Магнолия императора

Freedom. История одной наложницы. Легенда о Чжэнь Хуань

《后宫·甄嬛传》 Volume I Copyright © Zhejiang Literature & Art Publishing House 版权所有：浙江文艺出版社有限公司

This edition is published by EKSMO Publishing House arrangement with through the agency of Tianjin Mengchen Cultural Communication Group Co., Ltd. 该作品通过天津梦辰文化传播（集团）有限公司代理，由 俄罗斯EKSMO 出版有限公司 出版社出版。

Иллюстрация на обложке и форзацах insey

Перевод с китайского Е. Трапезниковой

© Трапезникова Е., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Глава 1

Весна в зале Юньи

Когда я впервые вошла во дворец, на небе не было ни облачка. Произошло это двадцатого числа восьмого лунного месяца двенадцатого года периода Цяньюань [1]. Именно этот день посчитали благоприятным для такого важного события, как отбор новых наложниц [2].

Я стояла посреди огромного внутреннего двора Запретного города и любовалась ясным небом, похожим на сплошной кусок голубой яшмы, чистоту небосклона не портило ни одно даже самое маленькое облачко. Единственными пятнышками на небе были стаи диких гусей.

Издревле считалось, что увидеть летящих гусей – хорошая примета.

За воротами Юйсян ровными рядами выстроились бесчисленные повозки, на которых привезли девушек для дворцового гарема. Вокруг стояла практически полная тишина. Мало кто из собравшихся осмеливался ее нарушить.

Меня окружала огромная толпа красивых девушек, свезенных ко дворцу со всех уголков страны. Их молодые лица с аккуратно нарисованными тонкими бровями украшал яркий макияж, в воздухе витали ароматы пудры и румян. Практически никто из девушек не разговаривал. Большинство или смотрелись в зеркала и проверяли наряды, или украдкой поглядывали на соседок.

Участие в отборе было обязательным для всех девушек из знатных семей. Он проходил раз в три года и нужен был для разнообразия императорского гарема. Отобранные девушки становились наложницами государя, поэтому выбирали только самых красивых и талантливых.

Я не придавала этому отбору большого значения. Я собиралась просто показаться, раз уж так было приказано, а потом сразу отправиться домой. Мой отец как-то сказал: «Наша дочь настолько избалованна, что не выдержит ограничений императорского двора. И пускай! Выдать бы ее благополучно замуж за достойного мужчину, и я буду доволен».

А матушка говорила, что для такой красивой девушки из благородной семьи необходимо выбрать лучшего мужа, образованного и с добрым сердцем. Поэтому во мне крепло убеждение, что я, Чжэнь Хуань, обязана выйти замуж за лучшего мужчину на свете и жить с ним в любви и согласии до глубокой старости. А раз я так решила, то не могла подвести саму себя.

Что касается императора, хотя он и управляет всей страной, но это не делает его лучшим мужчиной. Да и я никогда не стану для него одной-единственной.

Именно поэтому я не стала ломать голову над тем, как нарядиться. Я нанесла на лицо лишь тонкий слой пудры и слегка подкрасила брови. В гардеробе я отыскала бледно-зеленый шелковый наряд придворной дамы с вышитыми на нем облаками и летящими гусями. И верх, и юбка были сшиты по общим образцам, поэтому ничем не выделялись среди нарядов остальных девушек: ни цветом, ни фасоном. Но при этом я не выглядела беднее других. Мою прическу украшал недавно сорванный цветок белого гибискуса и изящная яшмовая заколка с семью драгоценными камнями и кисточками из серебряных цепочек и ниток жемчуга. Этого украшения было достаточно, чтобы показать, что я не была очередной «красавицей из бедной семьи» и что не стоит относиться ко мне с пренебрежением.

Я совершенно не переживала об отборе и не собиралась тратить на него ни душевные силы, ни физические. Мне оставалось только дождаться, когда император «отбросит» бирку [3] с моим именем, и это будет означать, что я не прошла отбор.

Отбор новых наложниц проходил во дворце Чанчуньгун, а именно в обрядовом зале Юньи. Всех девушек разделили на группы по шесть человек. Когда главный дворцовый евнух уводил очередную группу на смотрины, остальные дожидались своей очереди в восточных и западных комнатах дворца. Сам процесс отбора был несложный: надо было поклониться в пол императору и императрице, а потом ждать дальнейших указаний. Император мог спросить о чем-нибудь, а мог и не спрашивать, тогда положено было поблагодарить за милость и отойти. Затем государь решал «отбросить» бирку или «сохранить». Если бирку «отбросили», то девушку отпускали восвояси, а если бирку «сохранили», то девушку на время отправляли домой, а затем в благоприятный день вводили во дворец уже в статусе наложницы императора.

Император был давно женат. У него были и императрица, и множество наложниц. Отбор в этом году проводился в основном для того, чтобы наполнить императорский гарем свежей кровью, чтобы повелитель мог завести как можно больше наследников.

Среди всех девушек, которые собрались в комнате, я близко знакома была только с одной: с дочерью военного наместника Цзичжоу, Шэнь Цзышаня. Ее звали Шэнь Мэйчжуан. Усадьба нашей семьи была расположена по соседству от столичного дома её дедушки, поэтому можно было сказать, что мы с Мэйчжуан с детства росли вместе. И именно поэтому нас связывала необыкновенно крепкая дружба.

Она заметила меня еще издалека и сразу же направилась в мою сторону. Подойдя, Мэйчжуан улыбнулась и взяла меня за руки.

– Хуань, я так рада, что ты пришла. Мне теперь намного спокойнее, а то я волновалась, потому что бабушка сказала, что ты простудилась. Ты уже поправилась?

– Я всего лишь пару дней покашляла, и всё. Не стоит об этом беспокоиться, сестрица. – Я поднялась навстречу подруге. – А вот тебе наверняка пришлось тяжело в дороге из-за тряски и пыли.

Мэйчжуан слегка покачала головой:

– Я в столице уже два дня и успела отдохнуть. Сейчас мне намного лучше. А ты, сестренка, как я погляжу, весьма скромно оделась, но даже в таком наряде все равно выделяешься из толпы.

– Сестрица, когда такая красавица, как ты, говорит подобное, я очень сильно смущаюсь. Ты этого добиваешься? – спросила я, чувствуя, как краснею.

Мэйчжуан лишь молча улыбнулась и осторожно прикоснулась пальцем к моей щеке.

Только сейчас я обратила внимание на ее темно-розовую рубашку, украшенную узором в виде лепестков хризантем, и серебристо-голубую юбку со множеством складок. Черные волосы были собраны в высокий пучок, в который были воткнуты ажурные украшения в виде золотых фениксов, а на лбу красовался золотой цветок. Ее облик, наполненный достоинством и спокойствием, дополняли сверкающие при каждом движении рубиновые серьги.

Я улыбнулась и с восхищением сказала:

– Пока мы не виделись, ты стала еще прелестнее. Стоит императору на тебя взглянуть, и он уже не сможет забыть про тебя.

Мэйчжуан тут же приложила палец к губам, подавая мне знак, чтобы я замолчала.

– Следи за тем, что ты говоришь и делаешь! – сказала она шепотом. – Сегодня здесь собрали лучших из лучших. Многие из них очень красивые, но это не значит, что их всех выберут.

Я поняла, что сказала что-то не то, поэтому больше об этом не заговаривала и сменила тему на обычные житейские дела.

Вдруг поблизости раздался резкий звук разбитой чашки. Мы с Мэйчжуан замолчали и посмотрели в сторону шума. Там стояла девушка в темно-зеленом атласном наряде с прической, полностью покрытой жемчугом и самоцветами, одной рукой она приподняла подол юбки, а другой крепко вцепилась в плечо одной из претенденток на роль новой наложницы.

– Ты что, слепая? – кричала она. – Как ты посмела облить меня кипятком?! Тебе жить надоело? Из какой ты семьи?!

Девушка, которую та грубо схватила, хоть и была одета очень скромно и ничем не выделялась из толпы, все же обладала очаровательными чертами лица, которые обычно запоминались и нравились людям. Она не знала, куда себя деть, поэтому просто сжалась в комочек.

– Меня зовут Ань Линжун, – прошептала испуганная девушка, не смея поднять глаза. – Мой отец… он… он…

Грозная девица, облитая чаем, заметила скромный наряд своей жертвы и решила, что та не заслуживает ни капли ее уважения, поэтому грубо продолжила допрос:

– Неужели тебе настолько стыдно называть должность своего отца?

У Ань Линжун от стыда побагровело лицо, а голос стал тихим, как комариный писк:

– Мой отец помощник главы уезда Сунъян. Его зовут Ань Бихуай.

Девушка в самоцветах презрительно фыркнула:

– Как я и думала, еще одна беднячка. Неудивительно, что у нее никаких манер!

Другая девушка, стоящая рядом, обратилась к Ань Линжун:

– Ты знаешь, кого ты только что обидела? Это дочь помощника военачальника Синьфу, Ся Юэцзин. Ее отец ведает общественными работами.

Услышав это, Ань Линжун испугалась. Она низко поклонилась и принялась извиняться:

– Мои мысли были заняты только тем, что совсем скоро я своими глазами увижу Его Величество. Я так разволновалась, что совершенно случайно разлила чай. Сестрица, я искренне прошу у тебя прощения. Надеюсь, ты меня простишь.

Ся Юэцзин смотрела на Ань Линжун с отвращением. Нахмурившись, она сказала:

– Ты так сильно хочешь увидеть императора? Вот же размечталась! Если хочешь, чтобы я забыла о случившемся, кланяйся мне в ноги и моли о прощении.

Ань Линжун резко побледнела и заплакала. Она выглядела настолько хрупкой и беспомощной, что окружающие бессознательно принялись ее жалеть, но никто из девушек не собирался перечить Ся Юэцзин. У всех пронеслась одна и та же мысль: вряд ли император возьмет в наложницы дочь уездного помощника, а вот Ся Юэцзин имела хоть и небольшой, но шанс быть выбранной. При таком раскладе никто и не думал вступаться за дочь мелкого чиновника и вызвать неудовольствие дочери помощника военачальника. Дочери семьи Ань оставалось только смириться с этим позором.

Мне было тошно смотреть на то, как унижают бедную девушку, и я невольно нахмурилась. Мэйчжуан, заметив мой настрой, крепко схватила меня за руку и прошептала:

– Даже не думай вмешиваться. Тебе неприятности ни к чему.

Но я не могла оставаться в стороне. Освободившись из рук подруги, я подошла к Ань Линжун и помогла подняться. Заслонив ее собой, я обратилась к Ся Юэцзин:

– Сестрица Ся, не стоит сердиться из-за какой-то одежды. Я взяла с собой сменный наряд и с радостью поделюсь им с тобой. Возьми и сходи переоденься. Мне кажется, что не стоит поднимать шум во время столь важного события. Мы можем побеспокоить императора. Если Его Величество разгневается, нам с тобой не поздоровится. Но даже если он ничего не узнает сегодня, то слухи все равно дойдут до его ушей, и твоя репутация будет испорчена. Тебе не кажется, что стоит трижды подумать, прежде чем жертвовать своим будущим из-за испорченного платья?

Ся Юэцзин пару мгновений молчала с недовольным видом, после чего презрительно фыркнула и отошла. Девушки, которые с любопытством наблюдали за этой сценой, тоже стали расходиться по разным углам.

Я повернулась к Ань Линжун и улыбнулась:

– Меня зовут Чжэнь Хуань. Прости, что влезла в ваш разговор, но я ни в коем случае не хотела тебя обидеть. Я просто заметила, что ты совсем одна. Если не против, то приглашаю в нашу с Мэйчжуан компанию. Чем нас больше, тем меньше мы будем бояться и тем проще будет дать отпор в подобных ситуациях.

Ань Линжун смотрела на меня с восхищением и благодарностью.

– Сестрица, большое спасибо за помощь, – смущенно сказала она и поклонилась. – Пускай я и из простой семьи, но я до конца жизни не забуду то, что ты сейчас сделала.

– Это такие пустяки! – улыбнулась я ей. – К тому же мы все здесь в одинаковом положении, поэтому не стоит благодарности.

– Но из-за меня у тебя теперь могут быть неприятности, ведь ты возразила дочери такого важного человека, – нерешительно проговорила Линжун.

В этот момент к нам подошла Мэйчжуан.

– Ты же в императорском дворце! Что за ужасное поведение?! Только волноваться меня заставляешь! – сказала она мне, а потом повернулась к Ань Линжун и улыбнулась. – Ты только посмотри на нее. Она без раздумий вступила в спор. Думаешь, она переживает о том, выберут ее или нет? Да она никаких неприятностей не боится.

Я присмотрелась к наряду Ань Линжун. Было заметно, что на ней совершенно новый, недавно сшитый наряд, но из простой ткани не лучшего качества, такая продавалась на каждом рынке. Ее прическу украшали лишь пара серебряных шпилек без драгоценных камней и несколько искусственных бархатных цветов, на руке виднелся браслет из золота не самой высокой пробы. Других украшений я не заметила. Естественно, что среди богато одетых и обвешанных с ног до головы драгоценностями девушек Ань Линжун выглядела как беднячка.

Увиденное мне не понравилось, и я снова нахмурилась, но тут взгляд остановился на горшке с цветущей бегонией. Я взяла со столика ножницы, срезала несколько цветков и закрепила их в волосах Линжун. С таким ярким украшением она стала еще очаровательнее. После я сняла свои серьги из зеленого нефрита и протянула новой знакомой.

– Как говорится, Будду украшает золото, а людей – одежда [4], – сказала я. – Если будешь одеваться так просто, как сейчас, то люди, которые встречают по одежке, всегда будут относиться к тебе с пренебрежением. Считай, что эти серьги – подарок в честь нашего знакомства. Надеюсь, они помогут тебе добиться успеха, и ты пройдешь отбор.

– Спасибо, – со слезами на глазах сказала Ань Линжун. – Но я боюсь, что не оправдаю надежд и твоя доброта окажется напрасной, потому что девушке из бедной семьи не суждено быть избранной.

– Говорят же, что у героев не спрашивают про их происхождение [5], – утешила ее Мэйчжуан. – Ты очень красивая. Не стоит себя принижать.

Тут к нам подошел старший евнух и пригласил Ань Линжун с еще несколькими девушками пройти в зал. Я постаралась приободрить ее взглядом и улыбкой, после чего мы с Мэйчжуан взялись за руки и вернулись на свое место.

Стоило нам только сесть, как около нас сразу же появилась служанка с чаем. Мы с Мэйчжуан дали ей по серебряной монетке. Девушка засияла от радости, поблагодарила нас и поспешно откланялась.

Моя подруга дождалась, когда служанка уйдет, и только тогда заговорила:

– Ты была довольно груба с той девушкой. Не боишься, что навлечешь на себя недовольство новой наложницы? – в ее голосе слышалась явная тревога.

Я не спеша взяла чашку с чаем и подула, прогоняя горячий пар в сторону. Проверив, что за нами никто не наблюдает, я ответила:

– Я прекрасно понимаю, что ты беспокоишься обо мне. Но ты сама подумай. Для участницы отбора, конечно, важно иметь хорошее происхождение, но и о женской добродетели тоже забывать не стоит. У Ся Юэцзин хорошее происхождение, но если она будет так отвратительно себя вести, император на нее и не взглянет. И даже если она все-таки войдет во дворец, боюсь, ее ждет незавидная участь. Так с чего мне бояться?

Мэйчжуан кивнула, соглашаясь с моими рассуждениями.

– В твоих словах есть доля здравого смысла, – сказала она и улыбнулась. – Неудивительно, что твой отец с детства обращал на тебя особое внимание и даже хвалил, называя «Чжугэ в юбке» [6]. А Ань Линжун можно только пожалеть.

Ее слова вызвали у меня улыбку.

– Ты не поняла сути. Давай я объясню. Я уверена, что тебя обязательно выберут, потому что у тебя хорошая семья и ты очень красивая. У Ань Линжун хотя и не такое хорошее происхождение, но у нее отличные манеры и очаровательная внешность. Думаю, что у нее больше шансов стать новой наложницей, чем у злюки Ся. Как ты знаешь, у меня нет ни малейшего желания становиться частью императорского гарема, поэтому я подумала, что если Ань Линжун все-таки выберут, она сможет позаботиться о тебе вместо меня. Ну, а сможет ли она выделиться среди такой толпы красавиц и привлечь внимание императора, это уже совсем другой разговор. Я лишь высказываю свое скромное мнение.

Мэйчжуан была ошарашена моими умозаключениями.

– Хуань, большое тебе спасибо. Я и подумать не могла, что ты так обо мне заботишься. – Она взяла меня за руку и чуть слышно вздохнула. – Вот только будет очень жаль, если такая прелестная девушка, как ты, попадет не во дворец, а в самую заурядную семью. Это будет таким же расточительством, как и бросить в грязь белоснежную жемчужину.

– У каждого свои стремления, – неопределенно ответила я. – К тому же я просто не приспособлена к жизни во дворце. Но очень надеюсь, что ты сможешь быстро достичь самого высокого положения.

В этом году на отбор прибыло так много девушек, что когда пришла наша с Мэйчжуан очередь лицезреть императора, на улице уже стемнело и «луна повисла на кончиках ивовых ветвей» [7]. Большинство претенденток разъехалось по домам, в боковых комнатах остались томиться в ожидании чуть больше десяти человек.

В зале Юньи было очень светло. Его освещали не только светильники, но и красные свадебные свечи, толщиной с руку, выставленные в два ряда от самого трона до дверей. Благодаря наполнению из алойного дерева они горели очень ярко и источали приятный освежающий аромат.

Я, Мэйчжуан и еще четыре девушки оправили свои наряды и торжественно вошли в обрядовый зал. Повинуясь указаниям, мы опустились на колени и поклонились императорской чете. После мы поднялись и приняли почтительную позу, ожидая, когда евнух, отвечающий за церемонию, назовет каждую из нас по имени, чтобы мы могли лично поприветствовать императора и императрицу.

В зале раздался хриплый, режущий уши голос старца, перечисляющего наши имена:

– Е Фанчунь, дочь Е Цзяньчжи, управляющего соляным делом в Цзянсу. Восемнадцать лет.

– Сунь Мяоцин, младшая сестра Сунь Чанхэ, управляющего ткацким делом в Сучжоу. Семнадцать лет.

– Фу Сяотан, дочь Фу Шупина, начальника округа Сюаньчэн. Тринадцать лет.

Я стояла с низко опущенной головой, не осмеливаясь даже искоса взглянуть на то, что происходило в зале. Пока другие девушки разговаривали с императором, я рассматривала пол из голубовато-серых квадратных плит размером три на три чи [8], сложенных так близко, что даже швов между ними не было видно. Посередине плиты были тщательно отполированы и напоминали зеркала. По бокам каждой из них тянулся красивый узор из облаков и символов, приносящих счастье и удачу.

Пока я разглядывала пол, до меня доносились различные звуки. Когда девушки согласно правилам церемонии по очереди кланялись императорской чете, было слышно, как подолы их юбок громко шуршали и как тихонько позвякивали украшения на их головах.

Я все-таки не удержалась и мельком взглянула на своих соседок. Они так сильно нервничали, что у них дрожали руки. Такое зрелище меня позабавило, и я не сдержала улыбки.

Зал Юньи был очень большим. Потолочные балки и опорные столбы были украшены таким же облачным узором, что и плиты на полу. Облака были разной формы и нарисованы яркими сочными красками, однако среди них не было ни одного изображения дракона или феникса [9], которые чаще всего использовались для украшения императорских дворцов.

Любопытство взяло верх, и я краешком глаза взглянула на возвышение, где на своих местах восседали император и императрица.

На золотом троне, украшенном девятью драконами из червонного золота и сверкающим жемчугом, восседал император Сюаньлин, представитель четвертого поколения династии Чжоу. Разглядеть выражение его лица не позволяли двенадцать нитей из белого нефрита, свисающие с тиары, возвышающейся над его головой. Но то, как он слегка склонился вбок, выдавало усталость, скорее всего, у него уже рябило в глазах от огромного количества увиденных за день девушек. Тем, кто приветствовал его, император лишь слегка кивал и отпускал взмахом руки, не задавая никаких вопросов. Несчастные отпущенные девушки, которые весь день нервничали в ожидании своей очереди и даже отказывались от еды, чтобы не испортить наряд и макияж. Они усердно готовились к отбору, а их бирки оказались «отброшены» с такой небрежностью.

Императрица сидела по правую руку от императора. На ее голове блистала тиара, украшенная жемчугом, и на одежде красовались вышитые фениксы. Императрица была величественно прекрасна. Несмотря на кажущуюся строгость, она одаривала всех претенденток доброжелательным взглядом. И хотя за день она наверняка устала, императрица ничем этого не показывала, сохраняя совершенно прямую осанку и бодрый настрой.

– Шэнь Мэйчжуан, дочь главного военачальника Цзичжоу, Шэнь Цзышаня. Шестнадцать лет.

Мэйчжуан вышла вперед и, грациозно ступая, приблизилась к императору. Оказавшись перед правителем, она приняла покорную позу: склонила голову, чуть согнула колени и сложила руки на уровне талии.

Когда она заговорила, ее голос был подобен пению иволги:

– Ваша преданная подданная, Шэнь Мэйчжуан, рада приветствовать императора и императрицу. Желаю императору долгих лет жизни и благополучия и императрице долгих лет счастья [10].

Император выпрямился и заинтересованно спросил:

– Читала ли ты какие-нибудь книги?

Зал Юньи был настолько огромным, что слова императора еще какое-то время эхом разносились по его углам. Словно это был не голос живого человека, а звуки, доносящиеся из мира грез.

– Я не отличаюсь большим умом и мало читаю, – вежливо ответила Мэйчжуан. – Я читала лишь две книги: «Правила для женщин» и «Нравоучение женщинам». К сожалению, я знаю не так много иероглифов.

– В этих книгах особое внимание уделяется добродетелям женщины. Хороший выбор, – одобрительно кивнул император.

– Обычно главным занятием для незамужней девушки считается рукоделие. Это замечательно, что ты умеешь читать, хоть и немного, – присоединилась к похвале императрица.

Услышав добрые слова из уст императорской четы, Мэйчжуан с трудом сдержала свою радость. Она едва заметно улыбнулась и сказала:

– Я очень благодарна императору и императрице за похвалу.

Императрица повернулась к отвечающему за церемонию евнуху и с довольной улыбкой велела:

– Запиши ее имя и сохрани бирку.

Мэйчжуан поклонилась и быстро заняла место рядом со мной. Теперь она могла спокойно выдохнуть и расслабиться. Наши взгляды встретились, и мы не сдержали улыбок. Мэйчжуан всегда была порядочной, доброй и красивой девушкой, которая выделялась в любом окружении. Я даже не сомневалась, что ее выберут.

Не успела эта мысль промелькнуть в голове, как евнух громко объявил новое имя:

– Чжэнь Хуань, дочь помощника министра чинов, Чжэнь Юаньдао. Пятнадцать лет.

Я вышла вперед и склонилась в низком поклоне:

– Ваша преданная подданная, Чжэнь Хуань, рада приветствовать императора и императрицу. Желаю императору долгих лет жизни и благополучия и императрице долгих лет счастья.

– Хм, – чуть слышно произнес император, а потом спросил: – Чжэнь Хуань? Какой иероглиф используется в твоем имени?

Не осмеливаясь поднять голову, я ответила:

– Иероглиф в моем имени пишется так же, как в слове «грациозный» из стихотворения Цай Шэня [11]: «И девушка с тонкой талией грациозно свернулась клубочком».

Как только эти слова сорвались с моего языка, я тут же пожалела. Я совершила ужаснейшую ошибку! Процитировав поэта, я раскрыла свои знания и, боюсь, привлекла внимание императора, а это шло вразрез с моими планами. Какая глупая оплошность!

– А ты, оказывается, знаток поэзии! – Государь довольно хлопнул в ладони и рассмеялся. – Чжэнь Юаньдао прекрасно воспитал свою дочь. Вот только я до сих пор не знаю, соответствует ли твое лицо столь очаровательному имени. Подними голову!

Я понимала, что мне никуда не деться, и могла лишь сожалеть о том, что не удержала язык за зубами. Ну а сейчас мне оставалось только выполнить приказ. Во мне теплилась слабая надежда, что император, насмотревшись на красавиц со всех уголков страны, не обратит внимания на мою заурядную внешность.

– Подойди, – велела императрица и бросила взгляд на стоящего рядом евнуха. Тот сразу же понял намек, налил чашку чая и протянул ее мне.

Я не могла разгадать замысел императрицы, поэтому, сохраняя невозмутимый вид, приняла из рук евнуха чашку и сделала два уверенных шага вперед.

Императрица, увидев это, улыбнулась:

– Весьма похвально.

В этот момент император слегка приподнял свисающие перед лицом нефритовые бусы и удивленно воскликнул:

– Такая хрупкая и грациозная! Ты достойна своего имени!

– Вы только посмотрите на ее элегантный наряд, – добавила императрица. – Когда дочери семей Шэнь и Чжэнь стоят рядом, их наряды напоминают мне о весеннем пейзаже, когда только-только распускаются цветы персика, а на иве появляются первые листья.

Уверенная, что мое лицо сейчас цвета красного вина, я низко склонила голову, чувствуя, как горят щеки. Мне оставалось только молча ждать своей участи. В эти несколько мгновений я видела лишь подобные золоту огни свечей, благоухание которых то и дело доносилось до моего носа.

Император улыбнулся и кивнул, отдавая приказ евнуху:

– Оставь ее бирку.

Императрица с довольной улыбкой посмотрела на императора и сказала:

– Все выбранные сегодня девушки настоящие красавицы, начитанные и разбирающиеся в поэзии, они кротки и полны добродетели. Благодаря им гарем наполнится счастьем и гармонией.

Император улыбнулся в ответ, но промолчал.

На сердце стало тяжело. Неужели этот сидящий на возвышении мужчина станет моим супругом, на которого я буду полагаться в будущем?!

Помня о правилах приличия, я низко поклонилась и заняла место рядом с Мэйчжуан. Подруга смотрела на меня, и ее глаза сияли от счастья, но я ответила ей лишь жалким подобием улыбки. Я была в замешательстве и не знала, как реагировать на то, что меня выбрали в наложницы. Эта новость свалилась на меня как снег на голову, и я не могла думать ни о чем другом.

После того как все девушки прошли церемонию отбора, мы еще раз низко поклонились императорской чете и поблагодарили за милость, а потом все вместе – и те, кого выбрали для гарема, и те, кому отказали, – друг за другом направились к выходу, как нас заранее научил евнух.

Только я переступила порог зала Юньи, как услышала позади громкий «бух». Я оглянулась и увидела, что Е Фанчунь, дочь управляющего соляным делом в Цзянсу, упала в обморок. Ее лицо было абсолютно белым, лоб покрывали капельки пота. Видимо, она не смогла спокойно пережить свою «отброшенную» бирку.

– Той, кто хотел остаться, отказали, а ту, кто совсем этого не хотел, выбрали, – пробормотала я себе под нос и тяжело вздохнула.

Между тем к Е Фанчунь уже подошли дворцовые служанки и стоявшие у дверей евнухи и помогли ей подняться.

– Почему ты так вздыхаешь, сестренка? – спросила Мэйчжуан. Она поправила чуть не выпавший из моих волос гибискус и шепотом добавила: – Это же большая удача, что ты сможешь жить во дворце. Многие об этом могут только мечтать. К тому же мы с тобой будем вместе и сможем помогать друг другу. Я уверена, что твой папа будет счастлив, когда узнает об этом.

Я нервно сжала висящий на поясе мешочек, сшитый из вязанных цветов сливы, и промолчала, пытаясь собраться с мыслями.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я смогла заговорить:

– Сестрица Мэйчжуан, я ведь этого не хотела.

– Я знаю, – ласково ответила подруга, осторожно взявшись за краешек моего рукава. – Но я ведь уже говорила, что ты просто не сможешь скрыть свой талант и красоту. Неужели ты и правда хотела отдать все это какому-то заурядному мужчине?

Мэйчжуан пыталась успокоить меня, как могла. В этот момент к нам подошла старая дворцовая служанка, неся в руках фонарь, чтобы проводить нас к выходу. Когда мы подошли к воротам, служанка широко улыбнулась:

– Госпожи, поздравляю вас, вам выпало счастье стать новыми наложницами императора.

Нам с Мэйчжуан стало неловко из-за ее слов. Мы отблагодарили служанку серебряными монетами и, взявшись за руки, вышли через ворота Юйсян.

У ворот осталось совсем мало повозок. Уже стемнело, зажженные слугами фонари свисали с крыш повозок и покачивались на ветру. Меня ждали личные служанки Лючжу и Хуаньби. Как только мы вышли из ворот, они тут же соскочили на землю и подбежали ко мне.

Хуаньби подхватила меня под локоть и заботливо проговорила:

– Госпожа, вы, наверное, сильно устали.

А Лючжу накинула мне на плечи парчовый плащ.

Мэйчжуан с помощью своей служанки Цайюэ забралась в повозку и велела вознице подъехать к нам поближе. Она отдернула шторку, чтобы попрощаться.

– Через несколько дней приедет госпожа-наставница, чтобы обучать нас дворцовому этикету. Мы с тобой не сможем увидеться, пока не получим официальный приказ явиться во дворец. Ты уж береги себя, сестренка.

Я кивнула в ответ, после чего с помощью Лючжу и Хуаньби тоже забралась в повозку.

К нам подошла дворцовая служанка и, почтительно склонившись, сказала на прощание:

– Доброго пути, госпожи младшие наложницы.

Когда повозка тронулась, я отдернула занавеску и оглянулась назад. Казалось, сумеречное небо было наполовину залито густыми чернилами, а другая половина раскрашена закатными красками: от пурпурного до золотого. Эта картина напоминала длинный красочный гобелен, и в сказочной атмосфере заката сияющие золотом великолепные дворцы Запретного города приобретали внушающий необъяснимый трепет облик. Этот образ так сильно впечатлил меня, что я надолго сохранила его в своей памяти.

Глава 2

Дата назначена

До нашей усадьбы оставалось совсем немного, когда от грустных мыслей меня отвлекли оглушительные звуки музыки и взрывающиеся петарды. Лючжу отдернула шторку, и я увидела, что вся улица залита красным светом праздничных фонарей. На секунду даже показалось, что мне это снится.

И тут я увидела, что вся моя семья собралась у ворот. В глазах защипало, слезы подступили к горлу, но я не могла разрыдаться перед столькими людьми. Я постаралась взять себя в руки, хотя это было тяжело.

Слуги выбежали навстречу приближающейся повозке. Меня подхватили под руки и помогли спуститься. Я взглянула на родителей, но так и не поняла, радуются они или, наоборот, сокрушаются. Они широко улыбались, но их глаза были полны слезами. Я хотела было подбежать к маме и обнять ее, но тут неожиданно все присутствующие опустились на колени.

– Ваш покорный слуга Чжэнь Юаньдао и все члены его семьи приветствуют госпожу младшую наложницу, – сказал отец с непривычной для меня почтительностью.

Я как оглушенная замерла на месте. Только сейчас я вспомнила, что уже ношу титул наложницы императора, несмотря на то что официальный указ, подтверждающий мой новый статус, огласят только через пару дней. В моем мире всего за один день все перевернулось с ног на голову. На душе стало так тоскливо, что я все-таки не сдержалась и заплакала. Мне хотелось обнять родителей, но когда я к ним потянулась, отец меня остановил:

– Госпожа, так нельзя. Это против правил.

Хуаньби протянула мне шелковый платок, и я вытерла выступившие слезы.

– Поднимитесь, – сказала я, стараясь сдержать дрожь в голосе.

Все тут же поднялись и окружили меня, как множество звезд окружают луну. Меня сопроводили внутрь, и я увидела, что родители накрыли пир по случаю моего избрания.

Когда отец попросил меня занять самое почетное место, я рухнула на колени и заплакала.

– Батюшка, матушка, простите вашу дочь за то, что не почитала вас должным образом, – взмолилась я, сглатывая слезы. – Я и так больше не смогу заботиться о вас, а из-за того, что вам теперь приходится следовать всем этим правилам, у меня на душе неспокойно.

Родители хотели помочь мне подняться, но я осталась на коленях.

– Прошу вас, дайте мне договорить, – продолжила я. – Пускай я стала частью императорской семьи, но я не могу забыть о дочернем долге. Пожалуйста, позвольте мне, как и раньше, заботиться о вас, пока меня не призовут ко двору. Если не позволите, я так и буду стоять на коленях.

Матушка плакала навзрыд, да и у отца в глазах стояли слезы.

– Хорошо, хорошо, – закивал он. – Все-таки я правильно воспитал свою дочь, раз даже в такой момент она не забывает о долге перед родителями.

Произнеся это, отец велел моим младшим сестрам Юйяо и Юйжао помочь мне подняться с колен.

Когда мы уселись за стол, я еще долго не могла унять охватившее меня беспокойство. Мысли до сих пор путались, и, несмотря на усталость, у меня не было никакого аппетита. Поэтому я попросила разрешения у родителей вернуться в свою комнату, чтобы отдохнуть.

Лючжу и Хуаньби уже успели подготовить для меня постель, поэтому я быстро переоделась в ночное платье и улеглась. Но даже после такого напряженного дня мне совсем не хотелось спать, хотя я и чувствовала себя вымотанной.

Через некоторое время в мою комнату зашел отец. Он принес с собой сладкий суп с ласточкиными гнездами [12]. Когда он позвал меня по имени, я заметила слезы в его окруженных многочисленными морщинками глазах.

Отец присел на краешек кровати. Я приподнялась, потянула его за руку и легла щекой на шершавую ладонь. Я тихонько всхлипнула, когда он наконец заговорил:

– Доченька, я пришел так поздно, потому что мне надо кое-что тебе сказать. Тебе всего пятнадцать, но ты с детства была умна не по годам. Когда тебе было семь, ты заявила, что тебе не нравится твое имя – Чжэнь Юйхуань. Ты сказала, что иероглиф «юй» [13] слишком часто встречается в именах девочек, что он заурядный и безвкусный, поэтому ты решила убрать его из своего имени. Когда ты повзрослела, я стал полагаться на тебя во всех делах. Я тебе доверяю, но хочу предупредить, что, когда начнешь жить во дворце, ты больше не сможешь так свободно проявлять свой характер. Ты должна быть осторожна во всем, что делаешь, и сохранять спокойствие так же, как Мэйчжуан.

– Я все поняла, отец, – сказала я, разделяя его опасения. – Я буду вести себя подобающе и обязательно буду соблюдать все правила.

Отец тяжело вздохнул:

– Я вовсе не хотел, чтобы ты стала наложницей императора. Но раз этого не избежать, то нам остается только смириться. Я ведь и сам знаю, что императорский гарем во все времена был очень опасным местом. И не к добру то, что сегодня во время отбора император уделил тебе столько внимания. Не сомневаюсь, что пойдут различные пересуды. Тебе надо быть очень осторожной и беречь себя.

– Отец, вы ведь сами как-то назвали меня «Чжугэ в юбке» и говорили, что я очень умная. Поэтому не переживайте за меня, – я попыталась успокоить отца, хотя сама еле-еле сдерживалась, чтобы опять не заплакать.

– Думаешь, среди тех, кто живет в гареме, есть глупые люди? – Судя по выражению лица, отец очень беспокоился о моем будущем. – Я просто опасаюсь, что ревнивые жительницы гарема, увидев, насколько ты красива и талантлива, и узнав, что ты уже на отборе заинтересовала Его Величество, начнут строить против тебя козни. Если решишь бороться с ними, надеясь на свой ум, боюсь, ты только навредишь самой себе. Запомни крепко-накрепко, что если не уверена в благосклонности императора, то лучше держаться в тени. Мне от тебя не нужны ни деньги, ни почести. Я хочу всего лишь одного: чтобы моя жемчужинка [14] благополучно дожила до старости.

Я посмотрела на отца самым серьезным взглядом.

– Я не стремлюсь заполучить благосклонность императора, – сказала я, делая паузу после каждого слова. – Я хочу, чтобы моя жизнь в гареме была такой же спокойной, как морская гладь без волн, и чтобы и я, и вся наша семья жили мирно.

Взгляд отца был наполнен любовью и в то же время жалостью.

– Мне так жаль, что тебе в столь юном возрасте придется прочувствовать всю горечь жизни в гареме. Честно говоря, у меня сердце кровью обливается, когда представляю, какие мучения тебя там ждут.

– Всё уже случилось, и мне никуда от этого не деться, – сказала я, вытирая влажные от слез щеки. – Остается лишь двигаться вперед.

Увидев мой настрой, отец немного успокоился. Мы посидели молча пару минут, а потом он осторожно спросил:

– Ты уже решила, кого из служанок возьмешь с собой во дворец? Надо выбирать самых верных, умных и умелых.

Я прекрасно понимала, почему он так говорит.

– Я уже все обдумала. Я хочу взять с собой Лючжу и Хуаньби. Лючжу очень сообразительная, а Хуаньби очень внимательная.

– Вот и славно! – Услышав мой ответ, отец вздохнул с облегчением. – Они обе росли вместе с тобой. Мне будет гораздо спокойнее, если они будут помогать тебе.

Я опустила голову, потому что собиралась сказать то, что отцу могло не понравиться.

– Если они останутся дома, то рано или поздно им придется выйти замуж за простых слуг. Вы, отец, конечно, можете постараться найти для них кого-то получше, но это ничем хорошим не закончится, так как вызовет у матушки справедливые подозрения, и тогда миру в семье придет конец.

По постаревшему лицу отца промелькнула тень невыразимой вины и стыда. Я не могла видеть его таким, поэтому постаралась успокоить:

– Хотя во дворце они все равно будут служанками, в будущем, если появится такая возможность, я отдам их в хорошие семьи.

Судя по тому, как отец вздохнул, мои слова не смогли уменьшить его беспокойство.

– Я всё понимаю, – сказал он. – Но это еще зависит и от ее удачи.

– Отец, не переживайте так. Я отношусь к ней как к своей сестре и ни за что не обижу.

После ухода отца я задула свечи, и комната погрузилась в полную темноту.

На следующее утро Лючжу и Хуаньби помогли мне умыться и почистить зубы. Во время водных процедур я вспомнила об одном деле, ради которого надо было выйти за пределы нашей усадьбы. Но так как я стала наложницей, мне запрещалось выходить на улицу.

Я велела позвать в мою комнату младшую служанку по имени Бинь.

– Иди и узнай, была ли избрана в наложницы дочь помощника главы уезда Сунъянь Ань Линжун. И выясни, где она остановилась, – велела я служанке. А потом строго добавила: – Никому об этом не рассказывай. Как только все узнаешь, сразу доложи мне.

Бинь сказала, что все поняла, и ушла. Ее не было полдня. Вернувшись, она сразу же пришла ко мне.

– Позвольте доложить, госпожа младшая наложница, – начала она с почтением. – Госпожу Ань выбрали. Сейчас она живет на постоялом дворе «Люцзи», который находится на улице Цзинбао в западной части города. Вот только я слышала, что на отбор ее сопровождала только тетка и сейчас у них возникли проблемы с деньгами. Вчера им пришлось даже взять в долг у хозяина двора.

Услышав такое, я нахмурилась. Как избранная наложница может жить на постоялом дворе?! Если это увидит евнух, который привезет указ о ее назначении, или тетка-наставница, которую пошлют, чтобы учить Ань Линжун манерам, в будущем ее положение при дворе окажется очень шатким.

Я ненадолго задумалась, а потом велела Бинь:

– Иди и позови моего отца.

Даже одна палочка благовоний не успела сгореть [15], как отец уже пришел. Едва переступив порог, он низко поклонился мне, как того требовали приличия. Я попыталась его остановить, но он ничего не хотел слушать. Закончив с церемонией приветствия, он уселся за стол и снова стал вести себя как души не чающей в своей дочке родитель.

– Отец, мне нужно кое-что с вами обсудить, – начала я с осторожностью. – Вчера на отборе я познакомилась с одной девушкой. Она попала в неприятную ситуацию, и я заступилась за нее. А сегодня выяснилось, что ее выбрали новой наложницей, но так как она из бедной семьи, ей приходится жить на постоялом дворе. Это же ужасно! Я подумала и решила пригласить ее погостить в нашей усадьбе. Как вы на это смотрите, отец?

Когда отец над чем-то глубоко задумывался, он всегда поглаживал бороду. Вот и сейчас он некоторое время смотрел мимо меня и водил рукой по бороде.

– Если тебе этого хочется, то я не буду возражать. – Отец опустил руку и посмотрел на меня. – Я велю твоему старшему брату забрать ее с постоялого двора и привезти домой.

Уже вечером во двор нашей усадьбы занесли небольшой паланкин, в котором сидели Ань Линжун и ее тетя. Матушка заранее приказала слугам прибраться в одном из пустующих флигелей, принести туда одежду и украшения, а также выделить несколько младших служанок, чтобы они обслуживали наших гостий.

После ужина ко мне во флигель с самым счастливым видом зашел старший брат и привел Линжун и ее тетю. Как только Линжун меня увидела, из ее глаз потекли слезы. Заметив, что она вот-вот упадет на колени, я тут же поднялась и взяла ее под руку.

– У нас с тобой одинаковый статус, – напомнила я. – Поэтому не надо лишних церемоний.

Лючжу, которая всегда быстро соображала в подобных ситуациях, не растерялась и сейчас.

– Госпожа Ань и вы, тетушка, присаживайтесь, пожалуйста, – вежливо сказала она и проводила гостий к столу.

Усевшись, Линжун покосилась на моего брата и аккуратно вытерла слезы.

– Сестрица Чжэнь, я так благодарна тебе за то, что ты пожалела меня и приютила у себя дома. Теперь я больше не боюсь, что обитатели дворца будут смотреть на меня с презрением. Я никогда не смогу в полной мере отблагодарить тебя за такую милость. Моя тетя Сяо тоже безмерно тебе благодарна.

Тут голос подал брат, который все это время стоял чуть в стороне:

– Когда я пришел на постоялый двор и сказал, что забираю госпожу Ань, хозяин двора не хотел ее выпускать. – Брат злорадно усмехнулся. – Видимо, подумал, что если задержит ее подольше, то получит какую-нибудь выгоду. Пришлось преподать ему урок кулаками и пинками.

– Как ты смеешь говорить о таких жестоких вещах, как побои, прямо перед младшей наложницей Ань?! – возмутилась я, притворившись, что разозлилась на брата за грубость. – Ты ее пугаешь!

– Все хорошо, – подала голос моя гостья. На ее лице слезы сменились чуть заметной застенчивой улыбкой. – Я рада, что нам на помощь пришел молодой герой Чжэнь.

– Молодой герой? – я не сдержала улыбки. – Я бы сказала, что он больше походит на молодого разбойника.

Всем собравшимся понравилась моя шутка, поэтому мы вместе от души посмеялись.

После наступления темноты я решила проводить Линжун до ее покоев. Мы шли по веранде, соединяющей флигели, и любовались лунным светом, который, подобно потоку воды, заполнял пространство перед нами.

– Линжун, пока ты у нас дома, считай, что это и твой дом тоже, – я постаралась вложить в эти слова всю свою искренность. – Даже не думай стесняться. Если тебе что-то понадобится, скажи мне. Если служанки вздумают тебя не слушаться, тоже обязательно говори. Не надо терпеть обиды и позволять им делать все, что вздумается.

Услышав это, Линжун не смогла сдержать эмоций и схватила меня за руку:

– Я даже не знаю, чем я могла заслужить такое благословение. Твоя забота – самая большая удача в моей жизни. Теперь я смогу войти во дворец со спокойной душой. Лишь одним я могу тебя отблагодарить: я буду всю жизнь поддерживать и защищать тебя во дворце.

У меня на душе сразу стало теплее. Я накрыла ее руку своей и сказала:

– Хорошо, сестренка.

Через пару дней к нам в усадьбу прибыл евнух из дворца. Он приехал, чтобы объявить указ императора. В главном зале собралась вся моя семья: отец и мать, старший брат и младшие сестры, ну и конечно же, я сама.

И вот евнух возвестил:

– Двадцать второго дня восьмого лунного месяца двенадцатого года Цяньюань придворной канцелярией была сделана выписка из приказа Министерства двора [16]. Согласно высочайшему указу, дочери помощника министра чинов Чжэнь Юаньдао пятнадцатилетней Чжэнь Хуань присвоено звание шестого ранга гуйжэнь [17] и даровано новое имя Вань [18]. Дама Вань должна прибыть ко двору пятнадцатого числа девятого лунного месяца. Быть посему.

В этот момент я и сама не могла сказать, жалею ли о случившемся или радуюсь. Я спокойно выслушала приказ и поблагодарила за императорскую милость.

Евнух поманил пришедшую вместе с ним пожилую женщину в наряде придворной служанки. Ее осанка была полна достоинства, а глаза светились добротой. Я сразу же поняла, что это наставница, которая должна научить меня дворцовому этикету.

– Приветствую тебя, тетушка-наставница, – сказала я, слегка присев, чтобы выказать свое уважение.

Женщина остолбенела. Она и подумать не могла, что я буду так вежливо с ней обходиться, и, придя в себя, она тут же упала на колени и поклонилась мне в пол.

– Ваша ничтожная слуга Фан Жо приветствует благородную даму Вань.

Согласно правилам императорского двора, у теток-наставниц было особое положение. Во время обучения придворному этикету они не обязаны были кланяться в пол младшим наложницам. Им разрешалось просто встать на колени. Поэтому она удивила меня так же, как и я ее.

Отец заранее подготовил свадебные дары, которые сразу же отдал евнуху, чтобы тот отвез их во дворец. Также вместе с ним отправились и дары от имени семьи Линжун. Матушка, зная, что у нашей гостьи проблемы с деньгами, решила позаботиться и о ней.

Евнух, забрав дары, отправился в соседний флигель, где жила Линжун. Ей он тоже зачитал официальный указ:

– Двадцать второго дня восьмого лунного месяца двенадцатого года Цяньюань придворной канцелярией была сделана выписка из приказа Министерства двора. Согласно высочайшему указу, дочери помощника главы уезда Сунъян Ань Бихуая пятнадцатилетней Ань Линжун присвоено звание седьмого ранга сюаньши [19] и велено прибыть ко двору пятнадцатого числа девятого лунного месяца. Быть посему.

Дослушав евнуха до конца, Линжун и тетя Сяо заплакали от радости.

Также евнух сообщил, что наставница у нас с Линжун будет одна на двоих, поскольку мы живем в одном доме.

Когда с официальным оглашением указов было покончено, евнуха и наставницу проводили пить чай. Родители велели в это время подготовить комнату и угощения для Фан Жо, которая оставалась жить с нами.

Когда вернулись посланные за последними новостями слуги, они рассказали нам следующее: так как новым наложницам не полагались высокие титулы, никто из них не получил звание выше пятого ранга. Мэйчжуан присвоили звание пятого ранга сяои [20] и велели прибыть во дворец в тот же день, что и мне. Всего было выбрано пятнадцать новых младших наложниц, которых разделили на три группы. Мы с Мэйчжуан и Линжун оказались среди тех, кто позже всех прибудет ко двору.

После этих известий на душе стало немного легче, и не только потому, что мы прибудем во дворец на два дня позже, но и потому, что мы втроем уже знакомы, а значит, сможем позаботиться друг о друге и ни дня не придется провести во дворце в одиночестве среди незнакомых лиц.

После официальной церемонии присвоения званий мы с Линжун были обязаны жить отдельным двором. Это выглядело так. Мы все еще жили в тех же флигелях, но вокруг каждого стояли присланные из дворца охранники, которые пропускали внутрь только евнухов и дворцовых служанок. Посторонним мужчинам вход был запрещен. Также с нами постоянно была тетушка-наставница, которая учила нас придворному этикету. Именно за этим занятием мы и проводили дни в ожидании пятнадцатого числа, когда нам следовало прибыть во дворец.

Из-за строгих правил этикета изменилось и мое общение с семьей и слугами. Из домашней обслуги со мной могли общаться только личные служанки, которых я решила взять с собой во дворец. Что касается отца и брата, то они могли разговаривать со мной только через занавеску, при этом сидя на коленях за дверями. Матушка и сестры могли видеться со мной раз в день, но по правилам при встрече они обязаны были кланяться в пол.

С Линжун мы, наоборот, могли свободно общаться и ходить друг к другу в гости, потому что обе были младшими наложницами.

Я заметила, что Линжун в это время была более расслаблена, чем я. Оно и понятно. Ей не приходилось наблюдать за тем, как ее родные встают на колени при каждой встрече и бьются лбом об пол, соблюдая установленные правила.

При династии Чжоу всегда уделялось особое внимание отношениям между правителем и придворными. Титул «гуйжэнь Вань» уже означал, что я отношусь к приближенным к императору людям, несмотря на то что мне жаловано звание наложницы одного из низших рангов. И это значило, что даже моим родным – отцу с матерью и брату с сестрами – надлежало при встрече со мной вставать на колени и справляться о моем здоровье. Каждый раз, когда я видела, как отец за занавеской встает на колени и произносит дежурную фразу «госпожа гуйжэнь Вань, приветствую вас и желаю всех благ», а потом склоняет голову, чтобы поговорить со мной, у меня сердце кровью обливалось. Я не могла на это смотреть.

Я даже начала избегать с ним встреч. Я просила сестер, Юйяо и Юйжао, чтобы они вместо меня справлялись о здоровье отца и передавали мои пожелания о том, чтобы он не забывал заботиться о себе.

Каждый день мы с Линжун вставали очень рано, потому что с самого утра начинались уроки дворцового этикета тетушки Фан Жо. В первую половину дня мы слушали ее наставления, а во вторую – учились применять новые знания на практике. Мы учились, как правильно стоять, ходить, приветствовать других жителей дворца, как правильно есть и держать осанку. Мы схватывали на лету, потому что у нас с Линжун уже были кое-какие знания и умения. А в минуты отдыха Фан Жо рассказывала нам о жизни при дворе. Как оказалось, раньше она прислуживала самой вдовствующей императрице, и ее очень ценили за скромный характер и честность. Хотя Фан Жо редко рассказывала про императорскую чету, но все равно день изо дня она что-нибудь вскользь упоминала, а я из этих кусочков составляла представление о жизни внутреннего двора.

Я узнала, что император Сюаньлин, которому в этом году исполнилось двадцать пять лет, первый раз женился в двенадцать. Его женой стала двоюродная племянница нынешней вдовствующей императрицы, Чжу Жоцзэ. Несмотря на то что молодая императрица была всего на два года старше императора, она была величава и грациозна. Люди, видевшие ее, говорили, что она «само воплощение женской добродетели и освещает своей красотой покои императрицы» [21]. А еще говорили, что император и императрица уважали и очень любили друг друга. Государыня смогла завоевать даже симпатию обитательниц гарема, что было редкостью. Но неожиданно через пять лет после свадьбы императрица скончалась во время тяжелых родах. Сына императора тоже не удалось спасти. Государь очень горевал и подарил покойной жене посмертное звание «императрица Чуньюань [22]». Новой императрицей стала младшая сестра Чжу Жоцзжэ, тоже племянница вдовствующей императрицы, Чжу Исю, которая на тот момент была гуйфэй [23]. И хотя новую императрицу нельзя было назвать писаной красавицей, зато у нее был очень добрый и мягкий характер, поэтому император относился к ней с уважением.

Император был еще молод, когда потерял свою любимую императрицу Чуньюань, поэтому было совсем неудивительно, что он обзавелся большим количеством фавориток. Сейчас наибольшей благосклонностью императора пользовалась наложница второго ранга фэй [24] Хуа, хозяйка дворца Мисю, Мужун Шилань. Если верить слухам, она была красива, как богиня, чем и заслужила расположение правителя. Никто из гарема не осмеливался бросать ей вызов. Что уж говорить о простых наложницах, если сама императрица ее не трогала?

Незнающий человек мог бы подумать, что вдовствующая императрица отошла от дворцовых дел только потому, что императрицей стала ее двоюродная племянница, и она теперь могла пользоваться благами семейных связей, но это было совсем не так. Императрица ни в чем не уступала мужчинам. Когда император взошел на престол, он был еще совсем маленьким. На протяжении трех лет она сама из-за занавески правила страной. Благодаря неожиданному удару она смогла отобрать власть у принца-регента и казнить его. Также она успешно избавилась от всех его сторонников, вырезав всю его партию под корень. После этого началась эпоха мирного правления. Вот только после того, как вдовствующая императрица уничтожила всех своих соперников, она неожиданно серьезно заболела. У нее случился полный упадок и моральных, и телесных сил, поэтому она решила отойти от политических дел. Императрица жила в уединении, погрузившись в изучение буддизма, и появлялась на людях только во время важных праздников. Она больше не вмешивалась в дела императорского дворца и гарема, оставив все заботы императору и его императрице.

А еще от Фан Жо я узнала, что все наложницы императора делятся на восемь рангов и шестнадцать классов. Например, я, Мэйчжуан и Линжун были наложницами низких классов и не имели права входить во внутренние покои императора. Нас могли называть только младшими хозяйками или младшими наложницами. Жить нам предстояло не в главном дворце, а в постройках, отдаленных от него. Хозяйками или матушками могли называться только наложницы третьего ранга и выше. Именно они могли получить право входить во внутренние покои и руководить императорским гаремом. Еще одним интересным моментом, про который я узнала от наставницы, было то, что после провозглашения новой императрицы места наложниц первого ранга оставались свободны, несмотря на то что девушек в гареме было предостаточно. Тетя Фан даже однажды сказала мне, что я со своими талантами и внешностью смогу в скором времени стать одной из четырех драгоценных наложниц и насладиться благами столь почетного звания. В ответ на ее слова я чуть заметно улыбнулась и поспешила сменить тему нашего разговора.

С тех пор как в доме провозгласили высочайший указ, матушка и Юйяо занялись тем, что выбирали для меня украшения и одежду, которые я должна была взять с собой во дворец. Считалось, что если привезти слишком много вещей, это будет проявлением дурного тона, но если привезти слишком мало, другие наложницы будут смотреть на тебя с пренебрежением. Поэтому нужно было все тщательно обдумать. Такое занятие отнимало много сил. А ведь матушке и сестре надо было сделать то же самое и для Линжун, потому что после того как она стала жить в нашем доме, она заняла такое же положение, что и я.

Так как я не могла видеться с Мэйчжуан и со своими родными, когда захочу, все свое время я проводила с Линжун. Мы были не разлей вода и с каждым днем все больше сближались, пока не стали как родные сестры. Мы даже носили по очереди одни и те же яшмовые шпильки.

Но я не чувствовала ни капли радости. Я так сильно переживала, что у меня в уголке рта появилась язвочка. Мне повезло, что Линжун и ее тетя Сяо привезли из родных мест лечебную мазь, которой с радостью со мной поделились. Благодаря ей язвочка постепенно исчезла.

Глава 3

Дворец Танли

И вот наступил мой последний вечер в родном доме. На следующий день я должна была отправиться во дворец. В этот вечер родным дозволяли увидеться с новоизбранной наложницей и попрощаться. Встретиться со мной пришли все: отец, мать, старший брат и младшие сестры. Фан Жо вывела из комнаты всех посторонних, чтобы мы смогли спокойно поплакать на прощание.

Я плакала, потому что понимала, что после того, как я стану частью гарема, у меня больше не будет возможности поговорить с родными.

Вытерев слезы, я посмотрела на Юйяо и Юйжао. Юйяо недавно исполнилось двенадцать, ее уже считали взрослой. Несмотря на то что она была не так хороша собой, как я, ее можно было назвать очаровательной. Вот только характер у нее был слишком мягкий и податливый. Такая нерешительная девушка вряд ли сможет чего-то добиться в жизни. Юйжао была совсем еще маленькой, всего семь лет. Но уже сейчас по глазам было видно, что в ней скрывается крепкий дух. Она была очень бойкая и умная. Родители говорили, что Юйжао очень похожа на меня, когда я была того же возраста. Они были уверены, что сестра вырастет настолько красивой, что даже рыбы, завидев ее, будут от стыда за свое уродство опускаться на самое дно. Я очень любила Юйжао, для меня она была самым близким человеком из всей семьи.

Юйяо изо всех сил старалась сдерживать слезы, но все равно всхлипывала, поддерживая под руку маму. Мамины глаза тоже были полны слез. Юйжао не до конца понимала, что происходит. Она обхватила меня за шею, и я чувствовала, как моя кожа становится влажной от ее слез.

– Сестренка, не уезжай, пожалуйста, – молила она меня.

Мои сестры были еще совсем юными, поэтому не могли стать опорой семьи. Хорошо, что у меня был старший брат, Чжэнь Хэн, молодой и подающий надежды дворянин. Он был всего на четыре года старше меня, но уже имел хорошее образование и прекрасно разбирался в боевых искусствах. Через три месяца он должен будет отбыть на границу, чтобы вершить великие дела во славу нашей империи.

Я внимательно посмотрела на маму. Ей было чуть больше сорока, но выглядела она моложе своих лет, потому что всегда жила сытой и беззаботной жизнью. Но вот наступило время, когда ее покидала старшая дочь, а вскоре из дома должен будет уехать и сын. Из-за грусти, поселившейся в сердце, на ее лице появились новые морщинки, а на висках засеребрилась седина.

Мама вытерла носовым платком скатившиеся по щекам слезы, но их было уже не остановить. Слезы все катились из глаз и катились, и было бесполезно с ними бороться.

У меня защемило в груди, когда я увидела, как ей грустно.

– Матушка, я ведь просто переезжаю жить во дворец. Меня там никто не будет обижать. – Я хотела успокоить маму, хотя сама еле-еле сдерживала слезы. – А брат уедет, чтобы заработать славу и имя. Он вернется совсем скоро. А пока о вас позаботятся Юйяо и Юйжао.

Матушка обняла меня, продолжая всхлипывать. Через какое-то время она немного успокоилась, вытерла слезы и сказала:

– Люди говорят, что жизнь во дворце подобна темным морским глубинам. И вот подошла твоя очередь окунуться в это море. Хуань, помни, что в первую очередь ты должна беспокоиться о себе. Ты будешь жить с другими наложницами, поэтому все время будь начеку. Ты должна быть терпеливой, не спорь ни с кем и не ввязывайся в неприятности. Особенно будь осторожна с наложницей Хуа, которой сейчас благоволит император. Если в будущем ты станешь любимой наложницей Его Величества, я буду рада, но ты для меня важнее всех почестей и богатств. Твоя жизнь ценнее всего, поэтому постарайся беречь себя.

– Матушка, не беспокойтесь. – Я постаралась улыбнуться, но получилось с большим трудом. – Я запомнила ваши наставления. Однако и вы с отцом тоже берегите себя.

Отец все это время сидел молча и лишь грустно смотрел, как я прощаюсь с остальными. И тут он заговорил.

– Хуань, теперь только от тебя зависит, обретешь ли ты славу или позор, – торжественно заявил он. – И ты сама понимаешь, что слава и позор семьи Чжэнь тоже зависят от тебя.

Я изо всех сил закивала, и тут мой взгляд остановился на брате. Казалось, что он над чем-то задумался, будто бы хотел что-то сказать, но не решался. Это было странно, потому что он всегда был прямолинейным человеком и ничего не боялся. А значит, случилось что-то очень серьезное.

– Отец, матушка, сестренкам пора ложиться спать, да и вам надо отдохнуть. Вы идите, а я еще немного поговорю с братом, – сказала я, чтобы мы с Хэном могли остаться наедине.

Перед тем как уйти, родители еще несколько раз повторили свои наставления, словно хотели оттянуть момент расставания.

И вот передо мной остался только старший брат. Судя по его реакции, он и подумать не мог, что я сама попрошу его задержаться. Он выглядел как растерянный ребенок.

– Брат, если ты хочешь что-то сказать, сейчас самое время.

Пару мгновений он удивленно смотрел на меня, но потом неожиданно достал из рукава лист бумаги. От него исходил чуть заметный аромат лекарственных трав. Как только я его почуяла, то сразу же поняла, от кого эта записка.

– Это тебе от Вэнь Шичу, – пояснил брат, протягивая мне листок. – Я два дня раздумывал над тем, должен ли я передавать тебе эту записку или нет.

– Брат, неужели ты заразился от него глупостью? – холодно спросила я, с пренебрежением смотря на сложенный пополам кусок бумаги. – Ты понимаешь, что тайная переписка – это очень серьезное преступление для наложницы императора?

– Я знаю, что это против правил. – Брат склонил голову, чувствуя себя виноватым. – Но это выражение его чувств…

– Я не могу это принять! – грубо перебила я брата, но тут же успокоилась, заметив раскаяние на его лице. – Брат, неужели ты не понял, что Шичу не тот человек, которому принадлежит мое сердце? Мое сердце до сих пор свободно.

Чжэнь Хэн кивнул.

– Он тоже понимает, что ты не сможешь ответить. Он просто хотел, чтобы ты знала, что он чувствует. Мы с Шичу давние друзья, и я не могу спокойно смотреть на то, как он переживает вашу разлуку. – Хэн резко замолчал, а потом вложил записку мне в руку и сказал: – Сама решай, что с ней делать.

– Хорошо, – равнодушно сказала я и положила записку на стол. – А ты передай Вэнь Шичу, чтобы прилежно трудился на своем посту придворного лекаря и обо мне не беспокоился.

– Я передам ему твои слова, но я знаю его характер и сомневаюсь, что он последует твоему совету.

Я ничего на это не ответила. Достав из волос серебряную шпильку, я провела ею по фитилю свечи, чтобы убрать сгоревшую часть, после чего сдула пепел на пол.

– Брат, просто передай ему то, что я сказала. – Я снова посмотрела на Хэна. – Если он все поймет, то от этого будет лучше нам обоим. Если же он откажется прислушиваться к моему совету, то хуже будет ему, а не мне. Мне просто хотелось бы, чтобы он осознал, что у нас теперь разное положение. Все уже совсем не так, как было прежде.

Я обернулась, подняла лежавший за мной лазурный чанпао[25] и протянула его брату.

– Я приготовила для тебя новый халат. Я хотела бы, чтобы ты вспоминал обо мне, когда будешь его носить, – ласково сказала я. – Я знаю, что на границе холодно, а во дворце опасно. И тебе, и мне надо заботиться о себе.

Брат принял подарок из моих рук и замер, глядя на меня. Казалось, что он просто не мог отвести взгляд, не желая говорить мне «прощай». Я тоже молчала, не зная, что еще сказать. Я вдруг вспомнила то время, когда мне было семь. В начале пятого лунного месяца брат посадил меня на свои плечи и понес любоваться цветением гранатовых деревьев.

Я решительно взяла себя в руки и велела Хуаньби проводить Хэна. Когда я смотрела на его удаляющуюся спину, у меня защемило сердце и по щеке скатилась одинокая слезинка.

Записку я решила тут же сжечь, не читая. Я приказала Лючжу принести жаровню, но, когда взяла бумагу в руки, то заметила на ней следы слез. Сквозь них просвечивал рисунок. Это были красные гибискусы, поэтому пятна были похожи на капли крови. Я все-таки не удержалась и раскрыла листок. Там было все две строчки: «Когда она исчезла в воротах знатной семьи, подобных пучине морской, возлюбленный ее стал чужаком»[26]. Иероглифы были написаны чуть коряво и местами не прописаны до конца, словно у писавшего вдруг ослабла рука из-за нахлынувших эмоций.

Прочитав эти строки, я не на шутку разозлилась. Вэнь Шичу возомнил о себе слишком много! Как он мог подумать, что человек, который вообще не отвечает моим требованиям к будущему мужу, может стать моим возлюбленным?! Я скомкала записку и бросила ее в жаровню. Бумага мгновенно загорелась и в считаные секунды превратилась в пепел.

Лючжу тут же унесла жаровню, а Хуаньби налила мне жасминовый чай.

– Госпожа, господин Вэнь опять вас разозлил? – осторожно поинтересовалась она. – Он испытывает к вам добрые чувства, но они бесполезны так же, как семечко, оброненное в истощенную землю. Госпожа, не злитесь на него, будьте выше этого.

Я попробовала ароматный чай на вкус, но насладиться им в полной мере не смогла, так как в моих мыслях творился полный хаос. Я вспомнила, как за полмесяца до отбора новых наложниц к нам домой пришел Вэнь Шичу и попросил у меня разрешения проверить мой пульс[27]. Это было против правил дворца, потому что придворный лекарь без высочайшего указа мог проверять пульс только членов императорской семьи. Но так как Вэнь Шичу был в добрых отношениях с моей семьей, он часто бывал у нас дома и проверял наше здоровье. В тот день мы сидели в небольшой гостиной моего флигеля. Он проверил мой пульс и почему-то задумался.

То, что он сказал мне, было очень неожиданным:

– Сестрица Хуань, если я попрошу тебя стать моей женой, ты согласишься?

Трудно описать, насколько я была удивлена и смущена. Я почувствовала, как пылают мои щеки.

– Господин Вэнь, давайте я буду считать, что ничего не слышала, – ответила я, стараясь скрыть свои эмоции под маской равнодушия.

– Прости, зря я это сказал. Я лишь оскорбил тебя своими словами. – Судя по тому, как он поспешно принялся извиняться, ему тоже стало стыдно. – Сестренка, ты только не злись на меня. Я просто надеюсь, что ты откажешься от участия в отборе.

Я с трудом сдержала вспыхнувший во мне гнев. Подозвав Хуаньби, я сказала:

– Я устала. Проводи гостя.

Я не могла напрямую попросить его уйти, но Вэнь Шичу все понял. Но прежде чем уйти, он внимательно посмотрел на меня и решительно сказал:

– Я не могу пообещать тебе чего-то другого, кроме того, что буду хорошо относиться к тебе до конца жизни. Я надеюсь, что ты еще раз обдумаешь мое предложение. Если ты согласишься, сразу же дай знать об этом. Я в тот же день пришлю сватов.

Я отвернулась, делая вид, что разглядываю узоры на ширме из черного дерева, что стояла позади меня.

О том, что Вэнь Шичу сказал мне в тот день, я постаралась забыть и ни разу не рассказывала об этом ни родителям, ни старшему брату.

Я правда не испытывала к Вэнь Шичу никаких чувств. И я не собиралась выходить за него замуж только потому, что не хотела стать наложницей императора. Если бы жизнь повернулась так, что мне пришлось бы выбирать между гаремом и замужеством с Вэнь Шичу, то я охотнее выбрала бы первое. Мне совсем не хотелось становиться женой мужчины, которого я знаю с детства, но совсем не люблю. Уж точно не с ним я мечтала вместе состариться. Я не хотела жить без любви скучной серой жизнью. Моя жизнь как минимум не должна быть серой! В гареме точно не придется скучать, ведь для меня это абсолютно новый мир.

Из-за записки Вэнь Шичу я никак не могла успокоиться. Хуаньби советовала мне лечь спать, но я вместо этого накинула на плечи плащ и вышла на веранду.

Если бы я дошла до конца веранды, то попала бы во флигель, где жила Линжун. Но я не пошла к ней, потому что понимала, что перед завтрашним отбытием во дворец ей надо попрощаться с тетей Сяо. Я не хотела им мешать, поэтому развернулась и вышла в сад. Блуждая по тропинкам, я осматривала знакомые с детства места. Здесь я провела пятнадцать лет своей жизни. Каждая травинка и каждое дерево напоминали мне о детских годах. Моя злость на Вэнь Шичу вновь сменилась грустью.

Я бесцельно бродила по саду, пока не начало темнеть. Подумав, что тетушка Фан Жо и служанки могут заволноваться о том, где я пропадаю, я поспешила в сторону своего флигеля. Чтобы пройти к нему, мне надо было обойти флигель Чжэнь Хэна. Подойдя к нему, я вдруг услышала странные шорохи со стороны боковой двери и увидела стройный силуэт. Сперва я решила, что к моему брату пришла служанка. Я хотела было ее окликнуть, но тут на лицо девушки упал луч света из окна. Неужели это Линжун?!

Я нырнула за ближайшее дерево, чтобы спрятаться от подруги. Линжун стояла неподвижно и влюбленными глазами смотрела на силуэт брата, видневшийся в окне его спальни. Лунный свет, просачивающийся сквозь листву деревьев, и тени от ветвей создавали на лице и одежде Линжун замысловатый узор, отчего она казалась еще более хрупкой, чем обычно. Прохладный вечерний ветер трепал уголки ее одежды, но казалось, что она совсем не замечала холода, хотя было уже начало осени и деревья начинали сбрасывать листву. Я пряталась за толстым шершавым стволом и прислушивалась. Сквозь шуршание падающих листьев послышались тихие всхлипы. Это плакала Линжун. Тоска и безысходность охватили мое сердце. Даже если Линжун любила моего брата, им уже было не суждено быть вместе в этой жизни. Холодный ветер, пытающийся пробраться под мою одежду, почему-то напомнил мне о словах, которые написал Вэнь Шичу: «Когда она исчезла в воротах знатной семьи, подобных пучине морской, возлюбленный ее стал чужаком». Это можно было сказать про Линжун.

Я не знаю, сколько она так стояла под окном брата, но вскоре она ушла.

Проводив ее взглядом, я взглянула на яркое пятно открытого окна. Признаюсь, я была сильно удивлена. Я всегда считала себя умной, но при всем своем уме я не заметила, что Линжун успела за десять дней влюбиться в моего брата и влюбленность эта была настолько сильной, что она не побоялась прийти к его окну накануне отъезда во дворец и, любуясь его силуэтом, лить горькие слезы. Даже не знаю, было ли дело в том, что Линжун хорошо скрывала свои чувства, или в том, что я просто не замечала их, погрузившись в собственные переживания, но что я знала точно, так это то, что если между моим братом и Линжун возникнут какие бы то ни было отношения, это погубит не только их самих, но и наши семьи.

От этой мысли мне стало страшно. Я еще раз прокрутила в голове сцену, свидетельницей которой только что стала, и немного успокоилась. Судя по всему, брат ничего не знал о чувствах Линжун. Скорее всего, с ее стороны это была безответная любовь. Я для себя решила, что должна предостеречь подругу, чтобы она не разрушала свое будущее во дворце из-за таких пустяков, ведь ей и так было очень непросто пройти отбор.

Я вернулась в комнату, легла в постель и попыталась заснуть. Мой сон и так обычно был очень чутким, из-за чего я часто просыпалась, но этой ночью из-за насыщенного переживаниями дня он и вовсе не пришел. Я ворочалась с боку на бок, пока не рассвело.

Так прошла моя последняя ночь в родительском доме.

Пятнадцатого числа к усадьбе нашей семьи прибыла целая толпа сопровождающих. Тут были и чиновники, следящие за выполнением всех правил, и евнухи, и дворцовые служанки. Вместе с ними мы с Линжун должны были отправиться во дворец. Несмотря на то что мы с ней были наложницами низких рангов, церемония проводов все равно была очень пышной. Внимание к этому событию привлекал и тот факт, что из одного дома забирали сразу двух младших наложниц. Поэтому я совсем не удивилась, когда увидела, что на улице собралось много зевак.

Я со слезами на глазах попрощалась с родными и уселась в паланкин, в котором меня должны были доставить в Запретный город. Как только я расположилась на мягких подушках, меня оглушили взрывы петард и громкая музыка. Но даже среди этого шума я смогла различить, как рыдают мои мать и сестры.

Рядом с моим паланкином шли Лючжу и Хуаньби. Они были моими служанками еще тогда, когда я была совсем маленькой. Лючжу отличалась гибким умом и сообразительностью, она могла приспособиться к любой ситуации; Хуаньби была остроумной и очень заботливой. Они были моими верными помощницами, на которых мне придется полагаться, пока я живу в гареме. Как я слышала, если во дворце рядом с тобой не будет верных людей, твоя жизнь станет похожа на камень, лежащий на краю обрыва: в любой момент может сорваться в пропасть.

Когда настал благоприятный час, чиновник, следящий за этикетом, и дворцовые служанки направили мой паланкин к воротам Чжэньшунь. Так как я была обычной наложницей и никак не императрицей, мне полагалось заходить только через боковые ворота.

Стоило мне выйти из паланкина, я сразу же заметила встревоженные лица Мэйчжуан и Линжун. Увидев, что я прибыла, они немного успокоились. Но так как нам не разрешалось разговаривать друг с другом, мы могли подбодрить друг друга лишь кивками и улыбками.

Погода в этот день была даже лучше, чем в день отбора. В чистом темно-синем небе светило яркое солнце, но в отличие от летнего осеннее было не таким обжигающим. Оно приятно согревало и сияло подобно золоту.

Стоя у ворот Чжэньшунь, мы могли рассмотреть многочисленные дворцы императорских наложниц. Крыши с изогнутыми краями, покрытые двуцветной глазурью золотого и зеленого цвета, напоминали волны из золота. Солнечные лучи, отражаясь от их гладкой поверхности, слепили глаза. Все вокруг было пропитано атмосферой богатства и процветания.

Я разглядывала все это великолепие и думала: «Вот где я теперь буду жить». Отведя взгляд от изящных дворцов, я подняла глаза на синее небо. Там, в безоблачной выси, с громкими криками на юг летели дикие гуси.

За воротами Чжэньшунь нас ожидали евнухи в бордовых халатах и дворцовая охрана. Стражников было очень много, так как каждую наложницу надо было под охраной сопроводить до места, где она теперь будет жить. Пройдя через ворота, мы некоторое время шли по главной улице, а затем свернули на западную боковую дорогу. По обеим ее сторонам возвышался красный забор, напоминающий огромного дракона с красной чешуей, такого длинного, что не виднелось даже намека на кончик хвоста. По пути нам встречались самые разные дворцы: от совсем маленьких до огромных. Мы шли минут пятнадцать, когда мои сопровождающие наконец-то остановились, и я вместе с ними. На табличке, которая украшала вход, золотились всего три иероглифа «Дворец Танли».

Дворец Танли был одним из самых небольших дворцов среди тех, что были отведены для императорских наложниц. Он находился в юго-западном углу сада Шанлинь, в самом укромном месте, и представлял собой небольшой двор с двумя воротами. Пройдя через передний двор, можно было сразу попасть в главный павильон Инсиньтан, позади которого был разбит цветник. С западной и восточной сторон к залу Инсиньтан примыкали боковые флигели, а с юга – флигель Иньлюйсюань, в котором наложницы жили летом, спасаясь от утомительного зноя. Главное здание и боковые флигели были соединены с павильоном Иньлюйсюань крытыми галереями и образовывали сыхэюань[28]. Перед павильоном Инсиньтан росли две раскидистые яблони. И хотя сезон цветения давно прошел, они все равно радовали глаз усыпанными маленькими красными яблочками ветвями и сочной зеленой листвой. Перед галереей в больших чанах были посажены кусты османтуса, которые, скорее всего, преподнес в дар императору глава Юйчжоу. Все они обильно цвели. Среди зелени яркими желтыми пятнами выделялись пышные соцветия, от которых исходил опьяняющий аромат. Я почувствовала его еще издалека, и на душе стало немного веселее. Задний двор был засажен грушевыми деревьями. Весной они полностью покроются белыми цветами, как хлопьями снега, и сад наполнится чарующими запахами. Все-таки не просто так этот дворец назвали «Танли», что означало «грушевый». Считалось, что это чудесное место для жизни.

Когда я вошла во двор, я молча постояла пару минут, после чего окинула серьезным взглядом опустившихся на колени евнухов и служанок. Я слегка кивнула им и спросила:

– Этот османтус посадили недавно?

– Это приказ императрицы, – ответила мне служанка, которая почтительно поддерживала меня под руку. – Она приказала украсить дворцы прибывших наложниц цветущими кустами османтуса, чтобы отметить появление новых хозяек и создать радостное настроение.

«Радостное настроение – это хорошо, – подумала я. – Но не слишком ли это торжественно? Будто бы она хотела покрасоваться перед нами».

Я сделала вид, что на меня это не произвело никакого впечатления, и позволила слугам провести меня в главный зал.

Когда я вошла в Инсиньтан, то сразу же заметила деревянную платформу, закрытую от посторонних глаз красивой ширмой из сандалового дерева. Сама ширма была произведением искусства: на деревянной части были вырезаны сложные узоры, а на ткани вышиты яблоневые цветы. На платформе стояли трон с орнаментом в виде свернувшегося дракона, столик для благовоний, опахало, курительница и горизонтальная доска с надписью «занимайся добрыми деяниями и тренируй острый ум», которая была девизом правления императора Лунцина. Все эти вещи были оставлены здесь в память о том, что в этом месте когда-то принимали самого императора.

Я заняла место в главном зале, а по бокам от меня встали Лючжу и Хуаньби. Две младшие служанки тут же подали мне чай. Евнух, отвечающий за этот дворец, Кан Лухай, и старшая служанка дворца, Цуй Цзиньси, вышли на середину комнаты и поклонились в пол.

– Ваш преданный слуга, старший евнух дворца Танли, слуга седьмого ранга, Кан Лухай, приветствует вас, дама Вань. Желаю вам счастья и исполнения желаний, – поприветствовал меня евнух Кан.

– Старшая служанка дворца Танли, служанка седьмого ранга, Цуй Цзиньси, приветствует вас, госпожа, – вторила ему служанка Цуй. – Счастья вам и исполнения желаний.

Я с интересом разглядывала своих новых слуг. Евнуху Кану было чуть за тридцать, и можно было сразу сказать, что это очень умный и даже хитрый человек. Его глаза были в постоянном движении, от него ничего не могло укрыться. Служанке Цуй тоже было около тридцати. У нее было миловидное лицо со светлой кожей, на котором выделялись блестящие черные глаза. Она выглядела серьезной и степенной. Мне понравилось то, что я увидела.

Закончив с церемонией приветствия, старшие велели сделать то же самое остальным четырем евнухам и шести служанкам. Они склонились до земли и по очереди назвали свои имена. Все это время я пила чай из Луаня и молча рассматривала потолочную деревянную перегородку с искусно вырезанными узорами.

Я давно уже поняла, что молчание хозяина для слуг страшнее всего. Вот и сейчас слуги Танли стояли на коленях, низко склонив головы, и не смели даже шелохнуться. В наступившей тишине мы смогли бы расслышать даже звук упавшей иголки.

Я сделала еще пару глотков и только после этого с улыбкой велела слугам подняться.

Я специально не смотрела на них, делая вид, что меня сейчас больше всего занимает опустевшая фарфоровая пиала.

– Теперь вы все – мои люди. Если вы будете верно служить мне и не будете глупить, с вами все будет хорошо. Но… – я не спеша накрыла пиалу крышкой и окинула застывших слуг суровым взглядом, – вы должны помнить, что самая важная черта хорошего слуги – это верность хозяину. Если вы будете плохо обо мне заботиться или вздумаете обманывать меня, боюсь, что ваши шеи быстро освободятся от головы. Если же вы будете мне преданы, то и я вас не обижу.

Я заметила, что после моих слов на лицах слуг появился страх, и это было мне на руку.

– Мы ваши рабы и ни за что не осмелимся как бы то ни было навредить младшей хозяйке, – почтительно заявил от лица всех слуг старший евнух. – Мы будем верно служить вам, госпожа.

Я была довольна таким ответом, поэтому немного расслабилась и улыбнулась.

– Наградите их, – приказала я Лючжу и Хуаньби.

Они заранее подготовили серебро и сейчас раздавали его евнухам и служанкам, которые кланялись и благодарили за милость.

Пока что я не была уверена в том, что тактика кнута и пряника будет работать во дворце, но на данный момент я смогла подчинить себе тех, кто будет прислуживать мне во дворце Танли. Я прекрасно понимала, что чтобы они были послушными и старались угодить мне, я должна полностью их контролировать. Я не собиралась быть хозяйкой, к которой слуги относятся с пренебрежением, и уж точно не собиралась позволять подчиненным морочить мне голову.

– Госпожа, вы сегодня очень устали, – подала голос Цуй Цзиньси. – Позвольте нам проводить вас в ваши покои, чтобы вы могли отдохнуть.

– А разве вы не должны сначала представить меня главной хозяйке дворца? – с подозрением спросила я.

– Вы еще не знаете, госпожа, – спокойно ответила Цзиньси, – но во дворце Танли пока нет главной хозяйки. Сейчас именно вы занимаете самое высокое положение из всех живущих во дворце.

Я уже собиралась спросить о том, кто еще живет в Танли, но Цзиньси проявила сообразительность и предугадала мой вопрос.

– В восточном зале живет госпожа Чунь, она чанцзай[29]. Во дворец она прибыла четыре дня назад. В западном зале уже три года проживает госпожа Ши, она мэйжэнь[30]. Вскоре они сами придут, чтобы увидеться с вами, госпожа.

– Я поняла. – Я милостиво улыбнулась в награду за такой подробный ответ.

К главному залу Инсиньтана и справа, и слева примыкали боковые комнаты, отделенные от него перегородками. На деревянной перегородке с одной стороны были вырезаны зеленый бамбук и летучие мыши, а на другой – два цветка лотоса на одном стебле, символизирующие супружескую пару. В восточной комнате во время своих визитов отдыхал император, а в западной полагалось отдыхать мне. Спальня находилась в задней части Инсиньтана.

Цзиньси проводила меня туда. Спальня была разделена на две комнаты с помощью стеклянных перегородок в деревянной оправе, на которой были вырезаны пожелания счастья и долгих лет жизни.

– Служанка Цуй, откуда ты родом? Давно ли ты служишь во дворце? – спросила я с добродушной улыбкой.

Цзиньси побледнела и упала на колени.

– Госпожа, я недостойна, чтобы вы называли меня по имени, – испуганно запричитала она.

Я взяла ее за плечо, чтобы помочь подняться.

– Чего ты так испугалась? – Я улыбнулась, чтобы Цзиньси поняла, что я не желаю ей зла. – Я не считаю, что должна поступать только так, как того требуют обычаи. Пускай мы с тобой хозяйка и служанка, но я вижу, что ты старше меня и что ты пережила намного больше, поэтому я тебя уважаю. Встань и поговори со мной.

– Госпожа, для меня это большая честь. – Цзиньси была благодарна за вежливое отношение. Поднявшись, она спокойно ответила на мои вопросы: – Я родилась в Юнчжоу, а во дворце служу с детства. Раньше я прислуживала тайфэй[31] Циньжэнь, но из-за моей неуклюжести меня перевели служить в этот дворец.

– Если ты служила самой тайфэй, это значит, что ты была надежной и умелой служанкой, – сказала я, улыбнувшись еще шире. – И теперь я могу быть спокойна, потому что обо мне будет заботиться такая опытная женщина, как ты. Я буду очень благодарна, если ты и евнух Кан будете следить за порядком во дворце Танли.

Цзиньси покраснела и, не сдержав эмоций, выпалила:

– Для меня огромное счастье служить вам, хозяйка! Я буду стараться изо всех сил.

Я повернулась к Хуаньби и велела принести пару золотых браслетов.

– Надо наградить служанку Цуй за добрые намерения.

Также я приказала принести золотой слиток, чтобы пожаловать его евнуху Кану.

Кан Лухай был польщен неожиданной милостью. Они с Цзиньси поблагодарили меня и помогли подготовиться к отдыху, после чего откланялись и отправились заниматься своими обычными делами.

Глава 4

Наложница Шилань

После дневного сна меня настолько разморило, что не хотелось ничего делать. Но тут пришла Цзиньси и привела с собой четырех младших служанок: Пинь, Пэй, Цзинцин и Цзюйцин, чтобы они помогли мне подняться и переодеться.

Судя по их лицам, служанки были совсем молодыми. Пинь и Пэй было лет четырнадцать, а Цзинцин и Цзюйцин по восемнадцать. Они послушно выполняли все указания старшей служанки и были весьма проворными.

После того как мне помогли одеться и привести себя в порядок, евнух, дежуривший у дверей, оповестил о том, что ко мне с визитом пришли наложницы Ши и Чунь.

Мэйжэнь Ши оказалась высокой стройной девушкой с очаровательными чертами лица. Особенно красивым у нее был нос. Но вела себя она очень тихо и скромно. Несмотря на то что я прибыла во дворец только что, госпожа Ши была со мной чрезмерно вежлива, мне даже показалось, что она пыталась подольститься ко мне. Чанцзай Чунь была совсем еще девочкой, лет тринадцати, очень щупленькой, с простым и наивным лицом. Завершив церемонию приветствия, мы сели пить чай.

Хотя госпожа Ши была ниже меня по положению, я все равно вела себя с ней вежливо, потому что она жила во дворце намного дольше меня, да и по возрасту была старше. Я обращалась к ней «старшая сестрица Ши» и то и дело предлагала ей отведать лакомства, стоящие перед нами на столе. А для чанцзай Чунь, которая была младше меня и вела себя очень неуверенно, я велела принести чай со свежим молоком, а также различные сладости: булочки с сахаром, сахарное печенье, хрустящий хворост, пряники и лепешки с гибискусом. Ей очень понравились угощения, и совсем скоро она повеселела и, уже не стесняясь, громко звала меня «старшей сестрицей Вань».

Я сразу прониклась симпатией к наложнице Чунь, потому что она напоминала мне младших сестер. Я была не прочь с ней подружиться. Когда мои гостьи собрались уходить, я велела служанкам положить сладости в корзинку и отнести их в покои чанцзай Чунь.

Когда гостьи ушли, у меня непроизвольно вырвалось:

– Госпожа Ши такая красивая!

Цзиньси, которая это услышала, испуганно замерла на мгновение, а потом огляделась по сторонам. Увидев, что никого рядом нет, она подошла ко мне и шепотом сказала:

– Самая красивая и талантливая из всех наложниц – это фэй Хуа, поэтому она и стала фавориткой императора.

Если бы ее услышал кто-то чужой, то он мог бы подумать, что Цзиньси сказала это не к месту, но я мысленно поблагодарила ее за осторожность. Таким способом служанка давала мне понять, что мэйжэнь Ши благосклонностью повелителя больше не пользуется.

Теперь я поняла, почему она так странно на меня смотрела: со смесью зависти и надежды. Видимо, она считала, что если я стану фавориткой императора, то буду ей всячески помогать, поскольку мы живем в одном дворце. Мне даже стало жаль госпожу Ши, но долго думать о ней я не собиралась.

Ужинала я одна, без гостей. Цзиньси привела с собой Лючжу и Хуаньби, и сейчас они стояли чуть в стороне. Остальные служанки и евнухи находились за дверью. При этом с их стороны не было слышно ни звука. Все в соответствии со строгими правилами дворца: слуги должны были быть настолько тихими, чтобы я не слышала даже звука их дыхания.

Как только я закончила с трапезой, ко мне подошла младшая служанка и принесла на черном подносе чашку чая. Как я помнила из наставлений тетушки Фан Жо, во дворце после приема пищи первая чашка чая предназначалась для ополаскивания рта. Я должна была прополоскать рот, чтобы очистить его от остатков пищи и убрать жирное послевкусие. И действительно, мне принесли таз, куда я должна была сплюнуть первый чай. Только после этого служанка предложила мне испить свежезаваренного чая.

Я сделала глоток и обратилась к служанке:

– Еду можно пока не убирать. И не стоит вам всем стоять за дверью. Идите и поешьте. Незачем морить себя голодом только для того, чтобы услужить мне.

Слуги поблагодарили меня за милость и отправились ужинать. Я же ушла в предназначенную для меня боковую комнату, где собиралась сегодня ночевать.

Зайдя в комнату, я обратила внимание на покрывало, украшающее один из стульев. Оно было темно-синего цвета и вышито каким-то странным хаотичным рисунком. Но мне слишком хотелось спать, поэтому я не стала задумываться над смыслом этого узора.

Ночь прошла спокойно.

На следующее утро сразу же после завтрака пришел Кан Лухай и своим пронзительно-высоким голосом объявил из-за двери, что явился евнух Цзян Фухай, чтобы донести до меня высочайшее повеление. Я поспешно поднялась и прошла в главный зал Инсиньтана. Оказалось, что евнух служил императрице и приказ, который он пришел зачитать, был именно ее.

Я опустилась на колени, чтобы проявить почтительность и выслушать повеление государыни.

– Ее Величество приказывает всем новоприбывшим наложницам явиться через три дня сразу после восхода солнца во дворец Фэнъи, в зал Чжаоян, чтобы поприветствовать Ее Величество и других наложниц.

Тетушка Фан Жо рассказывала, что только после официального приема у императрицы наложницы получают право разделить ложе с императором, а задержка в три дня давалась для того, чтобы новенькие в гареме могли привыкнуть к здешнему распорядку.

Я выслушала приказ и велела Цзиньси проводить Цзян Фухая. Но стоило только евнуху императрицы уйти, как мне доложили, что прибыли подарки от наложницы Хуа.

В Инсиньтан зашел главный евнух ее дворца, Чжоу Нинхай. Он вежливо поклонился, а затем, поманив рукой идущих за собой младших евнухов, объявил:

– Матушка Хуа послала своего жалкого раба, чтобы он передал сии драгоценные подарки многоуважаемой младшей хозяйке Вань.

Младшие евнухи поставили передо мной три большие шкатулки и с поклоном отступили назад.

– Большое спасибо матушке Хуа, – сказала я и вежливо улыбнулась. – Передай своей госпоже, что младшая наложница безмерно благодарна ей за доброту. А сейчас не желаешь ли испить чаю и немного отдохнуть, евнух Чжоу?

– Слуга обязательно передаст ваши слова, – ответил евнух. – Но сейчас мне надо навестить и других младших наложниц, поэтому я не смогу воспользоваться вашей добротой, госпожа.

Я кивнула Хуаньби, и та тут же протянула евнуху два серебряных слитка.

– Спасибо за любезность, евнух, – сказала я, продолжая вежливо улыбаться. – Не буду тебя задерживать.

Евнух Чжоу принял мой подарок, быстро спрятал слитки в своем рукаве, а затем попрощался и ушел.

Когда Пинь и Пэй открыли шкатулки с дарами, я увидела, что они доверху наполнены драгоценностями и шелковыми тканями.

– Поздравляю вас, госпожа! – радостно воскликнула Пинь. – Хозяйка Хуа выразила вам свою благосклонность!

Я посмотрела на лица остальных слуг и увидела, что все они были рады такому знаку внимания от любимой наложницы императора. С дарами я поступила, как и было положено: я велела евнуху отнести их в хранилище и внести в список дворцового имущества.

Постепенно слуги разошлись по своим делам, и рядом со мной осталась только Лючжу. Она наклонилась ко мне и негромко сказала:

– Я только что узнала, что такие щедрые подарки получили только вы и госпожа Мэйчжуан. Остальным младшим наложницам преподнесли более скромные дары.

Улыбка тут же сошла с моих губ.

– Я боюсь, что матушка Хуа решила таким образом привязать вас к себе и сделать верными сторонницами, – не постеснялась поделиться своими опасениями Лючжу.

Я посмотрела на окно, закрытое ярко-красной бумагой, и мрачно ответила:

– Думаю, еще слишком рано делать выводы.

Вскоре после того, как принесли подарки от наложницы Хуа, пришли и другие евнухи. Они принесли подарки от гуйпинь Ли и жунхуа Цао. По словам Цзиньси, наложницы Ли и Цао были доверенными людьми наложницы Хуа. Она вся-чески им помогала и продвигала при дворе. А еще они пользовались благосклонностью императора. И хотя их нельзя было сравнить с госпожой Хуа, но их положение было гораздо лучше, чем у большинства других наложниц.

В первую половину дня во дворце Танли было довольно шумно и многолюдно, потому что поток подарков все никак не прекращался.

Около полудня на меня навалилась усталость. Я приказала Цзиньси вместе с Лючжу и Хуаньби принимать подарки в главном зале, а сама удалилась в боковую комнату. Переодевшись в домашнее платье, я села у окна, чтобы почитать книгу.

Когда солнце начало садиться, я увидела, как его лучи отражаются от красного лакированного столика, украшенного цветами сливы, и отбрасывают красноватые блики на стены и потолок. К этому времени я совсем расслабилась и разомлела. Но тут неожиданно из-за двери мне сообщили, что пришла сяои Шэнь. Я так обрадовалась ее визиту, что буквально подскочила с места, отбросила книгу в сторону и выбежала в главный зал.

Мэйчжуан встретила меня широкой улыбкой:

– Сестренка, а ты все ленишься?

– А чем еще заниматься тем, кто только что прибыл во дворец? – Я рассмеялась, но тут же состроила сердитую гримасу. – Ты же не приходила ко мне в гости, поэтому мне стало очень скучно!

– Тебе скучно? Мне кажется, у тебя уже руки должны были отвалиться от такого количества подарков, – пошутила Мэйчжуан.

После этих слов мне стало совсем не до улыбок. К тому же мы с подругой были не одни, рядом с ней стояла ее личная служанка Цайюэ.

– Неужели ты не понимаешь, что я этого совсем не хотела? – спросила я у подруги.

Мэйчжуан взяла меня за руку и заставила сесть.

– Я тоже получила много подарков, – сказала она шепотом. – Это, конечно, приятно, но боюсь, что из-за щедрости наложницы Хуа возникнут пересуды и другие новенькие станут искоса на нас смотреть.

– Вот и я про это подумала. – Я тяжело вздохнула. – Теперь нам надо быть осторожнее.

Мы с Мэйчжуан разговорились, и через некоторое время в зал вошел Кан Лухай.

– Ужин готов, госпожа, – сообщил он. – Прикажете подавать сейчас или попозже?

– Подавай сейчас. Еду лучше есть горячей, – ответила я. – Я с радостью разделю ужин с госпожой сяои.

– Ну вот! Оказывается, я помешала твоему ужину, – Мэйчжуан виновато улыбнулась.

– Мне будет только веселее. К тому же если я буду на тебя смотреть, то смогу съесть побольше.

– Что ты имеешь в виду? – удивленно спросила подруга.

Я подмигнула ей, но тут же стала такой же серьезной, как мудрый учитель. Поглаживая несуществующую бороду, я сказала:

– Ты разве не знаешь, что древние люди говорили: «Есть такие красивые люди, что их так и хочется съесть»?

Мэйчжуан рассмеялась, а потом укоризненно покачала головой:

– Ты совсем не похожа на девушку из знатной семьи!

Мы поели в тишине, после чего сели рядышком около светильника и стали рассматривать образцы вышивки.

Мы так увлеклись этим занятием, что даже не заметили, что ко мне пришла еще одна гостья. Когда я подняла голову, я увидела у двери Ань Линжун. Для меня это был очень приятный сюрприз. Я пригласила сесть ее рядышком, а евнухам, дежурившим у дверей, сделала выговор за то, что они не предупредили меня о приходе гостьи.

– Сестрица Вань, не сердись на них. Это я попросила, чтобы они ничего не говорили, потому что хотела удивить тебя, – скромно опустив голову, объяснила Линжун. – Я не думала, что ты так рассердишься. Прости меня, это моя вина.

– Ты ни в чем не виновата. Ты же хотела как лучше, – поспешила я ее успокоить. – Я просто немного с ними поговорила. Не волнуйся ты так.

Линжун перестала переживать и мило улыбнулась.

– Сестрица Мэйчжуан, – Линжун повернулась к моей подруге. – Я только что заходила во дворец Чанъань. Хотела пригласить тебя вместе навестить сестрицу Вань, но твоя служанка сказала, что ты уже ушла. Я немного опоздала.

– Ты совсем не опоздала, – Мэйчжуан приветливо улыбнулась Линжун. – Мы как раз рассматривали вышивки. Если ты не знаешь, могу тебя уверить, что у сестрицы Хуань золотые руки.

Я слегка покраснела, но не стала этого отрицать.

К нам подошла Хуаньби с чашкой чая.

– Госпожа Ань, прошу вас, выпейте чая. Я знаю, что вы не любите чай из Луаня, поэтому заварила для вас чай с жасмином.

– Большое спасибо, что запомнила такую мелочь, – поблагодарила ее Линжун.

Хуаньби вежливо поклонилась:

– Госпожа Ань и госпожа Шэнь для нашей хозяйки как родные сестры, поэтому для меня это не пустяк, а то, что я должна твердо запомнить.

– А ты за словом в карман не лезешь! – Мэйчжуан рассмеялась. – Правильно говорят, что с кем поведешься, от того и наберешься. Служанки становятся похожими на своих хозяек.

Я покраснела еще сильнее.

– Сестрица Мэй, вот любишь же ты надо мной посмеяться! – возмутилась я. – Знаешь, почему она такая умная? Совсем не потому, что служит мне, а потому что у нее очень хорошая память.

– Еще бы! Служанке, которая служит тебе с детства, хорошая память точно не помешает, – сказала Мэйчжуан, а потом повернулась к Линжун: – А ты не привела с собой служанку? Сколько у тебя служанок и хорошо ли они о тебе заботятся?

– Хорошо, – ответила Линжун. – Всего у меня четыре служанки, но двум из них по двенадцать лет, поэтому я не жду от них многого. Я уже рада и тому, что они избавляют меня от лишних хлопот.

– Почему у тебя так мало служанок? – Я была сильно возмущена. – Это просто ужасно!

Я позвала Цзиньси, которая стояла за дверьми, и велела:

– Сходи и доложи матушке-императрице, что я отправлю одну из своих восемнадцатилетних служанок прислуживать наложнице Ань.

Служанка поклонилась и ушла. Вернувшись, она доложила:

– Я велела Цзюйцин прислуживать госпоже Ань. Раньше она служила в Четвертом хранилище[32], поэтому она очень умелая и ловкая.

Я одобрительно кивнула и отпустила Цзиньси.

– Линжун, моя служанка пойдет вместе с тобой. И впредь, если тебе что-то понадобится, смело говори об этом мне и сестрице Шэнь.

– Не забывай, что у тебя есть мы, – поддержала меня Мэйчжуан. – Среди сегодняшних подарков есть несколько отрезов атласа, которые тебе очень пойдут. Вечером я пошлю служанку, чтобы она отнесла их тебе во двор Минсэ.

– Сестрицы, я очень ценю вашу дружбу, но я не могу принять такие подарки, – неожиданно заявила Линжун.

– Что ты такое говоришь? Мы же подруги и должны заботиться друг о друге, – сказала я.

Мы втроем переглянулись и улыбнулись, прекрасно понимая, о чем сейчас думает каждая из нас. Сидя рядышком, мы крепко держали друг друга за руки.

Через три дня я проснулась в четвертую ночную стражу[33], потому что мне надо было успеть умыться, одеться и нанести макияж. Первая встреча всех императорских наложниц была очень важным событием, поэтому все слуги дворца немного нервничали. В этот день они были особенно осторожны и внимательны.

Хуаньби и Лючжу занялись моим макияжем, а рядом стояла Пэй и держала подготовленные украшения.

– Это ваш первый визит к императрице, поэтому надо одеться как можно торжественнее. Вы просто обязаны поразить остальных наложниц своей красотой, – сказала Лючжу, но, увидев мой строгий взгляд, тут же замолчала.

– Сделай мне обычный высокий пучок. Этго достаточно, – холодно сказала я, проведя рукой по волосам.

Насколько я знала, во дворце чаще всего носили именно такую прическу, а я совершенно не хотела выделяться.

Пэй поднесла мне украшения, и я выбрала пару шпилек из черепахового панциря, украшенных цветами хризантем, которые подходили ко времени года и были простыми и скромными. После того как Лючжу причесала мне волосы, я добавила к прическе серебряную булавку в виде насекомого. Из нарядов я выбрала парчовую рубашку и юбку светло-красного цвета с блестящим узором. Цвет был, с одной стороны, праздничным, а с другой, не слишком кричащим. Идеальный вариант для подобного события. Я уже и так умудрилась привлечь лишнее внимание, выделившись среди новых наложниц, поэтому на приеме я хотела слиться с толпой. К тому же на нем будет присутствовать наложница Хуа. Чем скромнее я буду выглядеть, тем лучше.

Когда пришла Цзиньси и увидела мой наряд, она одобрительно улыбнулась, словно бы сразу же поняла мою задумку. Я еще раз убедилась, что у меня очень умная старшая служанка. Я бы с радостью ее похвалила, но мы с ней познакомились совсем недавно, я плохо ее знала и поэтому не до конца доверяла. Пока я была не готова сделать ее своим доверенным человеком.

Выйдя из Инсиньтана, я заметила наложницу Чунь, которая ждала меня у ворот. Мы сели в один паланкин и отправились во дворец. Кан Лухай и Цзиньси шли за нами следом.

– Дворец Фэнъи! – услышала я через некоторое время. – Госпожа Вань, прошу вас, выходите.

Это был высокий и резкий голос Кан Лухая. Он отдернул занавеску и помог мне выйти из паланкина, после чего проводил в зал Чжаоян.

К этому времени там собралось уже девять из пятнадцати новых наложниц, остальные прибывали одна за другой, поэтому вскоре все были в сборе. Мы заняли места согласно нашим рангам и благоговейно замолчали в ожидании императрицы. И вот наконец мы услышали звук шагов и позвякивание украшений, и воздух тут же наполнил приятный аромат. Императрица вошла в зал и заняла место на троне.

Все наложницы тут же опустились на колени, поклонились до земли и сказали хором:

– Будьте благословенны, матушка-императрица!

Наряд императрица выбрала по своему статусу, очень богатый. Ее голову украшала тиара с золотым фениксом. Феникс был и на парадном темно-красном платье, но на нем он был вышит в паре с луань-няо.

Я снова обратила внимание на то, как спокойна императрица и как она умеет приветливо улыбаться.

– Мои младшие сестры, – обратилась она к нам, – вам пришлось прийти сюда так рано. Прошу вас, встаньте.

Под предводительством Цзян Фухая мы еще раз низко поклонились императрице и только после этого выпрямились. После церемонии приветствия Ее Величество велела раздать наложницам подарки, поэтому со всех сторон были слышны слова благодарности.

Место по левую руку от императрицы так и осталось пустым. Стоило императрице мельком на него взглянуть, как Цзян Фухай сразу же доложил:

– Наложнице Дуань сегодня нездоровится, поэтому она не смогла прийти.

– Ей все никак не станет лучше, – произнесла императрица. – После церемонии пошли кого-нибудь проведать ее.

Евнух Цзян поклонился, а затем повернулся к девушке, сидящей по правую руку от государыни, и громко сказал:

– Младшие наложницы, поприветствуйте наложницу второго ранга Хуа!

Я бросила взгляд на фаворитку императора. У Мужун Шилань оказались раскосые глаза, такие еще называют глазами красного феникса, с загнутыми вверх уголками. С одной стороны, они делали ее облик очаровательным, но с другой – придавали немного дерзости. Одежда и украшения у фэй Хуа были такими же роскошными, как у императрицы, фигура была стройная, кожа нежная, щеки розовели как цветы, а пальцы были хрупкими, словно молодые весенние побеги. Густые волосы наложницы Хуа были уложены в сложный пучок, который назывался оленьим, потому что напоминал рога молодого оленя. Прическу украшали только золотые шпильки с рубинами, но и так наложница выглядела ослепительно. Она была олицетворением яркой естественной красоты.

Мы ждали, когда наложница Хуа разрешит нам подняться после поклона, но она лишь хмыкнула и ничего не сказала. Ее внимание было обращено на нефритовое кольцо, которое она прокручивала на своем пальце.

– В этом году Министерство двора прислало не очень хороший нефрит, – сказала она. – Он не такой зеленый, каким должен быть.

– Если даже у тебя кольцо не такое зеленое, как хотелось бы, думаешь, у кого-то может быть лучше? – с чуть заметной улыбкой спросила императрица. – Вместо того чтобы жаловаться, ты бы лучше разрешила нашим младшим сестрам подняться.

Наложница Хуа повернулась к нам, словно и правда про нас забыла и только что вспомнила.

– Я разговорилась с императрицей и совсем забыла про церемонию. Не обижайтесь на меня, сестрицы, и поскорее вставайте.

Только после ее разрешения наложницы смогли выпрямиться.

«Какае наглая демонстрация власти! – подумала я, хотя никогда бы не осмелилась произнести это вслух. – Она заставила всех наложниц ждать ее позволения встать».

От этих мыслей меня отвлек совершенно неожиданный вопрос.

– Кто из вас сяои Шэнь и гуйжэнь Вань? – с улыбкой спросила наложница Хуа.

Мы с Мэйчжуан тут же опустились на колени и по очереди представились:

– Я ваша преданная слуга сяои Шэнь Мэйчжуан.

– Я ваша преданная слуга Чжэнь Хуань. Я рада приветствовать госпожу Хуа и желаю ей безмерного счастья.

Мужун Шилань рассмеялась после наших слов, что совсем не соответствовало этикету, но ее это не волновало.

– А вы действительно превосходите остальных по красоте. Теперь я понимаю, почему император обратил на вас особое внимание, – сказала она.

Мы с Мэйчжуан с трудом сдержали свои эмоции. Подруга решилась заговорить первой:

– Матушка Хуа, ты краса всего Китая, твое очарование безмерно. Именно твоя красота воистину заслуживает внимания.

– Наложница Шэнь, а ты умеешь произносить сладкие речи, – с усмешкой сказала фэй Хуа. – Вот только тебе не кажется, что краса всего Китая – это наша императрица?

«Какая она жестокая! – я недовольно взглянула на зазнавшуюся наложницу. – Мэйчжуан ее похвалила, а она придирается к словам».

Так я подумала, а вслух сказала:

– Матушка-императрица – пример для всех женщин. Она настолько грациозна и красива, что мы, простые наложницы, никогда не сможем с ней сравниться.

Фэй Хуа лишь улыбнулась и больше к нам не обращалась, позволив новым наложницам поговорить друг с другом.

Следом за наложницей Хуа, чуть дальше от императрицы, сидела наложница второго ранга Цюэ. У императора было много фавориток, но по рангу следом за Ее Величеством шли наложница Хуа, наложница Дуань и наложница Цюэ. А все потому, что четыре места наложниц первого ранга все еще пустовали, и поэтому звание жены первого ранга было лишь пустым звуком. Наложница Дуань, Ци Юэбинь, была дочерью генерала императорской гвардии Ци Фу. Она раньше всех вошла во дворец и стала первой наложницей императора. Ей пожаловали титул наложницы второго ранга в тот же день, что и нынешней императрице, но она провела во дворце больше времени, чем наложница Хуа, и даже дольше, чем обе императрицы. Больше десяти лет она была наложницей второго ранга. Видимо, потому что ничем не выделялась и была слаба здоровьем. Император посещал ее не чаще, чем три раза в год. Наложница Цюэ была матерью старшего сына императора, и хотя рождение сына помогло ей возвыситься до второго ранга, это не помогло ей стать любимой наложницей, потому что сын не проявлял никаких выдающихся талантов, и император его не любил. В итоге мать тоже не пользовалась благосклонностью Его Величества. А вот наложница Хуа вошла во дворец всего четыре года назад. То, что она так быстро стала одной из трех наложниц второго ранга, означало, что императору она очень нравилась.

Нынешняя императрица раньше была гуйфэй и по статусу была ниже только своей сестры, императрицы Чуньюань. Поэтому в то время получилось так, что вся власть в императорском гареме была сосредоточена в руках вдовствующей императрицы, императрицы и ее сестры. В один год скончались две другие наложницы первого ранга, наложница Дэ и наложница Сиань. Поговаривали, что их смерть была как-то связана с кончиной императрицы Чуньюань. Император потерял тогда не только свою жену и наследника, но и двух любимых наложниц. Он был убит горем, поэтому больше никого не возвышал до статуса наложницы первого ранга. В гареме все знали, что если ты не родила императору ребенка, можешь не надеяться на высокое звание.

Когда мы закончили приветствовать остальных наложниц, я уже с трудом стояла из-за ноющей боли в ногах.

– Дорогие мои сестры, – обратилась к нам императрица. – Я знаю, что все вы умны и сообразительны. Отныне мы вместе должны изо всех сил стараться услужить нашему государю, чтобы императорский род продолжался из века в век. Я надеюсь, что вы все будете держаться одних помыслов и мирно и дружно жить в гареме.

– Слушаемся, – хором ответили мы.

Императрица посмотрела на главного евнуха и спросила:

– Что сказала императрица-мать?

– Госпожа сказала, что знает о ваших добрых намерениях, – ответил Цзян Фухай. – Но вам и наложницам не нужно приходить к ней во дворец Инин, лучше вместо этого поклониться Будде.

Императрица кивнула и снова обратилась к нам:

– Сестры, вы устали, поэтому я позволяю вам откланяться.

Мы тут же начали расходиться. Я, Мэйчжуан и Линжун шли вместе, когда вдруг услышали ехидный смех:

– А я в восторге от того, как гладко отвечали эти старшие сестрицы.

Мы втроем обернулись и увидели, что за нами идет цайжэнь Лян, которая вошла во дворец в этом году. Она подошла к нам и со злорадством сказала:

– Вам двоим пожаловали столько подарков. В ваших дворцах еще осталось свободное место?

– Мы с гуйжэнь Вань как раз думали о том, что милостью старших надо делиться, – Мэйчжуан дружелюбно улыбнулась в ответ на язвительность наложницы Лян. – Мы хотели пригласить старших и младших сестер-наложниц, чтобы они выбрали из наших подарков что-нибудь для себя. Но раз уж ты первая об этом заговорила, то, пожалуйста, выбирай все, что захочешь.

Мэйчжуан велела своему евнуху отдать подарки императрицы недовольной Лян. Но та на них даже не взглянула.

– Какая ты добрая! – усмехнулась она. – Неудивительно, что император хвалил тебя во время отбора. Ты добиваешься своего, покупая чужие сердца!

Моя подруга была, конечно, доброй и терпеливой, но, услышав такие грубые слова, даже она не смогла сдержаться и покраснела от гнева. Я тоже в душе негодовала. Как могли выбрать во дворец девушку с таким ужасным поведением?! Пусть она и красавица. Эта красота лишь пустая оболочка! Но мы с Мэйчжуан и так уже привлекли внимание других наложниц. Если бы мы сейчас устроили разборки с этой наглой девицей, то хуже от этого было бы только нам. Мэйчжуан потянула меня за рукав, давая знак, что ни в коем случае нельзя устраивать скандал.

Тут из-за наших спин вышла обычно очень скромная Линжун. Она подошла к цайжэнь и сказала:

– Я слышала, что старшая сестрица Лян из семьи литераторов. Я была в восторге, когда это узнала.

– Наша семья очень известна в Сюньяне, – наложница Лян надменно вздернула свой красивый нос. – Я не ровня такой простушке, как ты, дочь какого-то там помощника главы уезда.

Линжун не расстроилась и не рассердилась. Она все так же улыбалась.

– Мне про тебя много рассказывали, но увидеть один раз лучше, чем сто раз услышать, – без какого-либо заискивания сказала Линжун. – Я просто очень хотела узнать, правдивы ли эти слухи?

Цайжэнь не понимала, к чему клонит ее собеседница.

– Если не веришь, поезжай в Сюньян…

Мы с Линжун и Мэйчжуан рассмеялись в голос. Даже стоящие за нами евнухи и служанки тайком хихикали. Как забавно! Такой глупой девчонке присвоили звание цайжэнь, одаренного человека!

Наложница Лян вышла из себя, увидев, что мы над ней смеемся. Она замахнулась, намереваясь ударить Линжун по лицу, но я вовремя это заметила и перехватила ее руку. Но кто же знал, что у нее тоже быстрая реакция. Она замахнулась другой рукой, целясь уже в мое лицо. Я не успевала защититься и готовилась к позору, но тут кто-то схватил Лян за запястье, да так крепко, что она не могла пошевелиться.

Я посмотрела за спину наложницы Лян и тут же присела в низком поклоне:

– Приветствую, матушка Хуа!

Линжун и Мэйчжуан и другие наложницы, которые были шокированы поведением Лян, после моих слов опомнились и стали друг за другом кланяться и приветствовать наложницу Хуа.

Цайжэнь Лян держал не кто иной, как евнух Чжоу Нинхай, повсюду следовавший за фэй Хуа. Лян не могла повернуться и увидеть, кто за ней стоит, но, услышав наши приветствия, она все поняла и побледнела от страха. Было заметно, как у нее ослабели ноги. Она упала бы, если бы не крепкая хватка евнуха Чжоу.

– Отпусти ее! – приказала наложница Хуа.

Ноги у Лян подкосились, она упала на колени и стала биться лбом о землю так быстро, словно давила чеснок молотком.

– Госпожа Хуа, пощади! – повторяла она раз за разом.

Мы втроем склонили головы, не зная, что с нами сделает фаворитка императора. Она же спокойно уселась на стул, который принесли из дворца, и с прохладой в голосе сказала:

– Осенью во дворце так красиво. Почему же цайжэнь Лян вместо того, чтобы любоваться окружающими красотами, устраивает скандалы практически под носом у императора?

Лян расплакалась и запричитала:

– Наложница Ань мне нагрубила. Я лишь хотела преподать ей урок.

Фэй Хуа даже не взглянула на рыдающую Лян. Глядя над ее головой, она ласково улыбнулась и сказала:

– Так ты подумала, что раз ни меня, ни императрицы тут нет, то стоит самой заняться воспитанием наложниц? Какая самоотверженность! – Мужун Шилань наконец-то бросила взгляд на распростершуюся перед ней и дрожащую от страха цайжэнь. – Вот только я боюсь, что для тебя это непосильная задача. Давай-ка евнух Чжоу отведет тебя в более приятное место.

Она говорила очень ласково, но все, кто ее слышал в этот момент, чувствовали себя не в своей тарелке. Казалось, что за этой добротой кроется опасность.

Наложница Хуа огляделась вокруг:

– Нынче очень красивые клены. Посмотрите, какие красные у них листья. Что ж, тогда я пожалую цайжэнь Лян «красную розу».

Меня сковал ужас, когда я услышала про «красную розу». Это было наказание, которое применялось к наложницам, если они допускали ошибки. Во время этого наказания провинившихся били по ягодицам и бедрам длинными и толстыми палками. И били до тех пор, пока не рвались мышцы и не ломались кости, а плоть превращалась в кровавое месиво. Издалека окровавленные ягодицы были похожи на красную розу, отсюда и пошло название наказания. После такого наказания Лян больше не сможет ходить!

Чжоу Нинхай поклонился и велел евнухам утащить потерявшую сознание наложницу Лян. Вокруг стояла абсолютная тишина. Мы просто боялись заговорить.

Я слышала, как гулко стучит в груди. У наложницы Хуа оказались злое сердце и жестокие руки. Она, смеясь, приговорила Лян к тому, чтобы та осталась калекой на всю оставшуюся жизнь. Чем больше я об этом думала, тем страшнее мне становилось.

– Девица Лян проявила неуважение к старшим, – вновь заговорила наложница Хуа. – Она собиралась ударить гуйжэнь и напугала трех наших сестер. За это она будет наказана, а вы можете разойтись и отдохнуть.

Наложницы поспешно раскланялись и начали расходиться в разные стороны. Линжун вдруг ойкнула. Я повернулась к ней и увидела, что она не может идти, потому что от страха у нее ослабели ноги. Наложница Хуа тоже это заметила и довольно усмехнулась.

Мы с Мэйчжуан подхватили Линжун под руки и поспешили уйти. Мы шли минут пятнадцать, прежде чем остановились. Я велела сопровождавшим нас дворцовым служанкам отправляться к себе, а сама повела подруг к павильону Шофэй, где мы наконец смогли присесть и перевести дух. Я вынула шелковый платок и вытерла пот со лба. Платок сразу же стал мокрым. Посмотрев на Мэйчжуан, я заметила ее смертельную бледность. Она выглядела так, словно только что оправилась от серьезной болезни. Линжун все еще дрожала. Мы молча обменялись взглядами, потому что выразить словами пережитый страх было очень сложно. Только Линжун смогла через некоторое время вымолвить:

– Я перепугалась до смерти.

Мы немного помолчали, а потом я не выдержала:

– Мне говорили, что с фавориткой императора никто не связывается, но я не думала, что она окажется настолько жестокой…

– Мне жаль Лян. – Мэйчжуан тяжело вздохнула. – Она глупая и самоуверенная девчонка, но не заслужила столь жестокого наказания.

Линжун оглянулась по сторонам, словно бы боялась, что нас подслушает наложница Хуа. Убедившись, что рядом никого нет, она прошептала:

– Мне кажется, наложница Хуа так жестоко наказала Лян, чтобы в будущем мы ее слушались.

Я ничего на это не ответила. Мэйчжуан тоже молчала, посматривая на нас с сомнением.

– Она хотела показать, что, если мы не будем плясать под ее дудку, нам будет очень сложно жить в гареме, – пояснила свою мысль Линжун.

Мы втроем еще долго сидели в павильоне и молча слушали шелест листьев, трепещущих под порывами осеннего ветра.

Глава 5

Избегайте врага всеми способами

Когда я вошла в Инсиньтан, уже начало смеркаться. Цзиньси и другие слуги были встревожены, как муравьи на раскаленной сковороде. Но, увидев, что я благополучно вернулась, вздохнули с облегчением. А еще Цзиньси сообщила мне, что императрица разрешила новым наложницам с завтрашней ночи делить ложе с императором и велела мне подготовиться. Услышав это, я разволновалась еще больше. Ужинать мне совсем не хотелось. Я выпила лишь несколько глотков бульона и решила прогуляться во внутреннем дворе, чтобы немного отвлечься.

Османтус из Юйчжоу цвел пышным цветом. В лунном свете его желтые цветки были похожи на ароматно пахнущие кусочки золота. Но у меня не было никакого желания любоваться цветами. Я с беспокойством смотрела на возвышающиеся за забором крыши дворцов.

Отношение наложницы Хуа ко мне и Мэйчжуан казалось неоднозначным. С одной стороны, она хотела приблизить нас, чтобы мы стали ее помощницами, но с другой – она хотела сохранить свое положение. Именно поэтому она словесно давила на нас в зале Чжаоян, а потом жестоко наказала наложницу Лян, выместив на ней свое раздражение. При этом наложница Хуа поступила очень хитро. Все видели, что цайжэнь Лян хотела проучить Линжун за ее грубость, но в итоге ее наказали за то, что она попыталась ударить меня. Единственное, в чем я была уверена, это то, что я успела нажить немало врагов. Лян была лишь одной из немногих, которые завидовали нам и были недовольны тем, что нас выделили из толпы. Вот только Лян слишком зазналась и осмелилась хамить нам и распускать руки средь бела дня. С такими проблемами можно справиться, просто надо действовать по ситуации. Но вот если император завтра выберет меня для того, чтобы я разделила с ним ложе, то, боюсь, остальные мои враги начнут строить козни, от которых я уже не смогу защититься. И тогда мой конец будет еще трагичнее, чем у Лян!

Стоило об этом подумать, и меня охватил дикий страх. Пока что я не была уверена в том, что со мной планирует делать наложница Хуа. Она выжидала и следила за мной. Но если я вдруг хоть как-то покушусь на ее положение, она не успокоится, пока не уничтожит меня так же безжалостно, как сорняки в цветочной клумбе. Я чувствовала себя между молотом и наковальней. Ситуация складывалась опасная. Родители хотели, чтобы я берегла себя, но если меня признают виновной в каком-нибудь проступке, то пострадаю не только я, но и вся наша семья!

Я еще долго размышляла об этом, глядя на лежавшие на земле цветы османтуса.

Подул ночной ветер, и я почувствовала, что замерзаю. И тут на мои плечи опустился атласный плащ, и мне сразу стало теплее. Я обернулась и увидела стоящую рядом Хуаньби.

– В такое время суток очень ветрено, – заботливо сказала она. – Вы можете простудиться.

Несмотря на усталость, я благодарно улыбнулась своей служанке.

– Что-то мне немного нездоровится, – сказала я. – Вели Сяо Юню [34] сбегать за придворным лекарем. Хочу, чтобы меня осмотрели. Но скажи ему, что надо привести господина Вэнь Шичу, и никого иного.

Хуаньби кликнула Лючжу, чтобы та помогла отвести меня внутрь, а затем вызвала Сяо Юня и выдала нужные указания.

Вэнь Шичу пришел довольно скоро. Я приказала всем слугам удалиться, оставив при себе только Лючжу и Хуаньби. Проверив мой пульс, Шичу посмотрел на меня с сомнением.

– Не подскажет ли младшая хозяйка, когда именно она заболела?

– Сегодня днем я очень сильно испугалась, а вечером замерзла под холодным ветром.

Я посмотрела прямо на него, и он тут же опустил глаза, не решаясь посмотреть в ответ.

– Даже не знаю, помнит ли господин лекарь, что когда-то обещал заботиться обо мне до конца жизни. Я хотела бы спросить: в силе ли его обещание?

Я заметила, как дернулись мышцы на лице Вэнь Шичу. Он не ожидал от меня такого вопроса.

– Я не знаю, почему младшая хозяйка заговорила об этом, – сказал он, опустившись на колени, – но она должна знать, что я всегда выполняю свои обещания. К тому же… – Тут он понизил голос почти до шепота, но с твердой решимостью сказал: – Где бы ни оказалась госпожа, мои чувства к ней не изменятся.

На душе сразу стало легче. Я не ошиблась в Шичу. Он и правда оказался человеком, который остается верен своей любви. Я подозвала его поближе и сказала:

– Во дворце нет места чувствам, но мне достаточно вашей верности. Я хотела попросить вас об одном одолжении, но не знаю, согласится ли господин лекарь помочь.

– Я жду ваших указаний, младшая хозяйка.

Я посмотрела на огонек свечи и с совершенно каменным лицом прошептала:

– Я не хочу делить ложе с императором.

Вэнь Шичу испуганно вздрогнул, но быстро пришел в себя.

– Госпожа, вам надо хорошо отдохнуть. Я выпишу рецепт и велю, чтобы вам доставили все нужные лекарства.

Я велела Лючжу проводить Вэнь Шичу, а Хуаньби сказала, чтобы та принесла золотой слиток. Шичу сначала отказывался его брать, но я его переубедила.

– Это в знак моей признательности. К тому же если лекарь выйдет с пустыми руками, это вызовет подозрения.

После моих слов он все-таки взял золото и ушел.

Хуаньби помогла мне улечься в постель. Вскоре принесли лекарство, которое велел принимать Вэнь Шичу. Евнух Сяо Инь заварил мне одну порцию. Я ее выпила и тут же уснула. А на следующее утро я проснулась совершенно больной. Лекарю Вэню пришлось доложить своему начальству, что гуйжэнь Вань сильно переволновалась, а потом простудилась из-за ночного ветра и что ей теперь надо лечиться и отдыхать. Вскоре ко мне явилась госпожа Лю, которую послала императрица. Она осведомилась о моем здоровье и передала сожаления Ее Величества о том, что я заболела так не вовремя. Я изо всех сил пыталась подняться, чтобы поблагодарить за добрые слова, но так и не смогла. Госпожа Лю быстро распрощалась со мной и ушла докладывать об увиденном императрице.

Императрица приказала Вэнь Шичу заняться моим лечением и в то же время велела наложницам Чунь и Ши покинуть дворец Танли, чтобы обеспечить мне полный покой. Я отправила Цзиньси во дворец Фэньи, чтобы выразить государыне свою благодарность, после чего облегченно выдохнула, ведь теперь во дворце были только я и мои слуги.

Как только слухи о моей болезни распространились по гарему, наложницы стали надо мной посмеиваться. Они говорили, что я красива, как цветок, но характер у меня такой же трусливый, как у зайца. И что я хороша как украшение, но от меня никакой пользы. Наложницы стали относиться иначе не только ко мне, но и к фэй Хуа: теперь они боялись ее еще больше.

В первые дни моей болезни во дворце Танли было очень оживленно. То наложницы приходили, чтобы проведать меня, то фэй Хуа присылала своих служанок, чтобы справиться, как я себя чувствую. Прошел месяц, но никаких улучшений в моем состоянии не наблюдалось. Я все еще была прикована к постели. В гареме все считали Вэнь Шичу хорошим врачевателем, поэтому именно он продолжал заниматься моим лечением. Мне становилось то лучше, то хуже, но насовсем болезнь не отступала. Своему начальству Шичу доложил, что я настолько ослабла, что мне нельзя использовать сильные лекарства и надо восстанавливаться постепенно, и он не знал, сколько времени займет это восстановление. Когда эти известия разлетелись по Запретному городу, поток посетителей сразу же иссяк. Иногда ко мне заглядывала наложница Чунь, но чаще всего меня навещали, конечно же, Мэйчжуан, Линжун и Вэнь Шичу. Во дворце наконец-то стало тихо. Как говорится, в воротах можно было ставить сети для воробьев, ведь все равно ими почти уже никто не пользовался. Все понимали, что даже если я прелестна, как горная фея, из-за своей болезни я не то что не могу заполучить благосклонность императора, я даже просто увидеться с ним не могу. Я изначально предвидела такой итог. И хотя я была расстроена тем, что люди в гареме поголовно заискивали перед сильными и бросали слабых, я наслаждалась своей свободой. Я целыми днями читала, вышивала и «поправляла» здоровье.

Пускай я жила отдаленно от главного дворца, но новости из него до меня все равно доходили. Мне про них рассказывали Мэйчжуан и Линжун. Правда, они боялись, что плохие новости могут замедлить мое выздоровление, и поэтому рассказывали далеко не все, но даже из пары фраз я могла сделать собственные выводы. Во-первых, после наказания цайжэнь Лян и моей болезни наложница Хуа стала вести себя еще высокомернее. Во-вторых, из новых наложниц Мэйчжуан приглянулась императору больше всех. Она делила с ним ложе уже полмесяца, и ее повысили до ранга пинь [35] и даровали прозвище «Хуэй», что означало «благодеяние». Также внимание императора привлекли лянъюань [36] Лю Линсиань и гуйжэнь Тянь, она же Ду Пэйцзюнь. Но они были еще не настолько любимы повелителем, чтобы получить хоть какую-то власть. Из старых наложниц император выделял наложниц Синь, Ли и Цинь. Мэйчжуан вошла во дворец месяц назад и, естественно, еще не могла бороться с наложницей Хуа, поэтому она терпела любые нападки и старалась жить в мире с другими обитательницами гарема. Но остальные наложницы и не думали жить мирно. Они постоянно строили козни, чтобы насолить друг другу. Но благодаря этому все постепенно стали забывать о больной гуйжэнь.

Больше месяца я жила абсолютно беззаботно, но потом я начала замечать некоторые странности. Кан Лухай и его подопечный Сяо Инь все больше были недовольны тем, что служат больной хозяйке. Я чувствовала, что они перестают меня уважать. Когда я что-то приказывала, они ничего не делали, все было только на словах. Теперь моими поручениями и физической работой занимались младший евнух Сяо Юнь и еще один евнух-помощник. Глядя на Кан Лухая и Сяо Иня, служанки тоже стали высказывать свое недовольство. Пользуясь тем, что из-за болезни я не могу поставить их на место, они все чаще стали пререкаться с Лючжу и Хуаньби.

Одним утром я сидела в западной боковой комнате и пила отвар из арахиса, который для меня сварила Цзиньси. Вдруг в комнату вошли Кан Лухай и Сяо Инь. Они упали на пол, громко стукнувшись коленями о твердое покрытие.

– Ваши жалкие рабы больше не могут вам служить! – запричитали они хором.

Я испугалась и приказала им сейчас же встать. Кан Лухай и Сяо Инь поднялись и чуть ли не плача начали объяснять, что наложница Ли позвала их к себе. Мой взгляд стал строже. Евнух Кан тут же опустил глаза и начал вытирать их рукавом халата. Но у меня было отличное зрение, и я прекрасно видела, что на ткани не осталось следов влаги, а значит, он притворялся, но я не стала его разоблачать.

– Я поняла, – спокойно сказала я. – Это хорошее место для службы, и я могу лишь пожелать вам удачи. Собирайте вещи и в полдень можете уходить. Постарайтесь хорошо служить госпоже Ли.

Я почувствовала отвращение к этим двоим, поэтому, договорив, я больше на них не смотрела. Я пила свой ореховый отвар и думала. В конце концов я созвала всех слуг в большом зале. Они встали передо мной на колени и приготовились слушать.

– Я болею уже больше двух месяцев, – начала я, стараясь говорить как можно мягче. – За это время мое состояние не улучшилось, и я боюсь, что болезнь не отступит в ближайшем будущем. В моем дворце много слуг. Больше, чем надо для того, чтобы ухаживать за мной. Честно говоря, мне лишь мешает то, что по дворцу бродит столько людей. Я позвала вас всех для того, чтобы сказать, что собираюсь отправить некоторых из вас в услужение другим наложницам, чтобы ваши таланты не пропадали зря. Если вы сами хотите уйти, то выйдите вперед, возьмите серебро и можете ступать.

В глазах нескольких служанок появился огонек. Они начали ерзать и переглядываться, но никто из них не решился выйти вперед.

– Сегодня наложница Ли выразила желание, чтобы евнух Кан и евнух Инь перешли в ее дворец. Я уже разрешила им собрать вещи и уйти, а вы их даже не поздравили, – добавила я.

Служанки нескладным хором произнесли «поздравляем», но у Лючжу в этот момент закончилось терпение.

– Госпожа, вы всегда хорошо относились к евнуху Кану. Если вам что-то жаловали, вы обязательно делились с ним. Но сейчас он почему-то решил уцепиться за предложение старшей наложницы и уйти от вас.

Лючжу так разгорячилась, что евнух Инь испугался ее и неосознанно попятился. Но вот Кан Лухай сохранял абсолютное спокойствие:

– Барышня Лю, зря ты нас попрекаешь. Мы же рабы, мы себе не хозяева. Мы бы и сами с радостью остались при гуйжэнь Вань. Кто же знал, что хозяйка Ли позовет именно нас? У нас нет выбора, кроме как подчиниться.

– Сами себе не хозяева? – Лючжу усмехнулась. – Еще скажи, что вы те самые коровы, которых заставляют пить воду [37], и что вы делаете это против своей воли. Если ты хочешь служить госпоже Вань, то иди к наложнице Ли и скажи, что ты верный слуга, и откажись от ее предложения. Скажи, что не можешь служить двум хозяйкам. Госпожа Ли не станет тебя винить, а, наоборот, восхитится твоей верностью!

Слушая гневную тираду Лючжу, Кан Лухай и евнух Инь то бледнели, то краснели. Им было очень неловко из-за ее нотаций.

– Лючжу, я сама знаю, насколько «верен» евнух Кан! – Я сделала вид, что разозлилась. – Лучше отдай ему его серебро.

Хуаньби вышла вперед и вложила в руки Кан Лухая серебряный слиток.

– Евнух Кан, возьми это серебро в знак благодарности госпожи Вань, – с улыбкой сказала она. – Запомни, как выглядит этот слиток, и хорошенько его припрячь, чтобы не перепутать с наградами, которыми тебя одарит наложница Ли. Так ты покажешь свою верность и докажешь, что тебе приходится поступать вопреки велению сердца. – Затем Хуаньби обратилась к Сяо Иню: – Евнух Инь, тебе тоже полагается подарок. Возьми его и в будущем научись у своего наставника настоящей верности. Тогда тебя будет ждать блестящее будущее.

Евнуху Кану стало стыдно. Я видела, что он разозлился, но не посмел что-либо высказать мне в лицо. Он через силу поклонился и вышел из зала вместе с евнухом Инем.

Посмотрев на оставшихся слуг, я больше не стала изображать из себя добрую хозяйку и сказала напрямик:

– Если вы хотите уйти, то уходите сегодня. У меня хватит серебра на всех. В будущем, если вы не справитесь и решите уйти от меня, мне придется отправить вас в Управление наказаний [38] отрабатывать свой проступок. Так что советую вам хорошенько подумать.

Солнце постепенно смещалось на запад, и его лучи, проникая сквозь окна, оставляли на полу белоснежные пятна, из-за чего плитка в зале была похожа на поверхность пруда.

Наконец тишину нарушил слабый женский голос:

– Ваша рабыня настолько бездарна, что боится, что не сможет достойно за вами ухаживать.

Я даже не посмотрела на эту служанку. Я кивнула Хуаньби, и та бросила серебряный слиток на пол. Он ударился с гулким звоном и покатился в сторону. Служанка практически распласталась по полу и осторожно подобрала брошенное ей серебро. Вслед за ней еще двое выразили желание уйти.

Потом наступило долгое молчание. Я повернулась к оставшимся слугам и увидела сидящих на коленях Цзиньси, Пинь и Пэй, Цзинцин и евнухов Юня и Ляня. Я посмотрела каждому из них в глаза. Они тут же приникли к полу, не решаясь что-либо сказать.

– Вы точно не желаете уйти? – спросила я негромко.

Цзиньси выпрямилась и уверенно ответила:

– Клянусь жизнью, что всегда буду верна гуйжэнь Вань!

Пинь, Пэй и Цзинцин почти что хором сказали:

– Мы клянемся жизнью, что будем верны младшей хозяйке и ни за что не предадим ее.

Сяо Юнь подполз ко мне на коленях и осторожно ухватился за подол юбки.

– Младшая хозяйка проявила ко мне такую милость, что я не осмелюсь ее оставить, – сказал он со слезами на глазах.

– Ты про это знаешь? – удивилась я.

Сяо Юнь ударился лбом об пол и затараторил:

– В прошлом месяце мой старший брат, работающий на императорской кухне, заболел, и никто не мог понять, что с ним такое. Госпожа узнала про это и попросила лекаря Вэня осмотреть моего брата. Госпожа, ваша милость безгранична, и мне за всю жизнь вас не отблагодарить. Я могу лишь служить вам всем сердцем. В будущем, когда я умру, я буду ждать вас на той стороне, чтобы понести на спине, когда вы уйдете в лучший мир.

– Какой у тебя бойкий язык! – я улыбнулась, восхитившись пламенной речью Сяо Юня.

– Госпожа, я говорю от чистого сердца! – воскликнул евнух и ударился несколько раз головой об пол. – Я вас не обманываю!

Я остановила его взмахом руки и велела подняться.

– Если будешь так биться об пол, то расшибешь себе голову и мне снова придется звать господина Вэня, – пошутила я, и над моей шуткой рассмеялись и служанки, и евнухи.

– А ты? – Я посмотрела на Сяо Ляня.

– Госпожа, вы всегда хорошо к нам относились. У меня не такая короткая память, чтобы про это забыть. И я не собираюсь становиться неблагодарным слугой, как некоторые, – не задумавшись даже на секунду, ответил евнух.

На душе сразу стало теплее. «Оказывается, не все люди во дворце бессердечные!» – подумала я, а вслух сказала:

– Сяо Юнь, Сяо Лянь, сегодня ночью будет холодно. Не стоит вам дежурить на веранде. Возьмите теплые одеяла и оставайтесь в боковой комнате.

Молодые люди поклонились и хором сказали «спасибо».

Я подошла к ним и помогла подняться с колен.

– Оставшись со мной, вы лишаете себя многих радостей благополучной жизни, ведь я хворая гуйжэнь без какой-либо власти. Я не смогу хорошо о вас позаботиться. Но я могу обещать, что пока я здесь, я никому во дворце не позволю вас обижать.

Служанки и евнухи поблагодарили меня с таким серьезным видом, словно бы мы были на очередной церемонии.

Я повернулась к Лючжу и Хуаньби и сказала:

– Поставьте на столы самые лучшие яства и вина. Сегодня во дворце Танли не будет ни хозяев, ни слуг. Мы соберемся за одним столом и досыта наедимся!

После моих слов на глазах у слуг выступили слезы. Увидев это, я и сама растрогалась.

Дворец Танли совсем обезлюдел, ночи становились холоднее, а чанцзай Чунь, Мэйчжуан и Линжун приходили все реже и только по вечерам. А ближе к ночи, когда ворота запирались, дворец Танли становился местом, до которого никому не было дела.

После долгого ужина мы все захмелели. Я думаю, что это был первый раз за всю историю нынешнего гарема, когда хозяйка и слуги так сильно напились. Цзиньси советовала мне не пить, потому что я все еще болела, но я решилась выпить пару бокалов, после чего быстро уснула.

На следующий день я проснулась очень поздно. В голове стоял туман. Цзиньси вырезала два круглых кусочка красной ткани, пропитанной лекарственными травами, и положила их мне на виски. Затем она натерла мои зубы озерной солью и помогла прополоскать рот чаем. Я слышала, как за окном задувает ветер. Вставать с кровати совсем не хотелось.

Вдруг издалека донесся чей-то смех, а потом и слова:

– Да тут холодно, как в погребе! Гуйжэнь Вань наверняка хорошо высыпается!

Цзиньси недоуменно покосилась на меня. Я тоже не понимала, что происходит. Но тут двери открылись и на пороге появилась Цзинцин и еще двое женщин в красных плащах. Когда они сняли капюшоны, стало ясно, что это Мэйчжуан и Линжун пришли ко мне в гости.

Моя лучшая подруга подошла к кровати и прикоснулась к моей щеке.

– Тебе уже лучше? – спросила она.

– Все так же, – слабым голосом ответила я.

Линжун развязала плащ и улыбнулась:

– Сестрица, с этими красными кругляшками на висках ты выглядишь такой кокеткой. Даже лицо стало более румяным.

– Какая еще кокетка? – Мэйчжуан опять рассмеялась. – Она больше похожа на сумасшедшую жену, до которой никому нет дела! Не хвали ее, а то она будет гордиться собой еще больше.

Я внимательно оглядела Мэйчжуан с ног до головы и заметила кое-какие изменения.

– Это тебе сшили из отрезов, которые подарил император? Украшения тоже от него? – напрямую спросила я.

Мэйчжуан покраснела, но ничего не сказала, а я загляделась на шпильку в виде ворона из дорогого нефрита.

– Какая у тебя шикарная шпилька! Идеальный молочно-зеленый цвет!

– У великих людей мысли сходятся! – воскликнула Линжун и захихикала. – Я совсем недавно то же самое сказала сестрице Мэйчжуан. Она теперь очень близка с государем.

Мэйчжуан покраснела еще сильнее, но тут же сменила тему:

– Я привезла с собой несколько корзин с углем. Твой дворец находится так далеко, еще и окружен деревьями. Боюсь, что его с трудом можно будет согреть, когда наступят настоящие холода, и тогда ты точно не сможешь поправиться.

– Думаешь, я такая неженка? – я усмехнулась. – Мне уже принесли уголь.

– Но это плохой уголь! – возмутилась Линжун. – Он слабо горит и не годится для внутренних комнат. Сестрица Мэйчжуан должна пожаловаться императрице, что к гуйжэнь Вань относятся с пренебрежением!

– Слуги везде такие, – прервала я ее. – Если ты пользуешься благосклонностью, то тобой не посмеют пренебрегать, и наоборот. Забудь об этом. Вы ведь принесли мне уголь. Помощь в трудную минуту ценнее всего. Именно она делает меня счастливее, а не дорогой уголь.

Мэйчжуан осмотрелась по сторонам и сказала:

– Мне почему-то кажется, что в твоем дворце стало гораздо меньше людей. И уголь у нас принимал евнух Сяо Юнь. А где Кан Лухай и Сяо Инь?

– И где подавальщица чая и две служанки-уборщицы? – добавила Линжун.

– Евнух Кан и евнух Инь ушли служить наложнице Ли. Я не стала их удерживать. А остальных я сама спровадила.

– Но ведь Кан Лухаю и Сяо Иню было приказано служить во дворце Танли. Как могла наложница Ли потребовать их к себе? – Мэйчжуан очень сильно удивилась моим словам. – И главное, как эти подлецы могли согласиться?! И зачем ты прогнала служанок?

– Им здесь не нравилось, и они не могли полностью раскрыть свои таланты. Я была для них в тягость. Если держать рядом таких людей, то рано или поздно это приведет к беде.

– Ты имеешь в виду…

– Мне не надо много слуг. И лучше всего поскорее избавиться от тех, кому не нравится мне служить. В идеале должны остаться только верные люди. К тому же чем больше людей, тем больше лазеек для злодеев. Они в любой момент могут подкупить нелояльных слуг, от которых я не смогу защититься.

– Как ты все продумала! – воскликнула Мэйчжуан. – Мне бы такое и в голову не пришло. Думаю, мне надо внимательнее приглядеться к своим слугам, и Линжун тоже.

– Да-да, – закивала Линжун, а потом посмотрела на меня. Ее глаза были полны беспокойства. – Ты болеешь, но у тебя столько забот. Неудивительно, что болезнь все никак не отступит. Может быть, именно из-за того, что тебе приходится беспокоиться о таких вещах.

Мэйчжуан нахмурилась:

– Говорят, лекарь Вэнь – прекрасный врачеватель. Почему же он никак не справится с твоим недугом?

– Болезнь всегда обрушивается внезапно, как шквал, а выздоровление тянется так же долго, как шелковая нить. Сейчас, после того как похолодало, вылечиться стало еще сложнее, но мне уже намного лучше, чем несколько дней назад, – я постаралась успокоить своих подруг. – Кстати, как себя с вами ведет наложница Хуа?

– Все так же, – ответила Мэйчжуан и покосилась на Линжун. – На людях она ведет себя в рамках приличий.

– Я знаю, что ты терпеливая и осторожная, да и Линжун всегда настороже. Но если она начнет своевольничать, то не стоит это просто так терпеть.

Мэйчжуан кивнула, но, видимо, не хотела продолжать этот разговор, так как спросила:

– Тебе понравился женьшень, который я тебе прислала в прошлый раз?

– Понравился. Спасибо за заботу, – с улыбкой ответила я.

Мы еще какое-то время посидели, а потом посмотрели на небо и увидели, что уже совсем поздно. Мэйчжуан поднялась и сказала:

– Мы столько проболтали. Ты наверняка устала. Тебе надо отдохнуть, поэтому мы пойдем.

Я попросила Лючжу проводить гостий до ворот. Когда они ушли, пришла Хуаньби с лечебным отваром. Она остановилась передо мной и нерешительно спросила:

– Госпожа, вы будете пить лекарство?

– Буду. Почему нет? – удивилась я такому вопросу.

– Вы же здоровый человек, – сказала она, предварительно оглянувшись по сторонам. – Оно не навредит вашему телу?

– Нет, все будет в порядке. Оно просто делает так, чтобы я выглядела больной и слабой, но на самом деле не вредит, – ответила я, а потом строго посмотрела на служанку: – Надеюсь, кроме тебя и Лючжу, больше никто об этом не знает?

Хуаньби покачала головой:

– Господин Вэнь приготовил хорошее лекарство. Никто ничего не заподозрил. Но я не понимаю, почему об этом нельзя рассказывать вашим подругам?

– Потому что для меня они как сестры. Именно поэтому они ничего не должны знать, – прошептала я. – Если мой секрет когда-нибудь раскроется, они не должны быть в этом замешаны. К тому же чем больше людей знает о секрете, тем сложнее его сохранить.

Я приняла из рук служанки чашку с темной жидкостью, от которой исходил кисловатый запах, и залпом ее осушила.

Глава 6

Снежная ночь в саду Имэй

Я сама не заметила, как прошло три месяца с начала моей жизни во дворце Танли. С приближением Нового года атмосфера в Запретном городе становилась все праздничнее. Во дворце Тунмин монахи сутками напролет читали сутры и молили о счастье, а двадцать пятого числа последнего месяца было положено раздавать награды всем наложницам. И пускай я была нелюбимой и болезненной гуйжэнь, я тоже не осталась без подарков. Все благодаря Мэйчжуан, Линжун и чанцзай Чунь.

Цзиньси занялась украшением дворца. Она и другие служанки развесили повсюду праздничные фонари и расклеили бумажные иероглифы «счастье».

Два дня назад начался сильный снегопад и похолодало. Я стояла у окна, согревала руки о грелку и смотрела, как с неба падают большие хлопья снега и покрывают землю серебристым покрывалом.

– Госпожа, о чем вы задумались? – спросила подошедшая Цзинцин. – Будьте осторожны, из щелей дует ветер, и у вас может заболеть голова от холода.

Я улыбнулась ей, выражая этим благодарность за заботу.

– Я задумалась о том, что в нашем дворце все хорошо, вот только не хватает пары слив и сосен. Зимой тут так пустынно и не на что смотреть, кроме снега.

– Раньше, когда тут жила мэйжэнь Ши, она часто говорила, что не любит цветы, потому что они красивее людей, – объяснила мне Цзинцин. – Особенно она не любила, когда цвели сливы. Как она говорила, они цветут в то время, когда лица у людей морщатся из-за холода, а носы краснеют. А сосны ей не нравились из-за запаха. Раньше тут были сосны, но госпожа приказала их вырубить.

Этот рассказ меня рассмешил:

– Какая забавная мэйжэнь Ши!

Тут к нам подошла Цзиньси и сурово посмотрела на Цзинцин:

– Ты совсем не умеешь держать язык за зубами? Рабам не положено обсуждать хозяев за их спинами.

Цзинцин беззаботно высунула язык:

– Я же это говорю в нашем дворце, а не где-то на улице.

– Если ты привыкнешь сплетничать во дворце, то начнешь сплетничать и снаружи, а из-за этого у нашей хозяйки могут быть неприятности, – строго сказала старшая служанка.

– Скоро же Новый год, не ругай ее. – Я решила выступить миротворцем. – Но ты, Цзинцин, на будущее запомни, чему тебя учит Цзиньси.

– Госпожа, – обратилась ко мне Цзиньси. – Если вы считаете пейзаж за окном скучным, давайте мы вырежем цветные узоры и украсим ими окно.

– Я тоже могу вырезать узоры! – От одной этой мысли я почувствовала волнение. – Мы наклеим их на окна, и тогда сразу станет веселее!

Цзиньси обрадовалась, что ее идея привела меня в такой восторг, и поспешила к себе. Вскоре она принесла стопку цветной бумаги и золотую и серебряную фольгу. Наложницы в свободное время часто или вышивали, или вырезали узоры из бумаги, этим же занимались и их слуги. Поэтому, когда по дворцу разлетелась весть, что я собираюсь заняться вырезанием, вокруг меня собрались все служанки и евнухи.

Часа через четыре на столе лежала куча ярких бумажных узоров: «Сорока на ветке сливы», «Два дракона, играющие с жемчугом», «Павлин, расправляющий хвост», «Небесная дева, осыпающая цветами», символ пожелания абсолютного счастья, иероглифы «Много радости и благополучия», «Бессмертные близнецы Хэ-Хэ» [39], а еще вырезанные цветы лотоса, орхидеи, хризантемы, нарциссов и пионов, а также и другие растительные орнаменты, например бамбук и сосна.

Я оглядела вырезанные узоры и сказала:

– Цзиньси, у тебя талант! Ты прекрасно владеешь ножницами. Не зря ты стала старшей служанкой.

Цзиньси слегка покраснела и скромно отвела глаза.

– С вашими «Бессмертными близнецами Хэ-Хэ» ничто не сравнится, – сказала она. – Они получились как живые.

– Но их же не существовало на самом деле. – Я рассмеялась. – Поэтому я могу вырезать их как хочу. Вот если бы я вырезала портрет настоящего человека и он бы вышел похожим, вот тогда бы меня и стоило похвалить.

– А Сяо Юнь может вырезать настоящий портрет, – подала голос малышка Пэй.

Евнух резко повернулся к служанке и строго на нее посмотрел:

– Не говори такую ерунду перед госпожой!

– Я только что своими глазами видела, как Сяо Юнь вырезал портрет хозяйки и спрятал его в рукаве, – доложила Пэй.

Сяо Юнь тут же заалел как маков цвет.

– Я бы не посмел проявить к нашей хозяйке такую непочтительность, – прошептал он.

– Какая же это непочтительность? – Увидев, как он застеснялся, я рассмеялась. – Ну-ка, показывай, что у тебя получилось.

Сяо Юнь засмущался еще больше. Он вынул из рукава свою работу и показал мне.

– Да ты мастер! – Я была восхищена вырезанным портретом. – У тебя умелые руки!

– Я благодарен гуйжэнь за похвалу. – Евнух склонил голову. – Но у меня не такие умелые руки, чтобы я мог вырезать такое красивое лицо, как у вас.

– Не надо меня еще и словами ублажать, – с улыбкой сказала я. – Я уже и так довольна, что получилась на твоем портрете такой красавицей.

Лючжу, которая до этого внимательно за нами следила, вдруг спросила:

– А почему ты вообще решил вырезать портрет нашей хозяйки?

– С тех самых пор, когда хозяйка велела господину Вэню вылечить моего брата, мы с ним постоянно благодарим ее за милость, – отвечая на вопрос Лючжу, Сяо Юнь был очень серьезен. – Я хотел отнести ее портрет в нашу комнату, чтобы каждый день возносить хвалу.

– Послушай, я понимаю, что у тебя и у твоего брата благие намерения, но это против правил, – очень строго сказала я. – Если об этом узнают, вам несдобровать. Лучше тебе оставить этот портрет в нашем дворце.

– Госпожа, у нас во дворце есть одна традиция, – заговорила Цзиньси. – В канун Нового года мы вешаем на деревья наши любимые предметы и загадываем желания. Так как вам понравился этот портрет, предлагаю его повесить на дерево и пожелать счастья и вам, и евнуху Юню.

– А ты хорошо придумала, – сказала я и довольно улыбнулась.

Я велела Хуаньби выдать денежный подарок Цзиньси и евнуху Юню за их старания.

Пока мы оживленно обсуждали, чем будем украшать деревья, в зал вошла девушка и громко поздоровалась. Это оказалась служанка Линжун, которую звали Баоцзюань. В руках она держала два горшка с цветущими нарциссами.

– Моя госпожа лично посадила эти нарциссы. И сегодня они зацвели. Она велела мне отнести их госпоже гуйжэнь, чтобы порадовать ее взгляд.

– Какое совпадение! Мы как раз вырезали узоры на окна, и в том числе вырезали и нарциссы. И тут твоя хозяйка посылает мне живые цветы! А госпоже пинь Хуэй тоже послали?

– Цзюйцин уже отнесла ей два горшка, – ответила Баоцзюань. – А еще один горшочек подарили чанцзай Чунь.

Я кивнула.

– Когда вернешься, передай своей хозяйке, что мне очень понравился ее подарок. А еще возьми с собой эти узоры. Пусть твоя госпожа немного развлечется, украшая окна. Постой, – я остановила служанку, которая уже хотела раскланяться и уйти. – На улице очень холодно. Не уходи сразу. Погрейся немного в главном зале.

Баоцзюань поблагодарила меня и вышла.

Новый год был все ближе. Мэйчжуан, Линжун и чанцзай Чунь пригласили на пир, который устраивали император и императрица, поэтому они не могли отпраздновать вместе со мной. Меня на пир не пригласили, потому что императрица милостиво разрешила больной гуйжэнь остаться в своем дворце и отдыхать.

Я в одиночку отведала блюда с «новогоднего стола» и просидела допоздна, общаясь со слугами.

– Госпожа, снег наконец-то прекратился! – радостно заявила Пинь, которая ходила за горячей водой. – Все небо усыпано звездами, а значит, завтра будет солнечно.

– Правда? Нельзя пропускать такое зрелище! – Моей радости не было предела.

– Госпожа, мы можем пойти повесить ваш портрет на дерево и загадать желание, – предложила Цзиньси.

– Что-то не хочется вешать портрет на засохшие ветки, – сказала я задумчиво. – Почему бы не найти цветущую сливу и не повесить на нее?

– Очень красивые сливы цветут в юго-западном углу сада Шанлинь, – подсказал евнух Юнь. – Это недалеко от нашего дворца.

– Ты про белые сливы? – решила уточнить я.

– Нет, эти из рода химонантов [40]. Они очень ароматные.

– Мне не нравится запах химонантов, – я недовольно нахмурилась. – Он слишком тяжелый и отдает алкоголем. Может, где-то еще цветут сливы?

Сяо Юнь взмахнул рукой:

– Есть еще сливовый сад Имэй в юго-восточном углу сада Шанлинь. Там растут вкуснейшие сливы с ярко-красными цветами. Во время цветения они похожи на красные облака. Все ими очень восхищаются. Но это далеко отсюда.

Я представила, как лунный свет падает на лепестки цветущих слив и они сияют так же ярко, как серебристый снег под ними, издавая головокружительный аромат. Стоило этой картине возникнуть перед моими глазами, мне тут же захотелось встать, накинуть на плечи белый парчовый плащ с изящным серебристо-зеленым рисунком и побежать в тот сад.

– Я хочу пойти и посмотреть, – сообщила я своим слугам.

Сяо Юнь резко побледнел, упал на колени и два раза ударил себя по лицу.

– Вот же я болтун! Госпожа, вы еще очень слабы, вам нельзя на холод. К тому же на днях госпожа Хуа приказала не выпускать вас из дворца, чтобы вы не заразили других наложниц. Если она узнает, что вы вышли, это будет считаться нарушением приказа.

– Ты ничего плохого не сделал. Зачем ты себя наказываешь? – Я с улыбкой посмотрела на Сяо Юня. – Да и ночь на дворе, все наложницы сейчас на пиру. Я оденусь так, чтобы мне было тепло и чтобы меня не заметили на фоне снега. Я уже так долго хвораю, что прогулка на свежем воздухе мне будет только во благо.

Сяо Юнь пытался меня отговорить, но я уже подошла к двери.

– Я пойду одна, сопровождать меня не надо. Если кто-нибудь осмелится нарушить мой приказ, будет всю ночь дежурить, стоя на снегу.

Но как только я вышла за ворота, меня догнали Цзиньси и Лючжу.

– Госпожа, я ваша рабыня и не осмелюсь вас отговаривать, – совершенно спокойным тоном сказала старшая служанка, – но возьмите, пожалуйста, с собой этот фонарь. Все-таки зимней ночью очень трудно различить дорогу.

Цзиньси протянула мне маленький, но очень яркий фонарь. Он был закрыт со всех сторон, поэтому можно было не бояться, что его задует ветер.

– Какая ты заботливая! – похвалила я служанку.

Лючжу вышла вперед и протянула мне небольшую медную грелку для рук.

– Это чтобы вы не замерзли, госпожа.

– Это уже слишком! – Я рассмеялась из-за чрезмерной заботы. – Ты бы еще мне одеяло принесла!

Лючжу расстроенно опустила глаза.

– Госпожа, в последнее время вы все чаще меня ругаете. Если так пойдет и дальше, то я точно расплачусь.

– Что за ерунду ты говоришь? Ты совсем не знаешь правил этикета?

– Я такая глупая. Разве я могу запомнить все правила? Я просто переживаю за ваше здоровье.

Цзиньси улыбалась, слушая нашу шуточную перепалку.

– Забери это, – сказала я, отталкивая от себя грелку. – Я быстро схожу в сад и сразу же вернусь. Я не успею замерзнуть.

Главная дорога и дорожки, ведущие к дворцам наложниц, были хорошо очищены от снега, вот только немного подмерзли, поэтому было скользко и приходилось идти с особой осторожностью. Этой холодной ночью все наложницы собрались в главном дворце на приеме у императорской четы, а их служанки и евнухи прятались от мороза во дворцах. Изредка на улицах встречались патрули имперской гвардии или евнухи, но они были не так внимательны, как обычно, поэтому мне удавалось без труда их избегать. До сада Имэй было далеко, но я почти не замерзла, потому что была тепло одета, да и ветер ослаб, поэтому холод ощущался не так сильно. Мне понадобилось меньше часа, чтобы добраться до своей цели.

Я уже издали ощутила сладкий аромат. Он был настолько приятным, что даже если бы я не собиралась смотреть на сливы, он все равно заставил бы меня подойти поближе. Чем больше сокращалось расстояние до сада, тем больше хотелось вдыхать этот освежающий запах. В самом саду Имэй никто дорожки не чистил, и они были усыпаны свежим снегом, который еще не успел покрыться твердой корочкой наста. Когда я ступала по снегу своими вышитыми сапожками из овчины, раздавался громкий хруст. В саду стояла абсолютная тишина и слышны были только звуки моих шагов. Красные сливы буйно цвели. Их кроны были похожи на окрасившиеся в закатные краски облака и напоминали пылающие костры. Снег на лепестках напоминал жемчужины. Он прекрасно сочетался с золотистыми как топазы тычинками и рубиновыми цветами. Я не знаю, то ли снег был прекрасным фоном для слив, то ли сливы так красиво контрастировали со снегом, но мне вспомнилась строчка из стихотворения Линь Бу [41]: «Рассеянные тени скользят по прозрачной воде и скромный аромат витает в воздухе лунной ночью». Я словно попала в сказочную страну!

Я подошла к сливам поближе. Мне казалось, что их аромат пропитал мое тело и теперь управляет мной, и мне нравилось это ощущение. Я выбрала самую красивую ветку и повесила на нее вырезанный портрет. Поставив фонарь на снег, я опустилась рядом с ним на колени и начала молиться.

«Пожалуйста, пусть мои родители будут здоровы, а сестры и брат в безопасности».

Вторым моим желанием было то, чтобы я спокойно прожила жизнь в своем дворце. Когда я подумала о будущем, мне стало тоскливо. Если я не хочу быть вовлеченной в интриги наложниц, мне придется всю жизнь притворяться больной и жить в Танли, пока не стану седовласой наложницей, которая «рассказывает о прошлом Сюаньцзуна» [42].

Третьим желанием стало «встретить того самого, с кем захочется состариться вместе», но оно было из тех желаний, которым не суждено было сбыться. При мысли о том, что мне придется скрываться от императора, я ощутила на сердце невыразимую печаль. «О, северный ветер, если ты понимаешь мои чувства, не сдувай эту красоту» [43].

Как только я закончила проговаривать свои желания, из-за деревьев неожиданно раздался мужской голос:

– Кто там?!

Я испуганно вздрогнула. В саду был кто-то еще и это был мужчина! Я быстренько затушила фонарь и спряталась за ближайшей сливой.

Незнакомец подошел ближе и снова спросил:

– Кто здесь?

Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь шорохом падающего с ветвей снега. Я стояла за сливой и прислушивалась, но мужчина больше ничего не произнес. Звезды нынче светили не очень ярко, а белый снег был раскрашен многочисленными тенями от стволов и ветвей деревьев. Эти тени образовывали узор, похожий на спутанные между собой кораллы. Меня в белом плаще было сложно различить на таком фоне. Задержав дыхание, я сделала осторожный шаг. Я хотела незаметно выбежать из парка, но боялась, что хруст снега под ногами будет таким громким, что сразу привлечет внимание.

Мужчина подходил все ближе. Я уже могла различить его темно-синие сапоги с рисунком в виде водяного дракона. Он остановился в нескольких деревьях от меня и прислушался.

– Если ты будешь молчать, я прикажу людям прочесать весь сад! – судя по тону, он начинал злиться.

Я стояла, не шевелясь. Из-за нервного перенапряжения я сцепила руки в замок и не могла их разделить. Казалось, я превратилась в ледяную статую. Приглядевшись, я увидела, что мужчина одет в серебристый плащ с орнаментом в виде свернувшихся драконов. Я испугалась еще сильнее. Но тут я заметила, как за боковыми воротами сада промелькнуло темно-зеленое платье, такие носили местные служанки, и мне в голову пришла идея.

– Я всего лишь служанка сада Имэй, – сказала я. – Я пришла помолиться о счастье. Я не думала, что помешаю вам, достопочтенный господин. Простите меня, пожалуйста.

– Судя по твоей речи, ты хорошо образованна. Как тебя зовут? – строго спросил незнакомец.

Я испуганно вздрогнула, но силой воли заставила себя успокоиться:

– Боюсь, что имя служанки лишь осквернит ваш слух.

Услышав, что он подходит еще ближе, я воскликнула:

– Не подходите! У меня промокла обувь, и я как раз хотела переобуться.

Мужчина замер на месте и какое-то время просто стоял молча. Потом я снова услышала шаги, но теперь они удалялись. Я выждала, пока не наступит тишина, и только после этого смогла пошевелиться. Сердце стучало в груди так, словно собиралось выпрыгнуть через горло. Я подобрала с земли фонарь и помчалась на выход. Я бежала так, точно за мной кто-то гнался. Поскальзываясь на покрытых льдом дорожках, я наконец-то добралась до дворца Танли.

Когда Цзиньси и Хуаньби увидели, как я вбегаю в главный зал с таким видом, словно за мной черти гонятся, с взлохмаченными волосами и выбившимися из прически жемчужными шпильками, они растерянно переглянулись, а затем подбежали ко мне и стали спрашивать:

– Госпожа, что случилось?

Хуаньби, как всегда, быстро оценила ситуацию и побежала наливать мне чай. Выпив чашку обжигающего напитка, я немного успокоилась и сказала:

– Я шла по переулку между дворцами и тут увидела двух кошек. Не знаю, чьи они, но они вдруг на меня набросились. Я так испугалась!

– Госпожа с детства боится кошек. Если она увидит сразу двух, то от страха забудет даже, как ее зовут. – Лючжу улыбнулась, видимо, считая это забавным. Затем она повернулась в сторону дверей и крикнула: – Приготовьте отвар из имбиря, да погуще! Нам надо успокоить и согреть нашу госпожу!

Цзиньси озабоченно меня осматривала, приговаривая:

– Женщины во дворце издавна любили заводить кошек. Со временем кошки дичают. Вам надо быть осторожнее, госпожа, ведь ваше здоровье бесценно. Кстати, а вы смогли загадать желания?

– Даже три. Надеюсь, Будда не посчитает меня слишком жадной.

Цзиньси вдруг поклонилась мне и с улыбкой сказала:

– Поздравляю, госпожа. Не просто так говорится, что кошки приносят удачу. Вы встретили сразу двух кошек, а это значит, что ваши желания обязательно исполнятся.

– В народе всегда говорят: что бы плохого ни случилось, это к лучшему. – Я даже повеселела из-за слов Цзиньси. – Получается, что мне не надо бояться кошек, ведь они помогают исполнять желания.

Пока мы с Цзиньси разговаривали, подошла Цзинцин и принялась поправлять мою прическу. Потом мне помогли переодеться, и мы сели играть в мадяо [44].

Когда я наконец успокоилась, я начала вспоминать, что со мной произошло, и кое-что показалось мне странным. На сегодняшний пир в гареме были приглашены только наложницы. Там не должно было быть никаких других мужчин, кроме самого императора. У меня в голове всплыл образ темно-синих сапог с водяным драконом… серебристый плащ с драконом… Слишком много драконов. Я почувствовала, как у меня от страха похолодело в затылке. Насколько я знала, рисунок в виде свернувшегося кольцом дракона использовали только на одеждах принцев. Неужели мужчина, которого я встретила в саду Имэй… Хорошо, что я смогла выбраться из сада неузнанной, иначе мой хитрый план с треском провалился бы. Цзиньси и Сяо Юнь, внимательно следившие за выражением моего лица, заметили, что я погрустнела, и специально поддались в игре, чтобы немного развеселить. Через некоторое время я сказала, что устала и хочу уйти в спальню. Старшая служанка пошла вместе со мной, чтобы помочь снять украшения и смыть макияж.

– Послушай, а сегодня на пир император приглашал кого-то, кроме наложниц? – как можно непринужденнее спросила я у Цзиньси.

– Обычно на такие пиры могут пригласить принцев и их жен.

Принцы, о которых говорила Цзиньси, были сыновьями покойного императора. Это старший сын Сюаньсюнь, принц Цишаня, третий сын Сюаньцзи, принц Жунаня, шестой сын Сюаньцин, принц Цинхэ, и девятый сын Сюаньфэнь, принц Пинъяна. Всего у покойного императора было семеро сыновей и две дочери, но пятый и седьмой сыновья и восьмая дочь уже скончались.

Император Сюаньлин был четвертым по порядку ребенком. Он и вторая принцесса Чжэньнин были детьми вдовствующей императрицы.

Сюаньсюнь, принц Цишаня, был сыном наложницы второго ранга И, которая сейчас носила титул тайфэй Цинжэнь. Несмотря на то, что он был старшим сыном, он так и остался принцем, потому что у него был заурядный характер и не было никаких великих достижений.

Сюаньцзи, принц Жунаня, был сыном госпожи Юйэ, которая была младшей сестрой хоу Бо Лина. Десять лет назад он решил поднять восстание, из-за чего пострадала и его сестра. Она впала в немилость и умерла от тоски. Сюаньцзи был от рождения сильным человеком и оказался смелым и умелым воином, вот только его честный и прямой характер не нравился покойному императору, поэтому он получил титул принца Жунаня только после его смерти. К настоящему времени он уже провел несколько военных кампаний, совершил много подвигов и стал одним из тех, на кого опирался император Сюаньлин.

Сюаньцин, принц Цинхэ, был умным и сообразительным юношей. Император его очень любил, как и его мать, наложницу первого ранга Шу. Поговаривали, что именно Сюаньцина старый император хотел сделать своим наследником, но чиновники воспротивились этому из-за происхождения наложницы Шу. Именно поэтому императором стал другой сын. После смерти старого императора наложница Шу ушла в монастырь, а воспитанием принца занялась ее подруга – наложница Линь, которая сейчас была вдовствующей императрицей. Сюаньцин и Сюаньлин росли вместе, как родные братья, поэтому между ними были очень крепкие узы. Сюаньцин, не связанный никакими обязательствами, занялся изучением шести главных искусств [45], и его совершенно не волновала политика. Дни напролет он вместе с товарищами или читал стихи, или играл на музыкальных инструментах. Он настолько хорошо играл на флейте, что его считали одним из лучших исполнителей столицы. В народе Сюаньцину даже дали прозвище «свободолюбивый принц».

Сюаньфэнь, принц Пинъяна, был самым младшим сыном покойного императора. Сейчас ему было всего тринадцать лет. Его родная мать была скромного происхождения и всего лишь пинь пятого ранга, а начинала она придворной служанкой, отвечающей за вышивку. После смерти императора она получила титул тайфэй Чэнь. Но воспитывала принца Пинъяна совсем не она, а мать пятого принца, тайфэй Чжуан.

Я молча слушала Цзиньси и думала. На душе было неспокойно. Появилось ощущение, что я что-то упустила из вида, но я никак не могла понять, что именно, поэтому пришлось идти спать с этой мыслью. Глубокой ночью, когда большинство обитателей дворца уже были в своих кроватях, я проснулась и села. Из-за резкого движения занавеска на кровати чуть всколыхнулась. Я наконец вспомнила, что я упустила… Мой портрет!

Глава 7

Наложница Мяоинь

После пробуждения меня охватила ужасная тревога. Меня не волновало, что сейчас середина ночи. Я вызвала Цзинцин и велела ей бежать в сад Имэй, чтобы проверить, на месте ли мой бумажный портрет или его там нет. Увидев, насколько я взволнована, служанка не стала спрашивать, что случилось, а сразу же накинула теплый плащ и ушла. В это время начали просыпаться остальные слуги, и мне пришлось соврать, что я проснулась из-за обычного кошмара.

Цзинцин не было так долго, что это время показалось мне бесконечностью. Но вот она наконец вернулась и доложила, что нигде не нашла моего портрета и, скорее всего, его унесло ветром. В этот момент меня словно окатили ледяной водой. Я оцепенела и не могла вымолвить ни слова. Цзиньси и остальные подумали, что я расстроилась из-за пропажи портрета, и попытались меня утешить и развеселить, рассказывая забавные истории из своей жизни. Я тоже старалась успокоить саму себя. Убеждала, что портрет действительно мог сдуть ветер или мимо проходила какая-нибудь служанка и забрала его с собой. Но, несмотря на старания слуг и самовнушение, на душе все равно было тревожно. К счастью, последующие дни во дворце Танли прошли так же спокойно, как и обычно. А еще порадовало то, что мне не надо было идти на церемонию приветствия в первый день нового года. Меня освободили от этой обязанности из-за хрупкого здоровья.

Однажды, когда я отдыхала после обеда в боковой комнате, в нее вошла Мэйчжуан. Она улыбалась, но улыбка была какой-то неестественной.

– Я хочу рассказать тебе кое-что необычное, – заявила она с порога.

Я поднялась подруге навстречу и радостно улыбнулась.

– В гареме произошло что-то интересное? – спросила я.

– Императору вдруг приглянулась служанка, ухаживающая за цветами в саду Имэй. – Мэйчжуан нервно усмехнулась. – Никто не знает, как такое могло произойти. Он даже пожаловал ей звание гэнъи [46]. И пускай это самый низший восьмой ранг, но она уже не простая служанка, а младшая госпожа.

Я ненадолго задумалась, перекладывая из одной руки в другую небольшую грелку.

– Так повелось издавна, что император может сделать своей наложницей даже простую дворцовую служанку. Например, тайфэй Чэнь… – Мэйчжуан посмотрела на меня с таким искренним удивлением, что я рассмеялась. – Я тебе еще много другого могу рассказать.

Подруга опустила голову и начала поглаживать вышивку на рукавах.

– Император души в ней не чает, – задумчиво сказала она.

– А она красивая?

– Ничего особенного, но говорят, что поет красиво.

Я улыбнулась, но ничего не сказала. В задумчивости я почесала подбородок длинным, в три цуня [47], серебряным, украшенным кусочками нефрита наперстком, надетым на мизинец [48].

– Император просто увлечен новой фавориткой, – сказала я, обдумав сложившуюся ситуацию. – Но даже если он по-настоящему ее любит, сейчас он может только сделать ее своей наложницей, не больше. Чтобы возвысить ее, ему придется жаловать ей все звания по порядку. Какое-то время она не сможет тебя превзойти.

– Я это понимаю, но… Линжун это точно не утешит.

– Ее все еще не одарили благосклонностью? – вот сейчас я и правда удивилась.

– Она уже давно во дворце, но еще ни разу не делила ложе с императором. – Мэйчжуан вздохнула. – Если бы император выбрал кого-то другого, она бы ничего не сказала. Но эта служанка по статусу ниже ее. Конечно же, она расстроилась.

Я вспомнила о ночи перед отъездом во дворец и о том, что Линжун была влюблена в моего брата… Неужели она так же, как и я, не хочет, чтобы император обратил на нее внимание?

– Как думаешь, может, она сама не хочет близости с государем? – нерешительно спросила я.

Мэйчжуан посмотрела на меня с недоумением:

– Как такое может быть? Пускай она не такая страстная, как некоторые, но отказываться от милости императора… Как она еще сможет закрепиться в гареме с ее-то происхождением?

– А ты не знаешь, может, она в кого-нибудь влюбилась?

– Что за глупости ты говоришь?! – Подруга аж покраснела от возмущения. – Мы все жены императора. Наши тела и души принадлежат ему. Разве можем мы влюбляться в кого-то другого?

– Я же просто так сказала. Не надо так бурно реагировать.

Мэйчжуан немного помолчала, успокаиваясь, а потом покачала головой:

– Я точно не знаю, есть ли у нее любимый или нет, но, судя по ее поведению, его все-таки нет.

Мы с Мэйчжуан еще немного поболтали на разные темы, а потом распрощались.

После того как в комнате осталась только я, в нее зашла Пэй, чтобы поменять уголь в жаровне. Я искоса на нее посмотрела, а потом будто бы ненароком спросила:

– А ты слышала о том, что служанку из сада Имэй сделали наложницей?

– Слышала, – тут же ответила Пэй. – Говорят, ей очень повезло. Дело в том, что в новогоднюю ночь она случайно встретилась с императором в саду Имэй и что-то ему сказала. На следующее утро Его Величество послал евнуха Ли отыскать эту служанку. Евнух поговорил с ней и увез с собой. Никто и подумать не мог, что она больше не вернется, потому что император дарует ей звание гэнъи и сделает своей наложницей.

Я улыбнулась, хихикая про себя: «Какая умная служанка! Получается, что она меня спасла». Судя по всему, в Запретном городе всегда будут те, кто мечтает подняться из грязи в князи.

Пока мы с Пэй разговаривали, в комнату вошла Цзиньси. Она уселась около меня и стала постукивать по моим ногам деревянным молоточком. Когда Пэй заменила уголь и ушла, старшая служанка тихонько спросила:

– Госпожа, а той ночью, когда вы ходили в сад Имэй, вы ни с кем там не встретились?

Я не спешила отвечать. Я взяла со стола кусочек цуката и положила в рот.

– А какое тебе дело до того, встретила я там кого-то или нет?

Цзиньси чуть заметно нахмурилась, но тут же улыбнулась.

– Ваша рабыня такая выдумщица, – сказала она, продолжая массировать мои ноги. – Просто при дворе так просто можно обознаться и выдать рыбий глаз за жемчужину [49]. Я же простая зевака, которая наблюдает со стороны.

Я выплюнула косточку от цуката в чашку и строго сказала:

– А зевакам я бы посоветовала почаще следить за самими собой.

Прошло больше месяца, но Линжун все еще не привлекла внимания императора, а вот бывшая служанка Юй проявила свой ум. Она пользовалась талантом к пению и услаждала слух императора красивыми песнями. Она ему так нравилась, что на время он забыл о других наложницах. В первом лунном месяце он повысил Юй сначала до цайню [50], потом до сюаньши и, наконец, до нянцзы [51], пожаловав ей новое имя Мяоинь, что означало «волшебная музыка». А еще ей выделили для проживания отдельный павильон – павильон Хунни. Наложница Юй оказалась в столь выгодном положении, что сама фэй Хуа пришла к ней в гости с подарками. Нянцзы Юй, будучи умной девушкой, решила подольститься ко второй по силе фигуре в гареме, и в итоге эти двое стали приятельницами. Со временем Юй настолько зазналась, что другие наложницы уже не могли терпеть ее поведение. Мэйчжуан, наложница Лю и гуйжэнь Тянь уже напрямую противостояли ей. Моя подруга всегда была терпеливой, но когда Юй начала переходить границы, она просто не смогла сдержать свою злость.

Потом наступил второй месяц, но он не принес желанного тепла. В первые дни было очень холодно, а небо покрывали массивные серые облака, которые принесли с собой снег с дождем. Казалось, они несколько дней копили в себе снег, чтобы потом открыть небесные краны и устроить снегопад, длившийся целые сутки. Снег перестал идти только на следующий день ближе к ночи. Сяо Юнь и Сяо Лянь, которые расчищали дорожки от снега, вошли в павильон совсем мокрыми от пота. Они дрожали от холода и бурчали себе под нос: «Какая ужасная погода». Я велела им поскорее переодеться, а мокрую одежду повесить сушить у огня.

– Какая же противная погода в этом году, – недовольно сказала я, откладывая вышивку. – Уже Праздник дракона [52] прошел, а снег все идет и идет. Боюсь, что все цветы погибнут из-за холода.

– Госпожа, еще осенью евнухи укрыли все цветы соломой, – успокоила меня Лючжу. – Они не должны замерзнуть.

Я улыбнулась в ответ и вернулась взглядом к платку, на котором вышивала иволгу. Тут до моих ушей донесся звук, очень похожий на те, что издают тяжелые повозки. Это было странно, потому что дворец Танли располагался в удалении от центральной дороги, и было неожиданно услышать такие звуки поздним вечером. Когда я подняла глаза, то увидела, что Цзиньси встала со стула и приняла почтительную позу.

– Госпожа, это звуки повозки Фэнлуань [53], – негромко сказала она.

Я потеряла дар речи. Повозка Фэнлуань была специально создана для того, чтобы отвозить во дворец императора ту наложницу, с которой он хотел разделить ложе.

Я прислушалась. Звуки становились все ближе. Уже можно было различить позвякивание колец, украшающих повозку. А потом я услышала женский голос. Женщина пела. И пела она очень красивую песню, которую сочинили здесь же, в гареме: «В печи горит сандал и черный уголь. За жемчужной занавеской падает снег. В покоях императрицы поднимают бокал вина за долголетие. Феникс и дракон сплелись на торжественном одеянии».

– А она красиво поет. Теперь понятно, почему она так понравилась императору, – я по достоинству оценила талант наложницы Юй. – Не зря ей дали новое имя «Волшебная музыка».

Сяо Юнь, услышав мои слова, опустил голову и прошептал:

– В гареме запрещено громко петь после наступления темноты.

– Это доказывает то, насколько сильно ее любит император, – сказала я, не отрывая взгляда от вышивки.

Больше никто ничего не говорил. Тишину нарушал лишь треск угля в жаровне да завывания холодного северного ветра за окном. Вдруг издалека раздался смех. Это был надменный смех женщины, которая знает себе цену. Ветер разнес его по всем переулкам и дворам гарема…

Я впервые услышала звук, который издает повозка Фэнлуань, и он показался мне приятным. Не знаю, сколько наложниц привлечет к окнам звук повозки, пока та будет ехать до дворца императора, ведь она стала символом надежды, разочарования, женских слез и веселого смеха. Я была уверена, что очень многие в гареме стояли по вечерам у окон и надеялись, что эта повозка остановится у ворот именного их дворца и повезет их к императору. Я вспомнила, как в детстве мы с братом стояли под окнами западного флигеля и слушали, как наставник читает вслух стихотворение Ду Му [54] «О дворце Эпангун». Были в нем строки, которые уже тогда меня потрясли.

«Я вздрогнул от раскатов грома, но то оказалась дворцовая повозка. Шум раздавался издалека, и я не знал, где именно она проезжает. Многие наложницы долго вглядывались вдаль в надежде стать избранницей императора, но многие из них не видели его уже тридцать шесть лет!»

Тридцать шесть лет. Для некоторых женщин это целая жизнь! Девушкам из гарема, конечно же, не сравниться с прекрасными небожительницами, но они все равно красивы. Красивые женщины в гареме – привычное дело. Постоянно появляются новые лица. Наложницы стареют, но на смену им приходят молодые девушки с упругими телами, гладкими лбами, яркими губами, чарующими глазами и тонкими талиями… И все они привыкают делать одно и то же: «вглядываться вдаль в надежде стать избранницей императора». В гареме женщина, лишенная благосклонности императора, подобна безжизненной бумажной кукле: даже случайный порыв осеннего ветра может сбить ее с ног и уничтожить. Но и те, к кому император благосклонен, разве могут они расслабиться и жить в свое удовольствие? Боюсь, что у них беспокойств гораздо больше, чем у неугодных женщин. Как долго они смогут завлекать императора в постель? Они боятся потерять его расположение, боятся постареть, боятся, что появится новая красивая соперница. Если нет любви, то благосклонность императора не крепче шелковой бумаги. Боюсь, что именно любви больше всего не хватает в императорском гареме. Наложницы тянутся к императору ради статуса, богатства и покровительства. Были ли вообще такие, кто хотел от императора любви?..

От всех этих мыслей у меня заболела голова. Я опустила иголку с ниткой и посмотрела на Хуаньби.

– Мне не нравится запах угля. У меня от него голова разболелась. Замени его на алойное дерево.

Хуаньби ответила не сразу, будто бы чего-то боясь.

– Госпожа, нам все еще не принесли благовония на этот месяц, хотя должны были доставить их еще несколько дней назад. Давайте я пошлю кого-нибудь, чтобы выяснить, в чем дело?

Вообще-то я догадывалась, что в Министерстве двора решили ничего мне не присылать, так как я не пользовалась благосклонностью императора. Но вслух я сказала совсем другое:

– В последние дни шел сильный снег. Думаю, что люди из Министерства двора отложили все доставки на несколько дней. Можешь добавить любые благовония, которые найдутся во дворце.

Хуаньби поклонилась и пошла выполнять приказ, но стоило ей только выйти за двери, как я услышала ее испуганное ойканье и возглас:

– Госпожа Чунь! Почему вы стоите тут одна на холоде? Вы же можете простудиться! Скорее заходите.

Догадавшись, что происходит что-то странное, я поспешила выйти на улицу. И там я действительно увидела чанцзай Чунь. Она стояла перед воротами дворца. Нос у нее покраснел от холода, а вот щеки, наоборот, были очень бледными. Она стояла, не шевелясь и не говоря ни слова.

– Сестренка Чунь, – окликнула я ее. – Ты пришла совсем одна?

Услышав мой голос, наложница Чунь наконец-то зашевелилась. Она медленно обвела взглядом наш двор, а потом посмотрела на меня и заплакала.

– Сестрица Вань, я так испугалась!

Я сразу поняла, что что-то случилось. Я схватила Чунь под локоть и повела в боковую комнату. Цзинцин я велела дать ей в руки теплую грелку, а Пинь приказала принести горячий молочный суп. Когда чанцзай Чунь немного согрелась, я попросила ее рассказать обо всем, что случилось, с начала и до конца. Оказалось, что наложница Ши ужинала у Чунь. После ужина она собралась в свой дворец, а Чунь решила проводить свою гостью. На улице уже было темно, поэтому, чтобы не поскользнуться на скользкой дороге, наложница Ши зажгла тканевый фонарь. Кто же знал, что фонарь загорится у нее в руках из-за сильного порыва ветра? И как раз в этот момент мимо них проезжала наложница Мяоинь в повозке Фэнлуань. Лошадь, запряженная в повозку, испугалась огня, но извозчик оказался опытным и смог ее удержать. С наложницей Мяоинь ничего страшного не случилось, но ее знатно потрясло, пока извозчик усмирял лошадь. Вроде бы, такой пустяк, но новая фаворитка императора не собиралась оставлять это безнаказанным. И, несмотря на то что мэйжэнь Ши оказалась в гареме гораздо раньше и ее статус был намного выше, наложница Мяоинь даже не собиралась проявлять к ней хоть капельку уважения. Она так сильно разозлилась, что велела евнуху заточить мэйжэнь Ши в штрафной комнате. Услышав это словосочетание, я ненароком вздрогнула. Штрафной комнатой называлось помещение, где жили разжалованные наложницы и провинившиеся служанки. Там им приходилось выполнять самую черную работу. Наложница Ши не была разжалована, и она не была провинившейся служанкой. На каком основании ее могли отправить в штрафную комнату?

– А ты не ходила к императору и императрице? – спросила я. – Неужели они ничего не сказали по этому поводу?

Чунь совсем поникла. Она покачала головой и вытерла уже подсыхающие слезы.

– Она… нянцзы Мяоинь сказала, что незачем беспокоить государя и государыню из-за такого пустяка и что если кто-то осмелится им надоедать по этому поводу, то того тоже накажут.

Я была поражена поведением наложницы Юй, и это еще мягко сказано. Она посмела без разрешения императрицы отправить другую наложницу в штрафное помещение. Это было верхом наглости и самоуверенности!

Я почувствовала, как уголки моих губ начали неосознанно подниматься. Еще бы чуть-чуть, и окружающие заметили бы, что я улыбаюсь. Я взяла себя в руки и снова приняла невозмутимый вид. А радовалась я тому, что такая зазнавшаяся девка, которая не умеет следить за своими словами и поступками, недолго будет пользоваться благами императорской благосклонности. Скоро этому придет конец.

Я, как могла, утешила чанцзай Чунь, а потом велела евнуху Ляню и Пинь проводить ее до дворца. Мне искренне было ее жаль. В столь юном возрасте ей пришлось пережить такой ужас.

На следующий день рано утром ко мне в гости пришли Мэйчжуан и Линжун. Я как раз завтракала, поэтому, когда они вошли, не смогла удержаться от шутки:

– Какой у вас отличный нюх! Унюхали, что Цзиньси приготовила вкуснейший суп на говяжьих косточках, и прибежали ко мне на завтрак.

– Сейчас во всем гареме только ты способна на такие шуточки, – недовольно сказала Мэйчжуан. – У нас там, снаружи, началась настоящая грызня!

– Правда? – Я сделала еще один глоток ароматного супа. – Даже ты не удержалась и кого-то погрызла?

– Сестрица, – подала голос Линжун, – ты слышала, как вчера на улице громко пели?

– Слышала. Оказывается, не зря так хвалят наложницу Мяоинь. Она замечательно поет.

Мэйчжуан какое-то время молчала, а потом словно бы взорвалась:

– Она зазналась из-за того, что в фаворе у императора! Петь посреди ночи! Как она могла додуматься?! А еще она самолично приказала заточить наложницу Ши, которая раньше жила с тобой в этом дворце, в штрафной комнате!

– Так это же хорошо. – Я не смогла сдержать довольную улыбку.

– Хорошо? – Мэйчжуан недоуменно наклонила голову, зная, что я не могла сказать такое без причины, а вот Линжун растерялась из-за моих резких слов.

– В гареме ее и так все недолюбливали, потому что она слишком быстро приблизилась к государю, а теперь она и вовсе зазналась и перестала следить за поведением. Она явно напрашивается на неприятности. Хотя… С другой стороны, лучше жить и рисковать, чем дожидаться, когда однажды тебя вынудят покончить с собой. – Я перевела дыхание и продолжила: – Глупые девчонки, которые не следят за своим поведением, никогда не станут настоящей угрозой для твоего статуса. Поэтому можешь быть абсолютно спокойна. – Я подняла бокал и со смехом сказала: – Не выпить ли нам за это чудесное событие?

– Я могу согласиться с ходом твоих мыслей, но император все еще ее не наказал, да и не забывай, что она дружит с наложницей Хуа, – очень серьезно сказала Мэйчжуан.

– Это вопрос времени. Вчера своим поступком она навредила репутации императрицы. Не забывай, что она наплевала на иерархию гарема. Даже если наложница Хуа захочет ее защитить, это не значит, что у нее получится. Да и Хуа достаточно умна, чтобы лезть в эту мутную воду.

– Мне кажется, что наложница Хуа лишь внешне проявляла доброту к возникшей из ниоткуда новой фаворитке императора, а на самом деле считала ее помехой.

Вот таких слов я совсем не ожидала услышать от Линжун. Я рассмеялась и протянула в ее сторону свой бокал:

– Линжун, тебе бы сейчас не вино пить, а чай, но все-таки выпей сначала этот бокал.

– Такой радушной хозяйке сложно отказать. – Мэйчжуан рассмеялась и уселась рядом со мной.

Как я и предполагала, уже после обеда император приказал выпустить наложницу Ши из штрафного помещения и утешить подарками. Наложницу Юй лишили титула Мяоинь и велели оставаться в своих покоях в течение десяти дней и размышлять о недостойном поведении. И пускай она все еще была наложницей основного седьмого ранга, но теперь у нее не было титула, а значит, ее статус стал намного ниже.

Глава 8

Встреча весной

С каждым днем становилось все теплее. Меня никто не беспокоил, поэтому я стала постепенно уменьшать дозу принимаемого лекарства и пить его пореже. Мое тело наконец-то смогло отдохнуть.

Однажды, когда мы были с Лючжу наедине, она сказала:

– Госпожа, вы все время пьете лекарство и сидите в четырех стенах. У вас такое бледное лицо. Мне кажется, вам полезно будет прогуляться на солнышке. Вы сразу станете выглядеть лучше.

Говорили, что весной в саду Шанлинь особенно красиво. В то время, как во дворце Танли груши и яблони только-только выпустили зеленые листья и первые бутоны, в саду Шанлинь многие растения уже цвели. По нему разносился чудесный аромат, цветущие кустарники и деревья были похожи на пушистые облака, а искусственные водопады и фонтаны придавали пейзажу сказочное очарование. Этим пейзажем хотелось любоваться как искусно нарисованной картиной. В Запретном городе очень любили сажать магнолии, яблони, пионы, османтус, бамбук, банановые деревья, сливы и орхидеи. Если сложить названия этих растений вместе, то получится фраза, очень похожая по звучанию на «желаем вам благополучия и богатства вашему дому». Сад Шанлинь еще называли «садом восьми ароматов» и считали счастливым талисманом императорского двора.

Дворец Танли находился в юго-западном углу сада Шанлинь, поэтому здесь редко бывали чужие люди. По крайней мере, во время моих редких прогулок я ни разу никого не встретила.

Недалеко от дворца Танли находился пруд Тайе, достаточно большой, примерно сто му [55]. Если смотреть на его мерцающие воды издалека, они казались ярко-зелеными. По пруду Тайе разбросаны небольшие островки, на каждом из которых установлены высокие и необычные павильоны и беседки, а еще на них ростут различные экзотические растения, что создает неповторимый пейзаж. В третьем и четвертом лунных месяцах пруд Тайе просто великолепен! Вдоль берегов плакучие ивы «моют» свои ветви в искристых водах, а их гладкие молодые листья насыщенного зеленого цвета с незначительными нотками желтого похожи на нарисованные брови императорских наложниц, а ивовые ветви напоминают ярко-зеленые ленты. Они развеваются на ветру, как юбка танцовщицы во время страстного танца. Даже Хуаньби рассмеялась, когда увидела это.

– Какая изумрудная листва! А ветви ивы так похожи на шелковые ленты! Очень красивый вид! Я еще нигде не видела столько ив. Все-таки императорский двор ни на что не похож.

Когда стоишь около этого пруда и любуешься ивами, покрытыми молодой листвой, ощущается неповторимый аромат: запах воды смешивается с ароматом распустившихся цветов. Сердце начинает трепетать, и тебе кажется, что ты стоишь босиком на траве, покрытой утренней росой.

Я бывала здесь несколько раз, и мне так понравилось, что после очередного возвращения с прогулки во дворец я велела Сяо Ляню и Сяо Юню найти подходящее дерево у пруда и повесить на него качели. Сяо Юнь, который обладал живым умом, придумал посадить рядом с качелями глицинию и поллию. Когда они распускали свои фиолетовые цветы, они издавали приятный аромат, которым я могла наслаждаться, пока качаюсь на качелях.

Тем днем стояла прекрасная погода. Небо было похоже на голубое озеро, а солнце на блестящую золотую монету. В воздухе кружился белый ивовый пух. Он летел туда, куда подует ветер, а потом плавно опускался на землю. Я сидела на качелях и пинала молодую траву и опавшие на нее цветы. Лючжу стояла рядом и рассказывала мне шутки. Дул мягкий теплый ветерок, но даже его было достаточно, чтобы с ближайшего абрикосового дерева слетали лепестки. Они парили в воздухе и опускались на меня. Их прикосновения были такими же нежными, как касания маминой руки, когда в детстве она гладила меня по щеке.

Я посмотрела на абрикосовые деревья и удивилась, насколько пышно они цвели. Они были похожи на наполовину розовые облака, сквозь которые виднелись небольшие кусочки голубого неба. «В тени абрикосовых деревьев до рассвета играет флейта». Вроде бы так писали наши предки. Я вдруг почувствовала воодушевление и приказала Лючжу принести мне мою флейту. Лючжу тут же поспешила во дворец, а я продолжила качаться на качелях. Вдруг надо мной нависла тень. Я так испугалась, что, чуть не упав, резко соскочила с качелей. Когда я развернулась, то увидела прямо перед собой молодого мужчину в повседневном наряде цвета морской волны. Его волосы украшала золотая шпилька. Незнакомец был высоким и стройным и держался с достоинством. У него было красивое и одухотворенное лицо. Он смотрел на меня своими блестящими глазами, пытаясь понять, кто я такая.

Я почувствовала, что краснею, и быстро присела в вежливом поклоне. Я должна была бы поздороваться, но я не знала, как мне обращаться к этому господину, поэтому так и стояла, полуприсев. Какое-то время мы оба молчали. Но когда я ощутила, что мое лицо раскраснелось так, что на нем уже можно было что-нибудь жарить, и когда у меня начали ныть колени, я решилась сказать:

– Господин, я не знаю, как к вам обращаться.

Но мужчина продолжал молчать, а я не смела поднять голову. Я еще раз шепотом повторила свои слова, и незнакомец ахнул, словно бы только что очнулся от глубокого сна.

– Прошу, выпрямись, – сказал он.

Я выпрямилась и подняла глаза, остановив взгляд на его одежде.

– Я… принц Цинхэ, – наконец-то представился он.

Я уже знала про Сюаньцина, принца Цинхэ, и понимала, что наложницам не положено встречаться с принцами наедине.

Я отошла на два шага назад и поклонилась.

– Ваше Высочество, разрешите представиться. Я гуйжэнь Вань, моя фамилия Чжэнь.

– Ты та самая больная гуйжэнь?

Мне показалось странным, что он про это знает.

– Откуда принц знает о таких пустяках? – спросила я.

Мой вопрос застал принца врасплох. Он очень удивился, но все-таки вежливо ответил:

– Я слышал о тебе от импера… от своей невестки. Она упоминала про тебя во время новогоднего пира, а мой сиятельный старший брат спросил меня, не бывал ли я рядом с твоим дворцом.

Его ответ меня успокоил.

– Тебе уже лучше? – заботливо поинтересовался принц. – Весенние заморозки еще не закончились. Почему ты так легко одета?

– Мне уже гораздо лучше. Спасибо, Ваше Высочество, за заботу.

Я уже собиралась распрощаться и уйти, но тут пришла Лючжу с флейтой. Увидев рядом со мной незнакомого мужчину, она испуганно вздрогнула.

– Поприветствуй принца Цинхэ, – сказала я ей.

Лючжу тут же опустилась на колени, выражая свое почтение.

Принц Сюаньцин заметил в ее руках флейту и повернулся ко мне:

– Ты умеешь музицировать?

– Немного, – я слегка кивнула. – В гареме скучно, поэтому приходится занимать себя разными способами.

– Не могла бы ты сыграть для меня? – спросил принц, а потом, поняв, что это звучало резко, добавил: – Я очень люблю звучание флейты.

Я замялась, боясь соглашаться и не рискуя отказываться.

– Я очень плохо играю. Боюсь, что моя игра оскорбит ваш слух.

Принц посмотрел на голубое небо и мечтательно сказал:

– Если этот прекрасный весенний день наполнится звуками флейты, я не буду разочарован, даже если твоя игра окажется хуже моих ожиданий. Прошу, гуйжэнь, не отказывай мне.

Теперь я не могла отказаться. Я отошла на несколько шагов и задумалась о том, что бы мне сыграть. Посмотрев на потрясающий пейзаж вокруг, я решила исполнить «Тень от цветущего абрикоса» [56], и вот «звуки флейты разносятся подобно воде, а гортензия ночью белеет, как лед» [57]