Бегство в пустоту

Глава первая. Заманчивое предложение

Утром меня разбудил телефонный звонок. Я нащупал на тумбочке мобильник, поднес его к глазам. На дисплее высвечивался незнакомый номер. Небось опять набивший оскомину телефонный спам. Ни утром, ни днем, ни вечером от назойливой рекламы по телефону покоя нет. Сейчас робот будет предлагать пойти в частную поликлинику, подлечить зубы, подправить позвоночник или еще какую-нибудь ерунду. Я не придерживаюсь принципа не отвечать на телефонные звонки с незнакомых номеров – мало ли, вдруг звонок важный, поэтому нажал на кнопку соединения связи. Но нет, звонил не робот.

– Доброе утро! – сказал бесстрастный женский голос, принадлежащий особе явно старшего поколения.

– Доброе, – ответил я, стараясь стряхнуть с себя сон.

– Игорь Степанович Гладышев? – вопросительным тоном спросила женщина.

«Все же спамерша звонит, – подумал я вяло, подавляя зевок и теряя интерес к разговору. – Раз знает имя-отчество, значит служащая банка, будет сейчас кредит предлагать». Однако вся моя логическая цепочка умозаключений, с помощью которой я определил для себя звонившего мне абонента, оказалась неверной. Этот вывод проистекал из следующей реплики, поданной моей собеседницей.

– Игорь Степанович, мне порекомендовали вас как одного из самых лучших частных сыщиков города Москвы. – Голос у женщины был хорошо поставленным, речь правильная, сразу видно интеллигентный, умеющий хорошо говорить человек.

– Гм, – засмущался я. – Ну, насчет того, что один из лучших частных сыщиков Москвы… Это вам того… загнули… А кто, простите, порекомендовал?

– Не имеет значения, – безапелляционным тоном заявила женщина. – Извините, я не представилась. Меня зовут Наталия Владиславовна Царапкина.

– Именно Наталия, не Наталья? – зачем-то брякнул я, хотя мне абсолютно никакого дела не было до правильного произношения имени Царапкиной. Наташка она и есть Наташка.

– Да, Игорь Степанович, именно Наталия, – уточнила женщина. – С юридической точки зрения это два разных имени.

Царапкина говорила так напористо, что я даже немножко растерялся.

– Рад знакомству, – снова брякнул я вместо традиционного «Очень приятно», ибо в общении с незнакомой напористой дамой, да еще спросонья, было мало приятного.

– Игорь Степанович, мне требуются ваши услуги частного сыщика, – продолжала говорить со мной женщина так, будто она была моим начальником, а я ее подчиненным. – Дело касается убийства.

– Надеюсь, вы не собираетесь нанять меня в качестве киллера, – пошутил я довольно неудачно, поскольку женщина была не настроена шутить.

– Отнюдь, – проговорила она строго. – Дело серьезное и не терпит отлагательств, Игорь Степанович. Вы согласны взяться за работу, которую я вам поручу? Разумеется, ваш труд будет хорошо оплачен.

Если предлагают работу, да тем более хорошо оплачиваемую, я чаще всего от нее не отказываюсь.

– Извините, Наталия Владиславовна, можно узнать хотя бы вкратце, в чем суть работы, которую вы мне предлагаете? – спросил я тоном заинтересованного в предлагаемом деле человека.

– Мне бы хотелось обсудить дело, которое я хочу вам предложить при личной встрече, – тоном, не терпящим возражений, заявила Царапкина. – А посему жду вас в ближайшее время у себя дома в Подмосковье. Приезжайте по адресу: Славинский район, коттеджный поселок Темные Аллеи, улица Березовая, дом пятьсот двадцать… Вы на машине?

Она говорила со мной о своем предложении как о деле решенном, и я противиться ее воле не стал.

– На машине, – подтвердил я.

– В таком случае, когда будете подъезжать, позвоните мне, я сообщу на КПП о том, что вы приехали ко мне, и охранник пропустит вас на территорию коттеджного поселка.

С этими словами женщина, не прощаясь, разъединила телефонную связь.

Я бросил мобильник рядом с собою на кровать и посмотрел на электронные часы, стоявшие рядом со мною на тумбочке. Восемь часов утра. «Рано, однако», – сказал я так, как сказал бы представитель одного из северных народов России. Можно было бы, конечно, подольше поспать, поскольку сегодня суббота и предпоследний день моего отпуска, но не суждено – наклевывалось дело. Впрочем, впереди еще воскресенье, и завтра смогу выспаться. Хотя еще бабушка надвое сказала, неизвестно, какое задание даст мне Царапкина, может быть, придется не только завтра утром подольше не спать, но и не спать сегодня ночью. Всякое бывает. Я бы, конечно, мог сейчас написать, что «я тогда еще не знал, что мне не удастся поспать в воскресенье», но я так не скажу, поскольку так пишут в плохих детективах, когда, забегая вперед, пытаются заинтриговать читателя. А поскольку детектив у меня неплохой, я интриговать не буду и честно скажу, что поспать в воскресенье мне все же удалось.

Но как бы там ни было, в понедельник утром мне нужно быть на работе. Я ведь не профессиональный сыщик, а сыщик любитель, а профессионал я в другой области. Я тренер по вольной борьбе в Детско-юношеской спортивной школе. А частным сыском занимаюсь от случая к случаю, когда, например, как вот сегодня кто-то из моих знакомых подбрасывает мне клиента. Не бесплатно, конечно, тружусь. Впрочем, не всегда удается получить гонорар за свою работу, бывает, и прокатывают меня клиенты, но я не обижаюсь, сыск дело добровольное – для меня, разумеется. У меня, как утверждают многие, к этому делу талант, а если есть к делу талант и интерес, то почему бы людям и не помочь, даже бесплатно? Но за гонорар, само собой, лучше.

Хотелось, конечно, еще немного поваляться, за отпуск что-то я разленился, но я отбросил одеяло, встал с кровати и потянулся.

«Пора в путь-дорогу…» – с этими словами, звучащими у меня в голове, я направился в ванную для того, чтобы почистить зубы, умыться и побриться. Последнее действие, – как, впрочем, и предыдущие два – я совершаю ежедневно, поскольку небритым чувствую себя уж очень запущенным, прям каким-то бичом или бомжом и начисто отвергаю моду ходить с трехдневной, а то и с трехнедельной щетиной на щеках, что стало трендом среди молодых людей, к каковым, кстати говоря, я себя пока еще отношу. И не только к молодым, но я себя еще не отношу и к уродам. Внешность у меня, правда, не особо выдающаяся, но некоторым женщинам нравлюсь. Рост метр восемьдесят пять, фигура спортивная, крепкая, волосы русые, нос прямой, глаза серые, густые брови, твердый подбородок и полноватые губы, но не до такой, конечно, степени, как у девиц, накаченные ботоксом, или как у представителя негроидной расы. В общем, нормальный я мужик, такой же, как и миллионы среднестатистических мужчин в мире.

Я справился с утренним туалетом и отправился в кухню готовить себе завтрак. Завтрак я готовлю себе сам, поскольку домработницы не имею, жены тоже, ибо являюсь холостяком. Не закоренелым, конечно, и не убежденным, так как был бы не прочь жениться, но пока, как говорится, партии подходящей нет. Был я уже один раз женат, женился в двадцать три года, более того, у меня есть сын, которому тринадцать лет, но вот несколько лет назад я развелся – не сошлись, как принято в таких случаях говорить, характерами. А впрочем, дело давнее, не стоит бередить душу… В общем, ушел я из нашей совместно нажитой с Инной квартиры с одним чемоданчиком и вернулся в отчий дом к маме. Отец у меня умер уже давно, мама тоже долго не прожила после его ухода, отошла в мир иной, оставив мне, единственному наследнику, двухкомнатную квартиру в Москве. Не в центре города, разумеется, ибо для нашей обычной семьи жить там было слишком круто, а на окраине, в двух остановках от станции метро «Новогиреево». Оттого, что я живу не в центре столицы, я не страдаю. Как поет группа «Бутырка», «Моя подружка с центра, а я с окраины…». Но не всем же жить в центре, кому-то приходится проживать и на периферии города. В общем, меня расположение моего дома в пространстве столицы устраивает.

Все же на минутку вернусь к своей женитьбе. Как я уже говорил, женился я в двадцать три года, моему сыну тринадцать лет, путем нехитрого подсчета двадцать три плюс тринадцать можно определить мой возраст – тридцать шесть лет. Все то, что я вроде бы отвлеченно рассказываю, имеет свой смысл, это я таким образом ненавязчиво, между прочим, и создаю свой образ как главного героя моего романа. Надеюсь, все вышеперечисленные сведения обо мне читателю в дальнейшем пригодятся.

А теперь вернусь на кухню, где я готовлю себе завтрак. По утрам я обычно ем манную или овсяную кашу. Не из-за того, конечно, что я их обожаю. Я бы, разумеется, с большим удовольствием съел на завтрак средиземноморского осьминога с картофелем и беконом под соусом из греческого йогурта с зеленым чесноком. Но я позволить себе подобный изыск не могу, поскольку, к большому моему сожалению, не долларовый миллиардер и даже не долларовый миллионер, а обычный тренер по вольной борьбе, имеющий скромный достаток. Впрочем, прибедняюсь – достаток у меня выше среднего, поскольку зарплата у педагогов, и в том числе и у тренеров ДЮСШ, в Москве нынче высокая, да и гонорары, получаемые мною за частное расследование дел, бывают немаленькие. Так что не бедствую. Но все равно особо не шикую, ем, как говорится, что бог послал. Главное, чтобы времени на готовку пищи много не уходило.

Позавтракав, я сгреб со стола посуду в раковину – вечером всю скопившуюся за день посуду помою – и стал собираться в дорогу. Надел повседневную одежду, к которой привык, – джинсы, рубашку, обул кроссовки, похлопал по карманам – портмоне с карточкой и правами на месте, прихватил с полочки у зеркала ключи от гаража и машины, вышел за дверь. Дом уже ожил, люди отправлялись на работу, где-то хлопали двери, но лифт оказался свободен. Я сел в кабину и спустился со своего восьмого этажа на первый. Проплутав между домами, вышел к гаражному кооперативу. Гараж у меня классный, доставшийся мне вместе с квартирой от родителей, построенный еще в советские времена, не какая-то там «ракушка», которые, по счастью, вроде бы уже все убрали в Москве, а добротное капитальное строение на одной из гаражных «ниток».

Слева у входа в гаражный кооператив на трехметровых опорах располагалась будка сторожа. Оттуда с высоты охранник мог превосходно наблюдать за всеми вытянувшимися в несколько линий строениями с одинаковыми воротами. Сам охранник сидел на стуле на площадке перед дверью в свое жилище и грелся на солнышке. Я в знак приветствия помахал ему рукой и зашел на территорию гаражного кооператива. Миновав пару рядов гаражей, свернул направо и, пройдя несколько метров, остановился у ворот своего бокса. За ними моя «БМВ», машина не новая, но в превосходном состоянии и довольно резвая.

Открыл ворота, выгнал автомобиль и забил в мобильном телефоне в навигаторе названный мне Царапкиной адрес – район Славинский, коттеджный поселок Темные Аллеи. Как оказалось, находился он в пятидесяти километрах от моего дома, это по московским меркам – рукой подать. У некоторых дачи и за сто и сто двадцать километров – и ничего, ездят люди. Хотя чего это я так рассуждаю, будто бы еду на свою дачу, которая находится от моего дома в пятидесяти километрах. Может быть, хозяин дачи в Темных Аллеях живет на другом конце Москвы, где-нибудь около Химок. У него как раз от своего дома до дачи сто километров и выйдет.

Я сходил к боксу, закрыл ворота и, вновь усевшись в автомобиль, с комфортом покатил прочь с территории гаражного кооператива. Август на исходе, но тепло, сухо, солнечно, самое время где-нибудь на даче, лежа в шезлонге, позагорать. Но, увы, дачи у меня нет и в обозримом, и в необозримом будущем не предвидится, поскольку свой загородный дом для меня предмет роскоши. Так что вместо лежания на солнышке в шезлонге придется довольствоваться поездкой по Подмосковью, прогулкой по дачным участкам и пребыванием на свежем воздухе.

Мне повезло, я доехал до МКАДа без пробок, хотя время было «пиковое» – дачники едут в свои загородные дома как раз в субботу утром. Леса Подмосковья… леса Подмосковья… Где эти леса, хотелось бы знать. Я проехал по шоссе километров тридцать и не одной купы деревьев не увидел – все поселки, магазины, кафе да заправки. Впрочем, после того как проехал по мосту через Москву-реку, здесь наконец-то появились леса, а поселков стало меньше, да и этажность зданий понизилась.

Минут через пятьдесят выскочил на Московское малое кольцо. Промчавшись немного по нему, свернул вправо и, проехав с полкилометра по второстепенной дороге, остановился на большой, прямоугольной, заасфальтированной площадке, в середине которой высилась громадная арка с надписью большими буквами «Темные Аллеи». Под аркой размещались въезд на территорию коттеджного поселка и выезд с нее, перекрытые шлагбаумами, между которыми стояла квадратная будка-аквариум дежурного охранника, а чуть в стороне справа от арки находилось приличных размеров прямоугольное с затемненными стеклами здание, где спали и обедали охранники. На таком большущем КПП наверняка их дежурит как минимум двое.

Я припарковался в теньке у высоких туй, росших в ряд по правой стороне площадки, позвонил Царапкиной и сообщил о том, что прибыл на место. Она попросила меня назвать марку машины и номер, что я и сделал, отключил связь и принялся ждать, когда меня пропустят на территорию коттеджного поселка. Вскоре охранник в будке, мордатый дядька в черной униформе, махнул мне рукой, разрешая проехать в Темные Аллеи. Очевидно, ему позвонила Царапкина и попросила его пропустить к ее дому машину с визитером. Шлагбаум поднялся, и я въехал в ворота. Следуя указаниям навигатора, проехал по боковой улице с ответвляющимися от нее переулками и свернул вправо на улицу Березовую. Надо сказать, что жили в Темных Аллеях люди небедные – недаром же коттеджный поселок. За высокими заборами росли высокие деревья, высились высокие дома, некоторые из которых были двух-, а некоторые и трехэтажные, некоторые без архитектурных изысков, а некоторые с ними. Как позже я узнал, эта улица была самая престижная на всей территории Темных Аллей.

Улица оказалась тупиковой, оканчивающаяся именно тем домом, который был нужен мне. Забор, огораживающий 520‑й участок, был основательный, высокий, из красного кирпича. Перед забором вдоль него росли высокие туи, справа находились большущие автоматические ворота. Перед ними приличных размеров площадка, покрытая цветной брусчаткой. На этой площадке я и припарковал свой автомобиль. Покинув машину, двинулся к калитке в середине забора. Вернее, не к калитке, а к полноценной с порошковым напылением двери между двумя кирпичными столбами, на верху которых были установлены под старину фонари.

Оказалось, что меня уже ждали – едва я прикоснулся к вызывной панели домофона, как дверь открылась и на пороге возник мужчина лет сорока, одетый в спортивные брюки черного цвета и красную футболку. Он был упитанным с жирком на бочках и животиком. Но в общем-то крепкий, физически развитый. Лицо у него округлое, холеное, мягкий подбородок с ямочкой, полноватые губы, чуть приплюснутый нос, густые брови. Карие глаза, на голове большие залысины, волосы стрижены под машинку. Если бы они были подлиннее, то явно курчавились бы.

– Игорь Степанович? – уточнил мужчина. Голос у него был глубокий насыщенный.

– Он самый, – подтвердил я, разглядывая шею мужчины. На ней у него была какая-то подозрительная потертость – то ли засос, то ли ссадина.

«Видать, любвеобильный мужчина, может быть, мазохист, – подумал я почему-то с неприязнью. Не понравился мне что-то этот мужик с первого взгляда. – Неприятный какой-то тип. Хотя чего это я? Возможно, мужик, как и я, борец, и на ковре во время спарринга шею натер, а я его сразу в мазохисты записал».

– Алексей Царапкин, – представился мужчина, протягивая мне руку. – Я сын Наталии Владиславовны.

Я пожал довольно крепкую ладонь мужчины. Ему я, как и его матери, сказал вместо «Очень приятно» «Рад знакомству».

– Мама вас ждет! – торжественно объявил Алексей.

Он распахнул дверь, отступил в сторону, пропуская меня. Вид у него был такой, будто маменька у него была барыней, а он сам дворецким, вышедшим встретить посетителя и проводить его к госпоже. Он и отступил-то в сторону как хорошо вышколенный слуга. Если бы у меня была шляпа, трость и перчатки, я бы непременно сунул их ему в руки.

Я вошел во двор. Ого! Кучеряво, однако, живет Царапкина. В глубине обширной территории располагался самый настоящий дворец, отделанный плиткой под кирпич. Здание было метров сорок, не меньше, в длину и, думаю, в глубину столько же. Трехэтажное, с колоннами на входе, с арочными окнами, эркерами, башенками, ломанной крышей. А может быть, это и не дворец был, а замок. Не знаю, я в архитектурных стилях не разбираюсь. Справа от дома располагался гараж с подъемными воротами и тоже с вычурной архитектурой. К нему вела дорога, выложенная все той же брусчаткой, что имела место быть на площадке, где я припарковал свой автомобиль. Территория вообще заслуживала особого внимания. На мой взгляд, занимала она площадь не менее двух гектаров. Здесь был сад, огород, теплица, детская площадка, крытый бассейн. Ну, а что располагалось за домом, я уж не знаю, отсюда видно не было.

Мы с Алексеем прошли по дорожке, выложенной опять-таки разноцветной брусчаткой, к дому, поднялись по трем широким мраморным ступеням на площадку перед входом, вошли в большущие стеклянные двери. Конечно же, после того экстерьера дворца-замка, что мне удалось увидеть на улице, было бы глупо предполагать, что интерьер дома окажется бедным. Разумеется, интерьер был богатый. Попали мы в гостиную, вернее даже в зал, я бы так назвал это помещение, поскольку оно было большущим, высоченным, с лепным потолком, балконами, блестящим мраморным полом, четырьмя люстрами и огромными окнами. Здесь вполне можно было снимать сцену «Первый бал Наташи Ростовой». Правда, для того чтобы снимать эту сцену, пришлось бы убрать громадный телевизор, занимавший глухую стену, иначе он не вписался бы в интерьер эпохи, описываемой Львом Николаевичем. Ну, а вот пуфики, банкетки, оттоманки, стоявшие тут и там в зале, с которых можно было, удобно расположившись, смотреть в домашнем кинотеатре фильм, я бы оставил. Они соответствовали духу времени, в котором происходило действие романа «Война и мир».

– Подождите, пожалуйста, Игорь Степанович, минутку здесь, – Алексей указал мне ладонью с холеными пальцами на одну из оттоманок. – Я схожу за мамой.

«Ого! – подумал я, усаживаясь на оттоманку, оббитую золотистым атласом в полоску. – Как в лучших домах. Схожу за мамой. Как будто бы этой Царапкиной обязательно нужен сопровождающий. Однако порядки в этом доме!»

Пока ждал хозяйку дома, ощупал оттоманку. Она была полумягкой и так и манила прилечь на нее полубоком, опершись верхней частью тела на спинку, поставить на журнальный столик бокал хорошего вина, включить вон тот телевизор, что висит на стене, и посмотреть какой-нибудь хороший фильм.

Наконец открылась богато оформленная дверь с правой стороны зала, где несколькими минутами ранее исчез Алексей, и появились сын с матерью. Я почувствовал себя неловко от мыслей о том, что в доме Царапкиных царит культ матери, которая строит всех по линеечке, требуя от всех домочадцев уважения, поклонения и почета, ибо Наталия Владиславовна была инвалидом и ей действительно требовались внимание и помощь. Алексей ввез инвалидное кресло, в котором сидела средней полноты женщина лет семидесяти, одетая в брючный костюм синего цвета и белую блузку. Очевидно, у женщины были больные ноги, поскольку даже брюки не скрывали то, что ноги ниже коленей были неестественно распухшими. По причине больных ног Царапкина, очевидно, и разъезжала на инвалидной коляске. Глядя на хозяйку дома, я впервые в жизни понял, что значит определение «лошадиное лицо». Оно у хозяйки дома было неимоверно вытянутое книзу, с мощной челюстью, длинным носом, большими глазами, крупными зубами и подвижными толстыми губами. Но Царапкина напоминала, если можно так сказать, не простую лошадь, а «праздничную». Такое впечатление создавалось благодаря тому, что у пожилой женщины были вьющиеся длинные до плеч волосы, придававшие ей игривый вид. Не хватало в волосах цветка и лент. Ну и колокольчика, и тогда одна из пристяжных в русской тройке, опять же на русской свадьбе готова. Да простит меня Бог за то, что я прикалываюсь над больной женщиной.

Алексей подвез кресло поближе ко мне, я как воспитанный человек поднялся и принял перед хозяйкой дома почтительную позу.

– Добрый день, Игорь Степанович! – с покровительственными нотками в голосе проговорила Царапкина. – Рада вас видеть в своем доме.

– Еще раз здравствуйте, Наталия Владиславовна, – я на мгновение прижал подбородок к груди и поднял голову. Наверное, именно так, выражая свое почтение к собеседнику, делали царские офицеры.

– Садитесь, садитесь, – предложила хозяйка дворца-замка. – Разговор будет долгим.

Я вновь сел, выпрямив спину, как изваяние, всем своим видом выражая готовность внимательно выслушать своего будущего работодателя.

– Дело в том, Игорь Степанович, – сказала Царапкина, сложив на коленях руки в кольцах и перстнях, – что два дня назад в четверг убили моего старшего сына Ивана Царапкина. Я бы хотела, чтобы вы нашли убийцу.

Пожилая женщина выжидательно уставилась на меня, очевидно, рассчитывая, что я возрадуюсь такому предложению и тотчас его приму. Но не тут-то было.

– Извините, Наталия Владиславовна, а что, разве полиция или прокуратура не занимается расследованием убийства вашего сына? – спросил я в свою очередь, выжидательно уставившись на хозяйку дворца-замка.

Она покачала своей «веселенькой» в кудряшках головой.

– Извините, я не совсем точно выразилась. Преступление раскрыто, в нем ничего загадочного и нет. Преступник известен, но он сбежал с места преступления, и я хотела бы, чтобы вы нашли его.

– И все-таки, разве полиция не занимается поисками убийцы? – продолжал настаивать я на своем вопросе.

На лошадином лице моей визави на несколько мгновений отразилась задумчивость, очевидно, пожилая женщина формулировала ответ, затем она, подбирая слова, как обычно говорят, на деликатную тему, заговорила:

– Видите ли, Игорь Степанович, с начальником местного отделения полиции господином Ильиным Евгением Михайловичем у меня не сложились отношения. Пару лет назад у нас с ним была тяжба по поводу бизнеса моего покойного мужа. С тех пор он на дух не переносит мою семью и, думаю, даже рад тому, что в семье Царапкиных произошла трагедия. Поэтому он вряд ли будет рыть носом землю, чтобы его сотрудники поймали убийцу. А то может и препятствовать его поиску. И уж конечно же держит и будет держать информацию об этом убийстве от меня в секрете… Так вот, я бы хотела, чтобы вы нашли сбежавшего преступника и выяснили в частном порядке обстоятельства, при которых был убит мой сын, за что он был убит, и предоставили мне отчет о расследовании в ближайшее время. За эту работу я вам заплачу, скажем, тысяч триста. Вас устраивает такая сумма?

В ожидании ответа Царапкина застыла словно изваяние, глядя на меня стеклянными глазами.

Сумма меня устраивала, но не совсем.

– Плюс расходы, Наталия Владиславовна, которые непременно возникнут в ходе расследования обстоятельств гибели вашего сына и поисков преступника, – я слегка растянул уголки губ, выдавая подобие вежливой улыбки, ибо улыбаться во весь рот, учитывая трагический повод, по которому мы встретились с хозяйкой дома, было неуместным.

Царапкина торговаться не стала – вот что значит щедрая душа богатого человека, для которого триста тысяч и дополнительные расходы, которые могут возникнуть при расследовании, копейки.

– Конечно, Игорь Степанович, я оплачу все ваши расходы, которые у вас возникнут, – благосклонно склонила голову пожилая женщина.

Я качнул головой, выражая удовлетворение решением моей собеседницы.

– Прежде чем дать окончательное согласие на выполнение предложенного вами задания, мне бы все-таки хотелось узнать, что вам известно о преступлении.

Пожилая женщина, не отвечая на мой вопрос, сцепила на коленях руки в замок и предложила:

– Может быть, коньяк, виски, вино? Ах, да! – она взмахнула сцепленными в замок руками так, будто у нее в руках была кувалда, и она ударила ею по наковальне. – Вы же за рулем, извините. В таком случае могу предложить вам кофе, сок, газированные напитки.

Ей бы с таким ассортиментом предлагать в качестве стюардессы пассажирам бизнес-класса напитки, а не предлагать их на выбор скромному тренеру Детско-юношеской спортивной школы.

– Кофе, если не возражаете, – сделал я церемонный полупоклон.

Хозяйка дворца-замка повернула голову в сторону сына, чопорно сидевшему на соседней банкетке и сказала:

– Леша, попроси, пожалуйста, Аннушку, пускай приготовит нам с Игорем Степановичем по чашечке кофе. Ну, разумеется, и тебе, если ты хочешь.

Алексей, сидевший на банкетке по правую руку от матери, ни слова не говоря, поднялся, прошел к той двери, откуда он не так давно выкатил инвалидное кресло, и исчез за нею. А Царапкина, взглянув на меня, пояснила:

– Аннушка – это домработница и сиделка в одном лице.

Кто бы сомневался в том, что у такой богатой особы есть домработница и сиделка в одном лице. Я – нет.

– А насчет обстоятельств, при которых было совершено преступление и о которых мне известно благодаря скупому рассказу одного из полицейских, я вам поведаю, – заявила Царапкина. – Итак, мой старший сын Иван жил у нас здесь же в поселке в своем доме. Он был не женат, жил один. Два дня назад он вместе с еще одним жителем нашего поселка Ильей Леденевым выпивал у себя дома. Очевидно, между ними произошла ссора, в результате которой Леденев ударил ножом моего сына. От полученной раны Иван скончался, а Леденев покинул дом и скрылся. Сейчас он в бегах, и полиция никак не может напасть на его след.

В этот момент открылась боковая дверь и в зал ступил Алексей. Он прошел к ранее занимаемому им месту и сел.

– Аннушка сейчас подаст кофе, – объявил он.

Царапкина даже не обратила снимания на его сообщение. Очевидно, властная женщина привыкла, что все ее приказы исполняются, выражаясь военным языком, «беспрекословно, точно и в срок», и о выполнении их ей докладывают. А приказ, как правило, не предусматривает благодарности за его выполнение. Потому хозяйка дома сына и не поблагодарила.

Мне снова захотелось прилечь на бочок на оттоманку, опереться на локоть и скрестить ноги. Но я подавил в себе это желание и задал вопрос по делу:

– Есть доказательства, что вашего сына убил именно Илья Леденев?

У Царапкиной вообще отсутствовала какая бы то ни была мимика. Лицо ее оставалось неподвижным, а взгляд немигающим.

– Насколько мне известно, опять-таки из скупого рассказа одного из полицейских, в доме, с посуды, стоявшей на столе, за которым сидели и выпивали мой сын и Леденев, были сняты отпечатки пальцев. Одни принадлежали Ивану, а другие – неизвестному человеку. Когда были сняты отпечатки пальцев в доме самого Леденева, они совпали с отпечатками пальцев на посуде в доме моего сына. Кроме того, когда Илья уходил от Ивана, его видел сосед моего сына Андрей Никольский.

Прилечь на оттоманку я не прилег, но все же одной рукой на нее оперся.

– А орудие преступления нашли?

Царапкиной несвойственны были пространные объяснения и рассуждения, она говорила четко, коротко и по существу, видать, слова экономила. Еще бы – богачка, и слова у нее, видать, золотые, зря ими не разбрасывается, поэтому она, не говоря ни слова, вместо ответа чуть заметно покачала головой, что означало «нет».

Я хмыкнул:

– Странно как-то.

Наталия Владиславовна наконец-то мигнула и выдала ценившееся у нее на вес золото слово, причем одно-единственное:

– Почему?

Я пожал плечами, выражая недоумение:

– Потому что убийца орудие преступления унес, а отпечатки пальцев с посуды не стер.

Царапкина молчала, вновь не мигая глядя на меня. Поскольку мамаша экономила слова, в разговор вступил ее сын. Ему слов было не жалко. Расточитель.

– Как раз-таки в том, что убийца унес орудия преступления, а отпечатки пальцев с посуды не стер, ничего странного нет, – сказал он рассудительно, – это свидетельствует о том, что преступник Леденев.

Я вопросительно посмотрел на Алексея.

– Поясните! – я тоже могу экономить слова.

– Ну, как же, – развел руками холеный мужчина. – Убийство Ивана произошло спонтанно. Сидели выпивали, поссорились, и Леденев ударил Ивана лежавшим на столе ножом. Потом испугался того, что натворил, запаниковал и постарался поскорее сбежать из дома моего брата. Стирать отпечатки пальцев времени не было, и Илья, прихватив нож – главную улику, – скрылся с места преступления. А когда Ивана поймают, что, я думаю, случится не без вашей помощи, – потрафил мне Царапкин, – и предъявят ему в качестве улики отпечатки пальцев на посуде, он скажет, что действительно выпивал с Иваном, но его не убивал, поскольку орудия убийства нет.

У меня-то мимика хорошая, поэтому я выразил лицом сомнение и проговорил:

– Малоубедительно, но примем к сведению.

В этот момент боковая дверь открылась и в зал вошла, как я понял, Аннушка – женщина лет под пятьдесят во всем черном, с крупным телом и маленькой головой. У нее были иссиня-черные волосы, маленькие глаза, крючковатый нос, смахивающий на клюв, и вообще всем своим обликом она походила на огромную ворону, а может быть, и грача, я не силен в орнитологии. Учитывая то, что у хозяйки дома лошадиное лицо, а ее домработница смахивает на грача или ворону, у них тут зверинец можно открывать.

Аннушка катила столик на колесиках, на каких горничные в дорогих отелях приносят в номер заказанную постояльцами еду. На столике стоял кофейник, три чашки с блюдцами, три ложки, сахарница и вазочка с печеньем.

– Здравствуйте! – сказала домработница, обращаясь ко мне.

Я качнул головой в знак приветствия:

– Здравствуйте!

Аннушка подкатила столик к нам поближе и установила его между мной и хозяйкой дома. Затем она налила темный напиток в три чашки и встала по стойке «смирно», ожидая распоряжения хозяйки.

Та, не глядя на домработницу, сказала:

– Можешь быть свободна.

Поскольку в этом доме не принято благодарить кого бы то ни было за труд, я перед тем, как Аннушка ушла, сказал за всех:

– Спасибо большое.

Женщина ответила мне скромной улыбкой, развернулась и, миновав зал, скрылась за дверью. Там, очевидно, были кухня, столовая, ну, и хозяйские покои.

– Угощайтесь, Игорь Степанович, – сказала Царапкина и, предлагая мне откушать кофею, махнула над столиком так, будто прогоняла с него мошкару.

Интересно, какой кофе пьют богачи? Судя по одуряющему аромату, который разносился по залу от чашек с кофе, неплохой. Я сыпанул в чашку ложку сахару, размешал и глотнул благородный напиток. Он был явно не из кофемашины, а приготовлен в турке и не неплохой, а очень вкусный.

– Так вы беретесь за это дело, Игорь Степанович? – спросила Царапкина, тоже беря чашку кофе и делая глоток.

Признаюсь честно, дело меня заинтересовало, да и гонорар был приличным. Мне чтоб такие деньги заработать, надо месяца четыре в спортшколе пахать. Поэтому я в знак согласия чуть склонил голову.

– Вот и отлично! – обрадовалась хозяйка дома, ставя чашку на столик. – Я вам выплачу аванс в сто тысяч. Номер вашего телефона привязан к банковской карте?

Я сделал еще один глоток кофе, посмаковал, подержав во рту, и ответил:

– Разумеется, привязан. В век информационных технологий живем, Наталия Владиславовна.

– В таком случае я вам деньги скину.

Алексей приподнялся со своего места, сыпанул в кофе сахар и, помешивая ложечкой в чашке напиток, снова вместе с нею сел на банкетку.

Я взял из вазочки печенье и попробовал. Оно было самым обыкновенным. Такое продают у меня дома в магазине через дорогу. Дорогое, наверное, сами едят.

– Назовите, пожалуйста, адрес вашего сына Ивана, – попросил я, проглотив печенье, – и его соседа Андрея Никольского.

Царапкина, перед тем как ответить, зачем-то провела рукой по щеке, словно мужчина, проверяющий после бритья, хорошо ли он соскреб щетину.

– Он живет, вернее жил, – поправилась она, – на улице Тихой, дом сто восемнадцать. Его сосед – в доме напротив через дорогу.

– Не могли бы вы мне дать ключ от его дома? – поинтересовался я, – делая очередной глоток кофе. – Хочу сейчас осмотреть место преступления.

– Хорошо, – сказала Царапкина, повернулась к сыну и попросила: – Алексей, принеси ключ от дома Ивана.

Алексей поставил чашку с кофе на столик, встал, вышел в боковые двери и через некоторое время вернулся с двумя ключами на колечке, которые дал мне. Я сунул ключи в карман. Ну что ж, пора и честь знать. Я допил кофе, поставил чашку на столик и стал прощаться.

– Я буду звонить вам, Наталия Владиславовна, по мере продвижения в своем расследовании и сообщать о том, что узнал. Ну, а за сим, как говорится, до свидания!

– Всего доброго, Игорь Степанович, – пожелала мне на прощанье Царапкина.

– Я вас провожу, – вызвался Алексей, который все еще стоял рядом со мной.

Я ничего не имел против. Мы прошли к двери и ступили на улицу. На детской площадке у дома, где были качели, карусели, спортивный городок, играли двое детей – мальчик лет пяти и девочка лет четырех, очевидно, пока я был в доме, их вывели погулять. Оба ребенка были одеты ярко, по-летнему – мальчишка в шорты и футболку, девочка – в платьице. Рядом с ними на скамеечке сидела молодая особа лет тридцати. О, это была томная красавица с ниспадающей волной темных волос. Волосы были прекрасные – пышные, почти до самой поясницы. Сама женщина была как некий персонаж из мультфильма с хорошо прорисованными чертами лица. На ней было обтягивающее красное платье выше коленей, открывающее стройные ноги и выгодно обрисовывающее тонкую талию. На ногах красные же босоножки.

«Неужели няня? – подумал я, не сводя глаз с прекрасного создания, и чуть было не споткнулся о чуть выступающий краешек брусчатки. – Да нет, наверняка супруга. Вряд ли бы жена согласилась иметь в качестве няни дома такую диву». Что и подтвердил Алексей Царапкин.

– Моя супруга Лена, – сказал он, помахав жене рукой, и улыбнулся.

А мне и стараться улыбаться не нужно было, потому что уголки рта сами собой поплыли к ушам, а физиономия от созерцания такой красоты наверняка залоснилась.

Я в знак приветствия чуть склонил голову. Молодая женщина помахала нам в ответ рукой. Мы прошли мимо, и я заметил:

– Что-то дети у вас больно маленькие, Алексей.

Мужчина развел руки в стороны так, будто проверял, не идет ли дождь.

– С Леной я во втором браке, – признался он. – Моей дочери от первого брака восемнадцать лет.

Я не стал проявлять любопытство относительно семейной жизни Алексея, поинтересовался на другую тему:

– А что за бизнес был у вашего покойного батюшки?

Мы подошли к калитке, Алексей взялся за ручку и повернул ее.

– Отец владел торговым центром в Москве, который приносил неплохой доход, – проговорил он, открывая калитку.

Перед тем выйти на улицу я задержался.

– И что же, он потерял бизнес?

Алексей покачал головой.

– Нет. Бизнес перешел к маме, она теперь управляет торговым центром, а я ей помогаю. К сожалению, у нас с мамой нет той коммерческой жилки, которая была у отца, и бизнес дает меньший, чем при отце, доход.

«И тем не менее, бизнес позволяет содержать такой громадный дом, – продолжил я мысленно, – прислугу, ну и самих хозяев, разумеется».

Я переступил через порог калитки и обернулся.

– А вы постоянно проживаете в Темных Аллеях?

– Мы с семьей живем на два дома – здесь и в своей квартире в Москве. И даже не знаю, где бываем чаще, – Алексей на секунду задумался, потом сказал: – Здесь у мамы, наверное, чаще. У нас с нею дела. Коммерческие.

Я попрощался с Алексеем и двинулся к своей машине. За моей спиной лязгнула, закрываясь, калитка.

Когда я сел в машину, пиликнул телефон – пришло сообщение. Я открыл его. На карточку пришел аванс в сто тысяч от Царапкиной. Пожилая женщина держит свое слово.

Глава вторая. Свидетель

Я забил в навигатор адрес ныне покойного Ивана Царапкина. Дом его находился через несколько улиц. Завел мотор своего «БМВ» и вырулил с площадки у ворот дома Царапкиных. Через несколько минут был на улице Тихой. Здесь дома разительно отличались от элитных построек на улице Березовой и явно принадлежали не нуворишам, но жителям, скажем так, выше среднего достатка. Оно и понятно: в Темных Аллеях жили либо богачи, либо люди выше среднего достатка, потому что малоимущие не могут себе позволить иметь особняк или дом в таком небедном коттеджном поселке.

Хоть ключ от дома Ивана у меня был, я все же решил начать свое расследование не с осмотра дома сына Царапкиной, а со знакомства с его соседом Андреем Никольским, который, как я знал со слов Наталии Владиславовны, жил напротив Ивана.

Я припарковал автомобиль на асфальтированной дороге у глухого забора из профлиста кирпичного цвета. Покинув автомобиль, подошел к глухой калитке и позвонил. Но ничего не произошло. Я даже не услышал звонка. Возможно, он не работал, тем не менее, я снова надавил на кнопку – и на этот раз не напрасно. Послышалось, как где-то щелкнул открываемый замок, затем хлопнула дверь, и вскоре к забору кто-то подошел. Некоторое время за забором стояла тишина, очевидно, меня рассматривали в глазок, установленный на двери, определяя по моему внешнему виду, являюсь ли я подозрительной личностью, которой можно открыть дверь, видимо, решили, что можно, и дверь открылась.

В дверном проеме стоял довольно-таки полный, да что там полный – жирный килограммов под сто тридцать, а то и больше, мужик высокого роста, одетый в темно-синий рабочий комбинезон. Он был блондином под сорок лет с редкими коротко стриженными волосами, пропорционально телу жирной физиономией, на которой выделялся широкий нос с большими ноздрями. Губы у него были пухлыми, как две присосавшиеся к лицу пиявки, глаза, само собой, заплывшие жиром, широкие светлые брови, и такой широкий висящий второй подбородок и жирная шея, что невозможно было отличить, где заканчивается подбородок и где начинается шея.

– Я вас слушаю, – неожиданно изрек мужчина тонким голоском, совсем не соответствующим его комплекции.

«Кастрат что ли? – невольно подумал я. – Из хора мальчиков». Вслух же проговорил:

– Вы Андрей Никольский?

– Он самый, – пропищал мужик, держась одной рукой за торец двери и явно не собираясь отступать в сторону, чтобы впустить меня во двор. – А вы кто?

Я сунул руки в карманы джинсов и качнулся с пятки на носок.

– Игорь Гладышев. Частный сыщик.

Заплывшие жиром глазки Андрея Никольского расширились.

– Частный сыщик? – воскликнул он удивленно и тоном любопытного человека продолжил: – Интересно, интересно! Многое читал о частных сыщиках, видел детективные фильмы, слышал о детективных агентствах, а вот сыщика вижу в первый раз.

Не вынимая из карманов рук, я расправил плечи и немного выпятил грудь. Любуйтесь!

Никольский усмехнулся.

– И что потребовалось частному сыщику от скромного строителя?

Я заглянул, насколько это было возможным, во двор Никольского. Окинул взглядом двухэтажный оштукатуренный блочный дом, сруб бани, напоминающий высокий терем царевны Несмеяны, гараж.

– Не прибедняйтесь, Андрей, скромные строители так не живут.

Никольский тоже окинул взглядом свои владения и не без гордости голосом евнуха промолвил:

– Да, сумел вот поднять… Я же ведь не сам строю, кирпичи да блоки таскаю. Я руковожу строительством, так что прибыль кое-какая есть… И все же что вы хотели?

– Потолковать. Может быть, все-таки пригласите на территорию вашего замечательного участка? А то как-то торчать на улице, – я глянул в оба конца Тихой улицы и, хоть было пустынно, сказал: – У всех на виду, не комильфо.

Андрею, по-видимому, было очень интересно, для чего к нему пожаловал частный сыщик. Хотя, я думаю, он догадывался для чего именно, поскольку в доме напротив произошло убийство, но, видимо, боялся попасть впросак, вдруг я пришел по другому поводу и потому разыгрывал неведение. Но как бы там ни было, он отступил в сторону, пропуская меня на территорию усадьбы.

Я же вытащил руки из карманов, шагнул за калитку и нахально сказал:

– Чай, кофе, пирожки или бутерброды можете не предлагать. Я только что из-за стола, поэтому в дом не пойдем, а поговорим там, – я махнул рукой в сторону круглой беседки, увитой диким виноградом.

Никольский понял, что я прикалываюсь, а потому в ответ лишь усмехнулся и сделал приглашающий жест в сторону легкого архитектурного сооружения.

– Прошу!

Мы прошли по дорожке, вымощенной тротуарной плиткой – этот материал для покрытия тротуаров был в ходу в Подмосковье так же, как и в Москве, – к беседке, в которой стоял стол из ротанга и из того же материала четыре стула вокруг него.

Сели напротив друг друга.

– Я вот к вам по какому поводу, Андрей, – перешел я непосредственно к сути дела. – Не знаю, известна ли вам такая личность как Наталия Владиславовна Царапкина, проживающая в вашем поселке…

Никольский положил на стол свои большие руки, похожие на две колотушки для маршевого барабана, и изрек:

– Кто ж ее не знает? Это известная особа не только в нашем поселке, но и за его пределами. Она раньше долгое время работала в Москве директором школы, вернее, директором целого учебного комплекса. Под ее началом было несколько школ и детских садов. Да вот потом начались проблемы с ногами, и она уволилась.

То, что Царапкина раньше занимала приличный пост в системе образования Москвы, явилось для меня неожиданностью, я думал, она так, жена при своем муже бизнесмене. Вслух же сказал:

– У нее недавно сына убили.

Андрей тряхнул головой так, что его жирный подбородок, переходящий в шею, колыхнулся.

– Я уже понял насчет чего вы хотите со мною поговорить, – признался он и нацелил на меня указательный палец, похожий габаритами на отваренную сардельку. – Вы как частный сыщик, расследующий это дело, хотели поговорить со мной как со свидетелем, который нашел тело Ивана Царапкина и увидел, как из его дома выходил Илья Леденев.

Я тоже выставил в его сторону указательный палец, и мы стали похожи на двух дуэлянтов, готовых сразить друг друга выстрелом наповал.

– Угадали, – сказал я, всем своим видом показывая, какой хитрый и проницательный человек мой собеседник.

– И расследовать убийство вас наняла его мать? – с интересом спросил Андрей Никольский.

Я снова нацелил на собеседника указательный палец, словно с первого выстрела не сумел поразить цель и собирался пальнуть еще раз.

– Точно!

Андрей покривил свои губы-пиявки, выражая таким образом недоумение.

– Странно. Почему она наняла частного сыщика? Разве убийствами не занимаются полицейские или прокуратура?

Я хмыкнул:

– Тот же самый вопрос я задал Наталии Владиславовне.

Дюже любознательный был этот Андрей Никольский. Он не сводил с меня любопытного взгляда.

– И что же она ответила?

Хотелось мне сказать этому Андрюхе Никольскому: «Не твое дело». Но, думаю, на этих словах мое интервью со свидетелем закончилось бы. Поэтому на этот счет я промолчал и произнес:

– Она не доверяет полицейским и хотела бы провести независимое расследование. Впрочем, по какой причине она решила меня нанять, мне, Андрей, совершенно не интересно. Главное, клиент платит деньги. А по какой причине он эти деньги платит, меня абсолютно не интересует.

Я, конечно, кривил душой. Мне самому было интересно узнать, что же произошло в доме Ивана Царапкина, за что его убили и где скрывается подозреваемый Илья Леденев. А сказал так, чтобы погасить любопытство Андрея и закрыть не относящуюся к делу тему.

– Так вы согласны помочь мне в расследовании убийства, рассказать, чему вы были свидетелем, и ответить, если потребуется, на некоторые мои вопросы.

Андрей развел руки так, словно пытался поймать летящий в него мяч.

– Отчего ж не помочь в расследовании убийства моего соседа? – Мяч, видимо, пролетел мимо, и Никольский, поймав пустоту, сцепил пальцы и сложил кисти рук на своем объемном животе. – Расскажу, конечно, и отвечу на интересующие вас вопросы, только чего расследовать-то? Убийца известен. Это Илья Леденев.

– Пусть будет так, – согласился я. – И все-таки, что произошло два дня назад?

Андрей провел ладонями со сцепленными пальцами по животу вверх-вниз, вверх-вниз, и непонятно было, то ли он поглаживал свой объемный живот, то ли почесывал.

– Примерно неделю назад Иван брал у меня болгарку, – начал свое повествование Андрей, как я понял, издалека. – Ему нужно было какую-то там железку отрезать, а вернуть вовремя не удосужился. А мне вдруг болгарка потребовалась. Вот я и решил сам зайти к Ивану и забрать у него свой инструмент. Время уже было позднее. Ну, как позднее, не ночь, конечно, но уже стемнело. Часов восемь, наверное. Я вышел на улицу и собирался было перейти дорогу, идущую между нашими с Царапкиным заборами, как калитка у него распахнулась и со двора выскочил Илья Леденев. Он был весь взъерошенный, вид испуганный. Глянув по сторонам, он быстро зашагал по улице в сторону своего дома. Меня он не заметил.

Я дождался, когда Андрей закончит мысль, и в образовавшуюся паузу вставил свой вопрос:

– А как же вы заметили, что Илья был взъерошенный и у него был испуганный вид? Было же темно.

Никольский, наконец, перестал ласкать свой живот, с трудом перекинул одну жирную ляжку на другую и опять-таки с трудом, поскольку живот не позволял слишком сильно склониться вперед, обхватил ладонями колено.

– Так у нас в поселке освещение хорошее, – сказал он с таким видом, будто электрификация поселка была его личной заслугой, и скаламбурил: – Несмотря на то что у нас Темные Аллеи. И как раз возле забора Ивана Царапкина столб с фонарем стоит. Не могу сказать, что при фонаре видно, как днем, но уж разглядеть через дорогу Илью я при свете фонаря сумел.

– Что было дальше? – поторопил я строителя.

Андрей свел свои широкие светлые брови вместе и состроил такую мину, словно хотел сказать: «Да ничего особенного». Вслух же произнес:

– Я перешел дорогу, вошел во двор, и хоть свет в доме не горел, я все равно направился к крыльцу, подумал, что Иван, возможно, в темноте смотрит телевизор. Поднялся на крыльцо, постучал в дверь, но мне никто не ответил. Я толкнул дверь, она открылась. В доме темно, телевизор не работал. Ну, я крикнул несколько раз: «Иван, Иван!» Никакого ответа не последовало. Тогда я включил на телефоне фонарик, вошел в комнату, врубил свет. И тут увидел сквозь открытую дверь на кухню лежащего на полу Ивана. Я подумал, что ему стало плохо, быстро прошел в кухню и там включил свет. Но ему моя помощь была не нужна. Он был весь в крови, которая натекла из раны в районе сердца. Я тут же пулей выскочил из дома и уже на улице на дороге позвонил в полицию, сообщил об убийстве. Вскоре прибыли менты, как там у них называется, оперативно-следственная бригада. Ну, осмотрели все что нужно, составили протокол. Меня как свидетеля расспрашивали; потом еще вчера в полицию вызывали – свидетельские показания давать. Ну, вот, собственно, и все, – закончил Андрей с печальным видом свою грустную историю.

Я тоже не с веселым видом покивал, выражая сожаление по поводу кончины соседа Никольского, потом, посчитав, что выразил свое прискорбие в полной мере, спросил:

– А почему все решили, что именно Илья Леденев убийца? Может быть, он точно так же, как и вы, зашел вечером в гости к Ивану, а тот был уже убит. Леденев увидел труп, испугался, что его могут заподозрить в убийстве Ивана, выскочил на улицу и подался в бега.

– Э-э, нет, – Андрей так закрутил головой, что его отвисшая челюсть заболталась из стороны в сторону. – Илья убил, он. В тот день часа за полтора до обнаружения трупа я видел, как Илья вместе с Иваном заходил во двор Царапкина. Они несли пакеты. У них явно были бутылки с выпивкой и закуской. Я как раз с работы возвращался и по дороге домой их видел. Часов примерно в восемнадцать тридцать. Было еще светло. Так что Илья не перед моим приходом к Ивану заходил, а пьянствовал с ним. А потом они что-то не поделили, и Леденев убил Царапкина.

– Всякое может быть, – заметил я философски. – Андрей, если вас не затруднит, давайте сходим в дом Ивана Царапкина, и вы на месте покажете мне, где произошло преступление и что вы видели в доме Ивана в тот день, когда нашли его труп, и как действовали.

– Не затруднит, конечно, – пожал плечами штангиста Никольский. – У вас, что, есть от дома Ивана ключи?

Я достал из кармана ключи на колечке, которые мне дали во дворце-замке Наталии Владиславовны Царапкиной, и позвенел ими.

– Как видите.

– Ну, что ж, – сказал Андрей и нетерпеливо побарабанил двумя указательными пальцами обеих рук по столу. – Пойдемте. Только недолго. У меня есть кое-какие дела по хозяйству.

– О, нет! – я поднял перед собою руки – так поднимают их при личном досмотре. – Я отниму у вас буквально несколько минут.

Мы уж собрались было подняться из-за стола, как в этот момент вдруг открылась дверь дома и на крыльцо вышла женщина, примерно одних лет с Андреем, одетая в короткий, веселенькой расцветки халатик. У нее было округлое лицо, губки бантиком, курносый нос, поросячьи глазки и торчащие в разные стороны как у Пеппи Длинный чулок рыжие волосы. До габаритов Андрея ей было далеко, но тем не менее в будущем она обещала его догнать. А сейчас она была, если немного перефразировать слова героя из одной из миниатюр Геннадия Хазанова, не жирная и рыжая, а полненькая и рыженькая. И что только едят в доме у этих Никольских?

– Дорого-ой, – пропела было женщина и вдруг осеклась, увидев меня. – О, Андрюша, у тебя гости? Обед готов. Может быть, предложишь своему знакомому пообедать с нами, я уже накрыла на стол.

– Дорога-ая, – пропел в ответ хозяин дома голосом певца из византийского хора кастратов. – Спасибо большое, но нет. Мой знакомый только что из-за стола, поэтому обедать он не будет. И уже уходит домой.

С этими словами Андрей поднялся. Женщина приятно улыбнулась.

– Жаль. Я приготовила борщ, пирожки, порезала солененькие огурчики, сало…

Так вот чем питаются в доме у Никольских, нагуливая бока. Честно говоря, я был не прочь приобщиться к их диете. Я сглотнул слюну, пожалев, что сам поставил себя в дурацкое положение в самом начале своего знакомства с Никольским, отказавшись от какого-либо угощения в доме хозяина и волей-неволей тем самым отверг, судя по воркованию парочки супруги Андрея Никольского, приглашение на обед.

– Спасибо, мадам, я в самом деле ухожу. – Я тоже встал.

Женщина, очевидно, была доброй. Она с добродушным видом хлопнула себя ладонями по бокам, как курочка хлопает крыльями, и сказала:

– Ну, как хотите.

– Оля, я через несколько минут вернусь, – сказал Андрей супруге, двинувшись по дорожке мимо крыльца к воротам. – Ты пока не наливай борщ, вернусь, будем обедать.

Я, двигаясь по дорожке, помахал женщине на прощанье рукой и свернул вслед за Андреем к воротам. Мы вышли со двора дома Никольских, перешли дорогу и приблизились к забору, огораживающему дом и прилегающий к нему участок, принадлежащий ныне покойному Ивану Царапкину. Забор обычный – метр восемьдесят в высоту, сплошной из профлиста самого распространенного коричневого цвета. Справа в заборе были ворота, рядом с ними – высокая калитка. Я глянул вверх – действительно, Андрей не обманул: на столбе в виде буквы «Г» висел мощный фонарь. Наверняка ночью он превосходно освещает часть дороги, ворота и калитку, так что разглядеть, что в день убийства Илью Леденева, вышедшего со двора Ивана, Андрей, находясь через дорогу, вполне мог.

Я открыл ключом калитку, и мы вошли во двор. Участок был небольшим, конечно, относительно участка матери Ивана – соток десять. Доминантой в «архитектурном ансамбле», состоящем из хозблока и дома, был, конечно, двухэтажный дом из бруса метров восемь на восемь. Дом по всему периметру окружала застекленная веранда, крыша самого дома и веранды была двухуровневая, ступенчатая, отчего само строение похоже то ли на буддийский храм Тодай-дзи в миниатюре, то ли на традиционный китайский дом в натуральную величину. Хозяйственная постройка, уже упомянутая мною, представляла собой деревянное строение метров шесть в длину и метра два в ширину. Ни гаража, ни места для парковки видно не было. Домик и хозблок были нестарыми, покрашенными темной матовой краской под дуб, кое-где с белой окантовкой, а вот двор пребывал в запустении. Не было ни деревьев, ни огорода, одна трава по колено.

Андрей вошел следом за мной во двор, я прикрыл калитку, и мы двинулись по гравийной дорожке, ограниченной бордюрным камнем, к расположенному в центре двора дому.

– А что, у Ивана не было семьи? – поинтересовался я у своего спутника, шагая по хрустящему под подошвами кроссовок гравию с то тут, то там пробивающейся сквозь него сорной травой.

Крупный Никольский, двигавшийся рядом со мной с грацией, вышагивающего по арене цирка слона, с нотками пренебрежения в писклявом голосе ответил:

– Иван был, знаете ли, – он запнулся, подбирая нужное слово, а затем сказал: – Человеком пьющим. Ну, конечно, не совсем горьким пропойцей, но, когда деньги имелись, пьянствовал от души. Он вообще был грубым, резким, высокого мнения о себе, видимо, из-за того, что семья у него богатенькая и чванливая. Сожительницы, разумеется, у него были, но ни одна с ним не уживалась. Детей тоже не нажил. Жил один бобылем.

Андрей был отличным источником информации. Наверняка такие подробности о личности и характере Ивана я бы из уст его матери и брата ни за что бы не узнал, поскольку кто ж захочет очернять члена своей семьи, хоть он и непутевый человек? И я продолжил расспрашивать:

– Вы сказали, когда деньги были у Ивана… У него, что, не было постоянного источника дохода?

Было нежарко, но Никольский, как большинство тучных людей, страдал гипергидрозом – повышенным потоотделением. Он провел пальцами по лбу, на котором, как у бегуна, преодолевающего марафонскую дистанцию, обильно выступил пот, и взмахнул кистью, стряхивая с нее влагу.

– Нет, он не работал, – сказал Андрей, насухо вытирая ладонь о комбинезон на груди. – Перебивался случайными заработками. Так, чтобы на выпивку хватало. Иными словами, иногда шабашил. А всем жизненно необходимым, в том числе и продуктами, его снабжала мать. Но деньги не давала, чтобы, значит, меньше пил. Ее домработница Анна приносила продукты и затаривала ими холодильник. А мать, как видите, дом ему отдельный построила. Думала, может быть, за ум возьмется, женится, обзаведется семьей. А только все напрасно – как был беспутным Ванька, таким и остался, – Андрей вяло махнул рукой. – Так и сгинул в пьяной драке.

Мы подошли к веранде и поднялись на крыльцо под деревянным козырьком. Я открыл ключом дверь, распахнул ее, пропуская вперед Никольского, вошел следом за ним сам.

– А что этот самый, Илья Леденев, – спросил я, прикрывая за Андреем двери, – был собутыльником Ивана?

Никольский потоптался на коврике, вытирая ноги, хотя можно было этого не делать, потому что полы на веранде были не очень чистыми.

– Да нет, – проговорил он как человек, нисколько не сомневающийся в правоте своих слов. – Я никогда раньше не видел Ивана и Илью вместе. И не слышал, чтобы они дружили. Для меня самого было удивительно, что они пьянствовали в день убийства Царапкина у него в доме.

– Понятно, – сказал я и двинулся через веранду, собственно, в сам дом.

Андрей протопал за мною следом.

Помещение, куда мы попали, было просторным – во всю ширину и длину первого этажа. Интерьер, вполне отвечающий требованиям холостяка, надо добавить – пьющего холостяка, постольку-поскольку я сам холостяк, но у меня такой убогой обстановки в квартире нет. Здесь были только диван, кресло, телевизор на стене и… все… Была, правда, ведущая на второй этаж деревянная лестница с претензией на некоторое изящество, проявлявшееся в изогнутых перилах, резных балясинах, но она к предметам мебели или бытовой техники не относится, а является частью самого дома.

– После того как я увидел Илью Леденева покинувшим участок Ивана и вошел в дом, – помня о моей просьбе рассказать, как он действовал в доме Ивана, начал Андрей, – я, подсвечивая фонариком от телефона, нашел вот этот выключатель, – он указал рукой на выключатель у двери, – включил свет. Позвал Ивана, но он не отозвался. Тогда я прошел в кухню, она же у Ивана столовая.

Андрей прошел через всю гостиную к противоположной стене, где была дверь, и вошел в нее. Я отправился следом за ним. Мы оказались на веранде, которая, как я уже упоминал, шла по периметру всего дома. Стена, выходившая во двор, была стеклянная, утепленная, состоящая из стеклопакетов, пол покрыт напольной плиткой, была батарея, так что помещением можно было пользоваться не только в летнее, но и в зимнее время. Здесь обстановка была побогаче. В середине кухни-столовой располагался стол с четырьмя табуретками, у правой глухой стенки и у стены дома стоял недорогой угловой кухонный гарнитур и холодильник. В кухне-столовой, где, как я понял, и произошло убийство, после того труп увезли, частично убрались. Во всяком случае, кровь на полу была замыта, а на столе оставались остатки холостяцкого пиршества. Легкопортящуюся закуску убрали, но оставались тарелки, две стопки, два стакана для напитков, почти пустая бутылка водки, пластиковая бутылка колы с напитком, остававшимся на донышке, и печенье в тарелке. Наверняка специально не убирали для того, чтобы сохранить обстановку, в какой было совершено преступление, возможно, именно для меня-сыщика.

– Вот здесь он лежал, – подтверждая, что преступление произошло именно в этом месте, Андрей сделал танцевальное па, очертив возле стола носком кроссовки контур тела.

Я инстинктивно сделал шаг назад, подальше от того места, где не так давно лежало тело покойного Царапкина.

– Если Леденев ударил Ивана ножом, то наверняка он должен был перепачкаться кровью, – проговорил я раздумчиво. – Когда вы стояли у ворот своего дома и наблюдали за тем, как Илья покинул участок Царапкина, не обратили внимания, были ли у него испачканы в крови руки?

Никольский покачал головой с видом человека, который ждал подобного вопроса.

– Меня об этом уже спрашивали в полиции, – довольно живо отозвался он. – Да, были в крови. Хоть и было далековато, но фонарь светил ярко, и я обратил внимание, что Илья перепачкан чем-то темным. Думаю, кровью. Еще он правой рукой левое плечо придерживал. Я так думаю, там на рукаве рубашки было больше всего крови, и он ее прикрывал. Да и в комнате у входной двери пол был перепачкан кровью. Крови много было, ею Леденев гостиную и измазал. Так что Илья Ивана убил, не сомневайтесь.

– Что же он руки-то не помыл? – задал я сам себе вопрос и посмотрел на раковину в кухне.

Никольский покривил губы-пиявки, выражая недоумение.

– Даже не знаю, что сказать. Наверное, торопился сбежать с места преступления.

– Может быть, – сказал я с сомнением и посмотрел по сторонам. Больше мне здесь делать было нечего.

Честно говоря, зачем я сюда пришел, я и сам не знал. Толку от моего посещения дома Ивана не было, но как добросовестный сыщик я просто был обязан посетить место преступления. Хотя кто знает, может быть, полученные здесь сведения мне в дальнейшем пригодятся.

– Ладно, Андрей, спасибо за экскурсию, – сказал я, разворачиваясь в сторону двери. – Пойдемте, а то ваш борщ простынет, а сало заветрится. Вы мне очень помогли.

Никольский выразил лицом нечто похожее на «Не стоит благодарности» или «Всегда пожалуйста» и первым вышел из кухни-столовой.

Мы миновали гостиную, веранду, вышли на крыльцо, и я закрыл дверь в дом.

– А где живет Илья Леденев? – спросил я у Андрея, пока мы шли от дома к калитке.

– Да здесь рядом, – сказал он, выходя за калитку. – На соседней улице. Дойдете до перекрестка, – Андрей вытянул руку вдоль дороги, – поверните налево. На следующем перекрестке поверните направо. Номер дома я не знаю, но по левой стороне второй дом. Илья с родителями живет.

Я закрыл калитку на ключ и повернулся к своему спутнику.

– И последняя просьба, Андрей. Дайте мне, пожалуйста, номер вашего телефона. Вдруг мне потребуется что-нибудь уточнить у вас.

– Да не вопрос. Записывайте.

Я достал из кармана джинсов мобильник, забил в адресную книжку номер телефона, который мне продиктовал Никольский. На этом мы с ним попрощались и каждый отправился в свою сторону: Андрей к своей калитке, я – к автомобилю.

Глава третья. Неожиданный союзник

Я выполнил инструкции Андрея, свернул на перекрестке налево, потом направо и въехал на улицу, которая, как оказалось, судя по табличке на одном из заборов, Ягодная. Остановившись у второго дома, вышел из автомобиля и приблизился к калитке. Если верить Никольскому, именно здесь и живет с родителями Илья Леденев.

Дом был небольшим, метров десять на двенадцать, двухэтажным, добротным, отделанным темно-бордовой клинкерной плиткой. Ничего примечательного в доме не было, разве что вход в центре дома и балкон над ним на втором этаже были утоплены в дом и украшены вазами, вазонами и подвесными кашпо, в которых буйно росли герань, астры, георгины, анютины глазки, иберис, петуньи и прочие уличные цветущие растения. Хозяйка этого дома, видимо, была страстной поклонницей этих представителей флоры, поскольку цветы, что было прекрасно видно сквозь забор из евроштакетника, росли повсюду на территории усадьбы и даже на территории прилегающей к забору со стороны улицы. Прямо цветочный питомник какой-то! Правда, росли здесь и фруктовые деревья и плодовые кустарники, но все же преобладали цветы.

Справа в углу участка располагался навес с полукруглой крышей из поликарбоната зеленого цвета. Под навесом стоял белого цвета внедорожник «Nissan X-Trail 3». Ясно, что здесь обитали не самые бедные люди коттеджного поселка Темные Аллеи. Но и не такие богатые, как Наталия Владиславовна Царапкина.

Я надавил на кнопку звонка у калитки между двумя сложенными из кирпича столбами, и внутри дома раздался мелодичный звонок. Вскоре из стеклянных дверей вышла женщина лет под шестьдесят и остановилась на бетонном отделанном мраморной плиткой крыльце, пытаясь издали разглядеть, кого же там черт принес. У нее была фигура… впрочем, у нее отсутствовала какая-либо фигура. Если охарактеризовать нагромождение ее форм в нескольких словах, то они состояли из головы, зада и тонких ножек. Нижняя часть ее тела была обтянута леггинсами, а может быть, лосинами или рейтузами, точно не знаю, как называется эта часть дамского туалета, но как бы не назывались эти штанцы, обтягивающие тонкие ножки пожилой женщины, они были довольно живописны, ядовито-лилового цвета и с замысловатым рисунком. Верхнюю же часть тела обтягивала желтая футболка с длинным рукавом и принтом. Кажется, такая вещь называется лонгслив.

Женщина, пытаясь разглядеть меня издали за евроштакетником, и вправо, и влево склоняла голову, но знакомого во мне признать ей не удалось, а потому она снялась с якоря и как большой двухпалубный корабль поплыла к калитке. По мере приближения женщины черты ее лица проступали все явственнее и явственнее. У нее были выпуклые глаза, крупный, как будто неумелым скульптором грубо ограненный нос, лягушачий рот и крашенные в черный цвет волосы, схваченные на затылке в хвост.

Женщина приблизилась и открыла калитку. Вид у нее был настороженный. Вероятно, у нее имелась причина опасаться визита неизвестных людей.

Я улыбался, показывая все тридцать два зуба, начищенные утром зубной пастой «Blend-a-Med».

– Здравствуйте!

Женщина, еще не зная, чего ожидать от незваного гостя, с опаской проговорила:

– Здравствуйте. Вы что-то хотели?

«Да нет, шел мимо, думаю, дай-ка на звонок нажму и с тем, кто из дома выйдет, поболтаю», – подумал я. Вслух, конечно, так не сказал. Продолжая щериться, чтобы расположить к себе, как я понял, хозяйку этого дома, спросил:

– А вы Леденева, да?

Женщина открыла и захлопнула рот так, как лягушка ловит пролетевшую мимо муху.

– Допустим.

Я осторожно и вкрадчиво поинтересовался:

– И вы мама Ильи Леденева?

Женщина проглотила попавшую в рот муху и в свою очередь, нахмурив густые брови, строго и в то же время подозрительно спросила:

– А вы из полиции?

Я с блаженным видом, думая, что именно образ юродивого может вызвать у женщины расположение ко мне, отрицательно покачал головой.

– Не-ет, но вы не ответили на мой вопрос. Вы мама Ильи Леденева?

– Мама, мама! – грубовато сказала хозяйка дома, схватилась за ручку калитки и стала ее закрывать. – Журналистам интервью не даю.

Мамаша Ильи еще не знала, что от Игоря Гладышева не так-то легко отделаться. Я просунул голову между калиткой и кирпичным столбом, служащим косяком, и сказал так, будто меня смертельно обидели.

– Но я не журналист. Я частный сыщик.

– Сыщик? – Женщина была так удивлена, что даже отпустила ручку калитки и та, скрипнув, распахнулась настежь. – И что же вам угодно?

Я не стал интриговать, возбуждая интерес к своей персоне, и прямо заявил:

– Я бы хотел увидеться с Ильей и поговорить с ним относительно убийства, произошедшего два дня назад в доме Ивана Царапкина.

Хозяйка дома чуть расправила плечи с сделала воинственное движение верхней половиной туловища, отчего ее длинные плоские, явно не поддерживаемые бюстгалтером груди подпрыгнули и словно две ладошки хлопнули по высокому круглому животу.

– Молодой человек, – сказала она довольно агрессивно. – Во-первых, Илья никого не убивал, а во-вторых, я не знаю, где он находится. Я сама уже два дня его не видела.

С этими словами женщина беспардонно толкнула меня ладонью в грудь и захлопнула перед моим носом калитку.

– Прощайте!

Она повернулась и, похожая на гигантского цыпленка на длинных тоненьких ножках, двинулась к дому. Две половинки ее необъятного зада, обтянутого лилового цвета то ли леггинсами, то ли лосинами, ритмично задвигались относительно друг друга вверх-вниз.

Я, кажется, уже говорил, что от Игоря Гладышева не так-то просто отвязаться. Я схватился за евроштакетник, словно за решетку, и будто зек, взывающий к уходящему адвокату, бросившему в камере на произвол судьбы своего подопечного, закричал:

– Мадам!!! Но я же не говорил, что Илья кого-то убил! Я сказал, что хочу поговорить с ним об убийстве! Это во-первых, а во-вторых, если Илья ни в чем не виноват, то вам же будет выгодно, если я его найду вперед полицейских и выясню у него, что же на самом деле произошло в доме у Ивана Царапкина. Подумайте, мада-ам!!! – взвыл я так, будто взывал к разуму абсолютно бездушного человека. – Я не полицейский! Я не могу его арестовать или причинить ему какой-либо вред! Так помогите же мне! Спасите своего сына!

Женщина замедлила ход, две половинки ее зада стали двигаться затяжно, как будто бы у них заканчивался заряд аккумулятора, приводивший их в движение, а потом и вовсе остановились. Пожилая хозяйка дома в нерешительности замерла, очевидно, взвешивая все «про и контра», «контра» все же перевесило, и хозяйка дома двинулась дальше. Но глас вопиющего в пустыне, каковым являлись мои недавние вопли, обращенные к женщине, все же дошли до адресата, потому что со стороны дома послышался возглас, обращенный к пожилой женщине.

– Мама, послушай его! Ведь он правду говорит. Может быть, этот человек сумеет отыскать Илью и поможет ему выбраться из той ситуации, в которую он угодил!

Голос принадлежал девушке, вышедшей из дома на крыльцо, очевидно, услышавшей конец моего разговора с хозяйкой дома. Из-за высокого выше головы евроштакетника и узкого пространства между пластинами, а также из-за приличного расстояния до дома лица девушки толком было не рассмотреть, я лишь видел, что она платиновая блондинка с волосами ниже плеч, хорошо сложена и одета в черные обтягивающие кожаные штаны и такой же обтягивающий белый укороченный топик, обнажающий талию и пупок.

Двинувшаяся было дальше к дому мать девушки вновь перестала вращать ягодицами и опять остановилась. А девушка не стала дожидаться ответа матери, сбежала с крыльца и легкой походкой направилась к калитке.

Моя взяла. Продолжая держаться за пластины евроштакетника и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, я желал как можно скорее продолжить разговор с матерью Ильи и со стороны, наверное, напоминал топчущегося в клетке голодного большого бурого медведя, который увидел дрессировщицу, несущую ему в ведре большой кусок сырого мяса.

Девушка приблизилась к забору, отодвинула щеколду и распахнула калитку.

Оу! Она была красива, но не той, яркой вызывающей красотой, при взгляде на которую невозможно отвести взор. Отнюдь. При первой встрече можно было скользнуть по лицу девушки взглядом и не обратить на нее внимания, а вот уже при втором, а то и при третьем взгляде можно было увидеть, что она очень красива. У нее была гладкая матовая кожа, нежный овал лица, большие зеленоватые глаза с длинными, возможно, нарощенными ресницами, что, впрочем, не портили ее, а наоборот, придавали глазам детскую наивность и некую томность; сочные губы, идеальной формы нос, высокий, спрятанный за челкой чистый лоб и модернезированные с помощью татуажа брови вразлет. Как я уже говорил, не каждый мог разглядеть с первого взгляда в девушке красавицу, но я-то не каждый, и я с ходу разглядел, потому и портрет дочери Леденевой и, очевидно, сестры Ильи Леденева получился таким ярким, на мой взгляд, и впечатляющим.

– Вы, я так понимаю, частный сыщик, – хлопнув глазками, спросила девушка.

Черт, и откуда такое чудо в этой глуши? Я подобрал слюни, которые распустил, глядя на девушку, и с радостным видом закивал:

– Да, он самый.

– Ну, что ж, заходите. Поговорим, – многообещающе сказала девушка, наконец-то пропуская меня на территорию участка, и прикрыла за мной калитку. – Следуйте за мной, – проговорила она и двинулась в сторону дома.

По выражению лица все еще стоявшей посреди двора мамаши, которой мне очень хотелось показать язык, было понятно, что она недовольна моим вторжением в ее владения, но мнение дочки в семье, видимо, было не последним. Поэтому, смирившись с тем, что ей все же придется дать непрошеному гостью интервью, она сдвинулась с места и тоже пошла по направлению к дому.

Мы так и шли гуськом – впереди мамаша, следом дочка и замыкал шествие ваш покорный слуга частный сыщик Игорь Гладышев. Я шел позади матери и дочери и, глядя на их фигуры, разительно отличающиеся друг от друга, думал о том, что неправа поговорка, гласящая, будто от «осинки не родятся апельсинки». Родятся, и еще как. Было удивительно, как у такой, мягко говоря, не очень красивой и не фигуристой женщины, могло родится столь чудесное создание. Загадка генетики. Хотя, может быть, законы генетики и работают, и в молодости мамаша была такой же хрупкой, как дочка, а в старости дочка станет такой же бесформенной, как мамаша. Но пока такая метаморфоза с дочкой не произошла, будем ею любоваться.

Наша процессия поднялась по ступенькам крыльца и втянулась в дом. Мы оказались в просторном холле, на противоположной стороне которого была деревянная лестница, ведшая на второй этаж, и высокое окно. Справа расположены две двери: одна, стеклянная, в кухню, другая, глухая, предположительно в санузел. Первая дверь слева вела в гостиную, а следующая уж и не знаю куда, может быть, в бойлерную. В доме тоже были во всевозможных емкостях цветы. Прямо фанатки флористики эти мамаша с дочкой.

Девушка толкнула опять-таки стеклянную дверь слева в гостиную и предложила:

– Проходите.

На сей раз мамаша и дочь пропустили меня вперед. Я ступил в большую комнату. Гостиная была обставлена в соответствии с доходами семьи, скажем так, выше среднего достатка. Комплект мягкой мебели, состоящий из массивных дивана и двух кресел, стеклянный журнальный столик, большой телевизор на стене, горка, обеденный стол у стены, вокруг него четыре стула с гнутыми спинками и ножками – все не из эксклюзивного салона мебели и бытовой техники, но хорошего качества.

В одном из кресел, стоящим по обе стороны от журнального столика, сидел очень худой мужчина лет шестидесяти, одетый в светлую рубашку и синие спортивные штаны, которые, учитывая его худобу, смотрелись на нем как шаровары. У него были коротко стриженные седые волосы, солидных размеров уши, удлиненное с квадратным подбородком лицо с глубокими, будто вырезанными острым ножом, морщинами. На кончике его длинного с горбинкой носа висели очки для чтения, его глубоко посаженные под мощными надбровными дугами с кустистыми бровями глаза смотрели поверх очков удивленно и попеременно на нашу троицу, очевидно, требуя пояснения, кого и зачем привели в дом представительницы прекрасной половины этого семейства. Ответ на этот немой вопрос последовал незамедлительно.

– Вот, частный сыщик пришел. Игорь… э-э… – хозяйка дома посмотрела на меня.

– Гладышев, – подсказал я, вытягиваясь во фрунт перед мужчиной. Кто знает, может быть, он бывший военный и любит, когда перед ним принимают стойку «смирно».

А тот в ответ не только не приподнялся, даже не пошевелился и не убрал рук с лежавшей на коленях книги, которую, очевидно, читал перед нашим приходом, лишь чуть заметно кивнул.

Девица, находившаяся на заднем плане, пробралась на авансцену.

– Это мой папа, Василий Федорович, – продолжила она процедуру знакомства и, указывая на женщину, вывернула ладонь так, будто подавала руку кавалеру, пригласившему ее на танец. – Моя мама Евгения Анатольевна. И я их дочь Ксения, – развела девица руки таким образом, словно собиралась сделать реверанс, однако передумала и удовольствовалась книксеном, очевидно, решив, что более глубокого приседания я не достоин. – Не хотите ли кофе, Игорь?

Я не только хотел кофе, а еще и пирожки, борщ и сало, которые подавали сегодня у Андрея Никольского дома, благо дело время было обеденное, но шутить на эту тему не стал, хватит остался без предложенного женой Андрея обеда, а здесь еще и кофе могу лишиться.

– Извольте! – тоном светского льва на приеме у вельможных особ проговорил я.

Ксения упорхнула, а я остался наедине с мужем и женой Леденевыми.

– Садитесь, – буркнула Евгения Анатольевна, указывая мне на кресло, сама же опустилась на диван.

Со стороны кухни раздался звук заработавшей кофемашины. Ксения готовила мне черный тонизирующий напиток.

Как я уже говорил, Евгения Анатольевна не очень была довольна тем, что находилась в моем обществе.

– Спрашивайте, что вас интересует, – проговорила она так, будто хотела сказать: «Ну, давай, побыстрее задавай свои вопросы и выметайся из моего дома».

А вопросы у меня уже давным-давно были заготовлены и первый из них я задал, причем самый невинный:

– Скажите, пожалуйста, а почему Илья живет с вами? У него, что, нет ни жены, ни детей?

Вопрос не по теме удивил Евгению Анатольевну, но она не подала виду, что озадачена. Только, сжав губы, немного растянула свой лягушачий рот, потом сказала:

– Илья вообще-то жил в Москве вместе с супругой и двумя детьми. Но не так давно развелся, оставил бывшей жене квартиру и переехал жить к нам.

В этот момент в гостиную вошла Ксения, держа перед собой поднос с четырьмя чашками кофе, ложечками и сахарницей. Поставив поднос на столик, она обошла кресло, в котором я сидел, и плюхнулась на диван рядом с мамашей.

– Евгения Анатольевна, расскажите, пожалуйста, что произошло два дня назад в день убийства Ивана Царапкина. Когда Илья ушел, когда вернулся, что говорил. – Я взял ложечку, насыпал в кофе сахара и помешал.

Худой мужик вообще не участвовал в беседе. Он молча сидел, пялился на меня поверх очков и гонял желваки на худых, обтянутых морщинистой кожей скулах.

Леденева-старшая оперлась обеими руками на диван так, будто собиралась встать, но обманула, не встала, осталась сидеть, как огромная курица на нашесте.

– Илья в тот день немного раньше ушел с работы, часов в пять, его хозяин отпустил. Он тут неподалеку на рынке в магазине работает, краски продает. Зашел домой, поужинал, потом вышел и отправился, как позже выяснилось, в магазин, а потом к Ивану Царапкину домой. Там они выпивали. Вернулся Илья, когда уже было темно. Мы с отцом не видели, когда он пришел, а вот ушел он в половине девятого. Сказал, что ему нужно на время уехать по делам, когда вернется – неизвестно.

Я глотнул кофе.

– Он был взволнован? Как он себя вел?

Ни мужик, ни его жена к кофе не притронулись. Отпила из чашки лишь глоточек Ксения.

– Взволнован он был, – сообщила Евгения Анатольевна.

– Ничего вам об убийстве Ивана не рассказывал?

– Да не убивал он! – вдруг вскинулась Евгения Анатольевна и взмахнула руками, как птица, собиравшаяся взлететь. – Я же вам говорила!

– Конечно! Конечно, не убивал, – согласился я с хозяйкой дома, как врач-психиатр соглашается с неадекватно отвечающей на его вопросы пациенткой. – Скажем по-другому. Илья не говорил вам, что в тот день происходило в доме Ивана?

Мой хитрый прием подействовал на психику Леденевой-старшей, как бальзам на душу страдающего тяжелым недугом человека. Она успокоилась.

– Нет, ничего не рассказывал.

– А крови на Илье не было? Скажем, на одежде, руках?

Евгения Анатольевна отрицательно покачала головой.

– Нет.

«Возможно, и была, – подумал я, – да Илья ее смыл, прежде чем показаться на глаза родителям».

– А он был сильно пьян? – Я глотнул кофе и поставил чашку на журнальный столик.

Евгения Анатольевна поджала губы, отчего уголки рта у нее опустились, и она с грустным выражением лица, покачивая головой, довольно неохотно призналась:

– Изрядно.

Ладно, как бы там ни было, диалог вроде бы налаживается.

– Евгения Анатольевна, а были ли у Ильи друзья, у которых он мог бы спрятаться? – спросил я, поощряя улыбкой хозяйку дома к дальнейшему продолжению конструктивного диалога.

Но в этот момент намечавшийся было прогресс в наших отношениях с хозяйкой дома зарубил на корню Василий Федорович. Худосочный мужчина закрыл книгу и тоном подозрительного человека спросил:

– Кто вас нанял, Игорь?

Ну, здравствуй… новый год!

– Да какое это имеет значение? – уклончиво ответил я. – Кто б ни нанял, вам за найм платить не надо.

Ох, Василий Федорович, неугомонная натура! Молчать он не стал.

– А я знаю, кто вас нанял! – сказал он презрительно и вдруг выставил в мою сторону палец так же, как красноармеец на знаменитом плакате «Ты записался добровольцем?». – Вас наняла Царапкина, чтобы вы нашли моего сына и сдали его полиции.

Не надо быть оракулом или семи пядей во лбу, чтобы понять это. Конечно же, кроме матери, жаждущей отомстить за смерть сына, ни у кого иного желания нанять частного сыщика за большие деньги в этом мире не было. Ну, я сделал, что называется, хорошую мину при плохой игре.

– А хоть бы и Царапкина. Вам-то чего бояться, если ваш сын ни в чем не виноват? Если я найду его, у вас будет шанс узнать, что же все-таки случилось два дня назад в доме Ивана Царапкина.

Если бы я был гипнотизером, то я бы сделал в сторону Василия Федоровича, который наконец-то перестал тыкать в меня пальцем, пассы и дал бы ему посыл: «Молчать!» Но поскольку я не обладал даром внушения, или, по-иному, суггестивными данными, то я, избегая дальнейшего общения с хозяином дома, повернул к Леденевой-старшей физиономию с застывшим на ней добродушным выражением и располагающим тоном сказал:

– И все же, Евгения Анатольевна, есть у Ильи товарищи, у которых он мог бы спрятаться?

Хозяйка дома в очередной раз переосмыслила свое отношение к нашей с ней беседе.

– Нет, – сказала она категоричным тоном и с враз окаменевшим после обличительной речи супруга лицом.

Но все же в доме Леденевых у меня был союзник в лице Ксении.

– Но как же, мама! – воскликнула она, удивленно тараща свои зеленые глаза на свою родительницу. – Ты же сама мне говорила, что Илья может прятаться у…

– Молчи, дочь! – неожиданно вскричал Василий Федорович и снова ткнул указующим перстом на сей раз в свою дочь. – Если мы поможем этому человеку найти Илью, то наш с мамой сын, а твой брат, никогда нам не простит этого, и для нашей семьи он навсегда будет потерян!

Я даже не знал, что сказать, и заерзал в кресле. Кажется, меня сейчас попросят покинуть этот гостеприимный дом.

Красивая линия рта девушки причудливо изогнулась, таким образом Ксения выражала недовольство.

– Не думаю, что вы правы! – произнесла она, поочередно глянув исподлобья на отца и мать. – Но это ваше решение.

Евгения Анатольевна довольно хмуро посмотрела на меня.

– Извините, Игорь, больше нам сообщить вам нечего, – проговорила она, шлепнув своими лягушачьими губами.

Сказано это было так категорично, что продолжать дальнейшие расспросы было бессмысленно. В комнате установилась тишина. Молчание мужа с женой было красноречивее любых слов. Они ждали, когда я начну прощаться. Я не стал обманывать их ожиданий. Встал не суетливо как пассажир, хватающийся за вещи, когда неожиданно объявили посадку на его поезд, а степенно, с достоинством.

– Спасибо, Евгения Анатольевна, спасибо, Василий Федорович! – поочередно кивнул я хозяйке и хозяину дома. – Вы мне очень помогли в розыске вашего сына. Надеюсь, Илья скажет вам спасибо за то, что ему придется на несколько дней дольше жить в подполье неизвестно где, неизвестно у кого, питаясь неизвестно чем.

Физиономии родителей Ильи и Ксении вытянулись. Но они опять-таки не изрекли ни слова. Напряженную обстановку при прощании попыталась разрядить Ксения.

– Я вас провожу, Игорь! – предложила она, вскакивая, и – черт возьми! – ее интонация мне показалась многообещающей.

Я не стал возражать, и мы вместе с девушкой направились к двери.

Мы вышли из дома Леденевых, протопали двор и остановились возле калитки.

– Вы знаете, Игорь, я помогу вам отыскать моего брата, – неожиданно сказала девушка. – Я верю вам в том, что вы хотите и можете помочь ему выкарабкаться из той ситуации, в которую он угодил. Я знаю, о чем хотела было сообщить вам моя мать, но отец не дал ей и слова сказать. Она делилась со мной своими соображениями на этот счет и предположила, что Илья может прятаться у своего давнего друга Семена Игнатьева.

Так вот что означал многообещающий тон девушки там в доме. Она решила вопреки воле родителей оказать содействие частному сыщику в поисках Ильи. Бунтарка!

– А полиции ваша матушка не говорила про этого самого Семена Игнатьева, у которого может прятаться Илья?

Девушка тряхнула своими чудесными платинового цвета волосами.

– Нет, конечно, что вы! Мать и отец не хотели бы, чтобы Илья попал в полицию. Но и ничего делать не хотят для спасения сына. Надеются, что ситуация с ним разрешится сама собой.

– Что ж, отлично! – обрадовался я возможности так легко и просто уже в скором времени напасть на след Леденева. – Говорите адрес.

Ксения замялась.

– Я не знаю адреса Семена, – сказала она извиняющимся тоном и выставила перед собой ладошку так, словно хотела коснуться моей груди, но не коснулась, сделала движение пальцами, словно смахивала с моей рубашки прилипшую соринку. – Но я знаю, где живет Семен. Это тут недалеко. И могу показать вам… если вы, конечно, не против.

Я был не против, чтобы она не только показала мне, где живет Семен Игнатьев, но и уютное кафе, чтобы за чашечкой кофе, а может быть, и чего покрепче, продолжить с нею знакомство, а заодно съесть хороший кусок жареного мяса. Жрать хотелось невыносимо. Вслух, разумеется, этого не сказал, а учтиво ответил:

– Само собой, Ксения, если вам нетрудно.

Девушка глянула за мою спину, где между пластинами евроштакетника проглядывался мой «БМВ».

– Вы на машине?

Я посторонился, чтобы девушке было лучше видно мою ласточку.

– Да, Ксения.

Вид не очень новой, да вдобавок запыленной машины, девушку не впечатлил.

– Но, если хотите, мы можем поехать на моей, – Ксения слегка развернулась и жестом менеджера в автосалоне, предлагающего полюбоваться автомобилем представительского класса, указала на «Nissan».

– Это ваша машина?

Мое искреннее удивление позабавило девушку.

– А что я разве не имею права иметь машину? – спросила она с пляшущими в зеленых глазах веселыми искорками.

Я смутился, но виду не подал, сказал то, что подумал:

– Имеете, конечно. Просто я не думал, что у столь юной особы может быть такая крутая тачка.

Ксения искренне рассмеялась, обнажив ровные жемчужные зубки.

– Вы меня рассмешили, Игорь! Спасибо, конечно, за столь изящный «комплимент», – в ее словах слышалось «грубую лесть», – но мне тридцать два года, а в этом возрасте многие женщины имеют не только машину, но и свою квартиру, а то и бизнес.

– Вы забыли упомянуть: и мужа тоже… – поддакнул я.

Девица была явно неглупа, она поняла, что я столь бесхитростным образом пытаюсь выяснить ее семейное положение, а потому усмехнулась и снисходительно сказала:

– Чем-чем, а вот мужем я не обзавелась.

Я от души порадовался за нее. И как-то неуклюже перемялся с ноги на ногу.

– Честно говоря, я и в самом деле не думал, что вам тридцать два года. Дал бы вам года двадцать три.

Умеют же люди хорошо выглядеть.

– Вы меня в краску вгоняете, – посетовала Ксения, но чувствовалось, моей перестановкой цифр в ее возрасте она была довольна.

Вообще-то не в моих правилах сходу клеиться, причем так грубо, к незнакомым, пусть и хорошеньким молодым женщинам. К старым, впрочем, тоже. Тем более во время работы. Я не бабник, хотя и не чураюсь противоположного пола. И чего это меня вдруг понесло? Дав себе слово впредь не путать служебные отношения с личностными, я развел руками и пробубнил:

– Извините, я не хотел вас смущать.

– Ну, так мы едем?

– Да, конечно!

Ксения оглянулась на дом, будто высматривая кого-то, и сказала:

– Ладно, родителей ставить в известность о том, что еду на поиски Ильи, не буду. – Она повернулась ко мне. – Так на моей машине поедем или на вашей?

– Если не возражаете, на моей, – я открыл калитку, предлагая Ксении выйти на улицу. – На моей ласточке мне привычней.

Глава четвертая. Друг детства

Мы вышли на дорогу, приблизились к моему «БМВ». Я как истинный джентльмен открыл переднюю дверцу своей машины, дождался, когда девушка сядет, а затем и сам уселся на водительское кресло. Тронул машину с места и уже вскоре мы подъехали к КПП. При выезде с территории коттеджного поселка Темные Аллеи разрешения охранника на выезд не требовалось, шлагбаум поднялся сам.

По извилистой дороге мы подъехали к центральной – А-113.

– Нам направо, – сказала девушка и, очевидно, не очень уверенная в том, что я хорошо разбираюсь, где лево, а где право, для верности ткнула пальцем, длинный ноготок которого был художественно раскрашен, в правую сторону.

– Что за парень этот Семен Игнатьев? – спросил я у своей пассажирки, пропустив промчавшуюся мимо машину и сворачивая следом за ней направо.

Ксения пошевелилась, удобнее устраиваясь в кресле, и откинула голову на подголовник.

– Обыкновенный парень, – сказала она, сделав замысловатое движение губами, по-видимому, означавшее «ничего особенного». – Ему тридцать пять лет, на год моложе Ильи. Женат, детей пока нет. Илья с ним с детства дружит. Учились в одной школе здесь неподалеку, в Сафоново. Правда, в разных классах, Семен на класс меньше. Потом Илья женился, переехал жить в Москву, а Семен так и остался жить здесь в Подмосковье. И дружба как-то сошла на нет. Когда Илья развелся и вернулся в отчий дом, дружеские отношения как-то восстановились. Они ездили несколько раз на рыбалку, по грибы, ну, и выпивали, разумеется. Как же без этого мужикам-то, – усмехнулась девушка. – У Семена свой дом, машина, работает он, насколько я знаю, интернетчиком. Ну-у, – девушка потрясла руками, словно это движение могло помочь ей подобрать нужное слово. – Короче, проводит клиентам в дома интернет… О, нам направо! – снова последовал тычок пальцем в правую сторону. Почти приехали. Я же говорила, что нам ехать недалеко.

Действительно, расстояние, что мы проехали с Ксенией на машине, можно было преодолеть за двадцать минут пешком.

Мы въехали в деревеньку. Поскольку это была деревенька, а не СНТ или коттеджный поселок, то здесь не было ни КПП, ни шлагбаумов, ни огораживающего территорию деревеньки забора.

Следуя указаниям Ксении, я проехал по раздолбанной дороге пару улиц и остановился, опять-таки следуя указаниям девушки, на пересечении улиц Широкая и Центральной. О том, что эти улицы именно так называются, говорил указатель, вбитый на перекрестке. Улица Широкая ни черта не была широкой, но и не очень узкой, метров десять-двенадцать от одного до другого забора, расположенных по обеим сторонам от дороги. Деревенька была старенькая, небогатая, и если дома и не были халупами, то уж избами были точно. Заборы здесь самые обычные – бюджетные, невысокие, деревянные, построенные еще при Царе Горохе. Хотя встречались и из евроштакетника, профлиста, и даже на ленточном фундаменте. Однако таковых было очень и очень мало. О том, что деревенька старенькая, свидетельствовала и буйная растительность, произраставшая за заборами, в виде высоких деревьев, пышно разросшихся плодовых кустарников и другой флоры.

Мы покинули машину, прошли мимо двух домов и остановились у третьего, огороженного невысоким деревянным забором из штакетника. За забором стоял одноэтажный сруб, крашенный коричневой краской. Невдалеке за деревьями сада просматривалась банька.

– Кажется, здесь живет Семен, – неуверенно проговорила Ксения, останавливаясь у калитки, по обеим сторонам от которой располагались лавочки. – Я всего-то была у Игнатьева один раз и то очень давно. Но все же, думаю, что мы пришли именно туда, куда следует.

Звонка видно не было, и Ксения крикнула:

– Хозяева! – Вернее, не крикнула, а пискнула, поскольку голос у девушки был негромкий.

Сомневаюсь, что ее голос достиг ушей хозяев, ибо через открытое настежь окно дома слышно было, как в глубине избы звучала музыка, перекричать которую Ксении вряд ли удалось. И действительно, на ее зов никто не откликнулся. Но у меня-то голос громкий. Отработанный перекрикивать стоящий на тренировках в спортивном зале гам. Иной раз так крикну, что пацаны уши зажимают. Я и гаркнул:

– Хозяева-а!!!

Ксения аж присела, до того громко позвать у меня получилось.

– Вам парадом командовать можно, – хмыкнула девушка.

– Да это я так, вполсилы, – изрек я насмешливо, поигрывая ключом-брелком от машины. – С утра еще не распелся.

Мои усилия по привлечению внимания хозяев дома к прибывшим визитерам не пропали даром. Музыка, правда, тише не стала, но дверь открылась, и на крыльцо под двускатным козырьком и со скамеечкой у перил вышла девица. Ей было лет тридцать. Высокая, белобрысая, с двумя короткими дурацкими косичками, свисающими по бокам головы. Кроме того, она была конопатая, курносая, с бескровными губами и заостренным подбородком. Кожа у нее была бледной, как у поганки. Несколько оживляли ее лишенное красок лицо подкрашенные тушью, наверняка белесые от природы ресницы и черные, будто намалеванные сажей, брови. На ней был красный в мелкий зеленый цветочек сарафан, довольно короткий, открывавший мосластые ноги. Обута она была в небесного цвета пушистые тапочки. На лице девицы застыло удивленно-вопросительное выражение, она явно недоумевала по поводу того, что за гости пришли. С таковым выражением лица она и спустилась по ступенькам крыльца и приблизилась к калитке.

Девица нам была нужна, поскольку требовалось, чтобы она ответила на несколько интересующих нас с Ксенией вопросов, и потому мы синхронно закивали, заулыбались и приветливо в один голос сказали:

– Здравствуйте!

Я замолчал, а Ксения продолжила:

– Вы Аня? Жена Семена?

Удивленно-вопросительное выражение не сходило с лица девицы.

– Здравствуйте, – сказала она, взявшись за калитку, которая доходила ей до груди. – Я Аня. А вы кто?

Леденева приятно улыбнулась.

– А я Ксения, сестра Ильи Леденева.

Наконец-то выражение лица хозяйки дома изменилось. Лицо посуровело и стало отрешенным.

– Я не думаю, что в этом доме вам будут рады, – сказала Анна, почти не разжимая губ.

– Кхм, – поперхнулась Ксения и изумленно воззрилась на свою визави. – Это почему же?

Девица неожиданно возбудилась. Флегматичности, которая присутствовала в ней до сего момента, – как не бывало.

– А потому, – сказала она зло, – что ваш брат пришел два дня назад в половине десятого к нам домой будучи в изрядном подпитии. Он попросил у нас машину, но Семен ему ее не дал, учитывая состояние, в котором пребывал Илья. Ваш брат пробыл у нас полчаса, потом ушел, незаметно прихватив ключ от нашей машины, которую мы не успели загнать во двор, а оставили на улице возле ворот. Короче, Илья угнал нашу машину, а поскольку был пьян, как и следовало ожидать, совершил аварию, разбив нашу машину и чужую. С места аварии он сбежал в неизвестном направлении. Приехавшие на место происшествия гаишники пробили по базе данных, кому принадлежит тачка, и приехали к нам домой. В общем, Семена обвиняют в совершении аварии и ему грозит суд. Кроме того, мы должны восстановить не только наш автомобиль, а еще и ту машину, которую разбил ваш брат. На звонки он не отвечает, где находится – неизвестно, поскольку до нас дошли слухи, что Илья кого-то убил и его объявили в розыск. Так что, что нам делать, мы с Семеном просто ума приложить не можем.

В этот момент девица покачнулась и крепче взялась за калитку. Только сейчас я заметил, что она сама была не без греха и находилась в легкой форме опьянения, о чем свидетельствовал доносившийся до меня запах алкоголя, немного косившие у Анны глаза и иной раз проступавшее на ее лице глуповатое выражение.

Услышав обличительную речь из уст хозяйки дома, мы с Ксенией растерялись. Леденева, разумеется, в большей степени, поскольку дело касалось ее родного брата, мало того, что обвиняемого в убийстве, так еще и угнавшего машину и раскурочившего два автомобиля. Ксения на некоторое время потеряла дар речи, а когда обрела его, то пробормотала:

– Этого не может быть!

– Что значит не может быть?! – вскинулась Анна. – Вас что, отвести на штрафстоянку и показать нашу разбитую машину? Или показать повестку, по которой Семена в понедельник вызывают в полицию для дачи показаний по делу об аварии? Слава богу, что хоть без жертв обошлось. Но Семен молчать не будет, скажет, что машину Илья угнал.

В этот момент дверь в дом открылась и на крыльцо выкатился невысокий, крепкий как боровичок мужчина лет под тридцать пять, одетый в майку-борцовку темно-синего цвета и боксерские зеленые шорты, на основе которых выпускают семейные трусы. У мужика была бритая, абсолютно круглая голова, прочно сидевшая на мощной шее. Раз круглая голова, то и лицо, естественно, у него было круглым, напоминавшим солнце, каким его рисуют дети. Только на детских рисунках солнце улыбающееся и уголки рта у него приподняты вверх, а у этого опущены. А в остальном похож – круглые глаза, пипкой нос, пухлые румяные щеки. Судя по цвету бровей, мужик, когда не брил голову, был натуральным блондином. Он так же, как и Анна, находился под кайфом, но в отличие от девушки, пребывавшей в подпитии, находился в средней степени опьянения, о чем недвусмысленно говорил его мутный взгляд и неуверенность движений.

Взгляд мужика скользнул по двору, «зацепился» за нашу троицу, стоявшую у калитки, и стал фокусироваться. Анна обернулась на звук открывшейся двери.

– А вот и Семен! Сейчас он вам задаст, – многообещающе, злорадно и мстительно сказала она.

Между тем супруг Анны поймал в фокус Ксению, признал в ней знакомую и мрачно ухмыльнулся.

– А-а, сестренка моего закадычного дружка пожаловала, – словосочетание «закадычного дружка» он произнес зло и презрительно. – Глаза бы мои вашу сволочную семейку не видели! Тебе Анька уже рассказала, как твой брательник меня подставил?

Семен был босиком. Не надевая обуви, он так босиком и пошел по двору к калитке. Он шел, набычившись, с угрожающим видом.

– Где этот козел прячется? – проговорил он каким-то утробным голосом актера, снимающегося в фильме ужасов. – Говори, сука, мать твою! Я хочу ему в глаза посмотреть.

Этот тип начисто игнорировал меня. Очевидно, ослепленный своей злостью, он видел перед собой только сестру вдруг ставшего ему ненавистным человека и никого другого вокруг себя не замечал. А я не люблю, когда меня не замечают. Да и когда оскорбляют в моем присутствии женщин, тоже.

– Но-но, приятель, осторожнее на поворотах! – Я склонился к пребывавшей в шоковом состоянии от слов мужика Леденевой, чтобы попасть в поле зрения Семена. – Не надо оскорблять даму!

Игнатьев переключил внимание на меня, посмотрев тяжелым взглядом.

– А ты кто такой? – спросил он, глядя на меня так, будто я был карликом, а он великаном, хотя на самом деле я на полголовы возвышался над стоящим за калиткой мужчиной.

Я сделал вид, будто приподнял несуществующий цилиндр.

– Джентльмен, в отличие от тебя.

Семен хоть и был под кайфом, но сообразил, что его оскорбили.

– Ты хочешь сказать, что я… – произнес он угрожающе.

– Хамло, – закончил я за Игнатьева предложение.

– Но-но, мужик! – вступилась за своего супруга Анна. – Ты давай здесь не очень-то… – и на всякий случай загородила собой супруга, будто я собирался его обидеть.

А ее супруг сам мог обидеть кого угодно. Его круглые глаза вдруг налились кровью, а румяное лицо стало красным.

– Это я хамло?! – заорал он вдруг и ударил себя кулаками в грудь как Кинг-Конг, который тоже ударял себя верхними конечностями в грудь, когда пытался навести ужас на окружающих.

Ксения наконец-то вышла из ступора, в котором пребывала все то время, пока шла перепалка между «гостем» и хозяевами дома, повернулась ко мне и наложила свои ладони на мои кулаки, которые я на всякий случай сжал, готовясь к возможному отражению атаки агрессивно настроенного Игнатьева.

– Игорь, пойдемте отсюда, – предложила она умоляющим тоном. – Он же пьяный, не надо связываться.

Но было уже поздно. Воинственно настроенный Семен уже закусил удила. Он, по-видимому, пребывал в таком состоянии опьянения, когда тянет подраться.

– Уйди! – крикнул он, отталкивая в сторону стоявшую на его пути супругу, открыл калитку и с кулаками наперевес бросился ко мне.

Ксения, видя мчавшегося на нас разъяренного Семена, отпрыгнула в сторону. Тот мчался, выставив голову так, как бык выставляет рога. В последнюю секунду до столкновения с Игнатьевым я, как тореадор, сделал шаг в сторону, и Семен промчался мимо. Добежав до середины дороги, он резко затормозил, затем развернулся и снова бросился на меня. Если бы я стал бить пьяного человека, воспользовавшись его неадекватным состоянием, я бы перестал уважить себя, да и в глазах Ксении упал бы низко. А потому я снова отшагнул, а когда Семен в очередной раз приблизился ко мне с намерением съездить по моей физиономии, я просто наложил ладонь на его лицо и толкнул. Ей-богу, я не хотел уронить мужика, но он, сделав два шага назад, неожиданно зацепился босой ногой за камень и шлепнулся на мягкое место.

В этот момент вступила в дело супруга Игнатьева. С криком «Мальчики, Семена бьют!» она бросилась к крыльцу, взбежала по ступеням и исчезла в доме. Продолжала она голосить и в избе.

Не прошло и полминуты, за которые Семен успел подняться, но активных боевых действий не предпринимал, поскольку после падения его воинственный пыл иссяк, как из дверей дома на крыльцо выскочили три мужика примерно одного возраста с Семеном. Разбираться в ситуации они не стали, ибо были раззадорены Анной, и с ходу ломанулись к открытой калитке на улицу. По-видимому, компания сидела в доме Игнатьева, выпивала по какому-то поводу, слушала музыку, чесала языки, о чем я и не догадывался. Ну, а тут и возможность почесать кулаки представилась. Тем более, когда четверо на одного, чего бы и не подраться! Конечно, компания была пьяна, но кто из нее в какой степени опьянения пребывал, я не приметил. Не до того было. Да и разглядеть мужиков как следует я не сумел. Запомнил только, что один был длинный, худой, с противной рожей, одетый в джинсы и футболку; другой – среднего роста красавчик в темных брюках и серой рубашке и с отвисшей челюстью то ли от выпитой водки (или чего они там пили) губы развесил, то ли по жизни имел дебильный вид; а третий был крупный, носатый, с большой головой тоже, как первый, в джинсах, и как второй – в рубашке.

Завидев мчавшуюся к Семену подмогу, Ксения воскликнула:

– О, боже! – и прижалась спиной к штакетнику.

Подвыпившая компания вихрем выскочила на улицу и кинулась ко мне. Но тут уж было не до принципа – драться или не драться с пьяными вопрос не стоял. Конечно драться, иначе мужики раскатали бы меня по дороге, как домохозяйка тесто скалкой по столу.

Первым подскочил длинный. Он первым и нарвался на мой кулак, когда я, отскочив назад, выставил вперед руку и двинул ею противоходом в лоб мужику. Он со всего размаха врезался в мой кулак, словно в низкую притолоку, в которую, не заметив, ударился на бегу. Голова осталась на месте, а ноги подлетели вверх вместе с туловищем. Он принял горизонтальное положение и плашмя хрястнулся на спину. Черт, из моего кулака выскочил ключ-брелок от машины и упал на землю. Но подбирать его времени не было. На меня двинулся следующий противник – красавчик. Ждать, когда он меня огреет кулаком, я не стал, кинулся к мужику навстречу и наотмашь ударил его ребром ладони по отвисшей челюсти. Он клацнул ею, захлопнул и отпрянул. Я бросился к здоровому-носатому мужику, успев краем глаза заметить, как Ксения, схватившись за голову, побежала по улице к перекрестку.

Здоровый-носатый был искушенным в драке человеком. Он отбил мой кулак, который летел ему в лицо, и выбросил вперед руку. Я успел уклониться в сторону, и кулак здорового мужика по касательной проехал сбоку моей головы. Ухо обожгло словно огнем.

Ободренный пришедшей на помощь подмогой, активировался хозяин дома Семен. Он подпрыгнул и выбросил вперед ногу. Его босая пятка угодила мне в грудь, но в пылу драки особой боли я не почувствовал.

Это только Чак Норрис, Дольф Лунгдрен и легендарный Брюс Ли могут в кинофильмах драться с толпой противников, раскидывая их направо и налево. Я же простой тренер по вольной борьбе в Детско-юношеской спортивной школе. Для меня и четыре противника даже пьяных много. Тем не менее я дрался в меру… нет на пределе своих возможностей, раздавая удары направо и налево и иной раз получая по физиономии и другим частям тела. Да, я не неуязвимый. Как я ни прикрывал лицо в боксерской стойке руками, я все же получил удар в глаз и тут же почувствовал, как он отекает. А еще один чувствительный удар пришелся по губе. Я сразу ощутил во рту вкус крови.

Длинный все еще лежал на дороге, никак не мог подняться, по-видимому, здорово отбил все внутренности, упав на спину. Так что мне было полегче – драться приходилось только с тремя. Здоровый-носатый, тяжело подпрыгивая, в очередной раз бросился на меня. Я обнял его как девушку в танце и неожиданно резко крутанул, выставив правую ногу. Годами отработанная задняя подножка получилась великолепно. Здоровяк упал как мешок с соломой, издав звук «Хек!». Налетевший красавчик получил удар ногой в пах. Он согнулся, держась за причинное место. Готово! Пару минут он вне игры.

В этот момент оклемался длинный. Он наконец-то поднялся и зачем-то побежал во двор семьи Игнатьевых.

Семен для меня особо был нестрашен, поскольку пребывал в изрядном подпитии, и когда он, по-крестьянски размахнувшись кулаком во всю ивановскую, попытался ударить меня, я запросто отбил его руку и ударил головой в лицо. Игнатьев, потеряв ориентацию, стал искать пятый угол, а я вновь схлестнулся с поднявшимся после задней подножки здоровым-носатым и оклемавшимся от самого болезненного удара для мужчины в промежность красавчиком, челюсть у которого вновь отвисла. Схватка с двумя противниками была недолгой – и ее итог: мой разбитый нос, отбитая челюсть у красавчика и фингал под глазом у носатого.

Теперь я понял, зачем побежал во двор Игнатьевых длинный. Он возвращался к месту схватки, держа наперевес сучковатый дрын метра полтора длиной и в руку толщиной. Над местом драки стоял гвалт. Были слышны отдельные восклицания, иной раз непечатные и печатные типа: «Убью, падла!», «Сука!», «Да я тебя урою!». Ну и междометия типа: «Эх!», «Ах!», «Ох!» и так далее.

Выбежавший на дорогу с дрыном длинный заорал:

– Ну-ка расступись, мужики! Я его сейчас сделаю!

Троица на самом деле расступилась, а длинный, размахнувшись дрыном как палицей, понесся на меня.

С утробным звуком «Ух!» он рубанул дубиной сверху вниз. Я сумел отскочить в сторону, и коряга просвистела мимо. Он снова размахнулся и снова рубанул дрыном. Поскольку дубина была тяжелой, а сам длинный подвыпившим, движения у него были замедленные, пока он ее поднимал, да заносил над головой, да опускал вниз, у меня была возможность маневрировать. Я снова отскочил в сторону, и дубина снова со свистом пронеслась уже с другой стороны моего тела. Видя, что я никак не хочу подставляться под его удары, длинный решил изменить тактику ведения боя дубиной. На сей раз он ударил не сверху вниз, а сбоку, метя в мою голову. Я присел, отклонившись назад, и в этот момент дубина пролетела над моей головой, задев мои волосы. Я же ударил подошвой кроссовки в колено мужика. Попал точно в чашечку. Нога длинного подломилась, он взвыл, ослабив хват своего грозного оружия, и я, воспользовавшись моментом, схватился за дрын и, дернув его на себя, вырвал дубину из рук длинного. Вся компания мужиков двинулась было ко мне, но я в бешенстве заорал:

– А ну стоять! – и угрожающе размахнулся корягой, собираясь ударить ею наотмашь как мечом, срубив за раз минимум пару голов.

Компания в нерешительности остановилась. Сейчас было бы неплохо закончить драку, развернуться и с достоинством удалиться. Но ведь не дадут же, гады. Разгоряченные схваткой, Семен и иже с ним жаждали моей крови… Положение спасла Ксения, которая довольно круто задом подогнала мой автомобиль к месту драки. Девушка не сбежала, как я было плохо о ней подумал, с поля брани, а подхватив ключ-брелок, который я выронил, сражаясь с мужиками, отправилась к моему «БМВ» и подогнала машину, чтобы меня увезти. Вот и представился случай не позорно бежать, а с достоинством уехать.

Я попятился к автомобилю и одной рукой открыл заднюю дверцу со стороны водителя, успев при этом окинуть взором поле битвы и прилегающие к нему окрестности. Четверка малость протрезвевших мужиков стояла в напряжении, явно разочарованная тем, что добыча, изрядно потрепавшая их, ускользает. На крыльце дома Игнатьевых я заметил Анну и еще двух молодых женщин, может быть жен, а может быть, и подруг жизни кого-то из пьянствовавших с Семеном друзей. Из-за невысокого забора с левой стороны дороги торчали три головы семейства соседей – мужская, женская и подростка. Невдалеке на дороге тоже стояла небольшая толпа зевак. Повеселили мы публику, однако, знатно. Хорошо хоть полицию никто не вызвал.

– Ну, ладно, повоевали и будет! – сказал я, задом уселся в машину, а когда она тронулась, выбросил корягу и захлопнул дверцу.

Глава пятая. Света

Ксения вырулила из деревеньки на шоссе, проехала немного по трассе и, свернув на обочину, остановилась. Она обернулась назад и стала насмешливо разглядывать мою побитую физиономию.

– Здорово они вас… – наконец сказала она, оценив ущерб, нанесенный моему лицу.

– Можно полюбоваться? – попросил я, кивнув на зеркало заднего вида.

Девушка села ровно, поправила зеркало так, чтобы было видно мне, и снова обернулась, положив руку с длинными пальцами на спинку кресла водителя.

Я чуть наклонился вперед и критически оглядел себя в зеркале. Под правым глазом был синяк, губа разбита, нос немного покраснел, остальное вроде все целое.

– Вы уж простите меня, Ксения, – сказал я, потрогав пальцем губу, которая слегка припухла. – Я вовсе не хотел устраивать драку. Как-то само так получилось.

Мимика у Ксении была богатой. Она закатила глаза и движением лица выразила, что всякое в жизни бывает.

– Ладно, чего уж там… – сказала она, и по губам ее скользнула усмешка. – Главное, что вас не убили, а так ничего страшного.

– Ну, как же, – я шмыгнул носом и, вдыхая, подергал им, принюхиваясь. Да нет, вроде все в порядке, нюх не потерял. – Мы вроде приехали к другу вашего брата поговорить, узнать, не приезжал ли Илья, а я такое учинил.

– Да ладно, – Леденева махнула ладонью так, будто смахивала со стола хлебные крошки. – Не берите в голову. Главное мы все же узнали: Илья был у Семена и куда-то уехал.

– Это точно, – согласился я, повернув к зеркалу одну сторону лица, потом другую. Нет, фингал тональным кремом не замаскировать – синева будет проступать, да и глаз стал заплывать. Потребуются солнцезащитные очки. Для таких вот случаев у меня они имелись в бардачке.

– А вы неплохо деретесь для частного сыщика, – признала Ксения, убрав двумя пальцами прядь волос, лезшую в глаза.

Мне хоть волосы не лезли в глаза, я, запустив в них пятерню, провел ею ото лба к затылку, приглаживая растрепавшуюся во время драки прическу, и заявил:

– Частный сыщик не основная моя профессия. Сыском я занимаюсь так, скажем, из любви к искусству.

– Правда? – Глаза девушки чуть расширились, в них вспыхнуло любопытство. – И кто же вы на самом деле?

Я вообще-то горжусь своей профессией и спортивными достижениями. Но кто знает, как хорошенькие женщины относятся к спортсменам. Многие из них считают спортсменов тупыми, поэтому я, отбросив хвастливый тон, буднично сказал:

– Обычный тренер по вольной борьбе в Детско-юношеской спортивной школе.

Как в воду глядел. Ксения, видимо, относилась к той категории хорошеньких женщин, которые не жалуют спортсменов. «Фи» она, правда, не сказала, но покривила в усмешке губы и с шутливым осуждением иронично проговорила:

– Надо же, тренер! Педагог! И такой бузотер!

Я склонил голову.

– Каюсь!

– Ладно, Игорь… как вас по отчеству?

– Степанович.

– Игорь Степанович, голова-то после драки не болит? – поинтересовалась Ксения уже серьезным тоном.

– Думаете, сотрясение? – не поднимая головы, я взглянул исподлобья.

В подтверждение моих слов голова Ксении с платинового цвета волосами покачалась, будто головка одуванчика.

– После стольких ударов можно не только сотрясение получить, но и ушиб головного мозга заработать.

Я на всякий случай ощупал голову руками, но кроме небольшой шишки ничего там не обнаружил.

– Да нет, все в порядке, – заявил я довольно бодро. – Фейс вот только немного подпортили.

– И приложить-то к глазу ничего холодного нет, – посетовала девушка и, проявляя сочувствие, поинтересовалась: – Болит?

– Болит, – признался я, поглаживая двумя пальцами подбитый глаз.

– Может быть, в аптеку заедем? – спросила Леденева и положила подбородок на лежавшую на спинке кресла водителя свою руку. – Купим кое-какие медикаменты, я вам обработаю лицо и сделаю обезболивающий укол. Что скажете, Игорь Степанович?

Я сделал удивленные глаза.

– Я вижу, вы с медициной на «ты». Медсестра что ли?

Ксения, не убирая с руки подбородка, отрицательно покачала головой.

– Нет, не медсестра.

Выражение лица девушки было настолько милым, что мне хотелось в шутку легонько щелкнуть ее по носу. Однако я удержался от соблазна, подумает еще, что заигрываю.

– А я думал, что вы медик – так хорошо разбираетесь в медицине.

Леденева в знак согласия прикрыла глаза.

– Медик, медик, но только не медсестра, а врач.

– Врач?! – сказал я тоном приятно удивленного человека. – Всю жизнь мечтал иметь жену доктора, чтобы не стоять в очереди в кабинет к врачу.

Ксения распрямилась в кресле, убрав подбородок с руки, а потом и саму руку со спинки кресла.

– А женились на ком?

Все же Ксении нравятся спортсмены, раз она интересуется моим семейным положением, сделал я вывод из ее вопроса. Но-но, Игорек! Не забывай! Не надо смешивать служебные обязанности с личной жизнью!

– Жена была у меня инженером, – проговорил я, отметив, что на лице девушки промелькнула выражение легкого разочарования.

– Была жена или была инженером? – уточнила она.

– Нет, инженером она осталась, а женой моей была, – я притворно вздохнул. – Теперь я снова один – никому не нужный, неухоженный мужик с разбитой мордой.

– Ну, ладно, пофлиртовали и хватит, – отбросив фривольный тон, проговорила Ксения. – Перейдем к делу.

– Охотно. – Я подался вперед, положил руку на то место, где недавно лежала рука Ксении, и пристроил на ней подбородок. – Может быть, на «ты» перейдем? Не такой уж я старый, чтобы Игорем Степановичем меня величать и «выкать».

Леденева секунду подумала и согласилась:

– Что ж, давай, я не против.

Я обаятельно улыбнулся:

– Вот и отлично, Ксюша. Тебя можно так называть?

Девушка, выражая неуверенность, повела плечами, словно поежилась от холода.

– Не знаю. Как-то уж больно интимно звучит.

Я поедал ее глазами.

– Тогда Ксюхой.

Леденева посмотрела на меня так, будто пыталась понять: серьезно я говорю или прикалываюсь. Так и не раскусив меня, нерешительно промолвила:

– Ну, мы не настолько близки, чтобы так фамильярничать…

Я хмыкнул и рассмеялся:

– Дядя Игорь шутит, Ксюша. Не напрягайся.

По-моему, девушка подумала, что у меня не все дома. Во всяком случае, ее не очень лестные мысли обо мне выдавал красноречивый взгляд. «Еще правда подумает, что я дурак», – усмехнулся я про себя, убрал руку со спинки кресла, сел ровно и перешел на сугубо деловой тон:

– Итак, что мы имеем. Вырисовывается следующий маршрут передвижения твоего брата в тот день. После того как в доме Ивана Царапкина произошло убийство, твой брат пришел домой, собрал кое-какие вещи и отправился к своему другу Семену, где угнал машину и разбил ее, попав в аварию.

Девушка с печальным видом покачала головой.

– Глупость, конечно, Илья совершил, уехав на машине Семена. Теперь мало того, что его обвиняют в убийстве, еще и за угон ответить придется.

– Дело об угоне, я думаю, могут не открыть, если Семен не станет заявлять в полицию об угоне машины, а скажет, что дал Илье покататься, и он попал в аварию. В этом случае Илья понесет только материальную ответственность, ему придется отремонтировать машину Семена и того человека, чей автомобиль он разбил.

– Да, – не выходя из образа печальной дамы, промолвила Ксения. – Случай не страховой. Ни одна страховая компания возмещать ущерб, полученный при аварии, не будет. А на деньги Илья, я думаю, крупно попал.

Я поставил ногу на выступ на днище автомобиля и, сцепив пальцы рук, охватил ладонями колено.

– Но надо успеть договориться с Семеном до понедельника, иначе послезавтра он в полиции напишет заявление об угоне у него машины Ильей.

Прекрасные зеленые глаза Ксении от испуга стали большими.

– О, нет! Я договариваться с Семеном не пойду.

Я посоветовал:

– Отправь кого-нибудь из родителей или обоих вместе. Пусть договариваются.

Я сказал так, как отмахнулся. В конце концов это дело семьи Леденевых. Если хотят помочь Илье, пусть сами решают, кого отправить в качестве парламентария к Семену Игнатьеву. Мое дело посоветовать. И я вернулся к интересующей меня теме разговора.

– Интересно, куда же после того как Илья совершил аварию, он поехал? – я вопросительно взглянул на Ксению. – У кого он еще мог укрыться?

Соображая, девушка наморщила лоб.

– Я даже не знаю, у кого он мог укрыться… У Семена мог, но ты сам знаешь, что там натворил Илья. А так… – Леденева сделала паузу, затем вдруг щелкнула пальцами у себя перед носом, по-видимому, смекнув что-то. – Может быть, он объявлялся у своей бывшей жены?

Я выразил своим лицом недоумение и сказал:

– Нужно быть дураком, чтобы скрываться у своей бывшей жены. Там его в первую очередь будет разыскивать полиция.

– Судя по тому, как повел себя мой братец, он и есть дурак, – с нотками презрения произнесла девушка.

– И тем не менее было бы неплохо поговорить с бывшей женой Ильи, – все же согласился я с мнением Леденевой, что ее брат может оказаться у бывшей супруги. – Нужно проверить все места, где мог бы объявиться твой брат.

– Ну, хорошо, – не стала возражать Ксения и, помявшись, сказала, наморщив хорошенький носик. – Только знаешь, я с бывшей невесткой в не очень хороших отношениях. Я никогда с ней близка не была.

Я резонно заметил:

– Ради того, чтобы помочь брату, можно и сблизиться.

Мой аргумент имел вес. Девушка поспешно сказала:

– Да-да, конечно, ты прав. – И полезла в карман кожаных штанов за телефоном. – Я сейчас ей позвоню и спрошу, не появлялся ли у нее Илья.

– Погоди! – я жестом остановил порыв девушки немедленно связаться с бывшей невесткой. – Не надо спрашивать по телефону о том, был ли у нее Илья или нет. Лучше встретиться очно. При визуальном контакте легче понять – врет человек или нет. Более того, в поведении человека в этом случае можно заметить какие-то эмоции и нюансы, которые при телефонном разговоре будут упущены. Поэтому позвони бывшей жене Ильи и договорись с нею о встрече. И если ты не хочешь ехать, не надо, я тебя не заставляю ехать со мной. Могу съездить один и сам поговорить с этой женщиной. Только тебе нужно будет в этом случае договориться, чтобы она приняла меня.

Ксения склонила голову, посмотрела на меня через наехавшие на глаза волосы.

– Да нет, мне, в общем-то, нетрудно, – она откинула голову и сделала ею такое движение, будто вынырнула из водоема и стряхнула с волос капли воды. – Я проедусь к Свете домой вместе с тобой. Если ты, конечно, не против.

Конечно, я был не против компании прекрасной молодой женщины и кивком подтвердил это.

Леденева со второй попытки достала телефон из своих кожаных штанов, активировала его и набрала номер телефона бывшей супруги Ильи.

– Света, привет! – проворковала она через некоторое время в мобильник. – Да, я… Удивлена?.. – последовала пауза, во время которой Ксения покивала, очевидно, в такт словам своей собеседницы на другом конце беспроводной линии. – Да, да, Света, у меня все в порядке, – наконец сказала она. – Ты знаешь, мне бы нужно с тобой поговорить… Нет-нет, не по телефону… Если ты не против, я подъеду к тебе, – на том конце телефонной цепочки что-то сказали, и Ксения промолвила: – Хорошо, договорились. Где мы можем встретиться?.. Все о’кей! Через часа полтора подъеду! – с этими словами девушка отключила мобильную связь. – Света сейчас не в Москве, – сказала Леденева, засовывая мобильный телефон в карман штанов. – Она, как я и думала, у родителей на даче в поселке Дербенево. Сам понимаешь, лето, воскресные дни, большинство москвичей едут на дачу. Ехать до Дербенева примерно час, но я взяла с запасом. Давай заскочим к моим родителям, скажем, что натворил у Семена Илюха, пусть они разбираются, а мы рванем к Светке.

– Договорились, – я открыл дверцу машины. – Только давай поменяемся местами, за рулем я поеду… И спасибо тебе, Ксения, за то, что догадалась сесть за руль автомобиля и подогнать его к месту стычки с Семеном и его друзьями. А то неизвестно чем дело закончилось бы.

– Да ладно, все в порядке, – как о пустяке сказала девушка. – Я ведь тебя выручала не только из человеколюбия. У меня и свой шкурный интерес был.

Я посмотрел изумленно, и Ксения пояснила:

– Мне целый и невредимый сыщик нужен, а не покалеченный. Иначе кто ж моего непутевого братца из беды выручит?

Леденева, конечно, иронизировала, возможно, для того чтобы я не зазнавался, что она ради меня совершила геройский поступок. А я и не зазнавался, и действительно был благодарен девушке за ее своевременную помощь.

Ксения сидела ко мне спиной и смотрела на меня в зеркало заднего вида.

– И тебе спасибо за то, что вступился за меня, – сказала она абсолютно серьезно. – Из-за меня же, собственно, буча началась. Семен оскорблять стал…

– Понятно, – хмыкнул я, перебив девушку. – Кукушка хвалит петуха… – не договорив, вылез из автомобиля. Не люблю дифирамбы в свой адрес.

Я сел на место водителя, Леденева – на переднее пассажирское сиденье. Еще раз полюбовался в зеркало заднего вида на свою разбитую физиономию, вздохнул, достал из бардачка солнцезащитные очки и напялил их на физиономию.

…Несколько минут спустя мы подъехали к дому Леденевых. Я припарковался неподалеку от калитки, Ксения вышла из автомобиля и отправилась домой. Я решил, что не буду осчастливливать во второй раз своим посещением дом семьи Леденевых. Пока девушки не было, забил в навигатор населенный пункт, в который мы с Ксенией собирались отправиться. До Дербенево с учетом вдруг возникших пробок ехать было час сорок пять минут.

Ксения появилась двадцать минут спустя. Она успела переодеться. По-видимому, девушка отдавала предпочтение в одежде топам, поскольку на ней опять был все тот же топик, открывающий плоский живот с прокаченным прессом, но только сиреневого цвета, вместо черных кожаных штанов она надела короткую, серую в крупную клетку юбку, доходившую до середины бедер и с небольшими разрезами впереди. Ноги у Ксении были что надо – стройные, длинные, изящные и крепкие как у танцовщицы. Спереди на левом бедре девушки была татуировка – некая композиция из цветов и борода. Кому борода принадлежала, было непонятно – то, что находилось над нею лицо, морда или рожа, скрывала юбка. Неожиданно, надо сказать. Надеюсь, татуировка изображала не козла с бородой, ибо не стоило портить и без того испорченную пусть и цветной наколкой красивую ногу мордой не очень-то любимого в народе парнокопытного. Вот такие они, современные молодые врачи.

Девушка открыла дверцу со стороны переднего пассажирского кресла и влезла в машину.

– Все в порядке? – поинтересовался я и скосил глаза на ногу девушки, желая все же разглядеть, чья физиономия на ней красуется. Хоть юбка, когда Ксения садилась в машину, и задралась, она ее быстро поправила, так что разглядеть наколку мне не удалось.

– Если можно считать в порядке то, что мои родители пришли в шок от выходки Ильи в доме Семена, – сказала Леденева, захлопывая дверцу, – о которой я сообщила предкам, значит все в порядке.

Я повернул в замке зажигания ключ и проговорил:

– Да, вопрос, действительно, глуповато прозвучал. Ты уж извини. Что родители намерены делать?

Девушка нервно побарабанила пальцами по коленям. Видимо, разговор с родителями был не очень приятным.

– Предки разозлились на Илью, да и я тоже на него зла, – сердито проговорила Ксения. – Надо же такое отчудить. Отец сказал, что с Семеном разговаривать не будет. Он только отвезет маму к дому Игнатьева, а уж мама сама будет договариваться, чтобы Семен в полиции сказал, будто он дал ключи от своей машине Илье и тот не угонял ее. Ну, и соответственно, не писал заявление об угоне в уголовном розыске. Ремонт автомобилей родаки оплатят. Эх! – воскликнула Ксения, она, по-видимому, была взвинчена. – Мужику уже под сорок лет, а ума как не было, так и нет… Ладно, поехали к Светке.

Я тронул автомобиль с места.

– Не мешало бы перекусить в какой-нибудь кафешке. Время уже четыре часа, а я без обеда.

Было жарковато, и девушка взбила волосы сзади ладонями.

– Если хочешь, давай по пути заскочим в какую-нибудь забегаловку.

Мы миновали КПП, и я поехал по извилистой дороге к центральной А-107.

– А у Ильи дети-то есть?

Девушка кивнула.

– Угу, двое. Мальчик и девочка.

Я свернул на Московское малое кольцо.

– Может быть, тебе нужно племянникам купить что-нибудь. Не с пустыми же руками к детям ехать.

Девушка повернула ко мне голову и взглянула так, будто видела меня в первый раз.

– Слушай, а ведь ты прав, – проговорила она озадаченно. – Я что-то и не подумала об этом. Давай по дороге заскочим в детский магазин и купим Тане и Вадику по игрушке.

– Хорошо… Кстати, твоя бывшая невестка новым отцом для твоих племянников не обзавелась?

Ксения пожала плечами.

– Да вроде нет. Я не слышала, чтобы она с кем-то сошлась.

– Понятно.

Я удачно вклинился между двумя автомобилями и надавил на педаль газа. По дороге заскочили во «Вкусно – и точка», где заказали себе еду и расположились за столиком. Я взял себе «Монблан бургер», картофель фри, пирожок с вишней и стакан апельсинового сока. Ксения обошлась «Чикин Хитом» и стаканом апельсинового сока. Я вообще-то не сторонник фастфуда, но иногда оторваться можно. Да и вкусно, надо признать.

После обеда мы заскочили в магазин игрушек, располагавшийся здесь же рядом со зданием сети ресторанов быстрого питания, купили племяннице Ксении куклу, а племяннику – машинку и продолжили свой путь. В общей сложности у нас ушло на дорогу три часа. Прибыли в Дербенево в семь часов вечера.

Поселок был большой, обжитой, зеленый. Нужный нам дом находился на окраине, был огорожен забором из профильного листа зеленого цвета. Мы припарковались на площадке перед воротами и вышли из машины. Как оказалось, Ксения уже здесь бывала в то время, когда ее брат был еще женат на Светлане, а потому по-хозяйски открыла ворота, и мы вошли на территорию дачи. Участок был небольшой, соток шесть, посыпанные гравием дорожки вели в трех направлениях – к двухэтажному каркасному домику метров шесть на восемь, стоявшему на сваях, к беседке, увитой зеленью, и уличному туалету.

На зов из домика вышла молодая русоволосая особа лет за тридцать. Она была далеко не красавица, но прилагала максимум усилий, для того чтобы таковой казаться. Стильная короткая прическа. Несмотря на то, что дело уже шло к вечеру, хороший макияж: пухлые губки накрашены, карие глазки подведены, на лицо нанесен тональный крем. Ну и контуры лица обозначены. Но вот такую фигуру, как у нее, подкорректировать было сложно. Здесь уж то, что матушка-природа дала. Она была плосковатой и широковатой, очертаниями напоминавшей цифру 8 или куклу Неваляшку. Одета в короткую юбку синего цвета и бирюзовую блузку. Сразу видно, что молодая женщина не замужем, еще не потеряла надежды устроить свою жизнь, а потому желает нравиться противоположному полу. И так вот преподносит себя. Хотя кто знает, может быть, Ксюшу ждала, поэтому принарядилась, не захотела ударить перед хорошенькой бывшей золовкой лицом в грязь и показать ей, что хоть ее и бросил Илья, она все еще чего-то стоит как женщина.

Объятий и поцелуев не было – не в том статусе бывшие родственники, чтобы проявлять к друг другу теплые чувства и лобызаться, а может быть, они и раньше чувства не проявляли. Но как бы там ни было, девушка в ответ на приветствие Ксении лишь поздоровалась и спустилась по ступенькам крыльца к нам.

– Это мой знакомый частный сыщик Игорь Гладышев, – в ответ на вопросительный взгляд Светы в мою сторону «Что это за тип возле тебя трется?» сказала Ксения. А когда взгляд бывшей жены Ильи стал вместо удивленного изумленным, пояснила: – Я все сейчас объясню… Мы можем поговорить в этой беседке?

– Да, да, конечно, – Света сделала приглашающий жест в сторону легкого архитектурного сооружения, увитого зеленью.

Мы прошли в беседку, расположились за квадратным столом, вокруг которого стояли четыре плетеных стула. Я сел по левую руку от Ксении, Света – напротив меня. Было прохладно, беседка утопала во вьющихся растениях, так что даже не было просвета. Где-то играла музыка, пахло жареным мясом – кто-то из соседей неподалеку готовил шашлыки. Дачники в субботний вечер отдыхали. Света молчала, ожидая, когда мы объясним цель своего визита.

– Извини за то, что опоздали, – сделав виноватое лицо, проговорила Ксения, – но сама понимаешь, суббота, пробки…

– Да, да, понимаю, – мимоходом проговорила бывшая невестка Леденевой, с нетерпением дожидаясь, когда же Ксения приступит к основной теме нашего разговора. – Я все равно на даче весь день, никуда уезжать не собиралась, так что ты меня ничуть не напрягла своим опозданием… Так в чем дело? – все же не вытерпела Света.

Ох и любопытный же народ эти бабы! Ксения замялась, подыскивая нужные слова, потом тоном жалующегося на судьбу человека заговорила:

– У нас беда, Света. Илью подозревают в убийстве Ивана… Ну, ты помнишь, у нас в поселке живет бывший директор школы Царапкина. Ну вот, говорят якобы мой брат убил ее сына.

– Да я помню этого мужика. Одинокий. Любитель выпить, – Света состроила печальное выражение лица. – Неужели Илюха убил этого Ивана? – проговорила она с сомнением. – Что-то мне не верится.

Ксения причмокнула, выражая таким образом сожаление по поводу случившегося с ее братом печального события.

– Ни я, ни мои родители тоже этому не верим. Но полицейские утверждают, что Царапкина убил Илья.

– Я могу чем-то помочь? – спросила дамочка, и мне показалось, что в ее глазах промелькнуло злорадное выражение, видимо, Света не могла простить своему бывшему мужу то, что он развелся с нею, и втайне радовалась его беде.

– Видишь ли, Света, – вздохнула Ксения, и ее небольшая грудь, примерно второго размера, увеличилась на несколько мгновений до размера третьего. – Илья сбежал и где-то скрывается, и никто не может его найти. В том числе и полиция. Вот Игорь и я пытаемся разыскать Илью. К тебе он случайно не приезжал?

– Ко мне?! – Света вскинула подкрашенные брови. – Нет, что ты! С чего это вдруг он ко мне приедет?

– Ну, может быть, звонил? – сама не очень-то веря в свои слова, поинтересовалась Ксения.

Света качнулась из стороны в сторону и еще больше стала похожа на куклу Неваляшку.

– Нет. Он прекрасно знает, что я не горю желанием с ним общаться. Ушел и ладно. Пусть живет как знает. Но, вижу, у него не очень-то все в жизни удачно складывается.

Мне снова показалось, что в глазах Светы промелькнул злорадный огонек.

– Да, да, – поспешно произнесла Ксения и замолчала, не зная, о чем дальше говорить. Вроде бы тема беседы была исчерпана.

Ну, что ж, Ксения поиграла в детектива, теперь в дело нужно вступать «профессионалу» – задавать вопросы, отрабатывая задаток гонорара, полученного от Наталии Владиславовны Царапкиной. Но поговорить со Светой требовалось один на один. Возможно, мне молодая женщина расскажет про Илью то, что не решится рассказать в присутствии сестры бывшего мужа.

– Ксения, – я мило улыбнулся Леденевой. – Ты хотела пообщаться с племянниками и подарить им игрушки. – Я чуть заметно подмигнул девушке, и она поняла, что от нее требуется, поскольку была дамой неглупой.

– Ах, да! Я же совсем забыла! У меня для детей подарки. Там в машине пакет остался. Дай ключи, Игорь!

Я достал из кармана ключ-брелок от машины и подал Ксении.

– Я на пару минут, – сказала девушка, поднялась и вышла из беседки.

Я заговорил мягко, как человек, который старается расположить к себе собеседника.

– Света, независимо от того, как вы относитесь к своему бывшему мужу, ему необходимо помочь. Я очень прошу вас оказать мне содействие в его розыске.

Может быть, я поступал неблагородно, стараясь найти Илью в первую очередь не для того, чтобы помочь ему, а для того, чтобы отработать гонорар, который мне обещала выплатить Царапкина, пользуясь при этом стараниями Ксении разыскать своего брата, ну и выведывая у Светы, где может находиться ее бывший муж. Но, как говорится, для достижения цели все средства хороши.

Молодая женщина пожала покатыми плечами.

– Да я, в общем-то, не против. Спрашивайте. Постараюсь по возможности ответить на все интересующие вас вопросы.

Вроде бы поддержкой Светы заручился, можно вести доверительную беседу.

– А какой человек был Илья в вашей семейной жизни? – спросил я задушевным тоном. – Он был хорошим мужем?

Может быть, вопрос конкретно и не относился непосредственно к выяснению местонахождения пропавшего Ильи, но пустопорожняя болтовня иной раз может дать неожиданный, а порою положительный результат.

Перед тем как ответить, молодая женщина приложила пальцы обеих рук к затылку, то ли ощупывая его, то ли поправляя короткую прическу.

– Да каким… никчемным, – призналась она, кинув взгляд в сторону бывшей золовки, которая с пакетом прошла от калитки к дому. – Ты, Ксения, в дом заходи! – махнула она бывшей родственнице рукой. – Родителей нет, они в гости к соседям ушли. А дети там одни мультик смотрят.

– Хорошо, – ответила Леденева, махнув в ответ рукой.

– Никчемный, – повторила Света, вновь возвращаясь к разговору со мной. – Не при сестре его будет сказано. Деньги ни черта не зарабатывал, за что ни возьмется, толком ничего сделать не может. Тряпка, одним словом. Разошлись – и слава богу.

Мне почему-то показалось, что Света кривила душой. Просто хорохорилась, утверждая, что она рада разводу с Ильей. Скорее всего, в молодой женщине говорила обида на бывшего мужа, с которым развелась.

– А кто был инициатором развода? Прошу прошения за то, что углубляюсь в вашу личную жизнь.

– А, ладно, – Света дернула одной половиной лица, словно прогоняя севшее на щеку насекомое, – углубляетесь, значит, вам это нужно. С Ильей я развелась после того, как застукала его с любовницей.

– Вот как? – Мои брови подпрыгнули так высоко, что, наверное, выскочили из-за верхней кромки солнцезащитных очков. – Он вам изменял?

– Представьте себе, – с едва заметными нотками горечи проговорила Света.

– Поподробнее, пожалуйста. Может быть, Илья скрывается у любовницы? – опасаясь пропустить хоть слово из уст Светы, я даже подался вперед на стуле.

– Да какие там подробности, – по невеселому тону молодой женщины было ясно, что обсуждать эту тему ей крайне неприятно. Видать, не хотелось бередить душевные раны. – Спутался он со своей бывшей одноклассницей. Она там же в поселке Темные Аллеи живет. Я, наверно, тоже была в чем-то виновата, запустила себя, поправилась. Это уж сейчас взялась за фигуру, привела себя в норму. – Света огладила свои бока, словно предлагая полюбоваться на результаты своих усилий по приведению фигуры в надлежащий вид. – Вот он и загулял. Та-то девица фигуристая. Когда я в первый раз узнала об измене Ильи, он клялся и божился, что больше с ней встречаться не будет. Я простила. Но как оказалось, когда он мотался к родителям под предлогом того, что нужно помочь им на даче, заруливал к своей подружке. Ну, а уж когда я во второй раз узнала о его похождениях налево, то подала на развод.

Ну, вот, выходит, не зря я затеял задушевную беседу со Светой. Выяснились интересные обстоятельства жизни разыскиваемого мною человека.

– И кто же эта дама, с кем Илья завел роман? – Я был весь внимание.

– Маринка Мороз. Адреса я вам ее назвать не могу, но спросите в поселке, вам подскажут, где она живет.

– О да, не сомневайтесь, я обязательно узнаю.

Я посмотрел на домик, откуда вышла Ксения с двумя детьми – с мальчиком и девочкой. Мальчику было лет десять. Высокий для своего возраста, – я-то уж в детях разбираюсь, поскольку с ними работаю, – худенький, коротко стриженный, одетый в футболку и шорты. Девочке было лет восемь. Кучерявая, глазастая, чем-то похожая на маму. На ней было короткое платьице розового цвета. Мальчик держал в руках машинку, которую презентовала тетя. Девочка – куклу. Ксения, как мне показалось, как-то неловко себя чувствовала среди детей. Она, видимо, совсем не умела общаться с цветами жизни. Ну ничего, дело наживное, замуж выйдет – научится… А Света мне понравилась. Вроде ничего дамочка, довольно милая, покладистая. И чего у нее с Ксенией не сложились отношения? Может быть, у самой Леденевой характер не сахар, а то и откровенно вредный, вот и не смогла с невесткой поладить. Но, как говорится, чужая душа потемки и нечего в нее нос совать.

– Ну что ж, Света, нам пора. Спасибо за сведения. – Я поднялся из-за стола. – Извините, что побеспокоили.

Света тоже поднялась.

– Да все в порядке. А вас кто нанял-то Илью разыскивать? Леденевы?

У меня не было абсолютно никакого желания рассказывать всю подноготную моего найма в качестве частного сыщика. Поэтому я согласился:

– Да, они самые. Хотят, чтобы я нашел Илью и помог ему выпутаться из той истории, в которую он угодил.

Ксения явно обрадовалась тому, что я закончил разговаривать со Светой и двинулся к воротам, поспешно погладила детей по головам и тоже двинулась к калитке.

Света проводила нас до калитки. Распрощавшись с ней, мы сели в автомобиль и двинулись в обратный путь.

Глава шестая. Марина мороз

Ровная как стрела дорога, пролегавшая через лес, уносилась вдаль. Я сидел, развалившись в водительском кресле, небрежно положив одну руку на руль, другую – на колено. Окно было открыто, я с удовольствием вдыхал лесной воздух с запахом хвои. В Москве воздух иной – городской, со всеми вытекающими из этого определения нюансами. Какие именно, уточнять не буду, каждый городской житель знает их наперечет. В Подмосковье, конечно, тоже не сказать, что воздух хрустально чистый – те же мчащиеся сейчас по трассе машины, извиняюсь за образное сравнение, портят его. Но тем не менее дышать можно полной грудью, что я и делал, пользуясь тем, что оказался за пределами душноватой столицы.

– Ксюша, – обратился я к сидевшей рядом со мной Леденевой и смотревшей задумчивым взглядом куда-то в даль. – А ты почему мне не сказала, что твой брат встречается с какой-то Маринкой Мороз?

Девушка встрепенулась.

– Встречается с Маринкой Мороз?! – изумилась она. – Первый раз слышу. И родители о том мне ничего не говорили.

Я тоже удивился:

– Странно как-то. Ты же с ними живешь в одном доме – и не знаешь.

Ксения повернула ко мне лицо, и я периферийным зрением увидел, как она несколько раз хлопнула длинными ресницами.

– С чего это ты взял, что я живу с ними в одном доме? Я в Москве живу. У меня в городе своя квартира. Маленькая, правда, но меня устраивает.

– Даже так, – усмехнулся я. – Завидная ты невеста… Значит, тебе ничего неизвестно про любовницу Ильи?

Ксения издала смешок, чуть отстранилась от меня, будто так ей было лучше видно мою персону.

– Смешной ты мужик, Игорь, а еще сыщик, что подразумевает знатока человеческих душ. На то она и любовница, что является тайной подругой мужчины.

– Один ноль в твою пользу, – согласился я, чуть притормаживая, чтобы дать возможность какому-то лихачу на «ауди» обогнать меня. – Но тебе хоть что-то известно об этой Марине Мороз?

Девушка села ровно и, снова уставившись куда-то в даль, ответила:

– Так, в общих чертах. Знаю только, что она бывшая одноклассница Ильи, они когда-то встречались, да вот, видать, снова замутил с нею.

– Ага, – поддакнул я, – так замутил, что жена из-за этого с ним развелась.

– Да ладно, – девушка скосила в мою сторону глаза. – Светка сказала?

Я склонил голову в знак согласия.

– Она. И вообще, я удивляюсь, – произнес я с иронией. – Илья твой родной брат, а ты ни черта о нем не знаешь.

– Ну, во-первых, насколько я знаю, не из-за любовницы развелась с ним Светка, – с нотками недовольства из-за сделанного мной замечания в адрес девушки проговорила Ксения. – Илья мужик мягкий, Светка его совсем под каблук загнала – задолбала своими придирками, то мало зарабатывает, то к детям не так относится, то выпивает, теперь вот, как видишь, любовница, по ее словам, у него завелась. А во-вторых, я никогда не была близка с братом. У него своя жизнь, у меня – своя. Я в его проблемы и отношения с женщинами не суюсь.

Я на секунду воздел руки к небу, словно обращаясь к Всевышнему, и снова положил одну ладонь на руль, другую – на колено.

– Вольному воля… Что еще тебе известно об этой Марине Мороз?

– Да ничего, собственно, кроме того, что уже сказала. Ну, разве что краем уха слышала, что она разведена, живет в поселке одна, у нее свой дом. Есть сын. Вот, пожалуй, и все… Ты знаешь, Игорь, – девушка прижала ладонью волосы, которые трепал врывавшийся в открытое окно ветер. – Я так далека от жизни поселка и рада, что из него вырвалась, что новостями из Темных Аллей интересуюсь постольку-поскольку. У меня своя интересная и содержательная жизнь.

Я покачал головой в такт словам девушки.

– Понятно. Ну хоть, где живет эта Марина Мороз, ты знаешь?

– Знаю, – с веселыми нотками сказала Ксения, очевидно, шутливым тоном пытаясь реабилитировать себя за свою малую осведомленность о жизни брата и поселка. – И даже покажу ее дом.

Я с благосклонным видом кивнул. В этот момент сработал звонок моего сотового телефона. Я взглянул на мобильник, прикрепленный к «торпеде», на котором работал навигатор. Звонила Царапкина. Постольку-поскольку я не хотел ставить телефон на громкую связь, чтобы Ксения по определенным причинам не слышала в полном объеме мою беседу с работодателем, а разговаривать по телефону во время управления автомобилем с помощью рук запрещается, я остановил автомобиль на обочине, выключил двигатель, снял мобильник из прикрепленного к «торпеде» держателя и приложил к уху.

– Алло! Здравствуйте, Игорь Степанович, – как всегда грубоватым тоном сказала бывший директор учебного комплекса. – Наталия Владиславовна вас беспокоит.

У старушки, видать, склероз – только утром с нею виделись и здоровались. Впрочем, второй раз здороваться не взаймы просить, и я тоже поприветствовал Царапкину:

– Добрый вечер, Наталия Владиславовна, я понял, что вы звоните.

– Как продвигается расследование интересующего меня дела и розыск убийцы моего сына? – сухо спросила мой работодатель.

Во дает! Утром дала задание, вечером уже хочет иметь готовый результат. Но, разумеется, грубить человеку, который мне деньги платит, я не стал. Вежливо и неопределенно ответил:

– Продвигается, Наталия Владиславовна.

– Хотелось бы знать подробности, – произнесла женщина, и я услышал, как она по-старчески причмокнула.

Чувствуя себя неуютно в присутствии Ксении, которая искренне верила в то, что я хочу найти ее брата, чтобы помочь ему, а не ради того, чтобы просто найти, узнать подробности убийства Ивана и срубить с Царапкиной бобла, я начал свой отчет:

– После того как я расстался с вами, я поехал к соседу Ивана Андрею Никольскому, побеседовал с ним, с ним же побывал в доме Ивана, осмотрел место преступления. Потом заехал домой к Илье Леденеву. Познакомился с его родителями и сестрой. – Я говорил бездумно, глядя на ногу Ксении – юбка чуть задралась, наколка открылась выше, было понятно, что она изображала все же морду животного, но вот какого именно – оставалось вопросом. – У Леденевых узнал, что у Ильи есть друг Семен Игнатьев. Поехал к нему. Жена Семена сообщила, что Илья был у них после того, кхм, как был убит Иван, угнал машину. Находясь в состоянии алкогольного опьянения, совершил аварию, с места которой скрылся.

– Ну, вот, – проскрипела старуха, и я ясно представил себе ее лошадиную физиономию с ядовитой ухмылкой на ней. – Что еще можно ожидать от этого недоноска, – вынесла она свой вердикт поведению Ильи, а я мысленно похвалил себя за то, что не стал включать на телефоне громкую связь, и Ксения не слышит нелестные отзывы о своем брате.

– Продолжайте, пожалуйста, – потребовала бывшая директор учебного комплекса.

– Куда после аварии отправился Илья, пока неизвестно. От Семена Игнатьева поехал к бывшей жене Леденева Светлане. У нее Ильи не было, но у молодой женщины я узнал, что у Ильи в недалеком прошлом была, а может быть, и сейчас есть любовница Марина Мороз.

– Ха! – отчего-то развеселилась Царапкина. – И с ним Мороз путалась!

– Что значит «и с ним»? – не понял я.

– Выходит, эта шлюха, простите меня за крепкое словцо, Игорь Степанович, но иначе я Маринку назвать не могу, путалась и с Ильей, и с моим сыном Иваном. Вот вам и мотив для убийства! Иван и Илья узнали о том, что у них одна любовница на двоих, по-видимому, решили выяснить отношения, стали выпивать в доме у Ивана, потом рассорились, и Леденев из ревности убил моего сына. Тот факт, что у Ильи тоже были какие-то отношения с Маринкой, не оставляет сомнений в том, что именно Леденев убийца. Не поделили мужики бабу.

Я был крайне удивлен сообщению Царапкиной о том, что, оказывается, Иван тоже состоял в интимных отношениях с Мариной Мороз.

– Гм, – только и мог сказать я по этому поводу. – Откуда вам известно про то, что Иван и эта Маринка, ну…

– Да уж известно, – вздохнула на том конце беспроводной телефонной линии моя работодатель. – Слухами, как говорится, земля полнится. Я была против его отношений с ней – не пара была Маринка Ивану.

Я про себя усмехнулся: «Интересно, кто же парой был этому забулдыге Ивану Царапкину? Виктория Лопырева или Марина Александрова?» Впрочем, матери склонны завышать любые возможности своих сыновей. Вслух же спросил:

– Что вы можете сказать об этой Марине Мороз?

– Ну, что, – снова проскрипел как входная дверь голос Наталии Владиславовны. – Слаба на передок Маринка, простите за откровенность. То с одним шашни заведет, то с другим. Любвеобильная дамочка, надо сказать. Ветреная. Муж из-за многочисленных романов Маринки ее бросил. Живет одна, есть сын лет восемнадцати, учится в институте в Москве. Там же с кем-то и квартиру снимает. Живет Маринка у нас в поселке.

– Это я знаю, – признался я и поправил съезжавшие с носа очки. – Я как раз к ней еду.

– Едете к Маринке Мороз? – переспросила Царапкина.

Я подтвердил:

– Да, к ней.

– Думаете, Илья может прятаться у нее?

Вопрос был риторическим, иначе какого бы черта я к этой самой Маринке ехал. Тем не менее я сказал, что именно так и думаю.

– Вы аванс получили? Я вам утром отправила сто тысяч, – вдруг вспомнила пожилая женщина.

– Да, получил, спасибо, Наталия Владиславовна.

– Ладно, Игорь Степанович, продолжайте расследование и поиск Леденева, – дала «добро» Царапкина на мои дальнейшие действия и без каких бы то ни было лишних слов разъединила телефонную связь.

– Царапкина звонила? – поинтересовалась Ксения.

– Да, – ответил я, устанавливая телефон в держатель, прикрепленный к «торпеде».

– Что хотела?

Я завел двигатель автомобиля.

– Ты же слышала. – Дальше развивать тему относительно моих переговоров с работодателем я не хотел, поэтому включил радио, на волне которого играла какая-то ритмичная музыка, тронул автомобиль с места и влился в общий поток автотранспорта.

Мы вновь заехали во «Вкусно – и точка» и поужинали. Затем продолжили путь. На обратную дорогу ушло вместе с посещением ресторана быстрого питания столько же времени, сколько и в сторону Дербенево – около трех часов, так что к коттеджному поселку Темные Аллеи мы подъехали в районе десяти часов, когда было уже совсем темно. Я уже давно снял солнцезащитные очки, поскольку в темноте мой фингал было не видно и чувство неловкости за свое новое «украшение» я перед Ксенией не испытывал.

Миновали КПП без предварительных звонков к кому бы то ни было, так как у Леденевой была карточка для прохода-проезда через КПП. Следуя указаниям Ксении, я пропетлял по поселку и въехал на пустынную улицу, на которой располагались не самые богатые дома Темных Аллей.

– Приехали, – сообщила Ксения, указывая на забор из профлиста.

Свет здесь не горел, хоть и стоял столб, лампочка, по-видимому, перегорела. Было темно, как в подземелье. Тем не менее я разглядел шедшую вдоль забора канаву, росшие за ней деревца и еще дальше за забором высившиеся макушки плодовых деревьев.

Я припарковал автомобиль, мы с Ксенией вышли из машины, приблизились к калитке. При нажатии на звонок никто не откликнулся. Я толкнул калитку, она оказалась открытой. Хотя Ксения мне и нравилась и оказывала мне помощь в поисках ее брата, я, честно говоря, за целый день устал от ее общества, хотелось побыть немного одному, да и вдруг у этой Марины Мороз застану беглеца, возможно, придется применить силу, чтобы задержать его, а бить при сестрице ее братца не очень-то хотелось.

– Ты посиди, Ксения, в машине, я один схожу к Марине, – предложил я. – Мало ли что, вдруг она увидит сестру своего любовника и не захочет общаться.

Аргумент, чтобы избавиться от Ксении на какое-то время, был слабоватым, но тем не менее Леденева, пожав плечами, согласилась:

– Ладно, если ты считаешь, что так будет лучше, я посижу в автомобиле. – С этими словами она развернулась, подошла к моему «БМВ» и уселась внутрь.

Я шагнул за калитку и двинулся по бетонной дорожке, проложенной через сад, к расположенному в глубине участка дому. Дом был небольшой, одноэтажный под крышей из металлочерепицы, оббитый, насколько мне удалось разглядеть в темноте, салатового цвета сайдингом. На фасадной части дома располагались два окна, в дальнем горел свет, но настолько слабый, что улицу ничуть не освещал. Там, по-видимому, горел ночник или настольная лампа. Наружного освещения в доме не было, а может быть, и имелось, просто в это время оказалось невключенным. Крохотное крылечко, всего две ступени, я перешагнул сразу через две, встал на площадку и постучал в деревянную дверь. Никто мне ответил. Я постучал еще пару раз – результат нулевой. Дернул за ручку, дверь оказалась незапертой. Она открывалась наружу. Я сунул голову в прихожую и крикнул в темноту:

– Хозя-айка! Ау!

Тишина. Достал мобильный телефон. Включил на нем фонарик и осветил прихожую. В ней было две двери и обе открыты, одна – в туалет с душевой прямо, другая – налево в гостиную. Туда я и вошел.

– Мари-ина! – вновь позвал я, озираясь по сторонам.

Никто мне ответил. Пахло в этом доме не очень хорошо. Я посветил на стену, увидел выключатель, нажал на него. Вспыхнул свет. Гостиная была примерно метра три на пять, обставленная недорогой мебелью, состоящей из дивана, двух кресел, стола и четырех стульев. Из техники – небольшой телевизор на стеклянной тумбе, вот и все убранство. Были еще две двери, ведшие в другие комнаты, но я направился к той, за которой в комнате горел тусклый свет. Дойдя до двери, невольно остановился и в комнату заходить не стал. Это была спальня. В ней стояла двуспальная кровать, две тумбочки, комод, плательный шкаф. На одной из двух тумбочек стояла настольная лампа и светила в лицо молодой женщины. Мертвой женщины. Довольно симпатичной, между прочим. Кукольное лицо, длинные волосы пшеничного цвета рассыпаны по подушке, матовая кожа. Руки лежали вдоль тела, ноги слегка раздвинуты. Одета в джинсы и футболку, на груди в районе сердца рана. Кровь из нее растеклась по футболке и по покрывалу, накрывавшем постель. Кровь была уже засохшей. Марина Мороз, а то, что это была именно она, я не сомневался, была явно убита тем же способом, что и Иван Царапкин, поскольку рядом на кровати лежал окровавленный кухонный нож. Знакомый почерк. Неужели и здесь успел отметиться Илья Леденев? Просто маньяк какой-то. Хорошо, что Ксения не зашла вместе со мной в дом Марины. Она была бы, наверное, в шоке от такой картины. Впрочем, девица врач, может быть, и спокойно отнеслась бы к виду трупа. За время своей врачебной практики наверняка навидалась немало мертвяков, возможно, и не раз констатировала смерть пациентов. Что ж, наверное, нужно сообщить об обнаруженном мной трупе в полицию. Только необходимо поскорее выбраться на свежий воздух. Трогать я ничего не стал, выключать ночник тоже, пересек гостиную, а вот свет в ней перед тем, как покинуть комнату, выключил – пусть будет все так, как было до моего прихода. Шагнул в прихожую, затем – за дверь и спустился по ступеням крыльца.

В этот момент из-за двух углов дома выскочили две тени и бесшумно метнулись ко мне. Я успел среагировать, упал на левый бок и ногами взял в «ножницы» подбежавшего ко мне человека. Тот упал как подрубленный. Я успел вскочить и ударил правым кулаком в то место, где предположительно было лицо второго. Лязгнули зубы, кажется, попал туда, куда метил – в челюсть. В ту же секунду из-за тех же двух углов дома ко мне метнулись еще две тени. Я отпрыгнул и с размаху наотмашь левым кулаком ударил того, что бежал ко мне справа. Даю зуб, раньше этот мужик не знал, что значит получить кувалдой по голове. Теперь знает. Мужик рухнул на колени, схватился за голову и склонился, будто преклонил колени для молитвы в церкви. А я уже развернулся и ринулся навстречу четвертому, что бежал ко мне слева. Схватив его правой рукой за талию, а левой поймав правую руку, я выставил вперед ногу и, дернув неизвестного в сторону, заставил его перелететь через мою правую ногу. Бросок вышел чистым. Если бы дело происходило на ковре, судья дал бы мне за чисто выполненный бросок высшую оценку в пять баллов.

Тут на сей раз со стороны сада ко мне подбежали еще двое. Черт побери, да сколько же вас?! Подбежавшего первым я встретил ударом локтя в лицо и в тот же миг ударил ребром ладони в область шеи. Тут сам получил удар по голове сзади от одного из оклемавшихся противников. Я рухнул на колени, уйдя в нокдаун. Однако быстро оклемался, схватил чьи-то ноги и дернул их на себя. Противник упал. Я набросился на него. Кто-то из нападавших кинулся на меня сверху, и драка перешла в партер. Мы стали возиться, мутузя друг друга. Я не очень-то разбирал, какую часть тела и кого бью, но иной раз, судя по сдавленным вскрикиваниям, мои удары достигали цели. Противники пытались заломить мне за спину руки, но я не поддавался. Неожиданно загорелся яркий свет фонаря, ударившего мне в глаза. Свет еще одного мощного фонаря осветил компанию мужчин вокруг меня. Когда я увидел, с кем я дерусь, я тотчас же прекратил сопротивление и лег смирно. Это были люди, одетые в полицейскую форму.

– Попался, красавчик! – сказал кто-то, защелкивая за моей спиной наручники на моих запястьях. – А мы тебя давно тут поджидаем!

– Мужики, чего ж вы сразу не сказали, что вы из полиции?! – тяжело дыша, лежа под прессом упиравшегося мне в спину колена, возмутился я.

– Так думали, сразу тебя возьмем без шума и пыли, – раздался в темноте чей-то голос, наверняка принадлежавший начальнику сражавшихся со мной полицейских. – А ты вон какой прыткий оказался. Чуть моих ребят не покалечил.

– Да я вообще здесь ни при чем! – взревел я, поскольку чье-то колено больно давило мне между лопаток. – Зашел в дом, а там труп молодой женщины лежит. Я вышел на улицу, чтобы вам в полицию позвонить, поскольку там запах не очень, видимо, труп не первый день лежит. – Если бы руки у меня были свободными, я бы для демонстрации того, что запах неприятный, помахал у себя перед носом ладонью.

– То, что труп в доме, это мы и без тебя знаем, – сказал все тот же голос в темноте. – А вот врать не надо, что ты хотел нам позвонить, – голос стал насмешливым. – Скажи еще, что собирался с повинной в полицию прийти.

– А мне не в чем виниться, – гордо, насколько позволяло мое унизительное лежачее положение, сказал я. – Да убери ты колено, больно же!!! Чего давишь-то? Садист что ли? – возмутился я и пошевелил лопатками.

Мужик убрал все же колено с моей спины, меня подхватили под руки два дюжих полицейских и рывком подняли на ноги.

– Как это не в чем, Леденев?! – с усмешкой произнес голос «за кадром». – А в убийстве Ивана Царапкина? Разве не хочешь признаться, душу облегчить?

– Не хочу, – сказал я угрюмо, – поскольку никакого Ивана я не убивал. Да и не Леденев я, а Гладышев.

– Гладышев? – человек «за кадром» был неприятно удивлен. – Правда?.. Ладно, ребята, пакуйте его и везите в Отдел полиции, там будем разбираться, что за птица нам попалась.

Все те же два дюжих полицейских, держа меня с двух сторон под руки, провели через сад к калитке и вывели на дорогу. Здесь по-прежнему стоял мой автомобиль, в котором сидела Ксения. Увидев вывалившую из калитки толпу мужиков, в центре которой находился я, девушка выскочила из «БМВ» и бросилась к нам.

– Игорь, в чем дело?! – вскричала она изумленно. – Что случилось?!

– За вот зашел в гости к Маринке Мороз, – буркнул я, – а там компания мужиков. Посидели, выпили, теперь вот домой меня провожают. Так что ты меня не жди. Иди домой.

– Игорь, как ты можешь в такой обстановке шутить?! – рассердилась девушка и обратилась к человеку с фонарем: – Что произошло, товарищ полицейский?

– Все в порядке, гражданка. Уйдите, пожалуйста, с дороги. – В луче фонаря появилась рука, которая сделала жест, предлагая Ксении убраться с пути. – Не мешайте работать уголовному розыску!

– Уголовному розыску?! – изумилась девушка. – Здесь какая-то ошибка…

– Не волнуйтесь, гражданка, – рука в луче фонаря сделала успокаивающий жест. – Мы во всем разберемся. Отправляйтесь домой.

Человек с фонарем достал рацию и, активировав ее, сказал:

– Леша, подавай автотранспорт!

Через минуту в конце улицы забрезжил свет фар двух автомобилей, и вскоре к калитке участка Марины Мороз подкатили полицейский микроавтобус и легковушка с зарешеченным сзади отсеком для перевозки задержанных. Очевидно, пока проводилась операция по задержанию «особо опасного преступника», машины где-то прятались, а теперь вот по вызову старшего прибыли к месту засады. Вся наша компания, насчитывавшая человек десять, разместилась в двух автомобилях и отъехала от дома Марины Мороз, оставив на дороге растерянно стоять Ксению Леденеву.

Глава седьмая. Отдел полиции

Меня привезли в Отдел полиции, как позже выяснилось, Семеновского района. Все полицейские как-то разбрелись, но два дюжих охранника остались. Они провели меня через КПП, где скучал вооруженный автоматом Калашникова дежурный сержант, провели через вертушку и заставили подняться по крутым ступеням на высокое крыльцо, затем втолкнули на первый этаж. Здесь располагалась дежурная часть – отведенный и застекленный уголок помещения, в котором за пультом управления сидели двое дежурных: один – сержант, другой – капитан. Здесь же находился «обезьянник» – небольшое зарешеченное помещение, в котором спали на нарах два угрюмого вида мужика. Спасибо полицейским – в «обезьянник» меня не поместили, а провели на второй этаж в один из кабинетов, усадили на табурет перед пустым столом, сами же охранники сели у стены на стулья. Как я успел заметить при входе в Отдел полиции, здание было двухэтажным, не так давно оштукатуренным, не новым, с недавно проведенным внутри ремонтом. На полу лежал новенький линолеум, стены были свежеокрашены, натяжной потолок сверкал белизной. О том, что здание было не только что построенным, а подверглось ремонту, говорило то, что мебель была подержанной, поскольку в новое здание завезли бы новую мебель, но это так, мои умозаключения, которые к повествованию отношения не имеют. Ну, а то, что происходило дальше, как раз-таки отношение имеет.

А произошло следующее: дверь открылась, и в кабинет вошел коротко стриженный невысокий коренастый мужчина лет сорока, одетый в гражданку – синие джинсы и светлую рубашку. На ногах белые кроссовки. У него было запоминающееся лицо. Казалось, голова мужика побывала под прессом, сдавившем ее сверху и снизу, отчего черты лица исказились, рот стал широким, глаза и лоб узкими, а нос африканским. Мужчина стремительно прошел к столу, но не уселся за него, а пристроился на столешнице и внимательно посмотрел на мою физиономию.

– Наши ребята поработали? – спросил он, имея в виду мой фингал под глазом и разбитую припухшую губу.

Его голос я сразу узнал. Это был тот человек, что там возле дома Марины Мороз светил мне фонарем в лицо.

– Да нет, «украшения» уже были до вас, – сказал я мрачно. – Может быть, снимете с меня наручники? Убегать я не собираюсь, а руки у меня занемели.

– Что ж, можно, – тотчас согласился человек с приплюснутым лицом и кивнул двум дюжим конвоирам: – Снимите браслеты, клиент просит.

Один из парней с туповатым лицом и погонами старшего сержанта, ни слова не говоря, поднялся со стула, подошел ко мне и с помощью ключа открыл замок на наручниках. Я перевел руки из-за спины вперед и поочередно потер запястья. Так, наверное, каждый арестант делает, когда с него снимают наручники.

– Начальник уголовного розыска отдела полиции Семеновского района майор Кузнецов Сергей Николаевич, – представился мужчина со сплюснутым лицом.

Я криво улыбнулся:

– Извините, но не могу сказать «очень приятно».

В ответ на мою реплику майор, выражая по этому поводу сочувствие, растянул и без того широкий рот еще шире и понимающе покачал головой.

– Оно и понятно, вы вроде говорили там у дома Марины Олеговны Мороз, что не Илья Васильевич Леденев?

Я посмотрел на свои джинсы, перепачканные после драки с полицейскими травой, да еще пострадавшие в бою с Семеном Игнатьевым и его компанией. Да, досталось сегодня им. Пожалуй, что и не отстирать. Потом поднял глаза на майора.

– Я могу это и сейчас подтвердить. Никакой я не Илья Васильевич Леденев, а Игорь Степанович Гладышев.

Сидевший на столе боком оперативник скрестил на груди руки и покачал висевшей в воздухе левой ногой.