Приключения молодого механика. 2. Кислородное голодание

2. Кислородное голодание

А давайте-ка сегодня поговорим про голодание, что это такое и с чем его, извините за каламбур, едят. В принципе голодание – это состояние организма, которое характеризуется недостатком или полным отсутствием минимального количества продукта, необходимого для поддержания нормальной жизни и функционирования. Витиевато, но это факт, с которым трудно спорить. Голодания бывают разными, как по цели самого голодания, так и по причине, то есть из-за недостатка или ограничения чего это самое голодание и возникло. Одни голодания бывают на пользу, а другие вот прям сильно во вред. В нашем случае мы поговорим о кислородном голодании. И тут испытывать недостаток кислорода будет не какой-то конкретный субъект, водолаз, например, попавший в беду, а такой большой организм как судостроительно-ремонтный завод.

Мне кажется, не нужно объяснять уважаемой публике важность для судостроительного производства такого газа как кислород. У нас, в каждом цеху, и даже в столярном, была сварочная плита и, хоть небольшая, но своя сварочная рампа[1]. А в цехах, которые непосредственно производили ремонт и строительство кораблей, вообще были проложены специальные кислородные и ацетиленовые трубопроводы. То есть сварщикам не нужно было таскать баллоны вокруг корабля, а достаточно было просто подсоединить к заводской магистрали шланг и готово. Работай себе на здоровье.

Можете себе представить объемы потребления кислорода? У вас, конечно, может возникнуть резонный вопрос! Где же его брать-то, такой необходимый газ, да еще в таких количествах? А у нас есть ответ. Кислород на нашем заводе производила собственная кислородная станция. Это было уникальное оборудование, единственное в своем роде на просторах тогда еще СССР, так как тоже было вывезено после войны из Германии. Чтобы закрывать потребности завода, ну и города в придачу, станция вынуждена была работать круглосуточно, то есть весь год напролет.

Теперь мы постепенно подходим непосредственно к теме нашего рассказа. Оказывается, что круглосуточно работающее оборудование соответственно и изнашивается тоже круглосуточно. Такая вот неприятность знаете ли. И у любого круглосуточно работающего механизма все-таки наступает тот самый момент в жизни, когда он прям потребует ремонта или на худой конец хотя бы какого-никакого обслуживания. И лучше если это случится не вдруг. Тогда это будет называться по-другому, это будет авария. А вот если этот процесс запланировать, то тогда это будет называться плановый ремонт.

Наша кислородная станция по плану ремонтировалась два раза в год. На первомайские и на октябрьские праздники. Это сейчас самые длинные выходные наступают на Новый Год, а в советское время все было по-другому. Пару дней революционных праздников плюс выходные, вот в этот временной промежуток и пытались поместить капитальный ремонт нашей станции. Весь завод, конечно, знал об этом ремонте и заранее готовился. Формировался определенный запас баллонов и на самой кислородной станции и по цехам. Обычно этот самый плановый ремонт удавалось уместить в «длинные» праздники и запасенного газа хватало, но иногда что-то шло не так, и наступал прямо голод, прямо то самое кислородное голодание. Снабженцы конечно изо всех сил пытались этот самый голод утолить. Они метались по всей Украине, скупая остатки кислорода, и везли его бывало сильно издалека. Конечно, ни о какой экономике при этом речи не велось. Тут бы день простоять и ночь продержаться и выполнить все договора, а уж потом разбираться внутри себя как там и чего оно стоит.

После начала трудовой деятельности в ремонтно-механическом цеху, моя первая капиталка кислородной станции была на Первомай. По молодости лет и отсутствия опыта толку от меня не было никакого, и я вместо участия в ремонте был отправлен на прохождение первомайской демонстрации. Такое себе наказание, скажем прямо, учитывая теплую молодежно-итээровскую компанию и две бутылки портвейна «Приморский». Потом была летняя история с шеститонным молотом и к очередному, октябрьскому ремонту я подошел уже с кое-каким авторитетом и багажом знаний. При составлении списка на работу в праздничные дни старший мастер включил в него и меня.

– Пойдешь в этот раз со мной. Выйдешь на два дня, посмотришь, что да как. Следующий раз пойдёшь сам, а то меня уже тошнит от работы по праздникам. Да и концерты у меня[2], сам знаешь. Возьми ключи от электрокары, заодно и пошоферишь.

Фактически в этот ремонт я был зрителем. Первый день станцию разобрали, продефектовали и решили, что конкретно нужно отремонтировать. На второй день стали менять расходники во второстепенных агрегатах, и самое главное приступили к изготовлению деталей, которые нужно было менять полностью. Так как работы производились непосредственно на самой станции и в цеху одновременно, то я постоянно метался туда-сюда, пытаясь объять необъятное и вникнуть во все тонкости, но это, честно говоря, получалось плохо. По-хорошему присутствовать нужно было везде, ну или успокоится и нигде. Пулей пролетели два дня, я ушел на выходные, и когда в понедельник пришел на завод, кислородная станция уже вовсю работала, а сводная бригада отдыхала на заработанных отгулах. То есть самого интересного я так и не увидел. Мое производственное неудовлетворение с лихвой компенсировали двойная оплата за работу в праздничные дни и честно заработанные отгулы.

Прошло полгода. Снова приближался Первомай. И вот примерно за три недели до праздников, на кислородной станции все-таки случилась авария. Дежурная смена, что-то там регулируя, «просадила» клапан на четвертой ступени компрессора, и при его пуске, поршень, со всей силы тридцатикиловатного двигателя ударил в него. Клапан был стальной, его от удара, конечно, немного примяло, да и все, поршень тоже слегка пострадал, ну а вот сам корпус четвертой ступени развалился на мелкие кусочки, так как был чугунный.

Утром нас всех собрали на непривычно тихой кислородной станции. Увидев размер катастрофы, стало понятно, что в этот раз капитальный ремонт начался сильно раньше запланированной даты.

Компрессор по-быстрому «дораскидали» и свезли все железки в цех. Помыли, почистили, разложили на поддонах для осмотра и дефектовки. Все как в больнице. Каждую часть отдельно рассматривали, измеряли, обсуждали и объявляли приговор – оставлять или изготавливать новую. При более тщательном осмотре оказалось, что первая ступень тоже пострадала, обнаружились трещины в нескольких местах. В конце дня стала ясна общая картина аварии. Корпуса первой и четвертой ступени ремонту не подлежали, а вот все остальное можно было починить и это вписывалось в объем обычного капремонта.

Для меня, как для молодого специалиста, происходящее, было прямо кладезем опыта и знаний. Конструктора и технологи, проведя просто измерения и осмотр деталей, тут же давали обоснованные заключения о возможности дальнейшей работы этих железок. Я же, наблюдая за этой слаженной работой, все никак не мог сообразить, как нам выкручиваться с корпусами ступеней, ведь отливка новых дело совсем не быстрое. Нужно сначала изготовить деревянную форму, потом нужно сварить подходящий, а не абы какой чугун и, в конце концов, заформовать и отлить эти самые ступени. Причем отлить их нужно по несколько штук каждой, а то вдруг случится брак. При производстве литых чугунных изделий он зачастую бывает вскрывается в самом конце обработки. Но пока я размышлял, так как нас учили в институте, мои более опытные коллеги уже приняли решение первую ступень просто сварить из толстых стальных листов. Увидев футуристичный эскиз, я был поражен смелостью технического решения и глубиной знаний рядовых, казалось бы, инженеров. Между прочим, технологом у нас вообще была женщина всего лишь с техникумским образованием, но даже конструктора с «бауманки» зачастую обращались к ней за советом и только по имени отчеству.

С четвертой ступенью все было одновременно и проще, и сложнее. Она была относительно небольшой по размерам, и ее решено было сделать из монолитного куска стали. Тут же с рулеткой в руках пошли в кузню и прямо у молота подобрали будущую заготовку. Скорость принятия решений меня просто поразила. Никто не на кого не спихивал ответственность, не торговался, не требовал заверить каждый шаг. Один набрасывал эскиз, другой тут же проводил измерения. Устно согласовывали «сотки» и «десятки» в зазорах, иногда недолго спорили по существу, потом проставляли размеры на бумаге, подписывали карандашом!!! о времена, о нравы!!! и … в работу.

… Завод при всем при этом уже стал испытывать недостаток того самого кислорода, ведь ремонт планировался много позднее, случившейся аварии, и запас газа еще просто не создавался. Со склада станции выдавали баллоны только по накладным, подписанным главным инженером.

После поставарийного аврала, снова наступила рутинная, ежедневная работа. Детали кислородной вовсю изготавливались на станочном участке, мы же продолжали заниматься своими обычными делами, ведь планы-то никто не отменял. Я носился по цехам, лазил на высоченные краны, писал наряды, ругался с ОТК и расчетчиками. В общем, работал мастером. Единственное, что добавилось, это постоянный контроль за процессом изготовления ступеней. Если первую довольно быстро сварили и обработали, то четвертую продолжали таскать по всему станочному участку со станка на станок. И на некоторых бывало она «крутилась» по несколько суток кряду, настолько сложна была конструкция и тонка обработка.