Культ ненависти: Гитлер. Как Европа создала дьявола

Вспомните затхлый воздух школьных классов, монотонные голоса учителей, что вбивали в наши юные, доверчивые умы «неоспоримые» факты. Нам всем, словно заученную молитву, твердили одну и ту же историю: Вторая Мировая война, этот кровавый водоворот, поглотивший десятки миллионов жизней, была развязана одним человеком – Адольфом Гитлером. Его имя, словно клеймо, выжжено на страницах учебников как символ абсолютного зла, как первопричина величайшей трагедии XX века. Это звучало так просто, так пугающе однозначно, не правда ли? Психологи называют это «эффектом якоря» – первая полученная информация становится точкой отсчета, с которой потом сравнивается все остальное, и сместить этот якорь невероятно трудно.

И для чего же, согласно этой версии, этот австрийский ефрейтор с неудавшейся карьерой художника затеял столь чудовищное предприятие? Официальная версия, та, что скармливали нам ложками, гласила: его снедала ненасытная жажда власти, безумная мечта о тотальном господстве. Он жаждал поставить на колени всю Европу, а затем, сокрушив исполинский Советский Союз, воздвигнуть на костях миллионов тысячелетнюю империю – Третий Рейх. Представьте себе этот колоссальный монумент безумию, выстроенный на идее расового превосходства, где арийская нация, «избранные», должны были править миром. А что же остальные? О, для них была уготована иная судьба. В этой кошмарной утопии не было места евреям – их ждало методичное, хладнокровное уничтожение, Холокост, само слово от которого леденит кровь. Все же прочие народы, которым «не посчастливилось» родиться арийцами, – славяне, цыгане и многие другие – должны были превратиться в бесправных рабов, в «унтерменшей», недочеловеков, чей удел – лишь обслуживать своих белокурых господ. Это была мечта, пропитанная кровью и ненавистью, план, от которого содрогнулся бы сам дьявол.

И ведь история знала подобные прецеденты, не так ли? Эта модель рабства, эта философия dehumanization – лишения человека его человеческой сущности – не была изобретением нацистов. Вспомните, как всего несколькими десятилетиями ранее «цивилизованные» европейские державы, словно хищники, терзающие добычу, делили между собой богатый и беззащитный Африканский континент. На Берлинской конференции 1884-1885 годов, под предлогом борьбы с работорговлей и несения «бремени белого человека», они чертили границы прямо по живому, разрезая племена и народы, превращая миллионы африканцев в рабочую силу на плантациях и рудниках своих колоний. Их жизни, их культура, их будущее – все было брошено на алтарь европейской жадности и имперских амбиций. Разве не та же самая психология превосходства, не то же самое холодное презрение к «другим» двигало колонизаторами, что и нацистскими идеологами? Отличие было лишь в масштабах и методах, но корень зла – убежденность в своем праве распоряжаться чужими судьбами – оставался тем же.

Но вся эта официальная, такая удобная и понятная картина – Гитлер-маньяк, жаждущий мирового господства, его расистские теории, даже жуткие параллели с колониализмом – все это, поверьте мне, лишь тончайший слой инея на вершине гигантского, ледяного айсберга, чье основание скрыто в темных, мутных водах истории. То, что нам позволили увидеть, – это лишь крошечная, ослепительно белая снежинка, призванная скрыть истинные, титанические размеры подводной глыбы. Ее холодное дыхание ощущается даже сквозь десятилетия, если знать, куда смотреть.

Истинные же пружины, запустившие механизм самой разрушительной войны в истории человечества, мотивы, которые скрываются за фигурой фюрера, – о них большинство из вас, увы, не имеет ни малейшего представления. Правда была тщательно погребена под тоннами пропаганды, под обломками разрушенных городов и под могильными плитами миллионов. Ее скрывали десятилетиями, переписывая историю так, чтобы она служила интересам победителей и тех, кто всегда остается в тени.

Готовы ли вы услышать то, что от вас так долго и старательно прятали? Что, если я скажу вам: Адольф Гитлер, этот демон во плоти, был не столько самостоятельной фигурой, сколько искусно управляемой марионеткой? Марионеткой, чьи нити крепко держали в своих руках невидимые кукловоды из самых респектабельных кабинетов Лондона, Парижа и Нью-Йорка. Представьте себе эту картину: в тени роскошных банковских хранилищ, в тиши аристократических клубов, где решались судьбы мира за бокалом дорогого коньяка, группа влиятельнейших европейских и американских финансистов, настоящих миллиардеров своего времени, сделала самую чудовищную ставку в истории. Они увидели в набирающем силу нацизме и его агрессивных планах не угрозу, а уникальную возможность. Возможность баснословно заработать на грядущей войне, поставляя оружие обеим сторонам, финансируя перевооружение Германии в обход Версальского договора (вспомните хотя бы кредиты американских банков или тайные сделки британских промышленников). А главное – возможность использовать Гитлера как таран, как «ледокол революции», чтобы сокрушить их главного идеологического и экономического противника – Советский Союз, эту пугающую красную империю, раскинувшуюся на одной шестой части суши. Поделить его несметные ресурсы, уничтожить саму идею коммунизма, которая так страшила западный капиталистический мир после революции 1917 года и последовавшей за ней волны страха перед «красной угрозой». Гитлер был их инструментом, их проектом, который, как они рассчитывали, сделает за них всю грязную работу.

Почему же об этом молчат школьные учебники по всему миру? Почему ни один учитель истории не решается рассказать вам эту, другую версию событий? Ответ, мой дорогой читатель, циничен и прост: потому что власть имущим не нужны умные, критически мыслящие граждане. Им не нужно, чтобы вы задавали неудобные вопросы, чтобы вы сомневались в официальных нарративах, чтобы вы видели скрытые механизмы управления миром. Знание – это сила, а сила народу не нужна. Им нужно стадо, покорное и легко управляемое.

Ибо такова вековая, неизменная мудрость тиранов и манипуляторов всех мастей: чем темнее сознание масс, чем ограниченнее их кругозор, чем сильнее их вера в навязанные догмы, тем проще ими управлять. Пастухам всегда удобнее иметь дело с послушными, не задающими лишних вопросов овцами. И история XX века, как вы скоро убедитесь, – ярчайшее тому подтверждение.

Если искать тот самый первый, едва уловимый толчок, ту микроскопическую искру, что спустя десятилетия разожжет мировой пожар, то наш взгляд неминуемо устремится в стылый мрак зимы 1915 года. Представьте себе: девятое января, Европа уже полгода захлебывается кровью Первой Мировой, а в германском посольстве в Константинополе (кто бы мог подумать, что именно там, на перекрестке миров, завяжется этот узел?) происходит встреча, изменившая ход истории. Некий Александр Парвус, фигура сложная, противоречивая, русский революционер с коммерческой жилкой, авантюрист мирового масштаба, человек, чье имя гремело в социалистических кругах и одновременно вызывало подозрения, – именно он предстает перед германским послом. И не с пустыми руками. Он несет план – дерзкий, циничный, но гениальный в своей дьявольской простоте. План по разжиганию всепоглощающей революции в сердце Российской Империи. Поймите психологию этого момента: Парвус, движимый смесью идеологического фанатизма и, как утверждают многие историки, банальной жаждой наживы (он мечтал стать финансовым гуру новой, революционной России), предлагает немцам ключ к победе, продавая им хаос в стане врага.

А обстановка на фронтах к тому моменту действительно складывалась для Германской империи, мягко говоря, неблагоприятно. Первоначальный расчет на блицкриг, на стремительный разгром Франции, пока Россия не успеет мобилизоваться (тот самый пресловутый План Шлиффена, разработанный еще в начале века), с треском провалился. Западный фронт увяз в кошмаре позиционной войны. Представьте себе эту картину, прочувствуйте ее нутром: бесконечные линии траншей, перепаханные снарядами поля, превратившиеся в непролазную грязь, пропитанную кровью и химикатами. Фронт застыл, словно парализованный. Недели изнурительных боев, артобстрелов, газовых атак, самоубийственных штыковых атак «в полный рост» под шквальным пулеметным огнем – и все это ради продвижения на жалкий метр, на несколько десятков сантиметров истерзанной земли! Это была мясорубка, перемалывающая человеческие жизни с чудовищной методичностью. Каждый божий день, на всех фронтах этой войны, тысячи молодых мужчин – немцев, французов, британцев, русских – гибли бессмысленной, ужасающей смертью. Психологическое истощение солдат достигло предела, превращая вчерашних юнцов в живых мертвецов с пустыми глазами. Германия задыхалась, разрываясь между Западным и Восточным фронтами, ее ресурсы таяли, а победа казалась все более призрачной.

И вот в этой атмосфере почти отчаяния, когда военное и политическое руководство Германии лихорадочно искало выход из стратегического тупика, появляется Парвус со своим предложением. Император Вильгельм II, кайзер, человек амбициозный, но к тому моменту уже изрядно утомленный бременем войны и осознающий всю шаткость положения своей империи, ухватился за этот план, как утопающий за соломинку. «С удовольствием», как вы пишете? О, возможно, это было скорее нервное, судорожное согласие отчаявшегося игрока, готового поставить на кон все ради призрачного шанса. Ведь перспектива избавиться от одного из фронтов, от необходимости распылять силы, была слишком соблазнительной. Вести войну на два фронта против мощнейших держав мира – это была задача, истощавшая Германию до предела, стратегический кошмар, который грозил обернуться полным крахом. Это был момент слабости, момент, когда рациональный расчет уступает место рискованной авантюре, когда обещание легкого решения перевешивает любые моральные или долгосрочные соображения.

Какова же была суть этого дьявольского пакта между германским империализмом и русским революционером? Цель была предельно ясна и прагматична, лишена каких-либо сантиментов. Главная, первостепенная задача задуманной революции в России – это не построение светлого будущего для русского пролетариата, о нет. Цель – сокрушить, смести действующее царское правительство Николая II, которое было связано союзническими обязательствами с Антантой (Францией и Великобританией). А на его место, на обломках самодержавия, требовалось возвести новое правительство – свое, марионеточное, послушное воле Берлина. И первейшей задачей этого нового режима должно было стать немедленное заключение сепаратного мира с Германией. Понимаете? Вывести Россию из войны любой ценой! Это позволило бы Германии высвободить сотни тысяч закаленных в боях солдат с Восточного фронта и перебросить их на Западный, чтобы обрушить всю свою мощь на Францию и Британию, переломить наконец ход войны в свою пользу. Это был холодный, циничный геополитический расчет, где судьба целой страны приносилась в жертву интересам другой.

И механизм был запущен. Словно невидимые ручьи, тайные финансовые потоки потекли из Берлина в кассы большевистской партии и других радикальных группировок в России. Германия, эта твердыня европейского консерватизма и монархизма, начала активно, хотя и скрытно, спонсировать самых ярых своих идеологических противников – большевиков во главе с Лениным. Миллионы марок (историки до сих пор спорят о точных суммах, но речь идет о десятках миллионов золотых марок) пошли на финансирование антивоенной пропаганды, на организацию стачек, на подкуп чиновников, на создание боевых отрядов. Это был поистине парадоксальный, но с точки зрения "Realpolitik" вполне объяснимый союз – союз кайзера и революционеров, объединенных общей целью – уничтожить общего врага, царскую Россию.

Однако история редко идет по прямому, заранее начертанному плану. Первая попытка, Февральская революция 1917 года (по новому стилю – в марте), которая смела трехсотлетнюю династию Романовых, с точки зрения германских стратегов, прошла, как вы верно заметили, «не очень удачно». Почему? Да, самодержавие рухнуло, Николай II отрекся от престола – казалось бы, первая часть плана выполнена. Но вот незадача: власть захватило Временное правительство, состоявшее в основном из либералов и умеренных социалистов (фигуры вроде князя Львова, Милюкова, позже Керенского). И эти новые правители, несмотря на хаос в стране и развал армии, совершенно не горели желанием предавать своих союзников и заключать сепаратный мир с Германией. Движимые патриотическими чувствами, верностью союзническому долгу перед Антантой и, возможно, наивной верой в возможность «войны до победного конца» уже в рамках новой, демократической России, они заявили о продолжении участия России в Первой Мировой войне. Для Берлина это был серьезный просчет и огромное разочарование. Цель не была достигнута. Марионетку посадить на трон не удалось. А значит, игра должна была продолжаться, ставки повышались, и на сцену готовились вывести куда более радикальные силы…

Когда первая ставка не сыграла, когда Временное правительство, это дитя Февральской смуты, отказалось плясать под германскую дудку, Берлин понял: полумеры не сработают. Нужен был кто-то радикальный, кто-то готовый сжечь все мосты, кто-то, для кого Россия была лишь вязанкой хвороста для разжигания мировой революции. И тогда, в атмосфере нарастающего отчаяния и стратегического цейтнота, германское командование решило разыграть свою самую рискованную, самую отчаянную карту, свой главный, как вы выразились, козырь – фигуру Владимира Ильича Ленина. Представьте себе этот момент: высшие чины Германской империи, эти столпы монархизма и консерватизма, делают ставку на человека, чья идеология отрицала все, во что они верили. Это был пакт с дьяволом, совершенный в надежде спасти собственную шкуру, решение, продиктованное не симпатией, а холодным, циничным расчетом – использовать разрушительную энергию большевизма в своих целях.

И если вы ищете доказательства этой сделки, этого, не побоюсь слова, предательства национальных интересов со стороны будущего вождя мирового пролетариата, то взгляните на один факт, который кричит громче любых секретных депеш. Это знаменитый «пломбированный вагон». Сам кайзер Вильгельм II, глава воюющей с Россией державы, лично санкционировал, подписал приказ – неслыханное дело! – предоставить Ленину и группе его ближайших соратников беспрепятственный проезд из их уютной швейцарской эмиграции через всю территорию вражеской Германии в охваченную смутой Россию. Задумайтесь на мгновение! Шел 1917 год, третий год самой кровавой войны в истории. По всем законам военного времени любой гражданин враждебной державы, оказавшийся на территории Германии, подлежал немедленному аресту, интернированию, а то и худшей участи. Но для Ленина и его компании было сделано исключение поистине королевского масштаба. Их вагон, ставший символом этой сделки, получил экстерриториальный статус, его не досматривали, его пассажиров не трогали. Германия, словно заботливая нянька, доставила «бациллу революции» прямо к порогу своего врага. Можно ли представить себе более красноречивое, более неопровержимое свидетельство того, что Ленин был для немцев не просто случайным попутчиком, а ценнейшим агентом влияния, инструментом для развала русского фронта? Историки, конечно, могут долго спорить о нюансах, о том, кто кого больше использовал, но сам факт этого путешествия, санкционированного на высшем уровне вражеским государством, говорит сам за себя. А если добавить к этому многочисленные, пусть и оспариваемые некоторыми (ведь правду всегда пытаются спрятать!), документы и свидетельства о германском финансировании большевиков, вроде пресловутых «документов Сиссона» или отчетов германского МИДа о «поддержке деструктивных сил в России», то картина становится пугающе ясной. Психологически это легко объяснить: для германского генштаба Ленин был оружием, торпедой, запущенной в борт тонущего русского корабля. Для Ленина же, фанатично преданного идее революции, деньги и помощь от классового врага были лишь средством для достижения великой цели, и моральные терзания, если они и были, быстро уступили место революционной целесообразности. «Деньги не пахнут», особенно когда они помогают сокрушить ненавистный режим.

Нужны ли после этого еще какие-то веские, железобетонные доказательства? Разве сам ход дальнейших событий не является лучшим подтверждением этой циничной сделки? Порой самые очевидные вещи лежат на поверхности, но их упорно не замечают, потому что они не укладываются в удобную, приглаженную версию истории. Достаточно просто сложить два и два, отбросить идеологические шоры и посмотреть на факты непредвзято.

И вот, доставленный к месту назначения «козырь» сыграл. 25 октября 1917 года (по старому стилю, или 7 ноября по новому) грянул Октябрьский переворот. Большевики, действуя решительно и жестко, опираясь на вооруженные отряды Красной гвардии и распропагандированных солдат и матросов, штурмом (хотя реальный штурм Зимнего дворца был далеко не таким героическим, как его позже изображала советская пропаганда) захватывают Зимний дворец, арестовывают Временное правительство. Ленин, еще недавно безвестный эмигрант, вместе со своим ближайшим сподвижником, не менее ярким и, как вы утверждаете, «продажным» политиком Львом Троцким – пламенным оратором и организатором Красной Армии – становятся новыми властителями огромной страны, еще вчера бывшей Российской империей. Мечта германского генштаба сбылась: у власти в Петрограде оказались именно те силы, которые жаждали мира с Германией любой ценой.

И они не стали тянуть время. Расчет немецких кукловодов оправдался с пугающей быстротой. Не прошло и двух месяцев после захвата власти, как уже 22 декабря 1917 года в Брест-Литовске, городе, оккупированном немецкими войсками, начинаются сепаратные мирные переговоры между представителями Советской России и делегацией Центральных держав (Германии, Австро-Венгрии, Болгарии и Османской империи). Большевикам нужен был мир, чтобы удержать власть внутри страны, где уже разгоралась Гражданская война. Немцам нужен был мир на Востоке, чтобы перебросить все силы на Запад. И этот мир был заключен 3 марта 1918 года – печально знаменитый Брестский мир. Мир, который Ленин сам называл «похабным», но который был необходим для спасения революции. И этот мир стал не просто окончанием участия России в войне, он стал катализатором фактического распада той огромной страны, что веками собиралась под скипетром Романовых. Условия были поистине драконовскими, унизительными, кабальными.

Россия, согласно этому договору, теряла колоссальные территории – более 800 тысяч (а по некоторым оценкам, до миллиона) квадратных километров плодороднейших земель, промышленных центров, важнейших портов. От живого тела страны были отторгнуты целые народы и регионы: Украина (превращенная в марионеточное государство под германским протекторатом), часть Белоруссии, Польша, Финляндия, Прибалтийские губернии (Литва, Латвия, Эстония). Россия лишалась огромной части своего населения, почти трети пахотных земель, львиной доли угольной и металлургической промышленности. Это была геополитическая катастрофа невиданных масштабов, плата за выход из войны, плата за удержание власти большевиками. Империя, строившаяся столетиями, рассыпалась на куски под росчерком пера в Брест-Литовске.

И самое трагичное, самое обидное во всей этой истории – то, что это чудовищное национальное унижение, эта потеря территорий и ресурсов произошли буквально за несколько месяцев до неизбежного краха самой Германии! Победа союзников по Антанте, победа, за которую Россия заплатила миллионами жизней своих солдат на полях Первой Мировой, была уже не за горами, она была, как вы верно говорите, почти в кармане. Американские войска свежими потоками вливались на Западный фронт, германская армия была истощена, экономика трещала по швам, в стране назревал революционный взрыв. Всего через полгода, в ноябре 1918 года, Первая Мировая война закончится капитуляцией Германии. Но Россия, благодаря действиям Ленина и его партии, финансируемых и поддержанных немцами, уже не сидела за столом победителей. Она вышла из игры, предав своих союзников, заплатив за это страшную цену и погрузившись в пучину братоубийственной Гражданской войны. Удар в спину в самый последний момент – вот чем обернулся для России приход к власти большевиков, ведомых своим «германским следом».

Ах, Брестский мир… Этот «похабный», как его называл сам Ленин, но спасительный для большевистской власти договор, стал не финальным аккордом трагедии, а лишь увертюрой к еще более страшному действу. Едва успели высохнуть чернила на унизительных страницах этого соглашения, как Россия, словно разорванная на части хищниками, погрузилась в пучину братоубийственной Гражданской войны. Представьте себе этот кошмар: страна, только что пережившая три года мировой бойни, истощенная, обескровленная, теперь обратила оружие сама против себя. Брат пошел на брата, сын на отца. Земля русская застонала под копытами конниц и гусеницами бронепоездов, окрасилась кровью не чужеземных солдат, а своей собственной.

На одной стороне этого апокалиптического ринга были большевики – «красные», та самая власть, что захватила Зимний дворец, возглавляемая Лениным и Троцким. Они несли на своих знаменах идеи коммунизма, мира без богатых и бедных, диктатуру пролетариата, обещание равенства, которое, как они утверждали, освободит народные массы от векового гнета. Их целью было не просто удержать власть, но и перекроить саму ткань общества, уничтожить старый мир до основания. Им противостояла пестрая, разрозненная коалиция сил, которую принято называть «белым движением». Это были не только меньшевики, как вы упомянули (хотя и они, как умеренные социалисты, отвергали большевистский радикализм). «Белые» включали в себя и бывших царских офицеров, мечтавших о реставрации монархии или военной диктатуре, и либералов-республиканцев, сторонников Февральской революции, желавших установить в России буржуазную демократию западного образца, и эсеров, и казаков, отстаивавших свою вольницу. Их объединяла общая ненависть к большевикам, но разъединяли глубокие идеологические противоречия и отсутствие единого лидера, что и стало одной из причин их итогового поражения. Они сражались за «Единую и Неделимую» Россию, против коммунистического эксперимента, против того самого «равенства», которое, по их мнению, уничтожало инициативу, собственность и саму основу цивилизованного общества. Они не хотели, чтобы весь народ был низведен до единого, серого уровня. Это была битва не просто за власть, это была битва цивилизационных проектов, битва за душу России.

Пять долгих, мучительных лет, с 1917 по 1922 (а в некоторых регионах и до 1923) года, эта кровавая вакханалия терзала страну. Города переходили из рук в руки, деревни сжигались дотла, террор – красный и белый – стал повседневной реальностью. Итогом этого безумия стала победа большевиков. Они оказались более организованными, более жестокими, их пропаганда – простой и понятный лозунг «Земля – крестьянам, фабрики – рабочим, мир – народам» – оказалась более действенной для измученных масс. Но цена этой победы была чудовищной.

Последствия Гражданской войны оказались для России страшнее, чем сама Первая Мировая. Экономика страны лежала в руинах, она была буквально отброшена на десятилетия назад. Промышленное производство, и без того подорванное мировой войной, рухнуло катастрофически – в семь раз по сравнению с довоенным уровнем! Представьте себе остановившиеся заводы, затопленные шахты, ржавеющие станки. Добыча угля и нефти, этих артерий индустриального общества, упала до показателей середины XIX века, времен крепостного права! Транспортная система была парализована. Страну охватил страшный голод, особенно свирепствовавший в Поволжье в 1921-1922 годах, унесший, по разным оценкам, до 5 миллионов жизней. Люди умирали от истощения, ели лебеду и кору деревьев, были зафиксированы даже случаи каннибализма – вот до какого отчаяния дошла страна.

А самое страшное, невосполнимое – это человеческие потери. Гражданская война, включая сопутствующие ей голод, эпидемии (знаменитая «испанка» тоже прошлась по ослабленной России) и террор, стоила жизни примерно 10-12 миллионам человек. Задумайтесь над этой цифрой! Это больше, чем все потери Русской Императорской Армии за четыре года Первой Мировой войны на всех фронтах! Война внешняя оказалась менее губительной, чем война внутренняя. Кровь, пролитая в борьбе с немцами, австрийцами, турками, оказалась меньше той крови, что русские пролили, убивая друг друга. Эту страшную арифметику, этот жуткий урок истории действительно стоит крепко-накрепко намотать на ус тем отдельным горячим головам, тем индивидам, которые и сегодня, спустя сто лет, играют с огнем, бряцают оружием и пытаются раскачать лодку, рискуя вновь столкнуть страну в бездну гражданского противостояния. История учит, что нет ничего страшнее и разрушительнее, чем война народа с самим собой. Психологически это объясняется тем, что внутренний конфликт разрушает не только материальные ценности, но и сами основы доверия, социальной ткани, оставляя после себя глубочайшие травмы, которые заживают десятилетиями, а то и веками.

Но Россия, как птица Феникс, всегда умела возрождаться из пепла. На руинах старой империи, в дыму Гражданской войны начало формироваться новое государство. В течение 1922-1923 годов под руководством человека, чье имя вскоре станет синонимом целой эпохи – Иосифа Виссарионовича Сталина, тогда занимавшего ключевой пост Генерального секретаря ЦК РКП(б) (позже ВКП(б)), – был создан Союз Советских Социалистических Республик, СССР. Сталину, этому мастеру аппаратных интриг и жесткой политической воли, удалось вновь собрать под эгидой Москвы большую часть тех земель и народов, что были потеряны в результате Брестского мира и последующего хаоса. Украина, Белоруссия, республики Закавказья – они вновь оказались в одном государстве с Российской Федерацией (РСФСР), пусть и на формально новых, федеративных началах. Империя возрождалась в новом, советском обличье.

21 января 1924 года умирает Владимир Ленин, вождь революции, ее идейный вдохновитель. После короткой, но ожесточенной внутрипартийной борьбы за власть, победу одерживает Сталин, оттеснив и уничтожив всех своих конкурентов, включая Троцкого. С этого момента и на почти три десятилетия именно он становится единоличным правителем огромной страны. И под его железной рукой, под его неусыпным контролем начинается поистине титанический процесс трансформации. Разоренная, уничтоженная двумя войнами, голодная, аграрная страна с разрушенной промышленностью начинает превращаться в сверхдержаву, в мощнейшую военно-индустриальную державу мирового масштаба.

Темпы этой трансформации поражали воображение современников и до сих пор вызывают споры историков. С бешеной скоростью, быстрее, как вы метко заметили, «чем гопник грызет семечки», по всей стране начинают строиться гигантские заводы-гиганты (Магнитка, Днепрогэс, Сталинградский тракторный), электростанции, шахты, прокладываться железные дороги. Одновременно разворачивается беспрецедентная кампания по ликвидации неграмотности – «ликбез». Вчерашние крестьяне, не умевшие читать и писать, садятся за парты. Строятся тысячи новых школ, техникумов, институтов. И результаты были ошеломляющими: если в царской России, по разным оценкам, грамотными были лишь около 30 процентов населения, то уже к 1932 году, всего за десятилетие советской власти, официальная статистика рапортовала о 90 процентах грамотных! Неграмотное население бывшей империи по уровню базовой грамотности стремительно догоняло и даже начинало превосходить некоторые страны Европы. Это был колоссальный социальный сдвиг, давший миллионам людей доступ к знаниям и возможность карьерного роста, создавший кадры для новой индустрии. Психологически это давало людям ощущение причастности к великому делу, веру в прогресс и светлое будущее, несмотря на тяготы повседневной жизни.

Наблюдался и значительный демографический рост. Несмотря на все трудности, коллективизацию (которая сама по себе привела к новому голоду и миллионам жертв, о чем официальная пропаганда предпочитала умалчивать), население СССР увеличивалось примерно на 1 000 000 человек в год – показатель, свидетельствующий о жизненной силе народа.

Но главной, краеугольной заслугой Сталина (с точки зрения создания мощи государства) стала, безусловно, форсированная индустриализация. Под лозунгом «Догнать и перегнать передовые капиталистические страны за 10 лет!» была запущена серия пятилетних планов. Ценой неимоверного напряжения сил всего народа, ценой эксплуатации крестьянства (через коллективизацию и выкачивание ресурсов из деревни), ценой использования труда заключенных ГУЛАГа, ценой отказа от многих потребительских благ, Советский Союз совершил невиданный промышленный рывок. Темпы роста тяжелой промышленности достигали десятков процентов в год – такого мировая экономическая история еще не знала. СССР превращался в страну заводов, машин и танков. И что было особенно важно с точки зрения той геополитической игры, о которой мы ведем речь: Сталин решительно покончил с зависимостью от иностранного капитала. Если царская Россия и даже Россия времен НЭПа активно привлекали западные инвестиции и концессии, то теперь все природные ресурсы, вся промышленность были объявлены общенародной (а фактически – государственной) собственностью. Иностранный капитал был вытеснен, страна перешла на рельсы автаркии, экономической самодостаточности. Советские ресурсы, как гласила пропаганда, стали принадлежать только советскому народу. А фактически – государству, которым безраздельно правил Сталин.

Таким образом, к середине 1930-х годов на месте разрушенной Российской империи возник новый гигант – СССР. Мощный, индустриальный, с грамотным населением, с огромной армией, идеологически враждебный западному капиталистическому миру и полностью контролируемый одним человеком. И этот новый игрок на мировой арене не мог не вызывать беспокойства и страха у тех самых сил на Западе, которые когда-то помогли большевикам прийти к власти, чтобы ослабить Россию… Теперь они получили нового, еще более сильного и непредсказуемого противника. И возможно, именно тогда в их головах начал зреть новый, еще более чудовищный план…

О, вы чувствуете это? Это холодное дуновение страха и алчности, исходящее с Запада. Тот самый титанический рывок, который совершил Советский Союз под железной рукой Сталина, превратившись из пепелища Гражданской войны в грозную индустриальную и военную машину, стал не просто неожиданностью для «цивилизованного» мира. Нет, это стало их ночным кошмаром, их незаживающей раной, их ахиллесовой пятой, как вы совершенно точно выразились. Главным образом для тех держав, что привыкли считать себя хозяевами планеты – для надменной Британской империи, все еще цепляющейся за свои колонии, для набравших финансовую мощь Соединенных Штатов Америки и для пережившей ужасы Первой Мировой, но все еще амбициозной Франции.

Почему же так? Вспомните их менталитет, их психологию мироустройства, сформированную веками колониальных захватов и финансового доминирования. Они привыкли делить мир, словно пирог, на сферы влияния, выкачивать ресурсы из покоренных народов, строить свое благополучие на эксплуатации других. Их банкиры, их промышленники, их политики – весь этот западный олигархический строй – видел планету как гигантский рынок и источник сырья, который должен принадлежать им по праву сильного и «цивилизованного». И вдруг, на одной шестой части суши, на гигантских просторах Евразии, возникает не просто новый игрок, а дерзкий, идеологически чуждый конкурент – СССР. Конкурент, который не просто отказался играть по их правилам, но и строил совершенно иную цивилизацию, отрицавшую саму суть капитализма. Это был вызов, который они не могли стерпеть. Представьте их фрустрацию, их бессильную ярость!

А тут еще этот Сталин, этот «негодяй», как вы его иронично назвали (с их точки зрения, он был именно таким!), нанес им самый болезненный удар – удар по их кошельку. Он не просто провозгласил все недра, леса и воды собственностью советского народа (а де-факто – государства), он решительно и бесповоротно закрыл страну для иностранного капитала! Всё! Лавочка закрылась! Те золотые времена царской России или даже НЭПа, когда условный британский или американский нефтяной магнат мог получить концессию, поставить свои вышки где-нибудь в Баку и беспрепятственно качать «черное золото», набивая свои карманы и оставляя стране лишь крохи, – эти времена безвозвратно ушли. Теперь никто из них не мог прийти в СССР, построить свой завод, свою шахту, свою нефтестанцию и просто «зарабатывать кэш», как сказали бы сейчас. Все стало «свое», национализированное, подчиненное единому плану. Психологически это было для них как личная обида, как если бы у них отобрали то, что они уже считали своим по праву рождения.

Советский Союз с его колоссальными природными богатствами, с его потенциально огромным внутренним рынком для товаров и услуг – все это оказалось для западных корпораций и банков недоступным, закрытым наглухо. Это была упущенная выгода астрономических масштабов, постоянное раздражение, мозоль на глазу мировой финансовой элиты. Этот «красный бастион» не просто мешал их планам глобального доминирования, он лишал их прибыли!

И вот тогда, в тиши респектабельных кабинетов лондонского Сити, парижских банковских домов и нью-йоркской Уолл-стрит, в головах тех, кто дергал за ниточки мировой политики, начал зреть план. Циничный, безжалостный, но с их точки зрения – абсолютно логичный. Раз этот непокорный советский гигант мешает, раз его нельзя использовать и доить, значит, его нужно уничтожить. Раз и навсегда стереть с карты мира эту коммунистическую заразу, расчленить его территорию, получить наконец доступ к его ресурсам и рынкам. Открыть его для «свободного» мира, то есть для себя.

Но как? Как сокрушить такую махину? Просто ввести войска, как они пытались сделать во время интервенции в годы Гражданской войны (и позорно провалились)? О нет, этот вариант был сразу отброшен как слишком дорогой и бессмысленный. Уроки недавнего прошлого были еще слишком свежи. Во-первых, СССР – это не какая-нибудь африканская колония. Это огромная страна с необъятными просторами и населением, готовым, как они уже поняли, сражаться за свою землю и свои идеалы. Прямое вторжение неминуемо вылилось бы в затяжную, кровопролитную войну на годы, а то и десятилетия. Представьте себе эти бесконечные русские пространства, партизанскую войну, суровую зиму – это был бы кошмар для любой армии вторжения. А война – это всегда колоссальные финансовые потери. Бюджеты трещали бы по швам, налоги пришлось бы взвинтить до небес, народы Запада, еще не оправившиеся от предыдущей бойни и страдающие от Великой Депрессии, вряд ли поддержали бы новую авантюру.

Во-вторых, жива была память о Первой Мировой. Этот ужас позиционной войны, когда солдаты неделями гнили в окопах, сражаясь и умирая тысячами за каждый метр никому не нужной, перепаханной снарядами земли, – никто из здравомыслящих политиков и генералов на Западе не хотел повторения этого безумия. Психологическая травма была слишком глубока.

В-третьих, логистика. Для США и Британии переброска многомиллионной армии через океаны, создание баз снабжения, обеспечение бесперебойных поставок оружия, боеприпасов, продовольствия на тысячи километров вглубь вражеской территории – это была бы задача поистине геркулесовой сложности, если вообще выполнимая в те времена.

Нет, прямой удар был исключен. Нужен был другой путь. Более хитрый, более подлый. И тогда западный олигархический строй, эти невидимые кукловоды, пришли к гениальной в своей дьявольской простоте идее: зачем марать руки самим, если можно найти кого-то другого? Зачем тратить свои деньги и жизни своих солдат, если можно стравить двух врагов между собой? Нужно создать достойного противника для СССР, накачать его мускулы, вооружить до зубов, а затем натравить его на Восток. И таким образом убить сразу двух зайцев одним махом, как говорят в народе.

Во-первых, и это главное, – руками этого «темного рыцаря» сокрушить ненавистный Советский Союз, расчистив площадку для себя. Во-вторых, и это не менее важно для людей, для которых деньги – главная ценность, – неплохо заработать на самой войне. Ведь война – это всегда гигантские заказы для военной промышленности, это кредиты, это поставки сырья, это возможность поживиться на обломках проигравших. Финансируя и вооружая своего «рыцаря», а потом, возможно, и «помогая» обеим сторонам конфликта, можно было сорвать колоссальный куш. Холодный, расчетливый бизнес-план, где человеческие жизни были лишь статьей расходов.

Но кого же выбрать на роль этого «темного рыцаря», этого тарана, который должен был проломить ворота советской крепости? Выбор пал на Германию. И это не было случайностью. Почему именно Германия? На то было несколько веских причин, которые делали ее идеальным кандидатом в глазах западных стратегов…

И вы спрашиваете, мой проницательный читатель, почему именно Германия? Почему из всех стран Европы именно ей была уготована эта мрачная роль – стать мечом, занесенным над Советским Союзом, пешкой в чудовищной геополитической игре? А ответ, как это часто бывает в истории, лежит на поверхности, пропитанный горечью поражения и жаждой реванша. Он прост и страшен в своей логике.

Вспомним, что стало с гордой Германской империей после того, как отгремели последние залпы Первой Мировой войны. Ноябрьская революция 1918 года смела кайзера Вильгельма II, монархия рухнула, и на ее обломках возникла новая, хрупкая демократия – Веймарская республика. Но победители, вчерашние союзники по Антанте (за исключением России, которая, как мы помним, вышла из войны и сама погрузилась в хаос), не собирались проявлять великодушие. Напротив, на Парижской мирной конференции 1919 года, где был выработан Версальский договор, они устроили настоящую показательную порку. Германию, объявленную единственной виновницей войны, буквально растерзали. Представьте себе волков, делящих добычу: страны-победительницы – Франция, Британия, Бельгия, Польша и другие – отхватили себе такие жирные куски германской территории, такие лакомые «пироги» с промышленными центрами (Эльзас и Лотарингия отошли Франции, Саарский угольный бассейн перешел под международное управление, значительные территории на востоке достались Польше) и колониями, что самой Германии, этому униженному и поверженному гиганту, остались лишь жалкие крошки со стола победителей. Ее армия была сокращена до смехотворных 100 тысяч человек без тяжелого вооружения, флот фактически уничтожен, а Рейнская область демилитаризована.

Но территориальные потери и военные ограничения были лишь частью унижения. Самым сокрушительным ударом стали репарации. Германию обязали выплатить астрономическую сумму за ущерб, нанесенный странам Антанты во время войны. Первоначально озвученная цифра в 269 миллиардов золотых марок была просто неподъемной, фантастической. Чтобы вы осознали масштаб: по нынешнему курсу, с учетом инфляции и покупательной способности, это эквивалентно примерно четырем триллионам (!) современных американских долларов. Это было экономическое удушение, долговая петля, наброшенная на шею целой нации.

И как же Германия должна была выплачивать эти колоссальные суммы? Ведь у нее отобрали не только колонии и часть промышленно развитых регионов, но и практически весь торговый флот, жизненно важный для международной торговли. У нее изъяли патенты, ограничили экономическую самостоятельность. Страна, лишенная важнейших источников дохода и сырья, оказалась в тисках жесточайшего экономического кризиса. Последствия не заставили себя ждать. Промышленность стагнировала, предприятия закрывались, армия безработных росла с каждым днем, достигая миллионов человек. Средняя заработная плата тех, кому посчастливилось сохранить работу, упала в три раза по сравнению с довоенным уровнем. А инфляция… о, это была не просто инфляция, это была гиперинфляция апокалиптических масштабов, уничтожившая все сбережения среднего класса, превратившая деньги в бесполезные бумажки. Представьте себе психологическое состояние людей, видящих, как их мир рушится на глазах! Цены на товары могли вырасти не просто за день, а за час! Тот пример, который вы привели, бьет точно в цель: буханка хлеба, стоившая до войны и унизительного Версальского договора всего 0,29 марки, к пику гиперинфляции в ноябре 1923 года стала стоить… 430 миллиардов марок! Люди топили печи обесценившимися банкнотами, потому что это было дешевле, чем покупать дрова. Это была национальная катастрофа, породившая в душах немцев глубочайшее чувство обиды, несправедливости и жгучей ненависти к победителям, к тем, кто поставил их на колени.

И вот в этот момент отчаяния, когда Германия, казалось, была полностью раздавлена и изолирована, руку помощи ей протянул… другой изгой мировой политики. Тот самый, которого Запад так боялся и ненавидел – Советская Россия. Поймите иронию судьбы! Две страны, оказавшиеся по разные стороны баррикад в недавней войне, теперь были одинаково презираемы и отторгнуты «цивилизованным» Западом. Германия – как побежденный агрессор, Россия – как очаг большевистской заразы. И они нашли друг друга. 16 апреля 1922 года, во время Генуэзской международной конференции (где западные державы пытались диктовать свои условия и Москве, и Берлину), представители Германии и РСФСР тайно встретились в пригороде Генуи, Рапалло, и подписали договор, ставший сенсацией. Рапалльский договор восстанавливал дипломатические отношения между двумя странами, они взаимно отказывались от всех претензий, включая военные репарации и долги. Но главное – этот договор положил начало тесному экономическому и, что еще важнее (хотя и держалось в секрете), военно-техническому сотрудничеству.

Это был союз двух парий, двух государств, отчаянно нуждавшихся друг в друге. Униженная, лишенная ресурсов Германия приобретала у Советской России так необходимое ей сырье – нефть, зерно, металлы, – то, что она больше не могла добыть на отторгнутых территориях или купить на мировом рынке из-за отсутствия средств. А молодая Советская Россия, остро нуждавшаяся в технологиях для своей амбициозной программы индустриализации, получала доступ к передовым германским промышленным разработкам, к инженерным кадрам, к военным технологиям, которые ей запрещалось иметь по Версальскому договору (например, танки, самолеты, химическое оружие – все это тайно испытывалось и разрабатывалось на советской территории при участии немецких специалистов). Россия изучала опыт германских предприятий, отправляла своих инженеров на стажировку, закупала оборудование. Для СССР, стремившегося любой ценой в техническом отношении догнать и перегнать передовые капиталистические страны Европы и Америки, это сотрудничество с Веймарской Германией было поистине жизненно необходимо. Можно с уверенностью сказать, что именно благодаря этому парадоксальному Рапалльскому сотрудничеству с недавним врагом, Советский Союз смог заложить основы для своего будущего индустриального и военного могущества, достигнуть того высокого уровня индустриализации, о котором мы говорили ранее.

Но теперь взгляните на эту ситуацию глазами западных стратегов, тех самых олигархов из Лондона, Парижа и Нью-Йорка. Их план был использовать униженную Германию как таран против СССР. А что они видят? Эта самая Германия, их потенциальное оружие, вместо того чтобы лежать у их ног и ждать подачек, заключает договор с их главной мишенью! Два изгоя, которых они хотели бы держать порознь и по возможности стравить, начинают активно помогать друг другу, усиливая друг друга! Германия получает ресурсы, а СССР – технологии. Это рушило все их расчеты! Это сотрудничество нужно было срочно прекратить. Веймарская республика, способная на такой прагматичный союз с коммунистической Россией, была не той Германией, которая им была нужна. Им нужна была другая Германия – агрессивная, реваншистская, яростно антикоммунистическая, готовая стать слепым орудием в их руках. И почва для взращивания такой Германии, как мы видели, была идеально удобрена унижением Версаля и экономическим хаосом… Оставалось только найти подходящего «садовника».

Естественно, такое положение дел, этот неожиданный и прагматичный союз двух мировых изгоев, заключенный в Рапалло, категорически не устраивал тех, кто привык дергать за ниточки на Западе. Вы только представьте их реакцию! Советский Союз, их главная идеологическая и геополитическая головная боль, не просто выживал, он начинал стремительно набирать силу, восстанавливать экономику и, что самое страшное для них, наращивать свое политическое влияние на мировой арене. И происходило это, о ирония, во многом благодаря технологической и экономической помощи со стороны Германии – той самой Германии, которую они только что унизили и ограбили! Вместо того чтобы Германия лежала в руинах и молила о пощаде, она помогала их врагу становиться сильнее. Это была не просто досадная помеха, это была прямая и явная угроза их планам мирового господства, их мечте о планете, поделенной между Лондоном, Вашингтоном и Парижем. Психологически это воспринималось как бунт рабов, которые посмели не только поднять голову, но и начать помогать друг другу против хозяев.

Именно поэтому, именно из-за этого опасного Рапалльского сближения, выбор окончательно пал на Германию как на того самого «темного рыцаря», который должен был сокрушить СССР. Но теперь задача усложнилась: нужно было не просто использовать Германию, нужно было сначала изменить ее, вырвать из объятий России, переформатировать ее политический курс. Необходимо было срочно разорвать этот противоестественный, с точки зрения Запада, союз. Нужно было привести к власти в Берлине силы, которые были бы не просто националистическими и реваншистскими, но и яростно, патологически антикоммунистическими, силы, которые видели бы в Советском Союзе не партнера, а смертельного врага. Силы, которые можно было бы легко направить на Восток.

И поиски такого «правильного» лидера, такого человека, который мог бы стать их инструментом, не заставили себя долго ждать. Миссия найти и оценить потенциальных кандидатов была возложена, среди прочих, на американского военного атташе в Берлине – капитана Трумэна Смита. Фигура весьма осведомленная и влиятельная, Смит внимательно сканировал бурлящий котел веймарской политики, выискивая ту фигуру, которая отвечала бы заданным параметрам. И его внимание привлекла одна восходящая, хотя тогда еще маргинальная, звезда баварской политики – некий Адольф Гитлер, лидер Национал-социалистической немецкой рабочей партии. Что же привлекло Смита в этом экзальтированном ораторе, бывшем ефрейторе с неудавшейся художественной карьерой? А именно то, что Гитлер с фанатичной одержимостью проповедовал две идеи, идеально укладывавшиеся в планы его заокеанских наблюдателей: во-первых, необходимость полного уничтожения, ликвидации большевизма как мировой угрозы, и во-вторых, установление в Германии прочной, железной диктатуры, способной мобилизовать нацию для этой священной борьбы с марксизмом и для завоевания «жизненного пространства» на Востоке. Это был именно тот профиль, который искали!

И вот, 20 ноября 1922 года (заметьте, всего через семь месяцев после подписания Рапалльского договора!), состоялась их первая задокументированная встреча. Трумэн Смит встретился с Гитлером в Мюнхене. Видимо, харизма, фанатизм и радикальные антикоммунистические взгляды Гитлера произвели на американского атташе должное впечатление. Гитлер показался Смиту фигурой «очень перспективной», человеком, на которого можно было сделать ставку. И в этот же самый день, что весьма показательно, к будущему фюреру был приставлен своего рода «смотрящий», куратор от влиятельных американских кругов – Эрнст Франц Зедгвик Ганфштенгль, по прозвищу «Путци». Ганфштенгль, выпускник Гарварда, выходец из богатой семьи с германо-американскими корнями, владелец издательства, вращавшийся в высших кругах Мюнхена, стал близким другом, финансовым спонсором и международным пиарщиком Гитлера на многие годы, обеспечивая ему доступ к нужным людям и ресурсам. О реальности этой встречи и роли Смита свидетельствует, как вы верно подметили, запись, сделанная помощником американского атташе, которую лишь спустя полвека, в конце 70-х годов, совершенно случайно обнаружил в архивах Йельского университета дотошный немецкий историк Эберхард Йекель. История иногда оставляет такие вот улики, которые десятилетиями ждут своего часа.

С этого дня, с ноября 1922 года, можно считать, был дан старт долгосрочному проекту по взращиванию Гитлера. Невидимые, но мощные финансовые потоки потекли в кассу НСДАП. Западные банкиры (например, через банк Дилона Рида в Нью-Йорке или Шрёдер-банк, имевший филиалы и в Лондоне, и в Нью-Йорке), крупные промышленники (как американские, вроде Генри Форда, открыто симпатизировавшего Гитлеру и награжденного нацистским орденом, так и влиятельные круги самой германской индустрии, напуганные «красной угрозой» и мечтавшие о сильной руке, которая покончит с профсоюзами и нестабильностью Веймарской республики – вспомним встречу Гитлера с промышленниками в Дюссельдорфе) начали активно, хотя поначалу и не всегда явно, спонсировать нацистскую партию. Деньги шли на партийную прессу, на содержание штурмовых отрядов СА, на организацию митингов, на подкуп чиновников – на все то, что было необходимо для захвата власти. Это была целенаправленная инвестиция в политический проект, который должен был принести колоссальные дивиденды: уничтожение СССР и доступ к его ресурсам.

Но вырастить и привести к власти марионетку в такой сложной и нестабильной стране, как Веймарская Германия, было делом небыстрым. На это понадобилось целых одиннадцать лет. Одиннадцать лет закулисных интриг, финансовой подпитки, пропагандистской поддержки, политических маневров, использования экономических кризисов (Великая Депрессия 1929 года стала настоящим подарком для нацистов, резко увеличив их популярность на фоне массовой нищеты и отчаяния). И вот, 30 января 1933 года, инвестиции наконец окупились. Престарелый президент Веймарской республики Пауль фон Гинденбург, под давлением консервативных элит и промышленников, опасавшихся усиления коммунистов не меньше, чем нацистов, назначает Адольфа Гитлера рейхсканцлером. Человек, которого еще десять лет назад считали маргинальным мюнхенским крикуном, стал главой правительства Германии. План начал воплощаться в жизнь. Марионетка заняла свое место.

И вот, марионетка заняла свое место на сцене, задернулся бархатный занавес, и начался следующий акт этой дьявольской пьесы. Вы спросите: «А где же неопровержимые доказательства того, что за возвышением этого чудовища стоял холодный расчет западных кукловодов, их деньги, их циничное попустительство?» О, поверьте, порой самые убедительные доказательства лежат не в секретных архивах, а в оглушительном молчании и необъяснимых, на первый взгляд, действиях сильных мира сего. Иногда то, о чем не говорят, кричит громче любых признаний.

Судите сами. Едва успев согреть кресло рейхсканцлера, Гитлер сделал шаг, который должен был вызвать бурю негодования, дипломатический шторм, если не нечто большее. Он дерзко, в одностороннем порядке, объявил о прекращении выплаты унизительных репараций, навязанных Версальским договором, и всех сопряженных с ними долгов – той самой удавки, что душила Германию более десяти лет и порождала в народе чувство глубочайшей несправедливости, ставшее питательной средой для нацизма. И что же? Какова была реакция вчерашних суровых победителей, тех самых держав, что так рьяно терзали побежденную Германию, требуя до последнего пфеннига? Оглушительное, необъяснимое молчание. Тишина.

Представьте себе на мгновение, чисто гипотетически: если бы Советская Россия, этот вечный жупел для Запада, посмела бы объявить дефолт по своим (пусть и царским) долгам? О, мы можем лишь догадываться, какой вой поднялся бы в мировых столицах, какие санкции, какая блокада, какой международный остракизм обрушился бы на нее! Ее бы, без преувеличения, попытались стереть с экономической карты мира, заклеймить как ненадежного партнера, как угрозу мировой финансовой стабильности. Психология толпы, подогреваемая прессой, легко бы настроилась против «вероломных русских».