Чердачник

Я проснулся в 00-50 по будильнику, с первыми аккордами его мелодии и, молниеносно выбросив руку из-под одеяла, накрыл телефон ладонью, нажимая на кнопку отключения звука. Спавшая рядом жена сонно пробурчала что-то среднее между "Я люблю тебя, дорогой" и "Да провались ты со своим хоккеем!"

Завтра, нет, уже сегодня, мне вставать на работу в семь утра, но в час ночи начнется прямая трансляция финала чемпионата мира 2014 года, пропустить которую я не мог. Наши должны отомстить финнам за поражение на олимпиаде! Если пропущу эту игру – не прощу этого себе никогда.

Я встал, закрыл дверь в спальню, плеснул себе в лицо водой из-под крана в ванной и пошлепал босыми ногами в зал, к компьютеру. Телевизора у нас нет, но 24-дюймовый монитор вполне успешно мне его заменяет…

Включил… Оделся. Параллельно с загрузкой Windows потихоньку загружался и мой сонный мозг, диагностируя систему и требуя подпитки организма кофеином, намекая на то, что без чашки кофе матч я до конца не досмотрю, каким бы интересным и напряженным он ни был.

На экране команды уже выходили на лед, готовясь к финальной схватке чемпионата мира. Пара минут у меня еще есть… Ну а даже если и пропущу самое начало – ладно, ничего страшного.

Кухня у нас совмещена с залом, такая вот перепланировка в квартире сделана, так что мне даже далеко от монитора отходить не нужно. Кося глазом на экран, на котором вместо хоккея начинался бокс 5 на 5 (команды сводили давние счеты), я молол себе кофе, жалея только о том, что провод от наушников у меня коротковат, до кухонной зоны не дотягивается. А звук включать нельзя – пусть жена поспит, она ж не виновата в том, что хоккей начался так поздно.

Будь я в наушниках, я бы не услышал этого звука. И, наверное, спокойно посмотрел бы хоккей и лег спать, ни о чем не подозревая. Но я услышал!

Что-то прошуршало за окном!

Что-то сидело на карнизе!

Я подошел к окну, не ожидая увидеть ничего необычного. Мало ли, что может издавать этот звук? Чья-нибудь рубашка, сорванная с бельевой веревки порывом ветра? Пакет? Птица? Хотя птицу я считал наименее вероятным вариантом – совы к нам в город не залетают, а дневные птицы в час ночи ко мне на пятый этаж не приземлятся – ночь же, темно.

Но на карнизе сидела именно птица. Голубь.

– Пшел отседа! – прошептал я, легонько стукнув костяшками пальцев о стекло. Не люблю я голубей, и перспектива ночевки этого создания на моем карнизе меня совершенно не радовала. Срут они с такой же легкостью, с какой и жрут. А жрут они много… Очень много!

Голубь не улетал, хотя и видел меня через окно. Ночью эти создания практически слепы, но у меня в комнате горел свет, так что он видел меня и уж точно слышал мой стук. Голубя колотила мелкая дрожь и он отчаянно жался к углу окна.

Видимо, птица заблудилась вечером… не залетела на свой чердак, где ночевала обычно, и вот теперь мерзла у меня на карнизе, панически боясь меня, но еще больше боясь улетать прочь в темноту, в которой не видела ничего.

– Ну и черт с тобой! – буркнул я, отходя от окна. Можно было открыть створку и спихнуть голубя – пусть летит гадить к кому-нибудь другому, но… Мне стало его жаль. Ведь убьется в темноте гад пернатый, свернет себе шею, впечатавшись в стену. Или упадет на землю и там станет добычей бродячих котов или собак – в городе свои ночные хищники, своя экосистема.