Шпион, посетивший Гизу

Сассекс, Англия. Октябрь 1967 года.

Дождь стучал в окна коттеджа, как назойливый курьер, требующий расписки за неприятности. Артур Квилл сидел у камина, разглядывая телеграмму. Три слова: «СКОРПИОН ЛЕТИТ. ГИЗА. РАССВЕТ».

Он хотел бросить её в огонь, но пальцы по старой привычке аккуратно сложили бумажку вчетверо – рефлекс крысы, приученной выживать в погорелых катакомбах Уайтхолла.

Каир. Два дня спустя.

Самолёт приземлился под вой сирен. На севере – израильские танки добивали остатки египетской техники на Синае. На западе – чёрный дым от подбитого эсминца «Эйлат». Шестидневная война длилась меньше недели, но ущерб для репутации Лондона грозил растянуться на годы.

Квилла в аэропорту встретил молодой человек в костюме от Savile Row – лицо его источало аромат лучших парижских домов и самодовольство колониального духа, всё ещё не признававшего поражения.

– Мисс Шоу ждёт вас в Гарден-Сити. Срочно.

– «Срочно», – повторил Квилл, закуривая. – Знаете, чем здесь пахнет «срочно»? Порохом и разложением.

Вывеска Nile Textile Consortium Ltd., прикрытие резидентуры с налётом абсурда – хлопок, «консультации по логистике», герб со львом и веретеном – теперь казалась музеем собственных иллюзий. Египет больше не верил Лондону. Он верил ракетам из СССР.

Комната за табличкой осталась прежней: стол, карта, потолочный вентилятор, радист за ширмой, набивающий бессмысленный поток сигналов – «трафик присутствия», как это называли. Хотя всё чаще он походил на трафик отступления.

За столом сидела Элизабет. У её ног стояла дорожная сумка. Знакомое лицо казалось маской. Или мумией. В свете лампы блеснул тонкий браслет с зелёной змейкой.

Он сам когда-то сказал ей:

– Забавно. Египет, змея… Не слишком ли демонстративно?

Она лишь улыбнулась, не ответив.

– Выглядите хуже, чем в Берлине в пятьдесят шестом, – сказала она, не поднимая взгляда. – Надеюсь, молчать не разучились. Это снова в моде.

Флэшбек. Лондон. Октябрь 1967 года. Уайтхолл. Кабинет «C».

Квилл стоял у окна, наблюдая, как дождевые капли катятся по стеклу. На столе за его спиной дымилась чашка чая, но за разговором её никто так и не тронул.

– Насер разрывает связи с нами, – сказал Грей, начальник отдела Ближнего Востока, высокий, мрачный человек с мятой папкой в руках. – Советники из Москвы уже сидят в министерстве обороны. Обучают лётчиков. Поставляют технику. Наши дипломаты бубнят про «дружественный нейтралитет», но по факту – мы на обочине.

– Когда мы в последний раз не были «на обочине»? – хмыкнул Квилл. – Суэц? Пятьдесят шестой?

– Не смешно, Артур. Суэц был последним гвоздём в крышку имперского гроба. А теперь египтяне в открытую говорят нашим людям: «Не звоните. Мы вас сами найдём».

Он швырнул папку на стол. Выпало фото – военный аэродром под Каиром, на заднем плане грузовик с характерным силуэтом ракетного контейнера. На двери кабины – красная звезда.

– Где была Шоу, когда всё это начиналось? – спросил Квилл.

– На месте. Говорит, до этого, – он ткнул пальцем в фото, – информации не было. Либо дезинформировали, либо…

– Она не могла…

– Все могут, Артур. Особенно те, кого ты знаешь слишком давно.

В этот момент в комнату вошёл офицер связи с телеграммой.

– Срочно из Каира. Резидент просит подтверждения полномочий Шоу. Запрашивает эвакуацию «Скорпиона» через Кипр и…

Он запнулся.

– …и уничтожение всех документов.

– Значит, и по «Анубису» тоже. Ты слышал?

У Артура сжались кулаки.

– Она выводит активы? Или уходит сама? И кто такой «Анубис»?

– Анубис? У египтян – бог, который судит, достоин ли умерший загробной жизни.

– Сейчас мне не до шуток.

– Мы давно подозреваем крота в ближневосточном отделе. Неделю назад получили подтверждение от «Скорпиона». Так Москва называет его – «Анубис». Если вытащим «Скорпиона», он назовёт нам настоящее имя. Такова сделка.

– Сделку оформила Шоу?

– Да.

– Кто обеспечивает эвакуацию?

– Ты. Едешь в Каир официально – для эвакуации. Заодно убедись, что Шоу всё ещё с нами. Или хотя бы не с ними.

«Все могут, Артур. Особенно те, кого ты знаешь слишком давно…»

Каир. Продолжение. Комната резидентуры. Гарден-Сити.

– Выглядите хуже, чем в Берлине в пятьдесят шестом, – сказала она, не поднимая взгляда. – Надеюсь, молчать не разучились. Это снова в моде.