Правь

Пролог

14.04.4000

Пепел и зола после дождя смешались с грязью. Вся эта каша налипала слоями к голым ступням.

– Если мы сейчас не развернемся, то не вертаемся засветло. – сказал Вятко.

– Да признайся уже, что зассал!

– Да, боюсь! С меня батя шкуру снимет.

– Я так и знал… – сплюнул мальчишка.

Вмешался Мончан:

– Ты Завид, скажешь, что не побоишься Вяткиного батю?

Мончан был старший из трех друзей и считал своим долгом быть мудрее. После того, как посадник набрал новых мужиков на войну, в деревне осталось совсем мало мужиков. Сначало Мончану понравилась роль старшего. Другие мужики подавали ему руку, когда здоровались. Но вскоре он почувствовал груз ответственности. Младшие братья не слушались его. Матушка всю дорогу требовала решения проблем и дел. Мончан стал больше понимать своего отца и что его больше всего удивило – скучать по нему.

– А я тут причем? Это же не мой батя.

– А притом! Его взрослые многие сторонятся.

– Вы слышали?! – перебил их Вятко

– Что?

– Плачит кто!

– Не глупи, откуда тут дети?

– Тихо! – рявкнул Мончан.

Все замерли в тишине и глупо уставились на Вятко.

– Говорю, же нет тут никого! – нарушил тишину Завид. Он перепрыгнул на другое упавшее бревно, что бы не наступать в черную лужу грязи.

– А что, если на этой звезде кто-то прилетел? – c опаской спросил Мончан.

– Это кто-же может оседлать звезду и выжить после такого прилетения?

– Падения – поправил Вятко.

– Да, падения!

Мончан по-новому посмотрел на последствие пожара вокруг. Поваленые и обгоревшие стволы кедров и сосен. Стволы некоторых кедров необхватить в двоем руками, но сломлены ударом от падения звезды. Ветки созжены, а кора обуглилась. Вся земля укрыта размытой от дождя золой.

– Вы заметили, что сосны уже лежат не ровно, а полукругом.

Вятко обвел рукой показывая дугу.

Все остановились и стали оглядываться. Обгоревшие и заваленные сосны лежали, словно волоты небрежно расчесал гигантским гребешком пол тайги.

– И правда кругом. – заметил Мончан – Значит мы почти у центра. Идем!

Какое-то время все шли молча и слышно было только хлюпанье ног по грязи. Там, где раньше был густой лес от падения звезды осталось только выгоревшее кладбище. Не слышно было даже пения птиц.

– А это слышали? – нарушил молчание Вятко

– Что?

– Да. Как будто собака тявкнула. – нахмурился Мончан.

– У вас от страха все подряд мерещиться. – посмеялся Вятко. – Ну что встали? Пошли посмотрим!

Он пошел вперед.

Вятко не скрывая своего испуга отломил обожжённую ветку от одного из лежавших стволов и пошел за другом.

Мальчишки шли вперед к центру, а круг из поваленных сосен сужался. Завид, не смотря на низкий рост, вел Вятко и Мончана за собой.

– Теперь и я что-то слышу! – обрадовался Завид и прибавил шагу. Заскочил на невысокий вал земли и резко замер. Вятко почти не сбил его с ног.

– Смотри, куда прешь! – рявкнул Завид.

Все стояли на краю кратера, шагов двадцать в диаметре. На дне кратера были навалены зеленые ветки. Их сюда принесли уже после пожара. Оттуда отчетливо раздавался чавкающий звук.

Завид кивнул Вятко, мол ступай вниз, посмотри. Не пойти – было равно признаться в страхе. Одно дело признаться, что боишься отцовского наказания. Но признаваться, что боишься спуститься в кратер Вятко не хотел.

Он взялся за свою палку по удобнее и сделал первые шаг вниз. Только теперь он обратил внимание, что весь кратер был утоптан непонятными следами. Размером с детскую четырехпалую ногу с острой пяткой.

Мальчик оглянулся на друзей.

– Давай – проговорил Завид безмолвно губами.

Вятко сглотнул застрявший ком в горле. Почувствовал, как у него намокли подмышки. Он занес палку над головой, а ногой приподнял ветку на дне кратера.

Морщась от солнечного света на него, уставились маленькие черные глазки на красной вытянутой как у собаки морде. Тварь лежала на спине. К ее бледно-белой груди чавкая присосался человеческий младенец. Животное оскалилось и завопило. Младенец не прекращая сосал.

Мончан на краю кратера выкрикнул:

– Гребаная навь! Тикаем!

Друзья побежали. Вятко остался на дне кратера. Со всех сторон из леса раздались похожие воющие крики. Мальчик ударил черноглазую тварь пяткой в морду. Сил десятилетнего ребенка хватило впечатать голову твари в землю. Вятко отбросил палку и схватил обоими руками младенца. В несколько шагов он уже выпрыгнул из ямы. К кратеру бежали горбатые красные твари. Мальчик побежал. Слишком страшно, чтобы оборачиваться. Мокрый и скользкий ребенок извивался в руках. Жалобно кричал. Вятко прижал младенца сильнее к груди. Втянул голову в плечи. Пятка горела от боли. Он только что понял, что поранил ногу об зубастую пасть животного. Хотелось окрикнуть друзей. Позвать на помощь. Но такой драгоценный воздух в легких нужен был ему для бега. Он прыгнул через бревно. Проскользил по грязи и упал на обгоревший ствол другого кедра. В последний момент успел отбросить ребенка, чтобы не раздавить его своим весом. Поднялся. Схватил небрежно орущие дитя. Посмотрел назад. Лесные духи! Их тут с десяток. Одна из тварей подняла его палку и бежала, размахивая ей как штандартом.

– Беги! – услышал он голос Мончана.

Друг швырнул толстый сук в монстров. Дрын пролетел над головой Вятко. Твари с визгом разбежались в сторону. Оскалились и с еще большей злобой побежали в сторону мальчишек.

Ты их только сильнее разозлил!

Вятко не стал дожидаться, что будет дальше. Он сгорбился и что есть сил побежал, пытаясь не навернуться еще раз на скользкой и мокрой от дождя земле.

За спиной раздался крик Мончана:

– Отвали, мразь!

Вятко остановился на крик. Красные твари облепили его друга со всех сторон. Они держали его за руки, не давая пошевелиться. Монстр с палкой в прыжке опустил оружие на голову парня. Колени Мончана подкосились, и он упал лицом в грязь. Группа монстров все еще держала мальчика, но уже как по команде подняли свои рожи и уставились на Вятко. Младенец на плече истошно плакал. Изо рта у него пахло творогом.

Мончана убили! Это не может быть правдой…

Вятко так бы и стоял, прижимая кричащее дитя. Завид дернул его за плечо.

– Беги, осел!!!

1. Мольга (01.10.4004)

В теплое время года место у окна было самым лучшим. Через маленькое зарешеченное окно в камеру проникал свежий и теплый воздух. Судя по погоде, сейчас была луна Кота. Не хотелось верить, что прошло четыре луны. Мольга сидела в дальнем углу от окна. В том самом углу, который она раньше использовала для испражнений. Ее отец рассказывал ей, что домашняя птица гадит под себя, а когда помет перегнивает, то отдает тепло. Мольга могла поклясться чем угодно, что от ее дерьма тепла не было никогда. Она сидела в полудреме и перебирала в памяти воспоминания из прошлого.

Воспоминания – это было последнее, что осталось в ее жизни светлого.

Небо за окном было так плотно затянуто тучами, что было не различить утро сейчас или вечер. Одно Мольга поняла из суеты за решёткой: был какой-то важный гость в узилище. Все суетились и бегали, как в разломанном муравейнике.

Ее мысли прервал шум в коридоре. Страх тут же сковал ее. Сердце перестало на какой-то момент биться.

Только не за мной! В соседнюю камеру! В камеру дальше! Что угодно! Только оставьте меня в покое! Ей было стыдно за эти мысли. Стыдно за страх.

Звук шагов в коридоре приближался. Их было двое судя по разговору.

Пожалуйста, в соседнюю камеру! Женщина за стеной кричит после изнасилований всю ночь. Стоны, как от медленно умирающего животного. Но лучше этот крик, чем быть изнасилованной самой.

– Здесь – услышала она за дверью. Зазвенели ключи.

Мольга вскочила. Ее глаза забегали по камере. Что-нибудь! Выход! Оружие! Но она знала, что в камере нет ни того, ни другого.

Дверь отворилась.

– Фу, ну и вонь. – вошел охранник. Он оглядел Мольгу с головы до ног. – Заноси.

Вошел второй и затащил за собой пытальное кресло. Мольга стояла не двигаясь. Она поняла, что сейчас будет. Она уже слышала, как допрашивают других. Как они кричат и молят о помощи. Взывают ко всем богам. Как все их мольбы и крики бесполезны.

Она вздрогнула, когда охранник хлопнул дверью.

– Садись! И без выходок! – в руке охранника была зажата кистень.

Одного взгляда на кресло хватило представить всю унизительную беспомощность. Кожаные ремни. Широкие как столешницы замазанные спекшейся кровью подлокотники. Они сейчас увидят мой страх – поняла Мольга. Она бросилась на охранника с кистенью в руке. Поймала руку и впилась в нее зубами. Он закричал. Удар под ребра согнул Мольгу пополам. В глазах потемнело. Она не могла дышать. Из глаз побежали слезы. Еще несколько ударов ногами. Беспомощное тело подняли и бросили в кресло.

Охранник слизнул кровь с укуса на руке.

– Грязная сука! – выругался и сплюнул на пол.

Прежде чем Мольга перевела дыхание, ремни на руках и ногах крепко приковали ее к креслу. Последним был широкий кожаный ремень, сдавивший груди и прижавший ее к спинке кресла.

– Лучше промой хорошенько – посоветовал второй.

Укушенный наклонился к Мольге на расстояние поцелуя.

– Лучше тебе сдохнуть сегодня. Иначе я вернусь и заставлю тебя об этом пожалеть.

Она харкнула ему в лицо. Охранник отпрыгнул и стал утираться обоими руками, словно слюни обжигали ему кожу. Мольга засмеялась.

– Тварь! – выкрикнул он и оборвал ее смех ударом в живот.

Мольга часто захлопала ртом в попытке хлебнуть воздух. Если бы было чем, ее бы вырвало. Во рту стоял мерзкий вкус желчи.

Охранники вышли, и она осталась одна в кресле. Захотелось умереть. Волна отчаяния накатила на нее. Зачем жить дальше. Она и раньше жила лишь с мечтой иметь семью. А сейчас все, кого она когда-то любила, мертвы. Она сдалась. У нее больше не было сил. Что бы сказал сейчас отец? Она знала что. Если ты сдалась – значит проиграла. И Мольга проиграла. Больше всего на свете она мечтала стать матерью. И эту мечту у нее отобрали. Какая мать переживет убийство дитя у нее на глазах?

В коридоре снова послышались шаги. Теперь уже Мольга не сомневалась, у чьей двери они остановятся. Давай! Закончи это быстро!

В открытую дверь вошел охранник с факелом. Осмотрел камеру размахивая пламенем. Ладонь он на спех перевязал куском ткани. За охранником в камеру лениво затек худой, не высокий старик в белоснежной робе и молодой юноша с милым как у девушки лицом. Старик наморщился.

– Создатель! От чего тут так смердит!

Какой писклявый голос, для старика. – подумала Мольга.

Может евнух? Бытуют же слухи, что мальчиков оскопляют на белом холме, чтобы не ломался их голос.

– Прошу прошение, ваше святейшество. Несколько лун назад она разбила нужник и ранила охранника заточенными осколками.

– Сколько волка в клетке не держи, а он останется диким… – пробубнил старик.

Не выдержав холодного взгляда старика, Мольга посмотрела на юношу. Тот в свою очередь уткнулся себе под ноги.

– Можешь идти.

– Что?

– Ступай прочь. Я тебя кликну. – произнес старик чуть громче.

– Факел? – неуверенно протянул старику.

– Мирин, возьми.

Юноша вздрогнул, услышав свое имя и поспешил забрать факел.

Охранник вышел и тихонько прикрыл за собой дверь. Какое-то время старик молча смотрел на заключенную теребя в руках омофор. Красная атласная ткань, расшитая золотой ниткой, лежала поверх белой робы на его плечах и свисала почти до пояса.

Когда шаги утихли, он заговорил:

– Мольга, не так ли?

– Д.... – она сглотнула. Собралась с мыслями. Пусть она сейчас умрет, но страха не покажет. – Да. – выдавила она уже увереннее.

– От куда ты, Мольга? – еле слышно пропищал старик.

– С Крысиной улицы.

– Ужасный район. Но я спрашиваю о местах, где ты родилась.

– Волчий лес.

Старик мило улыбнулся, словно хочет очаровать дитя.

– Мирин, наклони факел, а то масло накапает тебе на руку.

– Да, ваше святейшество.

– Я прочел твое дело, Мольга. Твоего отца казнили за колдовство. Сына убили при задержании. Что держит тебя в этом мире?

– Что тебе надо, старый пес! – прошипела она что бы скрыть свой страх.

Мальчишка замер от удивления, но старик не подал виду.

– Хочу предложить тебе работу, Мольга. Но не знаю, что предложить тебе взамен. Помоги мне. – от расплывшейся улыбки число морщин на лице старика удвоилось.

Мольга уставилась на него с непониманием.

– Я хочу одного. – промямлила она.

– Говори. Не стесняйся. Но ребенка твоего я вернуть не смогу. – он развел руками – Я лишь слуга божий, не Творец.

Он уже знает – поняла Мольга.

– Хочу отмщения. Выдавить своими руками глаза ублюдку, который убил моего сына.

Старик глянул кратко на своего подмастерья.

– Понимаю. Ты увидишь его в этом самом кресле. А в твоем распоряжении будет набор инструментов и всё отведенное создателем тебе время.

– Ты явно играешь со мной.

– Мирин! – мальчишка опять вздрогнул. – Скажи нашей дражайшей подруге, как часто я обманывал людей?

– Ни разу, ваше святейшество. – выстрелил как из арбалета ответом подмастерье. И опасливо глянул на Патриарха.

– Охранник! – похожим на крик забиваемой козы провизжал старик.

В коридоре раздались шаги. Он бежал.

Дверь распахнулась.

– Да, ваше святейшество!

Мольга была рада видеть, как повязка на руке пропиталась кровью.

– Бумагу, чернила и воск. Немедля.

Было забавно наблюдать страх в глазах охранника. Как быстро с него слетела спесь. Мольга даже позавидовала святоше в белой рясе.

А он стоял ровный как стрела и перебирал в руках омофор разглаживая золотую вышивку.

Снова бег по коридору. Открылась дверь.

– Принес еще аспидную доску, чтобы писать.

– Очень кстати. Огромное спасибо. Можешь снова нас оставить.

Охранник быстро закивал. Так болтается от ветра на заборе сохнущий горшок. Покинул камеру и прикрыл тихо дверь. Мирин уже расставил чернила на подлокотник кресла. Вооружился пером и с ожиданием уставился на патриарха. Старик замер словно наслаждался ожиданием.

– Ты понимаешь, что на бумаге я тебе расправу над человеком обещать не могу. Только словом. Слову Патриарха Всея Тверди можно верить. – он обратился к мальчишке – Мирин, пиши! Свободную грамоту и пропуск на лобное место.

– Хорошо. – принял он и заторопился скрипеть пером по бумаге.

– Служивый! – завизжал старик. И Мольга злорадно улыбнулась радуясь, как гоняют надзирателя. Топот ног. Открывающаяся дверь.

– Вот кошель. – в руках патриарха появился кошель – Отмыть. Одеть. Отпустить. Грамота сейчас будет написана. – он кивнул головой в сторону юноши – Под твою ответственность. И создателя ради, приберите тут. Смрад невыносимый!

– Готово. – расплылся в улыбке мальчишка. Явно гордый собой. Почерк ровный – отметила Мольга. Патриарх поставил закорючку, подобрал лежащий на полу факел и растопив воск поставил печать перстнем на двух бумагах.

– Вот так в подвалах узилища мы блюдем законы империи. – усмехнулся он. – Освободи ее и веди во двор. И вот еще!

– Да?

– Что бы больше никаких побоев. Женщина теперь на службе церкви.

– Конечно, ваше святейшество!

Дрожащие руки забегали по застежкам ремней. Мольга видела, как волнуется охранник. Перевязь на руке уже вся пропиталась кровью.

Старик и его помощник вышли первыми в коридор. За ними на два шага отставали Мольга и охранник. Мольга улыбнулась охраннику. Тот инстинктивно улыбнулся в ответ. А после этого она специально с размаху врезалась в каменную стену. В голове раздался хруст. Мольга почувствовала его всем телом. Глаза словно лопнули и полились слезы. Ноги подкосило и Мольга упала. Уже на полу она закричала:

– Нееет! За что?

– Что произошло? – завизжал, обернувшись старик.

– Я не знаю! – закричал охранник.

Мольга опираясь о стену рукой и обливаясь кровью из носа проскулила:

– Он ударил меня об стену.

– Нет! Она сама!

– Сама сломала себе нос? Ты явно держишь меня за слабоума? – прошипел писклявым голосом сквозь зубы старик.

– Молю, святейшество! Я ее пальцем не трогал.

Боль была ужасная. Мольга закрывала руками лицо скрывая свою улыбку.

– Веди нас на свежий воздух! Я не могу более терпеть этот смрад!

В конце коридора была дверь. Дважды Мольга натыкалась на нее при попытке побегов. И дважды она была закрыта с обратной стороны. Сейчас дверь поддалась и в сопровождении святош и охранника она вошла в небольшую комнату. Большой камин. Завалинка у стены. В казане над огнем что-то кипит. На противоположенной стене полка с оружием. А по центру стоит круглый стол.

Они вышли на улицу. Холодный воздух немного ослабил боль разбитого носа. Руки уже по локоть были в крови.

Старик окликнул ратника возле кареты:

– Найдите ей цирюльника. А этого высечь здесь и сейчас.

– Будет исполнено.

Охранник рыдал как ребенок, божась что не трогал Мольгу. Но и она и он знали правду. Он трогал ее. Не сейчас, но трогал. И эти плети заслужил.

Никто из его дружков не вмешался. А Мольга лишь смотрела на курносого. Вот кого она бы хотела видеть еще под ударами кнута.

Босая, с кровоточащим носом, завернутая в мешковину, с двумя грамотами за поясом. Вот в таком виде ее вызволили из узилища и оставили. Старик-освободитель сел в высокую карету и в сопровождении дюжины ратников уехал. В какой-то момент ей показалось, что охранники разорвут ее на куски. Но высеченный на глазах друг – хороший мотив оставить женщину в покое.

Переживая, что кто-то увидит ее страх, она сама сделала первый шаг в их сторону.

– Отдай мне кошель – сказала она плачущему охраннику.

Он поднял на нее глаза. О да! Ты ненавидишь меня. Как это приятно. Мужчина отсыпал из кошеля пару монет и протянул ей.

– Весь кошель, муд. Или ты хочешь, что бы завтра святоша услышал, как ты не дал мне и гроша?

Он долго смотрел на нее. Потом вернул монеты в кошель, затянул шнурок и морщась от боли протянул все монеты Мольге.

– Подавись.

В одной этой фразе было больше ненависти, чем Мольга сама испытывала к охраннику.

Она сплюнула ему в ноги кровавую кашу и забрала деньги. Бросила последний взгляд на Курноса, развернулась на месте и пошла прочь. Кровь из носа капала с подбородка на землю.

***

Солнце было в зените, но не согревало. Мольга еще раз погладила рукой полы нового плаща и из коровьей кожи. Она была рада покупке. Кошель существенно потерял в весе, но теперь у нее была шерстеная одежда, плотный плащ, теплые сапоги с деревянной подошвой и длинный кинжал.

Еще она истратила два медяка на баню, но почти сразу пожалела об этом. После холодных подземелий и попыток согреться собственными испражнениями она хотела просидеть в бане до самого утра. Но Мольга не учла, что ее сломанный нос от жары разболится еще сильнее. От боли у нее закружилась голова. Она окатила себя кадкой холодной воды и поспешила на улицу, пока не потеряла сознание.

Теперь Мольга спускалась по портовой улице. Миновав склады и разменники, она вышла к харчевням и блудильням. Там она свернула в Крысиный район. Уже из далека она приметила струйку дыма из дымохода ее хижины. Сердце забилось быстрее. Она оглянулась по сторонам. Кто может заметить ее волнение. Толька какая-то старуха, сгорбившись брела вдоль стен уткнувшись себе под ноги.

Все таже старая дверь, но на новых петлях. Старые петли остались на месте. Никто не удосужился их срезать. Мольга дернула ручку. Заперто. Она постучала в дверь. Шорохи. Дверь открылась внутрь. В двери стояла не высокая молодая девушка. Из-под лохматых кудрей снизу вверх на Мольгу смотрели испуганные глаза.

Взгляд сразу напомнил, что разбитый нос не только ужасно болит при каждом вздохе и сглатывании, но еще и ужасно выглядит.

– Ты кто? – рявкнула Мольга.

– Марта – пропищала неуверенно девушка.

– Это мой дом – сказала Мольга и вошла внутрь, оттолкнув девочку.

– Но я уплатила за три луны

Мольга ничего не ответила, а новая хозяйка так и стояла у открытой двери не понимая, что ей делать.

– Мама, кто эта тетя? – из-за занавески, где стояло ведро для испражнений выбежал маленький мальчик лет четырех.

– Иди ко мне! – Девушка схватила ребенка на руки и закрыла дверь. – Послушай, я уплатила за три луны вперед.

Мольга заглянула в котел. Прозрачная похлебка, на поверхности которой плавали две куриных лапы и какие-то овощи. На потолке все так же висели свертки трав, которые собирала еще Мольга. Она глянула на женщину с ребенком. Худые конечности мальчишки. Впалые щеки матери. Мольга подвинула в сторону скамейку, которая служит новой семье еще и столом, достала кинжал и поднявшись на скамью срезала с потолочной балки два свертка трав. После этого залезла под балку и достала оттуда

сверток.

Все еще там, где я его оставила.

Она убрала сверток и кинжал под плащ, а два веника с травами протянула девушке.

– Добавь несколько листьев в похлебку. У мальчишки желтые глаза. Ему нужно прочистить мочевой.

– От куда ты знаешь?

– У него болит поясница. Верно?

– Да.

– И пописать не может.

– Да. Ты ведунья?

Злость накатила на нее. Дура! Боги дали тебе дитя! Цени этот дар!

– Намотай ему лохмотья на босые ноги. Сгубишь дитя на холоде. – не скрывая злость, велела Мольга.

– Хорошо. – закивала девушка.

Если она это и сделает, то только из-за страха, который внушила ей высокая дикарка с тесаком и сломанным носом.

Мольга проверила наличие под плащом тряпичного свёртка, который достала с потолочной балки и молча ушла.

***

Уже стемнело. В луну Кота дни становятся короче, а ночи длиннее. Она простояла тут уже несколько колоколов и, хотя подмерзла, радовалась холодному воздуху. На морозе нос болел меньше. На улицах стало совсем безлюдно и что бы не привлекать внимание, Мольга спряталась в темном углу. Иногда в тишине она слышала крики из камер узилища. Еще сегодня утром она была в соседних камерах, но сейчас эти крики не вызывали у нее никаких эмоций. Просто кому-то плохо. Каждый день, каждый колокол в мире кому-то плохо. Что с того?

Наконец то покрытая железными полосами дверь отворилась и из узилища вышли двое мужчин.

– Мозоли не натри – сказал один другому и оба засмеялись. Мольга узнала гавкающий смех.

Курнос! Мужчины пожали друг другу руки и разошлись. Мольга выждала какое-то время и пошла за охранником.

Сохраняя дистанцию, она старалась мягко ступать деревянными подошвами по уличной брусчатке. Она спустилась в портовый район за охранником. Тут жизнь кипит всегда. Моряки, чьи корабли ждут погрузки, разгрузки и ремонта сливают свои деньги в местных блудильнях и харчевнях. В одну из таких блудилень зашел и Курнос. Мольга осталась на улице. Ровно под вывеской какой-то харчевни. Под надписью «У Мидны» была нарисована свинья с непропорционально длинными лапами. О том что это свинья говорил лишь ее закрученный хвост. Художник был либо пьян, либо ни разу не встречал свиней. Когда к Мольге пристал какой-то пьяница, она ушла в дальний угол улицы от куда могла наблюдать за входом. Тут в нише между зданиями воняло мочой и какой-то кислятиной. Что ж, это будет длинная ночь. И холодная. Она снова проверила сверток под плащом. На месте. Будет время подумать над предложением святоши в белой рясе. Размазав лужу блевотины сапогом по земле Мольга, поняла, что за запах кислятины она почувствовала.

***

Она прошмыгнула в узкий дверной проем. Бесшумно ступила деревянной подошвой на деревянный пол и замерла. Курнос спал, степенно похрапывая своим обрубленным носом. Мольга подождала, когда глаза привыкнут к темноте. Как и положено для блудильни, большое ложе стояло по центру комнаты. Курнос спал на животе раскинув руки в стороны. Она залезла на него усевшись на ягодицы. Охранник лениво заерзал пологая, что это одна из девок. Клинок мелькнул в темноте. Резким движением она вонзила лезвие в правое легкое. Бедрами Мольга почувствовала, как все тело охранника напряглось. С лезвием в легком закричать он не смог. Тогда Курнос попытался подняться и Мольга повернула лезвие.

– Не дергайся псина, будет больнее.

В ответ тишина. Она выдернула лезвие кинжала так же быстро как вонзила. Услыша его вздох. Ей показалось, воздух он втянул не через нос, а через отверстие в спине. Мольга знала, что легкие его наполняются кровью и скоро он задохнется.

Слишком легкая смерть для тебя, мразь.

– Не волнуйся, я люблю сзади. – прошептала она на ухо.

Ослабевшее тело задергалось под весом женщины. Курнос узнал фразу, которую шептал каждый раз Мольге на ухо. Он осознал с кем находиться в комнате. Мольга тем временем поднялась над охранником. Надавила на кинжал и почувствовала, как лезвие медленно раздвигает плоть. Гарда уперлась в голые ягодицы Курноса. Мольга резко выдернула лезвие. Обтерла кровь об постель и вышла через дверь.

Потрёпанные девки стояли в конце коридора. Мольга поспешила к выходу.

2. Яцек (02.10.4004)

Холодный моросящий дождь завис между твердью и небом. Плащ инквизитора не согревал, не спасал от сырости. Когда Яцек поднялся на Белый холм, он пропитался дождем насквозь. Инквизитор вытер мокрое лицо руками и предоставил пропуск озябшим охранникам. Бедолаги стоят тут явно не первый колокол.

– Оружие сдать – указал на корзину охрипший охранник и шмыгнул носом.

– Я без оружия

Охранник не поспешил освободить проход и Яцек нехотя распахнул инквизиторский плащ. Капли дождя гроздью посыпались с плаща на землю.

Две шерстяных рубахи поверх друг друга. Кошель на поясе. Нет ни кольчуги, ни привычной для инквизиции кистени.

Охранники недоверчиво смотрели. Яцек сказал:

– Как говорит писание: слово – сильнейшее оружие праведного человека.

– Посмотрел бы я на тебя, как ты со своим праведным словом ночью улицы патрулировать будешь.

Яцек обратился к его товарищу:

– Он мне так надоел, что я уже жалею, что не ношу с собой оружия.

Охранники обменялись взглядами. Улыбнулись на шутку инквизитора и безмолвно уступили дорогу.

Яцек служил в инквизиции уже более сорока лет, но на Белом холме ему еще не приходилось бывать.

Увиденное его несколько разочаровало. Давно выбеленные известкой стены были у основания серыми от грязи и зелеными от мха. Во дворе вместо ожидаемого красивого сада с изваяниями Творца и фонтанами стояли не запряжённые кареты.

Инквизитор поспешил к крыльцу, на которое ему указали привратники. Охранники на входе обыскали его еще раз и более дотошно.

– Тебе нравиться это делать? – съязвил Яцек охраннику, когда тот бесцеремонно проверил пах на ощупь.

В ответ был только взгляд человека, который слышит эту шутку в сотый раз.

Внутри не тепле. Не удивительно. Попробуй согреть хоромы с такими высокими потолками.

В конце зала на скамье у темной двери сидел мальчишка. Он увидел Яцека и тут же отвернулся.

Гостеприимностью Белый холм уступает даже узилищу.

Инквизитор направился к юноше. Звук шагов разлетался по залу нарушая тишину.

На против скамьи, где сидел мальчишка Яцек увидел фреску до самого потолка: Творец с молотом в руке изгоняет своих сыновей из Прави.

– Здравь будь – приветствовал он юношу.

– Здравь! Здравь будь! – неуверенно пробубнил мальчишка

Юноша поднялся со скамьи свесив руки по швам. Неуверенно оглядел Яцека сверху вниз и тут же отвел взгляд.

– Ты… Ты хочешь видеть его святейшество?

Странный малый. Зачем он повторяет первое слово два раза?

– Да. Меня прислал верховный инквизитор.

Яцек с сомнением огляделся по сторонам. Не может быть, что патриарх находится где-то рядом. У него должны быть большие и шикарные покои, а не холодные и бездушные коридоры.

– Как… Как тебя представить?

– Яцек. Яцек Михайлов – передразнил его инквизитор – По поручении верховного инквизитора Горана.

Он хотел показать мальчишке бумагу с печатью, но тот поспешил за массивные дубовые двери.

Из комнаты запахло костром. За дверями горит огонь. В подтверждение своей догадки он увидел сор на мраморном полу. Тут проносили дрова.

– Его святейшество тебя примет. – объявил юноша приглашая войти.

В комнате было очень натоплено и жар сразу же ударил Яцеку в лицо. В камине громко потрескивали дрова.

Стол, за которым сидел патриарх, был размером как ложе для оргий в блудилище. Яцек прогнал образы блудных девок из головы.

Такой большой стол собирали в кабинете. Через двери его не протащить.

Большая картина до самого пола напротив камина тоже была собрана уже тут в кабинете. Состояла она из трех равных частей. Центральная часть картины чуть провисла и рисунок на стыке не совпадал.

Странный мальчишка закрыл за спиной дверь, когда Яцек изучал картину.

Патриарх терпеливо молчал и смотрел на инквизитора.

– Прошу прощение ваше святейшество. Уютный кабинет. А какой высокий потолок!

– Спасибо инквизитор, как твое имя?

Какой противный голос. Как скрежет железа по камню.

– Яцек Михайлов, ваше святейшество

Меня же только что представили.

Худой старик с тонкими губами на худом лице вопросительно смотрел на инквизитора.

Пялишься на мой косой глаз?

– Скажи Яцек, мы раньше встречались?

– Нет, ваше святейшество. Я бы точно запомнил.

Много ли косоглазых инквизиторов в Ростке? С кем ты меня спутал?

– Твое лицо мне кого-то напоминает…

Старик отбросил край омофора, который теребил в руках и откинулся на спинку стула.

– Столько лиц на своем веку перевидал. Все уже в памяти перемешались. Присаживайся. Будь как дома.

Если бы я вел себя как дома, то уже разбил бы окно и впустил сюда свежий воздух. Зачем так топить? Жарко как в Нави.

Яцек поблагодарил и сел, поправляя свой насквозь промокший плащ инквизитора. Теперь на жаре он стал тяжелым и липким.

Размер стола не переставал удивлять. Находясь у другого края стола, Патриарх буквально был в другой части комнаты.

– Ты выглядишь уставшим, может вина?

– Благодарю, ваше святейшество, не нужно. Я сегодня мало спал. Ночью на моем участке произошло убийство.

– За какой участок ты отвечаешь?

За самый неудобный, который достается тебе, если у тебя нет родственников или друзей в совете.

– Это портовые улицы, ваше святейшество. Был убит слуга церкви и мне нужно было лично осмотреть место. Такое деяние нельзя оставлять безнаказанным.

– Творец всемилостивый, кто был убит?

– Охранник узилища. Знавал его много лет.

Не ваши дражайшие святоши. Работяги из наших.

– Уверен, ты скоро найдешь убийцу и это расследование не задержит тебя.

Задержит от чего? Переходи к делу, старик.

Яцек всегда был прям как стрела. Он не умел лебезить и ненавидел всех тех, кто как муха кружит вокруг коровьего хвоста, прежде чем залезть в задницу.

– У нас уже есть подозреваемая. Блудницы видели высокую дикарку с разбитым лицом. После победы над Погромом в столицу приехало много волков и работенки у нас добавилось. Но с таким описанием ей на долго не скрыться от нас.

Повисла неловкая тишина. Старик о чем-то задумался.

Слышно было только возню мальчишки, который зачем-то подбрасывал дрова в камин.

– Мирин! – окликнул мальчика патриарх. – Довольно. Ступай наружу.

Мальчишка покинул кабинет.

Патриарх резким движением схватился за край омофора и наклонился вперед.

– Яцек, – заговорил он писклявым голосом – Я запросил у верховного инквизитора надежного человека. Уверен, верховный инквизитор Горан прислал лучшего из лучших.

Конечно. Все так наложили в штаны узнав о запросе. Не допусти Творец, разочаровать патриарха. Каждый попросил своих родственничков и покровителей сверху избавить от такой чести.

– Мне очень лестно, ваше святейшество. Я служи церкви сколько себя помню. Еще мальчишкой отец отвел меня в дормиторий.

– Скажи инквизитор, что ты знаешь о иноверцах?

– Ваше святейшество говорит о язычниках, которых церковь искоренила сотню лет назад?

– Навь просачивается в наш мир как сорняк. Вырви ее с корнем, ветром всегда принесет новые семена.

– Язычники были всегда. Все эти волки со своими идолами из деревянных столбов. Заморские дикари со своими обрядами.

– Я говорю о иноверцах, инквизитор – прошептал старик.

– Возможно мне следует освежить свою память в библиотеке, ваше святейшество. Но разве церковь не уничтожила все их писания? Это было еще при патриархе Симоне. От куда они взялись?

– У меня есть все основания полагать, что писание сохранились и распространяются.

– Навья тьма… – шепотом выругался Яцек – Вот уж в самом деле как сорняк.

– Это старые враги церкви. Все они рано или поздно найдут путь к Творцу. Твое задание остановить эту заразу. Окопать землю вокруг, чтобы зараза не разрасталась дальше.

– Где мне начинать поиски, ваша святейшество.

– Этого я тебе не скажу – с ухмылкой ответил патриарх.

Что за тесты? Ты что, меня испытываешь, старик?

– У меня нет для тебя зацепок, инквизитор. Считай, что я полагаюсь лишь на свою интуицию.

Отлично! У старика паранойя. Ему нужно пару неудачников для костра. Этого добра в империи как грязи. Даже в Ростке на века вперед запасено.

Дверь за спиной у Яцека открылась и по ногам потянул холодный воздух.

– Ваше святейшество-ваше святейшество, затараторил мальчишка – пришла женщина из узилища.

– Вели ей ожидать. – отмахнулся патриарх, выпустив свой омофор из рук.

Старик уставился на инквизитора и долго о чем-то думал.

Творец! Да, глаз все еще косой! Чего уставился?!

– Иноверцы. – напомнил Яцек

– Верно! Пойми инквизитор, мне не нужны показательные казни. Мне нужно что бы ты отыскал иноверцев и их писание. И все это, пока лоза не разрослась по всей империи. Используй любые методы. Докладывать будешь лично мне каждую луну.

Ну здорово, Яцек! И как тебя угораздило попасть в такую историю. Ступай и найди фанатиков, которые написали себе свое писание. Чем им не угодило старое? Провались оно всё в навь!

Холодные рыбьи глазки инквизитора смотрели на Яцека в ожидании ответа.

– Хорошо. – Другой ответ на пришел.

– Я распоряжусь, что бы твое жалование удвоили, а также не загружали другими заданиями. Найди поскорее убийцу из блудилища и займись иноверцами.

Инквизитор кивнул в ответ.

– Тебе нужно что-то еще?

Конечно! Подними жалование моей овдовевшей сорок лет назад матери. Всю жизнь она чистила рыбу, чтобы не умереть с голоду.

– Благодарю, ваше святейшество, Творец послал мне все, в чем я нуждаюсь.

Патриарх поднялся из своего кресла. Яцек поспешил тоже встать. Долго смотрел как старик обходил свой большой стол.

– Опустись на колени. – велел ему писклявый голос.

Рука патриарха легла Яцеку на плечо.

– В руки твои Творец передаю душу раба твоего, слугу твоего верного. Отпусти ему грех его всякий, ибо сотворил он его в невежестве своем. А в ведение твореные грехи исполнил ради царствия твоего, поставив на весы душу свою против козней Чернобожих. Аминь.

Яцек смотрел на сандалии поверх шерстяных носок, выглядывающих из-под белой рясы. Он никогда не задумывался в какой обуви ходят высокие чины на Белом холме. Они такие же люди, как и вся чернь под Белым холмом. Носят такие же сандалии и их ноги так же мерзнут без теплых носок.

– Спасибо, ваше святейшество. – ответил Яцек поднявшись с колен.

– Повторюсь. – с серьезным лицом произнес патриарх – Разберись по скорее с убийством в узилище и займись поисками. Любыми способами. Обещаю тебе индульгенцию.

Яцек еще раз пообещал сделать все возможное, попрощался и вышел в зал с фреской. Творец! Как же жарко! Только когда он глотнул свежий и прохладный воздух в коридоре, он осознал, насколько сильно вспотел под плащом и двумя кофтами.

Вот сейчас бы я выпил вина…

На скамье в коридоре рядом с мальчишкой сидела высокая коренастая как мужик волчица. Выглядела ужасно. Опухший и почерневший нос. Ноздри заткнуты пропитанные кровавыми бинтами. Синяки вокруг глаз делали ее похожей на филина.

Это же моя подозреваемая из блудилища? Глупости! Мой убийца не может быть на Белом холме.

Яцек кивнул сидевшим на скамье и вышел на двор Белого холма.

Нужно поспешить домой. Матушка волнуется.

3. Мольга (02.10.4004)

Она сомневалась и боялась. У нее есть деньги. Она может сесть на корабль и уплыть в южные города. А что потом? Не смотря на удобные перины в гостином дворе она почти не спала. Всю ночь думала: чего хочет на самом деле?

В узилище было все просто. Она ждала смерти и жалела себя. Ненавидела весь мир, за несправедливую судьбу.

За один день все резко изменилось. Теперь перед ней открыты все дороги, а понять, чего она хочет на самом деле – Мольга не могла.

К утру осознала, что жизнь ее потеряла всякий смысл, когда умер Малуша.

А убийца живет где-то в Ростке. Вдыхает воздух, пьет вино, ест мясо и крепко спит по ночам.

Смирившись, что уже не заснет, Мольга быстро оделась и вышла на улицу.

Ее встретили холодные улицы Ростка, холодные взгляды замерзших от холода людей.

***

Промокший и замерзший охранник уставился на нее с удивлением из-под шлема. Мольга выпрямила спину и ответила таким же пристальным взглядом.

Я не боюсь тебя, ублюдок!

– Чего надо? – встретил ее охранник.

– Я к старику – рявкнула она в ответ.

– Волк ищет старика. – Оба охранника на воротах засмеялись, но схватились за оружие, когда она полезла под плащ.

– Хватит ржать, кони! У меня грамота. – протянула она бумагу.

Охранник взял грамоту и прочитав ее смерил Мольгу взглядом сверху вниз.

– Сдай все оружие.

– С какой стати?

Тот что по выше и наверное, чином по старше, наклонил алебарду:

– С оружием на Белый холм нельзя. – Он указал на корзину у него за спиной. – Клади туда все что сойдет за оружие. Потом мой друг тебя прощупает.

Мольга глянула на второго, но он не выказывал никаких эмоций. Хотя бы не извращенец.

Немного поразмыслив, она достала кинжал из-под плаща и эфесом вперед протянула охраннику. Он присвистнул и покрутил кинжал в руке. Небрежно бросил оружие в корзину и спросил:

– Это все?

– А ты думаешь я вся сталью обвешалась? – съязвила Мольга.

– Кто вас волков знает. Открой плащ.

Его руки забегали по талии. Ощупали через шерстеную кофту истощенное тело, грубо прошлись по сдувшимся грудям. Даже пальцами залез в сапоги.

– Готово – отчитался второму охраннику.

– Наверное любишь свою работу?

Но никто не ответил на колкости Мольги. Эту шутку им приходиться слышать от каждого по несколько раз на дню.

– Проходи. Тебе в то крыло с большим крыльцом. – в руке он протянул ее грамоту.

– За кинжалом присматривай, муд! Я за ним вертаюсь! – Мольга толкнула охранника плечом, так что зазвенела кольчуга и прошла в ворота.

***

Ей было страшно. Зря пришла на Белый холм. Она злилась на себя. Испугался – равно проиграл. Так всегда говорил ее отец. Она старалась держать спину ровно, смотреть дерзко в глаза и никак не показывать своего страха. Обмануть всех. Может удастся обмануть и себя. Когда ее встретил мальчишка, который вчера был со стариком в узилище, она искренне обрадовалась. Словно он ее сможет спасти от очередного заключения.

Мальчишка проводил Мольгу в большой холл. Ну это точно не путь в подвал для нового заключения. Смущают только два инквизитора в дальнем углу, которые с нескрываемым любопытством рассматривали ее.

Одна стена холла была украшена большой картиной. Мольга села на обшитую скамью напротив. Мальчишка сообщил о ее визите и вернулся в холл.

– Красиво

– А?!! – растерялся юноша. – А… Фреска. Изгнание творцом сыновей из прави.

– Этот вот злобный муд с белыми кудрями – он творец?

Мальчишка опасливо оглянулся на двух инквизиторов.

– Прошу тебя, не сквернословь о творце в храме его.

Мольга сглотнула. Действительно не очень умно. К чему самой лезть на рожон, но сделала невозмутимый вид и ответила:

– За что он выгнал их?

Мальчишка сел рядом. Робко. Так далеко, что между ними могли бы поместились два инквизитора, стоявших в стороне. От него пахло костром.

– Они отказались жить в любви и согласии. И творец изгнал их в навь.

– А там в этом мире кто еще остался?

– В прави? Туда попадают все праведники.

– Глупо как-то. Прогнал сыновей, чтобы жить там с незнакомцами.

– Я никогда об этом не задумывался… – он помолчал какое-то время. Поднял взгляд на Мольгу и сразу опустил глаза. – Да и в писании ни чего об этом больше не упоминается. – промямлил он.

Какое-то время они сидели молча. Мольга рассматривала фреску. Скоро из-за резной двери высотой в два человеческих роста вышел косоглазый старик в такой же робе инквизитора, как двое других. Мольга сразу отметила, что под рясой нет кольчуги, как у двух других. Пожилой и с седыми кудрями он чем-то даже походил на творца с фрески. Старик уставился на Мольгу. Потом кивнул в знак приветствия и ушел.

Мальчишка подскочил со скамьи и ненадолго исчез за резными дверями. Мольге снова стало неуютно в большом холе на едине с двумя инквизиторами, которые постоянно на нее озирались. У этих была кольчуга под черной рясой и кистень на поясе. Им значит не пришлось сдавать оружие?

Мальчишка пригласил ее и инквизиторов в комнату патриарха.

Горячий и душный воздух ударил Мольге в лицо. От чего опухший и забитый тромбом нос сразу напомнил о себе удвоенной болью. Глазам в черепе стало так тесно, словно их сжимают в кулаки.

– Так это тебя мы ждем уже два колокола? – обратился к ней инквизитор. Молодой. С худым вытянутым лицом и противной ухмылочкой.

– Мне от куда знать, кого и зачем ты ждешь? – огрызнулась Мольга. Но долго взгляда не выдержала.

– Приветствую вас, друзья мои. – патриарх жестом указал на стулья – Прошу, присаживайтесь.

Это какой-то тест? Тут только два стула. Второй инквизитор, коренастый, в возрасте кивнул Мольге в знак того, что уступает ей место.

Ага! Жди! Что бы вы, твари, схватили меня, пока я сижу и не вижу, что происходит за спиной.

Мольга помотала головой, и второй инквизитор сел в массивный деревянный стул сам.

Мольга изучила комнату. Просторная. Одна стена покрыта большими изрисованными панелями. Сразу ясно, что каждую рисовали и устанавливали отдельно. Рисунок на одной панели не ровно соединяется с общей картиной из-за чего пол лица на панели опущено на толщину пальца. Впрочем, он и без того уродлив. Рисунок снова какой-то религиозный. Лес, каменистая почва и один голый мужик убивает второго камнем.

Противоположенная стена уставлена полками с бесполезными книгами, а в середине большой камин с кучей дров. Если что-то пойдет не так, кочерга или паленья сойдут за оружие. Она шагнула ближе к камину. Пока инквизиторы встанут, она уже успеет схватить кочергу. Сжав кулаки, чтобы унять дрожь в руках, она глубоко вздохнула и уставилась на старика, стараясь изобразить полную невозмутимость.

Патриарх улыбнулся в ответ, обвел всех взглядом и сказал:

– Я очень рад, что все вы нашли время и силы явиться на мой зов о помощи. – Он выдержал паузу, словно ждал каких-то комментариев.

Какой же у тебя противный голос. Так орет осел, когда его кастрируют.

– Да, друзья, вы не ослышались. – продолжил старик – Церковь каждый день сталкивается с множеством проявлений нави. И для очередного испытания вам нужно будет объединить свои силы и знания.

Инквизитор в стуле с мерзкой ухмылочкой глянул с непониманием на Мольгу, но промолчал.

Я и сама не понимаю, что меня может связывать с вами, душегубами.

– Ой! Простите. Я же вас совсем не представил. – старик схватился двумя руками за свой омофор – Эта статная и красивая жена – Мольга. Она родилась и выросла в волчьих лесах. Знает их достаточно, чтобы пересечь их с запада на восток.

Снова дрожь в руках, когда оба инквизитора уставились на нее. Она сложила руки замком на груди.

– А эти два добрых служителя церкви Арлей и Богдан. Верховный инквизитор Горан очень лестно отзывался о ваших качествах и заслугах. У меня нет никаких сомнений, что вы отлично справитесь с поставленной перед вами задачей.

– Что надо-то? – гаркнула Мольга. Она попыталась унять на мгновение дрожь, но голос все равно дрогнул.

– О! Мне нравиться твой энтузиазм, Мольга. Воля настоящего волка. Ты права, пора переходить к делу. Ведь вас ожидает лодка в порту.

Мольге эта новость не понравилась. По тому как заерзал коренастый инквизитор, звякнув кольчугой, она поняла, что его тоже не радует перспектива путешествовать на лодке.

– В Волчьих лесах у деревни Дебри упала звезда. Мольга, туда через Волчий лес нужно проводить сыновей церкви. Когда ты вернешься, тебя ждет обещанная награда, а также заслуженная выплата. Как видишь всё очень легко.

– Новые Дебри или старые?

Боги лесные, какой гнусавый у меня голос от заложенного носа и невыносимой духоты!

Улыбка с лица старика на мгновение исчезла.

– А я не знаю… Есть Новые и Старые Дебри?

– Да. Люди всегда уходили всё дальше в лес. И когда появилась еще одна деревня, еще глубже в лес, чем предыдущая, ее так и прозвали – Новые Дебри.

– Что ж, друзья – старик глянул на коренастого инквизитора – вам придётся это выяснить самостоятельно на месте.

– Справимся. – сухо процедил инквизитор. И Мольга почему-то сразу поверила ему, что он справиться.

– Вот и славно. Теперь о деталях. На каботажной торговой лодке вы доберетесь до Погрома за несколько дней. Там вы предоставите грамоту Митрополиту Игнату. Он предоставит вам все необходимое для похода. Переоденетесь в паломников и направитесь к упавшей звезде.

– Нам прикинуться язычниками? – удивился инквизитор Арлей.

Где же теперь твоя ухмылочка, ублюдок?

– Понимаю, что для слуги Творца это будет не приятное испытание. Но также уверен, что для общей цели вы справитесь и с этим испытанием, инквизитор.

Богдан толкнул второго инквизитора коленом под столом, и он смиренно закивал старику в ответ.

– Что ж, друзья мои. Мне остаётся пожелать вам счастливого пути и скорейшего возвращения.

Патриарх выпустил свой омофор из рук и поднялись. Инквизиторы как по команде тоже соскочили со своим стульев. Мольга сделала один шаг назад, увеличив дистанцию между. Жар от камина уже лизал ее зад и бедра горячим языком. Скорее бы выйти на улицу. Она вся вспотела. А хуже всего этот стук в висках и давление на глаза.

***

Запуганный подмастерье проводил их на двор. Оттуда они шли молча до ворот. Только когда Мольга получила от охранника назад свой кинжал, заговорил Арлей:

– Зачем волчице нож? Оставь его тут.

– Нет

Охранник уставился на них не понимая, как себя вести. Мольга не дожидаясь повернулась ко всем спиной и пошла вниз по улице, стуча деревянной подошвой по брусчатке. Инквизитор поспешил за ней.

– Я с тобой говорю, колдунья!

Мольга развернулась на пятках и встретила инквизитора лицом к лицу. Расстояния между ними сократилось в один локоть.

Достаточно близко, чтобы выпустить кишки, если бы трус не прятался под кольчугой.

– Закрой свою пасть, душегуб!

– Оставь ее, Арлей. – вмешался спокойным хрипом Богдан. Он положил покрытую шрамами руку на плечо инквизитора.

– Ты серьезно? – взревел парень.

– Нам плыть через Спящий океан, идти через Волчий лес. Если что случись, нам пригодиться кинжал в ее руке.

– Она перережет нам глотки, как только мы уснем.

– Зачем ей это делать?

– Она дикая волчица!

– Она на нашей стороне. – Богдан глянул из-под густых бровей на Мольгу – Ведь это так?

– У нас одна цель. Мне не заплатят, если не доведу вас в Дебри и назад.

– Вот видишь.

Инквизитор убрал свою руку с плеча Арлея, и все молча пошли вниз по улице в портовый квартал.

Морской бриз приятно обдувал опухшее лицо Мольги.

4. Яцек (02.10.4004)

Он спустился с Белого холма, прошел через торговую улицу. Главная улица в любую погоду была полная людьми. По обе стороны стояли торговцы. Люди толпились и толкались, но завидев робу инквизитора, освобождали дорогу Яцеку.

Все они грешники, иначе зачем так бояться инквизитора.

На торговых улицах можно купить все. Росток не просто столица империи. Сюда сходятся все торговые пути. Из южных городов империи, из северных земель волчьего леса и с юго-востока из-за моря.

Яцек купил лимонов и свернул на запад к доходному дому. Поднялся на третий, последний этаж. На стук никто не отозвался, и он открыл не запертую дверь.

В комнате было темно и холодно. У остывшей печи в кресле он увидел силуэт матери.

Сгибла? Прости меня Творец, за эти мысли.

– Матушка? – позвал он осторожно.

В темноте он увидел блеск глаз.

Живая.

– Сыночка! Наконец-то!

– Что произошло? Где хожалка?

– Я прогнала эту тупую корову!

Руки от гнева задрожали. Захотелось швырнуть лимоны в стену.

Праведный человек будь скор на слышание и медленный на гнев.

Яцек положил лимоны на стол рядом с казаном.

Сдерживая желание сорвать в гневе шторы, он открыл окна. Немного света попало в комнату через сланец.

Теперь он разглядел, что в казане плавают нарезанные овощи и рядом стоит догоревшая свеча.

– Я замерзла! – прорычала мать.

Яцек поспешил укрыть ее шерстяным одеялом и взялся сразу разжигать костер.

– Дай мне свой плащ.

– Он весь мокрый.

– Тогда снимай. Простынешь.

Яцек послушно снял плащ и занялся дровами для печи.

– Ты даже не спросишь, что произошло? Тебе все равно?

На последних словах голос дрогнул, и матушка почти заплакала.

Я знаю, что произошло, матушка. Бедная девчонка была готова на любую работу за пару монет. Что угодно, чтобы пережить эту зиму, но ты довела ее своими истериками. Нисколько не злюсь на девчонку и не буду ее искать.

– Конечно мне интересно. Я просто стараюсь быстрее согреть комнату.

Старуха фыркнула.

– Мне нужно в туалет.

– Сейчас! – подскочил Яцек.

Он принес ей деревянное блюдо, усадил на него мать и сам отошел в другой угол комнаты. Он всегда так делал, словно у него там появилось срочное дело.

В комнате запахло мочой.

– Где ты там?

– Иду…

Яцек избавился от содержимого и вернулся в комнату, разжег огонь в печи и сел за стол у котелка.

Он поймал недовольный взгляд матери. Виновато опустил глаза.

– Почему ты прогнала хожалку?

– Эта змея обворовывала нас.

– У нас и взять то нечего. – обвел он рукой скудно обставленную комнату.

– Морковь для похлебки. Она сожрала ее, пока я задремала.

Яцек ничего не ответил и взялся нарезать репу.

– Что от тебя хотели на холме? Расскажи! – спросила матушка.

Яцек тихонько выдохнул. Он ждал этого вопроса.

– Патриарх дал мне задание. – ответил он и застучал ножом по столешнице кромсая репу.

– Яцек! – сказала матушка резко. Она всегда использовала такой тон, чтобы ругать его. – Ты прекрасно понимаешь, почему я волнуюсь. Так что будь добр! Объясни: что хотели от тебя на холме.

Еще один длинный выдох.

– Да, матушка. Извини. – от отложил нож и сгреб репу в казан. – Патриарх объявил войну иноверцам. Какие-то сектанты. Поклоняются своему новому писанию.

– Именем Творца тебя молю, будь осторожен. Твой отец так и пропал.

– Знаю, матушка.

Знаю! Слышал эту историю с детства чаще, чем все дети сказ о богатыре и волке.

– Ты никогда меня не поймешь, пока у тебя не появятся свои дети. Пока ты не потеряешь кого-то тебе дорогого. Я любила твоего отца больше всего на свете.

Ну начинается… Яцек поднялся со скамьи и подставил свои бока теплому воздуху у очага.

– Тебе тогда было девять лет. Ты и сам помнишь, как я горевала. Ходила на Белый холм, просила впустить меня.

Он помнил только, как она рыдала целыми днями, а все дни Яцек проводил в школе инквизиции. И там он сам обливался слезами от тренировок у мастера Коловрата. Прошло сорок лет, а Яцек до сих пор с отвращением вспоминал тренировки.

Матушка продолжала говорить, всхлипывая:

– Вот так же, как тебя сейчас. Его позвали на белый холм. Он никогда не говорил о службе и не любил, если я спрашивала. А потом один раз не вернулся.

Голос ее дрогнул, она поспешила размазать слезы по щекам.

Яцек ненавидел эту историю. Не проходит и двух дней, что бы она не повторила ее. Он отвел глаза, не выдерживая грустного взгляда.

Яцек дорезал овощи и подвесил казан над очагом.

– Найди ему его иноверцев, сына

– А то я сам не знаю…

– Не дерзи матери! – рявкнула старуха, нахмурив лоб

– Поспрашиваю люд. Может кто что знает.

– Яцек! – голос матери стал серьезным и жестким

– А?

– Не вздумай попросить помощи у Нагого

– Я и не собирался.

Это было правдой. Яцек даже не подумал об этом. Нет, он по-прежнему поддерживает дружбу с Нагим, но совсем не подумал о нем сейчас.

– Ужасный человек – не скрывая отвращение проговорила она

– Матушка! – удивленно воскликнул Яцек.

Он подошел к столу. Поднял связку моркови с противоположенной скамьи. – Вот же морковь!

– А где она была?

Челюсть ее от удивление отвисла, открывая беззубый рот.

5. Мольга (02.10.4004)

Чем ниже они спускались в порт, тем злее был ветер. Мольге не нравилось идти в сопровождении двух ряженых в инквизиторскую робу идиотов. Никто не любил инквизицию, но еще больше призирали крыс, кто с ними сотрудничает. А то, что она пряталась под капюшоном от ветра больше походило на жалкую попытку скрыть свое лицо от прохожих.

Благо, днем улица с блудилищами и харчевнями была не столь оживленная. Вот вывеска со свиньей. Вот заблеванный угол, в котором она пряталась. Вот блудилище, где она убили Курноса. Но по улице бегают лишь носильщики с тележками или кучевыми упряжками.

Из всех кораблей и лодок, которые стояли в порту, лодка с поэтичным названием «Белокурая девственница» оказалась обычной деревянной коробкой на воде. Скомканный парус выглядел как простынь бывалой блудницы. Замерзшие и обросшие бурлаки спали на веслах как мертвые. Другие, кто не спал, с любопытством уставились на двух инквизиторов.

Завидев инквизиторов по трапу к ним, поспешил жирный коротышка.

– Это явно ошибка! – возмутился Арлей видом лодки.

– Тогда бы он так не лыбился. – прогундосила Мольга с забитым тромбом носом.

– Вы должно быть те самые гости, что поплывут с нами до Погрома? – толстяк бегал своими маленькими глазками не понимая, к кому из троих нужно обращаться. – Меня зовут Бряч. Слуга его святейшества.

Он согнулся пополам, чуть было не завалившись вперед.

Было бы смешно, если бы ты упал, жирный боров.

– Мы что, на этом поплывем?

Толстяк смутился и оглянулся на лодку, словно сам ее видел впервой.

– Прошу прощения. Конечно, судно мое не новое. Но других у меня нет.

Его глазки все еще бегали с одного на другого.

– Поплыли уже. Холодно тут стоять – рявкнула Мольга. Она проверила маленький сверток под плащом. На месте. Не потеряла. Обошла толстяка и пошла по трапу.

– Не люблю плоскодонки – пробубнил Богдан, последовав за Мольгой.

Тесная каюта была до потолка забита всякого рода барахлом. Все это барахло было еле как привязано канатами к поперечным балкам.

– Задень тут что-нибудь и тебя найдут грузчики под кучей барахла, когда прибудем в Росток.

Арлей уставился на Мольгу не понимая, угроза это или шутка.

– Вам нечего бояться. Вы можете расположиться на этой стороне. – толстяк указал угол с утоптанной отсыревшей соломой. – Если позволите, я дам команду к отплытию.

– Командуй. – ответил Богдан, после чего обратился к Арлею и Мольге – Тут зато не моросит.

И в самом деле. Иди поной бурлакам на веслах. Они сидят под открытым небом и на ветру.

Не смотря на топот ног, скрип досок, шум воды и вой ветра, в трюме отлично было слышно крики коротышки. Он поливал бурлаков отборной бранью. Самые остроумные выражения вызвали улыбку на лице Арлея.

Богдан выбрал из барахла заколоченный ларь и уселся на нем. Арлей опустился на солому. Мольга не желал сидеть с инквизицией в одном углу и оперлась на перекладину в стороне.

С палубы брань коротышки сменилась ритмичному:

– И раз! И раз! И раз!

– Сколько нам плыть? – спросила Мольга

– Три-четыре дня.

Арлей присвистнул.

– И все четыре дня он будет так орать?

– Если будет попутный ветер, то наверное перестанет. – отвели Богдан.

– Скучно. – помолчав выдала Мольга.

– Ты бы могла нас развлечь. – ехидно подмигнул ей Арлей.

– У тебя две здоровых руки. Развлекай себя сам.

Богдан засмеялся, а Мольга насторожилась. Ублюдки ей не друзья. И никогда ими не станут. Воспоминания об изнасилованиях в узилище были слишком свежими.

– Еще и холодно. А ты могла бы нас согреть. – не унимался Арлей.

Как ей хотелось перерезать ему глотку и смыть кровью ехидную улыбку, но этого не допустит его дружок. А о возвращении и награде можно и вовсе забыть.

Мольга достала кинжал и стала выковыривать им грязь из-под ногтей.

– Забери тебя Навь! Мне всё еще не нравиться, что у тебя есть нож.

– Конечно. Ты же привык, что женщина беззащитная и в кандалах.

– Даааа. – Протянул он мечтательно – В узилище я бы научил тебя уважению к инквизиции.

Богдан глубоко выдохнул, откинулся на спину и закрыл глаза.

Не притворяйся, что спишь, лис. Я вижу тебя на сквозь.

– Скажи душегуб, у тебя хоть раз была женщина, которая ложилась под тебя по своей воле?

– Множество – ухмыльнулся Арлей. Но Мольга видела, что ухмылочка уже не такая искренняя.

– Блудницы не считаются. – парировала Мольга, не отрывая взгляда от кончика кинжала и безымянного пальца.

– Скажи лучше ты, колдунья, был ли на тебе хоть раз мужчина, который без бутыля хотел тебя?

И тут Мольге не чего было ответить. Да, у нее было множество мужчин. Особенно, когда она хотела забеременеть. И она была вольна выбирать среди них. Любил ее кто-нибудь? Нет. Но что-то нужно ответить. И быстро. Нельзя позволить ублюдку подумать, что больно уколол ее.

– Вам душегубам нравиться издеваться над людьми. Видеть их мучения.

– Не всем. – пробубнил Богдан, не открывая глаз. Арлей кротко на него обернулся и ответил:

– Поверь колдунья, куда приятнее было бы вас убивать. Этот приятный хлопающий звук, когда кистень опускается на череп. Хлоп – и готово.

Какая же ты мразь! Даже причавкиваешь и смакуешь, рассказывая это.

– Так убивали бы в своих темницах. К чему столько узников? Да еще эти казни на людях!

Она сплюнула. Злость накатывала с каждым словом.

– Все эти пытки созданы, чтобы приблизить вас к творцу. Только через страдания язычник приходит к истинной вере. Поверь, ты просто не попала ко мне на дыбу. Ты бы молила меня о встрече с творцом, чтобы самой расцеловать ему ноги.

Мольга сглотнула. Он не шутил. Не запугивал. Он искренне верил, что прав и не переставал ухмыляться.

– Путешествие предстоит длинное. Идем к нам. Мы тебя согреем. – нарушил он ее длинное молчание.

– Тут смердит.

Мольга вышла на палубу, а инквизитор смеялся ей в спину. Она злилась на себя. Сбежала. Нужно было пустить ему кишки. Кинжал был еще в руке. Она спрятала его под плащ. Ветер трепал волосы. Но боль в сломанной переносице отступила на холоде.

Она оглянулась на берег. Грязные кварталы и белая инквизиторская крепость на холме. От сюда Росток выглядит маленьким и игрушечным.

И так четыре дня? Если не сегодня, то завтра инквизитор попытается изнасиловать ее. И все это кончиться резней. Теперь она жалела, что просто не сбежала из Ростка, пока могла.

На ветру было еще холоднее, но возвращаться она не хотела. Тогда она села за весло. На свободную банку. Вот кому на этом корыте не холодно – так это бурлакам. Стоило ей пару раз махнуть веслом, как коротышка прекратил счет и прибежал к ней.

– Дражайшая! Что ты делаешь! Ты не должна!

Ох! Бедолага, ты совсем охрип так орать.

– Вернись на бак. Я пришла согреться.

Мольга услышала смешки бурлаков за спиной. Кто-то зашептался. Толстяк замешкался и побежал к носу корабля.

Очень скоро Мольга согрелась. Она вообще поймала себя на мысли, что ей нравится. Руки забыли, что такое работа. Мышцы горели. Спина вспотела. И только сломанный нос напоминал о себе пульсирующей болью отдавая до самого мозга.

Она не знала, сколько прошло времени, когда на палубу вышел Богдан. Он сразу понял, зачем Мольга села за весло и сел на бак рядом. Они гребли молча. Слушая только такт толстяка.

Вот оно решение! Мольгу осенило. Она так широко улыбнулась, радуясь своему коварству, что почувствовала боль в переносице.

– Тоже устал от своего нудного дружка? – обратилась она к Богдану.

– Он умеет быть не приятным. Ну и холодно сиднем сидеть.

– Ты немного темпа сбавь, мы тут на левой стороне обосремся за тобой поспевать.

Богдан засмеялся. Лестью это было только от части. Инквизитор действительно работал веслом не запыхавшись.

– Не хотелось бы такое увидеть.

– Еще бы! Лодку сразу накренит от нашего дерьма.

Он снова засмеялся, задрав голову вверх.

– Ты и сама не плохо справляешься. Поверь, я знаю о чем говорю. – ответит Богдан.

– Приятно размяться после стольких лун в узилище.

– А я уже начал волноваться, что ты сбежала. Вышел проверить, где ты.

– Зачем мне это делать? – слукавила Мольга

– Может из-за Арлея?

– Если я откажусь от задания и сбегу – то точно не из-за этого напыщенного слабоума.

Богдан ничего не ответил.

Толстяк подбежал к ним.

– Друзья мои. Людям на веслах запрещено говорить. Иначе они сбиваются с такта и не слушаю меня. Я не в праве вам запрещать, но вы нарушаете дисциплину среди моих гребцов. Прошу вас – он чуть склонился в коленях – Молю, не обижаться на вашего слугу. Но нам еще плыть четыре дня. Ступайте внутрь.

– Мы будем немы – ответила Мольга, а Богдан кивнул ей в ответ показывая жестом что рот не открывается.

Толстяк скривился. Он остался недовольным, но не смел поспорить с инквизитором и Мольгой.

– Не спим, лоботрясы! Иииии раз! И раз…

Когда стало темнеть на палубу с заспанным лицом и синими от холода губами вышел Арлей. Он сразу засмеял Богдана и Мольгу за их занятие.

– Ладно она, но ты то инквизитор! Зачем тебе сидеть с чернью на веслах! Еще и кольчугу снял – он пнул лежащую на полу кольчугу.

– Нет ни чего постыдного в труде. – прохрипел Богдан. – Даже творец трудился над Алатырем при мироздании.

– Да-да. Шесть дней и шесть ночей. Знаю…

Когда стало темнеть, и береговая линия потерялась с в сумерках, лодка встала на якорь. Толстяк раздал гребцам холодную закваску из воды и молотых зерен. Пассажиры получили такое же блюдо.

– Навье отродье! Это вообще можно есть? – возмутился Арлей

– Друг мой, если мы спустимся в трюм, то я предложу вам хлеб и сыр из запасов. Но не глазах у гребцов.

– Так идем! – и Арлей не дожидаясь поднял крышку в трюм.

Мольга не спешила возвращаться в трюм к Арлею. Богдан тоже остался на банке. Гребцы все оставались на банках повиснув на веслах. Мольга и Богдан опустошили миски и подошли к борту судна.

– Спящий океан… – протянул Богдан

Ветер притих. Океан действительно уснул. В небе из разорванных туч поблескивали звезды.

– Ты не похож на инквизитора – сказала Мольга и провела рукой по груди инквизитора – Это скорее мышцы работающего человека. И руки тоже. – Она взяла его руку. Грубая кожа, а ее ладони покрылись мозолями от работы веслом. Мышцы инквизитора напряглись, но он не сопротивлялся.

– Я не всегда был инквизитором.

Хриплый голос дрогнул. Да, инквизитор, ты у меня на крючке. Какие же вы мужики все поверхностные. У меня на лице один сплошной синяк и сломанный нос по центру, а вы дрожите от бабского внимания. Мама в детстве не любила?

Но в ответ она склонила голову на бок и спросила:

– А чем ты занимался раньше?

– Ратным делом. – он отвел глаза, словно признался в чем-то постыдном.

Толстяк выскочил из трюма, и Богдан испуганно выдернул свою огромную ладонь из рук Мольги.

– До утра отбой. Отдыхайте! – крикнул он команде гребцов, хотя половина уже достала какие-то лохмотья из-под банки и спала укутавшись.

– И вам советую отдохнуть. Вы гребли весь день. – обратился он к Мольге и Богдану.

Инквизитор поднял с пола свою кольчугу и отправились с Мольгой в трюм.

***

Мольга почувствовала, как Богдан убрал из-под головы свою руку и ушел, но сделала вид будто крепко спит. Мольга много времени провела в блудильнях. Каждый мужчина спешит убежать после секса как нашкодивший ребенок. И она позволила Богдану это сделать.

Он вышел на палубу.

Теперь зашевелился Арлей. Она была в полудреме и готова была провалиться в сон, но когда почувствовала, что инквизитор ложиться рядом, то резко проснулась как от кадки холодной воды. Она оттолкнула его ногами, вскочила и с криком размахивая кинжалом:

– Не подходи, пес! Убью как собаку!

Арлей еще не поднялся с пола, когда в трюм вбежал Богдан.

– Что случилось!

– Она накинулась на меня! – заревел Арлей. В свете маленькой масляной лампы, которая покачивалась в такт лодке Мольга разглядела что он уже стоит и показывает на нее рукой.

Богдан молчал. Явно ожидая что скажет Мольга.

– Клянусь всеми богами, я не позволю себя использовать!

– Мы не будем этого делать, Мольга – сказал хриплым голосом Богдан, вытягивая руку вперед.

– Этот муд полез ко мне!

– Обслужила Богдана и меня обслужи!

– Арлей, мы инквизиторы, а не насильники. Не порочь робу инквизитора.

– Что! – взвыл Арлей. – Ты сам ее только что трахал!

– Это было по обоюдному желанию. Так, Мольга?

– Я лягу лучше с любым из бурлаков, чем с этим уродом – указала она на Арлея.

– Я говорил, что она развернет кинжал в нашу сторону! Говорил, что его следует изъять!

– Оставь ее. – холодно проговорил Богдан.

Мольга ликовала, но на лице изображала испуг. Да мальчики, история стара как мир. Из-за баб брат идет на брата. И вас мне удалось рассорить.

– Я доложу об этом верховному инквизитору!

– Докладывай. А пока-что сходи проветрись.

Арлей всем своим видом изображал обиженного подростка. Пыхтел носом, громко топал и хлопнул крышкой выходя на палубу. За последнее ему точно были особо благодарны спавшие на своих баках бурлаки.

Мольга продолжила играть свою роль. Уронила свой кинжал и бросилась с объятиями к своему спасителю.

Надеюсь, не переигрываю.

Она уткнулась лицом в крепкое плечо бывшего ратника. Стоило чуть надавить на сломанную переносицу, как из глаз покатили слезы.

Жалей меня, инквизитор. Почувствуй себя нужным.

***

Лодка спокойно покачивалась. Ноги замерзли. Мольга их поджала, спрятав под шкурами. Она бы поспала еще, но крики толстяка не дадут уснуть.

– Тоже проснулась? – прохрипел Богдан ей на ухо.

– День только начался, а меня уже тошнит от его счета. – ответила она, не размыкая глаз.

Инквизитор хотел засмеяться и закашлялся. Мольга потянулась рукой ему в пах.

– Где Арлей? – спросил он.

– Не знаю. Но важно, что его нет тут. – и с этими словами крепко сжала его член.

Она играла роль. Но признавалась сама себе, что эта часть игры ей нравится. Богдан был не молод, но его хриплый голос, упругие мышцы, покрытые шрамами руки и плечи возбуждали ее. Может она бы смогла и кончить, если бы не боялась все это время, что веревки не выдержат и их полуголые тела найдут в трюме под кучей хлама.

Когда они закончили, Богдан спросил ее шепотом на ухо:

– Ты не забеременеешь?

Мольга покачала головой.

– Это какое-то твое колдовство? От куда эта уверенность?

– Ты слабоум?

– Что? – обиделся бывший ратник.

– А я-то ослица и забыла, что ты гребанный инквизитор?

– Я просто спросил…

– Ты считаешь меня колдуньей!

Богдан потупил взгляд в сторону и слез с нее.

– Прости.

– Идем искать Арлея. Кабы не натворил дел. – с показной обидой она стала натягивать свою шерстяную рубаху на голое тело.

***

Арлей сидел на веслах. Что позабавило и Мольгу и Богдана. А на их вопрос он дерзко ответил:

– А что мне остаётся? Держать вам свечу и аплодировать?

– Как ты собираешься аплодировать со свечей в руке?

Арлей только фыркнул на колкости Мольги, а она не успокоилась:

– Или ты собирался держаться за свою свечу?

– Довольно, Мольга. – монотонно прохрипел Богдан.

Все уселись за весла. Сегодня толстяк уже никого не отговаривал, а лишь в перерыве, когда разносил воду, прокомментировал что с такой помощью все прибудут в Погром уже завтра к вечеру. Мольга догадывалась, что это лесть, но хотелось верить. Ей не нравилось на лодке. Не нравилось в море. И одна лишь отдушина была – это мускулистые плечи Богдана спереди, которые бугрились от работы веслом.

– Никогда в жизни так не мерз. – проныл Арлей. А когда никто не ответил продолжил. – Холод змеей проникает под одежды.

– Морской воздух сырой. Он холоднее. Он действительно проникает под любую одежду. – объяснила Мольга

– Вам то волкам, не привыкать.

– Единственное отличие от тебя – мы волки не ноем как щенки.

Арлей хотел что-то ответить, но Богдан рявкнул на обоих как на детей.

Так они плыли пол дня, пока на берегу не увидели руины. Толстяк Бряч видя их интерес направил лодку ближе к берегу.

Голая земля. Только местами выглядывали кусты чилиги. А вокруг из земли торчали высокие серые глыбы. Невероятно огромные. И по обломкам сверху было понятно, что когда-то они были еще выше.

– Это руины волотов? – спросил Арлей

– Они самые. Завораживает, не правда? – толстяк радовался угодить инквизиторам.

– Смотрите, там из камня торчат железные ребра. Я читал об этом. Они умели плавить камень и выливать из него жилища для себя.

Мольга удивилась размерам руин. Какие большие были волоты, если им нужны были такие жилища?

Но вслух Мольга лишь съязвила на фразу инквизитора:

– Ты что умеешь читать?

– Замолчи колдунья. Я умею читать и писать на двух языках!

– Вся земля вокруг отравлена. – продолжил толстяк, игнорируя перепалку – Как-то довелось видеть бедолагу, что сунулся в проклятые земли. Плоть гнила на нем живом.

Толстяк передернул плечами от воспоминаний и добавил.

– Никогда не забуду, как он молил о смерти.

– Такого было наказание творца за тщеславие и гордость. – хвастался своими знаниями Арлей.

– Что они сделали? – спросила Мольга

Арлей глянул на Бряча. Тот деликатно промолчал, дав ответить инквизитору.

– Они построили великие города. Высокие, почти до небес. И возомнили себя ровней творцу. Такую гордыню Творец не потерпел и наказал их проказой.

– Разве он не один там на небесах сидит?

– Что значит один? – удивился Арлей.

– Ну творец ваш…

– НАШ!

– Наш, мать твою! Он изгнал всех из нави и живет там один.

– Да… – не понимая согласился Арлей.

– Почему бы не обрадоваться, что его дети вернутся к нему?

Арлей разозлился. Ответа у него не было.

– Ты несешь ересь, колдунья! Остановись! Иначе по прибытию отправишься прямиком на костер!

Толстяк поспешил замять конфликт:

– Что ж друзья, если позволите, мы продолжим наше путешествие.

Мольга заметила, как с облегчением выдохнул Богдан.

Любой другой с любопытством бы наблюдал за их перепалкой. Но Бряч оказался достаточно мудрым, чтобы поскорее сбежать от них. Уже скоро все снова услышали счет:

– И раааааз! И раааз!

6. Яцек (03.10.4004)

Следующим утром, Яцек сразу же направился в узилище. За завтраком он выслушал длинную напутственную речь матушки. Она пророчила ему, патриарх обязательно наградит его за хорошую работу. Остальные будут еще локти кусать, что отказались от такой возможности. Осталось всего то отыскать навий культ иноверцев.

Редкое для луны Кота солнце разогнало непроглядные тучи. От ветра остался легкий бриз. Сама погода пророчила успех. Только поясница снова ноет с утра.

Двери в узилище были заперты с ночи. В маленькое окошко на него зыркнула сонная рожа.

– Яцек, ты!

Даже через это окошко инквизитор почувствовал перегар от прокисшего кваса.

После некоторой задержки за дверью загремели засовы, и охранник открыл дверь.

– Заходи, гостем будешь

– Ты чего тут один? – удивился инквизитор

– А ты не слыхал что было?

– Про Курноса знаю. – сказал Яцек

– Значит уже слышал?

– Видел. – поправил его Яцек и прошел в каморку. Воздух был затхлый, но холодный. В очаге тлели прогоревшие дрова.

– Сам видел? На твоей улице было? Ты кого-то уже нашел?

Яцек пропустил серию вопросов мимо и спросил:

– А второй где?

Обычно в узилище дежурило по трое. Охранник недовольно уставился на Яцека борясь с желанием переспросить о Курносе.

– Его высекли вчера. Еле уполз домой и не вертался.

Яцек присвистнул.

– Кто?

– Тут вчера кто-то важный был. Весь в белом. С ним ратных с десяток. Велел высечь Вано.

– А что он хотел?

– Бабу одну освободил. А Вано высек за то, что бабе нос разбил. Вот только знаешь что.

Охранник потер глаза убрав из уголков гной и продолжил:

– …баба та сама бешонная. Из волков. Прыткая. Не один раз бежать пыталась. Даже мне вон оставила след.

Он задрал рубаху и показал шрам на волосатом животе.

– Ведро разбила и деревяху о камень заточила. Слава творцу, кишки мне не выпустила. А то бы не отворил тебе Колор сегодня дверь.

Яцек вспомнил дикарку у дверей к Патриарху вчера днем, но ничего не сказал охраннику.

– Слушай. Давай книгу. Поищи мне там среди узников.

– Ага. – дернулся он к столу как ужаленный, взял в руки книгу и вопросительно уставился на инквизитора.

– Нужны все, кто за ересь и инакомыслие задержаны. И еще бабу одну. -

Охранник улыбнулся краем рта, а Яцек добавил – Самую высокую.

Решил, что я хочу развлечься с ней. Скверно сознавать, что для охранников обычное дело.

Яцеку были не приятны такие истории. Он был далеко не самый богатый инквизитор. Но даже ему хватало серебреников на блудниц, которые не забывали мыться и имели хотя бы все передние зубы. С презрением он относился к товарищам, которые приходили для своих утех в узилище.

В книге нашелcя сквернослов. В комментарии стояло: упоминал Творца всуе.

– А баба в седьмой яме слева.

Узилище представляет из себя три длинных коридора с множеством дверей. За каждой дверью маленькая комната. Охранники проводили четкую грань между комнатой в жилом помещении и комнатой в узилище. Вторые они называли ямами.

Колор снял ключи со стены и собрался идти с Яцеком, но тот его остановил.

– Дай сюда. Я сам.

– Как знаешь. Я тогда огонь разведу. Продрог за ночь.

Яцеку свидетели сегодня не нужны.

***

Ключ в первой двери проворачивался очень трудно. Инквизитор подумал, что охранник дал ему не тот ключ.

В камере на корточках укрытый кошмой сидел невысокий парень. Лет на двадцать, не старше.

Обычно узники встречают гостей стоя. Яцек достаточно долго провозился с замком, чтобы разбудить его.

– Поднимись.

Узник даже взгляд не поднял. Яцек подошел ближе.

– По-твоему я обратился к кому-то еще?

Снова нет реакции.

– Да что ты там, помер?! – инквизитор небрежно толкнул паренька сапогом.

Ноги его разъехались и все тело безвольно упало вперед. Голова завернулась, неестественно открыв лицо. На редкой растительности вокруг губ была засохшая пена. Яцек видел такое раньше у людей с разбитой головой. Череп узника был цел, а кожа холодной. Пару ссадин на запястьях и не более. Узник умер.

Может у него была падучая болезнь?

Яцек слышал, что падучие сжимают плотно зубы и пускают пену. Как бы там не было, пользы от него никакой.

Яцек не запер дверь и направился в яму с женщиной. Охранник не обманул – высокая. На пол головы выше Яцека. Женщина встречала его стоя. Худая, с впалыми щеками, маленькими глазами и большим длинным носом.

Инквизитор подошел по ближе. Ее руки инстинктивно поднялись, готовясь принять удар.

– За что тебя задержали?

– Украла – хрипло проговорила она простуженным голосом

– Что ты украла?

– Вареную репу

– За кражу вареной репы в узилище не сажают. Это несколько плетей.

– У господ украла. – уточнила она.

Тогда все понятно. Яцек понимающе закивал. Женщина расслабилась, вглядываясь в его глаза. Руки ее опустились. Инквизитор ударил ее кулаком внос. Удар был столь сильный, что голова отлетела назад и потянула все тело за собой. Женщина упала на спину и ударилась еще затылком. Свернулась калачиком на полу, закрыла лицо и заплакала.

– За что?

– Покажи мне лицо.

В ответ только всхлипывание и стон.

– Не заставляй меня бить тебя еще раз. – твердо произнес он. – Поднимись и покажи мне лицо.

Женщина поднялась на ноги. Ее покачивало. Держать равновесие было трудно.

– Пожалуйста, не бей меня.

– Убери руки.

Она медленно убрала руки боясь посмотреть на инквизитора. Ее длинный нос сломан и повернут в сторону. Из глаз бегут слезы. Все лицо уже налилось синяком.

То что надо.

Яцек развернулся на каблуках. Боль в пояснице стрельнула через весь позвоночник.

Это Творец меня тут же наказывает.

Скрипнув зубами от боли, он быстро вышел и запер за собой дверь.

***

Охранник стоял спиной к очагу и выставил задницу к теплу. Увидев Яцека, он резко выпрямился и неловко улыбнулся.

– Узник сгиб.

– Какой?

– Ты разве не должен делать обход каждые три колокола?

Охранник замялся с ответом.

– Так вот собирался как раз.

– Шестая слева. За что его взяли? – спросил Яцек потирая костяшки на правой руке.

Охранник заглянул в книгу и ответил:

– Я помню его. Митин старший его привел. Говорит донесли за ересь. Оклеветал Творца.

Братья Митины. Не любил их Яцек. Папаша сидит в собрании. Надменные ублюдки. Говорят, младший получил тоже какое-то задание от патриарха. Его задание поди по приятнее.

– Ясно. – сказал Яцек – Будут еще узники за ересь или прочую грязь, пришли весточку.

С этими словами он бросил один медяк, который охранник от неожиданности не успел поймать. Не дожидаясь ответа, Яцек ушел из узилища на солнечные улицы столицы.

7. Мольга (07.10.4004)

Лодка зашла в бухту. За долгое время суша оказалась по обо борта лодки. Этот факт грел сам по себе. В лицах гребцов появилось облегчение.

Порт в Погроме не уступал размером столичному порту. Но если в Ростке почти все было выложено из камня, то здесь и порт и возвышающийся над ним город был полностью из дерева. Да и порт представлял из себя сумбурно разросшиеся от берега причальные ветки. И у каждой теснились лодки и парусники.

Протискиваясь между подмостков с минимальной скоростью, лодка часто бывала в паре шагов от столкновения с причалом или другими судами. Толстяк на баке не скупился на брань, всякий раз отвечая на комментарии людей на причале или других лодках.

– Набаты на лодках видели? – спросил Арлей и вытер рукавом под носом.

– Тоже внимание обратила

– А наш жирдяй вместо набата горло надрывал пол луны.

– Нравиться слушать свой голос – проворчала Мольга

– Набат быстро портиться от сырости и теряет упругость. Наш толстяк не из богатых купцов – прохрипел Богдан.

Арлей зашелся кашлем, а потом сплюнул за борт сгусток мокроты.

– Навь, скоро нутро свою выхаркаю.

– На берегу пойдешь на поправку – пообещал Богдан.

На берегу Бряч обнял каждого, словно прощался с близким родственником. Потом от него несло так, словно он сам сидел на веслах две недели. Толстяк показал, как пройти до детинца.

Погода на севере была дружелюбнее, чем в столице. Легкий бриз и никакого дождя. А вот люди провожали двух инквизиторов с нескрываемой неприязнью.

– Хорошо отстроили эту улицу – отметил Богдан

– Ты тут раньше бывал?

– Да. Когда еще вместо брусчатки тут был сруб, чтобы повозки не тонули в грязи

Дорогу им пересекло три ратника

– Воевода Богдан?

– Я давно не воевода. – Мольга заметила, как Богдан напрягся.

– Это видно. – ратник засмеялся от чего кольчуга на его груди зазвенела. – Ты не помнишь меня?

– Сотня Димитара. Вас не много осталось, когда вы зашли в город. И ты там был – Богдан указал на второго. – Простите братки, имен не помню.

– Как же тебя в святоши занесло, воевода?

– Ты так говоришь, словно это плохой чин. – возмутился Арлей.

– Замолчи, сопляк. К тебе никто не обращался.

– Я инквизитор его святейшества…

Ратник сделал шаг вперед уперевшись широкой грудью в инквизитора на расстояние поцелуя и прошипел ему в лицо:

– Хоть левое яйцо самого творца. Закрой пасть, пока тебя не спросят.

Арлей втянул носом сопли и отступил на шаг назад. Ратник забросил свою крепкую ладонь Богдану на плечо оставив Арлея за спиной.

– Так как так вышло, что воевода в рясу инквизитора вырядился?

Богдан ответил своей привычной хрипотой:

– Я человек служивый. Как и ты. Нам говорят, мы делаем.

Ратник сплюнул в сторону, потрепал за плечо и ответил:

– Навье пекло, как же ты прав! А сюда зачем помиловал?

– Задание к митрополиту вашему.

– Вот так тебе свезло, с этим жирным прыщем дела иметь. Ну смотри – он обнял инквизитора еще крепче за плечо – вот туда по Улице роз и выйдешь на детинец. Ну а дальше уже спросишь у своей братии.

– Улица роз? – переспросил Богдан. Они встретились взглядами и Мольге показалось, что они смотрят друг на друга слишком долго.

– А ты и не знаешь. – ратник засмеялся. – Этот напыщенный кретин отправил корабль, который прибыл на один день раньше в волчье логово и велел посыпать всю дорогу от порта до самого трона лепестками роз.

– Прояви уважение, когда говоришь о митрополите – возмутился Арлей.

Ратник развернулся на каблуках и схватил мальчишку за ворот раньше, чем он договорил.

– Клянусь молотом творца, еще раз ты откроешь рот, и я вышибу все зубы из твоей пасти. – выждал два удара сердца и добавил. – Никто меня не остановит. Ясно?

Арлей снова шмыгнул носом и кивнул.

– Ну и компанию ты себе выбрал. – он кратко глянул на Мольгу и подмигнул ей – А знаешь, когда по этим лепесткам прошлась вся его свора и карета с жирдяем, то вся эта улица снова выглядела как залитая кровью. Ты ведь помнишь, сколько крови эта улица впитала?

– Помню. – ответил Богдан кратко, хотя казалось ему есть что добавить.

– Послушай, воевода, давай мы тебя проводим до детинца. Город полон волков. Не допусти творец, кто-то из них узнает тебя.

– Это совсем не обязательно.

– Я настаиваю. – не отводя взгляда сказал ратник.

– Тога, веди нас. – улыбнулся Богдан.

И они пошли. Мольге не терпелось расспросить Богдана о его ратном прошлом. И почему даже в инквизиторской робе приняли за своего? Но открывать рот она не осмелилась. И все шли молча пока не появились первые висельники у дороги. Глазницы были пустыми. Почему воронье всегда их выклевывает? Не может терпеть, что мертвецы смотрят на них? Когда дальше по улице появились новые висельники Богдан озвучил вопрос, который беспокоил всех:

– Кто эти висельники?

– Ооо! Это правосудие митрополита.

– Воры?

– Волки.

Все помолчали несколько шагов, и ратник продолжил.

– Город мы, конечно, заняли. Но посмотри вокруг. Он все еще кишит волками, которые не признают новую власть. Да еще этот кретин обложил всех налогом на язычество. Ввел патрули улиц, когда идут служения. Волки нас ненавидят. И демонстративные казни любви не добавляют. Ребята бояться выходить в патруль группами меньше трех человек.

Он глянул на Мольгу. Переборов страх она выдержала его взгляд.

Еще несколько висельников и они оказались у детинца. Впрочем детинец – это слишком красивое название деревянному сеновалу с двумя дымоходами.

Стоило ратникам попрощаться, Арлей сразу же оживился:

– Мы должны немедленно доложить об этом в местную инквизицию.

– Оставь это, у нас тут другая миссия.

– Ты их защищаешь?

Богдан резко остановился.

– Послушай, если ты хочешь заниматься порядком в этом городе – ступай. Я просидел в этой гребаной лодке не для этого. Я иду к митрополиту с другой целью.

И они пошли дальше. Арлей просто пыхтел от гнева. А Мольга улыбалась так широко, что чувствовала, как от улыбки болит сломанный нос.

Пройдя кучу охранников и предоставив тысячу раз грамоту от патриарха группу их Ростка, допустили в столовую, где трапезничал митрополит Погрома. В просторной зале было хорошо натоплено и пахло жареным мясом. Между большими деревянными колонами, выкрашенными в красные и синие цвета, стоял большой стол. В торце сидел толстый муж в робе служителя. Вокруг него кружила прислуга. В стороне находилась свора охранников в инквизиторской робе. Внимание всех привлек грязный мужчина в цепях. Руки и ноги были скованы короткой цепью, из-за которой он не мог выпрямиться. Лицо было скрыто под густыми черными волосами.

– Это те самые гости с грамотой от патриарха? – с набитым ртом, спросил толстяк.

– Да, ваше преосвященство.

– Похожи на бродяг в инквизиторской робе. Выйди на свет. – махнул он рукой. На толстых пальцах красовались перстни из разных металлов и с разными камнями. Группа сделал несколько шагов вперед.

– Достаточно! – махнул он снова рукой, в которой уже был кусок сыра. Он откусил и запил вином. Махнул девочке с кувшином и поставив кубок на стол. – Это же Богдан. Воевода, который заварил всю кашу. Ты прибыл разгребать это дерьмо?

– О чем ты, митрополит?

– Ты устроил резню в городе. Сжег кучу домов и стен. А потом бросил все и вернулся в столицу за лаврами. А меня отправили на эти руины. Что бы я навел порядок там, где после тебя порядку не бывать.

– Я здесь не для этого. – сухо ответил Богдан.

– Тогда лучше убирайся. Тебе тут не рады. – он оторвал кусок мяса от тушки, вырвал зубами добрый кусок и швырнул кость на пол.

Обросший мужчина со звоном цепей как собака на четвереньках подбежал к кости. Под густыми волосами мелькнул на мгновение блеск глаз. После этого он завалился на бок и выставил кандалы вперед. Именно тогда, когда один из свиты хотел пнуть его ногой. Обидчик попал голенью по железному ободу. Узник перекатился на другой бок и убежал как шафка под стол догрызать кость. А ударивший схватился за голень потирая ударенную костяшку.

Пользуясь паузой, Богдан ответил:

– Ты знаешь о грамоте. Чернилами на белом стоит, что ты должен собрать нас в поход. Ты хочешь ослушаться прямого приказа от патриарха?

– Мерзкий прихвостень! – изо рта полетела непрожёванная дичь. – Взять их!

Мольга не успела разглядеть, кто шевельнулся первым. Но в следующий момент алебарда крутанулась в руках Богдана и замерла в направлении инквизиторов митрополита.

– Стоять! Именем инквизиции объявляю, что каждый кто ослушается воли патриарха, закончит на костре. Есть грамота. Либо вы выполняете волю церкви, либо мы возвращаемся сюда с отрядом инквизиции и предаем всех суду. И тебя тоже! – он перевел алебарду на жирного борова за столом. Обезоруженный инквизитор рядом удивленно потирал запястье все еще не понимая, как лишился оружия.

Толстяк медленно откинулся на спинку кресла. Слова об отряде инквизиции явно сбили с него спесь.

– Ты! – он указал на одного из инквизиторов – Иди сюда.

Инквизитор невысокого роста с капюшоном на самый нос подбежал к митрополиту. Они о чем-то пошептались.

– Артемий проводит вас. А теперь ступайте. Не хочу, чтобы вы оставались в нашем граде.

Богдан протянул алебарду ее владельцу назад.

– Спасибо, братка.

***

– Ну что, пожаловался на ратника? – съязвила Мольга, стоило им выйти на двор.

– Заткнись, колдунья! – рявкнул Арлей и откашлял зеленый сгусток в руку. Вытер его об рясу.

– Замолчите оба. – прохрипел Богдан. – Как там тебя, Артемий?

– Да. – ответил инквизитор из-под капюшона.

– Покажи лицо.

Он сбросил капюшон и сморщил красные воспаленные глаза с засохшем гноем на ресницах.

– Недуг. Не переношу света. Увидел?

Богдан лишь кивнул, и инквизитор скрыл лицо снова.

– Что вам требуемо?

– Ну мы бы хотели отдохнуть, согреться, поесть путно. А там видно будет.

– Не пойдет, друзья. С митрополитом ругаться не хочу. Велено было – сегодня. Значит сегодня до заката я должен выставить ваз за черту города. Уж звиняйте. Ни чего личного.

– Это против всех правил! – возмутился Арлей.

– Жалуйтесь в столице. Тут митрополит власть. – он почесал пальцем под капюшоном.

– Пожалуемся. А сейчас давай нам теплые шмотки, лошадей и провиант.

– На лобном месте. Там у торгашей выберем.

И все пошли за инквизитором.

– Кто этот бедняга под столом? – спросила Мольга

– О… Так и знал, что вы спросите.

– Ну такое не у каждого митрополита увидишь – добавил Богдан

Артемий хохотнул от чего капюшон подпрыгнул.

– Ты, воевода знаешь его как Эрих Заметающий След

– Знаю. Мои ребята его так и назвали. Как вы его поймали?

– Это гордость митрополита. Ему будет жаль, что он сам не рассказывает. – инквизитор кратко обернулся на Богдана выглянув одним красным глазом из-под робы. – Он велел брать всех мужей подряд в подвалы и развязывать им языки, пока они не расскажут, где скрывается Эрих. Заняло конечно много времени. Но в конце концов поймали того, кто рассказал, где живет его любовница. А когда знаешь, где человек ночует, поймать его не трудно.

Под капюшоном было не видно, но Мольге показалось, что инквизитор улыбается.

Они пришли на продолговатую площадь с множеством торгашей. Переоделись в простолюдинов. Арлей обмотался шарфом в надежде, что это избавит его от больного горла и постоянно бегущего носа. Мольга осталась при своих вещах. Но взяла мешок с лямкой через плечо. Богдан обменял инквизиторскую кистень на ножи и спрятал их под плащом. Набрав в мешки хлеба, сыра и вялых яблок они верхом направились к лесу. Артемий в компании еще шести ратников проводил их.

– Дальше мы не пойдем. Я и так сделал больше, чем от меня требовалось. Не хочу, чтобы хрыч на меня взъелся.

Богдан поравнял с ним лошадь и поблагодарил.

– Не так я представлял пребывание в Погроме. Но всё равно спасибо.

– Воевода?

– Да?

– В лесу лютуют бандиты. Главарь называет себя Соловьем. Не разводите ночью огня.

– Вот уж обрадовал.

– А лучше вообще идите не по тропе. Удачи воевода.

После этих слов инквизитор и его два сопровождающих развернули лошадей и брызгая грязью ускакали в направлении Погрома.

До леса оставалось шагов тридцать. Богдан, Арлей и Мольга проводили группу Артемия взглядом.

– Пойдем. – скомандовал Богдан.

Глава 9