Король должен умереть. Книга третья. Часть первая

Пролог

Ларк, как любой человек, родившийся и выросший на станции-хабитате, знал, кто твой лучший друг, когда звучит аварийная сирена.

Скафандр.

Как любой космик, он инстинктивно запоминал, где находится ближайший бокс со скафандрами. Вживленные носители памяти скриптора позволяли ему хранить эту полезную информацию сколь угодно долго. Когда машинный голос произнес: «Экипажу занять боевые посты и приготовиться к экстренному выходу из гипера!» – Ларк уже знал, что делать.

Перевести собственный экзоскелет в форсированный режим и активировать магниты, встроенные в его «руки» и «ноги». В три прыжка по стене добраться до двери кантины над головой – дверь оказалась там после сбоя системы искусственной гравитации. Выбраться в коридор и переместиться на три метра в сторону кормы. Искомый бокс с приметной оранжевой маркировкой вмонтирован в переборку по правую руку. Ларк видел его загруженное из внешней памяти изображение так же отчетливо, как напряженное лицо корпус-командора Увейна каэр Вледига перед собой.

Бокс распахнется по нажатию на приметную красную кнопку. Нужно будет зафиксировать руки и ноги в держателях, просунуть голову в выдвинувшийся пузырь шлема. Манипуляторам бокса потребуется меньше девяноста секунд, чтобы облачить Ларка в легкий скафандр. После этого будет можно, если потребуется, помочь Увейну и двинуться в сторону ближайшего отсека со спасательными капсулами.

План был хорош, но Ларк не успел привести его в исполнение.

Сначала погас свет – одновременно в кантине и в прилегающем к ней коридоре. В темноте раздался многократно повторенный грохот – по какой-то причине сработали переборки, рассчитанные на борьбу с пожаром или разгерметизацией. Все возможные пути эвакуации оказались отрезаны.

Освещение вернулось в приглушенном аварийном режиме. Вестибулярный аппарат Ларка, восприимчивый к малейшим изменениям в гравитационном векторе, предупредил скриптора, и тот успел включить магниты. Сила притяжения на «Пендрагоне» вновь совершила сальто-мортале, и Ларк повис вниз головой. С коротким криком Увейн пролетел мимо него и канул в проеме двери кантины, который теперь был «внизу».

– Увейн! – крикнул Ларк, но ответа не было.

Стараясь сохранять спокойствие, скриптор мысленно вернулся к своему прошлому плану. На этот раз без прыжков проползти по стене, вылезти в коридор. Там скафандры и, возможно, потерявший сознание от удара контрразведчик. Когда поднимутся аварийные перегородки, там путь к спасению.

Со спокойствием выходило не очень. Почему-то сейчас собственная смерть показалась ему куда более близкой и реальной, чем когда он стал свидетелем мятежа на флагмане. Убивавшие друг друга бойцы с красными и синими метками на броне как будто существовали в другой, параллельной реальности и не могли ему угрожать. Наблюдать за ними было не страшнее, чем просматривать мемозаписи.

Другое дело – представить, как погибает корабль, как отсеки затапливает бушующий огонь или кислород утекает через пробоины. Глубинные страхи, поселившиеся в разуме Ларка еще в детстве, напомнили о себе дрожью в руках, сухостью во рту и сползающими по спине струйками пота.

– Внимание! – произнес голос из динамиков. – До завершения Перехода…

Оповещение захлебнулось оглушительным скрипящим звуком. По кантине, по всему телу Ларка, отзываясь в каждой косточке и хряще, прошла волна вибрации, размывающая очертания предметов. Одновременно он испытал тошнотворное чувство потери ориентации, знакомое каждому, кто хоть раз входил в Аннун или покидал ее вне стаб-капсулы.

«Что-то не так!» – мысленно закричал скриптор, ощущая, как пронизывающая «Пендрагон» дрожь нарастает, как она переходит в глухой многоголосый стон переборок и перекрытий. Эхо неумолимых сил, способных разорвать броню линкора и вывернуть корабль наизнанку.

«Мы слишком быстро покидаем гипер. Неполадки с генераторами искривления», – подумал Ларк. Внезапно его оставил страх и сменился удивительно холодным спокойствием, полным принятием неизбежности. Он вспомнил свой последний сеанс записи воспоминаний короля. Путешествие Арта в запретную систему и ловушку Искателей Грааля, в которую угодил корабль повстанцев.

«Может, это тоже ловушка? Палеотек ведьм, который вырвал “Пендрагон” из Аннун», – такой была его последняя мысль.

Гравитация на борту королевского флагмана совершила скачок до десяти «же». Лампы в кантине вспыхнули ослепительным белым светом, который иглой вошел в глаза хрипящего от перегрузки Ларка.

Свет сжался в крохотную раскаленную точку.

И погас.

Он смотрел в лицо за прозрачным забралом скафандра, удивлялся его красоте, которую не портила, а лишь подчеркивала гладкая кожа головы, лишенной волос. Любовался огромными глазами, тонкой линией носа, мягкостью полуоткрытых губ. Читал в их движении свое имя, которое она повторяла.

– До встречи, мой капитан, – прошептала Анна, будущая настоятельница Храма на Икарусе, и стала удаляться.

Она улетала всё дальше и дальше, а он тянулся к ней через пустоту, через бесконечность, сквозь красно-синюю завесу дороги мертвых, и никак не мог коснуться ее протянутой руки. Он напрасно окликал ее и умолял вернуться – в ответ слышался лишь призрачный шепот в наушниках скафандра.

– Я буду ждать тебя здесь.

«Где – здесь?» – хотел спросить он, но ответ уже был перед ним. Среди всеобъемлющего ничто, которым были владения Рогатой Хозяйки, висел огромный матовый шар, покрытый круглыми выступами. Не корабль, не планета и не астероид, нечто чуждое, непостижимо существующее по ту сторону пространства и времени.

По какой-то причине он знал, что перед ним. Тайная тюрьма Канторов, скрытая от всей Империи. Он уже бывал здесь в качестве пленника, игрушки палача, мучившего его тело и копавшегося в его воспоминаниях. Это его голос, а не голос Анны звучал теперь в наушниках.

– Я буду ждать тебя в Рексеме, – сказал лазарь по имени Валькон Тэтра.

Сознание возвращалось к Ларку медленно и неохотно. Сначала звуками – низким гудением и равномерным электронным писком. Потом обрывками мыслей, словами «где», «я», «что», «со мной», между которыми, казалось, пролегли парсеки клубящейся темноты. В темноте он стал ощущать собственное тело, налитое тяжестью, онемевшее, погруженное во что-то теплое, мягкое и одновременно упругое, как будто немного выталкивающее его силой поверхностного натяжения. Боли не было, но от слабости он едва мог шевелить кончиками пальцев.

Постепенно к нему пришло осознание, что окружавшая его темнота исчезнет, если он откроет глаза. Ларк так и сделал.

Он болезненно заморгал, привыкая к яркому ровному свету. Сильнее всего слепил белый круг прямо над его лицом. Спустя несколько секунд Ларк понял, что видит неоновый нимб, опоясывающий корпус медицинского кибера. Тот парил над скриптором и чутко шевелил протянутыми к Ларку многочисленными конечностями. Именно от кибера исходило то самое гудение, которое проникло сквозь завесу беспамятства.

– Лежите спокойно, – услышал Ларк. – Вы в медотсеке. С вами всё в порядке.

Источник голоса находился как будто слева от него, но, когда Ларк попытался повернуть голову, он обнаружил, что упругое ложе, на котором он лежит, твердеет и препятствует его попыткам. Теперь ему казалось, что вокруг него мгновенно густеющая смола, ощущение, которое никак не назовешь уютным.

– Простите, – произнес всё тот же голос, который, без сомнения, принадлежал молодой женщине, даже девушке. – Сейчас изменю настройки кровати, чтобы вам стало удобнее.

Голос не обманул. Сделанное из умного геля покрытие кровати перестало ограничивать движения скриптора, вновь стало податливым. Оно еще и сформировало у него под спиной валик, придав Ларку полусидячее положение. Теперь он без помех мог обернуться, увидеть мерно попискивающую башню сложного медицинского агрегата возле кровати и рядом кресло, в котором сидела девушка в белом докторском комбе.

Первая связная мысль Ларка была: «Как же хорошо, что мы на корабле Объединенного Королевства». Монарший указ десятилетней давности запрещал маски, которые с подачи бадонской аристократии тысячелетиями носила вся Империя. На девушке не было древней личины Чумного Доктора, которая была так хорошо знакома скриптору из кошмарных воспоминаний короля. За носатыми масками гильдии медиков скрывались рексемские подручные Валькона Тэтры.

«Перед самым пробуждением я видел Рексем, – подумал Ларк, – но это была картина из воспоминаний, которые король мне еще не передавал. Возможно, я непроизвольно получил доступ к более глубоким слоям памяти».

Следом его мысли сразу же совершили еще один скачок, вернулись к первому впечатлению. Незнакомка в белом была очаровательна: ее простому милому лицу с немного вздернутым носом невероятно шла короткая военная стрижка.

– Вы так внимательно на меня смотрите, – с улыбкой сказала девушка. – А я, пока вы спали, гадала, какие у вас глаза. Оказывается серые.

Ларк почувствовал прилив крови к щекам. Он попытался заговорить, но из его горла вырвался неразборчивый хрип.

– Ох, бедный вы мой, – сказала девушка с искренней заботой. – У вас горло совсем пересохло, да? Одну секунду.

Она перешла на согнитский диалект, чтобы скомандовать:

– Воды пациенту.

Паривший над Ларком кибер стремительно унесся в сторону и вернулся с мягкой грушей для питья в протянутом манипуляторе. Прежде чем Ларк шевельнулся, девушка забрала грушу и поднесла к его подбородку. Скриптор смутился еще сильнее, но послушно дотянулся до груши губами и стал жадно пить. У воды оказался приятный, чуть солоноватый привкус от добавленной в нее смеси кальция и магния. В программе кибера явно были учтены требования, накладываемые особенностями генетики скриптора, выросшего в условиях нулевой гравитации.

– Вот так, пейте, пейте, – тонкие пальцы девушки чуть-чуть сжимали грушу. – На здоровье. Вам сейчас нужно много питья. И покой.

– Что со мной? – с тревогой спросил Ларк, отрываясь от груши. – И что с кораблем?

– С вами всё в порядке, – уверенно произнесла девушка. – Вас немного помяло во время сбоя генераторов искусственной гравитации. Ничего серьезного, кости целы, внутренние органы тоже. Пара синяков, ушибы мягких тканей. Когнитивный шок при выходе из гипера. Пока вы находились в восстановительном стазисе, мы провели глубокое церебральное сканирование. Ваш мозг и нервная система в превосходном состоянии, но есть симптомы переутомления от частого использования ваших имплантов. Поэтому, еще раз, покой и только покой.

– А корабль, – еще раз спросил Ларк, – корабль в порядке?

Девушка ощутимо колебалась с ответом, и сердце Ларка в тревоге пропустило пару ударов.

– Основные системы «Пендрагона» функционируют без перебоев, – раздался незнакомый мужской голос.

Ларк повернул голову направо и увидел золотого человека.

От присутствия нового гостя в скромных размеров кубикле медотсека, где лежал Ларк, сразу стало тесно. Вошедший, он шагнул сквозь мерцающую стерилизующую завесу, оказался мужчиной огромного роста и подавляюще могучего телосложения. Не просто мужчиной, генаром – его белый комб подчеркивал темное золото кожи лица, шеи и рук. Безволосый, с неестественно правильными чертами лица, он смотрел на мир парой вживленных в глазницы фасетчатых имплантов.

«Наверное, это самый странный доктор из всех, которых я видел», – подумал Ларк. Что-то в облике вошедшего тревожило его память, требовало активировать вживленное хранилище мемозаписей, несмотря на предостережение девушки.

– Оставьте нас, доктор, – сказал золотоликий генар.

Девушка вспыхнула щеками, поднимаясь на ноги. На ее лице отразилась борьба, она как будто хотела что-то сказать, но под требовательным взглядом неживых глаз увяла, опустила голову и стремительно, не глядя больше на Ларка, прошла через завесу. Скриптор смотрел ей вслед и с досадой думал, что так и не узнал, как ее зовут.

Гость встал в изножье его кровати, сложил руки на груди. Несмотря на то что было невозможно понять, куда он смотрит в каждую конкретную секунду, Ларк чувствовал, что генар пристально его разглядывает. Настолько пристально, что скриптору показалось недостаточно быть укрытым тонким греющим покрывалом, под которым на нем не было даже экзоскелета.

– Я задам вам несколько вопросов, – сказал новый доктор тоном, не предполагающим никаких возражений. – Попрошу вас отвечать по возможности быстро и не задумываясь.

– Могу я сначала узнать у вас кое-что? – поинтересовался Ларк.

Вопросы так и теснились у него на языке. Например такой: если основные системы флагмана функционируют без перебоев, что насчет неосновных систем? И где вообще оказался “Пендрагон” после того, как авария выбросила его из гипера?

В немалой степени Ларка волновала и судьба корпус-командора Увейна, не пострадал ли тот более серьезно, чем сам скриптор.

– Нет, не можете, – отрезал генар и сразу же задал свой первый вопрос: – Ваше имя Ларк?

«Проверка памяти? – предположил скриптор. – Но почему тогда он попросил выйти свою коллегу?».

– Верно, – Ларк кивнул.

– Где вы родились?

– На станции Новый Икарус, система Дедала.

– Вы помните, какой сейчас день?

– Я не уверен, – Ларк замялся. – Мои импланты отключены, и я не знаю, сколько пробыл без сознания.

– Около девяти стандартных часов, – сказал генар.

– Тогда сейчас четвертое сентября восемьсот второго года Двенадцатой Династии, – скриптор поспешно добавил. – По старому имперскому летоисчислению. По календарю Объединенного…

–– Как вы стали королевским свидетелем? – перебил его генар.

–– Я, – Ларк лихорадочно размышлял, как ответить, не выдавая доверенные ему государственные тайны. – Свидетелем должен был стать мой наставник, мастер высшего градуса Блез. Я подменил мастера после… после того, как он не смог выполнять свои обязанности.

Наступила небольшая пауза. Скриптор почувствовал, как опять мучительно сохнет горло, но почему-то стеснялся попросить воды. Новый доктор его немного пугал.

– Вы видели вашего наставника Блеза после прибытия на «Пендрагон»?

– Нет, – ответил Ларк.  – Мастер задержался в Лебединой Гавани и мы отправлялись на флагман по отдельности. Больше возможности встретиться с ним мне не представилось.

– Вы собирались встретиться с ним вместе с корпус-командором Увейном? – златолицый наклонился вперед, упираясь руками в спинку кровати.

Ларку его поза показалась угрожающей.

– Я не уверен, что могу вам рассказывать, – проговорил скриптор. – Если вас беспокоит состояние моей памяти, заверяю вас она в полном порядке, как органическая, так и внешняя.

– Где вы находились в момент отказа генераторов Шварцшильда и выхода «Пендрагона» из гипера? – продолжил спрашивать генар.

– Я был в кантине с упомянутым корпус-командором Увейном, – Ларк немного повысил голос. – И я бы очень хотел знать, как он себя чувствует!

– Корпус-командор каэр Вледиг серьезно пострадал во время аварии, прервавшей Переход «Пендрагона», – сказал доктор. – В настоящий момент его жизнь и здоровье вне опасности, но состояние корпус-командора остается тяжелым. При этом, – в голосе генара отчетливо послышалась ирония, – он чувствует себя гораздо лучше, чем мастер Блез, который был найден мертвым в собственной камере чуть меньше восьми часов назад.

Ларк онемел. Не успел он мысленно похоронить наставника, казненного за шпионаж и запланированное покушение на короля, не успел тот ожить узником на борту «Пендрагона», не успела сорваться их встреча, на которую надеялся корпус-командор контрразведки Увейн, как ему сообщают, что мастер Блез мертв. Теперь уже, похоже, окончательно.

– Как… как это случилось? – хрипло выговорил Ларк. Ему показалось, что всё это время генар с интересом наблюдал за его реакцией.

– Кто-то вмешался в работу систем рециркуляции воздуха, – сказал доктор. – Ваш наставник задохнулся от переизбытка углекислого газа.

«Смерть, на которую Ланс хотел обречь Сестру Анну», – за фрагментами памяти короля Ларк пытался спрятаться от ужаса при мысли о том, какая жестокая участь постигла мастера Блеза. Старому скриптору недавно исполнилось двести десять лет, и он любил повторять, что хотел бы прожить как минимум столько же, если Аннун будет к нему добра.

– Но кто это мог сделать? – с отчаянием сказал Ларк. – Их нашли?

– Найдем рано или поздно, – генар, в момент утратив интерес к разговору, повернулся и шагнул в сторону завесы. – Как и тех, кто устроил диверсию, которая привела к аварии.

Вместе с очередным ошеломительным открытием, что отказ генераторов искривления и систем искусственной гравитации не был случайностью, Ларка ждало еще одно.

– Вы не доктор, – сказал он в спину, обтянутую белым комбом, так похожим на те, что носят медики на борту военного корабля.

– Я баннер-командор Лар Веда, – сказал золотолицый генар. – Королевская контрразведка.

С электрическим шорохом он преодолел завесу, и Ларк остался один.

– Вам вовсе не обязательно меня провожать, доктор, – сказал скриптор и указал на бронированную фигуру егеря, возвышавшегося за его спиной. – Мой бофорский друг не даст мне заблудиться.

– А тебе, повторю еще раз, совсем не обязательно звать меня доктор и на «вы», – его спутница аккуратно взяла Ларка под локоть и жестом предложила проследовать от выхода из медотсека к межпалубному лифту. – Сможешь?

Сомлевший от ее прикосновения и красный, как вателинская роза сорта “Императорская невеста”, молодой скриптор пробормотал что-то неразборчивое.

– Ну что ты там шепчешь, Ларк?

– Смогу, – Ларк прочистил горло. – Смогу, Валери.

– Чудесно, – доктор Валери повернулась к егерю, который, как привязанный, следовал теперь за ними, громыхая магнитными подошвами. – Скажите, капрал, а вам обязательно…

– Обязательно, – прогудел бофорец через встроенный в шлем динамик. – Приказано сопровождать королевского свидетеля до его каюты.

– А не могли бы вы, – Валери пошевелила пальцами свободной руки в воздухе, – сопровождать не так рьяно? У меня, честное слово, начнется клаустрофобия, если бы будете постоянно над нами нависать.

К некоторому удивлению Ларка, капрал послушно отстал и отпустил их с Валери метров на пять. Доктор шла рядом со скриптором и не убирала ладонь с его предплечья, хотя в ее поддержке не было ни малейшей нужды – за Ларка шагал его экзоскелет. От подобной неожиданной близости мысли в голове скриптора совершенно смешались, и он не мог придумать, что сказать. В результате до лифта, который, увы, был совсем недалеко, они дошли молча. Здесь, к сожалению, Валери отпустила его руку и провела комм-браслетом перед панелью вызова.

– Знаешь, – сказала она, поворачиваясь к Ларку. – Мне будет очень не хватать твоих историй. Ты замечательный рассказчик.

Ларк в этот момент был безмерно счастлив, что на второй день пребывания в лазарете смог полностью восстановить доступ к внешней памяти. На фоне радости, которую приносили ему горящие от нетерпения и любопытства карие глаза Валери, меркли беспокойство по поводу не до конца ясной ситуации, в которой находился «Пендрагон», и скорбь о печальной судьбе мастера Блеза.

– Ты замечательный слушатель, Валери, – сказал скриптор и сохранил на носителе улыбку девушки и румянец на ее щеках.

Его цвет он сравнил бы не с розами, а с тюльпанами, поля которых видел на записях с родины Валери, Согна.

– Надеюсь, приключения Арта не закончились на Пустоши? – спросила она. – Очень хочется знать, куда его занесла Аннун после встречи с тем бофорцем и бегства от Канторов.

Ларк непроизвольно оглянулся на егеря. Он, конечно, изменил некоторые детали в историях, почерпнутых из воспоминаний Его Величества, да и сам король передавал их скриптору не для того, чтобы хранить в тайне. Но всё же, всё же…

– Нет, – сказал он, – приключения не закончились. Мне, например, кажется, Арт и его друг еще как минимум раз побывают на Пустоши.

– Очень буду рада послушать.

Всё же он был не уверен, что Валери или кто-либо еще готовы узнать, как далеко Хозяйка и ее дорога завели капитана с позывным Арктурианин и повстанца Ланса каэр Бофора.

«Много ли останется от официальной истории Объединенного Королевства, когда мои воспоминания попадут во Всеобщий Либрариум, – размышлял Ларк, когда они с Валери и егерем заходили в лифт. – Не найдутся ли люди, обладающие властью, которые, в отличие от короля, не захотят, чтобы обитаемый космос знал правду».

Впервые он задумался о том, что правда, которой он клялся служить как скриптор, может оказаться не менее жестокой и капризной богиней, чем Аннун.

– Почти пришли, – сказала Валери, разглядывая схему помещений, выведенную над ее коммом. – Знаешь, Ларк, – она таинственно понизила голос, – иногда я думаю, что на таком древнем корабле, как «Пендрагон», просто обязаны водиться призраки. За шесть тысяч лет не могли не появиться. И если они здесь есть, то живут на нижних палубах.

Ларк огляделся. С его точки зрения, ничего не могло быть прозаичнее и скучнее, чем полутемные коридоры с бесконечными рядами гермодверей, дремлющими в нишах киберами и далеким ровным гулом силовых установок. Местами нижние палубы линкора напоминали ему родной Новый Икарус, только там было гораздо больше людей с их шумом и запахами и царила блаженная невесомость.

– Одна из наших медсестер рассказывала, что, когда возвращалась со смены, наткнулась в коридоре на знакомого мичмана. Мертвого. Кай его звали. Кай по кличке Енот. Он сражался на стороне заговорщиков, и его убили во время штурма орудийной башни, – Валери сделала большие страшные глаза. – Он свою каюту искал, мичман Кай, ходил от двери к двери, весь обгоревший, представляешь?

«А еще доктор, – подумал Ларк. – Согнитка, одно слово». Наставник Блез любил рассказывать, что настоящий согнит молится восемь раз в день и, даже когда раздевается, не снимает свои обереги от бесов.

– Ты улыбаешься, – возмутилась Валери. – Не веришь в духов?

– Верю, почему, – Ларк изо всех сил пытался напустить на себя серьезный вид. – Одного я тоже встретил в твоем медотсеке. Призрака Старой Империи. Я про аурана.

– Не называй его так, – тихо сказала Валери, разом отбросив дурашливый образ суеверной девчонки из фавел. – Даже будь ты три раза королевский свидетель, если хоть раз скажешь это слово Лару Веде, он тебя в лучшем случае покалечит. А скорее всего – убьет.

– Я… я не знал, – растерянно проговорил Ларк.

Когда полноценно заработала его внешняя память, он немедленно справился о происхождении златолицего. Хранившиеся у него записи оказались скудными: аураны, генары, подобные Лару Веде, были выведены Восьмой Династией, чтобы служить членам императорской семьи. Телохранители, рабы, домашние любимцы, генетически преданные своим хозяевам, владыкам Домус Ауреус. Они пережили своих создателей и многих Императоров, пока с гибелью последнего из них не прервалось служение длиной в пять тысяч лет.

Большинство ауранов, как узнал Ларк, покончило собой: разум, искалеченный когнитивным программированием не принял новую реальность, в которой они оказались свободны и лишены единственного смысла жизни. Уцелел в среднем один из тысячи, в основном те, кто долгие годы жил вдалеке от планеты-столицы.

Большинство уцелевших, как отмечал неизвестный Ларку брат-скриптор, выживали с тех пор благодаря истовой приверженности новой идее, которую они обретали во время странствий по обитаемому космосу. Кто-то становился фанатиком одного из бесчисленных культов, процветавших на Дальней Периферии. Кто-то, как баннер-командор Лар Веда, обрел себя под знаменами человека, разрушившего Империю.

– Для таких, как он, «ауран» означает «раб», – объяснила Валери. – С этим именем, с прошлым их связывает только боль и позор. Ты видел глаза Веды. Один из его хозяев выжег их, когда Веда был еще ребенком.

Ларк, которому в ближайшем будущем предстояла новая встреча со златолицым, был переполнен благодарностью к Валери. Та спасла его уже дважды: первый раз от последствий аварийного гиперперехода, второй раз только что, от нелепой смерти из-за нечаянного оскорбления, нанесенного генару.

– Спасибо, Валери, – горячо сказал Ларк. – Я учту всё, что ты сказала. Наверное, я должен объяснить мою дурацкую шутку про призрака. Я не мог представить, что кто-то из бывших императорских слуг станет офицером Королевского Флота.

Про себя он подумал, что и уроженку Согна, мира, который стоял у истоков Коалиции – главных врагов Королевства, было неожиданностью встретить на борту «Пендрагона».

– Для многих, не исключая баннер-командора, Его Величество остается Освободителем, – сказала Валери, и Ларку показалось, что она говорила и о себе. – Но ты прав, – на ее лице появилась озорная усмешка, – если представлять себе призраков, которые скитаются по нижним палубам, у одного из них точно будет физиономия Веды. Мы, кстати, пришли.

Они остановились перед дверью в каюту Ларка. Егерь-сопровождающий со всей деликатностью, которую мог позволить ему двух с половиной метровый бронескафандр, застыл на почтительном расстоянии.

– Будешь меня навещать? – спросил Ларк, поражаясь неожиданно проснувшейся в нем смелости.

– Конечно, – Валери кивнула, как ему показалось, немного смущенно. – Здоровье моих пациентов для меня очень важно. К тому же ты обещал мне свои истории.

Приподнявшись на цыпочки – Ларк в экзоскелете, был выше ее почти на голову, доктор коснулась его щеки мягкими губами, пахнущими мятой.

– До встречи, королевский свидетель Ларк, – прошептала она. – Осторожней с призраками.

– Входи, входи, мальчик, – не оборачиваясь, сказал король. – Располагайся. Я сейчас закончу. Так как ты оцениваешь ситуацию с генераторами искривления, Вигар?

– Паршиво оцениваю, Ваше Величество, – ответила голограмма, с которой в настоящий момент общался владыка Альбии, Тиндагола и прочая, прочая. – Девяносто восемь стандартных часов потрачено, и я бы рассчитывал, что оставшиеся  работы займут как минимум столько же времени. Ублюдок-rompe, простите мой согнитский, который подстроил аварию, знал свое дело. Всего четыре микрозаряда, размещенных в критических узлах, а разрушений больше, чем от попадания торпеды.

– Вигар, – проникновенно сказал монарх. – Ты был старшим инженером, когда эту развалину поднимали с океанического дна. Ты вернул «Пендрагон» космосу после того, как он тридцать лет служил домом крабам. Теперь ты хочешь сказать, что тебя остановит какой-то диверсант?

– Не остановит, – собеседник короля, седовласый мужчина с тяжелой челюстью, придававшей дополнительно упрямое выражение его суровому лицу, поднял кривой палец. – Замедлит. Не забывайте, что во время упомянутых вами событий ваш покорный слуга трудился на дне океана не в одиночку. Мне помогали ведьмы.

– На этот раз ведьмы не на нашей стороне, – мрачно заметил Его Величество. – И помня об этом, нам не стоит болтаться столько времени в какой-то Аннун забытой системе. В любой момент нас могут навестить нежеланные гости.

– Намек понял, мой сэн, намек понял. Семьдесят два часа. Если потребуется хотя бы минута больше, у вас будет новый бортинженер.

– Ты каждый раз так говоришь, – король вздохнул. – И каждый раз оказывается….

– Плохо вас слышу, Ваше Величество, – Вигар протянул руку в сторону, и по его трехмерному изображению побежали помехи. – Какие-то проблемы с внутренней связью. Немедленно ей займусь, как только починим генераторы Шварцшильда. Вы куда-то про… па… да… ете.

– Мерзавец, – с выражением сказал монарх, когда голограмма старшего бортинженера растворилась в воздухе. – Но совершенно незаменимый мерзавец. Если кто-то нас вытащит из ччерковой задницы Рогатой, в которой мы оказались, то только он.

Почтительно внимавший Его Величеству Ларк не мог не отметить, что сейчас король куда больше, чем на владетельного сюзерена, походил на капитана пиратского судна. Что-то такое прорезалось в его интонациях, его осанке, когда он стоял посреди пустого мостика, заложив руки за спину и смотрел на изображение безымянной звезды, вокруг которой обращался поврежденный «Пендрагон».

«Не пролегла ли дорога к трону в том числе через корсарские бухты дикого космоса?» – подумал Ларк и ощутил привычный скриптору зуд любопытства.

– А чем ты занимался, малыш Ларк, пока мы с тобой не виделись? – спросил король. – Слышал, что ты жив-здоров и доктор Валери прочно поставила тебя на ноги. Про твои успехи в помощи моей доблестной контрразведке корпус-командор Увейн сообщил, как только наша согнитская целительница разрешила ему пользоваться связью. Ничего не хочешь добавить?

– С успехами пока скромно, Ваше Величество, – сказал Ларк. – Я смог подключиться к внешней памяти покойного наставника Блеза, но не извлек оттуда ничего существенного.

– Увейн сказал, что ты видел одного из заговорщиков, – король обернулся, цепко взглянул на скриптора. – Значит, не все воспоминания о том, как готовилось покушение на меня, были стерты.

На доли секунды Ларк снова оказывается в мемозаписи своего покойного наставника, в том фрагменте, который хранится теперь на его собственном носителе.

Он сидит за столом, разглядывая свои узловатые старческие руки. Между его ладонями стоит тарелка с остатками еды, рядом высокий бокал с жидкостью цвета чернозема под шапкой белой пены. Вателинский темный эль, любимый напиток мастера Блеза. Почему-то он к нему даже не прикоснулся.

– Колеблетесь, мой друг? – слышит Ларк голос, искаженный акустическим скремблером.

Он поднимает взгляд. По другую сторону стола, окруженного изолирующей завесой, сидит человек в кричаще-ярком габлете и маске Шута. Уголки нарисованного на маске рта подняты в усмешке, глаза в прорезях внимательно разглядывают собеседника.

«Мы не в Объединенном Королевстве, – думает Ларк. Это его собственные мысли, не память наставника. – Здесь носят маски».

Он чувствует маску и на своем лице. Как и полагается заговорщику, старый скриптор тоже носит личину.

– Колеблюсь? – говорит Блез. – Нет, нисколько. Всё решено. Другого шанса поквитаться с Палачом Икаруса у меня не будет.

Ларк ощущает вспышку чувств мастера. Ненависть. Старый скриптор ненавидит короля – давно и тайно, что крайне непросто для человека, который генетически не способен лгать. Но, кроме ненависти, он ощущает горе, бескрайнее, как океаны мира Восстания – Катраэта.

– Понимаете, – продолжает Блез, – когда мы встречаемся с вами, когда я возвращаю себе заблокированную память, я вижу их так же ясно, как вашу любимую маску. Мою дочь. Моих внуков. Всех остальных, кого Палач обрек на смерть.

«У мастера была семья», – понимает Ларк. Его не удивляет это безобидное отступление от устава Ордена, на которое идет каждый второй скриптор высокого градуса. Ларк поражен тем, что никогда, ни одним словом наставник не обмолвился о том, кого потерял, когда старая станция Икарус была уничтожена по приказу короля.

– Мне знакома ваша боль, – тихо говорит Шут.

Блез как будто его не слышит.

– Я бы хотел помнить, – произносит он, выламывая пальцы. – Хотел бы видеть их лица, когда ваш вирус будет пожирать его нейроны. Это не вернет их. Мне не станет легче. Такое нелепое желание.

– Вы же знаете, что без блокировки памяти вас разоблачат при первой же проверке. Корпус-командор Увейн и его пес-ауран знают свое дело.

Опустив глаза, Блез молча начинает ковыряться в тарелке.

Ларк, незваный гость в сознании наставника, пытается осознать, насколько плохо он знал старого мастера. Всегда жизнерадостный балагур и скабрезник, любитель эля и продажных женщин спрятал себя от всего мира. Скрыл настоящего Блеза во внешней памяти, чтобы подобраться вплотную к человеку, которого он винил в гибели своей семьи.

– Обещайте мне, – хрипло просит старый скриптор. – Обещайте, что сохраните копию моей памяти для Всеобщего Либрариума. Сохраните их лица и имена.

– Можете на меня рассчитывать, – говорит Шут. – Всецело. А теперь, если не возражаете, обсудим одну крайне важную деталь, касающуюся вашего пребывания на борту «Пендрагона».

И фрагмент мемозаписи обрывается.

– Технически содержимое внешней памяти невозможно стереть, – сказал Ларк. –  Только если физически повредить сам носитель. Воспоминания хранятся в блокчейн-базе данных, защищенной квантовым ключом. У меня, как у оператора низкого уровня, есть к ней только частичный доступ. Поэтому я смог увидеть какие-то обрывки, но не полную картину. Возможно, если у меня будет больше времени, получится нащупать что-то еще. В противном случае нам потребуется помощь кого-то из мастеров-скрипторов высшего градуса.

– Жаль, до ближайшего из них сейчас парсеков восемьсот, не меньше, – сказал король. – Ладно, посмотрим, что удастся извлечь аналитикам Увейна из того, что ты увидел.

Его Величество бросил взгляд на виджет часов, плавающий над его комм-браслетом.

– Скоро совещание со старшими офицерами, – озабоченно сказал он. – Готовь оборудование, Ларк. Много записать не успеем, но по крайней мере начнем.

Ларк послушно раскрыл свой кейс и протянул королю нейронную тиару.

– Арктурианин вернулся на Катраэт из похода за пределы обитаемого космоса, – начал король, пока Ларк включал запись и подгружал сохраненный профиль настроек. – После прощания с Идер он отправился на секретную базу Воронов на внешних рубежах системы, где его ждала встреча со старым знакомцем. Там же Арту предстояло узнать чуть больше о добытом им палеотек-артефакте и получить новое задание лидера Восстания.

Монарх закрыл глаза, и вместе с ним так же поступил коронный свидетель.

Погружаясь в фиксирующий транс, Ларк никак не мог избавиться от тягостного чувства, что, помимо него и короля, на мостике незримо присутствует кто-то еще. И этот кто-то не сводит с него, Ларка, своего пристального холодного взгляда.