале нашего дома.

– Он ее изнасиловал?

– Да, нет же. Я говорю, что не успел.

– Хорошо. Оперативная группа сейчас будет у Вас. Ждите.

– Ждем.

Она положила трубку на телефонный аппарат.

И вернулась в кухню.

Все то время, что она разговаривала с дежурным по милиции, в кухне стояла гнетущая тишина. Приготовленный мамой ужин уплетал за обе щеки только один маленький Вадим.

Андрей Сергеевич отвернувшись в сторону окна, всматривался в пейзаж во дворе их дома.

Катя так и не подняла голову. Она все еще боялась, что отец начнут дубасить ее своими кулачищами.

Как только жена вошла в кухню, Тюхаев–старший, не отрывая взгляда от окна, спросил:

– Ну, что они сказали?

– Сказали, что сейчас приедет какая – то там группа. Сказали ждать их.

– Да, – задумчиво, как будто разговаривал сам с собой, проговорил Андрей Сергеевич. – Дожили мы с тобой мать до того, что наша дочь начала шляться по подвалам с мужиками. То ли еще будет, – грустно закончил он. – Что – то мне и есть расхотелось. Пойду, полежу, пока менты не приехали.

Он медленно встал и также медленно, слегка покачиваясь, направился в спальню.

Остальные молча сидели в кухне.

Даже маленький мальчишка. Своим детским умишком он еще не мог понять, что происходит в доме.

Почему злиться папа?

Почему такая грустная сестра.

Да, и мама тоже не очень веселая.

Но слово «милиция» он уже уяснил для себя хорошо. Не единожды папа пугал его, что, если он будет плохо себя вести, его заберет милиция.

Саму милицию он никогда не видел. Но представлял, что это какое – то злое – презлое страшное – престрашное и большое, больше даже, чем папа, чудовище. Оно забирает в темницу непослушных ребят. Что такое темница, он также еще не ведал. Но представлял, что это страшное место.

А поэтому он давно боялся этой милиции.

Прошло полчаса. Не меньше.

Неожиданно, хотя все, естественно кроме маленького Вадима, только и ждали этого, раздался звонок в дверь.

Елена Владимировна вышла в прихожую. И открыла дверь, не спрашивая, кто там пришел.

На пороге стояли двое в милицейской форме.

Тот, у кого на погонах крепились по четыре маленьких звездочек, это значит, капитан, видимо старший, представился:

– Оперуполномоченный уголовного розыска Лавриков. Это Вы звонили в отдел?

– Да, я. Проходите.

Капитан, а следом за ним и лейтенант, прошли вслед за хозяйкой в зал.

Кроме Вадика, там собрались все домочадцы.

Когда расселись по стульям, благо, что их хватило, капитан, обращаясь к Елене Владимировне, предложил:

– Ну, рассказываете все по порядку. Что у Вас случилось?

Мать взглянула вначале на супруга, а затем на дочь, которая все также понуро сидела на стуле.

После этого ответила:

– Сегодня, дочка, – при этом она кивнула в сторону Катерины, – возвращалась из школы. И во дворе нашего дома незнакомый ей мужчина уговорил зайти в подвал и вытащить оттуда котят. Будь они не ладны, эти котята!

– Да, их там и не было. Он обманул меня, – неожиданно для всех, и, прежде всего для себя самой, сказала Катя.

Капитан посмотрел на нее.

И повернувшись к Елене Владимировне, спросил:

– А в какое время это случилось?

– Примерно около четырнадцати часов. Точно я сказать не могу.

– Я сейчас запишу объяснение от девочки. Потом она и Вы подпишите его. Затем я запишу объяснение и от Вас. А ты, – он повернулся к лейтенанту, – запиши объяснение от отца.

– Так я ведь ничего не знаю, – возразил Андрей Сергеевич. – Меня же там не было. Если бы был, то не знаю, что сделал бы с этим сукиным сыном!

– И все – таки нужно Ваше объяснение.

– Ну, если нужно. Значит, нужно. Пишите.

– Может, пройдем в другую комнату или на кухню, чтобы не мешать, друг другу, – предложил лейтенант.

– Пошли на кухню, – согласился хозяин квартиры.

Катя рассказала практически все, что с ней произошло в этот день. Но при этом почему – то ни слова не сказала о том, что она встречала мужчину за пару дней до этого.

То ли она забыла про это. То ли посчитала, что это не имеет отношение к делу.

А оперативник по непонятной причине не задал ей вопрос: а не встречала ли она этого мужчину ранее.

Но что самое занятное, так это то, что он не спросил даже, в какой одежде тот находился в момент нападения на девочку. А Катя и не уточнила это обстоятельство.

Записав объяснения от всех троих, и осмотрев куртку девочки, в которую она была одета в момент нападения, сыщики вместе с Катей и ее мамой прошли в подвал.

В свете фонариков осмотрели ту его часть, на которую указала Катя, как на место нападения на нее.

Но никаких явных следов происшествия с девочкой не обнаружили.

Как не обнаружили и присутствие ни взрослых котов, ни котят.

При этом капитан явно расстроился от того, что Катя не могла описать внешность нападавшего и составить его словесный потрет.

Это при том, что девочка заверила, что, если увидит этого мужчину в следующий раз, то сразу узнает его.

– Ну, хоть что – то путное, – в сердцах обронил один из оперуполномоченных.

После этого, милиционеры сказали, что начнут розыск и уехали восвояси.

Иногда, судя по фильмам, можно подумать, что сыщик сидит у себя в кабинете, думу думает, строит версии и высчитывает преступника.

Да. И это тоже опера уголовного розыска делают.

Но вместе с тем они больше бегают, разъезжают чаще на собственных автомобилях, так как служебных не хватает, опрашивают разных людей, пишут запросы, назначают проверки и озадачивают своих агентов и доверенных лиц на установление подозреваемого в совершении преступления. Задерживают его, если удается это сделать, и доставляют к следователю, который ведет возбужденное по данному факту уголовное дело.

Так обычно и происходит.

Но, к сожалению, не все преступления раскрываются не только, что по горячим следам, но и через месяцы, и даже годы. До сих пор остаются не раскрытыми масса преступлений, в том числе и тяжких, и особо тяжких.

Кстати, согласно все той же статистике, преступления, относящиеся, согласно уголовному кодексу, к категории тяжких и особо тяжких, раскрываются гораздо чаще, чем, скажем те же кражи личного имущества граждан. Парадоксально, но факт.

Объяснить этот феномен довольно сложно. Можно только предположить, что на раскрытие таких преступлений наваливаются всей гурьбой. А кражи расследуют оперативники в одиночку. В лучшем случае вдвоем с напарником.

Но это только предположение. Есть и другие версии, хотя обсуждать их сейчас я не стану.

Ну, а в данном случае все оказалось до банальности просто. Опера на следующий день сделали обход квартир дома для установления личности мужчины, если он проживает в этом доме, либо того, к кому тот приходил. Но ничего путного из этой затеи не вышло.

Иван Николаевич прервал свой рассказ и заметил:

– Здесь я хочу осветить один момент в работе сыщиков местного горотдела по данному эпизоду. Дело в том, что они действительно побывали практически во всех квартирах этого дома. Ну, конечно, где были жильцы. И везде их ожидало разочарование.

Но, как говорится, отрицательный результат, это то же результат.

Так вот, двое сотрудников розыска общались с женщиной, которая проживала как раз на втором этаже шестого подъезда дома. В квартиру она их не впустила. И сообщила, что проживает вдвоем с мужем. И это не вызвало никакого подозрения у оперов. С мужем, значит, с мужем.

– А собственно говоря, почему это должно было вызвать подозрение? – Спросил Адам Александрович.

– А жаль! Не подсказала им «оперативная чуйка» детальнее проверить, кто прописан и, главное, кто фактически проживает в квартире. Глядишь, и не было бы последующих посягательств на девочек и даже убийства одной из них. Ведь именно в этой квартире проживал тот развратник, который напал на Катю. Но об этом станет известно гораздо позже. Такие вот дела!

– Да, ты что?! Вот так дела!

– А ты заметил, что никто даже не заинтересовался одеждой нападавшего? Как будто он был голым.

– Заметил. Но не стал уточнять. Посчитал, что ты просто упустил этот момент.

– Нет, не упустил. Позже это сыграет плохую службу в раскрытии преступления.

– А что же было дальше? – Нетерпеливо спросил Адам Александрович.

– Руководство ГОВД решило, что в данном случае нет оснований для возбуждения уголовного дела по данному факту. Ведь особо ничего криминального мужчина не совершил. Тем более что он сам отказался о доведения своих преступных замыслов до конца. Хотя имел реальную возможность совершить преступление.

В результате родилось постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении неустановленного лица за отсутствием в его действиях состава преступления.       Но скажу, что это не конец истории. Было и ее продолжение. Об этом поговорим далее.

Глава вторая. Никитова.

Со времени нападения на Тюхаеву прошло более месяца. А, если быть точным, то сорок два дня.

Утром семнадцатого ноября того же года во вторник и проснулась в своей кроватке девочка по имени Альбина одиннадцати лет от роду. Мама ласково называла ее Альбиночкой. А фамилия ее была Никитова.

Проснулась она не очень охотно. Ведь это сделала она не сама, а по призыву мамы.

Оказалось, что мама, как обычно в последнее время, проспала. И опаздывает на работу.

Поэтому нужно быстро вставать, приводить себя в порядок, завтракать и заниматься своими каждодневными делами.

В свои чуть более одиннадцать лет отроду, Альбина уже привыкла к таким просыпаниям и спешке. Поэтому сладко потянувшись в кроватке, она быстро встала, засунула ноги в мягкие тапочки и побежала в туалет, а потом в ванную. И там и там пробыла не долго. Мама все торопила:

– Девочка моя ненаглядная! Алечка, дорогая! Давай ускоряйся. Я же не могу уйти, не убедившись, что ты съела всю кашу. И, если ты будешь тянуть резину, то я опоздаю на работу. И заработаю выговор. И мне не выплатят премию. Мы потеряем денежку. Поэтому, ешь кашу до конца. Не филонь. И вообще, расти большой, не будь лапшой.

Раньше, когда Альбина была совсем маленькой, не такой взрослой, как теперь, она все удивлялась этому выражению мамы:

«Странно, а почему лапшой? Почему не быть чем-то другим? Поинтереснее, что ли. Например, красавицей».

Но потом папа объяснил ей, что это сокращенное выражение одного старого стишка:

            Расти большой,

            да не будь лапшой,

            тянись верстой,

            да не будь простой.

Он говори, что в старину, "лапшой" называли вялых, не особо деятельных людей.

А отсюда следует, что не надо стыдиться говорить: «Не будь лапшой» – это пожелание бодрости и не хворать.

И сегодняшним утром ничего экстраординарного не происходило. Все, как обычно. Как вчера, месяц назад, год…

Признаваясь себе в этом, «девочка ненаглядная» вздохнула, как старушка на лавочке. Сколько не возмущайся, все равно ей придется подчиниться и делать все то, что она должна делать. И баста. Поэтому нечего ныть.

На завтрак была, как обычно, овсяная каша, которую приготовила мама, и которую девочка не выносила.

Она постоянно думала:

«Как ее могут не только есть, но еще и любить другие дети! Фу, гадость какая! Вот я вырасту, выйду замуж. Рожу детей двое или даже трое. И никогда в жизни не стану пичкать их этой противной кашей. А буду угощать вкусной и полезной пищей».

Но до замужества, а тем более до рождения детей от любимого мужа было еще о-о-ч-е-н-ь даже далеко. А мама вот тут, рядом. И сейчас.

Тем более что спорить с мамой было бесполезно. В этом Аля убедилась уже давно.

С таким настроением она кое-как съела очередную порцию этой вредной и не вкусной каши. Запила ее чаем с ватрушкой. И пошла в свою комнату.

Она знала, чем займется прямо в эту минуту.

Мама бегала, бегала, можно сказать металась по квартире. Суетилась. Собиралась. А, собравшись, и, убедившись, что ее Алечка съела всю кашу, открывая входную дверь, чтобы на целый день покинуть квартиру и дочку, мимоходом заявила:

– Веди себя хорошо. Пока!

– Пока!

Когда за мамой закрылась дверь, Альбина вдруг вспомнила, как просыпалась раньше, в то благодатное время, когда с ними вместе жил отец. И, хотя она тогда была еще маленькой, по крайней мере, младше, чем теперь, и ходила в детский садик, а не в школу, но такого аврала по утрам никогда не было. Скорее всего, отец вставал раньше всех и все успевал сделать до ее подъема.

Хотя, по правде говоря, она не знала точно, кто из родителей тогда вставал первым, кто готовил завтрак. Но никакой овсянки никогда не было. Это она хорошо помнит.

Все резко изменилось после того, когда отец ушел от них, как говорила мама, к этой молодой и наглой стерве – пустышке. Почему он ушел, и кто это такая пустышка девочка не знала, а мама ничего больше об этом не говорила.

С того времени она отца не видела. То ли он сам решил полностью порвать с бывшей женой и дочкой, то ли это была договоренность родителей, она этого не знала. Но с того времени он не появлялся в ее жизни.

После развода родителей все и изменилось в их жизни. Мама стала, какой – то растерянной, что ли, нервной. Дочка несколько раз слышала, как она плакала у себя в комнате.

Может по этой причине девочка старалась не перечить маме, помогать ей, как могла. Даже посуду иногда мыла. Ну, а пол помыть, ковер пропылесосить, это вообще было ее обязанностью.

Оставшись одна, девочка села за стол и стала выполнять «домашку» для школы.

Если кто – то из взрослых думает, что это можно сделать очень даже быстро, то он глубоко ошибается. Пусть лучше вспомнит, как он или она сами выполняли эту самую «домашнюю работу» или задания учителя. Да еще такого строгого, как Анна Захаровна.

Надо сказать, что Альбина была девочка сообразительная и прилежная. Еще не было ни одного факта в ее школьной жизни, чтобы она пришла в класс, не подготовившись основательно по всем предметам.

Поэтому у нее в дневнике были только пятерки. Даже по поведению.

Одно только мешало ей в жизни. Она была очень впечатлительной девочкой. И переживала по разным пустякам. Это у нее было от мамы. Та, тоже могла расстроиться из какой – то мелочи.

После того, как с заданиями было успешно покончено, она включила телевизор и посмотрела какую – то передачу. Ничего в ней не поняла. И выключила телевизор.

А тут и время обеда подошло.

Надо отметить, что мама не могла приезжать домой и разогревать обед для дочери.

Поэтому Альбине приходилось самой разогревать для себя то, что накануне приготовила для нее мама.

Пообедав, девочка переоделась. Сложила в ранец все, что ей было нужно в школе. И, закрыв дверь, вышла на улицу.

До школы ей нужно было немного пройти по своей улице Краснофлотской. Затем повернуть на другую улицу. Потом пройти по узкому проходу между дворами и выйти к школе.

На все про все уходило не меньше получаса.

Она шла навстречу новой жизни. Ведь в школе всегда происходило что – то новенькое, удивительное.

«Сейчас приду и сразу скажу Андрюшке – кукушке, что он дурак ….», – про себя размышляла девочка.

Она не обращала никакого внимания на пешеходов, которые проходили мимо нее. Или же обгоняли ее.

Но вот Альбина повернула на улицу, названную в честь знаменитого героя Гражданской войны, про которого столько анекдотов люди насочиняли. Поэтому не буду всуе называть его имя.

Прошла до автобусной остановки «Улица Краснофлотская».

И тут неожиданно перед ней возникла фигура мужчины.

Чтобы не столкнуться с ним, Альбина резко остановилась и, подняв голову, уставилась на него.

Мужчина, как мужчина. Таких, как этот, вон десятки вокруг.

И все-таки этот человек чем-то отличался от остальных прохожих. Даже не тем, что в отличие от других он никуда не шел, а стоял на ее пути.

Позже ее будут спрашивать о внешности мужчины, особых приметах. Но она так и не сможет описать его невзрачное лицо, рост, телосложение. Она даже не могла определить, сколько ему лет.

Девочка запомнила, что только какая – то неряшливость была во всем его облике. Особенно в одежде. Кстати, одежду она опишет досконально. Как, впрочем, большинство представительниц слабого пола. Удивительно, но это аксиома.

Да, и ничего запоминающегося в его облике не было. Обычный взрослый человек.

Но каким – то необъяснимым образом он притягивал ее внимание к себе. Как какой – то гипнотизер.

Она попыталась обойти странного мужчину.

Но тот внезапно заговорил.

– Девочка, погоди минутку. Ты не могла бы мне помочь.

При этом внезапном обращении незнакомого мужчины Альбина так растерялась, что забыла не только то, куда и зачем идет. Но и слова мамы, которая уже несколько раз говорила ей, чтобы она не только не общалась с незнакомыми людьми, но тем более не соглашалась ни в коем случае на их предложения сделать что – ни будь. Или еще хуже пойти куда-нибудь.

Но голос незнакомца был ласковый, какой – просящий, что ли.

Альбина оглянулась по сторонам. Никакой другой девочки рядом не было. Значит, мужчина обращался к ней.

Поэтому она неуверенно пробормотала:

– Слушаю Вас. Как я могу помочь? Только если это не долго. Я тороплюсь в школу.

А мужчина продолжал вкрадчиво и в то же время напористо:

– Да, это минутное дело. Моя любимая кошечка Мурка должна была родить маленьких котят. Ты любишь котят? – вдруг спросил он.

– Да, – все также неуверенно машинально ответила девочка.

– Понимаешь, обычно кошки рожают по четыре, а то и больше котят. Скорее всего, так и произошло с Муркой. Она оставила их в норке. А та очень маленькая. Я туда залезть не могу. А ты сможешь. Ты ведь маленькая. И ручки у тебя тоненькие. Котята очень пугливые и беспомощные. Могут разбежаться в разные стороны. И погибнуть. Один я их не соберу. А будет, очень жаль, если какое – ни будь из этих маленьких существ, пропадет. Жалко же?

Он внимательно смотрел Альбине прямо в глаза. Как будто гипнотизировал ее.

– А я смогу это сделать? – Несмело произнесла девочка. – У меня мало времени. Я не опоздаю на уроки?

В этот момент она вообще ничего не понимала в том, что происходит сейчас с ней, вокруг нее. Ведь они стояли на тротуаре. Мимо проходили люди, которые торопились по своим неотложным делам. Наверно, поэтому она не испытывала никакого страха перед этим мужчиной.

– Ну, что ты, – заверил незнакомец. – Это минутное дело. Котята голодные и пищат постоянно. Их нужно обязательно спасти. А то они умрут. Жалко их!

Альбина смотрела на мужчину, слушала его и … сразу поверила ему. Это было удивительно. Ведь и мама дома, и учителя в школе периодически повторяли им одно и то же: не общайтесь с посторонними людьми, не поддавайтесь их уговорам, никуда с ними не ходите.

Но мужчина был убедителен.

Она забыла про все увещевания и предупреждения.

Никогда такого с ней не было. Хотя говорят же, что все происходит впервые.

Позже девочка не сможет объяснить, почему она поверила ему и поддалась на его уговоры. Пошла туда, куда он ее повел.

А повел он ее во двор стоявшего рядом девятиэтажного жилого дома.

По дороге мужчина спросил у нее:

– Как тебя зовут?

– Альбина.

– Хорошее имя, – заметил ее спутник. – Я чувствую, что ты хороший, добрый человек. Очень хорошо, что любишь животных. Далеко не все в твоем возрасте, да и старше, могут похвастать этим чувством. Мне кажется, что это хорошее чувство человека, которому не безразлична судьба даже маленьких котят.

Ей понравились слова мужчины. Не часто ее хвалили, тем более взрослые.

Поэтому еще увереннее следовала за ним на помощь бедным котятам.

Но вот они подошли к металлической двери в стене дома, расположенной у первого подъезда дома. Дверь была старая, скрипучая. Она оказалась незапертой.

Открыв ее, мужчина первым шагнул внутрь. Пошарил рукой по стене. И включил освещение.

Но лампочка освещала только несколько метров коридора, который удалялся от двери вглубь подвала. А дальше было темно.

– Не бойся. Иди за мной.

Он первым направился по коридору.

Альбина, не раздумывая последовала за ним.

Они прошли несколько метров по коридору.

Вокруг них сгущалась темнота. Никаких звуков не было слышно.

Ей стало страшновато. Поэтому девочка взяла мужчину за руку. И продолжала следовать за ним.

Вот они повернули за угол. Потом еще раз.

– Дядя, а где котята? – Почему – то шепотом спросила Альбина.

– Подожди. Сейчас уже почти пришли. Будут тебе и котята.

Темнота уже плотно окутала все пространство вокруг них. Она не видела мужчину. Только ощущала его тело, держась за его руку.

Внезапно мужчина остановился.

В этот момент девочка почувствовала на своем лице тяжелое дыхание человека, за которым она пришла сюда. Он, вероятно, склонился к ней, одной рукой продолжая удерживать ее руку.

Неожиданно она почувствовала, как чья-то рука дотронулись до ее плеча. Вначале она даже не сообразила, что это рука этого мужчина. Хотя рядом с ней был только он один.

Она хотела закричать в полный голос. Но не смогла. Что – то произошло с ее голосом. Только и смогла прошептать:

– Что Вы делаете?

Девочка почувствовала, как незнакомец отпустил ее руку.

Он молчал. Только сопел.

А затем резким движением одной руки толкнул ее в плечо и прижал к стене. Он просто – таки вдавил ее в стену. От этого Альбине стала не только страшно, но и больно.

– Отпустите меня, пожалуйста, – скорее не сказала, а простонала девочка.

Мужчина, не отвечая ей, одной рукой продолжал удерживать ее прижатой к стене.

      Одновременно другой стал медленно ощупывать ее.

Вот его пальцы остановились на ее еще не развитой груди. Задержались на некоторое время

Погладив грудь, пальцы стали опускаться все ниже и ниже.

Сказать, что девочка испугалась, значит, ничего не сказать. Она не просто испугалась. Она очень сильно испугалась.

Все ее тельце оцепенело. Такого чувства страха она не испытывала прежде никогда. Он пронизывал ее с головы до ног. Каждая клеточка ее еще неокрепшего, не сформировавшегося организма дрожала.

Но одновременно с этим появилось чувство отвращения, брезгливости.

Альбина испытывала отвращение к пальцам мужчины, которые упорно шарили по ее телу. Не к самим рукам, а именно к их пальцам. Таким жестким, противным, что – то ищущим.

И еще этот отвратительный, отталкивающий запах изо рта «защитника котят». Зловонный запах зубов, давно не знавших зубной щетки.

Она уже не могла даже шептать. Все ее существо обуял страх. Стало плохо дышать. Девочка задыхалась. Не только от того, что он прижимал ее к стене, но еще и от ощущения своей беспомощности. От понимания того, что сейчас может произойти что – то такое ужасное, от чего она умрет. Прямо здесь. И сейчас.

Именно это пугало ее еще больше.

Она не могла представить себя мертвой.

Вот его пальцы уже ощупывали ее живот. А она стоит и только всматривается в темноту. Ничего при этом, не видя. На глаза сами собой навернулись соленые слезы.

А эти пальцы, как щупальца осьминога, уже трогали ее тельце между ног.

Альбина не видела, но отчетливо ощущала, как нижний край ее курточки, а затем и платьица начали задираться вверх.

Нападавший отпустил ее и уже двумя руками начал стаскивать вниз ее штаны вместе с трусиками.

В этот момент ей не было больно. Ей не было даже неприятно. Она вообще как-то отстраненно все это воспринимала. Как будто это все происходило не с ней, а с какой-то другой девочкой. Хорошо ей знакомой. И в то же время чужой. А она просто смотрит это на экране.

Внезапно мужчина обеими руками схватил ее за плечи. Отстранил от стены и бросил ее на пол.

При падении она ударилась плечом о бетонный пол. Боли никакой не почувствовала. Она уже вообще ничего не чувствовала.

А этот человек, склонился над ней. Нет, она все еще не видела его в этой кромешной темноте. Но осязаемо чувствовала этот противный запах из его рта. От этого запаха гниющих зубов ее начало слегка подташнивать.

А мужчина не унимался. Вот он уже скинул с нее полусапожки и полностью снял штаны и трусики.

Ей должно было быть холодно. Но Альбина не чувствовала этого. Она вообще ничего не чувствовала, кроме страха. Да и то как – то отдаленно.

Теперь эти противные – препротивные пальцы – щупальца начали проникать в ее лоно. Вот тогда ей стало действительно больно. Нестерпимо больно. От этого Альбина застонала.

От этой острой боли, от страха, обувшего все ее сознание, девочка хотела закричать. Но не смогла этого сделать. Ком в горле препятствовал этому.

А пальцы – щупальца погружались в нее все глубже и глубже.

Ей становилось все больнее и больнее.

Оцепенение не проходило.

И …

Мужчина вдруг резко вытащил свою руку с пальцами – щупальцами из ее тельца.       И как будто приподнялся на руках.

Непроницаемая темнота вокруг, горькие слеза на глазах не позволяли ей видеть этого. Но она чувствовала освобождение всем своим маленьким беспомощным существом.

Теперь пальцы уже не ощупывали ее и не причиняли боль. И отвратительный запах почему – то пропал сам собой.

Мужчина застонал. Тихо и даже жалобно. Как будто ему стало либо больно, либо очень хорошо.

Неожиданно он встал.

Все. Альбина почувствовала облегчение. Но боль между ног не проходила. Она даже, как ей показалось, усилилась.

Девочка продолжала лежать все в той же позе, в которой ее оставил незнакомец.

Она отчетливо чувствовала, как ее маленькое сердечко усиленно бьется в груди. Похоже, было, что оно собралось выскочить из ее груди.

Но вот послышались шаги. Они удалялись от нее. Было такое ощущение, что мужчина уходил от нее все дальше и дальше в темноту. Как он мог ориентироваться в кромешной темноте, Альбина не знала. Ведь она не видела вокруг себя ровным счетом ничего.

Постепенно все стихло. Девочка оказалась одна в незнакомом месте, в полной темноте. Видеть ей мешали слезы, которые заполнили собой все ее глаза и медленно стекали по щекам вниз. И плотная темнота окутывающая ее.

Альбина медленно, преодолевая страх и боль, встала вначале на четвереньки, а затем в полный рост.

Только теперь она почувствовала холод подвала.

Осторожно согнулась. Пошарила по полу в надежде найти и надеть на себя трусики и штаны. Но не нашла их.

И сразу почувствовала что – то мокрое между ног. Но не стала выяснять, что это такое. Да, и как она могла это сделать, если ничего не было видно.

Сколько времени прошло с того момента, как она осталась одна, Альбина не знала. Оно, это время, тянулось медленно, как в замедленной съемке. Ей казалось, что прошел час, может больше. Хотя на самом деле все произошло в течение нескольких минут. И несколько минут прошло с того момента, как незнакомец оставил в покое.

Вначале она не слышала ничего, кроме ударов своего сердца. Оно билось не учащенно, но очень громко и отчетливо.

Не ощущала ничего, кроме катившихся по щекам соленых слез и холода. Да еще боль между ног не проходила.

Подспудно она понимала, что нужно бежать отсюда. Но куда? Вокруг была темнота. Она уже не могла бы определить даже направление, куда ушел незнакомец.

Неожиданно на некотором расстоянии от нее что – то или кто – то зашуршал. Было слышно, как это что – то или кто – то приближается к ней.

И тут Альбина вспомнила, что ее подружка Нинка рассказывала, как она поехала в гости к бабушке в деревню. Там в сарае она увидела крысу. Нет, та не бросилась на нее, а прошмыгнула в дыру в стене. Но уж больно страшная она была со слов подружки. Большая, серая, противная.

Сейчас девочка подумала, что это крыса. Ведь живут же они где – то. Может в этом подвале у них норы.

Она резко повернулась и стала пробираться сквозь эту темноту. Только бы уйти от этого зловещего места.

Споткнувшись обо что – то твердое и большое, упала на пол, ударившись коленом. Резкая боль пронзила ее.

Быстро поднялась, но голова закружилась. Она пошатнулась и, падая, стукнулась головой о стену. От удара у нее перед глазами поплыли какие–то черные круги. Девочка упала на пол и потеряла сознание.

Сколько она пролежала на цементном полу в кромешной темноте Аля не знала.

На самом деле прошло не более получаса с момента падения.

Альбина медленно открыла глаза.

И что же она увидела? А ничего. Вокруг была темнота. Непроницаемая темнота.

Конечно, учеными доказано, что темноты как таковой не существует. Темнота в действительности есть отсутствие света.

Не зная о таком выводе ученых, девочка чувствовала, что темнота вокруг нее от того, что нет ни одного лучика света.

Она начала медленно приходить в себя. Но по–прежнему ощущала слабость во всем теле и боль в голове. Ее подташнивало.

Но не только темнота окружала девочку.

Она не слышала ни одного звука. Как будто находилась в каком – то странном, можно сказать сказочном месте, а не в подвале обычного жилого дома в ее родном городе.

Но нет. Вот появился какой – то странный звук. Потом еще, еще.

Доносились они откуда – то снизу, от пола. Но не здесь, где стояла Альбина, а в нескольких шагах от нее. Там в глубине этого пугающего коридора.

Она не понимала что это за звуки до тех пор, пока они не приблизились к ней.

Это были шаги какого – то существа, которое при этом царапало пол.

«Кто здесь?» – Хотелось крикнуть Альбине.

Хотелось. Но вместо этого она тихо прошептала:

– Уходите! Уходите, я Вас прошу. Не пугайте меня!

Звуки замерли.

Казалось, что существо, издававшее эти непонятные звуки, остановилось.

«Значит, это живое существо, – сделала вывод из этого девочка. – Значит, кто – то живет здесь».

Не успела она подумать об этом, как звуки раздались уже совсем близко от нее. Может быть в одном – двух шагах.

«А, если это крыса?! Что мне тогда делать? Я ведь ее не вижу, а только слышу».

Странные звуки вновь затихли.

Неожиданно Альбина почувствовала, как что – то совершенно не видимое, но в то же время осязаемое, холодное коснулось ее ноги.

Этого хватило для того, чтобы девочка от страха, переполнявшего ее, снова потеряла сознание и медленно упала на пол.

Что происходило дальше, она не слышала, не видела и не ощущала. Просто провалилась в бездну. И все.

Так прошло еще какое – то время.

И вновь Альбина очнулась. Открыла глаза. А вокруг полная и душная темнота. И тишина.

Она так и лежала с открытыми глазами, не шевелясь, и не предпринимала больше попыток встать с холодного пола. Предыдущая попытка встать и начать выбираться из подвала, привели к тому, что она снова упала и снова ударилась головой. И не только. Болели руки, особенно в области локтей. Болела спина, там, где лопатки. Болела нога.

«Я умираю?! – Вдруг подумала девочка. – Но почему сейчас? Почему здесь? Я не хочу умирать».

Ее мысли прервали новые звуки, которые раздались буквально в метре от нее. По крайней мере, ей так показалось.

От боли и страха она не решалась пошевелиться, посмотреть на то существо, которое приближалось к ней. Не было ни сил, ни желания что – то делать.

Она продолжала лежать и ожидать конца. Конца всему хорошему. И плохому тоже.

Альбина прикрыла глаза.

«Пусть будет, что будет. Мне уже все равно».

Кто – то невидимый снова дотронулся до ее ноги. Фыркнул. И вслед за этим послышались тихие удаляющиеся шажки.

Девочка лежала и старалась ни о чем не думать. Но навязчивые и приставучие мысли сами лезли в голову и мешали ей тихо – мирно умирать.

«А как расстроиться мама, когда узнает, что я умерла! Да еще в этом подвале. Наверное, будет плакать. Она и так часто стала плакать. По поводу и без него. Помнится, бабушка говорила, что у нее глаза на мокром месте. А я ведь не понимала тогда, что она имела в виду. Теперь я понимаю, что это происходит с человеком, который постоянно переживает за все и всех. Вот и после моей смерти она также будет плакать. Но я этого не увижу…».

Постепенно, но уверенно сон одолел ее сознание. Удивительно, но она уснула. Как в другой ситуации сказали бы, крепким здоровым сном. Сказали бы. Но не в такой ситуации.

Тем не менее, сон был действительно крепким.

Скорее всего, это была ответная реакция мозга на большой стресс, которому была подвержена Альбина. А, возможно, на это были еще какие–либо причины. Я не психиатр, поэтому не могу дать определенного объяснения такому феномену.

А что же мама Альбины.

А она, ничего не зная и даже не предполагая того, что происходило с ее единственной дочуркой, занималась своими непосредственными служебными делами главного бухгалтера в Обществе с ограниченной ответственностью «Пересвет».

Надо сказать, что их предприятие никакого отношения к свету не имело. Оно, это название, понравилось жене генерального директора. Так тот по предложению супруги и назвал свое детище при его образовании и регистрации.

День проходил как обычно в хлопотах. Ведь в служебные обязанности главбуха входит довольно многое. И ошибиться она не имеет права.

Но вот и вечер. Пора заканчивать работу и идти домой. А точнее ехать, поскольку фирма их располагалась в старой части города, а жили они с Альбиной в новой его части.

Выйдя из автобуса на остановке «Улица Краснофлотская», что на улице имении героя Гражданской войны, Любовь Брониславовна зашла в магазин. Прикупила необходимые продукты. И тогда уже окончательно направилась по направлению к дому.

При этом она не догадывалась, что буквально в полусотне метров от автобусной остановки в подвале лежит и настраивается на смерть ее дочурка.

Ни что не предвещало беды.

Уже дома, она переоделась, разложила продукты в холодильнике.

Дочери дома не было.

Мама знала, что последний урок у нее заканчивается около восемнадцати часов.

Она также знала, что общительная и впечатлительная девочка выходит со школы уже в начале девятнадцатого часа. Не раньше.

На дорогу ей нужно примерно минут сорок.

Но обычно она возвращается не одна, а с одной своей подружкой Олечкой. Та проживает в их доме, только в другом подъезде. В школу они ходят поодиночке из–за того, что подружка частенько опаздывает на первый урок. Альбина же всегда приходит в школу пораньше.

А вот возвращаются они вдвоем.

Любовь Брониславовна не беспокоилась за дочку. Ведь, мало того, что она шла из школы не одна. Так еще и путь их пролегал по освещенным улицам, где всегда полно народу.

Иногда девочки некоторое время разговаривали на улице. Да, и спешить им было некуда.

Вот и получалось, что чаще всего дочь возвращалась из школы около девятнадцати часов.

Поэтому отсутствие Альбины дома на момент ее возвращения с работы не вызвало никаких дурных мыслей.

Посидела несколько минут на диване, чтобы прийти в себя после трудового дня. И принялась за приготовление ужина. Ведь скоро должна подойти дочурка.

Закрутившись с готовкой, Любовь Бориславовна не заметила, как прошло больше часа.

И только случайно взглянув в окно, она заметила, что наступили сумерки.

Женщина прошла в зал.

Взглянув на настенные часы, она оторопела.

Часы показывали почти двадцать часов.

Женщина почувствовала приближение чего – то неприятного и даже очень неприятного.

Зашла в кухню и выглянула в окно, которое выходило во двор их дома.

Ни около подъезда, ни рядом с ним дочери не было. И вообще никого она там не увидела.

«Да, что же это такое! Куда она могла подеваться? Надо выйти и посмотреть во дворе».

Любовь Брониславовна быстро накинула на себя пальто и в тапочках устремилась вниз по лестнице.

Но во дворе действительно никого не было.

«Где же ты, девонька моя распрекрасная? Может, зашла в гости к Ольге? Надо проверить на всякий случай».

Женщина побежала в соседний подъезд. Благо, что Оля с родителями проживала в квартире на первом этаже. Не пришлось подниматься по лестнице.

Двери открыла мама Оли. Они как-то виделись несколько раз. Даже здоровались

– Скажите, пожалуйста, моя Альбинка у Вас?

– Нет. Сегодня она к нам не заходила.

В этот момент в прихожую вышла Оля.

– А Альбины сегодня в школе не было. И я ее не видела со вчерашнего вечера.

– Как не было в школе?!

У Любови Брониславовны перехватило дыхание. Сердце забилось в бешеном ритме. Чтобы не упасть, она прижалась к стене.

– Вам плохо? – С участие в голосе спросила мама Ольги. – Пройдите в квартиру. Я дам Вас успокоительного.

– Нет, нет. Сейчас все пройдет. Пойду, поищу во дворе и на улице. До свиданья!

– До свидания!

Любовь Брониславовна, как в тумане, медленно вышла из подъезда. Еще раз осмотрела двор. Никого!

Она даже не замечала, что обута в домашние тапочки на босу ногу.

Никакого холода не замечала.

Одна мысль билась у нее в голове:

«Где ты моя ненаглядная? Где».

Вышла на улицу. Мимо проходили по своим делам незнакомые ей люди. Но дочери там также не было.

Медленно вернулась домой.

И тут же в прихожей упала на пол.

Сколько она так пролежала без сознания, Любовь Брониславовна не знала.

Очнувшись, она все вспомнила, что произошло перед тем, как она вернулась домой.

«Беда! Ох, беда случилась с моей маленькой! И почему я не встречала ее со школы? Почему?».

Она медленно встала и прошла в зал. Там на тумбочке стола телефонный аппарат.

Любовь Брониславовна все также медленно набрала номер «О2».

Буквально через несколько секунд ей ответил мужской голос:

– Дежурный Борисовглебского горотдела Семенов. Слушаю Вас.

Не сразу, но женщина тихо сказала в трубку:

– Это Никитова Любовь Брониславовна. У меня пропала дочь.

– Где Вы проживаете?

– Улица Краснофлотская, дом четыре, квартира шестнадцать.

– Как зовут дочь?

– Альбина.

– Сколько ей лет?

– Десять с половиной.

– Как давно она пропала?

– Сегодня не вернулась из школы. Она занимается во вторую смену.

– Может, где задержалась?

– Я все обошла. И у подружки ее побывала. Та проживает в нашем доме. Она сказала, что Альбины в школе сегодня не было.

– Значит, она пропала в середине дня?

– Получается, что так оно и есть.

Выслушивая дежурного, женщина начала терять терпение.

– Вместо того чтобы все это узнавать, Вы бы приняли меры к ее розыску.

Догадавшись о состоянии женщины, Семенов спокойным голосом сказал:

– Я сейчас же ориентирую патрульных. И направлю к Вам оперативную группу. А Вы никуда не уходите. И приготовьте, пожалуйста, последнюю фотографию дочери. Если девочка появится дома до приезда наших сотрудников, то сообщите мне по телефону.

– Хорошо, – устало выговорила Любовь Брониславовна. – Жду Вас дома.

      Женщина, тяжело вздохнув, положила трубку на телефонный аппарат. Подошла к дивану и села на него.

«Что же с тобой случилось, моя ты ненаглядная?! Где ты сейчас?».

Прошло около получаса.

В дверь позвонили.

«Наконец – то, приехали».

Любовь Брониславовна тяжело встала с дивана и направилась к двери.

На пороге действительно были сотрудники милиции.

– Проходите в комнату, – пригласила хозяйка.

А сама, развернувшись, пошла в сторону зала.

После того, как все разместились, кто на диване, кто на стульях, один из сотрудников милиции, который по всему был старшим группы, представился:

– Старший оперуполномоченный уголовного розыска Подберезкин. Расскажите, пожалуйста, что случилось с Вашей дочерью.

Любовь Брониславовна, прежде чем ответить, посмотрела на него заплаканными глазами.

– Я уже все рассказала Вашему дежурному. Нужно не разговаривать, а искать дочку. Пока не поздно.

– Я понимаю Ваше состояние, но …

– У Вас есть дети?

Подберезкин пожал плечами.

– Есть сын. Почти ровесник Вашей дочери.

– А он когда–ни будь пропадал внезапно. Да, так, что найти его затруднительно?

Оперативник помолчал.

Он понимал, что переубеждать в настоящий момент эту убитую горем женщину – мать бесполезно. Но и заниматься розыском девочки, не уточнив некоторые детали ее жизни, просто не возможно. Поэтому он как можно спокойнее спросил:

– А у Вас есть предположение, где она может находиться?

– Нет. Я не представляю, где она так поздно может задержаться. Такого раньше никогда не было. Она всегда возвращалась вечером домой. Тем более что она пропала еще днем, а не вечером.

Она замолчала. Слезы душили ее и мешали говорить внятно. И все же она продолжила:

– Когда я вернулась домой, то дверь была заперта как обычно. В квартире порядок не нарушен. В ее комнате нет ранца и некоторых тетрадей и учебников. Значит, она ушла в школу как обычно около тринадцати часов. Но до школы не дошла. С того времени ее никто не видел.

– Получается так, что девочка пропала по дороге в школу. А скажите, пожалуйста, каков ее путь в школу? Ну, как она обычно идет в школу?

– Она выходит со двора нашего дома. Проходит по нашей улице. Затем поворачивает направо на соседнюю. Проходит остановку. Спускается не много вниз. Переходит улицу. Проходит между домами и заборами. Выходит к школе. Все. Таким же путем она возвращается обратно.

– Понятно, – сказал оперативник, записывая что – то в блокнот. – Значит, она пропала на этом маршруте?

– Да, – устало подтвердила женщина.

– Сейчас мы пройдем по этому маршруту. А наш товарищ, – при этом он кивнул в сторону старшего лейтенанта милиции, скромно сидевшего рядом с ним, – запишет все, что Вы сказали.

Видимо, заметив, что Любовь Брониславовна собралась возражать против этого, он твердо сказал:

– Надо не только найти девочку. Но и все оформить, как положено. Если мы не найдем ее в ближайшие часы, то следователи завтра возбудят уголовное дело. И вам придется давать показания еще и следователю. Поймите, это не моя прихоть. Так положено по закону.

Хозяйка квартиры устало махнула рукой.

– Делайте, что хотите. Только найдите мою доченьку живой и здоровой. А как все это оформите, меня не касается.

– Договорились. А сейчас дайте, пожалуйста, последнюю фотографию дочери. И напишите ее анкетные данные вот на этом листе бумаги.

При этом Подберезкин протянул собеседнице чистый лист бумаги.

Любовь Брониславовна поднялась с дивана. Подошла к мебельной стенке. И с одной из полок достала коробочку. А из нее вытащила несколько фотографий.

– Вот, выбирайте. Какая Вам подойдет, ту и берите.

Подберезкин перебрал фотографии. Отложил две из них с изображением Альбины.

– Значит, мы пошли искать. А Вы, пожалуйста, дайте объяснение нашему сотруднику, – еще раз предложил он.

– Хорошо, – устало ответила женщина и просто повалилась от слабости на диван.

Сыщики и участковый инспектор, который приехал с ними, прошли весь маршрут пропавшей девочки. Внимательно осматривая все вокруг.

При этом не забывали спрашивать у встречных прохожих, не встречали ли они девочку. И показывали ее фото.

Но все оказалось тщетным. Никаких признаков того, что девочка пропала на этом маршруте, они не отыскали.

Так ни с чем они вернулись в квартиру Никитовых.

К тому времени оперуполномоченный Лавриков уже записал объяснение Любови Брониславовны.

И опергруппа убыла восвояси.

После их ухода Любовь Брониславовна села на стуле около окна на кухне и стала неотрывно смотреть во двор дома. Ей казалось, что вот – вот сейчас Альбинка появится у подъезда. И войдет в подъезд. А она встретит ее у входа в квартиру. И все будет хорошо.

Но тягостные, безрадостные мысли не покидали ее.

Основой для них служило ощущение того, что с ее единственной дочкой, ее единственной радостью в этой жизни, ее единственным родным существом случилась беда. Беда, помочь справиться с которой она не в состоянии. По крайней мере, пока не найдется дочка.

А то, что она найдется, женщина – мама не сомневалась.

Эта уверенность подкреплялась осознанием того, что сердце подсказывало ей о скором возвращении дочери. А сердце матери – одиночки не могло ошибаться.

Так она просидела почти без движения два, а может три часа.

Иногда посматривала на телефон. А вдруг он зазвонит. И ей скажут, что дочь нашлась здоровой и невредимой.

Но телефон молчал.

От этого ей становилось все больше и больше тоскливо и одиноко.

Любовь Брониславовна не заметила, как задремала.

Проснулась она от того, что онемевшая спина дала о себе знак, что пора вставать и размяться.

Что она и сделала.

На улице уже рассвело.

Она машинально взглянула на часы. Они показывали семь часов пятьдесят три минуты.

«Это, что я так долго спала? Так, если бы звонили из милиции, то я бы услышала звонок в любом случае. Значит, не звонили. А, это означает, что девоньку мою до сих пор не нашли».

Она еще раз взглянула в окно. По дорожке вдоль дома шли одинокие прохожие. И им не было никакого дела до того, что случилось в этой маленькой семье. Хотя их тоже можно понять.

«У всех свои заботы. И может быть даже более важные и тяжелые, чем у меня. Но Скоро нужно будет позвонить Николаю Григорьевичу и сказать, что сегодня я не смогу выйти на работу. Думаю, он поймет меня».

С этими раздумьями она прошла на кухню и, включив газ, поставила на плиту чайник.

Как ни тяжело было ей, но Любовь Брониславовна понимала, что для того, чтобы быть хоть не много «в тонусе», ей нужно подкрепиться.

Приготовив на скорую руку бутерброды, она запила их растворимым кофе.

Через некоторое время ей стало несколько легче. В физическом смысле. Но не в моральном.

И все это время прислушивалась, чтобы не пропустить, когда зазвонит телефон.

Про себя она решила, что, если звонка не будет до половины девятого, она сама позвонит в милицию.

А в это самое время Альбина очнулась из забытья, в котором находилась всю вторую половину предыдущего дня и ночь.

Темнота по–прежнему окутывала весь коридор подвала.

К этому прибавился холод.

Она так продрогла, что даже не в состоянии была двигаться.

И все же, превозмогая дрожь во всем озябшем теле, понимая, что ей все – таки надо выбираться из этого страшного места, а иначе она может остаться здесь навсегда, девочка с трудом, превозмогая боль в голове, руках, пояснице и еще где – то, где именно она старалась не думать поднялась вначале на четвереньки. А затем, опираясь о стену, встала на ноги.

Ноги у нее подрагивали. Они как будто налились свинцом. Такие были тяжелые.

Но Альбина все же сделал первый шаг в ту сторону, в которую по ее воспоминаниям ушел мужчина.

Затем сделал другой, третий …

Так медленно, превозмогая боль, она продвигалась все дальше и дальше по этому такому длинному и темному коридору.

Дошла до пересечения этой части коридора с другой. Заглянула за угол.

Внезапно вдалеке появился лучик света. Он поступал в подвал, откуда – то сверху. Был небольшой. Но она четко его разглядела.

И уже более скорым, если это можно назвать скорым, шагом пошла на него, догадываясь, что в этом лучике ее спасение.

Вот он все ближе и ближе. Становится все шире и шире, ярче и ярче

Наконец девочка оказалась рядом с ним.

Действительно свет падал через окошко в стене, на уровне выше ее роста. Стекла в окошке не было. Но была решетка из металлических прутьев.

Она понимала, что дотянуться до окошка она не сможет. Слишком мала была еще.      Альбина проглотила слюну и крикнула: «Помогите!».

Хотя это ей только показалось, что она крикнула. Фактически раздался только шепот со свистом. Громкий довольно, но шепот.

Не услышав своего же голоса, девочка поняла, что так ее никто не услышит. Нужно было что-то предпринять. Но что?

Она осмотрелась, если можно так сказать в слабом свете, падающем из окошка.

И! О радость – то, какая! Она заметила рядом с собой на полу деревянный ящик.

Подтащила его к стене с окошком и встала на него. И приподнялась еще на цыпочки.

Теперь она уже была гораздо ближе к свету.

«Помогите! Спасите! Я в подвале!».

Как ни странно, но сейчас она отчетливо услышала свой голос.

Теперь с небольшими перерывами она стала звать на помощь в полную силу своих легких.

Неожиданно свет в окошке пропал.

Вначале Альбина испугалась. Но потом увидела, что к окошку приблизилось лицо незнакомого ей мужчины. Не того, что завел ее в подвал. А другого.

– Ты чего орешь, как оглашенная?

– Дядечка! Спасите меня. Я одна в этом подвале. И выйти не могу. У меня просто нет сил.

От жалости к самой себе девочка заплакала.

– А дверь в подвал открыта?

– Когда входила, то была открыта.

– Тогда сиди и ожидай нас. Мы сейчас подойдем к тебе. И не кричи больше пока.

– Хорошо. Я жду Вас.

Мужчина отпрянул от окна. И дневной свет ослепил девочку.

Она слезла с ящика. Обессиленно села на него и стала ожидать спасителей.

Через некоторое время она увидела свет фонарика, который перемещался по коридору в ее сторону.

– Я здесь, – закричала Альбина. – Идите сюда.

– Не кричи, – послышался голос все того же мужчины. – Мы тебя видим.

Так закончились неприятные для Альбины приключения, если их можно так назвать.

Ее вывели из подвала незнакомые ей мужчина и женщина. Женщина позвонила в скорую помощь и милицию.

Первыми приехала скорая.

Женщина – врач прямо в машине осмотрела Альбину. Расспросила ее. И сказала, что девочку нужно показать специалистам – гинекологам и травматологам.

Альбина несмело попросила попить, так как в горле и во рту у нее пересохло.

В это время подъехали работники милиции. Они также расспросили Альбину о случившемся.

Что они делали потом, она не видела, так как врачи повезли ее больницу.

Там ее осмотрела женщина – гинеколог.

Оказалось, что у Альбины кровоточащий разрыв девственной плевы, кровоподтеки и ссадины на конечностях и голове.

Только сейчас спасенная девочка начала реально осознавать, что все неприятности остались позади. И ее ждет встреча с мамой. Дорогим и единственным близким человеком.

Она еще не знала, что причиненная моральная травма скажется на ее еще не окрепшем здоровье. Придет пройти курс лечения, который назначит невропатолог. Еще долго она будет видеть страшные сны, от которых станет просыпаться по ночам в холодном поту. И на мужчин будет смотреть с опаской. Хотя те вообще никакого отношения к ее бедам не имели.

Забегая наперед, скажу, что Альбина так и не вылечится полностью. По крайней мере, в ближайшие годы.

Получив сообщение о счастливом освобождении Альбины из подвала, дежурный по горотделу тут же сообщил об этом вначале руководству отдела, а затем Любови Брониславовне.

Услышав это сообщение, мама Альбины долго не могла прийти в себя. А затем, позвонив своему руководителю, поехала в больницу.

В приемном покое ей сообщили, что девочку направили в гинекологическое отделение.

– В гинекологическое, – повторила мама. – Почему в гинекологическое? Она же еще совсем дитя.

– Ну, как Вам сказать, – замялся врач приемного отделения. – У нее обнаружились не только повреждения на голове и конечностях, но и в половых органах. При чем, с кровотечением. Но мы его уже остановили.

– В половых органах, – тихо прошептала, как будто про себя Любовь Брониславовна. – А я могу ее увидеть?

– Да, конечно. Думаю, что после осмотра врачом – гинекологом ее отпустят домой. Только нужно взять халат.

– Да, да. Халат, – находясь «на своей волне», повторила мама Альбины.

Действительно, ее пропустили в гинекологическое отделение.

Вначале ее там встретила врач – гинеколог.

– Семенова Таисия Павловна, – представилась она. – А Вы – мама девочки?

– Да. Как она?

– По моей линии состояние уже удовлетворительное. Хотя опасения разного рода еще остаются. Но вот…, – она внимательно посмотрела на Любовь Брониславовну. – Думаю, что Вам придется приготовиться к тому, что девочке предстоит длительное лечение у врачей – психиатров.

– Она, что…?

– Нет, нет. Она не сошла с ума. По крайней мере, таких симптомов я не наблюдаю. Но некоторые изменение в ее психике убеждают меня в необходимости тщательного обследования ее психики. Но об этом точнее скажут специалисты.

– Я могу к ней пройти?

– Конечно. Я даже думаю, что это будет лучшее лекарство для девочки. Она уже несколько раз спрашивала когда Вы придете. Сейчас она спит. Клава, – она обратилась к медсестре, которая сидела за перегородкой в коридоре отделения. – Проводи женщину. И дай халат.

Войдя в палату, Любовь Брониславовна сразу увидела дочь. Хотя в палате стояло четыре кровати, занята была только одна. И на ней лежала ее Альбиночка.

Она действительно спала.

Мама подошла к кровати. И осторожно присела на краешек.

Голова дочери была забинтована. Лицо бледное. Как показалось маме, похудевшее.

И вообще дочь лежала какая-то беззащитная.

Любовь Брониславовна осторожно взяла руку дочери и прижала ее к своим губам.

Дочка никак не отреагировала на эти движения мамы.

Слезы, горькие слезы побежали из глаз. Это, видимо, от беспомощности. От того, что она не смогла защитить дочку. И теперь она страдает. И еще не известно, что ожидает ее в ближайшем будущем.

Так молча просидела она около Альбины почти час.

Потом пришла медсестра и предложила оставить палату, чтобы не беспокоить дочь.

С тяжелым сердцем она выходила в коридор.

Обернувшись к медсестричке, Любовь Брониславовна спросила:

– Скажите, как я могу поговорить с лечащим врачом еще раз?

– А вот пройдите по коридору. Она сейчас в ординаторской.

– Спасибо.

В ординаторской, кроме Семеновой, находились еще два врача. Каждый из них занимался писаниной, которой хватает у всех врачей не только в Беларуси.

Семенова оглянулась на звук открывающей двери. Как будто ожидала, что Никитова не уйдет, не встретившись с ней.

Две другие женщины – врачи вообще не отреагировали на появление в комнате незнакомой.

– Проходите, садитесь, – Таисия Павловна указала на стул, который стоял рядом с ее столом.

Когда Любовь Брониславовна присела на него, Семенова продолжила:

– Слушаю Вас.

– Мне сказали в приемном покое, что у дочери было кровотечение, – она перевела дух. – Ее, что изнасиловали?

– Таких данных у меня нет. Да, девственная плева повреждена. Но не до конца. И следов спермы мы не обнаружили. Поэтому говорить об изнасиловании, или попытке изнасилования, по крайней мере, пока преждевременно.

– Ну, хоть в этом отношении вы меня успокоили. Спасибо! Но я хотела бы встретиться с теми людьми, которые обнаружили дочку. И спасли ее.

– К сожалению, у меня нет их данных. По этому вопросу Вам лучше обратиться в милицию.

– Да, да. Я понимаю. Спасибо, еще раз за все. Я пойду.

– Да. До свидания!

– До свидания!

Уже в Борисовглебском ГОВД ей сообщили сведения о женщине и мужчине, которые спасли ее Альбину.

Узнав их адреса, Любовь Брониславовна сразу же поехала на автобусе по их адресам.

Мужчину она не застала дома. Соседи сказали, что тот уехал к своему сыну, который живет в старой части города. И когда он вернется, они не знали.

На радость Никитовой женщина – спасительница оказалась дома. Это была Шлык Галина Ивановна.

Уже в ее квартире между женщинами состоялся такой разговор.

– Я хотела бы поблагодарить Вас за то, что Вы спасли мою дочь, – начала Любовь Брониславовна.

– Ну, что Вы. Так бы сделал на моем месте любая женщина. Кстати, услышал крик Вашей дочери мужчина. Но я его не знаю.

– Я нашла его адрес. Но встретиться не удалось. Он уехал к сыну. Скажите, пожалуйста, а как вообще Вы нашли Альбину.

– Альбина – это Ваша дочь? – Уточнила Галина Ивановна.

– Да.

– Видите ли, я по утрам гуляю по улице. Знаете, в моем возрасте нужно больше двигаться. До выхода на пенсию работала, крутилась. А теперь изнываю от безделья. А Вашу девочку обнаружил этот незнакомый мужчина. Я увидела, как он склонился к окошку подвала нашего дома. И с кем – то переговаривался. Меня это заинтересовала. Но я даже представить не могла, что он разговаривает с девочкой. Это я увидела, когда подошла к нему.

– И что было дальше?

– А дальше я услышала, что девочка просит спасти ее. И мы с тем мужчиной пошли во двор дома. Там около первого подъезда расположен вход в подвал. Сама я там никогда не была. Тем более что живу в другом подъезде. Дверь в подвал была открыта. Но света там не было. Мужчина включил фонарик. Оказывается, он постоянно ходит с ним. Это – то нам и помогло. Около окна в проходе мы нашли эту девочку. То есть Вашу доченьку. Она вся дрожала. Видно замерзла. Еще у нее была повреждены голова, руки и ноги. И кутка на ней была испачкана. И тут я заметила, что на ней нет штанов. Я пошла домой и вызвала скорую и милицию. Потом вернулась к подвалу. Мужчина уже вывел девочку во двор. И накинул на нее свою куртку. Когда приехали врачи скорой, то выяснилось, что и трусиков на девочке не было. Пока ее осматривали врачи, приехали милиционеры. Они пытались поговорить с ней. Но она говорила что – то не понятное. Бормотала о каком – то мужчине, о каких – котятах, которых нужно спасти. Я не поняла ее. А потом девочку увезли в больницу. Вот и все.

– Да. Теперь я понимаю, что пережила моя Альбиночка. Не каждый взрослый может такое выдержать. Ведь она пробыла в подвале всю ночь.

– Всю ночь?! – Повторила за ней собеседница. – Это ж надо! Вот так история! Рассказать кому, так не поверят. Чего только не бывает на этом свете!

– Да. Чего только не происходит! Ну, спасибо еще раз Вам. Пойду я. Врач сказала, что к вечеру определяться с дальнейшей судьбой дочки. Может, домой отпустят. Нужно все приготовить к ее приезду. До свидания! Еще раз спасибо!

– До свидания! Милая. Крепитесь. Надо надеяться на лучшее.

– Да, надо.

И Любовь Брониславовна вышла из квартиры.

Дома она стала готовить ужин, чтобы порадовать дочь вкусненьким.

Потом позвонила в больницу. На вопрос: когда можно будет забрать дочку, ей ответил женщина, что она позвонит об этом ей сама. Нужно подождать еще не много.

Так в ожидании пробежало несколько часов.

Неожиданно в квартире раздалась трель звонка.

«Кто бы это мог быть? Я гостей, вроде бы, не жду».

Открыв дверь, она увидела, что на пороге стоят незнакомые ей мужчина и женщина в белых халатах. А, за руку женщины держится ее Альбина.

– Доченька! Альбиночка!

Любовь Брониславовна бросилась к дочери, обняла и крепко прижала ее к своей груди.

– Давайте войдем в квартиру, – предложил мужчина. – А то, девочка еще очень слаба.

– Да, да. Конечно.

Мама нежно и потихоньку повела дочку в ее комнату.

Мужчина и женщина вошли в квартиру следом за ними.

Альбина шла за мамой, совершенно ни на что не реагируя. Она была какая–то вялая, безразличная ко всему.

Это пугало маму. И это несмотря на то, что она обрадовалась, что дочка, наконец – то дома, рядом с ней.

Она подвела Альбину к кроватке.

– Ложись так, не раздеваясь. Я потом помогу тебе раздеться.

Девочка все также с безразличным видом послушно легла в кровать. И закрыла глаза.

Мама накрыла ее одеялом. И, пятясь назад, не своды глаз с дочери, вышла из комнаты, прикрыв дверь.

– Большое спасибо Вам, что привезли дочку.

– Мы хотим предупредить Вас, что Ваша дочь не совсем адекватно ведет себя. Она все время молчит. Говорила, и то что – то бессвязное, только при поступлении в больницу. А теперь молчит.

– А, ее осматривал психолог?

– Психиатр. Его приглашали из психоневрологического диспансера. Но я не могу сказать, что он определил. Он разговаривал только с Вашей девочкой и с лечащим врачом. Но она сказала нам, чтобы мы предупредили Вас, что с девочкой нужно обращаться очень осторожно. Ей нужен постоянный уход и присмотр. Какие – то нарушения в психике у нее есть определенно. Каждый день к Вам будет приходить медсестра. Делать уколы, которые пропишут врачи. Желательно, чтобы с девочкой был кто – ни будь из взрослых постоянно. Вы сможете это обеспечить?

– Смогу. Я возьму отпуск за свой счет. И буду постоянно с дочкой.

– Вот и хорошо. Значит…, – мужчина посмотрел на спутницу

Та кивнула головой.

И мужчина продолжил:

– Мы доставили Вашу девочку в целости и сохранности. Рассказали все, что нужно делать дальше. Поэтому поедем в больницу. До свидания!

– Спасибо Вам! До свидания!

А что же милиционеры?

Еще утром, когда прошло чуть более часа с момента счастливого освобождения Альбины Никитовой, отделение уголовного розыска городского отдела было уже, как сказал один из оперативников, «поставлено на уши».

Все руководство отдела во главе с заместителем начальника подполковником Шибановым, который исполнял обязанности начальника отдела, прибыли на место происшествия.

Уже на месте Шибанов обратился к подчиненным:

– Тщательно все осмотреть. Ищите любую деталь, которая поможет раскрыть преступление и найти этого ублюдка. Любую зацепку. Пусть даже на первый взгляд незначительную, не имеющую отношение к делу.

Когда все разошлись, подполковник повернулся к начальнику угро майору Карасю:

– Ты понимаешь, что это серия? Или ни черта не понимаешь? У нас серийник! И он, судя по всему, он не остановится. Пока мы, точнее ты со своими орлами его не остановите.

– Понимаю. Сделаем все возможное…

– И невозможное тоже, – перебил его Шибанов. – Действуй. И держи меня в курсе. А мне нужно докладывать в Минск. Ты представляешь, что начнется после этого?

– Ясное дело.

– Давай, давай. Поменьше рассусоливайте. Действуйте.

– Есть, – только что не козырнул Карась.

И то, наверное, только потому, что был в гражданском, а не в форме.

Тем временем следователь ГОВД вместе с экспертом экспертно – криминалистического отделения того де горотдела и оперативниками уголовного розыска в присутствии приглашенных участковым инспектором милиции понятых осматривали место происшествия – подвал и двор дома.

В одном из ответвлений от главного коридора в подвале на полу были вначале обнаружены штаны и трусики детских размеров. А почти рядом с ними также на полу обнаружились капли бурого цвета, похожие на кровь.

Эксперт сделал соскобы жидкости. Сфотографировал все. И после упаковки вещественных доказательств уехал в отдел.

Сыщики же вместе с участковым инспектором милиции продолжали поквартирный обход не только тех домов, что стояли на этой стороне улицы, но и на противоположной стороне также.

Однако установить очевидцев происшедшего не представилось возможным.

Началась кропотливая оперативная работа. Скрытая от любопытных посторонних глаз. Но очень даже эффективная.

Правда, не в этом случае. До поры до времени. Ведь, в конце концов, далеко не все преступления раскрываются по горячим следам.

– Ты же помнишь, что следствие в те времена еще находилось в подчинении милицейского руководства, – приостановил свой рассказ Иван Николаевич. – А оно, это самое руководство очень даже не хотело, чтобы по данному факту было возбуждено уголовное дело. Да еще по такой резонансной статье, и не часто применяемой, как сто восемнадцатая. Хотя все прекрасно понимали, что основания для этого на лицо. Но, статистика, она и в Африке статистика.

– Конечно, – сразу согласился с выводами друга Адам Александрович. – А что иначе поступили в данном случае?

– Иначе, дружище. Было принято решение отказать в возбуждении уголовного дела, фактически не поверив полученным в ходе проведения проверки доказательствам о случившемся.

Он помолчал не много. А затем с грустью в голосе продолжил:

– Конечно, наши сыскари взяли этот случай, как и предыдущий, на заметку. И осуществляли с помощью своего негласного аппарата розыск неизвестного мужчины, втайне надеясь, что нового случая больше не произойдет.

Он снова замолчал.

– Ну, не томи. Что было дальше? – поторопил его товарищ.

– Дальше, – переспросил Иван Николаевич. – Я еще раз убедился в правильности выражения из Священного Писания: «Человек предполагает, а Бог располагает». А дальше происходило вот что.

Глава третья.

Наталкина,

Тюхаева

,

Никитова

, Н

еустановленная.

На дворе зима тысяча девятьсот девяносто восьмого года.

В тот год в мире происходили и радостные и не очень события и явления.

К примеру, летом случился первый экономический кризис в постсоветский период развития Беларуси.

Еще ранее в феврале в японском городе Нагано на острове Хонсю прошли ХV111 Олимпийские Игры.

Громкий  политико-сексуальный скандал, разразился в США  вследствие обнародования факта сексуальных отношений между 49-летним президентом США Биллом Клинтоном и 25-летней сотрудницей Белого дома Моникой Левински. Расследование привело к попытке импичмента президента Палатой представителей Конгресса  с последующим оправданием по всем пунктам обвинений.

В Петропавловском соборе российского Санкт – Петербурга состоялась церемония захоронения останков последнего российского императора Николая Второго и членов его семьи. Хотя до сих пор ведутся споры о том, чьи останки перезахоронены в действительности.

А в Борисовглебске жизнь текла своим чередом. Не так быстро, как в мире. Но все же!

В один из таких невзрачных дней, а именно двадцать второе декабря, а это был второй день недели, вторник, в городе произошло ЧП, которое обратило на себя внимание не только правоохранителей, но и многих жителей города. И даже местных телевидения и прессы.

Утром как обычно Лена Наталкина, двадцать шестого января тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года рождения (почти одиннадцати – летняя), позавтракав, пошла в школу. Училась она в первую смену.

А в четырнадцатом часу усталая девочка вместе со своей подружкой – одноклассницей Анютой Гуфтырь по улице, названной в честь одного из героев Великой отечественной войны Ватутина, возвращались домой.

При этом вяло разговаривали о том, как не хочется учиться. Скорее бы наступили зимние каникулы. И можно было бы отдохнуть от этой уже так надоевшей учебы. Хорошо, что до их начала осталось пару дней.

С их слов можно было сделать определенный вывод о том, что учеба была для них адским трудом. Прямо – таки каторгой.

Вот они прошла мимо дома, в котором располагался продовольственный магазин. Практически все жители этого района города называли его «Красной шапочкой». Связано это было с тем, что в отличие от других домов крыша у него была из металлочерепицы темно красного цвета. Вот и закрепилось за ним такое интересное название.

Девочки не очень торопились домой. А зачем? И так насиделись в школе. Хотелось подольше побыть на свежем воздухе.

Ведь дома обеих ждали близкие взрослые люди, которые, как им казалось, не понимали их. Девочки были уверены, что они, как сговорившись, не выпустят их погулять на улицу, пока не будут выполнены школьные домашние задания на следующий день. А там уже и вечер настанет. И опять они не погуляют.

Мимо них проходили незнакомые люди. Все спешили по своим очень важным делам, не обращая никакого внимания на девчушек, которые наслаждались свободой и не замечали вокруг никого.

Подружки даже не обратили внимания на то, как следом за ними от «Красной шапочки» увязался мужчина в темной зимней куртке и шапке набекрень.

Он с видом беззаботного прохожего неотрывно следовал за девочками, не приближаясь к ним. Но и не выпускал обеих из виду.

При этом внимательно следил за девочками – однолетками.

Так они прошли метров сто.

В этот момент Лена увидела, что навстречу им идет ее старшая сестра Марина. Это ей не понравилось.

«Сейчас начнет учить меня уму – разуму», – с неприязнью подумала девочка.

Сестра училась в отличие от Лены во вторую смену. Поэтому сейчас торопилась в школу.

Но при этом, как и думала младшая сестренка, успела покомандовать:

– Давайте, малявки, быстрее по домам! А то тянетесь, как не знаю кто.

И обращаясь уже непосредственно к сестре, добавила:

– Дома папа, между прочим, ждет тебя. Не опоздай.

– Иди, иди, – огрызнулась та. – Сама вон не опоздай в школу. Тоже мне учительница нашлась!

Анна промолчала. Она уже привыкла к поведению старшей Наталкиной.

Так девочки и разошлись.

Эта встреча произошла около дома номер сорок, где жила Аня.

Пришло время подружкам расставаться.

– Ну, что, до завтра!

– До завтра! – Со вздохом ответила подруга.

И медленно побрела дальше по направлению к своему дому номер сорок четыре.

Какое – то непонятное для нее ощущение того, что именно сейчас и именно с ней должно случиться несчастье портило ей настроение.

Но она не могла понять, откуда возникло это ощущение. Все вокруг было как обычно.

Надо отметить, что стоял дом, в котором жила семья Наталкиных, на самой окраине микрорайона. За ним раскинулось широкое поле сейчас все покрытое снегом. А дальше виднелись жилые дома уже другого микрорайона, который располагался на месте бывшего военного городка.

Девочка подошла ко второму подъезду. И вошла в него.

Тогда еще не было запоров и домофонов на дверях многоквартирных домов, как теперь. Поэтому любой мог свободно войти в подъезд и выйти из него.

Она опять же не обратила внимания на то, что сразу же следом за ней в подъезд вошел мужчина, который сопровождал их с Анной от магазина.

Вот она подошла к лифту, чтобы подняться на свой восьмой этаж.

И в этот момент мужчина приблизился к ней сзади.

– Девочка! Ты здесь живешь?

От неожиданности Лена отпрянула от мужчины и внимательно посмотрела на него.

Нет, она его не знала. И никогда ранее не видела. Тем более в их доме.

Но ничего страшного и отталкивающего в его облике она не обнаружила.

Поэтому тихо ответила:

– Да. Живу.

– Ты понимаешь, наверху кошка родила котят. Они еще маленькие. А я хотел бы выбрать для своей дочки одного из них. Только не знаю, какого, именно. Она такая же, как ты по возрасту. Поэтому не поможешь мне выбрать котенка. Пожалуйста!

Он говорил так проникновенно, спокойно, что не вызывал никаких опасений у девочки. И голос его был тихий, даже ласковый, если можно так сказать. По крайней мере, так показалось Елене.

Слушая его, она совершенно забыла, как мама настоятельно и неоднократно скорее не советовала, а приказывала, не разговаривать с незнакомыми мужчинами на улице. И тем более не идти с ними куда – либо. Как бы они не уговаривали.

Все эти нравоучения, как она считала, слушая маму, сейчас выпали из ее памяти. Начисто! К тому же что мама говорила про улицу. А здесь был ее подъезд. Так сказать своя территория.

Она вдруг представила котят. Таких маленьких живых комочков.

При этом подумала:

«Это надо же. Человек так заботиться о своей дочке, что готов искать котенка, чтобы подарить его ей. Вот бы мои родители когда – ни будь, также поступили. Пусть даже не котенка, а щенка подарили бы мне. А я бы с ним гуляла, кормила, ухаживала».

Ее мысли прервал незнакомец.

– Пошли? Это же совсем рядом. В твоем подъезде, на верхнем этаже.

«Ничего страшного не будет, если я помогу этому доброму и ласковому человеку», – подумала девочка.

– Хорошо. Пойдемте.

– Вот и хорошо. Вот и хорошо! – Засуетился мужчина.

Она же неожиданно даже для себя самой спросила:

– А как зовут Вашу дочку?

На несколько секунд мужчина замешкался с ответом.

Будучи занятой своими мыслями, девочка не обратила внимания на это.

Но через несколько секунд мужчина уже уверенным голосом сказал:

– Лена. Леночка, значит.

– Ой! И меня тоже зовут Лена! – Удивилась его теперь уже добровольная спутница. – Надо же! Как совпало.

– Да. Удивительно. Но пойдем быстрее. А то тебя, наверное, родители дома ждут.

– Да, папа дома. Ему сегодня в ночную смену на работу. Вот он дома хозяйничает.

Мужчина как – то подозрительно посмотрел на нее.

– Папа, говоришь. А на каком этаже Вы живете?

– На восьмом, – беззаботно ответила Лена.

– На восьмом, говоришь, – машинально повторил за ней незнакомец. – Ну, на восьмом, значит, на восьмом. Поехали наверх.

С этими словами он нажал на кнопку вызова лифта.

Когда откуда – то сверху опустилась кабина лифта, они оба вошли в нее.

Мужчина нажал на кнопку девятого последнего этажа.

Двери закрылись и кабина со скрипом, слегка покачиваясь, медленно поехала вверх.

Пока лифт поднимал их наверх, мужчина ни разу не взглянул на девочку.

Да, и та тоже не смотрела на него.

Она все еще представляла, как увидит маленьких котят. Как потрогает их нежные тельца. Как выберет одного из них для незнакомой девочки, ради которой так старается ее папа. Она, наверное, хорошая дочка. Раз ее папа так старается для нее. К тому же ее зовут также, как и ее.

Но вот лифтовая кабина остановилась на последнем девятом этаже.

Двери автоматически открылись. И они оба вышли на площадку.

– Так, теперь немного поднимемся наверх. И там нас ждут котята, – как бы размышляя вслух, даже весело сказал мужчина. – Давай, пошли за мной.

И шагнул на лесенку, ведущую наверх.

Лена молча последовала за ним.

Девочка еще никогда не была здесь. Поэтому с интересом оглядывалась по сторонам.

Хотя, если говорить откровенно, смотреть было и не на что. Лестница, как лестница. Стены, как стены.

Она не боялась незнакомца. Ведь у того была дочка, тоже Лена, как и она. А такой человек не мог сделать ей что – то плохое. Она ему верила.

Да, и внешность его располагала к доверию.

И вообще выглядел он безобидно. Даже как – то застенчиво.

Но вот они поднялись на площадку. От нее вверх вела еще одна лесенка. Это уже к лифтовой, как поняла девочка. Сейчас она почему – то вспомнила, как папа в разговоре с мамой говорил, что электромонтеры при ремонте лифта всегда поднимаются на этот самый верхний нежилой этаж, где расположен двигатель от лифтовой кабины.

Лена осмотрелась. Никаких котят не было видно. И вообще на площадке ничего и никого не было.

Она удивленно посмотрела на спутника.

– Дядя! А где котята? Их здесь нет.

– Так они выше. Поднимайся. Не бойся.

Девочка ступила на первую ступеньку лестницы, ведущей к площадке, расположенной еще выше.

И при этом внимательно всматривалась вверх, чтобы поскорее увидеть котят.

Ступила еще на одну ступеньку.

И тогда вдруг обнаружила, что и та, самая верхняя площадка пуста.

Слева от лесенки располагалась металлическая дверь. А к стене прямо напротив лестницы, по которой они поднимались, крепилась крутая короткая металлическая лесенка. Она вела прямо к металлической дверце в стене у потолка.

Никаких котят или еще кого – то там не было.

– Дядя ….

Лена собралась уточнить у незнакомца, где же котята, о которых он говорил.

Договорить она не успела.

Мужчина, вероятно, понял, что девочка начала догадываться о том, что никаких котят здесь нет. Это его выдумка.

Он схватил девочку за плечи и прижал к своей груди.

Она была настолько ошарашена его действиями, что не оказывала никакого сопротивления. Только смотрела на него снизу вверх широко открытыми глазами.

А мужчина, продолжая левой рукой прижимать к себе тельце девочки, правой начал ощупывать ее, медленно опуская руку вниз по ее животу.

При этом он стоял так близко к ней, что Лена почувствовала неприятный запах из его рта. Запах давно не чищенных зубов.

Такой же запах она почувствовала тогда, когда случайно встретилась во дворе их дома с бомжом.

Только теперь она спохватилась и вспомнила все, о чем ей говорили и мама, и школьная учительница. Это касалось того, что никогда не следует куда – то идти с незнакомыми мужчинами. И вообще стараться не разговаривать с ними.

Наконец до нее дошло, что она попала в очень жуткую историю. И она испугалась. Испугалась по- настоящему. Даже не осознавая пока, что может с ней произойти.

«Что же я наделала! Что теперь будет?».

От испуга и желания избавиться от этих назойливых рук, от этого зловонного запаха нечищеный зубов, она попробовала вырваться из его объятий.

Но нет. Все было тщетно. Мужчина крепко держал ее одной рукой и шарил по ее одежде уже между ног другой.

Осознав, что она не справиться с мужчиной, Лена закричала:

– Помогите! Спасите!

Больше она не успела ничего крикнуть.

Правой рукой мужчина крепко обхватил ее личико, прикрыв одновременно и рот, и нос. Да так сильно, что девочка начала задыхаться. Ей не хватало воздуха.

Перед ее глазами появились, какие – то странные и почему – то цветные круги.

Все ее тело начало слабеть. Она фактически повисла на руках незнакомца.

А он прижал всем своим телом жертву к стене.

Она все еще пыталась крикнуть и позвать на помощь.

И в этот момент мужчина отнял руку от ее лица и сильно сдавил ее шею.

Все произошло так быстро, что она не успела даже вдохнуть глоток воздуха.

Девочке снова стало не хватать его. Она задыхалась. Но она чисто инстинктивно продолжала вырываться из его цепких и таких жестких рук.

Продолжая душить Лену и всем своим телом прижимая ее к стене, нападавший потащил ее силком вверх по лесенке туда, где располагалась лифтовая.

В этот момент он машинально ослабил захват ее шеи.

Лене удалось глотнуть воздуха. И она закричала:

– Спасите! Помо…!

Мужчина еще плотнее всем своим телом прижал девочку к шершавой стене.

При этом у нее в груди как будто что – то сломалось.       Ей стало больно не только дышать, но и двигаться.

А тем временем мужчина опустил одну руку вниз, вытащил из кармана куртки кухонный нож и резанул один раз его лезвием по ее тоненькой шейке как раз в тех местах, где проходили сонные артерии.

Из раны фонтаном хлестанула кровь. Часть ее попала на его свитер, который выглядывал в распахнутую куртку.

Лена успела почувствовать нестерпимую боль. Глаза ее сами собой закрылись.

Окружающие стены зашатались. Ей вдруг как бы со стороны показалось, будто все это происходит не с ней, а с какой – то другой девочкой. А она только наблюдает за всем этим действом. Как будто это какой-то дурной страшный сон, дневной кошмар! Или страшное кино, которое никак не может остановиться.

Ей казалось, что вот сейчас, через мгновение, она проснется, и все это вместе с этим ужасным человеком исчезнет.

Но нет, ничего не исчезло, осталось…

От внезапной слабости во всем теле, она начала медленно оседать на ступеньки лестницы.

Мужчина ослабил хватку.

В этот момент капюшон ее куртки, край которой был отделан искусственным мехом белого цвета, оказался прижатым к воротнику его куртки.

Мучитель отпрянул от жертвы. А потом вообще оттолкнул ее от себя.

Испытывая нестерпимую боль в шее, Лена пыталась прижимать руки к ране. Но остановить кровь она не могла. Она уже била фонтаном. И брызги ее разлетались в разные стороны.

Больше не глядя на нее, мужчина резко повернулся и почти бегом бросился вниз по лестнице.

Он не оглядывался. Как будто боялся посмотреть на то, что сотворил своими руками. Он мчался вниз.

Подбежал к лифту и нажал на кнопку вызова.

Двери лифта открылись. Видимо, никто за эти несколько минут, что они с девочкой провели на техническом этаже, не пользовался лифтом. Поэтому его кабина так и стояла на девятом этаже.

Забежав в кабину лифта, человек нажал на кнопку под номером «1».

Двери кабины медленно закрылись. И она, опять же поскрипывая и слегка раскачиваясь, двинулась вниз.

А в это самое время в голове у Лены была только одна мысль:

«Надо бежать! Бежать! Иначе я умру здесь!».

Затуманенным взором она не видела, что мучителя рядом уже нет. Что он убежал.

Но силы оставили ее. Она плавно опустилась на ступеньки лестницы. Так плавно, что даже не ударилась головой о лестничные ступеньки.

Глаза маленькой жертвы закрылись. Она уже ничего не чувствовала и не осознавала.

Работавшее пока сердце выдавливало алую кровь из ее бесчувственного детского тельца. И та медленно стекала по ее одежде и далее по ступенькам лестницы вниз.

Мужчина же, выбежав из подъезда, не оглядываясь, побежал по дорожке, которая вела между заборами в сторону от этого дома.

По пути он выкинул нож. Где, куда и как далеко от тропинки, по которой он бежал, он не обратил внимание. Не до того ему сейчас. Нужно было скорее убежать, скрыться!

В голове билась только одна мысль;

«Скорее отсюда! Скорее!».

А в это время Наталкин Петр Петрович, папа Лены, несколько раз посмотрел на настенные часы.

«Странно. Ленка давно уже должна была быть дома. Неужели загуляла. Ну, пусть только придет. Я ей всыплю по пятое число!», – размышлял он про себя.

Прошло еще полчаса.

Петр Петрович не находил себе места. Она начал уже беспокоиться. Дочь никогда раньше не позволяла себе так долго задерживаться из школы.

Он посмотрел на телефонный аппарат. Тот молчал, как рыба.

А время неумолимо двигалось все дальше и дальше. Минута за минутой. Минута за минутой.

«Что – то случилось! Определенно что – то случилось! Нужно идти искать ребетёнка».

Подумав об этом, с тревожным сердцем он быстро оделся, вышел из квартиры, закрыл дверь и пошел к лифту.

Уже во дворе дома он огляделся по сторонам. Никого там не было.

И пошел от дома в сторону «Красной шапочки». Оттуда должна была идти дочка. По дороге внимательно осматривал окрестности.

Мимо проходили люди. Но мужчина не обращал на них никакого внимания.

Так он дошел до магазина. Остановился. Растерянно огляделся. Дочери нигде не было видно.

«Может, она уже как – то прошла мимо меня, и теперь дома!», – сам себя, успокаивая, Петр Петрович повернул назад и ускоренным шагом направился к своему дому.

На лифте он начал подниматься вверх.

Выйдя из лифтовой кабины на своем восьмом этаже, посмотрел на дверь своей квартиры. Она была закрыта.

И тут внезапно у него возникло сверхъестественное чувство, которое позже он объяснить не мог ни себе, ни другим. Он еще не осознал толком, что оно это чувство подсказывало ему. Но вместо того, чтобы идти домой, он побежал по лестнице вверх.

Ни тогда, ни позже Петр Петрович не мог объяснить, почему именно на технический этаж он побежал. Наверное, кто – то сверху подсказал.

Вот и девятый этаж.

Не останавливаясь, с замиранием сердца, Петр Петрович стал подниматься по лесенке, ведущей на технический этаж.

И …

То, что он там увидел, потрясло его.

На ступеньках лестницы, ведущей к лифтовой, лежала его дочь.

Нет, лица ее он не видел. Его скрывал капюшон ее куртки, надвинутый на голову.

Но это была она. Она – его младшенькая.

Это была ее куртка. Ее штаны и сапожки.

Девочка лежала в неудобной позе, лицом вниз. И не двигалась.

От нее по ступеньками стекала струйка крови.

Уже понимая, что с ней случилось что – то страшное, он, тем не менее, даже не подумал, что дочь не жива.

Поэтому он подбежал к ней, чтобы помочь встать. Приподнял ее тельце. И только после этого увидел на ее шее большую продолговатую рану, из которой продолжала выступать кровь.

Дочка не реагировала на его действия. И не дышала.

Он осторожно опустил тельце дочери на пол, стараясь, чтобы она не ударилась о пол. Как будто она была живая. И он мог причинить ей боль.

И в изнеможении присел на лестнице рядом с ней.

Только сейчас до него дошло, что одной дочери у него больше нет, и не будет никогда.

«Что теперь делать?! Что делать?», – сам себя спрашивал Петр Петрович.

Некоторое время он приходил в себя, бездумно сидя на полу и уставившись в стену невидящим взглядом.

Он старался не смотреть в сторону бездыханного тела дочери.

«Так, нужно вызывать милицию. Пусть найдут этого изувера. И отдадут его мне. А я уж знаю, что с ним сделаю. И пусть меня потом судят. Но он не будет гулять по нашим улицам. И жить. Тогда, как моя девочка мертва».

Тяжело поднявшись на ноги, он побрел по лестнице к себе в квартиру. Оттуда позвонил в милицию.

Вот на другом конце провода раздался спокойный мужской голос:

– Дежурный горотдела слушает.

Петр Петрович несколько секунд помолчал, не в силах проронить ни слова.

А в трубке звучало:

– Говорите. Я Вас не слышу.

Наконец мужчина выдавил из себя:

– Приезжайте. Мою девочку убили.

– Кто это говорит. Представьтесь.

– Наталкин Петр Петрович. Приезжайте.

– Скажите толком, что случилось и куда нужно ехать.

– Я же говорю, что мою дочку убили у нас в подъезде на техническом этаже. Мы живем в доме номер сорок четыре по улице Ватутина. Второй подъезд. Я жду.

– Хорошо. Сейчас выезжает оперативная группа. Ожидайте.

Посидев некоторое время на стуле в прихожей, Петр Петрович набрал номер телефона жены.

Некоторое время в трубке слышались длинные гудки.

Но вот ответил такой знакомый ему голос супруги.

– Да, я Вас слушаю.

Помолчав не много, Петр Петрович медленно с усилием сказал:

– Это я. Наденька! Ты только не волнуйся.

И замолчал, не в силах продолжать.

– Ну, что случилось? – Нетерпеливо спросила супруга. – Что Ленка опять что – то выкинула?

– Понимаешь. Ее убили. Она умерла. Прямо здесь, в нашем подъезде.

Трубка телефона задрожала в его руке.

На другом конце провода послышался вздох. Некоторое время оба молчали.

Он слышал, как жена всхлипывала.

«Плачет!», – про себя констатировал Петр Петрович.

Паузу нарушила Надежда Борисовна.

– Это точно?

– Точнее не бывает. Я уже позвонил в милицию. Скоро приедут. И ты тоже приезжай. А то я не знаю что делать. Пожалуйста.

– Да, да. Я сейчас же еду.

В трубке послышались частные гудки.

И Петр Петрович тоже положил трубку на рычаг телефонного аппарата.

Посидел еще не много. Потом медленно встал и пошел из квартиры.

Также медленно поднялся по лестнице на площадку, где лежала его Леночка.

Он стоял рядом и старался не смотреть на дочку.

«Неужели ее уже нет с нами?! Но почему? Почему она? И кто мог совершить такое?! Уму непостижимо. Ей же совсем мало годков. Не пожила еще совсем. И за что это нам такое!».

Так он думал. А по щекам медленно стекали слезы.

Но он не чувствовал их.

Его лицо окаменело. Если бы сейчас кто – то спросил у него о чем – то, то он не смог бы ответить. Он не смог бы разлепить губы. Они спрессовались и не размыкались.

Но никто ничего у него не спрашивал. Ведь он стоял над трупом дочери один.

Сколько времени прошло, Петр Петрович не заметил.

Но вот он услышал, как заработал лифт.

Через некоторое время услышал, как все смолкло. И тут же он скорее почувствовал, чем услышал, как раскрылись двери лифта.

Буквально сразу же послышались голоса людей.

Снизу к нему поднимались милиционер в форме, и еще кто – то. Но их он из–за слез рассмотреть не мог.

Чтобы никто не увидел, как он плачет, мужчина вытер рукой глаза.

Подошедшие по очереди поздоровались с ним.

В ответ он смог только кивнуть им.

– Вот. Смотрите, – Петр Петрович указал на лежавшую дочку.

Милиционер спросил:

– Это Вы звонили?

– Угу, – только и смог выдавить из себя Петр Петрович.

– Начальник уголовного розыска Куракович, – представился милиционер.

И тут же спросил:

– А Вы кто ей приходитесь?

Медленно, растягивая слово, Петр Петрович ответил:

– О-те-ц.

– Понятно. Тогда, пожалуйста, отойдите в сторону. Будем осматривать место происшествия.

И повернувшись к поднимавшимся за ним мужчинам скомандовал:

– Михалыч! Понятых найди.

– Есть, найти понятых, – козырнул пожилой капитан милиции.

И начал спускаться вниз на лестничную площадку.

А на техническом этаже уже собралась целая группа людей.

Среди них выделялся мужчина выше среднего роста, плотного телосложения. Хотя был он в гражданской одежде, но имел вид начальника в этой группе. Позже так оно и оказалось.

Это был заместитель прокурора города Чернов Теодор Игоревич.

Надо сказать, что Чернов потомственный обелорусившийся поляк. Его дальние родственники издавна проживали в соседнем с Беларусью государстве. И хотя имя его греческого происхождения, но он в душе как был поляком, так им и оставался. Хотя по паспорту был, естественно, белорус.

Начинал службу в прокуратуре следователем. И, что интересно, в прокуратуре Боисовглебского района. Потом по стечению обстоятельств некоторое время проработал в Гомельской области. Там встретил свою ненаглядную Ольгу. Они поженились.

Но затем он вернулся на свою малую родину, к своим родителям. Уже в статусе заместителя прокурора города Борисовглебска.

Поэтому это был опытный в следственной работе человек. Не первый раз выезжал на места происшествий.

Не успели члены следственно – оперативной группы приступить к осмотру места происшествия, как появилась мама убитой девочки, Надежда Николаевна. Раскрасневшаяся от мороза и вся в слезах.

Увидев дочь, она вначале ринулась к ней.

Но потом схватилась за сердце. Остановилась. И упала бы, если б ее не поддержал супруг. Он отвел ее в сторону.

Тихо, но уже более – менее внятно он сказал:

– Не будем мешать людям. Они ведь на работе. А девочку нашу ты еще обнимешь.

Надежда Николаевна, казалось, не слушала мужа. Или не слышала его. Округлившимися глазами она смотрела на безжизненное тело дочери. Слезы мешали ей смотреть. Но она все равно смотрела, пытаясь разглядеть родного человечка.

И при этом шептала, как бы про себя:

– Как же так?! Как же так?! Петя! Как это могло произойти?

Муж, поддерживая жену, молчал.

Да, и о чем сейчас можно было говорить. Все, как говорится, на виду.

С помощью криминалиста и судебно – медицинского эксперта Чернов довольно быстро осмотрел место происшествия, составив соответствующий протокол.

Со слов медика он записал, что кроме раны шеи жертвы на теле обнаружены кровоизлияния в кожу лица и соединительные оболочки обоих глаз.

– Значит, ее душили?

– Без всякого сомнения, – ответил судебно – медицинский эксперт. – Предварительно могу сказать, что смерть наступила примерно час – два часа назад, не больше. Точнее определюсь после вскрытия трупа.

– А причина смерти?

– Предварительно с большой долей вероятности, могу сказать, что она умерла от повреждения сонных артерий и большой кровопотери. Но точно будет установлено только после вскрытия.

Тем временем начальник угро допросил соседку одной из квартир на девятом этаже. Но та ничего не смогла пояснить по делу. Ничего не видела и не слышала.

Участковый инспектор обошел практически все квартиры в подъезде для того, чтобы установить свидетелей – очевидцев совершения преступления. Но все было безуспешно. Никто ничего не видел. Никто ничего не слышал.

Тем временем Теодор Игоревич обратился к родителям убитой девочки:

– Нужно доставить тело Вашей дочери в морг, чтобы провести судебно – медицинскую экспертизу. Поэтому Вы не дадите какое – ни будь уже не нужное Вам старое одеяльце, на котором можно будет перенести труп к машине.

Надежда Николаевна только махнула рукой и поплелась домой, чтобы не видеть, как будут увозить ее дочку.

Петр Петрович принес из квартиры покрывало.

На нем участковый и понятые снесли труп вниз и погрузили в катафалк – прицеп к милицейскому УАЗику.

Расположившись на кухне в квартире Наталкиных, Чернов вначале допросил маму убитой девочки. Но та особо не прояснила ситуацию, связанную с убийством дочери. Сказала только, что дочь ушла утром в школу как обычно. А она ушла на работу. И по какой причине дочка оказалась на техническом этаже их подъезда, сказать не может. Но сама она туда попасть не могла.

Признав ее потерпевшей, так как сама потерпевшая была убита, он допросил Наталкина.

Тот рассказал всё, что происходило после того, как дочь не пришла домой. Добавил только, что он вернулся домой около девяти часов утра с ночной смены. Отдохнул. Проводил в школу старшую дочку. И стал ожидать из школы младшую. Она домой не пришла. Подождав, он пошел искать ее. А потом обнаружил ее на техническом этаже их подъезда. Как и главное, зачем она там оказалась, он не знал. Никого в подъезде он не видел. Ни посторонних, не своих соседей.

После этого следственно – оперативная группа убыла восвояси.

По приезду в прокуратуру Теодор Игоревич составил и распечатал на машинке постановление о возбуждении уголовного дела по признакам состава преступления, предусмотренного статьей сто один уголовного кодекса (убийство) и постановление о назначении судебно – медицинской экспертизы трупа.

После этого сложил все материалы дела в папку и положил ее в сейф.

Он, конечно, мог бы передать все это прокурору. Но к тому времени рабочий день закончился. Передавать было не кому.

Следующий день для старшего следователя прокуратуры города Лазового Федора Васильевича начался с того, что прокурор проводил так называемую «пятиминутку». Так образно называли все работники прокуратуры совещание у прокурора по утрам два раза в неделю.

На таких со слов соратника Лазового по борьбе с преступностью помощника прокурора Микуловича «симпозиумах» подводились итоги работы за предшествующие дни. Намечались планы на следующие дни. Иногда, но надо отметить, что очень редко, прокурор Хроменков Демьян Александрович ругал подчиненных. Чаще хвалил, даже по пустякам. И практически всегда защищал. И от жалобщиков со стороны. И от руководства областной прокуратуры.

А отчитывал нерадивого работника наедине.

В то утро после «пятиминутки» прокурор попросил Лазового задержаться.

В кабинете остался и Чернов.

– Федор Васильевич, вчера в одном из домов по улице Ватутина убили девочку. Преступление не раскрыто. Теодор Игоревич выезжал на место происшествия и возбудил уголовное дело по статье сто первой. Назначил СМЭ. Труп направлен в морг. Мы тут посоветовались, – при этом он взглянул в сторону спокойно и молчаливо сидевшего Чернова, – и решили передать дело Вам для дальнейшего расследования.

– Хорошо. Я как знал, на сегодня ничего особо срочного не планировал. Так что займусь сразу же этим делом.

– Чудненько. Тогда Теодор Игоревич передаст материалы дела и расскажет о том, что осталось за кадром.

Чернов встал во весь свой огромный рост.

И, обращаясь к Фёдору, сказал:

– Пошли. Расскажу, что видел и слышал.

Уже в кабинете Лазового, когда они расселись на стульях, он, закуривая, задумчиво сказал:

– Понимаешь. Она сама не могла там оказаться. Там ведь ничего нет. Дверь в лифтовую заперта. Дверь на крышу заперта. Получается, что есть только один вход – выход на этаж со стороны лестничной площадки девятого этажа. Там даже мусора нет. Уборщица, вероятно, убирала недавно. Только следы крови на лестнице, ведущей к лифтовой.

– Думаешь, ее заманили туда?

– А другого мне на ум ничего не приходит. Всё говорит об этом.

– А что жильцы подъезда?

– Как обычно. Никто, ничего не видел и не сылашал. Даже жильцы девятого этажа. Хотя днем там была только одна старушка, которая слышит только то, что происходит около нее. А в другой квартире девочка. Пришла со школы. Никого в подъезде не встретила. Готовила домашнее задание на завтра. Не слышала, не видела.

– Значит, темнуха?

– Похоже. Да, еще нужно установить одноклассницу погибшей. Они обычно вдвоем возвращались со школы. Та живет в соседнем доме. Я уже озадачил сыщиков. А потом допросить сестру, с которой погибшая могла встретиться во дворе дома. Та уходила как раз в это время в школу. И еще. Нужно изъять одежду девочки из морга. За это время, надеюсь, кровь уже подсохла.

– Ну, ты подкинул мне заботу.

– Это не я подкинул. А Демьян Александрович. Мне ведь всё равно, кто будет расследовать после меня. Всё, что нужно с моей стороны, я сделал. Остается только раскрыть убийство. И всё.

– Да, конечно. Всего ничего.

– Вопросы еще есть?

Лазовой задумался, поэтому пропустил вопрос мимо ушей.

– Вопросов нет, – с улыбкой на лице констатировал Чернов. – Тогда я пошел собираться в суд. Там хоть и не убийство рассматривают, а мошенничество, но зато в особо крупном размере. Тоже интересное дело. Действуй!

И он с чувством выполненного долга вышел из кабинета коллеги.

А Лазовой в это время размышлял:

«Девочку убил не киллер. Не тот случай. Получается, что кто – то заманил ее на технический этаж. Сразу вопрос: кто, и каким образом? Но это мы узнаем, только задержав подозреваемого. А до этого нужно выполнить неотложные следственные и розыскные действия. Вот этим я и займусь. И прежде всего, направлю, чтобы потом не забыть, отдельное поручение начальнику горотдела. Потом нужно съездить в морг. Отвезти постановление о назначении судебно – медицинской экспертизы, переговорить с экспертами и изъять одежду девочки. Ну, а потом составляю планчик дальнейших действий. А то ведь прокурор без него с меня шкуру снимет».

Сказано, сделано.

Лазовой на автобусе добрался до больницы, ее еще называли городской, так как на окраине города размещалась районная больница. Официальное ее название – Первая советская больница со статусом межрайонной.

А на обширной территории городской больницы располагалось отдельно стоящее двухэтажное здание, в котором размешалось отделение судебно – медицинской экспертизы.

Вот туда и направился следователь.

Он уже не в первый раз посещал это богоугодное заведение. По роду службы даже один раз ассистировал эксперту, производившему неотложное вскрытие трупа в праздничный день. Тогда просто не было кому это сделать.

Конечно, пренеприятнейшее надо сказать это действо. Хотя до этого Федор не мог сказать, что он очень уж боялся трупов или вида крови. Неприятно, но терпимо. Ведь человек привыкает и не к такому.

Разное ему пришлось повидать за время работы в милиции. И в качестве опера, а потом и следователя. Это теперь он был старшим следователем прокуратуры. Так сложились обстоятельства, что пришлось уволиться из органов, которые внутренних дел.       Явившись к экспертам, он сразу встретил одного из них. Это была Базыль Ольга Николаевна.

– Приветствую Вас! Как жизнь молодая?

– Вашими молитвами. А Вы, небось, по поводу заключения по девочке? – Сразу взяла быка, то есть Лазового, за рога Ольга Николаевна.

– Ну, от Вас ничего не скроешь. А, что Вы ее вскрывали?

– И как это Вам удается так быстро раскалывать не только убийц и насильников, но судебно – медицинских экспертов? – С улыбкой, такой неожиданной в таком учреждении, спросила Базыль.

– Да. Вас расколешь. Скажете только то, что решите сказать, а не то, что нужно нам глупым и несмышленым следакам.

– Это Вы – то глупый и несмышленый? Так я Вам и поверила. О Вас говорят совершенно иное.

– Это только так говорят. А, если серьёзно?

– Если серьёзно, то я. Вот решила передохнуть. А тут Вы! Хорошо. Пошли в мою обитель. Там все расскажу.

Они прошли в служебный кабинет Базыль. Точнее не только ее. А еще двух экспертов. Правда, в данный момент их там не было.

– Присаживайтесь.

Хозяйка кабинета указала на диванчик у стены. А сама села за свой стол.

– Пока со всей определённостью могу сказать, что смерть наступила в результате повреждения шеи острым режущим предметом, возможно ножом. Скорее всего, столовым. По крайней мере, не простым лезвием. При этом были повреждены сонные артерии и ярёмные вены, что вызвало обильную острую кровопотерю. Этим же предметом повреждены также гортань, глотка и тело четвертого шейного позвонка. На лице обнаружены кровоизлияния в кожу лица и соединительные оболочки глаз, кровоподтеки. Кроме этого, на кисти левой руки имеются ссадины.

Не надеясь на свою память, Лазовой быстро записывал в блокнот слова эксперта.

И при этом успевал вести расспросы:

– Значит, ее зарезали. А душить – то, душили?

– Без сомнения. Всё говорит об этом.

– А время наступления смерти?

– С тринадцати до четырнадцати часов. Сегодня, естественно.

– Всё?

– Ну, в заключении я всё это распишу и обосную.

– Я Вас попрошу, собрать одежду девочки. А то я на своих двоих.

При этом он многозначительно хлопнул по ногам.

– В автобусе будет несподручно ехать со свертком. Поэтому позже приедет наш водитель и заберет ее. Договорились?

– Конечно. Сделаем.

– Спасибо Олечка Николавна! Я побежал. Хоть и говорят, что опера ноги кормят. Но это в последнее время относится и к следователям. Не часто мы засиживаемся в своих кабинетах. До свидания!

– Счастливо побегать, чтобы по – быстрее найти убийцу.

По дороге в контору Лазовой размышлял:

«За что могли убить девочку? Ответов на этот вопрос несколько. Но самый реальный, но мой взгляд, её пытались изнасиловать либо совершить с ней развратные действия. Девочка же еще несмышленая. Она стала активно сопротивляться. Может, даже кричать. Вот её вначале душили. А, когда это не помогло, зарезали. Тфу! Что – то я говорю об убийце во множественном числе. Никакой группы там не было. Иначе бы всё было по – иному. Тем более что развратные действия обычно совершаются одиночкой. А следов того, что ее пытались изнасиловать нет. Значит, нужно искать развратника. Найдём его, найдем и убийцу. А для этого нужно истребовать из милиции материалы обо всех случаях нераскрытых развратных действиях в отношении малолетних».

Когда он уже находился в своём кабинете, зазвонил телефон.

– Лазовой у аппарата.

– Фёдор Васильевич! Это Куракевич.

– Слушаю тебя, Алексей Михайлович.

– Мы установили одноклассницу убитой девочки. Она с мамой сейчас сидит напротив меня. Нам самим допросить ее, или к Вам привезти?

– Лучше ко мне. Не обижайся. Но ты ведь знаешь, что допрашивать я привык сам. Было бы кого. Так, что давайте ее ко мне. И маму не забудь.

– Договорились. Сейчас, мой опер привезет их.

– Давай.

Чтобы не терять попусту время, ожидая приезда свидетельницы, он напечатал запрос начальнику ГОВД о направлении в прокуратуру всех материалов по нераскрытым развратным действиям. В том числе и те, по которым уже отказано в возбуждении уголовного дела, если, конечно, такие есть.

Отнес запрос секретарю для отправки в милицию.

Потом вернулся в кабинет.

И в этот момент в дверь постучали.

– Входите, не заперто.

В кабинет вошел оперуполномоченный, фамилию которого Лазовой не помнил. Но с которым они уже как – то пересекались. Скорее всего, при выезде на место происшествия.

– Фёдор Васильевич, привёз девочку и маму.

– Заводи.

В кабинет нерешительно вошла вначале женщина лет тридцати – тридцати пяти. За руку она вела небольшого росточка девочку. На вид ей было не больше десяти.

Сразу было заметно, что обе волнуются.

Увидев Лазового, женщина несмело поздоровалась:

– Здравствуйте!

– Здравствуйте! Проходите, присаживайтесь, – он указал на стулья у стола.

– Так я подожду в коридоре? – Напомнил о себе опер.

– Да, да. Конечно. Спасибо, что привез.

После его ухода, Лазовой обратился к женщине:

– Представьтесь, пожалуйста.

– Гуфтырь Жанна Сергеевна.

– А, это Ваша дочь?

Лазовой кивнул в сторону девочки.

– Да, Гуфтырь Анна Анатольевна. Мне, в конце концов, кто – ни будь, объяснит, по какому поводу нас вытащили из квартиры и привезли вначале в милицию, а потом сюда? Мы, что преступники, какие ни то?

– Нет. Что Вы. Вас пригласили в прокуратуру для допроса Вашей малолетней дочери по уголовному делу. Речь не идет о том, что Вы или Ваша дочь совершили что – то противоправное.

– Так что случилось? Мы же волнуемся. Поймите. Не каждый день нас привозят в прокуратуру.

– Понимаю. Но дело неотложное. Вчера во второй половине дня была убита Наталкина Елена Петровна. Вы знаете такую?

– Как убили? – Переспросила Жанна Сергеевна. – И что, насмерть?

Лазовой посмотрел на нее. Помолчал, «переваривая» ее вопрос. А затем ответил:

– Убивают всегда на смерть. Только разными способами. Вот об этом я и хочу поговорить с Вашей дочерью.

Женщина посмотрела на дочку.

– Ты, что видела, как убивают твою подругу?

Девочка испуганно посмотрела вначале на Лазового, а потом на маму.

– Нет. Я этого не видела.

Жанна Сергеевна перевела взгляд на следователя.

– Пожалуйста. Спрашивайте. Но это так неожиданно. Я вообще ничего не знаю об убийстве.

Девочка же сидела тихонько и почти немигающим взглядом смотрела на следователя.

По всему ее виду был очевидно, что она ничего не понимала.

Тем временем Фёдор достал из ящика стола бланк протокол допроса несовершеннолетнего свидетеля. И приступил к его составлению.

После того были записаны установочные данные девочки, он спросил у нее:

– Скажи, пожалуйста, как давно ты знала Лену Наталкину?

Аня мельком взглянула на маму, как бы спрашивая у нее разрешение отвечать.

Но та сидела и смотрела на следователя.

Поэтому девочка ответила:

– Мы познакомились в первом классе. Вместе пришли в школу. Все время сидим за одним столом в классе.

– А тебя не удивило, что она сегодня не пришла в школу.

– Нет. Она иногда не приходила. Это, когда болела. Я подумала, что она опять заболела.

– Скажи, а что происходило вчера, когда вы возвращались со школы?

Она пожала плечами.

– Ничего. Мы просто шли. Разговаривали. Когда подошли к моему дому, то я пошла домой, а Лена пошла к своему дому.

– Ты это видела?

– Да.

– Скажи. А следом за ней кто – то шел?

Девочка задумалась на некоторое время. Потом твердо сказала:

– Нет. Я не видела. Мимо шли люди. Но они шли нам навстречу. А следом за нами никто не шел.

– А что собиралась делать Лена?

– Она говорила, что дома ее ожидает отец. Он ее покормит и заставит сразу же садиться за уроки. А больше она ничего не говорила.

– Она вела себя как обычно?

– Да.

– Сажи, а кого – либо из семьи Наталкиных ты видела вчера?

– Ах!. Да. Я забыла сказать, что по дороге встретили сестру Лены. Она старше ее.

– Вы о чем – либо разговаривали?

– Она сказала, что Лену ожидает отец. И поэтому она должна поторопиться.

– Хорошо. Я сейчас запишу твои показания. Ты прочитаешь вместе с мамой. И, если будет все верно, то подпишешь протокол. Ты умеешь расписываться?

– Умею. Меня мама учила этому.

– Вот и хорошо.

После того, как Лазовой составил протокол допроса, а мама с дочкой, прочитав, подписали его, он позвал оперативника, который дожидался в коридоре.

– Отвези, пожалуйста, маму с дочкой домой.

– Хорошо.

После их ухода, Федор Васильевич подумал:

«Значит, свидетельница не заметила, чтобы кто-то шел за потерпевшей. Получается, что либо она не заметила убийцу, либо тот поджидал жертву уже в подъезде. Но это ничего нам не дает. Непонятно, зачем она вообще поднялась на технический этаж. Ведь для этого нужно было зайти или заехать на лифте на этаж выше того, где она живет. Тьфу ты! Жила. Ну, да ладно. Установим, когда возьмем этого гада! А сейчас займемся другими делами».

Но не успел он открыть папку с делом об оказании сопротивления работнику милиции, как в кабинет без стука вошел водитель прокуратуры Александр Иванович.

Это был среднего роста, плотного телосложения мужчина, который выглядел лет на сорок. Но Лазовой прекрасно знал, что у него уже предпенсионный возраст. Откуда знал? Так ведь он уже несколько раз участвовал в «посиделках» по случаю очередного его дня рождения.

А внешне сохранился тот по той причине, что вел, как теперь принято говорить, правильный образ жизни. А именно не курил, выпивал только по праздникам и то не много. Кроме того, что работал физически водителем и одновременно ремонтником, кладовщиком, фактически комендантом прокуратуры, так он еще занимался дачей. А это много значило для сохранения здоровья.

Фёдор, глядя на него, даже завидовал. Ведь он и курил, и выпивал, правда, не до поросячьего визга, но все – таки. А с физическими упражнениями вообще была загвоздка. Всё времени не хватало заняться своим здоровьем.

Это только в восьмом классе одиннадцатой средней школы он вместе со своим другом по парте почти год дважды в неделю бегали из новой части города в старую и обратно. А это было больше двух километров. И все ради того, чтобы заниматься классической борьбой. Теперь она называется греко – римской. Сейчас и школы такой нет. Вместо нее в этом здании вновь, как и раньше, располагается католический храм или костел, как его называют католики, со своими алтарем, престолом, куполом …

В руках у Александра Ивановича был значительных размеров бумажный сверток, перевязанный тонким шпагатом.

– Вот, просили передать Вам из СМЭ. Куда его?

– Положите вон туда.

Фёдор кивнул на стул, который стоял у стены напротив его стола.

Не раскрывая свёрток, он точно знал, что в нём находится одежда убитой девочки.

«Ну, что, нужно осмотреть ее и упаковать для направления на экспертизу».

Сказано, сделано, конечно же, в соответствии с требованиями УПК.

Внезапно в его голове возникла мысль, которая не давала ему покоя.

«Скорее всего, она не сама поднялась на этот технический этаж. Ее кто – то заманил. Кто мог быть этим «кто – то»? Вопрос. Ответив на него, мы сможем понять, каким образом девочка оказалась на этом треклятом этаже. Но это реальная версия ее непонятных пока действий. Отсюда вытекает продолжение: нужно проверить всех, кто так или иначе был связан с нападениями на девочек. И прежде всего, развратников. А их «коллекционируют» кто? Правильно, работники милиции. Значит…».

Он не стал додумывать мысль. Дальше оставалось только проверить эту версию.

Федор набрал номер телефона начальника ОУР ГОВД.

Некоторое время терпеливо слушал длинные гудки. Когда они сменились короткими, Федор положил трубку на телефонный аппарат.

Призадумался:

«Так. Кому еще можно позвонить? Ага! Кирикову».

Он хорошо знал заместителя начальника городского отдела и одновременно начальника криминальной милиции Николая Ивановича Кирикова. По его мнению, это был толковый опер и руководитель. Не один раз тот помогал ему в расследование уголовных дел. Особенно неочевидных. Как теперь часто говорят про таких оперативников: у него была чуйка на преступников.

Посмотрел в списке телефонов отдела. Нашел нужный номер и набрал его.

Почти сразу ответил знакомый ему голос:

– Слушаю Вас.

«Он что ожидал моего звонка?», – мелькнуло в голове следователя.

– Приветствую тебя Николай Иванович. Лазовой.

– Я узнал Вас Федор Васильевич. Слушаю Вас внимательно. Вы, наверное, по последнему убийству девочки?

– Угадал. Понимаешь. У меня из головы не выходит один вопрос. Точнее их много. Но сейчас я хотел бы получить ответ на один из них.

– Говорите. Чем смогу, помогу.

– Конечно, поможешь. А куда ты денешься с подводной лодки. Вопрос такой: есть ли свежие случаи развратных действий в отношении малолетних девочек либо покушения на изнасилование или изнасилование несовершеннолетних девочек?

– Неожиданно. Это, что версия такая?

– Версия, версия. Так есть или нет? Только в последнее полугодие, не раньше.

– Насколько я помню, есть два материалы. Но по ним в возбуждении уголовного дела уже отказано.

– Меня не интересует что сделано по этим фактам. Мне интересно посмотреть сами материалы проверки по ним.

– На предмет?

– На предмет того, что девочка самостоятельно забрести на технический этаж не могла. Ее кто – то заманил туда. Под каким предлогом, я не знаю. Но без постороннего человека, и скорее всего мужчины, не обошлось.

– Теперь понял. Сегодня я не успею. Но завтра утром материалы по обоим случаям будут у Вас.

– Вот и хорошо. Пока!

– До свидания!

Положив трубку на аппарат, Федор Васильевич полистал дело о сопротивлении сотруднику милиции. Черканул в плане по делу, что осталось выполнить. И положил папку в сейф.

«Ну, что. Пора и честь знать. Пойду – ка я пораньше домой. Отдохну. Вроде, ничего особо не делал. А устал. Да, годы берут своё».

Федор лукавил. Ему в феврале этого года стукнуло только сорок пять. Жить да жить. И радоваться, что болезни пока не атакуют. Есть иногда трудная и опасная, но в то же время интересная работа. Жена, дети к тому же. Родители живы. Болеют, правда, периодически. Но ведь годы берут свое. Обоим уже за семьдесят. Ему бы дожить до их возраста!

Сказано, сделано. Федор поехал на автобусе домой.

Утром следующего дня действительно к нему приехал оперативник Лавриков.

Он привез две тоненькие папки, в которых находились материалы по двум отказным.

Не обращая внимания на объемы материалов проверок, Федор подумал:

«Так. Посмотрим, что они могут нам дать».

И углубился в чтение.

В первой папке находились материалы проверки по факту развратных действий в отношении одиннадцатилетней Тюхаевой Екатерины Андреевны.

Из них следовало, что неустановленный мужчина под предлогом спасения котят заманил девочку в подвал дома, где она проживала. И там напал на нее.

Девочка была так напугана, что толком описать нападавшего на нее не смогла. Вообще никаких примет его не запомнила. Указала только, что он был приятным. И она его не боялась. В результате с согласия заместителя начальника ГОВД Кирикова оперуполномоченный ОУР Лавриков в возбуждении уголовного дела отказал, мотивируя свое решение тем, что фактически мужчина только применил к ней физическую силу. Но от продолжения развратных действий отказался самостоятельно. При этом никто ему не мешал довести свой преступный замысел до конца.

Прочитав все, Федор стал размышлять:

«Понятно. Ничего здесь не придумаешь. Решение законное. Хотя и натянутое. Ведь налицо, если и не оконченный состав преступления, предусмотренный статьей сто восемнадцатой, то покушение явно на лицо. К тому же он уже начал осуществлять свои преступные намерения. Девочка указала, что он не только повалил ее, но и требовал раздеваться. Причинил ей легкие телесные повреждения, не повлекшие за собой кратковременного расстройства здоровья. Налицо явное покушение на развратные действия, если не на изнасилование, в конце концов. Да, он отказался от доведения своего преступного замысла до конца. Но действия-то начал реально. Поспешили несколько опера. Но, что с них возьмешь. Они ведь подчиненные. Решение, бесспорно, принимало руководство. В конце года никому не нужно нераскрытое преступление. Да еще в отношении малолетней. В любом случае нужно отменять это постановление и проводить нормальное следствие. Что ж, посмотрим, что во втором случае».

Он внимательно изучил второй отказной материал.

Здесь картина была еще более очевидная.

Из представленного материала вытекало, что неустановленный мужчина под предлогом опять же спасения котят привел в подвал уже другого дома одиннадцатилетнюю Никитову Альбину Борисовну. Там не только раздел ее, но и совершил конкретные развратные действия в отношении девочки. При этом причинил ей телесные повреждения. Правда СМЭ не проводилась. Поэтому не известно, что именно он ей повредил. И бросил ее в подвале, где девочку обнаружили только утром следующего дня.

Тем не менее, с согласия все того же начальника криминальной милиции городского отдела Кирикова старший оперуполномоченный ОУР Морозов отказал в возбуждении уголовного дела за отсутствием в действиях неустановленного лица состава преступления, предусмотренного статьей сто пятнадцатой Уголовного кодекса.

«Интересно, интересно. Это получается, что отказали за отсутствием в действиях неустановленного мужика состава преступления по изнасилованию. Якобы он добровольно отказался от доведения своего умысла изнасиловать девочку до конца. А как же реальные действия по развратным действиям в отношении той же девочки? Их куда денешь? А вот по этому поводу вообще ничего нет. Ну, ребята Вы даете! Так можно и по убийству отказать в возбуждении дела только потому, что обвиняемый не хотел убиватьжертву. И все – таки убил. Нужно идти к прокурору. И отменять оба постановления».

С такими мыслями он, прихватив полученные из милиции материалы, направился к кабинету шефа.

Хроменков был на месте. Как раз в этот момент разговаривал по телефону.

«Уже хорошо», – подумал Федор.

– Разрешите?

– Проходи. Присаживайся, – прокурор кивнул на стул у стола. – Да, это я не Вам. В общем, я Вас понял. Как только закончите проверку, представьте все материалы моему помощнику Ладиковой Ирине Павловне. Она как раз готовит обзорную справку по таким вопросам. Все. До свидания.

Закончив разговор, и положив трубку на рычаг телефонного аппарата, прокурору посмотрел на Лазового.

Отвечая на его немой вопрос, тот начал:

– В ходе расследования убийства девочки у меня возникла версия, что к этому причастен кто – то, кто незадолго до этого совершил либо изнасилование, либо развратные действия в отношении девочек.

– Так. Интересно. Продолжайте.

Видя заинтересованность шефа в его разбирательствах, Федор приободрился.

– Я попросил Кирикова представить мне свежие материалы по таким фактам. И он прислал мне два отказных материала. Вот они.

Он протянул прокурору обе тощие папочки.

Тот взял их и, раскрыв первую, начал бегло читать постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. При этом было очевидно заметно, что он не переставал слушать следователя.

А тот, великолепно зная, что шеф может выполнять несколько действий одновременно, продолжал:

– Я их изучил. И Вы знаете, очень даже удивился поспешности, с которой были приняты решения по ним. Я бы сказал, что ребята сработали очень даже грубо. Как будто, заранее знали, что мы отменим оба постановления.

Прочитав постановление, Демьян Александрович спросил:

– На первый взгляд нормальное постановление. А в чем загвоздка?

– Я обратил внимание на то, что в обоих случаях мужчина выбирал девочек примерно одного возраста.

– Так. И что?

– Второе. Он обеих заманивал в подвалы разных домов, но под одним и тем же предлогом – оказания помощи котятам. Действовал стремительно и напористо. Я бы сказал, нагло. С применением не только уговоров, но и физической силы.

– Уже теплее.

– И еще. Оба случая произошли примерно в одно время. Днем.

– Значит, Вы считаете, что оба нападения на разных девочек совершило одно и то же лицо?

– На все сто я, конечно, утверждать не могу. У нас еще хватает «странных» людей.

Он покрутил пальцем у виска.

– Но чувствую, что так оно и было. Очень уж схожи оба случая. Думаю, что он действовал по одному принципу: заманить в подвал, и сделать свое недоброе дело.

– Да, – Хроменков откинулся на спинку кресла. – Чуйка это хорошо. Но этого, как вы понимаете, мало.

– Хорошо. Вижу, что пока я не убедил Вас. Я оставлю Вам материалы. Вы просмотрите их, пожалуйста. Тогда и решите, что будем делать дальше. Потому, что разговор это одно. А, когда читаешь материалы это совсем другое.

– Так и сделаем. Только Вы не уходите. Я сейчас же и прочитаю. Могут возникнуть вопросы. И тогда определимся.

– Жду.

Пока прокурор читал оба отказника, а делал он это мастерски и быстро, Лазовой смотрел в окно, через которое с улицы слышался шум проезжавших мимо прокуратуры машин.

Прошло буквально несколько минут. Для Фёдора они пробежали очень быстро.

– Согласен с Вами. Топорно сработала милиция.

– Конец года на носу. Вот и решили спустить все на тормозах.

– Понятно. Статистика, будь она не ладна. Но и без нее пока никуда не денешься. У нас она тоже есть. Ничего не поделаешь.

Он выдержал паузу.

– Поступим так. Подготовьте от моего имени два постановления об отмене этих фиговых листков. И о возбуждении уголовных дел по каждому по статье сто восемнадцатой. Пока по развратным действиям. А там посмотрим.

– Хорошо. Сейчас же напечатаю.

Уже в своем уютном кабинетике Лазовой напечатал на машинке два постановление, о которых говорил прокурор. С его опытом это было сделать не трудно.

Тот подписал их, почти не читая. Чувствовалось, что он доверял опытному следователю.

– Приступайте к расследованию.

– А…

Лазовой хотел спросить, как быть с оперативниками. Ведь он прекрасно понимал, что те очень даже не обрадуются такому повороту событий.

Прокурор, скорее всего, догадался, о чем он хотел спросить у него. Потому что сказал:

– А с руководством отдела я переговорю сам. Объясню, что пусть еще радуются, что дисциплинарки не выношу. Хотя имею на это законное право. Работайте.

Воодушевленный словами прокурора, Лазовой сразу же позвонил Кирикову.      Естественно тот не обрадовался тому, что решила прокуратура.

– А что остается нам бедным милиционерам делать. Только исполнять Ваши поручения. Но Вы же понимаете, что в конце года две темнухи очень даже некстати.

– Короче, дело к ночи. Нужно завтра же обеспечить явку обеих девочек с их законными представителями ко мне, начиная с десяти часов. Потом возьмемся за свидетелей.

– Так они же все малосведущие. Как были совершены нападения, никто из них не видел. Реально что – то могут показать только девочки. Но тут с одной из них загвоздка.

– Не понял. Что с ней случилось?

– Да, понимаете. После всего случившегося по рекомендации врачей ее отправили на лечение в санаторий. Она вообще плохая. Я имею в виду, на голову плоха. И серьезно.

– Хорошо. Вернемся к ней позже. Главное закрепить сейчас то, что есть. И двигаться дальше. Чувствую, что мы на правильном пути. Только вот самого пути пока не видим.

– Хорошо. Как скажете. Значит, к десяти?

– Да.

Распрощавшись с собеседником, Лазовой заполнил учетные карточки по делам. Отнес их секретарю. И попросил передать через водителя в ГОВД для регистрации.

– Пусть скажет, что я позже перезвоню и узнаю номера дел.

– Хорошо.

Вернувшись в кабинет, он начал составлять планы расследования по обоим делам.

Кто – то может решить, что это плевое дело. А, вот и нет. От правильно и грамотно составленного плана многое зависит в расследовании дела. Конечно, со временем в этот план будут вноситься коррективы. Особенно, если будет установлен подозреваемый. Но пока нужно было наметить первоначальные следственные действия. И подготовить официальные отдельные поручения начальнику милиции о проведении необходимых оперативно – розыскных мероприятий по установлению этого самого подозреваемого, очевидцев совершения преступления и так далее и тому подобное.

Лазовой на собственном опыте убедился в том, что грамотное планирование расследования по сложным уголовным делам на основе полной отработки следственных версий является одним из важнейших условий установления объективной истины.

Хотя еще более полувека назад отмечалось, что ошибки и недочеты в работе следственных органов обусловливаются, прежде всего, бесплановостью расследования, с подобным состоянием дел можно встретиться и сейчас.

И если в 30-е гг. ХХ в. это объяснялось недостаточной теоретической подготовкой следственного аппарата, а также слабой разработанностью научных основ планирования расследования, то теперь положение коренным образом изменилось. Теория сделала большой шаг вперед. Практика же порой не в полной мере использует достижения теории.       Причина такого положения заключается в том, что до сих пор не изжита психологическая установка некоторой части следователей обходиться набросками, напоминающими конспективный план работы на день.

Кроме того, молодые следователи из-за недостатка опыта не всегда умеют составить развернутый план расследования сложных либо многоэпизодных дел. Наконец, к планированию расследования нужно приступать сразу же, на первоначальном этапе работы по делу.

Утро следующего дня выдалось пасмурным. Небо затянуло облаками. Хорошо еще, что не тучами. По крайней мере, обошлось без дождя.

Вероятно, отсюда у Лазового было, скажем так помягче, не очень хорошее настроение. Но нужно же было работать. Никто за него расследовать дела не будет. Как говорил его хороший товарищ из       Бобруйска: нравится, не нравится, спи моя красавица. Хотя сегодня днем спать ему как раз и не получится.

Около десяти часов оперативники привезли к нему для допросов маму и дочку Тюхаевых, а так же маму Никитовой. С ее слов девочка находилась на лечении. Об этом же свидетельствовала справка, которую представила Никитова – старшая.

С нее Лазовой и начал допросы.

Любовь Брониславовна Никитова была не по годам дородной женщиной, выше среднего роста. И вообще внушительных размеров.

Знаменитые строки Николая Некрасова из его поэмы «Мороз, красный нос» удивительно точно дает определение таким женщинам:

В беде – не сробеет, спасет;

Коня на скаку остановит,

В горящую избу войдет!».

Лазовой начал с того, что попросил рассказать о дочери.

– Дочка? – Переспросила Любовь Брониславовна. – Я о ней могу сказать только хорошее. Прилежно учится. Точнее училась. Сейчас она в санатории. Проходит курс лечения. У нее очень сложный диагноз. И пока врачи не дают никаких обнадеживающих прогнозов. До этого случая, она вела себя хорошо. Послушная. Мне помогала. Мы ведь живем вдвоем. Папа ее ушел от нас, когда девочке было годиков семь.