Ловя момент

Вместо пролога

Выписка из архива от 2639 г.

Полное имя: Александр Мэтью Тайлер.

Идентификационный номер: Z36657452577731915977

Дата рождения: 27.01.2621 г.

Место рождения: Лондор. Лондорская Федерация.

Статус: студент; 2 курс; Лондорская Летная Академия (ЛЛА).

Семья:

– отец: Александр Дж. Тайлер (06.08.2597 – 14.12.2626 гг.); Лондорский военный флот; звание – капитан. Награды: «Лучший курсант», «Лучший выпускник», «Крылья», «За отвагу», «Лучшие результаты 2623 г.», «Герой Лондора» (посмертно). Погиб во время Карамеданской войны в 2626 г. Место смерти – г. Эйдон (Эйдана, Карамеданская Империя).

– мать: Элизабет Л. Тайлер (Кесслер) (д.р. 02.02.2600 г.), гражданская; документов об образовании не найдено; информация о семье не найдена; место рождения неизвестно. Пропала без вести в 2622 г. Последнее известное место нахождения – Альфа Крит.

– дядя (отцовская линия): Рикардо Э. Тайлер (д.р. 31.01.2593 г.). 2623 – 2628 гг. – президент Лондорской Федерации, 2628 – 2633 гг. – президент Лондорской Федерации (2й срок), с 2633 г. – премьер-министр Лондорской Федерации. Не женат. Детей нет.

– опекун до совершеннолетия: Миранда К. Морган (д.р. 13.01.2601 г.). Место рождения – Земля, Объединенная Федерация Земли. С 2627 г. – гражданка Лондорской Федерации. Военное звание: капитан. Место службы: Лондорская Летная Академия. Статус: старший инструктор, член Совета.

Глава 1

Они заходят по одному. Кто-то – втянув головы в плечи, другие – наоборот, вытянув шеи и с любопытством глазея вокруг. Все в бежевой форме без знаков отличия. Некоторое время рассматриваю каждого, но уже через десять минут созерцания все они превращаются в безликую бежевую массу – абитуриенты.

Тот, кто придумал выдавать кандидатам на поступление в летную академию форму такого «приятного» цвета, однозначно, гений. Эта форма так и кричит: «Забудь все, что было в твоей жизни до, теперь ты никто, бежевый планктон».

Абитуриенты продолжают и продолжают заполнять аудиторию. Огромное помещение в форме амфитеатра давит на них своим размером и пугает.

Тем неожиданнее в ней мое присутствие.

Сижу в самом низу, по центру аудитории, прямо на преподавательском столе. Сначала честно старался делать серьезный вид, но это мне быстро наскучило. Не люблю притворяться кем-то другим. В итоге уселся прямо на стол, поставил одну ногу, согнутую в колене, на край столешницы, а второй бессовестно болтаю в воздухе.

А еще я не в бежевом, как другие: на мне синяя форма с двумя желтыми полосками на рукаве в районе плеча. Форма Лондорской Летной Академии, а полоски обозначают курс обучения.

Мне бы забыть об академии на лето, но я здесь. Спасибо Морган. Морган – это моя приемная мать, опекун, как сказано в документах. Вернее, была. Несколько месяцев назад мне стукнуло восемнадцать, так что Миранда больше за меня не в ответе. По документам, разумеется. Мать остается матерью и после совершеннолетия. А если кто и напомнит ей, что она мне неродная мать, то точно не я.

Каникулы обещали быть интересными, мне даже удалось уломать Морган, чтобы она отпустила меня в путешествие за пределы планеты. Но планам не суждено было сбыться. Она, конечно, считает, что исключительно по моей вине. У меня на это другое мнение – не повезло. Не моя вина, что база данных службы безопасности «вскрылась» с первой попытки. Думал, придется повозиться, отточить мастерство, так сказать, поломать голову. А она поддалась почти без усилий: туфта – их защита.

Зачем я это сделал? Потому что мне было скучно. Так Миранде и сказал. Не оценила. И заодно вынесла приговор: никаких каникул, буду помогать ей при наборе студентов на новый учебный год. Морган – старший инструктор по пилотированию, а также член Совета правления. Важная птица в этом учебном заведении, коротко говоря. И перечить ей здесь не принято.

А взлом базы данных СБ прошел на славу. Даже улыбаюсь при воспоминании. Дядя Рикардо в последний раз так орал, только когда я лет в пятнадцать ошибся с контактами и взрывом снесло половину нашего дома. То, что никто не погиб и даже не пострадал, тогда в оправдание не приняли.

Дядя, вообще-то, сдержанный человек. Профессия обязывает. Он премьер-министр Лондора, а до этого – президент, занимающий эту должность в течение десяти лет. Так что умеет держать себя в руках на все сто. Морган считает, что я единственный, кто может вывести его из себя. Ну, это потому, что дядя у меня никого не любит, кроме своей работы, а меня любит. Родная кровь и все такое. Я его тоже люблю. И злить тоже. Должен же человек испытывать в жизни эмоции, а то так и плесенью покрыться недолго.

Абитуриенты все прибывают. Вздергиваю рукав формы, смотрю на часы на экране коммуникатора. Пора бы уже всем быть в сборе.

Опускаю рукав, поднимаю глаза и… встречаюсь с другой парой глаз. Темно-карие, обрамленные густыми черными ресницами глаза над идеальной формы носом и бледными губами. На девушке такой же бежевый комбинезон, как и на других, но на ней он смотрится как сшитый на заказ мастером, а не выплюнутый автоматом по пошиву одежды. Высокая грудь, тонкая талия, роскошные шоколадные волосы ниже плеч. А взгляд… Черт, да меня как током ударило, когда этот взгляд равнодушно скользнул по мне.

Я влюбился, честное слово. Не то чтобы мне не хватало женского внимания, но чтобы кто-то так зацепил с первого взгляда – это что-то новенькое. И интересное. Ненавижу, когда скучно.

Спрыгиваю со стола и сажусь на преподавательский стул. Быстро запускаю компьютер, затемняю голографический экран с обратной стороны, чтобы кандидаты не видели, что я делаю, а сам открываю анкеты. Черт-те что, их восемьсот пятьдесят девять, а у меня всего пара минут.

Листаю, листаю, листаю. Лица и досье пролетают перед глазами. Они мне неинтересны, мне нужно найти всего одно лицо. Сортировка не работает. Лучше бы Морган поручила мне не бессмысленно ошиваться по аудиториям, а наладить базу. Местного программера – на мыло, дилетант.

Кандидатов слишком много, мужчины и женщины, парни и девушки, разного возраста и с разных планет. Фильтр! Мне жизненно необходим фильтр.

Решаю наскоро написать программу. База не пускает. Приходится взламывать.

Пальцы летают над виртуальной клавиатурой. Фильтр готов. Забиваю данные: женский пол, возраст восемнадцать-двадцать. Пуск. Двести пятьдесят – уже неплохо.

Листаю, листаю, листаю…

– Лаки, что ты делаешь? – раздается над ухом как раз в тот момент, когда на экране появляется долгожданное лицо. Успеваю прочесть: «Дилайла Роу, девятнадцать».

Поднимаю глаза и выдаю невиннейшую улыбку.

– Досье кандидатов изучаю.

Морган так просто не проведешь. Она скрещивает руки на груди и дарит мне хмурый взгляд.

– Никаких романов, пока идут экзамены. Нечего отвлекать девочек.

Ясно, догадалась.

– Никаких романов, – клятвенно обещаю. – Сразу женюсь.

Миранда закатывает глаза. У нее они тоже темно-карие, как и у Дилайлы. Может, это подсознательное? Чем-то они определенно похожи, только у девушки моей мечты волосы длинные и прямые, а у Морган – короткие кудряшки.

– Веди себя прилично, – шипит Миранда, почти не разжимая губ, и поворачивается к притихшим абитуриентам. – Здравствуйте! Меня зовут капитан Миранда Морган, впрочем, большинству из вас это известно. Некоторые из здесь присутствующих будут у меня учиться, и…

Морган задвигает важную вступительную речь. А я стою за ее плечом в должности мальчика-принеси-подай, но все мое внимание приковано к Дилайле, которая даже не смотрит в мою сторону (черт!), слушает Миранду и что-то прилежно записывает.

Бог с ними, с этими каникулами. На Лондоре этим летом оказалось куда интереснее.

***

Целый час стою с видом тупоголового истукана за плечом Морган, пока она держит вступительное слово перед толпой испуганных абитуриентов. Лениво рассматриваю ряды, стараясь поменьше пялиться на Дилайлу (да что ж такое?!).

Кандидаты перепуганы не на шутку. Причем те, кто постарше, особенно. Смотрят на Миранду со смесью ужаса и восхищения. Еще бы, в свое время пресса сделала ее звездой всей Вселенной – от такой «славы» нелегко отмыться.

Хотя, когда я поступал сюда в прошлом году, мне страшно не было. Сдавал экзамены с бешеной скоростью. Из чистого упрямства, доказать, что смогу. Доказать кому? Естественно, Морган. Она упиралась до последнего, не желая, чтобы ее сын связывал свою будущую профессию с космосом. Будь ее воля, прибила бы мои ботинки к полу в холле дома и не выпускала бы никуда без присмотра. Боится за меня. Всегда боялась. Потому что моего отца уже потеряла.

К чести Миранды, несмотря на свое нежелание пускать меня в летную академию, она позволила мне попробовать. Разве что пригрозила, что непотизма мне не видать. Можно подумать, я ждал поблажек. Тем не менее подстегнуло. Сдал все с лучшими результатами в истории вуза. Морган шипела, но в глубине души гордилась. А как иначе? Она же меня и учила пилотировать. С самого детства. В двенадцать я был лучшим пилотом, чем выпускники ЛЛА. Это я не хвалюсь, теории мне пришлось нагрызться не меньше, чем остальным. Может, только далась она мне проще и быстрее. Но это потому, что память у меня хорошая – повезло.

А какие бои пришлось выдержать с дядей по поводу выбора профессии – отдельная история. Он на полном серьезе не разговаривал со мной полгода и исключил из завещания. А мне какая разница? Я дядю хоронить в ближайшие годы не собираюсь. Пусть себе живет и отравляет жизнь окружающим. Он это обожает.

Когда вступительная речь заканчивается, вздыхаю с облегчением. Так и со скуки умереть можно. Ненавижу бездействие.

Морган дает абитуриентам первое теоретическое задание. А мы с ней следим за тем, чтобы никто не списывал. Подозреваю, Миранда, как и я, не против списывания как такового: хитрость еще никому не вредила. Но откровенная наглость – уже перебор.

Прохожу по рядам, делая вид, что не замечаю шпаргалок тех, кто умеет ими пользоваться и не наглеет. Слишком самоуверенных Морган выгонит и без меня, моя задача – расхаживать с умным видом и нагнетать атмосферу.

То и дело смотрю на Дилайлу. Ни единого взгляда в сторону. Ни с кем не переговаривается, не отвлекается, из рукавов ничего не достает. Взгляд сосредоточенный, губы плотно сжаты. Что-то пишет, отвечает на вопросы не отвлекаясь. Она еще и умная! Так и знал.

Когда все сдают работы и тянутся к выходу, стою возле Морган у учительского стола с видом примерного мальчика. Сам же внутренне подпрыгиваю от напряжения, не хочу пропустить уход Дилайлы.

На столешнице собирается целая кипа бумаг. Бумажные бланки с тестами – визитная карточка ЛЛА, а заодно очередной прием, чтобы нагнать жути на поступающих. Кто пользуется бумагой в наше время?

– Лаки, занесешь тесты в мой кабинет? – Игнорирую вопрос и продолжаю высматривать интересующую меня девушку. – Лаки, да что с тобой? – Миранда добавляет металла в голос. Хочешь не хочешь, а отреагируешь.

– Конечно, кэп, – улыбаюсь ей во все тридцать два зуба. Морган закатывает глаза. – Давай, до встречи!

Хватаю стопку бумаг и быстро несусь к выходу, обруливая зазевавшихся абитуриентов. Дилайла почти покинула аудиторию!

– Лаки! – растерянно окликает меня Миранда. – Да что ж такое…

Знал бы я сам, что такое со мной творится. Но если упущу ее, в жизни себе не прощу.

Выбегаю из аудитории, кручу головой в разные стороны, пока не нахожу предмет своего нездорового интереса. Догоняю. Равняюсь с ней.

Дилайла идет по коридору академии с небольшой сумкой на плече. Лицо серьезное, смотрит под ноги. Волнуется, что не сдала первый тест?

– Привет, – нагло заговариваю.

Девушка сбивается с шага. Поднимает глаза. Смотрит раздраженно, даже зло.

– Чего тебе?

Все так, как я и представлял: у нее приятный голос.

– Хотел с тобой познакомиться, – отвечаю с улыбкой правду. Не люблю юлить.

– Что, поклонниц мало? – Дилайла дергает головой, указывая куда-то в сторону.

Оборачиваюсь. И правда, у подоконника стоят две девушки, рыжая и блондинка, и не сводят с меня заинтересованных взглядов. Пожимаю плечом, ну их, неинтересно.

Пока отвлекаюсь, Дилайла продолжает двигаться в ранее выбранном направлении. Снова догоняю.

– Так можно с тобой познакомиться? – не отстаю.

– Нельзя, – отрезает агрессивно. – Думаешь, если капитан Морган взяла тебя в помощники, тебе всё можно? – Ее взгляд бьет по мне ледяной плетью. Она высокая, совсем чуть-чуть ниже меня, и наши глаза находятся почти на одном уровне.

– Вообще-то, на «всё» я пока не претендовал, – напоминаю, не прекращая улыбаться, как полный кретин.

Дилайла изгибает бровь. Ей ничего не нужно говорить, и так понятно, что она думает: это самое «всё» мне точно не светит.

– Хочешь поболтать, – вдруг заговаривает она, уже не пытаясь сбежать, и мы идем по коридору с одинаковой скоростью, – тогда расскажи, за какие такие грехи становятся прихвостнями старшего инструктора? Ты лучший студент? У тебя важные родители? Или как-то по-другому подмазался? – Бросает на меня презрительный взгляд.

– Я тут в наказание, – отвечаю чистую правду.

– Ага, как же, – фыркает, не верит.

Девушка ускоряет шаг, и мне приходится ее догонять, а потом забежать вперед и встать перед ней, вынуждая остановиться.

– Чего тебе еще? – шипит недовольно. Симпатия, определенно, не взаимна.

– Можно хотя бы узнать, как тебя зовут? – Не буду же я признаваться, что бессовестно рылся в базе.

Дилайла отступает на шаг, чтобы оказаться подальше от меня, скрещивает руки на груди.

– А ты знаешь, что некоторые народы на Земле раньше считали, что назвать свое имя – значит подвергнуть себя опасности? – интересуется.

Начитанная девочка, я восхищен. Без шуток.

– Было дело, – подтверждаю.

– Вот и отвали. – Грубо толкает меня в плечо, заставляя посторониться. От неожиданности поддаюсь, а она уходит прочь, не оглядываясь.

Да что ж такое?!

– А ты здесь учишься? – тут же раздается тонкий голосок сзади.

Оборачиваюсь. Мне мило улыбается та самая блондинка, которая пожирала меня взглядом от окна. Она красивая и очень женственная.

– Угу, – признаюсь со вздохом. Так грубо, как Дилайла, меня еще не отшивали.

– Мы с подругой тут впервые. – Улыбается, заглядывая в глаза, делает вид, что не замечает моей незаинтересованности. – Может быть, у тебя есть несколько минут, покажешь нам, что здесь и как? – Зазывно закусывает губу. – А то академия такая больша-а-ая…

Грубо отсылать не хочется. Да и времени у меня полно.

– Хорошо, – соглашаюсь, – только по дороге занесу ваши тесты капитану Морган.

– Меня зовут Лиза, – радуется девчонка, – а это Шайла. – Машет рукой, зовет свою рыжую подругу.

– Тайлер, – представляюсь по фамилии. В академии почти все зовут меня именно так. И то, что имя Тайлер довольно часто встречается на Лондоре, здорово облегчает мне жизнь при знакомстве с теми, кто не знает племянника премьер-министра в лицо.

– Очень приятно. – Лиза мило краснеет и, что совершенно не соответствует ее напускному смущению, виснет у меня на руке.

***

– Привет. – Нахожу ее в коридоре, готовящуюся к сдаче очередного экзамена.

Хмурится, явно не хочет, чтобы ее отвлекали перед важным делом.

– Тебе с первого раза непонятно? – огрызается.

Собирает свои вещи с подоконника, планирует уйти.

– Я так быстро не сдаюсь, – заявляю.

Хочу еще что-нибудь сказать, пока Дилайла не успела снова сбежать, как мне на локоть ложится чужая ладонь.

– Тайлер, привет, – щебечет Лиза.

Хочется закатить глаза. Нет, я вчера был мил, не стал обижать. Провел небольшую экскурсию для них с подругой, проводил до общежития и сбежал, сославшись на уйму важных дел. Но сегодня новый день, а никаких обещаний я не давал.

Губы Дилайлы трогает улыбка. Взгляд так и говорит: «Я так и знала». Она сгребает в сумку оставшиеся вещи, вешает ее на плечо и разворачивается, чтобы уйти.

– Удачи, Тайлер, – бросает с усмешкой.

И я снова смотрю ей вслед. Черт.

– Это твоя знакомая? – интересуется Лиза. Ревниво дует губы, будто имеет на меня какие-то права.

– Мы пока не знакомы, – бурчу. Девушка удивленно вскидывает брови, а я вежливо высвобождаюсь от ее руки. – Удачи на экзамене, Лиз, – желаю на прощание и тороплюсь сбежать. Во-первых, она мне совсем неинтересна, во-вторых, меня правда ждет Морган, и мне светит нагоняй, что не явился к ней по первому зову четверть часа назад.

***

Вечером сижу в кабинете Морган, настраивая базу данных академии. Миранда наконец признала, что их программер – полный профан, и дала мне свободу действий. Сам «спец» – тут же, сидит неподалеку, заглядывает мне через плечо и что-то записывает. Учится.

– Парень, меняй профессию, – говорю честно. – Сам посмотри, какую кашу наворотил.

Саймон втягивает голову в плечи, сверкает глазами из-под очков с толстыми стеклами. Он сам недавний выпускник, и то, что получил должность программера в самой ЛЛА, престижно и важно. Потерять такое место в связи с некомпетентностью – позор и конец карьере.

– Я был лучшим на курсе, – бормочет.

Пожимаю плечами.

– Я остальных не видел… – прерываюсь, видя, что Саймон совсем приуныл, опустил нос и горестно вздыхает. Видимо, прощается с работой. – Не дрейфь. – Толкаю его кулаком в плечо. – Если есть энтузиазм, натаскаю тебя за пару дней.

– Правда? – Даже снимает очки, смотрит восторженно, как на божество. Это уже лишнее, честное слово.

– Правда-правда, – заверяю.

Я все равно заперт на Лондоре на все лето. А чтобы таки достучаться до Дилайлы, мне лучше побольше бывать в академии.

***

Выпадаем с Саймоном из реальности на целых три дня. В первый день копались всю ночь, на вторую Морган загнала меня ночевать домой. Честно говоря, даже про Дилайлу забыл. Это у меня бывает: стоит чем-то всерьез увлечься – и весь остальной мир ставится на паузу.

А Сай – молодец. Верю, что парень был лучшим на курсе, все схватывает на лету. Только учили их по старым программам, так что то, что он узнал от меня, стало для него откровением.

Сам я толком не учился программированию. Оно давалось мне легко с самого детства. Что-то почерпнул в сети, что-то придумал сам. А когда, еще лет в тринадцать, мне дал пару уроков сам Стивен Кленси (лучший программер, какого я когда-либо знал, по совместительству – бывший папин сослуживец), меня было уже не остановить, увлекся.

К вечеру третьего дня Морган поручает нам отладить базу с данными абитуриентов, прошедших первый тур экзаменов, настроить алгоритмы поиска по всем возможным категориям. Саймон колдует с системой, я стою за его плечом, следя за работой и раздуваясь от гордости оттого, что он все делает на отлично.

На экране быстро мелькают лица, данные. Анкеты почти закончились, а я так и не увидел знакомого лица. Что за?..

– Сай, погоди. – Кладу руку программеру на плечо, останавливая. – Дай-ка кое-что проверю.

Саймон послушно встает, уступая мне место. А я ищу в базе Дилайлу Роу.

Я мог бы узнать о ней все подробности в сети еще в тот день, когда увидел впервые, но не стал. Хотелось, но это было бы нечестно. Хватит и того, что подсмотрел ее имя. Остальное сама расскажет, когда таки познакомимся по-человечески. То, что этот момент может так и не произойти, как-то даже не приходило мне в голову.

И вот я сижу перед экраном, на котором лицо прекрасной брюнетки перечеркнуто красными буквами: «ВЫБЫЛА».

Что-что-что?

– Кто это? – хмурится Саймон, поправляет очки на носу.

– Забудь, – бросаю уже от двери. – Доделывай, у тебя прекрасно получается!

– Правда? – искренне радуется.

– Правда-правда! – кричу уже из коридора.

***

Морган у себя в кабинете. Копается в компьютере. Экран затемнен с обратной стороны, чтобы вошедшие не видели, чем она занята.

– Морган! – Врываюсь без стука и вообще веду себя по-хамски.

Миранда отрывается от своего занятия. Поднимает на меня глаза, вскидывает брови.

– Всемирный потоп, или лавина сошла с гор?

– Нет, но…

– Тогда это может подождать.

Нет, это не может подождать. Ненавижу ждать.

Нагло прохожу, отодвигаю стул с противоположной от нее стороны стола и усаживаюсь.

– Морган, почему выбыла Дилайла Роу?

– Кто? – Миранда не притворяется. Это имя ей ни о чем не говорит.

Задумываюсь, как бы объяснить. Вряд ли, если скажу, что это самая потрясающая девушка, которую я когда-либо видел, Морган поймет, о ком идет речь, и разделит со мной восхищение.

– Можно? – Встаю и киваю на ее компьютер.

– Валяй. – Стул на колесиках, и она откатывается от стола.

Подхожу, склоняюсь над клавиатурой. Захожу в базу, ищу.

– Вот. – Вывожу анкету на экран.

– А, помню. – Наконец вижу в глазах Морган узнавание. – Она завалилась на вчерашнем экзамене. У Джо, я смотрела запись.

– И что там? – не отстаю.

– Что-то, – ворчит, отгоняя меня от компьютера. Подъезжает обратно. – Все написала во время предварительной подготовки, а вышла отвечать, сдулась, как воздушный шар.

– Растерялась, – предполагаю.

– Лаки, я тебя умоляю. Она не растерялась, а испугалась, как загнанная лань.

– Вступительные – это стресс…

– А пилотирование? – Морган не настроена сюсюкать. – Девочка умная, не спорю. Но пилот должен быть еще и хладнокровен. А что, если она впадет в панику за штурвалом? Что тогда будет с кораблем? С командой?

Слушаю ее, кусая нижнюю губу. Почему-то провал Дилайлы воспринимается как свой собственный.

– Все заслуживают второго шанса, – не сдаюсь.

Морган смотрит на меня. Долго, изучающе. Наконец вздыхает.

– Лаки, у нас двадцать пять человек на одно место. Ты всерьез полагаешь, что нам стоило дать второй шанс этой девочке только потому, что она тебе понравилась, и отказать остальным двадцати четырем?

– Ты и так отказала двадцати четырем, – напоминаю.

– А двадцать пятого взяла, и у меня нет к нему претензий.

Все. Я проиграл. Уговаривать нет смысла. Миранда занимает свое место в академии уже тринадцатый год. И она действительно хороша в своем деле.

– Ладно, – сдаюсь, – ты права.

– Как Саймон? – не дает мне уйти. – Мне стоит искать ему замену?

Качаю головой.

– Он крут! – Показываю ей поднятые вверх большие пальцы обеих рук и выхожу из кабинета.

День окончательно испорчен. Как и предстоящее лето.

Глава 2

– Земля? Серьезно? – не верит Лэсли, хмурится.

С другом сидим в небольшом кафе. Он пьет кофе, я – ледяной зеленый чай.

Мы с Лэсли Брином дружим с детства, учились в одной школе. Вернее, в одной из школ, потому что в моей жизни их было восемь. Мне приходилось время от времени менять учебные заведения из соображений безопасности. Пока дядя Рикардо был президентом, вследствие политических разногласий его противники устраивали на меня покушения по несколько раз в год. Как-никак я ближайший родственник. Вот после очередной неудавшейся попытки меня убить, дядя и настаивал о моем переводе в другую школу. И так почти каждый год.

С Лэсли дружба сохранилась, несмотря на мои постоянные гонения. Мы с ним абсолютно разные. Как говорит Морган, он спокойный и надежный, как стена, а я бешеный и непредсказуемый. Не лучшее определение, но против правды не попрешь.

Мы даже внешне абсолютно разные. Я длинный, тонкий, белая кожа, светлые волосы, зеленые глаза. А он приземистый, широкоплечий и смуглый, обладатель черной копны непослушный волос и карих до черноты глаз.

Лэсли любит, когда все тихо и размеренно, по плану. Я ненавижу планы и люблю нарушать правила.

Тем не менее как-то мы с Лэсом сошлись. Он мой лучший друг уже десять лет, и ему я полностью доверяю.

– Земля, – подтверждаю, потягиваю чай через трубочку. – А что? Навещу бабушку с дедушкой. Давно зовут.

– Ну-у, – тянет друг, – а ничего, что они тебе не бабушка и дедушка?

С тех пор как Лэс пошел учиться в медицинский, решив стать психотерапевтом, мне иногда хочется его стукнуть. Часто.

На Земле на самом деле живут не совсем мои бабушка и дедушка. Они родители Миранды. Тринадцать лет назад, когда во время Карамеданской войны погиб мой отец, а Морган взорвала его убийц (вместе с целым городом, ага), родители не приняли, что их дочь способна на такое, и отказались от нее.

Тогда только Рикардо поверил в то, что Миранда пребывала в состоянии аффекта, и протянул ей руку помощи. Морганы одумались через пару лет, стали писать и просить дочь о возобновлении отношений, но Миранда наотрез отказалась прощать тех, кто предал ее в самый трудный период жизни.

И тогда они вышли на меня.

Мы даже подружились. Они шлют мне подарки на дни рождения, я им – открытки и тоже всякую мелочь. Нет, разумеется, мы не близки. Но у них больше никого нет. Сын погиб много лет назад, дочь они потеряли по собственной глупости. А мне ничего не стоит поддерживать с ними отношения, так почему бы нет?

Морганы давно зовут в гости. Дедушка даже заранее договорился, чтобы мне дали визу, хотя со въездом на Землю все строго и сложно. Я всегда отказывался под различными предлогами, а сейчас согласился. Дилайла выбыла из набора в академию и как сквозь землю провалилась. Так что лето на Лондоре обещает быть скучным и беспросветным. Почему бы не спасти его, пока еще есть шанс?

– Ничего, – отмахиваюсь от нравоучений Лэсли. – Они сами просили себя так называть, вот и зову. Им приятно, а мне не жалко.

Друг смотрит на меня с прищуром. Глаза смеются.

– А они тебя как зовут? – интересуется.

– Они зовут меня Алексом, – пожимаю плечом.

– Алексом? – Начинает хохотать. Из Лэса выйдет отвратительный психотерапевт, он совершенно бестактен.

На самом деле меня зовут Александр, в честь папы. Его так и звали, полным именем, без сокращений, кличек и прозвищ. Ко мне же с детства прикипело прозвище – Лаки. Как объяснил мне однажды мой «добрый» дядюшка, я заслужил это имя за то, что умудрился выжить в первые годы жизни после бесконечных взрывов и разрушений, которые сам же и устраивал.

В итоге, близкие так и зовут меня Лаки, как привыкли. Малознакомые и однокурсники – Тайлер. В моей голове Александр Тайлер – это мой папа, поэтому представляться Александром не люблю. Вариант «Алекс» вообще не прижился. А вот родители Миранды сразу стали звать меня именно так. Опять же, если им нравится – ради бога, для меня вопрос непринципиальный.

Когда Лэсли перестает смеяться, интересуется уже серьезно:

– А что Морган?

– А что – Морган? – повторяю эхом. – Протестовала, потом сдалась. Ее отец клятвенно ей обещал, что со мной ничего не случится, и она дала добро.

– То есть, она наконец-то с ними поговорила? – Глаза друга снова лезут на лоб, уже второй раз за сегодняшнюю встречу.

– Ага, по переписке. – Гордо улыбаюсь. – Глядишь, и помирю их однажды.

Морган посвятила свою жизнь мне, а после смерти моего отца так и не нашла себе спутника жизни. Поэтому помочь ей помириться с родителями – меньшее, что могу для нее сделать.

Лэсли помешивает кофе и задумчиво смотрит на меня. Ну, точно, решил по мне научную работу писать.

– Чего притих? – спрашиваю, машу официантке, потому что у меня закончился чай. – Мне повторить, пожалуйста, – прошу с вежливой улыбкой, когда она подходит.

Друг молчит, пока официантка принимает заказ. Потом следит за ней взглядом и произносит, все еще не глядя в мою сторону:

– Мне вот непонятно, ты зовешь родителей Морган «бабушка и дедушка», при этом ни разу в жизни не назвав ее саму мамой.

Так и знал, понеслось…

– Лэс, кончай психоанализ, – прошу, закатывая глаза. – У тебя подопытных мало? Лучше погнали со мной на Землю! Попрошу дедушку, он и тебе организует визу.

– Нет, я уверен, то, что ты не можешь назвать женщину, которая растила тебя с детства, мамой, не просто так. У этой проблемы глубокие корни.

Начинаю смеяться. Хотел бы я посмотреть на будущих клиентов Лэсли Брина. Уже представляю рекламный слоган: «Если вы хотите забыть о своих проблемах, приходите ко мне на прием. И все, чего вы будете желать, это моей смерти».

– Хватит ржать, – обижается Лэс. – Серьезно. Я бы хотел написать курсовую о семейных проблемах, основываясь на истории твоей семьи. Разумеется, имена вымышленные.

Захлебываюсь чаем. Кашляю, несколько секунд не могу продышаться. Про научную работу я вообще-то пошутил.

– Ты сбрендил?! – выходит громко, на нас оборачиваются другие посетители. – Извините, – бормочу, улыбаясь, машу соседнему столику рукой. – У нас все хорошо, а у вас?

Парочка, только что вытаращившаяся на нас, смущенно отворачивается. Недружелюбные какие-то.

Снова поворачиваюсь к Лэсу, наклоняюсь вперед, понижаю голос:

– То, что ты изменишь имена, дело не спасет. Это Лондор, очнись, моя семья и ее история – достояние общественности.

– На кону моя карьера, – продолжает просить.

И не думаю верить.

– На кону всего лишь твоя текущая оценка. – Откидываюсь на спинку стула. – Кончай, – прошу, потому что и так знаю, до какой темы он сейчас доберется.

– А может, причина того, что ты не зовешь Морган мамой в том, что ты знаешь, что твоя мать жива, просто где-то далеко?

Щекотливая тема. Терпеть не могу.

– Так, – опасно понижаю голос. – Вот сейчас правда кончай.

Лэс меня знает как облупленного. Понимает, что перешел черту, психотерапевт доморощенный.

– Ладно-ладно, – сдает назад. – А твой дедушка на самом деле может сделать мне визу на Землю? – умело переводит тему.

Улыбаюсь, киваю.

– О чем речь? Попрошу, – обещаю великодушно.

Лэс прав, моя биологическая мать, должно быть, жива. Должно быть… Потому что понятия не имею, где она и что с ней. А вот то, что ей нет до меня никакого дела с тех пор, как мне исполнился год, знаю наверняка.

Выкидываю из головы неприятные мысли. Каникулы на Земле обещают быть интересными. И какая разница, как я зову Морган? Она ведь знает, как я к ней отношусь.

***

– Земля?! Серьезно?!

Точь-в-точь как Лэсли. Вот только друг говорил это удивленно, а дядя рвет и мечет. Мечет и рвет. Ну, собственно, как и ожидалось.

Он врывается в нашу кухню с заднего хода, оставив охрану снаружи, и сразу же набрасывается на Морган:

– Ты с ума сошла, женщина?!

Это дядюшкин фирменный стиль: когда он взбешен, я для него «мальчик», а Миранда «женщина». В такие моменты мы даже имен не заслуживаем.

Давлю смешок, чтобы не довести дядю, а то, того и гляди, свалится с сердечным приступом. Вроде бы у нас в роду предрасположенность.

Дядюшка, как всегда, в костюме с иголочки, стрижка – волосок к волоску. В детстве он напоминал мне манекен, уж слишком все у него идеально. Помню, как-то даже подложил ему кнопку на стул, чтобы проверить, живой ли он. О, как Рикардо вопил…

Когда он влетает в дом, мы сидим за кухонным столом. Миранда как раз только что приготовила ужин. А готовит она великолепно – пальчики оближешь. Так что лучше пока не повышать дядюшкин градус кипения, а то не даст доесть.

Мудро помалкиваю, предоставив Морган первой продемонстрировать чудеса усмирения моего злобного родственника.

И она, как всегда, на высоте. Не спеша откладывает в сторону вилку и поднимает глаза на незваного гостя.

– Ужинать будешь? – спрашивает спокойно, будто бы никто только что не орал на нее и не обвинял во всех грехах.

Рикардо замирает. Смотрит в наши тарелки, тянет носом аппетитный запах и ожидаемо сдается.

– Буду, чего уж там.

Все же усмехаюсь и получаю дядюшкин уничижительный взгляд. Морган поднимается со своего места и идет за тарелкой.

Рикардо усаживается на свободный стул во главе стола, расстилает салфетку на коленях, осматривается, будто ищет, к чему бы еще придраться. Но в доме все по-прежнему, хотя дядя давненько не заходил. В последнее время вообще его редко вижу – работа, политика, плюс обида, что я не пошел по его стопам, а подался учиться в ЛЛА.

Наконец его взгляд останавливается на мне.

– Как Луиза? – интересуюсь, пока он опять не начал вопить и пытаться испортить мою очередную попытку уехать на каникулы.

Луиза – это бессменный дядин секретарь уже пятнадцать лет, а последние десять – у них роман, затяжной и никак не доходящий до чего-то серьезного.

– Работает, – ожидаемо огрызается Рикардо. То, что Луиза для него кто-то больший, чем сотрудница, он никогда не признается. Любит поддерживать имидж бессердечного политика.

– Привет передавай. – Нагло улыбаюсь.

Рикардо возмущенно сверкает глазами: то, что у старшего Тайлера тоже есть чувства, тайна за семью печатями.

Морган возвращается с полной тарелкой ароматных спагетти, ставит на стол перед гостем и занимает свое место. Дядя перестает прожигать меня взглядом, пробует угощение, с наслаждением закатывает глаза – это ему не опостылевшая ресторанная еда. Надо бы посоветовать Морган поделиться с Луизой парой рецептов.

Так молча и доедаем свои порции. Когда тарелка опустошена, Рикардо откидывается на спинку стула и устремляет на Морган убийственный взгляд.

– Ты правда решила отпустить его на Землю?

План сработал – на сытый желудок дядя по крайней мере не кричит.

Миранда выдерживает взгляд, отбивает своим.

– А почему бы и нет?

Обожаю Морган. Со стороны выглядит так, будто это ее решение. И это не она несколько дней назад готова была встать грудью в проходе, чтобы не пустить меня в опасное, по ее мнению, путешествие.

– Потому что это Земля, – отчеканивает дядя. – Оплот самомнения и ненависти к инопланетникам.

– Время идет, – возражает Миранда, – времена меняются.

– Сказки мне не рассказывай, – скрипит зубами Рикардо. – Я не хочу потерять племянника.

Звучит так, будто я собрался на войну.

– Да кому я там нужен? – вмешиваюсь. – Дедушка уверяет, что предубеждение по отношению к лондорцам давно в прошлом.

Дядя пораженно моргает.

– Дедушка?! – переспрашивает. Поворачивается к Морган, ища подтверждения, что не ослышался.

Миранда пожимает плечами, мол, не к ней вопрос.

Рикардо несколько секунд переводит взгляд с меня на нее и обратно. Повторяю жест приемной матери. Дедушка и дедушка, и почему всем так важно, как я зову родителей Морган?

Повисает молчание.

– Только если я отправлю с тобой охрану, – выдает в итоге дядя, сдавая позиции, так как остался в меньшинстве.

Очень смешно. А еще можно надеть скафандр и не снимать его все время пребывания на планете – вдруг земная пылинка упадет.

– Твою вооруженную охрану никто не пропустит, – напоминаю. – Не дрейфь, ничего со мной не будет.

Дядя снова поворачивается к Морган, ища поддержки. Но опять не находит. Сегодня явно мой день.

– Рикардо, – терпеливо произносит Миранда, – я тоже была от этой идеи не в восторге, но Лаки уже взрослый. Мы не можем опекать его всю жизнь. Вспомни Александра. Разве его мог кто-то остановить, когда что-то приходило ему в голову?

Упоминание о погибшем брате попадает в цель. Рикардо опускает глаза, потом снова поднимает и на этот раз смотрит на меня. Я очень похож на отца, который умер, не дожив и до тридцати. Честно говоря, я вообще его копия, только у меня светлые волосы и глаза – наследство от бросившей меня в младенчестве матери.

Да уж, пожалуй, Лэсли прав, по трагедиям моей семьи и правда можно писать не одну курсовую работу.

Мне не по себе. Когда дядя кричит, это ничего и даже весело. А когда он смотрит на меня, видит папу, и у него на лице читается чувство вины – хуже некуда.

Закатываю глаза.

– Давайте перестанем меня с ним сравнивать, – прошу. – Я собираюсь дожить до старости и нарожать вам кучу внуков.

Морган смеется.

– Сам и будешь рожать?

– Нет, ну есть же пределы моим талантам, – смеюсь в ответ.

Рикардо бросает взгляд из-под нахмуренных бровей по очереди на нас обоих, потом скрещивает руки на груди и безапелляционно выдает:

– Но я лично потребую от твоего «дедушки» обеспечить тебя охраной. И чтобы глаз с тебя не спускали.

– Поддерживаю, – соглашается Миранда.

Расплываюсь в победной улыбке.

Я лечу на Землю!

Глава 3

Морган обходит меня по кругу. Хмыкает, хмурится. Не хочет отпускать, ясное дело.

Стою в холле нашего дома с сумкой у ног и жду, когда же она наконец меня выпустит.

Миранда и Рикадро любят меня и волнуются за мою безопасность, но когда их волнение превращается в маниакальное желание не отпускать меня дальше чем на километр от дома – увольте.

Мне душно на Лондоре. Выпустите меня!

– Морган, я опоздаю на рейс, – напоминаю мягко. Меня не будет два месяца, поэтому хамить и расставаться на скандальной ноте не хочу.

– Знаю, – вздыхает, становится прямо передо мной, кладет ладони на плечи. – Ты обещаешь быть осторожен?

Я вымахал выше нее, поэтому ей приходится смотреть на меня снизу вверх. Раньше она точно так же собирала меня в школу, вот только тогда я был ростом ей по пояс.

Поднимаю правую руку ладонью от себя, как на присяге.

– Обещаю, – торжественно не получается, смеюсь и добавляю уже совсем несерьезно: – И прочее, и прочее…

– Лаки, – предупреждающе.

– Морган. – Так и живем. Характер на характер и все такое. – Миранда, ну, серьезно, со мной все будет в порядке, – заверяю.

Главная проблема в том, что межпланетные онлайн-звонки до сих пор не изобрели, хотя над этой задачей бьется не одно поколение. Как сохранить сигнал при переходе через гиперпространственное «окно» – вопрос по-прежнему не решенный. Остается только слать письма (текстовые и видео), которые, естественно, приходят с задержкой. Так что, если со мной что-нибудь произойдет, семья узнает об этом в лучшем случае через пару дней, и это никак не способствует их спокойствию. Господи, мне уже не пять лет!

В прошлом году я провел лето на Альфа Крите, и вырваться туда было гораздо проще хотя бы потому, что дядя снарядил со мной троих спецназовцев, которые глаз с меня не спускали. Словом, тот еще «отдых» выдался. То, что на Землю не пускают без специального приглашения – просто подарок небес.

– Буду жив-здоров, – клятвенно обещаю, выворачиваясь из ее рук и вешаю сумку на плечо. – И буду писать тебе каждый день и слать фото.

– И прочее, и прочее, – передразнивает Миранда. Натягивает на лицо вымученную улыбку, но глаза тревожные, будто в бой провожает.

– Ну, Морган. – Ободряющее подмигиваю, а потом крепко обнимаю. – Не дрейфь.

Наконец мой позитив находит отклик, Морган улыбается чуть менее напряженно и провожает до двери. Она хотела поехать со мной на космодром, но сегодня очередной тур экзаменов в ЛЛА, и присутствие старшего инструктора обязательно. Мы, конечно же, поспорили и об этом, но мне таки удалось убедить Миранду, что заставлять ждать сотни студентов из-за одного меня – не вариант.

Выхожу, направляюсь к флайеру. Рикардо прислал бронированный, с водителем и дополнительным охранником. На меня уже как девять месяцев ни одного покушения, но дядя продолжает осторожничать.

– Привет, Билли Боб, – машу рукой здоровенному детине, подпирающему плечом серебристый бок флайера. – Как жизнь?

Билли Боб не очень-то общительный. Ему бы шеи сворачивать, а не болтать (это его личное заявление). В прошлом году после неудавшегося покушения мы с ним напились, и он в кои-то веки разоткровенничался. К слову, с тех пор он меня избегает, боится, что сболтнул кое-что лишнее. Можно подумать, кого-то волнует, что он живет вдвоем с любимой кошкой и печет по выходным пироги.

– Будет прекрасно, как только посажу тебя на рейс без происшествий, – отвечает хмуро.

– Еще и премию выпишут? – хмыкаю понимающе.

– Мистер Тайлер слов на ветер не бросает, – важно кивает охранник, подтверждая мою догадку. Включает радио, давая понять, что разговор окончен.

Пожимаю плечами, вручаю Билли Бобу сумку и сажусь на заднее сиденье. Я бы, конечно, с удовольствием сел на переднее или даже за руль, но кто меня туда пустит? Сзади броня толще, стены мягче, а подушки безопасности… безопаснее.

От этих мыслей желание смыться с Лондора еще сильнее.

***

– Привет! – Лэсли встречает на входе в космопорт, пожимаем руки.

Ясное дело, его никто со мной не отпустил. Зловредные земляне и все такое. Никто добровольно не пустит своего ребенка на Землю. Так что Морган еще повела себя неожиданно лояльно.

Отпустить Лэса не отпустили, но он решил меня проводить – как-никак пару месяцев не увидимся.

– Здравствуйте! – вежливо здоровается друг с моим телохранителем, но Билли Боб только быстро зыркает в его сторону и продолжает осматривать окружающее пространство на предмет возможных угроз.

– Ему премию обещали, если он сбагрит меня на рейс без проблем, – сообщаю Лэсу, понизив голос, чтобы Билли Боб не услышал. Рука у него тяжелая, проверял. Как-то раз мы даже подрались, в шуточной форме, конечно. Я сам нарвался. Так вот, я умею драться, но глупо пытаться победить человека, напоминающего гору и весящего больше тебя на полцентнера. Так что учел на будущее: Билли Боба лучше сильно не злить – нервы ни к черту.

– Как Морган? – Лэсли пристраивается слева от меня, с опаской поглядывая на телохранителя, и мы вместе входим в здание космопорта.

Лэс, наверное, никогда не привыкнет к моей охране. Именно поэтому, когда встречались в прошлый раз, мой провожатый подпирал двери заведения, а не присел рядом в кафе. По правде говоря, без охраны я могу разгуливать разве что в академии. За ее пределами меня «пасут» постоянно. Тех, с кем общаюсь, это почему-то беспокоит, сам я привык. На что только не пойдешь, чтобы дядя спал спокойно.

Пожимаю плечом.

– Привыкнет. Не могу же я все время прятаться под ее юбкой.

– Морган не носит юбки, – напоминает друг. Лэсли вообще поклонник Миранды, будь он на десяток лет постарше, непременно бы за ней приударил.

– Морган справится, – отвечаю уверенно. Увереннее, чем есть. Мне совсем не хочется ее расстраивать, Миранда – самый близкий мой человек, но рано или поздно ей придется смириться, что я уже взрослый. Так почему не сейчас?

Останавливаемся перед голографическим табло посреди огромного зала. Туда-сюда снуют люди. Голос из громкоговорителей то и дело объявляет посадку-прибытие. Гомон и суета. Это я люблю.

Лечу с пересадкой. Сначала до Поллака, оттуда до земной пересадочной станции Эхо-VI и только оттуда на саму Землю.

Ничего удивительного, что с Лондора на Землю нет прямых рейсов. После Тринадцатилетней войны, закончившейся еще до моего рождения, наши планеты так и не смогли прийти к взаимопониманию, так что маршрут, само собой, не пользуется популярностью. Правда, лондорцы настроены куда лояльнее землян, но те сами к нам не сунутся, считают ниже своего достоинства. А мои соотечественники, может, и посещали бы Прародительницу человечества чаще, да только кто их пустит? Получить визу на Землю для лондорца – на грани фантастики. Если бы не дедушка, ни за что бы мне там не побывать.

До начала посадки полчаса, до вылета – два. Можно выдохнуть, времени предостаточно.

– Ты ее так и не нашел? – спрашивает Лэс, все еще косясь мне за спину, где бдит за окружающими Билли Боб.

– Не-а, – отмахиваюсь, – как сквозь землю провалилась.

Я имел глупость поделиться с другом своим впечатлением о встрече с Дилайлой, и теперь ему все интересно. А кому хочется вспоминать свое крупнейшее фиаско?

Лэсли хмыкает.

– Хотел бы я посмотреть на ту, кто тебя так зацепил.

– Я бы тоже хотел на нее посмотреть, – бормочу. Да чего уж? Нет так нет.

– Тайлер! – радостно доносится откуда-то сбоку. Билли Боб тут же подбирается.

– Выдохни. – С усмешкой хлопаю его по мускулистому плечу, получаю очередной хмурый взгляд.

К нам спешат Лиза и Шайла, те самые блондинка и рыжая, которые так просили устроить для них экскурсию по ЛЛА в первый день экзаменов. У Лизы такая улыбка, будто она выиграла миллион в лотерею. Это она мне так рада?

– Привет, Тайлер! – Кажется, улыбаться шире уже невозможно. Девушка беззастенчиво вцепляется мне в руку в районе локтя, заставляя Билли Боба снова напрячься. Брови Лэса ползут вверх.

– Привет, а что ты тут делаешь? – интересуюсь вежливо, прикидывая, как бы вырваться без последующих истерик.

– Мы провожали брата Шайлы, – щебечет Лиза, указывая свободной рукой куда-то за спину. – Он в командировку на Альфа Крит. А ты куда?

– К бабушке с дедушкой, – отвечаю чистую правду. Аккуратно, палец за пальцем снимаю ее руку со своего рукава и поправляю сумку на плече. – Извини, Лиз, мне пора.

– Но как же… – Голубые глаза увлажняются. Красивая девчонка все-таки.

– А это мой друг Лэсли, – пытаюсь переключить внимание. Лэс лучезарно улыбается, здоровается, но получает заинтересованный взгляд только от Шайлы, Лиза явно избрала объектом внимания меня. – Девчонки, мне пора, – быстро бросаю на прощание, подмигиваю другу и мчусь в толпу.

Лэс недавно расстался с девушкой, ему не повредят новые знакомства. А мне улетать. Пусть лучше пообщается с девушками, чем провожает меня до катера. Это явно интереснее и полезней.

– Куда ты? Черт! – Билли Боб догоняет, грозит пальцем у меня перед носом. – Еще раз попробуешь удрать…

Не даю договорить, что он там со мной сделает, ибо все равно не станет – иначе ему премию не дадут. Отмахиваюсь.

– Я не от тебя. – Кручу головой в поисках нужной мне стойки.

Пойти багаж пока зарегистрировать, что ли?

Билли Боб больше ничего не говорит, а я не обращаю на него внимания и пробираюсь сквозь толпу. Вижу, как люди косятся в сторону моего провожатого. Еще бы, в космопорт не пускают с оружием. Никого, кроме людей премьер-министра и самого президента, разумеется.

Уже почти дохожу до нужной мне стойки, как отвлекаюсь на громкие голоса. Поворачиваю голову: какое-то столпотворение, несколько человек в форме охраны космопорта. Хм, интересно.

– И думать не смей, – предупреждает Билли Боб.

Ну конечно, у меня же нянька.

Ладно, чего я там не видел? Какой-то скандал в крыле для вылета частных судов. Наверное, изъяли что-нибудь запрещенное, теперь не выпускают.

Послушно отворачиваюсь. Мне бы сесть на рейс и отделаться от опеки Билли Боба, все остальное сейчас неважно.

Кроме нее…

Не верю своим глазам. Дилайла! Та самая, якобы провалившаяся сквозь землю без регистрации и места рождения. Вот же она!

Девушку ведет под руку еще один охранник космопорта. У него лицо суровое, у нее – будто она арестована и ее препровождают к месту заключения. Действительно, непохоже, что охранник взял девушку под руку из вежливости. Вон как пальцы напряжены. Явно держит крепко, чтобы не сбежала.

И эти двое направляются именно туда, под яркую надпись: «Вылет частных судов». Ничего себе.

Отворачиваюсь, делаю незаинтересованное лицо. Билли Боб точно не даст мне ничего выяснить, если будет ошиваться поблизости. А второй раз я эту девушку так просто не отпущу.

– Вот что, – выдаю, – я в туалет. Потом проводишь меня на посадку, и все счастливы. Идет?

– Идет, – милостиво соглашается здоровяк и делает шаг за мной.

– Куда это ты?

– Подожду у туалета, – непробиваемый, хочет премию.

Пожимаю плечами.

– Как знаешь.

Вот же собачья работа у мужика.

Снова пробираюсь сквозь толпу, которая расступается, стоит взглянуть мне через плечо: Билли Боб возвышается надо мной на целую голову, хотя я считаюсь высоким.

В туалет охранник со мной не идет, зато заглядывает и осматривает на предмет возможных угроз, прежде чем впустить туда меня. Параноик.

Стоит двери закрыться, осматриваюсь и я. Примечаю вентиляционную решетку под потолком. Высоковато. Хорошо хоть, никого нет.

Подтаскиваю к стене бак с водой, пробую встать, вроде бы выдержит. Взбираюсь на него, снимаю решетку, подтягиваюсь на руках. Сумка мешает, надо было оставить ее Билли Бобу. Замести следы нет никакой возможности: места мало, не развернуться, решетку даже на место не поставлю, не то что бак убрать. Ладно, все равно телохранитель сразу же поймет, куда делся его подопечный.

С Билли Бобом у меня уже были проблемы, вернее, у него со мной. Лет в тринадцать я умудрился удрать от него, и с тех пор он соглашается иметь со мной дело только за большую премию. Но Рикардо очень его ценит, а потому готов платить снова и снова.

Прости, Билли Боб, вряд ли дядя тебя уволит, а за премию извини…

Вентиляционная труба узкая, но чистая. Кажется, даже не испачкаюсь. Хвала уборщикам. Когда пытался проделать нечто подобное в одной из школ, поймали только потому, что я расчихался от пыли и меня обнаружили раньше времени.

Ползу на локтях, оглядываюсь, но меня пока никто не преследует. Хотя Билли Боб сюда явно не пролезет. Не вычислил бы быстро, куда ведет труба, а то встретит на выходе и все пропало.

Впереди брезжит свет. Выбиваю решетку, свешиваюсь, прыгаю. Кое-как удается вывернуться и приземлиться на ноги.

– Ты откуда, парень? – шарахается от меня мужчина, на голову которому я чуть было не спикировал.

– С потолка, – отвечаю весело.

– Ну ты даешь, – бормочет и старается поскорее убраться от меня подальше.

Уже не обращаю на него внимания, пытаюсь сориентироваться, куда меня вывело. Нужно ускориться, пока Билли Боб не пришел по мою душу, вернее, шею, и не открутил ее.

Вот и «Вылет частных судов». Толпа на месте, как и Дилайла. Вон она, стоит теперь среди мужчин в такой же черной форме, как и на ней. Работники космопорта – напротив, будто по другую сторону баррикад.

– Извините… Простите… Разрешите… – Пробираюсь поближе. Зевак много, всем интересно, что за конфликт заставил космопортчиков достать парализаторы. – Что происходит? – шепотом спрашиваю парня, оказавшегося ближе всех ко мне.

Тот даже не поворачивает головы, вытягивает шею, сам пытается рассмотреть подробности.

– Контрабанду взяли, – отвечает так же шепотом. – Вроде пилота повязали, хотят арестовать остальных, а они в отказную. Якобы ничего не знают, у них срочный заказ, надо лететь и так далее.

– И прочее, и прочее, – бормочу себе под нос.

– Что? – Парень удивленно поворачивается ко мне.

– Ничего. – Улыбаюсь улыбкой тупоголового оптимиста и оставляю собеседника за спиной, пробираюсь поближе.

– В последний раз повторяю: пройдемте с нами. Вам никто не разрешит вылет, – настоятельно просит седовласый мужчина, судя по форме и нашивкам, сам начальник космопорта. – Полицию уже вызвали. Вам лучше сдаться.

– А я в последний раз повторяю, что понятия не имел, что пилот что-то провозил! – рявкает другой мужчина, тот, возле которого стоит Дилайла. Тоже с проседью в волосах, но высокий и крепкий, подтянутый – явно занимается не кабинетной работой. – Я только что нанял этого парня и понятия не имел, что он преступник. У нас запланирован вылет, вся моя команда уже на борту. Я не собираюсь провести ночь в участке, когда у меня горит заказ! – А нервы-то сдают.

Рассматриваю экипаж проштрафившегося судна. Мужчина, который ведет диалог, видимо, капитан. Нашивок на форме нет, но у наемников их часто не бывает за ненадобностью, все и так знают, кто есть кто. Рядом с ним по левую руку Дилайла. Она другая, совсем не похожа на ту девушку, что решительно дала мне отпор в коридоре академии. Лицо бледное, кусает губы. Кажется, по-настоящему напугана.

Чего бояться, если, как говорит капитан, виновен был почти незнакомый пилот? Беседа в участке – и в добрый путь. Значит, на борту есть что-то еще, что будет обнаружено при обыске, или документы липовые, или…

Гадать можно долго. Хочется помочь, но как? Вряд ли дядя будет благосклонен, если я позвоню ему и попрошу выручить возможных преступников только потому, что мне понравилась девушка. Которая, кстати, тоже может быть преступницей.

По правую руку от капитана – высокий темноволосый молодой человек на вид лет двадцати пяти. Чем-то похож на Дилайлу. Брат?

Справа от «брата» еще один мужчина. Светлые удлиненные волосы с залысинами. Сероватая кожа. Кажется, кто-то много пьет. Или болеет. Присматриваюсь внимательнее: нет, пожалуй, все-таки пьет.

– Вы никуда не полетите, – не сдается начальник космопорта. Оборачивается, спрашивает кого-то: – Полиция уже выехала?

Пробираюсь в первый ряд, получаю пару проклятий от тех, кому перекрыл обзор.

– Александр! – слышу злое за спиной. А вот и Билли Боб. Он всегда зовет меня именно так, знает, что не люблю.

Счет на минуты. Сейчас доберется до меня, и я уже ничего не смогу сделать. А сделать хочу. Будь они матерыми преступниками, так глупо бы не попались. Да и вообще, не зря же мы с Дилайлой встретились так вовремя. Еще полчаса, и я бы улетел.

– Откройте шлюзы немедленно! – требует капитан.

– Полиция на подходе, – твердит свое начальник космопорта.

– Александр! – Черт, сейчас доберется. – Да посторонитесь же…

Замечаю на руке возможного брата Дилайлы коммуникатор. Знаю модель, устарела пару лет назад, но взламывается легко.

Морган часто говорит, что моя главная проблема в том, что я сначала делаю, потом думаю. Вынужден согласиться. Но сейчас не могу по-другому.

Мой собственный коммуникатор – последнее чудо техники, навороченнее многих компьютеров. Нажимаю на кнопки, вывожу над запястьем небольшой голографический экран размером с ладонь. Захожу в систему, натыкаюсь на блок, ломаю. Еще блок, снова взлом.

– Александр!

Ну все, сейчас возьмет за шиворот и утащит, зараза. Будто мне все еще тринадцать…

Взлом. Ура, есть контакт!

Сворачиваю окно, печатаю текст: «Возьми меня в заложники. Быстро!»

Комм «брата» Дилайлы светится. Он поднимает руку, вглядывается в экран на запястье. Лицо вытягивается. Парень поднимает голову, удивленно рассматривает толпу.

Осторожно сдвигаюсь в сторону, чтобы быть поближе, постукиваю пальцами по собственному коммуникатору. Ну же, посмотри на меня…

Чуть опускаю веки, когда взгляд парня останавливается на мне. Давай решайся, я ваш единственный шанс.

– Александр!

И в тот момент, когда Билли Боб уже в двух шагах, парень, комм которого я бессовестно взломал, делает резкое движение, хватает меня и приставляет к горлу нож. Черта с два бы у него это получилось, реши я сопротивляться, но я послушен, как ягненок. Только запоздало думаю, что Рикардо и Морган меня прибьют и точно больше никуда не отпустят без отряда спецназа.

Успеваю заметить расширившиеся глаза Дилайлы. Узнала. Мое самолюбие аплодирует стоя.

– Я его убью, если вы немедленно не откроете шлюзы! – кричит парень. Убил бы, ага. Рука вон дрожит. Будь у меня желание, выбил бы нож без особых усилий.

Вижу совершенно белое лицо Билли Боба, выбравшегося наконец в первый ряд.

– Ты что творишь? – шипит капитан.

– У нас нет выбора, – огрызается мой «пленитель».

– Вы что себе позволяете?! – вторит капитану начальник космопорта.

И как назло, в эту минуту толпа расступается, пропуская полицейских. Немая сцена. Все замирают и не знают, что делать.

Слежу за Билли Бобом, который приближается к начальнику прибывшего отряда и что-то тихо говорит. Теперь приходит черед того бледнеть. Даже не надо уметь читать по губам, чтобы понять, что он ему сообщает. Но я умею. «Это Александр Тайлер», – произносит Билли Боб, и у полицейского такой вид, будто он уже прощается с карьерой.

– Живо откройте шлюзы! – снова требует парень с ножом, для пущего эффекта втыкая кончик лезвия мне в шею. Мы так не договаривались, больно, вообще-то.

– Сложить оружие! – командует главный полицейский своим. – Заложник не должен пострадать ни при каких обстоятельствах!

– Идиот, нож из шеи вытащи, – шиплю.

– Заткнись, – шипит в ответ. Вот она, благодарность. И снова противоборствующей стороне: – Откройте шлюзы, и никто не пострадает! Мы выпустим его на ближайшей пересадочной станции!

Ага, учитывая, что ближайшая станция принадлежит Лондору, вам там будут очень рады.

– Хорошо, хорошо, – сдает назад начальник космопорта и отдает команду в свой коммуникатор: – Открыть шлюзы, разрешить вылет «Старой ласточке».

«Старая ласточка»? Да капитан – юморист, мне он уже нравится. Я бы посмеялся, если бы не лезвие в моей шее.

– Вы сдурели? – слышу возмущенный голос Билли Боба. – Отпустить заложника – попрощаться с ним…

Остальное уже не вижу и не слышу, потому что молодой человек с ножом тащит меня за собой. Приходится шагать спиной вперед.

Шлюзы открыты, и мы всей компанией усаживаемся в катер. Капитан занимает место пилота.

– Где у нас гарантии, что они не пальнут в нас при подлете к «Ласточке»? – бросает через плечо. – Вдруг решат пожертвовать заложником?

Тогда уж жизнью и карьерой. Рикардо спустит шкуру с любого, кто решит палить в судно, на котором находится его племянник.

– Не решат, – бормочу, но на меня никто не обращает внимания.

Меня усаживают на сиденье между «братом» и мужиком, любящим выпить. Дилайла – напротив, но в мою сторону даже не смотрит.

– Без глупостей, – предупреждает «брат» и убирает нож. Поздновато предупредил.

Зажимаю ладонью рану на шее и откидываюсь на спинку кресла.

Пожалуй, когда вернусь, нужно будет возместить Билли Бобу премию из собственных сбережений…

Глава 4

Пристыковываемся к «Старой ласточке». Беззастенчиво вытягиваю шею, чтобы рассмотреть в иллюминатор, что представляет из себя корабль с таким оригинальным названием. Лысеющий блондин с блеклой кожей сильнее вдавливается в спинку сиденья, освобождая мне обзор. А посмотреть есть на что.

Назвать это «Старой ласточкой»? Капитан, да вы в своем уме? Это же Клирк, с первого взгляда видно. Крейсеры клиркийской постройки самые быстрые, самые маневренные, самые дорогие. На Клирке такие чудеса техники изготавливают только на заказ и только за оч-чень большие деньги. Когда-то мой отец летал на точной копии «Старой ласточки», вот только назвал он его соответствующе – «Прометей». К слову, «Прометей» и сейчас в строю, для клиркийского судна двадцать лет – юность, их строят на века.

«Ласточка» очень похожа на «Прометей», только обшивка этого корабля серебристая, а у того – темно-синяя. Скорее всего, даже год выпуска один, ну, плюс-минус пара лет, не больше.

– Что, нравится? – хмыкает блондин.

– Клиркийский крейсер не может не нравиться, – и не думаю отпираться.

Мужчина присвистывает.

– Смотрите-ка, разбирается.

Пожимаю плечами и отворачиваюсь.

«Прометей» в свое время я изучил как свои пять пальцев, каждый закоулок, каждое техническое помещение, неплохо управляюсь с системой навигации и управления. Дядя Эшли, нынешний капитан «Прометея», до сих пор всегда приглашает меня на борт, когда возвращается с заданий. Он, конечно, никакой не «дядя», а капитан Рис, но как-то уж повелось с детства, что я зову его именно так. Дядя Эш не против.

После завершения стыковки парень, сидящий слева, толкает меня в бок, все еще держа нож в руке.

– Пошли, – командует, – и без глупостей.

Заело его, что ли? Совершенно лишнее замечание: кажется, на сегодня я уже совершил все глупые поступки, на которые был способен.

Первым в стыковочный шлюз проходит капитан, затем Дилайла, по-прежнему даже мельком не взглянувшая в мою сторону, затем я, мой чересчур самоуверенный конвоир и последним – лысеющий блондин.

Стоит покинуть борт, шлюз закрывается, катер отстыковывается сам, действуя по команде «автопилота», установленного капитаном.

Выпрямляюсь, осматриваюсь. Да, копия и есть копия. Только на «Прометее» всегда идеальный порядок и сверкающая чистота, а тут какие-то коробки, сваленные в кучу в стыковочном узле. Никакого соблюдения техники безопасности. Дядя Эш за такое голову бы открутил.

– Пошли, живо! – снова пихает меня в бок «братец» Дилайлы. Демонстративно поигрывает ножичком.

Приподнимаю брови, переводя взгляд с ножа на его обладателя. Но он явно не спец в невербальных сигналах. Черт с ним, я тут точно не из-за него.

– Где вы?! – торопит капитан, уже скрывшийся за углом. – Срочно уходим, пока не перехватили.

Это уж точно. Когда о моем «похищении» узнают Рикардо и Миранда, мало не покажется. Естественно, никто из них не поверит, что меня могли взять в заложники, неожиданно приставив нож к горлу, но они захотят поскорее до меня добраться хотя бы затем, чтобы придушить собственноручно.

Идем по полутемным коридорам. Горит всего несколько лампочек. Нет, точно не «Прометей».

Парень все еще держит нож, сжимая рукоять до белизны костяшек. Бросаю быстрый взгляд и тут же отвожу в сторону. Главное, чему учил меня сержант Ригз, это никогда не брать оружие в руки, если не умеешь им пользоваться. В голове тут же всплывают десятки способов разоружить противника: выбить нож, вывернуть запястье, чтобы он сам выпал, резко уйти в сторону и ударить…

Прекращаю поток фантазий. Я не собираюсь делать ничего из перечисленного. Пока мне чертовски интересно, что из всего этого получится. Не станут же они меня убивать, в самом-то деле?

***

Рубка все же более обжита и ухожена, чем остальной корабль. Панель управления встречает знакомыми огоньками.

«Немедленно сдайтесь и отпустите заложника! – гремит из громкоговорителя, когда мы всей компанией, кроме отставшей где-то в коридорах Дилайлы, входим в центр управления кораблем. – Немедленно выпустите заложника! Вам не причинят вреда!»

За пультом сидит молодой человек в такой же форме, как и на остальных. Лет тридцать, не больше, худой, темнокожий, прическа – «ежик». Он оборачивается на звук шагов.

– Капитан, какой заложник? – начинает. – Что они несут… – Прерывается, смотрит во все глаза то на меня, то на нож в руке члена своего экипажа. Глаза увеличиваются прямо пропорционально осознанию произошедшего на Лондоре. – Вы сбрендили?! – ахает, встает, и теперь я вижу, что он совсем невысокий, мне по плечо.

– Тим, потом, – говорит капитан сквозь зубы. – Быстро уходим.

– Но как же? – все еще не понимает названный Тимом. – У нас же нет разрешения на отход с орбиты…

– Есть, – прерывает командир, бросая на меня злой взгляд. Я-то при чем?

Приветливо улыбаюсь пилоту, но он никак не реагирует. Смотрит на меня как на абстрактную угрозу, а не на человека.

– Ладно, – нервно сглатывает Тим, возвращается в кресло. – Куда уходим? Маршрут?

– В ближайшее «окно», куда угодно подальше от Лондора, – быстро отвечает капитан.

– А где Келвин? – спрашивает пилот, уже не оборачиваясь, пальцы летают над панелью управления. – Он же лучший скачковик, чем я…

– Ты – наш единственный скачковик, – отрезает капитан, не вдаваясь в подробности. На заросших щетиной щеках так и играют желваки. Резко оборачивается ко мне, смеряет злым взглядом. Вежливо улыбаюсь в ответ. Хватит тут нервных, пока я намерен быть любезен. – А ты садись сюда, – указывает на второе кресло пилота, – поговорим после «окна».

Разумно. Не спорю. Все можно обсудить после того, как исчезнет опасность погони.

Послушно сажусь на указанное место.

– Руки за спинку.

Чего? Удивленно вскидываю брови. Помог, называется. Благодарности, похоже, можно не ждать. Меня перевели в статус настоящего заложника и церемониться не намерены.

Оцениваю ситуацию. Прикидываю шансы. Огнестрельного оружия у них при себе нет. Я вполне успею добраться до пульта управления и заблокировать его так, что без перезапуска всей системы жизнеобеспечения корабля никто никуда не полетит. Знаю пару трюков, Мэт, пилот «Прометея», научил. Но закончить все здесь и сейчас?.. Нет, это совсем неинтересно.

Убираю руки за спинку кресла, чувствую прикосновение холодного металла к запястьям. Наручники – прекрасно. Кляп и кандалы ожидаются?

– Это лишнее, – заявляю.

– Посмотрим. – Капитан еще слишком напряжен и не склонен к общению. Напоминает Билли Боба нахмуренными бровями и нежеланием разговаривать.

Вот только Билли Боб не носит с собой наручники.

Командир отходит от меня, дает пилоту команду стартовать, а сам в компании остальных выходит из рубки. Опять же разумно – пережидать прыжок через «окно» на ногах не слишком безопасно. Клиркийский крейсер это позволяет, но тем не менее всегда существует риск, что гравитационное поле отключится в самый неподходящий момент, и тогда тем, кто не пристегнулся, придется собирать кости с потолка.

Слежу за Тимом. Коричневые пальцы колдуют над панелью. Вроде уверенно. Это глядя на него Дилайла тоже захотела стать пилотом?

Усмехаюсь. Я что, уже ревную?

– Чего скалишься? – Ловит мой взгляд.

– Нервирую? – Продолжаю улыбаться.

– Ты же слышал, у нас был классный пилот, который куда-то пропал, – огрызается, но открыто и эмоционально, уважаю искренность. – И теперь мне нестись в «окно» с половиной готовых предварительных расчетов.

Пожимаю плечами, насколько позволяют сцепленные наручниками запястья.

– У тебя все получится, главное – не дрейфь.

Пилот даже приоткрывает рот от удивления. Смотрит на меня во все глаза.

– Ты серьезно так думаешь?

– Конечно, – заверяю. Вон Саймон тоже ныл, что ничего не получается, а получил поддержку, оказалось, все знает и умеет без меня, только почему-то сомневается в себе.

Пилот кивает мне вполне дружелюбно и возвращается взглядом к панели. Вот что делает улыбка.

Не слежу за ним. Не хочу действовать на нервы. Кручу головой, рассматриваю рубку. В общем-то, все в отличном состоянии, но генеральная уборка не повредит. Капитан не любит свою «Ласточку», или совсем нет времени? Хотя какая может быть нехватка времени при правильно настроенных роботах-уборщиках?

Пилот выключает громкоговоритель, из которого до сих пор несутся настоятельные просьбы отпустить заложника, то есть меня, подобру-поздорову, а также обещания, что после этого их погладят по головке и отпустят на все четыре стороны. Какой наивный идиот им поверит? Правильно, что выключил, я бы тоже так сделал.

В рубке рассматривать нечего. Возвращаюсь взглядом к обзорным экранам. Крейсер набирает скорость, меняет курс, движется к ближайшему «окну». Прищуриваюсь, прикидываю траекторию. Кажется, этот парень и правда привык полагаться на строгие расчеты, а не на интуицию. Ему бы тоже не помешало пройти курс обучения у Морган, она бы быстро выбила из его головы прижившиеся там стереотипы.

Не сдерживаюсь:

– Правее возьми.

– А? – Удивленно поворачивает голову.

– Правее возьми, – терпеливо повторяю. – Пойдешь по краю, на разветвлении сможешь зайти только в одну «дорогу», попадешь в центр – будут доступны все пять.

Какой из пяти лучше выбрать и который приведет в точку, максимально далекую от Лондора, советовать не буду. Все равно не поверит, что у меня нет коварного плана всех подставить. Не смогу же я ему объяснить, что план у меня один: посмотреть, что из всего этого выйдет.

Тим смотрит на меня как на незнакомую живность, вдруг поменявшую цвет. Ладно, не послушается – их проблемы. Левый туннель ведет к станции Клисс, где власти быстро выдадут их Лондору по первому запросу. Других «окон» в том пространстве нет, они просто загонят себя в ловушку.

Но пилот слушается, закладывает курс. Выдыхаю с облегчением: приключение только начинается.

***

– Серьезно? – не верит Тим. – Так просто? Я летаю на этом корабле уже полтора года, я и понятия не имел!

Смеюсь.

– Это же Клирк. Какой может быть ручной ввод? Все делает автоматика, главное – правильно задать вопрос.

На лице пилота неприкрытый восторг.

– А что за сочетание клавиш, чтобы заблокировать всю систему? – переспрашивает. – Ну-ка, повтори. А то нас как-то захватили пираты, чуть не угнали «Ласточку», еле выкрутились. Тогда бы здоровски пригодилось.

– Быстрее показать, – отзываюсь. Подбираю под себя ноги, сначала сажусь на сиденье на корточки, потом поднимаюсь, чтобы перекинуть через спинку сцепленные руки. Спрыгиваю на пол, затем усаживаюсь на него, продеваю запястья в наручниках под собой, и, уже держа руки перед грудью, подхожу к пульту. – Вот, – касаюсь пальцами кнопки, – зажимаешь эту, – сдвигаюсь влево, – эту, – теперь вправо, – и эту. И всё, систему «глючит», она спрашивает что-то вроде: «Не слетел ли ты, мой любимый пилот, с катушек?» А если ты не даешь ей отбой в течение десяти секунд, все – привет семье, до полной перезагрузки системы корабль мертвый.

– А воздух? – спохватывается мой благодарный слушатель.

– Воздух, свет и гравитация на резервном блоке. – Смотрю укоризненно, потом усмехаюсь. – Ты бы инструкцию почитал. Отопление отрубится, но в остальном – можно выкрутиться…

– Что здесь происходит? – вдруг раздается от входа.

Оба оборачиваемся, как по команде.

«Окна» уже позади. Чтобы догнать нас, лондорским силам придется мчаться во всех пяти направлениях, а для этого нужно подготовить ресурсы. Поэтому, по моему совету, Тим сразу ушел в еще одно «окно» после первого, чтобы наверняка не попасться в ближайшие сутки. Еще пара «окон», и следы заметем окончательно.

В рубку никто после переходов не примчался, поэтому сидим и болтаем. Тим оказался отличным парнем. Не зря он напомнил мне Саймона с первых минут общения. Умный малый, но о большинстве возможностей клиркийской техники узнал от меня впервые.

– Капитан, этот парень нечто! – немедленно вступается за меня Тим. – Снимите с него наручники, наконец.

Так и стою со сцепленными перед собой руками. Капитан – в дверях в компании Дилайлы и темноволосого парня с ножиком, только теперь уже без ножика. Дарю девушке персональную улыбку, получаю в ответ пренебрежительное фырканье. Да что ж такое?!

Капитан тем временем пробегает по мне взглядом, задерживает его на наручниках, реплику Тима игнорирует.

– Помнится, ты сидел в кресле, – произносит, хмурясь.

Пожимаю плечами.

– Вы же меня к нему не приклеили. – Я бы и наручники снял, если бы не увлекся болтовней с пилотом. В общем-то, они мне не особо и мешали.

Похоже, капитан – мастер по пропусканию мимо ушей слов, которые ему не нравятся. Потому что мой ответ он игнорирует точно так же, как и выступление пилота в мою защиту. И наручники снимать не спешит.

– Меня зовут Джонатан Роу, – представляется, впиваясь взглядом в мое лицо. Интересно, что надеется рассмотреть? – «Старая ласточка» – мой корабль. А теперь меня интересует, кто ты? Мой сын сказал, ты сам предложил себя на роль заложника, а ему хватило ума послушаться. – Быстрый взгляд-укор на брюнета. – И теперь мы в полной заднице.

Теперь картинка складывается. Роу. Дилайла тоже Роу. Значит, передо мной отец, сын и дочь. Выходит, я не ошибся, и этот парень правда ее брат. А на отца они не похожи, во всяком случае, на глазок родство бы не определил.

Спокойно выдерживаю пристальный взгляд. Кажется, хочет напугать.

– А по-моему, в заднице, – морщусь, цитируя, – вы были на Лондоре. Если бы у вас было все в порядке с грузом и документами, вы бы сдались, и вас так же быстро бы отпустили. Значит, где-то что-то нечисто, и, попади вы в руки полиции, там бы и остались. Так что можно без оваций, но простое «спасибо» было бы очень кстати.

Капитан Роу прямо-таки немеет от моей наглости, зато его сына накрывает. Он бросается вперед и впивается пальцами мне в горло. Да что ж ему моя шея покоя не дает? То ножом тычет, то душит. Могу вырваться и в наручниках, но тогда их с меня точно сами не снимут, еще, чего доброго, посчитают опасным и запрут в кладовке. Не факт, что не выберусь, но такой вариант развития событий мне точно не нравится.

– Дилан, а ну, уймись! – настигает драчуна грозный оклик.

Дилан, Дилайла и Джонатан – вот и познакомились.

Дилан – образцовый сын, послушный. Тут же отпускает меня и возвращается за спину отца. Хм, если бы я так слушался Рикардо, дядюшка бы уже скончался от счастья. А дядю я люблю и желаю ему долгой жизни, так что…

– Кто ты? – снова обращается ко мне капитан.

– Его зовут Тайлер, – вмешивается Дилайла, прежде чем успеваю ответить. – Я видела его на экзаменах в академии. Он студент.

Так и знал, запомнила. Мне льстит, серьезно.

– Тайлер, – фыркает Дилан, брат с сестрой очень похожи, даже фыркают одинаково. – На этом чертовом Лондоре куда ни плюнь – там Тайлер. Совсем помешались с любовью к своему президенту.

– Рикардо Тайлер уже не президент, – напоминает капитан, блеснув эрудицией.

– Ах, простите, не интересовался, – отмахивается сын.

– Это правда? – старший Роу снова обращается ко мне. – Тебя зовут Тайлер?

– Да, – подтверждаю и глазом не моргнув. Он же не спросил, имя это или фамилия. Так что я ни в чем не соврал.

– Зачем ты предложил взять себя в заложники? И как ты вообще умудрился написать сообщение моему сыну, не зная его номер? – Капитан складывает руки на груди, расставляет ноги. Бывший военный? Что-то такое в нем точно есть.

– Ну и на какой? – спрашиваю спокойно.

– Что? – Его лицо вытягивается, важного выражения на нем как не бывало.

– На какой из вопросов отвечать? – поясняю. – А, ладно, – сдаюсь, – давайте по порядку. На первый: хотел помочь выбраться, потому что мне понравилась ваша дочь. – Ну вот, наконец у Дилайлы на меня хоть какая-то реакция: глаза так и мечут молнии. – А на второй: мне не нужен номер, я увидел его коммуникатор и взломал к нему доступ.

– Ты, что ли, хакер?

– Я думал, он пилот, – жалобно подает голос Тим у меня из-за спины.

Кажется, бровям капитана подниматься выше некуда.

– Всего понемногу, – не спорю с обоими утверждениями.

– Он чертов маньяк, вот он кто! – высказывается Дилайла. – Я отшила его в ЛЛА, так он пролез к нам на борт заложником!

Меня уже откровенно разбирает смех. Ну и выразилась.

Брови капитана Роу снова встречаются у переносицы. Да они у него будто своей жизнью живут!

– Ди, он к тебе приставал?

– Еще чего. – Вздергивает подбородок. – Так, мельтешил.

Мельтешил?! Меня немногое может лишить дара речи, но сейчас у меня нет слов. Я? Мельтешил?

– Ладно, нужно подумать, как быть дальше, – наконец решает капитан. – Придется тебе пока временно побыть нашим пленником, – это мне.

Приподнимаю руки в браслетах.

– С этим?

Роу обдумывает мой вопрос пару секунд. Не повторяю и не прошу. Все еще надеюсь подружиться. В большинстве случаев и с большинством людей дружелюбный настрой срабатывает.

– Без этого, – решает, достает из кармана ключ, кидает мне. По лицу вижу, что удивлен, когда ловлю его на лету. А что? С координацией у меня порядок. – Но доступ в отсеки корабля тебе будет ограничен, будешь под присмотром, высадим тебя на ближайшей стоянке. Идет?

– Идет, кэп, – отвечаю с готовностью, избавляясь от наручников.

– Капитан Роу, – повторяет с нажимом в голосе.

– Как скажете, капитан Роу. – Пожалуйста, мне не жалко.

Глава 5

Капитан ведет меня длинными коридорами «Старой ласточки».

На языке так и вертится вопрос, кому пришло в голову дать первоклассному клиркийскому судну такое непрезентабельное название. Поглядываю на Роу, на губы, сжатые в тонкую линию, нахмуренные брови, и решаю, что вопрос подождет. Если с общительным Тимом мне удалось быстро установить контакт, то капитан – крепкий орешек и пока воспринимает меня не иначе, как непредвиденную проблему.

Доходим до кают-компании. Несколько диванов вокруг невысокого стола из прозрачного пластика. В двух углах – по креслу. Все что нужно: есть возможность посидеть в компании и уединиться.

Сейчас в помещении несколько человек. Первый – лысеющий блондин, с которым мы прибыли с Лондора, он сидит на диване вытянув ноги, а перед ним на столике кружка с чем-то мутным. Роу поощряет алкоголь на борту? Ладно, этим тоже поинтересуюсь потом.

Второй член экипажа, на которого падает мой взгляд, – огромный гороподобный мужчина лет тридцати пяти-сорока. На нем нет форменной куртки, только футболка, и ее короткие рукава едва ли не трещат, обтягивая бугристые мышцы плеч. Пожалуй, даже Билли Боб миниатюрнее этого типа.

Третья обитательница кают-компании – женщина. Светлые длинные волосы, вытянутое лицо, удлиненный нос. Она вся какая-то вытянутая и при этом очень худая. Возраст на глаз определить не могу, с женщинами и современными видами косметики всегда так. Не двадцать – это точно. Вероятно – сорок. Возможно – пятьдесят.

Четвертый в этой компании – мужчина без запоминающихся черт. Среднего телосложения, среднестатистическая внешность: русые коротко стриженные волосы, некрупный нос, светлые глаза.

Присутствующие о чем-то разговаривают, но беседа резко прекращается, стоит нам появиться на пороге. Лысеющий блондин смотрит без особого интереса, меня он уже видел. Только хмыкает и прячет ухмылку за ободок кружки, которую подносит к губам. Крупный парень рассматривает незнакомца, то есть меня, с таким же видом, с каким Билли Боб смотрел на подбежавшую ко мне в космопорте Лизу: а не вытащит ли она из лифчика гранату? Мужчина с незапоминающейся внешностью просто удивлен и разглядывает с обычным любопытством человека, который видит кого-то впервые. А вот женщина улыбается. Ну наконец-то, на этой бешеной «Ласточке» есть кто-то дружелюбный!

– Знакомьтесь, – объявляет капитан без дополнительных приветствий, – это Тайлер. Он временно летит с нами.

– Временно? – с подозрением цепляется к слову здоровяк с могучими плечами.

– Пока не найдем способ от него избавиться, – выдает Роу. Возмущенно смотрю на него: он бы точнее формулировал мысль, а то этот горообразный сейчас предложит мне прогуляться по вакууму. В отличие от сына, капитан лучше разбирается в выражениях лиц и поспешно добавляет: – Безопасный способ для него и для нас. – Ну, и на том спасибо. – Тайлер, это Томас, – перечисляет по порядку, начиная с блондина, все еще держащего кружку, будто это великая ценность, которую ни в коем случае нельзя оставлять без присмотра при посторонних, – Эд, – называет следом гору мышц, – Норман и Маргарет. – Ни фамилий, ни чем занимаются. Понятно. – Вопросы есть?

Миллион вопросов. Зря он спросил, только дал мне разрешение вывалить их на него. Но не успеваю открыть рот, как женщина вскакивает и бросается к нам.

– Что вы сделали с мальчиком?

О, это она обо мне? Ладно, ей можно, она милая.

Маргарет подходит совсем близко и тянется к моей шее. Первая реакция – шарахнуться, но мы же цивилизованные люди, не так ли? Дилан уже пытался меня придушить, вряд ли у них у всех такая традиция приветствовать новичка.

Но женщина не пытается навредить. Наоборот, она касается шеи в том месте, где кожу пропорол нож, морщится, оттягивает ворот свитера, чтобы рассмотреть получше.

Собираясь в дорогу, я, как назло, надел свитер-водолазку, и теперь высокий ворот встал колом, пропитавшись кровью, – не лучший вид для знакомства.

– Ну, чего встали? – Маргарет упирает руки в бока, и с удивлением обнаруживаю, что у всех присутствующих мужчин появляется виноватое выражение на лицах. Ого! Мне нравится эта женщина все больше. – Пойдем. – Она, как само собой разумеющееся, берет меня под локоть и увлекает в коридор. – Не хватало еще заражение подхватить.

Капитан так и остается стоять в проходе как вкопанный. То-то же, пора бы ему вспомнить о законах гостеприимства.

***

Медотсек – самое чистое место на «Старой ласточке», которое мне пока что довелось увидеть. Все белое и стерильное, как и полагается. А стоит нам войти, как и сама Маргарет облачается в белый халат поверх черной формы.

– Можешь звать меня Мэг, – бросает через плечо, копаясь в одном из ящиков.

– Тайлер.

– Помню. На кушетку садись.

Меня веселит командный тон этой хрупкой женщины, от которого здоровые мужики становятся по струнке. Тоже не спорю и выполняю указание.

Мэг поворачивается, надевает перчатки.

– Свитер снимай.

Стягиваю через голову, кладу рядом, остаюсь в одной майке. Прохладно тут.

Брови Маргарет приподнимаются. Смотрит на мою правую руку. Ну да, не заметить трудно.

Когда я сбежал от Билли Боба в тринадцать лет (что он до сих пор не может простить), мне так хотелось сделать что-нибудь экстраординарное, доказывающее, что я уже совсем взрослый и мне не требуется надзор взрослых, что в голову не пришло ничего умнее, кроме как податься в один из самых опасных кварталов и сделать себе татуировку. Да-да, не временную, а самую что ни на есть настоящую. Деньги у меня были, возраст и разрешение родителей мастера не интересовали.

Так на моей правой руке от запястья до локтевого сгиба появилась надпись на латыни: «Carpe diem». Все дело в том, что мастер-татуировщик утверждал, что мертвый язык с Земли – последний писк моды.

– Лови момент? – хмыкает Маргарет.

– Или «живи настоящим». У этой фразы много переводов.

– Твое жизненное кредо? – Улыбается, смотрит оценивающе. Кажется, пытается определить, хвастун я или идиот.

– Ага, – смеюсь, – выбил на руке, чтобы не забыть. – Потом становлюсь серьезнее. – Детская шалость, сделал не подумав.

– Татуировку можно легко свести. – Подходит ближе, обрабатывает ватным тампоном рану. Задираю голову.

– Свести – значит признать, что был не прав, – возражаю.

Я тогда столько выслушал от Рикардо на тему «Ты позоришь честь семьи», что эта татуировка точно останется со мной до конца моих дней. Чисто из вредности.

– Интересная точка зрения. – Качает головой. Похоже, решила, что я все-таки идиот.

У Маргарет чуткие руки, и действует она очень аккуратно. А через несколько минут на моей шее уже красуется пластырь.

– Это правда, что Дилан взял тебя в заложники? – Смотрит прямо в глаза, привычным жестом снимает перчатки. – На него не похоже.

– Я сам предложил.

Усмехается.

– Лови момент, да?

– Что-то вроде.

– Ну, и зачем?

– Хотел познакомиться с Дилайлой. – Не вижу смысла врать. Вообще не люблю это дело.

– И как? – Лицо серьезное, а глаза смеются. – Ди впечатлилась?

Делаю себе в голове пометку: все здесь зовут капитанскую дочку именно «Ди». Морщусь.

– Не особо.

– Потому что девушку нужно мозгами, а не дуростью завоевывать, – выдает назидательно.

Пожимаю плечами, не спорю. Не думаю, что аргумент «так же скучно» она воспримет всерьез.

– Все, свободен, – отпускает меня медик. – Завтра забеги, посмотрим, как заживает. Или заменим пластырь, или совсем уберем.

– Спасибо, – искренне благодарю и спрыгиваю с койки.

Свитер в крови, надевать его не хочется, поэтому просто накидываю на спину, свешивая рукава на грудь.

Дохожу до двери и останавливаюсь. А куда мне идти-то? Мэг так стремительно утащила меня из кают-компании, что капитан толком не успел определиться с моим дальнейшим местом пребывания на «Старой ласточке».

– Мэг, а вы не подскажете, где я могу найти капитана Роу?

Маргарет снова упирает руки в бока, хмурится.

– Я что, такая старая?

Поднимаю руки ладонями от себя.

– И в мыслях не было.

– Тогда нечего мне «выкать».

Расплываюсь в улыбке.

– Как скажешь. – Она мне нравится все больше.

– То-то же. – Удовлетворенно кивает и подносит к губам запястье с коммуникатором. – Джонатан, забирай нашего гостя.

– Уже спасла больного и обездоленного? – сварливо раздается в ответ.

– Пошути мне тут, – отвечает Мэг и отключает связь. Подмигивает мне. – Сейчас прибежит.

Топчусь на пороге. Ловлю на себе изучающий взгляд.

Поощрительно приподнимаю брови.

– Слушай, а где я могла тебя видеть? – спрашивает, склоняя голову набок, пытается вспомнить.

Ну, учитывая, что они пробыли на Лондоре не один день, видеть меня она могла миллион раз: СМИ без перерыва выкладывают в сеть фото нашей семьи. Никто из нас давно не обращает на это внимания.

Пожимаю плечом, улыбаюсь.

– По телевизору? – предполагаю.

Смеется.

– Скажешь тоже.

Продолжаю улыбаться. Мне только на руку, если она посчитала мои слова шуткой.

В коридоре раздаются шаги, и в дверном проходе появляется капитан. Один. Он одаривает меня взглядом, от которого человеку с пониженной самооценкой захотелось бы провалиться сквозь землю. Приветливо улыбаюсь. Я же гость, верно? Мне положено быть вежливым.

Роу тоже первым делом упирается взглядом в мою татуировку. Внимательный мужик.

– Это еще что за абракадабра? – хмурится. – Ты сектант?

Интересный ассоциативный ряд.

Делаю большие глаза.

– А вы волшебник?

– Чего?!

– Ну, волшебные слова используете, – охотно поясняю свою мысль. – Прямо как заклинание читаете. И нет, я не сектант, если вас это беспокоит.

Роу переводит гневный взгляд с меня на Мэг и обратно. Маргарет держит лицо, но глаза выдают, что еще немного, и ей не удастся сдерживать смех.

Надо выручать милого медика, пока она не начала смеяться над своим командиром.

Переключаю внимание Роу на себя, немного сдвигаясь влево, чтобы Мэг оказалась у меня за спиной.

– Капитан, у меня сумка осталась на полу в рубке. Вы ведь выделите мне место, где я смогу временно обосноваться?

– Вот именно: временно! – Грозит пальцем у меня перед носом. – И будь уверен, я избавлюсь от тебя при первой же возможности.

– Не волнуйтесь, я совсем не спешу, – заверяю.

Но капитан так и не собирается идти на мировую.

– При первой же, – отчеканивает, повторяя.

Покладисто соглашаюсь:

– Как скажете, кэп… – Раздраженный взгляд. – Капитан Роу, так точно, сэр!

После этого капитан закатывает глаза и больше ничего не говорит. Выходит в коридор. Следую за ним.

***

Верчу головой, рассматривая апартаменты. Стандартная каюта, в общем-то. Койка застелена лоскутным одеялом, причем наскоро наброшенным, с одной стороны край достает до самого пола. Прямо на постели лежит считыватель, на прикроватной тумбочке – стопка книг.

Прохожу, поднимаю двумя пальцами полотенце, брошенное на стуле. Поворачиваюсь к капитану.

– Кэп, мне кажется, или тут кто-то уже живет?

На лице Роу играют желваки. Он медлит, прежде чем ответить.

– Жил, – выдавливает из себя. Кажется, ему совсем не хочется продолжать и тем более что-то мне объяснять. Стою и смотрю на него. – Здесь жил мой бывший пилот, – все же сообщает с неохотой.

– А-а, – понимаю, – тот самый, контрабандист? Келвин, если не ошибаюсь?

– Преступник и предатель!

Пафосно и категорично, ну да бог с ним.

– Не кипятитесь, капитан, – прошу, как мне кажется, миролюбиво, но Роу почему-то начинает злиться сильнее. – Я правильно понимаю, этот пилот уже не вернется и я могу делать в этой каюте все, что мне заблагорассудится?

– Хоть пляши, – сквозь зубы.

Да что ж такое? Семья Роу, похоже, не выносит меня с первого взгляда на генетическом уровне.

– Я неважный танцор, – признаюсь, осматриваясь. – Но в остальном спасибо. Мне подойдет.

– То есть тебе еще могло не подойти? – снова закипает капитан.

Пожимаю плечами.

– Ну, если бы вы поселили меня в кладовку с крысами, то точно бы не подошло.

– На «Старой ласточке» нет крыс! – опять пафосно. Если любит свой корабль, то почему так запустил?

Больше ничего не успеваю сказать. Капитан стремительно покидает каюту.

М-да, ну и дела.

А как же «Добро пожаловать. Ждем тебя на ужин»? Я, вообще-то, есть хочу.

Ладно, еда подождет. Прохожу по выделенной мне территории, осматриваюсь более внимательно. Вот, пожалуйста, еще и грязный носок под койкой. При всей любви Морган ко мне, она бы выгнала меня из дома, реши я устроить такой бардак в своей комнате.

Нахожу в одном из ящиков мешки для мусора, в один из них скидываю найденный носок, обертки от конфет, просроченный батончик и еще кучу всякой мелочи, непригодной для использования. Во второй мешок отправляются полотенце и постельное белье, и я покидаю каюту в поисках прачечной. Хотя «в поисках», конечно, громко сказано – на точной копии «Прометея» я как рыба в воде.

А в прачечной обнаруживается Дилайла. Она стоит, скрестив руки на груди, перед стиральной машиной, программа которой как раз подходит к концу, и нетерпеливо постукивает пальцами по рукаву.

На звук шагов Ди оборачивается и тут же мрачнеет.

– А, это ты.

– Как видишь, – улыбаюсь.

– Отец тебя оставил?

– Ну, пока что у него был шанс только выставить меня в открытый космос, – напоминаю.

Ди вздергивает подбородок.

– Мы не убийцы.

Будто пытается что-то доказать, опровергнуть любые обвинения. Но я ведь и не обвинял. Я вообще бы сюда не сунулся, если бы считал их убийцами.

– Не сомневаюсь, – заверяю. Отворачиваюсь от нее и загружаю белье в машину, выбираю программу.

Ди следит за моими действиями, спиной чувствую.

– У меня вроде нет горба, – комментирую, не оборачиваясь.

– Откуда ты знаешь, как включить стиральную машину? – игнорирует вопрос, голос настороженный.

Пожимаю плечами, убираю руки в карманы брюк.

– Они стандартные.

– Ничего подобного. – Качает головой, сверлит подозрительным взглядом. – Это Клирк. У них даже стиралки ни на что не похожи.

– Ну, я и говорю: стандартные. На всех клиркийских судах такие. – Спокойно выдерживаю ее взгляд, который из подозрительного превращается в обвинительный. Она меня что, за шпиона теперь принимает?

– Откуда всего лишь второкурсник ЛЛА может знать о клиркийской технике? – Неосознанно делает шаг вперед.

Между нами не больше полуметра. Беззастенчиво разглядываю ее, и мне чертовски нравится то, что я вижу.

– Что? – резкий голос возвращает меня в реальность.

Точно, она же задала вопрос.

– У моего отца был очень похожий корабль, – отвечаю.

– Да ну?

– Не хочешь – не верь, – не настаиваю и не спорю.

– Ну, и где твой отец? Он миллионер? Откуда у него клиркийский корабль?

Плюсы: Ди со мной разговаривает. Минусы: это уже похоже на допрос. А то, что она считает, что позволить себе подобную роскошь может только миллионер, говорит о том, что Джонотан Роу не просто пошел и купил «Старую ласточку» на личные сбережения. Кредит? Темные дела?

– Мой отец погиб, – отвечаю на первый вопрос.

Дилайла вглядывается в мое лицо, будто пытаясь определить, не вру ли. Прямо смотрю в ответ. Изображать вселенскую скорбь не намерен, глупо улыбаться и делать вид, что смерть папы для меня ничего не значит, тоже.

Ди опускает глаза.

– Извини.

Она кого-то потеряла и точно знает, что такое смерть. Догадываюсь кого, но лезть с расспросами о наболевшем – не лучший способ очаровать девушку.

– Проехали, – говорю. – Это было давно.

– Все равно извини, это не мое дело. – Воинственности Ди как не бывало. – Моя партия достиралась, – сообщает и спешит выгрузить белье, чтобы поскорее уйти.

Не задерживаю и больше ничего не говорю. Провожаю взглядом. Успеется.

Пинаю носком ботинка невесть откуда взявшийся на палубе камень. Что у них тут за свинарник, честное слово?

Глава 6

Пока жду, когда закончится стирка, пока возвращаюсь в каюту, расстилаю белье и выношу мусор, по корабельному времени наступает вечер. Есть все-таки хочется, а бывший жилец не запасся ничем, кроме воды.

Излишняя скромность не входит в число моих добродетелей, поэтому отправляюсь на камбуз. Если уж капитан согласился некоторое время терпеть мое присутствие на судне, то, надо полагать, он понимал, что меня придется кормить.

Камбуз «Старой ласточки» предстает именно таким, каким я его себе и представлял: захламлен, но все же чище, чем большая часть корабля. Такая же копия «Прометея» по характеристикам от производителя, однако не имеющая ничего общего с уютным царством старика Кули.

Прихожу поздно, все уже поели, и за столиком у стены только двое: лысеющий любитель алкоголя и среднестатистический тип. Оба не выказывают к моему появлению особого интереса – первый сидит спиной и не думает оборачиваться на звук шагов, второй лишь бросает быстрый взгляд в сторону входа и тут же возвращается к беседе со своим приятелем.

Ясно, дружелюбие – не конек экипажа «Старой ласточки».

Равняюсь с их столиком, расплываюсь в улыбке и бодро приветствую:

– Томас, Норман. – Киваю каждому. – Вечер добрый!

Мой энтузиазм таки заставляет обоих повернуть головы в мою сторону. Брови среднестатистического ползут вверх.

– И тебе… добрый… – бормочет он только потому, что не ответить на прямое обращение уже слишком невежливо, поворачивается к сотрапезнику и чуть округляет глаза.

– Тайлер, – скучающе подсказывает Томас, прикладываясь к стакану.

– Тайлер, – повторяет Норман и выжидающе на меня смотрит, ждет, что я либо продолжу беседу, либо уберусь восвояси. Не сомневаюсь, что мой уход для него предпочтительней.

– Могу я тут похозяйничать? – интересуюсь вежливо, делая взмах рукой, обозначая территорию камбуза.

Томас хмыкает и прячет взгляд в своем мутном пойле. Я ему явно не приглянулся. Норман пока что пытается держать нейтралитет.

Пожимает плечами.

– Бога ради.

– Спасибо. – Благодарно улыбаюсь и отправляюсь на поиски еды. Затылком чувствую, как его взгляд продолжает прожигать во мне дыру. Не оборачиваюсь, пусть смотрит, не жалко.

Беззастенчиво копаюсь в холодильнике. Печаль, что сказать: куча замороженных полуфабрикатов, покрытых таким слоем льда, что сразу ясно, они тут давно и готовить их никто не спешит.

То, что экипаж клиркийского судна не укомплектован, я уже понял: восемь человек, включая капитана, для такого корабля слишком мало. Сейчас же убедился, что кем бы ни были обитатели «Старой ласточки», кока среди них нет. Чем вообще здесь питаются люди? Этим?

Не удерживаюсь и верчу в руках мерзлый пласт чего-то зеленого. Интересно, оно должно быть такого цвета или позеленело, потому что испортилось? От греха подальше возвращаю неизвестное нечто обратно на полку.

Холодильник ничем не радует, и я быстро оставляю его в покое. Нахожу под столом целый ящик пакетированного молока. Срок годности вроде бы не истек, стоит рискнуть.

На полках стеллажа обнаруживается целое изобилие сухпайков. Гадость какая. Это пища на черный день, но никак не ежедневное лакомство.

В итоге ограничиваюсь стаканом молока и пачкой крекеров, выруливаю из-за стойки и направляюсь к не успевшим ретироваться новым знакомцам.

На самом деле, не люблю навязывать свое общество, но я схожу с судна не сегодня и не завтра, нужно же как-то налаживать контакт.

– Можно к вам присоединиться? – спрашиваю для проформы, а сам уже отодвигаю ногой стул и устраиваю на краю стола свои богатства.

На этот раз оба члена экипажа «Ласточки» смотрят на меня неодобрительно. Кажется, я им все-таки помешал.

Под этими недобрыми взглядами отпиваю из стакана, начинаю хрустеть крекером. В общем, чувствую себя как дома.

– А кто у вас занимается закупкой продовольствия? – задаю насущный вопрос до того, как терпение парней закончится и они оставят меня на камбузе в компании сухпайков и странной замороженной зеленой субстанции.

Я вовремя, Норман как раз начинает вставать, и мой вопрос застает его врасплох.

– Я, – отвечает с вызовом. Понятно, его вежливости хватило лишь на приветствие.

Томас хрипло усмехается.

– Пацан, видимо, хочет посоветовать тебе поставщика.

Дарю ему укоризненный взгляд – очень смешно. Никогда не даю советов в том, в чем не разбираюсь.

Норман все же встает, задвигает стул обратно. Я еще ничего не сказал, но, кажется, вопрос как таковой ударил по его самолюбию.

– Не нравится – не ешь, – отвечает он. – Мы ограничены в финансах, так что не до изысков.

– Что вы, я не с претензией, – заверяю, продолжая хрустеть крекером, – никогда не ел ничего подобного.

Молоко полпроцентной жирности с пятилетним сроком хранения – просто находка: ни вкуса, ни запаха. Хотя бы жидкое, и на том спасибо.

Норман направляется к выходу. Томас наконец ставит опустевший стакан на стол и тоже встает, но задерживается. Опускает тяжелую ладонь мне на плечо, поднимаю на него глаза, чувствую запах крепкого алкоголя.

– Парень, – доверительно сообщает Томас, – твое дружелюбие здесь никому не нужно. Не трать силы.

Какая неожиданная забота.

Смеряю его взглядом: глаза не менее мутные, чем та дрянь, которую он все время пьет.

– Я учту, – выдаю с улыбкой.

Не могу разобрать, он меня искренне предупреждает или угрожает? Мне не нравится его пристрастие к бутылке, но это личное дело каждого, а в остальном – Томас кажется славным парнем.

Я вообще на полном серьезе считаю, что найти общий язык можно с каждым, просто с некоторыми на это требуется больше времени. По шкале от одного до десяти девятку по сложности в установлении контакта присуждаю любителю ножиков – братцу Ди. Томасу – от силы шестерку.

– Учти, – удовлетворенно кивает лысеющий блондин и уходит. В отличие от своего приятеля, он не удосуживается поставить стул на место.

Задумчиво провожаю его сутулую фигуру взглядом. Ну и компания мне попалась – скучно точно не будет.

Допиваю отвратительное молоко залпом, встаю, аккуратно приставляю стулья к столу. С тоской осматриваю опустевший камбуз. Уныло тут, как ни крути. Только вряд ли, если я попробую что-то изменить, команда «Ласточки» воспримет это с энтузиазмом.

По крайней мере, пока.

***

В коридорах горит приглушенный свет, создавая иллюзию планетарной ночи. Интересный нюанс – капитан корабля скрытый романтик?

Спать совершенно не хочется, хотя надо бы. Это был чертовски длинный день.

Прогуливаюсь по пустым палубам. Везде все то же запустение, что мне уже довелось наблюдать на борту «Старой ласточки».

Мой отец считал «Прометей» не только вторым домом, но и своим детищем, заботился о нем, холил и лелеял. После его смерти эту эстафету перехватил новый капитан, дядя Эш. Роу же, кажется, не просто не любит свой корабль, а будто винит в чем-то.

Прохожу мимо одного из складских помещений, дверь вышла из паза и перекосилась. Пока никого нет, потакаю своему любопытству, достаю из кармана миниатюрный фонарик, с которым никогда не расстаюсь, и свечу в темноту.

Луч фонаря выхватывает во мраке стеллажи с пустыми пыльными полками – помещением явно давно не пользуются.

Свечу на пол и удивленно моргаю, увидев целую груду роботов-уборщиков. В полумраке они напоминают мертвых выпотрошенных жуков с поломанными лапками. Разбитые, помятые, с торчащими в разные стороны проводками – гнетущее зрелище. Особенно для меня.

Люблю все собирать и чинить с самого детства. Вот и сейчас руки прямо-таки тянутся отогнуть дверь, чтобы расширить проход, пробраться внутрь и вытащить несчастных роботов на свет. Уверен, смогу их починить, стоит вооружиться нужным набором инструментов…

Но убираю фонарь в карман и отхожу от манящей двери. Самоуправство на чужом корабле не поможет мне в установлении дружеских отношений с его экипажем.

Прохожу мимо, поднимаюсь на палубу выше, направляюсь в нос «Старой ласточки».

Коридоры по-прежнему пусты, меня никто не окликает и не останавливает. Я со спокойной совестью разгуливаю по кораблю, передвижения по которому капитан так убедительно грозился мне ограничить.

В темноте смотровая палуба ничем не отличается от той, что находится на борту «Прометея». Иллюзия полная.

Помню, как впервые побывал на папином корабле. Мне было восемь, только-только улеглась шумиха вокруг имени Морган. Ей самой наконец разрешили покидать поверхность планеты, и она взяла меня с собой, чтобы навестить старых друзей, которые как раз вернулись с задания. К тому моменту я уже был знаком почти со всем экипажем «Прометея», время от времени приезжающих к нам в гости, но на борту настоящего космического корабля мне довелось побывать впервые.

Помню восторг от своего первого посещения смотровой палубы и уже тогда прочно поселившуюся в сердце уверенность, что я непременно буду летать. Тот, кто хоть раз протянул к космосу руку, уже никогда не сможет жить без него.

Потом были множество полетов на катерах, на громоздких рейсовых кораблях, постоянные посещения «Прометея», на котором меня принимали как родного. Но того первого ошеломляющего ощущения, посетившего меня при первом знакомстве с космосом, больше не было.

– Что ты здесь делаешь? – резкий оклик вырывает из воспоминаний, возвращая из детства в реальность.

Когда глаза привыкают к темноте, замечаю на одном из диванов Дилайлу. Она одна и явно не рада компании.

Пожимаю плечами.

– Твой отец меня не запирал. Осматриваюсь.

В темноте вижу только ее силуэт и блестящие глаза.

А вот с Ди совсем другая история. Первое впечатление от близости к космосу потускнело и превратилось в нечто привычное уже во второй раз, а при виде Дилайлы мое сердцебиение до сих пор учащается точно так же, как когда я увидел ее в аудитории ЛЛА.

Ди опирается ладонями на край дивана, подается вперед с явным намерением встать и уйти. Раздумываю, стоит ли опять пытаться ее удержать, но она сама меняет решение. Остается, расслабляется, откидывается на спинку, перекидывает ногу на ногу.

– Чего тебе от нас надо? – спрашивает холодно и требовательно.

Нет, можно не надеяться, она осталась не ради той беседы, которой бы мне хотелось и к которой так располагает вид с погруженной во тьму смотровой палубы.

– Я же сказал, хотел помочь.

– «Потому что мне понравилась ваша дочь», – передразнивает Дилайла.

Усмехаюсь, пользуясь темнотой. Она все-таки внимательно меня слушала и запомнила.

– Ну, в общем, да, – не отрицаю.

Осматриваюсь, надоело стоять столбом перед сидящей девушкой. Но второй диван далеко, а что-то подсказывает, что, если я решу присесть рядом, Ди воспримет это как угрозу своему личному пространству и точно уйдет. А я предпочитаю-таки ловить подходящие моменты. Поэтому сажусь прямо на палубу, скрестив ноги.

Дилайла следит за моим перемещением, складывает руки на груди, принимая закрытую позу.

– Для тебя это все развлечение? – задает новый вопрос. То, что она со мной разговаривает, расцениваю как несомненный прогресс в наших отношениях.

– Приключение, – поправляю.

Ди фыркает.

– Может, ты и помог нам вырваться с планеты, но когда власти до нас доберутся, то точно не погладят по головке. Мы по уши в дерьме, в том числе и по твоей милости, а для тебя это приключение, – разражается она гневной тирадой. Только приподнимаю брови, хотя в темноте Ди не может этого видеть, и не перебиваю. Высказать – это тоже шаг навстречу. – Такие, как ты, только и делают, что развлекаются за чужой счет, – заканчивает девушка совсем не в мою пользу.

Хмыкаю и интересуюсь:

– Какие – такие?

– Что? – переспрашивает Ди с удивлением в голосе, будто не ждала от меня возражений в ответ на свою обличительную речь.

– Какие «такие, как я»? – повторяю. – Ты вроде как отказалась со мной знакомиться и ничего обо мне не знаешь.

– Золотые мальчики, – отвечает с готовностью и без раздумий. – Богатая семья, огромный загородный дом, поступление в престижный вуз по одному щелчку пальцев, где ты любимчик преподавателей и тупоголовых девчонок, которые падки на сладкие речи. Продолжать? – уточняет мстительно, на сто процентов уверенная в своей правоте.

Насчет загородного дома и богатой семьи она угадала, хотя и интересно, как ей удалось определить это на глаз. Про любимчика учителей – явное преувеличение, а тупоголовых в ЛЛА не берут ни по чьей протекции, так что тут Ди ошиблась.

– Продолжай, – разрешаю.

Кажется, у Дилайлы накопилось много претензий. Не ко мне, а к собирательному образу «таких, как я», потому что она действительно продолжает:

– Никаких проблем в жизни, кроме как охмурить новую девушку. Все блага к твоим ногам. А если отказала, то можно и рискнуть, прикинуться заложником, пробраться на корабль – все что угодно, лишь бы добиться своего. Таким, как ты, наплевать на других людей.

Похоже, кто-то ее серьезно обидел, и почему-то этот кто-то ассоциируется у нее со мной.

– Неприятный я тип получаюсь, а? – подытоживаю с усмешкой.

– Вот именно, – отчеканивает.

Склоняю голову набок, пытаюсь рассмотреть в темноте ее лицо.

– А если ты ошибаешься на мой счет?

– Не думаю, – снова уверенно.

Да что ж за категоричность в отношении малознакомых людей? А как же видеть во всех только хорошее, пока не убедишься в обратном?

– Мне не наплевать на других людей, – говорю, не возражаю, не спорю, просто сообщаю.

– Ага, конечно, – фыркает Ди и на этот раз встает. – Прошу тебя по-хорошему, не трать больше мое время, навязывая свое общество. Я не доверяю таким, как ты.

– Как скажешь. – Развожу руками в воздухе, не предпринимая попыток ни встать, ни остановить ее. Мне нужно больше информации, просто необходимо.

Дилайла обходит меня по большой дуге, чтобы, не дай бог, не приблизиться к такому отвратительному типу, как я, и быстрым шагом покидает смотровую палубу.

Смотрю ей вслед. Надо же, а обычно девушки считают меня обаятельным…

Как сидел на полу, так и откидываюсь назад, ложусь на палубу и закидываю руки за голову. В темноте тут уютно.

Лежу несколько минут, пока в коридоре вновь не раздаются шаги, но гораздо тяжелее, чем легкая поступь ушедшей Ди.

Поднимаюсь с пола как раз вовремя – зажигается яркий свет, от которого приходится заслонить рукой глаза, а в следующее мгновение на палубу врывается темная фигура кого-то высокого и широкоплечего и бросается на меня с кулаками.

От резко включившегося освещения не успеваю толком рассмотреть нападающего. Действую на одних рефлексах: уклониться, присесть под занесенной для удара в лицо рукой, отвести эту самую руку.

Сержант Ригз, в свое время всерьез занимающийся моим обучением рукопашному бою, придерживался мнения, что схватка не должна быть больше минуты, в идеале – несколько секунд.

Мне хватает двадцати. Долго, сержант отчитал бы меня по полной программе. Но только по прошествии этого времени и попыток не получить в челюсть от размахивающего длинными руками нападающего, мне удается сделать ему подсечку и уложить разъяренного брата Дилайлы лицом в палубу.

– Какого черта? – шиплю, наваливаясь сверху на его заведенные назад руки всем весом.

– Что ты сказал моей сестре? – дергается Дилан. – На ней опять из-за тебя лица нет! – Опять? Хорошенькое дельце. А когда был прошлый раз? – Пусти меня, ублюдок!

Кажется, кому-то надо подарить толковый словарь. Я кто угодно, но не ублюдок – мои родители состояли в законном браке, когда я появился на свет.

– Выдохни, ковбой, – усмехаюсь и отпускаю.

Дилан совсем не умеет драться, но он прыткий малый: принимает вертикальное положение с ловкостью кошки и снова бросается на меня.

Отскакиваю назад. Совсем не хочу с ним драться. В мои планы входило подружиться с экипажем «Старой ласточки», а не бить им лица. Если бы брат Ди не вздумал напасть на меня неожиданно, я бы вообще попытался избежать потасовки.

– Что здесь происходит?! – гремит голос капитана как гром среди ясного неба как раз тогда, когда я укладываю Дилана носом в палубу во второй раз. Ну а что? Стоять и ждать, когда он меня нокаутирует?

Поспешно выпускаю капитанского сына и выпрямляюсь. Дилан же, зараза, на этот раз поднимается медленно, явно изображая для отца избитую жертву.

– Он напал на тебя? – Потемневшие от гнева глаза капитана впиваются в лицо сына.

Дилан утирает рукавом кровь, тонкой струйкой сбегающую из его носа вниз, и бросает на меня ненавидящий взгляд. Однако, к его чести, молчит.

– Ты на него? – быстро понимает капитан. – Опять?

– Он обидел Ди! – Парень дергает головой, как строптивый конь, челка падает на глаза.

Взгляд-прицел перемещается на меня.

– Что ты сделал? – требует капитан таким тоном, будто еще мгновение – и он продолжит дело, которое не закончил его сын.

Убираю руки в карманы штанов, пожимаю плечами.

– Ничего.

Роу скрипит зубами.

– Кто-то из вас двоих явно врет, – грозит он пальцем. – Ди! – рычит в коммуникатор на руке.

– Да, пап? – быстрый ответ, включена громкая связь.

– Тайлер к тебе приставал?

Моргаю, услышав именно такую интерпретацию фразы: «Он обидел Ди».

В ответ молчание, кажется, Дилайла тоже опешила от подобного предположения.

– Боже, нет! – возмущенное. – Что за ерунда? Конечно нет!

– Все, милая, спокойной ночи, – удовлетворенно говорит капитан.

– Папа, что… – Не дает ей договорить и прерывает связь.

– Сын, нам предстоит серьезный разговор, – говорит безапелляционно. – А ты – уйди с глаз моих, – это уже мне, причем так обреченно, будто я древнее зло, которое невозможно изгнать.

Какое чудесное выдалось окончание этого длинного дня.

Молча покидаю палубу и направляюсь в свою каюту. Зеваю, теперь я наконец хочу спать.

Глава 7

Просыпаюсь от дикого холода. Еще ночью укрылся вторым одеялом, но и оно не помогло. С климат-контролем на судне совсем беда. Или в других каютах больше одеял, или экипаж «Старой ласточки» – закаленные ребята.

В кране в наличии тоже только ледяная вода, хотя с вечера совершенно точно имелась горячая. Похоже, «Ласточка» не просто «старая», она при смерти, и ей срочно нужен добрый доктор – хороший механик.

Интересно, как капитан отреагирует, если предложить ему свои услуги? Судя по развитию наших отношений, скорее заподозрит в планировании диверсии, чем обрадуется.

Одеваюсь и выхожу из каюты. Может, после завтрака удастся уломать капитана выдать мне инструменты для ремонта климат-контроля хотя бы одной каюты – той, которую я временно занимаю?

Кстати о завтраке…

***

С утра камбуз полон. Теперь я знаю принятое для завтрака время на «Старой ласточке».

Весь экипаж в сборе. За одним столом – Ди, Джонатан и Дилан с пластырем поперек переносицы, за другим – Тим, Томас и Мэг, за третьим – Эд и Норман.

Дилан зло зыркает в мою сторону, но поспешно отворачивается после резкого замечания отца. Дилайла сидит спиной и не оборачивается. Джонатан смотрит скорее предупреждающе, но не агрессивно, словно взглядом позволяет мне здесь быть: не приветствует, но и не гонит.

Второй стол более радушен. Тим машет мне рукой, как старому другу. Мэг приветливо улыбается. Томас ухмыляется себе в кружку. Очень надеюсь, что с утра там не алкоголь.

Третий стол к вновь прибывшему абсолютно равнодушен. Не враждебен – уже плюс.

– Всем доброго утра и приятного аппетита, – вежливо здороваюсь.

– И тебе не хворать, – отзывается с усмешкой Маргарет.

Пилот Тим с улыбкой кивает, остальные предпочитают промолчать.

Да ладно, им даже поздороваться сложно?

Пожимаю плечами и направляюсь за стойку. Замечаю, что все здесь употребляют отвратительные сухпайки, но мне их совсем не хочется, а вчерашние крекеры два раза подряд в горло не полезут.

Несколько минут кручусь за стойкой в поисках нужных предметов, наконец нахожу сковороду, роюсь в огромной куче сухпайков, извлекая по очереди брикеты, которые меня интересуют.

Старшина Кули, кок с «Прометея», конечно, придумал бы что-нибудь получше из имеющихся продуктов, но я в свое время уделял его урокам куда меньше времени, чем занятиям, скажем, пилотированием или рукопашным боем.

Через четверть часа по камбузу начинает распространяться вполне себе аппетитный запах. В мою сторону время от времени поворачиваются лица с заинтересованными взглядами. Хмыкаю себе под нос и делаю вид, что ничего не замечаю.

Вскоре Маргарет поднимается со своего места и перемещается на высокий стул за стойкой напротив меня.

– Ты полон скрытых талантов, – комментирует, вытягивая шею в попытке рассмотреть, что я готовлю.

Пожимаю плечами.

– Да я их вроде как не скрываю. Будешь?

Мэг усмехается.

– Если это так же прекрасно на вкус, как и на запах, то не откажусь.

– Это, – важно приподнимаю лопатку, – омлет. – Прищуриваюсь, разглядывая содержимое сковороды. – Во всяком случае, должен был быть. Омлет из сухих яиц я еще не пробовал, но выглядит вполне съедобно.

– Пахнет аппетитно, – поддерживает медик. – Не помню, чтобы, с тех пор как уволилась Люси, тут был запах чего-либо, кроме сырости.

– Люси? – демонстрирую заинтересованность.

– Наш повар.

Кок, повар на корабле называется кок. Кули лишил бы сладкого любого, кто назвал бы его просто поваром.

– А почему не наняли нового?

Маргарет смеется.

– Хочешь предложить свои услуги?

По правде говоря, я думал предложить свои услуги в качестве механика, но никак не кока, поэтому тоже смеюсь.

– Не планировал.

Выключаю плиту, кладу порцию для Мэг на тарелку и ставлю перед ней. Маргарет – смелая женщина: пробует не задумываясь.

– М-м! – Удивленно распахивает глаза. – Тайлер, ты волшебник. Это на самом деле вкусно.

Пробую сам. Ну, не то чтобы вкусно, но точно лучше крекеров.

Заинтересованных взглядов становится больше, но гордость мешает остальному экипажу присоединиться к смелому медику. Ждут приглашения? Зазывать не стану.

– Не хочешь прокладывать путь через желудок? – комментирует Маргарет, заметив мой беглый взгляд ей за спину. – Зря, могло бы сработать.

Морщусь.

– А однажды я поленюсь готовить, и оголодавшая толпа выкинет меня за борт как предателя?

Мэг качает головой, словно что-то прикидывая.

– Да уж, – соглашается, – не лучшая перспектива. Кстати, – спохватывается, вспоминая о своих прямых обязанностях, – как твоя шея?

Из-за утренних игр климат-контроля на мне свитер с высоким горлом, поэтому она не может видеть место ранения. Оттягиваю ворот, демонстрируя вчерашний порез.

– Все отлично, – заверяю, – уже не болит.

Медик хмурится, даже откладывает вилку и недобро барабанит пальцами по поверхности стойки.

– А пластырь тебе кто разрешил снимать?

Развожу руками.

– Мне же надо было принять душ.

Взгляд у Маргарет по-прежнему недобрый.

– Душ? С утра? На «Ласточке»?

Ясно, значит, к утреннему собачьему холоду тут все привыкли.

Усмехаюсь.

– Что сказать – я люблю чистоту.

– А потом ко мне за жаропонижающими побежит, – ворчит Маргарет и возвращается к еде. – Хорошо хоть, готовишь ты лучше, чем соображаешь. Зайди потом в медблок, обработаю рану еще раз. Не нравится мне покраснение.

– Есть, мэм! – Шутливо отдаю честь и, смеясь, уворачиваюсь от летящего мне в лицо полотенца. Только выпрямляюсь, как вижу, что мы у стойки не одни. На меня сурово смотрит человек-гора. – Э-э… – Убираю с лица дурацкие улыбочки. – Привет, Эд.

Мужчина внимательно разглядывает меня, изучает, оценивает. В прошлую нашу встречу я не вызвал у него особого интереса, что изменилось?

Эд по-прежнему молчит и смотрит на меня, едва ли не моргая.

– Будешь омлет? – ляпаю первое, что приходит в голову. – Я не рассчитал с порцией, тут еще на двоих хватит.

Эд мой вопрос игнорирует, так и стоит с противоположной стороны стойки и не сводит глаз. Это уже нервирует, честное слово.

– Это правда, что ты сломал Дилану нос? – наконец человек-гора разлепляет тонкие губы. Голос у него под стать внешнему виду – громоподобный.

Бросаю взгляд в сторону капитанского сына, но он сидит ко мне спиной. Что-то не похоже, что я что-то там ему сломал.

– Там нет перелома, – вмешивается Маргарет, опережая меня с ответом, – сильный ушиб, не более.

Дарю ей благодарную улыбку, поворачиваюсь обратно к Эду.

– Ну вот, – констатирую, – не сломал.

– Ты? – Бровь мужчины скептически изгибается, и я всерьез начинаю опасаться, что у него проблемы со слухом. Сказано же: никто никому ничего не сломал.

Только пожимаю плечами. Ясное дело, о чем он думает: Дилан крупнее и тяжелее. Но если бы дело было только в весе, пришлось бы меня вчера отскребать от палубы. Эду ли не знать, что габариты не всегда играют решающую роль? Я видел, как двигается этот человек, как владеет своим телом. Вот с ним затевать драку было бы неразумно.

Эд все еще рассматривает меня. Точно с таким же взглядом мой дядя изучал в галерее картину, которую ему настоятельно рекомендовали приобрести, но она ему совершенно не нравилась. Так вроде бы я не предлагал человеку-горе мышц меня покупать.

– Пойдешь со мной на спарринг? – задает вопрос в лоб и внимательно следит за реакцией – не испугаюсь ли.

– Пойду, – соглашаюсь не раздумывая. В конце концов, на «Ласточке» есть высококвалифицированный медик, если что, Маргарет меня откачает.

– Не боишься? – Эд прищуривается, вид у него становится довольный и… предвкушающий. Да, именно предвкушающий.

Вообще-то, всерьез опасаюсь. Но это может быть интересно. На крайний случай, пара новых переломов ничего не решит. Я никогда не отличался осторожностью, Морган иногда шутит, что к совершеннолетию у меня почти не осталось неломанных костей.

– Не боюсь, – отвечаю не колеблясь. Чего бояться-то? Ну, отлупит, такому противнику и проиграть не стыдно.

Эд удовлетворенно хмыкает.

– Тогда сегодня перед ужином, – назначает время и место, – в спортзале.

– Заметано, – киваю, и он с довольным видом возвращается к своему столику. Кажется, кто-то рад, что заполучил себе новое развлечение.

Все это время молчавшая Маргарет провожает взглядом члена своего экипажа и грозно смотрит на меня.

– Шить тебя не буду, – предупреждает серьезно.

Куда же она денется, если даже не смогла пройти мимо маленького разреза на шее?

– Я буду умолять, – обещаю, прикладывая ладонь к сердцу.

Мэг фыркает.

– Я серьезно. Костей не соберешь, Эд не станет делать поблажек.

Если бы он стал их делать, пропал бы весь смысл и интерес.

– Надеюсь, что не станет, – соглашаюсь.

Опыт лишним не бывает, может, узнаю для себя что-нибудь новенькое.

Маргарет только качает головой, больше не предупреждая и не отговаривая. Спокойно доедает, откладывает вилку.

– Было очень вкусно, – хвалит напоследок, отправляя посуду в моечную машину.

Камбуз потихоньку пустеет. Экипаж заканчивает завтрак и отправляется по своим делам. Вот и Мэг собирается уйти.

– Куда мы летим? – задаю вопрос, останавливая.

Маргарет недовольно хмурится вынужденной задержке, но возвращается к стойке.

– Тебе не сказали, где тебя планируют высадить? – изумляется притворно. Издевается – прекрасно знает, что капитан мне и слова лишнего не скажет.

– Ну, так куда? – Опираюсь на стойку локтями и склоняюсь поближе к собеседнице, заглядываю в глаза.

Она тянет театральную паузу, я делаю просящее выражение лица.

Мэг сдается.

– На Альберу.

Не скажу, что ожидаемо, но неудивительно.

Станция Альбера – отвратительное место. Не был, но наслышан. Если бы Морган или Рикардо узнали, что я собираюсь туда, они бы мне голову оторвали.

Альбера – любимое место встречи контрабандистов. Магазины, гостиницы, бордели. А в них – убийства, грабежи, насилие, и это при том, что официально проносить оружие опаснее парализаторов на станцию запрещено. Уровень преступности – десять из десяти.

Даже моего отца однажды застали на Альбере врасплох и взяли в плен. Тогда экипажу «Прометея» едва ли не чудом удалось его вызволить.

Прикидываю в уме. Точно не уверен, где мы находимся, но если учесть, где «Ласточка» была вчера и сколько могли пройти за сутки, то получается…

– Шесть дней пути, – произносит Маргарет одновременно с моими умозаключениями.

Да, шесть дней на то, чтобы разобраться, что из себя представляют окружающие меня люди, и стоит ли пытаться остаться здесь подольше. Пока мне интересно, но, если тут не заладится, с Альберы можно податься куда угодно. Когда еще мне представится другой шанс отделаться от вездесущей охраны?

– Ничего, – Маргарет по-своему читает задумчивое выражение на моем лице, – ты – парень везучий, продержишься на Альбере пару дней, свяжешься с лондорским посольством, скажешь, что тебя похитили, и тебе мигом организуют возвращение домой.

Дергаю плечом. Зачем мне посольство? Да и домой в самом начале лета я точно не планирую. Раз уж с путешествием на Землю не вышло, нужно ловить момент и использовать его по полной.

– У вас на Альбере сделка? – интересуюсь уже чисто для проформы, и так не сомневаюсь, что ответ будет положительным.

То, что я на корабле контрабандистов, с документами которых не все чисто, ясно как день. Только, видимо, механизм работы у них отлажен, а новый пилот решил сыграть по собственным правилам и с треском провалился, заодно подставив остальных.

– Вроде того. – Мэг – крепкий орешек, доброжелательность доброжелательностью, но в то, что посторонним знать не положено, она меня посвящать не станет. Вздыхает. – Если выручим приличные деньги, то, может, наймем наконец новых повара и механика. На корабле не лучшие времена, сам видишь.

– Угу, – поддакиваю. Вижу-то я, вижу, только вряд ли вся проблема в вакантных должностях.

– Мне пора, – напоминает Мэг. – Жду тебя у себя, обработаю шею.

Нечего там обрабатывать, порез и порез, но предпочитаю не спорить, киваю. Перед спаррингом с Эдом лучше не портить отношения с медиком.

Маргарет уходит, и я обнаруживаю, что на камбузе остаемся только я, Ди и Дилан. Остальных уже и след простыл, а эти сидят, о чем-то спорят.

Дилайла бросает взгляд в сторону стойки, из-за которой я все еще не вышел, и решительно отодвигает свой стул, встает.

– Ди, не стоит этого делать, – преувеличенно громко отговаривает ее брат, даже пытается остановить.

– Прекрати, – шипит девушка, вырывая руку.

– Дура! – бросает в сердцах Дилан, поворачивается и почему-то дарит мне обвиняющий взгляд. Ну, здравствуйте, я-то тут при чем?

Однако тут же понимаю – при чем, потому что Дилайла направляется ко мне. Проходит несколько шагов, затем оборачивается и многозначительно смотрит на брата, давая понять, что не стоит ее контролировать.

За их противостоянием любопытно наблюдать, особенно учитывая, что у меня нет ни братьев, ни сестер.

Дилан закатывает глаза, Ди складывает руки на груди.

Борьба взглядов, в которой сестра одерживает неоспоримую победу. Брат психует, бьет кулаком по столу, с грохотом отодвигает стул и, впечатывая каблуки в пол, покидает камбуз. Разве что пыльный шлейф за собой не оставил для полноты картины. Нервный парень.

Быстро выбрасываю Дилана из головы, потому что Дилайла подходит к стойке, и на ее лице впервые нет ни капли воинственности.

– Я хотела извиниться, – выдает без предисловий.

Мои брови взлетают вверх, а на губы ползет идиотская улыбка. Серьезно? Есть контакт!

Прихожу в себя. Ерунда какая-то.

– За что? – Ее братец мог бы и извиниться за свои скоропалительные выводы, а Ди к этому отношения не имеет.

Но девушка настроена решительно.

– За то, что произошло вчера между тобой и Диланом, – поясняет, будто бы я сам не догадался, о чем она. – Я объяснила им с отцом, что ты ко мне и пальцем не притронулся, я просто была расстроена.

«И не притронешься», – тем не менее говорит ее взгляд.

– Ты тут ни при чем, – озвучиваю свои мысли.

Выражение ее лица смягчается. У меня создается впечатление, что она ожидала от меня праведного гнева и обвинений в свой адрес. Нелепая мысль, по-настоящему нелепая.

– Хорошо, – кивает Дилайла. – Я просто хотела прояснить ситуацию.

– Они о тебе заботятся, я понимаю. Все нормально, – говорю и тут же об этом жалею, потому что глаза Ди снова начинают метать молнии.

– Это не забота, это тотальный контроль, – возмущается она, но быстро берет себя в руки. – Но к тебе это не имеет отношения, это между нами тремя. Дилан больше к тебе не полезет.

Что-то мне совсем не нравятся ее рассуждения о «таких, как я» в сочетании с болезненной реакцией отца и брата на потенциальную попытку приставать к девушке. Надеюсь, это всего лишь моя богатая фантазия.

– Пусть лезет, если хочет, – усмехаюсь, надеясь разрядить обстановку, – но того, что в следующий раз его нос не будет сломан, не гарантирую.

Дилайла кривится.

– Хвастаешь?

И в мыслях не было.

Качаю головой.

– Твой брат – не боец.

– Вот и не калечь его. – Ди впивается в меня взглядом.

Я для нее – никто, а он – любимый брат. Вчера Дилан, ничего не видя перед собой, бросился защищать честь сестры, а сегодня она вступается за него.

Мне хочется пообещать ей, что, что бы ни случилось, я и пальцем не трону ее брата, но такое обещание слишком легко нарушить. Если он снова вздумает на меня напасть, у меня не хватит терпения стоять и ждать, пока его кулак устанет.

– Калечить не буду, – отвечаю серьезно.

Дилайла кивает каким-то своим мыслям и собирается уйти, потом останавливается и оборачивается. Весело прищуривается.

– А ты что, решил заделаться коком?

Вот уж что никогда не входило в список моих жизненных целей.

– Я хотел поесть, – отвечаю чистую правду.

Ди дарит мне долгий задумчивый взгляд.

– Сходи на Альбере и возвращайся домой, – даже не советует – просит.

После чего разворачивается и уходит так быстро, будто боится, что я брошусь за ней вслед. Нервные здесь все какие-то.

Долетим до Альберы, там и посмотрим, что я буду делать. У меня еще шесть дней на оценку обстановки.

Глава 8

Маргарет не торопясь наносит на порез мазь с запахом мяты, клеит пластырь. Закатываю глаза, но Мэг проще уступить, чем объяснить ей, почему не нужно что-либо делать. Выйду и отдеру – делов-то.

Мятная мазь холодит, а пластырь сверху стягивает кожу. Царапина начинает неистово зудеть. Пытаюсь почесаться, но медик немедленно дает мне по руке.

– Не вздумай, – предупреждает, угрожающе хмурясь.

Ладно, выйду из медблока, оторву пластырь и тогда почешусь вдоволь.

– Все? – интересуюсь нетерпеливо. Не пойму, зачем уделять такое внимание маленькому порезу. Ну да, воспалился немного, но что в этом удивительного? Ясное дело, нож у Дилана не стерильный.

– Все-все, – ворчит Мэг, отходя, а я спрыгиваю с койки, на которую она меня до этого настойчиво усадила.

Ежусь. На борту все еще чертовски холодно. Тянусь за одеждой.

Этот свитер в мой чемодан положила Морган, сказав, что он может понадобиться, если дедушка решит свозить меня на горнолыжный курорт. Кто же знал, что подобная теплая вещь пригодится мне не только в снежных горах?

– Здесь всегда так холодно в первой половине дня? – спрашиваю, натягивая свитер и с трудом высвобождая лицо из высокой горловины.

Мэг моет руки, подозреваю, все той же ледяной водой. Оборачивается.

– Всегда. С тех пор, как уволился последний механик. Пока он работал, то постоянно что-то чинил, тогда было значительно теплее.

Приподнимаю брови на сочетании «постоянно чинил». Не нужно ремонтировать постоянно, достаточно сделать хорошо один раз.

– Чего там чинить-то? – удивляюсь вслух. – Тут наипростейшая система климат-контроля.

Маргарет прищуривается, на лице – недоверие.

– Еще скажи, что можешь починить?

Пожимаю плечами.

– Могу. – Не хвалюсь, честное слово. Правда могу. – Как раз думал поговорить с капитаном, мне понадобятся инструменты.

При упоминании Роу выражение лица Мэг меняется, становится задумчивым.

– Держу пари, Джонатан понятия не имеет, где лежат инструменты. Спроси лучше Нормана. Он отвечает за грузы, а заодно всегда знает, где на этом чертовом корабле что лежит.

Маргарет пытается придать себе беспечный вид, но не сомневаюсь, что-то тут нечисто. Она почему-то очень не хочет, чтобы я говорил с капитаном.

Склоняю голову набок, не сводя с медика глаз.

– И разрешения у Роу спрашивать не нужно?

Мэг поджимает губы. Еще бы – мы оба понимаем, что, если я полезу в систему жизнеобеспечения судна, а капитан об этом узнает постфактум (или еще хуже – в процессе), он меня точно не похвалит.

– Ты хочешь помочь или выслужиться перед Джонатаном? – в лоб спрашивает Маргарет.

Какой мне смысл перед ним выслуживаться? Я к нему не нанимался, так, можно сказать, случайно оказался на его корабле.

Смеюсь.

– В первую очередь я не хочу спать под тремя одеялами.

– Аргумент, – признает Мэг, сама ежась. На ней кофта не тоньше моего зимнего свитера. – Мой тебе совет, – говорит на удивление серьезно, – попроси инструменты у Нормана и сделай по-тихому. Пусть лучше Джонатан примет потепление за новый перебой в системе.

Вот теперь совсем ничего не понимаю, а я это дело терпеть не могу. Любопытство – один из моих самых злейших пороков.

– Это ведь не потому, что Роу мне настолько не доверяет?

Маргарет уверенно качает головой.

– Не потому. – И сжимает губы в прямую линию.

Секреты, секреты… А холодно всем.

– И это не имеет отношения к тому, что на борту нет постоянного механика, а роботы-уборщики свалены в пыльную кучу в кладовке? – продолжаю допытываться. Я упорный.

Но Маргарет непреклонна. Она складывает руки на груди, принимая оборонительную позицию.

– Хочешь и можешь помочь – помогай, – отрезает таким тоном, что желание задавать вопросы пропадает. – Ты забудешь о «Ласточке» через неделю, а нам тут еще жить и жить.

Чертовски не люблю чего-то не понимать. Тогда мое воображение начинает строить догадки, и все становится еще хуже.

– Как скажешь. – Поднимаю руки ладонями от себя, временно сдаваясь. – Пойду, поищу Нормана.

– Иди-иди, – благословляет Мэг, – лучше сейчас, потому что после драки с Эдом вряд ли ты сможешь ходить, а тем более приносить пользу.

– У нас планируется спарринг, а не смертоубийство, – напоминаю. – Спарринг – это тренировочный бой.

– Это ты потом своему сотрясению мозга скажи, – качает головой Маргарет, и не думая менять свою точку зрения. Зря она так, не настолько я плох в рукопашной.

– Ладно, пойду, – решаю. Раз уж, по мнению Мэг, жить мне осталось только до вечера, не мешает поторопиться.

– Иди-иди, – провожает медик, – пока ходится.

Шутливо салютую ей как старшей по званию и покидаю медблок.

Поспарринговаться с Эдом становится все интереснее. Ни за что не упущу такую возможность.

***

Норман находится в кают-компании. На самом деле, там расположилась большая часть экипажа, в том числе Ди и Дилан, которые сидят на разных концах дивана и копаются каждый в своем планшете.

Норман и Томас играют в шахматы за небольшим столиком в углу, выглядят увлеченными.

Эд, развалившийся в одном из огромных глубоких кресел, единственный поднимает глаза, когда я вхожу. При этом взгляд у него такой, будто он чего-то ждет. Надеюсь, не того, что отменю вечернюю встречу в спортзале?

Подмигиваю Эду, получаю в ответ скупую улыбку и двигаюсь к шахматному столику в углу.

– Взрослые дяди заняты, – получаю вместо приветствия, стоит мне замереть за плечом Томаса. Надо же, даже не повернулся, а точно знает, кого принесло. – Иди, малыш, погуляй.

Игнорирую снисходительный тон, беру свободный стул и приставляю к столику третьим, тем самым вынуждая обоих мужчин потесниться, а Томаса даже сдвинуть колени.

– Угу, спасибо, – благодарю блондина, замечаю, как его бледные брови взлетают вверх, но уже не смотрю на него – я пришел не по его душу.

– Норман, Мэг сказала, ты знаешь, где лежат инструменты, – выдаю без предисловий.

Мужчина одаривает меня безразличным взглядом.

– Знаю. И что?

– Они мне нужны.

Норман хмурится.

– Зачем?

Ногти подпилить или в зубах поковыряться – зачем еще могут понадобиться инструменты?

Не вижу смысла врать.

– Хочу починить климат-контроль, – отвечаю честно.

– Да ты хоть отвертку в руках держать умеешь? – бормочет Томас, явно обиженный тем, что его потеснили.

Оборачиваюсь к нему с улыбкой.

– Я еще ими жонглировать могу. – И пока тот думает, чем еще попытаться меня задеть, опять обращаюсь к Норману: – Дашь? Я так понимаю, вам всем надоело мерзнуть по утрам.

К Томасу возвращается дар речи. Возле него нет привычной кружки, а вокруг не витает запах алкоголя – значит, это трезвость влияет на его настроение не лучшим образом.

– А дышать нам не надоело, – произносит язвительно. – Напортачишь, нанюхаемся вакуума.

Хочется закатить глаза. Сколько можно-то? Он правда думает оскорбить меня своим недоверием?

– Ладно, – решаю, – нет так нет. Пойду к капитану.

От чего бы там Мэг ни предостерегала, в конце концов, пойти к Роу и задать ему прямой вопрос будет куда информативнее, чем пререкания с этими шахматистами.

– Погоди, – останавливает меня Норман, когда я уже отодвигаю стул, чтобы встать.

Замираю. Я никуда не спешу, у меня в запасе еще целых шесть дней пребывания на борту «Старой ласточки».

– А ты правда сумеешь наладить систему? – в голосе Нормана звучит неприкрытая надежда.

Уверенно киваю. Я знаю о клиркийской технике все, у меня были хорошие учителя.

– Тебе лет-то сколько? – А Томас упорный, все еще не оставляет попытки меня уязвить.

– Восемнадцать.

В ответ лысеющий блондин разряжается громким хохотом. В нашу сторону начинают поглядывать остальные.

– Слыхал? – отсмеявшись, спрашивает своего партнера по игре. – Он даже не совершеннолетний.

– По законам Лондора – совершеннолетний, – возражаю.

– Но мы не на Лондоре, – с садистским наслаждением напоминает Томас. – На том же Альфа Крите совершеннолетие наступает в двадцать два.

Это я знаю и без него. В ближайшие четыре года больше не буду пытаться купить алкоголь на Альфа Крите. Ночевать в камере мне не понравилось, моей охране – еще больше, а им еще и влетело от Рикардо. Пришлось целую неделю уговаривать дядю не лишать людей работы из-за моей оплошности. Даже сходил с ним на один из светских приемов в качестве платы. Дядюшка – тот еще шантажист и редко что-то делает без ответной услуги.

– Но мы и не на Альфа Крите, – напоминаю неугомонному Томасу, все еще вежливо улыбаясь.

– Парень прав, – начинает веселиться обычно не слишком эмоциональный Норман. – Достал ты всех со своим Альфа Критом.

Не спешу поддерживать веселье и насмехаться над Томасом в ответ. Вдруг он ранимый?

– Пойдем. – Норман решительно поднимается на ноги. – Дам что ты просишь. – Встаю и делаю несколько шагов следом, как едва ли не врезаюсь в него, потому что он решил остановиться, обернуться, да еще и погрозить мне пальцем. – Но учти, для капитана – я ничего тебе не давал.

Черт, да мне же теперь будут сниться все возможные варианты развития истории, связанной с Роу и механиками. Неужели нельзя сказать прямо, что не так и почему капитану нельзя говорить о моих намерениях?

– Учел, – заверяю. Еще немного – и плюну на эту затею. Сплошные предостережения, а одно и то же – неинтересно.

Норман будто чувствует, что пора остановиться, иначе экипаж так и продолжит мечтать о горячей воде по утрам. Он больше ничего не говорит, кивает и направляется к выходу.

***

Норман вручает мне небольшой чемоданчик с необходимыми инструментами, но уходить не спешит, следует за мной в машинное отделение и топчется рядом, когда я снимаю нужную панель.

– Норм, я справлюсь, – кривлюсь, оборачиваясь. Когда за твоей спиной кто-то полчаса громко сопит и пытается заглянуть через плечо, это отвлекает.

– Если я пустил тебя сюда, на мне и ответственность, – возражает тот.

Скептически выгибаю бровь, рассматривая его.

– Ты же вроде как ответственный за грузы. Ты разбираешься в технике?

– Нет, но…

– Значит, ты не поймешь, если я поставлю систему на самоуничтожение, и не сможешь мне помешать, – усмехаюсь.

Задело. Норман даже краснеет от злости.

– Зато я смогу тебя придушить, – оскорбленно шипит.

Нет уж, на сегодняшний вечер я уже ангажирован, не нужно меня душить.

В ответ криво улыбаюсь и отворачиваюсь. Хочет смотреть – пусть смотрит, от меня не убудет.

***

Когда прихожу в спортзал, то обнаруживаю там весь экипаж «Старой ласточки». Даже капитан не побрезговал прийти.

– Заметил, сегодня потеплело раньше обычного? – доносится до меня обрывок разговора Дилана с отцом.

– Опять, наверно, что-то переклинило.

– Лишь бы не начало жарить, как в том году…

Мысленно присвистываю – у них эти чудеса с прошлого года, а там дел-то было на полтора часа работы. Если бы Норман не отвлекал и не пытался контролировать каждое мое действие, справился бы за час.

В этот момент вижу Ди. Она сидит на скамье рядом с отцом и братом, но в разговоре не участвует. Девушка тоже замечает меня, стоит только войти. Не отворачивается, смотрит чуть насмешливо – ясно, моя дама сердца не собирается сегодня за меня болеть.

Прохожу вперед, чтобы меня заметили остальные. Все, кроме Эда, расположились на длинной скамье у стены. Сам человек-гора, голый по пояс, разминается на одном из тренажеров.

Ничего не могу с собой поделать, на несколько секунд замираю, наблюдая за игрой литых мышц под его кожей. Это наследственность или годы тренировок?

– Тайлер. – Капитан встает со скамьи и подходит ко мне.

Наблюдать за тренировкой Эда на самом деле интересно. Сколько весит этот парень, и как его кости это выдерживают?

– Тайлер! – повторяет Роу настойчивее. Не привык, что его игнорируют, но я же не специально.

– Да, капитан? – Нехотя поворачиваюсь и замечаю, как Роу пробегает по мне взглядом с головы до ног, оценивая и хмурясь еще больше. Кажется, хмурится этот человек постоянно.

Сделав для себя какие-то неутешительные выводы, Джонатан хватает меня за плечо и тащит в сторону. Не упираюсь – мне любопытно.

– Иди извинись перед Эдом. Поигрались, и хватит, – шипит он мне, когда мы оказываемся за пределами слышимости остального экипажа.

Замечаю, что от Эда не укрылось наше перемещение. На его лице досада, но он продолжает поднимать штангу. Молодчина, не прерывает упражнение.

– За что извиниться? – не понимаю.

– Не знаю за что, – капитан почему-то злится. – Понятия не имею, за что он собрался при свидетелях свернуть тебе шею, но похищение – это одно, а выкидывать за борт труп ровесника моей дочери – это другое.

Ребята, вы так в меня верите, аж на слезу пробивает…

– Это дружеский бой, – заверяю, красноречиво опускаю взгляд на капитанские пальцы, все еще крепко сжимающие мою руку.

– Пока ты на моем корабле, я за тебя в ответе.

– Тогда запретите, разгоните всех. – Все еще пытаюсь разобраться в структуре отношений на «Старой ласточке». Почему-то же Роу пришел отговаривать меня, а не наложил командирское вето.

– Чтобы вы потом организовали то же самое, но за моей спиной? – выкручивается капитан, но это явно не основная причина – он не хочет портить отношения с Эдом. Вряд ли боится его самого, скорее опасается, что тот оставит судно, как прошлые механики и повар (помню-помню, тут повар, а не кок). Тут я с Роу солидарен – такого, как Эд, трудно заменить. По тем же причинам дядя Рикардо очень ценит Билли Боба.

– Я дал слово, – отвечаю прямым взглядом. – Кстати, мы сегодня как раз обсуждали с Томасом, по законам Лондора я совершеннолетний.

Капитан злится, но пальцы разжимает. Я в майке, кожа у меня светлая, поэтому на плече остается красный след – хватка у Роу железная.

– Я снимаю с себя любую ответственность, – заявляет мне напоследок и возвращается к своим детям.

– Ну что? Все поболтали?! – кричит Томас. – Объявляю начало!

Направляюсь на середину зала, где меня ждет Эд. С удивлением ловлю его одобрительный взгляд. Похоже, он не сомневался, что капитан сумеет меня отговорить.

Протягиваю руку.

– Начнем? – улыбаюсь. – Обещаю не использовать грязные приемы и не молить о пощаде.

Эд тоже усмехается, пожимаем руки.

– Обещаю не добивать.

***

– Да достань ты его, наконец! – уже не сдерживаясь, кричит Дилан.

В последние несколько минут оживился весь экипаж, постоянно что-то выкрикивает. Все – разумеется, в поддержку Эда. Только Маргарет один раз крикнула: «Два дурака!» – не выделяя никого из нас.

С меня градом катится пот, майка мокрая насквозь – давно я так не выкладывался. Но нельзя же было упустить возможность попробовать свои силы в спарринге с кем-то, кто не знает, чей я племянник, и не боится получить нагоняй от моего дяди или потерять работу?

Мой учитель, сержант Ригз, не особо боится Рикардо, но он знает меня с самого детства и любит, поэтому все равно сдерживается. Ни разу не получил от него ничего страшнее синяков, хотя он мог бы согнуть меня в бараний рог, если бы захотел.

Эд меня не знает и точно не любит, потому что не жалеет. Я все еще на ногах только потому, что легче и все же быстрее. Мне удается уворачиваться, чувствую себя дурацким акробатом. Один раз только не успел, пришлось отводить его руку, летящую мне прямо в челюсть. Ну, как отводить? Вышло не очень, губу он мне все-таки разбил, но челюсть не сломал – уже хорошо.

Не знаю, сколько длится бой, субъективно – часа два, на самом деле, наверное, минут десять, но двигаться на такой скорости я устал. Радует, что и Эд тоже. Он замедляется еще больше меня, тоже весь потный, тяжело дышит, а еще рычит, как дикий зверь, злясь, что я так долго не поддаюсь.

– Эд, давай! – кричит Дилайла, и я отвлекаюсь. Фатально.

Эд подсекает меня, а потом валит лицом в пол, заламывает руку и наваливается сверху. Плечо с противным хрустом выходит из сустава. Руку простреливает болью до кончиков пальцев.

– Сдаюсь, сдаюсь, – признаю свое поражение. Если Эд увлечется и забудет, что у нас все-таки спарринг, а не настоящий бой, будет весело. Но я же обещал не просить пощады, не так ли?

Но мой противник помнит, зачем мы здесь. Стоит стукнуть здоровой рукой по полу, он немедленно ослабляет захват и встает, позволяя мне дышать полной грудью. Ребра вроде целы…

Неловко поднимаюсь, сначала на колени, потом в полный рост. Рука висит плетью. Больно, черт!

Боковым зрением вижу, как Маргарет срывается с места, а в это время Эд протягивает мне руку.

– Отличный бой, – улыбается во все тридцать два. Вид у него необычайно довольный. У Эда разве что немного содрана кожа на скуле (мне один раз повезло), в остальном он цел и невредим.

Усмехаюсь.

– Левую давай. – Протягиваю здоровую руку, сам виноват – вывихнул мне правую.

Эд понимающе хмыкает. Мы закрепляем окончание спарринга рукопожатием. Победитель отходит принимать поздравления, а ко мне подбегает Мэг.

– Как себя чувствуешь? Голова не кружится? – спрашивает тревожно.

Ну вот, а говорила, что палец о палец не ударит. Доктор – это призвание.

– Не кружится, – заверяю, все еще пытаясь выровнять дыхание. – Плечо вставь, пожалуйста.

Мэг закатывает глаза.

– Пошли в медблок, камикадзе.

Готов идти куда угодно, только бы получить болеутоляющее. Совершенно не умею терпеть боль.

Встречаюсь взглядом с Дилайлой. Поняла ли она, что отвлекла меня? Конечно, не стала причиной поражения, я бы все равно проиграл, но потрепыхался бы еще пару минут.

Ди чуть смежает веки, даже не кивок, но это ответ на вопрос, который, должно быть, написан у меня на лице, – поняла.

И ей ни капельки не жаль. Черт.

Глава 9

– Если бы я была твоей матерью, то заперла бы тебя в чулане и никуда бы не выпускала, – ворчит Мэг, накладывая фиксирующую повязку на мое поврежденное плечо.

Вколов болеутоляющее и вставив сустав на место, медик все же отпустила меня в каюту помыться и кое-как переодеться, орудуя одной рукой. По возвращении она занялась перевязкой, при этом не забывая ругать меня, как маленького. Причем будто я не просто ребенок, а ее крошка-сын, сбежавший из детского сада.

Закатываю глаза к потолку.

– Хорошо, что ты не моя мать.

– О да, – восклицает Мэг, – будь у меня такой сын, я бы поседела раньше времени.

Склоняю голову набок, рассматривая ее и пытаясь разглядеть седину в светлых волосах. Не нахожу. То ли умело закрашивает, то ли ей удалось сохранить свои волосы благодаря отсутствию ребенка вроде меня.

– У тебя есть дети? – прерываю ее очередное бормотание на тему юнцов-камикадзе. Мне любопытно.

Маргарет бросает на меня по-прежнему недовольный взгляд, не отрываясь от работы.

– Бог миловал, – тем не менее отвечает.

Улыбаюсь.

– Даже так?

По-моему, из Маргарет вышла бы замечательная мама, добрая и заботливая.

– Именно так, – подтверждает уверенно. – С тех пор, как я закончила медицинский, я таких болезней, таких ран насмотрелась… За вас переживаю, за своих детей – совсем бы свихнулась.

Что-то вроде этого любит говорить Рикардо, когда ему задают вопрос о причинах отсутствия семьи и детей. Что не готов подвергать близких опасности, что он публичная личность со множеством врагов, что с трудом удается защитить племянника… Словом, подойдет любой эффектный ответ, кроме банального, но честного: так получилось.

Принимаю версию медика и не спорю. На самом деле, больше всего на свете мне сейчас хочется положить свое бренное тело горизонтально и не меньше чем часов на десять. Болеутоляющее мне вкололи мощное – боль убрало быстро, но и в сон клонит так, что еще немного – и нырну с койки носом вниз.

– А проиграл глупо, – Мэг чувствует, что я начинаю отключаться и решает продолжить разговор. – Никто вообще не ожидал, что Эд не размажет тебя по стенке в первую минуту.

Зеваю и поправляю:

– По полу. – Маргарет поднимает глаза и хмурится. Поясняю: – По полу, в итоге он размазал меня по полу.

Медик усмехается.

– Урок тебе на будущее. В следующий раз подумаешь, прежде чем связываться с тем, кто вдвое крупнее и опытнее тебя.

Давлю очередной зевок. В конце концов, так откровенно зевать неприлично.

Тру глаза здоровой рукой.

– Как же тогда чему-то научиться, если выбирать противников, которые слабее тебя?

Мэг поднимает глаза и смотрит на меня как на умалишенного.

– И чему же ты научился? Как выворачивать суставы? Ты не похож на неопытного бойца, но противника нужно выбирать по габаритам.

Хмыкаю.

– Сейчас я ничему не научился, – признаю, – но новые эмоции получил.

Не буду же я рассказывать, что все мои предыдущие партнеры либо состояли со мной в дружеских отношениях, либо работали на моего дядю. Никто из них никогда бы не нанес мне настоящего увечья. А отсутствие риска делает бой неинтересным априори.

Что касается драк с незнакомцами… Да не дерусь я, почти любой конфликт можно разрешить мирным путем, особенно если у тебя хорошо подвешен язык. В академии было много случаев, которые едва не вылились в драку, но всегда удавалось договориться. А за пределами ЛЛА с меня глаз не спускают дядюшкины церберы. Те несколько раз, когда я нагло сбегал из-под опеки, не считаются.

Да, меня обучали, да, я многое умею, но сегодняшний спарринг с Эдом стоил сотен других, потому что впервые были важны именно мои навыки, а не я сам или мои родственники.

За мной всюду таскается толпа охраны, и чаще я их не замечаю, потому что попросту привык и не обращаю внимания. Но сегодняшний бой с Эдом был глотком свободы, как и сам нелепый побег на «Старой ласточке».

Только все это Мэг я не скажу, потому что чужие проблемы должны оставаться чужими. А у меня и проблем-то в жизни нет, потому что меня оберегают, как хрустальную вазу.

– Значит, ты адреналиновый наркоман, – делает Маргарет собственный вывод.

– Вроде того, – не отрицаю. Может, она и права, и мой диагноз установить проще простого.

Снова не сдерживаюсь и зеваю.

Мэг заканчивает, пропускает эластичный бинт через грудную клетку и закрепляет.

– Иди уже, – отпускает, вручив специальный бандаж, с которым мне предстоит разгуливать, чтобы не потревожить сустав раньше времени. – И учти, – напутствует, – в ближайшие три недели не вздумай снимать повязку и двигать плечом. Я еще посмотрю тебя перед спуском на Альберу, а там лондорские врачи разберутся.

Конечно, разберутся. Рикардо мигом поднимет на уши весь штат врачей Центрального госпиталя по причине моего нового увечья. Мрак.

– Спасибо, – улыбаюсь сквозь новый зевок.

– Иди, иди, камикадзе, – провожает и добавляет уже вслед: – Мало тебя в детстве пороли.

Меня вообще не пороли. Не били и не обижали. Я же хрустальная ваза, помните?

***

Что бы ни дала мне Мэг, это средство просто на убой. Добравшись до каюты, вырубаюсь не на десять желанных часов, а почти на двадцать. Просыпаюсь вечером следующего дня с головной болью и страшной жаждой, будто вчера принял не болеутоляющее, а пару бутылок виски.

В последний раз так паршиво мне было наутро после праздника в честь моего совершеннолетия, то есть полгода назад. И повторять эти ощущения мне точно не хотелось.

Естественно, в бывшей каюте пилота Келвина нет аптечки, хотя по инструкции такая должна быть у каждого. Ящичек для лекарственных средств первой необходимости есть, но в нем я нахожу только горсть рассыпанных витаминок, некоторые из которых уже покрылись плесенью. Даже не удивляюсь. Закрываю дверцу, тру лицо и собираюсь идти к Мэг за подмогой. Ненавижу боль и не умею ее терпеть.

Принимать душ с одной действующей рукой – то еще удовольствие. Конечно же, это не первая моя травма верхних конечностей, но прошлая боль и неудобства забываются слишком быстро.

Выхожу из каюты, даже не потрудившись высушить волосы. По корабельному времени уже скоро снова ночь, еще один день потерян. Самое полезное, что я за сегодня сделал, это выбросил заплесневелые пилюли из аптечки. Не больно-то много от меня прока в хозяйстве.

Медотсек закрыт. Маргарет нет. Что ж, этого и следовало ожидать: рабочий день закончен. Давлю в себе эгоистичное желание искать ее по всему кораблю, чтобы поклянчить болеутоляющее. Ладно, потерплю. А вот поесть бы не мешало.

Камбуз пуст, свет приглушен – все давно поужинали. Включаю освещение и отправляюсь на поиски съестного. Готовить с одной рукой можно, но сегодня совершенно лень. Да и за оставшиеся пять дней пути еще успею попрактиковаться. Я, вообще-то, правша, но левой рукой управляюсь вполне сносно, даже писать могу, если понадобится. Так что будет интересно потренироваться не использовать правую.

На сухпайки смотреть не могу, беру все те же крекеры и безвкусное молоко, что и в первый день на «Старой ласточке», и устраиваюсь за одним из пустующих столиков.

Не знай я, что судно функционирует и на нем обитает команда, то по его состоянию решил бы, что корабль необитаем. Когда сажусь, под ботинком хрустят крошки… Роу так уверенно тогда заявил, что на «Ласточке» нет крыс. Даже если и так, ждать их осталось недолго.

Тайны, тайны – ненавижу тайны и недомолвки. Почему судно выглядит так, будто его экипаж скончался от страшной хвори пару лет назад? Почему капитан меняет как перчатки механиков? Почему Ди твердит о каких-то «таких», а Дилан после невинного разговора с его сестрой обвиняет едва ли не в изнасиловании?

Пожалуй, насчет Дилайлы выводы напрашиваются сами собой, и они мне не нравятся. Искренне надеюсь, что ошибаюсь, и она просто замкнута от природы, а у ее брата врожденная паранойя.

Но как быть с состоянием «Ласточки»? Вариантов тут много, но, на мой взгляд, даже самый страшный из них не служит оправданием, чтобы довести клиркийский шедевр до такого запустения.

Мне быть здесь пять дней, но мне элементарно противно есть в месте с вековой пылью и крошками. Почему Маргарет, как врач, не устроит капитану разнос за антисанитарию? Боится потерять работу? Маловероятно, медики нужны и ценятся всегда и везде.

Доедаю последний крекер, убираю крошки со стола и еще раз окидываю взглядом помещение. Нет, мне здесь определенно не нравится.

Не убьет же меня Роу, в самом-то деле? Вон, ремонт климат-контроля даже не заметил, так, может, подумает, что и роботы-уборщики запустились сами собой?

***

Я запомнил, куда Норман убрал инструменты в прошлый раз. Никакого кодового замка, да и замка в принципе, там нет, а значит, трогать «волшебный» чемоданчик не воспрещается, просто это никому не нужно.

Не таясь и не боясь, что буду пойманным с поличным, иду в нужном направлении. Чего мне бояться? Максимум – отчитают и запрут в каюте. Дилан драться не умеет, его и с одной рукой уложу, а Эд, если я в нем не ошибся, бить раненого не станет.

Меня так никто и не останавливает, и я спокойно беру чемоданчик и иду обратно. Забрасываю его в свою каюту и снова возвращаюсь в коридор.

Протискиваюсь в кладовку с перекошенной дверью, подсвечивая себе фонарем, беру три робота-уборщика (больше мне с подвешенной рукой не унести) и кое-как выбираюсь наружу. Вокруг все так же никого, все заняты своими делами.

Реши я так погулять в одиночестве по «Прометею», меня бы тут же вызвали по громкой связи и поинтересовались, какого черта меня понесло в том или ином направлении. Тут же – тишина, никому ни до чего нет дела.

Любопытные ребята. Черт, ненавижу что-то не понимать.

***

Возвращаюсь в каюту и около часа вожусь с роботами. Техника в прекрасном состоянии, ремонт пустяковый. Владей я одинаково хорошо обеими руками, мне хватило бы и получаса. Повезло, что Эд не вывернул мне пальцы или запястье – тогда пришлось бы сложнее. Хотя меня это все равно бы не остановило.

Довольный своей работой, отпускаю первого «жука» прибираться в каюте, второго отношу на камбуз. Что делать с третьим, не знаю. Уборка тут нужна повсеместно, так что выбрать сложно. Поэтому, недолго думая, выпускаю «уборщика» прямо у дверей своей каюты в коридоре – пусть трудится, батареи хватит надолго.

Возвращаясь из камбуза, решаю прогуляться по кораблю. Раз уж всем тут плевать, где я шастаю, так почему бы не ловить момент?

Смотровая палуба меня больше не привлекает. После разговора там с Ди и столкновения с Диланом романтика этого места для меня безвозвратно потеряна. Какие уж тут воспоминания о детстве? Как бы теперь и на «Прометее» вместо смотрового экрана мне не начало мерещиться перекошенное злобой лицо капитанского сына. Воображение у меня богатое.

Из кают-компании в коридор льется яркий свет, слышатся голоса. Похоже, еще не все обитатели «Старой ласточки» разошлись по каютам. Решительно направляюсь туда. Ясное дело, мне не обрадуются, но сидеть в каюте точно скучно и не имеет смысла. Нужно же хотя бы попытаться получить от своего приключения по полной.

В кают-компании Эд, Норман, Тим и Ди. Дилайла без своего брата, что не может не радовать, хотя я уже не уверен, что хочу вновь навязывать ей свое общество. Да, она мне по-прежнему безумно нравится, но я уже начинаю чувствовать себя маньяком, преследующим беззащитную жертву. Новые ощущения люблю, но такие испытывать что-то не хочется.

Присутствующие режутся в карты на небольшом стеклянном столике, придвинутом к дивану.

– О, ожил, – комментирует мое появление Норман, впрочем, без особой радости в голосе, и тут же возвращается к картам в своей руке, изучая их и хмурясь. Видимо, расклад не в его пользу.

– Добрый вечер, – здороваюсь как ни в чем не бывало. – Можно к вам присоединиться?

– Конечно! – улыбается пилот, единственный дружелюбный человек на этом корабле.

Трое сидят на стульях, на диване только Ди. Сажусь рядом с ней, уже подсознательно ожидая, что она отодвинется или вообще вскочит на ноги. Но нет, девушка ограничивается недовольной гримасой, но не делает попытки сбежать. Бросает беглый взгляд на подвешенную руку и больше не смотрит в мою сторону.

– Оклемался? – вдруг спрашивает Эд. Надо же, без издевки.

– Ага, – с готовностью киваю. – Пустяки. Всего лишь смещение, Мэг все поправила.

Норман вновь отрывается от своих карт и серьезно сообщает:

– Ты выскочка и мазохист, знаешь об этом?

Насчет выскочки спорить бессмысленно, но в мазохизме замечен не был.

– Догадываюсь, – выдаю с улыбкой, и пусть думает что хочет. Видно, никак не может мне простить шутливой угрозы подорвать корабль.

Норман собирается снова сообщить мне нечто, что я, по его мнению, о себе еще не знаю, но тут на его плечо ложится тяжелая ладонь Эда.

– Норм, уймись, – тон такой, что ответственный за грузы давится невысказанными словами и почему-то смотрит не на Эда или его лапищу, а на меня, будто я только что превратился в трехголовую ящерицу. А человек-гора отпускает Нормана, кладет карты на столик рубашкой вверх, затем привстает со своего места и протягивает мне руку. – Это был достойный бой, – говорит одобрительно.

Усмехаюсь, но руки не подаю. Брови здоровяка ползут вверх, и я немедленно поясняю, пока он не успел сделать неверные выводы:

– Левую давай. Забыл?

Эд смеется.

– Левую так левую. – Меняет руки, и я с удовольствием отвечаю на рукопожатие. Так и знал, что Эд – отличный парень.

Остальные присутствующие выглядят пораженными. Даже Ди не корчит из себя снежную королеву, а смотрит в мою сторону открыто, но удивленно. Кажется, Эд не всем жмет руки, и я удостоился какой-то особой чести.

– Присоединишься? – предлагает Тим, когда пауза затягивается. – Все равно прервались, давайте сначала.

– Присоединяйся, парень, – благосклонно принимает меня в компанию человек-гора. Да он вообще добряк, оказывается. – Как там тебя? – А вот с памятью у него не очень.

– Тайлер, – представляюсь повторно.

– А я Эдвард, – называет тот свое полное имя и решает: – Буду звать тебя Тай.

Пожимаю здоровым плечом. Мне без разницы, Тай так Тай. Мне по-настоящему не нравится, только когда меня называют Александром, все остальное – как угодно, не жалко. К счастью, никто на «Ласточке» понятия не имеет, какое у меня настоящее полное имя.

– Очень рад знакомству, Эдвард, – улыбаюсь и отвечаю на вопрос Тима: – Присоединюсь с удовольствием. А на что играете?

Дилайла опережает пилота с ответом.

– Не на раздевание, как ты заметил. – Закидывает ногу на ногу, перебрасывает волосы с одного плеча на другое. Нервничает в моем присутствии, но не хочет этого показывать и бежать, как в прошлый раз?

– Я уже видел Эда почти голым, – не остаюсь в долгу, – так что самое интересное я уже повидал.

Моя шутка нравится Эдварду, он смеется.

А чего Ди ждала? Что я стану разводить ее на игру на раздевание? Когда она играет одна в компании четырех мужчин?

Ничего не говорю, просто адресую ей говорящий взгляд: «Не думай обо мне слишком плохо».

Отвечает так же: «А что еще мне думать?»

«Что-нибудь другое!»

– Вы переглядываетесь, или мы играем? – одергивает Норман, вид у него повеселевший – рад, что прошлая партия не была доведена до конца, и ему удалось избавиться от неудачных карт.

У Ди кровь приливает к лицу, будто ее застали не за переглядываниями со мной, а за развратом на площади.

– Играем, – огрызается она и забирает у тасующего карты Тима колоду. – Я раздаю.

– Так на что играем? – повторяю свой вопрос.

– На деньги, – басит Эд, пожимая своими могучими плечами и будто извиняясь.

Морщу нос.

– Серьезно?

– Денег нет, так и скажи, – истолковывает по-своему Норман.

Деньги у меня есть, и немало – Морган и Рикардо будто пытались переплюнуть друг друга в щедрости и выдали мне втрое больше, чем требовалось. Должно быть, они уже об этом пожалели, ведь теперь мне хватит средств, чтобы не возвращаться до конца лета.

– На деньги неинтересно, – заявляю.

– На желание? – предлагает Тим.

– Еще на правду или ложь предложи, – усмехается Ди. – Как в младших классах.

– Мы в младших классах на поцелуй играли, – ляпаю, не подумав.

Она опять краснеет.

– Не дождешься.

Я и не ждал, просто вспомнил. К тому же, тогда мы целовались в щечку.

– Давайте на завтрак? – предлагаю. На меня смотрят, не понимая. – Проигравший готовит всем завтрак, – поясняю свою мысль.

По-моему, вполне себе безобидное предложение и Ди точно не должно оскорбить.

Но снова ошибаюсь. По отношению к этой девушке все мои слова и решения заведомо неверны.

– Я не умею готовить, – возражает она.

Парни переглядываются. Сильно сомневаюсь, что тот же Эдвард обладает кулинарным талантом.

– Могу научить, – предлагаю без задней мысли, но снова удостаиваюсь гневного взгляда. – Что? Я не собираюсь тебя обнимать со спины, показывая, как правильно держать сковороду, не в бильярд же играть будем.

Губы Дилайлы наконец трогает улыбка. Видимо, она представила себе эти танцы с кухонной утварью.

– Дельное предложение, – решает за остальных Эд. – Теперь наша общая задача – заставить его проиграть. – Кивок в мою сторону. – Мэг расхваливала его вчерашнюю яичницу.

– Омлет, – поправляю.

На лице человека-горы неподдельное удивление.

– Чем омлет отличается от яичницы?

– Э-э… – догадываюсь, что, если скажу, что ингредиентами, это не намного прояснит ситуацию. – Названием?

Ди начинает смеяться. Аллилуйя! Она умеет расслабляться.

– Подозреваю, что при том наличии продуктов, которое у нас есть, они и правда ничем не отличаются, – выдавливает она сквозь смех.

Что правда, то правда.

– Играем? – снова сердится Норман и теперь почему-то на Ди. Радовался бы, что она смеется, а не огрызается направо и налево.

– Играем, – басит Эд. – Норм прав. Хватит трепаться. Я планирую вкусно позавтракать.

И все четверо смотрят на меня кровожадно. Надеюсь, у них карты не крапленые.

***

Проигрываю одну партию из пяти, Ди – две, Тим и Норман – по одной, как и я, а вот Эдвард не облажался ни разу. Он довольно потирает руки и сообщает, что любит не слишком соленое.

В общем, игра проходит в приятной дружеской атмосфере. Ди больше не пытается меня задеть, смеется и улюлюкает, когда кто-то проигрывает. Кажется, ее даже не слишком печалит, что по итогу пяти партий завтрак готовить предстоит ей.

– Шестую, – со смехом требует девушка. – Дайте отыграться.

– А потом седьмую, – не соглашается Норман, давя зевок. – За полночь уже.

– Я не против еще сыграть, – улыбается Тим, ему явно не хочется обижать Дилайлу.

– Я тоже, – поддерживаю. И не потому, что хочу угодить неприступной Ди, а потому, что выспался за день. К тому же головная боль исчезла, и на боковую в каюту мне не хочется.

– Давайте еще одну, – постановляет Эдвард, как будто судья бьет молоточком, оглашая вердикт.

Норман уже откровенно зевает, но соглашается, принимая решение большинства.

Ди раздает карты, слежу за ее руками. Красивая, и руки у нее красивые. Что же меня так на ней перемкнуло? В жизни такого не было.

– А это что за?.. – отвлекает меня от разглядывания девушки голос Тима.

Поворачиваюсь и вижу робота-уборщика, только что зарулившего в двери. Полагаю, вопрос был риторическим.

– Это ты сделал? – хмурится Эдвард.

– Взял инструменты без спроса, – тут же догадывается Норман.

Смысла отнекиваться не вижу – все и так понятно.

– На оба ваших вопроса – да, – сознаюсь.

Эд переглядывается с Норманом, Тим с Дилайлой.

– Тай… – начинает пилот, как мне кажется, даже испуганно.

– Тайлер, тебе не нужно было этого делать без согласия отца, – не испуганно, но взволнованно произносит Ди.

У капитана технофобия? Как он тогда вообще живет в современном мире и летает? Бред какой-то.

– Да почему не нужно-то? – выпаливаю. – Они пылятся там грудой, а работы для них полно, так почему бы и нет?

Снова эти переглядывания.

– Тай, – снова «судья» Эд выносит решение, – забери его в свою каюту, пока Джон не видел, что ты его взял.

– А еще лучше – верни на склад, – поддерживает Норман, и на этот раз серьезно, без ехидства.

Перевожу взгляд с одного на другого. Все единогласны.

– И никто мне ничего не объяснит? – уточняю, хотя и так знаю, что прав.

Ди качает головой.

– Нечего объяснять. Мой отец против того, чтобы кто-то хозяйничал на корабле. Ты хочешь скандал?

Можно подумать, что будет не просто скандал, а массовые казни.

Вздыхаю. Смысл с ними спорить? Каждый все равно останется при своем.

Поднимаюсь с дивана и подхватываю под мышку несчастного робота. Оборачиваюсь.

– Полагаю, игра на сегодня закончена?

– Да, признаю, что проиграла, – сдается Ди. Кажется, «уборщик» ее так сильно впечатлил, что она даже готова на кулинарный эксперимент.

Все еще ничего не понимаю, но ответы мне давать никто из присутствующих не намерен.

– Тогда спокойной ночи, – прощаюсь. – Пошли, жучок, – крепче прижимаю к себе робота, – не обижайся на них.

Глава 10

Меня будит стук в дверь. «Жаворонок» из меня так себе, ночная жизнь мне куда ближе, и вставать с утра пораньше – не моя любимая привычка.

Со стоном поднимаюсь с койки, кое-как натягиваю футболку. Благодаря исправному климат-контролю необходимость спать в свитере отпала, и с вечера я лег в одних пижамных штанах.

Подвешивать больную руку не стал, просто обхватываю ее здоровой, чтобы не растревожить, и плетусь к двери. Каково же мое удивление, когда за ней оказывается Ди. Девушка, как и все на судне, одета в черную форму, волосы собраны на затылке в высокий хвост. Вид у нее бодрый, будто сейчас не раннее утро, а разгар дня. Вот и еще один пункт нашей несовместимости: Дилайла Роу – ранняя пташка.

– Как? Ты еще не вставал? – выдает вместо приветствия, недовольно упирает руку в бок.

Так и знал, «жаворонки» всегда осуждают «сов».

– Э-э… – Чешу в затылке, все еще силясь проснуться. – А должен был?

Ди смотрит так, будто я сморозил очередную глупость. Ладно, пусть так, зато разговаривает, а не фыркает и не убегает. Более того – сама пришла.

– Нет, ты серьезно? – спрашивает оскорбленно. – Уже забыл о вчерашнем обещании? – Все еще не понимаю. – Ты обещал помочь мне с завтраком!

Вот как, оказывается, выглядит обещание. Помнится, я предлагал свою помощь, за что был осмеян. Просто на тот момент Ди была уверена, что не проиграет, а наутро ее мнение изменилось. Вот она – женская логика во всей красе.

Пожимаю здоровым плечом.

– Не вопрос. Помогу. Сейчас оденусь. Зайдешь? – приглашаю.

Ди смотрит на меня как на сумасшедшего.

– Смеешься?

Ах, да. Приглашаю девушку в каюту, где собираюсь переодеваться.

Вообще-то, я мог бы одеться и в ванной, но так уж повелось, что семейство Роу считает меня маньяком, с которым нужно держать ухо востро.

– Жду тебя на камбузе через десять минут, – заявляет Ди и разворачивается, чтобы уйти. – Завтрак через час, – напоминает уже через плечо.

– За час я испеку тебе пирог! – кричу вслед.

Не оборачивается. Ясное дело, мы же гордые.

***

Появляюсь на камбузе через четверть часа. Ди сидит прямо на барной стойке, нетерпеливо болтая ногой в воздухе. Больше в помещении никого нет. Как и моего вчерашнего робота-уборщика – выполнил работу и поехал дальше.

Осматриваюсь, оценивая результат. Стало значительно чище. До верхних полок уборщик этой модели, скорее всего, не добрался, но и так разница бросается в глаза.

– Идеи есть? – спрашивает Ди. Видимо, ей очень хочется доказать остальным, что умеет проигрывать.

Подмигиваю.

– У меня всегда полно идей.

– Хвастун, – фыркает девушка. И звучит это не шуточно, а обвинительно.

Ладно, я уже понял, она составила обо мне мнение, и ничто не способно его изменить. Досадно, но мы ничего друг другу не должны – это факт. Пора начинать думать, куда податься с Альберы, пока меня не настигла лондорская служба безопасности. Как только до меня доберутся люди дяди Рикардо, мне еще долго предстоит топтать поверхность родной планеты – путь за ее пределы мне заказан на долгие годы.

Пожимаю плечом в ответ на последнее замечание и иду за стойку. Дилайла спрыгивает на пол и поворачивается ко мне, однако присоединиться не спешит.

– И чего ты ждешь? – любопытствую.

– В смысле? – Мгновенно напрягается.

Да что ж такое? Люди, вас тут всех били, что ли?

– В прямом, – усмехаюсь. – Я, что ли, буду готовить? Я обещал помочь, а не сделать за тебя.

Лицо девушки расслабляется. Мне кажется, она даже смущается своей реакции.

– Нет в мире джентльменов, – вздыхает с наигранной грустью – пытается замаскировать неловкость шуткой.

– Вымерли, ага, – подтверждаю и думаю о том, что семейка Роу способна загубить в зародыше все джентльменские порывы. Откроешь перед девушкой дверь – тебя тут же обвинят в домогательствах.

– Так что будем делать? – торопит Ди. Смотрит на часы, морщит лоб. – Сорок минут осталось.

– А что бы ты хотела? – интересуюсь ее вкусами с вежливой улыбкой, но тут же получаю взгляд, полный негодования. – Ладно-ладно, – сдаюсь. – Будем готовить оладьи.

– Почему их? – спрашивает Дилайла и прикусывает губу в ожидании ответа, а я смотрю на ее губы и понимаю, что мне все-таки чертовски хочется изменить ее мнение обо мне.

– Почему бы и нет? – отвечаю вопросом на вопрос, пока пауза не слишком затянулась.

Мнение изменить хочется. Но тут два пути: или пытаться остаться на «Ласточке» после Альберы, или сдаться. Потому что за оставшиеся дни максимум, чего я сумею добиться, это уговорить Ди сыграть со мной еще раз в карты. Если очень повезет – в шахматы.

– Ладно, – пожимает плечами. – Ты – шеф.

Было бы лестно, если бы это касалось не только кулинарии.

Роюсь в ящиках, нахожу подходящие сухпайки, засохшее камнеподобное масло из холодильника и пачку муки – в заводской закрытой упаковке, задвинутую в самый угол дальнего шкафчика за ненадобностью.

– Держи, – вручаю Ди масло. – Растопи его пока на сковороде.

– Есть, шеф! – Корчит мне гримасу. Кажется, ее расстраивает, что приходится заниматься готовкой, да еще и в моей компании.

Ничего не говорю. Как бы мне ни нравилась Дилайла, становится скучно биться головой о стену ее придуманных предрассудков, а если мне скучно – все, пиши пропало. Рикардо часто возводит по этому поводу глаза к потолку и сетует, что, если бы я так быстро не терял ко всему интерес, из меня бы вышел толк.

Молчание затягивается. Меня это не беспокоит, а вот Ди чувствует себя не в своей тарелке. Кажется, она ждала, что я снова буду пытаться наладить с ней контакт.

– Никогда бы не подумала, что ты можешь уметь готовить, – не выдерживает и первая нарушает молчание.

Захлопываю дверцу шкафчика и поворачиваюсь.

Прищуриваюсь.

– Почему? Потому что такие, как я, привыкли жить на всем готовом?

Уголок губ Ди дергается, будто ей хочется улыбнуться, но она остается серьезной.

– Вроде того, – отвечает коротко и отворачивается, тычет лопаткой в начинающее таять масло с таким видом, будто это самое важное и ответственное занятие в ее жизни.

– Моя приемная мать любит готовить, – говорю, хотя сомневаюсь, что Ди интересно. – Когда я был маленьким, то мы постоянно что-нибудь мастерили вместе.

Дилайла отрывает взгляд от плиты и удивленно на меня смотрит, так, будто я сказал что-то по-настоящему странное. Мысленно прокручиваю в голове свои слова. Нет, ничего такого.

– Твой отец погиб, а ты вырос с приемной матерью? – переспрашивает она. Ах вот что ее зацепило.

– Ну да, – подтверждаю. Что в этом удивительного, мне пока непонятно. – А что?

Ди хмыкает каким-то своим мыслям. Стою и жду пояснений.

– Да ничего, – произносит наконец, снова берясь за лопатку. – Просто мне казалось, что у «золотых мальчиков» все должно быть хорошо. А ты… сирота.

Из ее уст «сирота» звучит как калека. Никогда не думал о себе так, и это целиком и полностью заслуга Морган. На какое-то мгновение мне становится стыдно, что она сейчас не знает, куда занесло ее блудного сына, а я даже не потрудился дать о себе знать… Но только на мгновение. Миранда поймет и простит. К тому же она прекрасно знает, что я могу за себя постоять. Да и везучий я, вон Эд меня не убил и даже похвалил. А пока предстану пред очи Морган, плечо заживет, и она не узнает ненужные подробности моего приключения.

Приподнимаю брови.

– А с чего ты взяла, что у меня не все хорошо? У меня есть приемная мать, дядюшка, друзья и даже кот. Полный комплект для счастья.

– Кот? Серьезно? – Мне снова удается ее удивить.

Похоже, все, что я считаю обыденным, она воспринимает чем-то из ряда вон выходящим. Только хотелось бы знать, что это за ряд, в который Ди меня поставила.

Или не хотелось бы… Это явно будет нелестно.

– Кот, ага, – усмехаюсь. – Ему уже около пятнадцати лет. Можно сказать, мы выросли вместе.

Дилайла все еще смотрит на меня недоверчиво.

– Не могу представить тебя с котом, – выдает через некоторое время.

Становится смешно. Ну правда, в ее понимании, я что, должен отрывать мухам лапки, а кошкам усы?

– Что смешного? – тут же огрызается девушка.

– Да так, – отмахиваюсь, – представил, что бы сделал со мной мой кот, реши я его обидеть.

Покусал бы все части тела, до которых успел бы дотянуться, это как пить дать. Хрящ у нас такой: что не так – беги за бинтами. Когда я был маленьким, то вечно ходил с руками, перевязанными до самого локтя, потому что я хотел играть с «кисой», а «киса» со мной – нет.

– Ты странный, – решает Дилайла и отворачивается.

Ну да, кот не вошел в список предпочтений, предписанный ею «золотому мальчику». Лично я не вижу связи характера с наличием домашнего животного. Например, у дяди Рика есть золотая рыбка в аквариуме, но это ни в коем случае не значит, что он золотой души человек. Морган как-то точно подметила, что Рикардо куда больше подошла бы пиранья в банке.

– А у тебя что, никогда не было питомцев? – спрашиваю, чтобы поддержать разговор, тем временем выливая в миску жидкость, по чьему-то явному недосмотру именуемую молоком.

Ди снова не смотрит на меня, приподнимает сковороду, наклоняет из стороны в сторону, чтобы растаявшее масло покрыло все ее дно.

– А у тебя неплохо получается, – комментирую, получаю возмущенный взгляд.

– Не было у меня животных, – отвечает на ранее заданный вопрос. – У мамы была аллергия на шерсть. А рыбки и земноводные меня не привлекают.

Хмыкаю.

– Вообще-то, есть не одна порода лысых кошек.

– И собак. – Ди закатывает глаза. – А еще на Новом Риме пару лет назад вывели новую породу лысых хомячков. Я слежу за новостями. Кошка должна быть пушистой, и точка.

– Мисс, да вы консервативны.

– Мне все так говорят. А я отвечаю: не нравится – не ешь.

Усмехаюсь и не развиваю тему. Ссориться с Ди с самого утра в мои планы не входит. Также не спрашиваю и о матери девушки, хотя любопытство присутствует, но не хочется портить собеседнице настроение. Меня бы точно не обрадовало, начни она интересоваться судьбой моей биологической матери. Кажется, Дилайла решила, что она умерла, как и отец. Оно и к лучшему. Хотя, может, и умерла, откуда мне знать.

Около получаса возимся с оладьями. У меня прекрасно получается управляться левой рукой. Ди ворчит, но выполняет все мои указания. Зарабатывает два ожога на ладони от раскаленной сковороды, после чего я берусь доделать сам и отправляю ее держать поврежденную руку под струей холодной воды.

– Нет, это анахронизм – считать, что место женщины у плиты, – возмущается девушка, стоя у раковины. – Живодерство, а не занятие. А твоя приемная мать правда любит готовить? Она домохозяйка?

Выкладываю на тарелку очередную порцию оладий и оборачиваюсь.

– Почему – домохозяйка? – Улыбаюсь, представив Морган в переднике, проводящую сутки на кухне. – Она очень занятая женщина. Готовка – это по желанию и для души.

– Как это может быть по желанию? – ужасается Ди.

Пожимаю здоровым плечом.

– Ради меня. – По-моему, это очевидно.

Дилайла смущается и отворачивается.

По мне, так готовить несложно и даже интересно. Возможно, если бы мне приходилось делать это изо дня в день и в качестве постоянной повинности, я имел бы по этому поводу другое мнение. Но время от времени – это неплохая тренировка фантазии.

– Ты поэтому решила стать пилотом, чтобы, не дай бог, не стать домохозяйкой? – Заканчиваю и вручаю Ди сковороду, чтобы она ее помыла. Вот с этим одной рукой не справлюсь.

Девушка молча и аккуратно перехватывает утварь, чтобы снова не обжечься. Бросает на меня взгляд, ясно говорящий: «А тебе что за дело?»

Мне дело есть. Мне любопытно.

– Мне нравится летать, – отвечает. – Что здесь такого? Тим и папа говорят, у меня неплохо получается.

– Будешь пробовать в следующем году?

– Смеешься? – Ее губы трогает улыбка с налетом горечи. – Да и на Лондор нам теперь путь заказан в любом случае.

– Кстати, да. Почему Лондор? – интересуюсь между делом, убирая со стола уже ненужные предметы

– Миранда Морган, – просто отвечает Ди. – Она потрясающая.

Что есть, то есть. Я первый трижды за в поддержку этого утверждения.

– Морган сказала, что ты отлично сдала тесты, тебе отказали только из-за устного ответа. Если бы ты попробовала на следующий год, у тебя были бы неплохие шансы.

– Что-что? – ахает Ди. Она стоит у раковины, держит сковороду за длинную ручку, а вид у нее такой, будто еще минута – и сковородка окажется на моей голове.

– Что? – переспрашиваю невинно.

– Ты настолько на короткой ноге с Мирандой Морган, что можешь спрашивать ее, почему не взяли того или иного абитуриента?!

А, она об этом.

– Ну да, – признаюсь.

– Ты такой хороший студент, или твои родители настолько значимые люди? – спрашивает в ответ прямо.

– А то и другое выбрать нельзя?

Губы Ди тут же превращаются в прямую линию.

– Понятно, – коротко бросает в мою сторону и убирает сковороду на полку. В мою голову она так и не прилетела.

Мне тоже понятно, какие выводы сделала Дилайла: мои родственники настолько богаты и влиятельны, что Морган не смеет сказать и слова против их обнаглевшего чада. Ладно. Все равно, если я сейчас заявлю, что ее кумир и есть моя приемная мать, она только решит, что я выдумываю, чтобы произвести на нее впечатление.

Раздаются шаги, первым появляется Тим, за ним Норман, потихоньку подтягиваются остальные.

– Чем это так пахнет? – щурится и принюхивается Томас.

К тому времени я уже вышел из-за стойки и позволяю Ди принимать похвалу единолично. Да и нет у меня гарантий, что половина экипажа не откажется от завтрака, узнав, что я приложил к нему руку.

– Сестренка, ты сегодня в ударе! – откровенно ржет Дилан. – Вот уж не подозревал в тебе такие таланты.

– Отвали, – привычно и не зло огрызается Дилайла. – Я проиграла вчера в карты. Даже не мечтай, что это повторится.

Дилан продолжает подкалывать сестру, она адресует ему неприличный жест.

Все уже успевают рассесться и приступить к трапезе, как последним на пороге появляется капитан. И его выражение лица не предвещает ничего хорошего, потому что в руке Роу держит того самого робота-уборщика, который прошлой ночью успел сбежать с камбуза.

Повисает гробовое молчание.

– А я предупреждал, – негромко произносит Норман, но в наступившей тишине его прекрасно слышат все.

Капитан окидывает взглядом команду, а потом останавливает его на мне.

– Тайлер, на выход, – кивает в направлении коридора, из которого появился. – Остальным – приятного аппетита.

– Папа, может быть, позавтракаешь? – Ди делает попытку его остановить.

Заступается за меня или просто хочет избежать скандала? В любом случае, успеха она не добивается. Роу передергивает плечами и повторяет:

– На выход. Живо.

Спорить бессмысленно. То, что капитан хочет устроить мне взбучку, очевидно. Но тот факт, что он намерен сделать это без свидетелей, заслуживает уважения.

В молчании идем по коридору. Капитан – впереди, я – сзади. Он даже не оборачивается, чтобы удостовериться, что следую за ним, уверен, что не сбегу. Тут он прав, бежать мне разве что в открытый космос.

Скоро понимаю, что направляемся мы не куда-нибудь, а в мою каюту. А то, что она довольно далеко от камбуза, дает капитану возможность не сдерживаться – как бы он ни орал, остальные ничего не услышат.

Джонатан и не сдерживается. Едва дверь моей каюты закрывается за нашими спинами, он размахивается и швыряет несчастного робота об стену. Звон металла, по полу катятся мелкие детали. Жаль, прекрасный аппарат, может быть, удастся починить…

– Кто дал тебе право хозяйничать на моем корабле?!

Моральный долг? Нет, ответ так себе.

– Никто не давал, – отвечаю правду.

– Верно! Никто не давал! – бушует капитан. – Никто не прикоснется к роботам на этом корабле! Ясно тебе? Никто!

Лицо красное, разъяренное, глаза неестественно выпучены. Это не напускной гнев, Роу действительно взбешен.

– Почему? – спрашиваю прямо. – Потому что эти вещи ассоциируются у вас с вашей покойной женой?

Я и раньше об этом подозревал, но излишне эмоциональная реакция капитана говорит сама за себя.

После этого, по сути, риторического вопроса на меня обрушивается пощечина. Не удар в челюсть, а именно пощечина. Как ребенку или как женщине. Вижу, как поднимается его рука, могу увернуться, могу перехватить своей левой, но стою и не дергаюсь.

Щеку обжигает, голова по инерции отклоняется в сторону, но я снова упрямо поворачиваюсь к капитану. Второго удара не последует, почему-то не сомневаюсь.

– Не говори о том, чего не знаешь, – шипит Роу, но уже не кричит.

– Не знаю, – признаю, – но догадываюсь.

Что бы ни случилось с матерью Ди, очевидно, что она была механиком и отвечала не только за технику на этом судне, но и за порядок. Именно поэтому капитан так и не нанял постоянного механика – хотел сохранить это место за призраком.

Грудь Джонатана тяжело вздымается, мне кажется, он пытается взять себя в руки, но пока у него не выходит.

– Климат-контроль тоже твоя работа? – произносит как сплевывает.

– Моя. И да, мне никто не давал права. – Мне бы заткнуться на этом, но не могу. – Вы правда думаете, что во имя памяти нужно издеваться над экипажем? Жить в грязи и в холоде? Вы что, любите призрак больше, чем собственных живых детей?

Лицо капитана больше не красное. Оно бледнеет, а голос падает едва ли не до шепота.

– Да как ты смеешь?

– Потому что никто не смеет сказать вам это в лицо… сколько? Год? Два?

Плевать, если Роу решит ударить меня еще раз, однажды кто-то должен был ему это высказать.

Когда погиб мой отец, Морган, любившая его больше жизни, не села оберегать его старые вещи, она подняла голову и пошла дальше. И за это я не только ее безмерно люблю, но и уважаю.

– Чтобы я больше не видел тебя до Альберы. – Рука капитана поднимается снова, но на этот раз, чтобы упереть мне в грудь указательный палец. – И даже нос из каюты не высовывай. Иначе я за себя не отвечаю.

– Как скажете, – отвечаю равнодушно.

– «Как скажете, капитан», – поправляет Роу, напоминая мне о моем месте на корабле.

– Как скажете, капитан, – повторяю попугаем.

После чего Роу разворачивается и выходит из каюты.

Если бы автоматической дверью можно было хлопнуть, не сомневаюсь, он бы это сделал.

Глава 11

После того памятного побега в тринадцать лет, когда я умудрился сделать себе татуировку и сутки водить за нос дядюшкину охрану, Морган впервые меня по-настоящему наказала – на неделю посадила под домашний арест. Возможно, кто-то скажет: «Подумаешь, неделя, всего-то». Но для меня эти семь дней были настоящей пыткой. Более того, я на полном серьезе предпочел бы, чтобы меня пытали физически, чем заперли в четырех стенах.

Миранда была настолько зла и горела желанием меня проучить, что даже сообщила в школу, что я болен, и не отпускала меня на занятия. Домашний арест стал воистину домашним и не предполагал выход хотя бы во двор.

Что я только ни натворил в те бесконечные семь дней, чтобы не сойти с ума.

В первый день моей жертвой был выбран Хрящ, и кто бы меня ни убеждал, что он не собака, я решил его дрессировать. У циркачей же как-то получается. Вот только то ли дело было в том, что я не циркач, то ли в том, что дрессировку следует начинать с детства, а Хрящу было уже около десяти лет. А возможно, причина в том, что процесс обучения животного предполагает долгую и терпеливую работу. Словом, мой план с треском провалился к вечеру первого дня, потому как кот сбежал и поселился под ванной у Морган. Ни ласковый голос, ни предлагаемые вкусности эффекта не возымели, и мне пришлось сдаться. К тому же Миранда запретила откручивать ванну от пола.

Во второй день уволилась наша домработница. Кто знал, что, проиграв мне в шахматы свой десятилетний доход, она всерьез решит, что я буду требовать с нее выплаты? Бедняжка сбежала, не получив расчет. Мне было стыдно, но недолго.

В третий день я забрался на чердак, где заранее припрятал всякие «нужности», и собрал небольшую бомбу. Взрывать я ничего не собирался, начинил ее слабо – так, чисто для интереса. Поэтому снесло только небольшой угол крыши, а я сам лишился бровей и ресниц и заполучил на ближайшие сутки звон в ушах.

На четвертый день один из рабочих, приехавших чинить крышу, упал с высоты второго этажа и сломал ногу – я пытался подсматривать за ними через камеру, прикрученную к летающему роботу-уборщику, и парень от неожиданности сорвался вниз. Мне было стыдно. Даже перевел на счет несчастного все свои карманные деньги. Он сказал, что это больше, чем он зарабатывает за год. Мне полегчало.

На пятый день уволилась новая домработница. Без причины, честное слово. Пообщалась со мной один день и сообщила Морган, что ей еще дороги ее нервы и пальцы. В этот раз стыдно мне не было – не я подговорил любопытную девушку щупать моих самодельных роботов, один из которых впился ей в руку.

На шестой день появился Хрящ, мы продолжили тренировки. К вечеру приехала «скорая», на сей раз ко мне. Кот настолько озверел от моих посягательств на его личную свободу, что располосовал мне запястье. Приехавший доктор как-то странно смотрел на Морган и несколько раз интересовался, не было ли у меня депрессий и не мог ли я сам перерезать себе вены. Конечно же, у меня была депрессия, меня же заперли!

На седьмой день я взломал базу данных службы безопасности. А что мне было делать? После случая с котом приемная мать запретила мне не только выходить на улицу, но и покидать комнату. Совсем одичав от одиночества, я решил потренироваться в преодолении недавно установленной защиты СБ. Бился целый день, а к вечеру принимал Рикардо собственной персоной, который орал так, что тряслись стены и только недавно отремонтированная крыша, и грозился запереть меня до совершеннолетия в закрытом пансионе.

В общем, Морган больше никогда не пыталась применять ко мне подобный вид наказания. Поняла, что это слишком жестоко. За провинности она стала придумывать мне задания, например, прополоть грядки в саду без применения техники. Но такое наказание было куда милосерднее, чем заставить меня сидеть без дела.

К чему я это все? А к тому, что Роу был категорически неправ, запретив мне покидать каюту.

Ясное дело, мне уже не тринадцать, а капитан не мой опекун, чтобы иметь право указывать. Но, с другой стороны, мне и правда давно не тринадцать, и я понимаю, что иногда нужно не лезть на рожон, а переждать хотя бы день-два.

Завтрака Роу меня лишил, аппетит испортил, поэтому весь оставшийся день провожу за ремонтом разбитого робота. Повезло, что инструменты я так и не вернул, и они остались в моей каюте. Держу пари, их никто не хватится еще очень долго. Тут вообще никто не пользуется инструментами.

***

К вечеру уборщик лишается главного недочета данной модели: получает крылья и возможность подниматься к самому потолку в поисках грязи. Пришлось вставить ему еще несколько датчиков дальнего действия, чтобы он не врезался никому в голову. Мне же уже не тринадцать – стараюсь думать о последствиях для здоровья окружающих.

Время моего завтрака, а заодно обеда и ужина, приходит, когда по корабельному времени наступает ночь. Естественно, никто не удосужился обо мне вспомнить и оставить утренних оладий.

Копаюсь в ящиках, достаю ингредиенты, заново делаю тесто и жарю себе новые. С мытьем сковороды одной рукой приходится повозиться (а заодно потренировать свой словарный запас нецензурной речи), но я терпеть не могу оставлять грязную посуду в раковине.

Убрав за собой и налив полный стакан молока, к которому, надо сказать, постепенно начинаю привыкать, я устраиваюсь за одним из столиков в компании горячих оладий и мыслей о своих дальнейших планах.

Меня тянет к Дилайле, прямо-таки нелогично тянет, при ее холодно-враждебном поведении, но не думать о ней не могу. Однако зачатки здравого смысла в моей голове подсказывают, что губить лето на несбыточную мечту будет одним из самых моих глупых поступков. Совершеннолетний или нет, я все еще материально зависим от Морган и Рикардо, мне нужно в первую очередь закончить учебу, устроиться на работу и лишь потом пытаться качать права и доказывать свою самостоятельность. А при таком раскладе до получения диплома других планет после моей выходки с «взятием в плен» мне не видать. А значит, нужно ловить момент и попутешествовать в свое удовольствие.

Немного жаль бабушку и дедушку, к которым так и не добрался. Пожалуй, следует отправить им письмо с извинениями. Хотя, в любом случае, я ведь понимаю, что ждали они не меня, а ниточку, связывающую их с когда-то отвергнутой ими дочерью.

Я мог бы их помирить. Наверное. И постараюсь это сделать позже. Мне кажется, это важно для Морган, хоть она сама никогда не признается. Это больно – когда родители тебя предают.

Невольно вспоминается собственная мать. Все из-за «мозгокопателя» Лэсли, до этого я не думал о ней годами.

Решительно отгоняю от себя эти мысли. С ней нас никто не помирит, да и не собираюсь я ее искать, чтобы мириться. У нас с Морган разные истории: ее родители были ей настоящей семьей много лет до одного неверного поступка, моя же биологическая мать сделала для меня лишь одно – произвела на свет. Родители Миранды ищут ее прощения, моя… Кто ее знает, где она. Да и неважно.

В коридоре слышатся шаги, а затем на камбуз входит Томас с бутылкой своего мутного пойла.

– Приветствую, – машу ему рукой. Есть хочу, как стадо слонов, поэтому не встаю. Да и кому тут нужны мои манеры?

– Привет, привет, – откликается блондин и замирает на расстоянии метра, щурясь и рассматривая меня, как диковинный экспонат в музее. Усмехается. – Давно я не видел Джонатана в таком бешенстве. Я всерьез думал, что он выкинет тебя за борт.

– Угу. – Отпиваю молоко из своего стакана. – А ты, полагаю, стоял бы и смотрел? – просто интересуюсь, он мне ничего не должен, чтобы я на него обижался.

– Все стояли бы и смотрели, – сообщает мне Томас, как само собой разумеющееся. – Разве что Мэг попыталась бы вступиться. Или, может, Ди.

Ага, хмыкаю, Ди, скорее, с удовольствием открыла бы шлюз, а потом помахала бы мне на прощание.

– Негостеприимные вы тут. – Качаю головой, потом указываю на второй стул за моим столиком. – Присядешь?

Томас взвешивает в руке бутылку, смотрит то на нее, то на меня. Что-то решает. Надеюсь, не переживает, что я претендую на его выпивку?

– Присяду, – бормочет. – Отчего не присесть?

Делаю приглашающий жест здоровой рукой. Блондин занимает стул напротив. Бутылка опускается на столешницу между нами. Томас смотрит на меня, а я на него. Лицо у блондина бледное, с серым отливом, мешки под глазами, глубокие носогубные складки. Волосы редкие, неухоженные, отросшие. Вероятно, он младше, чем я сначала решил, но любовь к спиртному прибавила ему добрые десять лет.

– Что, считаешь, что я алкоголик? – без труда читает тот мои мысли.

Улыбаюсь.

– Я не прав?

– Прав, – усмехается. – Алкоголик, как есть, алкоголик. – Осматривается в поисках стакана, но, видимо, ему слишком лень вставать, потому что он откручивает крышку и подносит горлышко к губам.

Морщусь и отодвигаю свой стул.

– Стой, сейчас принесу стакан.

Томас смотрит на меня удивленно, но не возражает, а я поднимаюсь, иду за стойку и возвращаюсь со стаканом.

– Ты всегда такой прыткий? – Опять щурится.

Пожимаю плечом.

– Мне нетрудно.

Томас хмыкает, после чего наполняет тару до краев и выпивает залпом. Уважительно приподнимаю брови: судя по запаху, пойло крепкое, нужно иметь неплохой стаж, чтобы суметь выпить целый стакан, да еще и одним махом.

Блондин вертит бутыль в руках, потом решается:

– Тебе налить?

– Спасибо, но нет. С молоком это вряд ли сочетается. – Салютую ему своим стаканом.

– И то верно, – соглашается собеседник, расстроенным не выглядит: как ни крути, сэкономит ценную жидкость.

Ставит свое сокровище на стол.

– Что это? – спрашиваю.

– Собственное производство. – Его ладонь любовно похлопывает пузатый бок бутылки.

– Самогон, что ли?

– А то. – На лице блондина появляется гордая улыбка. – Высший класс. Только нюхни.

Вот если поморщиться сейчас, он точно обидится.

– Я чую отсюда, – заверяю. – Закусишь? – указываю на тарелку с оладьями.

– О! – Томас только сейчас их замечает. – С утра, что ли, остались?

– Нет, свежие.

И снова этот пристальный изучающий прищур.

– Так и знал, что Ди смухлевала и готовила не сама.

– Я ей всего лишь ассистировал, – вступаюсь за девушку. Она на самом деле старалась, и принять мою помощь ей было непросто. Я оценил.

– Ага, а куры без скафандра летают в космосе, – и не думает верить Томас. – Да без разницы, – отмахивается. – Хорошо поесть – всегда хорошо. – И сам смеется над своей несмешной шуткой. Кажется, стакана оказалось много даже для него. Хотя о чем я? Откуда мне знать, какой по счету этот стакан за сегодня?

Отсмеявшись, Томас все же тянется к оладьям. Мне не жалко, их много.

– А я тебя еще в первый день предупредил, чтобы засунул свое дружелюбие в… – Икает, теряя окончание предложения, которое и так очевидно. – Мы тут в своей каше варимся. Никому здесь не нужен чистенький мальчик из приличной семьи.

У одной «золотой», у другого «чистенький».

– Помню, – киваю, – благодарю за совет.

– Но ты не слушаешь советов, – морщится Томас, снова наполняя стакан, но уже на четверть. – Весь такой самостоятельный, целеустремленный. А? – Мутные глаза останавливаются на моем лице.

– Вообще-то, нет.

– Но выпить со мной брезгуешь.

Ну, если в этом дело – не вопрос.

Встаю, уношу стакан из-под молока, возвращаюсь с чистым. Томас смотрит недоверчиво.

– Наливай, – подтверждаю, что не шучу. – Только не как себе в прошлый раз, полный я не осилю.

Хозяин бутылки кивает и наливает четверть, как себе.

– Ну, как тут не начать пить, а? – спрашивает меня, подпирая кулаком подбородок. – Атмосфера скорби и уныния. У-ны-ни-я!

Что есть, то есть. Даже не пытаюсь возражать. Выпиваю содержимое своего стакана. Горло обжигает, в желудке тут же расцветает огненный цветок.

– Отлично, да? – усмехается Томас.

– Угу, – бормочу, быстрее хватаясь за оладью, – дрянь еще та.

– О чем и речь. – Расплывается в гордой улыбке. – Забористая.

Я бы назвал эту штуку не забористой, а термоядерной. Но о вкусах не спорят.

– Томас, – решаю ловить момент, пока тот настроен на «выпить и поговорить», – а ты на корабле кто?

– Я-то? – Икает.

– Ты-то, – киваю.

Вот Норман отвечает за грузы, и ему это подходит. Так и вижу его, с серьезным видом заполняющего накладную на выдачу-получение. Кто такой Эд, тоже понятно. Он – сила, охрана, защита. А кем может быть Томас? Этот человек не ассоциируется у меня ни с чем.

– Я бухгалтер.

Моргаю от неожиданности. Хорошо, что мы не играли в «Угадай профессию», я бы проиграл.

– Что, не похож? – Опять щурится.

Пожимаю плечом.

– Я не спец в бухгалтерах. – Томас хмыкает и ничего больше не говорит, но мне становится интересно. – А цифры не путаются? – указываю на бутылку.

В ответ бухгалтер «Старой ласточки» разражается смехом.

– Парень, – стонет сквозь смех, вытирает выступившие слезы рукавом, – какие цифры? Нет прибыли, считать нечего.

– Убытки? – предполагаю. Их тоже, насколько мне известно, следовало бы считать.

– К черту, – считает иначе мой собеседник, – лучше не знать.

Надеюсь, это шутка. Хотя, разумеется, это не мои деньги и не мои проблемы. Своих денег у меня в принципе нет – не заработал.

– Не зли больше Джона, – Томас резко прекращает смеяться и возвращается к нашим баранам, даже взгляд проясняется. – Все, что связано с Кларой, для него свято.

Клара, значит. Клара Роу.

Бухгалтер снова наливает себе и мне. Не спорю, голова пока абсолютно ясная.

– Ему надо к психотерапевту, – высказываюсь. Очень нужно, и не к такому, как мой друг Лэсли, а к настоящему, опытному.

Томас опять смеется.

– Скажи это ему – и прощай. Точно выкинет в шлюз.

– Спасибо, учту, – благодарю за очередной «бесценный» совет. Роу не собирается разговаривать со мной до Альберы, так что ничего не смогу ему сказать, даже если бы захотел. На самом деле, не хочу, в прошлый раз я достаточно высказался. Остальное – не мое дело.

– Клара была моей кузиной, – признается Томас после очередной «дозы». – И я ее тоже любил, – заканчивает многозначительно.

– И поэтому запил? – киваю на бутылку.

Бухгалтер фыркает.

– Не, позже. Когда все пришло в у-ны-ни-е.

Похоже, ему очень нравится это слово.

– Что с ней случилось?

Но мой маневр не проходит.

– Э-э, нет, парень, – Томас решительно машет головой, – ни к чему тебе это. Ты скоро вернешься домой, а мы продолжим свой путь. Ты вроде не такой чистюля, как я сначала подумал, но наше грязное белье тебе без надобности. Глупо она умерла. Случайно и глупо. Это все, что тебе нужно знать. – Киваю. В чем-то он прав, мне любопытно, но мертвых не вернуть, поэтому неважно. – У тебя кто-нибудь умирал? – интересуется в свою очередь.

– Отец, – отвечаю. – Не глупо и не случайно.

– Отлично сказано, – оценивает Томас и поднимает свой стакан. – Выпьем за тех, кого с нами нет. За упокой, не чокаясь.

Можно подумать, до этого мы чокались.

Не возражаю, внезапно понимая, что никогда в своей жизни не пил в память об отце.

***

Наутро убеждаюсь, что Томас не соврал – его пойло превосходно. Ни похмелья, ни головной боли, хотя выпили мы с ним прилично: не считая того первого стакана, я от него не отставал.

Бухгалтер-самогонщик, ну надо же. Какая интересная команда подобралась на «Старой ласточке».

В зеркале в ванной обнаруживаю, что мой порез на шее и не думает заживать. Наоборот, кожа вокруг воспалилась. Черт. В чем ковырялся своим ножиком Дилан до того, как воткнул его мне в шею? Право, мне лучше не знать.

Неохотно признаю, что посещения медблока не избежать.

***

Дверь открыта. Мэг на месте. Сидит за столом и что-то рассматривает под микроскопом.

– Тук-тук, – оповещаю о своем приходе, чтобы не подкрадываться со спины и не напугать.

Маргарет отрывается от своего занятия и поднимает глаза.

– Явился, герой. – Не похоже, что рада моему визиту. – Допрыгался?

Вряд ли она о моем здоровье.

– Еще скажи, что ты меня предупреждала, – усмехаюсь.

– И скажу. – Мэг не настроена шутить. – Если бы некоторые мальчишки иногда слушали советов старших… – Она не заканчивает нотационную речь, потому как ее взгляд останавливается на моей шее. – Вот же черт, – комментирует. – Поэтому пришел?

– Ага. – Не дожидаясь приглашения, усаживаюсь на койку. – Заражения крови мне как-то не хочется.

– Не отдирал бы пластырь, грязь бы не попала, – строго говорит Мэг и направляется к ящичку на стене, чтобы достать необходимое для моего лечения. – Вот смотрю я на тебя, – признается, откручивая баночку с мазью, – и думаю, умный ты парень, но с головой совсем не дружишь, уровень самосохранения на нуле.

– Есть такое, – не спорю. С самосохранением у меня беда с детства.

– Но ты понравился Эду, – продолжает, – и Томасу. А это редкость.

– И тебе, – подмигиваю.

Маргарет закатывает глаза.

– Не дергайся, – командует, покрывая мой порез толстым слоем мази. – Мне не нравится тебя лечить. Будь добр, сохрани все остальное целым до нашего прощания. Недолго осталось.

Прикладываю руку к груди.

– Я постараюсь, честное слово, – обещаю.

Мэг кривится и, естественно, не верит. Я и не настаиваю. При уровне «дружелюбия» команды целостность моего тела зависит не только от меня.

– Готово. – Медик снова заклеивает мою шею. – Рука как, болит?

– Сегодня нет.

– И не вздумай снимать перевязку. – В меня упирается суровый взгляд светло-голубых глаз. – Иначе попрошу Эда вывернуть вторую.

Смеюсь.

– Это против правил.

– У нас тут свои правила, – сообщает мстительно. Шутит, конечно.

Спрыгиваю с койки. Шею щиплет. Мерзкое ощущение.

– Ты бы пошел и извинился перед капитаном, – снова заговаривает Мэг.

Уже направляюсь к выходу. Останавливаюсь, оборачиваюсь.

– Извиняешься тогда, когда чувствуешь свою вину и когда был неправ.

Маргарет дарит мне долгий задумчивый взгляд. Она не считает меня правым, сочувствует Роу.

– Молод ты еще, – говорит наконец.

– Это с годами пройдет, – обещаю.

Мэг закатывает глаза к потолку и машет мне, чтобы я убирался из медблока.

Глава 12

Стою в коридоре, глазею в иллюминатор. Альбера совсем рядом, ближе судам подлетать запрещено. Спуск только на катере.

Станция манит разноцветными огнями. Туда-сюда снуют другие корабли, кто-то только что прилетел, как мы, кто-то уже отбывает. Станция открывает шлюзы, впускает и выпускает катера, словно гигантское хищное животное, распахивающее пасть, чтобы проглотить или выплюнуть добычу.

Красиво. Все вокруг переливается яркими огнями, движение, суета – это я люблю, это настоящая жизнь.

– Готов? – сбоку раздается голос Маргарет. Я слышал, что кто-то приближается, но не стал отрываться от зрелища.

– Готов, ага. – С сожалением провожу ладонью по прохладной поверхности иллюминатора и поворачиваюсь к медику.

Сегодня она собрала волосы на макушке и даже воспользовалась косметикой, чего я еще ни разу не видел. Женщина выглядит ярче и моложе, и я снова начинаю сомневаться, сколько же ей на самом деле лет. Возможно, все-таки сорок?

– Джонатан велел всем собраться у шлюза, – сообщает Мэг. – Дилан подготовил катер.

– Угу, – отзываюсь, подхватываю стоящую у ног сумку, перебрасываю через плечо.

Ну, вот и все. Прощай, «Старая ласточка».

– Не хочется уходить? – улыбается Маргарет, следя за моим лицом.

Как ни странно, она права, не хочется. Есть чувство незавершенности, что ли. Но и делать мне тут решительно нечего. Сколько можно навязывать свое общество людям, которые в нем не нуждаются? Мне хочется ярких впечатлений, путешествий, приятного общения с теми, кому это тоже интересно.

Улыбаюсь, избавляясь от хандры.

– Очень даже хочется. Вселенная ждет меня.

Мэг закатывает глаза.

– Сочувствую я нашей Вселенной.

– Я буду аккуратен. – Подмигиваю милому медику, и мы вместе направляемся в шлюзовой отсек.

***

Альбера именно такая, какой я ее себе и представлял, – шумная, людная, пестрая. Мне тут нравится. Обожаю городскую суету. А станция Альбера напоминает именно город, большой торговый многолюдный город, собравший у себя в гостях самую разношерстную толпу, которую только можно представить.

Стоит ступить на станцию, тут же слепят глаза яркие светящиеся вывески всего цветового спектра. Тут и там кричат зазывалы, приглашая отведать «незабываемые» блюда именно у них.

На Альберу спустились все, кроме Тима. С пилотом мы попрощались еще на борту. Что ж, пришло время распрощаться с остальными.

– Ну, вот и все, – говорит мне Роу. – Иди своей дорогой. Будем считать, что мы в расчете.

– Будем считать, – повторяю эхом, протягиваю руку. – И спасибо за то, что не морили голодом.

Капитан молчит, сверлит взглядом и в ответ руки не подает. Пожимаю плечом и убираю свою. Бог с ним и с тараканами в его голове. У меня каникулы!

– Удачи, Тай! – хлопает меня по спине могучий Эдвард. – Будешь побольше тренироваться, из тебя выйдет неплохой боец.

– Спасибо, – искренне благодарю за похвалу. Это успех – кто-то на «Ласточке» отозвался обо мне добрым словом.

Мэг вообще обнимает меня как родного и шепчет на ухо:

– Будь добр, не покалечься еще.

Смеюсь, пожимаю руки Томасу и Норману. Оба не выглядят опечаленными прощанием, но и не радуются. Я просто маленький эпизод в их жизни, как и они в моей.

– Прощай и, надеюсь, навсегда, – бурчит в мою сторону Дилан. Вот уж кто рад, что я наконец уберусь от него и его семьи подальше. Считаю, что, раз он сказал что-то на прощание, а не просто отвернулся, это уже маленькая удача.

– Навсегда, навсегда, – заверяю. Жизнь, конечно, штука непредсказуемая, но Вселенная большая. Сомневаюсь, что наши пути когда-либо пересекутся.

А вот Ди, к моему величайшему удивлению, подает руку сама. Причем сразу левую, без подсказки.

– Спасибо за урок готовки, – говорит с улыбкой и без издевки. – Удачи тебе.

– И тебе, – желаю в ответ. Держу ее теплую ладонь в своей чуть дольше, чем следовало бы. Разжимаю пальцы, девушка тут же убирает руки в карманы. – Попробуй вернуться в ЛЛА в следующем году. Я улажу ситуацию с «похищением», – обещаю.

– Уладит он, – фыркает стоящий рядом Дилан, ни капли не веря.

– Иди уж, спаситель, – смеется Дилайла. Она тоже не верит моим обещаниям.

Вижу на ее лице искреннее облегчение оттого, что я ухожу. Не такое откровенное, как у ее брата, но тем не менее создается впечатление, что с ее плеч свалился груз, все это время мешающий ей дышать.

Все, не хочу больше думать о семействе Роу и о том, что творится у них в головах. У моей семьи не меньше скелетов в шкафах, но мы пытаемся их сдерживать за дверцами и не выпускать, натравливая на посторонних. Это наши скелеты, и кусают они только нас.

Машу на прощание команде «Старой ласточки», глубоко вдыхаю станционный искусственный воздух и иду, как сказал капитан, своей дорогой.

Будем считать, что сегодня мой первый день каникул.

***

Поплутав по станции некоторое время, наведываюсь в туалет одного из заведений и снимаю повязку с плеча. Мэг настаивала на двух-трех неделях ношения этого хомута, но мне он осточертел за неделю. Ничего, главное не делать резких движений, тогда все будет нормально. Не в первый раз выворачиваю суставы.

С двумя свободными руками даже дышится легче. Настроение поднимается все выше.

Гуляю по станции, захожу в первую попавшуюся кофейню, заказываю капучино и устраиваюсь за столиком у окна. Пару минут любуюсь спешащими по своим делам людьми, а потом разворачиваю на коммуникаторе голографический экран, подключаюсь к системе станции и начинаю просматривать расписание пассажирских рейсов.

Так, сегодня можно улететь на Альфа Крит… Нет, туда пока соваться не следует, мое имя там в черном списке после попытки купить алкоголь при прошлом посещении планеты, и доппроверок не избежать.

Также есть рейс на Новый Рим… Это уже интереснее, Новый Рим мне нравится, хотя я там был, а хочется чего-то новенького.

Рейс на Лондор… Ага, нет уж, домой мне пока рановато.

Рейс на Аквилон… В этот холодильник не хочется. Говорят, там и летом ходят в шубах.

Все, больше в этот день ничего нет. Ночевать здесь не хочется, поэтому решаю лететь на Новый Рим. При покупке билета мои данные, естественно, засветятся в системе, и Рикардо немедленно пустит своих ищеек по следу. Но пока суд да дело, у меня есть все шансы улизнуть с Нового Рима, благо оттуда летят корабли едва ли не во все концы Вселенной.

Раздумываю еще пару минут, не стоит ли все же поморозиться на Аквилоне, потом решительно ввожу в базу свои данные и приобретаю билет на Новый Рим. Все-таки каникулы в минусовой температуре меня не привлекают. К тому же с Аквилона будет не так просто улететь, как с Нового Рима.

Став счастливым обладателем билета, вытягиваю ноги под столиком и с наслаждением допиваю свой капучино, который, надо сказать, весьма неплох.

Может быть, все же стоит отправить весточку Морган, раз уж теперь мое местонахождение известно? Только что я могу написать? Со мной все в порядке? Это и так ясно из того, что я самостоятельно покупаю себе билет. Попросить меня не искать? Смешно. Искать будут и пытаться вернуть домой тоже. Даже если Миранда позволит мне наломать собственных дров, дядюшка ни за что не сдастся, пока его люди не приволокут меня за шкирку домой. Написать «извини»? Ерунда какая-то. Извинюсь, когда приеду. Все-таки просить прощения нужно глядя в глаза. А извиниться придется. Конечно же, Морган знает, что меня никто не похищал, но, как любая мать, наверняка волнуется.

Что еще можно написать? В том-то и дело, что ничего. Поэтому решаю оставить все как есть.

Расплачиваюсь в кафе и выхожу на «улицу». Освещение на станции очень близко к естественному. Если не поднимать голову вверх, можно даже забыть, что над тобой не солнце, а лампы.

Какой-то парнишка лет двенадцати толкает меня и как бы невзначай пытается забраться ловкой рукой в карман. Ловлю его за запястье. Мальчик удивленно выпучивает глаза и дергается. Расслабляю хватку, и он уносится прочь. Все равно мне нет никакого смысла его удерживать, не в полицию же тащить. Хмыкаю и на всякий случай проверяю кошелек и документы.

Карманников тут пруд пруди. Носятся в толпе, норовя незаметно толкнуть и вытащить ценности. На всякий случай перекладываю документы во внутренний карман. Вдруг в следующий раз я буду не так внимателен.

– Парень, работу не ищешь? – выпрыгивает из подворотни мужчина в длинном плаще и хитро улыбается позолоченными зубами. Честное слово, впервые вживую вижу золотые зубы. Смотрится по-настоящему дико. Даже не хочу знать, что за работу мне может предложить тип такой странной наружности: кожаный плащ, шляпа, козлиная бородка.

– Нет, спасибо, – вежливо отказываюсь и тороплюсь убраться подальше.

Все-таки не зря я решил не оставаться тут на ночь. Альбера недаром славится своим уровнем преступности. Здесь встречаются, совершают сделки и спешат улететь подальше, пока не лишились кошельков, свободы или, вообще, жизни.

До вылета моего рейса несколько часов, поэтому устраиваюсь на скамейке, подтягиваю сумку поближе и просто глазею на людей. Здесь никто не гуляет, все спешат и стараются не встречаться друг с другом взглядами.

Верчу головой в поисках чего-нибудь интересного и вскоре нахожу: Дилана Роу ведут под руки двое громил, каждый из которых не уступает в размерах моему приятелю Эду. У брата Ди подбит глаз, вероятно, пытался оказать сопротивление. Теперь он не вырывается, а идет спокойно, однако крепкая хватка его сопровождающих демонстрирует, что в их компании Дилан путешествует не добровольно.

Какое мне дело, верно? Мы попрощались со «Старой ласточкой» и ее экипажем. Они обрадовались, что избавились от балласта, я пошел по своим делам. Передо мной целое лето свободы без охраны и надзора.

Но мне дело есть.

Вскакиваю со скамьи, закидываю сумку на плечо и следую за ушедшей троицей.

***

Типы бандитской наружности заводят Дилана на окраину, в скромный мотель под вычурным названием «Роза любви». Это крайнее здание на улице, прямо за ним начинаются длинные ряды грузовых контейнеров, наставленных друг на друга в несколько уровней. Они высятся над двухэтажным зданием мотеля так, что, кажется, толкни, и сложатся как карточный домик, погребя под собой и «Розу любви», и ее постояльцев.

Снова цепляюсь взглядом за контейнерные ряды и некстати думаю, что, реши я без свидетелей кого-то убить, непременно отвел бы свою жертву туда. Не потому ли люди, которые увели Дилана, выбрали именно это место – чтобы далеко не ходить?

Смотрю на часы: за слежкой я потратил довольно много времени, уже можно идти регистрироваться на рейс до Нового Рима. Дилан же жаждал от меня избавиться, каникулы ждут…

Рикардо прав, говоря, что, если бы я так быстро не менял свои планы, из меня вышел бы толк. Пока что ничего путного из меня точно не выходит, потому что знаю, что сесть на свой рейс не смогу.

По большому счету, мне наплевать на Дилана и его проблемы – пусть выкручивается сам. Но, с другой стороны, не зря же я увидел в толпе этих троих. Смотри я в тот момент в другую сторону, и они прошли бы мимо. Но я посмотрел, а значит, уже ввязался.

Колеблюсь недолго, поднимаюсь по ступенькам, захожу в мотель. Воздух внутри затхлый. Кондиционеры или давно не чищены, или вообще не работают. Портье – скучающий парень в белой рубашке с засаленными рукавами и воротником. На груди бейдж с именем – Харрисон.

– Номер на одного? – спрашивает он вместо приветствия и, не дожидаясь ответа, уже тянется к ключам.

Я, собственно, ничего не планировал, скорее, собирался задать пару вопросов, дать денег, если потребуется помочь развязать язык. Но предложение портье мне неожиданно нравится. Почему бы и нет?

– Ага, на одного, – киваю. – И можно по соседству с теми ребятами, которые только что вошли?

В глазах парня в нестиранной рубашке мгновенно зажигается алчный блеск.

– Мы не даем информацию о постояльцах, – выдает заученную фразу.

Достаю крупную купюру и кладу перед ним на стойку, деньги мгновенно исчезают в засаленном рукаве, а улыбка служащего мотеля становится шире.

– В таком случае, вам подойдет тринадцатый номер.

Получаю ключ-карту и иду к лестнице, лифта тут нет.

Прохожу по коридору второго этажа, под ногами затоптанный до дыр ковер, должно быть, когда-то красный, теперь же бурый, с пятнами всех цветов радуги. Надеюсь, вон то жуткое пятно с краю не кровь. Похоже.

В номере еще более душно, чем внизу. Первым делом бросаю сумку на стул и распахиваю окна (все-таки воздух станции значительно свежее), потом прислушиваюсь. В соседних комнатах тихо. Неужели портье обманул?

Но нет, слышится, как что-то падает, звук похож на то, будто уронили стул. Какая-то возня, приглушенные голоса. Потом новый грохот, но падает что-то крупнее и тяжелее стула. И мягче. Кажется, Дилану оказывают теплый прием. А звукоизоляция тут лучше, чем я думал.

Итак, что мы имеем? Их двое, и они крупнее меня. Оружия у меня нет. У них – очень даже вероятно, что есть.

На какое-то время за стеной все затихает. Ладно, надеюсь, дурацкого брата Ди не успели так быстро забить до смерти. Звука выстрелов я не слышал. Да и вряд ли его бы тащили сюда, чтобы убивать. Больше похоже, что чтобы допросить.

Сажусь на подоконник, как на самое чистое и проветриваемое место, вывожу над запястьем экран коммуникатора и пытаюсь взломать систему станции. Мне нужна хоть какая-то информация перед тем, как что-то предпринять. Например, узнать, где остальные члены экипажа «Старой ласточки».

Защиту системы на Альбере ставил либо косорукий, либо гений. Или, скорее всего, косорукий гений, потому что все наверчено-переверчено. Приходится повозиться. За стеной по-прежнему тихо.

Наконец получаю доступ, ищу «Ласточку», пытаюсь вызвать.

Вместе со мной борт покинули все, кроме Тима. Так что пилот должен быть на месте в любом случае. Искать по камерам знакомые лица слишком долго, проще спросить.

– «Старая ласточка», прием! – Сворачиваю экран и подношу коммуникатор к губам. – «Старая ласточка»? Есть кто дома? «Старая ласточка»?

Раздается шипение помех, затем осторожный вопрос:

– Тайлер? – Затем уже громко: – Тайлер, это ты?!

Только по этому взволнованному голосу можно понять, что на борту не все хорошо. Вернее, совсем нехорошо.

– Я-я, – успокаиваю. – Тим, где все?

– Понятия не имею! – Успокаиваться пилот не планирует. – Ди и Мэг вернулись с продуктами час назад. С остальными нет связи. Ты кого-нибудь видел?

За стеной раздаются глухой удар и, кажется, стон.

– Скорее уж слышал, – бормочу.

– Что?

– Все хорошо, говорю! – произношу громко и бодро. – Готовь корабль к отходу.

– Но…

Снова слышу шипение и какую-то возню, а затем раздается голос Дилайлы:

– Тайлер, что за дерьмо творится?!

Согласен, дерьмо, иначе и не скажешь.

– Понятия не имею, – повторяю недавние слова Тима. – Ты знаешь, куда отправились остальные?

– Не знаю, – быстро отзывается Ди, хоть не тянет время на ненужные вопросы. – Наклевывалась новая сделка. Нас с Мэг отправили за провизией.

– Давно?

– Часа три назад.

– Ладно, попробую что-нибудь сделать. Конец связи.

– Тайлер! – кричит Ди. – Не смей обрывать связь. Тайлер!..

Но я отключаюсь. Что я могу ей сказать? Что я сам еще ничего не знаю?

Звуки за стеной не предвещают ничего хорошего. Как бы мне ни хотелось, чтобы Дилану наподдали, увечий я ему не желаю. Осёл – еще не повод для смертного приговора.

Обыскиваю комнату, открываю шкафы, заглядываю даже под кровать, но не нахожу ничего, что могло бы послужить оружием. Под матрасом только пыль и обертки из-под конфет.

Повторно открываю шкаф, откручиваю штангу для вешалок. Тяжелая – пойдет.

Снова вывожу экран над запястьем, ищу мотельную сеть. Она ломается на раз-два. Изучаю план здания, затем беру под свой контроль систему противопожарной безопасности. Запускаю аварийную сигнализацию, а затем разбрызгиватели. Еле успеваю отпрыгнуть от потока воды, начинающего бить с потолка.

Перекидываю сумку через плечо и выбегаю в коридор, где механический женский голос призывает покинуть помещения, оповещая о возгорании.

Дверь соседнего номера распахивается, на пороге появляется один из громил. Бью его штангой по голове, пока он не успел осмотреться и сориентироваться. Тот с грохотом подпиленного дерева падает на пол. Его пальцы, до этого крепко держащие плазменный пистолет, безвольно разжимаются, и оружие падает на бурый ковер. Подбираю.

Изнутри номера слышится отборный мат, затем что-то падает. Перепрыгиваю через поверженного незнакомца, заглядываю. Вода с потолка застилает глаза, похоже, я перестарался и врубил даже резервную систему тушения.

На полу возятся Дилан и второй здоровяк. У младшего Роу связаны руки, а еще он уступает противнику в весе, так что, кто одержит победу, не вызывает сомнений. Хорошо хоть хватило ума и реакции броситься и повалить второго, когда от моего удара рухнул первый.

Решаю, что подобранный пистолет пригодится позже, поэтому сую его за ремень джинсов и окликаю Дилана:

– Посторонись! – После чего успокаиваю бандита номер два своей чудо-штангой. Полезная штука оказалась.

Громила затихает. На всякий случай опускаюсь перед ним на корточки и проверяю пульс – есть. Подхожу к первому – тоже дышит. Выдыхаю с облегчением. Это моя дурная черта: сначала делаю, потом думаю. Хорошо, что все живы, становиться убийцей мне совсем не хочется.

Дилан, пыхтя и отплевываясь, поднимается с пола. Сначала на колени, потом в полный рост. Лицо прилично разбито, а так вроде цел.

– Ты как? – спрашиваю, разрезая веревки на его запястьях. Хорошо, что перочинный нож у меня всегда с собой.

Младший Роу тяжело дышит и смотрит на меня как на привидение. Если он сейчас спросит, что я здесь делаю, честное слово, огрею штангой и его.

Но у Дилана хватает ума не задавать глупых вопросов.

– Порядок, – отзывается. Наклоняется, достает из кобуры на поясе бесчувственного бандита парализатор.

– Пошли, – тороплю. По лестнице слышен топот бегущих ног. – Пока будут разбираться с противопожарной системой, успеем уйти.

Дилан кивает, не спорит. Вода все еще льет. Холодная и пахнет отвратительно, будто из канализации.

– Туда, – указываю направление, – там пожарная лестница.

– А ты? – медлит Дилан.

– А я за тобой! – уже ору, потому что скрываться нет смысла: на второй этаж поднимаются портье и еще два типа весьма угрожающей наружности. – Прости, Харрисон! – кричу уже на бегу, и мы с Диланом несемся по второй лестнице вниз.

Глава 13

– Куда? – спрашивает у меня Дилан, когда выбегаем на улицу.

Хорошенькое дельце, теперь он позволяет решать мне, как быть, а не мечтает распрощаться на веки вечные.

Топот преследователей приближается, думать некогда, поэтому у меня только один вариант.

– Туда, – указываю в сторону контейнерных рядов и первым мчусь туда.

Сейчас главное – оторваться, а потом можно будет выдохнуть и выяснить у Дилана, что произошло.

Младший Роу не спорит, бежит за мной. В его руке по-прежнему зажат отобранный у похитителя парализатор. Удачный трофей ему достался, чего нельзя сказать о моем. Парализатором можно палить не думая, а вот плазменным пистолетом без прямой угрозы для собственной жизни – не рискну. Пока у меня будет возможность выкрутиться без трупов, буду вертеться.

Вблизи грузовых контейнеров оказывается больше, чем я думал, глядя на них издалека. Они не просто выставлены рядами, один на одном, – перед нами предстают настоящие улицы, ограниченные с обеих сторон огромными тушами контейнеров. Должно быть, если посмотреть на это место с высоты, первой на ум придет ассоциация с лабиринтом. О большем в нашей ситуации нельзя и мечтать.

Разноцветные контейнеры со всех сторон, покуда хватает глаз: синие, желтые, красные, коричневые.

– Туда, – снова командую, уже совершенно наугад. Лишь бы убраться подальше от «Розы любви». Преследователей всего трое, они не могут прочесать все контейнерные «улицы».

– Стой, – просит Дилан минут через десять, останавливается, приваливается спиной к стенке желтого контейнера и тяжело дышит.

– Все, спекся? – не упускаю момента его поддеть.

Младший Роу настолько устал, что даже не огрызается. Наклоняется, упирается ладонями в колени, а на меня бросает лишь взгляд. Злобный, как всегда. Признаюсь, так мне привычнее, узнаю старину Дилана.

Мне, конечно, легче, его еще и помяли, но времени на отдых на самом деле нет. Даже если служащие мотеля быстро сдадутся и отправятся ликвидировать последствия моей дикой импровизации, есть еще те двое на буром ковровом покрытии. Вряд ли штанга надолго их вырубила. Очнутся и наверняка тоже бросятся за нами.

Ничего не говорю, стою и жду, пока мой спутник очнется и возьмет себя в руки. Тащить его на себе – даже не подумаю.

До Дилана наконец тоже доходит опасность нашего положения. Он выпрямляется, вернее, пытается выпрямиться, а потом снова складывается вдвое, схватившись за ребра. Еще лучше.

Пока он пыхтит и отирает со лба выступивший пот, осматриваюсь в поисках укрытия. Только о каком укрытии может тут идти речь? Контейнеры заперты, металлореза при себе нет. Можно попытаться взломать какой-нибудь замок, но, во-первых, на это уйдет драгоценное время, а во-вторых, не уверен, что спрятаться в одном из контейнеров хорошая идея – мы сами загоним себя в ловушку.

Взгляд натыкается на металлические скобы, идущие по боку контейнера в конце ряда. Хм, а почему бы нет?

– Залезть наверх сможешь? – спрашиваю, указывая направление.

Дилан вскидывает голову, смотрит, морщит лоб. Мне даже кажется, что сейчас он пошлет меня куда подальше с моими бредовыми идеями, но нет, Роу кивает.

– Смогу.

– Тогда полезли, – тороплю.

Если мы окажемся наверху, то, по крайней мере, выиграем время, пока преследователи сообразят, куда мы делись.

Пропускаю Дилана вперед, стою задрав голову, пока не убеждаюсь, что он крепко держится за скобы и уверенно поднимается вверх. После этого лезу наверх сам. Мое не до конца зажившее плечо начинает противно ныть. Свинство.

Оказавшись на крыше верхнего контейнера, Роу заваливается на спину, прикрывает глаза и тяжело дышит. Похоже, ему досталось сильнее, чем я думал. Скорее всего, на время побега адреналин вытеснил боль, которая теперь пришла за расплатой.

Смотрю вниз с высоты двух контейнеров: пока никого. Снова оборачиваюсь к лежащему Дилану. Пнуть и заставить подниматься не вариант. Если у него откроется какое-нибудь внутреннее кровотечение, лучше не станет.

Поэтому сажусь рядом, скрещиваю ноги, снимаю лямку сумки с плеча. Вспоминаю про плазменный пистолет в заднем кармане, убираю в сумку, так, чтобы не мешал, но чтобы при необходимости его можно было легко и быстро достать.

– Что случилось? – спрашиваю. А еще где остальные и какую информацию пытались выбить из Дилана головорезы в номере мотеля? Но это слишком много для одного вопроса.

Мой спутник с неохотой открывает глаза и поворачивает голову в мою сторону. Откровенничать ему не хочется, но в то же время хватает ума понять, что сейчас мы в одной лодке.

Дилан снова закрывает глаза, будто смиряясь с неизбежным, и начинает:

– На нас вышли у шлюзов, спросили, занимаемся ли мы перевозками. А мы, конечно же, занимаемся. В основном, именно на них и зарабатываем. Пригласили переговорить непосредственно на складе, посмотреть груз.

– Там вас и взяли, – догадываюсь.

Дилан мрачно хмыкает.

– А то. Пятеро, и все с пушками. Повязали, обыскали, нашли документы, пропуск на станцию. Стали требовать переписать на них «Ласточку».

Встаю, прохаживаюсь по крыше, смотрю вниз: пока никого.

– И что, переписали? – поддерживаю беседу, потому что, чувствую, что Дилан без толчка не продолжит.

Роу со стоном приподнимается и садится, для верности опираясь отставленной назад рукой на поверхность крыши. Получаю негодующий взгляд. Похоже, он не поленился подняться как раз для того, чтобы наградить меня им.

– А что бы ты сделал, когда у виска твоего отца держат дуло плазменного ружья?!

– Весомо, – соглашаюсь, снова сажусь, подальше от Дилана и ближе к краю, чтобы иметь возможность осматриваться. – Только почему угрожали твоему отцу? А не наоборот? Разве «Ласточка» принадлежит не ему?

Дилан морщится, при заплывшем глазе зрелище то еще. Таким лицом вполне можно пугать слабонервных.

– После маминой смерти отец переоформил судно на меня. – Снова удостаиваюсь далеким от дружелюбия взглядом. – Только не спрашивай почему. Отец так решил, я не спорил.

Какой послушный сын. Дяде бы моему такого племянника. А я что? Я мастер не оправдывать ожидания.

– И выбивали они из тебя коды доступа к кораблю? – уточняю. Картинка начинает складываться.

– Да, – на выдохе. Ребра ему все-таки поломали.

– А почему в мотеле? – Выбор «Розы любви» мне все еще не понятен.

– Они там на самом деле жили. Хотели что-то забрать по дороге к шлюзам. Я сказал им, что буду сотрудничать, хотел потянуть время.

А Дилан молодец. Тут я с ним полностью согласен: в безвыходной ситуации тяни время – может быть, чуть позже удастся выкрутиться.

– Документы на корабль сейчас где? – спрашиваю. – Надеюсь, не остались у тех, в мотеле? – Киваю головой в ту сторону, откуда мы пришли. Если они там, заполучить их обратно и не подставиться будет весьма проблематично.

– У главаря, – сообщает Дилан. – Оставил при себе.

– А, – выдыхаю с облегчением. – Тогда заберем.

Роу смотрит на меня как на сумасшедшего.

– У тебя все так просто, – возмущается. – Как ты собираешься их «забирать»?

Нашел что спросить. Откуда я знаю?

Пожимаю плечами.

– Импровизация? – предполагаю.

Дилан отворачивается, будто видеть меня доставляет ему дополнительную боль.

– Ты чертов псих, – припечатывает напоследок.

Снова пожимаю плечами, хотя он и не видит моего жеста. Может, и псих, зато не страдаю тем, что вешаю ярлыки на малознакомых людей.

– Знаешь, где их держат? – спрашиваю по делу. – Найти склад сможешь?

Роу молчит несколько секунд, потом кивает.

– Смогу.

– Отлично. – Встаю на ноги, отряхиваю руки (крыша пыльная) и снова осматриваюсь, оценивая обстановку внизу. – Давай, собирай себя в кучу, и пошли выручать остальных. С документами потом разберетесь. Если те двое не бросятся за нами, а пойдут напрямую к своим, ничем хорошим для экипажа «Ласточки» это не кончится.

Чувствую, что говорю в пустоту: ни звука, ни шороха. Умер он там, что ли? Оборачиваюсь и обнаруживаю младшего Роу на прежнем месте. Он даже позу не поменял, зато смотрит так, будто собирается прожечь во мне дыру.

Вопросительно поднимаю брови.

– Что? У меня спина грязная? – Заглядываю за плечо, пытаясь рассмотреть, что с моей курткой сзади.

– Ты серьезно готов мне помочь?

А, вот он о чем. Снова семейка Роу жаждет порассуждать на тему, что пристало, а что не пристало «золотым мальчикам».

– Я серьезно готов скинуть тебя с этой крыши пинком, – отвечаю, и это не угроза, а обещание. Я стараюсь быть дружелюбным, черт, да я в принципе дружелюбен с детства, но с этим семейством мое терпение и уровень человеколюбия сходит на нет.

Кажется, до Дилана что-то доходит, он поднимается и делает шаг по направлению ко мне.

– Ш-ш-ш! Пригнись! – шиплю и сам резко приседаю на корточки.

Как ни странно, Роу слушается мгновенно, без вопросов, за что ставлю ему мысленный плюсик в списке множества минусов, за которые его все же стоит сбросить с крыши ногой под зад.

– Что там? – спрашивает шепотом, уже сгруппировавшись и замерев.

– Тихо, – отмахиваюсь.

Пячусь от края, чтобы не отбрасывать тень. Внизу по направлению к нам движутся те самые бандиты, которых я оприходовал штангой. У одного щека в кровавых потеках. Идут быстро, крутят головами из стороны в сторону. Даже наверх поглядывают – предусмотрительные.

Машу Дилану, чтобы прикинулся незаметной пылинкой, а сам ложусь на живот и подползаю к краю. Ну, точно, дуэт движется по направлению к нам. Видимо, служащие из мотеля отказались от преследования, иначе уже были бы здесь. А возможно, именно они вернулись и привели в чувства этих.

Вот же я дурак, что мне мешало сразу на месте выстрелить в бандитов из их же парализатора? Получили бы часа три форы… Ладно, посыпать голову пеплом всегда успею, а сейчас нужно попытаться исправить прокол.

Не оборачиваясь, протягиваю назад руку ладонью вверх.

– Парализатор дай.

Не сомневаюсь, что Дилан меня слышит. Я, в свою очередь, слышу шорох, но моя ладонь по-прежнему пуста, сжимаю и разжимаю пальцы.

– Я сам. – Роу тоже решил поползать и появляется слева от меня с зажатым в руке парализатором.

Смотрю на оружие, на подрагивающую руку, на заплывший и едва открывающийся глаз моего спутника.

– Валяй, – соглашаюсь. – Кстати, могу потом одолжить плазменный пистолет, если захочешь застрелиться и избежать новых пыток.

Дилан вздрагивает от этих слов, медленно поворачивает лицо в мою сторону. На его щеках играют желваки. Кажется, я его оскорбил. Легкоранимая семейка Роу, ага.

Однако Дилан получает еще один плюсик в моей голове, после того как, переведя взгляд на свою подрагивающую руку, молча отдает мне парализатор.

Вовремя. Двое уже близко. Тоже общаются между собой шепотом, чтобы не спугнуть добычу, крутят стриженными под «еж» головами на мощных шеях. Тренированные ребята.

Будем надеяться, что парализатор добьет до них с крыши. Эта модель должна стрелять где-то на шесть метров, но чем дальше цель, тем слабее эффект. Поэтому затаиваю дыхание и слежу за каждым шагом преследователей – лучше выстрелить, когда они окажутся прямо под нами.

Наиболее опасным мне кажется тот, которому я пробил голову штангой, уж очень у него зверское выражение лица. Подозреваю, выпади ему такая возможность, он бы свернул мне шею собственными руками, да еще и с превеликим удовольствием. Поэтому выбираю своей мишенью именно его, целюсь прямо в его многострадальную голову и нажимаю на кнопку пуска, как только они оказываются под нашим контейнером.

А у ребят с реакцией все хорошо. В прошлый раз мне повезло именно потому, что удалось застать их врасплох, да и Дилан не подкачал. Зато сейчас, стоило одному получить разряд и свалиться с ног, второй тут же рванулся в сторону, норовя спрятаться за поворотом контейнерного ряда. И ему едва это не удается, потому как двигается парень быстро, еле успеваю вырубить его вторым выстрелом. По инерции он летит вперед и для полного счастья еще и врезается головой в один из контейнеров. Надеюсь, преследователей всего двое, потому что встреча контейнерного бока и бритой головы вышла громогласной.

– Черт, ты правда метко стреляешь, – выдыхает за моим плечом Дилан.

Придерживаю при себе замечание о том, что из парализатора на таком расстоянии промажет лишь одноглазый с трясущимися руками. Я же не пулями стрелял, где нужно по-настоящему целиться. Семейство Роу скоро не только отучат меня быть вежливым, но и лишат желания разговаривать.

– Пошли, – все же произношу вслух, протягиваю парализатор. – На, забирай.

Но Дилан оружие не берет, качает головой.

– Оставь себе.

Пожимаю плечами, верчу парализующий пистолет в руках в поисках кнопки предохранителя, наконец нахожу и сую его за ремень джинсов сзади.

Сержант Ригз отчитал бы меня по первое число за незнание всех существующих моделей парализаторов и их особенностей. Но оружие никогда меня особо не привлекало, поэтому не могу сказать, что был примерным учеником.

***

У Дилана слишком живописно разукрашено лицо, из-за этого на нас оборачиваются, косятся, перешептываются. Хорошо хоть, что за время ухода от погони и короткого привала на крыше успели высохнуть волосы и одежда. Мои, кстати, все еще воняют затхлой водой.

Пристальные взгляды начинают беспокоить. Насколько мне известно, от службы безопасности станции ничего неделями не выбьешь, если попробуешь обратиться за помощью. А вот если они сами решат поучаствовать в сохранении порядка, этими же самыми неделями ты будешь пытаться от них отделаться.

– Стой. – Прямо на ходу открываю свою сумку и выуживаю из нее кепку. – Надевай.

Кстати, кепку, как и толстый свитер, засунула мне в багаж Морган. Надо будет поинтересоваться, не открылся ли в ней внезапно дар предвиденья.

Дилан берет головной убор из моих рук с таким видом, будто ему предложили погладить ядовитую змею, но надевает без споров.

– Тебе идет, – комментирую. В ответ Роу издает нечто похожее на рык. – Ладно, – признаю, – не так чтобы очень.

По правде говоря, ярко-зеленая легкомысленная кепка с логотипом лондорской бейсбольной команды смотрится на нем нелепей некуда.

***

Спрятать лицо оказалось хорошей идеей, на нас перестают обращать внимание, и мы без проблем достигаем складской зоны.