(Не) чистая сила

Глава 1

Ада

Готический рок в наушнике, капюшон серого худи оверсайз надёжно укрывает от лишних глаз. Добежать до универа и ни с кем не перекинуться нежеланной парой фраз – вот мой план. Который с треском проваливается, когда я врезаюсь в чью-то широкую спину. Запах сандала и кедра приятно щекочет ноздри, но я чертовски зла. Нечего стоять на моём пути. Все это давно знают и не связываются со мной, предпочитая ходить другими тропами.

Не извинившись, обхожу парня в чёрном лонгсливе, так неудачно перегородившего мне дорогу. Мельком поднимаю на него глаза, и желание мстить тут же пропадает. Красивый.

Мотнув головой, делаю шаг. Не хватало ещё…

– Осторожнее, – прилетает мне в спину, но я, не оборачиваясь, показываю средний палец и иду дальше.

Сердце странно колотится, будто я сдавала зачёт по челночному бегу. Но злость так и не прошла. Уже на саму себя за ненужные реакции.

Мне вообще не нравятся примитивные человеческие эмоции, хотя иногда я тоже поддаюсь слабостям. В такие моменты я чувствую себя недоразвитой, простейшим организмом, находящимся на начальной ступени эволюции. Потому что на самом деле я совершенно другая, не обычный человек. Многие называют меня ведьмой, я с ними не спорю. Это они от страха перед необъяснимым развешивают ярлыки.

Я умею проникать в сознание человека и управлять им, заставляя действовать в моих интересах. И да, я пользуюсь своими необычными способностями в корыстных целях. А кто мне запретит?

Сегодня первый день учёбы на втором курсе юрфака. Я бегом поднимаюсь по ступенькам лекционной аудитории на самый верхний ряд и закидываю чёрный джинсовый шопер на парту, выуживая толстую тетрадь и письменные принадлежности. Аудитория почти пуста. Первая пара после каникул, студенты не торопятся возвращаться к выгрызанию знаний из гранита науки.

Широко разложив локти на поверхности стола, роняю на них голову, мысленно подпевая последним нотам заезженной мелодии в ухе.

– Свободно? – раздаётся над ухом знакомый бас, нарушая гармонию первого дня.

Я поднимаю глаза, и сталкиваюсь с насмешливым стальным взглядом, внимательно изучающим меня. Парень, чью спину я сегодня почти поцеловала, стоит, возвышаясь надо мной, как башенный кран.

– Тут почти везде свободно, – указываю рукой на множество пустых мест, ещё не занятых студентами.

– А конкретно здесь? – не унимается парень, стоя слишком близко ко мне и заполняя моё личное пространство своим пусть и приятным, но чужим ароматом.

– Конкретно здесь – не советую. – резко выплёвываю и отворачиваюсь. Не хочется применять свою силу в первый день на первом встречном.

– Очень дружелюбно. – продолжает этот идиот выводить меня на эмоции. Я не поведусь. Ни за что. Только не сегодня.

– Я в друзья не напрашивалась. – недовольно цежу в ответ, стараясь не глядеть на источник усиливающегося раздражения.

– Ты всегда такая?

– Даже не собираюсь выяснять, какая именно.

В этот момент в аудиторию вплывает, как белая лебедь, всеобщая любимица Рая. Она сразу освещает пространство просторной аудитории своим до рези в глазах ярким нимбом, привлекая внимание каждого. Я слежу за взглядом новенького, залипшего на ясных синих глазках и пшеничных кудряшках, и ядовито ухмыляюсь. И он туда же. Кто бы сомневался.

Уткнувшись в раскрытую пустую тетрадь, и посчитав, что разговор о месте под солнцем исчерпан, я принимаюсь выводить причудливые узоры на полях. Я всегда занимаюсь этим в свободное от написания конспектов время.

– Симпатично. – новенький беспардонно плюхается рядом со мной, нагло заглядывая мне через руку.

Я вздрагиваю от неожиданной дерзости совершенно незнакомого парня, по всей видимости, посчитавшего себя бессмертным. Инстинктивно отодвигаюсь, прихватив с собой тетрадь и ручку. Даже никак не комментирую его действия. Этот придурок не заслуживает, чтобы я тратила на него свои время и силу.

– Я Влад. – что и где у него прорвало, что он не может остановить словесный поток, явно осознавая, что с ним не намерены общаться? Или он настолько тупой?

– Не интересно. – не глядя на парня, бормочу я, ожидая, когда он задаст свой главный вопрос.

Пять. Четыре. Три. Два. Один…

– А это кто? – та-дам!

Такие моменты, периодически случаются на нашем курсе. Не со мной. Новенький ещё не в курсе, что я – что-то типа чёрной овцы в белом стаде. Иначе не подсел бы и не спросил именно у меня. А суть в том: кто и о чём бы не беседовал, в итоге разговор всегда сводился к её высочеству Раечке. В ста процентах случаев. К нашей самой белой из всех белых овец, лучшей на курсе, красавице, спортсменке и далее по списку.

– Спроси любого, тебе подробно объяснят. У меня нет ни времени, ни желания. – я наконец поворачиваю голову к Владу, и от его пристального взгляда по коже бежит лёгкий холодок, вызывая во мне что-то отдалённо напоминающее смущение.

А он продолжает смотреть в мои глаза не отрываясь, долго и внимательно, будто не веря, что такой цвет существует в реальности, а потом неожиданно выдыхает:

– Вау!

Я теряюсь. Но всего на долю секунды. Затем натягиваю на голову капюшон, и уставившись в тетрадь, произношу:

– Её зовут Рая. Староста нашего курса. Парня нет. Дальше – сам.

Внезапно чувствую, как тёплая ткань толстовки медленно сползает с моих волос. Сосед по парте совершенно бессовестно снял капюшон с моей головы, заставляя меня почувствовать себя почти обнажённой под его изучающим взором.

– У тебя опиумные глаза. Не нужно их скрывать. – звучит голос Влада слишком близко и с какой-то новой интонацией, вызвавшей приятные вибрации под кожей.

У меня получается взять себя в руки. Я умею не поддаваться на провокации, если не хочу развлечься. А именно сейчас – не хочу. Он мог показаться особенным, но вопрос о Рае перечеркнул всё. Он точно такой же, как все остальные. Белая овца. И явно хочет оставаться белым и дальше. Так пусть там и будет.

Повернувшись к Владу и наклонившись к нему ближе так, что наши глаза оказались на одном уровне, я уверенно шепчу фразу только для его ушей:

– Ты берёшь свои вещи и спускаешься на первый ряд к Рае. Со мной ты никогда не сидел.

Через секунду, Влад сгребает сумку и тетрадь, и молча идёт вниз к главной звезде нашего курса, больше ни разу на меня не посмотрев. Внутри что-то неприятно покалывает, но я прогоняю неправильное человеческое ощущение. Это – слабость. А я не такая.

После пар я гуляю по аллее, погруженная в свои мысли, пытаясь избавиться от сковавшего меня напряжения. Почему-то всё кажется фальшивым, весь этот грёбаный мир – фальшивка. Он только притворяется глубоким и чистым бриллиантом, а при ближайшем рассмотрении – дешёвая стекляшка. И каждая вещь в нём такая, каждая деталь – ненастоящая, разбивающаяся вдребезги от малейшего касания.

Мимо проезжавший велосипедист, не рассчитав расстояние, вдруг зацепляет меня коленом. Меня разворачивает, и я отлетаю в сторону, больно ударившись бедром о бетонную урну. А виновник, покрыв меня трёхэтажным матом, едет дальше как ни в чём не бывало. Поднявшись и потирая больное место, я смотрю вслед даже не извинившемуся уроду и злобно цежу:

– Сгинь!

Через мгновение он вместе со своим транспортным средством летит под колёса автобуса, резко затормозившего на перекрёстке. Шум, грохот, крики прохожих – так ему и надо! Ничего. Жить будет. А вот ездить на велосипеде – вряд ли.

Глава 2

Рая

Людям, которые во всём пытаются видеть прекрасное, живётся легче. Это мой девиз, и я всегда неукоснительно следовала ему. Хорошее можно найти в любой даже самой трудноразрешимой проблеме, взглянув на неё, как на урок. Ведь ничего случайного в нашей судьбе никогда не происходит.

Но я не только сама так жила, я пыталась открыть глаза окружающим, показать им, как изменится мир от позитивных мыслей.

Никто не подозревал, что у меня есть особенный дар, способность, доставшаяся от прапрабабушки Ольги из позапрошлого столетия: я умею проникать в сознание людей и менять его, настраивать, как непослушный музыкальный инструмент. Этот дар – нелёгкая ноша, накладывающая определенные обязательства на меня.

Я не имела права растрачивать его куда попало, использовать в личных целях. Это неправильно. Кое-кто так не считал, но Бог ей судья.

Утро второго сентября вызвало распирающее чувство предвкушения: сегодня я снова увижу однокурсников и друзей, с которыми расставались на целое лето. Друзей у меня было много, вообще люди ко мне тянулись, и я считала это заслуженным. Добро всегда порождает добро в ответ. Случайная чужая улыбка в хмурый день может не только изменить настроение, но и задать новый ритм всем последующим делам. Поэтому я всегда старалась улыбаться, и часто получала в ответ то же.

По пути на пары, заглянула в деканат узнать, есть ли какие-нибудь объявления и новости для второго курса юрфака. Я никогда не боялась брать на себя ответственность, поэтому без раздумий согласилась стать старостой целого потока из пяти групп. После первого года ни разу не возникло желания отказаться. Я со всем справлялась легко, с любыми вопросами и проблемами.

Все на нашем потоке относились ко мне доброжелательно, я привыкла к повышенному вниманию со стороны сокурсников. Ко мне всегда прислушивались, не ставя под сомнения мои доводы. Все, кроме одного человека. И мне иногда не верится, что в наших жилах течёт одна кровь.

Как только я вошла в аудиторию, меня тут же обступили студенты, разглядывая с восторгом моё новое платье, осыпая искренними комплиментами, на каждый из которых я так же по-доброму отвечала. Настроение было волшебным. Я по-настоящему была рада всех увидеть – отдохнувших, загорелых, готовых к новым подвигам. Кто-то сменил причёску, кто-то стиль одежды. Лишь одно осталось неизменным: серое худи на самом верхнем ряду с широким капюшоном, скрывающим поразительного цвета глаза.

Разместившись на первом ряду и подготовившись к лекции по новому предмету, я вздрогнула от неожиданности, когда рядом со мной приземлился парень. Новенький. Подняла на него глаза – и пропала. Сердце замерло на мгновение, а потом забилось с новой силой, несмело пробуя и принимая незнакомый ритм.

– Привет, я Влад. – он обезоруживающе улыбнулся и протянул мне руку.

– Привет. Рая. – коснулась его ладони, и от кончиков пальцев по всему телу разошлась тёплая волна.

– Что за предмет будет? – поинтересовался Влад, внимательно разглядывая меня.

– Философия права.

– Наверняка будет невыносимо интересно.

– Зависит от преподавателя. Самый занудный предмет можно преподнести так, что студентов за уши не оттащишь. Наоборот тоже работает. – уверенно заявила я.

В аудиторию вошёл пожилой профессор с книгами и журналами подмышкой, и студенты синхронно зашелестели тетрадями.

– Вот сейчас и проверим твою теорию. – подмигнул Влад.

Мне было приятно общество новенького, даже просто сидеть с ним рядом, заливаясь краской при каждом остроумном комментарии о преподавательских способностях мужчины за кафедрой. Это были совершенно новые ощущения для меня, волнующие и особенные.

На переменах мы общались с Владом на разные темы безо всякого стеснения и неловкости, будто знали друг друга давно. С ним было легко и как-то уютно. Мне нравилось, как он смотрит на меня – с теплотой и искренним интересом. Я безумно не хотела, чтобы пары заканчивались, оставив меня без этих удивительных эмоций, и парень, словно прочитав мои мысли, предложил сходить в парк недалеко от университета.

Когда поднимались из-за парты после окончания лекций, я заметила едва уловимую вспышку фиолетового света вокруг Влада, промелькнувшую и мгновенно растворившуюся в душном пространстве аудитории. В его сознание кто-то успел вмешаться, причём, совсем недавно. Насчет личности нарушителя чужих личных границ сомнений не было, а вот причины, побудившие сестрёнку это сделать, были весьма любопытны. Но она никогда не то что не признается, но и не заговорит со мной на эту тему.

В парке было шумно. Повсюду носились дети, радостно смеясь и повизгивая. Небольшие группы молодых людей что-то бурно обсуждали, эмоционально жестикулируя. Влюблённые пары неспешно брели по разогретому сентябрьским теплом асфальту, погружённые друг в друга, не замечая ничего вокруг. Солнце светило ещё совсем по-летнему, обдавая горячими волнами лица прохожих, ослепляя и заставляя щуриться. Лёгкий ветер разносил по открытому пространству ароматы цветов, пёстро украшающих парковые клумбы. Моя душа была наполнена умиротворением. Влад держал меня за руку, и это казалось абсолютно уместным и правильным. Мы шли по широкой дорожке мимо фонтанов, щедро осыпающих прохладными брызгами гостей парка, и без умолку говорили обо всём на свете. Мне было хорошо, как никогда раньше, и хотелось, чтобы это чувство длилось вечно.

– Мама-а! Мама-а! – детский плач вывел меня из приятной неги.

Я оглянулась по сторонам. Рядом с фонтаном стоял мальчик лет пяти, совсем ещё малыш. Он испуганно озирался, вытаращив заплаканные глазёнки и размазывая кулаком слёзы по раскрасневшимся щекам. Сердце защемило от жалости. Я подошла к ребенку и опустилась перед ним на корточки.

– Привет. Что случилось, малыш? – тихо проговорила я, стараясь вызвать доверие у парнишки.

– Мама ушла-а, – всхлипывая, ответил мальчик. – Она пошла за морожены-ым, и потеряла-ась.

Вокруг собрались прохожие, громко задавая вопросы, кто-то отчаянно ругал маму, кто-то – мальчика, ещё больше пугая и без того трясущегося всем своим хрупким тельцем ребёнка. Я посмотрела в глаза каждому зеваке, заставляя замолчать. Наступила тишина.

– Как тебя зовут? – спросила я мальчика.

– Антоша.

– Подумай о маме, Антоша, и она сразу придёт. Ну же. Покажи мне маму. – прошептала я так, чтобы мои слова услышал только малыш.

Перед глазами возник образ светловолосой кареглазой женщины в серой полосатой футболке и тёмных брюках. Я уверенно взяла мальчика за руку и сказала:

– Пойдём искать маму.

Мы двинулись в сторону палатки с мороженым, но там и близко не было нужной мне женщины, хотя я чувствовала её в поле зрения. Оглядев весь парк, я уловила знакомые ощущения по другую сторону от фонтана, и рассмотрела за переливающимися на солнце каплями полосатую футболку. Крепче обхватив маленькую ладошку, я повела мальчика к маме.

– Вы не видели мальчика, маленького такого, худенького, в жёлтой футболке, синих шортах и оранжевой кепке? – спрашивала светловолосая женщина прохожих, взволнованно заламывая руки.

Я, не раздумывая, подошла к ней настолько близко, насколько позволяли нормы приличия, и передавая мальчика из рук в руки, прошептала:

– Ты не станешь ругать Антошу за то, что ослушался и убежал к фонтану. Ему просто захотелось посмотреть на брызги. Тебе не страшно, сын с тобой.

Потом наклонилась к мальчику, и глядя в глаза, сказала:

– Ты не отпустишь мамину руку без её согласия в людных местах. Тебе не страшно, мама рядом.

Через несколько секунд мальчик с мамой шли к палатке с мороженым как ни в чём не бывало, обсуждая что-то своё, а я, наконец, выдохнула.

– Ничего себе! – воскликнул Влад, глядя на меня с нескрываемым восхищением. – Да ты – спасительница маленьких мальчиков! Как ты так быстро нашла его непутёвую родительницу?

– Просто мне везёт на подобные ситуации, – смущённо улыбнулась я.

– Что это значит? Это не первый спасённый мальчик?

Влад сгрёб мою ладошку, запуская новый ритм пульса, и потянул меня в сторону лотка с сахарной ватой. Мои щёки раскраснелись ярче цветов на клумбах, выдавая девичьи эмоции с потрохами. Но это казалось неважным, весь мир теперь был неважен. В эту минуту значение для меня имели лишь взгляд серых глаз, тёплый, обволакивающий, бархатистый голос, пробирающий до мурашек, и рука, крепко зажатая в крупной мужской ладони.

Мы гуляли до позднего вечера по всем закоулкам парка, не расцепляя рук, словно пара влюбленных. После Влад проводил меня домой. Оказалось, мы живём на разных сторонах улицы, практически друг напротив руга. Это открытие вызвало новую волну приятных эмоций.

Прощаясь с парнем под кроной старой рябины, я не удержалась: поднялась на носочки, поцеловала его в щёку, и быстро забежала в подъезд, не успев оценить реакцию на мою вольность. Я мечтала об этом с того момента, как Влад сел рядом со мной на лекции. Безумно хотелось коснуться губами его кожи. И я сделала это, не задумываясь о последствиях. Сердце колотилось, как сумасшедшее, лицо пылало алым маком, а на губах сияла самая счастливая улыбка на свете. Кажется, я впервые по-настоящему влюбилась.

Глава 3

Рая

На следующий день на лекции Влад снова сел рядом со мной, и всю первую пару не выпускал мою ладонь из своей под партой. Моё сердце трепетало от восторга, кожа горела от тайного соприкосновения наших пальцев, вызывая новые эмоции, которые мне безумно нравились. Меня по-настоящему интересовало всё, что было связано с Владом. Хотелось бесконечно любоваться им – красивым, статным, наполненным добротой и обаянием, идеальным для меня. Узнавать его, наслаждаться приятным тембром его голоса и мечтать о нас. Но пока это было непозволительной роскошью, делиться Владом мне не хотелось абсолютно ни с кем. И я тайком бросала короткие взгляды на парня, тая от таких же ответных действий с его стороны.

Перед второй парой из уст куратора неожиданно прозвучала новость, что преподаватель одной из дисциплин попал в аварию и получил серьёзные травмы, и до тех пор, пока ему не найдут замену, предмета в расписании не будет. Я тяжело вздохнула, отчетливо понимая, чьих рук это дело. Обернувшись, столкнулась с немигающим фиолетовым взором, надменно наблюдающим за происходящим с высоты последнего ряда. На протяжении всей пары я ощущала жжение в районе спины, оценив назойливое внимание сестрёнки к моей скромной персоне. Когда-нибудь она нарвётся на неприятности из-за своего невыносимого характера и беспечного отношения к дару. И я не протяну ей руку помощи. Аде нужен хороший урок.

Мы с этой темноволосой хрупкой девчушкой с необычными глазами цвета лесной фиалки раньше были самыми близкими людьми на этом свете. Ада – моя троюродная сестра. Но когда-то, кажется, в прошлой жизни, она была моей лучшей подругой, только с ней я могла, не задумываясь, поделиться самым сокровенным, ей единственной доверяла больше, чем самой себе. Но всё проходит рано или поздно. Вот и наша казавшаяся несокрушимой связь не устояла, рухнула, едва нам исполнилось тринадцать. Так получилось, что в наш день рождения мы получили нечто новое, незнакомое простым людям, очень ценное и ответственное – наш дар. Это оказалось тяжкой ношей, и в одно мгновение нас просто разделило, разрубило все нити между нами невидимым лезвием, острым и беспощадным. Будто незримый палач привёл в исполнение смертный приговор, убив нашу дружбу и наши сестринские чувства. Мы моментально превратились чуть ли не в заклятых врагов, не имевших возможности выносить общество друг друга.

Каждая пошла дальше своим путём, пользуясь даром так, как считала правильным. Ада начала маниакально тратить силу только на себя, закрывшись от остального мира за серой тканью безразмерного худи. Злоба, бесконечная и неуправляемая, заставляющая совершать необдуманные поступки, поглотила её. Такое поведение родственницы вызывало во мне бурю негодования, несколько попыток образумить дурёху не возымели эффекта. Наоборот, с каждым разом она заходила всё дальше в своём желании отвернуть от себя людей. И ей удалось. Месть, наказание виновных, назначенных таковыми без суда и следствия, стали единственными точками приложения дара, разрушая саму Аду изнутри. От беззаботной милой девочки с сияющим взглядом, доброй, отзывчивой и искренней не осталось ничего. Моё сердце по отношению к сестре теперь было наполнено одной лишь жалостью.

Пары закончились, мы уже дошли до моего подъезда, но расставаться с Владом не хотелось. И вместе с тем отчаянное желание, чтобы он испытывал то же, что и я, накрывало с головой. Я всеми способами пыталась тянуть время, задавала вопросы о его жизни, интересах, планах, только бы побыть с ним рядом лишнюю минутку. Заглядывала в серые озёра, обрамлённые пушистыми ресницами, в надежде получить ответ. А потом не выдержала:

– У тебя есть планы на вечер?

– Хотел спросить тебя о том же. – заулыбался Влад, и моё сердце едва не выпрыгнуло из груди.

– У меня нет, – тщетно силясь скрыть назойливую радость, воскликнула я.

Улыбка парня стала ещё шире, и бабочки в моём животе проворно зашевелили нежными крылышками.

– Тогда предлагаю сходить в кафе часов в шесть. Недалеко от нас летнее…

– Хорошо! – не дала я договорить, внутренне ликуя.

– Я зайду за тобой. До вечера. – Влад напоследок крепко сжал мою ладонь и, развернувшись, пошагал в сторону дома. А я долго провожала его взглядом, мечтательно рисуя перед глазами картинки предстоящего вечера.

Дома, быстро скинув босоножки, поставила сумку на пуф и направилась в кухню. Отодвинув прозрачный тюль выглянула в окно. Мне всегда нравилась высота. Такая недоступная и манящая, завораживающая своей непостижимой мощью и безграничной свободой, захватывающая дух. Я могла часами любоваться ею, разглядывать соседние здания и далёкие городские пейзажи, невидимые с земли. Отсюда – с двенадцатого этажа – всё казалось игрушечным и таким близким, протяни руку – и вот она, недосягаемая красота.

– Раюш, подойди, – послышался из соседней комнаты голос бабули.

– Иду, ба. – мельком глянув на чернеющее у самого горизонта небо, отозвалась я.

Завернув в просторную комнату, обставленную старой потёртой мебелью, выцветшей от времени, которую прабабушка – Лидия Семёновна – наотрез отказалась менять на новую более современную и удобную, я обнаружила пожилую родственницу в кресле с очками, затерявшимися в седых локонах, и газетой в руках. Догадка о необходимости моего присутствия вызвала снисходительную улыбку на моём лице. Бабуля вечно теряла свои вторые «глаза», и регулярно – на своей же голове.

– Раечка, присядь. – морщинистая рука похлопала по подлокотнику соседнего кресла.

Я удивлённо уставилась на бабушку, но просьбу выполнила.

– Вы с Адочкой так и не общаетесь до сих пор? – неожиданный вопрос застал врасплох.

– Бабуль, она сама…

– Очень плохо, что не общаетесь, – не дала договорить женщина. – Позови ко мне Аду. Пусть придёт. Давно я её не видела.

– Но, ба…

– Позови, это важно! – скрипучий голос бабушки приобрёл металлические нотки. – На неделе пусть заглянет навестить старушку.

– Ладно, передам её высочеству, – недовольно пробурчала я.

– Вот и хорошо.

– Ещё нужно что-нибудь? – я мазнула взглядом по циферблату настенных часов, намекающему, что скоро нужно собираться на свидание.

– Да, очки опять потеряла…

Мои руки потянулись к седым волосам бабули и выудили пропажу из пышной причёски.

– Вот они, – с любовью чмокнув тёплую мягкую щёку, я передала находку любительнице газетных статей. – Я побегу, у меня дела.

– Ой! – рассмеялась бабушка. – Спасибо, дочка. Беги, беги.

Наряд для похода в кафе выбирался долго и мучительно. Очень хотелось быть для Влада красивой, неповторимой, особенной. Чтобы от одного взгляда на меня его сердце замирало. Но ни одна вещь в моём гардеробе до столь высоких критериев не дотягивала. В итоге, после часовой войны с самой собой, я натянула лёгкий голубой сарафан, короткую джинсовку, белые кеды, и по-дурацки улыбаясь, выпорхнула на улицу.

Влад уже ждал меня у подъезда с букетом белых хризантем, и ему пришлось ещё подождать, пока я отнесу цветы в квартиру и поставлю в вазу. Жалко было тащить такую красоту в кафе и заставлять её меркнуть в духоте.

До летнего кафе мы шли пешком, держась за руки, что казалось мне уже привычным и естественным, и мило беседуя обо всём на свете.

Уютный столик на двоих, простая, но необычайно вкусная еда, живая музыка и человек, в обществе которого я расцветала, сделали вечер незабываемым. Я слушала Влада, и не могла наслушаться, глядела – и не могла наглядеться, затаив дыхание и с раскрытым ртом. Он казался особенным, сказочным принцем, сошедшим с глянцевых книжных страниц. И мои чувства к нему росли и крепли с каждой секундой.

– Кажется, погода портится, – Влад посмотрел на стремительно чернеющее небо.

– Да, точно, а я даже зонтик не взяла. – сказала с напускной тревогой, про себя радуясь, что можно подольше посидеть здесь, пока будем пережидать ненастье.

– Не страшно, вызовем такси. – спустил меня парень с небес на землю. – Мне через сорок минут нужно быть дома.

Я грустно вздохнула, чувствуя, как горло сковало неприятной горечью. И стараясь не выдать истинных чувств произнесла с искусственным оптимизмом:

– Ну что же. Значит на такси.

Моя широкая улыбка могла бы сейчас заменить скрывшееся за тучами солнце, а на душе неприятно скребло.

Влад рассчитался по счёту, вызвал машину, периодически поглядывая на часы, словно уже опаздывал в какое-то очень важное место. Намного важнее меня. И как только пришло уведомление, взял меня за руку и повёл к выходу.

В моей душе всё бурлило от противоречивых эмоций. Это несомненно было лучшим свиданием в моей жизни, но словно чего-то не хватало. И я не могла понять, чего именно. Будь я Адой, давно бы влезла в голову Владу, но я – не она…

Такси очень быстро довезло нас до подъезда. Влад не выпускал мою ладонь из своей всю дорогу, но при этом почему-то молчал. Я бросала на него короткие незаметные взгляды, натянуто улыбалась при каждой встрече наших глаз, и не могла отделаться от непонятного зудящего ощущения где-то глубоко внутри.

На улице лило стеной, дворники на лобовом стекле не справлялись с дождевыми потоками, будто на небе вырвало с корнем дно у огромного переполненного бассейна, и вся вода выплеснулась разом на наш город, затопив дороги, насквозь вымочив не успевших укрыться от стихии прохожих.

– Приехали, – сухо оповестил нас водитель.

Выпрыгнув прямо в лужу, залившую весь тротуар, и ощутив, как холодная влага просочилась в обувь, я бросилась к подъезду. Влад сделал то же самое. Мы стояли под козырьком слишком близко друг к другу. Вокруг стена из дождя, капли с шумом разбивались о водную гладь, растекающуюся по асфальту ручьями. Прохладная сырость наполнила воздух, сделав его тяжёлым и почти осязаемым. А мне было жарко настолько, что захотелось скинуть ненавистную джинсовку, мешающую коже дышать. Безумно хотелось, чтобы Влад меня поцеловал. Прямо сейчас. Горячо, пылко, по-настоящему.

Но у него будто были другие желания. Он ещё раз взглянул на часы, разрывая наш зрительный контакт, потом невесомо коснулся моих губ своими, вызвав сладкий трепет в моём безумном сердце, и ушёл, оставив меня дальше сходить с ума от переплетающихся в тугой клубок противоположных эмоций.

Глава 4

Влад

Я шагаю в затихающий дождь, прикрыв голову локтем. Под ногами шумными потоками бурлит и пузырится вода, тротуар похож на мелкую горную речушку с порогами – бордюрами и водопадами – водостоками. Высокие фонтаны брызг из-под автомобильных колёс пугают редких прохожих.

Быстрыми перебежками преодолеваю неглубокие лужи, не в силах перестать улыбаться.

Пусть погода ненастная, но в моей душе – тёплый солнечный день, наполненный лёгким, нежным только-только зарождающимся чувством.

Мне очень нравится Рая. С каждым днём всё больше. Нравится, как светятся её голубые глаза, когда она смотрит на меня, как мелодичным колокольчиком звенит её тонкий голос, когда смеётся над какой-нибудь дурацкой шуткой, как растекаются по телу тёплые волны, когда держу её за руку. С Раей легко, будто мы давние знакомые. Даже не так – мы словно близкие друзья, родственные души, когда-то давно потерявшие друг друга и сумевшие вновь обрести. Кажется, она лучше всех чувствует меня, читает мои мысли, угадывает желания. Необыкновенная девушка!

Этот наш короткий невинный поцелуй до сих пор огненной печатью горит на губах, как напоминание о моём внезапном порыве. Хотелось ли мне большего – сам не могу ответить на этот вопрос. Скорее всего – да, но что-то остановило. Страх всё испортить, сломать то хрупкое между нами, чему пока нет названия в моей голове, не позволил зайти дальше едва ощутимого прикосновения губ.

И вот теперь я стою у пешеходного перехода, дожидаюсь зелёного света, растянув на лице глупую улыбку, и думаю о том, как прекрасен мир вокруг: и этот осенний дождь, редкими крупными каплями ударяющий по мокрому асфальту, и посвежевшие листья тополей, и даже серое хмурое небо над уходящими ввысь крышами домов.

Вдруг мой взгляд цепляется за хрупкую фигурку девушки, медленно бредущую вдоль дороги по самому краю. Её серая толстовка потемнела, напитавшись дождевой влагой, пальцы крепко вжались в мокрую ткань рукавов выше локтей, а из-под широкого капюшона сосульками свисают тёмные пряди. Она ступает по воде в тонких кедах, вымокших насквозь, разрезая шагами бурлящие потоки, и не обращая внимания на непогоду. Что-то дрогнуло в сердце при виде этой городской сумасшедшей, и я сам не понимаю, как через секунду оказываюсь рядом с ней.

– Привет. – говорю, поравнявшись с девушкой и пытаясь подстроиться под такт её шагов.

Она не обращает внимания на моё присутствие, продолжая свой путь. Я замечаю, как плотная мокрая одежда облепила девичью грудь, и шумно сглатываю.

– Мы раньше не встречались? – не оставляю попыток установить контакт с недотрогой.

– Лучше бы не встречались. – бурчит она себе под нос, и её голос кажется мне знакомым.

– Не напомнишь?

– Обойдёшься. – девушка продолжает смотреть на затопленный асфальт, при этом прибавив шаг.

– Значит, на то, чтобы услышать имя, я вообще не могу рассчитывать. – стараюсь не отстать от неё я, уловив, как дрожат пальцы девушки с посиневшими ногтями, впившимися в серые рукава.

Дождь почти иссякает, опрокинув на город всю свою мощь и быстро растратив её. Мелкие пузырьки на лужах дружно равняются с водной гладью, а прохладный влажный воздух уносит остатки сентябрьского тепла.

– Ты замерзла? – интересуюсь я, мысленно отругав себя за неуместное желание согреть маленькие ледяные ладошки.

– Не твоё дело, – сквозь стучащие зубы цедит она.

– Ты, наверное, под ливень попала? – не унимаюсь я.

Хочется остановить её, сдёрнуть с головы чёртов безразмерный капюшон и внимательно рассмотреть лицо недотроги. Сейчас же я вижу лишь бордово-фиолетовые аккуратные губы и острый подбородок с липнущими к нему почти чёрными сосульками из волос, но продолжаю идти рядом и доставать девушку своим монологом, не в силах прекратить собственный поток слов.

Интересно, она красивая?

– Ты не отвяжешься? – раздраженно фыркает девушка и останавливается у светофора.

Мы переходим дорогу по пешеходному переходу на небольшом расстоянии друг от друга. Негромкие звуковые сигналы отсчитывают последние секунды. Недотрога на мгновение поднимает голову, чтобы посмотреть на проезжую часть, и моё сердце словно пронзает молнией.

Её глаза…

Это какой-то космос, непостижимый и далёкий, в котором можно легко затеряться, увязнуть в чёрных дырах, заблудиться в кротовых норах и погибнуть в ледяном фиолетовом свечении самой опасной звезды. Такого цвета я никогда не видел.

Девушка бежит вперёд, я тут же догоняю её, понимая, что она движется в противоположную от моего дома сторону. Но меня это не останавливает. Наоборот, мне до мурашек хочется подольше побыть рядом с ней и снова хотя бы на миг увидеть эти нереальные глаза, которые я никак не могу выбросить из головы.

– Ты живёшь где-то недалеко? – продолжаю я задавать вопросы, а руки так и чешутся стянуть с головы недотроги эту жуткую мокрую тряпку.

– Что тебе от меня надо? – не выдерживает девушка моего напора и резко останавливается.

– Хочу до дома проводить. – честно отвечаю я.

– Проводил. Всё? – она, наконец поднимает глаза, и я на секунду теряюсь, как заворожённый, уставившись на необычные черты.

Бледная кожа, почти прозрачная, под которой видны тонкие едва заметные нити голубых вен, заострённое худощавое лицо, прямой нос и огромные сине-фиолетовые глаза с длинными кукольными ресницами – неземная красота, инопланетная даже… Она будто из другого мира, где ливень – отличная погода для прогулки, а холодный сырой воздух идеален для посиневших губ и пальцев.

Я запоздало понимаю, что бессовестно пялюсь на девушку, про себя отметив, как на бледных щеках проступает слабый румянец. Внезапно открывшаяся способность смущаться в этом ершистом создании, вызывает трепет, граничащий с восторгом.

А она смотрит мне в глаза нагло, дерзко, с вызовом, ожидая ответа. На фиалковых радужках проступают огненные искры, способные испепелить за долю секунды. Только вот я не помню заданного вопроса, рядом с ней все слова становятся какими-то ненужными, пустыми. Время останавливается в своём бесконечном беге, земля перестаёт вращаться, устало споткнувшись о бешенную энергию, исходящую от хрупкого продрогшего тела незнакомки, а пространство застывает несмелыми образами, повисшими где-то на самом краю сознания.

Я словно попал в воронку, медленно утягивающую меня на самое дно чего-то дурманяще прекрасного. Меня уносит безо всякого сопротивления навстречу манящей неизвестности, опасной своим чарующим великолепием, и я тону, умираю, как безумец, радуясь собственной погибели.

– Как твоё имя? – слышу собственный голос, будто со стороны.

– Ада. – тихо шепчет она, не сводя с меня своих удивительных глаз.

Кажется, мы оба чувствуем это непреодолимое притяжение между нами, не в силах оказать сопротивление. Она выглядит ошеломлённой и, спустя какое-то мгновение, в сумасшедшем взгляде появляется тревога, постепенно перерастающая в испуг.

Ада порывисто отступает на шаг, нервно дернув плечами, а потом вдруг резко приближается, обхватывает мои щёки тонкими ледяными пальцами, всё ещё мокрыми от дождя, и, впившись остекленевшим взглядом в мои глаза, произносит какие-то слова, смысл которых теряется в слабых порывах сентябрьского ветра.

Передо мной пелена, в ушах неприятный шум и ощущение, будто в голове что-то важное соскребли металлическим шпателем и вышвырнули за пределы памяти. Всё кружится, я не могу зафиксировать картинку, остановить назойливую карусель из событий сегодняшнего дня. Они всё идут и идут друг за другом длинной извилистой вереницей, которой не видно конца.

Вот я сижу на парах рядом с Раей, держу её за руку, мы переглядываемся и смеёмся. На душе тепло и уютно.

Вот захожу домой, и вижу разбросанную у порога обувь младшего брата. В очередной раз сетую на его суперспособность наводить беспорядок в любых местах, к которым у него имеется доступ.

Принимаю душ, одеваюсь перед зеркалом в сладком предвкушении встречи с Раей. Покупаю букет в магазине на первом этаже. Хочется сделать для девушки что-то приятное.

Вот я в кафе доедаю мясной рулет, о чём-то неважном рассказываю Рае. Снова слышу её задорный смех, звоном колокольчика раскачивающий потяжелевший перед ненастьем воздух.

Вспоминаю, что нужно встретить брата с бокса, смотрю на часы – времени достаточно.

Дальше – такси, ливень, короткий поцелуй под козырьком подъезда, волнующий, обжигающий, вызвавший дрожь в теле, поразивший сердце ударом тока, от которого до сих пор яркие огоньки маленькими вспышками взрываются перед глазами, а пульс никак не может прийти в норму.

Или это не из-за него?

Я провожу ладонью по шершавой щетинистой щеке, ощущая тёплое покалывание. Но в голове – пустота. А в душе будто прошёл ураган, сравнявший с землёй все мои чувства, превративший эмоции в чёрное неприглядное месиво.

Что-то важное, постоянно ускользающее, но бесконечно желанное только что было мною утеряно. А я даже не могу понять, что именно…

Глава 5

Ада

– Чего тебе? – недовольно бурчу в трубку, слыша сладкий голосок «любимой сестрёнки».

– Ба хотела с тобой поговорить. Ждёт на неделе. Можешь сегодня прийти, я через полчаса ухожу. – скороговоркой выдаёт Рая и, вздохнув, добавляет: – Сказала, что-то важное. Так что, будь добра, отнесись с уважением к просьбе пожилого человека.

– Как скажете, ваше величество.

– Может хватит…

Я сбрасываю вызов. Нет желания выслушивать упрёки лучшей девушки нашего потока, знающей прекраснее всех, кто и как должен жить. Пусть со своими проблемами сначала разберётся, тоже мне святая.

Скидываю фартук и, не притронувшись к кофе и только что приготовленным блинчикам, обуваю кеды и выхожу на улицу. Нужно подышать свежим воздухом. Разговор с мисс очарование вызвал изжогу и напрочь отбил аппетит.

Город встретил меня духотой.

Набрав в лёгкие плотный воздух, закрываю на секунду глаза и иду в сторону парка. Не буду торопиться.

В ушах заезженная мелодия, перед глазами – пустота. Я не замечаю людей, не трогаю их, если они не трогают меня. Предпочитаю быть невидимкой. Моя стихия – тьма, полная загадок, которые я люблю разгадывать в одиночестве.

Когда есть время, брожу по тёмным улицам, заглядывая в чёрные глазницы окон. Меня привлекают именно они. Там, за отражающим свет фонарей стеклом, не позволяющим заглянуть в чужую жизнь, я вижу боль и одиночество. Я чувствую их каждой клеткой своего худощавого тела, могу прикоснуться к ним разумом, не открывая глаз, не улавливая звуков. Чтобы снова удостовериться в человеческой слабости и несовершенстве, доказать себе, что с этим миром мне не по пути.

Но едва в окнах загорается свет и задёргиваются шторы, мой интерес улетучивается. Эти никчёмные, жалкие существа, до тошноты лицемерные, заслуживают всё то, что с ними происходит. На сто процентов.

Они говорят о сострадании, сокрушаясь, что им мешает чужой орущий ребёнок, о щедрости, без сожаления забирая последнее у нуждающегося, о верности, предавая в угоду собственным порокам, о любви, превращаясь в жадных собственников. Не хочу иметь ничего общего с этими примитивными созданиями, горделиво стучащими в грудь пяткой, доказывая, что они – венец творения.

Я им не верю. Ни одному из них. Ни на грамм.

Даже собственной матери.

Ей – меньше всего.

А Рая – просто глупая девчонка, возомнившая себя настройщиком идеальности, несущим светлое, доброе, вечное. Ну, пусть попробует. Первая обожжется. И этот ожог будет невыносимо глубоким, болезненным и вечным.

Сев на бетонный бортик фонтана, мокрый, но нагретый сентябрьским солнцем, включаю громче «Save me» Lacuna Coil и уношусь в свою тёмную сказку, где в высоком замке из серого камня, оплетённом острыми листьями ядовитого плюща, принцесса спасает дракона, где свет – это Луна, а не Солнце, и ливень – лучшая погода для прогулки.

Спустя час я подхожу к панельному дому, в котором живут мои вынужденные родственники. Лифт шумно отстукивая этаж за этажом, везёт меня на одиннадцатый. Дальше поднимаюсь по лестнице. Угораздило же родню поселиться на верхотуре, даже пожилую женщину не пожалели. Терпеть не могу высоту, хотя страха перед ней у меня никогда не было, но я скорее из рождённых ползать.

Звонок в дверь. Вынимаю один наушник и жду, когда откроют.

– Кто там? – раздаётся скрипучий голос из квартиры. – Раюша, ты?

– Это Ада, бабуль. – со скукой рассматриваю белые чистые стены в подъезде. Новостройка. Не успели отметиться художники-любители.

– Ой, какая ты молодец, что пришла, – щелчок замка и дверь радостно распахивается, впуская меня в просторное, но чужое жилище. – Проходи, Адочка, проходи, доченька.

– Привет. – натянуто улыбаюсь и снимаю обувь, аккуратно поставив на свободную полку в прихожей.

– Ты голодная? Сейчас посмотрю…

– Ничего не нужно, спасибо, бабуль. – гляжу на ещё больше постаревшее лицо прабабушки, на сгорбленную спину и запинающуюся походку. – Рая сказала, у тебя важный разговор ко мне.

– А ты торопишься? – усмехается старушка, и, шаркая тапочками по линолеуму, направляется в свою комнату. – Пойдём.

Я послушно плетусь следом, по пути сняв капюшон и спрятав наушники в карман.

– Как родители? – вопрос неприятно резанул, но я не подаю вида.

– Нормально.

– Ну и славно. – бабушка садится на своё излюбленное место в продавленном старом кресле, и я устраиваюсь в соседнем.

– Ну, рассказывай: как жизнь, как учёба? Ты так редко приходишь. – развернувшись ко мне в пол-оборота, издалека начинает баба Лида.

– Как обычно, ничего нового, – неохотно отвечаю я. – У меня не очень много времени. О чём хотела поговорить, бабуль?

– Ох, молодёжь – молодёжь. Всё куда-то спешите, торопитесь. – сетует старушка. – Но иногда нужно остановиться, оглядеться и подумать, в правильном ли направлении идёте. А уж потом бежать дальше.

– Так и сделаем. Так что за разговор? – нервно осматриваюсь, понимая, что задерживаться в этом доме мне совсем не хочется.

– Хорошо. – сдаётся бабуля. – И не поболтать с тобой, как ёж колючая. А разговор у меня такой: что вы с Раечкой поделить не можете? Ладно, подростками разругались, разбежались по разным сторонам, теперь-то что? Выросли, мозгов прибавилось. Хватит уже бегать друг от друга. Ваша сила – в единстве. Вместе вы горы свернёте, и все преграды одолеете, всех врагов победите. Миритесь, сходитесь. С вашими способностями нельзя далеко друг от друга быть.

– Бабуль, – тяжело вздыхаю. – У нас просто разные взгляды на жизнь, я бы даже сказала, противоположные. Мы не можем сойтись. Мы обе этого не хотим.

– Не нужно с плеча рубить. Ваша сила – великий дар. Столько поколений она не проявлялась, и вот – вам досталась, напополам разделилась. Вы – две половинки, понимаешь? Нельзя вам врозь. Дров наломаете, в беду попадёте. Моя прабабушка Ольга, царствие небесное, единолично даром обладала. У неё салон магических услуг был ещё при Российской империи. А потом революция, и она бежала за границу, а дети её – дед мой с сестрой – здесь остались, силу им, от матери доставшуюся, прятать пришлось, подавлять. Времена суровые были. Человек человеку – враг. Никому верить было нельзя. И сила угасла. Отец твой и мать Раечки, как и ваши бабушки, никаких способностей не имели. И вот, вам повезло – семейный дар, когда-то утерянный, вернулся. А вы, прямо как дети малые, играетесь им. Нельзя! Ох, нельзя. Объединяйтесь! И силу свою умножите, и жизнь счастливую проживёте. Друг для друга опорой будете.

– Это вряд ли, бабуль. – недовольно поморщившись, достаю из кармана смартфон и смотрю на время. – Она не хочет мириться, а я – тем более.

Просидев в гостях ещё минут сорок, выслушав все истории про наших далёких предков, про бабулино детство и шалости моего отца в школьном возрасте, я поднимаюсь с кресла и бросаю короткий взгляд в окно. Вижу, как разрастается непроглядная чернота, со всех сторон затягивая небо плотным полотном, и в стекло барабанным боем ударяются первые капли.

– Мне пора, я пойду. – неестественно улыбнувшись, делаю шаг в сторону коридора. – До встречи. Я сама захлопну дверь.

– Ой, а там дождь что ли? – бабушка разворачивает голову к окну. – И куда ты собралась?

– Мне же только через дорогу перебежать, – пожимаю плечами, пятясь к выходу.

– Пережди немного.

– Нет, пойду. Увидимся. – выскакиваю за дверь, быстро обуваюсь и выхожу из квартиры.

Наконец-то свобода. В этом доме даже воздух против меня. Мне неуютно, трудно дышать и хочется поскорее сбежать, чтобы никогда больше не возвращаться.

Легкие распирает глубокий вдох, гул лифта приближается, и я в одно мгновение скрываюсь за узкими створками от того мира, что мне только что пытались навязать. Не хочу. Мне и так нормально. И совсем не одиноко – я привыкла, это мой осознанный выбор. Для того, чтобы сносно существовать в этом уродливом обществе, не обязательно делить с кем-то свою душу. Пусть она остаётся при мне, спрятанная от посторонних глаз. Неидеальная. Колючая. Но только моя.

И не нужна мне половинка в виде Раи. Она уже, насколько я успела заметить, нашла замену нерадивой сестре. И пусть. Совет да любовь. А мне совсем не грустно, просто Рая настолько бесит, что её счастливое лицо – дико раздражает. Поэтому от мыслей о её отношениях с новеньким не по себе. Других причин быть не может.

На улице льёт, как из ведра, но меня это не останавливает. Делаю шаг в непогоду, потом другой. Вот уже и толстовка насквозь промокла, тоненькие кеды – тоже. Дождевая вода бурлит и клокочет, крупные струи под напором вытекают из серо-фиолетовых туч, а я медленно бреду в сторону дороги, глупо улыбаясь. Ливень будто смывает с меня всю невидимую человеческую грязь, налипшую за день, очищая, успокаивая, восстанавливая утраченный баланс.

Поднимаю голову к небу, позволяя каплям с силой бить по бледной коже. Вставляю наушник в правое ухо, а второй – не успеваю, услышав, как у подъезда затормозило такси. Оборачиваюсь и застываю на месте под усиливающийся грохот собственного сердца.

Рая, сияющая от счастья, мелкими прыжками добирается до подъезда. А за ней – Влад…

Понимаю, что не хочу сейчас смотреть на их радостные лица, но не могу перестать. Будто мои глаза магнитом притянуло к их влюблённой парочке, настолько сильным, что остальной мир в это мгновение перестал существовать. Нет больше ливня, пузырящихся водных потоков, грязно-серого неба. Ничего.

Они неотрывно смотрят друг на друга, а я, как последняя идиотка, пялюсь на них, не осознавая, отчего так сжимается сердце. До боли. И хочется заплакать.

Короткий чужой поцелуй выбивает дух, и я, обречённо разворачиваюсь и иду к переходу.

Что со мной? Почему я это чувствую? Не хочу! Я не слабая! Не слабая! Я – не они.

Сердце никак не может выровнять сбившийся ритм, в голове странный шум. Ноги покорно ступают прямо в воду, утопая в пенящихся лужах. Я вымокла настолько, что с рукавов падают капли скопившейся влаги. Но продолжаю идти сквозь холодную дождевую стену, не желая искать укрытие.

– Привет. – раздаётся знакомый мужской голос у самого уха, и я вздрагиваю. Но продолжаю идти.

– Мы раньше не встречались? – продолжает Влад, поравнявшись со мной.

– Лучше бы не встречались. – недовольно цежу я, а внутри всё клокочет от противоречивых чувств.

Нет. Всё не правда! Мне совсем не приятно его общество. Просто Рая бесит. Они оба бесят!

– Не напомнишь? – не унимается новенький.

– Обойдёшься. – бурчу раздражённо, отчаянно пытаясь прогнать обступившие душу со всех сторон человеческие слабости. Я не дамся. Не дамся!

– Значит, на то, чтобы услышать имя, я вообще не могу рассчитывать. – новая реплика вызывает острое желание встряхнуть этого недоумка и отправить обратно к Рае. Что ему нужно от меня?

– Ты замерзла? – внезапно спрашивает Влад, и я наконец, замечаю, что дождь закончился.

– Не твоё дело, – рявкаю, ощущая, как тело начинает бить крупная дрожь. И мне всё это жутко не нравится.

– Ты, наверное, под ливень попала? – продолжает доводить меня до белого каления сестрёнкин возлюбленный.

– Ты не отвяжешься? – не скрываю раздражения.

Впереди пешеходный переход, а на другой стороне улицы – мой дом. Надеюсь, у парня хватит ума пойти своей дорогой.

Намеренно прибавляю шаг, но Влад и не думает оставлять меня в покое. А я не в силах подавить безжалостно ворвавшиеся в мою одинокую обитель неправильные эмоции.

– Ты живёшь где-то недалеко? – интересуется он, я же уже просто готова его придушить.

Рая! Он с Раей! Он только что её целовал! Какого хрена докопался?

– Что тебе от меня надо? – резко торможу, и Влад останавливается в нескольких сантиметрах от меня.

– Хочу до дома проводить. – несёт он какую-то беспросветную чушь, окончательно разбудив во мне зверя.

– Проводил. Всё? – со злостью смотрю в серые глаза, тяжело дыша.

Кажется, мой зубовный скрежет, звучит громче сигнала промчавшегося мимо автомобиля. А новенький таращится на меня, будто привидение увидел, и есть в этом взгляде что-то особенное, первобытное, возрождающее во мне примитивное человеческое. И я теряюсь, проваливаюсь в вязкую топь помутившегося сознания.

– Как твоё имя? – сквозь пелену наваждения слышу его голос.

– Ада. – шепчу ошарашенно, не узнавая себя. Будто это Влад, имея способность проникать в чужую голову, переключил мои чувства на свою волну, а у меня не достаёт сил вернуть настройки в исходный режим. Его глаза – капканы, поймавшие меня, как лёгкую добычу, не почуявшую опасность. Мне нравится, как он смотрит, и я хочу, чтобы продолжал смотреть бесконечно долго.

Осознание, что я, словно загипнотизированная, пялюсь на парная сестры, пронзает ядовитой стрелой, и я опускаю взгляд. Мне не нужно чужое, тем более – её. Тем более – вот так…

Я не добыча, я опасная – хищница, умеющая растерзать любого, покусившегося на моё личное и неприкосновенное. Навык отстаивать границы и принципы нелегко мне дался. А потому – не позволю! Не прощу!

Мне никто не нужен. Иди к чёрту, Влад! И забери с собой святую Раечку!

Я обхватываю ладонями лицо парня, и, не сводя с него глаз, встаю на носочки и шепчу прямо в губы:

– Ты меня не знаешь. Я – невидимка для тебя. Забудь. – после забегаю в подъезд, громко хлопнув дверью, наваливаюсь спиной на исписанную неприличными словами стену и медленно сползаю вниз.

В душе – полный бардак, всё перевёрнуто вверх дном, разбито и сломано. Пространство вокруг медленно сжимается, ещё больше загоняя в ловушку. Столько усилий коту под хвост… Слёзы помимо воли ползут по щекам, оставляя мокрые горячие дорожки. Внутри всё пылает, сжигая так долго выстраиваемые защитные укрепления. Почему я чувствую? Это неправильно. Я не должна…

Нет. Я не позволю. Никому не позволю. Ему – тем более…

Глава 6

Рая

Утром на первом семинаре я привычно села рядом с Владом. Повезло, что мы оказались в одной группе.

Я впервые едва не опоздала, потому что всю ночь мне снился парень, завладевший моим сердцем с грациозной лёгкостью, и совсем не хотелось просыпаться. А когда всё же удалось разлепить свои сонные очи, будильник несколько раз отложил сигнал. В результате моя наспех наряженная в джинсовый сарафан и белую футболку фигура оказалась за партой за пару секунд до прихода преподавателя.

Прозвенел звонок. Молодой доцент в строгом чёрном костюме быстро отметил присутствующих и принялся рассказывать условия получения автоматов, но меня эта информация интересовала в данный момент в последнюю очередь.

Трепеща от волнения, я заглянула в серые глаза, устремлённые в сторону доски. Влад не отреагировал. Даже не повернулся. Он продолжал как ни в чём не бывало слушать задания к тесту, перебирая пальцами авторучку, в расслабленной позе, но с сосредоточенным лицом, не замечая меня.

После короткого приветствия и еле уловимой улыбки я не получила от него ни одного знака внимания. Он не взял за руку, не прикоснулся невзначай, как делал каждый раз до сегодняшнего дня. Ни-че-го. Будто не было вчерашнего свидания и поцелуя под дождём, а я – такая же одногруппница, как и все остальные девушки в этой небольшой аудитории.

Обида острой иглой вонзилась в моё сердце, выпуская из заточения давно забытые эмоции. Те, что я всегда считала неправильными и неприглядными, и всеми силами старалась подавлять. Но я не подала вида, ни один мускул на моём лице не выдал недовольства.

– Выпьем кофе? – предложила я Владу во время большой перемены, всё ещё не решаясь сократить дистанцию между нами.

– Хорошо, давай. – как-то слишком равнодушно отозвался он.

Что происходит?

Немного подумав, всё же озвучила вопрос:

– У тебя всё в порядке? Ты сегодня на себя не похож.

– Разве? – Влад изобразил подобие улыбки и, наконец, посмотрел мне в глаза. И я обомлела.

Вокруг бездонных зрачков фиолетовыми лучами расходилось тусклое едва заметное свечение. А это могло означать лишь одно: в сознание Влада вмешалась моя ненормальная сестра. Снова. Не понятно, для какой цели.

Стиснув челюсти, мысленно готовая растерзать Аду, я улыбнулась в ответ одними губами и попросила:

– Возьмёшь мне со сливками? Я отойду на минутку.

– Окей. Жду тебя в кафе.

В туалете у зеркала стояла стайка первокурсниц. Они что-то бурно обсуждали, попутно подкрашивая губы одной помадой на всех. В воздухе витал резкий запах приторных духов, заглушающий остальные туалетные ароматы, и я брезгливо поморщилась.

Настроение было на нуле, обмен любезностями со вчерашними школьницами не входил в мои планы. Протиснувшись к узкому пластиковому окну, оглядела бредущих по тротуару прохожих с высоты третьего этажа, параллельно набирая номер, звонить на который мне хотелось меньше всего на свете.

– Чего тебе? – вместо приветствия выплюнула темноволосая нахалка, по совместительству – моя нерадивая родственница.

– Привет, Ада. – сделав акцент на имени, ответила я. – Мне нужно с тобой поговорить. У тебя во сколько пары заканчиваются?

– Неужели наша королева не знает расписание всех групп на потоке?

– Не держу в голове ненужную информацию, – не удержалась я от сарказма.

– Возвращаемся к первоначальному вопросу: чего тебе? – голос Ады был насквозь пропитан раздражением.

– Хочу поговорить. Лично.

– Это касается бабушки?

– Нет.

Телефон запищал короткими гудками. Недовольно выдохнув, убрала гаджет в сумку. Да уж… Будет сложно…

Влад ждал меня за одним из свободных столиков в студенческой кафешке. Народу было не очень много, но среди посетителей оказались знакомые лица. Мне приветливо помахали рукой, и я, широко улыбнувшись, ответила тем же. Хотя на душе было совсем не радостно.

– Это мой? – посмотрела на бумажный стаканчик на краю стола и села напротив парня.

Влад пододвинул ко мне тарелку с шоколадным пирожным.

– Выбрал на свой вкус, – от его голоса и такого простого проявления заботы внутри потеплело.

– Спасибо. Обожаю шоколадные. – встретилась взглядом с серыми глазами, в которых до сих пор отчётливо сиял след воздействия, и слегка приуныла, но не показала этого.

Что Аде нужно от Влада? Куда она полезла со своим бестолковым отношением к дару?

– Рад, что понравилось. – Влад легонько коснулся пальцами моей руки, но тут же одёрнул ладонь, будто обжёгся.

Мои щёки внезапно свело оскоминой, не давая ни улыбнуться, ни высказаться, а в горле встал неприятный ком.

Этого ещё не хватало… Неужели сестрёнка решила привязать к себе парня, который ей даже не нравится, таким грязным способом? Сумасшедшая!

– Спасибо. – с трудом выдавила из себя. Аппетит окончательно пропал, но обижать Влада не хотелось, и потому, отломив ложкой от сочного бисквита приличный кусочек, отправила его в рот. – Очень вкусно.

– Приятного аппетита.

– А себе почему не взял? Могу поделиться.

– Я не по сладкому. Редко ем. – Влад облокотился на стол, наблюдая, как я с напускным аппетитом поедаю пирожное. – Макс любит всё шоколадное, ему часто беру вкусняхи.

– Значит, твой брат – сладкоежка?

– Махровый. – Влад рассмеялся, а я зависла на его преобразившемся лице. Так приятно было видеть, с каким трепетом он относится к младшему брату, как смягчаются его мужественные черты, становясь по-озорному детскими, когда речь заходит о Максе.

Безумно хотелось стать частью их мира. Но меня пока не впускали.

После пар мы, держась за руки, дошли до моего подъезда. Думы о скором расставании с Владом, пусть всего лишь до завтрашнего утра, не давали покоя, и я всеми силами отодвигала это мгновение на более позднее время.

Обычно он никуда не торопился, с неподдельным интересом участвуя в беседах на любые темы, искренне шутил и открыто смеялся, а я млела рядом с ним. Нечаянные прикосновения пронзали разрядом, моменты сближения раскаляли кожу до мелкой дрожи, мысли плыли, одурманенные едва уловимым кедровым ароматом, и я превращалась в послушную влюблённую дурочку, глядящую с открытым ртом на предмет обожания в надежде на взаимность.

Сегодня же всё было иначе. Влад отвечал невпопад на мои вопросы, не подпускал близко и не приближался сам, заставляя меня тихо злиться. Он был и рядом и далеко одновременно, и мне дико хотелось его встряхнуть, чтобы вернулся тот прежний Влад.

– Может сходим куда-нибудь вечером? – отчаявшись получить приглашение, попыталась напроситься сама.

Терять мне было нечего, моё самоуважение давно пылилось в дальнем углу, придавленное тяжёлыми сомнениями в чужих чувствах.

– Я бы с удовольствием, но сегодня не могу. У Макса тренировка. Кто его проводит и встретит, кроме старшего брата? – Влад неестественно улыбнулся.

Его слова задели меня. Тренировки в семь вечера, я это отлично запомнила, сейчас – два часа дня… Желающий, ищет возможности, не желающий – причины. От этого осознания в душе неприятно запекло.

– Понятно. Значит и приглашение на чай ты не примешь. – с надеждой посмотрела на парня, крепко приклеив к лицу маску весёлой девочки.

– Приму, но не сегодня. Надеюсь, оно долгосрочное. – Влад привалился плечом к металлической трубе, подпирающей подъездный козырёк, и сложил руки на груди.

– Конечно. Мы ведь с тобой друзья… – попыталась я прощупать почву под нашими непонятными отношениями.

– Друзья, – кивнул головой Влад, разбивая вдребезги мои розовые очки.

Вдруг его взгляд неестественно застыл, став совсем неподвижным, немигающим. Он уставился в одну точку позади меня, окончательно потеряв интерес к нашему разговору. Я вынужденно обернулась, и кое-как сдержала крепкое словцо, норовившее сорваться с языка.

Ада шла мимо нашего дома, как всегда в одной и той же намозолившей глаза на лекциях одежде, с одним и тем же выражением на худом лице, красноречиво говорящим, что её тёмное высочество обо всех нас думает. Именно она стала предметом пристального изучения со стороны моего без пяти минут парня, впившегося в неё хищным свинцовым взором.

Ревность ядовитая, колючая вцепилась в сердце мёртвой хваткой, оставляя на нежной поверхности глубокие раны. Как посмела эта ходячая беда в безразмерной толстовке мышиного цвета посягнуть на то, что мне дорого! Это она мне на зло? Специально решила испортить мою жизнь, повлияв на чувства Влада ко мне?

Внешне я оставалась до неприличия спокойной, тогда как внутри меня всё клокотало от негодования. Ну, я ей устрою! Ладно, ко мне у неё неприязнь, Влад причём? Зачем ему мозг промывать, бессовестно используя дар против меня. Это низко, подло и жестоко. И я ни за что не позволю сестре таким способом отнять мою любовь!

– Влад, – позвала я. – Что-то интересное увидел?

– Что? – не глядя на меня буркнул парень, продолжая провожать глазами серое худи, и я до хруста стиснула челюсти.

– Ты так внимательно смотришь на дорогу, кого-то знакомого увидел?

– Я? Нет. – наконец, худощавая фигурка скрылась из виду, возвращая загипнотизированного сталкера к моему подъезду.

– Ясно, – пробормотала я себе под нос.

– Ладно, Рай. Я побегу. До завтра. – оттолкнувшись от металлической опоры, Влад крепко сжал мою руку, чмокнул в щёку и, не дав мне опомниться, пошагал в сторону перехода.

Я проводила мужскую спину в чёрном лонгсливе ошарашенным взглядом, и залетела в подъезд, со всей силы хлопнув дверью. Лифт слишком долго спускался с предпоследнего этажа, усиливая и без того кипящую злость. Почему так? Что я ей сделала? Я её никогда не трогала, а она – не лезла в мои дела. Наоборот, когда в их дом постучалось горе, я поддержала, насколько это было возможно в тот момент. А теперь расплачиваюсь за собственную доброту.

Как только оказалась в своей комнате, закрылась на замок и упала на кровать. Ну как так? Как она могла? Ненормальная! Она разрушает абсолютно всё, к чему прикасается. Это не Ада – а исчадье ада!

Зарычав от бессилия и обиды, достала из-под головы подушку и что есть мочи швырнула в дверь. Мягкая ткань, глухо ударившись о деревянную поверхность, обреченно сползла на пол. Трясущимися руками я выудила из кармана телефон и нажала на кнопку вызова. Пусть только попробует проигнорировать или сбросить! Уничтожу!

– Ты повторяешься, – противный тонкий голос в трубке вызвал острое желание раздавить плоский корпус смартфона одним сжатием кулака. – Что опять?

– Зачем ты лезешь, куда тебя не просят? Кто тебе дал право трогать Влада и промывать ему мозги? Ты…

Снова послышались короткие гудки. Разве можно было ожидать от Ады нормального человеческого разговора? На что я надеялась? Она совершенно не умеет слушать, живёт в своём выдуманном мире с драконами и единорогами, и тащит туда всё, что неправильно лежит. Ведёт себя, как федеральный судья, решая, кто и чего достоин. Ненавидит людей, будто каждый из них виноват в её боли. И мстит, мстит бесконечно всем и вся. Я долго терпела, закрывала глаза на её идиотские выходки. Но теперь она перешла черту, и то, что она сотворила, не сойдёт с рук этой бешенной ведьме. Война – значит, война.

Глава 7

Ада

Мелкий песок, нанесённый на тротуары недавним ненастьем, тихо шуршит под моими кедами. На дворе поздний вечер, тусклый свет только-только загоревшихся фонарей едва рассеивает полумрак. Ветер гоняет по улице запахи чьих-то свежеприготовленных ужинов, доносящиеся из приоткрытых окон. Шелест автомобильных шин по двухполосной дороге размеренными повторами разбивает тишину.

Я иду в сторону единственного круглосуточного магазина в нашем районе и ёжусь от вечерней прохлады, обхватив себя руками. Надо же было забыть наушники. Без любимой музыки путь всегда кажется непривычно длинным, хотя всего-то нужно обогнуть пару многоэтажек. И в голове вместо заученных наизусть слов крутятся неприятные мысли, цепко вонзившие острые когти в глупые человеческие эмоции.

Размышления о звонках Раи почему-то никак не могут покинуть мой разум, повторяя её лишённые всякого смысла речи. Кто мне дал право трогать Влада… Да сдался мне её Влад! Пусть делают, что хотят! Не трогала его и не собираюсь. Всего лишь стёрла себя из его памяти. И вообще, с каких пор мне нужно спрашивать чьё-то разрешение на собственную защиту? Тем более Раечкино.

Тоже мне звезда! Привыкла за всех решать, кому как нужно жить и какие правила соблюдать. Дура фанатичная! Святая Раиса! Помешалась на своём Владе…

Передо мной тут же возникают незваные образы: широкие мужские плечи под тонкой чёрной тканью, крепкая шея со стекающими по ней дождевыми каплями, крупный подбородок с ямочкой, пухлые губы, мокрые русые пряди на смуглой коже лба и глаза цвета грозовой тучи с длинными светлыми ресницами. Мозг тут же начинает плавиться до состояния киселя, а на лице против воли расползается совершенно идиотская улыбка.

Осознав, что со мной происходит, мотаю головой, прогоняя остатки воспоминаний о той дурацкой прогулке под дождём, и с силой сжимаю руки в кулаки в карманах толстовки. Это просто секундная слабость, ничего не значащая. Помешательство. Я не буду больше о нём думать. Никогда! Мне срочно нужны наушники и моя музыка. Золотые драконы, мрачные замки, и огромная луна, жемчужной бусиной переливающаяся на фиолетовом небосводе. В них моё спасение от этого ненавистного мира и от людей. От всех. Без исключения.

Стряхнув с себя налёт человеческой уязвимости, забегаю в магазин, быстро набираю продукты по памяти, и, расплатившись, бодро шагаю в сторону дома.

Но не успеваю далеко отойти. Меня окружает троица парней с ядовитыми ухмылками на едва видимых в темноте лицах. Недовольный вздох вырывается из груди, и я крепче прижимаю к себе пакет с покупками.

– Далеко собралась, красавица? – нагло сдёрнув с моей головы капюшон, говорит один из них, невысокий и коренастый. В его руке оранжевой точкой светится огонёк недокуренной сигареты, последняя затяжка, и окурок летит мне под ноги.

Я не двигаюсь с места и не произношу ни слова, продолжая сверлить недоумков злобным взором.

– Не хочешь с нами говорить? Чего как неродная? – ржёт придурок справа, хватая меня за рукав худи. – Пошли с нами, развлечёмся.

– Мама тебя не учила не ходить одной по тёмным улицам? – гогочет третий, вцепившись пальцами в другой рукав. – Но ты не боись, мы не обидим. Да, пацаны?

– Конечно! Мы малышек не обижаем. Только делаем приятно. Мы тебе, ты – нам. – шершавая ладонь коренастого неприятно скользит по моей щеке, но я никак не реагирую.

Они хватают меня и тащат в кусты сирени, густой высокой изгородью раскинувшиеся с торца девятиэтажки. Я не сопротивляюсь, позволяя им последние минуты насладиться властью над беззащитной девушкой. Тупые уроды.

Моё тело грубо вжимают в стену, двое недомужиков скручивают мне руки, в результате пакет с шелестом падает на асфальт, и из моего рта вырывается неприличное ругательство. Мне не страшно. В этой ситуации жертва – вовсе не я… Коренастый подступает ближе и бесстыдно кладёт ладонь мне на грудь, больно сжимая. Я молчу.

– Хорошая девочка. Будешь себя правильно вести – получишь награду. – произносит он, обдавая меня противным запахом сигаретного дыма, и медленно придвигает свою надменную рожу к моему лицу.

Зря вы, мальчики, в это ввязались.

Наконец, я вижу сальные глаза прямо перед собой, и с усмешкой цежу:

– У тебя не встанет.

Не без удовольствия наблюдаю, как выражение лица не состоявшегося насильника меняется с властного на озадаченное, и добавляю:

– Ты сейчас же валишь отсюда, иначе ещё три года не встанет.

Коренастый испуганно отступает, ошалело прыгая глазами с меня на подельников, продолжающих меня удерживать, и обратно, а затем разворачивается и уходит. Я провожаю его злобным смехом.

– Стасян, ты чего? – удивленно кричит вслед беглецу его товарищ по несчастью, а я чувствую неконтролируемый гнев, всё сильнее поднимающийся из глубин моей почерневшей души.

– Догоняйте друга, иначе ни одна девчонка вам больше никогда не даст! – грозно выплёвываю и начинаю утробно смеяться, как сумасшедшая, запрокинув назад голову.

Парнишки нервно переглядываются, и ткань толстовки выскальзывает из разжавшихся пальцев.

– Ненормальная, – бормочет один из них и, ускоряя шаг, устремляется в ту же сторону, что и Стасян. Второй, непонимающе округлив глаза, делает то же самое.

– Бегите! Давайте! – кричу я вслед удаляющимся фигурам, продолжая хохотать, как злобная ведьма, удачно прочитавшая опасное заклинание. – Импотенты!

Внезапно вижу, как совсем рядом дорогу переходит Влад, и резко замолкаю. Только его здесь не хватало и именно в эту минуту! Наши взгляды встречаются, сердце, на мгновение замерев, ускоряет ритм, вызывая новую волну негодования. Я когда-нибудь перестану так реагировать на него?

При каждой встрече моё тело начинает жить собственной жизнью, наплевав на все прежние незыблемые установки. Будто снова возвращается та тринадцатилетняя беззаботная девочка, наивно хлопающая длинными ресничками, беззаветно верящая в доброту, свет, и это мне дико не нравится.

Раздраженно хватаю пакет, и несусь в сторону дома, не оборачиваясь и всё ещё чувствуя на своей спине пристальный взгляд серых глаз. Сама не понимаю, от чего бегу, но не могу остановиться. Кажется, если замешкаюсь хоть на секунду, случится непоправимое. Словно это не студент-второкурсник увидел меня в темноте, а кровожадный монстр, жаждущий лишить жизни, и мне нужно срочно укрыться, спрятаться в такое место, где он до меня никогда не сможет добраться.

Выдыхаю только когда за мной с грохотом захлопывается подъездная дверь. Что это сейчас было?

Всё происходящее напоминает дешёвый сериал, где актёры неумело играют чувства, и это выглядит настолько фальшиво, что хочется выключить. Но я против воли продолжаю смотреть, хотя понимаю, что оно того не стоит. Какая-то сила заставляет меня зависнуть на отвратительной игре, на тупых сценах, совершенно неадекватных, будто я надеюсь разглядеть в этом фарсе что-то настоящее. Потому что где-то в глубине души знаю: оно там есть.

Устало вваливаюсь в квартиру, пропахшую сигаретами и алкоголем. Добро пожаловать в мой персональный ад. Сбрасываю обувь, а вместе с ней странные и совершенно неприемлемые ощущения.

На узкой кухоньке горит свет. Ветер колышет старую штору, напрочь забывшую, когда её стирали в последний раз. Она вздымается до самого потолка, почти касаясь рюшей мутного плафона, но единственному человеку в этом выстуженном осенним воздухом пространстве снова не до неё.

Мать сидит за столом, широко расставив локти, с тоской поглядывая на полупустую бутылку не самого лучшего коньяка. Тарелка с когда-то лежавшими беспорядочной кучей, толсто нарезанными кусками полукопчёной колбасы и недорогого сыра давно опустела. На дне стеклянного стакана виднеются капли тёмной прозрачной жидкости. Без закуски не пьётся.

– Принесла? – в мутных глазах мелькает едва уловимая радость, и узкие губы кривятся в благодарной улыбке.

Молча выгружаю продукты на стол, кое-что убираю в холодильник.

– Картошки пожарить? – равнодушно гляжу на пьяную мать, не испытывая к ней ни грамма сострадания. Это её наказание.

Я могла бы ей внушить не притрагиваться к спиртному, не прогуливать работу, на которой она держится на честном слове. Но я так никогда не сделаю. Эта женщина заслужила каждую крупицу проживаемой ею боли, так старательно, но безуспешно заглушаемую алкоголем.

Она дышит. А маленький Павлик – нет…

– Пожарь, доченька, – косая ухмылка мелькает на опухшем лице матери, дрожащие пальцы небрежно мастерят бутерброд, грубо отсекая куски колбасы и хлеба прямо на исцарапанной поверхности стола.

Я брезгливо отворачиваюсь и насыпаю картошку в раковину.

Острый нож ловко счищает тонкую кожуру с клубней, обнажая желтоватую крахмалистую мякоть. Не каждый может вот так сбросить оболочку и пойти в новую жизнь. Мать – не может.

Это пьяное тело – её тюрьма. Только отец за порог, бутылка становится лучшим другом, помогая держаться. Но ровно до того момента, когда боль становится невыносимо острой, и слёзы начинают душить, уничтожать, обвинять. В эти мгновения она кажется слабой, несчастной женщиной. Но протянуть ей руку помощи я не могу. Не могу себя заставить.

Пока папа на вахте, женщина, родившая меня, пьёт, не просыхая, как в последний раз, но к его приезду берёт себя в руки и изображает счастливую мать и жену. У неё график – три через три, совершенно неслучайно совпадающий с возвращениями и отъездами отца: первые три недели она – приличная женщина, заботливая, уважаемая, а в другие три – убитая горем алкашка.

Она знает, что виновата. И я это знаю. Хоть что-то, в чём мы едины.

О моём даре мать даже не догадывается, иначе на коленях умоляла бы стереть ей память. Отец – тоже ни сном, ни духом, хотя именно по его линии я получила это сомнительное наследство. Бабуля решила, что моих родителей не следует посвящать в такие дела. Не доверяла как будто. В отличие от предков Раи, растивших дочурку со дня появления волшебных способностей, как необыкновенное чудо, как редкое краснокнижное создание. Неудивительно, что она смотрит на этот мир сквозь розовые очки, посыпанные золотистой пыльцой фей.

Бросив короткий взгляд на мать, допивающую очередную порцию спиртного, перемешиваю лопаткой картофельные ломтики, зарумянившиеся до хрустящей корочки, накрываю сковородку крышкой и выключаю плиту.

– Готово. Поешь горячего. – говорю строгим тоном, наблюдая, как на дно стакана выплёскиваются остатки коньяка, и пустая бутылка с глухим стуком падает на пол. – Я спать. Поздно уже.

По припухшей раскрасневшейся щеке ползёт одинокая слезинка, мать быстро смахивает её ладошкой и гнусавым голосом, не глядя на меня, произносит:

– Спокойной ночи.

Я ничего не отвечаю, просто ухожу в свою комнату. Мне не грустно и уже не больно. Никого не жалко – ни её, ни себя. Лишь маленького трехмесячного мальчика, в одно утро не проснувшегося, потому что чьи-то корявые руки как попало замотали его в пелёнку, и он в ней запутался и задохнулся. Пока мамаша спокойно спала.

От воспоминания сердце колет острой ржавой иглой, и злость на мать захлестывает новой волной.

Я смотрю в темноту потолка, лёжа на нерасправленной кровати, и представляю, как мы с братом – уже первоклассником – летим на огромном драконе к высокой башне из серого камня, оплетённой белым вьюном. Павлик сидит впереди меня, вцепившись пальчиками в острые чешуйки, я крепко обнимаю его руками, уткнувшись носом в родную макушку. Мне тепло и спокойно. Длинная, переливающаяся в серебряных лучах шея чудовища качается из стороны в сторону, перепончатые крылья шумно рассекают ночной воздух. Под нами далеко-далеко – земля, залитая рассеянным светом полной луны. Нет страха, нет сомнений, нет смерти… Только маленькое, хрупкое детское тельце тесно прижимается спиной к моей груди, забирая частыми вдохами остатки боли, притупившейся, глубоко спрятанной, почти забытой. И я живу…

Глава 8

Рая

В последние дни я слишком часто злилась, и это мне абсолютно не нравилось. Прежде не было со мной такого, чтобы негативные эмоции взяли верх, прорвавшись наружу сквозь тщательно выстроенные камушек за камушком стены. А виной всему – любезная сестрёнка с её наплевательским отношением к чужим чувствам. Как можно играть в такие игры? Неужели её крошечный мозг не понимает, что подобные выходки могут кого-то больно ранить?

Я не раз наблюдала за бестолковым использованием Адой своих способностей.

Однажды эта мышка в серой толстовке у всех на глазах заставила пожилую женщину вставать в конец очереди в магазине до тех пор, пока эта очередь не перестала пополняться. Вечером. После окончания рабочего дня, когда в супермаркетах не протолкнуться. Всего лишь из-за того, что несчастная отодвинула в сторонку нашу недотрогу и пролезла вперёд.

Паренёк, стянувший с дурной головушки капюшон и по незнанию отпустивший в адрес Ады глупую шутку, полетел со ступеней и сломал нос.

Девчонки с параллельного потока, выкрикнувшие на весь коридор неприятный для Адиного нежного слуха эпитет, ходили после этого весь день размалёванные, как клоуны, и не смели смыть грим. В итоге, их выгнали с занятий, а видео с красотками завирусились во всех соцсетях.

У Ады всегда наказания были несоразмерны проступкам, но ей плевать. Зачем переживать о последствиях, которые тебя не коснутся? Может, та женщина в очереди торопилась с продуктами в стационар навестить больного, но – увы, не успела. А для парня с разбитым носом, возможно, лицо было напрямую связано с его работой и доходами, и он по воле нашей наисправедливейшей из судей лишился источника к существованию.

Девчонки получили кучу насмешек, и этот случай им наверняка будут припоминать до конца учёбы. Так себе перспектива.

Сейчас же Ада вообще покусилась на то, что её задевать никак не должно. Влад, насколько мне известно, ничем не обидел эту тонкую душу, чтобы она отважилась вот так мстить. Единственное логичное объяснение идиотским выходкам – острое желание сестрёнки досадить мне, вывести из равновесия, заставить усомниться в моих принципах. И к её радости, я повелась на дешёвую манипуляцию. Почти… Но больше я этого не допущу! И трогать дорогого моему сердцу человека не позволю.

Октябрь близился к завершению, природа тщательно готовилась к подступающей зиме. Всё изменилось: деревья сбросили последние сухие листья, погрузившись в долгий сон, вокруг потерявших былую яркость травинок по утрам торчали белые мелкие иголки инея, солнце ещё совсем недавно обжигавшее, превратилось в белый холодный шар.

Только наши с Владом отношения застыли на том же уровне, что был месяц назад. Мы общались каждый день так же тепло и непринуждённо, ходили в кино, кафе, часто гуляли, держась за руки. Но я хотела большего, ждала шага к этому большему от Влада. А он не спешил. Даже наоборот – тормозил. Его будто останавливала какая-то сила, и я вполне догадывалась, какая именно, но переступить через свои правила и влезть к нему в голову я не имела права, хотя иногда жутко этого хотелось.

– Ты же идешь на вечеринку? – будто невзначай поинтересовался Влад, не отрываясь от написания лекции.

– Как я могу такое пропустить. – мечтательно улыбнулась я.

Одногруппники решили отметить хэлоуин в загородном доме. У меня на этот праздник были грандиозные планы, и каждый из них так или иначе касался парня, сидящего рядом и сводящего меня с ума своим особенным мужским ароматом.

– Настя сказала, всех ждёт в семь вечера. Я за тобой зайду. – прошептал Влад, стараясь не привлекать лишнего внимания.

– Договорились. – просияла я. – Хорошо жить в коттедже с родителями, обожающими путешествия.

– Не поспоришь. – Влад на секунду обернулся, мельком коснулся взглядом верхнего ряда, и, нахмурившись, снова уткнулся в тетрадь.

Место на последней парте сегодня пустовало, что не могло меня не радовать, а вот странная реакция Влада слегка напрягла. Ада редко пропускала лекции, в дни её присутствия он не проявлял совершенно никакого интереса к девочке с фиалковыми глазами. А сегодня…

– Ты кого-то потерял? – всё же решилась задать вопрос.

– Нет. Но ощущение, как будто – да, – растерянный голос Влада выбил из колеи.

Умеет Ада расставлять свои сети даже на расстоянии. Что такого она внушила моему любимому, что он периодически будто зависает на этой девушке не от мира сего?

Она давно отпугнула от себя всех: одногруппников, одноклассников и даже родственников. Из всей родни её рада видеть разве что бабуля. Остальные в лучшем случае равнодушно отворачиваются, в худшем – старательно избегают общения с ней. И с её семейкой тоже.

Поговорка «в семье не без урода» имеет к Аде непосредственное отношение: несмотря на необычную сказочную внешность её душа безобразна, полна ненависти, зависти и эгоизма. Её сердце давным-давно окаменело, в нём нет сострадания даже к близким, что уж говорить о случайных людях.

Ада сознательно выбрала путь одиночества и злобы, закрылась ото всех, соорудив вокруг себя толстый кокон с длинными иглами, не позволяющими приблизиться даже тем, кому она небезразлична. Эта девочка без сожаления готова пронзить ими насквозь любого, лишь неправильно посмотревшего на её готическое высочество.

А потому очень хорошо, что сестры не будет на нашей вечеринке. Её давно никто не звал на студенческие праздники, да и сама Ада никогда не горела желанием предаться безудержному веселью в большой компании. Иногда казалось, что она и вовсе утратила способность нормально общаться с людьми, старательно отсиживаясь в своём тесном мрачном мирке. Вот пусть там и остаётся. Особенно – сегодня.

– Ты в костюме пойдёшь? – я аккуратно уложила письменные принадлежности в тесную сумку после длинного звонка.

– Вообще не планировал. Вроде и не обязательно. – пожал плечами Влад. – А ты?

– Нечисть из меня так себе. – скривила я губы.

– Это точно. Ты скорее фея, чем ведьма. – он широко улыбнулся и подмигнул мне, оживляя толпу непослушных бабочек в животе.

– Нужно не забыть стряхнуть пыль с волшебной палочки и взять её с собой, – радостно поддержала я тему, боком пробираясь сквозь узкое пространство между столами и скамейками.

– Будешь феячить? – усмехнулся Влад.

– Буду! – уверенно заявила я.

Ещё как! Я всё сделаю, чтобы в этот вечер наши отношения наконец перестали топтаться в дружеско-букетной зоне и шагнули в сторону более глубоких чувств и тесных контактов.

Перебрав множество нарядов и так и не отыскав ничего подходящего случаю и моим грандиозным планам, недовольно выдохнула и села на кровать рядом с кучей разбросанных вещей. Хотелось чего-нибудь особенного, такого, чтобы у одного вполне конкретного парня дух захватило при виде меня, но это особенное как назло не находилось.

Устало глянула на свое отражение в зеркале туалетного столика, хлопнула ладонями по голым коленям, и снова направилась к шкафу. Дубль два…

– Рая! Раюш! – послышался бабулин голос из соседней комнаты.

– Иду, ба, – крикнула я, слишком резко захлопнув двери вещехранилища, и уловив, как свалились несколько плечиков со штанги. – Вот, блин…

Прабабушка как обычно сидела в своём любимом кресле, прикрыв ноги пледом, и тихонько постукивала ногтями по подлокотнику. Её полностью белые волосы были скручены в тонкий жгут и заколоты на затылке деревянным гребнем, взгляд – устремлён в пустоту, а фланелевый халат с яркими голубыми цветами, небрежно запахнутый на груди, мерно вздымался в такт дыханию.

Увидев меня в дверном проёме, старушка закопошилась, натянула повыше плед и расплылась в улыбке.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросила я, заглядывая на настенные часы.

– Иди, посиди рядышком. – морщинистая ладонь постучала по сидению соседнего кресла.

– Я скоро ухожу… – попыталась возразить, но, у видев суровый блеск в сузившихся глазах, плюхнулась рядом с бабулей.

– Вот и хорошо. Всё торопитесь, торопитесь. – покачала та головой. – Ты вот скажи мне, дочка, ты с Адой говорила?

– Говорила, – вздохнула я.

Только не о том, о чём ты просила…

– И что? Так и не помирились? – бабушка свела седые редкие брови к переносице.

Я отрицательно покачала головой. Какие уж тут примирения…

– Раечка, это всё очень серьёзно и важно. Вон там на шифоньере коробочка стоит, достань, будь любезна. – она указала пальцем в сторону старого платяного шкафа.

Когда заветная коробка – обычная картонная, из-под обуви, заваленная старыми письмами в пожелтевших от времени конвертах, и чёрно-белыми фотографиями, оказалась на коленях у старушки, она выудила с самого дна металлический ключ и протянула его мне.

– Вот, держи.

Я ухватилась за резную бороздку, но бабушка вещицу из рук не выпустила.

– Помирись с Адой, доченька. – снова завела пожилая женщина знакомую песню. – Это ключ от шкатулки прабабки Ольги, открывать её можно только тому, у кого есть дар. А ваш дар – один на двоих, нельзя вам друг без друга.

– Ба…

– Дослушай сначала! – скрипучий голос вновь обрёл твёрдость. – Что в шкатулке, мне не известно. Не та у меня сила, чтоб открыть, нельзя мне. А вам обязательно надо. Обеим вместе! И до Нового года, иначе потеряется дар опять на несколько поколений.

– Как он потеряется? Исчезнет что ли?

– Может, и исчезнет. Кто ж знает. Всё в шкатулке, откроете и узнаете.

– А я сама не могу открыть? Одна?

– Не можешь одна. Никак не можешь. Ключ – у тебя, – бабушка похлопала меня по руке, всё ещё не выпуская металлическое кольцо из цепких пальцев, – а шкатулка – у Ады. Никуда вам друг от друга не деться. Ну что за разногласия такие у вас? Неужто не договоритесь?

Договоришься с ней…

– Не хочет Ада договариваться. Наоборот всё назло делает. – жалобы вырвались из моих уст помимо воли, и от моих глаз не ускользнуло, как напряглись бабулины плечи, а пальцы, сжимающие ключ, побелели.

– Ну хватит уже! – гаркнула она. – Серьёзно отнесись к моим словам. Это не игрушки совсем. Вы многого не знаете.

– Чего мы не знаем? – сдаваться не очень хотелось, но и нервировать человека, пережившего собственных детей, было бы неправильно с моей стороны.

– Откроете шкатулку – там и поговорим. – сверкнула глазами бабуля, и, смягчившись, добавила: – Ваш дар – один на двоих, и пользоваться им вы должны вдвоём, а не по одиночке. Иначе в беду попадёте.

– Хорошо, – выдохнула я и убрала злополучный ключ в карман шорт.

– Вот и замечательно. А теперь подай мне, Раюш, вон ту газетку, – она махнула рукой в сторону сложенного книжкой стола со стопкой периодики, – и ступай. Ты же торопилась? А что найти не могла, так оно прямо перед глазами у тебя.

Забежав в свою комнату, я небрежно кинула ключ в ящик с бельём и отступила на шаг. Вернусь к этому вопросу позже.

До Нового года ещё целых два месяца, за это время что-нибудь обязательно придумаю насчёт шкатулки и такого нежеланного примирения с сестрой. Если сегодня всё получится, и Ада больше ничего не выкинет из своего богатого и сквозящего сумасшествием репертуара, возможно, есть шанс нам с ней мирно сосуществовать и исполнить просьбу бабули.

А пока продолжим то, что не закончили. Дубль три…

Снова распахнув створки шкафа, я замерла в полнейшем изумлении. Как я его не увидела? Уму не постижимо!

Прямо перед моим лицом висело красное бархатное платье, купленное ещё весной, но так ни разу и не надетое. Облегающее, с длинным рукавом и глубоким квадратным вырезом, доходящее до середины бедра, отливающее благородным светом рубиновых волокон – именно то, что я искала.

Радостно взвизгнув, сдернула находку с плечиков и, прижав к себе, закружилась по комнате. Настроение тут же взлетело до небес, а сердце неистово заскакало в предвкушении. Сегодня без сомнения будет чудесный вечер. И ничто не сможет его испортить.

Глава 9

Ада

Таблетка ей не помогает. Яркий свет вызывает очередной протяжный стон, глухой удар двери о косяк – новый приступ острой боли, красноречиво отобразившийся на сером лице матери. Хотя бы больше не тошнит…

Похмелье – новый этап наказания. И за давние прегрешения, и за свежие. Пусть страдает.

Отец вернётся с вахты только через десять дней, а это означает, что подобное состояние нестояния у женщины не последнее в ближайшую неделю.

Ставлю бутылку с минералкой на прикроватную тумбу и, брезгливо окинув взором скрюченную мать, загнувшуюся на кровати в неестественную позу, выхожу из родительской спальни. Не могу заставить себя относиться к ней иначе. Она – всего лишь человек, слабый, безвольный, способный с необыкновенной легкостью скатиться на самое дно. Иногда кажется, что мать уже давно там. Но она раз за разом берёт себя в руки за несколько дней до возвращения отца, и снова становится образцово-показательной хранительницей очага. Не знаю, как это работает, и насколько долговечна подобная схема, но алкогольная круговерть продолжается вот уже почти семь лет без перерыва.

Устало выдыхаю. Из-за матери я не спала почти всю ночь, и пришлось пропустить лекцию.

Шопер с тетрадками, приготовленный с вечера, неподвижно висит на стуле, будто напоминая о вынужденном прогуле, а я, больше не имеющая сил сопротивляться подступающей дремоте, валюсь на кровать и на некоторое время выключаюсь.

Неприятное жужжание заставляет вынырнуть из только-только раскрывшего свои мягкие тёплые объятия сна. Я злобно кошусь на подползающий к краю тумбочки смартфон, хватаю гаджет и закатываю глаза. Анфиса. Администратор в кафе, где работает мать.

– Алло, – неохотно отвечаю на звонок. – Здравствуйте.

– Привет, Ада. Я до Тани дозвониться что-то не могу, можешь дать ей трубку? – голос женщины сквозит недовольством.

– Эээ… Сейчас.

– У нас большой заказ на вечер с доставкой, зашиваемся, а она не вышла на смену. – сетует Анфиса, пока я иду в комнату родителей, но там никого не нахожу.

Прохожусь по квартире и обнаруживаю мамашку со стаканом, наполненным очередной дозой высокоградусного лекарства, часть которого уже в ней. Её глаза сияют безумным блеском, а на бледном лице растянута мрачная улыбка. Долгий выдох, пронизанный досадой, вырывается из моих лёгких. Пациент скорее мёртв, чем жив.

– Ей нездоровится, – пытаюсь оправдаться я, хотя понимаю, что Анфиса в курсе пагубного пристрастия матери.

– Опять нажралась? Я её уволю к чертям, задолбала! Заказ большой и уже оплачен, кто его будет доделывать? Ладно доставка – решим, но готовить кто будет, скажи мне на милость? Русским языком же ей сказала! – раскричалась она прямо мне в ухо. – Где я работника сейчас найду?

– Давайте я попробую привести её в чувства, и перезвоню.

– Хорошо! Но имейте в виду, если она сорвёт мне заказ, пусть идёт нахрен! – рявкнула Анфиса и положила трубку.

Как же мне это надоело! Покрывать её, отдуваться за неё… Вот что с ней сейчас делать? Пьяные плохо поддаются внушению, никогда не знаешь, какой эффект в результате получится.

Громко чертыхаясь на всю квартиру, подхожу к матери и по её виду понимаю, что накидаться она успела прилично. Убираю стакан в сторону, наклоняюсь к ней ближе и пытаюсь поймать затуманенный алкоголем взгляд. Так быстрее. Секунда, и я цепляю её глаза, удерживая ладонями трясущуюся голову родительницы.

– Ты больше сегодня не пьёшь! Сейчас идёшь в холодный душ и стоишь там пятнадцать минут, а потом одеваешься и топаешь на работу. – чеканю каждое слово, отчаянно надеясь, что сработает.

– Пятнадцать минут… – повторяет мать, и вдруг начинает безудержно рыдать. – Павлик, мальчик мой…

Её тело сотрясается от плача, по щекам льются слёзы, а у меня внутри мелькает что-то отдаленно похожее на жалость. Я раздражённо отстраняюсь, выхожу из кухни и перезваниваю Анфисе.

– Мать не выйдет… – едва успеваю сказать, как на меня обрушивается поток ругательств. Молча проглатываю каждое из них, а потом, в момент короткой передышки разъярённого собеседника вставляю своё слово: – Я могу вместо неё отработать. Правда у меня медкнижка просрочена.

Тишина.

– Ты сможешь закуски приготовить? – с сомнением уточняет Анфиса, видимо, наконец осознав, что я ей предложила.

– Смогу. Я ещё не всё забыла. – уверенно заявляю я. Чуть больше года назад мать устраивала меня в эту кафешку официанткой, и иногда, когда не хватало рук, я помогала на кухне.

– Хорошо. – после небольшой паузы соглашается Анфиса. – Хрен с ней – с медкнижкой, за пару часов ничего не случится. Но заказ придётся везти тебе.

– Ладно, отвезу.

Спустя минут сорок я подхожу к старому двухэтажному зданию, с неоновой вывеской «Северное сияние» над одним из входов. Вынимаю наушники из ушей, кидаю в карман куртки, а в голове всё ещё продолжает крутиться заезженная мелодия.

В помещении много народу, за некоторыми столиками сидят большие компании и шумят на всё кафе, размашисто жестикулируя и гогоча над тупыми шутками. Ну куда же без пьяного зверья вечером тридцать первого октября.

Стараясь не смотреть в их сторону, направляюсь к бару, где рядом со стойкой меня поджидает Анфиса, потирая руки. Но не успеваю пройти и пары шагов, как спотыкаюсь об чью-то вытянутую ногу и лечу прямо лицом в ребро стола. Боль высекает искры из глаз. Скулу невыносимо ломит, помимо воли брызжут слёзы. Я медленно поднимаюсь на ноги, отряхивая испачкавшиеся о натоптанную осеннюю грязь джинсы, и сразу нахожу взглядом обидчика.

Молодой парень сидит за одним из столиков с кучкой себе подобных, вальяжно раскинувшись на стуле в позе хозяина мира, и нагло ухмыляется, попивая колу со льдом из высокого стакана.

Решил повеселиться? Ну, посмотрим, кому будет веселее.

Злобно сверкаю глазами и выплёвываю:

– Захлебнись!

Парень делает очередной глоток, не сводя с меня насмешливых глаз, и в следующее мгновение выражение его лица меняется на беспомощно-испуганное. Кусок льда застревает в горле идиота, не позволяя сделать вдох. Он судорожно хватается за горло, заваливаясь на стол и распластавшись на нём, как распятая бабочка. Несказанные слова вытекают из искажённых в болезненной гримасе губ бурлящими звуками. Его дружки, в миг прекратившие празднование после того, как до их тупых голов дошло, что происходящее – совсем не шутки, пытаются трясти побагровевшего паренька, стучат по спине.

На помощь страдальцу тут же несутся озадаченные бармен с администратором, кто-то из посетителей начинает звонить в скорую. Я смотрю на эту фееричную картину, злорадно посмеиваясь, и жду.

Наконец, подтаявший кусочек льда при очередном толчке в спину вылетает изо рта шутника, он начинает порывисто дышать, хрипло постанывая, потом поднимает на меня ошалевшие глаза, полные нескрываемого ужаса. Я с улыбкой подмигиваю парнишке и убегаю в сторону кухни. Счастливого Хэлоуина, ублюдок.

На этом празднике, так полюбившемся местной молодёжи, я вполне могла бы сойти за свою. Мои густо подведенные чёрным карандашом глаза, тёмные прямые волосы и бордовые губы в сочетании с бледной прозрачной кожей создают ведьминский образ безо всякого костюма. А колдовские способности и вовсе дают право стать постоянным членом какого-нибудь ковена. Если бы не одно «но». Мне всё это совершенно не интересно.

Воздух в тесной кухоньке, где в дни максимальной посадки едва помещаются трое работников, наполнен звуками работающего оборудования и запахами готовящейся еды. Сегодня, несмотря на переполненный зал, мы будем впахивать вдвоём с Анной Геннадьевной – самой взрослой сотрудницей этого заведения. На мне, судя по информации, полученной от Анфисы, крупный заказ на вынос.

После непродолжительного использования пачки замороженных овощей в качестве компресса, быстрыми движениями надеваю фартук, косынку и перчатки. Щека всё ещё болит, но кого это волнует. Анфиса выдаёт мне список блюд, и я офигеваю от предстоящего объёма работы.

– Это что, свадьба? – уточняю, округлив глаза.

– Пицца на свадьбу? – смеётся в ответ Анна Геннадьевна, заглядывая мне через плечо.

А мне совершенно не до смеха. По поводу пары часов меня явно ввели в заблуждение.

– Ну а что, какая-нибудь молодёжная – вполне может быть. Поди разбери этих зумеров. – пожимает плечами администратор. – Так, фронт работы определён. К семи должно быть всё готово, машину на это время я уже заказала.

– Вы уверены, что я одна справлюсь до семи с этим? – тычу пальцем в строчку со странным блюдом под названием «канапе «Паутина».

– Ну, можешь маму позвать на подмогу, – Анфиса недобро сверлит меня глазами, а потом резко разворачивается и уходит, бросив через спину: – Действуй, девочка. Коробки для упаковки под столом.

Из моей груди вырывается хриплый стон, выражающий крайнюю степень недовольства. Просто невероятно! Когда-нибудь я окончательно выйду из себя и разобью бутылку о голову женщины, родившей меня.

– Шесть пицц уже в духовке, – сообщает мне Анна Геннадьевна, видя, как я напряженно тереблю чёрные перчатки. – Для канапе и тарталеток всё готово, вон в том холодильнике возьми на второй полке, а это, – она кладёт передо мной простую тетрадь в клетку с записями, выведенными ровным почерком, – рецепты. Если что – не стесняйся, спрашивай.

– Спасибо, – бурчу я и топаю к холодильнику. – Шесть пицц… Из двадцати… Мощно, конечно.

Подавив острое желание сыпнуть в распрекрасные блюда для расчудесной компании щепотку стрихнина, приступаю к работе. Быстрее закончу – быстрее освобожусь.

– А почему нужно везти заказ? Отправили бы на машине своим ходом. – спустя некоторое время интересуюсь я, раскладывая начинку на очередную корзиночку.

– Как-то отправляли, всё приехало к клиентам помятое, потерявшее товарный вид, вот хозяйка и заставляет такие заказы возить самим. А тебе мама не говорила? – Анна Геннадьевна ставит готовое блюдо на стойку и нажимает кнопку, давая знак официанту. – За седьмой!

– Нет. Не говорила.

– Ну вот.

– А курьерскую службу почему не привлечь? – продолжаю искать лазейку, чтобы отвертеться от поездки.

– Да потому что Изабелла – жмот. Ты посмотри сама: сегодня нас на кухне должно быть трое. А нас – полтора землекопа. – грузная фигура поварихи протискивается сзади меня и разворачивается к разделочному столу, начиная что-то усердно шинковать большим тесаком. – Так что, Адочка, придётся тебе отвезти, проконтролировать. Передать из рук в руки, как говорится. Адрес, кстати, там же на бланке. Видела уже?

– Видела, – вытираю щёку сгибом кисти, прикидывая в голове, сколько времени ещё потеряю на доставку. – За город придётся смотаться.

– Ну, съездишь, посмотришь, как люди живут, – улыбается Анна Геннадьевна.

– Ни на каких людей я смотреть не собираюсь. – твёрдо заявляю я. – Аккуратно поставлю заказ на пол, чтобы не дай Голливуд, он не потерял товарный вид, и свалю оттуда в лунные дали с превеликим удовольствием.

Глава 10

Рая

Очередной глоток голубого коктейля обжигающей влагой растёкся по горлу, и растворился, вызывая приятное головокружение и долгожданную смелость. Я почти сорок минут наблюдала за сероглазым красавцем напротив, не решаясь сделать шаг, но теперь мой звёздный час настал. Обхватив двумя ладонями тёплую мужскую руку, я утянула Влада на середину комнаты в танцующую под модные треки толпу. От его улыбки по телу прокатилась волна сладкой дрожи, а от тёмного взгляда, несколько раз будто невзначай коснувшегося достаточно откровенного выреза моего платья, внутри разгорелся нешуточный пожар.

Я почувствовала себя победительницей, как никогда близко подобравшейся к финишной черте. Ещё один последний рывок, и…

– Тебе здесь нравится? – задала глупый вопрос, давно крутившийся на языке, пытаясь перекричать разрывающую динамики музыку.

– Да, весело тут. – Влад отступил на шаг, огляделся и, подмигнув мне, начал двигаться, подстраиваясь под громкую мелодию. – Никогда раньше не отмечал этот праздник.

– Почему? – я завороженно наблюдала за каждым взмахом его рук, за каждым поворотом головы, и с каждой минутой всё больше теряла себя.

– Не звали на такие вечеринки. А зря. – он поймал мою ладонь и рывком притянул меня к себе. – Я умею уходить в отрыв.

И музыка поглотила нас, не оставив шанса ни малейшему сопротивлению.

Мы танцевали, словно сумасшедшие, ловя ритмы друг друга, закручивая невообразимые пируэты. Прыгали, резвились, смеялись. Мне было хорошо, как никогда прежде, и безумно хотелось, чтобы эти мгновения никогда не заканчивались.

Влад двигался, как Бог, вызывая восхищение, граничащее с обожанием. Его откровенные взгляды будоражили, обжигали, запуская цепочку неуместных образов, пробуждая самые смелые фантазии.

Казалось, нет никого вокруг, не существует этой мельтешащей зловещими костюмами толпы, этих громких битов и басов, густыми звуками отражающихся от идеально ровных стен просторной гостиной. Есть только он и я. Такие близкие, странные, тянущиеся друг к другу сердцами, ищущие друг друга глазами, жаждущие коснуться губами…

С самого начала вечера я отчаянно желала, чтобы Влад меня поцеловал. До дрожи. До помутнения сознания. Поцеловал по-настоящему, со всей накопившейся страстью. Чтобы припал к моим губам, как изнывающий от жажды путник к прохладному источнику, и не мог напиться. И при каждом разговоре, при каждом мимолётном касании мне представлялось, что это вот-вот произойдёт. Но оно всё не случалось.

Я ощущала себя пьяной, но вовсе не от коктейлей и шампанского, а от сбивающей с ног, затопляющей всё вокруг мужской энергии, излучаемой в мегадозах одним единственным человеком в доме, кто заставлял моё сердце трепетать от счастья. И мне хотелось большего, того самого – запретного, сладкого, нового, что я раньше никому и никогда не позволяла. А теперь готова была броситься в этот омут сама и только с ним.

Моя уверенность, что Влад чувствует то же самое, росла с каждым его взглядом, однако его будто что-то останавливало. И это что-то пробуждало во мне не очень хорошие желания.

– Потанцуем? – я положила руки на широкие плечи, услышав проигрыш знакомого медляка.

– А сейчас мы чем занимались? – усмехнулся Влад, и скользнул ладонями по моей талии, оставив ожог под тонким бархатом. Бабочки в животе тут же беспорядочно забили крыльями, высекая яркие искры каждым взмахом.

Тёплое дыхание у самого уха путало мои мысли, запах кедра кружил голову, лишая остатков самообладания. Я уже готова была сорваться, перейти черту, удерживая себя от соблазна рвущейся на глазах нитью. Тонкие бледные пальцы переплелись за крепкой спиной, мягкие покачивания всё сильнее разгоняли мой пульс, будто толкая к самому краю. Это невыносимо. Всего пара слов, одна просьба – и он сделает, не сможет сопротивляться. Всего один неосторожный шаг. Одно привычное действие…

Испугавшись собственных мыслей, я опустила голову и уткнулась лбом в широкую грудь под белой футболкой. Нельзя! Нельзя! Даже думать нельзя! Кем я стану после этого?

Но музыка так плавно огибала наши тела, растекаясь по комнате с мелодичными всплесками, а его губы были так близко, что я не смогла удержаться…

Поймала слегка пьяный взгляд, цепко удерживая его, не позволяя Владу отвернуться. Серые глаза призывно распахнулись, зрачки расширились, впуская меня туда, куда я раньше ни за что не решилась бы войти, и я еле слышно произнесла:

– Поцелуй меня.

Влад замер. Во взгляде напротив что-то неуловимо изменилось, будто чёрный плотный туман окутал его, проник в голову и выключил все личные мысли, уступив место чужим желаниям. Это был совсем не тот Влад, в которого я беззаветно влюблена. Но меня это не смущало. Тормозная система была вырвана с корнями, правила жестоко растоптаны. Я жаждала получить своё, и цена в данный момент значения не имела.

Спустя несколько секунд я уже стояла, прижатая к стене в коридоре разгорячённым телом, и задыхалась от самого сладкого, страстного поцелуя в этой вселенной. Влад терзал мои губы, как голодный зверь, прерывался на короткие рваные вдохи, и набрасывался снова. А я дурела от его торопливых движений, ловила их своими губами, упиваясь эмоциями, превзошедшими все мои ожидания. Сгорала и взрывалась, умирала и оживала, сходила с ума, вцепившись в мужские плечи, еле держась на ногах, и отчаянно хотела, чтобы это безумие никогда не заканчивалось.

Порыв холодного ветра из приоткрывшейся входной двери слегка остудил мой пыл и отвлёк от самого незабываемого момента сегодняшнего вечера. В голове шумело, губы пылали, а удары сердца едва не разрывали грудную клетку изнутри. Но я, почувствовав неладное, скосила глаза в сторону входа, и захотелось громко, крепко выругаться, чего я себе раньше никогда не позволяла.

На пороге стояла Ада, как мрачная тень, в чёрной куртке с капюшоном, серых джинсах, с пакетами в руках, и неотрывно наблюдала за нами своими огромными глазищами. Наверное, даже не дышала, судя по застывшей в изумлении физиономии.

Влад тем временем продолжал целовать меня, не замечая никого и ничего вокруг под действием моих чар, и мне пришлось остановить его, как бы при этом не хотелось обратного.

– Хватит, – выдохнула я в припухшие губы парня и больно прикусила свои, пытаясь вернуть трезвость рассудку и холодность поведению. Он тут же отстранился, на мгновение завис, пытаясь осознать и переварить происходящее, а потом, не мигая, уставился на явившуюся без приглашения сестрёнку, вызвав внутри меня бурю негодования.

В этот момент мимо нас прошагала пьяненькая Юля – хозяйка дома. Она, даже не удостоив нас взгляда, подошла к Аде и забрала пакеты.

– Ты курьером что ли подрабатываешь? Ни за что бы не подумала! – удивлённо вскинула брови Юля, расписываясь в документах. – У нас всё оплачено было…

– Знаю. – подала голос Ада, старательно изучая что-то у себя под ногами. – Там в машине ещё, сейчас принесу.

– Помочь? – раздался голос Влада у меня над ухом, и я вздрогнула.

Только этого ещё недоставало! Она специально строит из себя хрупкую тростинку, согнувшуюся под тяжестью заказа? Чтобы вызвать в благородном мужчине острое желание помочь?

– Нет, я сама. – хватило у сестрёнки ума ответить.

Она ещё два раза сходила за пакетами и коробками. К её чести – одна. Передала всё лично в руки хозяйке и уже собиралась уходить, наощупь разыскивая позади себя дверную ручку, как Юля то ли по доброте душевной, то ли по пьяной лавочке предложила:

– Оставайся с нами! Ты же из третьей группы?

Мне захотелось как следует тряхнуть наивную девушку. Она ведь даже не подозревала, кого только что пригласила.

– Из третьей. Нет, у меня дел много. – к моей радости отказалась Ада.

– Какие там дела? Уже поздно, у тебя же больше нет работы? Пойдём с нами!

– Не могу.

– Оставайся, хоть раз побудь обычной студенткой, – не сдавалась Юля.

– Нет, я пойду.

– Не уходи. – вдруг выдал Влад, и все на секунду замолкли, а у меня от неожиданности перехватило дыхание. – У нас тут весело. Скажи же, Рай?

Я натянуто улыбнулась и кивнула, сгорая от злости и мысленно молясь всем святым, чтобы эта ненормальная не додумалась согласиться на такое заманчивое предложение. Встретившись глазами с растерянным фиалковым взглядом, машинально схватила Влада за руку и переплела наши пальцы. От Ады это действие не укрылось, и я довольно ухмыльнулась.

– Мне пора, – она решительно развернулась к двери.

– Ну подожди, – протянула Юля. – Хоть немного побудь.

Зачем понадобилась эта странная гостья в её доме, я не смогла подобрать вразумительного объяснения.

– Нет… – тихо и неуверенно произнесла сестрёнка.

– Да чего ты, боишься, что ли? – не унималась хозяйка, кажется, поставив перед собой цель во что бы то ни стало уломать однокурсницу-социофобку.

– Я…

– Останься, – вдруг громко повторил Влад, уставившись на фиолетовые радужки.

Ада застыла у выхода, а я крепче сжала мужскую ладонь.

Я сверлила хрупкую фигурку немигающим недовольным взором, и чувствовала себя настолько беспомощной, что выть хотелось. А она подняла свои огромные глаза, без труда считала мои эмоции, червоточинами разъевшие все казавшиеся непоколебимыми принципы, и, что-то прокрутив в голове, еле заметно кивнула.

Внутри меня будто что-то надломилось.

– Я только машину отпущу, и я… ненадолго. – дверь за сестрой захлопнулась, а я еле удержала себя от неуместно громкого вздоха.

Что это опять такое? Как она смеет? Она ведь специально осталась, чтобы меня позлить. Идиотка! Наверняка уже распланировала, как будет портить мне остаток вечера. Очень жаль, что я не могу заставить её передумать. Будь у меня такая возможность, ни на секунду не задумалась бы – сделала!

Через несколько минут моя нелюдимая родственница в неизменной серой толстовке, смущённо озираясь, уселась в широкое кресло в углу комнаты подальше от толпы. Ни на кого не смотрела, ни с кем не разговаривала, ни есть ни пить не соглашалась. Зачем вообще пришла?

Голодные подвыпившие студенты тут же набросились на пиццу и закуски, нахваливая их божественный, по их мнению, вкус, и отвешивая доставщице примитивные комплименты, на которые та совершенно не реагировала.

Ада сидела, уткнувшись носом в экран смартфона, и не обращала внимания ни на громкую музыку, ни на гудящую компанию. Иногда она исподлобья окидывала оценивающим взглядом однокурсников, и снова погружалась во что-то интересное ей одной.

Моя персона сестрёнку так же абсолютно не волновала.

Зато сама она каким-то нездоровым образом интересовала Влада. Он периодически поглядывал в её сторону, иногда подвисая, будто увидел необычную зверушку в зоопарке, которую очень хочется внимательно рассмотреть. При этом, не приближаясь, потому что на табличке указано, что зверь опасен.

Этот его интерес мне ох как не нравился. Но я не подавала виду, продолжая веселиться и танцевать, как ни в чем не бывало. У меня вечеринка потянулась дальше с наполовину полным стаканом. А вот Влад отрываться не спешил, его пыл заметно угас вопреки громким обещаниям, данным им всего пару часов назад. Я для него слилась с остальными одногруппниками, перестала быть особенной.

И мне стало страшно, что особенной станет Ада, что она займёт в сердце Влада моё место. Настолько страшно, что я не выдержала и подсела к ней, переборов неприязнь и злость.

– Ну как тебе праздник? – постаралась выдавить из себя максимально приветливую улыбку.

– Так себе праздник, – Ада мазнула по мне равнодушным взором и снова уткнулась в телефон.

– Заметно. Зачем тогда осталась?

– Ты и сама знаешь, зачем.

– Меня позлить?

– Бинго! – Ада бегло набрала и отправила кому-то сообщение.

– И только? Других причин нет?

– Я не буду раскрывать всех секретов. – она ядовито улыбнулась и убрала телефон в карман худи. – И вообще, мне пора.

– Подожди. – выражение моего лица стало до невозможности серьёзным. – Есть разговор.

– Избавь меня, пожалуйста… – Ада поднялась из кресла.

– Мы поговорим! Хочешь ты того или нет! – твёрдо заявила я, схватила сестру за руку и уверенно потянула за собой в пустую комнату. Она не сопротивлялась, но в странного цвета глазах мелькнуло нечто, похожее на любопытство.

Глава 11

Ада

Рая впихивает меня, как большую мягкую игрушку, в чью-то пустую спальню. Здесь темно, лишь тусклый свет уличного фонаря рассеянно пробивается через стекло, создавая загадочный полумрак.

От сестры исходят такие волны неприкрытого бешенства, что я внутренне ликую, хотя и не понимаю, какими своими действиями создала подобный вау-эффект. Кажется, ещё чуть-чуть, и из её растопыренных в грозных выдохах ноздрей повалит чёрный дым с огненными искрами. Никогда прежде я не видела святую Раису в состоянии одержимости злобной сущностью, и потому картинка перед глазами очень меня забавляет.

– Ты совсем берега попутала! – начинает вопить злыдня в красном бархатном платье.

– Очень бы хотелось, но пока не могу уловить суть твоих претензий.

Я нагло располагаюсь на застеленной светлым покрывалом двуспальной кровати и откидываюсь слегка назад, уперев руки по бокам в мягкий матрас.

– Ты – сумасшедшая! – выкрикивает Рая, приблизившись ко мне и высверливая две аккуратные дырочки на моём лице своим пронзительным взглядом. – Как можно использовать дар мне назло? У тебя совсем мозгов нет?

– Тон сбавь. – я внимательно изучаю исказившееся в злобной гримасе прелестное личико. Буду потом поднимать себе настроение этими невероятными воспоминаниями.

– Что ты себе позволяешь? – не унимается Рая, пропустив мою реплику мимо ушей.

– Всё то же, что и раньше. Ничего нового. Чего так взъелась?

Блондинистая святоша, слетевшая с катушек, начинает нервно ходить из стороны в сторону, размахивая руками-веточками, потом замирает напротив меня и выдаёт:

– Зачем ты влезла в голову к Владу?

И я не успеваю ничего ответить, как она добавляет:

– Ты специально привязала его к себе, чтобы меня позлить?

С моего лица сползает надменная ухмылка, и заготовленный ответ застревает в горле рыбьей костью. Она совсем из ума выжила?

– Что сделала?

– Не притворяйся!

– Повтори!

– Как будто сама не знаешь!

– Прости, к тебе в мозги влезть не могу, и твои дурные мысли прочитать возможности не имею, поэтому, уточни суть претензии, а то мне померещилась всякая ерунда. – пока ещё спокойно говорю я, но в душе какая-то сила начинает рьяно раскачивать забытые человеческие эмоции.

Рая недовольно фыркает, цвет её щёк неумолимо стремится слиться с платьем, в голубых глазах – нездоровый блеск. Так ведут себя маленькие ревнивые дурочки, у которых забирают любимую игрушку. Вот только в данном случае упрёки совершенно не по адресу.

– Не пытайся сделать вид, что ни при чём! – цедит сквозь зубы святая фурия. – Ты использовала дар, чтобы завладеть вниманием Влада. И не говори, что он случайно с завидным постоянством пялится на тебя, как только ты появляешься в зоне видимости!

Я ошарашенно смотрю на сестру, не моргая. Она сейчас серьёзно? Эта помешанная на парне дурында вообще в курсе, что с помощью дара невозможно никого в себя влюбить? Или её чувства настолько парализовали серое вещество, что все знания снесло напрочь любовным ураганом?

– Не неси чушь! – только и могу произнести в ответ.

– Я так и знала, что ты не найдёшь смелости признаться!

– Потому, что мне не в чем признаваться!

– Врёшь! Нагло врёшь! – Рая закрывается от меня, сложив руки на груди. Её голос срывается на нервные вибрации, подрагивая при каждом слове.

– Иди – проветрись, последний бокал шампанского был явно лишним. – прищурив глаза, оцениваю растрёпанный внешний вид родственницы. – У тебя связь мозга со ртом сбоит.

– Ты невыносима! – Рая на мгновение закатывает глаза. – Но признаёшь, что наблюдала за мной. А я, представь себе – за тобой! И засекла каждый твой тайный взгляд в сторону Влада. Ты специально внушила ему, чтобы смотрел на тебя, интересовался тобой, так ведь? – она нервно усмехается. – А потом сидела – высматривала, насколько сработало, да? Я тебя знаю, как облупленную, поняла?

На пару мгновений повисает тишина, и до моих ушей наконец долетают крики и смех пьяных студентов из соседней комнаты, как напоминание, что я совсем не там, где должна быть.

– Ты дура? – изумленная разыгравшейся фантазией сестры, выплёвываю я. – Мне твой Влад даром не сдался! Оставь себе и делай с ним, что вздумается!

Но почему-то от звука мужского имени, произнесённого моим голосом, сердце неприятно дёргается в груди. Я на секунду закрываю глаза, прогоняя непрошенную слабость. Это – злость. Просто злость. Просто Рая вывела меня из себя своими дебильными выдумками, поэтому так…

– Не сомневаюсь, что не нужен! Но не надо использовать людей только чтобы позлить меня! Это низко!

– Ты слишком много о себе думаешь. – ехидно замечаю я. – Мир не вращается вокруг твоего высочества, мой – уж точно.

– Я не верю тебе!

– Мне плевать!

– Ты не можешь отрицать, что влезала в его голову, я сама видела следы твоего вмешательства. Что на это скажешь? – Рая закусывает губу, и я понимаю, что она держится из последних сил, чтобы не оттаскать меня за волосы. В любой другой день я бы с превеликим удовольствием довела её до белого каления, чтобы размазать святые принципы по до тошноты приторной физиономии. Но сегодня я ощущаю крупную брешь в моих защитных укреплениях, и рисковать собой ради пустой забавы не собираюсь.

– Тебе ведь не нужны мои объяснения? Ты вон как красиво всё сама придумала. – я поднимаюсь с кровати, намереваясь покончить с этим утомительным разговором.

– Не смей приближаться к Владу! Поняла меня? – шипит Рая мне в лицо. – Закопаю!

– Мне твой Влад не нужен! Могу повторить для особо одаренных: не ну-жен! – шагаю в сторону двери, не обращая внимания на топающую ногами сестру, у выхода на секунду останавливаюсь и, обернувшись, добавляю: – Держи его подальше от меня.

Вечеринка, набравшая обороты, теперь дико раздражает. Пьяные лица однокурсников кружатся перед глазами пёстрой каруселью, и я начинаю задыхаться в этом балагане. Мне срочно нужно бежать отсюда. Без оглядки. Нужен свежий воздух, а не это густое месиво, пропитанное парами алкоголя всех мастей и сигаретным дымом настолько, что можно опьянеть от одного лишь вдоха. Громкие биты оглушают, гулко лупят по мозгам, едва не распрямляя извилины и кардиограмму, вызывая сильную головную боль. Перед глазами мерцают белые вспышки, ослепляя, застилая взор мутной поволокой. Я продираюсь сквозь дёргающуюся под орущую музыку толпу, с трудом удерживая тело в вертикальном положении. Мне здесь плохо, опасно, невыносимо. Дернула же нечистая остаться. Только ради чего? Я и сама, если честно, не поняла…

Подавив мимолётное желание напоследок отыскать глазами Влада, ни с кем не попрощавшись, хватаю куртку, выбегаю на улицу, и делаю спасительный вдох. Холодный воздух врывается в лёгкие колючим потоком, от которого голова идёт кругом, и я заваливаюсь на стену, прикрыв глаза. Некоторое время стою вот так, позволяя всем системам завершить перезагрузку. Пульс потихоньку приходит в норму, дыхание выравнивается, возвращая моё тело в привычное состояние.

В очередной раз вспоминаю, почему избегаю подобные места. Слишком много людей, слишком много слабостей, и слишком мало меня самой. Здесь легко можно затеряться, превратиться в одного из тех, кого я презираю. Я – единственный человек в моей странной одинокой жизни. Это осознанный выбор, изменять которому не собираюсь. А сегодняшнее спонтанное решение, принятое под действием адреналина, струёй влившегося в кровь при виде сладкой парочки, было ошибкой.

Слегка коснувшись взглядом ночного неба, усыпанного мелкими светлячками-звёздами, делаю глубокий вдох, и направляюсь к кованным воротам. Под ногами хрустит сухая листва, нанесённая на каменную дорожку промозглым октябрьским ветром. В воздухе витает горьковатый запах печного дыма, смешанный с пряными ароматами поздней осени. Нахожу в кармане куртки наушники, бегло сжимаю их окоченевшими пальцами и отпускаю. Не хочется даже этого. Послушаю тишину.

Но едва приближаюсь к калитке, глубоко спрятав ладони под шуршащей чёрной тканью, как за спиной раздаётся мужской голос:

– Луна сегодня необыкновенная. Как в сказке. Такая большая. Как-то непривычно даже…

Я вздрагиваю и замираю, не дойдя до ворот всего пару шагов. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, кому принадлежат разрезавшие холодный воздух слова. Этот тембр я узнаю из тысячи. К сожалению…

– Интересно так: у неё нет своего света, она отражает солнечный, но как большой фонарь, она висит в небе и прогоняет тьму. – Влад стоит в паре метров от меня, но по ощущениям, практически дышит мне в затылок. Я чувствую его спиной, и по коже растекается горячая парализующая волна. Воздух вокруг становится непривычно вязким и тяжелым, я застреваю в нём, словно в паутине, не имея возможности пошевелиться.

– Ты когда-нибудь думала о том, чтобы взлететь высоко и прикоснуться к ней? – продолжает Влад свой странный монолог, а внутри меня происходит что-то пугающее, не поддающееся контролю, ускоряющее пульс и учащающее только что выровнявшееся дыхание.

Собрав последние крупицы воли в кулак, отвечаю, совершенно не узнавая собственный голос:

– Не интересно, – делаю спасительный шаг к калитке.

Почему-то кажется, что мне категорически нельзя оборачиваться, нельзя смотреть на парня, необъяснимо влияющего на меня, возвращающего простыми словами примитивное человеческое, обнажающего все мои слабые места, иначе… Даже не хочу выяснять, что может быть.

Влад молчит, и от этой тишины в сердце вонзаются острые иглы, пропитанные необъяснимой жалостью. В голове вспыхивают ярко-красные сигналы об опасности. Надо срочно бежать.

Ещё один шаг приближает к свободе, моя рука тянется к тяжелому железному засову. Но я не успеваю среагировать, и парень сестры, неслышно преодолев небольшое расстояние между нами, накрывает ладонью замок на воротах. Наши пальцы соприкасаются. Вспышка. Ожог. Невидимый, внезапный, но очень чувствительный. Я испуганно одёргиваю руку и поднимаю ошалевший взгляд на стоящего невыносимо близко Влада, не соображая, что происходит. В его глазах, играющих лунными бликами, читается не меньшее удивление.

Несколько бесконечно долгих мгновений мы смотрим друг на друга, неотрывно, словно ища ответы в глазах напротив, и я срываюсь: быстро толкаю калитку и выбегаю за ограду. Я несусь, не оглядываясь, по незнакомой пустой улице, освещённой стройным рядом новеньких фонарей, будто за мной гонится стая чудовищ. Бегу, и не могу остановиться. Сердце бухает в груди, разгоняя по артериям прилично разбавленную адреналином кровь, под старенькими ботинками скрипят мелкие камушки, ветер бьёт в лицо холодными порывами, развевая и путая чёрные волосы. В голове – оглушающая пустота, надрывно кричащая, что прежней меня больше нет. Но я продолжаю мчаться по узкой дороге как можно дальше от злополучного дома, ощущая, как в моей душе всё перевернуто вверх дном разрушительным ураганом, мощным, неудержимым, и вернуть сломанное на прежние места я не смогу уже никогда.

Глава 12

Рая

Моё настроение было окончательно и бесповоротно испорчено. Сестрёнка постаралась на славу. Что-что, а добавить каплю яда в кадку варенья, она умеет лучше всех.

Домой я вернулась раньше, чем планировала, и само возвращение было настолько далеко от идеала, нарисованного в моём воображении накануне, что плакать хотелось. Влад оставшиеся часы праздника вёл себя так, будто между нами всего лишь дружба, и это осознание отравляло мои мысли и чувства, разбивало вдребезги глупые мечты, сводило с ума. Как ни старалась я сблизить нас, ничего не выходило. Влад словно выстроил между нами невидимую сену, преодолеть которую, используя снова свои способности, я не решилась.

После вечеринки он просто проводил меня до подъезда и, даже не чмокнув на прощание в щёку, поспешно убежал домой. Я смотрела ему в след и еле сдерживала подступившие к горлу слёзы, вспоминая Аду последними словами. Не будь её, всё было бы по-другому. Это какое-то наказание, иметь родственную связь с настолько ненормальным человеком.

С ней невозможно вести никакие дела, что-то серьёзно обсуждать. Ада всегда на своей волне, на самом её пике, и ей плевать на всех, кто внизу. Она никогда не подаст руку утопающему, для неё люди – мусор, беспорядочно валяющийся под ногами и мешающий пройти. И я – в том числе. Однако раньше Ада никогда не переходила в открытую конфронтацию, хоть и показывала всем своим видом, как я ей «дорога». А сейчас осмелела. Крылышки расправила и пустилась во все тяжкие, чёрной кошкой перебегая мне дорогу на каждом шагу. Она как ядовитая змея, незаметно заползла в мои едва завязавшиеся отношения, и тихонько, исподтишка оставила укус в самом уязвимом месте. И теперь я не представляла, что с этим делать. Потому что не знала точно, что именно она внушила Владу, и как это можно исправить.

За окном резвился ветер, завывая, бросая в стёкла поломанные листья и мелкие песчинки. Погода завтра точно изменится. Вернее, уже сегодня. Пару часов назад начались новые сутки.

Ещё раз окинув взглядом спящий город, задёрнула шторы и, нырнув под одеяло, выключила ночник. Комната тотчас же погрузилась в темноту. А в голову одна за другой стали бесцеремонно вползать самые яркие и запомнившиеся картинки сегодняшнего вечера: жаркие танцы, двусмысленные взгляды и незабываемый, страстный поцелуй. Это было лучшее из всего, произошедшего со мной в последние месяцы. От откровенных образов по телу разлилось приятное тепло, закрутившееся спиралью внизу живота, и губы вытянулись в счастливой улыбке.

Однако, противная мысль, назойливой мухой влетевшая в растёкшийся неглубокой лужицей мозг, вернула на грешную землю. Влад не сам захотел этого поцелуя. Я заставила… Да, мне безумно понравилось, и я ни о чём не жалею. Но… Слишком много «но».

Будет ли он помнить об этом, и думать перед сном так же, как я? Будет ли его сердце возбуждённо подпрыгивать от короткого воспоминания? Захочет ли он испытать это снова со мной?

А самое страшное подозрение я гнала прочь, не позволяя пустить трещину по моему хрупкому счастью. Я не стану выяснять, кто был в мыслях Влада во время нашего поцелуя.

Обняв подушку и уютнее устроившись на мягкой ткани щекой, я незаметно начала проваливаться в сон. Всё вокруг закачалось. До боли знакомая обстановка комнаты стала удаляться, то появляясь, словно мираж, то растворяясь в сладкой неге. В голове неразборчиво зазвучали какие-то слова, будто и не мои. Темнота озарилась блёклыми вспышками, опасливо перемигивающимися между собой из разных углов, я внезапно подпрыгнула на постели, подлетела к самому потолку, и резко рванула вниз, но не упала, а зависла в нескольких сантиметрах от матраса.

В комнате зажёгся свет, и я увидела рядом на краю кровати взрослую женщину с тёмными волосами, собранными в небрежный низкий пучок, с волнистыми тонкими прядями, обрамляющими впалые щёки. Она сидела, не шевелясь. Её бледное, острое лицо выглядело неестественно застывшим, как восковая маска, огромные сине-фиолетовые глаза смотрели с укором. Бордовое длинное платье с тугим корсетом, оставляющее открытыми только верхнюю часть шеи и кисти рук, подчёркивало гордую величавость и благородную стать. Тонкие длинные пальцы, увенчанные массивными перстнями, были сцеплены в замок, будто с намёком на сложный, неприятный разговор.

От неё не исходило угрозы.

И как только я собралась поприветствовать женщину, она подняла ладонь в останавливающем жесте и произнесла:

– Я здесь ненадолго. И я разочарована. В тебе в том числе.

Слабая попытка возразить упёрлась во внезапно оказавшиеся склеенными губы, а скопившиеся во рту слова застряли большим вязким комом. Стало понятно, что я – просто слушатель.

– Вы решили в игры с даром поиграть? – строгим тоном спросила женщина, и судя по происходящим со мной переменам, ответа она не ждала. – Не получится! И так всё пошло не по плану. Неделимое разделилось. Объединяйтесь с сестрой! Ваш дар – один на двоих, не сделаете – он ослабнет, и одна из вас его потеряет. Недобрые люди рядом. В единстве – ваша сила. Запомни – только в единстве. Маховик запущен.

Она замолчала, и всё затихло. Эта тишина тяжелым камнем зависла над моим сознанием. Глаза женщины недобро блеснули, потемневшим взором можно было воспламенить воздух в комнате, дребезжащий и потрескивающий от напряжения.

У меня внутри всё похолодело, тело не слушалось, не смея пошевелиться и всё так же продолжая парить над кроватью. Но это был не страх – что-то другое, отдалённо знакомое.

И вдруг, всё исчезло. Испарилось в миг. Вернулась привычная обстановка, ничуть не изменившаяся, спина снова ощутила нагретую телом постель, а за окном лениво рассеивался полумрак раннего ноябрьского утра.

– Это была прабабка Ольга, та самая, про которую я рассказывала не раз. – уверенно заявила баба Лида, выслушав мой эмоциональный рассказ о странной ночной гостье. – Предупредить приходила. Значит и правда, дело серьёзное.

– Почему серьёзное? – устало выдохнула я, понимая, о чём сейчас пойдёт речь.

Снова о необходимости нашего примирения с Адой. Вот только со вчерашней ночи пропасть между нами ещё больше углубилась и расширилась, и преодолеть её стало почти невыполнимой задачей.

– Потому что ваш дар – особенный. Раньше он всегда переходил к кому-то одному из семьи, а вам достался двоим. Понимаешь? – бабуля похлопала меня по руке и снисходительно улыбнулась. – Что же вы такие упёртые? Что одна, что вторая. Это совсем уже не игрушки, дочка. Совсем не игрушки.

– Я понимаю, что всё не так просто, но что даст наше примирение? Мы как были разными, так и останемся. – мягко возразила я. – Мы живём отдельно друг от друга, на мир смотрим каждая по-своему, ценности у нас вообще противоположные.

– Это всё не имеет значения. Вы должны быть рядом, с открытым сердцем и готовностью первой прийти на помощь сестре, несмотря ни на что. Тогда вы сможете чувствовать друг друга и делиться силой, умножать её, когда потребуется. Другого пути у вас нет! – голос старушки стал твёрдым и жестким, привычная возрастная хрипотца сменилась дрожащей сталью. – Только примирение и объединение! Дар – он ведь след оставляет, и есть люди, которые его видят. Это нехорошие люди, по раздельности вам сложно будет им противостоять.

– Что ещё за люди? – я недовольно закатила глаза.

– Нехорошие. – строго повторила бабуля. – С которыми лучше не сталкиваться. Они приходят по следу, и добром это не оборачивается. Помни, доченька, до Нового года вы должны помириться и открыть шкатулку. – она убрала мне за ухо тонкую прядь волос. – Забудьте о разногласиях. Семья важнее.

Я послушно кивнула, только чтобы не расстраивать пожилую женщину, но внутри меня всё отчаянно противилось идее стать с Адой милыми подружками. Даже если Луна упадёт на Землю, мы с ней не станем близки. Прошлого не вернуть, слишком много кое-кто совершил непоправимого и непростительного, чего не перечеркнуть обычным «извини».

– Рая, вот ты где, – мамина округлая фигурка в шёлковом серебристом халате показалась в дверях. – Беседуете с утра пораньше?

– Да, Настенька, вот Раечка пришла доброго утра пожелать. – тёплая морщинистая ладонь легонько погладила меня по спине.

– Ну и молодец! – мама одобрительно улыбнулась и качнула головой в сторону коридора. – Идём, завтрак сам себя не приготовит.

Воскресный день клонился к вечеру. Я успела порисовать, прочитать несколько глав скучной книги, которую что-то мешало забросить, прошвырнуться с мамой по торговому центру. Но всё это никак не смогло заполнить душевную пустоту, образовавшуюся во мне после вчерашних событий.

Влад и не подумал объявиться. Ни звонка, ни сообщения. Пропал с радаров, и я терялась в догадках, что же происходит с моим любимым.

После нескольких кругов по комнате, сопровождавшихся заламыванием пальцев и тяжелыми вздохами, моя рука потянулась к лежавшему на письменном столе смартфону, а в голове уже родилось несколько вариантов текста для мессенджера.

Буквы постепенно собирались в слова, прыгая на экране чёрными пятнами, сердце в груди барабанило, как ненормальное, будто от этого незамысловатого сообщения зависела моя жизнь, и я, не задумываясь, нажала значок «отправить», не давая себе шанса передумать, стереть или переписать послание.

Ничего особенного, обычное приветствие и вопрос о планах на вечер, но ощущала я себя так, будто призналась в любви.

Звук, оповещающий о входящем, заставил подпрыгнуть на месте. Значит он не был занят, раз так быстро ответил…

«Привет. Пока ничего не планировал. Готов к предложениям.» – гласили надписи на экране. А вот я оказалась не готова. Надеялась, он догадается куда-нибудь меня пригласить. Но снова в пролёте… И что дальше?

Мысленно перебрав в голове кучу вариантов вечернего времяпровождения, остановилась на походе в кино, о чём тут же сообщила Владу и получила его согласие. Завтра понедельник, новые впечатления перед началом рабочей недели не помешают. К тому же, о местах для поцелуев и о творящей чудеса темноте кинозала я слышала много интересного. Поэтому, подобрав самый соблазнительный из подходящих к случаю наряд, и, как следует протерев розовые очки, я отправилась навстречу счастью.

В кинотеатре было много народу. Ну ещё бы: поздний вечер, разрекламированный фильм, самый крупный торговый центр в городе. Я озиралась по сторонам, вцепившись в ладонь Влада мёртвой хваткой, словно опасаясь, что, если отпустит, я тут же потеряю его в этой толпе навсегда.

Места нам попались не самые лучшие, но при таком ажиотаже хорошо уже то, что вообще достались. Усевшись в кресло, придвинувшись к Владу насколько близко, насколько это было возможно, и всё ещё не выпуская его руки, я приготовилась смотреть историю про инопланетных захватчиков, как обычно покусившихся на Североамериканский континент.

Свет погас, на белом полотне замелькали рекламные ролики, и я почувствовала, как Влад переплёл наши пальцы. По коже растеклось обволакивающее тепло, а сердце, замерев на секунду, забилось в ускоренном ритме.

Происходящее на экране меня совсем не интересовало. Осознание, что, если вдруг меня спросят, о чём фильм, я не смогу и пары слов связать, нисколько не огорчало. Вся я целиком была поглощена совершенно другим – человеком, сидящим рядом, и крепко, но нежно удерживающим мою ладонь в своей.

Яркие вспышки, громкие реплики, перемежающиеся с оглушающей музыкой и звуками взрывов, напряженные сцены завладели вниманием Влада с первых секунд, забрав его у меня. Я будто растворилась в пространстве кинозала, перестала существовать. Даже наши сцепленные руки стали элементом интерьера, перестав иметь хоть какое-нибудь значение для парня. Он весь был в событиях фильма, судьба героев волновала его гораздо больше, чем моя близость. И я поймала себя на мысли, что хочу, чтобы это дурацкое кино поскорее закончилось. Чтобы двери за нашими спинами закрылись, все люди исчезли, и мы остались одни, глядя в глаза друг другу, читая в них самое сокровенное.

Но создатели картины пообещали нам два часа удовольствия, показавшиеся мне вечностью. Чтобы выдержать этот марафон из бесконечно сменяющих друг друга сцен и действий, мне потребовалось немало усилий. Смиренно приняв судьбу, я предпочла сосредоточиться на приятном – на тёплых прикосновениях мужских пальцев и на возможности незаметно положить голову на соседнее плечо. Теперь фильм не представлялся таким ужасным, хотя по-прежнему не вызывал должного интереса. Я выключила для себя окружающий мир, оставив только самое важное – Влада.

В ночном небе не было видно ни единой звёздочки. По воздуху кружили первые мелкие снежинки. Переливаясь в свете уличных фонарей, они, подгоняемые порывами ледяного ветра, уносились ввысь, словно спешили вернуться обратно в раскинувшуюся над городом тучу.

Мы с Владом стояли под козырьком моего подъезда и отчего-то молчали. Мне совсем не хотелось обсуждать фильм, из которого я не запомнила и половину. Я ждала шага от Влада. Широкого, уверенного шага к нашим серьёзным отношениям. Но он не спешил. И ничего не говорил, лишь переминался с ноги на ногу, неловко улыбаясь.

Чтобы разрядить обстановку и прервать затянувшееся молчание, я достала из сумки голубой шифоновый платок и протянула его Владу.

– Это тебе. На память. – смущённо улыбнулась и посмотрела в серые глаза, ожидая хоть какой-нибудь реакции.

Влад забрал неожиданный подарок, и, покопавшись в кармане куртки, достал маленькую шоколадку и вложил мне в ладонь.

– Спасибо. А это – тебе. Прости, ничего другого не нашёл. – он посмотрел на меня с нежностью, сделал шаг ближе, и наклонившись, коснулся своими губами моих.

У меня внутри что-то оборвалось. По коже пронеслась горячая волна. Но не успела я ответить на поцелуй, как Влад отстранился. Лицо его было озадаченным, смущённым.

– Мне пора. – скороговоркой выпалил он и, резко развернувшись, пошагал в сторону дома, оставив меня в недоумении и полном раздрае.

Что, чёрт возьми, происходит?

Глава 13

Ада

Я просыпаюсь со странным ощущением стёртых границ между сном и явью, будто ночная гостья не была плодом деятельности моего воспалённого сознания. Будто она и правда была здесь. Женщина из прошлого. Она прошлась по комнате в одеяниях конца девятнадцатого века, худощавая, высокая, плавно вышагивая горделивой походкой от одного угла до другого. Длинное платье струилось в такт движениям, тонкие посеребренные сединой пряди у лица едва заметно покачивались.

Женщина остановилась у моей постели, строго посмотрела в глаза и, скрестив руки на груди, произнесла ледяным тоном:

– Не ведите себя, подобно малым детям. Не враждовать надо, а объединяться. Иначе дар утратите. Одна потеряет, другая – отдаст недобрым людям в пользование. До Нового года времени мало. Ответы – в шкатулке. Не гневите предков, не стирайте все их усилия по защите дара глупым противостоянием. Охотники близко…

После этих слов женщина растворилась в пространстве комнаты, словно её и не было.

Свешиваю ноги с кровати, ещё раз бегло оглядываю привычную обстановку, вспоминая неожиданный ночной визит, и направляюсь в ванную. Но не успеваю закрыть за собой дверь спальни, как тишину разбивает ритмичное жужжание. Кому приспичило звонить в восемь утра в выходной?

Увидев на экране смартфона до тошноты знакомые буквы, недовольно закатываю глаза. Ну конечно, кто же ещё…

– Чего тебе? – невежливо отвечаю на звонок.

– И тебе доброго утра. – бурчит Рая.

– Ближе к делу, у меня нет настроения с тобой общаться. – захожу в ванную и закрываю за собой дверь.

– Как будто я получаю от этого удовольствие. – сестра, как обычно, сама любезность. – Про шкатулку помнишь?

– Нет.

– Другого ответа я и не ждала. Ты можешь хоть на секунду придержать свой яд?

– Смотря для чего. – слышу нервное рычание в динамике, попутно разглядывая себя в зеркале.

– Ада! – рявкает сестра. – Давай сначала поговорим, а потом ты продолжишь практиковаться в колкостях.

– Так не интересно. Но, будь по-твоему.

– У меня ключ, у тебя шкатулка. Нам нужно выбрать время и открыть её, как сказала баба Лида. Понимаешь?

– Да где уж мне…

– Ада! Хватит! Сегодня в час дня будь дома, очень тебя прошу, и, заметь, вежливо. Я приду, и мы всё откроем и посмотрим. – приказным тоном заявляет святая Раиса, вызвав во мне острое желание послать её в самом неприличном направлении. Что я и делаю. – Ты совсем уже! – визжит сестра. – Но если тебе дар не нужен – вперёд! Посылай меня, оскорбляй, игнорируй. Потом будет поздно!

– Напугалась до мокрых штанов, – ровным тоном говорю я, ещё больше выбешивая мисс спокойствие. – Нормально попроси, и я, возможно, подумаю и дам ответ. Тебе не приходило в белобрысую голову, что у людей могут быть планы? Поразмышляй над этим, а потом обсудим.

Сбрасываю вызов прежде, чем Рая успевает ответить, и включаю воду. Настроение нулевое.

Приподнимаю чёлку и пытаюсь в отражении разглядеть на лбу надпись, что меня следует учить жизни при любом удобном случае. Как и ожидалось, она отсутствует. Тогда какого хрена все этим так яро занимаются? Говорят, куда мне идти и что делать, диктуют дурацкие правила. Больше нет свободных ушей, готовых принять килограммовые порции лапши? Нет уж, увольте. Я вообще-то терпеть не могу макароны.

Тут же перед глазами, как по заказу, вырисовывается лицо того, кто в последнее время слишком часто и нагло прогуливается по моим мыслям, со словами о большой Луне, и я обдаю щёки холодной водой из-под крана. Сгинь, видение. Прочь! Прочь!

Слишком уж часто по милости парня на букву «В» я стала чувствовать себя слабой и уязвимой, и это мне категорически не нравится. А больше всего злит, что я никак не могу повлиять на его внезапные появления в моей голове, при которых сердце – предатель начинает стучать в глупом, излишне быстром ритме, а мои мимические мышцы и вовсе принимаются жить своей жизнью, совершенно мне неподконтрольной.

Заканчиваю утренние процедуры и слышу за дверью знакомые голоса и приглушённую возню. Вероятно, отец вернулся с вахты, и мать, как идеальная жена, хранительница очага, понеслась встречать его хлебом-солью и красной ковровой дорожкой.

Я всегда рада его возвращениям, хотя между нами никогда не было тех самых близких отношений между папой и дочкой, когда его принцесса мечтает выйти замуж за такого же идеального мужчину, как отец. Он не водил меня в парки аттракционов, не катал на шее с воздушными шариками в руках, не рассказывал перед сном смешные истории. Мы не обнимаемся при встрече и перед отъездом. Но я знаю, что он открутит голову любому, кто посмеет меня обидеть, и до сих пор даже не подозревает, что я могу сделать это сама.

Выглядываю в коридор и улыбаюсь нелепости картинки. Мама кружится вокруг отца, словно наседка: и верхнюю одежду сама повесила, и дорожную сумку в спальню отнесла, на столе наверняка дымится горячая свежеприготовленная еда. Вроде бы – что такого? Обычное утро среднестатистической семьи. Но мне почему-то тошно.

– Ада, привет. Как жизнь молодая? – бодрым голосом спрашивает отец, увидев меня. – Двоек много успела получить?

– Привет, пап. Я уже не в школе, если что.

– Ты давай прекращай так быстро расти, – шутит отец, – а то я в следующие выходные могу и не узнать собственную дочь.

Я натянуто улыбаюсь, а мама старательно выдавливает из себя смех.

– Вы уже завтракали? – голубые глаза устремляют взор в сторону кухни.

– Нет, Олеж, тебя ждали. Я котлет куриных нажарила со спагетти и твоим любимым соусом. – по лицу матери скользнула тень предвкушения, а по моему – разочарования.

– Очень замечательно! – папа с энтузиазмом потирает руки, потом что-то достаёт из кармана брюк и протягивает мне безо всяких предисловий.

– Что это? – разглядываю бордовый бархатный мешочек с чёрной тесьмой.

– В поезде купил. Почему-то показалось, что тебе понравится. – подмигнув мне, отец размашисто шагает в сторону их с мамой комнаты, даже не дождавшись моей реакции. – Вы меня не ждите – завтракайте. Я хочу ванну принять. – сообщает по пути.

Проводив родителя озадаченным взглядом, бреду на кухню, наливаю себе чай, быстро делаю бутерброд и, сгрузив всё добро на деревянный не то поднос, не то разделочную доску, иду в свою спальню, не обращая внимания на просьбу матери позавтракать всей семьёй. Нет никакой семьи. Жалкое подобие, до жути фальшивое.

Усаживаюсь поудобнее в компьютерное кресло, и, отхлебнув горячего чая, высыпаю содержимое мешочка на ладонь. Глаза мои удивлённо расширяются. Не то, чтобы отец не дарил подарков, но это – просто десять из десяти. Тонкая серебряная цепочка и кулон в виде маленькой копии Луны – крошечный стеклянный шарик с полюсами, кратерами, пятнами. Даже представить себе не могла, что такое бывает.

Тут же надеваю украшение и, немного покрутив в руках подвеску, чтобы получше рассмотреть, прячу под футболку. Для меня подобные вещи – совсем не то, чем хочется хвастаться перед окружающими, это нечто личное и неприкосновенное.

Настроение уже не такое отвратное, и я достаю из ящика письменного стола свои записки сумасшедшего: короткие рассказы собственного сочинения о путешествиях маленького мальчика Паши по сказочным мирам. Когда-нибудь, возможно, в следующей жизни, я перенесу все эти творения на комп. А пока вот так: от руки на страницах в клеточку, скомкано, с узорами на полях.

В ухе фоном играет любимая песня, ручка быстро скользит по бумаге, и образы из моей головы обретают словесную форму. Сегодня Паша полетит на Луну на серебряном змее, познакомится с лунными троллями и их королевой – лунной бабочкой, побывает в глубоких норах, посетит огромный и невероятно красивый город, расположенный в Лунном ядре.

Музыка в наушнике резко обрывается, и на экране смартфона высвечивается крупными буквами надпись «нечистая сила». Что опять нужно этой святоше? Не договорила? По-моему, мы с ней с утра всё понятно и подробно обсудили.

– Ты уже соскучиться по мне успела? – мой сарказм готов выйти из берегов.

– Ада, давай уже по-человечески всё обсудим. До Нового года не так много времени. Нужно что-то решать. – совершенно спокойно говорит сестра. – Если тебя не устраивает назначенное мной время, предложи своё.

Это что-то новенькое. Она так боится утратить способности, что готова наступить на горло собственной неуёмной ревности? Чего это вдруг?

– Послушай, ты позвонила как всегда не вовремя. Я занята. А ты опять диктуешь условия. – отключив на время опцию отвечать на любое Раечкино слово грубостью, выдаю я.

– Не диктую, но окей, пусть для тебя это выглядит так. – сдаётся она, вызывая кучу подозрений. Её взяли в заложники?

– Если у твоего виска пистолет, скажи «я коза», – не удерживаюсь от едкого комментария.

– Очень смешно.

– Раньше было смешно, – внезапно выдаю я и прикусываю язык.

Времена, когда мы дружили и шутили, ушли безвозвратно. И я злюсь на себя за мимолётное и несвоевременное воспоминание.

– Давай уже откроем эту дурацкую шкатулку, и забудем о ней, – предлагает Рая.

– Забирай. – говорю после короткой паузы. – Приходи, забирай шкатулку и возись с ней сама. Ключ у тебя есть. Справишься.

– А ты её видела? Знаешь где она?

– Нет. Найду – напишу. А сейчас мне некогда. – сбрасываю вызов и швыряю телефон на стол.

Растерянно оглядываю тетрадь с рассказами и убираю в ящик стола. Писать больше не хочется. Спасибо, любезная сестрёнка. Как обычно всё испортила.

Мысль о шкатулке теперь не выходит из головы. Где-то я её видела, но где?

Обшарив все полки в своём шкафу, нахожу на самой верхней из них за стопкой старых футболок тяжёлый свёрток, закутанный в посеревшую от времени простыню. Не без труда спускаю вещь на пол. Кирпичей в неё что ли наложили?

Под несколькими слоями ткани обнаруживаю чёрную металлическую шкатулку с кованным орнаментом, среди изогнутых линий едва можно разглядеть отверстие для ключа. Встряхиваю находку несколько раз. В ней что-то гремит, но так глухо, будто внутрь коробки встроена шумоизоляция.

Тщетно пытаюсь поддеть крышку ножницами. Она прилегает так плотно, что почти не видно стыка. Толкание разных острых предметов в замочную скважину тоже нисколько не помогает. Видно, что её создатели изрядно постарались, чтобы до содержимого не смогли добраться посторонние. Неужели за столько поколений ни у кого не возникло желания её вскрыть? Взять хотя бы моего отца – ему же передалась эта загадочная вещь от бабушки, разве мог он даже не попытаться удовлетворить своё любопытство?

Взяв шкатулку подмышку, иду на кухню, и застаю папу за кружкой чая, пролистывающим ленту соцсетей в телефоне. Увидев меня, он коротко улыбается, и снова утыкается в светящийся экран.

– Пап, откуда у нас в доме это? – со стуком ставлю шкатулку на стол прямо перед ним.

– Что? А это мне мать-покойница отдала.

– И ты не открывал её?

– Смотри, на завтра мороз обещают почти тридцать. Обалдеть! – проигнорировав мой вопрос, отец продолжает впихивать в свой мозг информацию из интернета.

– Пап! Открывал или нет? – громче повторяю я, но отец не реагирует. – Давай сейчас откроем!

В ответ – тишина.

– Смотри, какое видео смешное, мне коллега прислал. – папа поворачивает телефон экраном ко мне. – Это наш пёс местный – Джек – ворону гоняет. Хотя, кто кого ещё гоняет. – он тихонько хихикает.

– Пап, шкатулка. – не глядя на наверняка уморительный ролик, хлопаю ладонью по металлической крышке. – Помоги открыть. Очень надо. Пожалуйста.

– А вот ещё один, – внезапная глухота и слепота отца заметно напрягают меня. – Тоже про Джека. Забавный пёсель.

Я ошарашенно смотрю на отца, на шкатулку и снова на отца, совершенно не понимая, что происходит. Заколдованная она что ли? Кому не дозволено – не увидят и не откроют? Странно это всё. Дико и странно.

Забираю тяжелый предмет и возвращаюсь в комнату.

– Что ты такое? – некоторое время пялюсь на чёрные завитки, потом делаю несколько фото с разных ракурсов и отправляю Рае.

«Вот она, забирай.»

***

Женщина в длинном бордовом платье тенью приближается ко мне. Она снова заявилась в мою комнату нежданно, как к себе домой, и явно чувствует себя здесь полноправной хозяйкой. Я тихонько лежу в постели, укрывшись одеялом по самую переносицу, и наблюдаю за её бесшумными передвижениями.

– Так дела не делаются! – грозно произносит она, остановившись у края кровати, и от звука её голоса по спине бежит холодок. – Вы должны вместе открыть шкатулку. Только вам двоим дано право сделать это. Не разочаровывайте меня. Эти игры до добра не доведут.

Тонкий силуэт медленно растворяется в тусклом свете ночника, и я, закрыв глаза, несусь на карусели с лошадками куда-то ввысь, не по замкнутому кругу, а по спирали, поднимаясь всё выше и выше. Слова ночной гостьи остаются далеко позади и теряют всякий смысл.

Я парю птицей. Внизу мокрая от дождя земля, серый город, залитый мутными лужами, и две фигуры – мужская и женская – бредут под тяжёлыми каплями, взявшись за руки. Я резко опускаюсь на сырую траву недалеко от них. Наблюдаю из-за густых ветвей сирени, пытаясь узнать в них кого-то. Они меня не видят, улыбаются друг другу, о чём-то мило беседуют. И вдруг парень поворачивает голову в мою сторону, и наши взгляды встречаются. Моё сердце мгновенно срывается и улетает в бездну. Влад. Он идёт под шумными струями дождевой воды не со мной… Его пальцы переплетены с тонкими пальчиками Раи. Это их дождь. Их странная прогулка. От вида счастливого лица сестры рядом с Владом, душу пронзает острая боль. Будто украли что-то, принадлежащее только мне. Нагло, дерзко, прямо при свете дня и у всех на виду. Рая украла. Покусилась на то, что я тщательно скрывала от самой себя.

Я стою среди мокрых тёмно-зелёных листьев сирени, с которых грязными потоками стекает дождевая вода, раздавленная и опустошённая. По моим щекам, оставляя горячие дорожки, текут слезы, а внутри всё переворачивается от щемящего чувства несправедливости. Так не честно! Не честно! С досадой смотрю в серые глаза, больше не в силах сдерживать рвущиеся наружу всхлипы, и… просыпаюсь.

Вокруг темнота, и я не помню, как и когда успела отключить ночник. В голове туман, а в груди болит так, словно кто-то сдавил сердце тяжёлыми зазубренными клешнями, и я совершенно не понимаю, что со мной. Почему мне так плохо, и выть хочется от бессилия? Почему слёзы теперь уже в реальности готовы сорваться с моих ресниц?

Ведь это всего лишь сон…

Глава 14

Влад

Возвращаюсь домой с занятий позже обычного – защита курсовика по гражданскому праву

знатно подзатянулась. Спасибо Деду, проповедующему древние способы экзекуции студентов. Вытянул на «хорошо» – и на том спасибо.

В прихожей на полочке замечаю чужие мужские ботинки, по стоимости сопоставимые с крылом самолёта, и понимаю, кто пожаловал в гости к нашему семейству. До неприличия богатый и до невозможности щедрый дядюшка Артур. Он старше меня всего на десять лет, поэтому дядей называю его только в шутку, да и сам Артур не прочь быть с «молодёжью» на равных.

Для нашей семьи он, как сын маминой подруги, пример для подражания – быстро поднявшийся из самых низов, целеустремлённый, рассудительный и в то же время всегда весёлый. Этой просторной четырёшкой с новым и не самым дешёвым ремонтом мы тоже обязаны дяде. Такой необычный подарок он преподнёс единственной сестре на юбилей. Просто взял, купил квартиру и оформил дарственную. Будто за хлебом сходил.

Он же помог отцу с переводом в этот город, а мне – в другой вуз. Просто крёстный фей на минималках.

Заглядываю в зал и вижу по-праздничному накрытый стол с ананасами, шампанским и коллекционным коньяком, развалившегося в кресле в непринуждённой позе Артура и мельтешащего вокруг него Макса, наперебой рассказывающего о своих достижениях в боксе и пройденных уровнях в видеоигре.

Отец ещё на работе, мама только успевает носить с кухни разные деликатесы и разносолы, и кажется наготовила уже на целую делегацию, но всё никак не может остановиться.

– О, привет, студент, – Артур приподнимается в кресле и протягивает мне руку. – С последней нашей встречи ты ещё вымахал.

– Привет, какими судьбами к нам? – пожав ладонь, внимательно смотрю на внезапного гостя.

В расстёгнутой тёмно-синей рубашке с закатанными рукавами, чёрных брюках и с золотым браслетом часов на запястье он выглядит, как звезда глянцевого журнала о богатых и знаменитых.

– По делам. Расширяю бизнес. – с усмешкой произносит Артур и задерживает взгляд на серебряной цепочке, едва выглядывающей из-под ворота моей футболки. – Смотрю, носишь мой подарок?

– Как обещал – не снимаю, – улыбаюсь я.

– Влад, посмотри, что мне Артур привёз! – с горящими глазами Макс несёт коробку с дорогущей приставкой самой последней версии. – Круто, да? Пацаны офигеют!

– Однозначно офигеют, – соглашаюсь я.

– Тебе подарок будет позже, – словно извиняясь, разводит руками Артур. – Но тебе понравится.

– Да я и обойтись могу, не маленький.

– Не скромничай, пользуйся дядюшкой. – подмигивает наш личный круглогодичный дед Мороз.

В этот момент в зал вплывает мама с очередной порцией блюд.

– Владик, чего стоишь в дверях, садись. – бурчит она, пристально изучая стол на предмет достаточности угощений. – Хлеб! Хлеб, хлеб… – и убегает на кухню.

– Оль, угомонись уже! У нас не настолько бездонные желудки. – кричит ей вслед Артур, и озадаченно качает головой. – Эту женщину уже не переделать.

– Даже пытаться не стоит, – киваю я. – Руки помою, и приду.

– Буду ждать тебя здесь. Я в синей рубашке, если что, – шутит Артур.

– А зачем ты сказал про синюю рубашку? – недоумевает Макс, а я ухожу и не слышу их дальнейший диалог.

В ванной после всех процедур рука зачем-то тянется к цепочке на шее, и я вытаскиваю из-под серой ткани футболки плетёный кулон с тремя круглыми камушками внутри, запертыми в извилистых завитках, будто птицы в клетке. Они игриво перекатываются при встряхивании, тихонько побрякивая, и замирают каждый раз в новом положении.

Вспоминаю, как Артур вручил мне украшение в качестве презента на новоселье, сказав, что оно приносит удачу, и его нужно носить, не снимая. Глупость, конечно, но я почему-то не стал спорить и выполнил дядюшкин наказ. На новом месте удача не помешает.

Возвращаюсь в зал, падаю на диван поближе к богатому родственничку, и с аппетитом разглядываю кулинарное многообразие, понимая, насколько сильно проголодался.

– Влад, – облокотившись о стол, зовёт Артур, – а девушка у тебя есть?

Вопрос застаёт врасплох. Потому что я сам для себя не могу точно на него ответить, но какая-то неведомая сила заставляет признаться:

– Есть.

– Кто такая? – с искренним любопытством интересуется Артур.

– Рая. Одногруппница.

– Красивая?

– Да, – отвечаю на автомате и как-то сухо.

– Ну, отлично. Рад за тебя!

– Спасибо.

– Познакомишь?

Я удивлённо вскидываю брови.

– Зачем?

– Да не бойся, не уведу, – смеётся Артур, видя моё замешательство. – Просто интересно посмотреть, кто смог охмурить такого красавца.

– Хорошо, познакомлю как-нибудь, – смущённо опускаю голову и накладываю себе салат из общей тарелки.

– Вот и договорились!

– Влад у нас жених, – весело подхватывает Макс.

Я грозно смотрю на брата, всем своим видом намекая на то, что ему лучше бы прикусить язык, и тот, насупившись, утыкается в тарелку.

Через какое-то время с работы возвращается отец, и ужин окончательно превращается в шумное застолье. Звучат тосты, как и положено, прежде всего – за дорогого гостя, бурные обсуждения предстоящих планов на жизнь перемежаются со смешными воспоминаниями про наши с Максимом детские выходки. Мама мелкими глоточками попивает холодное шампанское вприкуску с ананасами и клубникой, с восхищением поглядывая на своего младшего брата, олицетворяющего успешный успех, Макс возбуждённо ёрзает на стуле, пытаясь вставить слово после каждой реплики Артура, чтобы быть на равных со взрослыми мужчинами. Те в свою очередь рассуждают об изменениях в политике и экономике, затронувших автомобильный рынок, оказывается, Артур открыл в нашем городе новый автосалон. А я со скучающим видом наблюдаю за всем происходящим, ощущая в душе непонятную пустоту.

Это чувство в последнее время преследует меня: когда в голове пропадают даже отголоски мыслей, а в сердце будто разрастается чёрная дыра, утягивающая в себя все эмоции и краски жизни. Оно возникает внезапно, не спрашивая разрешения, и я погружаюсь в вакуум. Мне словно не хватает чего-то важного, какой-то значимой части меня. Это угнетает. Ничто меня не радует, не увлекает настолько, чтобы изгнать эту пустоту, или заполнить чем-то стоящим. И я даже почти привык к ней. Смирился с её неизбежным присутствием.

– Я пару дней побуду у вас, а потом перееду в гостиницу, чтобы вас не стеснять. – слова Артура вклиниваются в область моего слуха, отодвигая всё остальное на задний план.

– Какая гостиница, ты о чём? – недовольно восклицает мама. – Даже не вздумай! У нас останешься.

– Женщина, ты споришь с генеральным директором «МР-холдинга», – насмешливо возмущается Артур.

– Как старшая сестра имею право! – строгий мамин голос отрезает все пути к отступлению. – Зачем в гостинице? Там чужие люди, непонятная еда. Нет-нет-нет!

– Ну, если как старшая сестра, – Артур поднимает вверх ладони, широко улыбаясь, – тогда не смею возражать. А вообще, я собираюсь квартиру здесь покупать.

– Переезжаешь в наш город? – интересуется отец, отпивая сок из высокого стакана.

– Не совсем так. Скорее, буду мотаться между двумя городами, и так будет удобнее. Чисто для меня.

– Это из-за местного филиала? – мама подпирает рукой лицо и смотрит на Артура, как на провинившегося школьника. – Мотаться?

– В том числе.

В этот момент звонит мой телефон. Рая. Я, извинившись, встаю из-за стола, и сталкиваюсь с излишне внимательным взглядом Артура. Под его пристальным взором покидаю зал и закрываюсь в своей комнате. Совсем не хочется ненужных вопросов и объяснений.

– Я тебя не отвлекаю? – нежный голосок Раи вызывает невольную улыбку.

– Нет. Ты очень даже вовремя. – честно признаюсь я.

– Даже так?

– Спасла от скучной беседы, в которой я не участвовал.

Дальше мы почти полчаса говорим с Раей на разные ничего не значащие темы, вспоминаем сегодняшнюю защиту курсовых и перлы Деда, обмениваемся шутками, и всё это так легко и непринуждённо, что я совершенно забываю о дорогом во всех смыслах госте. Мне хорошо рядом с ней, спокойно. Не тянет совершать подвиги и глупости. У нас какие-то ровные отношения без встрясок. И меня это полностью устраивает.

Попрощавшись, кладу трубку, и отступившая на время пустота накрывает с новой силой. Накатывает приливной волной, целиком поглощая сознание. Бесцеремонно проходится по всем закоулкам, вытаскивая всё живое и отправляя в пучину. И я понимаю, что с огромным удовольствием сейчас завалился бы спать, отключив свет и этот затянувшийся день. Но на часах всего лишь девять вечера, и у нас семейный ужин расширенным составом.

Когда возвращаюсь за стол, Артур снова смотрит на меня так, будто в чём-то подозревает, и как только усаживаюсь на место, неожиданно спрашивает:

– У тебя всё в порядке?

– Всё отлично! – широко улыбаюсь я.

– Девушка звонила?

– Угу…

– Эх! Любовь, молодость, гормоны, – с ухмылкой комментирует Артур. – Где мои девятнадцать?

– Как будто сейчас из тебя песок сыплется, – фыркаю я, тайно мечтая, чтобы разговор уже переключился на другую тему. И словно почувствовав мои желания, беседа дальше течёт, не касаясь моей личной жизни, хотя любезный дядюшка продолжает периодически сверлить меня проникновенным взглядом.

Наконец-то оказавшись в своей комнате в уютной постели, закрываю глаза и вытягиваюсь во весь рост, положив руки под голову. В уставшем мозге кружатся непривычные мысли. Редкие приезды Артура к нам раньше всегда радовали меня, можно сказать, я ждал их, потому что с ним всегда было весело, он умел вселять особую смелость, способность посмотреть в глаза собственным сомнениям и страхам, шагнуть на новую ступеньку в своём мировоззрении, а сегодня его присутствие впервые напрягало. Его внимание казалось назойливым, разговоры – душили. Возможно, я просто переутомился – день был не самым простым. Скорее всего, так и есть. Именно поэтому шутки Артура уже не виделись такими смешными, а пристальные взгляды даже слегка раздражали. Надеюсь, завтра всё вернётся в привычное русло.

Громко вздыхаю, и чувствую, как тело постепенно расслабляется, погружаясь в спасительный сон. И через несколько минут я вижу перед собой девушку. Она идёт в темноте, тусклый сиреневый свет солнечным зайчиком тянется за худыми ногами. Её плечи опущены, руки сжаты в кулаки, и в каждом движении чувствуется напряжение. Во всём её облике есть что-то загадочное, притягательное, и в то же время будто надломленное, и я неслышно следую за ней. Мои кроссовки ловят сиреневые блики на тёмной траве, пальцы непроизвольно тянутся к серой толстовке, желание прикоснуться к мягкой ткани обжигает кожу, но стоит мне приблизиться, как хрупкая фигурка ускользает.

Я чувствую, что эта странная девушка нужна мне, сам до конца не понимая, зачем. Она, как недостающая частичка пазла, когда-то утерянная и случайно найденная, такая необходимая для целостности картины. Однако, ухватить её никак не выходит, и душу обволакивает едкое отчаяние.

Я совершенно точно знаю её, помню, пусть смутно, необычные черты и уникальный цвет глаз. И с каждым шагом с моих губ крошечным лёгким мотыльком готово сорваться имя, но оно замирает, не успевая взлететь. Тяну руки, но в ладонях лишь воздух, прохладными струйками утекающий сквозь пальцы, а внутри – снова та же тягучая пустота.

– Ада… – едва уловимым шёпотом произношу я.

Девушка останавливается. Замечаю, как выпрямляется девичья спина, словно с плеч сброшена тяжёлая ноша, а напряжение между нами осязаемо нарастает.

– Ада. – мой голос звучит громче и увереннее.

Серый капюшон медленно соскальзывает с темноволосой головы.

– Ада! – кричу, что есть мочи… и резко просыпаюсь.

Сажусь на постели, потирая сонные глаза. Сердце гулко стучит в висках, в голове неприятный шум.

– Ада… – тихо повторяю, нахмурив брови, и обессиленно падаю на подушку.

Глава 15

Рая

После очередной утренней лекции от бабули о необходимости нашего с Адой примирения, я закрылась в комнате и с усталым выдохом завалилась на кровать. Чем ближе подкрадывался Новый год, тем чаще становились эти разговоры о загадочной шкатулке и одном даре на двоих. Меня совсем не радовала перспектива снова подружиться с ненормальной родственницей после всего, что произошло за последний месяц, но понимание неизбежности этого нависло надо мной тяжёлой снеговой тучей. Выбора нет.

Наши с Владом отношения всё так же топтались в надоевшей зоне, хотя их уже можно было называть именно отношениями. Мы встречались каждый день не только на парах, подолгу не могли попрощаться у подъезда, разговаривая о чём угодно, иногда целовались так, что у меня напрочь сносило крышу. И пусть мне отчаянно хотелось большего, Влад не спешил. У него в голове периодически будто включался невидимый сигнал, мгновенно блокирующий любые проявления страсти. Влад превращался из пылкого влюблённого в отстранённого, заблудившегося незнакомца, не понимающего, где он и для чего.

Но я гнала прочь все сомнения и верила, что всё самое желанное у нас впереди, что Влад в один прекрасный момент впустит меня в свою жизнь и в своё сердце по-настоящему, по-взрослому. Я готова была ждать и наслаждаться каждой минутой своего пусть не безоблачного, но всё-таки светлого счастья.

И так же готова хотя бы сделать вид, что мы с Адой имеем шанс на самое минимальное сближение. Ради сохранения дара. Только ради него.

Эта холодная война с недосягаемым врагом настолько утомила меня, что я согласна была вытерпеть скверный характер сестры, лишь бы вся возня с нашими способностями закончилась без потерь. В идеале – для нас обеих.

Разлёживаться дальше было некогда – рабочий день как-никак. Семинар по истории государства и права стоял второй парой, и опоздать к такому комфортному времени стало бы верхом неприличия. А потому, быстренько собравшись и написав сообщение Владу, что выхожу, спустилась вниз.

На широкие тротуары тихо падал мелкий снежок. Он мягко хрустел под ногами, напоминая о начале календарной зимы. Слабый морозец легонько пощипывал щёки и пальцы без перчаток, и я быстро погрузила ладони в карманы тёплого пальто.

Спустя пару минут подошёл Влад, я подхватила его под руку, и мы неторопливо побрели в сторону университета.

– Готов к тесту по гражданскому? – поинтересовалась я, широко улыбаясь и открыто наслаждаясь обществом сероглазого красавца.

Когда-нибудь я привыкну к этому ощущению неконтролируемой радости, возникающему рядом с ним.

– Готов. Вчера весь вечер читал лекции и комментарии к ГК.

– И я.

– Порадуем Деда, – усмехнулся Влад. – После курсача совсем не хочется портить ему настроение.

– Ты поэтому вчера так быстро домой ушёл? Ради Василия Степановича Дедова? – пробурчала я, вспоминая вечернее бегство парня.

– Назови ты его, как все, не стесняйся, – в глазах Влада блеснул задорный огонёк. – Ни разу от тебя не слышал кликух преподов.

– Это как-то невежливо.

– Рая, не будь такой правильной. Я обещаю, что тебя не сдам.

– Я староста, мне нельзя.

– Боишься перепутать? Не в той компании ляпнуть? – рассмеялся Влад. – Ну скажи: «Дед». Рая, «Дед». Это ведь так просто. Давай!

Он шагнул вперёд и развернулся ко мне всем корпусом.

– Ну?

– Я не буду! – смущённо замотала головой.

– Да просто скажи это! – продолжал настаивать Влад. – Одно слово.

– Нет.

– Бука! – он шутливо махнул рукой и почти повернулся лицом к показавшемуся на горизонте зданию вуза, как я увидела подходящую к парковке знакомую чёрную куртку.

Сердце нервно трепыхнулось в груди, и мне не пришло в голову ничего гениальнее, чем излишне громко выкрикнуть:

– Дед!

Влад притормозил, одобрительно покачал головой, и растянув рот в улыбке, достойной Чеширского кота, воскликнул:

– О-о-о! Уважаю!

– Видишь, могу быть ближе к народу, – проводив глазами угрюмую фигуру Ады и убедившись, что опасность миновала, выдала я.

Сегодня у нас по расписанию не было общих пар, и мне бы очень не хотелось, чтобы Влад видел её. После их встреч, даже мимолётных, он всегда вёл себя странно. Уж что там внушила эта сумасшедшая моему парню, пока науке не известно, но внутреннее чутьё подсказывало, что лучше им держаться как можно дальше друг от друга. В идеале не встречаться вообще никогда.

После первой пары Влад отошёл в туалет, а я ещё раз пролистала лекции, ожидая, что с предстоящим тестом справлюсь без проблем. Перед смертью, конечно, не надышишься, но я честно и усердно готовилась в надежде к концу семестра получить автомат.

Отодвинув тетрадь на край стола, оглядела полупустую аудиторию. Похоже, все остальные одногруппники на сто процентов уверены в своих силах, или предпочитают тратить перемену на более интересные занятия.

Перекинувшись парой ничего не значащих фраз с Юлей, тоскливо посмотрела на дверь, и уселась поудобнее за новенькой тёмно-коричневой партой. На таких даже не порисуешь.

Вдруг в аудиторию влетел Влад. Вид у него был, будто только что в коридоре лоб в лоб столкнулся с призраком. Он широким шагом обошёл меня со спины и упал на стул, озадаченно потирая лицо ладонями. Серый взгляд острым металлом скользнул по моему лицу, и устремился в никуда.

– Что-то случилось? – с тревогой в голосе спросила я.

– А? Что? – тёмные брови сошлись у переносицы.

– С тобой всё в порядке? Хотя, вижу, что не очень, – моя рука участливо легла на широкое плечо, но Влад не обратил внимания на этот жест поддержки и ничего не ответил.

Он продолжал разглядывать невидимые узоры на парте, не особо интересуясь происходящим вокруг. Прозвенел звонок, одногруппники заняли свои места в ожидании преподавателя, сквозь приглушённый бубнёж послышался шелест тетрадей.

Влад молчал.

Он поднялся с места при появлении профессора только после моего тычка в бок, и снова устремил взор в пустоту. Будто был здесь и не здесь одновременно. А я терялась в догадках, что могло случиться за несчастные пятнадцать минут его отсутствия. В голове пульсировала лишь одна возможная причина: Ада.

Тест ожидаемо прошёл для Влада не так легко, как ему представлялось: за десять минут он не сумел написать ни одного ответа, лишь прокручивал между пальцами ручку, растерянно поглядывая на лист с заданиями. Если бы я не помогла, он совершенно точно не справился бы, а этого допустить я никак не могла.

После пар мы в полной тишине дошли до моего подъезда. Влад так и не сумел вернуться из странного мира, в который его занесло во время перемены. Его не интересовали ни моя влюблённая персона, ни мои вдруг ставшие неуместными шутки и вопросы, и я предпочла дружеской беседе молчание.

Короткий поцелуй в щёку, похожий на слабый удар клювом, ещё больше расстроил меня, а поспешное бегство и вовсе добило. Челюсти непроизвольно сжались, веки опустились, а изо рта вместе с паром вырвался недовольный вздох. Это может быть только она! Единственная в своём роде нарушительница человеческого спокойствия, привыкшая влезать в чужие жизни и переворачивать всё вверх дном.

Обида и злость всколыхнулись в душе обжигающими волнами, выбивая почву из-под обутых в зимние ботинки ног, которые тут же понесли меня в сторону соседнего дома. Решим всё разом. И с Владом, и со злосчастной шкатулкой.

Вытянувшееся в изумлении лицо Ады при виде меня знатно позабавило. Сестра так и не научилась смотреть в глазок прежде, чем открывать двери кому попало.

– Зачем пришла? – в слегка охрипшем голосе как обычно ни грамма вежливости и намёка на приветствие. Но я и не ожидала другого.

– По делу, – стараясь подавить бьющуюся под кожей злость, ответила я.

– Не сегодня! – Ада попыталась захлопнуть дверь перед моим носом, но я не позволила, ухватившись за ручку с внутренней стороны.

– Сейчас!

Отыскав в кармане сумки ключ, переданный бабулей, помахала им перед лицом сестры.

– Откроем шкатулку, вместе. И поговорим.

– Всегда его с собой таскаешь? – Ада легонько кивнула головой в сторону ключа.

– С некоторых пор приходится. Я войду?

Негостеприимная родственница отступила на шаг, освобождая путь в квартиру и пропуская меня вперёд. Быстро скинув пальто и обувь, я прошла дальше по узкому коридору. Здесь почти ничего не изменилось за последние семь лет… Та же стенка со смешными крючками в виде мультяшных персонажей, зеркало с розой над высоким комодом, бордовая дорожка с чёрными вензелями и цветочный запах духов тёти Тани…

Ада молча развернулась ко мне спиной и пошагала в свою комнату, я торопливо последовала за ней.

– Предлагаю всё сделать быстро. Это и в твоих интересах тоже, – хозяйка квартиры уверенно достала с верхней полки шкафа чёрную металлическую коробку. – Давай сюда свой ключ.

– Это она? – я, как завороженная, уставилась на старинный предмет в руках сестры.

– Да. Тяжелая.

Ада поставила шкатулку на письменный стол и придвинула ближе ко мне. Мельком оглядевшись и оценив убранство ведьминской спальни, я вставила ключ в замочную скважину и несколько раз со скрежетом повернула.

Когда-то в этой комнате не было так мрачно и пусто, на полках сидели куклы в разноцветных нарядах и милые плюшевые игрушки, мелодично звенел детский смех. Мы делились друг с другом самыми сокровенными тайнами, сочиняли весёлые истории и показывали их родителям, как маленькие спектакли. Но это всё было в другой жизни, обычной, без давления дара и болезненных потерь… Её больше нет. Тех нас больше нет.

Крышка шкатулки поддалась не сразу. Старые железные петли жалобно скрипнули, являя нашему взору отделанные красным бархатом внутренности. На дне, поблёскивая в оконном свете, лежала серебряная цепочка и отдельно от неё подвеска из трёх небольших камней в виде лепестков клевера. Два из них я узнала по внешнему виду: синевато-белый лунный и серо-зелёный узорчатый нефрит, а вот третий был незнаком, но притягивал взор больше остальных – рыжеватый, полупрозрачный с мелкими вкраплениями золотых блёсток, напоминал маленький кусочек солнца. Подвеска легко делилась на три независимые части, и моя ладонь помимо воли потянулась к каменному солнышку.

– И что это такое? – раздался позади меня ворчливый голос сестры. – Цепочка одна, кулонов – три, а нас – двое. И никаких пояснений.

Ада прощупала кончиками пальцев бархатную обивку.

– Здесь больше ничего нет.

Я всё ещё крутила в руках странный золотисто-рыжий камень, от него исходило необъяснимое тепло, и класть его обратно в шкатулку совсем не хотелось.

– Не знаю. Я возьму этот, он как будто мой, – прошептала себе под нос и сунула подвеску в карман сумки.

Ада, никак не комментируя свои действия, повесила на цепочку лунный камень и с невозмутимым выражением на лице надела себе на шею. Похоже, она тоже определилась с выбором. Или кулон выбрал её…

– Что дальше? – хмурый взгляд фиалковых глаз мазнул по мне и уткнулся в красный бархат, словно Ада надеялась прожечь дыру в мягком покрытии и докопаться до истины, спрятанной от нас.

– Не знаю, – равнодушно пожала я плечами, а на языке уже крутились скопившиеся, но не высказанные претензии.

– Как мне всё это нравится! – фыркнула Ада и захлопнула шкатулку. – Придёшь домой, будь добра – спроси у бабули, что это всё означает. А то я слегка не догоняю! – она недовольно посмотрела на меня и, помолчав, добавила: – Тебе пора.

– Гостеприимство – не твоя сильная черта, – съязвила я. – Но я уйду только после того, как мы поговорим.

– Разве у нас есть темы для разговоров?

– Есть!

– А я думаю, нет. Шкатулку мы открыли, на этом всё.

– Я не только из-за шкатулки пришла.

– Ради Голливуда, не говори, что опять из-за своего ненаглядного Влада собираешься мне выносить мозг! – Ада демонстративно подошла к двери и распахнула её. – Если так – знаешь, где выход.

– Не так быстро.

– А чего тянуть?

– Ты у нас не при чём, да? – чувствуя, как скопившаяся внутри злоба, готова выплеснуться и затопить всё вокруг, выпалила я. – Не влезала к нему в голову, не настраивала против меня, ничего не внушала? Не поверю!

Мой сверкающий безумными огнями взгляд готов был испепелить обнаглевшую родственницу вместе с её готической комнатой.

– Я не собираюсь с тобой это обсуждать! – Ада скрестила руки на груди. – Не злоупотребляй моим гостеприимством, которое так тебе не понравилось!

– Что ты ему внушила? – задала я в лоб мучивший меня вопрос, почти перейдя на крик.

Ада раздраженно закатила глаза, но и я сдаваться не собиралась. Я стояла у письменного стола, не сдвинувшись ни на миллиметр, и ждала честного ответа, хотя всё внутри меня призывало схватить сестру за плечи и вытрясти правду во что бы то ни стало.

– Ничего из того, что ты себе нафантазировала, – пробурчала она, и, резко развернувшись, вышла в коридор. Послышался щелчок дверного замка и громкое нервное: – Уходи!

Как же с ней сложно! Просто невыносимо! Проследовав к выходу с возмущённым вздохом, я ещё раз угрожающе посмотрела в фиолетовые глаза.

– Не приближайся к нему, поняла? Даже не смотри в его сторону! – рваными резкими движениями натянула шапку и застегнула пальто. – Слышишь меня? Даже не дыши рядом с ним!

– Как будет угодно вашему ангельскому высочеству! – Ада указала рукой в сторону подъезда, в котором тут же зажегся свет.

– Я не шучу! – злобно сощурилась я, шагая за дверь.

– Кто бы сомневался, – усмехнулась Ада, и в этот момент я увидела на её запястье торчащий из-под рукава надоевшей серой кофты кусочек голубой ткани, подозрительно похожий узором на подаренный мною Владу платок.

Я застыла, не в силах справиться с шоком. Кожу зажгло, словно меня облили кипятком, сердце гулко застучало в висках, и я даже не вздрогнула, когда передо мной с грохотом захлопнулась дверь квартиры.

Постояв несколько минут в пустом подъезде, до сих пор не веря в происходящее, и ощущая, как со скрипом переворачивается мой привычный мир, я на ватных ногах спустилась вниз и вышла на улицу. Ледяной ветер тут же смешал колючие снежинки и с силой бросил мне в лицо, обжигая и одновременно остужая раскрасневшиеся от напряжения щёки. Он будто хотел напомнить, что нужно оставаться верной себе, как бы больно не было. Не судить, не зная всех обстоятельств. Но это было выше моих сил.

В голове гудело, казалось, она вот-вот взорвётся от потока мыслей, а сердце ныло, преданное, разбитое, отравленное. Откуда мой платок у Ады? Я ведь не ошиблась? Но этого не может быть! Просто не может ни в какой реальности! Так не бывает! Они же не…

Глава 16

Ада.

Вынимаю наушники перед входом в аудиторию и зачем-то поворачиваю голову в сторону лестницы. Очень зря… По коридору, взявшись за руки и мягко вышагивая, движется моя самая нелюбимая пара на нашем потоке. Та самая, при виде которой я больше не могу быть собой.

Рая мило улыбается и что-то шепчет на ухо склонившемуся к ней Владу, а тот весело смеётся в ответ. Идиллия, мать её. Сердце болезненно сжимается, но я не могу перестать на них смотреть вопреки оглушительному крику здравого смысла. Меня будто парализовало, и за эти эмоции я почти ненавижу собственное тело.

– Ты заходишь или выходишь? – звучит позади голос одногруппницы, и я выпадаю из оцепенения.

Делаю шаг в помещение, но напоследок оборачиваюсь и встречаюсь глазами с ним… Это короткое столкновение взглядов обжигает, вызывает приступ паники, и в этот момент меня бесцеремонно вталкивают в аудиторию. В другой раз я была бы крайне возмущена, и возможно, даже отомстила бы охамевшему студенту, но сейчас, когда сердце в груди колотится как сумасшедшее, а перед моим лицом всё ещё стоит образ сероглазого парня, чужого, бесстыдно счастливого с моей сестрой, я благодарна за эту наглость.

Пара проходит фоном, я почти не понимаю речь молоденькой аспирантки, уверенно задающей вопросы по новой теме, ответы одногруппников тоже сливаются в неразборчивую какофонию. Время тянется невыносимо долго, я машинально делаю какие-то записи в тетради, даже не пытаясь уловить суть. Голос девушки у доски начинает раздражать, потому что отдельными нотами напоминает Раю. Хочется, чтобы это поскорее закончилось. И как только звенит звонок, я хватаю шопер и, ничего не видя перед собой, несусь в сторону туалета.

Женский закрыт на ремонт, в мужском временно выделили две комнаты для «М» и «Ж» с общим доступом к раковинам, но меня это мало заботит. Я запираюсь в одной из кабинок и достаю блокнот. Строки сами собой ложатся на бумагу, будто кто-то сверху диктует мне. Давно я не писала стихов, но сейчас, когда эмоции льются через край, я чувствую острую необходимость выплеснуть их и очиститься от наваждения, от застрявших острыми занозами человеческих переживаний, от того, чего безумно боюсь.

«Видеть тебя мне невыносимо, слабое сердце ноет в груди,

Снова и снова проходишь мимо – вот и иди, иди, иди…

Сильная я, ни за что не сдамся, не подпущу, не склонюсь, не позволю,

Не подойди и не останься, вольному – волю, пленному – волю.

Ты – не магнит, а живая воронка, мне от тебя ничего не надо…

Душу расправлю, что смог ты скомкать, только подальше, только не рядом…»

Перечитываю строки, со злостью вырываю лист, мну и швыряю в урну. Это просто никуда не годится! Ощущаю себя в ловушке, в которую сама же себя и загнала. Пыталась убежать, но не получилось. И выхода не видно.

Хочется выдрать собственное сердце и окунуть в ледяную воду, чтобы вместе с клубами пара улетучились все страхи и человеческие желания. Лучше бы оно остановилось тогда, семь лет назад, вместе с крошечным сердечком моего брата, чтобы не болело. Почему всё так? Не хочу быть слабой, не хочу быть такой, как они! Не хочу чувствовать! Я это не выбирала!

Со всей силы бью ладонью о стену, не обращая внимания на отвалившийся кусок плитки, вылетаю в общее помещение и врезаюсь в широкую мужскую грудь. Медленно понимаю глаза и почти схожу с ума. В груди оглушительный грохот, запах кедра выбивает почву из-под ног, а голова стремительно пустеет.

Внимательный взгляд серых глаз пробирает до дрожи. Долгий, изучающий, волнующий, в котором мне хочется видеть нечто большее, то, чего точно нет. Влад не просто смотрит, он будто… любуется, и от этой нелепой мысли мои бледные щёки вспыхивают алым жаром.

Вдруг он скользит взором по моей руке и испуганно выдыхает:

– У тебя кровь!

Я как завороженная наблюдаю за тёплыми длинными пальцами, обхватившими моё запястье и осторожно сдвигающими ткань рукава вверх, совершенно не чувствуя боли. Эти нежные прикосновения вызывают забег мурашек вдоль позвоночника, и я совершенно не способна сопротивляться такому простому, но мучительно приятному проявлению заботы.

– Больно? – спрашивает Влад, заглядывая мне в глаза.

А я молчу. Лишь едва заметно качаю головой. Слова пропали, потеряли значение. Я словно разучилась говорить. Впервые со мной такое…

– Ты поранилась, нужно перевязать, – констатирует Влад, оглядевшись вокруг, достаёт из кармана джинсов голубую полупрозрачную ткань и бережно обматывает вокруг запястья, пробуждая каждым касанием новые ощущения во мне.

Я понимаю, что всё моё тело дрожит, но никак не могу повлиять на собственные реакции. Это чистый гипноз. И когда Влад аккуратно завязывает узел, я ощущаю укол разочарования от того, что всё закончилось, но он не выпускает мою руку из своей ладони, а мне и не хочется обратного.

– Теперь порядок, – Влад смущённо улыбается, ловит мой взгляд, и его лицо становится серьёзным. – Ты очень красивая.

От этих неожиданных слов, произнесённых почти шёпотом, меня обдаёт волной жара. Моя ладонь всё ещё в его руке, и это кажется таким правильным и уместным, что мне не хочется сопротивляться вопреки собственным принципам. Влад смотрит на меня, как на произведение искусства, и я медленно теряю себя, погружаясь в серую бездну и растворяясь в ней.

Мы оба молчим. Слова – лишние в сузившемся тесном пространстве. Я ощущаю тёплое дыхание Влада совсем рядом, слышу собственный пульс, мгновенно освоивший новые скорости, но несмотря ни на что мне так хорошо и спокойно рядом с ним, что я готова стоять вот так вечно.

Скрип открывающейся двери возвращает в неприглядную реальность, в которой я – махровый социофоб, а Влад – парень сестры, и волна горечи затопляет сознание. Что я творю?! Как позволила себе стать его покорной заложницей? Так нельзя! Нельзя!

Резко выдёргиваю руку из некрепкого захвата и, стараясь больше не смотреть на спонсора моих слабостей, выбегаю в коридор, даже не поблагодарив его за помощь.

Злость на себя перекрывает все остальные эмоции, а впереди ещё два семинара, которые как-то нужно пережить. Внутри всё бурлит и клокочет, стены давят, чужие лица вокруг просто бесят.

Я быстро шагаю по бесконечному коридору, почти бегу.

Только не вздумай заплакать, глупая! Не поддавайся!

В горле неприятно щиплет, в душе беспорядочно валяются мои собственные осколки, со звоном разлетевшиеся по углам, а в мыслях – полный хаос, но я всё ещё дышу. Стою, вцепившись пальцами в мраморный подоконник, и отчаянно пытаюсь взять себя в руки, сбросить всё лишнее, сумевшее сковырнуть мой оказавшийся хрупким панцирь. Не выходит.

Громкий звонок неприятно бьёт по барабанным перепонкам, и я понимаю, что в эту самую секунду готова уничтожить любого, кто просто не так посмотрит на меня. В состоянии оголённого провода я опасна для окружающих. И несмотря на то, что мне на них плевать с высокой башни, я принимаю решение не идти на оставшиеся пары. Не стоит ещё больше всё усложнять.

На улице немного успокаиваюсь. Делаю несколько глубоких вдохов, впуская морозный воздух в разгорячённые лёгкие, гляжу на смиренно опускающиеся на землю мелкие снежинки и позволяю мыслям как попало улечься в голове. Пусть так.

Я не должна чувствовать то, что чувствую, не должна смотреть на него, как на древнее божество, не должна думать о нём. Не должна завидовать той, кого последние несколько лет считала глупой, избалованной святошей. Не должна надеяться. Я – это я, меня не переделать. Я – тьма, бездонная и беспощадная, глубокий омут, в котором легко теряется всё живое. Я – камень, бесчувственная глыба. В одиночестве моя сила. Но почему я больше не ощущаю себя такой?

Серый город кажется пустым и бесчувственным, новенькие высотки и магазинные вывески совсем не добавляют красок. Снег под ногами с жалобным хрустом ломается, превращаясь в белую плотную пыль. А я не могу справиться с назойливым желанием что-нибудь разрушить, пнуть, разбить, разорвать. Чтобы окружающая обстановка сравнялась пейзажем с моим внутренним состоянием.

Ноги сами несут меня в сторону парка. Наушник в ухе на максимальную громкость, и моя душа взрывается под «Until you break» And Of The Dream. Звуки лечат, меняя мою реальность на привычную, но сквозь мрачную пелену слабыми вспышками пробиваются следы обжигающих прикосновений на запястье, и всё снова летит к чертям.

Спустя полтора часа я наконец оказываюсь дома. Уже не такая взвинченная, но всё ещё раненая. И жутко уставшая. Родителей нет, хвала Голливуду, иначе ругани было бы не избежать. Просто потому что.

На автопилоте вешаю на крючок куртку, ставлю ботинки на обувную полку и плетусь в сторону комнаты. Есть совершенно не хочется, идеальным было бы притвориться мёртвой до следующего воплощения, чтобы никто не трогал. Никого не видеть, не слышать. Не чувствовать. Не… знать…

Заваливаюсь на кровать, даже не переодевшись. Как-нибудь потом. И просто лежу, тупо уставившись в потолок. Я и не подозревала, что борьба с собой – настолько утомительное занятие, но, несмотря ни на что, я не сдамся.

Ощущаю, как удары сердца становятся ровнее и спокойнее, усталость тяжёлыми щупальцами опутывает тело, и я медленно опускаю веки.

Звонок в дверь – слишком настойчивый для такого времени – стряхивает навалившуюся дремоту. Кого ещё принесло? Раздражённо выругавшись, всё же поднимаюсь с постели и ползу к входной двери. Если это соседка за солью, то я насыплю ей её прямо в глаз!

С силой распахиваю дверь и зависаю с отвисшей челюстью. Раиса собственной персоной. Это последний человек, которого я сейчас хотела бы видеть на пороге своей квартиры.

– Зачем пришла? – недовольно нахмурившись, задаю вполне логичный в сложившейся ситуации вопрос.

– По делу, – почти шипит незваная гостья.

– Не сегодня! – толкаю дверь вперёд, намереваясь прекратить эту бессмысленную и досадную беседу, но Рая не даёт мне восстановить преграду между нею и мной.

– Сейчас!

***

Выпроводив Раю, возвращаюсь в свою комнату, чувствуя себя опустошённой, при этом мне почему-то жутко смешно. Ещё и желудок беспокойно урчит, напоминая, что пора бы хоть что-нибудь съесть, и я послушно бреду на кухню.

Вся эта ситуация со шкатулкой кажется чьей-то глупой шуткой. В самом деле, ну абсурд же! Непонятные кулоны, одинокая цепочка и никаких объяснений. А происшествие с Владом – вообще сюр, как и нарисованные больным воображением сестры претензии, так прочно засевшие в эгоистичном мозге. Не день, а цирковое представление, которое вопреки желанию зрителей, никак не хочет заканчиваться. Бред на бреде едет и бредом погоняет!

Разогрев в микроволновке вчерашний грибной суп, быстро обедаю всё так же без особого аппетита, стараясь не пускать в голову лишние воспоминания. Хватит с меня!

Когда ставлю вымытую тарелку обратно в шкаф, рукав худи задирается, и я вижу на запястье голубую повязку с засохшими багровыми пятнами. На мгновение зависаю, а затем со злостью развязываю узел, разматываю и резко сдёргиваю с руки ненавистную тряпку. Первый порыв – бросить в мусорное ведро, плотно закрыть крышкой и забыть навсегда. Но я не решаюсь. Несколько секунд стою со скомканной тканью в руке перед открытой урной, а потом резко закрываю дверцу шкафа под мойкой и иду в ванну.

Худи вместе с платком после ручного застирывания отправляются в машинку-автомат, а я – в свою комнату. Мельком осматриваю руку. Царапина на запястье длинная, но неглубокая. Видимо, порезалась отколовшимся куском плитки в порыве злости. Ничего, жить буду. Жаль только, что сама себе не могу заблокировать мысли, чтобы не пускать в них никого постороннего…

Взгляд мой касается шкатулки всё так же стоящей там, где её оставили, с торчащим из замка ключом. Я усаживаюсь в компьютерное кресло и двигаю старинную вещь поближе к себе. Извилистые кованые узоры сливаются в причудливое соцветие, в центре которого – едва заметная замочная скважина. А что, если она не одна? Странная догадка заставляет приподнять громоздкую коробку над столом, и я внимательно изучаю каждый завиток, каждую линию, пока не обнаруживаю с обратной стороны, на самом дне, ещё одно отверстие для ключа.

– Оба-на! А слона-то мы и не заметили, – бормочу себе под нос, закусывая нижнюю губу.

Ключ без усилий поворачивается, но крышка просто так не поддаётся, и мне приходится хорошенько постараться, чтобы отковырять её от шкатулки.

– Вот это да! – радостно воскликнув, подпрыгиваю в кресле и хлопаю в ладоши. – Ха! Я так и знала!

На чёрном бархате, устилающем внутреннюю поверхность шкатулки, лежит старая книжка в коричневом кожаном переплёте с ремешком-застёжкой и пожелтевшими страницами. Небольшая, но значительно толще моего блокнота. Осторожно вынимаю находку, чувствуя особый трепет, будто касаюсь чего-то невообразимо важного, и, расстегнув ремешок, открываю на середине. Плотные листы веером рассыпаются передо мной. Я веду пальцем по неровным буквам, не слишком аккуратным, прорисованным чёрными чернилами, и улыбаюсь самой себе. Ощущение, что я попала в сказку про ведьм, и вот-вот прочту старинные магические заклинания, обязательно вызвав какого-нибудь случайного демона.

Пролистав книгу, замечаю, что рисунки и надписи сделаны от руки не слишком-то разборчивым почерком, понять получается лишь несколько слов, и то с трудом. Вся магия улетучивается так же быстро, как появилась, а вопросы, крутившиеся в голове, остаются без ответов. И что теперь с этим делать?

Недолго думая, достаю с другой стороны шкатулки одинокий кулон с нефритом и вешаю на цепочку к лунному камню. Странный и необъяснимый порыв распотрошить тайник до конца, не оставляет выбора. Ещё раз верчу в руках металлическую коробку, пристально рассматривая со всех сторон – вдруг есть ещё тайные места – и, не обнаружив больше ничего интересного, закрываю оба замка и убираю в шкаф.

«Как только дар откроется до конца, сможете прочесть все послания, – внезапно звучат в голове чужие слова, но моим голосом. – Но будьте осторожны, охотники взяли след.»

Озадаченно щурюсь и трясу головой, не понимая, что происходит, и что всё это значит. Вот только голосов в голове мне не хватало для окончательного сумасшествия! Сплошные загадки и тайные послания. Скандалы, интриги, расследования… Ясно лишь одно: сегодня перед сном у меня будет очень занимательное чтиво.

Глава 17

Рая

Сидя на полу в своей комнате среди разбросанных подушек и тетрадей, которые чудом остались не разорванными в клочья, я потихоньку начала приходить в себя. Приступ гнева, обрушившийся на меня после увиденного в квартире Ады, начал отступать, медленно, как отлив, обнажая мою раненую душу.

Как они могли? Как он мог?

Пока я строила воздушные замки, ни с чем не сравнимые по своей красоте и оригинальности, парень, в которого я влюблена, как последняя дура, встречался с моей ненавистной сестрой. С той, которая с удовольствием сейчас посмотрела бы на меня такую – слабую, несчастную, с кровоточащим сердцем, с наверняка размазавшейся под глазами тушью, униженную, сломленную… Которая прыгала бы от счастья, наблюдая за моей агонией.

Он был с ней. Он не просто так пялился на неё при любом удобном и не очень случае. Не только из-за внушения Ады… Они…

От мыслей об их тайных встречах в глазах потемнело. Снова. Но силы остались лишь на беззвучный плач. Я упала на спину и будто сквозь туман услышала собственные приглушённые всхлипы. Они вырывались на волю через боль, сковывая сердце невыносимым спазмом, и терялись в колючем воздухе комнаты.

Как он посмел отдать ей мой подарок? Как посмел? Хватило же ума! Это… это просто невозможная наглость! Это…

– Раечка! Рая! Подойди, пожалуйста, – послышался негромкий голос бабушки из соседней комнаты, резко вытягивая мой разум из болота слёз и страданий.

На несколько секунд я замерла, соображая, как не показать бабуле своё состояние.

– Иду, ба. Пару минут! – крикнула в потолок и приподнялась на локтях.

Вокруг царил точно такой же беспорядок, какой был в моей душе, но я собрала последние силы для улыбки и встала на ноги. Сильная. Справлюсь.

Быстро привела свой внешний вид в более-менее приличное состояние, осторожно заглянула в приоткрытую дверь, отчаянно стараясь казаться невозмутимой и жизнерадостной, попутно прогоняя жалобно скребущихся кошек из собственной души.

– Что-то нужно, ба?

– Проходи, дочка, садись.

Я послушно плюхнулась в старое кресло и опустила голову, чтобы бабушка не увидела мои опухшие и покрасневшие глаза, но это не сработало.

– Ты что ли плакала? – Морщинистые пальцы коснулись подбородка и развернули моё лицо для лучшего обзора. – Что такое? Кто обидел нашу девочку?

– Да так, по учёбе кое-что не получилось, вот… расстроилась немного. Но уже всё хорошо, – соврала я, натягивая на лицо заготовленную маску.

– О-о-о, не надо так, не получается сегодня – получится завтра, не стоит слёзы лить из-за мелочей. – Тёплая ладонь погладила меня по голове. – Береги сердечко!

По глазам бабушки было невозможно определить, поверила она мне или нет.

– Ладно, проехали, – отмахнулась я, – ты поела? Может, суп принести?

– Нет-нет, я чай попила, хватит мне. Ты лучше вот что скажи: как у вас с Адочкой дела? Вы помирились?

Я замолчала. И что ей ответить? Не скажешь ведь правду: твоя правнучка совсем страх потеряла, захотела увести чужого парня, и после подобного помириться с ней – последнее, чего бы я желала в этой жизни.

– Нет, – пробормотала себе под нос.

– Ну, девочки мои, нельзя же так! – недовольно покачала головой бабуля. – Неужто так сложно стать сёстрами, общаться по-родственному?

– Не так просто, как ты думаешь, – еле слышно пробурчала я и громче добавила: – Пока не получается. Но шкатулку мы открыли. И там… ничего такого важного не было, только кулон с камнями.

– Открыли! – всплеснула руками бабушка, но радость на её лице быстро сменилась удивлением. – Как только кулоны? Быть не может! Вы точно всё проверили?

– Только камни, ба. Подожди, сейчас покажу.

Пулей сбегала в свою комнату и принесла золотисто-оранжевый каменный лепесток.

– Вот, этот я себе взяла, не знаю, что это за камень, но мне захотелось его, – затараторила я, протягивая бабушке кулон.

– Солнечный камень. Он помогает видеть свет во всём и созидать. А ещё там были лунный и нефрит, так?

– Так, их Ада забрала себе. – От упоминания имени сестры меня слегка передёрнуло.

– Пусть будут у неё. Лунный – защищает дар, а нефрит – сглаживает человеческие слабости. Поэтому вам нужно быть рядом и жить дружно. Ваш дар…

– Один на двоих, я помню, – перебила я, недовольно нахмурившись.

– Вот именно! Только вместе вы в безопасности! – строго проговорила бабуля, постукивая ногтями по подлокотнику. – Ваша сила в единстве. Твоя – особенно… – она осеклась.

– Почему – моя? Что во мне особенного? – изумилась я.

– Неважно! Важно вам помириться! Очень важно! Ты же… Вы же без дара можете остаться! Не все люди для вас безобидные, есть такие, с которыми лучше никогда не пересекаться, – встревоженно заговорила бабушка. – И в шкатулке должно было быть что-то ещё. Я сама точно не знаю, до меня лишь описания дошли. Вы хорошо её рассмотрели?

– Не помню…

– Я очень за вас переживаю. – Её голос дрогнул, и ладонь с чувством опустилась на грудь в районе сердца. – Пообещай, что откроете шкатулку и помиритесь. Пообещай, дочка.

Я проглотила невидимый комок в горле. На бабулю было жалко смотреть: её светлые глаза выражали беспокойство, на посеревшем лице проявилась тихая печаль, затаившаяся в глубоких лучиках морщин, с тусклыми проблесками надежды в уставшем взгляде. И эту надежду мне так не хотелось отнимать.

– Хорошо, ба, ты только не волнуйся, – выдохнула я, сочувственно улыбаясь. – Всё сделаем, как ты хочешь.

– Хорошо было бы, если бы вы поняли, что это для вас единственный выход. Не от того, что я прошу, а потому, что на кону ваше будущее. А вы не осознаёте. Что вам даст вражда? По отдельности вы лёгкая добыча.

– Для кого? Кто эти люди?

– Нехорошие…

– Это и так понятно. Кто они? Что им нужно от нас? Почему именно сейчас? – сыпала я вопросами, а в голове уже созрело решение.

Я снова пойду к этой ненормальной, заберу шкатулку и посмотрю в её бесстыжие глаза. И пусть попробует отвертеться. Я спрошу с неё за каждую выходку, за каждую крупицу боли, что она мне причинила. И за то, что отняла у нас обеих шанс на хоть какое-то мирное сосуществование.

– Я могу сказать только одно: эти люди – угроза вам и дару. А кто они, я не знаю…

– Ладно, на всякий случай будем бояться всех, – не очень удачно пошутила я и поднялась с кресла. – А знаешь, пойду к Аде прямо сейчас, разберёмся со всем, не откладывая.

– Вот и умница! – просияла бабушка. – И правильно. Ступай, дочка.

***

Ада встретила меня в том же настроении, в котором я её оставила. Уже в другой одежде и без моего платка на запястье. Но это не добавило ей очков в моих глазах.

Она молча позволила мне войти, презрительно ухмыльнулась, и так же без единого слова удалилась в свою комнату, пока я снимала верхнюю одежду. Что ж, на тёплый приём я и не рассчитывала.

– Ты без меня не можешь, я смотрю? – скрестив руки на груди, выдала Ада, когда я вошла в её мрачную обитель. – Я почему-то даже не удивлена.

Захотелось стереть надменную гримасу с её бледного лица мокрой тряпкой, но я не стала язвить в ответ так, как сестрёнка того заслуживала. Посмотрим, кто будет смеяться в конце.

– Угадала. Нам же сказали, что дар – общий, вот меня к тебе и тянет.

– Хм… Только ночевать, пожалуйста, иди домой.

– Не переживай, у меня перед сном свидание, надолго тебя не задержу. – Я внимательно проследила за реакцией Ады, отметив, как дрогнули её губы.

– Тогда тебе стоит поторопиться, – пробурчала она, усаживаясь в компьютерное кресло. – Зачем припёрлась?

Я уставилась на сестру, не мигая.

– За шкатулкой. Ты, смотрю, уже успела её спрятать.

– Забрать хочешь?

– Ага.

– Да пожалуйста!

Ада резко вскочила с кресла, недолго думая, достала с полки шкафа металлическую коробку и протянула её мне.

– Держи!

– Даже не поинтересуешься, зачем?

– Не поинтересуюсь.

– Как хочешь. – Я обхватила шкатулку двумя руками.

– Ключ внутри. – Ада недовольно выгнула бровь, ожидая, что на этом наша невыносимо приятная встреча закончится, но я не собиралась уходить, не выяснив, какие отношения связывают её с Владом.

Я продолжала сверлить глазами сестру, натянуто улыбаясь и не двигаясь с места, и та начала заметно нервничать, не сводя с меня фиалковых глаз. Минута, вторая… Между нами – напряженная тишина, воздух сгустился и потяжелел, как перед грозой. Казалось, вот-вот засверкают молнии и грянет гром.

– Ты не опоздаешь на свидание? – ехидно сощурившись, спросила Ада. – Или тебе постелить на полу?

– Даже если опоздаю – ничего страшного, – фыркнула я, мысленно благодаря Аду, за её необдуманный шаг на мокрую доску. – Влад готов ждать меня в любое время и столько, сколько потребуется.

– Избавь меня от подробностей своей личной жизни! – Промелькнувшая на лице сестры тень не укрылась от моих глаз.

Ах, вот оно что! Влад ей нравится! Точно нравится!

– А что такое? Нам же нужно помириться. Давай с этого и начнём! Будем обсуждать парней, как в старые добрые времена. – Я навалилась спиной на стену, крепко прижимая шкатулку к груди. – Мне кажется, я впервые в жизни так сильно влюбилась! И так здорово, что мои чувства взаимны!

– Поздравляю…

– Благодарю! Мы с Владом с полуслова понимаем друг друга, мы – как две половинки, не можем и дня прожить друг без друга. Представляешь, какое счастье встретить такого человека? – Мой взгляд скользнул по сжавшейся в комок фигурке Ады, и в сердце будто впрыснули дозу жгучего яда. – Он – необыкновенный! Особенный! И я очень рада, что он выбрал меня. Мне с ним так хорошо, что я готова закрыть глаза на все твои внушения. Потому что они ни на что не повлияли, так что… Забудем?

– Ты ведь не остановишься? – еле слышно пробормотала сестра, обхватив себя руками.

– А ты? – пристально глядя в фиолетовые глаза, внезапно заблестевшие от сдерживаемой влаги, спросила я.

На долю секунды мне показалось, что Ада вот-вот расплачется прямо при мне, наплевав на собственную гордость. Но она сумела взять себя в руки, и, широко улыбнувшись, произнесла:

– Совет да любовь!

На моём лице красовалась такая же натянутая улыбка, от которой уже сводило скулы, однако, я не собиралась уходить побеждённой.

– Так я могу обрадовать бабушку, что мы помирились? Нет же поводов для противостояния? – Услышала я собственную реплику словно со стороны.

– А сама как думаешь?

В этот момент в кармане завибрировал телефон, и, перехватив шкатулку одной рукой, я радостно приняла вызов:

– Да, Влад.

Недобро прищурившись, метнула взгляд в сторону потупившей взор родственницы, воздавая хвалу небесам за такой своевременный звонок.

– Чем занимаешься? – Любимый голос в трубке придал мне сил.

– Я не дома… Но скоро уже приду. А ты?

– У меня появились кое-какие дела, сегодня встретиться не получится. Но я хочу компенсировать это приглашением на ужин. К нам домой. Моё семейство очень хочет с тобой познакомиться. В пятницу в семь. Придёшь?

– Конечно приду! – радостно подпрыгнула я, удобнее устраивая в руке сползающую коробку, и впилась глазами в едва дышащую, как мне показалось, Аду. – Я давно мечтала познакомиться с твоей семьёй! – воскликнула громче, чем нужно. Хотя, в данной ситуации нужно было именно так!

***

– Ба, мне опять снилась Ольга! – крепко сжав скрюченные пальцы обеими ладонями, я по-щенячьи уставилась в мутные бабулины глаза. – Снова говорила, что охотники близко, и мы можем потерять дар. Кто такие эти охотники? И почему охотники? Мы дичь что ли для них?

Я не стала огорошивать бабушку новостью о том, что её разлюбезная правнучка сама вскрыла второй тайник в шкатулке, и забрала всё, что там было. О том, что до примирения нам, как до Плутона, тоже не упомянула.

– Ох, Раечка. Если бы я знала, если бы знала… Плохие они. Вроде как, ищут людей с даром, а вот что дальше – не знаю, дочка. Так, а в шкатулке что? Вы договорились с Адой?

Я тяжело вздохнула.

– В шкатулке – пока ничего. С Адой мы… в процессе переговоров, – почти не соврала.

– Вот и правильно. Времени мало. А Ольга… она и ко мне приходить стала, вот только я не всё помню, что она говорит. Старая уже, – бабуля смущённо улыбнулась, вызывая во мне волну нежности, приправленную жалостью.

– Но, чтобы защититься, нам нужно понимать, от кого, – мягко проговорила я. – А то получается, преимущество на их стороне: они о нас знают, а мы о них даже представления не имеем. Как-то не очень честно.

– Я надеялась, в шкатулке будут объяснения, – бабушка грустно поджала губы и похлопала меня по руке.

– Может, мы просто плохо искали. Поищем ещё.

Вернувшись в комнату, я первым делом схватила в руки смартфон и, бегло набрала сообщение Аде: «Знаешь что-нибудь об охотниках?»

Время шло, ответа всё не было. Конечно, после нашей последней встречи ждать, что Ада поведёт себя по-человечески, было верхом странности. Тайник разорила, не сказав ни слова, на моего парня глаз положила, вопреки всем своим заверениям, что она не при делах. Я видела, как ей было неприятно вчера слышать наш разговор с Владом. При других обстоятельствах, я бы, наверное, пожалела её. Но она этого не заслужила. Тем более, вопрос с моим платком всё ещё не прояснился.

Спустя час с небольшим, когда я уже занялась своими делами, пришло сообщение от сестры. Я открыла его, и по спине пробежал холодок.

«Знаю.»

Глава 18

Ада

Охотники… Кто же додумался их так назвать?

А мы – обладатели дара – кто тогда? Добыча?

Захлопнув старинную записную книжку, сладко потягиваюсь в постели и убираю послания предков под подушку. Что же… Разгрызть этот орех до конца мне пока не удалось. Неразборчивый почерк, непонятные слова и рисунки не поддались моему и так не очень сообразительному мозгу. Но умереть надежде так скоро я не позволю.

Единственная информация, хоть как-то прочитанная и усвоенная – о тех самых охотниках. Видимо, тот, кто это писал, знал всё наперёд, и позволил выудить из сотен тысяч предложений в тексте то, что сейчас важно.

Вопреки моим ожиданиям, оказалось, что это – обычные люди, безо всяких уникальных способностей и даров. Если не считать таковым род их занятий. Они, как ищейки, рыщут по окрестностям нашей необъятной Родины, с целью заполучить себе чужие способности. Вынюхивают, расставляют изощренные ловушки и капканы, загоняют жертву в угол. А потом используют в своих делах. И тут уже для них открываются огромные возможности: уничтожить конкурента – легко, завербовать любого приглянувшегося в ряды диверсантов – как два пальца об асфальт, а уж преуспеть в бизнесе и политических играх, заставляя таких, как мы, делать грязную работу – вообще святое.

А самое опасное в этой истории то, что они действуют не поодиночке. Это целые организации, огромные разветвлённые сети, «пустившие корни в императорскую канцелярию». На их стороне – ресурсы, связи, многолетний опыт, а на нашей – только дар…

Свесив ноги с кровати, некоторое время сижу и тупо смотрю в пол. Как же всё это сложно! И я не могу дать однозначного ответа на вопрос: настолько ли мне нужна моя сила? Готова ли я пойти ради её сохранения на жертвы?

В открывшихся обстоятельствах вопрос нашего с Раей примирения становится понятным, а его необходимость – оправданной. Но… Я не могу себя перебороть. Не могу – и всё. Особенно теперь, когда у сестрёнки серьёзные отношения с парнем, который… Который… Которого я…

Я не могу описать словами свои чувства к Владу. И это просто разрывает меня на части изнутри. Уже одно то, что они есть, что я вляпалась в неправильное человеческое, позволила себе стать слабой и потерять контроль, режет без ножа.

Мне неприятно видеть их вместе, неприятно знать об их свиданиях, и больно, чёрт возьми. Почему-то невыносимо больно.

Моё сердце будто зажали в тиски, не давая возможности биться в полную силу, когда Рая швыряла мне в лицо одно за другим самоуверенно-снисходительные слова об их неописуемо счастливых отношениях. Тонкое лезвие невесомо скользило, вспарывая воспалённую плоть каждым звуком, каждой репликой, тщательно составленной из правильных посылов, бьющих точно в цель. Я разгадала её игру, как бы трудно мне не было держать себя в руках, но легче от своей сомнительной «победы» не стало.

Завтрак кажется безвкусным, разговоры за столом раздражают, весь окружающий мир – бесит одним своим существованием. Ну, здравствуй, злобная Ада.

Недовольно вздохнув, поднимаюсь с полной кружкой чая, не обращая внимания на пристальные взгляды родителей.

– Ты куда? Даже толком не поела! – кивает на практически полную тарелку отец. – Тебе же на занятия идти, и так худющая, в чём только душа держится!

– Нет у меня никакой души! – бурчу в ответ и выливаю содержимое кружки в мойку.

– Тебе не понравилось? – сощурившись, вопрошает мать, глядя, как я вываливаю добрую порцию омлета в мусорное ведро.

– Можешь считать, что так.

В женских глазах мелькает обида, и тонкие губы сжимаются в прямую линию.

– Ада! Так нельзя! – снова включается в поучительный разговор папа.

– Что именно нельзя? Не есть, если не хочется?

– С матерью в таком тоне говорить!

– Ой, избавьте меня от нравоучений!

Я нервно дёргаюсь, выхожу из кухни и скрываюсь в своей комнате. Настроение на нуле, и предстоящие две лекции кажутся каторгой. Спустя несколько секунд на пороге появляется отец. Он явно недоволен. Руки в карманах, взгляд – суровый и пронзительный, вот только мне всё равно. Я так взвинчена, что могу наговорить лишнего, а потому, мазнув по родителю пустым взором, молча отворачиваюсь и продолжаю складывать тетради в шопер.

– Ты почему себя так ведёшь? – начинает воспитательную речь отец.

– Как?

– Взяла и при маме выбросила еду, еще и наговорила ей…

– Что я не так сказала? – Останавливаюсь и пристально смотрю в искрящиеся возмущением глаза.

– Так, давай договоримся раз и навсегда…

– Не будем мы договариваться! – злобно рявкаю. – Поздно меня учить! Что выросло – то выросло!

Хватаю сумку и, едва не задев плечом стоящего у распахнутой двери отца, выбегаю в коридор.

– Ада! Остановись! И извинись перед мамой! – прилетает мне в спину, но я молча обуваюсь и покидаю пространство квартиры, внезапно ставшее слишком душным.

Решение не ходить на пары врывается в голову внезапно и непоколебимо на полпути к университету. Мне туда нельзя. В таком состоянии – уж точно. Я понимаю, что не хочу видеть сладкую парочку. По крайней мере, сегодня. Потому что на календаре пятница…

Память услужливо подкидывает картинки последней нашей встречи с Раей, и я закрываю глаза и мотаю головой, избавляясь от навязчивого видения. Вдох – выдох. Прочь из моей головы. Оба!

Лёгкий мороз холодит кожу на лице, в ухе звучит любимый трек, а я неспешно бреду в сторону городского парка. В такое время там обычно мало народу, и очень надеюсь, что смогу хотя бы попытаться вернуть своему шатающемуся миру утраченное равновесие. Миру, внезапно ставшему чужим и опасным, несмотря на то, что я сама его придумала.

Жизнь иногда подкидывает трудные задачки, решить которые сходу не получается. Руки безвольно опускаются, огонь в глазах тускнеет, всё вокруг теряет смысл, и ты вроде бы барахтаешься, отчаянно пытаясь выплыть из утягивающей на дно воронки, но чем больше сил тратишь на борьбу, тем быстрее погружаешься в пучину. Прямо как я сейчас…

Но я не хочу на дно. Не хочу кружиться в водовороте мелкой щепкой, невесомым мусором. И никому не позволю топить меня. Особенно – им…

В парке тихо. Городская суета остаётся за железными воротами, едва я ступаю на закрытую территорию. Свежевыпавший снег переливается в солнечных лучах, превращая сугробы в бриллиантовую россыпь. На пушистых ветвях, покрытых колючим инеем, мерцают огоньки, словно на деревья накинули гирлянду с крошечными лампочками. Сказочная красота. И почти никого.

Я делаю глубокий вдох и слабо улыбаюсь самой себе впервые за сегодняшний день. Хорошо, что пришла. Здесь уютно и спокойно, не хочется ни о чём думать, никого видеть. Здесь остывают эмоции, совсем недавно бурлившие кипящей водой, исчезают тревоги и обиды, уступая место спасительной пустоте. Я словно в другой вселенной, обезоруживающей всё, что способно ранить, ледяной безмятежностью. И моя злость постепенно сходит на нет.

Подпевая вполголоса любимой песне, бреду по расчищенным тропинкам, наконец-то ощущая, как мои душевные муки, оставившие внутри глубокие ожоги, гаснут. Как чёрные мысли расползаются по закоулкам и прячутся, притихнув. И я снова сильная. Не настолько, чтобы стать прежней, но достаточно, чтобы жить дальше.

Всё-таки не ходить на пары было правильным решением. Да, я не смогу прятаться вечно, но сегодня я не готова к новой порции боли.

Делаю новый шаг по хрупкому снегу и, подняв глаза, ошарашенно замираю. Это что – шутка?

Сердце на мгновение останавливается, словно забыв, что его удары жизненно необходимы. Знакомый силуэт в нескольких метрах от меня безжалостно выбивает почву из-под ног. И всё снова летит в пропасть с оглушительным гулом…

Взгляд серых глаз, задумчивый и растерянный, скользит по мне, узнавая, и на румяном от мороза лице расплывается лучезарная улыбка. А я забываю, как дышать. Нужно уходить, но я продолжаю стоять, будто меня приклеили к этой чёртовой тропинке липкой лентой.

– Привет. – Влад преодолевает расстояние между нами так быстро, что я не успеваю опомниться.

В голове ярким пламенем вспыхивает сигнал, предупреждающий об опасности, но уже слишком поздно. Я опускаю глаза и неопределённо киваю, то ли в знак приветствия, то ли подтверждая собственную беспомощность перед его влиянием на меня. Это катастрофически неправильно, но я ничего не могу изменить.

– Тоже прогуливаешь? – От его голоса у меня мгновенно повышается температура, и приходится собрать все оставшиеся силы, чтобы сохранить хотя бы видимость безразличия.

– Тебя не касается, – отвечаю излишне грубо, но не могу по-другому.

– Тяжёлое утро? – продолжает Влад рушить наспех построенную хрупкую стену между нами.

Если бы только утро…

– Обычное.

– А у меня – необычное. Шёл в универ, но сам не понимаю, как оказался здесь. А тут – ты… – Снова обезоруживающая улыбка, такая наивная и искренняя, что у меня сжимается сердце, и изображать из себя равнодушную хамку становится всё труднее.

– Топографический кретинизм, – невежливо бурчу, опустив глаза и внимательно изучая носы стареньких ботинок.

– Что?

– Ничего. Не вникай.

– Ты забавная, Ада.

– Что? – Вздрагиваю, услышав собственное имя и, не мигая, смотрю на Влада.

В его глазах нет ни намёка на обиду, и мне становится не по себе.

– Ты не замёрзла? Давай пройдёмся.

Неожиданное предложение задевает что-то живое и чувствительное глубоко внутри. Я машинально натягиваю шапку пониже на лоб и молча иду вперёд, спрятав голые ладони в карманы. Влад пристраивается рядом, синхронизировавшись с ритмом моих шагов. Какое-то время мы движемся в полной тишине, а мне с каждой секундой всё тяжелее находиться рядом с ним. От Влада исходят мощные волны тепла, которые я улавливаю даже через верхнюю одежду, и во мне борются два противоположных желания: чтобы он ушёл прямо сейчас, и чтобы никогда больше не оставлял меня. Рядом с ним спокойно и уютно, но в то же время я чувствую себя оголённым нервом, и этот контраст сводит с ума.

– Не хочу сегодня домой, – внезапно заявляет Влад, нарушая приятную тишину.

Я изумлённо хлопаю ресницами, не представляя, как комментировать его реплику и не понимая, стоит ли вообще что-то отвечать, поэтому продолжаю молча вышагивать по снежной тропинке, глядя себе под ноги. Но сердце в груди, ощутимо трепыхнувшись, всё же ускоряет ритм.

– Может, присядем? – Влад останавливается у деревянной лавочки, не дожидаясь моего ответа, смахивает с неё снег, и, сняв перчатки, убирает их в карманы. – Теперь можно.

Мы садимся на холодную поверхность на небольшом расстоянии друг от друга. Я всё ещё не понимаю, что происходит, но копаться в этом сейчас нет ни сил, ни желания.

– Вас тоже Дед помучил на защите курсача? – после недолгого молчания задаёт Влад вполне невинный вопрос, и мне совсем не хочется дерзить.

– Это же Дед, он по-другому не умеет.

– Как защитила?

– Четыре. С натяжкой.

– И я, – усмехается Влад. – Я думал, не вытяну. Он как начал в конце сыпать вопросами, а передо мной двоих вообще завалил, и я подумал: всё, хана! Придётся ещё раз прийти.

– Зато будет, что внукам рассказать, – неожиданно для самой себя выдаю я, а Влад заливается таким красивым смехом, что я украдкой любуюсь, мимолётно поглядывая на него из-под опущенных ресниц.

– То есть, он о нас беспокоился? Поэтому валил? Чтобы наши внуки не остались без удивительных историй, о которых невозможно молчать? – продолжает он заразительно хохотать, и я не выдерживаю – присоединяюсь, прикрыв рот ладонью.

Всё происходящее кажется таким естественным, и мне так не хочется, чтобы это заканчивалось, что душу затопляет щемящей нежностью, растекающейся по самым дальним закоулкам, куда давно не проникало ничто человеческое. Но во мне вопреки моему отношению к людским слабостям, не возникает желания с этим бороться.

Мы обмениваемся ничего не значащими фразами об учёбе, о погоде. Влад смешно шутит, вызывая шторм из новых эмоций и ощущений, и я невольно забываюсь. Всё материальное отступает на второй план, и я впервые за долгое время чувствую, что не одинока.

Стряхнув с деревянной поверхности между нами снежный островок, прижимаю ладонь к холодной лавочке, продолжая глупо улыбаться. Чувствую себя влюбленной школьницей, которую понравившийся мальчик дёрнул за косичку. И вроде бы хочется обидеться, но радость от долгожданного знака внимания не позволяет.

Внезапно Влад накрывает мою ладонь своею, и мир вокруг расплывается горячим туманом. Кровь моментально приливает к щекам, воздуха становится мало, и я боюсь пошевелиться, чтобы не разрушить эту магию. Мы оба смущённо молчим, я не решаюсь посмотреть на парня, ощущая тепло его кожи на своей руке. Это запретное прикосновение будоражит, обжигает, выносит из холодной реальности, ломая все мои правила. Я чувствую себя преступницей, но ничего не могу с собой поделать: это слишком приятно, хоть и неправильно.

Телефонный звонок назойливым жужжанием разрезает сгустившийся вокруг нас воздух. Влад отвечает, не выпуская моей руки. Это отрезвляет, но не настолько, чтобы я позволила волшебству закончиться.

– Да, Артур. Нет, я не на парах. Какая разница. Да понял! Я помню. Придёт. Я сам за ней зайду. Не надо, сам куплю.

В этот момент до меня доходит, о ком он говорит, и горькое разочарование накрывает с головой, разбивая то хрупкое, что только что возникло между нами. Как я могла забыть о ней? Как могла допустить мысль, что имею право? Идиотка! Дура! Дура!

Слушать о предстоящем семейном ужине, на котором моя сестра будет долгожданным гостем, выше моих сил. Как бы я не относилась к Рае, чужое мне не нужно…

Резко выдернув ладонь из тёплого плена, прячу руки в карманы, и, быстро поднявшись со скамейки, срываюсь прочь, как можно дальше от него. В голове шумит так, что я не могу разобрать слов Влада, брошенных мне вслед, да это и неважно. Теперь неважно, оказывается… На ватных ногах добегаю до выхода из парка, так и не решаясь обернуться. Изо рта вырывается истеричный смешок, а из глаз вот-вот готовы выкатиться предательские слезинки. Ощущаю себя настолько жалкой и беспомощной, что выть хочется. Ничтожество, глупая девчонка! Такая же наивная, как те, кого я почти презираю!

Ловлю такси, чтобы поскорее увеличить расстояние между мной и Владом до максимума, но это не помогает… Нет в этом грёбаном мире места, где я смогла бы укрыться от таких несвоевременных, преступных, ломающих мои опоры чувств.