Любовь в изгнании

Глава 1

Май 1536 год, Тауэр, Лондон

Маргарет сидела за огромным дубовым письменным столом, задумчиво водя пером по бумаге. Вот уже шестой раз она пытается написать письмо брату, но бросает его в камин. Время от времени она вздрагивает от холода и кутается в шаль, поглядывая на тлеющие угли. Май выдался очень холодным, непрекращающиеся дожди и сильные северные ветра делали жизнь и в, без того тёмной сырой камере, просто невыносимой. Последние десять дней ей пришлось провести здесь, в северной башне Тауэра, предназначенной для государственных преступников и предателей. Маргарет обвинялась в пособничестве государственной измены и не сегодня-завтра должна быть приговорена к смертной казни, как те безвинные мужчины, которых вчера на рассвете отправили на эшафот и обезглавили, словно ягнят.

Порой судьба играет с людьми злую шутку – ещё несколько дней назад Маргарет сидела за одним столом с королём Англии – Генрихом VIII, а уже сегодня была на волосок от смерти…

Маргарет родилась в 1503 году в Лондоне, желанным ребёнком она не была. Незаконнорожденная… Выродок… Бастард… Но королевский бастард, дочь Генриха VII Тюдора и Марии Б. Мать умерла от родильной горячки и девочку воспитывала Маргарет Бофорт, ее бабушка, мать короля, в честь которой она и была названа.

Королева-мать умерла в том же году, что и ее отец и тогда Маргарет была поручена своему единственному брату-королю, Генриху VIII. Брат души не чаял в Маргарет и, порой, она даже забывала о своём положении бастарда при дворе.

Женщина, погружённая в невеселые мысли не сразу услышала настойчивый стук в дверь. Стук повторился, и она удивленно повернулась к двери, стражники никогда не стучались, заходя к ней.

– Войдите! – откликнулась она, торопливо поправляя растрепавшиеся у лица волосы.

Дверь открылась, и на пороге появился мужчина. Знакомый облик, где-то она его видела. Но где? Никак не могла вспомнить… Очень красивый, мужественный, с прямым дерзким взглядом и коротко остриженными волосами. На придворного не похож… Где же тогда…

Вошедший мужчина отвесил низкий поклон в знак почтения, но говорить так и не начал. Казалось, он застыл в восхищении и любовался Маргарет, не в силах оторвать от неё взгляд. Действительно, женщина, не смотря на свои тридцать три года, уже трижды почтенная вдова, обладала поистине неповторимой внешностью: длинные, шелковистые волосы с прекрасным медным отливом, характерным только для Тюдоров, огромные голубые глаза, пухлые губы и маленький вздёрнутый носик. Ее тело не было испорчено беременностью и родами, поэтому фигура по-прежнему оставалась аккуратной и миниатюрной. Особого очарования добавляла ее молочная, почти белая кожа и алый румянец на щеках. Даже сейчас, стоя в мрачной тёмной камере, она была очаровательна, лишь темные тени под глазами выдавали в ней усталость и тревогу.

– Миледи, я от Вашего брата, мое имя Годфри Эттвуд, я из Северного Йоркшира, служу для Вашего брата в море…

– Что угодно Его Величеству? – прервала его Маргарет. Ее сердце так барабанило от волнения, что готово было выпрыгнуть из груди – Я свободна? Меня помилуют?

– Миледи, Вас помилуют, Вам даруют жизнь, но в качестве моей жены в Северном Йоркшире. Вас навсегда отлучат от двора. Ваш брат повелевает…

– Мой брат? – Маргарет снова перебила его, одновременно пытаясь понять смысл слов этого господина, и вспоминая тот яркий, переломный момент, когда Генрих Тюдор, ее Гарри, перестал быть ее братом и в одночасье превратился в короля Англии Генриха VIII…

«…Стоял промозглый апрельский день, типичная весна для Англии. Снег ещё не растаял, но уже намок. Маргарет сидела со своей няней, старой Лилит, которая  увлекалась врачеванием и обучала этому искусству Маргарет с самого детства: показывала травы, называла их, рассказывала, от каких недугов они помогают. Вместе они высаживали грядки с травами и ухаживали за ними. В тот момент, когда Маргарет рассматривала семена лекарственных трав, в комнату стремительно вошла, почти вбежала королева-мать. Она металась по комнате и причитала, рвала на себе волосы, ее чепец съехал с головы и болтался сбоку. Только через четверть часа, когда женщина вымоталась и обмякла на полу, Маргарет узнала, что ее отец умер…»

Откуда-то издалека Маргарет услышала свое имя и вернулась из тягостных детских воспоминаний.

Значит брак, четвертый брак с человеком, которого она не любит и не знает, где-то в Северном Йоркшире, где, говорят, кроме овец ничего нет.

– Я отказываю Вам, милорд! – твердо произнесла женщина – передайте его Величеству, что если он считает меня преступницей, я готова подняться на эшафот хоть сегодня! Я прошу Вас уйти!

– Миледи! Это приказ Вашего суверена!

Маргарет нервно рассмеялась.

– Я сижу в башне для государственных преступников, каждый день вижу смерти безвинных людей, слышу их крики на дыбе… Я обойдусь без мужа-дикаря! Достаточно уже унижений! – задохнувшись, женщина судорожно сглотнула – Я готова к гневу моего суверена! Уходите!

Мужчина вздернул подбородок, рассматривая ее долгим, изнуряющим взглядом, отвесил низкий, показательно низкий поклон, коротко бросил – Я вернусь завтра – и вышел.

Когда дверь ее камеры вновь закрылась, женщина больше не смогла сдерживать обиду и отчаяние, она бросилась на кровать и горько зарыдала….

Спустя несколько часов, когда рыдания сменились тихими всхлипами, дверь камеры отворилась, и стражники осторожно внесли обед.

Маргарет лежала, не шевелясь, уткнувшись лицом в подушку, поэтому не видела стражников, догадываясь об их действиях по звукам, доносившимся до нее. Еще через несколько минут до нее донеслись звуки упавших дров и треск затопленного камина. Постепенно, по телу разлилось приятное, успокаивающее тепло. Маргарет подумала, что ни разу за десять дней в этой камере не было так тепло, она оглянулась и оторопела, когда увидела стол, сервированный золотой и серебряной посудой, несколько обеденных блюд, вино и десерт из марципанов. Возле двери расположился огромный сундук, обитый красным бархатом.

У камина, ровными рядами были уложены самые лучшие дрова: сухие и мелко наколотые, те, что использовались среди знати и при дворе. За время ее пребывания здесь, стражники ни разу не использовали дрова такого хорошего качества, в основном это были сырые чурки, которые с трудом шаяли или старый хлам. Маргарет подошла ближе к камину, повернувшись к огню спиной, она задумчиво оглядела комнату.

Ранние сумерки скрадывали темные углы комнаты, поэтому она казалась ещё меньше, чем была на самом деле. Все ее убранство производило впечатление грязного придорожного трактира или крестьянского дома, нежели бывшей королевской резиденции. Серые каменные стены, покрытые паутиной и зеленым мхом, со стороны окон закрыты грубым и старым гобеленом, чтобы задержать холодный и хлесткий ветер с Темзы, от которого совершенно не помогали старые деревянные ставни. На невысоком пьедестале стоит большой дубовый стол, который служит для обеда и работы с корреспонденцией, кресло и несколько деревянных скамеек. Вдоль стены расположены большие деревянные сундуки, вмещавшие в себя рукоделие, письменные принадлежности, сменную одежду и дополнительные одеяла, использовавшиеся узниками при ухудшении погоды. В самом дальнем углу комнаты находится кровать с тяжелым шерстяным пологом, на каркасе которой закреплена чугунная подставка для свечи или углей. На фоне всего этого, красный бархатный сундук видится экзотической птицей среди воронов.

Маргарет вздрогнула, когда в дверь раздался слабый стук, и некто, не дожидаясь ответа, ловко вскользнул в комнату.

– Кэтрин, это ты! Слава богу! – воскликнула женщина.

Перед ней стояла ее придворная леди Екатерина Чамперноун. Молодая, живая и застенчивая Кэтрин, которая все придворные годы Маргарет была рядом. Женщины были примерно одного возраста, обе не имели семьи и детей, поэтому крепко сдружились и были друг для друга поддержкой и опорой в нелегкой придворной жизни. После ареста, Маргарет ничего не слышала об участи Кэтрин и сильно тревожилась о ее судьбе.

– Миледи, вы в порядке? Вас не пытают? Не морят голодом? Вы здоровы? Вы не представляете, как я за Вас боялась! При дворе ходят жуткие слухи о королеве… Господи, отец наш, прости… Даже знать о таком стыдно, не то, что делать… И про Вас, миледи, тоже жуткие легенды ходят! – Кэтрин всхлипнула и продолжила – Говорили, что Вас растянули на дыбе и вы все подробности про королеву в муках и рассказали… О, бедная моя Мэгги, как мне жаль! Как жаль, что Вам пришлось пройти этот ад! – и девушка, кинувшись в ноги своей госпожи, залилась горькими слезами.

Маргарет была потрясена словами своей фрейлины. Все эти дни никто ее даже не допрашивал, а уж о пытках… женщина поморщилась от одной мысли об этом. Но при дворе были специально созданы эти легенды, чтобы оболгать королеву Анну и убедить всех жителей Англии, что король поступает по совести и спасает своих подданных от вечного греховного огня, избавляясь от распутной королевы-изменницы. Королева Анна! Милая, добрая, умная Анна Болейн! Кто-то признавал ее истиной королевой, кто-то считал ведьмой, кто-то пренебрежительно бросал в ее сторону «другая Болейн», Анна никого не оставляла равнодушной. Анна не была очевидной красавицей, кожа, скорее желтоватого оттенка, с большим количеством родимых пятен, темные блестящие волосы и глаза, высокие скулы и маленький аккуратный ротик. Про сестер Болейн говорили «та, что красивая» и «та, что умная». Анна была умной. Ее прогрессивные взгляды на жизнь поражали, ее дерзкое, уверенное поведение скорее напоминало мужские черты, но ее живой, подвижный ум и безукоризненные французские манеры заставляли всех придворных влюбляться в нее с первого взгляда. Король Генрих не был исключением, он был поражен ею с самой первой встречи. Хотя сначала предпочел развлекаться с ее сестрой, Марией Болейн, прехорошенькой, миленькой фрейлиной Екатерины Арагонской (тогда ещё королевы Англии), которая не была обременена ни высокими моральными принципами, ни какими-то амбициями и роль фаворитки короля ее более чем устраивала. Анна же была полной противоположностью сестры, она не желала влачить жалкое существование среднестатистической женщины, она всегда знала, что ей уготовано особое предназначение, она не желала быть фавориткой, она хотела быть королевой! И она этого добилась! Но к сожалению, ценой собственной жизни.

– Кэтрин, милая, со мной все в порядке – Маргарет, очнувшись от воспоминаний, принялась успокаивать подругу – при дворе лгут, меня никто не пытал, меня даже не допрашивали.

Кэтрин, сложив руки на груди, громко вознесла благодарственную мольбу Господу, а Маргарет, перебив ее причитания, продолжила:

– Расскажи, что там? Что говорят? Какие прогнозы? Я все должна знать!

И потянулись долгие ночные часы тревожных женских разговоров, вопросов и ответов, слёз горя и радости. Подруги сидели у камина, обнявшись, укутавшись в теплый дорожный плащ. Лишь изредка они вставали, чтобы положить в камин ещё дров или зажечь свечи, когда в камере стало совсем темно.