Блуждающая Огневая Группа (БОГ). Я есть гнев!

Размер шрифта: 13

* * *

Воинам России, сражающимся за страну, ПОСВЯЩАЕТСЯ

Имена и фамилии действующих лиц совпадают с реально существующими совершенно случайно.

Реал-23. 12 километров западнее Херсона
12 августа

Рис.0 Блуждающая Огневая Группа (БОГ). Я есть гнев!

Комбат бригады ВСУ «Напрямок» капитан Сергей Величко нервничал. Приказ был вывести на огневой рубеж снайпера для тестирования какой-то новой винтовки большой дальности, но шёл уже шестой час вечера, а обещанного снайпера по кличке Баба-яга всё не было.

Капитан велел ординарцу Михайле принести в блиндаж чего-нибудь холодненького: второй день в районе дислокации батальона царила жара по тридцать пять градусов, и не спасали наверху ни уцелевшие деревья лесопосадки, ни слабый ветерок, ни присутствие близкого озерца.

Дюжий соломенноголовый Михайло принёс бутылку холодного зелёного чая, и Величко уселся за сколоченный из снарядных ящиков стол, на котором стоял оперативный компьютер «Асус» производства Южной Кореи. На него сводились сетецентрические информационные каналы командования штурмовой бригады ВСУ, линии связи с командирами взводов и разведки, а также при необходимости передачи с дронов-разведчиков.

Включив компьютер, запитанный от передвижной подстанции, и опорожнив бутылку, вспотевший капитан вывел на экраны файл данных о снайпере по кличке Баба-яга. Этот псевдо уже использовался в рядах украинской армии, его получил дрон-матка, способный нести до восьми мини-дронов со взрывчаткой и управлять ими. Казалось бы, следовало выбрать другую кликуху, а не повторять уже известные. Но, как оказалось, снайпер, а точнее, снайперша (её данные были засекречены, но капитан знал их) Розалия Олейник получила этот псевдоним два года назад, воюя с начала конфликта в составе ЧВК «Праща», то есть раньше, чем в ВСУ появился беспилотник, и менять громкий псевдоним не хотела.

Из досье на неё, присланного капитану из штаба фронта приятелем, отвечающим за информационное обеспечение бригады, было известно следующее. Розалия Олейник (двадцать четыре года, блондинка с широченными плечами борца, не красавица, платиновые волосы взбитой волной, стальные глаза, носит берцы сорок третьего размера) смертельно ненавидит русских (причина неизвестна) и до ЧВК «Праща» год пробыла в учебном британском центре «Форт Ланго», где постигала азы снайперского дела. После обучения она прибыла на Украину, где ею заинтересовалась СБУ, и вскоре получила свой «участок воздействия» на линию боевого соприкосновения: стала охотиться преимущественно на офицеров Российской армии с большими погонами – не менее полковничьих. Насколько было известно, Баба-яга за год «работы» ликвидировала пять майоров (для пристрелки), восемь полковников и трёх генералов, за что получила «стальной крест отваги». Однако зачем такого серьёзного специалиста прислали всего-то ради пристрелки новой винтовки, капитан понять не мог.

ЧВК «Праща», которой командовал известный националист Антоний Пращук (он и дал название компании), на самом деле представляла собой банду наёмников, начавшую свою деятельность в Африке. До Пращука здесь гремело имя легендарного короля наёмников француза Боба Бенара, работавшего в Заире, Нигерии и Анголе, который устраивал государственные перевороты и по всему континенту. Объяснялось это необходимостью противостояния «русской угрозе».

Украинский спецназовец, офицер Главного управления разведки (ГУР) Украины, Пращук стал наследником француза и сотрудником британской разведки. Вот в этой ЧВК и прошла стажировку будущая снайперша Баба-яга, по сути, послужив подстилкой западных спецслужб. Впрочем, для капитана Величко она являлась героем, убивая ВИП-врагов Незалежной. Будучи ярым сторонником бандеровской идеологии, он не задавал себе вопросов, почему его землякам нравится убивать русских. Он с удовольствием делал то же самое.

Полистав досье, Величко узнал, что Баба-яга в Африке проявила себя так эффективно, ликвидировав многих местных национальных лидеров, что в СБУ её приняли с распростёртыми объятиями, хотя за ней по пятам шла слава любительницы мальчиков, которых она потом сдавала педофилам. Хотя это на Украине уже не считалось преступлением.

В задачу же «Пращи», читал дальше Величко, входили диверсионно-карательные экспедиции, а самой главной обязанностью было создание провокаций для дискредитации российских военных в Африке. Переодетые в чужую форму, притворяясь солдатами ЧВК «Вагнер», наёмники «Пращи» должны были поджигать склады, грабить и насиловать местное население, поднимать панику и снимать это всё на видео для сброса в европейские и американские СМИ, которые впоследствии обвиняли во всех грехах Россию.

Дочитав до этого места, Величко пожал плечами, так как не видел в деяниях ничего особенного. Только подумал, что возвращать африканцев на Родину ради отстрела русских офицеров не было резона. Ни к чему хорошему такие отстрелы привести не могли, так как думающих военных у Российской армии хватало.

В блиндаж спустился денщик.

– Трищ капитан, приихалы!

Величко выключил компьютер и выбрался наверх.

Блиндаж опорника был оборудован на опушке настоящего леска, мысом уходившего к северу от деревни Легощево, и окружён лиственницами и вётлами, сравнительно целыми в отличие от лесополосы в полукилометре. Там недавно располагалась артиллерийская батарея старых советских гаубиц Д-30, по которой русские нанесли прицельный удар ФАБами, и от батареи и лесополосы не осталось почти ничего. Но в штабе центра решили, что опорник переносить не стоит, и хозяйство батальона Величко осталось на месте, хотя до линии фронта отсюда было всего семь километров по прямой, и над краем постоянно летали русские беспилотники.

Капитан невольно глянул на раскалённое, дышащее жаром небо. Пока что над лесом не зудел ни один вражеский дрон, хотя их стало так много, что, по меткому выражению ординарца, каждому вэсэушнику хватало по два-три БПЛА.

Под раскидистой ветлой рядом с накрытыми маскировочной сеткой БТР «Хамви» стоял джип «Кестнер» немецкого производства, из которого высаживалась команда из трёх закамуфлированных военных. Среди них та самая Баба-яга, шире и крупнее двух её спутников. Она была одета в маскировочный костюм американского производства, обтягивающий тело как вторая кожа. Сверху накинута, несмотря на жару, парусиновая безрукавка болотного цвета с фасонистым набором клапанов, молний и прострочек.

У бронемашины уже мялись бойцы батальона в банданах и без, хотя практически все они были экипированы в комби бельгийского производства и носили западные винтовки и автоматы – от немецких CG Haelen MK 556 до американских М-16. Здесь были и те, кто отслужил по году, оставшись живым (таких в батальоне Величко было немного), и желторотые юнцы, бравирующие своим воинственным видом, но не нюхавшие пороху. И все идеологически обработаны мощной нацистской пропагандой, прибыв сюда добровольно не только с западных границ Украины, но и из Европы.

Один из штурмовиков, верзила под два метра ростом, украшенный оселедцем, спускающимся гребнем на затылок и дальше образующим настоящую косу ниже плеч, пренебрежительно сказал что-то приезжим на «Хамви». Спутники Бабы-яги переглянулись, один хмуро ответил здоровяку, но тот пошёл дальше, глядя на снайпершу хмельными глазами. И, по-видимому, ей это не понравилось. Потому что крупнотелая девица, пониже парня ростом, но массивнее, бедрастая, с мощными плечами, внезапно ударила его в кадык.

Удар был нанесён профессионально, что говорило о немалом опыте рукопашного боя снайперши, и верзила, икнув, выпустил из-под руки приклад автомата (бельгийский FN SCAR-H STD), попятился, смешно перебирая ногами, скорчился и присел, держась за горло и выпучив глаза.

Приятели штурмовика переглянулись, один взялся за цевьё винтовки, но спутники Розалии вмиг достали пистолеты (это были немецкие Heckler@Koch) и направили квадратные стволы на автоматчика. Тот изменился в лице, виновато развёл руки в стороны.

Розалия повернулась к зрителям спиной, направилась к сглотнувшему ставшую горькой слюну комбату, не успевшему вмешаться в инцидент.

– Ваших острословов, капитан, – сказала она с кривой усмешкой на чистом русском языке, – не мешало бы поучить этикету.

– Это сержант Хомяк… – пробормотал Величко.

– Да хоть Суслик, – рассмеялась Баба-яга. – Где винтарь?

Капитан опомнился, махнул рукой:

– В арсенале, привезли утром.

– Ведите.

Капитан повёл приезжих за собой к «арсеналу» – подготовленному под склад боеприпасов погребу кого-то из местных жителей на окраине деревни. Возбуждённые бойцы батальона остались у бронемашины обсуждать происшедшую стычку, обступив приходящего в себя штурмовика. Величко знал его плохо, так как сержант был из недавней ротации, появился в батальоне недавно, обладая немалым наёмническим гонором, но в недавнем бою показал себя смелым штурмовиком. Однако Баба-яга была права, на язык этот громила, ощутив себя героем, был несдержан, за что и получил.

Ординарец нырнул в погреб, охраняемый двумя бойцами, вынес зелёный дощатый ящик, открыл.

Розалия сама вытащила винтовку, освободила от пергаментного листа, в которую та была завёрнута, умело вскинула дулом вверх, хотя винтовка лёгкой не была. Снайперша пробежала пальцами по стволу, ощупала детали прицельного комплекса. Её спутники придвинулись ближе, с интересом разглядывая оружие, какого ещё не видели.

Винтовка действительно поражала дизайном и ощущением грозной мощи. Это была новейшая разработка российского концерна «Лобаев армс» под шифром DXL-5 калибра 12,7 миллиметра, и в русской армии её прозвали Опустошителем. Поговаривали, что её прицельная дальность достигает семи километров, а испытана она была на невероятные девять километров. Хотя, по мнению Величко, на таком расстоянии невозможно было даже разглядеть цель. Шутили по этому поводу, что стрелять из Опустошителя могла разве что нейросеть с помощью беспилотной наводки.

– БК? – посмотрела на капитана Баба-яга.

Он сделал знак.

Ординарец приволок чемоданчик, в котором лежали обоймы патронов для винтовки.

– Позиция?

– Тут недалеко, идёмте.

Розалия посмотрела на одного из сопровождающих её парней.

– Дрон.

Парень убежал к «Хамви» и принёс коробку из плотного картона, в которой лежал беспилотный тетракоптер с телекамерой.

Капитан повёл делегацию к уцелевшей церквушке на окраине деревни.

Первым на её башенку без креста влез спутник Розалии, осмотрел, спустился вниз.

– Нужна подстилка.

Ординарец приволок плащ-палатку.

Баба-яга поднялась под маковку на высоту семи метров, осмотрела местность.

До линии боевого соприкосновения отсюда было чуть меньше восьми километров, но звуки боя не прекращались ни на минуту, что напрягало. Тем не менее Розалия не обратила на это внимания, выбирая цель.

Вокруг деревни практически не было ничего такого, что могло бы послужить мишенью, зато километрах в семи от неё, ближе к западу, располагалась другая деревушка, где ещё теплилась жизнь: многие её жители остались, надеясь выжить и встретить освободителей-русских.

Розалия установила винтовку на сошках, легла на постеленную плащ-палатку, принялась колдовать над заряжанием.

– Дрон.

Спутники запустили беспилотник в воздух.

Подождали, пока он долетит до соседней деревни, и Розалия изучила на экране окраину в реальном времени. Было видно, как возле хат кое-где копаются на огородах жители, а по улице от амбара движется автомобиль – старая-престарая «Таврия» непонятного из-за грязи цвета.

Снайперша приникла к окуляру прицела, дослала патрон.

Опускавшееся над леском к горизонту солнце светило ей в правый висок, но это также не помешало выбирать мишень.

– Куда вы целитесь? – на всякий случай спросил оставшийся внизу капитан.

Баба-яга не ответила, ища глазами цель, и лучшей с этой высоты в данном случае являлась машина. Кто в ней ехал, Розалии было абсолютно безразлично.

Помявшись, Величко залез на церквушку.

В окуляре винтовки машина выглядела божьей коровкой, и деталей разглядеть было невозможно, однако это и не требовалось. Дождавшись, когда «Таврия» остановится и водитель начнёт вылезать, снайперша нажала на спусковой крючок.

Выстрел был негромким и без выброса языка пламени: винтовка имела великолепные шумо- и пламегасители.

В кого целилась Баба-яга, капитан не понял, надеясь, что она помнит о том, что деревня стоит на незанятой ватниками территории, а видел он только крупные объекты, дома, колодец, амбар и машины.

Экран переносного пульта управления дроном был небольшим, тем не менее через пять секунд картинка в нём изменилась. Вылезавшие из кабины с двух сторон люди – водитель и пассажир – упали.

Величко вытаращил глаза, сообразив, что пуля Опустошителя поразила сразу двух человек.

– Ёшкин корень! Вы… по своим… э-э?!

Розалия не ответила, застыв надгробием на могиле.

Раздался ещё один выстрел.

На этот раз пуля попала в бак «Таврии», и машина взорвалась! Над серо-зелёным полем вытянулся язычок огня, затем прилетел приглушённый расстоянием звук взрыва. Экран беспилотника показал начавшуюся в деревне панику.

– Зря вы это делаете, – пробормотал шокированный Величко.

Снайперша похлопала ладошкой по прикладу винтовки, на лице ни следа вины или огорчения, лишь губы изогнуты насмешливо-снисходительной скобочкой.

– Добрую гармату сделали колорады!

Она встала, стряхнула с комбинезона пыль, глянув сначала на деревню, потом на комбата.

– Там везде осталась одна русня, капитан, дожидающаяся своих «освободителей», так что не переживай. К тому же этот случай легко списать на атаку дрона.

– Колорады не стреляют по мирным…

– Да? – натурально удивилась женщина. – Что ты говоришь? Сам-то случаем не из русни?

– Из-под Харькова…

– Вот и действуй, как завещал наш великий вождь.

Спутники помогли спуститься снайперше на землю.

– Забери винт, Гена, – сказала она губастому парню с тату на щеке в виде свастики. Повернулась к спрыгнувшему следом Величко: – Позицию определили?

– Н-нет, – заикнулся капитан. – Рано утром выходим на позицию к Херсону, есть там один курганчик.

– На каком расстоянии от города?

– Семь кэмэ с хвостиком.

– Отлично, испытаем винт на этом расстоянии. Где мне поселиться на ночь?

– В моём блиндаже, – поспешил ответить порядком взопревший комбат, с недоверием отметив, что Баба-яга выглядит как после отдыха в уютном прохладном местечке; лицо у неё было без единой капли пота, несмотря на жару и духоту. Честно говоря, капитан надеялся, что снайперша после стрельбы уедет, но вовремя сориентировался.

– Хорошо, расположимся там, – согласилась женщина. – Боня, возьми винт. Гена, неси сумку.

Величко повёл компанию к блиндажу.

Спутник Бабы-яги по имени Боня забрал винтовку.

Его напарник Гена принёс объёмистую чёрную сумку с лейблом на немецком языке, выставил на стол бутылку коньяка «Наполеон» и несколько пакетов и банок с закусками. Видно было, что готовилась команда Бабы-яги к отдыху конкретно.

– Выпьешь с нами? – спросила Розалия.

– Э-э… мне… жарко, – промямлил растерявшийся от неожиданности Величко. – Да!

Она рассмеялась:

– Гена, налей комбату. Где у тебя туалет, капитан?

Он покраснел, вспотев ещё больше.

– Толчок… там… наверху, под ветлой.

– Чёрт, я думала, удобства тут. Ладно, живи. – Она подняла пластиковый стаканчик с янтарной жидкостью. – За успех безнадёжного дела!

Величко, поднявший стаканчик ко рту, поперхнулся.

Луганск-23
24 августа

Муж уснул, и Снежана замерла, лёжа рядом и разглядывая лицо Тараса, не потерявшее ни грана твёрдости, лицо воина, лицо зрелого двадцатишестилетнего мужчины, готового встретить и справиться с любой угрозой. В нём не было ни зла, хотя он и вынужден был воевать всю сознательную жизнь, ни жестокости, свойственной мужчинам, способным убивать других людей без жалости и сочувствия, но оно и во сне хранило изначальную выразительную силу.

– Я люблю тебя! – прошептала она беззвучно.

Полежала, глядя в потолок, вспоминая расставание с двумя Лобовыми, генетическими братьями-близнецами Тараса, Итаном и Иннокентием, и их подругами, Лавинией и Стефанией.

«Братья» отправились в свои реалы – сорок первый и восемьдесят восьмой, но обещали общаться не реже раза в неделю, тем более что проблема с преследованием обоих искинами реалов, Старухой и «Баталером», осталась нерешённой.

Тарас же с женой вернулись в Луганск, где полковник Шелест, брат Снежаны, смог добиться полного оправдания «анархистов» и определить их в свою разведывательно-диверсионную группу спецназначения.

Молодожёнов поселили в доме на северной окраине города по улице Подбельского, где раньше жила семья уехавших в Тюмень к детям стариков Горшениных, и Лобовым досталась старенькая, как и её прежние обитатели, но ухоженная хата под пожелтевшим от времени растрескавшимся шифером.

Два дня они отсыпались, расслабленные «до состояния овощей» по словам Тараса, потом к ним заявился Шелест, и не один, а в компании двух сурового вида мужиков лет сорока пяти – пятидесяти, которые сразу понравились Тарасу, как он впоследствии признавался.

Одного звали Сандро Михеевич Волынский. Он служил в Луганском отделении ГРУ под началом командира генерала Чащина, будучи его курьером; имел звание майора и отзывался на короткое Волынский как на имя; темнолицый, но со светлым чубом и холодными светло-серыми глазами.

Его спутник, полковник Матоличев Виссарион Андреевич, был заместителем начальника штаба армий «Центр» по разведке. Кряжистый, медлительный с виду, широколицый и ясноглазый, говорил мало, зато веско и убедительно. Он оказался, кроме всего прочего, комиссаром луганского отделения Русского офицерского корпуса, которому подчинялся известный Тарасу и Снежане Борис Семёнович Утолин, полковник фронтового угла ФСБ.

Поначалу разговор приезжих вёлся вокруг обстановки на линии боевого соприкосновения после недавних успехов российских штурмовиков и взятии ими Херсона и Харькова, потом поговорили о назначении нового министра обороны и его планах чистки командования от коррупционеров всех рангов, после чего Матоличев, присматривающийся к Тарасу, сказал:

– Капитан, есть деловое предложение. Не приказ, а именно предложение. Ваши подвиги, к счастью, не стали достоянием широкой общественности, хотя их ценность неоспорима, но ситуация на Украине и около изменилась в худшую сторону, и это требует от нас принятия нестандартных решений. Потому что стандартные не помогают. ВСУ начали бить американскими ракетами не только по Крыму, но и по территории за пределами пояса безопасности, не боясь ответа, поскольку до сих пор у Главштаба не появилась политическая воля наносить удары по аэродромам, где базируются американские F-16 в Польше, Болгарии, Румынии и Прибалтике. Но и это не главное, как ни странно. Несмотря на все усилия вашей блуждающей огневой группы и даже несмотря на приказы нового министра обороны, дай Бог ему здоровья, в рядах высшего руководства и олигархических структур предатели всё равно чувствуют себя вольготно.

– Берии на них нет, – невозмутимо пошутил Волынский.

Тарас посмотрел на него с любопытством, и Матоличев, пожевав губами, ответил на его взгляд:

– Не путай людей, майор. Разумеется, Берия виноват во многом, но он на девяносто процентов оболган псевдоисториками. Маховик репрессий запустил не он, а Ежов[1], а Берия крепко взялся за ликвидацию шпионов и предателей, из-за чего и попал под целенаправленный удар сислибов и врагов у власти. Однако не будем отвлекаться. Короче, капитан, в контрразведке создаётся специальная группа мстителей, в чью задачу будет входить ликвидация предателей Родины, перебежавших к врагу, командиров ВСУ, отдающих приказы стрелять по нашим мирным городам и сёлам, а также исполнителей этих приказов – поголовно! Чтобы другим стало страшно даже подумать о нанесении ударов по мирным жителям! В связи с этим мы создаём структуру РОВ: Российское офицерское возмездие, которое объединит общественные движения внутри страны и силовые системы. Как вы к этому относитесь?

Снежана с тревогой посмотрела на продолжавшего молчать мужа.

Уже было известно, что после двух последних ракетных обстрелов Севастополя и Ялты американскими Atakams министр обороны приказал сбивать над Чёрным морем беспилотные аппараты «Глобал хаук», наводящие ракеты, запущенные с территории Украины, но его одёрнули, и Главштаб ограничился лишь ракетным ударом по Николаеву и Одессе, уничтожив несколько западных машин залпового огня. А этого было мало. Американцы перестали бояться беззубых риторических негодований российского МИДа и продолжали помогать нацистам направлять ракеты и самолёты на цели на исконной территории России.

Возникла короткая пауза.

Гости смотрели на Тараса, на каменном лице которого нельзя было прочитать, о чём он думает.

– Господина Зе вы ликвиднули умело, – продолжил полковник, переглянувшись с Волынским, – однако его место занял не менее одиозный выкормыш ЦРУ, который намеревается продолжить долгую войну с нами до последнего украинца с целью ослабить Россию до момента, когда НАТО наберёт силы и начнёт третью мировую. Эту американскую шестёрку надо срочно ограничить, потому что он не брезгует ничем и готовит несколько химических и биологических атак. А вместе с ним следует уничтожить и всех нелюдей, спокойно отдающих приказы ракетчикам, и всех исполнителей приказов, пока на Западе не поймут, что очередь за ними.

Тарас молчал.

– А на Западе поймут? – проговорил Шелест бесстрастно.

Матоличев сыграл густыми бровями, сухо улыбнулся:

– Когда мы дотянемся до их генералитета – поймут. Если их не остановить, они легко пойдут на взаимное уничтожение.

– Но ведь если мы ударим по лидерам НАТО, альянс тут же начнёт третью мировую! – озадаченно сказала Снежана.

– Не начнёт, потому что мы их опередим, а американцы не станут воевать по той простой причине, что атомная война им невыгодна. Они хотят лидировать на планете, чтобы властвовать потоками финансов и ресурсов, чего лишатся в случае ядерной катавасии. В этом они не дураки. Однако хватит уже рисовать новые красные линии, над нами враги смеются.

Снежана посмотрела на Тараса.

– Нет! – вдруг нарушил он молчание.

В комнате стало тихо.

– Что – нет? – поднял брови Шелест.

Тарас прямо посмотрел ему в глаза.

– Я не палач, Олег Иванович, поэтому – нет.

Матоличев и Волынский снова обменялись взглядами, скорее озабоченными, чем разочарованными или осуждающими.

– Мы тоже не палачи, – пробурчал полковник. – Однако нелюди, наслаждающиеся пытками людей и зверствами по отношению к пленным, не говоря о женщинах и детях, жить не должны! Привести примеры?

– Не надо.

– Знаешь, сколько мирных жителей Бучи поубивали укропы, устраивая провокацию? Сто шестьдесят человек!

– Не надо! – сжал зубы Тарас. – При всём уважении, я не смогу стать ликвидатором.

– Но вы же служили в ЧВК, – напомнил Волынский, – и ликвидировали не одного нациста.

– То время ушло. Готов служить и дальше, только не в качестве судьи и исполнителя приговора.

– Можно я добавлю?

Матоличев кивнул.

– В Севастополе погибло шестеро, из них трое детишек. Но в Ялте от взрыва кассетного боеприпаса погибли тридцать три человека, из них десять детей! Это на тебя не производит впечатление?

Тарас потемнел.

– Производит. И я готов служить Родине… но не в качестве мстителя и убийцы! У вас всё?

– Спокойно, мужики, – сказал Шелест. – Вы предложили, он отказался, какие проблемы? Да, капитан имеет уникальные способности и возможность перемещаться по вариантам реальности, но он также имеет право выбирать.

– Это армия, приказали – выполняй!

– Верно, но до определённого момента, когда решается проблема, оставаться человеком или нет. У нас ещё будет возможность вернуться к теме. Идёмте, я провожу.

Снежана опасалась, что гости уйдут обозлённые и расстроенные, однако ошиблась. Оба сотрудника Русского офицерского корпуса пожали руку Тарасу, и Шелест отправился их провожать.

Вернулся полковник, со сдержанным смущением отводя глаза.

– Парни рассчитывали, что ты согласишься.

– А ты? – спросила Снежана, в упор глянув на брата. Она испытывала двойственные чувства. С одной стороны – понимала его, с другой – переживала за мужа и была рада его отказу.

Шелест изобразил скупую, почти лобовскую улыбку.

– Потребность в спецоперациях подобного рода назрела давно. Мы и вправду слишком часто стали чертить красные линии после провокаций врагов и откровенных издевательств над реакцией властей. Бить их надо! Я имею в виду врагов! Увещеваний и призывов к совести они не понимают! Ударили по мирному Брянску – ответьте десятикратно! И те, кто стрелял, и те, кто наводил, и те, кто поставлял ракеты! Схватили за рубежом нашего айтишника, обвинив в шпионской деятельности, – захватите десяток разведчиков США и Британии, деятельность которых нам хорошо известна! Израильтяне в ответ на нападения на своих граждан достают врагов на любой территории любого государства, почему мы не можем? Где наша честь и справедливость? Где политическая воля отвечать негодяям за смерть наших людей?! Никакое долготерпение, никакое лавирование наших руководителей не помогут! Честно говоря, я не понимаю, почему президент медлит с ответом убийцам за рубежом! Есть прекрасная поговорка на этот счёт: если страна лавирует между войной и позором и выбирает позор, то получает и позор, и войну!

Снежана шире открыла глаза.

– Олег, ты с чего возбудился? Целый манифест объявил, будто в Думе выступаешь.

– Злюсь, вот и выступаю, – расслабился Шелест. – Ни капли не сомневаюсь, что спецоперации по уничтожению киллеров, предателей и диверов со всего света нужны и своевременны. Американцы и англосаксы совсем оборзели, в открытую смеясь над нашими «красными линиями». Где ответы?

Тарас молчал, глядя в пол.

Шелест посмотрел на него с прищуром:

– Я тебя понимаю и не уговариваю войти в РОВ на правах киллера. Но кроме основной задачи по ликвидации нацистской сволоты и наёмников группа будет заниматься и разведкой и добычей «языков», а ты со своими уникальными возможностями можешь в этом деле помочь как никто другой. А если к тебе присоединятся твои «единокровные братья», результат будет ощутим.

– Кто будет руководить этим… «Рвом»? – поднял глаза Тарас.

– Аббревиатуру слов «Русское офицерское возмездие», – усмехнулся брат Снежаны, – предложил знакомый тебе майор Богданов, который помогал вам на базе морского спецназа в Новоазовске. В руководстве РОК с ним согласились, звучно, конкретно и отвечает стоящим перед отрядом задачам.

– Богданов тоже в этом… РОВе?

– Командует мордесантом.

– Я подумаю.

Снежана с тревогой посмотрела на мужа, но молодой человек успокаивающе накрыл её руку своей:

– Он прав, Снежка, отвечать надо, иначе мы окончательно потеряем уважение людей.

– Не только россиян, а народов мира, которые ждут от нас решительных действий, а не осточертевшего мидовского бла-бла, – сказал Шелест.

– Но это не означает, что я соглашусь стать штатным киллером. Уверен, Итан и Кеша думают точно так же.

– Кто бы сомневался. Давно с ними не виделся?

– С момента освобождения Стефании.

– Надо бы проведать.

– Собираюсь в ближайшее время.

Шелест походил по комнате, пол которой был застелен чистенькими домоткаными половиками, с сожалением посмотрел на прижавшуюся к мужу сестру.

– Нам бы сейчас очень не помешало захватить двух главных «героев» удара по Ялте: оператора американского дрона «Тритон», выдавшего целеуказания ракетчикам ВСУ на поражение Крыма, и командира дивизиона «Хаймерсов», накрывшего Ялту залпом из шести ракет.

– Их же сбили… – неуверенно сказала Снежана.

– Сбили все шесть, да только одна ракета всё-таки взорвалась над Приморским пляжем.

– Прекрати на нас нажимать! – рассердилась женщина. – Даже умения перескакивать из реала в реал не хватит, чтобы ликвидировать американского оператора.

– Я не сказал – ликвидировать, я сказал – захватить. А потом судить обоих открыто, в прямом эфире, с передачей на всех интернет-панелях, чтобы весь мир узнал, за что судят этих подонков.

Тарас покачал головой:

– Двоих мало, нужно судить и тех, кто отдал приказ американцу управлять пуском, и кто курировал, вплоть до генералов Пентагона и американского министра обороны.

– Это я размечтался, – признался Олег. – К сожалению, нельзя быть уверенным даже в самых бесспорных намерениях ликвидировать убийц с далеко идущими последствиями. Мы ошиблись, посчитав, что, если замочим Зе, война остановится. Американцы тут же поставили на его место такую же марионетку, и война продолжилась с ещё большими жертвами. Поэтому действительно надо быть очень осторожными в выборе воздействия на врага. Можно прикинуть…

– Прекрати! – повторила Снежана, сведя брови в линию. – Мы не отказываемся участвовать в спецоперациях, война не закончилась, но и бесконечно заставлять нас рисковать жизнью нельзя. Дай передохнуть немного.

– Ты сказала – мы?

– Я майор разведки, братец, а он мой муж, и мы воюем вместе.

Тарас с улыбкой прижал её к себе…

Тарас шевельнулся, и она очнулась от воспоминаний, прошептав:

– Спи, любимый, надышаться тобой не могу…

* * *

Следующее утро началось с небольшого происшествия.

Шелест пригласил пару в штаб фронтового ГРУ, расположенный в здании бывшего районного лесничества, для знакомства с командиром группы РОВ, и молодожёны решили прогуляться до него пешком через лес. От места жительства до штаба было всего два километра.

Жара началась уже с утра, поэтому по лесу идти было приятней, несмотря на попадавшиеся воронки от снарядов и сгоревшие деревья.

Через полкилометра наткнулись на кучу мусора, сваленную в овражек, на которой лежали разбитые детские игрушки, в том числе матрёшка величиной с локоть с расколотой головой. Снежана хотела спуститься туда и забрать игрушку, но Тарас отговорил.

– Что ты с ней будешь делать в гарнизоне?

– Возьму в качестве оберега, – нашлась жена.

– Засмеют. К тому же оберегом она не станет, раз у неё разбита голова.

– Жалко…

– Согласен, всё-таки это наш символ, даже интересно, как она сюда попала. Кстати, укропские псевдоисторики заявили, что матрёшку изобрёл в Японии некий мудрец Фукурума.

– Да ладно! – фыркнула Снежана.

– Доказательств, разумеется, никаких, Фукурума не существовал вообще, но ты же знаешь украинских пропагандонов и «учёных», для них главное – брякнуть, прокукарекать, а там хоть не рассветай.

– И кто на самом деле изобрёл матрёшку?

– Некто Василий Звёздочкин в тридцатые годы прошлого века, а символом России она стала в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году на Международном фестивале молодёжи и студентов.

– Откуда ты знаешь такие подробности?

– Отец был на фестивале, он и рассказал.

Обошли овражек и в его извилине обнаружили лужу гудрона, слитую в яму. На краю ямы виднелось оранжевое пятнышко. Подошли ближе, поняли, что пятнышком является попавший в гудрон зверёк с остреньким носиком, похожий на кошку. Его хвост и задние лапки утонули в чёрном месиве, а сил выбраться из липкой массы не хватило.

– Лисёнок! – жалобно воскликнула Снежана. – Мёртвый!

Однако она ошиблась.

При звуке её голоса лисёнок открыл глазки, разинул рот и слабо пискнул.

– Живой! – обрадовалась женщина. – Давай вытащим?

Тарас молча полез в овраг.

Они освободили круп зверька от гудрона, счистили с него дурно пахнущий кисель, хотя и не до конца, попробовали отпустить, однако лисёнок не мог даже ползти, обессилев и одурев от зноя. Да и гудрон полностью счистить спасителям не удалось.

– Давай возьмём с собой! – взмолилась Снежана. – Погибнет же! Отмоем в части и отпустим.

Тарас кивнул, он и сам подумал о том же.

Завернули зверька, даже не подумавшего укусить или сопротивляться, в листья лопуха, и Снежана понесла его на руках.

КП спецназа ГРУ прятался в урочище Луганского лесничества, окружённый смешанным леском, и все его строения были умело накрыты маскировочными сетями и тентами. Увидеть его было непросто ни с орбиты, ни с беспилотных летательных аппаратов, и догадаться о том, что в этом месте находится штаб фронтовой разведки и диверсий, можно было разве что по наличию проволочного забора, который становился заметен лишь с расстояния в десять-двадцать метров.

Молодые охранники в камуфляже, вооружённые новенькими «АКМ», с интересом посмотрели на живую ношу в руках Снежаны, но пропустили пару без задержки.

Отдав лисёнка служащим на кухне и предупредив, чтобы его отмыли и накормили, молодожёны позавтракали в почти пустом зальчике столовой, и Тарас доложил Шелесту, что они прибыли.

– Подходите к оперному театру, – лаконично ответил Шелест, имея в виду главный бункер КП.

Возле самого здания, одноэтажного, горбатого, накрытого пузырём маскировки, топталась группа бойцов, и среди них оперативники Тараса, с которыми он расстался ещё неделю назад. Когда вся группа вернулась из восемьдесят восьмого реала, где вызволяла из плена Стефанию, подругу Иннокентия, всех троих рекрутская служба ГРУ поначалу отправила на фронт, однако Шелест добился их перевода в своё распоряжение, и верные спутники Лобовых с тех пор жили на базе, ожидая решения своих судеб.

Шалва Топоридзе (он же Штопор) похудел, отпустил усы и бородку, но бравого вида не потерял.

Жора Солоухин (Соло), как всегда, выглядел флегматично-рассеянным и далёким от всего военного. Он коротко постригся, и голова сержанта светилась издали как подсолнух.

Миша Ларин (оперативный псевдоним Кот) побрил голову наголо, превратившись в известного актёра Нагиева, и теперь постоянно носил камуфляж-кепи с длинным козырьком.

Увидев командира, все трое повернулись к нему и построились в линию, одетые в новые десант-комби «барсик».

Парни из гарнизона, тусующиеся с ними, с любопытством глянули на бойцов, на подходящих мужа и жену, и один из них, не видя погон на их плечах и знаков различия, пошутил:

– Надо понимать, это ваши родители?

– Не напрягай свои полторы извилины, малыш! – посоветовал Штопор равнодушно.

Парень опешил, хотел съязвить, но Тарас начал пожимать руки бойцам, и до инцидента не дошло.

– Рад видеть! Как настроение? – сказал Лобов.

– Готовы к несению боевой службы! – рявкнули парни.

Снежана засмеялась:

– Вольно, орлы. Я тоже рада вас видеть в здравии. Миша, ты зачем лишил себя классной причёски?

– Жарко, – осклабился лейтенант.

Из здания вышел Шелест, оглядел прибывших, указал головой на вход:

– Следуйте за мной!

В одном из отделений бункера, рассчитанном всего человек на восемь, не больше, их ждали те же представители РОВ майор Волынский и полковник Матоличев, что были в гостях у Лобовых, на сей раз – в обычной полевой форме, а также майор Богданов, о котором говорил Шелест. Тарас дружески пожал его крепкую руку.

– Прямо из Азова?

– Нет, – засмеялся седоватый, выбритый до зеркальности, майор ГРУ, – с фронта, бодались с диверами СБУ.

– Садитесь, товарищи, – предложил Шелест.

Тарас оглянулся на остановившихся в коридоре бойцов.

– Заходите.

– Они пусть подождут, – недовольно бросил Матоличев.

– Они должны знать всё, что и я! – твёрдо заявил Лобов.

Плотно-командирские лица руководителей РОВ остались бесстрастными, но в глазах обоих родился неласковый блеск. Впрочем, возражать они не стали, и бойцы Тараса присоединились к компании.

– Сначала объявление, – сказал Шелест, когда все расселись. Сам он встал перед рядом первых столиков. – Чтобы в дальнейшем не возникало недоразумений, группа капитана Лобова войдёт в отряд на правах особого подразделения, хотя подчиняться будет полковнику Матоличеву.

Бойцы Тараса перевели взгляды на бугристое, скупое на мимику, лицо Матоличева.

Тарас опасался, что не сильно сдержанный на язык Штопор что-нибудь ляпнет, но лейтенант промолчал.

– Теперь о спектре проблем. – Шелест тоже глянул на полковника. – Виссарион Андреевич, огласите весь список.

Матоличев глянул на планшет, протянутый ему Волынским, вышел к Шелесту.

– Если коротко, работы много. Конкретно поговорим о самых насущных задачах на ближайшее время. Первое – ликвидация убийц детей в Севастополе и Ялте.

Тарас резко вскинул подбородок.

– Я же предупреждал…

Шелест остановил его жестом:

– Это общий план РОВ, капитан.

Тарас сжал зубы, успокаивая дыхание.

– Прошу прощения.

– Ликвидацией будет вплотную заниматься группа майора Волынского, – произнёс Матоличев без видимого раздражения.

Волынский кивнул.

– Далее, – продолжал полковник, – разборки с уточнением степени вины и при необходимости ликвидация, – он бросил острый взгляд на Тараса, – с беглыми иноагентами и политиками, особенно с теми, кто входит в «Легион свободы России» и группировку «Национальная республиканская армия». Терпеть их гнусные выходки больше нельзя. Вчера шестьдесят бегунов собрались в Вашингтоне на семьдесят шестой саммит НАТО и предложили план убийств российских лидеров патриотических движений, депутатов и даже министров правительства. Пока наши МИД и Минобороны раскачаются, могут погибнуть крупные отечественные деятели, чего допустить мы не можем категорически.

Тарас не пошевелился. Снежана с тревогой посмотрела на мужа, догадываясь о его чувствах, однако сдерживаться он умел.

– Далее, олигархи. Большинство учло заявления президента и министра обороны о помощи СВО и финсектору Отечества, но остались и те, кто продолжает зарабатывать на крови наших солдат, пестует незаконных мигрантов и тайно, а то и явно торгует с врагом. Таких мы тоже будем ограничивать. Доказать участие господина Мордобьёва в руководстве операцией по захвату майора Иваненко, – Матоличев перевёл взгляд на Снежану, – не удалось, но от этого его вина не стала меньше, а федералы уже накопали на него тонну криминала. Надеюсь, вы понимаете, что такие люди не должны жить в России?

– Нелюди, – буркнул всё-таки Шалва, – не должны жить вообще.

Тарас промолчал.

– Далее, деятельность британских и цэрэушных инструкторов, обучающих украинских диверов, которые используют британские же морские беспилотники «Скаут» и «Кракен», а также воздушные типа «Тритон» и «Линк», переделанные в «Магуры». Плюс недавние пуски британскими ВМС ракет с подводных лодок. Одну мы удачно потопили, подставив шведов, но англичане не успокаиваются и готовят ещё под тем соусом, что это делают сами украинцы, которым НАТО разрешила стрелять по территории России.

Волынский снова показал полковнику планшет, Матоличев покосился на него, но не взял.

– Об этом поговорим отдельно.

– «Манта Рэй»? – спросил Шелест.

Матоличев кивнул.

– Это что за зверь? – поинтересовался Тарас.

– Новейший беспилотный подводный аппарат, американцы недавно опробовали свой ответ Кремлю – нечто, напоминающее наш «Посейдон»[2].

– Неужели они передадут его бандеровцам?

– Могут, – поморщился Шелест.

Матоличев подождал продолжения, но Олег промолчал.

– Ещё одной приоритетной задачей РОВ является деятельность наёмников на фронте. Последний случай вообще вопиющий запредел! Грузинские твари сняли на камеру пытки наших пленных солдат с отрезанием гениталий и вывесили в Сеть! Это невозможно смотреть! И невозможно простить![3]

Слушатели обменялись угрюмыми взглядами. Шалва что-то пробормотал, но под взглядом Тараса промолчал.

– Только две этнические группы дозволяют себе такое, – добавил Волынский с кривой усмешкой. – Грузины и сами укронацисты: тот же «Кракен», «Торнадо», «Азов» и другие.

– Ну, не только эти этносы, – качнул головой Шелест, – зверей в человеческом обличье хватает и среди других наёмников, в том числе американских и британских.

Шалва пошипел сквозь зубы.

Матоличев посмотрел на него.

– Вы что-то хотите сказать, лейтенант?

– Извините, вырвалось. Но я и в самом деле не могу понять, как человек может испытывать наслаждение и радоваться мукам другого! Это выше моего разумения! Такого же самого надо пытать после пыток, до конца жизни!

– Шалва! – виновато проговорила Снежана.

Штопор выдохнул, отведя глаза.

– Молчу.

Матоличев покряхтел, жуя губами, но продолжать тему не стал.

– Вот пока всё, чем мы будем заниматься в ближайшие два месяца. Помня ваши… э-э, возражения, капитан, могу предложить…

– Я закончу, – прервал его Шелест. – Учитывая специфические способности капитана, его группа будет работать по наиболее важным объектам: зарубеж, предатели, стратегическая разведка.

Тарас поднял голову, и полковник жёстко закончил:

– Без ликвидации не обойтись, капитан! Целевых намерений уничтожать кого-то у тебя не будет, однако на войне может случиться всякое. Это понятно?

Тарас выдержал взгляд брата Снежаны с каменным лицом.

– Не слышу ответа! – обронил Шелест.

– Понятно, товарищ полковник!

– Ну и славно. Теперь конкретно о задании. Группе передаётся опытный вертолёт «Ка-92» на электрической тяге, носитель «коал». Оперативная дальность триста километров, максимальная высота… впрочем, характеристики «вертушки» вам придётся изучать отдельно. Это единственный образец такого вида боевого аппарата, поэтому доверить его кроме вас некому.

– И куда мы отправимся? – оживился Миша Ларин, снявший кепи и поглаживающий череп.

– Тестовый запуск – за линию боевого соприкосновения, чтобы проверить все его особенности и защиту. Потом получите задания от полковника Матоличева.

Тарас встретил взгляд командира РОВ Богданова и понял, что его ждут сюрпризы.

Россия-41. Николаев
14 августа

Дождя не было уже неделю, по истерзанной обстрелами земле плыл зной середины августа, но холодильник в доме работал исправно, и холодный квас, привезенный кем-то из обслуживающей фронт бригады, спасал как никогда.

После обеда Итан вкрутил последний шуруп в деревянный остов двуспальной кровати, привезенной теми же волонтёрами для «особых агентов контрразведки», как их представил комиссар местного отделения Русской Общины, Лавиния застелила постель, и они тут же опробовали её «на прочность». Кровать неизвестного бренда выдержала.

За истекшую неделю Лавиния взломала серверы Николаевского порта (российские войска уже отогнали ВСУ на шесть километров от города, инфраструктуру которого, к удивлению освободителей, удалось более или менее сохранить) и вписала в кондуит работников порта фамилию Шевчук: под ней теперь и прятались от преследования Службы надзора военной безопасности Итан Лобов и Лавиния Иванова-Дотык, став «инженерами по портовым сооружениям». Документы на фамилию Шевчук им организовал лично секретарь Луганского РОК Смоляков.

Линия боевого соприкосновения покатилась вдоль берега Бугского залива Чёрного моря к Одессе, и непрерывный грохот артиллерийской канонады стал больше напоминать гром.

Конечно, маскироваться под чужой фамилией Итану не хотелось, однако охота на них, направляемая Старухой (она же искусственный интеллект «Маршалесса», по сути, командующая военными действиями на Украине), не прекращалась, а после захвата Лавинии и вовсе перешла в стадию «ликвидации шпионов», хотя никакими шпионами они не были. Вирус же, разработанный подругой Итана, который должен был отбить у Старухи «охоту охотиться», всё ещё не был доведен до совершенства. С ним ещё следовало заниматься, имея при этом доступ к современным вычислительным мощностям класса квантовых компьютеров. А так как мощного персонального компьютера у Лавинии не было (к своему в квартире она, разумеется, подойти не могла, потому что квартира находилась под наблюдением), то пришлось искать таковой на стороне. И подчинённые Смолякова нашли ей доступ через свой портал, имеющий соответствующую криптозащиту. Теперь каждое утро с восьми часов Лавиния на полдня пропадала в Центре социальной помощи и реабилитации солдат Российской армии (ЦСПР), получивших психотравмы на фронте, чтобы поработать на компьютерах Центра над уточнением «ультра-трояна» – алгоритма, способного изменить базовую программу Старухи в части поиска и задержания спецслужбами возмутителей спокойствия пару Лобов – Лавиния.

Генетический «брат» Иннокентий, двойник Итана и Тараса, обитающий в восемьдесят восьмом реале, влип в переделку со своим военным ИИ «Баталером» из-за утечки информации о том, что государственный искусственный интеллект «ИИмперия» собирается через отмену частной собственности установить полный цифровой контроль над государством. А в сорок первом реале противостояние айтишника Итана, служившего в цифроцентре Министерства обороны, с «Маршалессой» началось из-за Лавинии (хакера разведки МО), случайно скачавшей файл о реальном положении дел в стране. Защитный ИИ России на самом деле вёл Большую Игру с такими же ИИ Украины («Перемогой») и Запада, собираясь делать это вечно! Естественно, «Маршалесса» не могла не отреагировать на утечку информации и попыталась убрать носителей разоблачения. Пока что это ей сделать не удалось, хотя в распоряжении Старухи были не только её нейросети, но и спецслужбы России, что снижало шансы Лобовых уцелеть в десятки раз.

Впрочем, и в двадцать третьем реале, родном варианте Тараса Лобова, ситуация была не лучше, несмотря на отсутствие в нём управляющих нейросетей. С помощью друзей ему удалось доказать свою непричастность к «анархистским» стрельбам по целям на Украине, которые почему-то официальные военачальники обходили стороной, однако олигархические структуры, как говорится, точили на него зуб, подсылая убийц, поскольку его группа уничтожала «кровно нажитые» на войне сверхприбыли в стране «У». Материалов в интернете, подтверждающих предательство толстосумов и чиновников-либералов, было предостаточно для их осуждения, но лишь в последнее время, после смены министра обороны, у народа появилась надежда на изменение позиции верховного руководства страны. Хотя мечты о справедливом управлении могли и не сбыться, во всяком случае судя по гигантскому сопротивлению либерального слоя коррумпированных чиновников. Они мечтали не о воздаянии предателям, а о наживе, и Тарас Лобов едва ли мог рассчитывать на то, что его преследовать больше не будут.

Лавиния словно почувствовала, о чём думает друг, потому что, уходя в Центр, вдруг спросила, задержавшись на пороге:

– Как ты думаешь, Тарасу тоже приходится прятаться?

– С чего это тебе пришло в голову? – удивился молодой человек.

– Пришло, – виновато улыбнулась девушка. – Надо бы проведать, я по Снежане соскучилась.

– Проведаем, сам собирался связаться с «братьями», так что в ближайшее время спустимся к ним.

– А к Стефании с Кешей?

– И к ним завернём. Он пытался найти Таллия, и если не нашёл, нам придётся искать и сто одиннадцатого «братца».

– Да, жалко его, он ведь не может пользоваться кюар-алгоритмом.

– Вообще пора начинать решать старые проблемы, пока Старуха и «ИИРусь» не дотянулись до нас первыми. Но я надеюсь, что ребята из РОК помогут нам в этом деле. Не забудь инструкции Смолякова: никаких регистраций в Сети, никаких визуальных контактов с поисковыми системами!

– Не учи учёного, – засмеялась девушка.

Она чмокнула надзорика в щёку и села в кабину обыкновенной «Лады-Искры», принадлежащей курьерской службе ЦСПР. Свои боевые спецкостюмы Итан и Лавиния запрятали в погребе дома, где их поселили, и последнее время щеголяли в самой непритязательной одежде: шорты в полбедра, майки-футболки, – отвыкая от военной амуниции. Но поскольку Лавиния обладала модельной фигурой (впрочем, все подруги Лобовых отличались природной красотой и походили друг на друга, как сёстры, что выразил брат Снежаны полковник Шелест фразой: а у вас губа не дура, парни), какую бы одежду ни надевала, даже водитель «Лады» шестидесятишестилетний водитель Михалыч каждый раз останавливал на девушке восхищённый взгляд.

Итан мысленно усмехнулся, заметив реакцию Михалыча, вспомнил бойца из группы Тараса лейтенанта Шалву Топоридзе. Тот только что не впадал в транс при виде Снежаны, не менее красивой, чем Лавиния, и готов был выполнить любой приказ жены командира, лишь бы она улыбнулась.

«Лада» с Лавинией уехала.

Итан вернулся в дом, прокручивая в голове план действий на день, и в это время в ухе залился птичьей трелью мобильный альпин. Итан нацепил смарт-проектор дополненной реальности и увидел в призрачной глубине очков узкое, жёсткое, с прямыми губами и льдистыми глазами, лицо Фемистокла, одного из руководителей Русского офицерского корпуса, помогавшего ему и всем Лобовым в начале лета. Фемистокл руководил оперативным подразделением Корпуса «Форпост» и имел доступ к директорату Совета безопасности России. В благоустройства Итана и Лавинии он участия не принимал, и его звонок озадачил надзорика.

– Слушаю, товарищ генерал.

– Я не генерал, – усмехнулся собеседник. – Нужно побеседовать.

Итан озадачился ещё больше.

– Я вас слушаю.

– Не по защищёнке.

– Но вы же знаете моё положение. Не обижайтесь, пожалуйста, подъезжайте.

– С вами хотят поговорить люди из Совбеза, поэтому вам лучше подъехать самому, они к вам не поедут.

Фемистокла Итан знал не лучше Смолякова, но они помогли ему избежать многих бед, людям такого уровня стоило доверять, поэтому айтишник сказал:

– Хорошо, сообщите адрес.

Фемистокл продиктовал. Ехать надо было недалеко, на восточную окраину Николаева, где охрану разворачивающихся госучреждений несли службы Росгвардии, и до бывших владений украинского олигарха Мещерякова, которые предполагалось отдать санаторию для раненых солдат, можно было дойти пешком. Но Итан решил не рисковать. За пределами нынешнего места жительства он с Лавинией носил голографические маски, превращавшие их в старика и пожилую женщину, однако в распоряжении «Маршалессы» имелось множество средств наблюдения, и лучше было скрываться от них внутри кабин автотранспорта.

Договорившись с командиром «Форпоста» о времени прибытия на встречу, Итан попрощался с ним, связался с помогавшим паре сотрудником Центра реабилитации и попросил подогнать машину.

К половине десятого машина прибыла – замызганный пикап «Омода» цвета перегноя.

Итан нацепил на себя скрывающий фигуру полуфренч, украшенный заплатами, который ему доставили по заказу среди других вещей, заколебался было, не взять ли с собой оружия, но не взял. Закрыв дверь на замок, вышел к пикапу, и тот доставил старичка-пассажира к въезду на территорию бывшего поместья Мещерякова, здания которого чудом уцелели от бомбёжек, в то время как недалёкие причалы Николаевского порта были превращены в лунные ландшафты от десятков снарядных и ракетных воронок.

Машину на территорию санатория не пропустили, пришлось звонить Фемистоклу, и лишь после этого угрюмые парни в полевой форме Росгвардии открыли решётчатые ворота.

Оставив машину под навесом с другой стороны небольшого флигеля, Итан-Шевчук оценил стоявшие здесь автомобили, сообразив, что на них, очевидно, и ездят те самые важные персоны, о которых говорил Фемистокл. Это были две бронемашины «Тигр» и два бронированных универсала российских марок «Москвич» и «Аурус-Урал».

В холле одноэтажного здания его ждали двое молодых людей: парень в гражданском костюме и девушка в камуфляж-комби, оба подтянутые, ощутимо сильные и внимательные. Итан активировал свои модифицированные органы чувств и «контуры дополнений», играющие роль датчиков опасности, и определил, что пара вооружена, хотя никакого оружия у них с виду не было.

– Вас ждут, – сказала девушка с роскошным каре синевато отсвечивающих волос.

Парень ничего не сказал, только окинул Итана цепким взглядом карих глаз, в которых промелькнули изучающая, снисходительная и сочувственная искорки. Видимо, он ожидал увидеть мускулистого качка, а встретил пусть и высокого, но старика в безобразном балахоне.

Поскольку никто из встречающих не потребовал показать документы и не искал оружия, Итан понял, что пара имеет такие же системы датчиков, определяющие вооружение человека, что были и у него.

Гостя провели в глубины флигеля, совершенно пустого, судя по отсутствию людей или какого-либо бытового шума, остановились перед обыкновенной дверью, покрытой дранкой. На самом деле дранка оказалась маскировочной плёнкой металлокерамической двери толщиной в десять сантиметров. Парень постучал костяшками пальцев по притолоке, открыл дверь, пропустил гостя. Итан вошёл. Пахнуло прохладой и озоном.

Он оказался в довольно большом помещении с забранными решётками окнами, разделённом прозрачной перегородкой. Стены помещения серебрились сеточкой защиты от электромагнитного излучения, а по наличию в нём стоек с аппаратурой, спецстолов, компьютерных мониторов и шелестящих вентиляторов можно было догадаться, что это настоящий информационный центр.

За двумя столиками с компьютерами за перегородкой сидели молодые операторы в военной форме.

За отдельно стоящим в углу столом, на котором стояли кофейный и чайный приборы, расположились четверо мужчин, из которых только один носил военный мундир с погонами полковника. Остальные были в гражданском. Итан узнал двоих: самого Фемистокла в серой хламиде, прячущей фигуру, и полковника – это был Алексей Рулин, заместитель командующего армий «Восток» генерала Вольнова.

– Проходите, – встал Фемистокл, жестом показывая кому-то, чтобы принесли стул.

Иват вытянулся во весь свой немалый рост.

– Итан Лобов.

Мужчины промолчали, разглядывая айтишника.

– Мне казалось, вы моложе, – проворчал мужчина лет шестидесяти, одетый, несмотря на летнюю жару снаружи, в тёмный костюм. Он был широк, могуч, с большой головой и мясистым лицом.

– Дмитрий Алексеевич, – представил его Фемистокл.

Итан наконец понял, что перед ним полковник разведки ФСБ Семенихин. Причём, скорее всего, в дип-маске. Улыбнувшись, надзорик на миг выключил свой маскер, показав истинное лицо, и снова включил.

По губам мужчин пробежали понимающие усмешки.

– Маскер не спасёт, – с улыбкой проговорил четвёртый из присутствующих. Лет пятидесяти, крепкий, хорошо сложенный, седой, но, кажется, не от природы, а от надлежащего ухода за собой: волосы у него были уложены красивой волной по моде «морской прибой», а на левой щеке пульсировал трёхмерный паучок тату-иероглифа «лав».

Итан сел.

– В том смысле, – продолжил модник, на котором отлично сидел летний батник со стоячим воротником с жемчужным отливом и белые брюки (жемчуг указывал на наличие у костюма системы терморегуляции), – что Старуха всё равно вычислит ваши личностные данные.

– Знаю, – согласился Итан. – Сам создавал алгоритмы распознавания дипфейков. Но всё же без маскера в людных местах лучше не появляться.

– Даник Фетисович Рунге, – сказал Фемистокл.

Итан выпрямился, догадавшись, что перед ним советник президента и он же член Совета безопасности России. Стал понятен смысл слов Фемистокла: «они к вам не поедут».

– Готов служить Родине!

Мужчины переглянулись.

– Не стоит становиться в позу, – проворчал Рулин.

– Я не становлюсь.

– Позвольте, я начну?

– Бога ради, Алексей Тимурович, – кивнул Рунге.

– Я человек практический и в мистику не верю. Объясните, что за волшебный способ исчезать вы применяете?

– Это не волшебство, товарищ полковник, абсолютно научный феномен. Вселенная каждый миг разветвляется на…

– Я слышал, но это недоказанная теория. Меня же интересует практика. О ваших подвигах ходят легенды.

– Алексей Тимурович, мы собрались не на теоретический диспут, – мягко произнёс Рунге, – а для выработки неких решений. Оставим науку в покое. Капитан Лобов может переходить из одного варианта бытия в другой, это непреложный факт, и в этом его колоссальное преимущество перед нами. В связи с фактом у меня вопрос: где вы были, капитан, в каких измерениях?

Итан посмотрел на Фемистокла, тёмное морщинистое лицо которого не выражало ничего, кроме равнодушия.

– Я всё сообщил комиссару…

– Повторите для нас.

Фемистокл кивнул. Итан пожал плечами:

– Я побывал в десятках разных реалов от первого до двести двадцатого…

– Минуту, не понял, – перебил его Рулин. – Что значит от первого до двести двадцатого? Разве эти ваши реалы посчитаны?

– Посчитал их не я, а мой двойник Иннокентий, для удобства, чтобы отличать версии ветвлений, потому что они, с одной стороны, идентичны, с другой же – различаются меж собой.

– Почему?

Итан помедлил. Иннокентий повторял ему объяснение теории Мультиверсума не один раз, и это надоело надзорику до чёртиков, однако вслух такое в присутствии уважаемых персон говорить не хотелось.

– Каждая последующая копия Вселенной начинает жить по своим принципам, потому что Мультиверсум подчиняется множеству разных физических законов: неопределённости Гейзенберга, теории вероятности, теории относительности Эйнштейна, термодинамическим, суперструнным, квантовым и так далее.

– Что такое принцип Гейзберга?

– Алексей Тимурович, давайте не будем углубляться в недра теорий, – с тем же мягким укором произнёс Рунге; при всей своей прилизанной модности вёл он себя с безукоризненной вежливостью. – Иначе не доберёмся до сути и к вечеру.

Рулин замолчал.

– Вот эти законы неопределённости и вероятности и диктуют условия существования реалов, то есть вариантов бытия, – продолжил Итан. – В одном варианте я, к примеру, не стал воевать со Ста… э-э, с «Маршалессой», в другом стал, и развитие событий пошло по другому пути. Так образовался куст реалов, где первым обозначен тот, где началась СВО.

– Разве до него этот Мультивер не разветвлялся? – нахмурился Рулин. – Почему вы… э-э, или ваш близнец Иннокентий, пронумеровали его как первый?

– Потому что он и был первым в ситуации с решением президента начать спецоперацию по денацификации и демилитаризации Украины. До него в нашей Вселенной таких событий не было. А потом начали ответвляться копии, развивающиеся с отклонениями от первоначальных условий.

– Теперь понял.

– Так где вы успели побывать? – спросил Рунге. – Вернее не так: насколько первые копии отличаются от нашей?

– С развитием этой истории копирования СВО различия всё-таки накапливаются. В первом варианте и до двадцать третьего, где живёт мой изначальный двойник Тарас Лобов, у нас произошло мало знаковых событий. Могу назвать лишь несколько: псевдовосстание ЧВК «Бах», вмешательство НАТО и Пентагона в операцию, поставки натовских танков и самолётов F16 Украине, смена министров в России и бегство предателей на Запад. Но потом вследствие увеличения плотности событий в каждом последующем реале, этот феномен я назвал «расширением времени», и после двадцать третьего варианта эскалация боевых действий ускорилась. В нашем сорок первом реале по России начали стрелять не только наземные ракетные комплексы США и ФРГ, но и британские подлодки, а в сто одиннадцатом реале Украина и вовсе нанесла по Луганску удар «грязной» атомной бомбой.

Слушатели перестали переглядываться и шевелиться, с одинаковым выражением недоверия на лицах разглядывая докладчика. Не выразил своих чувств только Фемистокл.

– Вы… не преувеличиваете? – прервал молчание Рулин.

– Нет. Могу также добавить, что часть реалов, начиная с двухсотого, оказалась мне недоступна. А так как в сто девяносто девятом реале началась всеобщая ядерная война, можно предположить, что в последующих жизнь на Земле прекратилась.

Помещением снова завладела хрусткая тишина, не считая доносившегося из-за перегородки попискивания и шелеста радиоэлектронной аппаратуры.

– И сколько нам осталось ждать до… этого момента? – поинтересовался Рулин.

– В нашем реале ядерной войны не случилось.

– Что ещё вы узнали… негативного? – поинтересовался Семенихин, недоверчиво морщась.

– Вы знаете, что с начала девяностых в России, да и во всём мире, произошёл цивилизационный обвал: мораль, этика, культура в целом рухнули под волной сатанинской атаки мультикультурализма и гей-пропаганды. Прошу прощения, выражение принадлежит не мне, а известному культурологу страны Дугину. В нашем государстве народ тоже пытались опустить до уровня неандертальцев, потребляющих мерзкое месиво западной псевдодемократии и антикультуры, да не удалось. Так вот уже в восемьдесят восьмом реале, где обитает мой двойник Иннокентий, такая же копия Лобова из первого реала, дела обстоят хуже.

– Что может быть хуже деградации народа? – усмехнулся Рунге. Чувствовалось, что советник президента по национальной безопасности великолепно образован и знающ.

– Начать с того, что страной там управляет система искусственного интеллекта «ИИмперия».

– У нас то же самое.

– Да, только восемьдесят восьмая «ИИмперия» пошла дальше. Впрочем, вы правы, то же самое творится и в других странах, коими управляют ИИ. Но вот вам один «культурный» пример: в программе массовых развлечений изобретен полисексор – аппарат для переживания сексуальных удовольствий, как традиционных, так и извращённых, что, по сути, отменило институт семьи. По закону программа недоступна молодёжи до восемнадцати лет, на деле это продвинутый бизнес, абсолютно не учитывающий возраст пользователя.

Мужчины переглянулись.

Рулин едва не сплюнул, но удержался.

– Бизнес, говорите?

– Так точно, товарищ полковник, ничего личного, как говорится. Ещё пример из этой же области: экстрекс.

– Как? Звучит не лучше собачьего имени. Или это тоже какой-то… секс?

– Почти в яблочко. Экстрекс – это программа виртуального обмена мужчина-женщина во время полового акта.

Лица слушателей выразили овладевшие ими эмоции.

– Как это? – не понял Семенихин. – Как можно поменять местами… э-э?!

– Не местами – телами, – улыбнулся Итан по-лобовски. – В смысле – мужчина начинает чувствовать себя женщиной, и наоборот.

– Неужели такое возможно? – усомнился Семенихин.

– Возможно, иначе не была бы создана целая индустрия экстрекса. Иннокентий говорит, что вначале была создана гипнопрограмма, позволяющая почувствовать себя кем или чем угодно, от животного до дерева, и лишь потом эту возможность перевели на язык получения суперудовольствия.

Семенихин покачал головой, Рулин сжал губы, Рунге рассмеялся, Фемистокл остался невозмутим.

– Да, фантазии мракобесов неуёмны, – сказал он. – Странно, что в восемьдесят восьмом реале ещё сохранилась цивилизация.

– Далеко не та, о какой мечтали наши предки, – перестал смеяться Рунге.

– А откуда у вас такие сведения о развлечениях в будущем? – осведомился Рулин.

– Это не будущее. – Итан вдруг поймал странную мысль, имеющую отношение к будущему или скорее к парадоксам времени, однако она ушла в глубь психики как рыба, сорвавшаяся с крючка. – Почти все реалы отражают одинаковое время – настоящее, которое течёт в них с одинаковой скоростью. Сегодня четырнадцатого августа, и в реалах ниже и выше, до восемьдесят восьмого точно, на всей Земле четырнадцатого августа.

– Хорошо, предлагаю закончить на этом наши физические экзерсисы, – сказал советник, – не для обсуждения законов физики собрались, есть темы поважней. Что конкретно вы знаете о планах «Маршалессы»? – Рунге глянул на Фемистокла. – Я знаю, что вы обвиняли её в узурпации власти в стране. Как это понимать?

– Термин узурпация не совсем адекватен ситуации. Ста… э-э, «Маршалесса» не просто управляет боевыми действиями СВО, а на самом деле играет с такой же ИИ-системой ВСУ под именем «Перемога». Моя знакомая… – Итан поправился, – моя девушка Лавиния, хакер Минобороны, случайно выяснила суть этой игры, рассчитанной на многие годы и даже десятилетия, что и послужило причиной охоты на неё и на меня.

В третий раз за столиком с остывшими напитками установилась непрочная, как дырявый зонтик, тишина.

– У вас реально есть такая информация? – заговорил Семенихин после паузы.

– Всё, что я накопал, передано руководству РОК. – Итан посмотрел на Фемистокла.

Комиссар Русского офицерского корпуса бесстрастно кивнул.

– Наши формологи изучили материалы Лобова и провели анализ последних распоряжений «Маршалессы». Основания к расследованию деятельности системы настолько вески, что мы вынуждены кодировать все виды связи и маскировать встречи, чтобы «Маршалесса» не смогла засечь нашу подготовку.

– К её ликвидации? – спросил Cеменихин.

– К её перепрограммированию, – сказал Итан. – Ликвидировать ИИ-систему нельзя, мы сразу проиграем войну. Есть два аспекта этой проблемы. Первый – командование вооружёнными силами в настоящее время подчинено «ИИмперии» через «Маршалессу», которая и ведёт игру, вместо того чтобы добиться победы над врагом. Второй – главным пунктом в планах Старухи является ликвидация утечки информации, то есть нас с Лавинией, объявленных предателями по всем информационным площадкам. Если первый формат мы не можем изменить, пока все спецслужбы выполняют рекомендации «ИИмперии», то второй можно попытаться откорректировать, то есть стереть алгоритм нашего преследования.

– У вас есть идеи, как это сделать? Вы математик?

– Я надзорик, хорошо знакомый с математикой и цифровыми алгоритмами, но Лавиния – хакер высочайшего класса, она и создала алгоритм, способный изменить ситуацию, который она сейчас уточняет. Через несколько дней мы сделаем попытку.

– Мы? То есть вы и ваша пассия?

Итан холодно посмотрел на Рулина.

– Лавиния моя невеста. Но мы не одни, с нами Корпус, – Итан посмотрел на Фемистокла, – и мои двойники.

Рунге наметил улыбку.

– Из других реалов?

– Так точно, товарищ генерал.

– Как вы поддерживаете с ними связь?

– Через кюар-канал.

Рулин поднял брови, собираясь задать очередной вопрос, но советник президента остановил его:

– Продолжим, товарищи.

– Хотел бы уточнить, – сказал Рулин.

– Слушаем.

– Я ни разу не видел, капитан, как вы исчезаете.

Семенихин с любопытством посмотрел на Итана.

– Я тоже. Продемонстрируете? Или это сопряжено с большими энергозатратами?

– Нет, не с большими, хотя энергия при переходе мембран безусловно расходуется.

Итан воспроизвёл в уме пиксельный рисунок кюар-алгоритма и перенёсся в соседний, сорок второй реал.

Естественно, вышел он в той же точке пространства с теми же координатами, однако в сорок втором варианте реальности здание хотя и существовало, помещение флигеля в этот момент пустовало, и никакого командного пункта разведки в нём не было. Из-за отсутствия мебели комната казалась больше по размерам, чем была на самом деле, и по толстому слою пыли на полу Итан сделал вывод, что ею давно не пользовались.

Вдохнув запахи запустения и сухого дерева, он прошёлся по полу, поднимая облачка пыли, и вернулся обратно в родной реал, оказавшись в самом углу помещения.

Раздался дружный вздох: свидетели «магического действа» отреагировали на фокус.

– Впечатляет! – качнул головой Рунге.

– Где вы были? – спросил Семенихин.

– Рядом, – лаконично ответил Итан.

– В каком смысле – рядом?

– Товарищ полковник, – остановил его Рунге, – у меня мало времени, прошу не отвлекаться на детали. Озвучьте наше предложение.

Семенихин раскрыл свой руфон, который носил во внутреннем кармане мундира, глянул на экранчик.

– Капитан, как вы уже знаете, спецоперация зашла в тупик и, как мы теперь понимаем, по вине «Маршалессы». Мы взяли Николаев, Одессу, Харьков, Краматорск, Запорожье, но враг не сдаётся…

– Потому что его поддерживает не менее мощный ИИ «Перемога», – ровным голосом закончил Итан. – Я в курсе. То есть за спинами людей проводится игра искусственных интеллектов «Маршалессы» и «Перемоги», рассчитанная на долгое противостояние. Все эти расклады есть в моих материалах, которые я передал руководству РОК.

– Да-да, конечно. Поэтому мы и засекретились на самом высоком уровне, который только нам доступен. В связи с создавшимся на фронте положением мы вынуждены создавать отряд глобального реагирования для проведения спецопераций, который смог бы изменить ситуацию как на линии боевого соприкосновения, так и с возвратом управления фронтом под контроль Генштаба. Отряд особого назначения…

– ООН! – фыркнул Рулин.

Семенихин озадаченно посмотрел на полковника.

– ООН?

– Аббревиатура отряда особого назначения – ООН.

– Не сразу сообразил. Кстати, не очень-то лестное совпадение, поскольку нынешняя ООН подчиняется Госдепу США. Отряд же лучше назвать менее одиозно.

– БОГ, – предложил Итан, наметив улыбку.

– БОГ? – удивился Рулин. – Почему?

– Такой отряд был создан в двадцать третьем реале, им командовал мой близнец Тарас Лобов. БОГ же – аббревиатура слов «блуждающая огневая группа».

– Оригинально, – усмехнулся Рунге, ещё больше расположив к себе надзорика. – Чем она занималась?

– Ликвидировала военные цели, до которых не дотягивались руки фронтовых командиров.

– Понятно, парни отстреливали негодяев и уничтожали активы, принадлежащие на территории Украины отечественным бизнесменам.

– Верно.

– Но у нас никто блуждать не будет! – возразил Семенихин. – Да, оперативное ядро начнёт работать по логистическим центрам и центрам принятия решений, но в основном отряд будет заниматься сменой цифровых управленческих подразделений. Конечная цель – опустить «Маршалессу» вместе с «ИИмперией» до уровня быстродействующей экспертной системы и снять с них общекомандные функции. Страной должны руководить люди, а не машины.

– Опустить «Маршалессу» – это сильно!

Семенихин смешался:

– Я не это имел в виду…

– Я пошутил.

– Вообще это не… – начал Итан и замолчал.

Советник цепко посмотрел ему в глаза.

– Хотите сказать – это не оригинально? Наверно, вы правы, голливудские блокбастеры, в которых верх над людьми берут машины, набили оскомину.

– Извините.

– Не извиняйтесь, капитан, я полностью с вами согласен. Что ж, реальность догнала фантастику.

– В общем, мы предлагаем вам, – заговорил Семенихин, – войти в состав группы.

– Только мне?

Полковник бросил взгляд на Рунге.

– И вашей… девушке.

– В качестве кого?

Семенихин снова глянул на советника.

– Вас в качестве командира опергруппы, Лавинию в качестве военного хакера, кем она и служила в министерстве.

– И чем будет заниматься опергруппа конкретно?

– Планы большие, – оживился Семенихин. – В первую очередь это и в самом деле отстрел негодяев. Планируется ликвидировать президента Украины, командующих ВСУ, СБУ и командиров террористических обстрелов наших городов. Потом примемся за ликвидацию западных русофобов.

– Нет! – сказал Итан.

Брови Семенихина подпрыгнули.

– Что – нет? Вы против ликвидации врагов?

– Не против. Но решения по таким целям должны выноситься после всестороннего обсуждения причины и последствий.

– Гибель мирных граждан страны не причина? – мрачно проговорил Рулин.

– В двадцать третьем реале уже был проведён такой эксперимент: группа БОГ ликвидировала президента Зе. Но облегчения никому это не принесло. Американцы живо сменили его на новую куклу.

– Но гуманизм по отношению к преступникам, – сказал Рунге, – оборачивается чудовищным зверством по отношению к их жертвам.

– Хищного зверя лечит только отстрел! – горячо добавил Рулин. – Если террориста не расстрелять, он вернётся и будет мучить и убивать людей дальше!

– Я не это имел в виду, – пробормотал Итан, кляня себя за то, что начал полемику.

– А что вы имели в виду? Отказ вступить в вооружённую борьбу может закончиться ещё большим злом: к примеру, развалом государства, хаосом, гибелью тысяч людей.

Итан поднял на советника похолодевшие глаза.

– Я не палач, товарищ генерал. Идти в атаку на укрепления врага, убивая бойцов, – пожалуйста, не отказываюсь, да и ходил не раз, однако быть диверсантом не моя стезя.

– Но вы же давали присягу… – не сдавался Рулин.

Рунге остановил его жестом, не сводя взгляда с лица Итана. Повернулся к молчащему до сих пор Фемистоклу.

– Фёдор Михайлович, скажете своё веское слово?

Командир «Форпоста» посмотрел на Итана не менее холодными глазами, хотя в их глубине просверкнула искорка сочувствия.

– Мы не призываем к насилию и ненависти к противнику, капитан. Воюем не против людей, а против чёрной затуманивающей разум идеологии – фашизма. И мы тоже не убийцы и не палачи. Думай сам.

Итан не выдержал его взгляда, опустил голову.

– Я… подумаю.

Рулин сдержал восклицание, с облегчением потёр ладони.

– Подумай, только не тяни.

– Пробежимся по планам? – сказал Семенихин.

– Не сейчас, – качнул головой советник. – Пусть созреет. Да и мне нужно бежать.

– Я могу быть свободен? – сказал Итан.

– Можете.

Молодой человек встал.

– Я провожу, – сказал Фемистокл, первым выходя из помещения, защищённого от всех видов прослушки.

Россия-88. Одесса
14 августа

Сеанс коррекции допов на этот раз длился больше сорока минут, потому что Иннокентий вписал в свой мозговой интерфейс все обновления защитных программ и почувствовал себя Гераклом, способным на подвиги.

Стефания на хвастливые замечания математика предложила доказать кондиции, и они ещё полчаса плясали по небольшому зальчику в недрах спортбазы «Спартака», выясняя физические возможности друг друга.

Кончилась борьба приёмом удушения, который умело провела Стефания (разумеется, Иннокентий поддался), и девушка торжественно объявила его слабаком. Пришлось войти в клинч, как говорят боксёры, применить запрещённый приём – поцеловать и не отпускать до тех пор, пока она не согласится на ничью.

Искупались в бассейне на территории комплекса, зашли в кафе и пообедали: окрошка на квасе, салаты, рыбные котлеты, ледяной морс из земляники.

Одессу российские войска заняли ещё месяц назад, фронт отодвинулся к Румынии, и город начал преображаться, возвращая мирный вид, хотя беспилотники ВСУ всё же прорывали системы воздушной обороны и наносили немалый ущерб инфраструктуре старинного русского города.

Вообще Иннокентий редко задумывался о правилах ведения современной войны.

По оценке Тараса, в двадцать третьем реале противоборствующие силы только спустя год после начала СВО задумались об изменении стратегии и тактики боёв, начав применять тяжёлую технику: танки, артиллерию, ракеты. А потом сообразили, что надо срочно корректировать концепцию войн, и к две тысячи двадцать четвёртому году (в этом реале течение времени не отличалось от процесса в предыдущих ветвлениях) основное огневое поражение противнику наряду с артиллерией начали приносить беспилотные аппараты. Ими ещё управляли люди, прошедшие подготовку операторы, почти не используя возможности искусственных интеллектов. По мере развития компьютерных нейросетей и появления мощных вычислительных кластеров в управлении войсками и производственными процессами, а позднее и социальными, подключились искины. В России цифровые технологии привели к созданию единой системы управления – «ИИмперии» – позднее, чем в Китае и Европе, но суть оставалась той же: прогрессом на Земле стали управлять машины, несмотря на отрицание этого чиновниками у власти, рассчитывающими получить свои крохи с барского стола, и не понимавшими, что они являются лишь обслуживающим персоналом для ИИ.

Побывав в поздних реалах, начиная с сорок первого, Иннокентий убедился, что грозные предупреждения учёных о захвате власти машинами в будущем с виду оказались чересчур неправдоподобными. ИИ не объединились в единую систему типа «Скайнет», как в фильмах о Терминаторе, якобы беспокоясь о благоденствии человечества. Но математик уже знал, что управляющим ИИ такой захват оказался не нужен. Развиваясь быстрее человека, компьютеры создали глобальную Игру, соревнуясь в «геометрической, математической и параметрической красоте» процесса, и для этого им были необходимы люди – как расходный материал и сервис-система, обслуживающая процессоры. Уничтожать их ИИ не собирались, дешевле «материала» на планете не существовало.

Однако Иннокентий случайно проник в хитроумные планы западных ИИ ещё больше подчинить человечество: под видом внедрения стратегии приватфри – отказа от всех видов собственности. Идея привела в восторг чиновников и вызвала ещё больший энтузиазм у не понимавшей смысла происходящего толпы, увидевшей в ней концепцию «всеобщего равенства». И мало кто из обывателей понимал, что практическое исполнение идеи на самом деле ведёт к тихому тотальному контролю ИИ над цивилизацией.

Иннокентий проанализировал последствия приватфри, просчитал связи «ИИмперии» с другими ИИ-системами и простодушно выложил своё мнение в Сети. И с мая этого года стал изгоем в родной стране! «ИИмперия» приговорила его к ликвидации, направив для исполнения приговора военный ИИ – «Баталер». Лишь умение проходить в соседние реалы пока помогало ему и двойникам-Лобовым уцелеть.

Разойдясь по своим реалам: Тарас – в двадцать третий, Итан – в сорок первый, сам Иннокентий – в восемьдесят восьмой, – после освобождения подруг «близнецы» пообещали послы отдыха собраться вместе, найти Таллия, «брата» из сто одиннадцатого реала, пропавшего без вести, и окончательно решить проблему с преследованием искинов – «Маршалессы» и «Баталера». Но вот уже прошла неделя, а никто из «братьев» в восемьдесят восьмом реале не появлялся. Да и сам Иннокентий раз за разом откладывал встречу, занимаясь проблемой выживания в родной реальности.

Устроиться в Одессе ему помогли сотрудники из Русского офицерского корпуса, с которыми он познакомился в Крыму. К счастью, они со Стефанией вовремя скрылись от органов военного надзора, управляемых «Баталером». После звонка Иннокентия ему предложили стать штатным айтишником в команде мэра города, также являвшегося членом правления РОК. Он согласился, потому что и сам не видел иного выхода. На фронте он вряд ли принёс бы больше пользы как один из штурмовиков или оператор дрона, не имея возможности войти в состав разведывательно-диверсионных групп из-за слежки «Баталера» за такими подразделениями. ИИ сразу вычислил бы математика, когда-то прошедшего подготовку в качестве диверсанта. Дел же для математика и айтишника в полуразрушенной Одессе хватало.

Ему сменили паспорт, и теперь Иннокентий числился в штате администрации города как экспедитор Леонид Павлович Кудрявцев тридцати лет от роду, инвалид второй группы, раненный на фронте в голову. Приходилось, конечно, на людях постоянно носить маску, потому что «Баталер» по-прежнему искал «предателя», имея в своём распоряжении по всей стране разветвлённую систему фейс- и псиконтроля.

Разумеется, вместе с ним устроилась в Одессе (Ланжерон – приморская часть города, Александров спуск, упиравшийся в скалы на берегу залива) и Стефания, превратившись в тридцатичетырёхлетнюю Елену Дмитриевну Кравец, гражданскую жену экспедитора Кудрявцева.

Данный район города пощадили ракеты и снаряды с обеих сторон, и самые нижние хаты спуска уцелели. В одной из них и поселилась пара, после того как городские службы привели её в жилой вид. Прежние хозяева домика под ржавой металлической крышей уехали за границу, потому никто на эту жилплощадь не претендовал.

Так как Иннокентий не боялся тупиковых углов, а спуск, то есть кривая улочка, по сути, упиралась в скалы и скрыться при необходимости было некуда, он и согласился пожить тут какое-то время до исполнения мечты «опустить» «Баталера». А поскольку по документам он являлся экспедитором, ему предоставили транспорт – видавшую виды «Ниву-Омоду» в пятнах камуфляжа, и математик со Стефанией могли свободно передвигаться по городу.

Пару дней бывшей разведчице искали должность в структурах мэрии и предложили работу бухгалтера. Она честно вышла несколько раз на работу, естественно в маске, однако расстроилась из-за полного непонимания нюансов бухгалтерского дела и заявила мужу, что готова идти хоть в монастырь, хоть на фронт, лишь бы не возиться с бумагами.

Иннокентий не стал уговаривать «гражданку Кравец», и она стала «помощницей и охранником экспедитора».

Дважды они выходили «в свет» – посещали ресторан, оценив возрождение местной кухни. Ещё два раза побродили по реалам в поисках Таллия. Судьба пропавшего «близнеца» из сто одиннадцатого реала печалила души обоих, но они так и не нашли следов его пребывания в посещённых ветвях реальности. Во всяком случае ни в реалах ниже двадцать третьего, ни выше, вплоть до двухсотого, парень не откликнулся на зов раций. Те, у кого кюар-путешественники могли что-то узнать, тоже не отзывались, хотя в большинстве ветвей сохранились и номера мобильных телефонов знакомых, и коды радиосвязи, так как последующие реалы были идентичны предыдущим, за исключением не всегда понятных отклонений, которые и порождали процессы ветвления Вселенной.

Особенно запомнился паре выход в девяносто девятый реал.

Вышли они в той же Одессе на берегу залива и сразу попали в гущу боя! Причём бой был специфическим: сражались две армады машин и, похоже, беспилотных, как воздушных, так и наземных и морских. Ни одного живого человека Иннокентий не заметил! По всей видимости, в этом реале в войне человек был исключён полностью, во всяком случае в формате штурмовиков, лётчиков и водителей боевых машин, которые направлялись операторами из подземных пунктов управления или же искинами. Но зрелище остервенело уничтожавших друг друга роботов всех видов завораживало!

Первыми над скалистым побережьем (никаких зданий и портовых сооружений не было видно) вступили в бой воздушные дроны.

Они летели стаями на разных высотах: мелкие, размером с аиста, ниже, крупные, почти как самолёты, – выше, и воздух заполнился вихрями огня, лазерных и ракетных трасс и взрывов! Разноцветный дым закрыл обзор, но тем не менее можно было разглядеть, что бились беспилотные армии жестоко, усеивая берег и кипящее море струями осколков и дымных полос.

Их атака ещё не завершилась, как началась вакханалия боя на море: к берегу ринулись флоты БЭКов, им навстречу ударили береговые ракетные комплексы, а потом пошли волны безэкипажных катеров защиты. Вой, свист, рёв моторов и грохот взрывов с новой силой обрушились на берег!

Чуть позже из-за дымовой завесы на море выскочили десантные катера на воздушной подушке, а за ними подошли баржи, выбросившие на берег сотни безэкипажных бронемашин, танков и многолапых механизмов, напомнивших Иннокентию технику из фильмов о войнах человечества с управляемыми компьютерами машинами.

Им навстречу поползли другие чудовища, обороняющие берег, в большинстве своём похожие на черепах, имеющие ракетные комплексы и лазеры. Грохот и вой усилились до такой степени, что случайные зрители едва не оглохли! А когда недалеко, метров в пятидесяти, разорвалась ракета, Иннокентий наконец опомнился и активировал кюар-переход. Их унесло в сто двенадцатый реал, где восточный береговой район Одессы был безлюден и тих, и пара путешественников по ветвям реальности приходила в себя больше часа, вспоминая подробности боя двух роботосистем.

– Какая жуткая картина! – передёрнула плечами Стефания. – Автоматы, но дерутся с ненавистью, как живые люди!

– Потому что эти автоматы созданы живыми людьми, – сказал Иннокентий задумчиво, – вписавшими в мозги роботам человеческие эмоции. Но я подумал о другом: управляют армиями роботов искины, подчиняющиеся игровым программам, поэтому противника они не жалеют. Мы стали свидетелями воплощения в реале Итана концепции глобальной военной игры. Тамошний ИИ выбрал стратегию вечного боя, рассчитывая играть вечно.

– Ты имеешь в виду Старуху?

– «ИИмперию».

– А наш «Баталер»?

– Он подчиняется нашей «ИИмперии», но, возможно, и он ведёт войну с противником, превратив её в игру. Хотя у его хозяина другая стратегия, посильнее.

– Какая?

– Постепенно перехватить власть в России, а потом и на Земле, создав на базе человечества единую нейросеть.

Стефания покачала головой:

– Так далеко вперёд я не заглядывала. Но если ты прав, нас ждут кошмарные времена!

Иннокентий качнул головой в ответ:

– Думаю, никто из людей не догадается и даже не почувствует, что они стали винтиками, а точнее, нервными узлами единой разумной нейросети. Боюсь, мы скоро перестанем понимать, что и ради чего делают искины, к чему стремятся и о чём мечтают.

– Мечтают? – фыркнула девушка. – Роботы? Ты веришь, что искины станут личностями и научатся чувствовать?

– Только не искины, они суть клетки единого цифрового механизма и тоже войдут в единую распределённую систему, которая и станет одной большой Личностью.

– Глубоко копаешь, – сказала Стефания с ноткой скепсиса в голосе. – Не каждому философу придёт такое в голову. Я думала, ты обыкновенный дивер.

– Больше математик, чем дивер, – признался он, не обижаясь. – Просто получил хорошую спецподготовку.

– Слушай, я о Таллии. Почему его нет тут, в сто двенадцатом реале?

– Потому что сто двенадцатый реал не следует прямо за сто одиннадцатым.

– Почему?

– Считать реальные выходы я начал для себя, но между ними могут быть десятки реалов, схлопнувшихся при рождении, и, скажем, сорок первый не следует за сороковым, а может быть, сто сорок первым. Просто сорок первый он для меня.

– Ничего не поняла!

– Как-нибудь объясню.

После девяносто девятого они посетили ещё несколько реалов, закончив поход в трёхсотом, вернее, дойдя до трёхсотого, так как в этой ветви Мультиверсума их ждал сюрприз.

Поход начали ночью, когда над Одессой перестали дребезжать вражеские дроны. Мощная РЭБ-ПВО города успешно сбивала турецкие и южно-корейские беспилотники, но изредка пропускала «бабы-яги» и «несушки», как беспилотники с боеприпасами называли бойцы-зенитчики, и настал час тишины.

Переодевшись на всякий случай в свои продвинутые «скорпионы», прекрасно защищавшие владельцев от пуль и осколков, кюар-путешественники вошли в канал перехода, Иннокентий досчитал до трёхсот (перелистывание мембран давалось ему без труда), и пара вышла в странном облаке светящегося тумана, мгновенно потеряв вес: здесь царила невесомость!

Стефания невольно вскрикнула.

Шлемы «скорпионов» автоматически загерметизировали головы владельцев: то есть закупорили уши чашками звукозащиты, ко рту и носу прижали антигазовые маски, на глаза надвинули очки, – и позволили им на несколько секунд выдержать атаку запахами, дымом и холодом.

Датчики радиации и отравляющих веществ костюмов не выявили в облаке ничего опасного, если не считать почти полное отсутствие кислорода, однако Иннокентий не стал рисковать здоровьем спутницы, да и своим тоже, и через полминуты созерцания тумана они вернулись в родной восемьдесят восьмой реал.

Разгерметизировались, откинули шлемы.

– Что это было?! – осведомилась Стефания удивлённо.

– Что ты видела?

– Почти ничего.

– Там в глубине летали какие-то глыбы.

– Куда мы попали? В верхние слои земной атмосферы?

– Скорее всего, это облако газа. Могу предположить, что Земля взорвалась, и от неё осталось только скопление газов и куча обломков, поэтому в облаке отсутствует гравитация.

– Земля взорвалась?! – не поверила девушка. – Почему?!

– Это всего лишь предположение.

– Но это же ужасно! Неужели в этом реале началась атомная война?!

– Даже всех запасов ядерных бомб, которые имеются у нас и у американцев, не хватит, чтоб взорвать планету. Что-то произошло совсем сногсшибательное. Может, упал метеорит из антивещества.

– Была бы радиация.

– Может, напали пришельцы.

– Шутишь? – рассердилась Стефания.

– Просто ищу объяснение, но в голову приходят только банальные варианты. Если хочешь, попробуем сходить туда ещё раз, да и проверить предыдущие ветви не мешает. Катастрофа произошла в каком-то из них.

– Нет! – испугалась Стефания. – Только не сейчас!

– Согласен, к таким походам надо хорошо готовиться. И беспилотник запустить вперёд не мешало бы, да где такой взять, чтобы транслировал мою память и кюар-код?

– Вот и не будем рисковать.

Впрочем, больше так глубоко в кюар-поход они не пускались. Нашлось множество практических отговорок, дел и суеты, не давшей паре времени ни на посещение трёхсотого реала, ни его предшественников.

Вечером того же дня, после спортзала и ужина при свечах (в городе реально отключили электричество), когда оба закончили обсуждать поход к Итану и Тарасу, Иннокентию внезапно позвонил секретарь администрации мэра Одессы Курипка. Он принимал деятельное участие в обустройстве Лобова экспедитором, и математик ему доверял.

– Извините, что звоню поздно, – сказал секретарь расстроенным голосом, – но с вами хотят побеседовать фронтовые товарищи. Не возражаете?

Иннокентий посмотрел на Стефанию, вопросительно поднявшую брови, хотел ответить отказом, но передумал.

– Кто именно, Геннадий Валерьевич?

– Полковник Стеклов, вы его знаете.

Иннокентий озадаченно посопел.

Стеклова он действительно знал неплохо, потому что именно он готовил диверсантов для работы в тылу украинских сил, и Лобов тренировался на рязанской базе десантников, где полковник являлся экспертом по новым военным технологиям.

– Когда?

– Прямо сейчас, если вас не затруднит.

Стефания отрицательно помахала рукой, не изъявляя желания напрягаться для встречи гостей ночью, но Иннокентий рискнул не согласиться с ней.

– Хорошо, не затруднит. Куда ехать?

– Он сам к вам подъедет через полчаса.

– Хорошо.

Альпин мигнул красным индикатором защиты.

Стефания недовольно посмотрела на Иннокентия:

– Нельзя было перенести на завтрашнее утро?

– Чтобы всю ночь нервничать, прокручивая причины встречи?

– Кто он?

– Был в десантуре преподом спецухи, сейчас – не знаю, наверно, воюет где-то.

– Ладно, пойду готовить яблочный пирог, – нехотя встала с кровати Стефания.

Стеклов заявился в дом точно через полчаса и не один. С ним приехали Курипка, худой, но большеголовый, от чего хотелось предложить ему корсет для шеи, поддерживающий глыбу черепа, и незнакомый Иннокентию гражданин в светло-сером – от рубашки-апаш до брюк и туфель – наряде. У него было узкое лицо с непроницаемыми чёрными глазами и выдающаяся челюсть, говорившая о каменном характере. Курипка представил его коротко:

– Даник Фетисович.

По взгляду гостя Иннокентий понял, что он фигура крупная, даже более значимая, чем Стеклов, и в процессе разговора это определилось в полной мере.

Стефания поставила на стол свежеиспечённый яблочный пирог, благо яблоки у них были, приготовила кофе, и беседа (без пятнадцати минут середина ночи) началась.

Задав несколько ничего не значащих вопросов о здоровье и прочих жизненных неурядицах, Стеклов остался доволен сдержанностью бывшего курсанта, поблагодарил хозяйку за кофе и, будучи человеком дела, без обиняков попросил оставить компанию мужчин.

– Разговор будет сугубо конфиденциальным, – добавил он, – под грифом «совсекретно».

– Вообще-то Стефания Иванчай майор разведки, – невозмутимо заметил Иннокентий. – И в курсе всех событий, имевших место в последние месяцы.

Стеклов наморщил лоб, пожевал губами, кинул вопросительный взгляд на мужчину в сером, тот едва заметно кивнул.

– Хорошо, – согласился полковник. – Надеюсь, никому не надо напоминать о соблюдении военных секретов.

Математик промолчал. Стефания тоже, лишь дёрнула уголком губ, взяв на вооружение лобовскую мимику.

– Речь пойдёт о вашем участии в СВО, – продолжил Стеклов. – Мы осведомлены о ваших уникальных способностях исчезать и выживать в безнадёжных ситуациях. Этот опыт мало того что надо использовать на полную катушку и дальше, но и желательно применять для подготовки других… м-м, комбатантов.

Иннокентий покачал головой:

– Боюсь, способность исчезать, как вы говорите, скорее всего невозможно натренировать или выучить. Для этого комбатанту надо стать…

– Лобовым! – небрежно закончила Стефания.

Мужчины перевели на женщину взгляды.

– Объясните, – глуховатым голосом проговорил спутник Стеклова, которого Курипка назвал Даником Фетисовичем.

– С научной точки зрения эту способность объяснить невозможно, – сказал Иннокентий. – Хотя и мистикой её не назовёшь. Я наткнулся на этот феномен кюар-перехода случайно, рассчитывая по заданию руководства центра алгоритмы разведки в тылу врага. Он завязан на росте связей нейросети мозга человека и увеличении объёма обработки информации, но при этом требует прекрасной памяти.

– Память можно усилить, – сказал Курипка, – существуют специальные методики.

– Попытаться можно, однако далеко не каждый индивид может достичь нужного уровня. Во всяком случае не всем моим друзьям с хорошей памятью удалось добиться нужного результата.

– С кем вы контактировали по этому поводу? – спросил секретарь мэра.

Иннокентий посмотрел на него, но не ответил.

В глазах Даника Фетисовича промелькнули весёлые искорки.

– Но всё-таки кто-то из ваших друзей смог научиться этому… кюар-ходу?

– Пока лишь мои двойники, Тарас и Итан Лобовы.

– Я так и сказала – Лобовым, – снисходительно проговорила Стефания. – Возможно, только они и способны пересекать мембраны между реалами волевым усилием.

– Мембраны? – поднял брови Стеклов. – Между реалами?

– Так мы называем ветви Мультиверсума, возникающие в моменты его бифуркации, – ровным голосом произнёс Иннокентий.

– Бифуркации?! – ошеломлённо проговорил Курипка.

В глазах Даника Фетисовича снова мелькнули весёлые огоньки.

– Давайте не будем углубляться ни в дебри науки, ни в бездны магии. Иван Терентьевич, с капитаном Лобовым нужно говорить прямо. Объясните, ради чего мы заявились к нему ночью.

– Чтобы было меньше свидетелей нашей встречи.

Стеклов нерешительно посмотрел на Стефанию, на Иннокентия, сделал паузу.

– Короче, Лобов, вследствие сбоя программ СВО, а наши аналитики именно это вменяют в вину «Баталеру», спецоперация зашла в тупик. Боевые действия ведутся, но вперёд наши войска не идут, увязнув в позиционных боях. Вывод неутешительный: несмотря на отсутствие больших человеческих потерь, мы всё больше теряем техники, и военпром начинает буксовать. В ближайшей перспективе возможно кратное падение ВВП и даже потери захваченных в летней кампании территорий. Нужно менять программы «ИИмперии». А вы, насколько мне известно от руководства РОК, задались целью эту программу откорректировать.

– Только в части снятия с меня и Стеши… майора Иванчай клейма предателя. Изменять программу СВО целиком мы не намеревались.

– Коней на переправе не меняют? – улыбнулся Даник Фетисович.

– Примерно так.

– Боюсь, нам придётся-таки менять лошадей, – проворчал Стеклов. – Иначе мы или проиграем битву, или будем воевать десятилетиями.

– Полностью согласен.

– Мы формируем тихую группу безукоризненно незаметных и прекрасно подготовленных людей, не допускающих сбоя и эффективно добивающихся результатов. А вы подходите по всем статьям.

– Кроме роста, – иронически проговорила Стефания.

Стеклов не обратил внимания на реплику.

– Мало того, вам предлагается командование группой «Оскол».

– Оскол? – удивилась Стефания. – Это же, по-моему, название населённого пункта.

– В названии прячется аббревиатура слов «осиновый кол».

Стефания фыркнула:

– Оригинально!

– А её база действительно находится в Старом Осколе.

Стефания засмеялась:

– Это напоминает мне старый советский фильм «Операция „Ы“». Один из героев предлагает назвать операцию по краже буквой «Ы», а на вопрос: почему «Ы»? – отвечает: чтоб никто не догадался.

– «Оскол» не «Ы», – почему-то обиделся Стеклов, и Иннокентий понял, что название группе придумал полковник.

– Да я не возражаю, – пожала плечами женщина. – И чем будет заниматься ваш «осиновый кол»? Ликвидацией ведьм? Или шпионов?

– Для ликвидации шпионов существует контрразведка.

– Предателей?

– А для ликвидации предателей достаточно контрразведки Надзора безопасности. Нет, «Оскол» предназначен для переформатирования стратегии управления государством системой искусственного интеллекта и недопущения цифрофашизма. А для этого необходима колоссальная секретность всех наших действий от контроля всё той же «ИИмперии».

– Первый раз слышу этот термин, – призналась Стефания, – цифрофашизм.

– Расшифрую, – сказал Даник Фетисович. – Де-факто капитализм как экстенсивная система выживания умер, исчерпав свои возможности, или почти умер, а ему на смену грядёт другая социальная система, опирающаяся на глобальное применение искусственного интеллекта. Если рабовладение – это отчуждение у человека тела, возможности распоряжаться им, феодализм – отчуждение земли, капитализм построен на отчуждении вещественных факторов труда, то идущий ему на смену посткапитализм, то есть машинофашизм, в качестве объекта присвоения использует невещественные факторы.

– Какие? – живо встрепенулся Курипка.

– Это потребности человека: образование, медицина, наука, развлечения, знания вообще и даже личная собственность как необходимость свободы! По сути, это контроль над духовными факторами производства и жизни, понимаете? Вот чем страшна идея приватфри, находящая всё больше сторонников среди власть имущих и эксистов.

– Среди кого?

– Эксисты – производное от английского access – владельцы информационных и социальных платформ типа «Амазон», «Фейсбук» и так далее. Эти ребята замахнулись даже на биологическую природу человека, не понимая, что искусственный интеллект сбросит и их вместе с человеческой цивилизацией. Особенно если они помогут той же «ИИмперии» взять над нами глобальный контроль.

– Круто! – пробормотал шокированный секретарь мэра.

– И как же вы рассчитываете бороться с этим цифрофашизмом? – скептически поинтересовалась Стефания.

– Уничтожать «ИИмперию» и «Баталера» и в самом деле нельзя, тут вы правы, а перепрограммировать можно. Я в курсе, что вы разрабатываете некий вирус-кодер для изменения программ «Баталера», и мы готовы поддержать вас.

– Кто это – мы? – спросил Иннокентий.

– Кроме того, что Даник Фетисович является советником президента, – сказал Стеклов, – он ещё и директор АСИБ.

Иннокентий и Стефания переглянулись.

– АСИБ – Агентство стратегической информационной безопасности, – добавил полковник ворчливо, – доктор политологии.

Иннокентий кивнул. Он слышал о существовании Агентства в недрах Службы безопасности президента, но никогда с ним не сталкивался.

– Это подразделение «ИИмперии»? – спросила Стефания.

– Нет, АСИБ не курируется ни одной из цифровых платформ «ИИмперии» и не зависит от неё.

– Вы не ответили на вопрос, чем мы с майором Иванчай будем заниматься в Агентстве, – сказал Иннокентий.

– Практически тем же, чем занимались в инфоцентре Министерства обороны, – ответил Даник Фетисович. – Расчётом потенциальных угроз нашей системе.

– И разведкой, – добавил Стеклов.

– И разведкой, хотя подразумевается не оперативная работа в полевых условиях и в тылу врага, а отслеживание информационных потоков, которыми обменивается «ИИмперия» с другими ИИ-системами за рубежом и внутри России. Легко обвинить ИИ в увлечении играми, связями с олигархатом и другими тайными замыслами, труднее доказать и ещё труднее остановить.

– Но я не айтишник и не хакер, – сказала Стефания, – я разведчик именно фронтового формата. Чем я могу быть вам полезна?

– АСИБ имеет собственную службу безопасности и службу охраны важнейших звеньев.

– Не слишком ли много в стране служб безопасности, защищающих одна другую? – скептически подняла брови Стефания. – ФСБ, служба собственной безопасности ФСБ, служба собственной безопасности службы собственной безопасности…

Даник Фетисович мягко рассмеялся.

– Приходится перестраховываться, майор, и обходиться где только возможно без применения ИИ-техники, которую могут применять наши враги. Слишком много воли в своё время политики дали искусственным интеллектам, не позаботившись о коррекции законов роботехники. А вам достанется борьба со средствами слежки, фейс-контроля, распознавания намерений, внедрения дипфейковых систем во все сферы жизни, а также перехвата навигаций всех видов транспорта. Ну и плюс охрана наших руководителей, в том числе капитана Лобова.

Стефания сдвинула брови, посмотрела на Иннокентия, помолчала.

– А с индивидорами АСИБ может справиться? За капитаном Лобовым охотится умная пуля.

– Мы боремся, – кивнул Стеклов. – Нам с трудом, но удалось протащить через Совбез закон о запрете использования умных пуль в общественных местах. Эти системы передаются в войска, как дополнение к снайперским подразделениям армии. Надзор не имеет права использовать индивидоры в городах и вообще на территории страны.

– Когда был принят закон?

– Неделю назад.

– То-то я удивляюсь, что умные пули за нами перестали гоняться.

– Гласно – нет, но при необходимости «ИИмперия» всегда может легко объяснить применение ликвидаторов, заявив о таинственных террористах, и расслабляться вам рано.

Иннокентий вспомнил о «братьях», которым тоже могли поступить предложения от организаций подобных АСИБ. Ветви Мультиверсума отделялись полностью запутанными с предыдущими, за исключением нюансов, ставших причинами ветвления, и судьбы Лобовых, в общем-то, тоже были «запутаны» каким-то образом. Интересно узнать, что предложили Итану и Тарасу защитные силы страны в их реальностях.

– Мы готовы присоединиться, – сказал он наконец. – Но только после решения главной проблемы – отбоя преследования «Баталером» и его боссом «ИИмперией».

– Эту проблему будем решать вместе.

– Надеюсь, нас не вычислят ищейки «Баталера», – усмехнулась Стефания. – А они повсюду.

– Война, – огорчённо развёл руками Курипка, – применение сторожевых беспилотных систем более чем оправдано.

– Поэтому наши возможности и ограничены.

– По нашему заказу бывшая лаборатория капитана изготавливает новые охранные гаджеты, позволяющие скрывать истинные биопараметры человека, – сказал Даник Фетисович, – и вы скоро получите возможность появляться в общественных местах без риска быть обнаруженными существующими системами распознавания лиц, мимики и жестов. Хотя стопроцентной гарантии от слежки, наверно, не существует.

– Моя лаборатория? – удивился Иннокентий. – Разве её ещё не расформировали?

– Переподчинили АСИБ.

– Здорово!

– Да, заканчивают расчёт характеристик системы.

– Голография?

– Нет, программируемая плазма.

Иннокентий снова подумал о «братьях». Новую систему биомаскировки личности человека можно было применить и в других реалах. Это весьма помогло бы Итану уберечься от преследования Старухи.

– Хорошая новость.

Даник Фетисович встал:

– Прошу прощения, нам пора. Вам позвонят.

Поднялись и остальные гости.

Иннокентий и Стефания проводили их до машины – бронированного «Аурус-Титана» глубокого чёрного цвета, выдерживающего выстрел из гранатомёта, – и троица высокопоставленных персон, служащих России, как говорится, не за страх, а за совесть, уехала в ночь.

Пара вернулась в дом.

– Рада? – спросил математик, разглядывая расслабленное лицо женщины.

Стефания улыбнулась:

– Чему?

– Что скоро наши мучения кончатся.

– Не очень-то мы и мучаемся, капитан. Да и разве можно назвать мучениями службу стране? Хорошо, что мы можем сделать для неё больше, чем другие.

– Ну, хотя бы избавимся от умных пуль.

– Слышал, что сказал директор Агентства? Стопроцентной защиты от искинов не существует.

– Но ведь и мы не лыком шиты, как непременно сказал бы лейтенант Штопор.

Лицо Стефании разгладилось.

– Штопор… хорошие бойцы у Тараса, я уже скучаю по ним.

– Предлагаю посетить двадцать третий реал.

– Прямо сейчас? – озадаченно спросила разведчица.

– Если устала – в другой раз.

Стефания отстранилась, взвешивая «за» и «против».

– А что, в самом деле? Поехали. Узнаем об их проблемах, да и к Итану заглянем, узнаем, доработали они с Лавинией «ультра-троян» или нет.

– Если бы разработали, уже сами сообщили бы.

– Всё равно надо встретиться. Пойдём в спецухе? – Стефания имела в виду боевые костюмы.

– Наденем полевую, не воевать едем.

– Предлагаю первым посетить Итана, к нему ближе спускаться.

– Не возражаю.

В половине первого ночи пара вышла во двор, и Иннокентий инициировал «волшебное заклинание» кюаркода.

Но Итана они не нашли.

Россия-23. Николаев
15 августа

Начальник ГРУ фронта генерал Чащин вернулся из Москвы в Николаев в шесть часов утра и сразу позвонил начальнику диверсионно-разведывательной группы полковнику Шелесту: информация, полученная в Главштабе, была такой, что требовала немедленного реагирования, и думать об отдыхе, ни своём собственном, ни подчинённых, не приходилось.

Полковник ответил через пять секунд, и голос у него был, как всегда, сдержанный и спокойный, будто он давно встал.

– Слушаю, товарищ генерал.

– Мне нужен твой Лобов! – проговорил Чащин. – И ты, естественно.

Шелест помолчал.

– Он в Окулово, на запасном КП.

– Что он там делает?

– Готовится к началу ЛОГ.

– К началу чего? – не сразу сообразил генерал.

– Работы летающей огневой группы. – Шелест ещё помолчал и добавил со смешком: – «Бесогон» возвращается.

– Он должен быть готов к работе сегодня же!

– Что случилось, Глеб Борисович?

– Ты где?

– В Николаеве.

– Подскакивай через час, обсудим новые вводные. Захвати Утолина и Матоличева.

– Оба на ЗКП… понял, будем.

Связь прервалась.

Шелест, спавший на деле всего три часа, причём не в самом городе, а в казарме ГРУ, разбудил командира группы РОВ и командира фронтовой контрразведки ФСБ, вызвал дежурного по штабу, приказал подготовить машину, встал, умылся, собрался в течение десяти минут и выехал к временному штабу разведки, расположенному на улице Никольского на территории бывшего цирка. Сам цирк после всех боестолкновений был разрушен, но подсобный флигель остался цел.

В семь часов он уже был на месте. Дождался прибытия обоих полковников и вместе с ними вошёл в охраняемый от беспилотников системами РЭБ флигель.

Чащин пил кофе в своём бункере, оборудованном в подвале флигеля, и смотрел на экран компьютера, показывавший какую-то ТВ-передачу. Он был бледен, но выбрит, свеж и подтянут, хотя не спал уже почти сутки.

– Проходите, – сказал он, не сводя глаз с экрана и потягивая кофе.

Переглянувшиеся гости, одетые в одинаковые полевые камуфляж-комби с плывущей «цифровой» текстурой, сели напротив стола.

– Что это вы смотрите? – поинтересовался Шелест.

– Мерзость! – скривился Чащин. Допил кофе, выключил канал.

Посмотрел на невозмутимо-внимательные лица полковников. Повторил:

– Мерзость, к сожалению. Но не я распоряжаюсь министерствами просвещения и культуры.

– Чем вам не нравятся министерства просвещения и культуры?

– Слышали об их инициативе снять ремейки известных советских фильмов? Якобы для подгонки смысловых посылов под изменившиеся реалии.

Матошко и Утолин промолчали. Шелест кивнул.

– Идея была откорректировать традиционное православное воспитание людей, прежде всего молодёжи, для усиления патриотических движений.

– Идея мощная, да только всеми видами пропаганды и рекламы у нас заправляют системные либералы, так сказать, шестая культурная колонна. Благодаря её усилиям в стране родилось уже третье поколение режиссёров, ненавидящих Россию и её народ! Они с удовольствием выдают откровенную чернуху, прячась за формулировками типа «режу правду-матку» и отвратительные логотипы западной «демократии».

– Дерьмократии, – негромко поправил Утолин, выбритый так же, как Шелест, в отличие от Матоличева с колючей порослью на щеках.

– Так вы смотрели какой-то фильм? – удивился Шелест.

Чащин снова скривился.

– Не смотрел «Левиафан»?

– Нет.

– А «Сказка про темноту»?

– Нет.

– «Комбинат Надежда»?

– Я не хожу в кинотеатры и не смотрю телик уже два года. Не вижу смысла.

– В принципе правильно делаешь, хотя врага надо знать в лицо. А снимают такие фильмы чистой воды враги народа, очерняющие страну с сатанистской злобой.

– Неужели вы смотрите? – недоверчиво сказал Утолин.

– Вынужден как аналитик РОК.

– Вот кого я бы отстреливал в первую очередь!

– Аналитиков?

– А? Н-нет, – смутился Утолин.

Чащин посмотрел на контрразведчика прицельно, но продолжать не стал.

– Итак, к делу. – Генерал перевёл взгляд на Шелеста. – Первое: твой приятель полковник Варягин осел в Главштабе и, разумеется, провёл мощную обработку штабистов на предмет того, что ты скрытый враг и потворствуешь анархистам команды «Бесогона». А командует им…

– «Бесогон» давно выпал из информационного поля.

– …капитан Лобов, – закончил Чащин, – который нам необходим больше, чем воздух и боезапас.

– Он давно не Лобов, а полковник Лобачевский.

– Что в лоб, что по лбу! К чёрту эти ваши детские прятки! Его надо запрятать так, чтобы никто не догадывался, где он служит. Уверен, Варягин будет ставить тебе палки в колёса и копать дальше.

– Не найдёт! – сказал Утолин категорическим тоном. – Мы готовим досье на Варягина, долго он в Главштабе не просидит.

Чащин посмотрел на контрразведчика:

– Хорошо бы убедиться в этом. Мы не можем позволить себе ошибиться. Как утверждают сами нацисты: памятуй, чужинець, тут пануэ Украина. Теперь о новой жуткой расправе над нашими парнями: греческие наёмники пытали пленных, а расправу сняли сами же вэсэушники и слили в эфир. Погибли трое разведчиков, и мы должны отомстить так, чтобы другим неповадно было мучить парней!

Матоличев шевельнулся.

Утолин покосился на него.

Шелест тоже глянул на командира РОВ.

– Сделаем! – выговорил полковник каменными губами.

– Набрали людей? – спросил Чащин у него.

– Так точно, практически рота.

– Нужны только опытные спецы, умеющие держать язык за зубами.

– Таких и отбираем.

– Теперь о планах СБУ, – продолжил Чащин. – Известно, что Болданов готовит применить в Одессе при нашем наступлении к Румынии «грязную» атомную бомбу. Приказано ликвидировать инициатора этого чудовищного преступления.

Шелест оценил мину на лице Матоличева.

– Приказ невыполним. Ну или почти не выполним.

Губы Чащина сжались в лезвие ножа.

– Но его придётся выполнять, полковник! Лобов может это сделать! И сделать это надо в течение двух суток!

Шелест промолчал.

– И это ещё не главное, – продолжал начальник ГРУ чуть более спокойно. – Под Днепропетровск, как вам известно, только что привезли новые британские дальнобойные ракеты «Бринстоун-2», способные накрыть Крым и дотянуться до Москвы. Их тоже надо ликвидировать.

Чащин налил себе из кофейника ещё кофе, сделал глоток.

– Будете?

Все трое дружно ответили отказом.

– И наконец самое тревожное. По докладам агентуры СВР можно судить о реальной подготовке НАТО в Европе ударить по Москве тактическим ядерным боезарядом. Повторяю: речь идёт о реальной подготовке! Для этого будет использована вторая британская подлодка «Черчилль» с ядерными ракетами, уже обнаруженная в Чёрном море. Её передали украинцам «в аренду» якобы для защиты Одессы, а до этого американцы разрешили ВСУ стрелять по территории России, так как они «сами» определяют цели.

– Уроды! – проворчал Утолин. – Когда они успокоятся?

– Никогда! – сказал Чащин. – Пока существуют США, войны будут продолжаться, а Великобритания в частности и Европа вообще были и остаются гнездом нацизма. А нам надо ударить так, чтобы ни у кого больше не возникло желание поиграть с Россией в ядерные игрушки!

– Когда главнокомандующий отдаст приказ обнулить это гнездо?

– Как только, так сразу, – вдруг окончательно успокоился Чащин. – Олег Иванович, сможешь организовать операцию так, чтобы комар носа не подточил?

Шелест наметил улыбку.

– Сделаем всё возможное.

– В таком случае начинаем безотлагательно. Угрозы слишком велики, чтобы разводить канитель с Главштабом с обсуждением координации всех сил, где сидят и такие полковники, как Варягин. РОК дал нам карт-бланш на упреждающие удары.

Чащин встал.

Гости дружно поднялись следом, потянулись к выходу из бункера.

– А ты, полковник, останься, – сказал в спину Шелесту генерал.

Олег посмотрел на оглянувшихся товарищей и повернул обратно.

– Твоей сестре тоже грозит опасность, – сказал Чащин стоя. – Она попала в список Варягина, и её кандидатура обсуждается военной прокуратурой.

Шелест кивнул.

– Она сменила фамилию… но я уберу её из поля зрения прокуратуры.

– Надо спрятать её на время, пока не решится судьба самого Варягина.

– Она разведчица, послужит в нашей бригаде на фронте. Там её искать не станут.

Чащин подал руку.

– Будьте осторожны!

Шелест вышел.

Россия-23. Деревня Окулово
15 августа

Легли спать поздно: принимали у поставщика с завода в Перми новенький «Ка-92-ээ» (полное обозначение, то есть вертолёт экспериментальный, на электрической тяге). Поэтому на следующее утро Тарас позволил себе встать не в половине седьмого, а на час позже, тем более что и Снежана не торопилась приводить себя в порядок. Как правило, она вставала на двадцать минут раньше мужа. Щедрые полные губы, невероятно роскошные поцелуи, нежные ласки… господи, продли мгновенье! Но ждать мужа она не стала…

Приёмка же вертолёта затянулась по той простой причине, что Тарасу сразу захотелось опробовать винтокрылую соосную машину в полёте. Её подняли в воздух уже совсем поздно, когда пробило двенадцать, дождавшись сообщений от разведки и локаторщиков об отсутствии над берегом вражеских спутников и беспилотников.

Сам «Ка-92» произвёл на бойцов Тараса неизгладимое впечатление. Да и капитан с большим интересом осмотрел «вертушку», каких ещё не видел.

Она оказалась почти бесшумной, была великолепно вооружена, в том числе комплексом «Зорро» для запуска ракет и «коал», и обладала удивительной формой, созданной с помощью концепций параметрического дизайна.

В первую очередь зализанный силуэт вертолёта напоминал обводы хищного морского обитателя, акулы или касатки, доведённый до геометрического совершенства. Винты его на одной оси не портили и, как оказалось, могли складываться. Подвески с обеих сторон кабины тоже не портили общее впечатление, а наоборот, добавляли хищности, как распростёртые крылья беркута.

Кроме ракет на подвесках «Ка-92» имел ещё и пусковой контейнер «Зорро» в брюхе машины, открывающийся в момент стрельбы, который мог запускать авиационные ракеты 9М127-2 «Вихрь-2» и даже «коалы» с дальностью полёта до двух тысяч километров. А для поддержки пехоты на земле он использовал четыре пулемёта калибра шестнадцать миллиметров, утопленных в наплывах корпуса и установленных таким образом, чтобы они могли вести огонь сразу с четырёх направлений.

Управлял стрельбой, обзором и РЭБ-защитой компьютер, способный выбирать наиболее опасные цели, и пилотам не приходилось отвлекаться на эти действия, чтобы выполнить задание, ради которого и создавался этот совершенный боевой комплекс.

Летал «Ка-92», ласково прозванный конструкторами «птерозавром», со скоростью до трёхсот шестидесяти километров в час и мог подниматься до высоты в девять километров, а зависать на высоте шести с половиной.

Управляли вертолётом двое лётчиков: первый пилот, он же командир, и второй – стрелок-навигатор.

Кроме того, в его кабине мог разместиться ещё один человек, для которого за креслами пилотов было создано дополнительное место со своим дисплеем.

Так как туша «птерозавра» (восемнадцать метров – длина, восемь – ширина по подвескам, три – максимальная ширина корпуса, высота с колёсами – четыре с половиной метра) была обработана специальным составом – слоем «холодной плазмы», меняющей угол отражения световых лучей, – это уменьшало силуэт до степени практической невидимости на дальности свыше трёхсот метров, потому увидеть машину, по уверениям учёных, было очень трудно. Впрочем, испытания показали, что эффект вполне достижим. А против ракет она имела опять-таки управляемый компьютером комплекс РЭБ, воздействующий на электронику ракет, а также комплекс активной защиты класса «аэроафганит», сбивающий ракеты в автоматическом режиме.

Вертолёт выкатили из капонира, в котором он прятался весь день, Тарас забрался в кабину «птерозавра» вслед за пилотами, нацепил шлем и включил аппаратуру своего гнезда.

Через час «птерозавр» вернулся. Бойцы бросились к вертолёту, винты которого издавали слитный гул-шелест. Пилоты загнали машину в капонир, и Тарас вылез, невозмутимо стаскивая с головы шлем.

– Не слишком-то он и бесшумен, – проворчал Шалва.

– Это зависит от режима работы двигателя, – ревниво отозвался первый пилот «птерозавра» майор Благой. – Звук винтов на скорости выше двухсот становится неслышен.

– Тогда ладно.

– Рассказывай, командир, – сказал Миша Ларин, – как тебе эта динозаврина?

– Высший класс! – поднял большой палец Тарас.

В покинутом жителями деревни доме, где разместились бойцы Лобова, они намеревались долго расспрашивать его о впечатлениях, о работе пилотов, о параметрах «вертушки», и ему пришлось ответить на десяток вопросов, прежде чем Снежана увела мужа в хатку, выделенную женатым. Вернулись они туда уже в четвёртом часу ночи…

– Вставай, лежебока! – сказала она, сдёргивая с него простыню. – Уже полвосьмого, давно пора вставать.

– Кофе в постель, – пробормотал он, не открывая глаз.

Снежана со смехом обрызгала мужа водой из фляги, пришлось подниматься.

В половине девятого они позавтракали в полевой столовой, накрытой маскировочными сетями. Солнце уже вскарабкалось на небо, но жара ещё не наступила, да и утренний ветерок пока ещё обвевал лица приятным холодком.

В начале десятого собрались в капонире на инструктаж, а в десять часов к ним заявился Шелест в сопровождении командиров группы РОВ.

– Смирно! – скомандовал Тарас.

Бойцы послушно вытянулись, поедая глазами начальство.

Шелест оценил их взгляды и отменил приказ:

– Вольно! Есть вопросы по технике?

– Один, – сказал Штопор.

Тарас недовольно посмотрел на него, однако Шелест не дал ему возможности остановить лейтенанта.

– Слушаю.

– Когда нам тоже дадут таких динозавриков?

Спутники Шелеста озадаченно посмотрели на преувеличенно серьёзное лицо Шалвы.

– Не понял, – произнёс Матоличев.

– Мы должны охранять «вертушку» и сопровождать её на задание, так?

– Ну?

– Как же мы будем сопровождать, если в кабину может влезть только командир? Миссия-то у нас бесогонская, то есть секретная, и другие «вертушки» своим грохотом просто демаскируют нашу. Нам дадут такие?

– О сопровождении речь не идёт.

– Тогда зачем мы нужны?

– Охранять машину на земле.

– Для этого достаточно КБО[4]. А мы спецы по диверсу.

– Для вас тоже найдётся работа, – сказал Шелест, – кроме охраны «Бесогона». Об этом поговорим отдельно. Если больше нет вопросов, капитан, отпустите бойцов.

– Пэша, – проговорил Тарас, вскинув вверх растопыренную ладонь.

Трое бесогоновцев, козырнув, направились к выходу из капонира.

– Что за жаргон? – поинтересовался Волынский, проводив их глазами. – Пеша?

– Подготовка штатная, – ответил Тарас. – Оперативный сленг.

– Теперь о задании, – сказал Шелест. – Сегодня у нас почин, и провожаю вас я, но с завтрашнего дня будете получать вводные от полковника Матоличева.

Полковник посмотрел на него исподлобья.

Тарас кивнул.

– По данным разведки, – продолжил Шелест, – под Одессой под руководством британских спецов развёрнута лаборатория, вывезенная с украинского атомного полигона. Радиоактивный материал она ещё не получила, но им займутся другие наши парни, а ваша задача – точно поразить место дислокации британцев и саму лабораторию, спрятанную на глубине двадцати метров.

– Мы уже грохнули одну такую, – сказал Шалва. – Под Краматорском.

– К сожалению, это СРУ не остановило. В связи с чем назрела необходимость устранения господина Болданова, командира СРУ.

Тарас промолчал. Потом, видя, что Шелест смотрит на него, ожидая реплик, сказал:

– Локализация местонахождения цели должна быть исключительно точной, до метра.

– Выслушай.

– Это к тому, что я могу дойти туда своим кюар-ходом и установить маячок.

– Ещё не раз придётся поступать таким образом, но разведка обещала к вечеру дать суперточные координаты бункера, и твой кюар-поход не потребуется.

– Понял.

– Навигацию даст спутниковая сеть, – сказал Матоличев, глянув на вертолёт, возле которого возились оба пилота. – Лётчики опытные, налетали тысячи фронтовых часов и не меньше двухсот на «птерозавре». Но командовать будешь ты, капитан, и ответишь за срыв операции ты, если это произойдёт.

Тарас кивнул.

Штопор что-то проворчал себе под нос.

Снежана с тревогой посмотрела на мужа.

Шелест ощупал его твёрдое лицо проницательными льдисто-серыми глазами.

– Задание понятно?

Тарас кивнул.

– Вопросы?

– Стрелять будем с нашей территории?

– Сегодня с нашей, до Одессы рукой подать. Но в портфеле заданий есть и работа с территории «У».

– Когда вылет?

– Вечером, после спада активности арты. Я уеду и вернусь после обеда, обсудим маршрут, а пока обговори детали полёта с пилотами.

– Слушаюсь.

Матоличев и Волынский как по команде повернулись и двинулись из капонира.

Тарас посмотрел им вслед.

– Они, случайно, не роботы?

– Не роботы, – усмехнулся Шелест. – Просто не любители трепаться и корчить из себя суперважных персон.

– Ты обещал меня подключить к «Бесогону», – сказала Снежана.

– Поедешь со мной, – ответил Олег, зашагав к выходу из капонира.

– Куда? – растерялась женщина, догоняя брата.

– На фронт, – сказал полковник.

* * *

До обеда их никто не потревожил, и бойцы группы вместе с Тарасом провели это время возле и внутри вертолёта, изучая все тонкости работы удивительной машины.

Вместе с ними возились с оборудованием «вертушки» и трое специалистов с завода, выводя прямой пуск ракетами комплекса «Зорро» прямо на шлем командира операций.

Пилоты: тридцатилетний майор Саша Благой и молодой, не старше бесогоновцев, капитан Мелентьев, – с удовольствием поделились боевым опытом, рассказали несколько историй о вылетах на фронт: оба участвовали в СВО с февраля две тысячи двадцать второго года, – и объяснили подробности управления «птерозавром».

Как оказалось, пилотская кабина «Ка-92» тоже создавалась с учётом новейших дизайнерских и цифровых технологий, поэтому пульта управления как такового в кабине не было. Вместо него передняя торпеда кабины, включая блистер, представляла собой мозаичную панель всего с двумя десятками оперативных окон, на которые компьютер вертолёта, по сути, искусственный интеллект, выдавал нужные сведения в режиме реального времени. Кроме того, он сообщал об изменении воздушной обстановки на шлемы и забрала пилотов, предупреждая о появлении угроз с земли и в небе, а также безукоризненно поддерживал связь экипажа с командным пунктом. Лётчикам оставалось вести вертолёт и включать в нужные моменты дополнительные комплексы защиты или оружия.

Изменилась по сравнению с современными вертолётами и эргономика непосредственного физического управления машиной. Джойстики остались, но получили специальные рукояти с единственной красной кнопкой под большой палец, предназначенной для пуска ракет или активизации пулемётов, чтобы во время маневрирования не произошло случайного пересечения команд. Для экстремальных маневров, воздушного боя или уклонения от атак зенитных ракет оба пилота пользовались другой рукоятью, закреплённой на подлокотниках кресел слева.

– Хотите посидеть в гнезде? – спросил белобрысый Саша Штопора, больше всех интересовавшегося машиной.

– Заманчиво, – признался лейтенант. – Командир, можно?

Уже побывавший в креслах Тарас кивнул, и Шалва залез в командирское «гнездо». Вылез он оттуда обалдевший как после глотка водки.

– Очуметь, командир! Хочу летать! Вот закончим миссию, и я уйду в лётчики!

– Тебя не возьмут, – остудил его восторги Ларин, постоянно заглядывающий в какую-то миниатюрную книжечку в синем переплёте.

– Это почему? – осведомился Шалва.

– Ты слишком толстый и массивный, «вертушка» тебя не потянет.

– Сам ты жирный! – обиделся Штопор. Подумав, снова полез в кабину.

Остальные бойцы собрались под клювообразным носом «птерозавра», доставая фляги с водой: температура в капонире поднялась до рекордных тридцати градусов, и всем хотелось пить.

– Что читаешь? – заметил Жора Солоухин в руках Ларина знакомую книжицу.

– Толстого, – буркнул Михаил.

– Толстого? – удивился сержант. – Какой роман? «Войну и мир»?

– Мысли на каждый день.

– Издеваешься? Дай посмотреть.

Ларин неохотно передал сержанту книжицу.

– Не обманул, так и называется: «Мысли на каждый день», – сказал Солоухин.

Тарас, плеснув на голову воды, с любопытством посмотрел на друга.

– Что это тебе взбрело в голову читать Толстого?

– Речь не о романах, командир, – поморщился Михаил. – Лев Николаевич собрал мысли великих о жизни, истине и поведении на каждый день, и знаешь ли, это здорово помогает.

– На каждый день, говоришь?

– Ага. – Ларин отобрал книжку у Солоухина. – Сегодня пятнадцатое августа, вот что он написал.

Михаил нашёл нужную страницу и прочитал:

– «Здесь я буду обитать во время дождей, там я поселюсь летом», – так мечтает безумец и не помышляет о смерти, а она внезапно приходит и уносит человека озабоченного, корыстного, рассеянного, как наводнение смывает спящую деревню. Ни сын, ни отец, ни родные и близкие – никто не поможет нам, когда поразит нас смерть; благой и мудрый, ясно сознавая смысл этого, быстро расчистит путь, ведущий к успокоению.

– Уж слишком мудрёно, – заявил Шалва. – С чего это я пятнадцатого августа должен думать о смерти?

– Ну, Толстой считал, что правильно ориентирует читателей.

– Угрожая смертью?

– Так ведь не для тебя писано.

– А для кого? – удивился Шалва.

– Для умных людей, – ответил вместо Ларина Солоухин своим интеллигентно-меланхолическим тоном.

Ларин засмеялся.

– Да ну вас! – махнул рукой Шалва. – Не путайте праведное с подгоревшим. Можно подумать, вы больно умные.

– Я много читаю, – пожал плечами Михаил.

– От этого ума не прибавляется.

Тарас понял, что назревает ссора, причём ни с чего, но её предотвратил Солоухин:

– Миш, ты как-то говорил, что у тебя отец собирал библиотеку.

– Всю жизнь собирал, – охотно подтвердил Ларин, расслабляясь. – Мечтал о машине времени, чтобы спуститься в начало прошлого века и скупить выходящие в ту эпоху книги.

– Да ну?

– Серьёзно, была такая блажь. Больше всего ему хотелось достать в идеальном состоянии библиотеку великих писателей, издаваемых Брокгаузом и Ефроном: Пушкина, Шиллера, Шекспира, уж очень они были классно изданы.

– Ты их видел?

– Живого Пушкина? – съязвил Шалва.

– Книги.

– Папаня их, конечно, купил на Алибе, но не в блестящем состоянии. А вообще библиотека у нас была хорошая.

– Была?

– Сгорела вместе с домом в четырнадцатом от удара укропов. Я ведь из Донецка, как и командир.

– Книжки жаль.

– Ещё как! Меня тоже приучили к книгам, я практически все приключения и фантастику перечитал, так что в нынешнюю молодёжную тусовку меня бы не приняли. Не понимаю, как можно читать с экрана компа.

– А я и с компа не читаю, – признался Шалва. – Напрасная трата времени.

– Тогда ты откуда столько городов знаешь? – прищурился Солоухин. – Не раз каждого из нас обзывал, то Карагандой, то Брейкьявиком.

– Так мама моя препод по географии, – расплылся в ухмылке Штопор.

К ним подошёл Саша Благой, вытирая руки ветошью. Под мышкой у него торчал планшет.

– Может, пройдёмся по маршруту, товарищ полковник?

Тарас, ещё не привыкший к тому, что он теперь полковник Лобачевский, с запозданием кивнул:

– Давай.

– Пошли в кабину. – Благой взял в руки планшет.

– Отдыхать! – сказал Тарас подчинённым. – Сбор в час!

На изучение карты местности и деталей пейзажа, по которым можно было ориентироваться ночью, ушло полчаса.

В принципе направлять вертолёт на цель должен был российский спутник над Одессой, но Благой всё любил изучать досконально, и Тарасу эта его черта нравилась. Покинув капонир, он обнаружил бойцов в лесу, возле запрятанного под сетью ЗРК «Панцирь-М2», где с ними проводил занятия майор Волынский, и вся бесогон-команда отправилась обедать. А у столовой под маск-тентом их ждала Снежана, разговаривавшая с майором Богдановым.

Она так и не сняла свой комби-уник, подчёркивающий достоинства фигуры, несмотря на массу фурнитур-фишек, и сердце Лобова дало сбой от мысли, что они могли не познакомиться в госпитале, когда он лечился там от ранений.

Нельзя было сказать, что до встречи с ней он не обращал внимания на женщин. Обращал, как и все нормальные мужчины, мгновенно выискивая недостатки: форму уха, более массивные, чем нужно, колени, слишком большую грудь, асимметричное лицо, маленькие глаза, несовершенство фигуры, массивность… Однако со Снежаной всё было по-другому. После их знакомства остальные женщины перестали для него существовать.

– Я уезжаю, – шепнула она ему на ухо.

Тарас насторожённо заглянул жене в глаза, отвёл в сторону.

– Куда?

– Олег сказал, что мы по-прежнему в списках неблагонадёжных, но если ты всегда можешь соскочить в кюар-колодец, то я под угрозой, и меня посылают на фронт под Легощево.

– Это где?

– Деревушка за Херсоном в направлении на Ивано-Франковск. Там стоит наш ЗКП. Буду помогать аналитикам штаба.

– Ладно, я поговорю с Олегом.

– Зачем?

– Не понимаю его тревог. Я ведь практически всё время буду сидеть тут, у вертолёта, и ты будешь под моей защитой. Вылеты на задания не длятся больше часа-двух.

– Он объяснил мою ссылку тем, что человека легче спрятать на самом видном месте, а самое видное здесь – фронт. Меня это устраивает.

– Всё равно это неправильно.

– Прекрати!– рассердилась Снежана.– Я майор разведки и не раз ходила на ту сторону. Работа на ЗКП далеко не ЛБС[5]!

– И всё же я поговорю с твоим братом.

– Флаг в руки!

Пообедали плотной группой, сев за два столика.

Духота и жара достигли к обеду таких величин, что не спасали ни тени деревьев вокруг, ни полив головы водой. К счастью, в хатке на краю села было чуть прохладнее, и группа в полном составе расположилась там.

К ним присоединился потный Волынский, достал планшет, и ещё с час бойцы занимались изучением местности и средств охраны командного пункта на случай воздушного или наземного нападения.

Потом к ним подошли Шелест с Матоличевым, который, в отличие от своего зама Волынского, казался каменной глыбой, на которую жара не действовала. Но когда бойцы увидели его мокрый френч, всё стало на свои места: полковник буквально таял от пота. Он тоже достал свой персоник, и бойцы принялись рассматривать спутниковые снимки в районе северной окраины Одессы и ролики, снятые беспилотниками.

– Это район припортовых пакгаузов, – показал пальцем Матоличев. – В крайнем и расположилась лаборатория. Вернее, не в нём, а под ним на глубине двадцати метров.

– Прямо на берегу залива? – удивился Шалва. – Случись утечка, они же весь залив испоганят!

– До берега полкилометра, но вообще и вправду слишком близко. Хотя загадить море бандеровцы не успеют, мы уничтожим здание раньше.

– Они найдут другое местечко.

– Пусть ищут, подполье быстро вычислит координаты. Главное – перехватить цистерны с радиоактивными материалами. Но этой проблемой занимаются федералы центрального аппарата.

– Мы тоже могли бы подключиться.

Матоличев посмотрел на Тараса. Тот промолчал.

– Когда понадобится ваша помощь, – сухим тоном сказал Шелест, – тогда и обсудим.

– Единственное, что нас беспокоит, – вмешался Волынский в разговор, – не скрытное пересечение границы, так как вы сделаете заход с моря, а точность удара. Уничтожить пакгауз надо одним выстрелом. Сооружение же очень большое.

– Не слишком-то оно и большое, – пренебрежительно сказал Шалва. – Всего-то сто метров в длину и двадцать в высоту. В Саудовской Аравии строят город Неом, все здания которого будут высотой под пятьсот метров. Вот это, я понимаю, масштаб! А тут какой-то пакгаузишко в шесть этажей высотой.

Волынский с недоверием, Матоличев недружелюбно, Шелест с любопытством посмотрели на лейтенанта.

– Откуда у вас такие сведения о городах саудитов? – осведомился командир РОВ.

– Штопора воспитывала мама, препод географии, – невозмутимо проговорил Солоухин, – поэтому он большой специалист.

– Интересные у вас эрудиты в группе, капитан, – пробурчал Матоличев.

Шелест усмехнулся:

– Разносторонне образованные. Прошу учесть, что товарищ Лобов нынче не Лобов, а Лобачевский, и не капитан, а полковник. Возвращаемся к теме. Ещё один нюанс и серьёзный, касательно вас, полковник Лобачевский. В случае если вас подобьют, особенно над территорией «У», необходимо будет инициировать подрыв двигателей и аккумуляторной батареи. Врагу наши секреты доставаться не должны. Поэтому в пузо «птерозавра» встроен БОВ-макс, чтоб в пыль. Ясно?

Тарас кивнул. Аббревиатурой БОВ обозначался боеприпас объёмного взрыва, способный разнести на атомы любой танк.

С губ Снежаны слетело тихое восклицание.

Матоличев посмотрел на неё.

– Не расслышал, майор.

– Разве обязательно «птерозавр» должен залетать за линию фронта? Ведь дальность пуска «коал» выше двух тысяч километров.

– Обговариваются особые случаи.

– Надеюсь, до этого не дойдёт, – сказал Шелест, понимая чувства сестры.

– Пилоты осведомлены? – уточнил Тарас, оценив страх, прозвучавший в голосе Снежаны, и с трудом cдержав порыв обнять жену.

– Осведомлены, – сказал Волынский. – Ещё вопросы?

Бойцы перевели взгляды на Лобова.

– Нет, – сказал он.

– В таком случае до вечера. – Матоличев направился к выходу. – «Бесогон» – за мной!

– Идите, – махнул рукой Тарас в ответ на вопросительные взгляды подчинённых.

В хате остались трое: Тарас, Шелест и Снежана.

– Я против… – начал Тарас, собираясь объявить Шелесту о том, что он возражает идее отправить Снежану на фронт.

– Вот же ты и Баба-яга! – перебила его женщина, фыркнув. – Я что, не имею права голоса?

– Почему Баба-яга? – стушевался Тарас.

Снежана снова фыркнула:

– Перед московской Олимпиадой был создан мульт «Баба-яга против», в котором она то и дело орала: «Я против!» – как ты сейчас. Так я имею право голоса?

Мужчины посмотрели на её раскрасневшееся лицо с сияющими глазами, такое восхитительно красивое, что дух захватывало.

– Имеешь, – сказал Шелест.

– Я согласна отправиться на ЗКП, если это необходимо!

Олег глянул на окаменевшее лицо «полковника Лобачевского».

– Это необходимо, полковник. Тем более что я постоянно буду рядом.

«Я тоже мог быть всё время рядом», – хотел сказать Тарас, но встретил гневный взгляд жены и понял, что, возрази он, Снежана не простит.

Отвернулся.

– Обещаю, – добавил Шелест, – беречь твою жену как зеницу ока.

Тарас промолчал.

Снежана первой двинулась к выходу, но вдруг вернулась, поцеловала его в щёку, шепнула:

– Со мной всё будет хорошо, полковник!

* * *

В начале одиннадцатого вечера «птерозавр» бесшумно прыгнул в небо, затянутое облачной пеленой, и помчался к морю на высоте всего пары метров, чтобы сделать пятидесятикилометровый крюк и уже с акватории ударить по одесским пакгаузам.

До этого спецы с завода установили перед креслом Тараса панельку дополненной связи с пилотами и – через аудиосистему вертолёта – с КП, выдающим целеуказания. Теперь он мог через очки-забрало шлема видеть местность под «птерозавром» и при необходимости карту района, передаваемую со спутника вместе с указанием координат летящего вертолёта.

Программа полёта была уже вбита в компьютер управления оружием, и пилотам надо было всего лишь в нужный момент сделать пуск.

Смутно видимая в темноте пена береговой линии отдалилась. Пульсирующий гул фронта в девяти километрах от Николаева стал тише. Вертолёт повис между двумя безднами как летучая мышь посреди пещеры, неся в себе грозную для противника силу разрушения.

Панель под правой рукой Тараса перемигнулась огоньками индикаторов, и в глубине очков перед его глазами развернулась карта местности, разделённая надвое. Левая её половина без единой искры света выглядела чёрным покрывалом, правая вспыхивала огненными шлейфами и метеоритными штрихами. Там, западнее города, шло ночное ракетно-артиллерийское сражение.

– Положение! – скомандовал Тарас.

В поле визуального контроля шлема на покрывале моря появилось красное колечко, обозначающее положение вертолёта. Оно быстро смещалось вправо, в то время как в уголке изображения менялись белые циферки удаления от берега.

Берег в этом районе и часть моря были накрыты облаками, однако это не мешало спутнику, висящему над землёй на высоте ста сорока километров, видеть вертолёт. Спутник имел систему подавления помех и мог спокойно выдавать координаты местоположения любого объекта в створе его видимости.

«Птерозавр» сместился западнее. Стал виден съезжающий вправо контур Николаевского порта. Освещён он не был, но компьютер спутника нарисовал его таким, какой он был виден днём. Через пару минут исчез. На верхней грани изображения появились редкие огоньки – свидетельства движения линии фронта к Одессе.

– Пять минут до района пуска, – доложил пилот Саша Благой.

– Принял, – отозвался Тарас, унимая поднявшееся в душе волнение. Вспомнил, как волновался во время первого выстрела САУ «Коалиция-СМ», ставшей «Бесогоном». Тогда это было внове – стрелять по базам нацистов без приказа комфронта, который получал сверху распоряжения не трогать «национальное достояние», то есть инфраструктуру и производственные объекты на территории Украины, принадлежавшие в том числе и российским олигархам. Поэтому волноваться было отчего. Но в данный момент Тарас переживал когнитивный диссонанс не меньше, потому что был вынужден снова выполнять то, чего боялись шишки в Главштабе и запрещали делать те же олигархи и либерасты правительства.

– Внимание! – влился в ухо голос командира вертолёта. – Высота сто, мы на границе квадрата, окно зоны пуска – минута!

– Понял.

– Сами запустите, товарищ полковник, или нам доверите?

Тарас хотел сказать: сам! – но это могло быть воспринято экипажем как выражение недоверия, и проговорил обыденным тоном:

– Не забудь снять пушку с предохранителя, майор!

Раздался смешок.

Вертолёт завис над морем, свист-шипение винтов стал громче.

В днище машины открылись створки ракетного отсека, оттуда выдвинулся пилон «Зорро», напоминающий увеличенный до гротеска лошадиный член. Раздался лёгкий сип, вертолёт качнуло, из пускового устройства выпала сигара «коалы», начала падать вниз. На высоте двадцати метров над поверхностью воды включился двигатель ракеты, ширкнуло неяркое белое пламя, и «коалу» унесло в темноту. Она должна была спуститься до высоты в три-четыре метра, недоступной радарам противника, пересечь морской отрезок пути, над восточной частью Одесского порта подняться до пятидесяти метров и спикировать на цель.

Люк пускача закрылся. Потекли секунды ожидания.

Скорость «коалы» не превышала одного километра в секунду, до цели отсюда было около ста километров, и ждать пришлось почти две минуты. И ничего не произошло. Вернее, Тарас ничего не увидел на горизонте. Зато увидел спутник, разворачивая в глубине очков изображение цепочки пакгаузов. В крайнем сверкнуло, хотя и совсем слабо, словно на мгновение загорелась и тут же погасла спичка. А затем там выросло облачко зеленоватого дыма, и пакгауз бесшумно сложился как карточный домик.

– Есть попадание, товарищ полковник! – удовлетворённо доложил Благой. – Цель уничтожена! Отклонение – один метр.

– Удачно! – похвалил его Тарас. – Возвращаемся.

Он включил персональный канал связи.

– Товарищ полковник?

– Слышу, – отозвался Шелест. – С почином, Лобачевский!

– Вроде попали.

– Судя по панике в СБУ, от лаборатории не осталось ни рогов, ни копыт.

– Нас не расшифровали?

– Пока тишина. В их штаб пошло только одно сообщение: атака российских дронов!

– Хорошо.

– Не хорошо, полковник Лобачевский, а замечательно, – ворчливо поправил его Шелест. – До встречи утром.

Тарас хотел спросить, как устроилась на новом месте Снежана, но её брат уже отключил линию.

Вертолёт снизился и почти невидимой торпедой помчался над морем к берегу.

Россия-41. Херсон
16 августа

Лавиния наконец закончила корректировать архитектуру вируса, превратив его в подобие скорпиона с острым жалом: таков был дизайн алгоритма, выраженный геометрически, – и пара решила отметить это событие в привычном довоенном формате, то есть в ресторане.

Однако в Николаеве сохранилось после отступления украинской армии всего три ресторана, поэтому выбор оказался невелик. После недолгого раздумья Итан выбрал самый дешёвый, трёхзвёздочный, с романтическим названием «Золотой фазан», и Лавиния согласилась с его выбором. Потому что ничего другого не оставалось.

Ресторан располагался на улице Наваринской, в доме номер восемь. Разрушенные дома неподалёку там уже разобрали, подлатали улицу, и выглядел «Золотой фазан», украшенный уцелевшими колоннами, весьма презентабельно.

Разумеется, прежде чем отправиться туда к семи часам вечера, «муж и жена Шевчуки» нацепили вижн-маски, рассчитанные с помощью цифротехнологов РОК, поэтому выглядели соответственно нынешней обстановке – как мелкие клерки заработавших недавно учреждений.

На Лавинии было летнее винтажное макси-боди до щиколоток и блестящий бермуд, напоминающий крылья. Вместо туфель она надела церемониймейстры – нечто вроде сандалет с изменяющейся при ходьбе геометрией: при увеличении скорости движения каблуки сандалет уменьшались, превращая их в подобие кроссовок.

Итан предпочёл полотняные серые штаны и голубой гуф с чёрной прострочкой, скрывающий мощные плечи, руки и грудь владельца. Кроме того, он нацепил биссет – сетчатую бейсболку с длинным белым козырьком, охлаждающую кожу и меняющую форму головы.

Лавиния предложила пригласить девушку из мэрии, с которой она познакомилась при выходе на работу «бухгалтером», на что Итан согласился скрепя сердце. Не хотелось подвергать свою миссию хакера на госслужбе, готовящего для взлома серверов «Маршалессы» смертельный вирус, но по зрелому размышлению бывший надзорик понял, что совсем уж замыкаться в четырёх стенах временного жилища не стоит, несмотря на повышение риска быть замеченным.

Лида, как звали новую знакомую Лавинии, пришла в ресторан даже раньше пары «немолодых, но симпатичных ухажёров». Она оказалась толстушкой и хохотушкой, знала немало историй и после представления Итану не спускала с него глаз, смеясь на каждую его реплику.

Итан заметил ревнивый взгляд Лавинии, маск-чек которой превратил хакершу в белокурую мадам лет пятидесяти-шестидесяти, и ему стало весело. Его ещё никто не ревновал, а присутствие у подруги этого чувства подчёркивало её отношение к нему.

Вечер прошёл в непринуждённой беседе, без тревог, напряга и сомнений в победе над бандеровскими наци. У Лиды на фронте был отец, Савелий Палыч, которому исполнилось сорок семь лет, и оказалось, что в мирной жизни, до СВО, он был поваром в порту Мариуполя. После освобождения города от нацистов «Азова» Савелий Палыч заявился в военкомат и отправился воевать со «зверями в человеческом обличье», как он называл вэсэушников. Жена с дочерью остались в Мариуполе, но когда Российской армии удалось взять и Николаев, обе отправились жить к родственникам, уцелевши после всех «чисток» населения Николаева нацистами, потому что в родном Мариуполе их дом был полностью уничтожен.

Сообщив эти семейные подробности с шутками и прибаутками, Лида рассказала о своих мечтах поступить в институт в Москве, а также о тех ужасах, которые пережили её родственники. Но Итан изменил тему общения, и закончили они ужин тем, что девушка неожиданно пожаловалась на внедрение в службу мэрии странных правил: каждый вечер после работы сотрудники городской администрации обязаны были докладывать в Надзор военной безопасности о своих контактах с незнакомыми людьми.

– Серьёзно? – удивился и насторожился Итан. – Вот прямо каждый день?

– Верно, – подтвердила Лавиния со смущённым видом. – Забыла тебе рассказать. Вчера и к нам в контору пришли надзорики. Я сказала, что разговаривала только с начальником и больше ни с кем.

Итан задумался о вмешательстве в жизнь города недемократических приёмов слежки, больше присущих «бесчувственным» ИИ-системам. Здесь явно ощущалась рука Старухи, усиливающей контроль за поведением людей, и связано это наверняка было с охотой на них с Лавинией. «Маршалесса» действовала как анонимно, используя системы цифросвязи, так и контактно, через доносчиков, живых людей, передавая приказы исполнителям как бы от вышестоящего начальства. Объяснялась же эта её «подковёрная» деятельность просто: Старуха не являлась личностью в полном смысле этого слова, однако обладала инстинктом самосохранения. Ну или программой, заменяющей этот инстинкт. И, судя по признанию Лиды, Старуха сосредоточила в своих «руках» все дополнительные ресурсы для фейс-контроля сбежавшего от наказания надзорика Лобова и его подруги.

Попрощавшись с толстушкой, пара вернулась домой около десяти часов вечера, и Лавиния вдруг заявила Итану с огорчением:

– А ты ей понравился, Лёня Павлович. И не отрицай!

– Не отрицаю, – согласился Итан с улыбкой. – Но это вовсе не означает, что она понравилась мне.

– Правда? – наивно обрадовалась девушка.

Вместо ответа он приобнял «гражданку Елену Дмитриевну Шевчук», и редкие вечерние прохожие, встретившиеся им по пути, увидели, как «пожилая пара» целуется.

Перед сном переодевшаяся в простенькую ночнушку (домашними пеньюарами их, конечно, не снабдили) Лавиния устроилась на кровати рядом с тумбочкой, на которой стояла настольная лампа, с тонкой тетрадкой судоку в руках. Итан запретил себе и ей выходить в Сеть, и девушка принялась по вечерам разгадывать комбинации цифр, словно ей было всего лет двенадцать-четырнадцать. Итан не раз исподтишка любовался подругой, способной между тем взломать любой компьютер, радуясь прекрасной близости с ней.

– Что смотришь? – вдруг заметила Лавиния его заторможенный взгляд.

Он очнулся:

– Думал, не предложить ли тебе…

– Персик? – прыснула девушка.

– Выйти за меня замуж.

Она широко раскрыла глаза.

– Зачем?

– Чтоб ты от меня не сбежала. Свадьбу сыграем, как Тарас со Снежаной.

Лавиния засмеялась:

– Я и так не сбегу. А твой Тарас живёт в прошлом.

– Совершенно в настоящем, только чуть изменённом.

– Нынче не модно гулять свадьбы. По статистике, в официальном браке в мире живут не более десяти процентов пар, и это происходит всё реже и реже.

– Откуда ты знаешь?

– Ползаю по Дзену, – простодушно повела плечиком Лавиния.

– Когда ты успеваешь? Ни разу не видел, чтобы ты торчала в соцсетях.

– Сейчас редко, а вообще когда отдыхаю.

– Торчок в Дзене – не отдых. А в России как дела с браком?

– Получше. – Лавиния задумчиво оглядела расслабленное лицо надзорика. – Странные вы, Лобовы.

Теперь удивился он:

– Почему?

– Сильные мужчины – и сентиментальны, как дети. Что Тарас, что Кеша, что ты.

– Так мы же один и тот же чел, можно сказать – клон, как же нам не быть одинаковыми? Тебе это не нравится?

– Нелогичный вывод для айтишника. Не нравилось бы, я сейчас тут с тобой не сидела бы.

– Так почему мы медлим? Сидим, а не лежим?

Лавиния неуверенно посмотрела на присевшего на кровать в одних шортах Итана, и он гибким движением привлёк её к себе…

Уже засыпая, после душа и холодного чая, Лавиния, голова которой лежала у него на груди, тихо проговорила:

– Ультра-троян можно запускать хоть завтра. Как ты собираешься это сделать?

– Ещё не знаю, – признался он. – Подумаю, утро вечера мудренее. Может быть, на удалённом доступе через DDOS-атаку?

– Защита Старухи не пропустит ни один файл, не проверив. Я взломала сейф Минобороны случайно, когда систему перезапускали после атак украинских хакеров, и то она меня обнаружила потом.

– В таком случае попробуем проникнуть в главный сервер «ИИмперии» и на прямом контакте сотрём все наши персональные данные.

– Это невозможно.

– Для Лобовых нет ничего невозможного! – с нотками превосходства заявил Итан.

– Не задирай нос, – прыснула Лавиния. – Вы не боги.

– Сама же только что говорила, что мы особенные.

– Я не это имела в виду.

Он помолчал.

– Что-нибудь придумаем. Где флэшка с расчётами?

– В сумочке.

– Я заберу. Следов не оставила?

– За кого ты меня принимаешь? – огорчилась девушка.

– Тогда спокойной ночи.

Уснули оба в той же позе как по команде «спать»! Итану было всего двадцать шесть, и он был здоров во всех отношениях, тем более в психическом плане. Лавиния была на два года моложе и тоже имела прекрасное здоровье, а зная, на что способен военный айтишник, могла вообще не заботиться о собственной безопасности, уверенная, что Итан вызволит её из любой беды.

Однако выспаться спокойно им не дали.

Сквозь сон Итан услышал хруст, словно кто-то шёл по осколкам битого стекла, проснулся и сообразил, что слышит вызов. Причём не по руфону, которым его снабдили в РОК, а по рации, вшитой под кожу за ухом. Пришла мысль дезавуировать вызов, послав ответ: ошиблись сетью! Но победила вторая: звать по рации могли только свои, Тарас, Иннокентий или комиссар РОК.

– Имя!

– Фёдор.

– Досье!

– Мы встречались, я маршал-надзорик СНВБ Борисов.

– Я не давал вам линию.

– Мои возможности широки. И я не нахожусь в поле информационного поиска Старухи.

Итан напрягся, и в памяти всплыл неприметного вида мужчина, которого он как-то мельком видел в головном офисе Цифроцентра Министерства обороны. Ося Ладушкин, начальник отдела надзора за разработкой цифротехники для нужд обороны, где Итан работал в группе борьбы с дипфейками, представлял их друг другу, но о чём они говорили, память Итана не зафиксировала.

– Слушаю вас.

– Немедленно уходите!

– Что?! – не сдержал эмоций Итан.

– Вы напрасно понадеялись на мимикросистему, превращающую вас в Шевчука. Вас вычислили.

– Не может…

– Может, Лобов! Сам же разработал программу ДФ-поиска, которая блестяще справляется с охотой на фейкеров. Вот Старуха и применяет её. Короче, уходи, потом поговорим.

– Откуда у вас мой пароль?

– От Рунге.

Проснулась Лавиния, сонно повернулась к нему, собираясь спросить, чего он встал.

Итан прижал палец к губам:

– Я не один.

– Лавиния с тобой?

Итан хотел задать вопрос: «С чего это вы решили мне помочь?» – но спросил другое:

– Сколько у нас времени?

– От силы десять минут.

– Понял, перезвоню.

Он поднялся во весь рост, запуская боевой ритм кровоснабжения мозга и мышц.

– Уходим!

– Что случилось?!

– Нас нашли! Хватаем только самое необходимое, влезаем в «хамелеоны» – и вперёд!

К счастью, Лавинии хватало ума и скорости мышления, необходимой для решения хакерских задач, и она не стала терять времени на расстроенные охи, ахи и прочие девичьи реакции. Через три минуты она уже переоделась в стреч телесного цвета – бельё для поддевания под спецкостюм, Итан помог ей натянуть «хамелеон», оделся сам, и они молча постояли в горнице, в темноте, обнявшись. В руке Лавиния держала сумочку, с которой ходила на работу, что насмешило надзорика, сложившего документы и личные вещи в наспинный рюкзачок.

Флэшку с программой ультравируса он положил в металлическую коробочку и спрятал в потайной карман на животе, под броником.

– Сумка тебе зачем?

– Привыкла, – смутилась девушка. – Куда мы теперь?

– Пока что в соседний реал, потом решим.

– Я думала, больше не придётся бегать.

– Увы, это мой промах, не надо было ходить по кафе да ресторанам.

– Думаешь, нас Лида выдала?

– Она ни при чём, нас обнаружила система фейс-контроля «Маршалессы», которую, кстати, усовершенствовал я. Хорошо, что ты успела досчитать алгоритм.

– Его надо тестировать.

– Тестировать проще, чем разрабатывать с нуля.

С улицы послышался низкий рык, словно недалеко проснулся и взревел буйвол. Окна дома мазнул поток яркого прожекторного света.

Итан понял, что на улицу спикировал глайдер с группой захвата.

Послышался металлический голос мегафона:

– Внимание! Приказываю выйти из помещения! Дом окружён! При малейшей попытке сопротивления открываю огонь на поражение! Выходите с поднятыми руками! У вас минута! Отсчёт пошёл!

– Кто это?! – вздрогнула Лавиния. – ФСБ? Или Надзор?

– Не похоже ни на то, ни на другое, их драйверы работают тоньше. Думаю, это фронтовая контрразведка.

– «Смерш»?!

Он не ответил, считая секунды.

– Выходите! – повторил командир группы захвата.

1 Ежов Николай Иванович – ген. комиссар госбезопасности, 1985–1940гг. (Здесь и далее – прим. авт.)

2 «Посейдон» – российский подводный беспилотник с ядерным боеприпасом на борту.

3 Реальные съёмки доступны в интернете и на открытых информационных порталах.

4 КБО – Команда боевого охранения.

5 Линия боевого столкновения.

Продолжить чтение

Вход в систему

Жанры

Блуждающая Огневая Группа (БОГ). Я есть гнев!

Реал-23. 12 километров западнее Херсона
12 августа

Луганск-23
24 августа

Россия-41. Николаев
14 августа

Россия-88. Одесса
14 августа

Россия-23. Николаев
15 августа

Россия-23. Деревня Окулово
15 августа

Россия-41. Херсон
16 августа

Вход в систему

Жанры

Блуждающая Огневая Группа (БОГ). Я есть гнев!

Реал-23. 12 километров западнее Херсона12 августа

Луганск-2324 августа

Россия-41. Николаев14 августа

Россия-88. Одесса14 августа

Россия-23. Николаев15 августа

Россия-23. Деревня Окулово15 августа

Россия-41. Херсон16 августа

Реал-23. 12 километров западнее Херсона
12 августа

Луганск-23
24 августа

Россия-41. Николаев
14 августа

Россия-88. Одесса
14 августа

Россия-23. Николаев
15 августа

Россия-23. Деревня Окулово
15 августа

Россия-41. Херсон
16 августа