Мой бывший – кот!

Глава 1. Жизнь брошенки

– Жизнь – это череда расставаний. Все сбегают, кто-то раньше, кто-то позже. Только привыкнешь, привяжешься, а тут – держи фашист гранату! – шмыгая носом, размышляла хмурая Наташа, остервенело продираясь сквозь заросли колючего кустарника. Хотелось выть от тоски и на ручки, а еще жареной картошки с грибами и луком, и потому, собрав волю в кулак, она рыскала по лесу. В её жизни наступила очередная черная полоса – Миша ее бросил! Впрочем, опыт брошенки у Натальи к ее тридцати пяти годам накопился приличный: начиная с папаши, что ушел от них, когда ей было три года, и еще трех женихов из раннего, заканчивая сбежавшим котом. И теперь вот еще и Миша… Ее настоящая любовь, на которую она молилась и пылинка сдувала, даже хотела ребенка от него…

– Ну если бы умер – это понятно, хотя не дай бог, конечно, – Наташа перекрестилась. Смерти она никому не желала, хотя, что греха таить, иногда представляла, что если бы этот подлец умер, то пришла бы к нему на похороны. Она бы принесла большой букет белых лилий и была бы чрезвычайно хорошо в своем маленьком черном платье. Ведь она же похудела на целых пять килограмм, с тех пор как он ее бросил. Наташа представляла, как она, скорбно склонив голову, подойдет к гробу, краем глаза заметит рыжеволосую прелестницу, на которую он ее променял. Дальше картина похорон не клеилась, ибо пережить то, что он ушел к малолетней шалаве, она все еще не могла. Ну, может, и не шалаве, но эта девица явно была моложе ее на десять лет, а то и больше, и выглядела слишком вызывающе! Ох уж эти десять лет!

– Предатель, подлец, гад, чтоб ты сдох, – шептала лесная ведьма, в сердцах, сшибая поганки своей палкой – посохом, надеясь найти хотя бы один белый гриб, чтобы заесть одиночество его мясистой плотью, живьем зажаренной с луком. Да, сейчас она больше походила на ведьму, уж точно не на фею: волосы растрепаны, нос красный, глаза на мокром месте.

– Десять лет, а может, и больше – уму непостижимо! – возмущенно шептала Наташа, продолжая рыскать по кустам. – А самому – то далеко не двадцать! Сорок, однако, стукнуло неделю назад!

Она не стала поздравлять сбежавшего возлюбленного, хотя даже праздничный торт купила и свечи:

– А вдруг…

Но нет, "вдруг" не случилось. Он не одумался и не вернулся. В городом одиночестве мадам Брошкина зажгла свечи на божественной "Праге", до которой с ним они так и не доехали, хотя лапши он навешал и про Прагу тоже. И эти свечи в виде цифр: четыре и ноль, превратились для нее в вопрос, звучащий как будто с издевкой:

– И ЧО?!

– Неужели только возраст? – уплетая шоколадный бисквит за обе щеки, все не могла успокоиться она. – Девица малолетняя! Пустышка! Дырка от бублика!

Как-то она ее увидела, случайно. Ну, правда, не специально! Просто за три года совместной жизни она привыкла ходить Мишиными обычными маршрутами, и странно было бы на них никого не встретить. И вот, пожалуйста… Ненавистная парочка голубков прошла мимо, не заметив Наташу, а она от ужаса стремительно ретировалась в кусты. В тот день она была не в лучшей форме, хотя в целом выглядела вполне прилично: худощавая брюнетка со слегка вьющимися волосами до плеч, большие карие глаза, естественной полноты губы, чуть вздернутый носик. Настоящая красотка! Только вот тридцать пять не двадцать, это да! И потому она спряталась в кусты, осознав, что еще не готова вести себя адекватно и изображать отрешенный вид при встрече с бывшим возлюбленным. И вообще, не готова ни к чему! И более того, не готова жить без него! Ведь она все еще любила этого ублюдка! А он ее никогда, судя по всему! И только его рыжая малолетняя спутница непринужденно виляла задом, не подозревая о существовании Наташи и ее страданиях в близлежащих кустах.

Размахивая длинным конским хвостом, Мишина кобылка хлопала километровыми ресницами, дула накаченные губки и позвякивала сбруей своих массивных серег. А Наташин бывший, так страстно  любимый, невозмутимо говорил по телефону обожаемым ею хриплым голосом, от которого у нее до сих пор мурашки бежали по телу, и у него все было зашибись, без нее!

– Как так люди умеют перешагивать через чувства других и даже глазом не моргнут? Как такое возможно?! – недоумевала Наташа. Обняв себя за плечи, чтобы унять дрожь во всем теле, и все глядела вслед плавно уплывающему вихлявому заду с хвостом. Рыжая, почувствовав прожигающую силу луча, направленного ей в спину, на секунду обернулась: круглое лицо, узкий длинный нос, губы уточкой – ничего особенно!

– А на лице написано – полный ноль! – упавшим голосом констатировала Наташа.

– Неужели пресловутые сиськи? – всхлипнув, подумала она, кутая в кардиган свой несчастный первый размер.

– То есть, банально, сиськи и возраст… – тяжело вздохнула Наташа,  – но все равно непонятно! А как же все эти наши разговоры по душам, загородные поездки, страстные ночи, объятия, планы на будущее?! Как он мог все это взять и перечеркнуть так легко ради одних только сисек?!

Но реальность оказалась именно такой. И теперь ее Миша счастлив, и кувыркается со своей молодухой в постели с утра до вечера и в ус не дует, а она шарится в одиночестве по лесу, скуля как дикая собака Динго!

– Три года вместе! Целых три года, и все псу под хвост! А если бы я родила? А он бы свалил! Ужас! Ну а с другой стороны, если я уже никогда и не рожу, и навсегда останусь старой девой?! – воскликнула Наташа и пнула носком ботинка преграждавшую ей путь корягу. Бревно глухо ухнуло, но с места не сдвинулось, а женщина завыла навзрыд от накрывшей ее боли. Да, кажется, она сильно ушибла большой палец на правой ноге, но эта боль, по сравнению с той, что вот уже целых два месяца разрывала ее изнутри, казалась сущим пустяком.

– И главное, почему я не могу так же, как он? Вот так легко, все забыть! Господи, ну почему! – выла она, запрокинув голову к небу. – Почему в этой жизни все меня бросают?!– причитала она, – но только хриплые голоса ворон были ей ответом. Не заметив сквозь слезы очередную корягу на пути, Наташа споткнулась и неловко рухнула навзничь. Ей повезло, под головой оказалась мягкая кочка, и если не считать царапины на руке и синяка на бедре, она упала очень удачно. Мгновенно перед глазами возник кусочек синего неба, ненадолго расчистившийся от тяжелых серых туч, несущих дождь, обещанный на вечер. Наташа судорожно вздохнула, утерла слезы рукавом мохнатой кофты и, сделав несколько глубокий вдох, как то сразу успокоилась. Пахло прелой листвой и хвоей, осенним лесом и грибами, где-то скрывающимися от нее.

– "Потому что лес – моя колыбель, и могила –  лес," – прошептала Наташа, вспомнившиеся строчки из песни  "Я тебя отвоюю".

Лес действительно стал ее лекарством, колыбелью, успокоением, молчаливым другом, принимающим все ее горести и радости. В лесу хорошо дышалось, здесь проветривалась голова, отключаясь от городской суеты и забот. Здесь можно было обниматься с деревьями, валяться в ворохе опавшей листвы и быть собой, вот такой, с растрепанными волосами и размазанными по лицу слезами, и никого не отвоевывать, и ни за кого не бороться.

Всю жизнь Наташа за кем-то бегала, кому-то что-то доказывала, и вот теперь, кажется, совсем выбилась из сил: вконец обесточилась и иссякла. Сдулась!

Женщина лежала и смотрела на небо, наблюдая, как колыхаются на ветру верхушки берез, ощущая, как по спине ползет холодок и шальной муравей или клещ?! Ну нет, клещи ее избегали, в этом Наташа была уверена на все сто, ведь постоянно же шарахалась по лесам и тьфу-тьфу. Но вот кусачий муравей, заползающий все глубже и глубже… Она подскочила и начала срывать себя одежду, жилетку, толстовку, водолазку, футболку, но проклятый муравей все еще ползал и кусал, а может, он был там не один?! Внезапно послышался скрип, Наташа оглянулась.

– Ну конечно, маньяка мне еще и не хватало, – подумала она, – кто еще может оказаться в лесу в такое время , кроме меня, – хихикнула она и снова пискнула, – муравей не унимался. Мимо на скрипучем старом велике прокатил какой-то небритый мужик в шапке натянутой на глаза, в вязаной кофте с оторванным карманом. Он хмуро глянул на полуголую чучундру, торчащую из зарослей кустарника, и усиленно налег на педали, отчего велик заскрипел еще сильнее.

– То-то же, – усмехнулась Наташа, – кто еще тут маньяк надо разобраться! А они все твердят:

– Как ты по лесам одна такая бедная несчастная ходишь? А вот так, это меня тут все боятся, я тут местная ведьма, которая боится одних только кусачих муравьев! – Наташа взвизгнула и снова зашарила руками, пытаясь изловить агрессивное насекомое. Вывернув футболку наизнанку, она встряхнула ее несколько раз и а затем, протрясла и всю остальную одежду. Наскоро оделась, ежась от холода и глянув на стремительно катящееся к горизонту солнце, решила ускориться, чтобы не остаться без желанного ею ужина. Но грибов как не бывало!

– Какие уж тут грибы, когда лето было таким холодным! – возмущенно размышляла она вслух, пытаясь обосновать побег грибов из любимого леса.

– Ну конечно, конечно, все сбегают, и грибы туда же, – криво усмехнулась она. – Они не вынесли холода, а я ведь выносила эти твои ледяные взгляды, гад! А ты трахал уже эту Рыжую и молчал! Ах, простите, простите, – отдернула она себя, – сколько можно про него, не хочу больше!

А лес и, правда, не был виноват перед Наташей. Он  плохо пережил майские заморозки и ту внезапную снежную бурю, которая случилась неожиданно для всех. Майский снегопад повалил много деревьев в этому году, изменив лес до неузнаваемости. Наташа не узнавала старых троп, и новую злую себя тоже.

– Мы все сильно изменились в этом году, – констатировала она, припав спиной к березе, – я не виню тебя лес и знаю, что грибы прячутся не умышленно. Прости меня, что так долго не приходила. Она прикрыла глаза и потянула воздух носом. Пахло вкусно, так как пахнет один только мокрый лес, и невозможно надышаться его ароматом.

Вообще-то, Наташа планировала дойти до озера и вернуться домой засветло с полным пакетом грибов. Но чтобы ее планам суждено было сбыться, нужно было ускориться.

Темнело.

– Какие могут быть грибы на бегу, большой вопрос, но хотя бы до озера я доберусь! – утвердительно качнув головой, решила Наташа.

А день стремительно ускользал от нее, не желая вписываться в ее планы. Может, она слишком долго валялась в кустах, страдая о несбывшемся, а, может, солнце решило устроить себе выходной раньше времени, никто точно не знал, и только небо оставалось по-прежнему спокойным и безучастным, и никуда не торопилось. Кутаясь в пелену мохнатых туч, изредка разбавленную синими прорехами, небо сонно нависало над головой бегущей женщины, размахивающей красным полиэтиленовым пакетом и ножом с обломанным кончиком.

– А как же в лесу без ножа, – хохотала Наталья, сама немного пугаясь своей идиотской затеи с забегом на озеро в сумерках.

Этот нож она сломала, когда пыталась разлепить куски замороженной рыбы, которую недавно достала из морозилки. Рыба была еще его: приволок с летней рыбалки. Хотя теперь непонятно, может, это для нее он был на рыбалке, а на самом деле с НЕЙ! Вот же, подлец!

– Опять этот Миша!  – воскликнула Наташа в сердцах, ускоряя бег. Сломанный нож переехал на дачу и выходил на прогулку с одинокой хозяйкой с завидной регулярностью.

– Для грибов, маньяков, от волков и змей! – утвердила его миссию Наташа, свято веря, что если что – она под защитой.

Впереди забрезжила вода.

– Аллилуйя! – воскликнула бегунья, утирая испарину со лба. Теперь можно было переходить на шаг, миссия почти выполнена. И, о чудо, в сгущающейся темноте она увидела хорошенький красноголовик, совсем рядом с тропой, ведущей к озеру, а затем еще один и еще. Они росли тут семейкой. Наталья упала на колени, рыская вокруг пня, как настоящая грибная ищейка. Удалось обнаружить целых шесть красивущих грибочков. Три больших и три маленьких, но очень миленьких.

– Ура! Ура! Ура! – ликовала победительница. – При всем безгрибье я все же нашла добычу! – и орудуя ножом с обломанным кончиком, она аккуратно срезала свои сокровища и сложила в шуршащий пакет.

– Ну вот, теперь традиционная медитация на берегу и домой на ощупь! – констатировала она, приближаясь к воде.

Положив попер на плоский камень, Наташа села, скрестив ноги по-турецки. Тяжело вздохнув, она уставилась на противоположный берег озера, обрамленный волнистой полосой еще зеленых холмов, безмятежно засыпающих под тяжестью мохнатых туч.

– Одна во вселенной, – грустно подумала она и снова посмотрела на небо, надеясь увидеть сквозь облачные прорехи свет хотя бы одной звезды, хотя бы один лучик света, в ее темном, одиноком царстве. Но тучи толпились все гуще, вдали опасно грохотало.

– Какие уж тут звезды, – вздохнула Наташа, – когда все лето лило как из ведра!

Да и не было лета, вот с того самого момента как Миша ушел, тепло отключили и включили дождь.

– А я и рада! Да, правда, – продолжала она свою беседу вслух, толи с лесом, то ли с небом, то ли с невидимыми звездами, то ли с самой собой. В дождь хорошо плакать и спать, а что еще делать, если ты не создан для любви!

Она думала о том, что есть женщины, вероятно, такие как та Рыжая, или Наденька из тренажерки, которым постоянно таскают букеты, конфеты и пушистых медведей у которых – раз и любовь, по щелчку пальцев. Стоит им лишь вывались свой третий размер в декольте и хлопнуть искусственными ресницами, как кавалеры гурьбой возле ног лежат и ждут, как послушные песики, высунув языки от нетерпения. А она, Наташа, вот такая натуральная, без километровых губ, бровей в три пальца шириной, и силиконовых сисек, ну, может, и не силиконовых, а настоящих, но больших, для любви, видимо, не создана. Хотя в глубине души она верила, что это неправда, ведь нельзя же всех под одну гребенку, под один шаблон закатать! А где же тогда индивидуальность?! У нее индивидуальности было хоть отбавляй, и любви в ней тоже хватало, и поэтому оставалось выбросить мусор из головы и раз и навсегда уяснить: что любви хватит на всех! Кто сказал, что любви не хватит? И вообще, каждой твари обязаны выдать по паре. Для всех есть любовь, для каждого будь ты с сиськами или без!

– Ты главное сама поверь в это! И оставь в покое тех, с кем не по пути, – прошептала себе Наташа, обнимая себя за плечи. – Ты главное сама поверь! Что ты, правда, на этих сиськах зациклилась, как будто по-настоящему любят только за эти железы молочные. Бред же, ну бред! Согласись?!

– Согласна, – кивнула Наташа грустно.

– А ты ведь настоящей любви хочешь, а не такой, чтоб за первой юбкой сбежал, ведь так?

– Да, хочу настоящей, – снова кивнула Наташа. – Но я теперь не знаю, как понять настоящая она, или как обычно. Как понять-то? – спрашивала она, глядя на мерцающие на горизонте вспышки, как будто ожидая, что этот небесный свет вот так на раз два даст ей ответ.

– А для начала выброси мусор из головы, вот эти все сравнения размеров груди, губ и ресниц, и будет тебе любовь, вот увидишь, – кто-то отвечал ей внутри нее самой, или, быть может, сама гроза на том берегу темного озера. Вода мерцала и колыхалась, как будто передавая голосовую дорожку, идущую с того берега от вспышек прямо к ней по мерцающей поверхности.

– Все будет, поняла! Любви хватит на всех, главное – суметь ее принять, открыться для нее, понимаешь, довериться!

– Ну конечно, а как же мне теперь доверять?! – пожимая плечами, молча вопрошала Наташа, вперив взгляд в словоохотливую гладь озера.

– А вот, так, переступить через страх и шагнуть в любовь. Вот сидишь здесь одна в лесу в темноте и не боишься ведь ни грозы, ни маньяков, а доверять боишься!

– Ну ты скажешь, – хмыкнула Наташа, – кого мне тут боятся, я сама уже ведьмой стала от тоски, пусть меня тут все боятся! А лес он добрый, и озеро тоже, а вот люди – злые!

– Отпустишь страх – появится любовь! Другого пути нет.

– Как нет?! – возмутилась лесная гостья. Но огромная дождевая капля шумно ударилась о пакет с грибами, заставив Наташу подскочить от неожиданности. Не успела она опомниться, как начался ливень. Гроза перебралась с того берега на этот, бесцеремонно обрывая душевный разговор, и Наташа, взвизгнув,  стремительно понеслась в сторону дачи, сжимая в руке пакет с красноголовиками и обломанный нож.

Глава 2. Сукин сын

Наташа, размышляя о похоронах, маленьком черном платье и букете лилий, даже не могла себе представить, насколько окажется близка к реальности в своих фантазиях. И потом еще не раз она, утирая непрошеные слезы, так и набегающие на глаза при воспоминании о нем, нервно шептала сама себе:

– Однако, что же это  за несправедливость! Почему сбылась эта фантазия, а не та, где я его жена! Ну почему, Господи!  – и  затем снова начинала рыдать белугой.

А произошло непоправимое: Миша скоропостижно скончался, спустя три месяца после расставания с Наташей. Вот так, резко, без предупреждения, без громких фраз и завещаний потомкам, которых он, кстати, после себя так и не оставил. А ведь Наташа очень хотела от него ребенка, но Миша был против. И вот финал: обширный инфаркт миокарда. Сердце не выдержало – сказали врачи, скрыв от его экс подруги, что оно не выдержало скоростного заезда в момент полового акта.  А Наташа догадывалась, что Миша не так крепок, как он о себе думал. Все-таки сорок лет – это вам не двадцать! Уже не тот лихой жеребец, каким он, вероятно, себя считал, заводя молодуху. В итоге случилось то, что случилось: неправильный образ жизни, курение, стресс, плюс отягощенная наследственность и вишенка на торте – безудержный секс с рыжей девицей.

Миша, не попрощавшись, стремительно покинул земное тело, и его короткая жизнь подошла к концу.

– Сорок лет всего, – рыдала Наташа, – всего сорок лет, как же так, Миша, ну почему?!

Наташе позвонила Мишина мама, и они, дружно поплакав в телефонные трубки, вместе занялись приготовлением к похоронам. Рыжая бесследно исчезла, поставив жирную точку в этой истории, и Наташа предпочла вычеркнуть этот эпизод из своей памяти. Стереть навсегда. Да, горячо любимый Мишенька бросил ее, изменил, ушел, но так ли это важно теперь, когда его не стало?! Ведь они провели три чудесных года вместе, целых три! И это было сказочное время. Пускай в свете произошедшего она может быть слегка или даже очень сильно идеализировала их совместное прошлое, но так или иначе, в те дни вместе с ним – она была счастлива. И эти воспоминания, очищенные от рыжего омрачения,  она хранила в сердце как сокровища, согревая ими душу в хмурые осенние дни. Наташа, правда, его любила. Да, ей было невыносимо больно осознавать, что он ушел к другой, но тут у нее хотя бы была надежда, что может быть, он одумается и вернется. Да  даже то, что где-то там, в нескольких десятков километров от нее  он все-таки есть, и его сердце бьется, уже радовало. Но теперь, когда случилось то, что случилось, она даже не могла себе представить, что больше никогда… Вдумайтесь в это слово: НИКОГДА! Больше никогда она не увидит его улыбку, красивые,  всегда немного удивленные зеленые глаза, никогда не услышит его тихий голос, не прикоснется к его рукам и губам.

– У-У-У-У-У-У-У, – выла Наташа, – Мишенька мой!

Хотя, признаться честно, сейчас ей все равно было чуточку легче. Самые свои сильные рыдания она прожила, когда он ее бросил, как будто заранее отрепетировала и отгоревала самую больную боль. Уже тогда она, немного придя в себя, а как известно, невозможно рыдать, не переставая с неослабевающим напором, нашла чем себя успокоить. Любая боль ведет себя, как волна. Тогда она перечитала кучу советов в сети по теме : как забыть бывшего и как пережить предательство. Затем выписала на тетрадный листок с десяток пунктов о том, в чем для нее польза, от того что они больше не вместе. Ведь в любом же событии есть и другая сторона медали. Это Наташа усвоила железобетонно, главное – на чем фокус внимания. И вот тогда она написала, что все же хорошо, что она так и не родила от него ребенка, а то так бы осталась матерью – одиночкой, а он бы жеребцом-молодцом без связей и обременения. И хорошо, что они не поженились, после похорон оказалось, что он весь в долгах, как в шелках. Ну и со здоровьем у него оказалось все плохо, уж какой тут генофонд!

В общем, несмотря на то, что было невыносимо больно, Наташа осознавала где-то в глубине души, что Великий Боженька уберег ее таким вот образом, послав Мише Рыжую, и все сложилось так, как и должно. Мдя… Такая вот история, не слишком веселая, но зато про жизнь!

Она, конечно, не надела маленькое черное платье, ибо холод в день похорон стоял жуткий. Пришлось напялить коричневый пуховик до колена и такого же цвета шапку из серии "унылое говно". Наташа не купила и букет белых лилий,  ей захотелось розовых роз. Миша дарил ей такие в последний раз. Она несла свои розы, и слезы бежали по ее лицу нескончаемым потоком. Вот только он дарил их ей, а может быть, это и есть тот самый букет? А теперь Миши больше нет. Как такое возможно?! А как же вечная жизнь? А если его дух как раз переселился в этот трепещущий на ветру букет, или, быть может, в ворону, нахохлившуюся на ветке?

В последнее время Наташа часто думала о смерти, о том, что все рано или поздно кончается: и отношения, и лето, и жизнь. А в чем же тогда смысл, если ничего вечного? Только привязался к кому-то, а он раз и сбежал, только открыл свое сердце любви, а она возьми да иссякни, только почувствовал вкус жизни, а тут уже хлоп – и конец, нежданно, негаданно!

 Как там у Булгакова : " Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!"

– Внезапно смертен – бормотала Наташа, –  как к этому подготовиться, как это принять, а главное – примириться? Как Господи! – причитала она, и снова начинала рыдать.

После известия о смерти Миши ее накрывало чувством вины, она боялась, что, это она навлекла на него смерть своими мыслями и не самыми лестными пожеланиями им с Рыжей.

– Я, правда,  не хотела, Господи! Я ведь любила его, – оправдывалась она, вперив взгляд в небо, обращаясь к невидимому вершителю судеб. Я на самом деле желала ему счастья, пусть не со мной, а с этой другой, я, правда, искренне желала! А то, что я про похороны сказала, так не подумав, сдуру! Что же я натворила, Божечки, нет мне прощения! – корила себя бедная женщина. Тогда еще она не знала, что ее возлюбленный умер счастливым, крепко сжатый бедрами рыжей наездницы. Она искренне переживала, и ее слезы были чисты.

***

А Миша тем временем стремительно летел к первоисточнику, наслаждаясь полетом в воздушном пространстве. Его душа, освобожденная от оков плоти, ликовала, празднуя освобождение. Как дитя, торопящееся домой, он спешил к своему небесному отцу. Он торопился сообщить, что ссылка окончена, и он снова может вернуться туда, где всегда светит солнце, к великой и безмятежной любви туда, где вечное лето и вечный покой.

Он выскочил из тела мгновенно, наверное, даже слишком быстро. Кроваво-красная вспышка на мгновение ослепила его, он даже зажмурился. Затем послышался глухой хлопок, как будто лопнул туго натянутый трос, и огненная пульсация побежала по… Он хотел подумать, что по телу, привык за сорок лет к нему все-таки. Но теперь вместо тела у него появилось нечто иное. Миша стал облачком, маленьким, мерцающим сгустком энергии. А тело, служившее ему темницей духа на протяжении этой короткой и какой-то нелепой жизни, лежало в неестественной позе, распростертое на кровати, и напоминало сброшенный в спешке скафандр.

– Свободен!– ликовал бывший Миша, взлетая все выше и выше.

В какой-то момент он вылетел в открытый космос, сам того не заметив, и на мгновение залюбовался голубой планетой. Земля безмятежно спала, закутавшись в белую дымку облаков, лишь изредка сонно мерцая едва заметными огоньками. Бывший Миша пригляделся. Огоньки манили его, они словно напоминали ему о жизни, о какой-то странной тягучей связи, что ощущалась им как некое неприятное давление в центре его облачного существа.

– Что это за огоньки? – беззвучно спросил он.

– Родственные души, те, кто тебя любят и помнят, – прозвучал ответ.

Бывший Миша еще не разобрался, как это работает, как управлять облаком, как устанавливать связь с "Главным". Точнее, он как будто еще не вспомнил до конца, недопроснулся. Земля пока не отпускала. Да, его тело умерло, но связь с ним еще оставалась, на случай если остались неуплаченные штрафы, налоги, и прочие обязательные платежи. Про платежи шутка, конечно, но не совсем. На небе шла серьезная проверка. Как без этого?! В течение девяти дней все души ожидали на КПП – контрольно-пропускном пункте. В небесной канцелярии проверяли: выполнила ли душа свой земной долг, прошла ли те уроки, за которым ее посылали, творила ли добро, или погрязла во зле и мраке невежества. Еще девять дней бывшему Мише предоставлялось на то, чтобы осмыслить свой путь и попрощаться с близкими, а после, если проверка пройдена, память стиралась. Блаженны не помнящие! Но могли отправить и на отработку, тогда память частично сохранялась.

Сполна насладившись полетом, и возможностями своей новой формы, бывший Миша завис над Землей, снова всматриваясь в огоньки.

– Родственные души, которые любят и помнят меня, – подумал он, и внутри что-то дрогнуло. Перед ним, словно на цветном мониторе тут же возник печальный образ матери, хмурые глаза сестры и красивое заплаканное лицо Наташи.

– Наташа, – прошептал бывший Миша, и внутри снова что-то больно и неприятно щелкнуло. Он чувствовал себя виноватым перед ней, точно нашкодивший кот. Ну не мог он удержаться от соблазна, рыжая обольстительница была слишком лакомым куском, а в их отношениях слишком гладких, слишком спокойных не стало места страсти. И тут явилась эта бестия, в итоге сведшая его в могилу. Ну, казалось бы, поделом, заплатил по заслугам, все довольны, но нет. Его облачное существо от этих воспоминаний становилось тяжелым и словно магнитом притягивалось к Земле, спускаясь все ниже.

Внезапно луч света рассек темное пространство на две  половины, и голос, который невозможно было не узнать, отчетливо, но тихо прозвучал в каждой части облачного существа бывшего Миши:

– Поднимайся на КПП, первый проход слева, и ожидай там.

Бывший Миша не успел и опомниться, как световой луч, точно лифт, в одно мгновение поднял его куда-то вверх, где сложно было различить хоть что-то кроме бесконечно белого светящегося пространства. Бывшему Мише показалось, будто он очутился в таком же, как он, белом облаке, только во много раз больше и мощнее.

– Ну здравствуй, – пропел приятный мужской голос. – С возвращением!

Если бы у бывшего Миши был рот, он бы заулыбался во все зубы. Но рта не было, поэтому он ощутил, как радость завибрировала во всем его существе, и его маленькое облачко словно засияло изнутри. Голос был бесконечно любимый.

– Здравствуй, отец, – тихо ответил бывший Миша, вибрируя от счастья всем существом.

Как-то быстро ты вернулся, – как будто с некоторым укором проговорил голос сверху. – Вообще-то, мы ждали тебя лет на сорок позже. Но ты выбрал не тот сценарий, – голос умолк, а бывший Миша напрягся.

– Неужели отправят назад? – судорожно подумал он, и облако в мгновение потяжелело, а огни внизу замерцали ярче.

– Отправим, конечно же, – тут же пропел бархатный голос, но это прозвучало мягко, как слова утешения. – Ты не выполнил свою миссию, поэтому вернешься назад на отработку.

– А что, была миссия? – хотел было возмутиться бывший Миша, но вовремя себя остановил, вспомнив, что здесь его мысли видны как на ладони. Ему нечем было крыть, жизнь он провел далеко не самым лучшим образом, безгрешен не был.

– Так вот, насчет миссии, – откашлялся бархатный голос и зазвучал как будто еще приятнее. Бывший Миша навострил все свое облако, чтобы на этот раз не прослушать ключевую задачу. Он уже осознал, что без выполнения оной, попасть в райский дом отдыха с обещанным вечным блаженством никак не выйдет – КПП не пропустит.

– Мерцающие огоньки внизу, ты заметил их? – вещал голос свыше, – на земном языке "незакрытые гештальты". Это они тебя не отпускают. И главный –  вопрос с Наташей. Она тебя по-настоящему любила, и от этой любви должен был родиться ребенок.

– Ребенок?! – бывший Миша грустно вздохнул. Он ведь и сам хотел ребенка, но все было не до того, да и боялся, что свяжет себя навеки по рукам и ногам. Боялся потерять свободу. Он знал, что Наташа его любила, но ему не хватило внутренней силы, чтобы принять этот дар.

– У вас должен был родиться ребенок, – продолжал невозмутимо голос, – который стал бы важным звеном в цепи добра для многих воплощенных на Земле душ. А теперь его душа томиться в ожидании, потому что ты нас подвел, понимаешь?

– Понимаю, – насупился бывший Миша, – я и себя подвел.

– Но не дуйся, а то совсем отяжелеешь, не все так плохо, – подбодрил его повеселевший голос. У тебя есть шанс все исправить, и это твоя новая миссия!

– Что я должен сделать? – разом воодушевился бывший Миша.

– Ты станешь Наташиным котом.

– Котом?!

– Котом, – мягко продолжил голос. Была еще возможность обратить тебя в питона, в честь будущего года Змеи, но Наташа не любит змей. А жаль, из тебя бы вышел хороший питон.

– А в человека нельзя? – уныло пробубнил бывший Миша.

– К сожалению, нет, ты не набрал достаточное количество баллов за благие дела. Поэтому котом, – голос на некоторое время умолк, давая возможность бывшему Мишу смириться с миссией кота.

– Ну хорошо, я стану ее котом, и на этом все? В общем-то, задание несложное, – проговорил бывший Миша, осознав, что спать и есть целыми днями он очень даже не против.

– Нет, не все, – вкрадчиво добавил голос. – Ты должен будешь помочь ей найти мужа. Не хахаля на одну ночь, а настоящего серьезного мужчину! Иначе миссия будет считаться не выполненной,

– Насколько серьезного? – не понял бывший Миша. – Я что там у них буду свечку держать?!

– Если понадобиться – будешь! – хихикнул голос. – А серьезного, значит, настроенного на создание семьи, чтоб не бегал за каждой юбкой. И тогда они родят ребенка, ну ты помнишь, того, который должен был родиться у вас.

– В смысле нашего ребенка?! – недовольно фыркнул бывший Миша, забывая, с кем он разговаривает.

– Ну, вообще-то, он мой, если на то пошло, как и каждый из вас, – пояснил голос. А душа должна воплотиться через твою Наташу, а ты будешь ее ангелом-хранителем и первым помощником в амурных делах. Понял?

– Понял, – ответил бывший Миша, косясь на самый яркий огонек, мерцающий внизу. Огонек манил и звал и тянул к Земле.

Котом, так котом, – еще раз кивнул он.

– Хочешь сразу кастрированным воплотиться или подождешь, пока хозяйка кастрирует? – серьезно спросил голос.

– А можно мне яйца все-таки оставить, – умоляюще попросил бывший Миша. – Ну ладно уже смирился, что буду котом, ну хоть какие-то радости в жизни у меня должны же остаться!

– Ладно, валяй, подберем тебе аватар с яйцами, – смягчившись проговорил голос,– ну а дальше сам знаешь, все зависит от тебя, будешь, если как в прошлой жизни шляться и куролесить, хозяйка отведет к ветеринару.

– Все понял, – кивнул бывший Миша. – В этот раз подойду к выполнении миссии со всей ответственностью!

– И о времени, срок до Нового года.

– А если не выполню в срок, то что тогда? – бывший Миша напрягся.

– Все забудешь и останешься обычным котом на девять жизней, – серьезно заявил голос.

– Сурово, – вздохнул бывший Миша. – А если успею ей найти хахаля, точнее, серьезного мужчину в срок, тогда что?

– Тогда вознаграждение, разумеется – усмехнулся голос, – в следующей жизни родишься человеком, а там уже и до райских кущ рукой подать.

– Ну что ж, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Готов выполнять! – отчеканил бывший Миша, и если бы у него были руки и ноги, он бы вытянулся по стойке смирно, как солдат перед генералом.

– Вот и ладушки, – пропел бархатный голос, и улетая куда-то в лучистую даль, протяжно пропел – о-о-о-ожи-и-и-и-ида-а-а-а-ай!

Глава 3. Наглая морда

Погода оставляла желать лучшего. Да и вообще, все это лето выдалось, мягко говоря, не очень. Солнце выключили ровно в тот день, когда Миша бросил ее, с тех пор и зарядили дожди, настоящий – сезон дождей! И ладно бы, если бы они жили где-то в Индии, но дождь стеной с середины июля и до самого конца августа на Урале – это слишком!

Сезон дождей начался и в жизни Наташи, она рыдала почти каждый день, стоило ей оказаться одной в помещении. Она никак не могла примириться со статусом брошенки. И глубине души Наташа радовалась затянувшемуся ненастью, накрывшему город, в котором разбилось ее сердце.

– Страдать во время дождя вполне естественно, никто не видит слез на твоем мокром лице. Это просто дождь, и просто жизнь, детка! – шептала она себе, шумно сморкаясь в порядком раскисший носовой платок.

Но рано или поздно все заканчивается. Полтора месяца слез закончились с приходом сентября: финансы запели романсы, и жизнь позвала к станку. К середине сентября опухшая от слез, бледно-зеленая от тоски и голодовки Наташа начала постепенно возвращаться к обычной жизни. Неимоверным усилием воли она вытащила себя из постели и начала потихоньку шевелиться. И все же она по-прежнему оставалась хорошенькой. Да, пускай не писаной красавицей, но все же грех жаловаться! Бог дал очень даже милое личико, которое даже в тридцать пять, о боже, тридцать пять! – тут Наташа тяжело вздохнула, – все же выглядело очень миловидно. И только потухшие карие глаза, и скорбный залом между красивых бровей, да уехавшие вниз уголки губ говорили о том, что черная полоса в ее жизни не прошла бесследно.

– В зеркало лучше не смотреть, – констатировала она, открывая ноутбук. Работа, накопившаяся за время страданий, не могла больше ждать. Сроки горели, клиенты бесновались. Наташа работала графическим дизайнером в одной небольшой конторе и частично на фрилансе. Пролистав почту и отметив для себя, что нужно разгрести в первую очередь, брошенка грустно вздохнула и подошла к окну. Летние дожди сменились золотом осени. Солнце так интенсивно пылало в пронзительно синем небе, что Наташа сама от себя не ожидая, улыбнулась, подставляя лицо лучам.

– Оказывается, я соскучилась по тебе, – прошептала она небесному светилу и потянулась к оконной раме. Повернув ручку, она распахнула створку окна и ахнула от неожиданности: с улицы пахнуло арктическим холодом. Морозный воздух проник в комнату, а вместе с ним и солнечные лучи. Наташа поежилась, ощущая бегущие по телу мурашки, но закрывать окно не стала. Хотелось воздуха и душевного исцеления, через обновления.

– Ну что же, сначала дожди, теперь внеплановый мороз, как говорится: у природы нет плохой погоды, будем выживать! – еще раз улыбнувшись, проговорила она, ощущая едва уловимый прилив жизненных сил.

И вот только, казалось бы, Наташа начала приходить в себя, как позвонила несостоявшаяся свекровь.

– Зачем она звонит? – снова хмурясь, бормотала Наташа, и после недолгих раздумий все же трубку взяла.

– Миша умер, – проговорил хриплый голос. – Его больше нет!

– Боже, – только и смогла прошептать Наташа, сползая на пол, не в силах сдержать очередной удар поддых. Иссякшие реки слез  снова возобновились. Дыхание сперло, и в этот момент ей показалось, что внутри что-то сломалось, и часть ее души, что жила мечтой о Мише, умерла вместе с ним.

Но жизнь все еще продолжалась. В новостях писали, что арктические массы, зависшие над Уралом, вызвали аномальный холод в середине сентября. В тот день, когда умер Миша, столбик опустился ниже минус десяти, что для сентября казалось немыслимым. Земля встала колом, зеленые деревья, обморозившись вусмерть, не смогли сбросить листву и замерли в немом оцепененье, вместе с Наташей. Она, наконец, перестала плакать и словно застыла, как будто и сама превратилась в сосульку.

В день похорон стоял все тот же минус. Наташа куталась в пуховик, стараясь не смотреть на мерзлую землю. В ее руках дрожал букет медленно замерзающих роз. Солнце все также невозмутимо сияло в бездонных синих небесах, но больше не дарило тепло. Изредка легкие снежинки зависали в воздухе, словно замерзнув в полете, а затем, медленно кружась, опускались на землю. Они осторожно садились на Наташино лицо, оставляя после себя влажный след. Она уже почти совсем не плакала, вся съежилась и застыла, пытаясь смириться с происходящим фатумом.

– Может быть, он специально бросил меня, зная, что скоро умрет? – внезапно подумала Наташа, и сразу робкое тепло побежало по телу. От этой шальной мысли рейтинг теперь уже покойного Миши снова взлетел в ее глазах. Он практически стал мучеником! Наташе ведь так никто и не сказал, при каких обстоятельствах скончался ее бывший. И она бы продолжила наслаждаться этим своим новым видением, возводя преставившегося любимого в лик святых, если бы не внезапный душераздирающий вопль. От неожиданности скорбящая подскочила на месте, чуть не выронив букет из рук. Вопль издавало животное, напоминавшее нечто среднее между енотом и манулом.

Это пушистое чудовище, воинственно задрав пистолетом толстый полосатый хвост, стояло у Мишиной могилы и блажило что есть мочи.

– Миша?!– почему-то сразу подумала Наташа, уставившись на горластое животное.

Пушистый закрыл клыкастую пасть и, опустив голову, пристально уставился на Наташу.

– Хитрые зеленые глаза, хвост пистолетом, – подумала она про себя, – если бы я верила в оборотней, то подумала бы, что ты вернулся. Неужели ты стал оборотнем?!

Ей не удалось додумать эту мысль до конца, один из родственников Миши начал истереть не хуже оборотня:

– А ну-ка, пошел вон отсюда! Кто пустил на кладбище этого кота?!

– Кота? – удивилась Наташа и снова поглядела на пушистого.

Пожалуй, животное вполне могло оказаться котом, но только очень большим, очень пушистым и очень наглым.

– Давай, проваливай, – не унимался седовласый мужчина с большими усами.

– Наверное, Мишин дядя, – подумала Наташа, поглядывая то на кота, то на всю Мишину родню, стоящую на приличном отдалении от нее. Но наглое животное, никак не желало уходить и голосило еще громче. Наташа впервые отвлеклась от своих чувств и с интересом огляделась. Вопль кота как будто разбудил ее ото сна. Она с интересом посмотрела на Мишиных родственников, частью семьи которых ей уже не суждено было стать. Потому Наташа мельком оглядела немногочисленных друзей, некоторых из которых она знала, а затем снова посмотрела на могилу и на злостного нарушителя покоя, который не желал утихомириваться. У нее когда-то был кот, очень давно. Но он сбежал, в общем, как и все существа мужского пола, которые, так или иначе, присутствовали в ее жизни. Наташа снова с интересом посмотрела на беснующееся животное. В ее голову закралась шальная мысль: а может быть взять его себе? И тогда будет не так одиноко. Это чудовище уж точно не даст ей скучать! Наташа сделала несколько осторожных шагов вперед, чтобы разглядеть зверя получше. Черная маска на глазах, как у енота, такие же черные лапы, яркие зеленые глаза, серая спинка и пушистый толстенный хвост в полоску.

– Ну нет, это не кот, типичный енот, – снова подумала Наташа, но засомневалась немного, ибо енотов на Урале сроду не водилось. Еще она читала про енотовых собак, но вот про енотовых котов, слышать не доводилось.

– Хотя в жизни всякое бывает, – серьезно подумала она, размышляя о темпераменте животных, породивших это горластое чудовище.

Тем временем седовласый усач вступил в серьезное противоборство с нежелающим замолкать енотовидным котом, его истошный вопль раздавался все громче.Родственники не без оснований начали опасаться, не призывает ли этот горластый бес свою енотовидную армию, чтобы учинить какой-нибудь беспредел на похоронах. Ну а Мишин дядя тоже распалился не на шутку. Он попытался пнуть ногой вопящее животное, но тот разъярился еще больше, и для устрашения встал на задние лапы.

– Может рысь? – предположила Наташа, разглядывая яростного зверя. – Поди, у него еще и бешенство, как такого домой пускать?

И не известно, чем бы это противоборство закончилось, Мишин дядя уже раздобыл лопату, намереваясь прихлопнуть дикого зверя. Но тут подул ледяной ветер, осыпая всех участников похорон колкими кристаллами льда. Всполошились вороны и, захлопав крыльями, пренеприятно закаркали. Наташа втянула голову в плечи, дрожа всем телом от пробивающего ее озноба, и на секунду спрятала красный нос в пушистый воротник, пытаясь согреться. Не успела она и глазам моргнуть, скрывая лицо от ветра, как енотовидный кот исчез, скрываясь от пущенной ему вслед совковой лопаты.

– Убежал, – вздохнула Наташа, с некоторым сожалением, это чудовище ей почему-то понравилось, странно, конечно, но все же.

– С другой стороны, как бы я его поймала и как бы повезла домой? Ни сумки, ни переноски, а этот зверь может быть еще и бешеный, – подумала она, – но глядя на выпучившего глаза дядю Миши, который что-то очень громко высказывал Мишиной тете, она едва заметно улыбнулась.

– Мишин дядя, не менее бешеный зверь, судя по всему,– подумала она,пряча нос в воротник, – но Мишина тетя все же с ним справится, и я, наверное, смогла бы. Эх, енотик, мой, – печально вздохнула Наташа,– и снова слеза скользнула по ее заиндевевшей щеке. – Эх, Миша!

И с трудом разжав замерзшие пальцы, она подошла к свежей могиле и медленно положила свои зачахшие от мороза розы.

– Спи с миром, любимый, – прошептала она, – ощущая ком в горле, – я люблю тебя, несмотря ни на что!

Она не помнила, как в тот день вернулась домой, вся истерзанная, закоченевшая сама, как труп в морге. Не помнила, как еще несколько дней жила, словно в непроглядном тумане, и даже как будто механически работала, и автоматом отвечала на звонки. Все происходило, точно во сне: она включила автопилот и автоответчик. А потом, дождавшись выходных и внезапно наступившей оттепели, сгребла самое необходимое и уехала на дачу зализывать раны и выть на луну.

Она снова взяла отгулы на работе, уже за свой счет, взяла и недоделанные проекты, обещая по возможности выполнять срочные заказы. В те дни душевного раздрая Наташа была готова пообещать всё что угодно, только бы уехать из этой квартиры, в которой все напоминало о нем. Да, Миша бросил ее, и в каком-то смысле переживать его смерть сейчас было даже легче. Часть ее души умерла несколько месяцев назад, после его предательства. Но, как бы там ни было, по-настоящему она его так и не отпустила, надеясь на то, что Миша одумается и вернется. Ну или как минимум придет за своими вещами, и у них будет шанс еще раз все обсудить, поговорить!. Наташа готова была простить ему все, только бы вернулся! Но он ушел насовсем…

Примерно за полгода до смерти Миша купил квартиру. Они вместе ее выбирали, строили планы, дискутировали о цвете стен в их новой спальне. Наташа думала, что там они начнут свою семейную жизнь, и мечтала о свадьбе. Пока шел ремонт, Миша жил у Наташи. Казалось, что впереди их ждет светлое будущее: уютное гнездышко, свадьба, дети. Но все рухнуло в одночасье, оказавшись всего лишь бурной фантазией не в меру влюбленной дурочки.

Крушение надежд отзывалось невыносимой болью внутри. Наташа ощущала себя рыбой, выкинутой на берег, судорожно раскрывающей рот. Она пыталась вдохнуть, но воздух от боли, раздирающей душу, застревал в горле. Она задыхалась. Оказалось, что гнездышко он свил для Рыжей, не для нее! И эта обида до сих пор острой иглой жгла ее сердце, но мало того, этот подлец еще и посмел умереть! А она ведь готовилась закатить ему истерику при встрече!

– Трус, подлец, ненавижу! – шептала она, рыдая в раскисший от слез платочек. Потом вспоминала, что Миша умер, и рыдала еще громче. – Я же люблю тебя, сволочь, как мне теперь жить без тебя! Ну ладно с Рыжей, но был бы живой, я бы смирилась,может быть, но зачем ты ушел насовсем, сволочь! – и снова заливалась рыданиями.

Она уехала загород, на дачу. Там ее засыхающая рыба души начинала дышать живым хвойным воздухом и постепенно оживала. Вдали от города можно было спокойно шарахаться по опустевшим улицам дачного общества, не опасаясь своим распухшим от слез лицом распугать редких дачников. Ее маленькое лесное убежище дарило покой и тишину, и это было именно то, чего жаждала ее истерзанная страданиями душа.

Дача досталась Наташе по наследству. Здесь прошло ее в целом счастливое детство, и здесь было ее место силы. Добротная изба из круглого потемневшего от времени бруса могла функционировать круглый год, благодаря настоящей дровяной печи. Условия в избе сохранились спартанские, но хозяйку все устраивало. Вода и свет имелись, дрова этим летом она заказала вовремя, правда, они так толком и не высохли из-за дождей. Из новых строений на участке имелась совсем свежая банька, установленная в начале лета, с теплым туалетом внутри.

– Царские хоромы, да и только! – не уставала восторгаться Наташа своей свежей постройкой, все еще приятно пахнущей смолой. – Чего еще желать, когда вокруг столетние ели, да сосны до небес и воздух божественно свеж! Но самое главное –  здесь не было и намека на присутствие Миши, он терпеть не мог Наташину дачу и тяготы деревенского быта.

Что это за прошлый век, – негодовал он, – вода из колонки, печь топить, ютиться в избушке. Я городской житель!

И потому дача оставалась исключительно Наташиной резиденцией. Поначалу она расстраивалась, когда он так категорично игнорировал ее любимое душевное место, но потом научилась радоваться этому обстоятельству.

– На самом деле, что такого в том, что мы любим разное? Это же, естественно, – размышляла она про себя. – Я люблю природу, он любит городской движ, ну что с того? Главное, что мы любим друг друга, и этого вполне достаточно!

Позже Наташа пришла к выводу, что Миша начал встречаться с Рыжей, именно тогда, когда она уезжала в свои творческие командировки на дачу. Она могла отсутствовать по несколько дней, когда готовила срочные проекты, ведь там ей лучше думалось и творилось.

– Ну что теперь, – разводила руками она, – из песни слов не выкинешь! Не могла же я его пасти круглосуточно! Теперь вот его и вообще нет, а я есть и дача есть!

В общем, было не весело, но здесь, у подножия вековой ели, время текло иначе. Все замедлялось и теряло свои узкие обыденные смыслы. Здесь, среди леса видевшего, вероятно, не одно поколение дачников, приходило понимание, что все пройдет: и печаль, и радость, и эта жизнь тоже.

После пронзительно ясных ледяных дней пришло долгожданное тепло. Земля оттаяла, и ритм времен года как будто вернулся на круги своя. Разгоралось настоящее бабье лето. Наташа уже давно привыкла к играм уральской погоды, и ее дежурный дачный тулупчик никогда тут не бывал лишним: ни холодными летними вечерами, ни теплыми осенними днями. И сейчас, укутавшись в свой уютный, порядком изношенный тулупчик, прислонившись спиной к огромной ели, занимавшей добрую треть ее участка, она ощущала распространяющееся по телу приятное тепло.

– Да, все пройдет, – шептала она, глядя из-под разлапистых веток на редкие лучи солнца, с трудом пробивающиеся сквозь густой навес ее хвойного шатра.

– Ах, какой же чудесный выдался сегодня денек, – впервые за все эти месяцы сама от себя не ожидая, подумала Наташа и громко, и шумно вздохнула. Ее как будто отпустило, и что-то тяжелое свалилось с плеч, позволяя дышать полной грудью.

– Это все лес и сила земли, – решила женщина, и с благодарностью потерла ладонью шершавый ствол ели, желая разделить с ней свои чувства.

– А как бы хорошо было уткнуться носом в кого-нибудь теплого сейчас и наслаждаться блаженной тишиной вдвоем, – мечтала Наташа.

– А может, завести собаку? Говорят они верные, поди не сбежит, хотя это не точно, – грустно усмехнулась одинокая дачница. Ну нет, на даче с ней хорошо, конечно, а в квартире как? Надо же будет постоянно гулять! – нахмурилась Наташа, перечисляя все тяготы, с которыми придется столкнуться. – Собака будет выть, когда меня нет дома, грызть мебель, лаять. До собаки я, кажется, еще не доросла. А вот… – эту мысль она додумать уже не успела: внезапно появился он!

– Енот, да ну! Ты, что ли?! – чуть ли не хлопая в ладоши от радости и удивления, подскочила на месте Наташа. Зацепившись волосами за ветку, она чертыхнулась и аккуратно почти на карачках поползла навстречу животному, чтобы разглядеть его получше и не дай бог не спугнуть.

А енот, который все же оказался матерым котярой, никуда особо и не торопился. Уставив свои зеленые глазищи на каракатицу в тулупе, он снисходительно ожидал ее приближения.

– Угу, – проговорила Наташа, с интересом разглядывая наглую усатую морду, толстенный полосатый хвост трубой и массивные яйца под ним, – так ты, стало быть, котяра? Понятно, – резюмировала она, радуясь, как ребенок новой встрече со старым знакомым. – А все же жаль, что ты не енот! Хотя, чтобы я делала с тобой тогда. Говорят, твои родственники – еноты очень прожорливые, и часто агрессивные. Но и ты выглядишь так, будто любить поесть за троих – хмыкнула Наташа, разглядывая толстенькие бока пришельца. Коту не понравился этот комментарий, он фыркнул и демонстративно распушил хвост, который надо признать, выглядел просто шикарно!

– Ладно, согласна, – примирительно кивнула хозяйка дачи своему незваному гостю, – легкая полнота в сочетании с таким хвостом тебе очень идет.Ты и правда красив, я на тебя запала еще на кладбище, и эти твои глазищи уж очень напоминают мне одного зеленоглазого, которого, к сожалению, больше нет.

Сразу ощутив ком в горле и, не желая раскисать, Наташа нахмурилась и снова переключилась на кота.

– А как, кстати, ты меня нашел? – прищурившись, спросила она, начиная подозревать в госте засланного казачка, – от кладбища досюда километров тридцать, не меньше! И зачем ты пришел, скажи на милость?! Зачем явился? Я, конечно, думала о том, чтобы завести себе какое-нибудь диковинное животное, которое можно было бы посадить в ящик, чтобы оно точно не сбежало. Змейку какую-нибудь, или лягуху на крайняк, сейчас это, кстати, модно.

На этих ее словах кот недовольно попятился задом, топорща усы. Перспектива оказаться запертым в ящике его не сильно прельщала.

– Да ладно, шучу я, – улыбнулась Наташа. Я ведь реально думала о том, чтобы завести кота. А тут ты, такой красавчик, нарисовался! Чудеса, да и только! А ты точно кот, не демон? Или может енот? – с подозрением, приглядываясь к животному, поинтересовалась Наташа.

Кот, порядком устав от бесцеремонного допроса, демонстративно сел, задрал заднюю лапу и начал вылизывать яйца.

– Ладно, ладно, поняла, что ты кот, – хмыкнула Наташа, – а ты точно не чей? А то может я возьму тебя, а потом найдется какая-нибудь там баба Маша? Признавайся давай, свободный ты кот, или просто пожрать пришел на халяву, а потом свалишь по-скотски?

Кот явно все понимал, это читалось в его наглых хитрых глазах, но продолжал молчать, игнорируя Наташины вопросы.

Ну ладно, хоть не горланишь, и то радость, – резюмировала она и, поднявшись на ноги, подошла к крыльцу.