Чораслэк

© Иван Алексеевич Шалаев, 2025

ISBN 978-5-0065-8493-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

День седьмой. Хозяин

– …телек есть, ну, сам понимаешь, не ловит ни хрена, у меня вон пару кассет осталось, в магазине поди есть чё…

Михалыч осмотрелся, поднял меховую шапку, почесал лысую голову и опустил шапку на место.

– Чё ещё… О! Окна. Ну тут ваще, полный фарш. Того года поставили, всю зиму в тепле. Пластиковые…

Он тяжело подошёл к подоконнику и хлопнул по нему ладонью, чтобы показать – пластиковые. Гордо кивнул.

– Ну чё?

Я расплылся в улыбке (не наигранной: мне правда было радостно видеть такого простого и открытого мужика здесь – на стройке все унылые, только и знают, что вздыхать да бухать):

– Беру.

Михалыч довольно хмыкнул:

– Ну, давай до-о-оговор смотреть. Я у Гришки, ноториуса, всё сделал, ак чё поди так подпишем?

– Я пробегусь.

– Бегись, бегись…

Я начал скакать глазами по пунктам договора. Вроде всё как надо. Михалыч всё стоял и грузно дышал над душой, поэтому я у него спросил:

– Ты-то щас куда? Не грустно за бесценок отдавать квартиру-то?

Он сразу помрачнел и осунулся:

– Ак чё мне… Как Ленка моя от ковида этого сраного… Он уж тады кончился, карантину не было, а её схватил и того… Ничё не держит. В Уренгой попробую, поди чё там найду, у меня там близкие. Троюродные.

Он тяжело вздохнул. Я быстро пролистал в конец договора и подписал, сделал то же с копией. Пока Михалыч возился с подписями, я метнулся к сумке в прихожей и достал пухлую пачку «синеньких» и бутылку «Арарата». Ох и дорог, зараза. Но, раз Фёдорыч сказал, что надо, значит, надо. Традиция. Положил аккуратно деньги рядом с мужиком, тот молча взял их и сунул в огромных размеров барсетку. Следом на стол приземлился коньяк.

– Михалыч, стопки доставай.

– О! Эт ты прально!

Он косолапо прошёл в кухню, прогремел посудой в шкафу и вернулся с двумя гранёными красавицами. Я открыл бутылку и разлил первую, чуть капнув на лист договора.

– Мой будет. Ну, Михалыч, давай за новое начало!

Он только кивнул и махнул стопку. Зарычал, занюхнул рукавом. Кажется, его схватило сразу. Я разлил ещё: между первой…

Михалыч проследил за тем, как янтарная жидкость наполняет рюмку и кивнул ещё раз:

– Давай за Ленку мою… Без неё я б тут… Обои гля какие. Ну? Сама с Салехарда везла. Детишки её любили… Лена Петровна звали. Она ж, – он опустил голову, – понимаешь, и в школе, и дома, и ещё двоечников подтягиваться звала. Мной их пугала… Своих не успели…

Вздохнул.

– Сполохи любила. Бывает, прихожу: на кухне нет, в ванной нет, в комнате… Вот так вот штору, – он приподнял плотную коричневую ткань, открывая за ней зеркальное продолжение комнаты, проявившееся в стекле балконной двери, – а она стоит там, закуталась вся, дрожит уже, но – смотрит…

Он сморщился, словно отмахнулся от чего-то и опрокинул вторую. Я только покивал – никогда не умел поддерживать, тем более таких огромных мужиков:

– За Ленку, – и махнул вдогонку.

Михалыч взял у меня бутылку и разлил третью.

– Давай, Юрец. За нового хозяина. Хороший ты мужик, – его, кажется, уже развезло. – Ленка бы одобрила.

Я невольно улыбнулся и чокнулся с ним.

После третьей он засуетился, быстро отнёс стопку в раковину, вернулся, сложил договор пополам и сунул его в барсетку.

– Ладно, Юрец, оно, конечно, всегда к месту, но у меня автобус через полчаса, – он прошёл в прихожую и проверил молнию спортивной сумки, что всё это время стояла на полу. Вся жизнь в одной сумке… – Давай, живи тихо, гуляй лихо, хы-хы-хы.

Михалыч оделся и, не застегнувшись, присел на дорожку.

Я прислонился к косяку и позволил старому хозяину спокойно попрощаться со своим домом, который мне достался за четверть месячной вахтенной зарплаты.

Первые пару дней терпелось в общем бараке, но там так тоскливо было, на каждом углу бухалово, Фёдорыч сам на посёлке, когда не на объекте, а во время работы его не найти. Поговорить просто не с кем. Никто даже на банальные вопросы не отвечает – глазеют и пьют. Я хоть и сам не прочь – но и не так всё же. Не в отпуск приехали, работать.

Начал искать объявления, но интернет был пуст, видимо, потому что в большей части посёлка ловило только «Е». Пришлось пойти по старинке, от дома к дому (на счастье, их в Чораслэке совсем немного, с полсотни, что ли), так и встретил объявление Михалыча.

Хотел сначала просто снимать, но подумал: куплю сейчас за пятьдесят, через два месяца отдам за тридцать – дешевле выйдет. Купить-продать-купить-продать-купить-продать… Сколько ещё таких циклов будет? Поскорее бы поднять бабла, на паспорт, визу, и свалить отсюда. Спасибо Димону, подсобил. Спасибо Михалычу.

Так и познакомились. А теперь прощаемся.

Михалыч поднялся и протянул мне свою огромную лапу:

– Ну, бывай. И это, не засирай. Ленка срач не любила.

– Не засру. Удачи! – я ответил на рукопожатие.

Он нацепил варежки, гигантские, кожаные с меховым подкладом, подхватил сумку и, в последний раз оглядев бывшее жилище, без слов открыл дверь и понёсся вниз по лестнице, так, что стены задрожали от тяжести его шагов.

Я посмотрел ему вслед, закрыл дверь и развернулся на месте, новым взглядом обегая всё видимое пространство. Теперь хозяин тут я.

Некоторые подробности из жизни посёлка

Чораслэк (прибл. с хант. «дорога к морю») – рыбацкий посёлок на побережье Обской губы, в трёх сотнях километров от Салехарда. Население: ████ человек.

Изначально был хантыйской деревней, разросшейся при советской власти, что надеялась наладить отсюда поставки свежей рыбы в столицу, поэтому принудительно заселила населённый пункт и дала ему статус ПГТ. Впоследствии выяснилось, что из-за отсутствия путей сообщения доставка рыбы из Чораслэка выходит дороже, чем с острова Сахалин.

На данный момент медленно вымирает за неимением градообразующего предприятия. Большинство населения – ханты, которые занимаются оленеводством и рыбалкой в окрестностях, почти не живут в посёлке, хотя имеют квартиры в нём.

Посёлок считается одним из самых холодных населённых пунктов мира. Рекорд температуры, зафиксированный здесь – -6█,█°C.

██ ██████ ██24 года компания ███████ выкупила у государства побережье в районе посёлка Чораслэк с целью построить здесь рыбоперерабатывающий завод.

День десятый. Ӄоләӈк

Я припарковался рядом с серым, местами ржавым от старости, занесённым снегом из-за долгого простоя «Крузаком» Фёдорыча (и во сколько он на объект приезжает, в пять утра?), заглушил двигатель и быстро выскочил из машины. Печка, конечно же, не работала, но я успел надышать, пока ехал до стройки, поэтому надо было хоть чуть-чуть тепла сохранить.

Кроме «Тойоты» и моей новоиспечённой, такой же проржавелой, «Нивы» на импровизированной парковке машин не было. Странно, я ведь не один спец…

Мужики как раз шли на объект под строгим взглядом бригадира. Они недобро озирались на сливовый джип, который я долго и муторно пытался закрыть – замки промёрзли, неизвестно, каким чудом я открыл дверь полчаса назад. Не знаю, чем я так им всем не понравился. Ну захотел жить отдельно – и что с того?

Главное, что Фёдорыч на моей стороне, а его они не слушать не могут. Я подошёл к нему и протянул руку. Тот вместо приветствия кивнул в сторону машины.

– Я ж тебе говорил, яйца отморозишь ходить пешком. А ты упирался.

– Ну, знаешь, и так не шибко тепло. Печка не фурычит. Да и радио не ловит, скучно.

– Всё лучше, чем полтора часа переться с посёлка. Не понимаю, чем ты думал вообще.

– А хрен знает.

Бригадир шумно выдохнул.

– Ну чё, твои в ночи объект доделали. Иди, принимай, руководи.

Я невольно поморщился и вздрогнул – то ли от нежелания препираться с мужиками из-за неправильно расположенных розеток (это был первый готовый объект, ещё не успели друг друга почувствовать, сто процентов будут недопонимания), то ли от резкого дуновения ледяного солёного ветра, через нос проникшего в каждый миллиметр тела и заморозившего его.

Махнул Фёдорычу и поплёлся по склону вниз, к раскинувшемуся в обе стороны до горизонта каменистому пляжу, что весь (кроме стройки) был покрыт толстым слоем льда. Море, почти полностью чёрное в тесной тюрьме губы, отлично различимое даже с такой небольшой возвышенности, сегодня было спокойно. Поэтому, по сравнению с прошлой неделей, было даже вполне себе, наверное, второй свитер даже был лишним.

Я подошёл к ближайшему объекту – несуразному прямоугольнику «штаба» на толстых стальных сваях, откуда мудрые руководители будут управлять заводом. Бригада уже была там, мужики толпились у входа (хотя спокойно могли зайти внутрь и не мёрзнуть) и только кивнули – монтажники мне достались неразговорчивые, но работящие: справились быстро и без пререканий.

Поэтому был страх, что сделали на отвались, и сейчас придётся ругаться, но команда не подвела. Началась рутина: залезть в каждый угол «штаба», проверить изоляцию, посмотреть стабильность напряжения в разных комнатах.

Бригада сначала ходила за мной, но, видимо, потому что претензий я не выказывал, спустя несколько осмотренных помещений расположилась в «конференц-зале», узкой комнатёнке с десятком стульев: удачливые на них, более медлительные на полу. Только старший бригады терпел муку проверки вместе со мной и сам словно всё перепроверял, да периодически выглядывал откуда-то из-за угла Санёк – один из рабочих – с очень недоверчивым и подозрительным взглядом своих узких тёмных глаз. Он смотрел так на меня все десять дней, с момента знакомства, но на вопросы о причинах странного «интереса» отмалчивался.

Но всё было чин-чинарём, ни одного нарекания. Фёдорыч уже сейчас заселяться может, обживать для будущих светил рыбоперерабатывающей промышленности. Ещё час ушёл на опись и отчёт.

– Отлично, мужики. Пошли в корпус, план второго объекта обсудим.

Бригада снова дружно кивнула, но, когда мы добрели до барака, в котором они все жили, рядом остался только старший, остальные разошлись: кто греться к печке, кто на перекур, кто звонить родным. Старший пытался их позвать на своём, но никто не отозвался. Я, конечно, понимал, что меня здесь не очень жалуют, но так пренебрегать своим начальником было просто возмутительно.

Я оставил старшего бригады вместе с планом и подошёл к углу с печкой. Там, среди других, стоял тот, кто мозолил мне глаза всё время инспекции, и весело вёл негромкий разговор.

– Санёк, ну что за дела? Быстрее начнём, быстрее закончим. Помоги мне всех собрать.

– Я Санка, – бросил он презрительно и словно шикнул на меня.

– А я как сказал?

Он только отмахнулся от меня и вернулся в диалог на местном наречии. Меня аж передёрнуло от такого неуважения. Что-то внутри щёлкнуло, в ушах зазвенело. Хотел же по-хорошему…

Я взял со стола кружку, наполнил её в бочке и вылил воду в печь. У мужиков округлились глаза, они отпрянули от меня. Я сжал кулак.

– Заебали, их зовут, бля, работать, а они в хуй не дуют. Быстро всех собрали!

Они не шелохнулись, напуганно смотрели то на потухающий огонь, то на меня, то друг на друга.

– Ну, чё языки в жопы запихали?

Где-то за спиной хлопнула дверь, и вдруг в общий зал с шумом метнулась какая-то тень. Ворон. Запустили, идиоты. Как теперь его выгонять? Откуда здесь вообще живность?..

Птица покружилась по помещению и села на потолочную балку, громко гаркнув несколько раз. Посмотрела на меня.

Санёк что-то начал лепетать на смеси русского и своего:

– Колэнк, колэнк, плохо, беда. Беда вам, Юрий.

– Чё ты сказал?

– Колэнк прилететь. Нэй-ими злится. Плохо. Вы плохой.

Так почему-то захотелось врезать ему, повалить, чтобы неповадно было, но нельзя, погонят ссаными тряпками. А куда мне без бабла? Ещё и неустойку вдарят…

– Коленк, бля… Чё ты мелешь? Быстро все к старшему.

Худо-бедно, с шепотками и странными взглядами на меня, бригада собралась у плана, и я начал (под граянье ворона, который, видимо, тоже хотел ознакомиться с ходом работ, поэтому перелетел на балку поближе и сел прямо надо мной) долго и муторно объяснять, что и как будем прокладывать во втором корпусе. Пока, конечно, это всё детский лепет, потому что аппаратура, конвейеры, наверное, ещё даже не заказаны, а там реальный будет с электрикой заёб – но всё равно тяжело, когда половина рабочих русский почти не знают, да ещё и слушать не хотят.

Ладно хоть старший со мной говорил, вместе нашли пару несостыковок плана прокладки со строительным, тут же исправили. Но вымотались, конечно: объяснить, подождать перевода, выслушать вопрос на местном, подождать перевода, понять, что вообще хотят, объяснить, подождать перевода…

Через два, может, и все три часа с зевком попрощался с мужиками и вышел из корпуса. Санёк пытался что-то мне сказать, но зла не хватило накричать на него для проформы, поэтому я только отмахнулся. Надо ещё с Фёдорычем сроки обсудить, а то строители всё срывают, бригада простаивает. Вот и распоясались. Хотя работу делают на славу, сволочи.

Бригадир тоже был не в лучшем расположении духа – за день он уже сорвал голос на своих, поэтому сидел у себя в бытовке и пил чай. Я без спроса сделал и себе, в двойной стаканчик. Он молча показал мне на тарелку бутербродов, мол, угощайся. Минут десять обтекали молча, грелись, отходили – и всё под моё быстрое чавканье.

– Да… Тяжело, конечно, с ними.

Фёдорыч почесал лоб:

– А им не легче. Ну ты представь, приехали какие-то белые с большой земли, начали что-то строить, всех согнали на объекты, платят мизер… Да и в целом, на северах хреново. Это ж мы так, нахрапом, приехали, повозились, уехали греться. А они-то тут всю жизнь.

– Но это ж не повод начальника унижать прилюдно?

Я коротко пересказал ему произошедшее. Тот печально ухмыльнулся.

– Ханты ж огонь почитают. У них дух даже есть отдельный для него. А ты затушил и беду накликал. Ворон, ну ты понимаешь, как и у нас тоже.

– Двадцать четвёртый, мать его, год, и люди всё ещё во всякую эту хрень верят?

– В наши времена и не в такое поверить можно…

Бригадир взял последний бутерброд, подумал и положил его обратно. С тяжёлым вздохом он выпрямился и посмотрел мне в глаза.

– Юр, ну ты сам полегче на поворотах. У них на верованиях вся культура строится, весь цикл жизни, по сути.

– Мне-то какое дело. Сказано – работать, значит, надо работать.

Начались долгие препирания: надо подгонять бригады или пусть в своём темпе делают, что делать с простоями, как бороться с непослушанием. Ответа, конечно, никто не нашёл. Я посмотрел на часы. Одиннадцатый час. Вроде только сели…

– Ладно, Фёдорыч. Ты всё-таки поговори со своими, а то они если затянут так, мои ж совсем разленятся.

– Посмотрю, что можно сделать.

– Угу, – я завис на пару секунд, выходя из рабочего транса. – Слушай, ещё такой вопрос. Тут хоть что-то ловит? Хоть «Маяк», блин. Я от тишины скоро свихнусь.

– А ты на автопоиск поставь, у меня иногда всякое получается ухватить. Но нечасто.

Я кивнул и протянул ему руку:

– До завтра.

– Давай.

Полярная ночь, конечно, убивала ощущение времени, растягивала, размазывала его по плоскому пейзажу тундры бесконечно падающим снегом. Только моргнёшь – уже и день прошёл. И всё в темноте.

Злоба даже пропала. Кажется, когда у тебя половину года солнце попросту не поднимается на небосвод, невозможно не верить в духов и демонов: мир – средоточение теней, главный звук в нём – завывание ветра, всё окружающее полностью завешено пеленой мрака – проще додумать реальность, чем познать её доступными способами.

Надо будет извиниться перед мужиками, перед Саньком лично. Завтра, на объекте, не прилюдно.

Нет, жить здесь – свихнёшься. Но надо, пока всё не утрясётся.

Некоторые подробности из жизни посёлка

Флора и фауна посёлка Чораслэк

Так как посёлок находится в средней части Обской губы, он окружён тундрой, которая в северных примыкающих областях граничит с арктической пустыней. Из-за этого понятие «время суток» жителям Чораслэка не знакомо: не меньше полугода здесь длится полярная ночь, которая сменяется не менее долгим полярным днём.

Из-за географического местоположения населённого пункта флора и фауна его окрестностей отличается уникальным богатством и действительно может удивить.

В первую очередь, конечно, стоит отметить большое количество рыбных ресурсов. Для размножения рыбы здесь очень благоприятные условия: воды губы насыщены кислородом и почти что обессолены пресной водой рек, что впадают в неё; реки же наполняют губу питательными веществами, благодаря которым активно размножается морской планктон – главная пища рыб данного климатического пояса: муксунов, сигов, щукуров и т. д.

Так как Чораслэк находится на границе между тундрой и арктическим поясом, здесь встречаются как морские млекопитающие, по типу нерп, тюленей, белух и косаток; так и большое количество наземных: разумеется, оленей, которые являются главным промысловым животным этих широт; песцов, хитрых хищников с милой мордочкой; белых медведей, что являются центром мифологии хантов, проживающих в посёлке; волков, периодически нападающих на людей на улицах посёлка; исполинских лосей; полярных лис; зайцев-беляков и проч.

Однако зоологи, посещающие Чораслэк раз в ██ лет с целью зафиксировать изменения в популяциях представителей биосферы Обского эстуария, отмечают, что с начала XXI века численный состав большей части видов значительно сократился. Официальных причин этому явлению так и не было представлено.

Экспертами высказывается мнение, что это может быть связано с тайным ██████████ полигоном, который, по слухам, был развёрнут в ██ километрах от посёлка в ████ году. Отмечается, что за ██ лет со строительства полигона как минимум █ раз жители соседних населённых пунктов отмечали необычные для полярных ночи и дня зарева на горизонте, сопровождавшиеся ████████ ████████ ██████. По данным нашей редакции, за ██ лет как минимум ███ жителей посёлка обратились в ██████ больницу г. Салехард с симптомами ███████ болезни.

На данный момент официальная информация о наличии либо отсутствии на территории Обской губы ███████████ полигона отсутствует.

Ночь десятая. Сигналы

«Нива», покрытая толстым слоем ледяного серебра, намёрзшего за день, соизволила открыться спустя десять минут, две сотни матов и пять обмороженных пальцев. Сумка полетела на пассажирское сидение, над которым из-за этого мелким облаком поднялся снег. Внутри было так же дубово, на торпеде под лобовым стеклом даже скопился бруствер из инея.

Я с горем пополам завёл двигатель, включил, по рекомендации Фёдорыча, магнитолу на автопоиск, достал с заднего ряда щётку и быстро обметал окна, соскрёб лёд с зеркал. Когда всё было готово выдвигаться, и рычаг КПП со скрипом сдвинулся в реверс, магнитола щёлкнула. Белый шум, под который я уже привык спать, потому что после того, как «Терминатор-2» заканчивался, телевизор пытался включить поток с отсутствующей антенны, сменился низким гулом, раз в пару секунд прыгавшим чуть вверх и снова срывавшимся в изначальную частоту.

Наверное, антенна пыталась нащупать более устойчивый сигнал, блуждала в рамках частоты. Я сделал потише и вырулил со стройки. Мне предстоял неблизкий путь по однополосной дороге среди исполинских сугробов тундры. Почти у посёлка она забегала ненадолго в небольшой лесок, где расширялась на полосу, круто заворачивала вправо и упиралась в первую из немногочисленных панелек.

Фара горела только одна, – хорошо, что ДПС на моём пути не было, иначе ездить было бы затратно, – поэтому на полчаса мне приходилось погружаться в абсолютную тьму и цепляться взглядом за узкий тоннель бледно-жёлтого цвета, чтобы не пропустить вихляния дороги и тот самый лесной поворот.

Гнать не хотелось, да и не получилось бы, учитывая состояние машины, поэтому за одну такую поездку я уставал чуть ли не так же, как за смену: концентрация не мой конёк, тем более такая безотрывная и неотложная. Через несколько минут пути, сконцентрированный на узком круге дорожного пространства, заканчивавшемся в паре десятков метров впереди, я уже привык к гулу магнитолы.

Поэтому чуть не потерял управление, когда на его фоне зазвучал громкий мужской голос. Я вдарил по тормозам и отвёл глаза от дороги, уставившись на слабо горевшую красным панель магнитолы.

На секунду показалось, что у меня инфаркт: голос определённо произносил слова, но какие-то необычные, с нестандартными сочетаниями звуков, которые сопровождались никак не связанными друг с другом именами. Ни одно из слов для меня ничего не означало. Иногда из динамиков доносились отдельные буквы и цифры.

ЖЕРЛОТИП Жанна Евгений Рустам Лев Олег Тимофей Ирина Павел 09 МЭНГУК Максим Эльвира Николай Георгий Ульяна Кирилл 869211

Голос был безэмоционален, очень глубок и низок (и очень похож на те поддельные записи по типу «голос из ада»). Он постоянно смешивался с помехами, двоился и троился, поэтому нельзя было точно сказать, человек это был или демон преисподней (я живо представил, после того, как первый испуг прошёл, как рогатый надевает наушники и приближается к микрофону, но этот образ быстро исчез – слишком ледяным, бесчувственным был голос, в нём не было адской злобы – только снег, вихрь пурги, забившийся в узкое ущелье и отражающий от него эхом свои завывания), – но это точно была не роботизированная запись. Передача была беспрерывной, но понять хоть что-то из неё было невозможно.

…Виктор Ирина Николай Алексей 060124…

…010500 ЛДЕРОТ Лев Дмитрий Евгений Рустам Олег Тимофей…

…Ульяна Борис Ирина Ирина Короткая Сергей Тимофей Валерий Олег 08…

Иногда голос сбивался, и в эти паузы по ушам больно бил неровно тарахтевший мотор «Нивы». Это всё было реальным. Не сном, не галлюцинацией.

Я сидел в машине посреди ледяной пустыни и слушал холодный голос, вещавший неизвестно откуда и неизвестно кому. Вряд ли мне. А что, если?..

Взгляд поплыл, его застили ядовито-зелёные пятна. Я отпустил руль и понял, что рукавицы насквозь мокрые. Весь я насквозь мокрый. Руки безвольно обвисли и рухнули на колени.

Нужно было что-то сделать, выключить магнитолу или, наоборот, выкрутить громкость до талого, чтобы не упустить ни одного звука трансляции – но зачем? Что мне это даст? Для кого эта передача? Записать бы всё это – но под рукой ничего не было, а в сумке копаться не было сил.