Гуманитарные технологии в роботохирургии и хирургической агрессологии

Введение

В настоящее время активно развивается роботизированная медицина на базе тотальной цифровизации, кибернетизации, биотехнологизации, виртуализации. Уже в клинических условиях, в рамках хирургической агрессологии применяются технологические новшества, в нашем примере роботохирургические вмешательства, направленные на снижение хирургического риска. Технократический прорыв такого порядка, безусловно, требует глубокогоосмысления и выработки соответствующих высоких гуманитарных технологий (далее – High-Hume). На сегодня нужно четкое понимание сути технических технологий (далее – High-Tech), которые могут оказать несанкционированное вторжение в саму суть человека, трансформировать, переформатировать его сознание. Между тем, не только High-Tech, но и High-Hume могут не только содействие личностному и профессиональному росту, развитию аксиологических, орально-этических ресурсов в любой сфере жизнедеятельности человека, в том числе и в первую очередь в сфере современной медицины, но и отразиться в опасном негативном плане, вызывая массовые или точечные манипуляции с сознанием и подсознанием человека, приводя к деперсонализации его и дереализации окружающего его мира. Между тем с позиций гуманистической психологии High-Hume – это технологии, направленные на саморазвитие и самоактуализацию человека с учетом сложности и многомерности его жизненного мира. В частности, это технологии построения организационной среды с опорой на внутреннюю мотивацию человека, его интерес к профессии, желание работать в среде очевидного профессионализма, в благоприятствующего морально-нравственного атмосфере, способной стимулировать сотрудников к профессиональным успехам и творчеству. Нужно отметить, что во все времена именно медицинское сословие всегда проявляла готовность развиваться с опорой на ценности высшего порядка. Но времена меняются под диктатом ускоренной технологизации и коммерционализации современной медицины. В среде медицины резко активизировались технократические, экономические, социально-психологического характера манипулятивные технологии, а медицинское сообщество, некогда монолитное сословие с особыми традициями милосердия, сострадания и гуманизма, вдруг сорвался в штопор антигуманизма, технократизма, коммерционализации. В этой связи, именно для медицины и здравоохранения нужны новые, более эффективные High-Hume, способные возвратить их в нравственно-цивилизованные рамки профессиональной деятельности, нужны эффективные средства воздействия на массовое сознание медицинских работников и усилить противодействие различным манипуляциям.

Исходным является то, что вся история показывает, что любая технологическая новация должна проходить не только техническую, но и гуманитарную экспертизу – в целях выявления ее возможных негативных последствий для людей. Речь идет о феномене «оценка технологий» – это процесс оценки развития технологий, анализа участников, изучения социальных последствий и определения вариантов политики для устранения этих последствий Однако технократы пока не стремятся делить почетные места в обществе с гуманитариями. И это неизбежно придется сделать – в противном случае на новом витке развития цивилизацию ждет «катастрофа бронзового века», когда человечество будет вынуждено начать все с нуля. Остается лишь верить в то, что запрос на практики, сохраняющие и развивающие человеческое в человеке, многократно увеличится. Ведь только человек мыслящий и чувствующий способен обратить технологии себе на пользу. Отсюда задача всех вузов – сформировать у будущих профессионалов субъектность и ответственность за свои решения независимо от того, готовят ли они инженеров-технологов или гуманитариев.

Мы переживаем время высоких технологий, время глобализации и экстропии (машинизация, биотехнологизация, цифровизация и пр.). В диктуемых ими обстоятельствах, наверное, нельзя не согласиться с мнением Е.В.Ушакова о движении гуманитарных наук «в сторону рационализирующего метода», в сторону «рациональных процедур». В свое время мы также задумывались над вопросами: что такое гуманитарные технологии в ряду других технологий? Каковы различия High-Hume от High-Tech? В чем заключаются особенности гуманитарного мышления, в отличие от мышления естественнонаучного? В процессе постепенного приобщения к гуманитарным наукам, мы все чаще осознавали, что, действительно, гуманитарные технологии – это конкретизация «рациональных процедур» в сфере даже такой глубоко гуманизированной сфере деятельности как медицина. Нужно признать, что High-Hume – это все же более прагматичный, более последовательно описанный и реализуемый способ выполнения деятельности человека в соответствующих сферах не только труда, но и образования, науки, техники. Между тем, чётких критериев рационализации технологий во многих отраслях пока еще нет. Размышление о High-Hume вызывает вопросы самого разного уровня. Но в первую очередь – это вопросы методологии гуманитарных наук и гуманитарной деятельности.

Разрабатывая соответствующие High-Hume в медицинской сфере, мы в той или иной мере выступаем некими конвергентами и интерпретаторами стратегий гуманитария, разнообразных социально-культурных феноменов, важных для гуманитаризации этой области знания и практики. Для нас было важным разработать определенную систему популяризации, затем концептуализации и, наконец, философизации новых знаний, понятий и феноменов. Такая система под называнием «Системно-ответственная популяризация, концептуализация и философизация знаний» (2016) нами разработана, используется и пропагандируется в течение ряда лет. Этот алгоритм являются объединяющими для интерпретации гуманитарных систем и процессов, для гуманитарных практик, для тех рациональных действий, которые отвечают смыслу High-Hume в медицине. Суть нашей High-Hume описана в главе I первой книги трилогии «Гуманитарные технологии в технологизированной медицине». Разумеется, наша High-Hume важна не сама по себе, а как основа овладения гуманитарными технологиями в медицинском приложении. Безусловно, в сфере медицины и здравоохранения без основательной гуманитарной подготовки невозможно освоить гуманитарную деятельность, гуманитарные практики и High-Hume. Важно отметить, что процесс приобщения к гуманитарным технологиям у соответствующих специалистов должны обязательно обрести форму совершенного «языкового существования», то есть сопровождаться технологиями говорения, технологиями диалога, речевого и невербального взаимодействия, технологиями работы с различными текстами (интерпретация, создание). Речь идет об овладении умением проектировать и анализировать речевые ситуации, быстро и точно интерпретировать речь собеседника, оппонента. Наконец, High-Hume должны быть поддержаны хорошей гуманитарной образованностью, психологической тонкостью и компетентностью.

На наш взгляд, адекватная современности научно-мировоззренческая культура должна базироваться на адекватной научно-образовательной стратегии, которая, в свою очередь, должна основываться на парадигмальности, диалектичности, алгоритмичности, диалогичности, полемичности, последовательно-поэтапности и системности пополнения знаний индивида. В связи с этим, следует упомянуть, в наших книгах «Научное открытие: предметизация, проблематизация, презентация» (2024), «Теория Ашимова» (2022), «Теория формирования научно-мировоззренческой культуры: анализ, синтез, комментарии» (2023) изложена инклюзивная онлайн-технология пополнения уровневого багажа знаний через принцип последовательно-поэтапного «вопрос-ответа». Нами выполнен просветительский проект с оформлением специального учения о Круге, сущность которого изложена в монографии «Итератизм» (2025). Нами была выдвинута и утверждена научная идея «Триадный синтез научно-мировоззренческой культуры индивида» (РФ, Свидетельство №25-I, регистрационный №649 от 28 апреля 2017 г.), а затем сделано научное открытие «Закономерность формирования и изменение состояния научно-мировоззренческой культуры индивида (Теория Ашимова)» (РФ, Диплом №67-S, регистрационный №656 от 9 января 2018 г.). Основные положения этой теории нами используются в качестве научно-теоретической основой соответствующих High-Hume.

На наш взгляд, один из самых сложных вопросов в High-Hume – это определение степени свободы (вариативности) действий, соотношения предопределенности и непредсказуемости, воспроизведения и творчества – в противовес жёсткости любого технологического процесса. Все эти вопросы активизируют мысли человека, побуждают его проявлять дисциплину ума, большую, нежели это свойственно гуманитариям, а также строгость рассуждений. Естественно, эти мысли и настроения нарушают устойчивость профессионального сознания, вызывают желание понять иное, то есть нарушают привычный ход мыслей, вызывают их «разлом», порождают новый субъективный профессиональный опыт, новое личностное знание, вызывают глубокую рефлексию, заставляя специалиста мучиться вопросами, которых раньше не было. Данная книга «Гуманитарные технологии в роботохирургии и хирургической агрессологии» посвящена такой High-Hume как кейс-обучение (case-study) – методика обучения, которым необходимо работать с большими объемами информации, она относится к методам ситуационного анализа и использует описания реальных ситуаций из практики. То есть в основе такой технологии лежит проблемная ситуация или прецедент, успешная работа по решению которого возможна лишь с привлечением дополнительной информации. В нашей практике обучающимся предстоит совместными усилиями проанализировать ситуацию и выработать практическое решение. Акцент нами сделана на проблему хирургической рискологии и агрессологии. Таким образом, динамика смены парадигм в современном этическом образовании отражается в переходе от традиционных гуманитарных технологий к инновационным технологиям, которые способствуют развитию профессионально-этических компетенций будущего профессионала.

Глава I

Общие сведения о гуманитарных технологиях.

Кейс-стюди как гуманитарная технология в

роботохирургии и хирургической агрессологии

В мире наступило время гипертехнологической и циничной культуры постмодерна, требующая не только трансфера, но и переформатирования сознания людей. В мире быстрыми темпами развивается процесс кибернетизации и биотехнологизации нашей цивилизации, представляя собой некую социальную пандемию. О том, что такие High-Tech представляют собой социальную инфекцию с потенциалом пандемии мы писали в своей трилогии «Философия социальных инфекций» (2025). К чему приведет бесконтрольная High-Tech в виде роботизации, клонирования человека, генной инженерии, интерфейса искусственного интеллекта? Приходится констатировать, что в мире пока идет крен в сторону перевеса High-Tech над High-Hume. Между тем, к сожалению, корпус ученых, философов или писателей-фантастов, которые, во-первых, могут в силу своего уровня познания, мировоззрения, моральной ответственности произвольно перескакивать через дисциплинарные и теоретические границы в целях концептуальной проработки глобальных технологических проблем и обобщать мысли и суждения в русле «технологической предосторожности», а, во-вторых, могут в той или иной степени указать на «правильные» направления и предположить парадоксальные, жёсткие и непривычные проекты их разрешения в целях создания необходимой подпорки для выживания человеческой цивилизации, пока маломощный. Речь идет о количестве и качестве проводников High-Hume, формирующих содержание High-Hume, направленных на изменение общественного сознания.

Г.Г.Малинецкий указывает, что овладение High-Tech, безусловно, обеспечивает превосходство во многих сферах деятельности и, прежде всего, в военной сфере. Однако, считает автор, «если в ХХ веке победу обеспечивало превосходство в высоких военных и производственных технологиях (Нigh-tech), то в XXI веке на первый план выйдут высокие гуманитарные технологии (Нigh-hume): рефлексивное управление и манипулирование; информационные атаки и войны; организация технологии управления хаосом; методы воздействия на массовое сознание и пр. Автор задаваясь вопросом: что значит высокие High-Tech и High-Hume? отвечает: High-Hume – это гуманитарные технологии, которым свойственна открытость целей и диалогичность и которые направлены на саморазвитие и самоактуализацию человека с учетом всей его сложности и многомерности его жизненного мира, тогда как High-tech – совокупность информации, знаний, опыта, материальных средств, используемых при разработке, создании и производстве технически сложной продукции, требующей использования научного знания при проектировании и производстве. В научно-популярной литературе к high-tech относят: электроника; программное обеспечение; искусственный интеллект; беспроводные технологии; робототехника; нанотехнологии; экологически чистые технологии; энергосбережение и альтернативная энергетика; переработка отходов; системы безопасности; навигационные технологии.

Что значит High-Hume? Наиболее полно понятие «гуманитарные технологии» звучат в трудах Г.П.Щедровицкого – автора системомыслительной методологии (СМД-методология), в которых главное место занимает методология. Методология – это особая деятельность по разрешению проблемных ситуаций, ориентированная на план, проект, программу, получение ранее неизвестного продукта. Именно в ней вырабатываются нормы в научно-образовательной, инженерно-технологической, медико-социальной, психолого-педагогической, политико-правовой и экономической деятельности. Именно в методологии вырабатываются морально-этические рамки и отношения людей к тем или иным позициям. В этом случае речь идет о так называемом СМД-этике, предметом которой является не только проблемные ситуации типа «Что делать? Как делать? Каковы будут последствия действий?», но и парадоксальные ситуации типа «Иди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что». В целом, речь идет об уникальных, спорных, противоречивых, конфликтных вопросах практики. Полагают, что СМД-этика – это всегда творчество, связанное с выработкой нового, более объективного, справедливого, результативного. Из СМД-методологии можно вывести ряд выводов, рассматриваемых уже в рамках СМД-кредо, которое предлагает: во-первых, будьте системными и ответственными за практическое разрешение проблемных ситуаций; во-вторых, не удовлетворяйтесь только знаниевым подходом, а широким кругозором, научным мировоззрением, выработкой научно-мировоззренческой культуры; в-третьих, синтезируйте разнородные знания и конструируйте на этой основе модели-конфигуранты; в-четвертых, стремитесь стать мастером ситуационной нравственности, держите во внимании связь настоящего с прошлым и будущим. Согласно идей СМД-методологии High-Hume: во-первых, это систематизация, соорганизация и упорядочение в пространстве и во времени компонентов целенаправленной коллективной деятельности людей на основе современного гуманитарного знания; во-вторых, это технология принятия решений и их рефлексии; в-третьих, это конфликт идей и разрешение конфликта; в-четвертых, это осознанное планирование деятельности и ее осуществление; в-пятых, это аналитика и рефлексия деятельности и мышления; в-шестых, это осознание самого себя как деятеля и как личности, индивидуальности. По Г.П.Щедровицкому, методологическая работа является необходимым условием проектно-конструкторско-технологического отношения к миру. Для него технологизация гуманитарного знания, это не знание о тех или иных предметах вне нас, а рецептура наших действий, направленных на достижение преследуемых нами целей.

Нами выдвинута собственная концепция: «Системно-ответственная популяризация, концептуализация и философизация знаний». Об этом говорилось и в предыдущих книгах трилогии. Говорилось о том, что при формировании такой концепции нами использованы литературоведческий, научный, философский, социально-психологический инструментарий, в том числе обозначив своеобразие ряда авторских научно-фантастических романов, которых следует рассматривать и как философские произведения: «Пересотворить человека» (2012), «Биовзлом» (2015), «Фиаско» (2015), «Биокомпьютер» (2019), «Клон дервиша» (2016), «Аватар» (2023). Нами изданы ряд трилогий философской направленности: «НФ-философия» (I-III тт.); «Антропофилософия» ((I-III тт.); «Киберфилософия» (I-III тт.); «Моральная философия» (I-III тт.), а также серия социально-психологических романа «Тегерек» (2014), «Поиск истины» (2023), «Грани отчаяния» (2014), «Проклятье Круга Зла» (2022), «Нулевой пациент» (2023), «Разворот времени» (2025). Нужно отметить, что указанные выше произведения тематически неоднородны с литературоведческой точки зрения, но однородны с позиции «философии предупреждения» и являют собой все же научно-философские труды. Шутя мы их называем библиотекой гуманитарного знания, ибо, главной целью является формирование класса High-Hume.

Нужно подчеркнуть, что в ХХ в. получили развитие фабрики мысли – организации, качественно использующие достижения междисциплинарной научной мысли для выработки экспертизы и глубокого улучшения процесса конкретных политических практик, технологий решения общественных проблем. Самой крупной в мире «фабрикой мысли» до сих пор (с 1946 года) считается корпорация «RAND» (США), которая представляет отчеты по самой широкой тематике High-Hume. Сейчас в мире много таких фабрик мысли как независимые, неправительственные, некоммерческие организации (аналитические центры, ресурсные центры, центры гражданского образования, центры избирательных технологий, правозащитные центры, центры публичной политики и пр.). На сегодня High-Hume: во-первых, это действия (исследовательские, аналитические, информационные, организационные), в которых присутствует алгоритм (логистика) их выполнения и оценки; во-вторых, это технологии инноваций, производство новых способов деятельности. Важно понять, что High-Hume проектируются на основе системодеятельностного подхода, а потому мышление здесь становится основным и центральным их звеном. Причем, организация мышления как технической составляющей High-Hume осуществляется по «особым» гуманитарным законам и методам. В этой связи следует заметить, что Г.П.Щедровицкий называл методологию технологией мышления. В своем высоком предназначении High-Hume должны отличаться диалогичностью и отсутствием манипулятивности. Условия диалога в High-Hume обеспечиваются путем преднамеренного конструирования субъект-субъектных отношений, обуславливающих характер индивидуально-личностных изменений. Результатом такого взаимодействия будут «состояния», в которых участники диалогового процесса смогут услышать, понять смыслы друг друга, выработать доступный язык общения, что позволяет достичь желаемого результата и реализовать замысел.

Важно заметить, что открытость целей работы с человеком, отсутствие манипулятивности можно обеспечить через прояснение целей, возможность их коррекции, изначально заложенную в алгоритм High-Hume. Постоянная диагностика выполнения замысла High-Hume позволяет выявлять и устранять ошибки, корректировать процесс деятельности, будь то развитие персонала, обучение студентов или экзистенциальная психотерапия. Однако, как справедливо указывает Б.Г.Юдин, High-Hume очень часто выступают в иной, прямо противоположной, роли, поскольку предназначаются для того, чтобы навязать индивиду тот или иной выбор. Безусловно, в данном случае речь идет о «мягком» воздействии, поскольку нет прямого принуждения. Тем не менее во многих случаях эти технологии применяются именно для того, чтобы индивид делал тот выбор, который требуется заказчику данной High-Hume. Это можно проиллюстрировать на примере нашей High-Hume «Системно-ответственная популяризация, концептуализация и философизация знаний», представляющая собой технологию постепенно-поэтапного алгоримизированного пополнения знаний, то есть просвещения, повышения уровня научного мировоззрения, научно-мировоззренческой культуры. В наших книгах «Научное открытие: предметизация, проблематизация, презентация» (2024), «Теория Ашимова» (2022), «Теория формирования научно-мировоззренческой культуры: анализ, синтез, комментарии» (2023) изложена инклюзивная онлайн-технология пополнения уровневого багажа знаний через принцип последовательно-поэтапного «вопрос-ответа». В этом же ракурсе нами выполнен и целевой просветительский проект с оформлением специального учения о Круге, сущность которого изложена в монографии «Итератизм» (2025).

Исходя из нашего опыта считаем, что проводник любой High-Hume: во-первых, анализирует ситуацию; во-вторых, дает рекомендации по построению стратегии, скажем популяризации, алгоритмизации, концептуализации, методологизации и философизации знаний и науки; в-третьих, несет ответственность за стабильность выстроенной стратегии. Его задачи как проводника такой High-Hume носят не абстрактный, а вполне конкретный характер. Характерной особенностью современных High-Hume является то, что в большинстве случаев результатом, на получение которого они направлены, является, прежде всего, повышение научно-мировоззренческой культуры, что послужит ему для осуществления того или иного практического действия. Означает ли применение такой High-Hume как манипулятивная стратегия? Да! Апеллируя к нашей High-Hume можем утверждать, что это системное, «мягкое» воздействие на личность с использованием фактора «акцентуация внимание» и «системное пополнение знаний». Здесь важна не только диалектизация знаний по принципу «от простого к сложному, через особенное», но и диалогичность, преемственность, фазность, алгоритмичность, системная целостность. На таких принципах построены многие High-Hume: во-первых, педагогика знаний, умений и навыков; во-вторых, личностно-ориентированный подход; в-третьих, организационно-деятельностные игры; в-четвертых, проектный менеджмент, коучинг, рефлексивное управление и пр. Безусловно, результативное применение вышеуказанных High-Hume и их широкое распространение во многом обязаны тому, что общество вступило в информационную эпоху.

Важно осмыслить High-Hume с точки зрения гуманистической психологии, изучающей целостного человека в его высших проявлениях: состоянии любви и творчества, свободы и ответственности, переживании мира и межличностного общения. При таком подходе High-Hume – это гуманитарные технологии, которым свойственна открытость целей и диалогичность и которые направлены на саморазвитие и самоактуализацию человека с учетом всей его сложности и многомерности его жизненного мира. Например, это технологии построения организационной среды в опоре на внутреннюю, а не внешнюю мотивацию. В частности, на интерес к профессии, желание работать в креативной атмосфере, потребность не только в коллективной, но и одиночной деятельности и т.д. Проще говоря, это создание условий, при которых человек трудится более увлеченно, а значит, и более продуктивно. Именно такие высокие High-Hume применяют крупные IT-компании. В мире создаются многопрофильные компьютерные платформы и сети как пространства для разработки, размещения и проталкивания не только High-Tech, но и High-Hume. Развитию последнего, безусловно, способствуют развивающейся современные направления философии, психологии, социологии, культурологии, филологии, коммуникативистики. Но весь вопрос в том, готово ли нынешнее общество воспользоваться достижениями современных High-Tech? Есть конечно же и искажения High-Hume в виде широкого применения манипулятивных ее функций и возможностей. Важно осмыслить и важность сохранение равновесия между High-Hume и High-Tech.

Проведение проблемных семинаров с применением стейкхолдеранализа показало, что слушатели, аспиранты и соискатели хорошо осваивают алгоритм формирования этической оценки и модель поддержки этичных управленческих решений, если эта технология сочетается с ситуационным анализом – кейс-стюди. Известно, что в основе технологии лежит проблемная ситуация или прецедент, успешная работа по решению которого возможна лишь с привлечением дополнительной информации. Обучающимся предстоит совместными усилиями проанализировать ситуацию и выработать практическое решение. Таким образом, динамика смены парадигм в современном этическом образовании отражается в переходе от традиционных гуманитарных технологий к инновационным технологиям, которые способствуют развитию не только профессионально-этических компетенций будущего профессионала, но и правовой его грамотности. Об этих проблемах говорится в научно-фантастическом романе «Фиаско» (Ашимов И.А., 2016). Будучи хирургами по призванию и основной специальности попытались выстроить идею на примере хирургической теории и практики. В эпоху сверхтехнологий идет тотальная интервенция в медицину роботохирургии, киберхирургии, хептик-технологий, нанохирургии. Об этом на страницах книги спорят ученые и хирурги разных стран и континентов (Бишкек-Филиппины-Канада), озабоченные вопросом о том, не превратится ли хирург в будущем в приставку к автохирургическому комплексу? Не наступит ли в условиях роботизации деперсонализация хирурга? В книге выполнена попытка выразить мысль: «Не мечтайте о будущем – оно уже наступило». Между тем, переформатирование сознания хирургов и хирургического сословия в целом безнадежно опаздывает, а потому выполняется преднамеренная провокация «Бойтесь мечтаний, они иногда сбываются». Когда то в далекие-далекие времена Леонардо да Винчи мечтал о роботах, а сейчас наш человеческий мир постепенно погружается в роботизированный мир. Когда-то один из хирургов-виртуозов С.С.Юдин писал: – «Хирургия, воплощая в себе науку и искусство, предъявляет много требований к своим служителям: хирургам «нужны четкость и быстрота пальцев скрипача и пианиста, верность глазомера и зоркость охотника, способность различать малейшие нюансы цвета и оттенков, как у лучших скульпторов, тщательность кружевниц и вышивальщиц шелком и бисером, мастерство кройки, присущее опытным закройщицам и модельным башмачникам, а главное – умение шить и завязывать узлы двумя-тремя пальцами вслепую на большой глубине, то есть, проявляя свойства профессиональных фокусников и жонглеров». А сейчас? Наступили новые времена, когда наметилась четкая тенденция – интервенция в медицину новых и сверхновых технологий. Какие же изменения произошли в специфике сугубо хирургической деятельности? Во-первых, все чаще мы встречаемся с фактом развеществленности и усложнения хирургической деятельности. До сих пор хирург во время операции привык пользоваться вещественным скальпелем и выполнять ручные оперативные приемы, а сейчас наступает диктат роботохирургии, киберхирургии, хептик-технологий.

Итак, перед нами – хирургами и мировым хирургическим сословием, в первую очередь, со всей серьезностью встает вопрос: хирург оседлает технику или же, наоборот, техника будет править хирургом? А не превратится ли хирург в будущем в приставку к автохирургическому комплексу? Не наступит ли деперсонализация хирурга и хирургических вмешательств? В романе «Фиаско» Каракулов – главный персонаж (хирург), считает, что у хирурга не должно быть чванства в отношении современной техники и технологий, ибо объект его профессиональной деятельности – больной человек, от действия хирурга будет зависеть, останется он живым или умрет? Потому его отношение к ним должно быть сбалансированным, компромиссным. Доктор Мэй – другой персонаж (хирург и кибернетик) утверждает целесообразность полного передоверия хирургии робототехнике. Как поступить? Из анализа современного состояния хирургии сами хирурги вынесут неоднозначное мнение о том, что, действительно, нынешнее время грозит хирургии многими негативами, что хирургия слишком серьезная специальность, чтобы ею занимались сугубо хирурги, что потенциал всех наук, включая фундаментальные и гуманитарные для хирургии – благо и ясность, а не сумятица и сомнения в головах коллег по цеху хирургии и медицины. Как известно, предосторожность – это не что иное как прикладное благоразумие перед лицом реальной или предполагаемой опасности. Предосторожность подразумевает какую-то предварительную оценку, без которой не имеет смысла. Предосторожность обычно не то же самое, что стремление избежать того или иного явления. Проявлять предосторожность значит действовать, но не для того, чтобы ликвидировать самую возможность риска, что невозможно, а для того, чтобы свести его к минимуму, причем в данной конкретной ситуации, хотя зачастую эта ситуация все равно будет оставаться чреватой опасностью. Об этих понятиях мною (Ашимов И.А.) изложена в монографии «Контуры философии предупреждения человечеству» (2025), в которой говорится о глобальных угрозах и вызовах современности – опасность термоядерной войны, угроза наступления глобального геополитического, геоэкологического, социально-экономического, технологического, гуманитарного кризиса. К сожалению, точного установления, определения и измерения риска любого масштаба и тем более глобального до сих пор нет, а потому человеческая цивилизация с должным вниманием должен относится к многотысячным призывам «предупреждающих», то есть истинных знатоков проблемы, к каковым относится экспертные комиссии Римского клуба, многочисленных центров стратегических исследований и пр. Однако, как всегда срабатывает феномен «Трагедии Кассандры» из-за чего человечество подвержено влиянию феномена «неосознание происходящего», всегда запаздывая с пониманием сути происходящего в мировом масштабе. Если предупреждение касается тех явлений, о которых известно, что они сопряжены с риском, причем вероятность риска считается более или менее точно установленной, то предосторожность имеет дело с потенциальным риском, о котором нельзя сказать ничего определенного. «Принцип предосторожности – это осмотрительность в условиях неуверенности», но не в обычном смысле слова (осторожность часто путают с неуверенностью), а в том смысле, в каком мы говорим о неопределенности в квантовой механике, когда определение степени риска натыкается на непреодолимый барьер, не позволяющий ни проверить, насколько он реален, ни количественно измерить его вероятность. Следовательно, принцип предосторожности тесно связан с осмотрительностью, одним из частных случаев которой он является. Это осторожность в условиях неуверенности и коллективной ответственности. Закон Барбье: «Отсутствие точных данных науки и техники в ее настоящем состоянии не может служить причиной задержки принятия соответствующих эффективных и экономически разумных мер, направленных на предупреждение риска причинения тяжелого и необратимого ущерба окружающей среде». О причинах и факторах когнитивных искажений сознания и реальности мною (Ашимов И.А.) говорится в книге «Контуры философии феномена «неосознание происходящего» (2025).

В свое время, мы, будучи хирургами, провели сугубо научное исследование проблемы хирургической рискологии. Общеизвестно, что хирургия, по своей сути, является агрессивной технологией лечения и тесно связана с понятиями «агрессия» и «рискология». Определяющим степень агрессии является риск, а риск, в свою очередь определяется степенью неопределенность, как в технике, так и в тактике и, наконец, стратегии хирургического вмешательства. В хирургической теории нами впервые выделены три типа риска: во-первых, ситуация риска; во-вторых, ситуация крайней необходимости; в-третьих, ситуация эксперимента. В экстремальной хирургии иногда возникает ситуация эксперимента, когда имеет место полная неопределенность в распознавании патологии, его оценки, оцени состояния больного и самое главное у хирурга не имеется ни одного варианта разрешения сложной хирургической ситуации. В такой ситуации хирургу приходится в вынужденном порядке использовать любой шанс из принципа «Все или ничего». Главная идея заключалось в прояснении степени неопределенности как в оценке самой хирургической патологии, так и в оценке состояния больного и компетентности хирургической коррекции патологии. Материалы по данной тематике нами была обобщена в монографии «Хирургическая рискология» (2005). В целом, «принцип предосторожности» гласит: «не жди, когда опасность станет явной и точно измеренной, чтобы принять меры по ее предупреждению или ограничению ее последствий. Не следует предпринимать ничего такого, что может быть чревато риском, точно оценить который мы не в состоянии и относительно которого у нас нет уверенности, что мы сумеем с ним справиться».

В моем (Ашимов И.А.) научно-фантастическом романе «Фиаско» (2017) отражен итог пренебрежения этого принципа. При применении полностью автономного роботохирургического комплекса для выполнения таких сложнейших операций как пластика пищевода методом позадигрудинной пищеводно-тонкокишечной анастомоза, чисто теоретически трудно было вообразить, что случится ошибка-просчет технического характера, что, к сожалению, послужил непосредственной причиной гибели нескольких больных в раннем послеоперационном периоде. Фиаско такой технологии служит яркой иллюстрацией к действию принципа предосторожности, который должен применяться тем строже, чем выше опасность непоправимого риска. Хотя, на примере опыта тысяч операций было доказано, что робот-хирург выполняет такие операции филигранно, намного точнее, быстрее, грамотнее, чем любой опытнейший человек-хирург. Было заведено уголовное дело и на скамье подсудимого оказался Мэй – известный практикующий хирург, а также разработчик этого автохирургического комплекса. Однако, суд на основании заключения экспертной комиссии, включающих опытных хирургов и специалистов в области роботохирургии, пришел к единому мнению об отсутствии у Мэй состава преступления. Хотя, хирургическому сословию было предписано впредь тщательно проработать вопросы «принципа предосторожности». В противном случае такая новая технология опрокинет всю хирургическую человекоразмерную идеологию, критически нарушив равновесие между гуманитарной и технической технологией, поставит под угрозу гуманистичность самой хирургии.

Безусловно, всякое технологическое нововведение чревато риском, и почти никогда невозможно точно предвидеть его характер, специфику и размеры. Правильно понятый принцип предосторожности вовсе не подразумевает отказа от прогресса и High-Tech, он лишь призывает в своем стремлении к прогрессу стараться предвидеть и ограничивать сопряженный с ним риск, пусть даже лишь вероятный. Тот, кто ничего не предпринял против возможной опасности, несет за это вину – вот о чем ясно говорит принцип предосторожности. Но из этого не следует, что преступно делать что-либо, что может быть сопряжено с каким-либо риском. В этом аспекте, принцип предосторожности это позитивный, предписывающий, с одной стороны, принцип «в сомнении предпринимай что-нибудь, чтобы снизить риск», а не негативный, запрещающий, с другой стороны, принцип «в сомнении воздерживайся». И, поскольку нулевого риска не существует, негативное толкование принципа предосторожности вынудило бы нас к бездействию, к инертному поведению. Принцип предосторожности в медицинской практике – если какое-либо действие или правило может нанести серьезный вред человеку, повредить его здоровью, здоровью и благополучию населения, от этого действия необходимо отказаться до получения научных обоснований его безопасности. Мы – авторы книг, как сторонники истинного гуманизма являемся, одновременно, сторонниками традиционных эксперимента на лабораторных животных. Мы исходим из гуманистических соображений о том, что лучше на животных апробировать все хирургические нововведения, включая технологического характера, чем подвергать риску жизнь и здоровье конкретного больного. На наш взгляд, лишь после тщательной обкатки нового хирургического метода манипуляцию можно перенести на больного. Как опытные экспериментаторы считаем, что симмуляционные технологии оперирования на макетах и модулях не всегда точно верифицируют новые технологии, а иногда просто нецелесообразно экстраполировать их клиническую практику. Естественно, в этих условиях груз доказательства безвредности лежит на тех, кто предлагает предпринять это действие. Такое резюме, естественно, противоречит решению канадского суда (роман «Фиаско»», 2017) в отношении разработчика (Мэй) автономного хирургического агрегата. В этом и заключается спорность такой правовой оценки технологии.

Итак, «принцип предосторожности» предназначен для устранения неопределенности и риска в тех случаях, когда отсутствие доказательств и неполнота научных знаний имеет глобальные последствия и при наличии рисков – непредвиденных и непредсказуемых событий, несущих чрезвычайные последствия. Верность правовой оценки технологии не очевидна. В мире довольно распространены различного рода подобных правонарушений, подрывающие предупредительную основу для принятия решения, исключив необходимость придерживаться «принципа предосторожности» в отношении некоторых технологий. Подобные предложения игнорирует научную реальность, блокируют предупредительные рекомендации ученых, нарушают нормативные условия применения той или иной технологии в рамках Конвенции предупредительного подхода. Есть еще более омерзительные нарушения «принципа предосторожности». Общеизвестны правила войны, утвержденные Международной Женевской конвенцией. Во время войны обе стороны должны сделать все, чтобы пострадало как можно меньше гражданских. Есть три основных принципа, которые должны учесть военные, чтобы их действия не квалифицировали бы как военные преступления: во-первых, принцип различения. На гражданские нападать запрещено, а гражданский объект может стать законной военной целью, когда им пользуются военные; во-вторых, принцип пропорциональности. Военное преимущество должно преобладать над ущербом, нанесенным гражданским людям и объектам; в-третьих, принцип предосторожности. Сторона должна максимально тщательно выбирать оружие, чтобы свести к минимуму ущерб гражданскому населению. Однако, к сожалению, доминирует психология «на войне как на войне», когда вышеуказанные принципы ни кем из сторон не соблюдаются. А между тем, это квалифицируется как военные преступления.

На наш взгляд, кейс-стюди является одной их эффективных High-Hume применительно для профессионального и мировоззренческого дообразования специалистов и соответствующего просвещения общества в отношении некоторых понятий. Кейс-стюди – это описание конкретной ситуации или случая в какой-либо сфере: социальной, экономической, медицинской и пр. Как правило, кейс содержит не просто описание, но и некую проблему или противоречие и строится на реальных фактах. Соответственно, решить кейс-стюди – это значит проанализировать предложенную ситуацию и найти оптимальное решение. В нашем примере хирург в вопросах хирургической рискологии агрессологии решает кейсы в своей каждодневной практике, начиная с определения и оценки патологии, завершая принятием тактического решения и технического выполнения операции с минимизацией риска. Мы в своей научно-педагогической деятельности на кафедре хирургии для усовершенствования врачей уже давно начали использовать кейс-технологию. В чем преимущества кейс-метода по сравнению с традиционными методами обучения? Назовем три самых главных. Во-первых, его практическая направленность. Кейс-метод позволяет применить теоретические знания к решению практических задач. Такой подход компенсирует исключительно академическое образование и дает более широкое представление о бизнесе и процессах, нежели лекции в вузе или практика на узком участке работ. Во-вторых, его интерактивный формат. Кейс-метод обеспечивает более эффективное усвоение материала за счет высокой эмоциональной вовлеченности и активного участия обучаемых. Участники погружаются в ситуацию с головой: у кейса есть главный герой, на место которого ставит себя команда и решает проблему от его лица. Акцент при обучении делается не на овладевание готовым знанием, а на его выработку. В-третьих, акцент на конкретные навыки. Кейс-метод позволяет совершенствовать «мягкие навыки», которым не учат в вузах, но которые оказываются крайне необходимы в реальном медико-хирургическом процессе.

Нужно отметить, что совместный разбор конкретных ситуаций в рамках хирургической агрессологии и рискологии – это универсальный способ обучения, повышения квалификации хирургов. На нашей кафедре завершены и защищены две докторские диссертации, касающихся проблем хирургической агрессологии и рискологии: Маллаев А.М. Клиническая рискология тяжелых сочетанных травм и ранений (2002); Осумбеков Б.З. Стратегия малоинвазивной видеоконтрольной хирургии полостных и внеполостных гнойно-очаговых образований (2010). Решение кейсов состоит из нескольких шагов: во-первых, исследования предложенной ситуации (кейса); во-вторых, сбора и анализа недостающей информации; в-третьих, обсуждения возможных вариантов решения проблемы; в-пятых, выработки наилучшего решения. В своей практике применения кейс-стюди есть некоторые трудности: во-первых, оптимальное решение может быть одно, а вот эффективных решений – несколько; во-вторых, кейс строится на реальных фактах и имитирует настоящую жизненную ситуацию, а в жизни не раз приходится сталкиваться с подобными проблемами; в-третьих, как правило, кейсы решаются в условиях ограниченного времени. В хирургии, тем более в экстремальной редко есть возможность выяснить все детали и иметь перед глазами полную картину.

Кейс-стюди объединяет в себе как исследовательский, так и учебный компоненты, поэтому процесс его создания предполагает работу профессионалов и преподавателей одновременно. Как правило, за основу кейса берется конкретная хирургическая ситуация, произошедшая в клинике или в операционной. При необходимости заостряется какая-либо проблема, носящий характер дилеммы, и в нее закладывается проблема, провоцирующая диалог, дискуссию. Итак, чтобы сделать кейс более приближенным к реальности, его готовят в тесном сотрудничестве с самими слушателями, представителями тех или иных секторов общества, собирают данные из разных источников. Поскольку цель кейса – обучение и/или проверка конкретных умений, в него закладывается комплекс знаний и практических навыков, которые участникам нужно получить, а также устанавливается уровень сложности и дополнительные требования. Применяемые кейсы различаются по формату использования и уровню сложности: во-первых, узкотематические кейсы, когда участники знакомятся с кейсом непосредственно на занятиях и решают его индивидуально или в формате коллегиального обсуждения. Такие кейсы используются в качестве иллюстрации теоретического материала или для проверки конкретных узких навыков; во-вторых, тематические кейсы, предназначены для разбора на общей дискуссии с представителями «заинтересованных сторон»; в-третьих, гарвардские кейсы, предполагающие подготовку и презентацию решения. По уровню сложности кейсы могут быть: во-первых, структурированными, включающими в себя минимальное количество дополнительной информации. В них заложена определенная модель решения, и существует оптимальный вариант решения; во-вторых, «маленькими набросками», которые знакомят только с ключевыми понятиями; в-третьих, большими неструктурированными, когда участникам нужно справиться с большим объемом слабо структурированных данных. В обеих последних случаях предполагается самообразование с усвоением дополнительных данных по принципу «Образование через всю жизнь». В ходе обсуждения от слушателей не требуется предлагать готовые, единственно верные, решения по принципу «Без вариантов». Цель заключалась в том, чтобы поставить дальнейшие вопросы, выдвинуть гипотезы, выявить пробелы в знаниях и в итоге сформировать план для самостоятельного изучения материалов по данной теме. То есть акцент делается на самостоятельном постижении тематических материалов.

Книга «Гуманитарные технологии в технологизированной медицине: роботохирургия, хирургическая рискология» (III том) состоит из двух частей. Задачами 1-й части (Глава I) являются общая характеристика High-Hume, а также кейс-стюди как разновидность High-Hume, задачей которой является просвещение и дообразование специалистов в плане осмысления новых парадигм и постулатов High-Tech, обуславивающих необходимость разработки High-Hume, а задачами 2-й части (Главы II-III) являются: во-первых, анализ преимуществ и недостатков роботизированной хирургии по сравнению со стандартной «мануальной» хирургией, а также анализ изменения роли хирурга в процессе развития роботизированных медицинских систем; во-вторых, социально-психологическое и философское осмысление перспективы постепенной замены врачей профилированными роботизированными системами, а также «прогноз-последствий» развития роботизированной медицины для различных сфер общественной жизни; в-третьих, раскрытие прогностической и гуманистической функций философии на примере феномена деперсонализации хирурга. Именно решение указанных задач предполагает реализацию главной цели – изучить феномен деперсонализации хирурга в условиях постепенного диктата роботизации современной медицины.

Глава II

Гуманитарные технологии в роботохирургии

В свое время меня поразило то, что писатели-фантасты описывали хирургию будущего в исполнении полностью роботизированных систем, не требующих участия человека-хирурга, именно с позиции того, что роботы надежнее, чем человек, ибо они не умеют ошибаться. Великий писатель-фантаст Айзек Азимов в своем рассказе «Двухсотлетний человек» пишет: – «На вопрос, заданный роботу: вы бы хотели стать человеком? Робот отвечает: нет, я бы хотел стать более хорошим хирургом, а будучи человеком, я этого не достигну». Меня, как ученого-хирурга и философа поразило и мысль о том, что применения механизмов с его механическим подходом заставляет еще раз убедится в том, что все мы, люди, в принципе также состоим из «запчастей», которым периодически требуется «ремонт». В свое время, под впечатлением фантастических идей мною был написан научно-фантастический роман «Фиаско» (2014), что легло в основу многолетних философских и социально-психологических исследований, а также разработана Концепция «запасных частей», что легло в основу наших многолетних не только клинико-физиологических и экспериментальных, но и философско-методологических исследований проблем пересадки органов.

Даже на рубеже XX-XXI веков звучала фантастичным идея о дистанционном выполнении хирургических вмешательств с помощью новых технологий. Однако новые и сверхновые технологии в сфере цифровизации, кибернетизации, биотехнологизации постепенно позволили превратить такие идеи в реальность, приведя тем самым к кардинальным изменениям в парадигме подхода к хирургическим вмешательствам. Если на рубеже XX-XXI веков развитие и внедрение хирургической эндоскопии воспринималась технологической революцией, то сейчас, в сверхтехнологичной эпохе, такой революцией становится развитие и внедрение роботохирургии. Нужно признать, что уже первые поколения роботических систем продемонстрировали заметные преимущества роботизированной хирургии перед той же самой лапароскопической хирургией. Однако, высокая стоимость оборудования и увеличенное время операции обусловило то, что распространение роботической хирургии не столь очевидно, как это было с лапароскопической эндохирургией. Безусловно, возникают серьезные вопросы и споры о целесообразности самих роботических операций. Однако, как это происходило и с лапароскопической хирургией, роботохирургия постепенно стала внедряться, практически во все хирургические специальности. В ходе накопления опыта вектор внимания исследователей и хирургов был постепенно перемещен уже от вопросов о возможностях и осуществимости, к вопросу о необходимости и целесообразности роботохирургии. Со временем, по мере развития цифровизации, кибернетизации, биотехнологизации медицины в целом, вопрос «Нужен ли робот-хирург в операционной?» начал отпадать, но не целиком. Все чаще возникали вопросы о необходимости более глубже, в том числе на уровне социологии, психологии и философии осмыслить проблемы, связанные с использованием роботов-хирургов. Однако, до сих пор, отсутствуют специальные, целенаправленные исследования проблем роботохирургии, что и послужило поводом для наших исследований.

Само по себе интересна история и эволюция развития роботохирургии. Она начиналась с создания и внедрения механических рук-манипуляторов, затем появились автоматические комплексы в виде робот-ассистированных хирургических технологий, а теперь появилась тенденция – разработка и внедрение уже автономных хирургических роботизированных комплексов. Тем не менее, до сих пор создание полностью автономизированного робота-хирурга остается в перспективе, сохраняя саму идею на уровне научной фантастики. Забегая вперед хотелось бы сказать, что мною были изданы две книги: во-первых, научно-фантастический роман «Фиаско» (2014), о чем я упоминал выше; во-вторых, «Кому доверится? Роботу или хирургу?» (2022), как дополненное переиздание. Если первая книга была написана в стиле «научной фантастики», то вторая – в стиле «Х-phi» («экспериментальной философии»). Настоящее издание под названием «Переформатирование сознания», написанная в рамках серии «SF-философия», объединяет идеи современной медицины, философии, литературы, психологии, социологии и отражает результаты осмысления философских аспектов роботохирургии. Когда-то, в далекие времена Леонардо да Винчи мечтал о роботах. Есть выражение «Бойтесь мечтаний, они иногда сбываются». Так вот, наш человеческий мир постепенно погружается в роботизированный мир. В недрах современной высокотехнологизированной хирургии уже появились предвестники рождения автономного робота-хирурга с возникновением в будущем законной дилеммы: «кому довериться? Хирургу или роботу?». Сейчас же эта дилемма пока фантастична, по сути.

Когда-то один из хирургов-виртуозов XX века – профессор С.С.Юдин писал: – «Хирургия, воплощая в себе науку и искусство, предъявляет много требований к своим служителям: хирургам «нужны четкость и быстрота пальцев скрипача и пианиста, верность глазомера и зоркость охотника, способность различать малейшие нюансы цвета и оттенков, как у лучших скульпторов, тщательность кружевниц и вышивальщиц шелком и бисером, мастерство кройки, присущее опытным закройщицам и модельным башмачникам, а главное – умение шить и завязывать узлы двумя-тремя пальцами вслепую на большой глубине, то есть, проявляя свойства профессиональных фокусников и жонглеров». А сейчас? Наступили новые времена, когда наметилась четкая тенденция – интервенция в медицину новых и сверхновых технологий. Какие же изменения произошли в специфике хирургической деятельности? Во-первых, все чаще мы встречаемся с фактом развеществленности и усложнения хирургической деятельности. До сих пор, хирург во время операции привык пользоваться вещественным скальпелем и выполнять ручные оперативные приемы, а сейчас наступает диктат роботохирургии, киберхирургии, хептик-технологий. Об этом на страницах романа «Фиаско» спорят ученые и хирурги разных стран и континентов (Бишкек-Филиппины-Канада). В настоящей книге «Переформатирование сознания» рассуждение ведется в следующем ключе: сейчас, в эпоху сверхтехнологий и роботизированной хирургии, стали сверхактуальными вопросы: хирург оседлает технику или же, наоборот, техника будет править хирургом? Не превратится ли хирург в будущем в приставку к автохирургическому комплексу? Не наступит ли деперсонализация хирурга и хирургических вмешательств?

Один из главных персонажей романа – профессор Каракулов, как хирург и философ, на основании своих многолетних исследований считает, что у нынешнего хирурга не должно быть чванства в отношении современной техники и технологий, ибо объект его профессиональной деятельности – больной человек, а от действия хирурга будет зависеть останется он живым или умрет. В этом аспекте, если есть хоть малейшая обоснованная польза от конкретной технологии, то хирург обязан ее использовать, как шанс, а потому его отношение к ним должно быть сбалансированным, компромиссным. Другой герой романа – доктор Мэй, как хирург-технократ и изобретатель, на основании своих инновационных разработок утверждает целесообразность полного передоверия хирургии робототехнике. Кто из них прав? Как поступить? Какова ответственность за последствия технологического нововведения? В своей докторской диссертации «Анализ и синтез философско-методологического основания хирургии рубежа XX-XXI веков» (Ашимов И.А, 2001), а также в монографиях «Диалог с самим собой» (2001), «Рискология: проблемы, дилеммы, разрешения» (2012), касаясь проблемы хирургической агрессологии писал: – «Из анализа современного состояния хирургии сами хирурги вынесут неоднозначное мнение о том, что, действительно, нынешнее время грозит хирургии многими проблемами, негативами, дилеммами, что, действительно, хирургия слишком серьезная специальность, чтобы ею занимались сугубо хирурги, что потенциал всех наук, включая фундаментальные и гуманитарные для хирургии – благо и ясность, а не сумятица и сомнения в головах коллег по цеху хирургии и медицины». В романе «Фиаско» я и попытался выразить мысль: «Не мечтайте о будущем – он уже наступил».

В сюжете этого романа есть такая психологическая развязка. После оправдания суда Мэй – автор автономного хирургического комплекса, подумал: – «…на этот раз пронесло. Ответственность должны быть присущи любому врачу, но относительно хирурга, требования к ней неимоверно возрастают, так как хирург вооружен и имеет юридическое право этим оружием пользоваться. Причем, это касается не только того хирурга, который оперирует своими руками, но и тот хирург, который передоверяет больного, возможно, вполне обоснованно и осознанно, своему автономному хирургическому модулю. Что бы ни говорили, человек нашей специальности – фигура приметная. Легендарность и шумное восхищение, сопровождают хирурга лишь пока все идет хорошо, но как только случается неудача и несчастье с оперированным больным, так все положительные эмоции переходят в резко отрицательные, и затем требуются многие годы, а иногда вся жизнь, чтобы исправить сложившееся мнение…». В сюжете книги есть и такой эпизод, когда доктор Мэй мысленно возвращался к истокам своей хирургической деятельности. – «…Действительно, наша работа – как тяжелое заболевание с гектической температурой – всплески положительных эмоций чередуются с падением настроения, и нормы практически не бывает. Подобное страдание у больных протекает дни или недели, а у хирурга оно хроническое и длится столько лет, сколько он активно работает. К этому надо готовиться профессионально, нравственно и физически…». Мэй вспомнил и отрывки из письма доктора Каракулова о том, что «Хирургия – это сфера человеческой деятельности, направленное на эффективное изменение человеческого организма; это упорядоченная система знаний о позитивном изменении человеческого организма. «Хирургия слишком серьезная специальность, чтобы ею занимались сугубо хирурги. Из этого хирурги должны вывести алогичное убеждение о том, что логика, математика, информатика, философия, кибернетика, техника и технологии нужны для усиления их интеллектуально-познавательного «зрения», как бестеневая операционная лампа. Разве в этой теории не заложено отчуждение самого хирурга от хирургии?».

В фабуле романа есть такая сюжетная линия. Вдруг, как будто Мэя ударило током, он с пафосом воскликнул. – «И все же, мой модуль оперирует красивее, надежнее, грамотнее, нежнее, чем любой хирург-виртуоз!». И это напоминало знаменитое откровение Джордано Бруно на инквизиторском кострище «И все же Земля вертится!». А ведь сейчас никто не оспаривает гелиоцентризм. Нужно отметить, что робот-хирург в романе представлен полностью автономным хирургическим агрегатом, выполняющим любые операции, включая полостные, самостоятельно, без помощи хирурга, тогда как робот-хирург традиционно представляет собой репрограммируемый мультифункциональный манипулятор, объединяющий три основных функции: во-первых, способность выполнять определенные действия; во-вторых, возможность решать различные задачи на запрограммированной основе; в-третьих, способность интерпретировать и модифицировать ответы на команды оператора.

Сам термин «робот» появился более 100 лет тому назад, благодаря чешскому писателю-фантасту Карелу Чапеку. Он в действие пьесы «R.U.R» (1920) ввел человекоподобные механизмы, назвав их «роботами». В литературе тему роботов развил великий фантаст Айзек Азимов, издав сборник рассказов «Робот». Важнейшим этапом в эволюции роботической хирургии стало развитие дистанционной телероботической хирургии. Концепция данного проекта состояла в том, что хирург находится у консоли, а компьютер транслирует его движения на манипуляторы, расположенные в организме пациента. Непосредственно телеробот способен манипулировать камерой и несколькими «руками» с инструментами. В то время компьютер способен следит за инструментами и визуализирует операционное поле. В настоящее время система «Da Vinci» является неоспоримым лидером в области роботической хирургии. Именно компьютерный интерфейс модифицировал движения рук хирурга в движение роботических манипуляторов. Между тем, отсутствие в них тактильной чувствительности диктует хирургу необходимость полагаться на собственную интуицию. Именно этот факт позволяет системе выступать лишь в качестве ассистента, а не как оперирующий хирург. Сейчас роботохирургия продолжает стремительно развиваться, завоевывая все большее и большее количество направлений в медицине. Стала реальностью так называемая трансконтинентальная телероботохирургия, трансоральная роботическая хирургия, роботохирургия головы и шеи, гинекологическая роботическая хирургия. Чего же можно ожидать от роботохирургии в будущем?

Продолжаются работы по созданию новых роботов. Новые возможности манипуляторов и визуального контроля позволят довести до совершенства оперативные вмешательства на бьющемся сердце. Если до последнего времени большинство роботов-хирургов были скорее инструментами, чем хирургами, а потому полностью зависели от человека и функционировали по принципу «ведущий-ведомый», повторяя человеческие движения, то сейчас создан новый тип робота, который сможет самостоятельно провести операцию. Но до уровня автономного хирургического агрегата, что описано мною в фантастическом романе «Фиаско», еще технология не дошла. То есть такой агрегат остается пока фантастикой. Есть эпизод, когда такую мечту выражает один из хирургов, представляя автономный модуль в иллюзиях: – «Аккуратные щупальца с инструментами ювелирно, шаг за шагом разделяют ткани. Опухоль медленными, выверенными движениями захватывается и удаляется из организма. Манипулируя камерой, металлический спрут проверяет качество работы. Убедившись, что все в порядке, делает аккуратный кожный шов и сам себе аплодирует». Возможно ли такая технология? – таков был посыл к фантастическому роману. Если в романе автономный комплекс выполняет сложнейшую хирургическую операцию – тотальную пластику пищевода абсолютно самостоятельно на основе загруженной компьютерной программы, то особенностью нынешней процедуры – это выполнение операции с помощью микрохирургии. То есть это уровень, так называемой хирургии «замочной скважины». Совсем недавно было фантастикой, а сейчас стала реальностью и то, что в настоящее время создана система «Raven» – впечатляющий мобильный робот-хирург, предназначенный для дистанционного проведения операций. Хирург, который управляет роботом по каналам связи, может находиться за тысячи километров от операционного стола. Пациент, к примеру, имеет возможность оперироваться у светил мировой медицины, практически не выходя из дома. – «То есть, можно взять на операционный стол больного здесь в Бишкеке, а прооперируют его хирурги на расстоянии из Москвы». В свое время, компанией «Virtual Incision» (США) был разработан робот-хирург, предназначенный для работы в космосе. По словам разработчика, «MIRA» – робот-хирург может проводить операции в космосе под контролем хирурга-человека, находящегося на Земле.

Если обратится к истокам философии автоматизации, то положения примитивной роботизации заложена были еще в IV веке до н.э. греческим мыслителем Аристотелем, который впервые создал прототипы автоматических машин. С этого момента получили постепенное развитие механика, гидравлика, пневматика, которые использовались в подобных машинах. В частности, в 322 году до н.э. древнегреческий изобретатель Архит Тарентский изобрел деревянного голубя, летающего при помощи струй пара, а изобретатели Герон, Ктезибий, жившие в конце III века до н.э., создавали механизмы, облегчающие процесс физического труда человека. В конце XV века Леонардо да Винчи спроектировал механического робота-рыцаря, в 1540 году Торриано сконструировал робота-женщину, играющую на мандолине, а Жак де Вокансон изобрел механическую утку. В 1898 году гениальный изобретатель Никола Тесла впервые разработал радиоуправляемую лодку, а в начале ХХ века Генри Форд, создав ряд механизмов, практически заложил основу индустрии создания машин. В 1951 году Рэймонд Гоерц спроектировал механический телеуправляемый манипулятор для работы с радиоактивными веществами. На этой базе уже был создан первый промышленный робот «Unimate», использовавшийся для сварки и литья. В 1977 году В.Шайнман сконструировал роботическую систему «PUMA-560», которая, начиная с 1985 года использовалась в нейрохирургии. В 1988 году Джон Уикхэм и Брэйн Дэвис представили роботическую систему «PROBOT» для применения при трансуретральной резекции предстательной железы. В 1992 году была создана система «ROBODOC» для использования при эндопротезировании тазобедренного сустава. В 1993 году создано роботизированное устройство «Aesop» для видеоконтроля при лапароскопических операциях. В 1995 году создана системы «ZEUS» – телеуправляемые манипуляторы-руки роботического комплекса. В 1999 году была создана телеуправляемая роботическая система «Da Vinci».

Из истории роботохирургии известно, что начиная с 2000-х годов технологии стали намного сложнее. В 2001 году была создана радиохирургическая роботизированная система, используемая при неврологических, брюшнополостных, торакальных, урологических операциях. В 2007 году были разработаны роботизированные навигационные системы «VIKY» и «Niobe» для лапароскопической хирургии, которая используется в гинекологии, общей хирургии, урологии, торакальной хирургии по сей день. В 2007 году была разработана специализированная роботическая система «Sensei» для проведения эндоваскулярных транскатетерных вмешательств на сердце. В 2009 году была созданы системы «Magellan» и «CorPath GRX» для эндоваскулярных вмешательств. В 2011 году разработан специализированный роботизированный комплекс «Renaissance» для нейрохирургии. Система предоставляет врачам возможность, благодаря специальной программе, заранее спланировать все этапы оперативного вмешательства, продумать размеры необходимых имплантатов и фиксирующих материалов. Был также разработан робот «i-Snake» для ЛОР-операций и «Micro-IGES» для применения при кишечных операциях. В 2009-2013 годах были разработаны ортопедические роботические системы «Mako», «Navio» для замены коленного сустава. В 2015 году была созданы системы «Flex Robotic System», «μRALP» которая является первой специализированной хирургической платформой, основанной на управляемом и настраиваемом объеме робототехники, который обеспечивает доступ через естественные пути в отоларингологии и колоректальной хирургии.

Во втором десятилетии XXI века роботохирургия становится полуфантастичной. В 2018 году была разработана система «Monarch» для проведения диагностической и лечебной бронхоскопии, она обеспечивает доступ в бронхи субсегментарного порядка. В 2018 году была презентована роботохирургический комплекс нового поколения «Da Vinci SP», которая применяется сейчас во всем мире. Позже была разработана однопортовая роботизированная хирургическая система «SPORT», в стадии разработки находятся системы «SurgiBot» и «SPIDER», обеспечивают трехмерную визуализацию, эргономичное управление и точность движений с масштабированием. Безусловно, перспективной является разработка и внедрение телехирургии – использование при хирургическом вмешательстве устройств «ведущий–ведомый», в которых ведущий и ведомый компоненты физически разделены. Хирург, который располагается на удаленном расстоянии от операционного стола осуществляет активное управление инструментами. Обмен данными между консолью хирурга и инструментами происходит по телекоммуникационной линии. Хотя устройства «ведущий–ведомый» обычно находятся в одном и том же помещении во время операции, процедура может быть выполнена с помощью хирургической консоли, расположенной в другой комнате или даже в другом регионе. Недавно в США создано высокочувствительный сенсор, который может чувствовать текстуру предметов подобно человеческим пальцам. В будущем такой датчик поможет разработать минимально агрессивные хирургические методы, давая роботам-хирургам возможность самим изучать тактильные свойства тканей и внутренних органов. С появлением искусственного осязания вновь обострились суждения о том, неужели сенсоры станут более чувствительными, чем ощущения пальцев человеческих рук? Равви Сараф и Вивека Махешвари, как разработчики поясняют, что сенсор создан на основе нанопленки, сделанной из нескольких слоев металла и полупроводниковых наночастиц. – «Когда-нибудь хирургов заменят хирургические роботы, которые будут выполнять оперативные вмешательства более техничнее, нежнее и безопаснее, чем сами хирурги», – говорят они.

Сегодня всех существующих хирургических роботов можно разделить следующим образом: во-первых, пассивные роботы – не обладают автономией, управляются вручную, самостоятельно движений не выполняют; во-вторых, телеуправляемые роботы – не обладают автономией, удерживают хирургические инструменты, которыми управляет человек дистанционно; в-третьих, полуактивные роботы – «роботы-ассистенты», контролируемые оператором, но с некоторыми виртуальными функциями; в-четвертых, активные роботы, обладающие автономностью в рамках конкретной задачи, робот выполняет определенное задание автономно, но с инициативы оператора. Нужно отметить, что активные роботы, которые автономно выполняют запланированное движение, автономны условно, так как оператор строит и подтверждает хирургический план и контролирует их осуществление. В будущем планируется разработка и развитие роботической хирургии в следующих полуфантастических направлениях: во-первых, создание роботов с высоким уровнем автономии – роботы способные принимать медицинские решения под контролем человека (на данный момент не существуют!); во-вторых, полностью автономные роботы, способные выполнять хирургическое вмешательство полностью без участия человека (на данный момент – научная фантастика!). Хирургических роботов можно разделить и по сфере их применения: во-первых, нейрохирургические – использующиеся при хирургических вмешательствах на позвоночном столбе и головном мозге («Neuromate», «Renaissance»); во-вторых, эндоскопические – использующиеся при бронхоскопии («Auris Monarch»), внутрипросветных манипуляциях в ЛОР-хирургии («μRALP»), манипуляциях на органах ЖКТ и верхних дыхательных путях («Flex Robotic System», «i-Snake»); в-третьих, эндоваскулярные – управляемые гибкие катетеры для проведения эндоваскулярных вме- шательств на сердце и сосудах («Magellan», «Niobe», «Sensei», «CorPath»); в-четвертых, радиохирургические («CyberKnife»; в-пятых, универсальные лапароскопические роботы – телеуправляемые манипуляторы («Aesop», «ZEUS», «VIKY», «Da Vinci»).

Обзор эволюции систем роботизированной хирургии показывает, что в мире предложено огромное количество роботизированных систем, которые внедрены практически во все разделы клинической и экспериментальной хирургии и которые показали несомненное преимущество перед традиционной хирургией. Однако, следует подчеркнуть, что еще далеко до создания автохирургического комплекса, действующего самостоятельно, то есть без участия хирурга вообще. В своем романе «Фиаско» подчеркиваю, что такая технология сейчас маловероятно, но интересен, по сути, путь к такой технологии, борьба идей и теорий. Разве только на этапе создания информационной базы и программирования возможны подобные технологии. В этом аспекте, на наш взгляд, очень перспективной среди всех других технологий представляется система «Verb Surgical», представляющая собой систему для консолидации данных, получаемых от роботических хирургических систем всех производителей по всем пациентам из медицинских учреждений от врачей различных специальностей, для создания «идеального» роботического комплекса с системой «умной» визуализации, способностью к самообучению и самопроверке, универсального для пациента и для врача, а также для оптимизации цены. Число выполняемых робот-ассистированных операций с помощью перечисленных выше роботизированных хирургических систем неуклонно растет, к началу третьего десятилетия XXI века в мире выполнено более 6 млн. роботических операций. Растет и валидация роботических хирургических систем. К примеру, система «Da Vinci» лидирует в общей хирургии, гинекологии, урологии, кардиохирургии, легочной хирургии, ортопедии, нейрохирургии, оториноларингологии.

О зигзагах переформатирования сознания хирургов есть такой эпизод в романе «Фиаско», когда Мэй признается, что не с кем перекинутся мыслями о тенденциях и направлениях развития киберхирургии. – «Мое сожаление касается моих коллег по цеху хирургии. Причем, профессор Каракулов не в счет, так как именно он – один из немногих пытается выработать адекватные мировоззренческие программ профессиональной деятельности хирурга в будущем, то есть сделать хирургию цельным, системным, адекватно ориентированным, перспективным». На самом деле, в эпоху роботохирургии, современная хирургия находится в состоянии «технологической контузии», когда хирурги дезадаптированы чрезмерной технологизацией их дела, страдают от диспропорций между высокими темпами и масштабами внедрения техники и технологий, а методологическая нагруженность новой хирургии недостаточна для понимания, а также совершенно не выверены мировоззренческие установки, принципы, пока нет ни идеологии роботизированной хирурги, ни оценка его последствий. О переформатировании сознании хирурга есть и такой эпизод, когда Мэй утверждает, что нужно свершить революцию в головах нынешних хирургов. А для этого им самим нужен не малый интервал абстракции в их попытке довести свою хирургию до уровня биоинженерии. – «Можно было допускать, что со временем в мире станет все больше хирургов, которые говорят, спорят, злорадствуют, иронизируют, поддерживают, прислушиваются к медикам, хирургам, философам, прагматикам, роботам. Но каждый из них, при этом, бесспорно, все больше и больше будет укрепляться в своих взглядах, убеждениях, устремлениях о том, что хирургия на новой философской основание должна, наконец, дорасти до уровня биоинженерной науки, когда, возможно и станет вопрос ребром об отчуждении хирургов от хирургии».

Биоэтические парадигмы и постулаты современной медицины и роботохирургии. Речь пойдет о биоэтических парадигмах и постулатах современной роботохирургии, а также пределах моральной философии современной медицины в условиях новых вызовов современности. Прежде чем вести диалог об этих пределах необходимо их измерить, вычислить, оценит, то есть знать природу моральной философии. Мур Дж.Е. (1999) пишет: «Можно сказать, что мораль А выше, чем мораль В, что означает – мораль А – это моя мораль, а мораль В – нет». Можно задаться вопросом: означает ли это, что одно убеждение истинно, а другое нет? Наш диалог касается проблем ценностей в технологичной медицине, кстати, сверхактуальной для нынешнего времени – эпохи начавшейся эрозии нравственности, дефицита ценностного фактора в нашей профессиональной деятельности. Из романа «Фиаско». «…Хирургия – это когда режут! – это всем понятно, «Хирургия в сундуке» – как понять? В любом случае «Хирургия – это драгоценный дар богов, дочь разума… Да будет прославлен тот, кто постиг ее тайны!», – размышлял Мэй. – До сих пор считалось, что человека может оперировать только человек и никак технический агрегат. А теперь что? Неужели отцом автономной хирургии стану я? Человек-хирург отстранится от хирургии, а его место займет робот-хирург. Куда же денется чувство человеческого сострадания и милосердие человека-хирурга?».

Из раздела 1.1 известно, что условия и темпы нынешнего НТ-ТП требуют кардинальной коррекции принципов деятельности и правил поведения личности и общества, следовательно, личности врача и медицинского сообщества. Между тем, безусловно, в эпоху технологизации медицины, нравственность, мораль, этика, призванные влиять на деятельность врачей, существенно отстали от требований времени, утратили свое былое значение и предназначение. Между тем, это влечет необратимые разрушительные последствия не только в сфере самосознания людей, но и самосознания профессиональных специалистов. Если судить по тому, что нынешнее человечество молчаливо допускает такие кардинально отрицательные явления, как войны, терроризм, насилия, каннибальство, инцест, детоубийство, то можно согласиться с суждениями одного из героев эсхатологического научно-фантастического кинофильма «Живые и мертвые» – выдающегося ученого-физика, лауреата Нобелевской премии мира, уцелевшего после третьей Мировой войны и переживавшего условия ядерной зимы: – «…Человек – это тупиковая ветвь эволюции. Человек – зарвавшаяся обезьяна, которая пришла в мир только для того, чтобы создать эффективное оружие для самоуничтожения…». Можно смело сказать, что человечество переживает время, когда вся цивилизация тяжело больна безответственностью. Больна и медицина. На наш взгляд, ключевой категорией концептуальной оценки и анализа любого научно-технического и технологического нововведении должен быть «принцип ответственности», на основе которого должна строится теоретическая система ценностей, адекватная изменившимся условиям и перспективам развития цивилизации. В этом аспекте, многие достижения в сфере медицины и хирургии в том числе, можно внедрить в практику уже сегодня, однако, этот безусловный медико-хирургический успех может быть «омрачен-посрамлен» в связи с непреднамеренно-непредвиденно нарушенными законами этики, морали, нравственности, человеческого права. И тут нужна философия. Л.Витгенштейн писал: – «Философия – это форма терапии, цель которой – освобождение от тревожности, возникающей в результате вовлечения в жизненные ситуации».

Следует подчеркнуть, что еще на рубеже XX-XXI веков «проблемные сверхситуации», связанные с морально-этическими, так называемыми «проклятыми вопросами» прорывного развития ряда явлений и направлений в области медицины и хирургии в том числе, обострились до предела. Если тогда речь шла о морально-этических основаниях пересадки органов, клонирования человека, генной инженерии, то сейчас, подобные «проклятые вопросы» приобрели более глобальный масштабный характер в связи с технологиями, принуждающие человека, специалиста, принять меры по ускоренной: во-первых, эволюции сознания, в том числе за счет возможной трансфера более продвинутого сознания, а, во-вторых, за счет радикального переформатирования сознания. Нужно отметить, что в условиях возникновения новых вызовов современности даже прежние социально-философские парадигмы и постулаты приобрели иной масштаб и иной контекст. Стало ясным, что без мировоззренческого подхода к этим проблемам они так и останутся недоразрешенными, что чревато. Л.Витгенштейн писал: «Там, где мы встречаем комбинацию «должно быть» и «не может быть», мы имеем дело с философией. Занятие философией походит на блуждания в темном лесу. Задача философа – найти выход из дебрей». В этом аспекте, особняком всегда стоит вопрос: каковы формы и варианты возможной «существенной трансформации» морали и этики в обществе в условиях диктата новых парадигм и постулатов НТ-ТП? Каковы будут ближайшие и отдаленные последствия кардинальных изменений морали и этики? Какой будет суть новых норм морали и этики в эпоху сверхтехнологий? Между тем, следует подчеркнуть, что этика является достаточно устойчивой в своих суждениях наукой, ибо в основе их лежат общепринятые, общепризнанные, а потому почти незыблемые моральные законы, регулирующие взаимоотношения людей, и вечные моральные ценности. Между тем, именно благодаря философии те самые моральные законы и ценности сохраняют свою незыблимость и вечность.

Краеугольный камень современной хирургической философии – минимизация операционной травмы. Между тем, это проблемное поле такого научно-практического направления, как «Хирургическая агрессология». В 1987 году группа японских инженеров сконструировала матрицу, позволяющую осуществить роботизированные вмешательства, а Филипп Муре (Франция) впервые успешно выполнил роботохирургическую холецистэктомию. В истоках мотивации таких разработок лежал принцип минимизации тяжести операционного вмешательства. В мире сейчас функционируют тысячи центров цифровой роботической платформы для медицины, именно с такой направленности. В России уже сформировались соответствующие научно-практические школы по роботохирургии. О.О.Янушевич, Е.В.Шляхто, Д.Ю.Пушкарь, В.В.Крылов, И.В.Решетов, А.В.Голанов, С.А.Шептунов, Ю.В.Подураев, С.А.Краевой, А.В.Алёхин, А.В.Коротеев, Г.В.Саврасов, В.П.Чехонин и другие ученые широко используют роботохирургическую установку «Да Винчи». Этот комплекс не робот в полном смысле слова, а механическое устройство, которое помогает хирургу, обеспечивая условия для точной хирургической операции в ограниченном пространстве. Задача робота – сгладить действия хирурга, обезопасить от резких движений, кроме того, есть возможность повернуть инструмент почти на 90°, доставить его туда, куда рука человека добраться не может, тем самым обеспечивая семь степеней свободы манипуляции. До селе такой свободы обладали лишь человеческие руки – от природы высокодифференцированный орган, приспособленный к выполнению сложных рабочих движений. Б.Н.Петровский писала: – «Руки – это великое достояние хирурга, но для того, чтобы они помогали успешно оперировать больных, нужен труд, постоянные тренировки, забота о них». А в эпоху робоохирургии? Легко сказать. Ведь прикосновения «щупальцев», то есть манипуляторов робота-хирурга, должны не только осуществить то, на что способны человеческие пальцы, но и быть мгновенно проанализированными, оцифрованными, транслированными на монитор в том виде, который сразу выдаст необходимую информацию.

В качестве примера важного достижения первых двух десятилетий XXI века, можно привести создание кластера трансляционной медицины. Сейчас основная работа мировых научных центров и конструкторских бюро сосредоточена на создании периферии для систем, которые могут самостоятельно проводить те или иные хирургические вмешательства. Известно, что в России роботохирургический аппарат «Ломоносов» способен без участия человека поставить имплант в межпозвоночный диск, в остистый отросток при грыже. – «По сути, на основе соответствующей роботической программы робот в будущем может заменить хирурга», – считают разработчики. Однако, по мнению ряда исследователей первоначально высокие ожидания относительно применения роботических центров не оправдались, что связано, главным образом, с проблемами в обеспечении безопасности пациентов. И это важный вывод, на наш взгляд. По мнению М.П.Кирпичникова, развитию роботохирургии мешают не только психологические барьеры, но и недостаточный кадровый потенциал даже передовых клиник. Д.Ю.Пушкарь сообщал, что начата работа над прототипом нового робота, который будет обладать повышенной чувствительностью: он позволит оценивать точность действий хирурга на уровне плюс-минус 7°, и если почувствует, что врач не достиг нужной точки, будет способен скорректировать его действия. Ученым удалось создать микроруку вместо инструмента: пальцы, которые могут держать иголку; вторые пальцы, в которые внедрён лазер; третьи пальцы, которые способны сжиматься в кулак и, если необходимо, отодвигать тот или иной орган. Однако, воплотить в жизнь такую машину до сих пор не удается по разным причинам, то ли они слишком громоздки, то ли слишком непредсказуемы в работе, то ли слишком дороги. В романе «Фиаско» есть эпизод, когда Каракулов организовал коллективный просмотр записи робототехнической операции по пластике пищевода. После просмотра Каракулов задал всем вопрос на засыпку: как вы думаете, кто или что выполнил пластику пищевода? Все загудели и почти в один голос заявили, что оперировал робот-хирург «Da Vinci». – «Нет! Это видеозапись операции по внутригрудной пластике пищевода тонкокишечным сегментом, выполненный универсальным, полностью автономным хирургическим модулем «USM-1», – раскрыл карту Каракулов. Многие были ошарашены такому заключению: – «Как? Без участия человека? Где это случилось? Кто автор установки?». Теперь уже не смолкали восторженные и удивленные возгласы хирургов. В тот час многие хирурги, наверняка, открыли для себя нечто новое, пугающее, вносящее в душу сумятицу. – «Как же так, операция выполняет автомат, без всякого участия и контроля хирурга? Неужели хирургу, то есть нам всем хирургам, грозит деперсонализация? Неужели техника возобладает над нами и мы в лучшем случае будем приставками к таким модулям?».

Академик А.М.Сергеев считает, как только манипулятор, работающий в организме, оснащается какими-то дополнительными датчиками, он сразу превращается в интеллектуальную систему. Главными путями развития самостоятельного робота-хирурга являются улучшение визуальности в условиях миниатюризация соответствующих аппаратов, а также интеллектуализация за счет подключения искусственного интеллекта. В лаборатории компьютерных систем МГУ им. М.В.Ломоносова создан автоматизированный универсальный роботический хирургический комплекс, который позволяет имитировать движения хирурга с точностью до 100 микрон. В мире создаются уже роботические операционные, в которые загружаются программные модули. В них с помощью программ совмещения компьютерных, магнитно-резонансных и 3D-изображений стало возможным пространственно представлять те или иные структуры и практически безошибочно к ним подбираться. Создается ручной универсальный роботический хирургический комплекс, который позволит улучшить точность введения необходимого рабочего инструмента до 40 микрон и меньше. По мнению И.В.Решетова, в условиях роботизации лазерная хирургия обретает совершенно иной смысл, если она снаряжается искусственным интеллектом, так как появляется возможным полностью передавать выполнение лечебных функций машине, а хирургу остаётся роль наблюдателя за качеством выполнения работы. Он считает, что необходимо выстроить буферную зону между рукой, а в идеале – между мозгом человека и функционалом робота. Между тем, еще несколько десятков лет тому назад академик Б.В.Петровский на своей лекции говорил: – «Что ни говори, человеческая рука – величайшее создание природы, даже если это самая неотесанная грубая рука. Что же можно тогда сказать о руке музыканта, фокусника, ремесленника или хирурга – это же просто чудо мироздания! И для того, чтобы появилось такое чудо, нужны не только врожденные качества человека, ему необходимо постоянно и упорно свою руку учить и тренировать. Оказалось, что движение, выполняемое лишь одним пальцем, человек может осуществить разными путями. Для этого можно даже повернуть туловище или двигать плечом, предплечьем, кистью, но чтобы движение было экономным и красивым, нужно подвигать только пальцами. Точно так же следует приучиться там, где необходимое действие может быть осуществлено движением кисти, работать только кистью, а не предплечьем или даже плечом. Действительно, если присмотреться, как красиво и экономично работают руки у хорошего хирурга, он не размахивает руками, у него в движении только пальцы и кисти – ловкость и плавность движения».

А.В.Голанов считает, что будущее роботохирургии за привлечением разнообразных информационных технологий, а потому необходимо развивать медицинскую информатику, готовить кадры, в первую очередь медицинских физиков. Опрос хирургов из разных стран, использующих роботизированные системы, по словам С.А.Шептунова, свидетельствует, что претензии практикующих врачей к медицинским роботам одинаковые: это избыточный вес, ограниченная точность, отсутствие обратной связи. Принципиальный подход, который лежит в основе исследований этого коллектива, состоит в сравнении свойств робота и свойств хирурга по критериям, которые определяют качество операции. В романе «Фиаско» есть такая художественная картина: «…Последние хирурги заканчивали свою работу и, усталые, отходили от стола, чтобы вымыть руки и больше уже не подходить к операционному столу. Этого теперь не даст и не позволят те самые роботы-хирурги в виде технических агрегатов. Они сами находят свой объект, то ест на пациентов, набрасываются на них, причем, прежде человек-хирургов, которые всегда проявляли себя насквозь субъективными, менее опытными, менее искусными, менее ловкими, менее точными, чем они, конкурентно набросятся на них. Неужели эту войну между человеком-хирургом и роботом-хирургом заложил я? – мучился сомнениями Мэй. В другом эпизоде «…Разрез, вскрытие, рассечение… – все это теперь задача автономного модуля. Теперь он работает уверенно, спокойно, так как его конкурент – человек-хирург отстранен от скальпеля. От пациента отстранен и анестезиолог-реаниматолог. Его место занял тот же самый модуль. Операцию он сделал, все удачно. Больной жив, пока спит, пульс, дыхание и все другие показатели под надежным контролем автономного модуля».

Безусловно, эпоха НТ-ТП – это эпоха проблематизации философских проблем современной медицины и хирургии в том числе. Хирургия всегда имела особый статус, являясь не только авангардным, но и сложным, динамичным разделом медицины с поразительными достижениями. Тем не менее, следует заметить, что в до роботизированном периоде, хирургия как «адаптивно-адаптирующаяся система», следовательно, имеющая и приспособительную, и преобразовательную природу, будучи активной по характеру, всегда проявляла известную пассивность в своем познании и адаптации к новым реальностям мира. Последствия этого своеобразия хирургии (Sui generis surgery) в особенности проявились на рубеже ХХ-ХХI веков, а так как проблема «базиса» и есть проблема встречи познания и реальности через адаптацию, то, безусловно, был смысл не только в анализе, но и синтезе новых философско-методологических оснований хирургии этого рубежа – эпохи НТ-ТП. Осмысливая уровень тогдашней хирургии попытался выразить стадию развития научного познания в хирургии: II ETm, тогда как слаборазвитую науку отображают как I Еtm, а высокоразвитую – III ETM. Пояснение: Существуют следующие уровни познания: эмпирический (Е,е); теоретический (Т,t); метатеоретический (М,m). Е,Т,М обозначает развитую, а e,t,m – неразвитую форму соответствующего уровня познания. При этом существует закономерность познания: е → Е; t → T; m →M. В целом конечной целью познания является движение e,t,m → E,T,M, то есть от неразвитой формы к развитой (Ашимов И.А., 2001). Нужно отметить, что несмотря на то что хирургия в конце ХХ века сделала настоящий прорыв в своем развитии и познании, она все же отставал от передовых наук, стадии развития научного познания которых можно обозначить как III ETM и которые опережают ее в том, что научились обсуждать философско-методологические проблемы своих областей познания. В нынешних же условиях, когда наступило время роботохирургии, именно такой подход ведет к тому, что содержание понятий, которыми авангардные науки (бионика, биофизика, биокибернетика и пр.) оперируют не фиксировано жестко, как в хирургии, а остаются открытым и получают дополнительные подпитки и разъяснения то от одной, то от другой теории. Сказанное прежде всего характеризует цельность науки и образа действия, способствующего прогрессу познания. В целом нынешняя ситуация такова, что в условиях НТ-ТП роботохирургия находится пока на распутье. Именно из-за того, что, во-первых, возникли новые условия развития знания, а также появились новые парадигмы наук; во-вторых, совершенствовались базисные моменты познания, а также обновились постулаты медицинской науки; в-третьих, трансформировались принципы функционирования; в-четвертых, расширилось прикладное поле для новых теоретических воззрений; в-пятых, возникли новые идеалы и нормы деятельности, хирургия явно изменилась. Причем не только в хорошую сторону, о чем можно судить по все более актуализации, в сравнении с периодом рубежа XX-XXI веков, глобального вопроса: как удержать современную хирургию в нравственно-цивилизованных рамках профессиональной деятельности?

На сегодня проблемное поле роботохирургии, как никогда, выглядит деформированным и напряженным. Хирургия первых двух десятилетий переживает «великий переход» на основе технического и информационно-технологического перевооружения, следствием которого является, во-первых, то, что качественно пополнился понятийный аппарат науки за счет идеалов новой научной рациональности – постнеклассики; во-вторых, изменились условия и стиль аргументации в соответствие с новейшими биофилософскими концепциями; в-третьих, возникли новые принципы, идеалы и нормы, изменившие философско-методологические основания наук. Все это сопровождается возникновением конкурирующих идей, гипотез и открытий, пересмотра и пролиферации существующих принципов, концепций и теорий, способствующих адаптации современных специалистов к новым развивающимся мировоззренческим установкам в хирургии. К сожалению, приходится констатировать, что хирургический социум делает относительно слабую попытку в разработке методологических вопросов и философского осмысления многочисленных хирургических новшеств в сфере роботизированных вмешательств, а потому в литературе мало работ по научно-философскому анализу тех или иных методологических следствий хирургических нововведений. А между тем только в случае «сцепления» хирургии с логикой, математикой, методологией, философией происходит восхождение конкретного к абстрактному и, наоборот, только тогда, когда наступает последующая закономерная стадия познания высокого уровня от абстрактного к конкретному, можно говорить о хирургии уровня III ETM. Именно этот момент с точки зрения философии и является для современной хирургии начала ХХI века той самой мыслимой и реальной вещью (Ens rationis et ens reale). На основании метаанализа даже нынешних достижений и коллизий современной хирургии создается впечатление, что познание в хирургии зациклилось на стадии осознания НТП (середина ХХ века), которая характеризуется: во-первых, тенденцией перехода от механизированного труда к автоматизированному; во-вторых, созданием сложных приборов и оборудования, способствующих автоматизации процессов; в-третьих, интенсификацией сроков внедрения научных достижений в практику. Между тем, нынешний этап НТ-ТП связан прежде всего с эффектом информационно-технологического переворота (И-ТП): во-первых, цифровизация; во-вторых, кибернетизация; в-третьих, биотехнологизация.

По свидетельству многих исследователей, XXI век будет «веком биотехнологий». Прорыв в области современной молекулярной биологии и генной инженерии заложил основы для перехода хирургии на уровень «биотехнологических чудес» (искусственные органы и ткани, включая «атомное» сердце, электронный протез памяти и нервов, нанотехнологические чипы на основе отдельных молекул и пр.). Однако, к сожалению, указанные новшества представляют лишь «всплеск» хирургических технологических новшеств и являются яркими примерами влияния на хирургию общего роста теоретических знаний. В этом аспекте, если хирургия хочет саморазвиваться до стадии III ETM, ей нужно активнее преодолевать новые уровни организации знаний, способных к осознанию научно-технологических достижений, а также более цельному их использованию на практике. Сказанное является характерной особенностью нынешней хирургии (Differentia specifica). Безусловно, появление каждого нового уровня, как роботохирургия, всегда приводит, во-первых, к трансформации уже сложившихся уровней; во-вторых, к появлению новой частной теоретической схемы; в-третьих, к росту понятийного аппарата науки; в-четвертых, к пролиферации существующих теорий и конструктов. К сожалению, можно сделать следующее допущение: хирургический социум пока еще недостаточно осознает то, что прогресс в познании и развитии прежде всего бывает обусловленным на базе интеграции знаний (общественных, технических, математических, философских) в аспекте становления единой науки будущего. Именно этот момент был формирующей причиной (Causa formalis) для наших философских исследований.

Однозначно при рассмотрении «механизмов» возникновения и решения крупных проблем нужно учитывать два аспекта: во-первых, социально-психологический, а, во-вторых, научно-техноэкономический. Они взаимно влияют друг на друга по типу обратных связей. Причем главным всегда является социально-психологические аспекты, в связи с чем, можно сделать допущение о том, что если современная хирургия хочет саморазвиваться до стадии III ETM, ей нужно осознать также свою социально-психологическую базу и активно решать аксиологические проблемы путем правильной акцентуации научно-техноэкономических следствий хирургических новшеств и нововведений. Сказанное является очередным Differentia specifica современной хирургии. Именно на этапе НТ-ТП создается идейная база для внутреннего («цементация», «фундаментация», «стержнезация») и внешнего («через философию», «через гуманитарий», «через технику») синтеза наук. В указанном аспекте есть смысл определения внутритеоретических задач современной философии в аспекте «цементации», «фундаментации», «стержнезации» теоретических воззрений, а также пролиферации ее теорий «через философию», «через гуманитарий», «через технику». Однозначно, если хирургия хочет саморазвиваться до стадии III ETM, она должна использовать весь свой объективно-субъективный потенциал для внешнего и внутреннего синтеза. Сказанное и служит той самой внутренней причиной (Causa materialis) для самосовершенствования хирургии.

Хотелось бы подчеркнуть, что метаанализ, проведенный нами, свидетельствует о том, что современный хирургический социум действует в эпоху, когда ежегодно наступают кардинальные подвижки в их науке, рождаются новые и сверхновые уникальные технологии, обусловленные объективными достижениями информационной индустрии, кибернетики, биотехнологии. В этом аспекте, безусловно, представляет интерес диалектика старого и нового в психике и мышлении хирурга. Если понятие «старое» – это в той или иной мере «протезирование» возможностей хирурга с помощью новых технологий, то понятие «новое» – это в той или иной мере «полное замещение» человека- хирурга автономным роботом-хирургом. Однозначно хирургу достаточно непросто успевать работать и осмысливать перемены, которые несут с собой НТ-ТП, связанные с цифровизацией, кибернетизацией и биотехнологизацией. В связи с вышесказанным следует отметить, что среди всех философских проблематик современной хирургии, на наш взгляд, самым актуальным является не только философское осмысление НТ-ТП, его перспектив и тех воздействий, которые он оказывает на хирургическую деятельность и науку, но и на процесс переформатирования профессионального сознания. Сказанное является той самой движущей причиной (Causa movens) для самоосмысления роботизированной хирургии. Некогда, осмысливая специфику хирургии рубежа XX-XXI веков, как это было сказано выше, пришел к выводу о том, хирургия – слишком серьезная специальность, чтобы ею занимались сугубо хирурги. Из него хирурги, бесспорно, вынесли алогичное, казалось бы, убеждение, что логика, математика, информатика, кибернетика и, наконец, методология и философия, нужны им в работе также, как и бестеневая лампа операционного зала для хирурга. То есть возникла необходимость усилить «интеллектуально-познавательное зрение» хирургического сословия.

Тогда и сейчас, наш научный поиск проходит через освещение логико-методологическую необходимости философского осмысления проблемного поля современной роботизированной хирургии, когда нужно охарактеризовать внутритеоретические задачи философии и хирургии. Ныне они также необходимы, но с освещением специфики влияния новых и сверхновых технологий на проблематизацию, акцентуацию, парадигмализацию, методологизацию хирургической деятельности, особенности познания и развития современной роботохирургии. При этом всегда важно характеризовать морально-гуманистические аспекты современной хирургии, тенденции и динамику изменения нравственных принципов, идеалов и норм, а также реконструировать новое качество аксиологически-ориентационных характеристик и целеполагающей модели современного хирурга. Если говорить о подходах и базе, то следует оговориться о следующем: во-первых, работу следует рассматривать как первый опыт научно-философского исследования в области теоретических вопросов переформатирования сознания хирурга в рамках агрессологии роботизированной хирургии. Из разработанных вопросов, составляющих содержание большой проблемы, приведенных выше, мы взяли на себя задачу исследовать только некоторые вопросы – наиболее дискуссионные и наименее ясные на современном этапе и в то же время наиболее важные в плане адаптации научных знаний к новым, развивающимся и перспективным мировоззренческим установкам в роботохирургии. Видимо, нужно формировать элементы нового мировоззрения на базе философско-методологического анализа роботохирургии. Если хирург-практику неведомы «петли времени», «петли пространства», тогда как ученый-хирург, а также философ-теоретик может «летать» и во времени, и в пространстве. Может показаться хирургу-практику, что после интервенции в хирургию математики, информатики, кибернетики, социологии, психологии, философии, он все больше и все чаще перестает понимать самого себя и хирургию в целом, а в условиях интервенции роботохирургии, все чаще отодвигаясь от хирургии. И это верно, пока они не осознают то, что наступило время глубокой технологизации, сложились новые парадигмы, когда хирургам, сообразно которому им надо срочно менять образ мышления, переформатировать не только позицию, но и свое сознание, заново осмыслить многие новые нормы, идеалы и принципы в сфере своей профессиональной деятельности. В романе «Фиаско» есть эпизод: – «…О хирургии можно рассказывать до бесконечности. Ей нужно посвятить всю жизнь. Хирургия – это не столько профессия, сколько образ жизни», – говорил раньше Мэй, а теперь каждый день он проходит мимо здания своей клиники, не заходит туда, потому, что ему там уже делать нечего. Туда вообще нет хода для человека-хирурга. Там всем заправляет его технический агрегат. Мэй настальгически смотрит на темные мерцающие ряды окон. И ему видится одна и та же картина: белые стены операционной, большая лампа над столом. У стола стоит, склонившись, человек в стерильном халате – труженик и чудотворец. Ностальгия, ностальгия… А что имеешь против ностальгии? Ностальгия – это чувство жизни человека, который не верить в будущее». Есть эпизод, когда Мэй рассуждает о традиционной хирургии и постхирургии. – «Если мне не нравилась бы хирургия – я не работал бы. Даже не могу представить, чем бы еще мог заниматься, если бы не она. Хирургия – это нормальная мужская работа. Работать нужно и днем, и ночью. Хирург должен иметь крепкое здоровье, выносливость, ну и ум, конечно. Надо быть благоразумным. Нельзя, чтобы руки работали быстрее, чем голова. Есть отдельные специалисты, которые сначала работают руками, а затем головой. А сейчас? Робот-хирург все у меня отобрал. У него и ум вселенский, у руки золотые». Странное и неприятное чувство завладело Мэй. Он стоял неподвижно, прислушиваясь к этому горькому настальгическому чувству, пока не понял, что оно означает: негодование и зависть по отношению к своему модулю, который уже уверенно занял его место и принял его статус. Мэй от этих мыслей окаменел. – «Я теперь пенсионер! Так мне и надо! Мир несправедлив!  Неужели, мир пожелал излечить меня от моей неугомонности? Правы философы, утверждающие, что «страсть к познанию всегда сопровождается несчастьем и горем». Может быть, я излишне усложнял свою жизнь? А в голове все звучало и звучало, как набат: Я теперь пенсионер! Так мне и надо!

Следует отметить, что оценка любой науки и сферы профессиональной деятельности не будет полной без характеристики социально-психологического момента. В указанном аспекте следует подчеркнуть безусловность того, что в настоящее время, в условиях технологизации, социализация хирургов, как никогда, осуществляется быстрыми темпами. В этих условиях существует настоятельная необходимость формирования сложных и гибких связей, позволяющих регулировать совместную деятельность во всем разнообразии форм ее проявления. Дальнейшее развитие хирурга в условиях равноправия традиций идет в направлении формирования его как все более сложной по внутреннему миру специалиста и личности. Создалась такая ситуация, когда хирурги все чаще становятся технократами по духу и стилю мышления. Между тем, хирургия должна быть исключительно ценностно-ориентационной и целеполагающей «все во имя человека!». Тогда почему прогрессирует роботохирургия, а робот-хирург пожинает безудержный успех и процветание? Перечисленное и является для хирургического социума и философов тем самым «верю, чтобы понять!» (Credo, ut intelligam!).

Несколько слов о предмете, об объекте и о рабочей гипотезе. На рубеже ХХ-ХХI веков, благодаря бурному НТ-ТП, которую мы рассматриваем как действующую причину (Causa efficiens) возникли новые условия развития и познания принципов функционирования науки и теоретических воззрений, идеалов и норм поведения хирургического социума. Предметом нашего исследования в рамках уже роботохирургии являются те же компоненты НТ-ТП: во-первых, ревизия соответствующих теорий через феномен «математизации», «компьютеризации», «кибернетизации», «биотехнологизации», «технократии»; во-вторых, рассмотрение проблем хирургии через призму «культурологии», «оптимологии», «праксиологии», «синергетики»; в-третьих, осознание новых принципов, идеалов и норм хирургической деятельности через призму «социологии», «аксиологии», «идеометрии», «этометрии». При этом мы придерживались как принципа однородности проблемы, так и принципа спецификации проблемы. Говоря об однородности проблемы, мы имели в виду, во-первых, изучение специфики влияния НТ-ТП на современную хирургию, а во-вторых, выявление специфики, а также динамики идеалов, норм, принципов и ценностей в хирургии в условиях НТ-ТП. Говоря о спецификации проблемы, мы имели в виду специфику переформатирования сознания хирургов в рамках теоретических конструктов хирургической агрессологии в аспекте уже роботохирургии. Касательно специфики философствования мы нашли целесообразным придерживаться концепции сущностей и концепции ответственности. На наш взгляд, именно они отвечают духу нашего исследования – «многое увидеть, как единое».

Конечной целью наших исследований является формирование мезотеории переформатирования профессионального сознания хирургов в рамках теоретических конструктов хирургической агрессологии и социализации хирургической деятельности, а потому исходный тезис: мезотеория – есть ситуационная теория, обусловленная сменой взглядов, идеалов и норм, она – «по-новому» очерчивает проблемное поле философии, расширяет горизонты профессионального и философского мышления, является формой подготовки общественного сознания к новым идеалам, принципам и нормам, служит приводным ремнем от одной («старой») теории к другой («новой»). В качестве основных методов в исследовании использованы: во-первых, метод целенаправленного построения систем новых теоретических представлений, синтезированных на совокупности элементов сопоставления «нового» и «старого» в соответствующих теориях; во-вторых, диалектико-логический метод восхождения от абстрактного к теоретически осмысленному конкретному; в-третьих, деятельностный метод с переформулированием исходных данных и конечных требований научно-теоретических задач в той системе новых понятий и представлений; в-четвертых, сравнительно-сопоставительный метод на базе различия и общности фундаментальных законов диалектики применительно к предмету исследования; в-пятых, методы моделирования теоретически прогнозируемых или вероятностных ситуаций; в-шестых, метод виртуальной реконструкции и деконструкции.

Настоящая работа опирается, во-первых, на работы, которые составляют методологическую основу исследования, в частности, касающегося разработки вопросов теории информации, вероятностей, оптимальных решений, регулирования функциональной активности сознания, его переформатирования, а также общей теории систем, теории автоматов и пр.; во-вторых, на работы, которые составляют идейно-теоретическую базу исследования в абстрактном и конкретном значении (идеи, схемы, умозаключения, модели, тезисы, доводы, гипотезы, концепции и пр.). Идеи, подходы, итоги и выводы представляют определенную ценность для философии и методологии наук, техники, познания, психологии научного творчества. Разработанные мезотеории могут быть использованы в разработке методологической проблематики теоретической медицины, философии и методологии медико-социальных наук и в целом для формирования общей теории современного научного знания, диалектики и теории познания. Результаты работы в указанном аспекте могут найти применение в работе методологических, проблемно-поисковых семинаров по диалектике и теории познания, по проблематике влияния НТ-ТП на специфику частных наук, философии науки и техники. Единая диалектика разных процессов – мышления, психологии познания, стратегии научного поиска и профессиональной деятельности, адаптации и дезадаптации хирургического социума, нового видения внутренних противоречий в основных теориях и составляет предмет настоящего исследования. В этих исследованиях мы использовали логико-познавательные и социально-психологические аспекты фантастики (научно-фантастический роман «Фиаско»). Пожалуй никого не оставить равнодушным такой художественный эпизод, подчеркивающий преимущества роботохирургии. – «…Операция длилась около часа. Все внимательно следили за ее ходом. На мониторе четкая картина всех этапов пластики пищевода. Никакого сбоя в работе многочисленных манипуляторов, вооруженных колющими, режущими, пилящими инструментами. Все филигранно точно, артистично, быстро, практически бескровно, демонстративно». Мэй про себя подумал: – «Неужели получилось то, о чем он мечтал долгие годы, неужели его устройство получит право на гражданство? Это все-таки лучший вариант хирургического лечения. Наконец, он докажет всему миру эту истину. Не дай бог случится какому-то осложнению вовремя или после операции. Я этого не перенесу, как автор».

В работе, именно, как компонент «адаптивно-адаптирующей системы», роботохирургия со своими многочисленными проблемами является предметом философского осмысления. А между тем именно философия несет ответственность за качество наук, их мировоззренческий мониторинг по выбору приоритетов. Именно философия как «наука наук» должна оценивать эффективность развития наук, определить уровень развития, проследить динамику изменения тенденций и направлений, оценить и прогнозировать интенсивность развития или затухания тех или иных научных направлений. Именно философия должна оценивать проникновение новых концепций, идей и методов в различные области знаний, в том числе и в хирургию. В этом аспекте, значимость работы и заключается в жизненном выражении взаимосвязи философии и конкретной науки, проникновении и совершенствовании философского, общенаучного уровня методологии. Опыт познания свидетельствует о том, что эмансипация специальных наук от философии, по сути, неправильная тенденция, ибо доказано, что если внутри науки в какой-то момент возникает необходимость заново переосмыслить некоторые фундаментальные понятия с обязательным достижением более глубокого осознания их, то это надо осуществлять только с помощью методологии и философии, что и признается философским достижением конкретной науки. Хотелось бы отметить, что вопрос, как высказывание, фиксирующее неизвестные и подлежащие выяснению элементы какой-либо ситуации или задачи, имеет две стороны: во-первых, проблематическую; во-вторых, ассерторическую (характеристика предмета, выделение нечто, существование чего подразумевается в нем и признаки чего пока неизвестны, а также очерчивание класса возможных значений неизвестного) [И.Т.Фролов,1986]. Ассерторическая сторона вопроса, в нашей работе, выступает на первый план, приобретая самостоятельный смысл – риторический, провокационный, предполагающий, направляющий. В этом плане мы много и часто вопрошаем, и это имеет свой специфический смысл.

Мы уже перешагнули два десятилетия XXI века. Каковы ближайшие прогнозы развития роботохирургии? Что ожидать и к чему готовиться хирургическому социуму? Следуя методу философствования Ж.Деррида (1930-1998) – методу деконструкции, суть которого «чтобы нечто понимать, надо различать: в настоящем есть и прошлое, и будущее» [В.А.Канке,2000], мы полагаем, что наши намерения – это попытка, хотя бы частично, ответить на указанные выше вопросы. В свое время А.Д.Тойнби (1889-1975) выделил и описал 21 цивилизацию, которую можно разделить на два класса: во-первых, традиционные; во-вторых, техногенные. Так-вот техногенные характеризуются ускоренными темпами прогресса и социальных изменений, а резервы роста черпаются за счет перестройки оснований, формирования принципиально новых возможностей и возникновении новой системы ценностей. Во все времена существования техногенная цивилизация всегда была динамичной, подвижной и агрессивной (она подавляла, подчиняла, переворачивала, поглощала традиционные общества, как правило, приводила к гибели последних, к уничтожению традиций, самобытных целостностей, к их трансформации, резко меняя смысложизненные установки, заменяя их новыми мировоззренческими доминантами.

Характеризуя нынешнюю техногенную цивилизацию следует отметить ее сверхдинамичность, сверхподвижность, сверхагрессивность, меняющие основания цивилизации, активно генерируя новые идеи, принципы, концепции, ценности, которые задают принципиально иной вектор человеческой активности в третьем тысячелетии человечества. На этом основании условно можно называть нынешнюю цивилизацию «сверхтехногенной». В Новейшее время развитие медицинской науки приобретает беспорядочную, внешне хаотическую форму. Невозможно проследить какую-либо четко выраженную закономерность, а каждый крутой зигзаг обусловливает появление кардинально новых направлений в ее развитии. Можно заметить скачкообразный переход в новое качество, на более высокий уровень существования либо, наоборот, резкую «депрессию» траектории развития, обусловленную прежде всего оторванностью технологических достижений от философского и методологического осмысления их результатов. В этих условиях возникает ситуация двоякого рода: во-первых, новое направление науки в силу опасности реализации их результатов для человечества [Ф.М.Бурлацкий,1988] преднамеренно сдерживают (создание оружия массового уничтожения, методика клонирования человека и пр.; во-вторых, новое направление, еще полностью не оформившееся, уже приобретает «синтетическую» форму, интегрируясь в другие направления (бионика, биокинематика, нанотехнология и пр.). Такой резкий, качественный зигзагообразный «скачок-переход» сопровождается, как правило, кризисом, охватывающим и общество, и природу в целом, что, по сути, мы и наблюдаем в настоящее время, но уже в рамках все более роботизирующейся хирургию.

История цивилизаций свидетельствует о том, что каждый переход этапа из одного уровня в другой сопровождается кризисом, который завершается научным, научно-техническим, научно-технико-технологическим и, наконец, научно обоснованным мировоззренческим прорывом. Причём, чем больше продолжительность этапа, тем более глобальны перемены на его переломе. В настоящее время человечество переживает время и действие одновременно трёх этапов разного порядка, а потому можно ожидать, что перемены предстоят наиболее кардинальные, глобальные. В этой связи, философы и нефилософы задаются вопросом: знаем ли мы свой мир, в котором живем сегодня? Каковы его характерные черты, сближающие или отличающие его от других эпох? Какова возможность узнать о своем ближайшем будущем? Существуют ли ограничения в выборе путей развития роботохирургии? Существует ли предел развития роботохирургии? В.А.Канке пишет: «Философия – это обостренно совестливое отношение человека к окружающему его миру». «Философия – это поиск и нахождение человеком ответа на главные вопросы своего бытия». «Философия выявляет и вырабатывает смыслы человеческих деяний, поступков, формирует стратегические цели, она стремится к логической аргументированности и обоснованности». «Философия сознательно выступает против засилья легкомыслия, отказа от всестороннего анализа состоятельности намечаемых планов практических действий и столь же основательного рассмотрения последствий уже сделанного. Практичность философии состоит в ее этической направленности, в моральности» [В.А.Канке,2000]. В.Ф.Шаповалов пишет: «Философия есть стремление к всеохватности и единству. И если другие науки делают предметом изучения какой-то отдельный срез реальности, то философия стремится охватить всю реальность в ее единстве. Реальность мира как целого – таково содержание философии» [В.Ф.Шаповалов,1992]. Ставя перед собой задачу по проведению своеобразного метаанализа парадигм современной хирургической науки, мы и пытались осознать стандарты мышления, поведения и творчества хирургического социума.

М.Хайдеггер (1889-1976) характеризовал философию как «последнее выговаривание и последний спор человека» [М.Хайдеггер,1991]. В этом аспекте философия обобщает достижения науки, опирается на них, она призвана способствовать гуманизации науки, повышению в ней роли нравственных факторов. Она должна ограничивать непомерные притязания науки на роль единственного и универсального способа освоения мира. В указанном аспекте для нас представлял интерес следующий вопрос: можно ли рассматривать философию в качестве глобального символа познавательно-психологического барьера на пути «безудержно-бесконтрольного» развития конкретных наук? Ведь должен же быть какой-либо «цензор» для наук?! В этом аспекте любая наука, в том числе и роботохирургия, должна пройти этапы философской ревизии как процесса своего развития и познания, так и оценки нынешнего состояния и суммарных последствий научных разработок. Потому убеждены в том, что затягивать процесс философского осмысления сугубо «хирургических» проблем является методологическим заблуждением. Вряд ли оправдано ждать, когда, какой-либо высокий профессионал-мыслитель возьмется за философскую ревизию предметного поля своей науки и сферы деятельности. А есть глубокий смысл в том, чтобы профессиональное сообщество на систематической основе осуществляло эту «ревизию» в рамках своей жизнедеятельности.

Сказанное выше напрямую касается проблемы переформатирования мышления и сознания самих хирургов в условиях роботизации хирургии. Исходным является то, что для понимания нового нужно новое мышление, причем не узкопрофессиональное, а философское. В.А.Шапошников пишет: «Всякое мышление, а философское в особенности, может быть рассмотрено как построение смысловых связей» [В.А.Шапошников,1992]. Надо отметить, что смысловая связь не есть нечто обособленное, она возникает лишь в рамках структуры некоторой проблемной сверхситуации. По выражению Л.Витгенштейна (1889-1951), схватывание проблемной сверхситуации есть выяснение ее структурных особенностей и требований, которые создают в поле мышления определенные деформации и напряжения, что в свою очередь задает векторы в направлении улучшения ситуации и соответственно меняет ее [Л.Витгенштейн,1994]. В чем суть проблемной сверхситуации в хирургической науке или сфере практической деятельности, требующей философского осознания в рамках роботохирургии? Логично допущение о том, что круг исходной проблемной ситуации бывает достаточно четко очерченным. Причем он жестко связан с вполне определенным набором деформаций и напряжений, которыми, кстати, и определяется. В хирургии рубежа ХХ-ХХI веков, как это было сказано выше, это влияние НТ-ТП со всеми положительными и отрицательными компонентами, а вот сейчас – это влияние сверхновых технологий. Следует подчеркнуть, мышление в направлении оценки проблематичности ситуации, постановки не только адекватной задачи, но и способов эффективного разрешения и носит практически ориентированный и локальный характер. Относятся ли проблемные сверхситуации, которые могут быть названы специфически философскими, к такому типу мышления? Безусловно, да! Но имеется определенная их специфика, суть которой заключается в их отнесенности к единой проблемной сверхситуации, наличие которой и определяет философскую проблематику. В частности, такие проблемы, как «математизация хирургии», «моделирование сложных биопроцессов», «кибернетизация хирургии», «аксиологизация хирургии», «оптимология и культурология хирургической деятельности» и прочие, и определяют методологическую и философскую проблематику в хирургии.

К философскому мышлению неприменим прагматический критерий оценки, ибо мысль движется здесь не от проблемы к решению, а от одной проблемы к другой. Говоря о философском мышлении или о рационализации мышления, нужно заметить, что философия, ставя себя «наднаукой», не номинирует пределы смыслов выражений, ибо философское высказывание может обобщить множество смыслов. Пограничный статус философского исследования задает особый масштаб рассмотрения, не позволяющий философу сосредоточить свой анализ на частностях и конкретной работе с объектами действительности, а «переключает» его внимание на исследование метафизических объектов, что предопределяет символьный характер философского языка и трансцендентальный тип философского дискурса [В.М.Межуев,1991]. Именно такой, отвлеченный, характер рассмотрения нужен для хирургии, которая на сегодня оказалась методически перегруженной, а методологически недогруженной. В сверхтехногенной эпохе некоторые авторы высказываются о дезинтеграции знаний: «философия упустила и продолжает упускать то, что практика уже зашла так далеко, что объявила о своей независимости от философии». Подчеркивается, что прогресс науки представляет стремительное освоение все более эффективных приемов познания и передачи информации, а предназначение философии заключается в том, чтобы опускать планку оригинальности решений, уже достигнутых, практической наукой. В этой связи, хотелось бы вновь заметить, что нынешняя хирургия оказалась методически перегруженной и методологически недогруженной. Что это означает? Прежде всего то, что за «разброд-шатанием» от одной теории к другой, прерывностью во взглядах («смена парадигм») на теоретическом уровне науки скрывается основополагающая непрерывность на более глубоком, методологическом уровне, которую следует «увидеть и осознать». На наш взгляд, нынешние хирурги не обойдут вниманием такой эпизод в романе «Фиаско». Мэй, вначале терзался сомнениями, а потом привык и прохлаждался, изредка появляясь в центральном киберхирургическом зале. Ритмично работают аж десять хирургических модулей. Напротив каждого модуля висит экран, на котором периодически появляется изображение операций. Здесь чувствуется настоящая жизнь. Параллельно идут операции на пациентах с различными хирургическими заболеваниями. Диспетчер внимательно следит за показаниями этих приборов. Итак, конвейер роботохирургии запущен, эффективность взлетела, летальность и осложнений практически нет. Поток больных со всего мира в его роботическую клинику растет. Модуль радовал его, как автора, своим «освоением» все новых и все сложных операций. Мэй отрешенно сидел в сторонке и с грустью смотрел на свои, уже, к сожалению, ничему не пригодные в хирургическом плане, руки, терзаясь сомнениями о том, что «был ли он правым, отвратив самого себя от хирургии?».

Существует «теория фазовых переходов» Э.Эзера, согласно которой, важнейшим понятийным преобразованием является преобразование понятия «смена парадигм» в понятие «переход в новую фазу»: «выбирается та теория, которая лучше функционирует, больше объясняет и точнее предсказывает» [Э.Эзер,1995]. Следовательно, если возникновение нового в мире связано с различными, но функционально взаимосвязанными возможностями, тогда существуют и различные типы переходов из одной фазы в другую, из которых лишь один может быть назван «сменой парадигмы». Актуализация очередной внутритеоретической задачи философии по оценке «смены парадигм» и определению «фазового сдвига» в роботохирургии объясняется тем, что в сверхтехнологичной эпохе стал вопрос о базисе науки, как таковой. О том, что нет в мире четкой и целевой реализации специалистов, что нет и четких программ для них, а в медицинской практике по-прежнему царит стихийно-эмпирический произвол, говорилось в моих избранных трудах: «Диалог с сами собой» (2001); «Медицина: диалектика познания, адаптации, развития (2012). Однако, к сожалению, по разным причинам научно-хирургическим сообществом это суждение воспринималось, как фантазия на заданную тему. А между тем, действительно, уже сегодня хирургия на базе тканевой, молекулярной, биохимической, генетической технологии все чаще воспринимается как сложная биоинженерная специальность. В этом отношении можно было понять Каракулова – главного персонажа романа «Фиаско», который удручался, что сохраняется узкопрофессиональная однобокость в стиле мышления с абсолютизацией хирургического рукоделия, тогда как, время требует синтетичности мышления, признания и приоритетизации целостного подхода ко многим вещам, в том числе к возможности развития киберхирургии. – «Именно то, что тенденции «морфологизм», «функционализм», «эмпиризм» пока не изжиты, сохраняется мультипрофессионализм хирурга, как единственного оператора. – считал он и был прав. – «Нынешнее состояние медицины позволяет преодолеть эти моменты на основе структурно-функционального подхода, а сверхэлементаризм на базе кибернетики лишь будет способствовать развитию у хирургов стратегического мышления. Что это означает? К примеру, означает доверие операций роботам-хирургам», – убеждает Каракулов. А картину такого передоверия отражают многие эпизоды и завязки в романе «Фиаско», касающейся трагедии доктора Мэй.

Аксиологические аспекты современной медицины. Речь пойдет об аксиологических аспектах новых парадигм современной технологичной медицины. Как известно, в любой науке и сфере профессиональной деятельности творчество периодически сменяется вспышками философских, методологических, аксиологических исканий, прежде всего для того, чтобы подняться на «более высокий уровень» [В.Н.Сагатовский,1972]. Два десятка лет тому назад, приступая к изложению проблемной ситуации в методологии и аксиологии хирургии рубежа XX-XXI веков, хотел подчеркнуть, что хирургия в условиях ТП+ЭК в идеологическом плане не монолитна, как прежде. Формула ТП+ЭК выражает «кентавр-ситуацию» в мире, обусловленную синергией технологического прорыва и экономического кризиса. В эпоху сверхтехнологий человечество совершает великий переход («бесшумная» программно-математическая революция) на основе информационно-интенсивных технологий кибернетики. В этих условиях все зависит не столько от научных открытий самих по себе, сколько от их разумного, организованного применения во благо человечества, а характер использования достижений НТ-ТП зависит, конечно же от мировоззрения. Между тем, анализ мировой специальной литературы свидетельствует о том, что в условиях роботизации имеет место методологическое принуждение хирургов. Преувеличенное внимание к такому хирургическому нововведению, как роботохирургия, вполне соответствует преувеличенному представлению законосообразности наблюдаемых тенденций. Еще на пороге ХХI века в своих исследованиях мы констатировали всеобщее увлечение хирургов эндоскопическими оперативными вмешательствами: во-первых, вопреки логике целостности организма больного человека; во-вторых, вопреки полиэтиологичности и тесной патофизиологической взаимообусловленности патологии различных органов; в-третьих, вопреки радикальности хирургического вмешательства и многому другому. Уже тогда возникал вполне закономерный вопрос: до поры до времени (до выяснения методологических следствий) может быть ввести запрет: «Не умножать сущностей, не изобретать законов», то есть избежать методологическое принуждение хирургов заниматься эндохирургией. Между тем, практика всеобщего увлечения лапароскопической хирургией доказала иллюзорность нашей концепции. Оказывается, невозможно сдерживать прогресс. Такая попытка напоминает стремление людей «затормозить пятками в космосе».

Следует подчеркнуть, что философско-методологический анализ выполняет два типа функций. Во-первых, внутренний – решает задачи: соотнесения имеющихся средств и целей деятельности; выявления возможностей и ограничений, которые присущи тому или иному средству; определение класса целей, которых можно достичь при помощи этого средства; поиска наиболее эффективных средств и способов их сочетания для достижения этой цели. Во-вторых, внешний – решает задачи по рефлексии относительно смысла или направленности того или иного вида деятельности, причем рефлексии, имеющей в виду не только рационализацию деятельности, но и выявление ее человеческих мотивов, ее ценностных и нравственных регулятивов [В.А.Канке,2000]. В этом плане для современной роботохирургии актуальны обе функции философии и методологии. Каковы же реальные методологические задачи, которые следует решить хирургу совместно с философами? Следует отметить, что существуют философы с общей и частной методологической направленностью. Если первые разрабатывают методологию человеческой деятельности в целом, то вторые, используя их результаты, разрабатывают методологию определенных видов деятельности. Среди них различают философов с абстрактной (А) и с гуманитарной (Б) методологической направленностью. Если первых (А) не заботит, кто и для каких целей разработанные ими методологические модели будет использовать, то для вторых (Б) – методология есть средство достижения цели [В.Н.Сагатовский,1972]. Убеждены в том, что для хирургии сегодняшнего дня нужны философы с частной и абстрактной направленностью, ибо именно они склонны к логике, к методологии отдельных областей знания или к философским вопросам отдельных наук. Именно им принадлежит приоритет превращения каждой «узловой точки» общего философского «каркаса» действительности в «пилотную» теорию, называемую мезотеорией. Последнее служит приводным ремнем от философии к частной науке и в том числе, бесспорно, хирургии. В философии и методологии существует понятие «проблематика первичных достоверностей». Мезотеория – есть ситуационная теория, обусловленная сменой взглядов, идеалов и норм, призванная расчищать площадку для ума, а следовательно, лежащая в самой основе нового осмысления, сама же являясь продуктом нового осмысления действительности. Хотелось бы подчеркнуть, что идейная задумка данной работы и было формирование мезотеории роботохирургии.

Безусловно, практика должна сама первая подрывать профессиональную уверенность, указывая на уязвимые стороны прежних достижений. Кроме того, даже тогда, когда это случается и появляется на свет новый претендент на парадигму, ученые будут сопротивляться его принятию, пока не будут убеждены, что удовлетворены наиболее важные условия: во-первых, новый претендент должен разрешить какую-то актуализированную, спорную и в целом осознанную проблему, которая не может быть решена никаким другим способом; во-вторых, новая парадигма должна, по сути, сохранить в значительной мере реальной способности решения проблем, которая накопилась в науке благодаря предшествующим парадигмам [Б.М.Кедров, 1983]. Итак, способность решать проблемы является бесспорной основой для выбора парадигмы. В период научной революции главной задачей ученых-профессионалов является отбор посредством спора, дискуссий и конфликта внутри научного сообщества наиболее пригодной парадигмы и на этой основе новых форм и направлений будущей науки. Последовательные стадии в процессе развития научного знания знаменуются возрастанием конкретности и специализации. Действительно, как можно познать переходы и переплетения, выделить устоявшееся и понять изменяющееся, причем изменяющееся неоднозначным образом, и не описать все это однозначным образом, единообразной теорией или же пока мезотеорией? Закономерно то, что если есть доверие к парадигмам, положенным в основу метода образования, немногие ученые и педагоги пытаются его изменить. Поэтому в нормальном состоянии научное сообщество обладает достаточно эффективным приемом для решения проблем, которые определены парадигмами. Кроме того, результат решения этих проблем обязательно должен быть прогрессивным, и это логично. В этом аспекте, уверены в том, что в условиях НТ-ТП, в ракурсе наступления эпохи сверхтехнологий, постепенно сложились новые парадигмы, что означает новые цели и задачи для разрешения проблем.

Одним из первых отметили технократические, антигуманные тенденции эпохи НТР В.С.Соловьев (1853-1900), К.Н.Леонтьев (1831-1891), Н.А.Бердяев (1874-1948). В частности К.Н.Леонтьев писал: «Машины, пар, электричество и т.п., усиливают и ускоряют смешение различных технологий, что в сумме с дальнейшим распространением их приведет к непредвиденным физическим катастрофам». Они предупреждали: «Машинная техническая цивилизация опасна прежде всего для души, ибо под ее влиянием происходит дегуманизация человека. Даже ставится глобальный вопрос: быть или не быть человеку. Но в этой дегуманизации повинен сам человек, а не машина». Таким образом, они подчеркивали противоречивость, двойственность прогресса цивилизации. Г.Маркузе (1898-1979) писал: «Рабы развитой индустриальной цивилизации – это социально и культурно развитые рабы. Но они все-таки рабы, поскольку рабство определено в своей чистой форме – существование в качестве инструмента, в качестве вещи» [Г.Маркузе,1969].  Сейчас роботизированная хирургия активно развивается и не далек тот день, когда, возможно, роботохирургия получит повсеместную прописку и станет конвейерной технологией. И что тогда? Прежде всего, человек-хирург отойдет не только от хирургии, но и от пациента. В романе «Фиаско» приведены эпизоды, когда диспетчер автономного хирургического модуля осуществляет координацию целого комплекса: – «Пятый модуль! В чем загвоздка? Лимит времени исчерпан, почему нет сигнала о завершении операции? На экран выводится ответ модуля: возникли трудности при экстирпации пищевода. Опухоль средней трети пищевода вовлечен в спаечный процесс вследствие хронического медиастинита. Приступил к поэтапному рассечению спаек и разъединение тканей вокруг опухоли. Имеет место аденокарцинома. Метастазы в лимфатических коллекторах не выявлены. Планируется произвести пластику пищевода тонкокишечной петлей». Спустя некоторое время вновь раздается голос диспетчера, но уже к следующему модулю: – «Седьмой модуль! У пациента внутренняя кровопотеря перевалило за пятьсот миллилитров. В чем дело? Доложите обстановку. Экран над седьмым модулем отсвечивает ответ: у пациента во время гастроэктомии развилась каогулопатия. Диагностирован дефицит тканевых тромбопластин. Перелито двести миллилитров тромбомассы. Гемостаз эффективный. Завершение операции через пятнадцать минут». В следующую минуту звучит голос: – «Девятый модуль. Пересадка почки завершена. Парциальное давление кислорода в тканях низкая. Моча не выделяется. Время контрольного выживания составляет двенадцать минут. Возможно, потребуется новый консервант». Поверьте, такая обстановка совершенно необычная сейчас, но в будущем роботический конвейер будет функционировать именно таким образом.