Не раб

Я проснулся от невыносимого жара в руках и протяжно застонал. На внутренних сторонах предплечий, ближе к запястьям, где обычно светились зелёные огни модулей, вдруг начали пульсировать красные цвета. Кожа вздулась мелкими пузырями, как будто руки были наполнены раскалёнными углями. Я закричал от страха и нарастающей боли, глядя на танцующие волдыри.

На улице заголосила сирена, а из динамиков снова послышался голос диктора, предупреждающий о приближении циклона. В комнату вбежала растрёпанная ото сна матушка. Она кинулась ко мне, не издав ни звука, и с ужасом уставилась на проявившиеся ожоги. Переведя взгляд на свои неоновые надписи, тускло зеленеющие под кожей, она с волнением заглянула мне в лицо. Её серые глаза расплылись и исчезли в глубине мрака.

Я очнулся сидящим на полу в нашей тесной ванной. Моё тело матушка бережно прислонила к стене с потрескавшейся плиткой старого образца, а руки опустила в тазы с ледяной водой. Пальцы немели, однако благодаря холоду боль отступала. Матушка, продолжая молчать, порывисто умывалась, но в помутневшем от времени зеркале, без встроенной системы освещения и утреннего мониторинга здоровья, я заметил её покрасневшие от слёз глаза.

Диктор настойчиво требовал, чтобы все оставались в своих укрытиях, но на этот раз меня не волновали количество унесённых жизней и ущерб, который причинили порывы ветра. Я был признан зрелым, несмотря на юный возраст. Моя беспечная жизнь в наблюдениях за тем, как мучились другие в попытке расшифровать свои задачи, окончилась. Теперь и у меня включился обратный отсчёт. Вот только всё произошло совершенно не так, как должно было. И всё же случившееся абсолютно точно определяло путь моего предназначения. Осталось понять задачи Справедливости.

Глядя на обожжённую кожу, вид которой вызывал отвращение из-за волдырей, подсвеченных красным миганием, я вспомнил далёкий разговор с бабушкой. Теперь её слова стали ясны, как никогда раньше: «Послушай, милый, для того, чтобы оставить в жизни след, надо сделать шаг. Только опытным путём ты поймёшь, на какой почве он отпечатается лучше – на пляжном песке или вязкой глине, – грозила пальцем она. – Если хочешь, чтобы о твоих следах вспоминали, то должен бежать».

Да, теперь в моей голове всё разложилось по полочкам. Несомненно, именно бегуны по глине создали этот свод правил, который и управлял заторможенным большинством вроде меня, моей семьи и знакомых. Подобно гениальным учёным «Заслона», которым удалось создать защитный купол над городом, в то время когда другие мегаполисы стирались с лица земли беспощадной стихией.

Внутри этой мощной компании концентрировался интеллект, помогающий не только разрабатывать новейших роботов, но и создавать условия для комфортной жизни. И нестранно, что многие связывали руководство «Заслона» с вышестоящими силами, преклоняясь перед их гениальностью и достижениями. Вероятно, поэтому все кого я знал были устремлены в сторону идеалов, но медлили, боясь столкнуться с сильнейшими.

Относилось ли правление компании к бегунам, я не знаю, но их влияние распространялось с той же силой. Ведь, кто-то подобный «Заслону», назначил над нами Справедливость, которая через дворцовых служителей вживляла модули в запястья младенцев при крещении. Это с помощью неё бегуны всегда контролировали наши темпераменты, высвечивая команды и определяя сроки их выполнения. А мы, обычные люди, привыкли подчиняться и боялись умереть раньше, чем погаснут надписи. Потому что никто не хотел быть уничтоженным из-за своеволия.

Я переводил взгляд с ожогов на перепуганную матушку и только сильнее убеждался в том, что эти задачи были лишь прослойкой контроля, как и тот свод правил, который звучал ежедневно на протяжении всей моей жизни. Матушка вот уже больше семи лет ходила с неоновыми словами «Молчи» и «Терпи» под кожей. А отчим лишь три года пытался выполнить указания «Воспитывай» и «Люби». И все мы прекрасно знали, что если надписи ещё горят, значит, дорога выбрана неверно. Но, несмотря на страх быть поверженным Справедливостью и в любой момент попасть в испепеляющий Хаос, многим людям тяжело давались перемены уже начатого и протоптанного пути. Моя семья была этому самым первым примером. Таким был мой мир.

Днём ранее

Отчим нетрезвой походкой вошёл в кухню и крепко шлёпнул матушку по заду, когда она потянулась к верхней полке за посудой.

– Справедливость – направляющая рука твоя, верь в неё, как в самого себя, – донеслось с улицы из городских динамиков.

Кружка выскользнула из маминых рук и разбилась об пол на мелкие осколки. Кулаки отчима сжались.

– Не убивай ни при каких условиях. Не кради ни при каких условиях, – напоминал диктор.

Матушка съёжилась от страха, быстро опустилась на колени и начала собирать битое стекло в фартук. Ноздри отчима раздулись от гнева, и я видел, как он сдерживается, наблюдая за её неуверенными движениями.

– Не прелюбодействуй, дабы внебрачная любовная связь не привела к смертельному исходу, – слышался зазубренный всеми закон.

Я опасливо косился на отчима. Он не вытерпел и толкнул коленкой матушку прямо в лицо. От неожиданности она потеряла равновесие, уселась на пол и оперлась ладонью на блестящие стёкла.

– Не лги на ближнего твоего, но заявляй, если видишь ложные и опасные действия его, – вещали динамики.

– Я донесу на тебя! Это противозаконно, слышишь, что они говорят? – завопил я, выскакивая из-за стола.

– Уважай кормильцев и родителей твоих, ибо воспитывают они по закону Справедливости, – проговорил вместе с диктором отчим следующее правило. – Сядь на место!

Он победно ухмыльнулся, скривив рот, и показал руку, на которой под кожей тускло светилось «Воспитывай». Матушка молча поднялась, очищая ладонь от впившихся занозами осколков, выкинула мусор и налила кофе в другую чашку.

– Не желай ничего, что есть у ближнего твоего, дабы зависть не привела к обману и смертельному исходу, – завершилась речь на улице.

Завтрак прошёл в молчании. Я был настолько взбешён, что не мог есть и лишь тяжело сопел, поглядывая на вечно бегущую надпись на Дворце Справедливости, которая виднелась из окна и продолжала напоминать гражданам о законах. Матушка неотрывно глядела в свою тарелку и была похожа на дворовую кошку: худая, лохматая, с тёмными кругами под глазами. Отчим же буравил её блудливым взглядом и напоминал хищника, желающего поиграть с жертвой после еды. Я наблюдал это и не хотел идти на учёбу, понимая, что может произойти в моё отсутствие. Это подозрение выводило меня из себя, ведь тот путь к предназначению, который выбрали родители, был до очевидности неверным.

Глядя на похотливость вечно пьяного отчима, которую он использовал как задачу «Люби», я часто и весьма осмысленно желал ему смерти. Единственное, что меня останавливало от преднамеренного нападения, – это страх того, что из-за меня может пострадать она. А матушка была для меня единственным дорогим человеком.

Вернувшись из университета, я застал её лежащей на полу в большой комнате. Она свернулась в позу эмбриона и молча глотала слёзы, уткнувшись носом в колени. Отчим сидел за столом спиной ко входу и вливал в себя очередную стопку. Кровь от ненависти мгновенно закипела в жилах. Раздумывать о последствиях было некогда. Швырнув рюкзак в сторону, я рванул в кухню и со всей силы ухватил его за шею, стараясь сдавить горло обеими руками. От неожиданности отчим выронил рюмку и сполз со стула, потянув меня за собой.

Наша борьба не была долгой, потому как его силы и опыт в драках, даже с учётом выпитого, были в разы больше моих. Он быстро навалился на меня всей массой тела и сильно придавил мою руку, отчего я тут же ослабил хватку. Отчим поднялся, весь багровый от напряжения и злобы, и с хрустом размял пальцы, прежде чем собрать их в мощные кулаки. Затем последовал ответный удар в живот. Я скрючился от боли и обиды. Из глаз потекли слёзы.

– Знай своё место, щенок, – прохрипел он и достал новую рюмку из шкафа.

Полночи я не мог уснуть. Перед глазами стояли воспоминания о болтливой и весёлой матушке. Те далёкие дни, когда я только перешагнул в старшие классы, а она уже советовалась со мной, как со взрослым мужчиной. Я был уверен, что моё мнение ей важно, потому что тогда другого мужчины в её жизни не было.

Отчим предстал перед матушкой уверенным руководителем предприятия по очистки воздуха. Она считала, что он из породы тех людей, что могли позволить себе регулярные сеансы генной коррекции и доступ к закрытым фитнес-клубам премиум-класса, где тренировки проходили в условиях изменённой гравитации. Я же видел в нём добродушного дядьку с полными карманами конфет. С матушкой они казались красивой парой, глубоко влюблённой друг в друга. Но радужная сказка для всех нас длилась только до тех пор, пока зелёная пульсация под кожей матушки вдруг не проявилась злополучными надписями.