Посмертное фото

Вступление

Бывают случаи, когда разум не оставляет выбора. Ты начинаешь совершать такие ужасные поступки, о которых не помышлял в обычный дождливый день. Дождь хоть и нагоняет тоску, но он явно не желает приобщить тебя к числу смертников. Грусть сжигает нечто невидимое и называемое в простонародье душой, а ты не способен адекватно и реалистично принять факт провала в шахматной партии, которую затеяла играть с тобой жизнь. Так почему же люди умирают невзирая на прекрасную жизнь? Это странный вопрос, потому что жизнь очень непростая штука. Я повторяюсь? Возможно. Дело в том, что сейчас я сижу и думаю о своей смерти, как о спасении.

Я запуталась и потерялась в моральных правилах, гордости, боли, любви. Слишком много раз я позволяла себе влюбиться в мужчину, а потом удерживать на своих глазах розовые очки, что так прекрасно скрывали равнодушие ко мне. Слишком много разрешала ругать себя за то, за что и так разрывала себя днями и ночами, и даже во сне наказывала себя сама.

Кто-то покачает головой и скажет: «Безумная, ты лишаешь себя всего самого прекрасного! Самоубийцы попадают в ад!»

Любые убийцы попадают в ад, и я не исключение. Я подумала о посмертном фото в завершении моего жизненного пути. Вышло нечто необычное. Я в чёрном облачении, с призрачным макияжем, но румянец держится только за счёт растушёвки. Хотя, наверное, мне не нужен румянец. Достаточно мертвенной бледности – это для того, чтобы исчезли поганые веснушки. Они как задница жирафа – по всему лицу – отпечатались на моём прошлом. Впрочем, как всё остальное.

Я придумала историю. Не факт, что её прочтут или опубликуют, но думаю, это последнее, что я должна выпустить из себя.

Предположим, что есть девушка Мирослава. Она учится в университете криминалистики вот уже четыре года. Спортивная внешность, огненная копна волнистых волос, что отражают на себе солнечные блики. Янтарные глазки в широком разрезе с коричневатыми прожилками, и думаю, что губы будут телесного цвета, чуть пухловатые. Завышать оценку персонажам за гранью фантастики, так что думать Мира будет по факту своего обучения.

В личной жизни стабильное одиночество, которое сопровождает спорт и чтение различного рода книжек. По утрам девушка привыкла заходить в кофейню, улыбаться кучерявому бармену с проколотым ухом. Всегда берёт карамельный «Макачино» и оставляет приличные чаевые. Эта щедрость для Виктора бариста, ведь он столько рассказывал ей про экономику своей жизни.

Универ кишит разными сортами людей, и среди них тоже имеются подонки. Два ловкача с именами Стас и Женя частенько пристают со своими шуточками про секс, что волнует Миру в последнюю очередь. Сегодня ей достанется в практике необыкновенное задание, которое изменит её судьбу, оценки и мировоззрение. Первая практика позволит определить точность важности выбора профессии. Собранность девушки в этот важный день на высоте.

Не спрашивайте, почему Мира – девушка слабая духом – выбрала свидания с трупами, а не с парнями. Мёртвые не разговорчивы и безобидны. Они всего лишь биологически разлагающийся материал, который до последнего часа старался совладать с буйными волнами бытовухи, но в конце либо сдался, либо его сломали. И не всегда смерть можно отнести к кровавой резне и аморальной брезгливой нечестивости.

Смерть повсюду сопровождает любое живое существо, да и неживое тоже. Увидевший однажды смерть человек будет неприятно вздрагивать от ощущений, постигших его в тот момент. Эти чувства не терзают, не ранят, они убивают. Убивают медленно и нестерпимо жестоко именно тем, что расщепляют сознание подобно разлагающемуся органическому телу. А так как Мирослава успела столкнуться в своей жизни со смертью, что-то пробудилось в девушке. Это необъяснимое ощущение поделило её жизнь на «До» и «После», стерев во всём «До» самое важное. И теперь Мира собирает себя по крупицам, чтобы создать себе новую жизнь.

– Хай, подруга! О чём думаешь?

Мира остановилась прямо у дверей универа, не соизволив войти внутрь. Потому её подруга, напуганная и уставшая после ночной смены в кафе, стоит и смотрит на неё, обнимая при этом стопку папок с документами.

– А, – Мира посмотрела на девушку, – я волнуюсь.

– Ответственный день. – поддержала та.

– Думаю, что сегодня будет сложный день. Ты подготовилась?

– Конечно, – изменчиво улыбнулась девушка, – нет.

Мира тихо ответила тем же с мыслью, что Полина слишком не щадит себя. Она пашет для отца, чтобы тому не отключали аппараты искусственного дыхания. Он попал в страшнейшую аварию шесть лет назад, оставив тем самым дочери кучу долгов, проблем и ненужных вещей, которые уже не продать. Оттого пятнадцатилетняя девчонка пошла работать по ночам, потому что днём приходилось учиться.

Минус такой жизни был совсем не в её ритме, не в печальных событиях, а в проституции, которой Полине приходилось заниматься. В пятнадцать её мало куда брали, и на курьерских доставках – в их-то городе – много не наскребёшь. Она свято верила, что отец рано или поздно выкарабкается и поможет ей. Но стало только хуже. Какой-то клиент заразил девчонку сифилисом.

Рассказала Полина это только подруге, и в больнице Мира сдавала за неё анализы. Поступить на криминалистку дорого стоит, но стипендия не обижает, да и Мирослава уговорила знакомого помочь устроить подругу к ним в группу.

Так и жили. Полина, после ночной постели, ушла работать за ночной столик, а Мира временами навещала её отца.

– Как себя чувствуешь? – спрашивает Мира.

– Да так себе, симптомы не лучше. Делать нечего, мне приснилось, что отец из комы вышел. Я обязана работать ради него. Он ведь только один у меня остался.

– Знаю. Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь.

– Пойдём уже, выглядим странно.

Девушки двинулись в сторону аудитории своей группы. Народу, как муравьёв на завалинке. Все суетятся, болеют за задание на лето. Практика никого не оставляет равнодушным. Выпускные студенты вообще испарились и зависают в лаборантских на практиках. Первокурсники и последователи носятся с зачётками и экзаменами, а за стенами жуткого дома скорби разгорелось лето и не даёт покоя молодёжи.

Здание универа красотой и уютом не блистало, и даже в самые жаркие дни становилось холодно буквально. Знаете песню немецкого исполнителя Фалко? Он в чёрно-белом клипе поёт свою знаменитую «Out of the dark» и нагоняет мурашки на тела в исполнении живой версии. Его острые черты лица и ровные белые зубы напоминают былую враждебность Германии и России. И лучше бы Гитлером был Фалко, потому что под описание грозного диктатора он больше похож, нежели на всемирно известного певца. Зато какой у него голос – небеса даже плачут под это исполнение и сольное завывание электрогитары.

– Мирослава Зайцева направляется в седьмой полицейский участок под руководство следователя Немчанова. – Громогласно басит ректор. – Ваши документы и дневник по практике можете забрать со стола и сейчас же направляться за отличными оценками.

Этот момент становится ключевым в жизни девушки. Аудитория поглощается противным смехом, а Мира спускается за красной папкой, что трусится в ректорских руках. Тот доволен тем, что очередная дурёха попадётся в руки крутому следаку, и совершенно не боится, что та провалит практику.

– А если там не будет ни одного дела, связанного с моим заданием? – Виновато поднимая глаза, спрашивает девушка и берёт в руки документы.

Мужчина с седыми боками надменно выгибает бровь и с презрением хмыкает прямо в лицо. Мира, проглатывая это, уходит, а напоследок оборачивается, чтобы увидеть настрой Полины, которая уже бледная и вспотевшая пытается не уснуть. Девушка посылает ей зажатую улыбку и, словно прощаясь, кивает.

Добираться до полицейского участка на автобусе не так проблематично, но неудобно в плане районов. Мира живёт намного дальше, чем располагается участок, и вставать придётся на час раньше. Хотя, возможно, её, как и всех криминологов универа, запихнут в архив пылью подышать. Именно оттуда ползут рассказы студентов о жутких делах. И все, пугаясь, бегут под начало пятого курса. Следаки участков тупо издеваются над студентами, хотя, может, и верно.

– Зайцева? – Не открывая лица, закрытое чьим-то делом, спрашивает мужчина.

Голос звучит так приятно, почти как дикторский из аудиокниг. Такой терпкий, но в то же время бархатный. Его отголоски отскакивают от пустых стен и высокого потолка, возвращаясь в уста говорящего.

– Да, – отвечает Мира и в свою очередь интересуется: – Вы следователь Немчанов?

– Игорь Викторович, – поправляет тот и кладёт бумаги на стол.

Весьма необычная внешность для следователя. Модный полубокс, гладко выбритое лицо, тридцать две жемчужины и ясные глаза. Он точно работает? Не вполне ясно. Мужчина, на вид лет двадцати пяти, с угольными волосами и светлой кожей, крепкого телосложения и полным внешним спокойствием. Что с ним не так?

– Простите, мне назвали только фамилию.

– Значит, ты тоже хочешь в архив? – Равнодушно спрашивает.

– Не поняла.

– Все студенты идут в архив, потому что элементарно не заглядывают в документы практики. Не изучают, с чем и с кем придётся работать, а значит, работать не хотят. Следующая дверь налево, там получишь пропуск в архив и новенькую метлу.

– Но…

– Кругом марш!

Повысил голос, ещё не лучше! Мира не собиралась работать в архиве, однако такое непотребное обращение возмущало. У виска стал зудеть жучок, говоривший об обиде. Выйдя из коридора, девушка заметила двух других следователей, посмеивающихся в кулачки.

– Ещё она архивная моль. – Говорит первый.

– Немчанов красавчик. – Поддерживает второй.

Мира проходит мимо, окатив обоих презренным взглядом. В кабинете за дверью с номером 7 пожилая женщина бормочет, пока раскладывает пыльные бумаженции по стопкам. Мира откашливается в ладонь, а та косо смотрит на девушку. Затем, кивнув в сторону стены с крючками, на которых висели ключи, совершенно не отвлекается от своего занятия. Мира, подойдя ближе, среди пыльных и запутавшихся ключей находит один единственный чистый.

– Архив. – Произнесла она вслух. – Местная достопримечательность.

Со вздохом берёт ключ и направляется к выходу из комнатки. Старушонка так же смотрит в ожидании, когда непрошенная гостья выйдет вон. В коридоре всё те же следаки обсуждают короткие юбки новеньких сотрудниц. Кабинет Немчанова плотно закрыт, но слышен приглушённый разговор двух людей. Мире даже удалось ухватить короткий диалог.

– Как будто в мире подонков мало! – Говорит Немчанов.

– Так найдите хотя бы этого! – Чей-то женский тон.

– Я не волшебник…

Такой обрывок фразы вызвал у Миры тотальное отвращение к следователю. Значит, работа в архиве не будет скучной. Не такой она представляла себе практику, и не таким следователя. Было бы удобнее, будь на месте Немчанова седой волк с добрым багажом опыта, а не молодой паренёк с модными джоггерами.

Место практики располагается на третьем этаже, да ещё и в самом конце коридора. Как иронично! Запихали в самый угол. Замочная скважина еле держит дверь, и ключ почти с проворотом просит язычок замка отойти в сторону. Тихо и безмятежно лежат на полках и в ящиках разные папки. Свет, видимо, горит постоянно, но замок бы им не помешало сменить. Мира, оглядевшись вокруг, обратила внимание на выдвинутый ящик.

Делать в этом богом забытом месте совершенно нечего. Вы знаете, что такое архив? Архив – это учреждение, специально занятое хранением, систематизацией и описанием письменных и графических памятников прошлого. Понимаете? Всё, что с пометкой «архивное», не является актуальным или достоверным. Оно забыто, спрятано, исключено из реальной повседневности. Оно ненужно и мешает, или вызывает ненужные, неправильные эмоции. А что делать, если ты попала в этот сборник рухляди и суетности?

Любопытство подвело и заставило взглянуть на парочку странных дел. В одной из папок сообщалось, что похищена девушка лет тридцати пяти. Привлекательной наружности, без приводов и нарушений. Вторая папка содержала фото её убийства, без особых описаний, в которой говорилось, что дело закрыто. Следующая папка попросту пустая, а после неё, содержала вырезки из различных статей о страшном маньяке. Журналисты писали о психе, который похитил и надругался над более чем пятью жертвами. Фото были настолько красочными, что такая детальность повергла бы в ужас любого человека, даже у которого крепкие нервы. Но Миру этим не напугаешь.

В последней папке запылилось только одно заявление от мужа – Вдовина Александа – с фотографией. Там была изображена Ставропольская Елена Георгиевна – привлекательная женщина с эксцентричной внешностью. Дело оставалось двухгодовалой давности незакрытым, без пометки «заморожено» и даже не «приостановлено». Но что же оно тогда делало в архиве? Более интересный вопрос в другом: почему газетные вырезки о маньяке, пропавшая женщина и убитая девушка находились в одной коробке? Эти дела словно перекликались друг с другом. Но, что более интригующе, так эта третья папка, которая пустая.

Мирослава битый час ходила из угла в угол, пытаясь разгадать причину. Временами она останавливалась с мыслью «а зачем оно мне?», но потом снова заставляла себя думать. Надо сказать, страшные фото произвели на девушку определённый эффект, и это привело к тому, что Мира приняла неразделённое негодование мнимых родственников жертв на себя.

Одна деталь точно проскальзывала перед глазами, но девушка очень долго не могла за неё зацепиться. В конечном итоге она опять вернулась к снимкам и стала разглядывать каждый отдельно. Что теперь цепляло внимание абсолютно точно. Мирослава подошла к свету и закрыла одним из фото тусклый свет лампы. Глаза расширились от восторга и удивления одновременно. Она провернула то же самое с остальными фото. После девушка чуть ли не проглотила каждую букву напечатанных статей о маньяке, а затем рванула к Немчанову.

– Игорь Викторович, – залетела без стука в кабинет Мира. – Вы заняты?

Тот, сидя перед экраном компьютера с каменным лицом, хрипло вздохнул.

– Призраков там увидела? – без интереса спросил он.

– Нет. Дело Прохоровой Лики закрыто, но находится в архиве. – Едва сдерживая бурное дыхание, говорит студентка.

– И что? Тебе зачем это?

– Кто делал фото с места убийства?

– Наши криминологи – хорошие, не то что нынче. – Фыркнул мужчина. – Тебе заняться нечем? Могу отправить полы в обезьяннике мыть.

– Да вы не понимаете! – вдруг вскрикнула Мира и сама себя испугалась. – Фотки с обработкой на другой стороне! Какие, блин, криминологи?!

Чтобы не расплакаться при взрослом мужчине, Мира выскочила из его кабинета, опять наткнувшись на тех типов. Они, казалось, прилипли друг к дружке и поселились в этом коридоре. Зайцева залетела в архив молнией и рассыпалась в слезах. Столько лет прошло, а её до сих пор считают неспособным ребёнком! Разве честно это?

– С такой психикой надо в шестую палату, а не в криминалистику. – Прозвучал голос следователя за её спиной.

Мира быстро успокоилась и пыльными руками стала размазывать слёзы, чтобы высохли побыстрее. И как Немчанов так быстро появился в архиве? А его шаги приближались в сопровождении хриплого дыхания. От приземления горячей руки на плечо перетряхнуло внутренности, и захотелось заплакать снова. Поэтому Мира стояла к Немчанову спиной, не в силах показать красные глаза.

– Что у тебя там? – спросил он строгим тоном.

Она молча подала фото, не поворачиваясь к следователю, собирая себя по крупицам в единое целое. Лишь бы мужская натура не прочувствовала телесную дрожь.

– И что? – непонимающе спросил он.

– На обратной стороне, – с тяжестью процедила Мира. – Там подложка.

– Нет тут ничего. – Покручивая и поднося ближе к глазам снимки, говорит Немчанов.

Мира, цокнув губами, выхватила фото из руки следователя и поднесла его к лампе.

– Вот! – нервно выплюнула она. – Здесь видна подложка.

Немчанов подошёл ближе и увидел едва ли видимые буквы английского алфавита.

– Так… – молчание. – Так, так, та-а-ак.

Следователь стал ходить из стороны в сторону. Он нервно перебирал пальцами, подскакивал на носках и цокал. Затем он резко развернулся, оглядев Миру с ног до головы, схватил несколько снимков и её за руку. Они с космической скоростью рванули по коридору вниз. Во дворе моргнула фарами чёрная «Приора», а кошка, сидящая рядом с ней, на низком старте покинула нагретое место. Немчанов и слова не сказал, а просто впихнул Миру на пассажирское, после чего сел за руль. Колёса свистнули, и девушку занесло в сторону прямо на Немчанова.

– Ремень безопасности на что? – буркнул тот.

Девушка лишь сдержанно придвинулась ближе к двери и ухватила ремень левой рукой.

– Чего ты за него держишься? Его пристёгивать надо, тебе показать как?

Такого не надо – Мира спешно щёлкнула застёжками. Словно на американских горках «Приора» прилетела к одноэтажному зданию, сильно смахивающему на сельские старые медпункты. Следователь схватил фото и вышел из машины. Его ягодицы в синих джинсах сексуально подпрыгивали при ходьбе, от чего Мира насильно отвела взгляд, чтобы не устраивать новых мелодрам с мексиканскими страстями.

Спустя час или больше, Немчанов появился в поле зрения с ошарашенным выражением лица и фото, в придачу с новыми бумажками.

– Так ты у нас Шерлок? – с усмешкой спрашивает он.

– Нет, я архивная моль.

– Ну поскалься мне! – пригрозил он. – Нашли, в общем, мы фотографа и типографию, где эти фото были сделаны.

– Значит, это не хорошие криминалисты старались? – с издёвкой подметила Мира.

– Нет. – Грозно посмотрел на неё Немчанов. – Фото были сделаны на старенький фотик фирмы «Кодак» – определили по расположению даты и времени и графике в целом. А вот типография недалеко от нашего участка. Найдём, кто приносил эти фотки – найдём убийцу Прохоровой. А значит дело закрыто и я одним глухарём меньше.

– Почему вы решили, что это убийца фотки сделал? Как тогда объяснить их нахождение в деле? Их вам подарили?

– Не зазнавайся, – фыркнул Немчанов, понимая, что Мира права. – Решаем всё постепенно.

***

С утра кофейня была закрыта. Мира выругалась сквозь зубы и холодный дождь, направившись к станции. Остановка была заполнена людьми, которые как воробушки под шляпкой огромного гриба. Кого-то выталкивают, кто-то к кому-то жмётся, все недовольны, все ругаются. Машины дают из-под колёс контрастный дождь из камней, грязи и воды. Автобусы висят в пробках. Лето, конечно, штука странная – то жара пустынная, то ледниковый период. Неудобства от таких природных катаклизмов знаете ли, очень сказываются на психологическом состоянии.

Вот психам наверняка не повезло с расшатанными нервами и неспокойным воображением. Полагаю, они самые искренние люди, потому что, что хотят – то и делают. Да, они очень опасны в своих стремлениях воплотить безумства, но есть в этом что-то шикарное. Свой шарм, почерк, стиль.

Ведь стиль и оценка есть у каждого в это время. Художников хоть и называют безумцами, но картины скупают, и за огромные деньги. Музыкантов хают и крестят бездарными, но альбомами заслушивают бойзбенды, солистов и продюсеров. Блогеров то как не любят! Всех людей, которые зарабатывают с помощью камеры, сидя дома в растянутых штанах. Стоит ли говорить про спортсменов, докторов, полицейских? Все люди на земле одарённые, и только психов не принимают, как творцов! Это определённого рода расизм, нацизм и атеизм.

Вот сидит он – груздочек – с красными глазоньками, а сам в душе плачет. Так он устал бороться с демонами его разума, так надоело сдерживать воображение. А ведь именно интеллект до маразма и доводит. Ты слышишь голоса, сообщающие тебе навязчивые мысли. Иногда в тебе просыпается другой человек, которого ты не можешь контролировать.

Вообще психи – это ликантропы, которые в определённые минуты рецидива не справляются и рвут оковы безопасности. Так что не судите психов сгоряча. Естественный отбор давно бы лишил мир таких людей, или бы они завладели им с помощью непоколебимой вещи – отсутствия реального страха.

Мира и Немчанов сидели в кабинете у начальника отдела, который поседел, позеленел и развёлся, пока читал рапорт о проделанной работе.

– Так выходит, что эту девушку убил фотограф? – Всё ещё не поверив прочитанному, говорит генерал Шинов. – Фотоаппарат нашли?

– Нет, Михаил Львович, – поторопился Немчанов. – Ждём вашего распоряжения относительно дела.

– Конечно, снова браться за него! Такие обстоятельства вынуждают проверить образовавшиеся зацепки. Как будто нам тут глухарей мало. Игорь, ты хоть и недавно у меня работаешь, но удивляешь временами! Что известно?

– Мы знаем, где проживает предполагаемый убийца. Это Прохоров Геннадий, тридцать восемь лет, бездетен, живёт в однушке. Зарабатывал фотосессиями и работой с программистикой на дому.

– Так чего ждём-то?! – Вскочил Шинов. – Берите людей и бегом по адресу!

– Есть! – Повторил Немчанов и хотел было убежать.

– Девушку с собой! – Сказал генерал.

– Но, Михаил Львович, она…

– Справится! – Рявкнул Шинов. – Студентка углядела то, чего опытные мужики не смогли. С собой, и точка.

Немчанов грозно зыркнул в сторону Миры, и она пошла вслед за ним. Несколько офицеров во главе с сержантом поехали за «Приорой» Немчанова. Дверь в квартиру ломали, и когда зашли, чуть не оставили завтрак на пороге.

В доме несло тухлой плотью. В зале на люстре висело тощее тело, посиневшее, а местами почерневшее. Смрад издавало то, что низверг из себя покойник после смерти, а может, и до тоже. В квартире ужасный бардак, следов борьбы нет. Разве что борьба была внутренняя. На рабочем столе стоял севший батареей ноутбук. Везде примеры фотографий, на которых люди изображали любовь и счастье.

Мира побледнела, увидев на кухне в кастрюле часть женской руки, на пальце которой было одно кольцо с синим камнем. Стараясь не подать виду, что сдаётся, она умышленно подошла ближе. В этой же кастрюле лежала варёная картошка, мелко нашинкованный лук и тёртая морковь.

– Ганнибал. – Чуть ли не выплёвывая, сказала Мира вслух.

– Да, он монстр, самый настоящий! – Высказал своё мнение сержант.

– Зайцева, пойдём выйдем. – Приказал Немчанов.

На улице, сидя на деревянной лавке, Мире стало лучше. Она смотрела на мелкую траву, стараясь забыть увиденное.

– Что скажешь? – Спрашивает следователь.

– Я думаю, что он псих.

– Думаю, что все убийцы – психи. – Усмехнулся Немчанов.

– Есть доказательства, которые всё объясняют.

– Что всё?

– Его причастность к смерти той девушки. Но мне интересно, зачем было себя убивать, если так хотелось разжиться вкусным ужином? – От этой фразы желудок скрутило. – О, и ещё, если наше дело годовалой давности, то, значит, он убивал после прошлой жертвы. Там, на кухне, рука совершенно свежая, как бы ужасно это ни звучало. Значит, он убил ещё кого-то.

– Наша задача выяснить, сколько женщин пропало. Поднимем архивы снова.

– Да, нужно ещё посмотреть, сколько женщин пропало за последний год. Снять отпечатки с руки в кастрюле. Может, девушки будут чем-то похожи между собой.

– А если он убивал не только девушек?

– Узнаем.

От обеда и ужина на сегодня можно отказаться. Один вид человеческой руки с картошкой заставляет рвотные позывы задевать гортань. Но снять отпечатки с повешенного пришлось именно Мире, потому что её теперь обязывает практика. Опытный криминолог, стоявший рядом, неприятно дышал в затылок. Руки тряслись так, что пакет для вещдоков издавал шелестящий шум.

– Нужно снять тело. – Сказал Немчанов.

– Сначала я посмотрю. – Твёрдо заявила девушка.

Она подошла к месту убийства, стараясь завернуть шею в узел.

– Жертва – мужчина лет тридцати восьми. Следов насильственной смерти не наблюдается, примерное время смерти около трёх суток, шея не сломана – задохнулся.

Мира выдохнула. Немчанов кивнул второму криминалисту, и тот принялся продолжать записи. Следователь опять повёл девушку на улицу.

– Это ужасно, – выдавила она.

– Сама сказала – он псих. – напомнил следователь.

– Игорь Викторович, вы возьмёте меня на практику?

– Ещё не насмотрелась?

– Я собираюсь работать криминалистом. Как же я буду выполнять свою работу, если не смогу смотреть на детали?

Немчанов удивлённо посмотрел на девушку. Телефонный звонок не позволил сказать «да». Немчанов всё смотрел на Миру, пока слушал голос в телефонной трубке.

– Поехали, у нас труп.

Он быстро встал со скамейки и направился к машине, попутно совершая новые звонки. Мира не стала ждать второго предложения и отправилась следом. Странность затронула её мысли, когда она увидела знакомую кофейню. Неужели убийство произошло в её районе? Нет, кажется, убийство прошло в её доме?

– Кто умер? – Неожиданно для себя спросила девушка.

– Парень, двадцать лет, учился и работал.

Когда Мира вошла в дом убитого, на месте была готова поверить в Бога. На стуле перед объективом сидел Виктор. Он был бледный, почти синий. Сидел неестественно прямо и держал руками на коленях чашку с кофе. И лишь подойдя поближе, девушка увидела прикрученную голову к шесту за спиной.

– Он…

– Он мёртв. – Закончил за неё Немчанов. – Вы знакомы?

– Думаешь, у него не было фото при жизни? – Немчанов обеспокоенно смотрел на Мирославу.

– Это очень странно… Зачем его убивать? Тем более таким образом.

– То есть тебя не смущает, что фотограф умер раньше бариста?

Мира осторожно подошла к фотоаппарату и осмотрела устройство. Был запущен спусковой механизм, потому что устройство закреплено без возможности сделать определённый ракурс. Надев перчатки, девушка осторожно включила устройство. Волосы встали дыбом от того, что она увидела. Немчанов заметил её реакцию и подошёл ближе. Слова пропали у обоих, потому что на фото был изображён не бариста, а висящий на люстре, улыбающийся фотограф.

***

В полицейском участке пыль до потолка летала из-за перевёрнутого архива. Все вдруг превратились в напуганных кроликов и стали активно шерстить пропавших без вести. Даже старый генерал с испариной на лбу перебирал парочку тонких папок. Немчанов трепал свои вороньи локоны и часто уходил курить. Мира просматривала фотографии снова и снова и не могла найти связь. Фотограф убил девушку, и кто-то отомстил ему таким образом? Или девушка и фотограф являются жертвами одного убийцы, но тогда почему фото первой жертвы хранились в архиве? Как вообще совпало, что фото пропавшей Ставропольской Елены, убитых Прохоровой Лики и Прохорова Геннадия не просто были сделаны с одного устройства, а были кадрированы в одну дату? И где посмертное фото бариста?

– Наши проверили звонки первой и второй жертв. Одинаковых номеров нет. Знакомы они не были, значит, личной неприязни нет. – Отчитался Немчанов.

– Дело не в этом. – Задумчиво произнесла Мира. – Они не связаны между собой, они из разных сфер обслуживания.

– Хочешь сказать, кто-то коллекционирует профессии?

– Это просто предположение. Я не могу ничего связать. Возможно, если мы проверим ноутбук фотографа, то что-то станет известно.

– А что, если фотограф не причастен к убийству той девушки? Вдруг она первая кость домино? – Предположил Немчанов.

– А кем она работала? – Спросила Мира.

– Сотрудница ЗАГСа.

– Ведущая, фотограф, бариста, – стала перечислять девушка. – Все услужливые ребята, или меня зовут Мюрэй Бэк.

– Это ещё кто? – Изогнул бровь следователь.

– Да так, неважно. У них разные интервалы смерти, как же определить, кто следующая жертва?

– Учитывай, что имеющиеся у нас фото совсем не подтверждают временного интервала. – Напомнил Немчанов.

– В таком случае, Прохорова и Виктора должны были держать в вакууме, потому что за год тело разлагается до костей. – Скептично отметила Зайцева.

Следователь гордо воззрился на неё, но потом вдруг переключил взгляд на фото, расположенные под лампой. Он всматривался в снимки, и было в этом взгляде нечто нехарактерное для поведения Немчанова как ведущего специалиста.

– Меня интересует другое, – продолжила Мира. – Почему дела Прохоровой и Ставропольской лежали в архиве, кто вёл эти дела?

– Это не важно, главное – найти убийцу. – Шаблонно уклонился от ответа Игорь.

– Ладно, тогда можете ли вы объяснить мне совпадение в фамилиях убитых?

– Зайцева, – рявкнул Немчанов. – Я следователь, ты студентка-криминолог. Я задаю вопросы, ты записываешь детали.

– Игорь Викторович, – напуганный сержант подбежал к ним. – У нас новое убийство.

Мира и Немчанов переглянулись. Сержант был белее извести на потолочной крыше. Его даже потряхивало малость.

– Где? – сухо спросил Немчанов.

– В соседнем квартале, вот адрес. – Сержант подал листок, вырванный из блокнота.

Ещё один знакомый адрес, и Мире это не нравилось. По этому адресу проживала Полина, у которой Мирослава часто ночевала, не желая оставаться в общежитии. Пока они со следователем ехали к дому подруги, Мира молилась кому-то неизвестному, чтобы убитой была не Полина. В последнее время подруга часто возвращалась домой заплаканная, запиралась в ванной, а потом выходила спокойной. Это не нравилось Мире, но она предпочитала молчать.

Квартирой сержант не ошибся – адрес принадлежал Полине. У Мирославы внутри тысячи импульсов в виде тока пронеслись по жилам. Стараясь не оступиться, она шла, словно оглушенная и пьяная. Пустая кухня и гостиная давали шанс и веру в чудо, но напрасно. Слишком тяжкий удар прошелся по сознанию при увиденном.

На кровати, в своей спальне, Полина лежала, повернув голову на объектив. Одна рука закрывала часть обнажённой груди, ноги широко раздвинуты, с порванными чёрными чулками. Глаза в немом испуге открыты, вероятно, потому что веки склеены. Специально убить человека с таким эффектом не так уж просто.

Мира почувствовала сильную тошноту и как земля уходит из-под ног. Немчанов успел её подхватить, вывел на улицу и сел рядом. Молчанием он сопровождал беседу, пока они ожидали наряд. Прибывшие медики дали понюхать девушке нашатырь, чтобы пришла в себя, и пару капсул валерьяны. После этого Мира равнодушно вернулась в квартиру подруги. Новое устройство было включено, и на последнем фото был несчастный бариста.

– Он или она, – начала Мира, чтобы обратить на себя внимание, – хочет что-то показать. На что-то обратить внимание. На что?

– Ты здесь? – Нахмурился Немчанов. – Давай, отгул тебе на сегодня.

– Нет, – отрезала девушка. – Она была моей единственной близкой подругой.

– Это уже личное, и тем более не подлежит твоему вмешательству. Побаловалась и хватит. Архив интереснее.

– Хотите воспитывать – удочерите, желаете властвовать – женитесь, а если таких побуждений нет, то я остаюсь в расследовании.

Все удивлённо уставились на Игоря, который, к своему удивлению, не нашёлся что ответить. Зайцева кивнула за него в знак согласия и приступила к рассуждению.

– Первая жертва пропала, и её не нашли, но её фото осталось. Предположим, что фото Прохоровой Лики появились в тот же самый день, когда муж Ставропольской подал заявление о пропаже. Это своего рода первая кость домино. – Она выразительно посмотрела на следователя. – Поскольку дело затаилось в архиве, кто-то подсунул его именно мне под нос. Значит, убийцу нужно искать среди убойного отдела, потому что с находкой дела нашлась следующая жертва. А так как фото Виктора мы нашли у Полины, следующая жертва покажет её смерть.

– Сплюнь. – Скривился Немчанов.

– Бесполезно. Запущена некая цепочка, которую можно разорвать только в случае, когда посмертное фото совпадёт с жертвой. Нужно только понять, как моё появление относится ко всем жертвам.

– Мне интересна теория с отделом, как объяснить или сопоставить тот факт, что ты обвиняешь кого-то из моих ребят в таком ужасе?

– Если случайно появившаяся коробка с нераскрытыми делами, так красиво возникшая передо мной, нечто иное, как случайность, то давайте рассматривать все версии сразу. Это могут быть полицейские, занимающиеся своими делами, засчитываю и тайного маньяка, который проник в архив. Мои одногруппники так обычно шутят, но на серьёзное дело они не пойдут – кишка тонка. И остаётся реальная чистая случайность, но с определённым промежутком убийства во времени. Какой вариант вам нравится больше?

Немчанов категорично закатил глаза, не зная что сказать. Версий было много, и все правдивы, но сути не видно. Ведь если Мирослава права хоть в одной из этих версий, скандал намечается огромный.

– Ты говоришь, что это цепная реакция? Так у нас серийный маньяк-убийца? – Не найдя правильного ответа, выпалил следователь.

– Как хочешь, но суть не в этом.

– И уже на «ты», – вздохнул Немчанов. – Ты хоть понимаешь, насколько всё дерьмово?

– Да, нужны результаты прошлых двух экспертиз. Я сниму пальчики здесь и всё проверю в лаборатории. Поищу общее между жертвами, покопаюсь в их историях, если успею.

– Отчитываться будешь, чтобы я каждый твой шаг видел. – Нахмурился Немчанов.

– Отцовство. – Напомнила Мира. – Или женитьба.

– Я слишком молод для родительства и слишком стар для брака.

– Что вы тогда делаете в убойном?

– Работаю.

Немчанов тяжело вздохнул, и Мира впервые увидела неглубокие морщинки. Он буквально старел на глазах, сутулился и грустно поглядывал на работающих экспертов. Зайцева даже удивилась и теперь не понимала, сколько всё-таки лет этому мужчине?

Девушка долго изучала позу Полины, пока была в её квартире, и решила, что это убийство связано с её прошлой работой. Полина проработала проституткой три года, а потом ушла в официантки. Узнавали её мало, потому что она тщательно маскировала личность. Но убита была именно в образе проститутки. Аккуратно надетый парик с каре пурпурного окраса, яркие стрелки ядовитых оттенков и вишнёвые губы. Как и в предыдущих двух убийствах, никакого насилия. Неужели они все подчинялись приказам? Или угрозам? Может, это был гипноз? Мысли прервал Игорь Викторович, принесший кофе.

– Серьёзно? – Скептично уточнила Мира.

– Ага, – пожал плечами тот. – Что расскажешь?

– Я подумала про гипноз. Следов насилия нет, словно их сначала где-то убили, а потом принесли. Или покойники сами приходили в квартиру и убивали себя. Во всех случаях снимок на таймере.

– Ты мне тут мистику не рассказывай. С чего ты взяла, что их мёртвых фотографировали?

– С того, что время смерти не совпадает со временем на снимке.

– С чего ты это взяла, у тебя три убийства подряд. Когда успела в лаборатории побывать?

– Пока ты курил, а Шинов потел над папками, я смогла пошевелить мозгами. А если быть честной, то позвонила экспертам и спросила точное время смерти Прохорова. Фотограф задохнулся между двумя-тремя часами ночи, а фото сделано при свете дня.

– С чего это? – Прыснул следователь.

– С того, что на фото между шторами полоса света.

– Может, это фары машины.

– На пятом этаже? Теперь дело за фактами. Мне нужно в лабораторию.

– Может быть, всё же я не зря взял тебя в дело. – Пробормотал Немчанов.

– Может, не зря я решила вам помогать. – Не осталась в долгу девушка.

С этими словами она вернулась в квартиру подруги. Ещё раз всё просмотрела и отправилась в лабораторию на автобусе. Всю дорогу до полицейского участка она думала, что же объединяет этих людей? Ничего на ум не приходило. Один был сумасшедший, второй измученный покупателями и частыми сменами, третья вообще была смертельно больна. Если это их отличительная черта, то, вероятно, убийца делает «доброе дело».

В отчёте для Немчанова Мира указала: «Отпечатки пальцев на фотоустройствах принадлежат жертвам, других отпечатков и прочих ДНК не нашлось. Все фото сделаны до смерти, все жертвы умирали по-разному. Фотограф повесился; по данным экспертизы бариста постиг сердечный приступ; а Полина отравилась запрещённым препаратом. Фотограф мучился от удушья и не мог улыбаться на камеру, улыбку явно „смастерили после смерти“. Полина умерла достаточно быстро и не могла позволить себе встать в нужную „позу“ за пять минут. Бариста вообще был прикован к металлическим шестам, а со своим сердечным приступом крутить шарниры вряд ли удалось бы. Следовательно, нужно рассмотреть версию с подставным местом преступления и гипнозом, потому что добровольно умирать никому не хочется».

Ни один самоубийца не смог бы так быстро и аккуратно придать себе красивую позу, поставить таймер и за время отсчёта до снимка умереть. Значит, всё-таки им кто-то помогал. Кто и как? Мира думала, что попросту не уснёт этой ночью. Однако, дойдя лишь до кресла, она пропала в крепком бессознательном сне.

Мира открыла глаза, которые больно обжёг яркий неоновый свет, и крепко зажмурилась. Раздражённые светом глаза заслезились, а в носу засвербело. Щёки пылали, тело изнывало от боли, словно её ночью поколотили. В сгибе локтя мешалось что-то острое с твёрдой поверхностью. Взяв силы в кулак, девушка снова открыла глаза. В ушах всё зазвенело, и пальцы рук онемели. Вместе со звоном чей-то голос невнятно говорил вдалеке. От тошноты сердце забарабанило, как осенний град по цинковке, и тело затрясло.

Новым усилием пришлось сфокусировать взгляд на подвижном синем пятне, что выделялось из белого. Рядом с этим пятном маячило другое, более тёмное. Из-за жидкости в глазах сложно было понять, что перед глазами, да и слизистую белков жгло, как от перца. Однако спустя пару мгновений Мира увидела девушку в медицинской форме, а звон, что сводил челюсти, превратился в писк реанимационных аппаратов.

– Она пришла в себя! – Заметалась девушка по кнопкам аппаратного оборудования. – Как вы себя чувствуете?

– Как мумия в саркофаге! – процедила Зайцева. – Какого чёрта происходит?

– Я бы тоже хотел это узнать!

Голос последнего, несомненно, принадлежал следователю Немчанову. Он стоял по другую сторону кровати, смотря на Миру не то грозно, не то испуганно. От этого её заколотило ещё больше, как будто её тело – ракета и она вот-вот полетит.

– Вы были нестабильны и впали в кому на два дня. – Оповестил уже рядом стоящий доктор. – Мы понаблюдаем вас пару дней.

– Что? – Ошарашенно выпучила глаза Мирослава.

– Посещения не запрещены? – Озабочено спросил Немчанов, не обращая внимания на её реакцию.

– Ни в коем случае. Возможно, они даже пойдут на пользу. Если это только нерабочие посещения.

Доктор строго посмотрел на Миру, дав ей понять, что работать в этих стенах будут только синие и белые халаты. Для Миры же путь к практике и нераскрытым убийствам закрыт.

– Я останусь ненадолго, док. – Сообщил Немчанов.

И, к удивлению Миры, доктор кивнул, и они вместе с медсестрой удалились из палаты. Немчанов, скрестив руки на груди, придирчиво вглядывался в лицо девушки. Его запах расходился по палате отчётливым шлейфом бакарди с клубникой. Видимо, Немчанов успел упасть духом.

– Даже не спрашивайте, – огорчённо выдавила девушка.

– Опять на «вы»… Ты знаешь, у тебя очень странный мозг. – Улыбнувшись по-доброму, сказал Немчанов.

– Я не помню ничего. Что произошло?

– Тебя нашли практиканты, которые не хотели кончить, как ты. – Саркастично ответил следователь. – Ты бледная лежала среди бумаг без признаков жизни. Я тогда ездил на новое дело, и меня смертями уже не удивишь, но вот парней ты здорово напугала.

– Новое дело? – Выкатила глаза девушка.

– Эй, остынь! Тебе уже хватит. Если на моей практике откинется курсант, то меня живенько попрут из органов. А работа, знаешь ли, мне нужна.

– Именно с трупами?

– Именно с ними.

Их разговор перебил телефон Немчанова, который очень громко завибрировал. Следователь извинительно посмотрел на Миру и достал телефон. Его глаза сейчас были тёмными, так что походили на щенячий взгляд. Он вышел в больничный коридор, оставив девушку одну.

Мирослава осмотрелась и, заметив на тумбе пакет с вещами, потянулась к нему. Облегчённо выдохнув с мыслью, что телефон в этом пакете, она достала мобильный, чтобы совершить пару звонков. Первый она сделала в больницу, где лежал отец Полины, а второй затянулся бы на долгие часы, если бы Немчанов не вернулся.