Бой песочных часов

Похмелье

…Это усыпляющее шуршание, когда тысячи мелких кристалликов текут сквозь талию прозрачной колбы, падают на протянутые ладони, ласкают кожу запястий и плеч, путаются в волосах и скользят вниз по спине и ногам.

Ступни уже по щиколотку в раскалённом песке, скоро засыплет колени и бёдра. Ещё немного, и из жарких объятий бархана будет не вырваться. Но двигаться лень.

Горячий ветер порывами обжигает лицо и сдувает песчинки, налипшие на влажное тело. Надо открыть глаза и продолжать путь. Но куда? Вокруг лишь горизонт и хрустальный купол неба. Дальше только вверх по мерцающему потоку, который засыпает, засыпает, засыпает…

«Воды!» – шепчут иссохшие губы. «Дождя!» – стонет пустыня.

И вдруг молния‑трещина рассекла стеклянный небосвод, захрустели осыпающиеся осколки. Мучительная жажда отключила сверкающие образы сна.

С трудом разлепив веки, Оксана просканировала тёмную комнату и, зацепившись взглядом за едва видимый прямоугольник окна, села. В висках застучала боль.

Несколько длинных мгновений ушло, чтобы вспомнить, где она.

Вчера большой компанией на двух машинах они приехали в деревню. Вообще‑то, ночёвка ни в чьи планы не входила, но что‑то пошло не так. Пили чай, обсуждали странные события, произошедшие в последнее время, пытались найти решения кое‑каких проблем. И вдруг…

И вдруг у всех возникли признаки сильного опьянения. Слава богу, в компании была Анна Даниловна – опытный врач. Она сразу распознала действие какого‑то токсина, который иногда встречается в мёде. Он не очень опасен, но ни о каком вождении автомобилей в таком состоянии речи быть не могло. Пришлось всем остаться.

Рядом зашевелился Александр.

– Пить хочу, – прошептал он и приподнялся на локте.

Оксана положила ладонь ему на лоб и поняла, что у него сильный жар.

– Лежи, я сейчас принесу, – сказала она и на ощупь нашла на полу свою одежду.

Открыв дверь и осторожно выглянув в коридор, Оксана усомнилась, что действительно проснулась и это не очередная ловушка её сновидения. Часто случалось, что ей так и не удавалось понять, что она спит, хотя подозрение такое возникало. Декорации, созданные сном, обычно ничем не отличались от настоящих, а явные «невозможности» казались вполне нормальными явлениями.

Но однажды она нашла верный способ убедиться в нереальности: она подпрыгнула и зависла в воздухе. Это было невообразимое удовольствие. Она даже чувствовала «левитационный двигатель» в солнечном сплетении и искренне не понимала, почему же он не работает в яви, ведь это так просто. После этого открытия осознанные сновидения стали чаще. Оксана летала над облаками, выписывала фигуры высшего пилотажа, и ей абсолютно не было страшно.

Других способов отличать сон от яви не было, поэтому, прежде чем выйти из комнаты, она снова попыталась взлететь. Попытка не удалась.

Коридор был оснащён маленькими лампочками – путеводными звёздочками. Спустившись в столовую, Оксана сначала сама напилась, потом вновь наполнила кружку и понесла её Александру. Осторожно передвигаясь по комнате, она вдруг ощутила на себе чей‑то взгляд. Разумеется, никого в темноте она не увидела и, подавив жутковатые чувства, продолжила путь.

Александр выпил воду залпом, вернул кружку, упал на подушку и тяжело задышал. Было ясно, что он не напился, а лишь слегка заглушил жажду.

Оксана ещё раз спустилась и начала искать посудину побольше. Один за другим она открывала шкафчики, но ничего подходящего не находила. Поиски затрудняла темнота. Внезапно комната озарилась слабым лунным светом. Оксана подошла к окну и отодвинула прозрачную серебристую ткань. За ночь ветер в клочья изорвал мрачную плаксивую тучу и сейчас гнал её прочь со звёздного неба. Один из крупных обрывков снова спрятал месяц. Но зато над горизонтом ярко сверкало созвездие «Песочных часов», названное астрономами Орионом.

Долго любоваться звёздами было некогда – наверху ждал Александр. Вспомнив, куда Галина убирала кастрюлю, Оксана достала её и поставила под струю. Из угла продолжал щекотать чей‑то взгляд. И тут лунный серп вновь освободился от облака, и в его призрачном свете Оксана увидела силуэт сидящего на диване человека.

– Что, тоже не спится? – услышала она хриплый голос.

– За водой пришла, – ответила Оксана, пытаясь опознать собеседника по голосу.

– Похмелье? – усмехнулся тот.

– Есть немного, – улыбнулась Оксана.

– И где он эту отраву раздобыл?

– Ему пока не до рассказов – у него температура высоченная. Не видел, куда ушла ночевать Анна Даниловна?

– Не знаю. Я первый отрубился.

Рихард – поняла Оксана, вспомнив подробности вчерашнего вечера. Когда раздался этот жуткий бой старинных часов, действие наркотического мёда, видимо усугубилось каким‑то гипнотическим влиянием звука. Мужчины едва смогли скрутить его и повалить на диван. Он что‑то кричал, угрожал, бился, а потом вдруг резко затих и потерял сознание.

Вирус

Александр метался по постели, громко и тяжело дыша. Простыня была влажная от пота, а одеяло валялось на полу. Оксана зачерпнула воды и поднесла кружку к его губам. Прикосновение к шее буквально обожгло руку. «Сорок градусов, не меньше», – испугалась она.

Будить людей по ночам неприятно, но медлить было нельзя, и Оксана, отбросив все мнимые правила приличия, отправилась в спальню Галины. Подняв руку, чтобы постучать, она вдруг услышала сзади скрип двери. Обернувшись, в едва мерцающем свете ночничков она увидела светлый силуэт, удаляющийся по коридору.

Проводив привидение взглядом, она наконец робко постучала в дверь. Подождав ответа несколько секунд, постучала настойчивее и громче. Наконец дверь открылась и на пороге появилась заспанная Галина.

– Что случилось? – прошептала она.

– У тебя есть градусник и жаропонижающее что‑нибудь? – также шёпотом спросила Оксана.

– Конечно! Что, Саша?

– Ага! Горячий как утюг.

– Сейчас… – Галина скрылась и вскоре вышла с белым сундучком аптечки. – Пошли, там разберёмся.

– Галь, может, Анну Даниловну разбудим? – предложила Оксана. – Где она спит?

– Ой… – сонная Галина напрягла память. – Часть гостей увела к себе Рая. Одно женское место на диване у девчонок. Наверное, она там. Зайди, посмотри… – и Галина поторопилась к Александру.

Оксана осторожно отворила дверь в комнату близняшек и почти на ощупь пробралась к диванчику, на котором ей самой приходилось как‑то ночевать. Анна Даниловна встрепенулась от лёгкого прикосновения, а услышав слово «заболел», мгновенно встала и по‑армейски быстро оделась. Немного пошатываясь и пытаясь на ходу собрать в пучок волосы, она пошла за Оксаной.

Запищал электронный термометр. Галина достала его и, расширив от ужаса глаза, подала Анне Даниловне. Та, взглянув на цифру, окончательно проснулась, забыла про свою причёску и начала давать спокойные, чёткие указания.

– Нужны вода и уксус.

Галина кивнула и вышла.

– Уксус? – удивилась Оксана. – А может, лучше таблетку?

– Таблетку это обязательно, но чуть позже, – пояснила Анна Даниловна, массируя какие‑то точки на ладонях Александра. Сбивать такую температуру таблеткой опасно. Уксус быстро испаряется, поэтому хорошо отводит тепло. Но если его нет, можно просто прохладной водой.

Оксана поставила рядом с кроватью кастрюльку, намочила носовой платок и начала протирать лицо, руки и ноги Александра. Вернулась Галина с бутылкой яблочного уксуса, добавила его в воду, и комната заполнилась резким запахом. Александр был как будто без сознания.

– Боже! Где ж он так простыл? – причитала Галина.

– Да нет, – задумчиво ответила Анна Даниловна, – тут не простуда.

– А что? – напугалась Оксана.

Анна Даниловна приоткрыла пальцами глаз Александра, осмотрела глазное яблоко, загадочно помотала головой, но ничего не ответила. Оксана продолжала ждать ответ, обильно протирая тело Александра подкисленной водой. И вдруг его затрясло в лихорадке, мышцы ног свела судорога, руки согнулись в локтях. Оксана в ужасе отшатнулась.

– Галя, градусник, – спокойно приказала Анна Даниловна.

Галина включила градусник и засунула его под мышку Александру. Через несколько мучительно долгих секунд он наконец пропищал. Анна Даниловна сама вытащила его и, посмотрев, отключила.

– Сколько? – умоляюще спросила Оксана.

– Нормально, – спокойно ответила Анна Даниловна.

Но состояние Александра назвать нормальным было нельзя. Его била то мелкая, то крупная судорожная дрожь, на лице появлялись жуткие гримасы.

– Анна Даниловна! – взмолилась Оксана чуть ли не со слезами. – Что с ним?!

– Трясёт его, потому что организм снова пытается поднять температуру. Сейчас нам надо удержать её в определённых рамках. Не дать ей подняться до сорока двух…

– А может, таблетку? – напомнила Оксана.

– Это на крайний случай, – отрезала Анна Даниловна.

– Да, по‑моему, уже крайний случай!

Анна Даниловна поняла, что ликбез провести всё‑таки надо, чтобы не допустить паники.

– Успокойтесь, Оксана Васильевна! – строго произнесла она. – У Галины нет таких таблеток, чтобы безопасно вывести Александра из этого состояния! Мы ведь не хотим его убить или оставить на всю жизнь инвалидом?

– Нет, конечно! – испугалась Оксана.

– Если бы мы были в городе, – продолжала Анна Даниловна, – я бы немедленно вызвала «скорую помощь» и не занималась бы тут народной медициной. Но сейчас у нас нет другого выхода!

– Как нет? – воскликнула Оксана и, порывшись в сумочке, достала сотовый телефон. Сеть была не доступна.

– Давайте на машине, – предложила Галина.

– А до машины мы его как дотащим? – спросила Анна Даниловна. – У вас есть носилки?

– Нет, но придумаем что‑нибудь.

– Придумывай! Только учитывай, что его сейчас ни переохлаждать, ни перегревать нельзя. Он балансирует на тонкой грани.

Заметив, что Александра перестало трясти, она снова измерила температуру.

– Хорошо! – сказала она. – У нас в запасе целых семь десятых градуса. Оксана! Контролируй температуру каждые тридцать секунд. Начинай снова его поливать водой, когда он нагреется до сорока одного с половиной, не раньше, и заканчивай, как только градусник покажет… м‑м‑м… сорок и семь. А мне надо подумать.

И Анна Даниловна ушла глубоко в себя.

– Иди спать! – прошептала Оксана. – Тебе рано вставать.

– Да ты что?! – возмутилась Галина. – Разве ж я усну?

– Ну а что теперь? Сидеть тут всем сразу?

– Галя! – вернулась в разговор Анна Даниловна. – У вас тут поблизости растут хвойные деревья?

– Конечно! Лес рядом.

– Нет, лес далеко. Не пойдём же мы туда ночью. Где‑нибудь в деревне?

– У соседей в палисаднике кедр растёт, – вспомнила Галина. – А на перекрёстке стоит лиственница.

– Отлично! Нужна смола, срочно.

– Найдём, – кивнула Галина и отправилась выполнять поручение.

– Может, вы всё‑таки скажете, что с ним? – спросила Оксана.

– Без анализов трудно, – пожала плечами Анна Даниловна. – Но, судя по симптомам… – Она замолчала и тяжело вздохнула.

– Ну, договаривайте же!

– Такую температуру дают некоторые вирусы, поражающие мозг и нервную систему. Например, энцефалит.

– Какой энцефалит в конце лета?!

– Японский, – ещё тяжелее вздохнула Анна Даниловна. – Его переносчики не клещи, а болотные комары. Но откуда он мог взяться на Урале?

– И чем это грозит?

– Ой… давай не будем об этом. Давай будем доверять его иммунитету. В конце концов, чему быть, того не миновать.

– Но от этого есть лекарства?

Анна Даниловна сморщилась как от зубной боли.

– Есть…

– Что‑то как‑то вы это неуверенно сказали.

– Понимаешь, вирусы – это такие твари… На самом деле от них лекарств нет.

– Как?

– А вот так! Что ты называешь лекарством?

– Антибиотики, вакцины…

– Антибиотики уничтожают бактерий, в том числе и заражённых вирусом, но в данном случае бактерий нет. Вирус поражает нервные клетки, и уничтожить его можно только вместе с ними. Вирус – это молекула нуклеиновой кислоты, несущая в себе генетическую программу. Попав в организм, он размножается не делением, как микроб, а копированием себя на геном других клеток…

– Анна Даниловна! – взмолилась Оксана, – А по‑простому можно? Чем это грозит Александру?!

– Не знаю.

– А кто знает, если не кандидат медицинских наук?

– Бог.

– Исчерпывающе! – разозлилась Оксана. – И что нам теперь, молиться, что ли?

– Молиться обязательно, а ещё следить за температурой, – воскликнула Анна Даниловна, заметив, что по телу Александра снова пошли судороги.

Оксана спохватилась и начала протирать его влажной салфеткой, а Анна Даниловна – массировать кисти рук.

– Понимаешь… ничего, что я на «ты» перешла?

– Да тут уж не до церемоний, – согласилась Оксана.

– Чтобы спасти клетку от перепрограммирования, надо снова скопировать на неё изначальную информацию.

– И что мешает? Ведь рядом есть ещё незаражённые клетки!

– Мешает скорость. Клетки, привыкшие жить в спокойном режиме, не могут конкурировать с агрессивной программой вируса. Подобно тому, как тысяча мирных крестьян не может противостоять десятку хорошо обученных и вооружённых воинов.

– Тысяча десятку? – засомневалась Оксана.

– Если эту тысячу организовать, обучить и вооружить, тогда конечно, но трудность в самой организации. Мирные клетки занимаются делом, на которое запрограммированы. Они не желают или не могут сами быстро перестроиться. А когда в них внедряется вирус, они, считай, уже перестают быть тем, кем они были. Они сами становятся «воинами вируса» и начинают перепрограммировать соседей.

– И как это остановить?

– Для этого создаются вакцины. Если говорить проще, на помощь «крестьянам» приходит армия «воинов». Но вирусы мутируют – каждый год появляется множество новых, и старые вакцины уже не работают, а чтобы создать новую, нужно ещё столько же денег и времени. Мы не способны пока соревноваться с Богом.

– Скорей уж с дьяволом! – прошептала Оксана.

– Только для того, чтобы установить, что это за вирус, нужно времени около недели. О деньгах я не говорю, понимая, что для тебя это не проблема… но время…

– И что?

– А то, что больной японским энцефалитом живёт меньше недели.

– Так от него же есть вакцина уже!

– А ты уверена, что это он? К тому же у нас в городе вакцины от него точно нет. Пока прилетит из Владивостока… а с нашей медицинской бюрократией…

Оксана закрыла лицо руками и замерла.

– Оксана, успокойся! – приказала Анна Даниловна. – Может, это даже и к лучшему.

– Что к лучшему? Что Саша умрёт?

– Да с чего ты это взяла?!

– Вы же сами сказали, что не больше недели.

– А разве я сказала, что это точно японский энцефалит? К тому же умирают не все. Просто за неделю больной либо выздоравливает, либо умирает.

– Как выздоравливает? – удивилась Оксана. – Сам? Без лекарств?

– Без вакцины. Лекарства нужны, конечно, но для поддержки сердца и усиления иммунитета. Температура тела удерживает вирус от распространения и мобилизует иммунные клетки на распознавание внедрённой программы и создание антивируса. А теперь представь, что будет, если ввести лекарство, понижающее температуру?

– Вирус мгновенно захватит весь организм, – пролепетала Оксана, мысленно благодаря Бога за то, что они с Галиной не успели это сделать.

– Если организм сильный, он без боя не сдастся, – улыбнулась Анна Даниловна. – Просто ему придётся потратить дополнительные силы, чтобы распознать механизм действия препарата и создать от него противоядие. Ты следи за температурой! – напомнила она. – А то ишь, уши развесила!

– Зачем тогда их вообще придумали? – возмутилась Оксана, проверяя градусник.

– Не надо так категорично! Просто надо применять их грамотно и по назначению. Обычные жаропонижающие созданы для хорошо изученных болезней, высокая смертность которых была из‑за того, что люди не справлялись с необходимостью достаточно долго поддерживать нужную температуру. Зачем надрывать организм, если можно выпить таблетку?

– Значит, если человек сильный, он может выжить?

– Конечно! Тому множество примеров в истории. Целые деревни вымирали от оспы, но некоторые люди выздоравливали и ходили потом по миру, прививки делали.

– Прививки? – удивилась Оксана.

– Если переболевший оспой человек заразит другого, то болезнь протекает в лёгкой форме, потому что вместе с вирусом он передает и антивирус. Но сделать это можно, пока все оспины не зажили окончательно. Представь: вся семья, вся деревня вымерла, а он выжил. Куда ему? Берет суму и пошёл.

– Да кто же его пустит, если он весь в болячках? Неужели люди не боялись?

– Вот и я тоже иногда задумываюсь: откуда народ узнал об этом свойстве? Ведь кто‑то должен был попробовать на себе, а потом распространить это знание. Но исторический факт: человека с оспинами везде принимали с радостью. Он отковыривал одну из корост и мазал ею ранки людей. Несколько дней с температурой полежали, и лицо не обезображено, и болезнь больше не страшна.

– Действительно, интересно, – задумалась Оксана. – Ведь не было ни телевизора, ни Интернета. Неужели сарафанное радио – это такая сила?

– При этом короли, цари и прочие богачи продолжали умирать от оспы, – усмехнулась Анна Даниловна, – и придворные лекари ничего не могли с этим сделать, пока Екатерина Вторая не решилась на прививку народным методом. При этом крестьянскому мальчику, который поделился своим иммунитетом с императрицей, было присвоено дворянство. Видишь, как важна закалка организма… например, в той же русской бане. Если ребёнка с детства постепенно приучают долго выдерживать температуры под сто градусов, а после этого нырять в ледяную прорубь, то пара недель температуры «под сорок» ему не страшна. А если нет такой закалки?

– С баней у Саши проблем нет, – обрадовалась Оксана.

– Вот поэтому я уверена, что он справится.

– А зачем же тогда мы снижаем температуру водой?

– Дело в том, что при температуре 42,2 в мозгу начинается необратимое изменение нервных клеток.

– И что меняется?

– О, Боже! – возмутилась Анна Даниловна. – Ну не могу же я сейчас прочитать курс лекций по неврологии и нейропсихологии! Если коротко: человек может сойти с ума или впасть в кому. Кстати, инсульт тоже приводит к необратимым изменениям клеток мозга. Что произошло с твоей мамой, ты знаешь. Поэтому на всякий случай…

– Странно! – удивилась Оксана. – Но если организм такой разумный, зачем же он поднимает температуру до столь опасного уровня?

– Во‑первых, он заботится о жизни целого, принося в жертву поражённые клетки и их соседей. Точно так же как во времена чумы сжигали всю семью вместе с домом, если там заболевал человек.

– Кошмар!

– А во‑вторых, разумный и сильный организм не доводит до опасной температуры, вовремя включая режим обильного потоотделения. Охлаждая, мы просто помогаем ему, экономим энергию, которая нужна для более важного дела.

Оксана снова измерила Александру температуру.

– А что тогда делают «необычные» жаропонижающие?

– В смысле?

– Ну… вы сказали, что у Галины нет лекарств, способных безопасно снизить жар. У неё «обычные».

– А! – улыбнулась Анна Даниловна. – У нас в клинике его подключат к системе, которая постоянно будет контролировать температуру, сердцебиение, давление, уровень сахара в крови. И как только какой‑то из параметров будет приближаться к опасному значению, через иглу автоматически будет вводиться доза лекарства, либо жаропонижающее, либо стимулирующее. А сейчас эти функции выполняем мы с тобой.

– Сами надёжнее!

– Не скажи! Мы можем уснуть, отвлечься… А машина нет.

– Зато у машины может случиться отключение электричества.

– Включатся резервные аккумуляторы. К тому же как ты собираешься его кормить?

– С ложечки.

– Процесс пищеварения требует больших энергозатрат, а организму сейчас лучше направить всю силу на борьбу с вирусом. Машина в нужное время введёт ему в вену необходимый комплекс глюкозы, витаминов, белков, уже готовых к употреблению.

– И всё‑таки, – не унималась Оксана. – Вот вдруг такая ситуация, и нет «системы»? Что делать?

– Да куда ж она денется? Дождёмся утра, перенесем его в машину и быстренько доставим в город.

– Я чисто гипотетически спрашиваю.

– Если чисто гипотетически, то следить за температурой, поить кислыми морсами – клюква, брусника, облепиха. Молоком, лучше козьим – оно легче усваивается, и водой с мёдом. Молиться и надеяться на лучшее.

– А зачем вы Галину за смолой отправили?

– Сейчас сделаем одно народное средство. Хуже не будет, но вдруг да поможет. Зря, что ли, я всё это изучаю?

– Как‑то вы, по‑моему, не очень во всё это верите, – усмехнулась Оксана.

– Просто с уровнем современной медицинской техники и химии народная медицина конкурировать не может. Но знать её надо. Мало ли что. Вот сейчас пригодится, пока не доставим Александра в больницу.

Вскоре вернулась Галина и принесла в алюминиевой кружке комочки смолы.

– Вот! – показала она их Анне Даниловне. – Хватит?

– Хватит, – кивнула та. – Это какая?

– В основном лиственница. На кедре почти не было, он молодой ещё. А в лиственницу мы ещё в детстве ножички кидали. Она вся в смоле.

– Отлично! Это надо добавить в горячее масло и подождать, пока растворится. Пойдём вместе приготовим.

Когда они ушли, Оксана снова измерила температуру. Сорок с половиной. Дрожь и ужасные судороги прекратились, на лице застыло озабоченное выражение. Она провела рукой по лбу Александра, пытаясь разгладить суровую морщинку между бровями. Он вздрогнул, застонал и вдруг начал что‑то бормотать. Оксана прислушалась, но слов было не разобрать. Казалось, он говорит на каком‑то чужом языке.

Бред

Внучка подкинула в очаг веток. Жар раскалённого камня обжигал лицо, но спина мёрзла. Не спасала даже мохнатая шкура, в которую было заботливо укутано тело. Кряхтя и постанывая, он перевернулся.

– Проснулся? – заметила девушка. – Пить хочешь?

Старик напряг истощённые мышцы и сел. Внучка заботливо подкатила ему под спину пенёк для опоры и подала чашку с водой. Он сделал несколько глотков.

– Дедушка, к тебе там пришли.

– Кто? – прохрипел старик.

Выглянув из шатра, она жестом пригласила гостей. Вошли трое его сыновей и сели на шкуры, которыми был застелен пол.

В комнате возникла угнетающая атмосфера. Чувствовалась ссора между братьями, хоть они и старались скрывать её в присутствии умирающего отца.

– Ох, ну и жара у тебя! – сказал старший, раздеваясь.

– А мне всё холодно, – пожаловался старик.

– Что ж ты, отец, расхворался? – расстроенно спросил средний. – Не время тебе ещё. Даже не попрощался с семьёй.

– Хотел прошлой осенью, да так и не собрался. Не знаю, доживу ль до следующей.

– Не дело это! – сказал младший. – Живу передать всё равно надо. Все собрались. Давай уж без праздников, по‑простому. Придумывай загадку.

– Хорошо, – кивнул старик. – А праздник устроим осенью, если выживу.

Над очагом повисла неловкая тишина.

– Осенью многих из нас здесь уже не будет, – нарушил молчание старший сын.

– Что значит «не будет»? – удивился и испугался отец.

– Мы уходим с Камнем.

– Куда?

– На север. Сбылось древнее пророчество, появилось в наших краях белое дерево.

– Не может быть! – старик даже забыл, что надо кряхтеть и постанывать, а может, удивление придало ему сил. – Это ж чудо!

– Да никакое это не чудо, – хмуро возразил средний. – Просто белые притащили его с собой. Растёт оно на их пожарищах. А они с каждым годом всё больше и больше леса выжигают. Надо остановить их и показать, кто на этой земле хозяин!

– Но пророчество! – воскликнул старик.

– Да кому оно нужно, это пророчество? Почему мы должны верить этой древней сказке? А может, белые специально принесли с собой семена этого дерева, чтобы мы сдались без боя и оставили им свою землю?

– Вы собираетесь воевать? – испугался старик.

– Да! И пусть трусы уходят на север.

– Ещё неизвестно, кто более трус, – возразил старший. – Мы уходим в новые земли, туда, где холод и незнакомая природа. Не думаю, что нам будет легче в битве за жизнь, чем вам.

– А ты? – обратился старик к младшему рыжеволосому сыну.

– Я не знаю, – пожал плечами тот. – Я не хочу уходить и не хочу воевать. Я думаю, с белыми можно жить в мире. Надо только научиться говорить понятным для них языком. А как ты считаешь, отец?

– Слаб я уже, чтобы что‑то считать. Мне уже и загадку для детей придумать сложно. Решайте сами. Об одном лишь прошу: не забывайте, что вы братья. Останьтесь братьями, что бы ни произошло.

Младший сын тяжело вздохнул.

– Да что мы? В народе раскол. Последователи Волка обвиняют Каменцев в предательстве, и наоборот. И вроде бы и у тех, и у других веские аргументы. Волковцы идут против богов, нарушая заветы, игнорируя пророчество. Каменцы оставляют родную землю, слепо доверяясь сомнительной (по мнению остальных) информации и тем самым обрекая свои семьи на скитания.

– Если бы не раскол, шансов выжить у нас было бы больше, – добавил средний брат. – И уходить, и воевать легче, когда все вместе. Но мы не можем договориться между собой. У каждого своя правда. Да ещё этот Лис…

– А что Лис? – удивился отец, посмотрев на младшего сына.

– Их раздражает, что большинство хочет остаться со мной! – ответил тот.

– Нет, не хочет! – возразил старший. – Это большинство вообще ничего не хочет. Ты лидер самой инертной части народа, тех, кого устраивает призыв ничего не менять, смириться и жить вместе с белыми.

– Ничего не менять?! – возмутился Лис. – Да чтобы жить вместе с ними, надо сильно изменить себя!

– Вот именно! Изменить себе! Перестать быть вольным лесным народом, принять белых богов и их обычаи, выучить их язык и забыть свой!

– Спокойно смотреть, как они выжигают лес, – добавил средний, – воевать против своих братьев либо равнодушно смотреть, как нас убивают! Вот к чему призывает Лис.

Вновь повисло тяжёлое молчание.

– Ну что ж, – нарушил его старик, – пойдёмте. Я загадаю малышам загадку и выберу преемника.

– Отец! – остановил его старший сын. – Я знаю, что не по правилам влиять на твой выбор, но позволь помочь тебе.

– Помочь? – нахмурился старик.

– Тебе нужно выбрать из тех, кто уйдёт с нами. У них больше шансов выжить, чем у тех, чьи родители останутся воевать.

– Не слишком ли ты самоуверен?! – возмутился средний. – Нас намного больше, чем белых. Мы победим!

– Я слаб, но из ума не выжил! – сурово ответил отец и встал. – Сам решу!

Братья вновь увидели в нём великого мастера и мудрого главу рода, каким он когда‑то был.

– Те, кто уходит, стоят слева, – успел сказать сын, прежде чем старик вышел из шатра.

Весенний влажный воздух вызвал озноб. Солнце с трудом пробивалось сквозь густую хвою и почти не грело. Собрав последние силы, старик обвёл взором ребятишек. Все улыбались и ждали загадку.

У старика заслезились глаза, и, пока никто этого не заметил, он быстро проговорил: «Никогда и всегда, бежит и стоит, молчит и звучит», – это первое, что пришло в голову. Главное, чтобы было хоть немного в рифму и легко запоминалось. Ответ дети придумают сами, останется только выбрать самое подходящее и объявить правильным.

Один из сыновей постелил шкуру на камень, и старик сел. Дети встрепенулись и начали галдеть в поисках решения. Старик смотрел на них и слушал своё сердце. Но сердце ничего не подсказывало, оно просто болело.

Ураган

– Ты придумала, как будем его транспортировать? – спросила Анна Даниловна.

– Да, – кивнула Галина и внесла в комнату разобранные носилки, на которых Александр с Оксаной когда‑то тащили Алёну.

Жерди связали, застелили простынёй и аккуратно переложили на них Александра. Потом подняли и понесли к машинам.

Когда они подходили к реке, увидели странное скопление народа возле моста. Точнее, на берегу… потому что моста‑то как такового и не было.

– Да как же такое может быть? – растерянно причитала Рая. – Это ж такая конструкция! Его же просто невозможно сломать! Как же теперь?

– А что случилось? – спросила Оксана, оглядывая покореженные фермы и разорванные тросы. Зрелище было жуткое.

– Говорят, ветром, – всплеснула руками Рая.

– Каким ветром? – ужаснулась Оксана. – Тут целый ураган нужен для таких разрушений!

– Так ураган и был, Катюша! Целый торнадо!

– Рая! У нас не бывает таких ураганов! – возмутилась Оксана. – Что ты несёшь? Не протрезвела со вчерашнего мёда?

– У тебя есть другие версии? – пожала плечами Рая и обиженно отошла к обсуждающим проблему женщинам. Все были озабочены, как же теперь перебираться на другой берег.

Оксана вернулась к Александру и пощупала его лоб. Горячий. Можно ли ему лежать на сырой холодной земле? Оксана заволновалась и огляделась вокруг. В нескольких метрах от себя она увидела человека в длинном рыбацком плаще. Он стоял к ней спиной, опираясь на высокий посох, и спокойно созерцал суету возле разрушенного моста.

– Мужчина! Вы мне не поможете? – крикнула Оксана.

– От чего ж не помочь? – обернулся он.

В глубине капюшона Оксана увидела морщинистое лицо и седые волосы глубокого старика. Понимая, что он ей не помощник, она всё же выпалила по инерции уже заготовленную фразу:

– Надо поднять носилки.

– Отчего ж не поднять? Поднимем! – сказал старик и легонько стукнул посохом о землю. Носилки вместе с Александром взлетели и зависли над землёй, как на воздушной подушке.

– Спасибо! – обрадовалась Оксана. – А вы не знаете, что здесь всё‑таки произошло?

Старик усмехнулся:

– Да вот, пришлось мост сломать, чтобы вы не смогли уехать. Сейчас думаю, как чинить.

– Это вы сломали?! – возмутилась Оксана.

– А что мне оставалось? – пожал он плечами. – Я столько сил потратил, чтобы собрать вас здесь, а вы даже поговорить толком не успели. Легче устроить ураган, чем снова согнать вас всех вместе.

– А о чём мы должны поговорить?

– Да какая разница, о чём! Главное, чтобы со взаимопониманием. Вам же теперь вместе работать.

– Но Александра надо срочно везти в больницу! У него энцефалит японский!

– Не смеши меня, девочка! – улыбнулся старик. – Откуда в наших краях японский энцефалит?

– Ну не японский! – согласилась Оксана. – Но ведь температура!

– Обычная мутация.

– Мутация? – Оксана похолодела. – И что делать?

– Желательно ему не мешать. Пить давай, живицей мажь. И увозить его отсюда не надо! Ясно?

– А в больницу?

– Так мост‑то сломан. Всё равно не сможете. Пока не образумитесь, чинить не буду.

– А он выживет? – робко спросила Оксана.

– Мы не умрём, но изменимся, – старик загадочно подмигнул.

– Вы имеете в виду, что в мозгу начнутся необратимые… – Оксана задохнулась от ужаса, и губы её задрожали.

– Ну что ты причитаешь? Почему если изменения, то обязательно плохо? Как, по‑твоему, обезьяна превращалась в человека? Думаешь, безболезненно?

– Обезьяна?! Вы что, до сих пор верите в теорию Дарвина?

– А у тебя есть другая версия?

– Учёные доказали, что Дарвин ошибался. А человека создал Бог!

– Надо же! – усмехнулся старик. – А как Бог создал человека, учёные не объяснили? Из праха земного?

– Ну да… что‑то вроде того. Из глины, кажется… так в Библии написано.

– Правильно написано! Только не подробно. Сначала, под воздействием высоких температур, которые царили на молодой планете, из неорганических веществ Бог создал живую клетку. Потом она начала делиться, размножаться, мутировать, развиваться… под неусыпным контролем Бога, разумеется. Правильнее сказать, что мы произошли от одноклеточного существа. Стадия обезьяны – это лишь один из этапов нашего развития, как, впрочем, и стадия человека.

– И во что превратится Александр?

– Не переживай! Ты даже не заметишь этих изменений, – успокоил её старик. – А вот врачи могут… – озабоченно добавил он. – И могут помешать, а это не входит в Его планы.

– Оксана! – вдруг раздался голос Анны Даниловны.

Старик обернулся, Оксана тоже устремила внимание на берег. Мужчины притащили лодку и спустили её на воду. Анна Даниловна призывно махала рукой, а Рихард и Глеб уже шли, чтобы забрать носилки.

Старик ударил посохом о землю. Всё вокруг задрожало, река вспучилась и вышла из берегов. Лодка перевернулась. От резкого пробуждения Оксана не сразу пришла в сознание. Анна Даниловна трясла её за плечо.

– Оксана! Где градусник? Ты давно мерила температуру?

– Нельзя увозить на лодке! – ответила Оксана, тупо глядя на перевернутую кастрюлю.

Анна Даниловна, ощупав постель, наконец нашла градусник в складках простыни и, включив его, засунула под мышку Александру.

– О боже! – прошептала она, когда градусник противно запищал.

– Что? – пришла в себя Оксана.

– Срочно охлаждать! Где вода?

А вода уже впиталась в ковёр.

Оксана вскочила и бросилась в столовую. Поставив кастрюлю в раковину, она повернула вентиль.

«Как такое может быть?» – пыталась сообразить она, глядя, как одинокая капля медленно собирается на кончике крана.

– Оксана, быстрее! – крикнула сверху Анна Даниловна.

– Боже! Что вы всю ночь тут шумите? – застонал Рихард. – Я только заснул…

– Почему нет воды?! – застонала Оксана.

– Жиды, наверное, выпили! – проворчал он и накрыл голову подушкой.

Оксана открыла холодильник и начала искать что‑нибудь жидкое, но, как назло, ни молока, ничего другого там не было. «Лёд», – вспомнила она и распахнула морозильную камеру, но ни малейшей наледи на стенках камеры не оказалось.

Оксана бросилась наверх.

– Воды нет! – проскулила она, чуть не плача.

– Как? – удивилась Анна Даниловна. – Только что была!

– Кончилась! А где Галина?

– Пошла коз доить. Так! Без паники. Надо срочно найти воду. Беги на улицу, черпай из лужи!

Оксана кинулась выполнять приказ. Даже не надев обувь, она выскочила во двор, но там, как назло, не было ни одной лужицы. Чертыхнувшись, она выбежала на улицу. Там цивилизация заканчивалась, и слякоти было сколько угодно, но вся она была в виде грязной жижи.

Вспомнив про искусственный водоём в саду, Оксана бросилась было туда, но перед самым её носом калитка захлопнулась. Навалившись на дверь всем телом, Оксана до боли в пальце вдавила кнопку звонка, но так и не услышала знакомого тилиньканья. Тогда она в бешенстве заколотила по воротам кастрюлей.

Никогда и всегда

– Деда! – маленькая правнучка вывела его из задумчивости. – Деда, мы не можем отгадать твою загадку. «Никогда и всегда, бежит и стоит, молчит и звучит». Что это?

Старик оглядел притихшую ребятню. Слева топтались малыши, которым вскоре придётся покинуть обжитые места и уйти в холодные земли, где не растут знакомые травы и злаки, где придётся заново учиться находить себе пищу. Он вглядывался в их лица, и сердце сжималось от видений: этот отравится незнакомой ягодой, этот заболеет неизвестной болезнью, а этот просто выбьется из сил и замёрзнет в пути. Старик встряхнул головой, пытаясь отогнать пугающие образы, и перевёл взгляд направо. Там гордо стояли дети воинов. Особенно выделялся старший, который уже выбрал себе имя Ворон. Этот парень выживет в любых ситуациях, но злоба, которой он заразит свою живу, потечёт по жилам многих поколений и вернётся к нему же нестерпимой болью. От этой мысли у старика заныли все суставы.

Он снова посмотрел на малышку, дергающую его за штанину. Уставший разум загадку не помнил, не говоря уж об ответе. Положив руку на голову девочки, он уже хотел было сказать ей заветное слово, но вдруг в глазах потемнело, а в ушах раздался какой‑то неведомый звон.

Говорят, перед смертью память прокручивает прошедшую жизнь как кино. Старик не знал, что такое кино, поэтому перед его затуманенным мысленным взором возникло мгновение, в котором как в прозрачном кристалле были отражены все сюжеты его нелёгкой судьбы. Миллионы звуков, которые он когда‑либо слышал, слились в пронзительную тишину, и стало ясно, что жизнь вовсе не течёт из пункта «рождение» в пункт «смерть», и события не движутся из будущего в прошлое. Нет! Всё одновременно и всегда существует в абсолютном балансе в единственной точке «сейчас». Но это «сейчас» настолько малая величина, что её почти нет, ведь мгновение назад называется «было», а мгновение вперёд – «будет». «Никогда и всегда».

Это внезапное осознание настолько потрясло старика, что силы вернулись. Снова увидев свет, он ещё раз обвёл детей взглядом и понял: ничего не предрешено.

Наклонившись к девчушке, он сказал: «Неси мою живу». Она обрадованно кивнула и отбежала, получив дорогой, но секретный подарок. А он повторил то же самое каждому малышу, который подходил, чтобы с ним попрощаться.

Потом старик встал и перед тем, как вернуться в чум, сказал отгадку: «ВРЕМЯ».

Обещание

Металлический звон больно ударил по нервам сонной деревни, и в отместку она окутала Оксану нестерпимой оглушающей тишиной. Опустив кастрюлю, Оксана приложила ухо к калитке, но услышала только собственный пульс в виске.

Как же всё‑таки медленно тянутся секунды, когда ты стоишь босиком на холодной земле, зная, что тебя с нетерпением ждут. Оксана поняла, что её никто не услышал. Галину сейчас глушит гул доильных аппаратов, а в доме звуконепроницаемые окна. И ждать дальше бессмысленно.

Быстрыми шагами она пошла вдоль забора в поисках какой‑нибудь лазейки. Порывистый ветер облизал с тела остатки тепла, и её начал бить озноб. Окоченевшие ноги почти не чувствовали землю. Оксана злорадно подумала, что это ей наказание за то, что позволила себе уснуть. Хотя какой смысл устраивать такие «наказания», тем самым подвергая Александра ещё большей опасности? И что это за напасть такая: сначала она засыпает и переворачивает кастрюлю, потом в кране исчезает вода, потом захлопывается калитка и перестает работать звонок?

И вдруг в памяти возник обрывок сна, старик в капюшоне и его слова: «Обычная мутация… почему если изменения, то обязательно плохо? Желательно ему не мешать. И возить его никуда не надо!»

Неужели нужно поверить, что все эти совпадения не случайны? А специально организованы, чтобы не мешать Александру поднимать температуру до необходимого уровня? А может, она всё ещё спит? Оксана остановилась и подпрыгнула. Потом подпрыгнула ещё раз и ещё. Так и не взлетев, она пошла дальше вдоль забора, продолжая размышлять: «Если допустить, что цепочка проблем действительно создана некими силами, то, если она примет твёрдое решение не отдавать Александра врачам, все несчастья должны прекратиться. Правильно? Можно попробовать». Остановившись для торжественности момента, она пообещала, что не позволит увезти Александра в больницу.

Сделав круг вокруг забора и не найдя ни одной сломанной досочки, Оксана вернулась к калитке. Ни на что не рассчитывая, она нажала на кнопку и услышала звонок. Через полминуты Галина открыла и с удивлением уставилась на босую дрожащую Оксану с кастрюлей в руках.

Все чудеса с водой и звонком объяснились просто. Оказывается, когда Галина доит коз, она переключает часть электричества на доильные аппараты. И в течение примерно двадцати минут не работают все уличные электроприборы. В том числе и звонок, и насос, который снабжает дом питьевой водой из скважины. Оказывается, надо было просто пойти в ванную, где установлен резервуар‑накопитель, и спокойно наполнить кастрюлю.

Узнав об этом, Оксана засмеялась, едва сдерживая слёзы и вспоминая, как на полном серьёзе решила, что это происки неких «высших сил», явленных ей во сне в виде старика с посохом. Вот только как теперь быть с тем решением, которое она так же на полном серьёзе приняла в момент отчаяния. Отдавать Александра в больницу или нет? Размышляя об этом, она вошла в комнату и поставила кастрюлю с водой на пол.

– Тебя только за смертью посылать, – проворчала Анна Даниловна.

Оксана вздохнула, но решила, что сейчас не время оправдываться и рассказывать о своих приключениях.

– Как он? – робко спросила она.

– Да вроде сбила температуру, – пожала плечами Анна Даниловна, вынимая градусник.

– А какая была? Не слишком?

– Сорок три… но, честно говоря, кажется мне, что градусник неточный. Не бывает у людей такой температуры.

– Сорок три?! – ужаснулась Оксана.

– Я ж говорю, завышает. Всё‑таки эти электронные градусники… в общем, ртутные точнее.

– Ну‑ка, дайте, – Оксана взяла градусник и поставила его себе. Дождавшись сигнала, вытащила и сказала: – Тридцать пять.

– Как тридцать пять?!

– И пять, – уточнила Оксана. – Но это сути не меняет. Если он завышает, то у меня сейчас, выходит, вообще тридцать четыре? Анна Даниловна, давайте спокойно признаем, что температура «зашкалила» до недопустимого уровня. И что теперь будет?

– Надеюсь, он справился.

– А как вы сбили температуру? Всё‑таки таблеткой?

– Нет. Я намазала его живицей. Мне этот метод рассказала одна шаманка. Надо масляным раствором смолы натереть тело в области лимфоузлов: подмышки, локти, шею, под коленями, в паху, ну и позвоночник. Я, правда, не очень в это верила…

– Помогло?

– Сейчас температура тридцать девять.

– Значит, можно не везти его в больницу? – обрадовалась Оксана.

– Да ты что?! – возмутилась Анна Даниловна. – Здесь, что ли, его бросить?

– Почему «бросить»? Я с ним останусь.

– Ну, уж нет! Мне он нужен живым!

В этот момент Александр открыл глаза и прохрипел:

– Пить.

Оксана протянула ему кружку с водой. Он приподнялся на локте и залпом её осушил. Потом удивлённо посмотрел на Анну Даниловну и перевёл взгляд на Оксану.

– Что случилось? – слабым голосом спросил он.

– Да так, ничего особенного! – развела руками Оксана. – Просто ты чуть не умер.

– Да ну? – не поверил Александр и сел.

– Лежи, лежи! – попыталась вернуть его на подушку Оксана.

– Какое «лежи»?! – возмутился Александр. – В туалет хочу! – Он встал и, слегка покачиваясь, вышел из комнаты.

– Чудеса! – развела руками Анна Даниловна.

– Пока вроде бы без изменений! – прошептала Оксана и постучала по деревянному полу, чтоб не сглазить.

– Ладно, – Анна Даниловна встала. – С вашего позволения, я пойду ещё часик посплю. У Оксаны тоже слипались глаза. Раздевшись, она нырнула в горячую постель и замерла в блаженстве.

Мутация

По предыдущему опыту Оксана знала, что чаще всего осознанные сновидения случаются утром. Особенно если рано встать, окончательно проснуться, а потом снова лечь и уснуть. Сегодняшняя ситуация была просто идеальной для этого, надо было лишь не пропустить момент, когда мозг начнёт переключать сознание на реальность сновидения.

Первым обычно возникает визуальный образ – где‑то в зоне бокового зрения вместо хаотичных пятен проявляется что‑то конкретное. Главное – не пытаться рассмотреть, что это, и если это удастся, через несколько секунд начнут возникать тактильные ощущения и звуки.

Оксана «увидела» бегущего по тропинке волка. Машинально взгляд среагировал на движение, и глаза ещё не уснувшего тела попытались сфокусироваться на несуществующем звере. Волк тут же исчез, оставив лишь эмоциональный след и досаду. «Сколько раз я уже так прокалывалась! – расстроилась Оксана. – Нельзя шевелить глазами! Попробую ещё раз». Она замерла, словно в засаде, ожидая, когда снова возникнет видение.

Внезапно из‑под ног взлетела птица, ударив воздушной волной в лицо. Усилием воли Оксана удержалась от желания проводить её взглядом. Замерев, она ждала, когда мир вокруг обретёт достаточную плотность, и вот наконец ощутила, что сидит на влажной траве и слышит стук дятла, скрип сухары и шелест ветра в листве.

«Получилось!» – обрадовалась Оксана и огляделась. Вокруг была залитая светом поляна. «Интересно, а слепит ли солнце во сне глаза?» – подумалось ей, и она посмотрела вверх. «Надо же! Совсем как в реальности! – восхитилась она, зажмурившись от ярких лучей, пробивающихся между кронами деревьев. – Сейчас главное не делать резких движений и не концентрироваться на мелких деталях. Но что делать дальше? Так и сидеть здесь?»

Этот вопрос возникал каждый раз, когда она осознавала, что спит. Единственный ответ, который всегда приходил: «Делай что хочешь! Это же сон! Здесь можно всё!» И это «можно всё» Оксана трактовала, как «всё, что запрещено наяву», или «всё, что наяву невозможно». На этот раз исключения не произошло, и ответ явился тот же самый: «Делай что хочешь». Оксана встала, оттолкнулась от земли и взлетела к самым кронам корабельных сосен. Но почему‑то не ощутила того восторга, которым всегда сопровождались полёты. Вдруг стало жаль тратить драгоценное время осознанного сна на бессмысленные развлечения. Она уселась на ветку и, погладив рукой шероховатую кору, задумалась: вот она видит дерево, трогает колючие липкие хвоинки и даже чувствует запах смолы, но при этом точно знает, что ничего из того, что она видит, слышит и осязает, на самом деле нет. Как же так?! Вот ведь оно! Выходит, ощущения – это ещё не доказательства реальности. Так, может, и явь – такое же точно хитросплетение наших иллюзий, только более устойчивых? Существует ведь ещё какая‑то мифическая «правь». Может, если очнуться от яви, то окажешься в этой самой «прави». Вот бы ещё понять, как это можно сделать!

Оксана спрыгнула с ветки и полетела над лесом в надежде увидеть кого‑нибудь, кто смог бы ответить на её вопросы. «Странно, – подумала она, – если во сне всё возможно, почему я не могу найти знающего ответы собеседника? Того же деда Ефима, или Иосиф Якича на худой конец? Значит, всё‑таки не всё? А ведь то же самое я могу делать и в обычных снах: и летать, и… да чего только не приснится! Так в чём же разница между осознанным и обычным сновидениями?»

Она рассматривала окрестности с высоты птичьего полёта, продолжая размышлять:

«Почему эта созданная моим воображением реальность всегда непредсказуема? Почему я не могу моделировать её по собственному желанию, а вынуждена лишь созерцать? Почему бы мне не попытаться что‑нибудь изменить?» – и Оксана зависла в поисках объекта для эксперимента. Взгляд остановился на высокой раскидистой сосне.

Оксана подлетела к ней и вгляделась в хвойную ветку, пытаясь представить на ней резные дубовые листья. Хвоинки нехотя склеились и превратились в некое подобие плоского листа. Но на дуб это было не похоже. Сморщившись от досады, Оксана попыталась вернуть уродливому мутанту первоначальный вид, но вирус искажённого образа продолжал склеивать иголки, захватывая дерево. Отлетев на безопасное расстояние, Оксана с ужасом наблюдала, как сосна превращается в нечто незнакомое, что‑то среднее между пальмой и кактусом, вызывающее лишь чувство брезгливости и страха. В лесу внезапно потемнело, исчезли краски, по картинке пошли какие‑то помехи, как в телевизоре с плохой антенной, и всё исчезло.

Посох знахаря

Оксана открыла глаза и села. В груди всё ещё ощущался испуг и чувство досады от неудачного эксперимента. Тяжёлая голова ныла. За окном уже совсем рассвело. Александра рядом не было. Она забеспокоилась, встала, оделась и вышла из комнаты.

Туалет был свободен, в ванной комнате Александра тоже не оказалось. Оксана спустилась в столовую и никого там не обнаружила. Рихард тоже исчез, оставив на диване скомканные одеяло и подушку.

Оксана занервничала. Куда все подевались? А главное, куда исчез больной с температурой под сорок? Неужели его всё‑таки увезли в город? Чувство неизвестности назойливо скоблило по нервам и требовало хоть каких‑то действий. Сначала Оксана заглянула в комнату к близняшкам и увидела две аккуратно заправленные постели и спящую на диване Анну Даниловну. В комнате Володи Глеб похрапывал и улыбался во сне. Спальня Владимира и Галины была пуста.

Оксана оделась и вышла на улицу. Для начала она решила сходить на стоянку и посмотреть, все ли машины на месте. Подходя к реке, она издалека увидела Владимира с тележкой, Галину и ещё нескольких человек. По какой‑то причине они не переходили на другой берег. Вблизи стало ясно, что за ночь мост лишился почти половины досок. Ещё вчера Оксане пришла в голову мысль, что страшно ступать по старому прогнившему настилу, того и гляди провалишься. Срочно нужен ремонт. И вот пожалуйста. Теперь ремонт неизбежен.

– Что случилось? – спросила Оксана, с трудом сдерживая смех.

– Пока непонятно, – пожала плечами Галина.

– Но не ветром же их сдуло!

– Это какой же нужен ветер! – возмутилась Галина. – Похоже, кто‑то оторвал и сбросил в реку.

– Это было несложно, они жутко шатались.

– Да я в курсе. Уж сколько местные старики просили починить. Видимо, решили, что пока не доломают…

– Галь, а где Александр?

– Как где?! – округлила глаза Галина.

– Странно. Я весь дом обошла, во все комнаты заглянула. Где он там может прятаться?

– Понятия не имею!

– А Рихард где?

– Рихард распсиховался и поехал домой.

– Как домой? Мост же сломан.

– Так он по краешку прошёл. Это нам с телегой не пройти, старикам не пройти, а ему‑то молодому да налегке без проблем.

– А чего распсиховался?

– А! – Галина махнула рукой и сморщилась. – Володя попытался с ним поговорить насчёт его планов, так он знаешь, что заявил?

– Что?

– Если мы не собираемся увеличивать поголовье коз, то он привезёт сюда других людей и организует «серьёзную ферму». А мы со своими ста литрами будем вынуждены прикрыть свою лавочку, потому что не выдержим конкуренции.

– Вот гад!

– Володя ему примерно так и сказал.

Тут к ним подошел Владимир:

– Везите молоко обратно, а я до пилорамы доеду, закажу новые доски.

Оксана с Галиной впряглись в тележку и потащили её домой.

– Забавно, – сказала Оксана. – Мне сегодня приснилось, что мост сломан.

– Ого?! Да ты у нас провидица?

– Ага! Только во сне разрушения были намного серьёзнее, как после бомбёжки.

– Интересно!

– Но ещё интереснее знаешь что?

– Что?

– Что вроде как разрушили его, чтобы мы из деревни уехать не смогли. Вроде бы о чём‑то мы все должны договориться.

– О чём?

– Не знаю. Сказано было, что должны договориться, а вот о чём…

– А кем сказано?

– Каким‑то стариком. Колоритный такой, в рыбацком плаще, капюшон по самые брови.

Услышав это, Галина остановилась и уставилась на Оксану.

– Капюшон?!

– Ну да. А что такого?

– Так это ты деда Ефима видела! Он в такую погоду всегда ходил в плаще и именно с капюшоном.

– Ого! – усмехнулась Оксана. – Чудеса продолжаются!

– А ещё какие‑нибудь особые приметы у него были?

Оксана напрягла память, пытаясь восстановить образ старика.

– Да ничего особенного, – пожала она плечами, – седой, в морщинах весь, рост… как Александр примерно. Посох в руке.

– Посох?! – воскликнула Галина. – Высокий такой, как у Деда Мороза?

– Что‑то вроде, – кивнула Оксана. – Только у Деда Мороза наверху снежинка какая‑нибудь или сосулька, а у него… как крючок загибается.

Галина застонала и дёрнула повозку.

– Пойдём быстрее, сейчас я покажу тебе этот посох.

Втащив тележку во двор, она выпрыгнула из упряжки и побежала в дом.

Анна Даниловна уже встала и варила кофе. За столом сидел Глеб, обхватив голову руками, и, по всей вероятности, тоже мучился от медового похмелья.

– Доброе утро! – улыбнулась Анна Даниловна, когда Оксана вошла в гостиную. – Мы тут уже хозяйничаем как у себя дома, – она поставила перед Глебом чашку.

– Тогда и нам с Оксаной наливайте, – отозвалась Галина, спускаясь по лестнице. В руках она держала священную реликвию – посох деда Ефима. Он действительно сверху был загнут как знак вопроса.

Оксана бережно взяла его и кивнула, подтверждая, что именно этим посохом старик из её сна разрушил мост и устроил землетрясение, а в реальности, как оказалось, перевернул кастрюлю с водой.

– Дед Ефим говорил, что этот посох волшебный, – сказала Галина.

– Волшебный? – улыбнулась Оксана.

– Не веришь?

– Да я уже готова чему угодно поверить! Как такое вообще может быть? Плащ – это ещё можно объяснить. У моего отца был такой же рыбацкий плащ, поэтому вполне нормально, что моё воображение нарядило старика в такую одежду. Река, осень, ветер… как ещё должен быть одет человек? Но посох?! Я никогда не видела ничего подобного! Как моё сознание могло его нарисовать?

– Оксана! – воскликнула Галина. – Это весть от деда Ефима! Неужели ты в этом ещё сомневаешься? Вспоминай, что он ещё говорил!

– Он сказал, что нельзя увозить Сашу в больницу, и ещё, что ничего страшного в его болезни нет, что это «обычная мутация».

– Мутация?!

– Да. Но вроде бы это даже хорошо.

Анна Даниловна поставила на стол ещё две чашечки кофе и спросила:

– Это вы о чём, если не секрет?

– Оксане сон приснился.

– А‑а‑а… – Анна Даниловна, похоже, тут же потеряла к теме интерес. – А как там наш больной?

– Вот бы ещё знать, куда он исчез, – ответила Оксана, вдыхая тёплый аромат и отогревая пальцы о гладкий фарфор.

– Как исчез? – удивилась Анна Даниловна. – А разве он не спит?

Оксана пожала плечами, встала и пошла наверх. Вернувшись через пару минут, села и констатировала факт:

– Если он и спит, то где‑то не в своей комнате.

– Как?! – Анна Даниловна перевела испуганный взгляд с Оксаны на Галину и обратно.

Сделав медленный глоток, Оксана спросила:

– Галь, а в чём он мог уйти? Ты ж вчера всю его одежду в стирку засунула. Она так и лежит мокрая в машине.

– Да, – кивнула Галина. – Надо развесить… Даже не представляю. Может, Володин спортивный костюм надел?

– И куда он мог направиться? – продолжала размышлять Оксана. – К себе в избушку?

– Я уже ничему не удивлюсь после твоего сна, – спокойно сказала Галина.

– Девочки! – возмущённо прервала их безмятежный диалог Анна Даниловна. – Я понимаю, что у вас шок, но что‑то надо делать!

Глеб поморщился, словно её вскрик ударил ему по вискам.

– У нас шок? – удивилась Оксана. – С чего вы взяли?

– Это очевидно! У вас обеих расширены зрачки, речь замедленна и язык заплетается…

– Да нет! – пожала плечами Оксана. – Я вроде бы вполне спокойна.

– Подобное спокойствие включается для торможения психики в условиях сильного стресса. Что случилось? Куда делся Александр?

– Да успокойтесь вы, – засмеялась Оксана. – По‑моему, это у вас стресс. А у нас вполне позитивное мышление. Да, Галь? Что толку, если мы сейчас начнём бегать по всей деревне?

– Точно! – улыбнулась Галина. – Вон Вовка потерялся, я чуть не свихнулась, а он просто спал на сеновале. Если бы у меня мозги от ужаса не атрофировались тогда… В общем, надо всё спокойно обдумать. Сейчас допьём кофе и пойдём сходим в его лачугу. К Рае зайдём по пути. Да что он, маленький, что ли?

– Девочки! У него ночью была температура выше сорока!

– Обычная мутация! – сказали Галина и Оксана в один голос и расхохотались.

– Всё ясно! У вас истерика, – поставила диагноз Анна Даниловна.

В подтверждение её слов Галина и Оксана продолжали хохотать, постанывая и всхлипывая. Эта ненормальная веселость заразила и Глеба, но он попытался сдержать улыбку, и от этого его лицо приняло совсем страдальческое выражение, от чего на Оксану с Галиной накатила новая волна смеха.

– У наркоманов подобное состояние называется «накрыло», – сказала Анна Даниловна.

Галина перестала смеяться и вытерла слёзы.

– У меня действительно что‑то не то с головой, – согласилась она. – Но я как услышала, что Оксане дед Ефим во сне конкретные указания дал, так меня и «накрыло».

– Указания? – Анна Даниловна встрепенулась. – Ну‑ка, ну‑ка, с этого места, пожалуйста, поподробнее!

Оксана тоже успокоилась, глубоко вздохнула и начала ещё раз пересказывать сон, стараясь вспомнить всё до мельчайших деталей.

– Мы принесли Сашу на берег. Все побежали смотреть, что там случилось, а я осталась возле него. Сначала я поговорила с Раей. Она сказала…

– Да не надо про Раю! – нетерпеливо перебила Галина. – Давай сразу, что дед Ефим говорил.

– Нет, нет! – строго сказала Анна Даниловна. – Давай максимально подробно!

– Да там действительно ничего особенного, – махнула рукой Оксана. – Рая сказала, что был ураган… и почему‑то назвала меня Катей… Катюшей. Я ещё удивилась, что она моё имя забыла.

– Катюшей? – переспросил Глеб. – Ну‑ка, вспомни дословно, как она это сказала?

Оксана слегка сморщила переносицу и, передразнивая деревенский говор Раи, произнесла:

– Так ураган и был, Катюша. Целый торнадо.

– Так она ж не тебя Катюшей назвала!

– А кого?

– Ты что? Телевизор не смотришь?

– Смотрю иногда.

– На Америку идёт ураган с именем Катрина! По прогнозам, вчера и сегодня он должен громить Новый Орлеан. Вот она тебе и сказала, что был ураган Катрина. Она ж не уточнила, где был.

– С ума сойти! – простонала Галина. – Меня сейчас опять «накроет». Смотрите, что получается: Оксана увидела во сне, что мост сломан, что был ураган Катрина, плащ и посох деда Ефима – это то, что уже подтвердилось, но Оксана об этом наяву не знала. Означает ли это, что всё остальное тоже правда?

– А что остальное‑то? – спросила Анна Даниловна.

– Дед Ефим сказал, – продолжила Оксана, – что он специально сломал мост, чтобы мы не смогли уехать, пока не договоримся работать вместе. И ещё, чтобы мы не смогли увезти в больницу Александра.

– Но, к сожалению, мост не настолько сломан, чтобы никто не смог уехать, – вздохнула Галина. – Рихард вон уже сбежал.

– Александр тоже сбежал, – усмехнулась Оксана. – Но дед Ефим сказал, что в его болезни нет ничего страшного. Только надо давать ему пить и мазать живицей. Живицей мы его уже намазали.

– Потрясающе! – покачала головой Анна Даниловна. – Осталось только во всё это поверить.

– А что нам остаётся? – пожала плечами Оксана. – Галь, а давай поверим, что посох деда Ефима волшебный, и вернём Рихарда.

– Как?

– Очень просто! – Оксана встала, взяла посох и прямо как старик во сне легонько стукнула им об пол.

– Точно! – усмехнулся Глеб и сморщился от нового приступа головной боли. – Сейчас Ричи развернётся и срочно поедет обратно.

– Ричи? – улыбнулась Оксана. – Это его детское имя?

– Только не вздумай так его назвать! Он это воспринимает как оскорбление.

– Почему?

– Может, потому, что созвучно с «рыжий». В детстве он аж с кулаками кидался на тех, кто его так называл. Мы, разумеется, так его и дразнили.

– Вы вместе учились?

– Нет, что ты! Он учился в элитной спецшколе. Просто мы жили в одном дворе, только он в доме с лифтом, а мы в бараках, которые ещё не успели снести под новостройки.

– Такое ощущение, – усмехнулась Оксана, – что ты ему слегка завидовал.

– Завидовал? – Глеб сжал руками виски, – Да нет, не слегка, а во всю силу своего пролетарского негодования. Представь: мы с пацанами на мороженом экономим, гроши собираем, покупаем запчасти на рынке, чтобы собрать мопед. Представляешь? Настоящий такой, с мотором… правда, заводился он с толкача. Один садится, остальные его катят, пока не зарычит. И тут выходит этот пижон и выкатывает новенький мопедик, красненький такой, с кожаным сиденьем. Ножкой так по рычагу вжик, и у него ры‑ры‑ры‑р‑р. Мы все так и обалдели.

– Да уж! – засмеялась Оксана. – Представляю.

– Так и ладно бы, катись себе! – возмущённо продолжал Глеб. – Но он знаешь что говорит?

– Что?

– «Ребята, хотите покататься?»

– Какой ужас! – воскликнула Оксана. – Какая наглость! Мало того, что богатенький Ричи, так ещё и не жадный!

– Ты не понимаешь! Он одним этим предложением мгновенно обесценил весь наш труд. Пацаны конечно же с удовольствием прокатились… И конечно же он тут же стал «лучшим другом».

– А ты не катался? – спросила Галина.

– Ну почему? Катался. Но удовольствия от того катания… – он махнул рукой. – Весь кайф‑то был в том, чтобы собрать, сделать… в том, что у нас теперь есть СВОИ мопед! Понимаешь?

Оксана пожала плечами.

– Но ваш‑то мопед уже был собран, он же никуда не делся от того, что появился ещё один!

– Тебе не понять, – вздохнул Глеб. – А на нашем мопеде так больше никто и не катался. Ой, девчонки! Дайте какую‑нибудь таблетку от головы! А то мы действительно сегодня уже никуда не уедем.

– А куда это, интересно, ты собрался? – возмутилась Галина. – Сказано ж: никому не уезжать, пока не договоримся.

– Мне вообще‑то в больницу надо! – с тревогой сказала Анна Даниловна. – У меня люди записаны, я должна обязательно к двенадцати часам быть. Так что давайте уже быстрее договоримся, и мы поедем. Галя! Я у тебя в аптечке видела цитрамон.

Галина вздохнула и отправилась наверх.

Анна Даниловна посмотрела на Оксану и сказала:

– Общаясь с разными знахарями и ведьмами, я всегда удивляюсь знаете чему? Не столько их удивительным, иногда необъяснимым способностям, сколько тому, что люди даже не сомневаются в них и воспринимают как само собой. Вот и вы… Неужели верите, что к вам действительно во сне приходил Ефим Андреевич? А этот стук посохом… надеюсь, это была шутка?

– Конечно шутка, – усмехнулась Оксана. – Но вдруг да поможет? Хуже‑то не сделает.

– Вероятность этого процентов пять максимум, – сказал Глеб. – Ричи – тот ещё псих упёртый.

– А вот и нет, – возразила Оксана. – Вероятность ровно пятьдесят процентов.

– Почему это? – удивился Глеб.

– Потому что Рихард либо вернётся, либо нет, – засмеялась Оксана.

Вернулась Галина и подала Глебу таблетку и стакан воды. И тут затилинькал звонок.

– Это, наверное, ребята от Раи вернулись, – предположила Галина и пошла открывать. Оксана выглянула в окно. Во двор по очереди вошли Алексей, Соня, Маргарита и Мирослав. Но Галина калитку не закрывала. Она смотрела на улицу и ждала кого‑то ещё. Через полминуты появилась запыхавшаяся, но, как всегда, улыбающаяся, Рая.

А следом за ней вошёл Рихард.

Договор

Оксана села обратно за стол, едва сдерживая смех от предвкушения реакции Глеба и Анны Даниловны на появление Рихарда. Сама она почему‑то совсем не удивилась тому, что «посох сработал». Может, потому, что концентрация удивительных совпадений превысила все нормы, и критерий понятия «чудо» значительно вырос.

Вся компания шумно вошла в гостиную и начала рассаживаться за большим овальным столом. Едва дождавшись, пока все замолкнут, Рая начала говорить:

– Итак! Мы здесь собрались не случайно! И мы все должны понять, зачем нам это нужно! Хватит уже играть в войнушку и делить песочницу!

– Раиса! – перебила её Анна Даниловна. – Скажите, Александр к вам сегодня приходил?

– Саша? А что? Его нет? – удивилась Рая. – Точно! – поняла она, обведя всех взглядом. – И где опять этот путешественник?

– Мы надеялись, что он ушёл к вам, – Анна Даниловна тяжело вздохнула и встала. – Вы меня извините, конечно, разговаривайте тут, а я пошла его искать. Меня просто удивляет, насколько всем фиолетово!

– А что такого‑то? – пожала плечами Рая. – Не маленький же, не потеряется.

– Рая, вы просто не в курсе, что у него сегодня ночью была температура сорок три.

– Сколько?! – Рая схватилась ладонями за щёки и замерла в этой позе. Потом она «отмерла» и уже спокойно сказала: – Да, конечно! Тогда надо пойти и найти его. Мало ли что.

– Я пойду с вами, – встала Оксана.

– А ты сидеть! – приказала Рая. – Ты нам здесь нужна.

– А мне можно? – поднял руку Глеб. – Можно я пойду? А то голова трещит. Проветриться надо. Да и мало ли, вдруг помощь понадобится.

Рая подумала и кивнула.

– Тебе можно, иди.

Анна Даниловна с Глебом покинули комнату, и Оксане показалось, что с их уходом Рихард слегка расслабился.

– Итак, начну по порядку, – сказала Рая. – Здесь все свои, поэтому буду говорить откровенно. Сегодня ночью ко мне приходил дед Ефим. Он сказал, что другого шанса у нас не будет.

– Шанса для чего? – спросила Оксана.

– Не знаю, – Рая пожала плечами. – Ну, вы же помните, на чём мы вчера остановились! На том, что нам надо создать условия для перехода на новый уровень цивилизации. Так вот, он сказал, что сейчас для этого самое время и нельзя его упустить. И ещё он сказал, что Оксана знает, что надо делать.

– Так и сказал?! – воскликнула Галина.

– Я?! – вытаращила глаза Оксана.

– Почём купила… – развела руками Рая. – Как хотите, так и понимайте. Так что, Оксана, давай рассказывай!

Оксана задумалась, но в голове была абсолютная пустота. Точнее, в ней крутился один вопрос: «Что заставило Рихарда вернуться? Не волшебная же палочка!» Оксана поняла, что пока не удовлетворит любопытство, не сможет думать ни о чём другом. Но спрашивать человека: «Почему ты вернулся?» ей казалось невежливо, поэтому она сказала:

– Рихард, я рада, что вы вернулись.

Рихард, решив, что Оксана опять язвит, густо покраснел, как это обычно бывает со всеми рыжеволосыми.

– Трудно, знаете ли, было не вернуться, – ответил он со злой усмешкой.

– Что‑то случилось? – удивилась Оксана.

– Случилось, – вместо Рихарда ответил Алексей. – У нас все машины на ободах стоят.

– На ободах? – нахмурила лоб Оксана, пытаясь представить, как это может быть и что такое обода.

– Колёса у всех проколоты, – пояснил Алексей.

– Как?! – возмущённо воскликнула Галина и даже подпрыгнула на стуле. – Кто ж это мог сделать‑то?

– Это сделал тот же, кто доски от моста поотрывал, – сказала Рая.

– Но зачем?!

– Очевидно, затем же: напакостить.

– И что теперь делать?

– Сидеть и думать, зачем нас всех на этом «острове» собрали!

– Да что сидеть? Колёса чинить надо!

– Успокойся, Галина, – сказал Рихард. – Мы с Владимиром уже поставили на его машину зимнюю резину. Сейчас он сгоняет до пилорамы и заодно колёса на шиномонтажку завезёт. Его отремонтированный комплект поставим Глебу – у них колёса одинаковые. И отправим в город тех, кому надо срочно, а потом… ну и так далее, все машины отремонтируем и уедем.

– Итак, – продолжила заседание Рая, стукнув кулаком по столу, – слово предоставляется Оксане.

– Рай! Я действительно ничего пока не понимаю. Но во сне сегодня дед Ефим мне сказал, что мы должны договориться. Я спросила: «О чём?» На что он ответил: «А какая разница? Главное – договориться». Поэтому я предлагаю считать, что само решение проблемы с проколотыми шинами – это уже будет договорённость. Тем более что ребятам придётся снова сюда приехать, чтобы поменяться колёсами. Вот и давайте договоримся, что в выходной снова все здесь соберёмся и пообщаемся без суеты. Кто за?

Все подняли руки.

– А сейчас я предлагаю Маргарите и Мирославу сходить и посмотреть всё‑таки тот дом, ради которого я их сюда позвала. Может, его ещё можно спасти?

– С вашего позволения, я тоже хочу на него взглянуть, – сказал Рихард. – Сейчас уже больше нет смысла скрывать, что я наследник этих руин.

– Чего это ты‑то наследник?! – возмутилась Рая. – Ничего подобного! Этот дом Герман деду Ефиму подарил. Значит, Саня наследник!

– Серьёзно? – усмехнулся Рихард. – И где дарственная?

Рая посмотрела на Галину.

– Не было никаких документов, – растерялась Галина.

– Вот видите, – улыбнулся Рихард. – Поэтому я, как единственный сын, унаследовал его автоматически.

– Ну и ладно! – Галина вскочила и убежала наверх. Вернувшись, она с громким бряцаньем положила перед Рихардом связку ключей. – Баба с возу, кобыле легче.

– Как это ладно?! – возмутилась Рая. – Ничего не ладно! Саша‑то думает, что это его дом! Он даже чего‑то там прибирал, ремонтировал, насколько возможно.

– А что ты сделаешь? – со слезами в голосе воскликнула Галина. – На его стороне закон. Землю он скупил, дом унаследовал. Сейчас он тут хозяин! Мы – никто.

– Насчёт «никто», заметь, слова не мои, – сказал Рихард, вставая. – Я вам предлагал партнёрство.

– Кабалу ты нам предлагал кредитную! – крикнула Галина и убежала наверх.

В комнате повисло тягостное молчание.

Руины

Дом встретил гостей запахом подвальной сырости и надрывным стоном половиц.

– Да уж! – Рихард брезгливо окинул взглядом холл. – Вполне в стиле моего папеньки.

Маргарита, вооружившись рулеткой и блокнотом, сразу начала диагностировать разруху. Мирослав, остановившись посреди помещения, замер, глядя в потолок, как будто к чему‑то прислушивался. Оксана на цыпочках прошла по краю холла и, толкнув массивную дверь, оказалась в комнате, похожей на кабинет. Здесь стоял отличный, хоть и несколько громоздкий, кожаный диван, огромный письменный стол, книжный шкаф. Вся мебель была сделана из тёмного дерева.

«Где‑то я уже это видела», – подумала Оксана.

Следом за ней вошёл Рихард и, подойдя к столу, провёл по нему пальцем.

– А пыли‑то сколько! – поморщился он и, повернувшись к шкафу, наугад вытащил какую‑то книгу.

«Сейчас он сядет за стол и начнёт её листать», – предположила Оксана, но Рихард не оправдал ожиданий, повертел книгу в руках и водрузил обратно на полку. Потом он по‑хозяйски сел за стол и замер в задумчивости.

Оксана устроилась в кресле напротив и вспомнила, что напоминает ей эта картинка. Летом Александр с Вовкой играли в компьютерную игру. Там был замок с привидениями, и кабинет хозяина был нарисован в таких же мрачных тонах. Оксана улыбнулась, ощутив себя персонажем игры. Она сейчас точно так же сидит напротив «призрака», только не чёрного, а рыжего.

«Интересно, зачем я оказалась здесь? – подумала Оксана. – Может, мне тоже надо снять проклятие с этого замка? О боже! – вспомнила она. – Вчера я просила Бога найти Александра, и в приступе какого‑то необъяснимого ясновидения увидела, как он бредёт по дороге и ни одна машина не останавливается, чтобы его подвезти. И тогда я пообещала помочь тому, кто его подберёт. Выходит, я, сама того не зная, пообещала помочь Рихарду! Осталось понять, нужна ли ему моя помощь».

– Рихард, – обратилась она к нему осторожно, – скажите, у вас какие‑то неприятности?

Рихард перевел на неё насмешливый взгляд и ответил вопросом на вопрос:

– А бессонная ночь, головная боль и продырявленные шины, по‑вашему, не попадает под определение «неприятности»?

– Да, конечно! – грустно улыбнулась Оксана. – Но мне кажется…

– Кажется – креститься надо! – оборвал её Рихард.

У Оксаны возникло желание подняться и уйти, но она была не из тех, кто потакает своим эмоциям, если они мешают решению поставленной задачи.

– Отче наш, сущий на небесах, – перекрестилась Оксана, – не дай мне впасть в безумие, да избави меня от иллюзий, что Раб Твой Рихард пребывает в злом раздражении. Да помоги мне уразуметь, о чём мысли его печальные, да каковы планы его светлые на эту деревню. – Оксана перевела вопросительный взгляд с потолка на Рихарда и ей показалось, что он пытается сдержать улыбку.

– Я неоднократно пытался донести свои планы до господина Кузнецова, – сказал он жёстко, – но всегда натыкался на абсолютное нежелание с его стороны вести конструктивный диалог.

– Да неужели? – съязвила Оксана, но вовремя опомнилась и вернула интонацию в рамки дипломатической беседы. – А Владимир утверждает, что вы угрожали расправой над его семьёй, если он не прекратит мешать вам.

– Я?! Угрожал?! – Рихард встал, но потом упал обратно в кресло и откинулся на спинку, закрыв глаза. – О боже! Как с ними разговаривать? Они же слышат только то, что хотят!

– А как ещё можно было понять ваши слова: «Подумай о будущем своей семьи и детей»? Не думаю, что Владимир это придумал.

Рихард снова облокотился о стол и посмотрел на Оксану.

– Нет, он не придумал, он варварски вырвал их из контекста. Я говорил ему, что хочу возродить сельское хозяйство, но на принципиально новом уровне. И сказал, что «если сам не хочешь, если тебе в этой жизни больше ничего не надо, то подумай о своих детях». А он, значит, решил, что я угрожаю? – Рихард тяжело вздохнул. – Сколько можно вот так вот флягами молоко развозить? Да и скольких желающих он таким образом может обеспечить?

– Согласна, – кивнула Оксана. – Я тоже думала, что надо переводить реализацию на какой‑то новый уровень.

Рихард, увидев в Оксане хоть зыбкую, но поддержку, продолжил:

– А тут приезжаю и вижу Глеба… блин! Его мне ещё здесь не хватало!

Оксана засмеялась.

– Давняя «дружба»?

Рихард ухмыльнулся:

– Боюсь, даже намного более давняя, чем мы думаем.

– Что вы имеете в виду?

Рихард замолчал, глядя в тёмный угол комнаты, словно пытаясь что‑то вспомнить. Чувствовалось, что ему хочется поговорить, но он не решается откровенничать.

– Я, конечно, прошу прощения за то, что расстроила ваши планы, – сказала Оксана, уводя тему от детских воспоминаний, – но вы действительно предлагали Владимиру и Галине обычные, а никакие не льготные условия кредитования.

– Да! Но даже обычные кредиты выдают далеко не всем. И особенно под такой нестабильный бизнес, как животноводство.

– Согласна! – кивнула Оксана.

– Но под моё поручительство дали бы точно, – уверенно сказал Рихард. – И почему в моих искренних желаниях помочь все всегда видят какие‑то подвохи и ловушки?!

Оксана пожала плечами.

– Но зато вам они поверили безоговорочно! – возмущённо продолжил Рихард. – Я не представляю, где вы видели ставку в шестнадцать процентов без залога. Не знаю, какой банк даже «по блату» будет брать на себя чужой риск и работать себе в убыток. Я бы и сам с удовольствием воспользовался. Поможете?

Оксана почесала нос и решила сознаться:

– Просто мне не хотелось, чтобы Владимир залазил в кредитную кабалу. И я знала, что он откажется от моего предложения.

– Проще говоря, соврала. Так? Но что бы ты стала делать, если бы он всё‑таки согласился?

– Пришлось бы выдать кредит из собственного кармана, – засмеялась Оксана.

– И в результате твоих усилий он записал меня в обманщики и теперь даже слушать не хочет идеи по улучшению жизни этой деревни.

Оксана отметила, что Рихард перешел на «ты». Но это было не хамское «тыканье», а скорее дружественное.

– А может, не надо ничего улучшать? – спросила она. – Может, здесь и так всем хорошо?

– Если бы все так рассуждали, мы бы до сих пор жили в пещерах, грелись у каменных очагов и занимались собирательством и охотой.

Холод

Он сидел и отсутствующим взглядом смотрел на одинокий зеленовато‑бледный гриб на тонкой ножке. Порывистый ветер насквозь продувал ветхую шкурку, из которой Лис давно вырос. Пора бы изготовить новую, но для этого нужно убить козла. А Лис не смог. Нет, не то чтобы он не попал, просто не смог отпустить тетиву, когда представил, как острый наконечник стрелы вонзится в живую плоть и причинит боль. А потом надо подойти к раненому животному и, глядя в добрые умоляющие глаза, вонзить в сердце нож. И он не выстрелил. Козла это, правда, не спасло, ведь рядом был брат.

Уже ясно, что охотника из Лиса не получится и теперь новую шкуру придётся отработать сбором еды. Но грибы, как назло, попадаются только ядовитые, а копать корни нестерпимо лень.

Самое неприятное, что он никому не может рассказать о своём состоянии. Не потому, что у него нет друзей или мудрых старших родственников, а потому, что он не знает, как объяснить происходящее с ним.

С раннего детства отец, дед или старшие братья учили его жить в этом мире. Они могли ответить на любой вопрос, даже если Лис от нехватки словарного запаса не знал, как его задать. Если чесалась кожа от укусов насекомых, кто‑то из старших показывал траву, которая помогала снять зуд. Если ещё какие‑то странности возникали с телом, то стоило лишь показать жестом, в чём проблема, как тут же находилось либо лекарство, либо действие, облегчающее существование.

Но никто не мог понять, что происходит с Лисом сейчас, а он не мог ни объяснить, ни показать. Все видели его страдальческое выражение лица и неестественную для лесного народа лень, но никто не знал, как исцелять эту болезнь.

Лис понимал, что как бы ни сердились отец и братья, они не дадут ему умереть от голода, но если он не исцелится от этой хандры, то ни одна девушка не захочет связать с ним судьбу и дать жизнь его детям. Понимая это, он заставлял себя хоть что‑то полезное делать для рода, но хватало его ненадолго. А с наступлением осени настроение ухудшилось настолько, что Лис даже начал подумывать, а не уйти ли ему из этого мира, не избавить ли род от бессмысленного нахлебника. И он даже пытался отказаться от еды, но…

…не проще ли съесть этот гриб?

Новый порыв ветра отвлёк его от преступных мыслей и напомнил, что пора возвращаться домой. В лесу стремительно темнело. Лис тяжело вздохнул и опустил веки. Перед закрытыми глазами возникла зеленовато‑белёсая шляпка ядовитого гриба.

Ещё в детстве Лис заметил эту странную особенность. Если он собирал грибы, ягоды или травы, то вечером, закрыв глаза, он начинал видеть живописные образы тех растений, которые искал днём. Из темноты возникали разнообразные грибные шляпки, яркие точки ягод или резные листочки, и всё это сопровождалось удивительно приятным щекотанием где‑то в области затылка. Если же он ничего не делал днём, вызвать эти видения, как ни старался, не мог. Поговорив с друзьями и братьями, он выяснил, что такое происходит не только с ним. Но никто не знал, что это. Отец посоветовал сходить к шаману.

Тогда Лис и познакомился с Лучиком. Тот сидел возле чума шамана и делал что‑то странное – скоблил камнем витиеватую корягу, счищая с неё землю и остатки коры.

– Что ты делаешь? – удивился Лис.

– Это лось! – улыбнулся мальчишка.

– Какой же это лось?! – усмехнулся Лис. – Это хворост для очага.

– Да ты что?! – возмутился мальчишка. – Смотри: вот рога, вот ноги. Видишь?

– Вижу пень корявый.

– Ну, погоди. Вот всё лишнее отрежу, будет лось.

Лис присел и присмотрелся к хитросплетению корней.

– Как ты можешь что‑то здесь видеть?

– Не знаю. Мне, наоборот, удивительно: как вы все ничего не видите. – И мальчишка вновь вернулся к своему занятию.

– Мне вообще‑то шаман нужен. Вопрос есть, – сказал Лис.

– Ааа… ну подожди. Дедушка скоро придёт.

Пока ждали, разговорились и подружились. Лучик имел удивительную способность. Он мог видеть изображение любого зверя где угодно: в облаках, в траве, на коре сосны. «Надо только убрать всё лишнее», – говорил он.

Вскоре вернулся шаман. Услышав вопрос, он почесал в затылке, сел и задумался.

– Ну, слушай, – очнулся он, вспомнив какую‑то историю. – Жил когда‑то давно Он…

– Кто «он»?

– У Него тогда ещё не было ни одного имени, поэтому я не могу назвать Его иначе, чем просто ОН. Сейчас Он имеет множество имён, и поскольку в этой сказке Он проявится в роли Мастера, давай назовём Его Мастер.

– А что такое мастер? – перебил рассказчика Лис.

– Мастер? Это человек, который может из камня сделать топорик, из шкуры – одежду, из ветвей может сплести корзину, из травы – верёвку. Мастер всегда может придумать, как сделать что‑нибудь нужное из того, что уже есть. Понимаешь?

– Ага, – улыбнулся Лис. – Значит, сказка про моего отца?

– Нет, – засмеялся Камень. – Тот Мастер жил так давно, что ещё ничего не было, и ему пришлось делать всё из ничего.

– Как это? – узкие глаза Лисёнка округлились.

Лучик опустил свой скребок и тоже прислушался.

– Это трудно представить, – продолжил шаман, – но когда‑то не было ни травы, ни ветвей… не из чего было делать верёвки и корзины. Сначала надо было сделать землю, чтобы на ней росли деревья.

– Разве даже земли не было? – удивился Лучик. – А что же тогда было?

– Что было, что было… – возмутился Камень. – Вы будете сказку слушать или приставать ко мне с вопросами, на которые я не знаю ответов?!

– Но как же?! – рыжие бровки Лисёнка выстроились грустным домиком. – Как может не быть деревьев и травы я могу представить, но как могло не быть земли? На чём же тогда этот Мастер стоял?

– Наверное, он висел в воздухе, – пожал плечами Камень. – Об этом в сказке не уточняется.

– Как птица?

– Скорее, как облако, – на ходу придумал Камень, чтобы дети смогли хоть как‑то это представить. – Так вот: однажды надоело Мастеру просто так висеть, и захотел Он что‑нибудь создать.

– Землю?

– Э, нет! Зачем ему нужна земля, если он и без неё прекрасно обходился? Будет ли твой отец делать корзину, если в неё нечего собирать?

– Нет, – согласился Лисёнок, – не будет. Но Лучик же для чего‑то делает зверей из коряг.

Шаман крякнул и снова почесал в затылке.

– И то верно. Луч! Зачем ты это делаешь?

– Хочется, – пожал плечами новый друг.

– Вот и Мастер захотел. И желание это стало просто невыносимым. Но была проблема.

– Какая?

– У него было Всё, и это Всё был Он сам, и больше ничего сделать было невозможно.