Мы – за чертой

Плейлист

Нервы- Глупая

АлоэВера – Георгины

АлоэВера – Лето

АНИКА – Там, где хорошо

AlaiOli – Дельфины

Сплин – Рай в шалаше

За чертой. День первый. Утро

Кошка сидит у окна и смотрит на улицу через москитную сетку. Она меня недолюбливает, что довольно обидно, ведь я не сделала ей ничего плохого, но я списываю это на то, что заняла ее половину кровати. Я устало моргаю ей вместо пожелания доброго утра. Сегодня у меня нет сил говорить даже с кошками, да и утро это едва ли можно назвать очень добрым. А вот на статус самого необычного в моей жизни потянет.

Я сижу на диване и пытаюсь бороться с усталостью, лениво листая ленту Инстаграмма (продукты компании Meta признаны экстремистскими и заперещены в Российской Федерации). Утренний свет рассеянно льется сквозь приоткрытое окно, на котором нет даже москитной сетки, не говоря уже о решетке. Я удивляюсь, почему кошка не выпрыгнет и не уйдет куда-нибудь далеко-далеко, но потом вспоминаю, что я и сама до сих пор здесь, хотя за эту ночь отнюдь не один раз думала о том, чтобы уйти. Оказывается, предел есть у всего. Даже у вещей, который казались тебе безграничными. Но хорошая новость: эти пределы можно раздвинуть собственными руками, чем я и занимаюсь на протяжении последних часов восьми.

Свет играет танцующими на сквозняке пылинками, и я даже не пытаюсь их сосчитать. Один, два, три, бесконечность, хотя на самом деле их едва ли больше десятка. Просто это занятие кажется бессмысленным, а мне отчаянно нужен сегодня если не смысл, то хотя бы причина, чтобы продолжать то, во что я так верила еще вчера. Я, и правда, похоже, совсем заигралась… Слегка улыбаюсь и захожу в приложение календаря в телефоне. А ведь это лето действительно закончится в среду, как в любимой песне. Ну что ж, «будь что будет, малыш, будь что будет»…

Голова остается чугунной, словно всю ночь снились кошмары, хотя я едва ли вообще спала за эти три или четыре часа – максимум дремала. Простынка, которой был накрыт диван, сбилась с моей стороны. За окном было уже совсем светло – здесь, на юге, уже к восьми утра так жарко, что хочется раздеться догола и прыгнуть в воду, вот только теперь подобная «обнаженка», которая Ему так не нравится, является практически непозволительной роскошью – даже дома. Даже почти дома. Если это место все еще останется таковым.

Раньше мне казалось, что своего человека узнаешь сразу. Кажется, так обычно бывает в кино: взгляд выхватывает в толпе того самого незнакомца, вы встречаетесь глазами и ты понимаешь – вот оно. Это и есть та душа, которую ты так долго искала. Словно примагниченные, вы сближаетесь, касаетесь друг друга впервые, а потом больше не расстаетесь никогда. Да, это так похоже на диснеевское «жили долго и счастливо». Чуть глубже, чуть взрослее, но все также утопично и не совместимо с жизнью.

Мне не приходило в голову, что, возможно, именно своего человека ты узнаешь постепенно. Проваливаешь каждый раз немного глубже, узнаешь его клеточка за клеточкой, частичка за частичкой, пока однажды утром не осознаешь, что пророс в него и стал им самим. Люди не рождаются «своими», не существует никаких вторых половинок, и ты никогда не встретишь кого-то, кто подходит тебе идеально с самого начала, просто два человека становятся по-настоящему родными в тот момент, когда принимают решение такими стать. Принимают решение, что быть с этим человеком важнее, чем просто оставаться собой.

И дело, конечно, не в том, чтобы менять кого-то или подстраиваться под другого человека. Речь о тех изменениях, которые происходят сами собой, когда понимаешь, что в твою жизнь пришел кто-то совершенно удивительный и теперь ты хочешь ему соответствовать.

Так было и с Алексом. Я знала, что мы совершенно не подходим друг другу, и не сложись обстоятельства определенным образом, мы, скорее всего, никогда бы не встретились, а даже встреть я его в Москве или в Питере, то вряд ли бы обратила внимание на простого парня. Но жизнь – интересная штука и порой закручивает сценарии, которые бы даже не пришли в голову человеку. Ни один режиссер на свете еще не был так изобретателен, как товарищ Судьба.

И все же все произошло так, как должно было. Мы встретились на том песчаном пляже под старым пирсом теплым летним вечером, и наши истории хоть на какое-то время, но слились в одну. И потекли в новом направлении. Я не знаю, к чему это приведет, да и не хочу знать, ведь знание конца мешало бы мне наслаждаться процессом. Вдруг этот конец будет плохим? А сейчас я еще могу верить в то, что все будет хорошо. И это дает мне надежду, ведь если верить во что-то достаточно сильно, оно непременно сбудется. Даже если сегодня я с трудом сдерживаю слезы.

С кухни доносится музыка. Сначала не могу разобрать слов песни, а потом слышу: «Ты хочешь стать его женой и подарить ему девственность». Интересно, что это у нас такое оригинальное играет в такую рань. На этой мысли заставляю себя окончательно прийти в себя и встаю. Бреду на кухню мимо проломленной двери. Дыра в ней используется нами как вешалка, и я замечаю небрежно перекинутое через нее красное полотенце, которое норовит упасть на пол, но даже не останавливаюсь, чтобы поправить его. Еще вчера вечером эта дыра была для меня серьезным поводом для тревоги, маленькой пчелкой, которая жужжала на задворках сознания, что нужно бежать от человека, который сам же признается в том, что в гневе страшен настолько, что ломает мебель, но сегодня это уже не имеет никакого значения. Я вообще не понимаю, что сейчас может иметь значение. Реальный мир кажется каким-то зыбким, а может, это моя собственная неустойчивость меня так пугает. Дверь, которую мне нельзя открывать, я даже не замечаю, хотя еще вчера меня бесило, что вокруг сплошные секреты. Сегодня я думаю, что о некоторых вещах лучше и вовсе не знать, потому что знание накладывает ответственность и за последствия, и за реакцию.

На окне в кухне я замечаю цветы. Они перевязаны жесткой коричневой ниткой, какой оборачивают подарки, и явно совсем свежие. Я догадываюсь, что он сходил за ними, пока я спала. Надо же, похоже, и правда переживает за мою реакцию на все происходящее, даже если не говорит об этом. Они не похожи на огромные букеты, к которым я привыкла в московских цветочных, каких бесчисленное множество в любом переулке на центральных улицах города, но все же очень милые. Штук пятнадцать, а может, и больше – мне не слишком видно на ярком солнечном свету – желтых тюльпанов стоят прямо в пластмассовом ведре. В его холостяцкой берлоге, конечно, не нашлось не то что вазы, подходящей по размеру, но даже и просто нескольких маленьких вазочек, чтобы разбить букет на части.

Утреннее солнце просвечивает раскрывшиеся в ледяной воде лепестки, отчего те кажутся почти прозрачными, и на секунду у меня щемит сердце от того, как прост, но при этом романтичен такой поступок. Словно он не купил, а нашел целое поле тюльпанов и нарвал для меня охапку. И если бы не известные нам обстоятельства прошлой ночи, это действительно могло бы быть самым милым, что для меня делали.

Я плюхаюсь на старую табуретку, которую еще вчера выбрала своей. Когда я сообщила ему, что теперь это «мое» место, он скептически усмехнулся и спросил, не тороплюсь ли я, а я в ответ показала ему язык. У табуретки оторвана сидушка, и я чувствую, как она чуть смещается в бок, когда я опускаюсь на нее и поджимаю колени к груди, словно стараясь закрыть такую же дыру с рваными краями и белесыми занозами, которая теперь есть не только на двери, но и у меня в сердце. Он готовит завтрак, слушает музыку и делает вид, что ничего не произошло, а меня тошнит от одной мысли о еде. Еще песня эта дурацкая. Не нахожу в себе сил даже посмотреть на него и тупо сижу, положив голову себе на колени. Не понимаю, что я тут делаю. Не понимаю, что происходит.

Он ставит передо мной тарелку с яичницей и чашку растворимого кофе с молоком и кладет две вилки. Я чувствую себя такой слабой, что даже не нахожу сил взять вилку. Я не хочу есть. Не хочу говорить. Я хочу отмотать время назад и сделать так, чтобы всего этого никогда не происходило.

– Надо поесть.

– Не хочу. Тошнит сильно.

– Тебя что, с ложки кормить? – смотрит укоризненно, и я по голосу слышу, что если буду недостаточно убедительна, начнет кормить с рук.

– Нет, просто не трогать. Я кофе попью, и нормально, а поем у себя. Не ем по утрам даже дома.

Он сосредотачивается на тарелке.

Я прокручиваю в голове события прошедшей ночи. Голова все еще чугунная. По телу прокатывается дрожь, словно я встала на сквозняк, и глаза внезапно наполняются слезами. Я опускаю голову на колени, чтобы он не видел, как я плачу. Плечи мелко трясутся. Да что ж за утро-то такое.

Он поднимает мою голову и зажимает лицо в ладонях:

– Ты плачешь?

– Нет, – храбро шмыгаю носом.

– Все еще не отпустило?

– Такое отпустит…

Он убирает руку. На кухню тихо проскальзывает кошка. Я пытаюсь погладить ее, но она гордо разворачивается и проходит мимо меня, подняв хвост трубой.

– Рей, давай, успокой ее, – кричит он ей вслед, но упрямое хвостатое не обращает на наши человеческие разборки никакого внимания.

Я встаю и начинаю убирать тарелки, оставшиеся после вчерашнего ужина, чтобы занять себя хотя бы чем-то. Эта кухня слишком маленькая даже для него одного с его-то ростом, а уж вдвоем мы и подавно постоянно сталкиваемся. Песня начинает играть по третьему разу, но сейчас это уже я поставила ее заново. Она начинает мне нравиться. Наверное, потому, что сейчас я чувствую себя такой же глупой, как девушка, о которой в ней поется. А исполнитель – это, конечно же, он собственной персоной.

Я думаю о том, что очень хочу справиться с этим внутренним ужасом. С этой липкой ватой в голове и непрошенными слезами. И что мне очень не нравится то, что происходит. Сегодня и вообще. Я чувствую себя Алисой, которая проваливается в кроличью нору и ничего не может с этим поделать. Я хочу забыть все плохое, даже если придется просто закрыть на что-то глаза. Я так долго искала кого-то, кто поймет меня, что теперь хочу просто зашить дыру в груди, чтобы она не разрушала все то хорошее, что было между нами, пока не была проведена эта чертова черта. Линия, за которой не было точки возврата.

Я думаю о том, а действительно ли я хочу пройти этот путь вместе с ним, и прихожу к мысли, что сейчас я готова принять и простить любую правду, так хорошо мне было еще вчера вечером на этой маленькой, залитой южным солнцем тесной кухне с этим слишком высоким человеком. Я тянусь обнять его, чтобы только почувствовать, что я не одна с этой болью, что он готов пройти ее вместе со мной.

Он ловит меня пальцами за подбородок, нагибается и впервые за утро целует, а я, кажется, начинаю понимать, почему ему так нравится группа «Нервы». И я все еще в шоке от того, какая же я глупая.

Уходя домой, цветы оставляю ему.

До черты. День первый. День

Влада никогда не боялась летать на самолетах. Да и с чего бы, когда все детство прошло в бесконечных перелетах из-за командировок родителей, куда они частенько брали ее с младшим братом, если не было возможности оставить их у бабушки, которая жила в другом городе. А такая возможность появлялась довольно редко, в основном из-за несколько натянутых отношений бабушки и отца, который сбежал из дома в семнадцать лет и до сих пор не любил рассказывать о причинах. Мамины же родители погибли еще до рождения старшей внучки, поэтому детей приходилось брать с собой во все поездки, которые длились дольше нескольких дней – в таких редких случаях родители обычно нанимали няню из агентства. Влада с братом ненавидели этих «мам на час», которые впадали в истерику из-за каждого чиха, поэтому лет в шесть поставили ультиматум: либо они путешествуют с родителями везде, либо каждый приезд няни будет полон таких кошмаров, что она первая сбежит из дома, забыв о солидной зарплате. Не очень понятно, почему родители поддались на такой откровенный шантаж, но условия маленьких террористов были приняты, и с тех пор они ездили с родителями во все командировки, даже если те длились чуть больше суток. Даже в первый класс Влада пошла с опозданием и пропустила традиционную линейку – тогда они провели несколько месяцев в Швейцарии, пока отец подписывал какие-то важные документы, а дети гуляли с мамой по Женеве, ездили на машине в расположенные поблизости средневековые городочки и до боли в животе объедались местным молочным шоколадом в тайне от родителей. С тех пор Влада не слишком любила сладкое, предпочитая самым дорогим конфетам или мороженому маринованные закрутки, соленый сыр или оливки.

Ситуация изменилась, только когда Владе исполнилось пятнадцать и родители решили, что она уже достаточно взрослая, чтобы оставлять ее с младшим братом или одну, если тот летел с ними. Такой расклад девочку вполне устраивал, но все же она старалась не упускать возможности полететь за границу лишний раз. И дело было даже не в прогуле уроков или внеплановых каникулах – в таких поездках дети всегда выполняли все домашние задания, а иногда по договоренности с преподавателями даже писали контрольные работы, хотя и не очень понятно, как руководство школы шло на такие уступки, но видимо, родители не жалели денег на то, чтобы у их детей сохранялся самый высокий уровень образования, независимо от образа жизни. Нет, дело было в том, что Влада искренне наслаждалась каждой возможностью уехать не только из города, но и из страны, чтобы почувствовать себя немного пришельцем в новом месте, где очень часто и по-русски то не говорят.

Да, Влада не боялась летать на самолетах. Аэропорты и залы ожидания были тесно переплетены в ее голове с детским восторгом, когда тебя пускают к окошку, чтобы посмотреть, как постепенно приближается новая земля в тысячах километрах от дома, и с пронзительным ноющим ощущением в районе солнечного сплетения, когда самолет отрывается от взлетной полосы и начинает набирать высоту. Они с братом любили небо всем сердцем и шутили, что это все гены отца, который еще в советские время закончил летное училище в небольшом городе, название которого девушка всегда забывала. Еще будучи совсем крохой, она приняла для себя решение, что путешествия на самолетах – самые лучшие, и за прошедшие двадцать с лишним лет ничего не изменилось, кроме того, что теперь она предпочитала места в проходе, а лучше – в бизнес-классе, а не у окна.

Ей было трудно, а то и невозможно, представить ситуацию, в которой она выбрала бы поездку на поезде, а не на самолете. Казалось, легче изменить маршрут, чем привычный способ добраться до места. По уровню комфорта рядом с самолетами для нее стояли только поездки на машине, к которым она питала совершенно особенную слабость, но это все же было связано не со скоростью и удобством, а с той атмосферой, которая царила в подобных поездках, когда они с друзьями выбирались в очередную экспедицию. С тех пор, как один из ее университетских друзей купил вместо маленькой КИА довольно вместительный, хоть и потрепанный жизнью и бывшими владельцами джип, они успели объездить на нем половину Европы и даже заглянули в Азию, но так и не продвинулись в ту сторону дальше Узбекистана с его непростыми дорогами и единственной похожей на европейскую трассой, которая шла через пустыню. Они все собирались доехать до Урала и посмотреть азиатскую часть России, но тут случилась пандемия, и все их планы рухнули, а старичок-автомобиль теперь уныло простаивал в гараже на даче у друга и использовался за последний год всего пару раз, чтобы доставить всю компанию от электрички до загородного дома на шашлыки.

В ее сознании самолеты были чем-то вроде небесной маршрутки, разве что места стоили несколько дороже. За двадцать с лишним лет жизни она могла составить довольно обширный список не только стран, в которые успела слетать, но так же моделей самолетов, на которых происходили перелеты, и могла написать книгу о тех приключениях, которые порой случались в таких поездках. И все же самолеты были ее первой и самой искренней любовью, которую она вряд ли променяла бы на что-то другое.

Но в этот раз все было иначе. Стоило ей занять свое место – оно было у окна, ведь она, конечно же, забыла зарегистрироваться заранее, и теперь приходилось сидеть в самолете в ожидании взлета с мыслью, что именно ей придется терпеть солнечные лучи из иллюминатора или заставлять соседей вставать, если ей будет нужно выйти, а тревожить людей, особенно незнакомых, она терпеть не могла. Так вот, стоило ей занять свое место и дождаться момента руления, как все тело начала опутывать липкая тревога. Она заполняла разум, и сколько бы девушка не напоминала себе, что это всего лишь самолет, на котором она уже миллион раз летала, что это безопасно и не стоит себя накручивать, мозг упрямо отключался, а сердце билось сильнее обычного. Тогда она начала молиться.

Не сказать, что ее отношения с высшими силами были очень уж простыми. Она наверняка успевала нарушить ежедневно по несколько заповедей, даже не заметив этого, и редко ходила в храм, а уж ее увлечение астрологией, нумерологией и прочими вещами, которые оканчивались на «логия», и вовсе можно было назвать греховным, но все же в трудных ситуациях она обращалась к кому-то там, на небе, кто был очень добрым и всегда был готов помочь ей справиться. Она не умела молиться и обычно просто начинала у себя в голове диалог с тем, к кому обращалась, но Влада надеялась, что этого должно было хватить. И обычно хватало. Тем более в небе, где ты и так находишься гораздо ближе к Небесной Канцелярии, чем стоя на земле.

«Господи, если ты слышишь, сделай так, чтобы мы долетели и смогли нормально приземлиться. Мне вовсе не хочется умирать по дороге на море»

Эти слова казались глупыми даже ей самой, но ничего другого в голову не приходило, а при попытке отвлечься на книгу или музыку паника начинала вновь распускать свои холодные щупальца в районе желудка. Влада не понимала, что происходит. Она прекрасно знала статистику авиакатастроф и понимала, что перелеты на самолетах не просто так признаны самыми безопасными, и втайне она всегда посмеивалась над тем, кто боялся взлета или посадки. И к тому же погода в тот день была отличной, а значит, им не угрожало ничего, кроме легкой турбулентности, от которой не застрахован ни один полет. И все же что-то было не так. Словно карма или Бог решили показать ей, как некрасиво смеяться над теми, кто боится летать. Влада закрыла глаза и начала дышать через раз, надеясь, что это приведет ее нервную систему в порядок.

Но даже несмотря на все страхи, это был один из самых быстрых перелетов в жизни Влады. Словно кто-то скомкал время и вместо длинной белоснежной ленты из двух с половиной часов вручил ей смятый листочек, тянущий от силы минут на сорок. Багаж тоже выдали довольно быстро, и выйдя на жаркое сухое солнце, девушка уже не думала об оставшейся позади тревоге – теперь ее занимали только мысли о загаре. И только сильно позже, возвращаясь мысленно в свою историю, она смогла предположить, что этот страх был предвестником всего, что случилось дальше…

До черты. День первый. Вечер

Эти девочки ворвались в ее жизнь и закрепились в ней так плотно – за один только вечер, – что казалось, были рядом всегда. Иногда Владу просто поражала ее способность заводить новые знакомства по щелчку пальцев.

Казалось бы, она только заселилась в отель и пошла перекусить, а там перекинулась парой слов с новыми знакомыми – и вот уже они сидят в номере одной из них и пьют местное вино, заедая завалявшимися у кого-то орешками. Еду брать не стали под единогласное «мы на диете», а мысль о том, как скоро подействует на них алкоголь и в каком состоянии все окажутся наутро, в голову почему-то никому не пришла. Но, впрочем, было лето, а они были на отдыхе, так что очень быстро «по бокалу и спать» переросло в «сходим возьмем еще», и праздник грозил затянуться до глубокой ночи.

Влада кинула в новую знакомую подушкой.

– А теперь колись, как прошло твое свидание?

Во время обеда девушки упомянули, что у них есть еще одна подруга Катя, которая сейчас ушла на свидание с парнем, которого нашла на каком-то местном сайте знакомств, но к вечеру должна вернуться и все рассказать. Катя оказалась высокой блондинкой с округлыми формами, из тех, кого называют статными, с таким же грубоватым чувством юмора, как у Влады, и вполне неплохим умением рассказывать истории любой степени уместности.

Девушки быстро нащупали точки соприкосновения и спустя минут двадцать после знакомства начали шутить, что они кармические сестры, разлученные в раннем детстве. У обеих были непростые отношения с отцами, и обе были старшими детьми в своих семьях. Разница была только в том, что Катины родители развелись много лет назад и теперь ее мама жила с новым партнером, а отца много лет уже никто не видел, да он, по рассказам девушки, и не стремился принимать участие в жизни дочерей.

Катя поймала подушку и села по-турецки, положив ее себе на колени. Блондинка сидела на небольшом пуфике, который девчонки подвинули к импровизированному столу, выставив на него напитки, и расселись по кругу, чтобы поиграть в «Я никогда не…» Катя единственная в компании не прикасалась к алкоголю, что, впрочем, не мешало ей шутить громче и хуже остальных, да и в целом не выбиваться из компании.

– Да вроде нормально. Он мне сначала просто жуууутко не понравился, а потом я подумала, что он ничего и для курортного романа вполне сойдет. Купались, танцевали на пляже, ну, все в таком духе, – пожала она плечами. – В целом, он даже милый.

– Переспать еще не успели? – поддела ее питерская Оля, сидевшая рядом с Владой. Алкоголь и совместные игры с рейтингом «только для взрослых» поспособствовали раскрепощению, и девушки единогласно решили, что у них слишком мало времени на отдыхе, чтобы разводить реверансы и избегать каких-то тем. Все табу были сняты на первом же женском совете, что сильно облегчало процесс общения.

Катя ответила ей взглядом, полным сарказма:

– А это мы оставили до следующего раза! – и подмигнула. Влада прыснула от смеха и потребовала видео с танцами на песке. Телефон лежал на земле из-за чего в кадр попали в основном только ноги парочки, но Катя уже успела наложить на него музыку и пару фильтров, поэтому смотрелось даже романтично. Влада вздохнула, испытав легкий укол зависти:

– Курортный роман – это здорово, наверное… Смотри, не влюбись в него!

– Да нет, он слишком простой для меня, ну правда, как три копейки, даже половины шуток не выкупает, но для пары недель на море сойдет. Можем, кстати, и тебе кого-нибудь найти.

– Не уверена, что стоит это делать, – рассмеялась Влада. – Меня вроде как ждут дома, а даже если нет, не уверена, что отношения – это мое.

– Парень?

– Да нет, просто знакомый с непонятным статусом.

Владе не хотелось вдаваться в подробности и рассказывать, как второе свидание с единственным действительно приятным ухажёром за последнее время обернулось провалом, когда он потянулся поцеловать ее, но девушку накрыла паника и она практически убежала домой, толком не попрощавшись. Конечно, потом она написала парню и попросила не принимать на свой счет, сославшись на печальный прошлый опыт, но осадок остался.

Влада не понимала: дело было в том, что Кирилл ей недостаточно нравился, или же она просто как обычно решила где-то на подсознательном уровне не подпускать к себе любого, у кого появляются хоть какие-то чувства к ней. Она совсем не собиралась уходить в монастырь, даже не слишком долго сидела в одиночестве после разрыва единственных серьезных отношений, но все же встречи на один раз после коктейля в клубе и романтические свидания, полные заботы и осознания, что человек рассчитывает на что-то большее, – это не одно и то же.

– Значит, тебя никто не ждет, – командирским тоном отрезала Катя и потянулась за телефоном, лежащим на столе.

– Но я не уверена… – слабо попыталась протестовать Влада, но было поздно: девушка уже успела войти в телефон и скачивала ей какое-то приложение, где, по ее словам, Влада наверняка найдет если не любовь всей своей жизни, то хотя бы компанию на несколько недель отпуска.

Нельзя сказать, что у Влады совсем уж не было опыта знакомств в интернете. После последнего расставания она на протяжении нескольких месяцев ходила на свидания с парнями из Тиндера, но так и не нашла там никого, кто пришелся бы ей по душе, и в целом была разочарована в такого рода встречах и предпочитала знакомиться сразу вживую, а потом как можно скорее расставаться, если человек не соответствовал сразу всем ее критериям, которых было не мало, но, видя энтузиазм новой знакомой, она и сама невольно поддалась ее порыву и решила дать еще один шанс онлайн-знакомствам. В конце концов, впереди было две с небольшим недели отдыха на море, а что подходит морю и вину лучше, чем роман? Влада забрала у Кати свой телефон и начала лениво смахивать профили местных парней то вправо, то влево, но вскоре оставила это занятие, решив вернуться к нему перед сном в своем номере, и продолжила игру, в которой приходилось делиться с новыми знакомыми фактами о своем прошлом.

Компания была более чем разнообразной: Оля и Катя были из Питера, Настя, как и Влада, была из Москвы, а вот Аня приехала из Омска и, как потом оказалось, была значительно старше их всех, хотя ни внешний вид, ни манера общения этого не выдавали. Все они были очень разными – и внешне, и по характеру, – у многих был буквально противоположный жизненный опыт и были семьи, но, встретившись случайно на побережье этим летом, каждая из них чувствовала тепло, исходившее от других, и доверялась, по сути, совершенно незнакомым людям.

У каждой из них была своя история, а может, легенда, согласно которой она оказалась на отдыхе одна и теперь сидела за этим столом. У кого-то были отношения на расстоянии, которые еще нельзя было назвать достаточно серьезными для совместной поездки, у кого-то за плечами был тяжелый опыт, а вот Катя, как и Влада, считала, что ее счастье попросту еще впереди, но, в отличие от нее, с удовольствием занималась этими поисками, буквально купаясь в мужском внимании, которое находила в основном в интернете.

В номер Влада вернулась глубокой ночью, стараясь не думать о том, что на следующий день ей придется вставать в восемь, чтобы поехать на квадроциклы. Перед сном она привычно включила на планшете сериал, пообещав, что с завтрашнего дня непременно начнет читать что-то из той горы книг, которые перекочевали из ее чемодана на стол, и открыла в телефоне одно из приложений для знакомств.

Многие парни на фотографиях выглядели довольно симпатичными, а может, это просто так действовало вино, выпитое на свежем воздухе, но Влада все же старалась смахивать вправо не только симпатичных, но еще и неместных. Ей казалось, что так будет проще – если они оба будут на отпуске, а значит, не будут привязаны мысленно к месту, да и с другой стороны, где-то в глубине ее сознания жила маленькая, но вполне способная на существование надежда, что курортный роман может перерасти во что-то большее, а если вы оба из Москвы или хотя бы из Москвы и Питера, то шансов у таких отношений во всех смыслах становится больше.

Девушка наткнулась на его профиль случайно, но, приглядевшись, не сдержалась и поддалась соблазну. Непонятно, что именно ее зацепило – отсутствие вредных привычек, обозначенная любовь к детям или то, что он писал музыку, – но местный парень по имени Алекс показался ей как минимум необычным. У него были довольно смазанные фотографии, и Влада мысленно усмехнулась, отметив их «чисто пацанский» стиль, но даже по ним было видно, что парень хорош собой, а если все данные в профиле соответствовали действительности, то разбрасываться такой находкой было бы просто грешно. И Влада смахнула вправо, решив забить на то, что он местный, и сыграть в курортный роман на две недели. Убедившись, что у нее высветился мэтч, она убрала телефон и легла спать с мыслью о том, что это не будет значить для нее ровным счетом ничего.

За чертой. День первый. День

На том конце провода царило оглушенное молчание. Конечно, не каждый день лучшая подруга приходит к тебе с такими вот новостями. Я сидела в отеле на кровати и молча слушала тишину. Там, в подмосковной деревне, в гостях у бабушки и дедушки, Вика пыталась взять себя в руки, чтобы дать мне хоть какой-то совет. Мне не хотелось ничего говорить. Я и признание-то с трудом выдавила из себя только потому, что мне срочно нужно было поделиться этим с кем-то, кто хорошо меня знает и может морально обнять.

С Викой нас связывала давняя и внезапно случившаяся дружба, когда в одиннадцатом классе я перешла в школу, в которой обещали подготовить к поступлению в пресловутые лучшие ВУЗы страны. Мы встретились на первом собрании класса в середине июля, когда я еще даже не была до конца зачислена. Она же училась там с первого класса. Нам рассказывали какие-то скучные вещи про организацию учебной жизни, а я старательно записывала все в блокнот, чтобы потом передать родителям – их тогда не было в городе, и мне было строго наказано отчитаться после собрания. Помню, ее поразили мои рассказы о кочевой жизни и учебе в частной школе, где летние каникулы начинаются только в конце июня, а я сделала комплимент ее кудряшкам – мои-то волосы были прямые настолько, что с трудом завивались даже на плойку. Это был тот случай, когда противоположности притянулись и оказались не такими уж и разными.

В конце одиннадцатого класса мы обе заранее сдали экзамен по математике и, освободившиеся от уроков, часы проводили в кофейне возле школы, где каждая готовилась к поступлению на свой факультет – я шла на экономический, а Вика готовилась быть психологом. После школы мы оказались в разных институтах, и жизнь начала принимать совсем неожиданные формы. Мы казались порой такими разными, что общие знакомые удивлялись, почему мы вообще дружим, но мы-то знали о той особенной связи, которая не разрывается с годами, если только она – настоящая.

Мы могли не видеться по полгода и все равно знать друг о дружке каждую мелочь, даже если общение заключалось в нескольких сообщениях или коротком звонке. Нормально поговорить удавалось только во время совместных поездок, и у нас даже появилась шутка, что нужно увезти кого-то из нас в другую страну, чтобы нормально поговорить – хотя обычно из нас двоих именно у Вики всегда было меньше свободного времени.

Когда мы закончили учебу, они с парнем перебрались в Сербию, забрав с собой собаку и годы совместных воспоминаний. Ее молодой человек был почти на десять лет старше и вскоре открыл там филиал своего московского бизнеса, а Вика устроилась в школу психологом, и теперь мы виделись еще реже. В основном, когда она приезжала в Москву навестить родственников, так что мои угрозы приехать к ним в Белград так и оставались только словами. Мы пережили вместе поступление, выпускные экзамены и диплом, не одно и не два разбитых сердца и мои попытки выучить итальянский (не слишком удачные) вместе с ее (более успешными) попытками выучить сербский. Поэтому, когда жизнь подкинула очередной сюрприз в виде всего, что случилось, я ни на секунду не сомневалась в том, кто может дать дельный совет.

Когда я добралась до отеля, ватный туман, заполнявший мою голову с самого момента, как была проведена черта, понемногу рассеялся, но легче так и не стало. Вместо того чтобы пойти на море, я спустилась в спортзал отеля и пошла на групповое занятие йогой в гамаках. Надежда, что положение вниз головой придаст мне сил, однако, не оправдалась. Тогда я вернулась в номер и тут же уснула, едва моя голова коснулась подушки. Сказывалась практически бессонная ночь.

Сновидения бродят по подсознанию тревожными образами событий, происходивших днём. Каждый раз я ныряю в блаженный омут с надеждой на отдых, но получаю в лучшем случае короткую передышку, полную демонов и страхов. Но этот сон – он другой. Спокойный. Тёплый. Не помню таких уже очень давно. Мне снится девочка. У неё медовые июньские локоны, ещё не успевшие обрести свой настоящий цвет, и пронзительные карие глаза. Я обнимаю ее – очень осторожно, как трогают дикого зверька, который впервые доверился и подставил голову для прикосновения. Кадр сменяется, и вот мы с ней на детской площадке катимся с горки. Мы говорим о чем-то, смеёмся, но я не слышу слов. На ней голубое платье и панамка с кошачьими ушками. Она становятся для меня якорем, за который то и дело цепляются глаза. Я не знаю, кто эта девочка и как ее зовут. Никаких деталей или контактных данных. Знаю только, что теперь эта девочка очень важна для меня. Пробуждение оставляет на губах горьковатый привкус, словно от слабо разбавленного джина, но на душе легко. Я знаю, что все делаю правильно, даже если сейчас мне непросто это принять.

Окончательно прихожу в себя от того, что ледяной воздух из кондиционера, который я заботливо выставила на 17 градусов, выстудил мою небольшую комнату, и я начала замерзать. Сделав теплее, я переворачиваюсь на другой бок в надежде еще поспать, но сон не идет, а глаза упрямо цепляются за вторую подушку, на которой он спал еще пару ночей назад. Когда все еще было хорошо. До этой дурацкой черты.

Пальцы быстро находят знакомое имя в контактах телефона – сейчас как никогда мне важно услышать голос давней подруги.

– …Н-да, – наконец выдыхает она, оборвав затянувшуюся паузу. – Как ты?

– Если честно, в шоке. – Я устало тру лоб ладонью и сжимаю пальцы на переносице. Короткий сон помог весьма относительно, а глаза нещадно саднит. – В упор не понимаю, как быть дальше. И вроде уже взрослая девочка, должна бы как-то справиться с ситуацией, а в голову ничего не лезет. И, понимаешь, будь… ситуация… другой, я бы даже не удивилась. Ну, подумаешь, с кем не бывает, хотя, конечно, хотелось бы обойтись без этого, но с этим можно жить, а так…

– Но ты же понимаешь, что не это должно влиять на ваши отношения? Точнее, должно, но это ведь не главное… Главное, как ты себя чувствуешь рядом с ним, да и про расстояние в конечном итоге не забывай. Оно, мне кажется, повлияет куда сильнее всего остального. Но тебе ведь хорошо с ним?

– Да в том-то и дело… – Я откидываюсь на подушку и обхватываю себя рукой, словно пытаясь закрыться от всего, что навалилось. В районе солнечного сплетения неприятно ноет плотный комок. – Мне… было хорошо с ним, а потом все случилось, и в тот момент мне показалось, что рядом лежит совершенно чужой человек. Кто-то, кого я знать не знаю. И вот это было страшно.

– Ох, котик… – по голосу было слышно, что подруга изо всех сил пытается найти слова поддержки для меня. Я касаюсь пальцем дисплея айпада, и на нем высвечивается время. 14:30 – три с половиной часа до новой встречи с ним. Три с половиной часа на то, чтобы принять решение.

И как же мне не хочется его принимать. Теперь все мелочи, которые так раздражали еще вчера, кажутся совсем неважными: ни ударения, ни заморочки в быту. Все разом перекрыто одним признанием. А я ведь обещала себе, что это будет самый простой и предсказуемый отпуск в моей жизни. Вот уж точно, скажи Богу о своих планах – он посмеется. Я чувствую, что, скорее всего, смирюсь с ситуацией и буду действовать просто по обстоятельствам – мне же в конце концов не замуж за него выходить. Но с другой стороны, я не представляю, что на это скажут родители. Им и так непросто угодить с выбором молодого человека, а тут еще такое… Хотя почему я вообще об этом думаю? Вроде взрослая девочка, живу отдельно, зарабатываю – тоже сама – и общаюсь с ними настолько редко, что практически никогда, а все так же трясусь, понравится ли маме мой парень, как если бы мне было шестнадцать.

Я тру глаза и пишу Кате, чтобы она поднялась ко мне в номер, как сможет. Мне нужно поговорить с кем-то еще, прежде чем я признаюсь сама себе, что уже приняла решение. Наверное, мне все еще проще думать, что кто-то должен дать мне разрешение. Я улыбаюсь, отлавливая эту мысль. Вика бы сейчас сказала, что это незавершенная сепарация от родителей и что я уже взрослый человек, который должен брать на себя ответственность за свои решения в полном объеме. Но вот только я с такими крупными решениями еще не сталкивалась. Даже смешно: работаю в крупной компании, решаю проблемы, связанные с большими деньгами, и со мной – молоденькой девчонкой – приходят советоваться всякие взрослые дяденьки, а в вопросах личной жизни как была нулем, так и осталась по сей день.

В дверь стучат, и входит Катя. У нее в руках тарелка с едой, которую она набрала для меня на шведском столе, заметив, что я так и не отвечаю на смски с вопросом, приду ли я есть, а на лице у нее широкая улыбка:

– Ну, во-первых, ты пропустила обед, а во-вторых я так понимаю, у кого-то была бессонная ночь. Поэтому я жажду всех подробностей.

Я прекрасно понимаю, каких именно подробностей она от меня ждет, но старательно тяну интригу, делая вид, что ничего в общем-то и не произошло и вообще я девушка приличная, но в итоге сдаюсь:

– Ну, во-первых, все было просто изумительно.

А во-вторых, рассказываю ей обо всем остальном.

До черты. День второй. День

Квадроцикл летел по горной дороге, угрожающе рыча на каждом повороте. Раскаленный воздух обжигал щиколотки, из-за чего приходилось держать ноги практически на весу и непроизвольно морщиться всякий раз, как очередная травинка или веточка задевала на скорости кожу, оставляя белую тонкую царапину, словно от кошачьих когтей.

Влада цеплялась руками за сидящую впереди девушку и громко вопила на особенно крутых поворотах. Сесть за руль она так и не решилась, хотя вполне неплохо водила машину. Но все-таки нести ответственность за чужую жизнь, не имея должной подготовки, будучи в горах, показалось ей не совсем оправданным риском. Огромный шлем уже успел нагреться от солнца, и приходилось все время аккуратно убирать одну руку, чтобы почесать нос или подбородок, которые саднило от прикосновений раскаленной синтетической ткани. В такие моменты девушка мысленно чертыхалась и изо всех сил сжимала ногами железного монстра, чтобы не оставлять свою судьбу на волю случая и второй руки, а потом максимально быстро возвращала на законное место первую.

И как она только согласилась на это? Еще вчера, сев в такси, которое ждало ее возле здания аэропорта, она поклялась себе, что это будет самый ленивый отпуск в ее жизни. Она собиралась много гулять, медитировать, купаться в море, по возможности покрываясь ровным загаром, и, если повезет, найти аренду велосипедов, чтобы ездить на нем встречать закат в безлюдные места.

А еще книги. Безумный ритм городской жизни не только наградил ее хронической бессонницей, но и не оставил ни капли времени для чтения, как бы это ни было парадоксально – спать-то все равно не выходило. Нет, она пыталась читать, чтобы уснуть, но стоило ей отложить книгу, как в раскаленный за день мозг снова начинали лезть цифры, отчеты и заполненные цветными ручками страницы ежедневника, поэтому она предпочитала смотреть бесконечные сериалы до тех пор, пока не проваливалась в тяжелый и короткий сон, прерываемый звонком будильника. И круг жизни начинался заново.

Поэтому, собираясь в отпуск, Влада твердо решила, что возьмет с собой столько книг, сколько поместится в ее чемодан, и еще парочку скачает на айпад. В мечтах она уже представляла, как будет высыпаться, благодаря целительной силе морского воздуха, а дни проводить размеренно и вместе с тем насыщенно, а потом вернется домой, обнулившись если не до заводских настроек, то как минимум до состояния нормального человека, а не трудоголика, близкого к выгоранию.

И вот теперь – квадроциклы в горах… Вчера за обедом она краем уха услышала, как девушки за соседним столиком обсуждают, что им не хватает одного человека для поездки в горы, и проклятое любопытство потянуло ее узнать, а чем, собственно, они собираются заниматься в горах. Ей были не слишком близки экстремальные виды спорта, она хотела всего лишь подключиться к беседе, но слово за слово – и вот уже тетушка лет шестидесяти, возглавлявшая эту банду, настаивает на том, чтобы Влада ехала с ними, и записывает ее номер телефона, чтобы ближе к вечеру скинуть всю необходимую информацию.

Выезд был назначен на половину девятого утра. Влада с трудом выбралась из мягкой кровати, проклиная свою покладистость, и теперь стояла у места встречи, пытаясь пить горьковатый кофе из пластмассового стаканчика. В такую рань здесь работала одна единственная кофейня, и хотя вид из оборудования не вызывал у девушки особых ожиданий относительно качества напитка, ей настолько жизненно был необходим кофеин, что она взяла капучино и теперь старалась влить в себя густую массу, в которой едва ли было достаточное количество молока. Настроение было не то чтобы плохим, скорее, до ужаса сонным. Влада успела даже немного порадоваться тому, что часовой пояс здесь совпадал с Москвой, а значит, ей не грозил джетлаг. Она даже представлять себе не хотела, какого бы ей было сейчас где-нибудь на Бали или в Америке. Сон вообще был ее слабым местом – несмотря на то, что она уже привыкла в целом не высыпаться в будние дни, на выходных она была готова убить каждого, кто разбудит ее раньше, чем их высочество будет готово самостоятельно открыть глаза. Если же подобное происходило, то дальше она существовала практически на автомате. Единственной суперспособностью в сложившейся ситуации было, пожалуй, только усиливающееся желание разговаривать, словно движение языка могло застраховать ее от повторного ухода в мир грез.

Именно поэтому Влада не очень помнила, как именно загружала свое тело в подъехавший микроавтобус, как смотрела в окно по дороге в горы и как выбирала шлем, без которого её бы не пустили на квадроцикл, по размеру головы. Окончательно она пришла в себя только в момент, когда пропахший бензином металлический монстр зашумел и дернулся с такой силой, что девушке пришлось покрепче вцепиться в поручни на его боках. Влада мысленно попросила всех известных богов помочь ей вернуться домой без переломов, и поездка началась.

Когда они добрались до вершины горы, было часов десять утра, но солнце уже вовсю заливало и бухту, на которую выходила смотровая площадка, и саму скалу. Вдали переливалась вода, а над сияющей морской гладью парили чайки. Это зрелище было настолько банальным и с детства привычным глазу что Влада даже не сразу поняла, почему так пронзительно щемит в груди и хочется куда-то бежать, раскинув руки. А может, хотелось взлететь. Этот вид не претендовал и на пятерку самых красивых в ее жизни, да и сложно сравнивать лучшие виды на океан во Франции или в ЮАР, куда ее однажды затащила на летних каникулах лучшая подруга, с небольшой бухтой на юге России, но все же было в этом пейзаже нечто, что отличало его от всего, что Влада видела в жизни раньше. Словно все прошлые роскошные виды она видела через пленку, которую кто-то заботливо наклеил ей на глаза, или это было во сне, а сейчас она проснулась. Осознание заняло секунд тридцать, но когда ей наконец стало понятно, вдруг захотелось смеяться. Это было чувство свободы. Ответ оказался таким простым, что в него верилось с трудом. Влада вдруг поняла, что в свои двадцать с небольшим она, наверное, впервые чувствует себя настолько свободной от любых условностей, работы, учебы и социальных рамок.

Здесь, на высокой скале почти под самым небом, на нее не давили ничьи ожидания, не имело значения, сколько у нее денег и дипломов. Здесь не было родителей с бесконечным надеждами, что она будет самой красивой или самой послушной и непременно выйдет замуж за идеального мужчину, который подойдет под все их критерии, и лучше всего – если этого счастливчика они выберут сами. Здесь не было друзей, которые тянули ее в разные стороны, заставляя то участвовать в эзотерических практиках, то ходить на митинги, которые устраивали феминистки, то подписывать бесконечные петиции, и бесконечно ссорились между собой, а она, разумеется, всегда должна была выбирать, на чьей стороне остаться. Здесь, на вершине горы, это все стало далеким и неважным. И дело было даже не в том, что все дела остались в другом городе – просто именно здесь, стоя на камне, Влада смогла признаться самой себе, как нестерпимо сильно ей хочется жить совершенно другой жизнью. И от этого осознания закружилась голова. «Возможно, и правда, не всем предназначены крупные города, – подумала она. – Даже тем, кто родился в них». Она прищурилась и посмотрела на солнце. «Интересно, а если построить прямую от этого камня прямо на восток к солнцу, сколько шагов, даже очень больших, мне пришлось бы сделать, чтобы дойти до него?»

Все вокруг дышало спокойствием. Владе вдруг показалось, что не слышно ни звука: замолкли двигатели квадроциклов, замолчали фотографирующиеся на фоне моря попутчики. Только море сияло в окружении скал – свободное и бесконечное.

Гребни скал, вырастающие из синей ткани воды, казались гребнями гигантского дракона, который нырнул под воду в поисках рыбы (впрочем, Влада не была уверена, что драконы вообще едят рыбу), да так и уснул на самом дне залива. Влада почти физически ощущала на кончиках пальцев, до какой температуры успело нагреть еще сонное утреннее солнце тонкие каменные шипы, разбросанные там и тут. Зеленая трава на склоне горы еще не успела пожелтеть под июльским солнцем и так и звала пробежаться по ней вниз до самого залива. В голове начали всплывать картинки из детства, когда она с братом бегала на перегонки по похожему склону на ферме в Австрии и наступавшая весна казалась лучшим событием в жизни.

Девушка даже сделала крошечный шаг в нужном направлении, но вовремя одернула себя – это был не безопасный холм, а отвесный склон, прогулка по которому грозила в лучшем случае несколькими переломами. Влада моргнула, прогоняя наваждение.

Мысли снова вернулись в прежнее русло, и Влада поразилась тому, как быстро она скатывалась с депрессию и избегание реальности, когда была окружена московскими благами цивилизации. А сейчас, не имея ничего, она чувствовала себя живой. А впрочем, было ли это ничем или сразу всем? Ведь сейчас у нее были она сама, это утро и бесконечное лето впереди. А с восточной стороны медленно близилось к зениту солнце.

Когда она вернулась из похода, девчонки собрались на пляже. Влада никогда не была любителем валяться на лежаке под палящим солнцем. Это всегда приносило ей только ожоги и скуку, а единственное, что было ей по душе на пляже – это игра в волейбол.

Но после активного утра ей хотелось просто расслабиться. Поэтому, выкупив несколько лежаков и вооружившись несмываемым кремом от солнца, девушки придались блаженному ничегонеделанию. Разговор лениво вертелся вокруг их повседневной жизни, которая казалось новым знакомым необычной – ведь их рутина состояла из совершенно других вещей.

Катя говорила о сумрачном Питере и семейном бизнесе, которым занималась ее мама. Катя принадлежал пост заместителя директора, но, несмотря на всю условность такой должности, зарабатывала более чем достаточно. У нее было много поклонников и много друзей, но совершенно не было никакого желания обзаводиться семьей – слишком уж яркой оставалась память о детстве с отцом-алкоголиком, все общение с которым она много лет старалась стереть из памяти. Она верила в свободную любовь и собственные силы.

Влада безмолвно завидовала ее уверенности в себе и умению флиртовать, казалось бы, даже с камнем. Катя была всего на год ее младше, но так и не доучилась в университете, бросив его на третьем курсе, когда мама начала загружать ее работой и было принято коллективное решение, что, в отличие от недвижимости, диплом денег не принесет.

Катя казалась ей безбашенной, свободной и очень сильной – так просто она говорила о вещах, которые у любого другого человека оставили бы глубокую травму:

– Однажды меня почти изнасиловали.

От неожиданности сидящая рядом Настя подавилась водой:

– В каком смысле «почти»?

– Ну, мы ездили в отпуск с маминой тогдашней подругой и каким-то ее знакомым. Этот мужик решил, что идея переспать с тринадцатилетней девочкой – это лучшее, что может прийти ему в голову, и постарался воплотить задуманное. Если честно, даже не помню, как убежала.

– А подруга?

– А, она даже внимания не обратила. Мама после этого с ней сразу перестала общаться.

Рассказывая об этом, Катя даже в лице не изменилась, блаженно щурясь на солнышке:

– Может, пойдем искупаемся?

Девушки переглянулись между собой. Казалось, что если человек так спокойно говорит о страшном, то стоит задуматься, а не псих ли он часом.

– Эй, да расслабьтесь, я в истерике не бьюсь не потому, что отбитая, а потому, что три года на психолога потратила, – Катя на удивление верно прочитала появившееся на их лицах изумление. Она поправила учительским жестом очки на носу и задумчиво добавила: – Ну, впрочем, три года у психолога не гарантируют, что я совсем уж не отбитая…

Девочки засмеялись, и обстановка вновь стала непринужденной.

– А я встречаюсь с женатым, – сказала Настя. – И рассказать об этом могу только вам, потому что, если скажу кому-то дома, ну… сами понимаете что будет.

Влада сочувствующе положила руку ей на коленку:

– Здорово, что ты решила рассказать…

– Ты говоришь, как психотерапевт, – фыркнула Катя, но Влада так зыркнула в ее сторону, что болтушка тут же прикусила язык. – Я хотела сказать, что, если хочешь, ты можешь с нами поделиться, и мы тебя не осудим. Уж точно не я…

– И не я, – подала голос молчавшая до этого Оля.

– А как же его жена? Она про вас знает?

– Не знаю, наверное, знает…

– А лет-то ему сколько?

– А тебя это устраивает?

– А ты его любишь? – со всех сторон посыпались беспокойные вопросы.

– Девочки, подождите-подождите, дайте я объясню. Я его не люблю. Он старше меня на пятнадцать лет, и мы просто изредка встречаемся в студиях, чтобы он… ну, мог сделать то, чего не может дома.

– Так, вот теперь я окончательно заинтригована, – засмеялась Катя, а Влада толкнула ее в бок с улыбкой, мол, подожди, а то еще не расскажет.

– Ну, не знаю, вы знаете, что такое БДСМ?

Дружный хохот был ответом на ее вопрос. Впрочем, Настя смеялась громче всех, и можно было не переживать, что кто-то обиделся.

Переведя дыхание, Влада взяла маленький камушек и аккуратно кинула его в сторону молчавшей до этого Оли.

– Так, с этими двумя все понятно, так что теперь твоя очередь.

– Раскро-о-ой нам свои тайны, девочка – провыла загробным голосом притаившаяся в тени зонтика Аня.

– Да мне, в общем-то, и нечего рассказывать. – Оля сидела на лежаке, поджимая под себя то одну, то другую ногу. Неестественно белый, словно специально окрашенный для этого пляжа песок успел за день раскалиться, как сковородка, простоявшая на плите слишком долго. – Есть один парень, но он в другом городе и мы не то чтобы встречаемся.

– Френдзона? – участливо поинтересовалась Катя. Владе снова захотелось ее чем-нибудь стукнуть, но в то же время ее почти забавляло, с каким изяществом эта девушка демонстрирует полное отсутствие такта.

– Да ну тебя, нет. – Оля поджала губы в притворном возмущении. – Просто стадия отношений, когда люди только узнают друг друга. Но он очень хороший… С последними словами она засмущалась и, кажется, даже немного покраснела. Влада почувствовала, как внутри ее кольнула зависть. В том, как Оля говорила о своем незнакомце, было много нежности, а самое главное – искренности. Она же уже давно никого не подпускала к себе близко, а значит, и говорить было не о ком.

Впрочем, Влада прекрасно понимала, как можно влюбиться в Олю. Она была красавицей в самом привычном понимании этого слова: высокая, с длинными прямыми волосами цвета переспелых персиков – такой рыжий редко когда можно встретить – и с идеальным греческим профилем. Скажи она, что работает моделью, никто бы даже и не подумал удивиться. При этом при первом же знакомстве девушка продемонстрировала на удивление мягкий характер и потрясающее чувство юмора, которое волей-неволей заставляло проникнуться к ней симпатией даже незнакомых людей. Она училась на преподавателя младших классов и выглядела так, словно сошла со страниц «Джейн Эйр»: эдакая образцовая гувернантка викторианской эпохи. Именно в таких в конечном итоге и влюбляются богатые вдовцы, ищущие няню для своих детей.

– А где он живет?

– В Вологде, – казалось, неохотно ответила Оля.

– Ну, не так уж и далеко, – философски отозвалась Аня.

– А если присоединить Вологду к Питеру…

Новый взрыв хохота вспугнул примостившуюся на зонте чайку.

Оля заинтересовано посмотрела на Аню. Та словно почувствовала на себе взгляд, означавший, что пришла ее очередь давать повод посмеяться, и отчего-то сникла.

Сидевшая рядом Настя положила ей голову на плечо.

– Ты чего загрустила?

– Да так, вспомнила кое-что.

– Бывшего?

– Вроде того…

– Расскажешь?

– Ну, мы были вместе семь лет, еще со школы. – Аня была старше, чем все собравшиеся, хотя внешне выглядела самой маленькой. – Даже собирались пожениться. А потом… потом он умер. Разбился на мотоцикле. С тех пор я путешествую, живу в разных местах и стараюсь собрать себя по кусочкам.

Девушки замолчали. А что тут скажешь? Да, классик сказал, что человек смертен и смертен внезапно, но сталкиваясь с этим, люди все равно теряются, и ощущение пустоты внутри похоже на ощущение флешки, которую резко вынули из компьютера. Словно каждый раз отнимают кусочек реальности.

– Кать, ты, кажется, предлагала поплавать? – Аня постаралась незаметно промокнуть глаза и вытереть подступившие слезы. Все с радостью сменили тему.

Они собрались, надели шлепанцы и уже пошли к воде, когда заметили, что Влада отстала.

– Ты чего там?

Влада сосредоточенно мазала себя кремом от ожогов. Сначала она хотела признаться, что не большой фанат купания, но после того, что сказала Аня, ей стало стыдно, что ее беспокоят такие мелочи, как водоросли и морские обитатели. На фоне потери близкого человека это казалось неважным и глупым. Она встала и медленно подошла к остальным.

– Все в порядке?

– Да-да, все отлично, просто хотела получше намазаться, чтобы не сгореть.

Она заходила в воду так, словно шла по минному полю, каждый раз морщась, дотрагиваясь по скользких, практически невидимых в чистой воде медуз. Наконец она пробилась к чистой воде и легла на спину, чтобы только не видеть раскинувшейся под ней бездны. На небе не было не то что облачка, а даже намека на таковое, и не желавшее опускаться за горизонт июльское солнце слепило глаза, обещая новые веснушки, хотя даже время обеда уже давно прошло. Влада резко взмахнула руками, так что вода затекла ей в нос, и закашлялась. Девочки успели отплыть далеко от нее, и, нырнув, девушка устремилась к буйкам, на которых уже примостились ее соседки.

В воздухе витал непривычный и незнакомый после Москвы запах, обещавший не то проблемы, не то приключения. Влада села на буйки, закрыла глаза и отдалась на волю случая, обещавшего перемены.

До черты. День второй. Вечер

Их было четверо.

Вообще, она даже не собиралась идти сегодня на свидание и хотела хотя бы один вечер просто побыть наедине с собой, но парень, который вчера так понравился ей в приложении, оказался настойчивым, и когда Влада сказала, что у нее уже планы с подругой, он предложил взять с собой кого-нибудь еще и погулять вместе. Мужская настойчивость всегда была для нее особенно привлекательна: Владе нравилось отдавать инициативу и не тащить на себе отношения, особенно на первых порах – сказывался прошлый опыт, когда приходилось буквально самой назначать свидания. Да и заявленные внешние данные были вполне себе ничего даже по меркам самых суровых критиков, поэтому разумные доводы, касающиеся отмены мероприятия, так и остались невысказанными, а парень получил четкие указания явиться по нужному адресу в восемь вечера.

Парни сильно опаздывали, и Влада с Катей ждали их на пляже, поразительно образно высказываясь на тему того, кем приходится незадачливым местным жителям Сусанин и кто по этикету должен опаздывать на свидания. К тому же вечер выдался довольно ветреный, и Влада зябко поводила плечами – от сырости не спасал даже предусмотрительно захваченный с собой свитер.

Наконец зазвонил телефон:

– Ну вы где там?

– Вообще-то сидим у причала и ждем вас уже минут двадцать! – возмущенно отозвалась Влада.

– У какого причала? – голос был удивленным.

«Еще местный житель называется», – огрызнулась Влада, правда мысленно. Ругаться с человеком, которого она видит первый и, возможно, последний раз в жизни, не хотелось, а потому пришлось тщательно разжевывать, у какого именно пирса они сидят, уделив особое внимание цвету и форме досок, а также направлению ветра относительно их местоположения. Под конец диалога девушка с трудом сдерживала желание указать нужное направление еще и горе-путешественникам, да только что-то ей подсказывало, что вот туда да еще и без карты они сами точно не доберутся, а терять еще больше времени не хотелось.

– Не переживай. – Катя положила руку ей на плечо. – Если в ближайшее время не найдутся, уйдем и скажем, что так и было задумано, а там пусть сами разбираются, как хотят.

Влада закатила глаза и хотела уже было согласиться, как за спиной раздались тяжелый мужские шаги.

– Ну, вас, конечно, не найти.

Влада обернулась на источник звука и изучающе окинула взглядом нового знакомого. А посмотреть и впрямь было на что. Приятное лицо и низкий голос дополнялись высоким, даже слишком высоким, ростом – в парне было не меньше двух метров – и спортивным телосложением. Несмотря на самодовольную улыбку, которая напомнила Владе одного из участников реалити-шоу, коих в изобилии было просмотрено за время карантина, парень был, видимо, смущен сложившейся ситуацией. Чтобы слегка разрядить обстановку, Влада протянула ему руку и внезапно оказалась заключена в поистине медвежьи объятия, за которыми последовал поцелуй в щеку. Это было уже слишком. Не то чтобы Влада совсем не переносила прикосновений незнакомых людей, но уважение к чужим личным границам казалось ей важной частью человеческих взаимоотношений. Она сглотнула подступивший к горлу комок и, твердо решив больше никогда не встречаться с новым знакомым, предложила все-таки куда-нибудь уйти, чтобы не мерзнуть на ветру. На лице ее совершенно недвусмысленно читалось осуждение.

Они вчетвером забрались на закрытую на ночь базу катамаранов, сидеть на которых было, разумеется, запрещено, но никто не попытался их остановить. На базе не оказалось даже сигнализации, не говоря уж о стороже. Разговор практически не клеился и вяло перетекал от одной темы к другой.

Краем глаза Влада старалась разглядеть нового знакомого получше. Он был хорошо сложен – настолько хорошо, что хотелось немедленно снять с него футболку, чтобы убедиться, есть ли у него кубики на прессе. То, что он слишком высокий даже для определения «слишком высокий», было видно, даже когда он сидел. Влада стало до смерти любопытно узнать его точный рост: она всегда питала определенную слабость к подобным субъектам. Простая хлопковая футболка плотно обтягивала широкие плечи, удачно сочетаясь с выгоревшими на солнце темно-русыми, почти ржаными волосами. Он стриг их коротким ежиком на висках, но на макушке они успели заметно отрасти. Весь его внешний вид говорил о том, что парень ежедневно сталкивается с физическим трудом, и девушка гадала, как именно звукорежиссер (а именно им работал Алекс согласно анкете в приложении) поддерживает такую форму.

На его смуглой, немного обветренной коже виднелись морщинки – у глаз и в уголках губ, – но в целом лицо казалось даже милым. От парня словно веяло спокойствием, и Влада ощущала эту надежность, какая бывает разве что у скалы, даже через волнение от первой встречи – такое всегда бывает, когда впускаешь в свое пространство незнакомого человека в надежде, что он станет тебе чуть ближе остальных. Кажется, это называется свидание.

– Так все-таки вы откуда? – Алекс старался хоть как-то умостить свои длинные ноги на рамках маленького катамарана, но попытки раз за разом заканчивались провалом, и в конце концов он сдался и теперь полулежал боком на узенькой скамье, повернув голову к Владе.