Пучина

Глава 1

На одном из балкончиков четвёртого этажа дома Михаила Павловича стояла красивая девушка; ветер обдувал её волнистые волосы цвета ночного неба. Она стояла, опершись на узорное кованое ограждение, была в домашней одежде, слегка подчёркивающей её фигуру и придающей ей милой и привлекательной невинности. День был немного слякотный, но пробудившиеся птицы, появившийся весенний запах и эта красивая девушка сделали мне отличное настроение.

Я немного засмотрелся, потом очнулся и зашёл в подъезд, поднялся по лестнице и позвонил в дверь. Из-за ипохондрии своей как всегда обратил внимание на биение сердца и затруднение дыхания, пока шёл по лестнице. Я постучался, постоял с минуту, дверь открыла она.

Вблизи была ещё прекраснее. Она немного постеснялась своего внешнего вида. Я услышал от неё какой-то младенческий запах, который ещё больше воодушевил меня в этот чудный слякотный день.

Мы поздоровались, в глазах её что-то сверкнуло, и она направилась к себе в комнату. Шла она, как будто не наступая на землю, а только легонько касаясь. Между её блузкой и штанами я заметил небольшой синяк на пояснице, но тогда значения ему не придал. Я провожал её восхищённым взглядом и не заметил, как из своего кабинета вышел Михаил Павлович.

Он облокотился на дверь, которая, разумеется, двинулась, отчего он потерял равновесие и выглядел довольно нелепо. Лицо его было совсем обычным, разве что усы его были не обычные – цветом светлее русых волос на голове (за исключением седых, конечно), всегда взъерошенные, местами густые, местами – не очень. Взгляд невыразительный: ничего по этому взгляду сказать внятного было нельзя, ни ума, ни глупости он не выражал. Дочь свою, по-моему, он недолюбливал. Если разговор заходил о Лилии, жаловался, что она всё сидит у него на шее, замуж не выходит и работу нормальную найти не может. Он заметил, как я смотрел на Лилию.

– Нравится? – неожиданно спросил он.

Я немного растерялся, поздоровался и сделал вид, что не понял, о чём речь. Михаил Павлович давно заметил, как я смотрю на его дочь, но подобных вопросов никогда не задавал.

– Лилия моя нравится тебе? – сказал он и слегка усмехнулся.

– Михаил Павлович, я с вами об этом разговаривать не хочу, но если кто скажет, что ваша дочь ему не симпатична, вероятно, солжёт.

Он ещё раз усмехнулся, затем принял серьёзное выражение лица.

– Я выбрал следующую работу: тема и материалы у меня в кабинете, как обычно, сто рублей.

Михаил Павлович был доктором наук; не знаю, как он этой степени добился, но сейчас половину научных статей его пишу я. Не исключено, что половину другую пишет такой же, как я, – но он хорошо платит и, конечно, требует молчания. Ума ему в наследство досталось на порядок меньше, чем капитала. Но была у него тяга как-то оставить своё имя в истории, и он нашёл такой путь. Отца у меня не было, а мать зарабатывала немного и позволить себе переезд и обучение в другом городе моему младшему брату уже не могла. Брат на меня всегда равнялся, и на следующий год и сам хотел поступить в Москву – на врача; поэтому я решил накопить денег, и мне посчастливилось встретить на одной конференции этого шарлатана.

Михаил Павлович дал мне несколько увесистых новеньких книг и бумажку, пригласил попить чаю; я, как обычно, вежливо отказался, чем он, как обычно, был доволен. Лилия вышла меня проводить: переоделась и расчесалась. Михаил Павлович недовольно посмотрел на неё, попрощался со мной и с задумчивой миной ушёл в кабинет. Лилия обычно выглядела как бы отчуждённой от реальности, и только иногда возвращалась, что отражалось на её глазах цвета морской волны. Такие люди всегда мне казались несчастными, потому как я и себя таким видел и относил к несчастным,

У Лилии были круглые щёчки с едва заметным румянцем и с такими же едва заметными ямочками, украшающими её улыбку. На первый взгляд может показать, что лицо ее совсем наивное, невинное. Но глаза цвета морской пучины создавали впечатление, что если в них глубоко заглянуть, можно обнаружить много утонувших тайн.

– Сегодня, как мне показалось, он тобой недоволен больше, чем обычно, – сказал я это, чтобы прервать неловкое молчание.

– Тебе просто показалось, Коля, всё хорошо, – она сконфузилась от моей откровенности, и хоть я никогда не мог прочитать эмоций её, тут я был уверен, что она лукавит.

Мы немного поговорили о наступившей весне и весеннем воздухе. Я положил книги в сумку, попрощался.

Лилия подошла ко мне и шепнула на ухо:

– Будь осторожнее с моим папой, Коля, – мило улыбнулась, как будто ничего не было. – До свидания.

Я пошел к дому, и первые пять минут думал о том, что она мне сказала. Мне предстояло еще многое узнать об их отношениях, но пока от своей неосведомленности я остановился на том, что понятия не имею, о чем она. Всю последующую дорогу я думал о Лилии, встретил плечом, кажется, пару прохожих и механически извинился. Я представлял, как солнечная комната, где мы вдвоём, заполняется её смехом, который она пытается сдерживать по своей скромности и немножко краснеет. Признаться, и извращённые мысли посещали меня. Я думал о прикосновении к её легким пышным губам и о том, как она выглядит без этих домашних одежд. По обстоятельствам, которые читатель узнает ниже, мне было жутко стыдно, но и остановиться я не мог, да и, честно говоря, не хотел. Я особо не задумывался о том, что меня влечёт к этой девушке. Казалось, что всё было на поверхности: она красивая, милая, загадочная. скромная, сексуальная; глаза её – умные, вдумчивые.

Я дошёл до самого дома и потерял своё утреннее настроение – то ли от стыда, то ли от невозможности приблизиться к Лилии.

Я жил в общежитии, учился на шестом курсе медицинского. Направился сперва не к себе, а в комнату к Полине.

Полина сидела за письменным столиком со включённой лампой: она зашторивала окна, потому что от солнца у неё болела голова.

Увидев меня, она улыбнулась и отложила книги:

– Здравствуй, Коля.

– Привет, – я говорил, улыбаясь, но улыбку эту натянул, потому что мысли о Лилии до сих пор не покидали голову, и мне было стыдно. Я положил сумку около двери, подошёл к Полине, обнял её и поцеловал в лоб.

– Ты весь красный. Как ты себя чувствуешь? Всё хорошо? – она слегка прищурилась и поджала губы.

Я сказал, что переволновался из-за сложности новой темы статьи для Михаила Павловича; во что Полина не поверила, но допрашивать не стала.

Последнее время я нередко думаю о других девушках. Полине я этого, конечно же, не говорил, но мы вместе уже несколько лет, и она заметила во мне перемены. Когда она пытается понять причину перемен моих, я не отвечаю ничего внятного, отчего она сама уходит в раздумья и теряет настроение. Между нами повисло какое-то напряжение, которое обсудить у неё со мной не получается. Сама Полина крепко меня любила – взрослой и такой семейной любовью.

Она молча ушла на кухню и оставила меня с моими мыслями на целый час.

– Я приготовила всё, как ты любишь, – сказала она с улыбкой и печальным взглядом, возвращаясь в комнату.

Я решил не обращать на это внимание и делать вид, что вижу только улыбку.

Я поел; она сказала, что понимает, как я устал, и начала мне массировать плечи. Я взял её руки, поцеловал, и мы занялись любовью. Мои мысли о Лилии наконец-то ушли.

Всё было отлично, но перед самой кульминацией Полина резко отпрыгнула:

– Ты не дотронешься до меня, пока не расскажешь, что с тобой происходит! – выпалила она.

Полина смотрела на меня с необычайной решимостью. Её губы слегка дрогнули, но она мгновенно взяла себя в руки и сжала зубы. Я впал в ступор: сначала от неожиданности, затем – от того, что понятия не имел, как ей ответить. Мысли быстро носились у меня в голове, и я не мог ни за одну зацепиться. Я потерял связь с реальностью и просто смотрел на неё.

Полина выглядела старше своих лет из-за того, что лицо её как будто состояло из прямых линий.

Я водил глазами по этим прямым линиям, как безумный, и Полина резко меня окрикнула. Не могу вам сказать, сколько времени я так просидел, но, опомнившись, решил, что мне ничего не остаётся, кроме как всё рассказать. Стыдно признаться, но в тот момент я больше всего не хотел ей об этом говорить, потому что понимал: продолжения тогда не будет. Я подошёл к окну; внутри, как будто все органы перемешались, я предчувствовал, как станет сейчас голым не только тело моё, но и душа. Глядя на лес неподалёку, начал свою исповедь:

– Ладно, я поделюсь с тобой. Я тебя люблю, ты знаешь. В общем, я боюсь быть обычным, боюсь утонуть в рутине. Мне кажется, что влюбленность даёт вдохновение, даёт делать что-то необычное, даёт необычные идеи. Мы с тобой уже много лет, и, думаю, ты понимаешь, что какой-то окрылённости у меня уже от этого нет. Ещё больше я боюсь женитьбы: ты заметила, что разговоров про это я последнее время избегаю. Я думаю, что если женюсь, стану самым обычным женатиком – работа, дом, семья, дети. Мне страшно умереть, не оставив после себя ничего великого, – я повернулся и посмотрел Полине в глаза. Она молча смотрела на меня с приоткрытым ртом и мокрыми глазами. – Я начал думать о других девушках. Думаю о том, что они, потенциально, могут дать мне это вдохновение. Мне жутко стыдно перед тобой, но я не могу ни на что решиться, потому что понимаю: лучше тебя я никого никогда не встречу.

Я думал, что Полина выйдет из комнаты, после того как встала, но она подошла ко мне, села на колени и продолжила то, что мы начали. Я был в шоке, с трудом поверил в происходящее и думал о том, что это вообще за девушка: "Что она вытворяет? О чём она вообще думает? Что с ней?"Я пытался представить, что будет дальше, но после Полиных действий все мои версии казались мне абсолютно бессмысленными. Мне показалось, что в тот момент она вообще ни о чём не думала. Будто она занималась этим не со мной, а просто. Не было какой-то ниточки между нами, что я заметил и по себе. Желания мои были только плотскими, неважно, какая бы это была женщина. Как ни странно, эти безумные обстоятельства только сильнее завели меня, и мы закончили. От момента, как я начал исповедь свою, до момента, как я одел брюки и сел на стул, Полина не произнесла ни единого слова, будто замороженная, она почти и не моргала. Глаза ее были ледяные, а взгляд пронзал меня насквозь. Если во взгляде Лилии была морская пучина с её глубокими загадками, течениями и непостоянностью, то Полина напоминала высокую гору – недвижимую, непоколебимую и холодную. Обе были далеко от земли, на которой я находился.

Глава 2

После окончания нашей близости Полина подошла к окну и отвернулась от меня. Она тяжело дыша крепко вцепилась руками в подоконник, будто хотела его оторвать. Я был в глубоком замешательстве, а звук ударов сердца мешал мне думать. Исповедь моя далась мне крайне тяжело; не говоря уже о реакции Полины, которая чуть не свела меня с ума окончательно. Одновременно с этим я был возбужден, что приводило меня в еще большее смятение. Мне было стыдно за признание, за то, что я сделал это с Полиной, за мысли о Лилии. Но когда я вспомнил о ней в её домашней одежде, о её кругленькой невинной фигурке, я завёлся настолько, что все мысли и переживания отошли на задний план, не сумев побороться с моим животным началом, и остались только желания.

Я с дрожащими руками подошёл к Полине и схватил её за ягодицы. Она моментально развернулась, секунду смотрела мне в глаза с глубоким разочарованием и печалью, затем вспыхнула и влепила мне пощёчину со всей силы. По моему телу пробежала дрожь, и я стоял как вкопанный.

– Коля, да что с тобой такое? Уходи отсюда! Ты вообще понимаешь, что ты делаешь?! – она оборвала свой крик и толкнула меня к выходу. Взгляд Полины больше не был холодным и решительным. Он был напуганным и горячим, или, вернее, даже сгоревшим. Слёзы ручейками стекали в её дрожащие уголки рта.

Полина выставила меня за дверь. Я пришёл в себя и понял, что натворил, безуспешно стучал около пяти минут и кричал что-то несвязное. В лихорадочном состоянии я добрался до своей комнаты, лёг и заревел.

Я не соврал Полине о своих чувствах и действительно любил её. Я сожалел о том, что не встретил её попозже, когда чего-то добьюсь, найду "достаточно вдохновения"в своей жизни. Я был бы уверен, что с Полиной всё кончено, если бы не её выходка. Теперь я не знал, что и думать. Мысли о Лилии меня раздражали, я начал винить и её в произошедшем. Может быть, если бы я её не встретил, всё в моей голове со временем бы улеглось.

Также я думал о том, что могу потерять своё счастье. Я любил Полину, но любовью больше человеческой. А что, если я могу полюбить женщину куда сильнее и стать намного счастливее? Кажется, я слишком молод, чтобы лишать себя этой возможности. Кроме того, Полина была единственной женщиной, с которой я спал. Вдруг это может быть совсем по-другому, намного лучше?

От переутомления я уснул и проснулся, когда уже стемнело. Я попытался отвлечься, безуспешно просидел около десяти минут за работой и услышал тихий стук. Показалось, что стучат не ко мне, и я остался на месте. Стук повторился, и я пошёл открывать дверь.

За дверью стояла Полина.

– Я войду? – спросила она спокойным голосом, будто ничего не было.

Конечно, что за вопросы, – я наконец собрался с мыслями благодаря сну и теперь готов был к полноценному разговору. Я по-другому себе представлял сцену нашего расставания – со слезами, может, криками, но Полина пришла твёрдая, уверенная, спокойная и даже, мне показалось, ласковая.

Полина присела, показала мне рукой на кровать (второго стула у меня не было), я сел напротив, и она нежно взяла меня за руки. Какую же женщину я теряю! После всего сегодняшнего эта женщина остаётся такой сдержанной, несмотря на свой твёрдый настрой, мягкой ко мне. Я приоткрыл рот и смотрел на её руки. Мне стало невыносимо больно, в голове носились наши общие воспоминания. Пять лет назад я увидел милую, маленькую и беззащитную однокурсницу, сейчас же мои руки взяла женщина, которая мудрее и умнее меня. Руки она держала мои не как моя девушка, но как мама. У меня потекли слёзы.

– Коленька, ну что ты, милый, – Полина вытирала мои слёзы и гладила по щеке, – успокойся, всё хорошо.

Мы просидели так две-три минуты, я взял себя в руки, и она легонько улыбнулась и начала говорить:

– Любовь моя, я уже подозревала, что ты можешь выдать что-то подобное, и была к этому капельку готова. Я же вижу, как ты отдаляешься, вижу, какой ты приходишь после Михаила Павловича. Помню: один раз я дошла до него с тобой и осталась ждать на улице, ты сказал, что тебе на четвёртый этаж, и я увидела девушку на четвёртом этаже. Она и вправду красивая, но я думаю, Коля, что тебя тянет всё же не просто к другим девушкам, как ты и сказал, а к вдохновению, – Полина говорила очень нежно, поглаживая меня то по голове, то по руке, иногда заглядывая ласково мне в глаза; я молча слушал её, – такая, как она, способна тебе это дать, я уверена. Но ты пойми, Коленька, что дальше всё будет то же самое. Или ты будешь искать себе новое вдохновение каждые два-три месяца? Пойти против души своей доброй ради этого и разбивать сердца молодым девушкам? Ты же добрый, Коля. Ты маме помогаешь, брату помочь хочешь, даже мимо пройти не можешь, когда милостыню просят. Я думаю, ты должен сам создавать своё вдохновение, найти его внутри себя. Ещё я думаю, что ты обычный человек, Коля. Обычный хороший человек. Надо тебе не к звёздам стремиться, а стать хорошим врачом, может, даже доктором наук, создать семью хорошую, детей воспитать правильно, – тут слова её немного расстроили или даже разозлили меня, но виду я не подал, – я хочу и дальше быть твоей, хочу помочь тебе во всём разобраться. Если ты готов, мы можем пройти всё это вместе, как всегда и делали. Я готова. Мне никого роднее тебя нет.

Я был немного зол на то, что Полина обращается со мной как с маленьким, и что она назвала меня обычным. Но больше, конечно, поражён осознанием того, какой женщиной она стала, и тем, что эта женщина готова и дальше быть со мной. Когда я представлял этот разговор, я и не думал, что всё может так повернуться. Я решил сразу дать ответ, обдумывая:

– Полина, я хочу быть с тобой, прости меня. Я сам не знаю, что со мной происходит, но мы будем вместе стараться, и я уверен, что всё получится.

Впоследствии я много думал о причинах моего моментального согласия. Хоть я Полину и любил, почти уверен был, что отношения эти уже не спасти. Видимо, просто смалодушничал.

– Я очень рада, Коля, что и ты пришел к такому решению, – она ярко улыбнулась и поцеловала меня, – кстати, ты, наверное, хочешь узнать, почему я сегодня продолжила с тобой? – я действительно хотел это узнать, но попозже. – Так вот, я после речи твоей подумала, что это конец, что я с тобой быть больше не смогу. Мне очень жалко стало тебя, потому как знаю, что ты меня любишь, и тебе самому всё это тяжело. Я решила, что наш последний раз не должен так закончиться. Вот и всё.

Мы немного поговорили о посторонних вещах, потом Полина ни с того ни с сего тихо заплакала, я обнял ее и мы просидели молча около получаса.  Так же молча мы занялись любовью, казалось, что все слова на сегодня мы уже выговорили. Она поцеловала меня в лоб, пожелала заранее доброй ночи и ушла.

Полина забыла свои серьги, и через пять минут я услышал тот же тихий стук в дверь, взял серьги и отворил.

– Здравствуй, Коля.

Гл