Ворожей Горин – Фолиант Силы

Глава 1

Все персонажи данной книги, равно как локации, названия организаций и события – вымышлены. Любые совпадения случайны. А если вам показалось, что где-то подобное вы уже видели, слышали, осязали или чувствовали иными органами чувств, то вам не показалось. Вы заворожены.

Часть 1. Фолиант Силы

Глава 1

Почти все пилоты – ребята суеверные, не был исключением и Сергей Васнецов. Правды ради, он и сам не помнил, когда именно начал верить во все эти дурацкие приметы. Эти общепринятые «знаки свыше» и личные ритуалы вросли в его натуру не сразу, его затягивало в эту чертовщину постепенно.

С раннего детства маленький Сережа грезил небом. Мастерил воздушных змеев в детском саду, в школе ходил на кружок авиамоделирования, а после поступления в летку так и вовсе пропал с концами – небо стало для него вторым домом. После были армия, контракт с ВВС и пять лет добросовестной службы. В эпоху перемен, в так называемые «благословенные девяностые», ему и его семье пришлось несладко. Армия разваливалась, самолеты гнили на земле, зачастую прямо под открытым небом, зарплату задерживали. Пришлось принять волевое решение и уйти в гражданскую авиацию, где за следующие три года он успел налетать часов больше, чем за всю службу и учебку вместе взятые.

За эти годы случалось всякое. Возможно, именно это «всякое» и заставило Сергея верить в разные приметы. Добрые и не очень. К примеру, сейчас Сергей сидел в кресле второго пилота и меланхолично разглядывал приютившегося на крыле новенького Гольфстрима-650 голубя.

– Плохая примета, – обронил он, особо ни к кому не обращаясь.

Первый пилот, Вячеслав Иванович Бортников, человек суровый во всех отношениях, тем не менее потрудился ответить:

– Сейчас пройдутся деайсингом, и смоет твою плохую примету к чертовой матери.

– И фоткаться зачем-то заставили… – так же в пространство сказал Сергей. Затем он повернулся к первому пилоту и уже акцентированно спросил: – Зачем было фотографироваться на фоне самолета?

– Так пожелал заказчик, – флегматично ответил первый пилот, снимая форменную фуражку авиакомпании и натягивая на голову наушники. – Кто их, богатеев, знает, что у них на уме? Скорее всего, требования их службы безопасности. Не обращай внимания. А вот и пассажиры, кстати.

К самолету действительно подруливал дорогущий микроавтобус. Из него, прячась за воротниками роскошных пиджаков и пальто, начали выходить люди. Четверо мужчин, одна женщина. Васнецов привстал и заглянул через голову командира в левое смотровое окно. Мужчин он увидел лишь со спины – те торопились подняться на борт, ежась от пронзительного ветра, да и ничем примечательным они не выделялись. А вот девушка… Совсем еще молодая девушка, сопровождавшая бизнесменов, привлекла внимание Сергея. Васнецов даже не сразу понял, что с ней не так. Дело было не в том, что она была одета не по погоде – в Москве с утра стоял крепенький морозец и дул ледяной ветер, а ее простой брючный костюм и кипенно-белая рубашка со стоячим воротничком для такой погоды явно не подходили. Васнецова же смутило выражение ее лица. Болезненно-бледное, оно, казалось, не выражало никаких иных эмоций, кроме ненависти. Девушка проводила напряженным взглядом своих спутников, словно боясь, что те внезапно передумают и никуда не полетят, а после внезапно перевела глаза на кабину пилотов. Сергей встретился с ней взглядом и был вынужден в спешном порядке вернуться на свое место.

Что-то в этой девушке Васнецову не понравилось. Только что? Бледность? Холод… нет, даже не так – лед в глазах? В глазах… Точно, почему они были такими красными? Разве бывают радужки глаз такими красными? Кто она? Наркоманка? Проститутка? Чья-то дочь мажорка, которую только вытащили из ночного клуба?

– Валя! – громко позвал бортпроводницу первый пилот. Странный вид молоденькой девушки капитана, похоже, совсем не смутил. Опытный пилот привык не обращать внимания на пассажиров, ведь кого он только за свою карьеру не перевозил. – Клиенты подъехали. Принимайте, рассаживайте. Доложишь, как будете готовы.

– Хорошо, Вячеслав Иванович, – проворковала девушка и пошла в хвост самолета.

Через пять минут Валентина доложила о том, что все пассажиры уже на борту.

– Хорошо. Давайте там, как обычно, напитки, сервис, все дела. Готовимся к рулежке. Так, уточняем маршрут. Ты проверил NOTAM? – последняя фраза была адресована уже Сергею.

Ох, как же Васнецову хотелось сейчас сбежать из кабины. Буквально все в нем требовало этого поступка. Он и сам не мог понять, в чем причина его паники. Неужели он испугался какой-то птицы? Что за вздор – бояться этих глупых примет? Нет, если бы Сергей Васнецов имел привычку быть с самим собой честным, он признался бы, что испугался ее – этой девушки. Но, с другой стороны, мало кто на свете имеет смелость сознаваться в своих страхах, особенно перед самим собой. Сергей считал себя в первую очередь профессионалом, а потому быстро подавил внутреннюю тревогу и это странное необъяснимое желание срочно покинуть борт. Сделав пару глубоких вдохов и уняв расшалившиеся нервы, он спокойно ответил первому пилоту:

– Да, всё чисто. Единственное – на рулёжке Bravo ремонтные работы, можем получить задержку.

– Ладно, подключусь к Внуково Ground, – включив связь, капитан судна вызвал диспетчера. – Внуково Ground, добрый день, November-Tango-2345. На стоянке 36B, готовимся к вылету. Прошу разрешения на руление по маршруту в Kilo-One через FL400.

Сергей натянул на голову наушники и услышал ответ земли:

– November-Tango-2345, Внуково Ground. Принято. Ваша информация по вылету: руление через Echo, затем удержание перед Bravo. Ожидайте дальнейших указаний. Полоса вылета 24.

– Принято, – спокойно ответил первый пилот. – Руление через Echo до удержания перед Bravo, полоса 24. November-Tango-2345.

Пока шла передача, Васнецов еще раз прислушался к своим внутренним ощущениям и, решив, что просто сегодня не выспался, тоже включился в работу. Работа – она всегда отвлекает от дурных мыслей.

– Автопилот настроен, FL400 на первом эшелоне, – доложил он командиру. – Все системы работают. Топливо проверил, у нас 2,800 кг запас.

Вошла бортпроводница.

– Мы готовы, командир.

– Отлично. Как пассажиры?

– Всё в порядке, размещены. Подали напитки, все довольны.

– Вот и чудненько, – буркнул капитан и вновь связался с землей. – Внуково Ground, November-Tango-2345, пассажиры на борту, готовы к рулению.

Земля ответила через минуту:

– November-Tango-2345, рулите через Echo на предварительный. Полоса 24.

Все, с этого самого момента и у командира, и у второго пилота началась настоящая работа, времени на дурные мысли уже ни у кого не оставалось. Работу нужно выполнить. Выполнить так, как они умеют. Последовала рутинная проверка систем, затем рулежка. Короткая остановка. Ожидание указаний диспетчера – и можно взлетать. Взвыли турбины, самолет резво разогнался и плавно оторвался от земли.

Набрали высоту. Взяли курс. Включили автопилот. Поблагодарили диспетчера. Все, можно немного расслабиться.

– Кого везем, в курсе? – зачем-то поинтересовался командир у Васнецова.

– Шишки какие-то? – предположил Сергей, вновь вспомнив странные глаза единственной пассажирки на борту.

– А почему так спешно вылет готовили?

– Понятия не имею. Меня вызвонили среди ночи. Сказали, срочная халтурка. Так-то по графику я только через два дня лечу в Рим. А что?

Сергею показалось, что его предполетная нервозность передалась и первому пилоту.

– Да так… – неопределенно пожал плечами Бортников, следя за набором эшелона. – Может, по кофейку?

– Не, меня с него рубит.

– А я бахну, – командир нажал кнопку внутренней связи. – Валя, как освободишься, подай чашечку кофе, да покрепче.

Ответа не последовало. Бортников выждал несколько секунд и повторил просьбу. Тишина.

– Странно, – пробубнил командир и кивнул на запертую дверь. – Посмотришь, где они там?

– Так не положено, Вячеслав Иванович… – протянул Сергей.

– Да ладно тебе, мы частники. У нас налицо две ленивые бортпроводницы, а полет предстоит долгий. Позови обеих, хочу сразу все точки над «i» расставить. От этого имидж всей компании зависит. Если они так клиентов будут обслуживать, нам с тобой на «Победе» летать придется.

– Скажете тоже…

Васнецов еще секунду сомневался, но, поймав на себе взгляд более опытного товарища, все же снял свои наушники и прошел к запертой двери кабины.

– Камеру глянь сперва, – все же посоветовал первый пилот, – мало ли что…

Сергей активировал небольшой экран и замер.

– Эм… Не работает.

– В каком смысле?

– Сами взгляните.

Сергей сделал шаг в сторону. Бортников обернулся и собственными глазами увидел черный экран монитора.

– Вот зараза! – выругался он. – Машине всего год, а уже сыпется. Вот оно – хваленое западное качество (непечатно)!

– И что делать?

– Что-что – разбираться. Не в ладошки же нам ссать, коль приспичит.

– Аргумент, – пожал плечами Васнецов и отпер дверь кабины.

Первое, что ощутил Васнецов – страх. Элементарный животный страх, практически на уровне базовых инстинктов. Он появился одновременно с резким металлическим запахом, ударившим по обонятельным рецепторам пилота. Странно, но Сергею этот запах показался знакомым. Это же… Да, это был тот самый запах из детства. Давно забытый, стертый из подсознания, но все такой же знакомый.

На секунду Сергея пронзил яркий флешбэк – он, семилетний мальчуган, стоит посреди скотобойни отчима. Суровый отчим пытался вырастить из пасынка настоящего мужчину и посчитал этот нежный возраст подходящим, для того чтобы показать будущему защитнику Отечества смерть. Именно тогда этот запах и врезался Сергею в память. Сейчас в салоне бизнес-джета пахло так же, как тогда, на скотобойне. Пахло кровью. Пахло смертью.

Картину дополняла могильная тишина. Обычно пассажиры не засыпают через пять минут после взлета. Обычно в салоне звучит музыка, слышны разговоры, смех, споры бизнесменов или политиков, звон бокалов и другой посуды. Обычно по салону порхают вездесущие бортпроводницы. Сейчас же был слышен лишь мерный шум двигателей в хвосте да свист вентиляции.

Сергей еще не видел, что именно творится в салоне – перед ним была преграда в виде плотной двустворчатой шторы, отделявшей его от головной части. Но что-то подсказывало второму пилоту, что, отодвинь он эту штору, и с его миром случится нечто непоправимое.

– Ну что там? – послышался голос первого пилота из кабины. – Они что, уснули там все?

Сергей сделал два шага к шторке. Он и сам не понимал, зачем делает это – все его инстинкты вопили, кричали благим матом, заставляя его вернуться в кабину, запереться там и запросить экстренную посадку на ближайшем аэродроме. Но что он скажет командиру? Что ответит диспетчеру, когда тот спросит о причинах нештатной ситуации? Нет, он должен увидеть все своими глазами, должен понять, что происходит, и только тогда…

Еще шаг – и Васнецов оказался прямо перед шторой. Он осторожно отогнул одну из створок и отшатнулся. Сперва ему показалось, что слишком уж разбушевавшаяся фантазия сыграла с его разумом очень злую шутку. По какой-то неведомой Васнецову причине он увидел весь салон в красном цвете. Этот цвет был практически везде, словно какой-то безумный художник-экспрессионист поливал первые попавшиеся ему предметы интерьера красной краской прямо из банки. Пол, потолок, иллюминаторы, широкие спинки кресел белой кожи – все было в красных подтеках. Кто и когда успел перекрасить салон? Это что, шутка такая? Странные бизнесмены решили так почудачить? О-о-о нет, шепнуло правду его подсознание. Это не краска. Это кровь. И она повсюду.

Словно в бреду, Васнецов отодвинул штору и медленно прошел в салон. На автомате он схватился за спинку ближайшего кресла, но тут же отдернул руку – она попала во что-то горячее и липкое. Сергей с ужасом посмотрел на трясущиеся пальцы – они были в крови. Почти не дыша, перевел взгляд на кресло. В этот же миг самолет накренился, меняя курс, и, повинуясь силам гравитации, под ноги второму пилоту грузно свалилось обезглавленное тело. Синхронно первому телу с двух кресел, располагающихся в центре салона, вывалилось еще два, завалив собой проход в хвостовую часть.

Странно, но вся эта картина не вызвала у пилота отторжения. Мозг словно отказывался верить в реальность увиденного. Страх накрыл Васнецова, лишь когда самолет медленно выровнялся и накренился на другой борт. Очевидно, потребовалась корректировка курса на эшелоне. Нет, рухнувшие в проход тела никуда не делись, а вот их головы от такого маневра тремя неровными мячиками перекатились слева направо, да так и замерли у правого борта. На Васнецова уставились чьи-то остекленевшие глаза, полные удивления. Казалось, оторванная, да-да, именно оторванная от тела голова покойника удивляется такой реакции пилота.

«Тебе разве не странно наблюдать меня тут, на полу, Васнецов? Отдельно от тела? Сережа, да что ты за человек-то такой? Может, все же наберешься храбрости и выяснишь, что тут произошло?» – вопрошала в воображении второго пилота усатая голова покойника.

Теоретически Васнецов должен был вернуться в кабину, запереться и доложить об увиденном командиру борта. Но он не стал этого делать. Пилот попросту оцепенел. Стоял на ватных ногах и тупо смотрел на всю эту странную картину на борту. И неясно, сколько времени он бы так стоял, если бы не этот странный звук в голове. Он доносился до сознания Сергея, словно из-под воды, медленно, но верно вытаскивая его на поверхность бытия. Через секунду звук стал более отчетливым. До него доносился чей-то голос. Женский голос.

Васнецов еще раз обвел салон взглядом, пытаясь локализовать источник звука, и понял, что доносится он из туалетной комнаты в голове самолета.

«Как же здорово, что не в хвосте», – подумал Сергей. Туда ему почему-то идти совсем не хотелось. Что-то ему подсказывало, что именно там он обнаружит… А что, собственно, он обнаружит в хвосте? Того, кто все это сделал? Кто вообще был способен на ТАКОЕ?

Ладно, этот вопрос Васнецов решил отложить на «сладенькое». Сейчас нужно разобраться с бормотанием, доносившимся из туалетной кабинки. Сергей вернулся за шторку. Голос тут звучал четче.

– Серега! – вновь послышался голос первого пилота. – Ты куда пропал? Что с клиентами?

Отвечать Васнецову не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Он уже разбирал отдельные слова из бормотания, доносившегося из-за прикрытой двери туалетной комнаты. Это была молитва. Одним резким движением он открыл дверь и обнаружил двух пропавших бортпроводниц. Слава богу, живы. Девушки сидели на полу тесной кабинки друг напротив друга, поджав ноги. Галина была без сознания. Хотя нет, глаза ее были открыты, вернее сказать, неестественно широко распахнуты, но смотрела она в одну точку. Ее пустой взгляд был направлен куда-то сквозь напарницу. Вторая бортпроводница, никак не отреагировав на появление Сергея в проходе, находилась почти в таком же состоянии с одной лишь разницей: нервно сжимая руки подруги, она истово молилась.

– Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй меня, грешную… – твердила она монотонным голосом, не умолкая ни на секунду. – Господи, Иисусе Христе, сыне Божий… – налицо было шоковое состояние девушки, а эта незамысловатая молитва, зацикленная до автоматизма, служила ее психике неким защитным механизмом.

Васнецов медленно присел на корточки и постарался привести девушек в чувство, но те и не думали обращать на него внимания. Сергей, как мог, привлекал к себе их внимание: брызгал водой в лицо, тряс их за плечи, даже дал Валентине легкую пощечину. Но все было тщетно. Васнецова для девушек в этой тесной кабинке не существовало, тут находились только они и их страх. Животный, на уровне помешательства страх. Валентина даже на пощечину не отреагировала, упорно повторяя одни и те же слова молитвы. Ее голова лишь слегка дернулась от легкого удара, словно Сергей бил не живого человека, а куклу, у которой зависла звуковая плата. Она даже молитву свою не прервала. Она сейчас была не здесь.

Так ничего и не добившись от бортпроводниц, Сергей решил вернуться в кабину и доложить о ситуации первому пилоту. Он поднялся, сделал шаг назад и аккуратно прикрыл дверь туалетной комнаты. На всякий случай запер ее. Не ровен час, девушки придут в себя и начнут истерить. Бегай потом по залитому кровью салону, успокаивай их… Пусть лучше тут побудут.

– Командир, тут творится что-то стран… – свою фразу Васнецов завершить не успел, слова попросту застряли у него в горле. Начав говорить еще у санузла, он сделал всего пару шагов до кабины и уперся глазами в стеклянный взгляд первого пилота. Тот по-прежнему сидел за штурвалом. Его руки висели вдоль туловища, а голова была развернута на сто восемьдесят градусов. Замершим своим взглядом он смотрел на вошедшего Васнецова. Сейчас первый пилот больше походил на удивленную сову из тех передач по National Geographic, что крутят по кабельному ТВ. С одной лишь оговоркой – для сов такое поведение было нормой, а вот живой человек так крутить головой не мог.

Странно, но Васнецову эта картина показалась забавной. Он на автомате издал глупый смешок и отшатнулся назад. Нет, крутилось в его голове, такого просто быть не может. Все, что тут творится, это лишь плод его воображения. Нет, даже не так – скорее всего, во время набора высоты случилась какая-то нештатная ситуация. Борт сейчас разгерметизирован, воспользоваться кислородными масками никто не успел. Ничего из того, что уже увидел Сергей, на самом деле не происходило. Салон не залит кровью, головы пассажиров не катаются по полу, стюардесс в туалете нет – они тоже сидят на своих местах без сознания. Борт летит заданным курсом на автопилоте, а все они спят. Просто спят. Все дело в гипоксии. Иного объяснения просто и быть не могло.

Убедив себя в такой версии происходящего, Васнецов сделал еще шаг назад, но тут же наткнулся на помеху. Вздрогнув, он резко обернулся и столкнулся взглядом с каким-то мужчиной.

«Ну, слава богу, – пронеслась в голове мысль, – хоть кто-то живой».

Мысль сменилась ужасом сразу же после того, как Сергей опустил взгляд с вымученного лица мужчины, тщетно хватавшего ртом воздух, на его живот. Откуда-то из-под его реберной дуги торчала окровавленная рука.

– Что за…

Сергей опять перевел взгляд на лицо пострадавшего, но на этот раз увидел сразу два взгляда. Из-за плеча грузного мужчины на Сергея смотрели те самые горящие красным глаза девушки. Ее бледное лицо не выражало никаких эмоций. Она просто смотрела на Сергея, выглядывая из-за плеча своей жертвы. Да-да, именно жертвы – это ее рука торчала из живота мужчины. Она надела его на себя, словно куклу и, несмотря на разницу в габаритах (а мужчина был раза в два крупнее ее самой), легко управлялась с его тушей.

– Вы не будете против, если мы тут постоим немного? – словно между делом, поинтересовалась девушка.

– З-зачем? – выдавил из себя бессмысленный вопрос Сергей.

– Хочу, чтобы мой знакомый был в первых рядах, когда все случится, – улыбнулась девушка, обнажив белоснежную клыкастую улыбку.

– Что случится?

– Вернись за штурвал, – ледяным тоном приказала девушка.

Противиться ее голосу Васнецов не мог. Полностью осознавая, что сейчас произойдет, он развернулся и уселся в кресло второго пилота.

– Бери на себя управление.

Васнецов отключил автопилот и взял штурвал в свои руки.

– Ты знаешь, что делать, – тем же ледяным тоном произнесла жуткая девушка.

Васнецов кивнул, словно в трансе, и отклонил штурвал от себя. Самолет тут же клюнул носом. Приборы показывали интенсивный набор скорости. Стрелка альтиметра бешено завертелась, символизируя своеобразный обратный отсчет.

Васнецову не было страшно. Васнецову не хотелось что-либо менять. Он четко зал, что погибнет через минуту. И четко знал, что хочет этого. Последнее, что он услышал в своей жизни, это истеричный визг приборов, сигнализирующий об опасности столкновения с землей, и не менее истеричный крик того грузного мужчины. В отличие от Сергея, этот человек полностью осознавал, что именно происходит. Последних слов девушки Сергей слышать не мог – их расслышал только тот, ради кого она все и затеяла. И на этот раз в ее голосе звучали не лед и металл – ее голос был полон ненависти и торжества:

– Вот так они погибли, сука!

Глава 2

Сапог вызвал к себе на ковер внезапно. Вилкина уже заканчивала разгребать свои «авгиевы конюшни», битком набитые делами, протоколами допросов подозреваемых, опросами свидетелей и прочей текучкой, из которой, собственно, и состояла работа следователя.

Не успела Катерина вернуться на службу после вынужденного «простоя», связанного с ее пребыванием в госпитале, как на нее навесили все, что только можно было навесить на рядового следака. После провального для Вилкиной дела о маньяке, оставлявшем клейма на своих жертвах, ее карьера откатилась в самое начало. Ее понизили до помощника следователя, что сулило девушке еще несколько лет рутины и прозябания на дне карьерной лестницы. Еще вчера перспективная и амбициозная капитан Вилкина рассчитывала на повышение и перевод в Следственный комитет РФ. А уже сегодня – такое фиаско… Расчет руководства был простым – повторно этот «путь воина» ни один человек в здравом уме пройти не захочет. Однако в случае Катерины Вилкиной руководство явно просчиталось. Девушка приняла наказание безропотно, поскольку понимала правила игры.

Вливаться в работу с нуля было непросто, поначалу Катерине приходилось даже ночевать в отделе. И это если не брать в расчет стандартные три суточных дежурства в месяц. Вилкина понимала, что все эти мучения – не что иное, как часть ее наказания, попытка выжить ее из органов. И именно это понимание ситуации позволило ей проявить недюжинное упорство и продолжить работать в органах.

Бунтовать было бессмысленно, а потому Катерине пришлось подойти к этому периоду жизни с философских позиций. Кстати, крылатая фраза царя Соломона, по легенде выгравированная на одной из сторон его перстня, о том, что, мол, «и это пройдет», для Вилкиной сработала на все сто процентов. Уже через пару недель такого цейтнота Катерина втянулась в процесс, а спустя месяц вполне подстроилась и под новые реалии своей трудовой деятельности. Правда, для этого ей пришлось исключить из своего распорядка дня пару приемов пищи и забыть такие понятия, как «нормальный сон» и «личная жизнь». Первый пункт любой девушке только на руку – не будет проблем с лишним весом, а с остальными у Вилкиной и так был голяк. Адекватной личной жизни у Катерины не водилось со студенческой скамьи, а нормальный сон светил лишь в случае введения в общий наркоз. Все остальное время Катерину преследовали кошмары родом из ее отрочества.

Разумеется, такие лишения не прошли даром – Вилкина в кратчайшие сроки смогла влиться в нелегкий производственный процесс, а вместе с этим умудрилась и «угля» стране дать, то есть выполнить прогноз по направлению дел в суд – своеобразный план для следователей.

– Зараза, – вполголоса выругалась Катерина, положив трубку внутренней связи, – меня уже час как не должно быть на рабочем месте. С чего он вообще взял, что может… Хотя…

Девушка вдруг осеклась. Это же Сапогов, что с него взять? Он всегда был самодуром, и Катерина уже давно привыкла и к такому с собой обращению, и к своей незавидной участи. Или не привыкла? Если нет, привыкнуть все же стоило бы, поскольку иного пути сделать мир чище Катерина пока не знала.

Ладно, заставлять ждать полковника было не принято. От подчиненных начальник районного уголовного розыска Виктор Геннадьевич Сапогов требовал (и отчасти был прав) немедленной реакции на любое свое «фи». Работа их была, мягко говоря, не самой регламентированной. В любой момент, в любую секунду могло произойти нечто такое, что требовало и от него самого, и от его подчиненных незамедлительной реакции.

Вилкина взглянула на часы – половина десятого вечера. Тут одно из двух – либо в городе что-то стряслось, либо всплыл какой-нибудь ее косяк. Гадать на кофейной гуще было некогда, а потому девушка незамедлительно направилась в кабинет начальника. А что гадать? Сейчас, собственно, все и вскроется.

Катерина собрала вещи, выключила компьютер, погасила свет и вышла из своего кабинета – возвращаться сюда она сегодня уже не планировала. Проходя по вымершему коридору мимо кабинета, принадлежавшего некогда Ромке Звягинцеву, Вилкина уже привычным усилием воли подавила ощутимый укол боли в груди. Оперативник погиб, выполняя ее, Вилкиной, задание. Погиб, впутавшись туда, куда ей приказали не впутываться.

Тут следует отметить, что следователь в нашей стране – профессия специфическая. Де-юре подразумевается, что каждый следователь процессуально самостоятелен. Это означает, что любой следак сам решает, как ему работать с тем или иным делом. Но де-факто над любым следаком имеются начальники. У тех начальников есть свои начальники, и так далее по списку. Вилкина же решила пойти против шерсти и сломать систему. Не вышло – система легко ломается только в кино или в романах писателей, по которым это кино после и снимают. В реальной жизни существует слишком много условностей и вводных, заставляющих человека становиться простым винтиком в отлаженных годами и десятилетиями механизмах под названием Управление внутренних дел и Следственный комитет.

Да, строптивый характер Вилкиной заставил ее пойти против системы, и ей даже удавалось некоторое время плыть против течения. Но жизнь – не роман. В жизни любая попытка переломить то, что отлажено годами, может привести к фиаско. И полгода назад Вилкина была близка к такому фиаско. Отделалась она тогда, можно сказать, лишь легким испугом. В том замесе, в который она попала по собственной же глупости, ей переломали ребра (спасибо штатному бронежилету) да проделали нештатное отверстие в боку. Ромке Звягинцеву повезло меньше – он погиб. Его смерть Вилкина, разумеется, записала на свой воображаемый «счет» и вот уже несколько месяцев боролась с этой болью, как могла. Сначала на больничной койке боролась, приходя в себя после ранения, а после и дома. Для своих сослуживцев и подчиненных она проходила реабилитацию, но по факту находилась под прессом внутренней проверки.

Ребра после переломов срослись довольно быстро, да и дырка в боку порадовала отсутствием осложнений – на Вилкиной вообще все раны заживали как на собаке. В физическом плане реабилитировать Вилкиной было особо нечего. Страдало не тело – плохо было ее психике. Не каждый день своим руками роешь могилу хорошим парням, это во-первых. А во-вторых, далеко не каждый день люди открывают для себя мир, о котором раньше только в фэнтезийных романах читали.

Пока шла так называемая проверка СБ, Катерине пришлось еще и разбираться в сложностях и хитросплетениях отношений разных силовых ведомств. Кто в итоге кому подчиняется, она так и не поняла. В свете новых вводных, предоставленных полковником Смирновым (он же отец Евгений), Вилкина пришла к мысли, что в этом вопросе сам черт ногу сломит. Попыхтев над этой задачкой с недельку и не найдя очевидного ответа, Катерина решила забить на этот вопрос и заняться более приятным для любой девушки делом – самоедством. Пусть себе проверяют – Катерина же официально проходит реабилитацию, вот и нечего голову забивать всякой ерундой.

Разумеется, основным реабилитирующим фактором для Катерины на какое-то время стал алкоголь. А после того, как огненная вода перестала производить должный терапевтический эффект, Вилкина взяла себя в руки и нашла силы признаться самой себе: в смерти Романа Евгеньевича Звягинцева виновата она и только она. И ей теперь с этим жить.

Катерина приняла эту мысль и была готова к любому наказанию. Изменить она уже в любом случае ничего не могла – все уже случилось. По головке Катерину за самоуправство, разумеется, никто не погладил – заслуженное наказание в виде лишения очередного повышения в звании, строгого выговора с «занесением» и понижением в должности она уже понесла. И это было странным решением, поскольку само дело Горина попросту замяли. Теоретически Вилкину просто не за что было наказывать. Дело о маньяке, оставлявшем трупы в парках, закрыли в связи с гибелью главного подозреваемого. К слову, вешать все трупы на гражданина Евросоюза, убившего Звягинцева и посягавшего на жизни Вилкиной и отца Евгения, не стали. Видимо, побоялись международного резонанса. Козлом отпущения в этой истории сделали погибшего наркомана Кирилла Бражникова. Ну а что тут поделать – политика, чтоб ее. Удобно, когда главные подозреваемые мертвы. Можно выкрутить все так, как необходимо следствию. Катерине вон даже не пришлось дело закрывать – за нее все сделали коллеги, пока она лежала в госпитале. На ее резонные вопросы по этому поводу ей строго так ответили, что, мол, нет больше никакого дела о маньяке. Нет и не было никогда. Беседу с ней тогда проводил тот странный гэбэшник, который, как поняла Вилкина, курировал в стране дела мира Ночи и являлся непосредственным начальником отца Евгения.

– Забудьте вы, Екатерина Алексеевна, это дело, – уговаривал он Вилкину, сидя возле ее постели сразу же после того, как девушка пришла в себя. – Это высшая лига. Туда простым смертным путь заказан. Иначе нам придется работать с вами несколько иными методами. Нет никакого мира Ночи. Все, что вы могли узнать в ходе расследования дела о маньяке, простая манипуляция с сознанием. Мира Ночи не существует.

На нет, как говорится, и суда нет – убиваться конкретно по этому поводу Вилкина и не планировала. У нее был куда более изощренный план наказания самой себя. Она боялась себе признаться, но где-то в глубине души планировала закончить собственную карьеру и жизнь приблизительно так же, как сделал это стеснительный и сентиментальный Рома Звягинцев. Она попросту сгорит на работе, делая этот мир чище. И это ее последнее слово. Осталось лишь разобраться, какой именно мир ей хотелось сделать чище – этот, с маньяками, криминальной мокрухой и бытовыми убийствами, или тот, о котором она узнала совсем недавно, и забыть о котором уже вряд ли получится, как бы этого ни хотел генерал ФСБ.

– Вызывали, Виктор Геннадьевич? – в кабинет начальника Вилкина лишь голову просунула, надеясь на короткое замечание или легкий втык. Не тут-то было.

– А, это вы? – Сапогов коротко взглянул на торчащую в дверном проеме голову. – Да, вызывал. Заходите, садитесь.

Вилкина прошла и присела на «стульчик» – так в их отделе называлось до безобразия неудобное кресло, которое Сапогов поставил напротив себя специально для того, чтобы получающий от него втык подчиненный чувствовал себя максимально дискомфортно. От этого «стульчика», для чего-то привинченного к полу, было одинаково далеко как до всех стен, так и до выхода из кабинета. Человек сидел, словно прыщ на кончике начальственного носа, и не мог никуда деться от его испепеляющего взгляда. Теоретически восседавший на «стульчике» подчиненный должен был чувствовать себя одиноко и униженно – что-то вроде наказания «углом» в детстве, только для взрослых. Бывалые «залетчики» к Сапогу на «стульчик» приходили с каким-нибудь делом или с целым ворохом документов в руках – ими хотя бы прикрыться можно было и пальцы рук чем-то занять. Вилкина же сейчас скромно прикрылась своим дамским рюкзачком. Волноваться она не планировала. Все хреновое, что могло с ней произойти в плане карьеры, уже произошло. Ниже помощника следователя упасть уже не получится.

– Вот, ознакомьтесь, Екатерина Алексеевна, – Сапогов через стол протянул девушке какое-то дело. – Думаю, вы уже набрали форму и готовы к настоящей работе.

«Можно подумать, я до этого в тамагочи сутками играла», – фыркнула про себя Вилкина, но вслух ничего не произнесла, молча взяв из рук начальника плотную папочку. Для этого Катерине пришлось подняться и сделать шаг к столу начальника. Вернувшись на исходную позицию и пробежав дело глазами, Вилкина дала свою оценку:

– Ну, пока смахивает на внутренние корпоративные разборки. И это даже не наш район. Зачем вы мне показываете это дело? Я что, реабилитирована?

Сапогов на провокацию не поддался, ответив вопросом на вопрос:

– С фамилиями потерпевших ознакомились?

– Да, – кивнула Вилкина, – и не думаю, что знакома с этими персонажами.

– Все верно, Катерина Алексеевна, – кивнул Сапогов, – вы и не должны были видеть эти фамилии раньше. Таким было мое распоряжение в архиве.

– Не поняла сейчас… – вскинула бровь Катерина. – Так я наказана или нет?

– То дело, Екатерина… – Вилкина нахмурилась, приготовившись услышать от начальника что-нибудь колкое или едкое, но Сапогов ее удивил, начав свою речь с другой стороны. – Я полагал, вы полезете в то дело о маньяке с головой, чем вновь навлечете на себя и, чего греха таить, на меня гнев вышестоящего начальства. Особенно страшно за вас было после смерти вашего подчиненного.

Сапогов никогда не церемонился и рубил правду-матку наотмашь, считая, что любой его сотрудник должен обладать устойчивой психикой. Если озвучиваемая правда кому-то колет глаза, считал он, если она выбивает из колеи и вызывает помутнение рассудка, то такому работнику в его отделе не место.

– И вы решили, что я ослушаюсь вас дважды? – поджав губы, продолжила за начальника Катерина.

– Да, признаться, так я и думал. Дурь из таких, как вы, Катерина, к несчастью, выбивается крайне неохотно. Но, видимо, ранение вас несколько охладило, чему я лично рад безмерно. Думается, мне удастся все же воспитать из вас профессионала.

– Так, и какое отношение к моему воспитанию и становлению как профессионала имеет данное дело? – Вилкина приподняла папочку над головой. – Неужели тут есть какая-то связь со смертью Григория Горина?

О гибели бывшего подозреваемого Григория Горина Вилкина узнала все от того же отца Евгения. Разумеется, она не планировала прислушиваться к увещеваниям некоего генерала госбезопасности и еще до своей «реабилитации» попыталась навести справки о том, как и чем все закончилось для самого ворожея. Контакты отца Евгения у Вилкиной сохранились. Правда, полковник Смирнов – так в миру звали отца Евгения – по-видимому, придерживался той же генеральной линии, что и его руководство: никакого мира Ночи не существует. Григорий Горин – случайная жертва обстоятельств и никакими специфическими талантами не обладал. Священник откровенно лгал Катерине, вследствие чего девушка сделала вывод о том, что такие вопросы по телефону не обсуждаются. Вполне возможно, телефон священника прослушивался его же работодателем. Единственное, чего смогла добиться Вилкина от отца Евгения, так это того, что Горин погиб от сердечной недостаточности, прогуливаясь где-то по Калужской области. Все, больше никакой конкретики.

– Нет, эти дела к его смерти никакого отношения не имеют, – вернул Сапогов к реальности Вилкину.

– Дела? – удивилась Вилкина. – Я вижу только одно дело…

– Давайте я кратко опишу ситуацию, Екатерина Алексеевна, – перебил Вилкину полковник. – Вы же будете сидеть и слушать. Молча. А после я попрошу вас об одной услуге. Идет? – Катерина кивнула. – Вот и чудно, – выдавил из себя улыбку Сапогов. – А теперь краткий ликбез по делу. Как вы уже поняли, неделю назад в собственном загородном доме был зверски умерщвлен некий предприниматель, фамилия которого вам ничего не сказала. И да, к Григорию Горину это дело не имеет никакого отношения. Зато оно имеет отношение к делу об убийстве Олега Горина.

Сапогов выудил откуда-то из ящика своего стола еще одну увесистую папку, медленно подошел к Вилкиной и протянул дело ей.

– Его отца? – сразу догадалась Вилкина.

Она знала о трагической гибели Горина старшего, но глубже не копала. То дело об авиакатастрофе, в которой погибли родители подозреваемого Григория Горина, для следствия не представляло никакой важности. В архиве, ко всему прочему, его Вилкиной выдать отказались, ссылаясь на давность лет и неразбериху с оцифровкой старых дел. Она, собственно, и не настаивала, но теперь понимала, откуда ноги растут.

– Именно, – кивнул Сапогов. – Вы спросите, как связаны эти дела? – Вилкина напрягла все свое внимание, дабы не упустить ничего важного. – Не напрягайтесь так, Екатерина, тут все предельно просто. Убиенный был крупной шишкой в строительном бизнесе столичного региона. Владел тридцатью процентами акций группы компаний одного из самых крупных застройщиков. Бизнес этот крупный даже по меркам нашего региона, крутятся там огромные деньги и затронуты интересы многих важных персон. В том числе лиц из высших эшелонов власти.

– Так, и причем тут я? – не выдержала Вилкина. Не любила она, когда с ней играли. Хочешь что сказать – говори прямо, на кой хрен ходить вокруг да около?

– А в том, что я хотел бы освободить вас, Катерина, от всей вашей «текучки» и поручить одно дельце.

– Я вся внимание, – взбодрилась Вилкина. Это предложение было либо смертным приговором, либо ее полной реабилитацией. И тот, и другой расклад Вилкину устраивал более чем. Сапогов же уселся прямо перед Катериной на стол и продолжил вещать заговорщицким тоном.

– Одни очень непростые люди, Катерина, поручили мне прояснить детали некоего дела, которое лучше не афишировать.

– Убийство этого, как там его, – Вилкина вновь посмотрела на страницы дела, – Коха Романа Абрамовича?

– Убийство одного из акционеров крупной строительной компании – лишь вершина айсберга. Причем не единственная вершина. Два дня назад в Тверской области рухнул самолет частной авиакомпании, который совершал перелет из Москвы в Лондон. Обстоятельства крушения выясняются, но нас, собственно, интересуют не столько они, сколько те, кто был на борту.

– Дайте угадаю, – Вилкина была заинтригована до предела, – тоже какие-то шишки из той самой строительной компании?

– Их теневой бухгалтер, – кивнул Сапогов. – Если Кох был лишь соучредителем и акционером группы компаний, то данный гражданин ведал всей их бухгалтерией.

– Так, – Вилкина внутренне подобралась и задала тот самый вопрос, который вот уже пять минут вертелся в ее голове, – а что вы, собственно, от меня-то хотите? Как я поняла, пусть и негласно, но меня вы решили потихоньку списать в утиль. Я, собственно, и не против – действительно была неправа и должна понести справедливое наказание. Но сейчас дело, которое вы мне доверяете, выглядит как повышение. А потому вы не будете отрицать, товарищ полковник, что мой вопрос более чем обоснован. Почему я?

– Потому что из всех моих людей, Катерина, только вы обладаете достаточным уровнем безрассудства, – Катерина вскинула бровку, Сапогов же продолжил. – Не отрицайте, капитан, вы пришли в органы, чтобы закрыть какой-то свой гештальт. Психолог из меня так себе, но сам факт того, что молодая и привлекательная девушка к тридцати пяти годам не обзавелась семьей и детьми, динамит любого, кто к ней подходит, и спит в обнимку с делами о маньяках и насильниках, говорит сам за себя. Вы кому-то мстите. Не кому-то конкретному, полагаю. Скорее, дело в ваших отношениях с этим миром в целом. Можете не отнекиваться, – Сапогов пристально посмотрел Вилкиной в глаза, – я и так все вижу – поджали губки, сжали кулачки и молчите. Не нужно мне отвечать, я уже сказал, что психолог из меня никакой. И мне нет никакого дела до того, решите вы свои психологические проблемы или же нет. Вы мне важны как инструмент, прекрасно подходящий для данного дела. Ничего личного – вы откровенно спросили, я откровенно ответил.

– И почему же именно я тот инструмент, что вам нужен?

– Потому что ликвидация верхушки крупной строительной кампании – это лишь начало, как полагает наш заказчик. Их служба безопасности тоже не сидит сложа руки. Вот, полюбуйтесь, – Сапогов достал откуда-то из вороха бумаг конверт и передал его Вилкиной. Из тугого бумажного пакета Катерина выудила фотографии. – Именно эту гражданку подозревают во всех эпизодах. Вы спрашивали, почему я выбрал именно вас? Все просто – вы с ней уже имели дело.

– Но это какая-то ошибка… – задумчиво протянула Вилкина, разглядывая серию фотографий, сделанных явно в разное время и разными камерами. – Когда я видела ее в последний раз, она была глубоким инвалидом…

– По нашим данным, Горина Вера Олеговна вот уже три месяца не живет по месту прописки. И ошибки быть не может – на всех этих фото именно она, – Сапогов вновь подошел к Вилкиной и указал пальцем на первые три фотографии. – Эти снимки были сделаны с камер наружного наблюдения в особняке Коха. А вот эти, – он выбрал из пачки еще три фотографии, – были сделаны в аэропорту вчера. Вот наш покойный бухгалтер с охранниками направляется в VIP-зал. Четверо мужчин, верно? – Вилкина кивнула. – А вот они же грузятся в микроавтобус, четверо. А тут, – и Сапогов выудил из пачки следующее фото, – они поднимаются по трапу самолета.

– Их пятеро, – прошептали губы Вилкиной. Глазами она буравила нечеткое фото.

– Именно. На борт поднялось пять пассажиров, среди которых затесалась и наша беглянка Горина.

– Я не уверена, что это она, – Вилкина отложила в сторону фотографии. – Точнее, уверена, что на фотографиях кто угодно, только не Горина. Горина – инвалидка. Полгода назад я участвовала в ее спасении. Пять месяцев назад, когда вышла из больницы, первым делом ее навестила, и она все еще была прикована к инвалидному креслу. Правда, тогда мне… – Вилкина вдруг вспомнила подробности той странной встречи с сестрой Григория Горина, но тут же осеклась. Наверное, не стоило сейчас раскрывать всех карт.

– Правда что? – переспросил Сапогов, прищурившись.

– Да так, ничего. Пока не уверена. Так зачем же вам я и мои старые связи с семьей Гориных?

Вилкиной захотелось поскорее сменить тему. Сейчас она не была уверена в том, что верно припоминает детали событий пятимесячной давности.

– Вы знали ее брата, – ответил Сапогов. – Вопреки моим указаниям, вы участвовали в том деле и сыграли не последнюю роль в ее освобождении. И, кроме того, у вас, как я понял, установились достаточно доверительные отношения с тем оперативником из… – Сапогов немного запнулся, – я, признаться, даже не знаю, чем эта контора занимается. Но думаю, что вам стоит попытаться вновь с ним связаться.

Ага, вот и первая зацепка, подумалось Катерине: Сапог о мире Ночи ничего не знает.

– Я все-таки не пойму, – встрепенулась она, поймав за хвост еще одну нестыковку в этом деле. – Даже если на всех фотографиях действительно Горина, даже если она причастна к тем убийствам в особняке и к крушению самолета в Тверской области. Разве ее смерть не решает проблему вашего нанимателя?

– А это, товарищ капитан, уже правильный вопрос. Взгляните на последние фотографии, – Вилкина выудила из конверта последнюю серию снимков. – Это уже совсем свежие фотографии. Их сняли вчера утром с видеозаписей камер наблюдения в офисе продаж одного из строительных объектов, принадлежащего известной вам уже строительной компании.

Катерина изучила снимки. На фото была все та же девушка, очень похожая на Веру – сестру Григория Горина, только выглядела она более эффектно и могла ходить на своих двоих. Судя по времени на фото, девушка провела в офисе продаж около двух часов, разглядывая макет объекта, беседуя с менеджерами и попивая кофе в лобби.

– По странному стечению обстоятельств именно в этот офис продаж должен был приехать с проверкой мой заказчик. Но, узнав об авиакатастрофе, унесшей жизнь его главного бухгалтера и по совместительству правой руки, решил не рисковать.

– Но как она могла быть в этом офисе, – возмутилась Вилкина, – если, по идее, должна была погибнуть в авиакатастрофе?

– Вот это вам и предстоит выяснить, Екатерина Алексеевна. Задача понять, кто эта женщина, так сильно смахивающая на сестру нашего бывшего подозреваемого, а ныне покойного маньяка Горина. Найти ее, арестовать и допросить. Выяснить ее мотивы и выбить признательные показания. И еще, – Сапогов понизил голос, – мой заказчик пожелал, чтобы мы сделали это раньше тех хлыщей из ФСБ.

– Почему? Какая ему разница?

– Катерина Алексеевна, вы же не маленькая и ориентируетесь в этом мире не хуже меня. Строительный бизнес никогда не отличался прозрачностью. Зачем моим заказчикам связываться с федералами?

– А можно личный вопрос, товарищ полковник? – решила забросить еще одну удочку Вилкина.

– Хочешь спросить, какой мне резон лезть во все это? – девушка кивнула. – Все просто, – улыбнулся Сапогов. – Люди, чьи интересы я представляю, в свое время очень мне помогли в карьере. А я, в свою очередь, всегда помогал им. Так уж сложилось, Катерина. Время было лихое. Жили, можно сказать, бартером, да и не жили, а скорее выживали. Кто как мог. Сейчас эти люди давно во власти, я – при погонах и в статусе. Время изменилось, а связи остались. Потянут на дно их – утону и я. А за мной и те, кто зависят от меня напрямую. Такая вот цепочка. Лучше вам об этом не думать.

– О чем же мне лучше думать? – Вилкина уже поняла, что Сапогов ее прямо сейчас вербует, вот так просто и беззастенчиво. Вопрос в том, кто же все-таки завербовал самого Сапогова?

Полковник вдруг резко посерьезнел и перешел на «ты».

– О том, что помоги ты мне – и твоя карьера пошла бы в гору. А с ней и цели, что ты ставишь перед собой, тоже будут достигнуты. Ты подумай, стоит ли влезать во все это. То, что я тебе предлагаю – высшая лига. Сюда не всем открыта дорога. Ты же попала под раздачу или же вытянула счастливый билет – тут как посмотреть. Тебе и решать, ввязываться в это или нет. Думай. Даю срок до завтра.

– Но я так и не поняла…

– Все, вы свободны, Екатерина Алексеевна.

Ошарашенная Вилкина встала с дурацкого «стульчика», вернула Сапогову дела и направилась к выходу из кабинета.

Уже в дверях ее окликнул голос полковника:

– Екатерина Алексеевна, – она обернулась. Сапогов испытующе смотрел на подчиненную. Он здорово рисковал сейчас, привлекая столь своенравного сотрудника к своим играм. – Вы же понимаете, что выбора у вас нет. Откажетесь – и карьеры вам не видать.

– Я понимаю, – кивнула Вилкина и вышла из кабинета. Она уже знала, как поступит, но не хотела давать ответ немедленно. Если ее привлекли, значит, знают ей цену. А раз так, то эту самую цену можно и набить.

Глава 3

Для Марты этот визит был полной неожиданностью. В своем роскошном особняке на Кутузовском проспекте председатель Курии, а по совместительству глава одной из самых крупных вурдалачьих семей Москвы Марта Майер могла ожидать увидеть кого угодно, но только не Пелагею.

В голове не укладывалось – этой нахалке ворожее хватило наглости явиться в ее дом лично! Причем явилась ворожея одна и без охраны, что на языке вечной войны между непримиримыми врагами – вурдалаками, ведьмами и ворожеями – звучало приблизительно так: «Плевать я хотела на вас и вашу силу». Не было при ней и посредника от мира Ночи, что в таких вот нестандартных, так сказать, случаях было делом обязательным. Мало ли, с какой ты целью явилась и что стрясется после твоего визита с хозяином дома. В мире Ночи никто и никогда не гнушался собственной безопасностью. Ты, может, действительно приходил лишь чаю выпить да о делах насущных погутарить, а после твоего визита твои недруги хозяйку на тот свет отправят каким-нибудь хитрым способом. И все – хрен ты после такого отмоешься, будь ты хоть ворожея, хоть ведьма, хоть ведьмак. Доказать-то твою вину, может, никто и не докажет, да только тень на твое честное имя для всех обитателей мира Ночи ляжет на долгие-долгие годы, если не сказать навсегда. И это еще повезет, если никто из Курии мстить не примется.

Разумеется, Пелагея даже не удосужилась предупредить о своем визите. И это в преддверии-то грандиозного противостояния! Ворожея словно специально провоцировала главу крупнейшей вурдалачьей семьи страны.

Как ни крути, а в мире Ночи события такого масштаба не могли остаться незамеченными. Уже завтра все вокруг будут знать, что ее, Марту, можно вот так запросто принудить к диалогу, а, следовательно, и прогнуть. Этот факт выставлял главу вурдалаков в невыгодном свете, делал ее более уязвимой, более предсказуемой, менее цепкой в глазах окружения и оппонентов. Вопросы появятся как у глав Курии, так и у других обитателей мира Ночи.

Единственной причиной, по которой Марта не выгнала своего главного идеологического противника взашей, было ее любопытство. Пелагея явно не от хорошей жизни явилась к вурдалакам на порог, и чисто теоретически всю эту ситуацию можно было обыграть так, словно одна весомая фигура на шахматной доске пришла на поклон к другой, еще более весомой. Оставалось лишь выяснить причину столь странного демарша ворожеи.

– Итак, враг мой заклятый, чем обязана? – даже не предложив Пелагее присесть, поинтересовалась Марта. Сама она вольготно расположилась с бокалом вина в уютном кресле возле камина.

Встречу с ворожеей Марта намеренно проводила в главной зале своего особняка. Тут можно было и пыль в глаза собеседнику пустить (все-таки вурдалаки обладали в высшей степени изысканным вкусом и тягой к роскоши – такому интерьеру и убранству позавидовали бы многие аристократические дома), и быть уверенной, что опасный противник не посмеет плести свои чары в окружении такого количества защитных магических артефактов. Кроме того, старинный особняк был полностью переделан под нужды Курии. К примеру, сейчас в соседних помещениях дежурили боевые вурдалаки во главе с Владленом – это был ударный костяк семьи Марты. Хозяйке особняка было достаточно только подумать, и уже в следующий миг ее гостья была бы разорвана в клочья. Буквально.

– Я тебя умоляю, – фыркнула Пелагея, без приглашения усаживаясь в кресло напротив, – оставь этот пафос для людей и себе подобных. Я прекрасно помню времена, когда ты по деревням побиралась в поисках дармовой кровушки. Не гнушалась ни свиньями, ни курами, – глаза Марты тут же налились кровью. – Спокойно, – подняла руки в примирительном жесте Пелагея, – я пришла как друг. Я в то время была на тех же птичьих правах, как ты знаешь. Так что без обид, подруга.

– В нашем мире нет такого понятия.

– Хорошо, – кивнула Пелагея, – я пришла не как друг, но как потенциальный союзник. Так устроит?

– Я бы и с этим поспорила, – язвительно ответила Марта, но гнев свой усмирила. – Союза между вурдалаками и ворожеями быть не может, и на то есть веские причины.

– Давай сейчас не будем ворошить былые обиды, ладно? – Пелагея старалась говорить как можно мягче и намеренно не использовала свою силу. Отчасти потому, что внушить что-либо вурдалаку, тем более столь сильному, было затеей глупой, а отчасти потому, что пыталась продемонстрировать таким образом некий жест доброй воли. – Я знаю, что между нашими семьями давняя вражда, – продолжила ворожея, – смертельная вражда, и я не собираюсь отказываться от клятв своих предков. Вопрос лишь в том, что в данный момент мы обе нуждаемся в ином.

– Разве похоже, что я в чем-то нуждаюсь? – улыбнулась Марта, явно намекая на свое положение в мире Ночи и, что более важно, в подлунном мире.

– Сейчас нам обеим нужно выжить, – довольно сухо продолжила Пелагея, выразительно посмотрев на дверь, за которой находились вурдалаки. Она прекрасно понимала, что в данный момент ее жизнь висит на волоске, но всем своим видом демонстрировала, что это обстоятельство ее никак не волнует. – Нам и нашим семьям.

На это Марта ничего не ответила. Такая противница, как Пелагея, была достаточно осведомлена о положении дел в мире Ночи и знала расклад сил не хуже ее самой. Знала она и о шатком положении самой Марты в Курии, равно как и о том, что грядет крупнейший за последние восемьдесят лет передел сфер влияния между сильными мира сего. Причем грядущий замес грозит затронуть не только их интересы – все шло к тому, что мир вновь окажется на пороге Мировой войны. Войны всех против всех.

– Я выслушаю тебя, – выдержав паузу, наконец ответила Марта. – Что тебе нужно?

– Полагаю, тебе уже известно, чем завершилась моя маленькая семейная драма? – начала издалека Пелагея, заодно прощупывая степень осведомленности оппонента.

– Маленькая? – усмехнулась Марта. – Это мягко сказано. Ты охотилась за силой Варвары больше полувека. И упустила ее. Опять, – и вурдалачка не без удовольствия выделила это слово. – Разумеется, я в курсе твоего фиаско. Только что тебе нужно конкретно от меня? Если ты считаешь, что я стану жалеть тебя и разделю с тобой горе, то ты сильно ошибаешься. Чем слабее мои враги, тем лучше для Курии.

– Я не за жалостью к тебе явилась, – отрезала Пелагея, никак не отреагировав на колкость.

– Тогда зачем?

– Мне нужна информация.

– Какого рода?

– Конкретно та информация, которой обладает одна из твоих дочерей.

– Сразу два вопроса, – Марта закинула ногу на ногу. – С чего ты взяла, что я пойду тебе навстречу? И где моя выгода?

– Я знала, что в первую очередь вы, вурдалаки, ищете свою выгоду, – улыбнулась Пелагея, – и подготовилась. Успех задуманного мной предприятия напрямую зависит от информации, которой ты можешь со мной поделиться. За твою помощь я готова дорого заплатить.

– Конкретнее?

– В Москве объявился бессмертный, – быстро заговорила Пелагея. – Из проверенных источников мне стало известно, что и в Европе таковой имеется. Не скажу за остальной мир, но пара бессмертных на одном континенте – это уже перебор. Мы обе понимаем, к чему все идет. Пытаться выжить в грядущем противостоянии в одиночку – чистой воды безумие. Когда люди берутся выяснять отношения между собой, под раздачу попадают все, тебе ли не знать. Напрашивается логичный вывод – уже сейчас нужно озаботиться созданием союзов и коалиций. С людьми у Курии отношения складываются не лучшим образом, равно как и с другими обитателями мира Ночи. Я же предлагаю тебе бессрочное перемирие и союз.

– И слова свои ты подкрепишь… – покрутила кистью Марта, уже догадываясь о сути предложения ворожеи.

– …кровью. Ты все верно расценила.

– И кто это будет? – Марта хоть и пыталась скрыть свой интерес, но выходило у нее не лучшим образом.

Пелагея это поняла, а потому, коварно улыбнувшись, ответила:

– Моя мать.

– Даже так? – удивилась Марта. – Устраняешь конкурента и одновременно заручаешься союзом с Курией?

– Пусть будет так, – кивнула Пелагея. – Ты прекрасно знаешь, что Радмила мне не конкурент, но ради твоего расположения я готова позволить тебе так думать. Можешь и другим так говорить – мне плевать.

– Плевать на репутацию? – удивилась Марта, вскинув бровь и сделав большой глоток из бокала.

– Что мне до репутации, коли жизнь висит на волоске? Все наши жизни в скором времени ничего не будут стоить, и ты, Марта, прекрасно это понимаешь. Мы сейчас на такой стадии, когда каждая следующая ставка может оказаться соразмерной твоему стеку. Не проще ли сходить All Inn?

– Чтобы идти ва-банк, нужно обладать хоть какой-то мало-мальски приличной картой, – ответила Марта. – И еще быть уверенной, что у противников карта слабее. Что за комбинацию собираешь ты?

– Уж поверь, не со «стритом» сижу, – хмыкнула Пелагея.

– Это что же за покер у нас такой намечается? Не поделишься информацией?

– Только если мы заключим союз, – ехидно подмигнула ворожея.

Марта испытующе посмотрела на Пелагею, а после перевела взгляд куда-то в сторону и еле заметно кивнула. Тут же за спиной ворожеи материализовался из воздуха Владлен – древний вурдалак и правая рука Марты. Его когтистая длань, занесенная над головой Пелагеи, медленно опустилась, обнаженные клыки втянулись с неприятным звуком.

– Милый, ты можешь быть свободен, – властно произнесла Марта своему помощнику.

– Моя госпожа… – попытался было возразить вурдалак, но Марта его перебила.

– И ребятам отбой. Мне нужна полная конфиденциальность разговора.

Владлен учтиво поклонился и медленно, с чувством собственного достоинства и превосходства удалился из залы, не забыв при этом окинуть презрительным взглядом гостью своей хозяйки.

– Итак, – продолжила Марта, когда тот покинул залу, – что за сделку ты предлагаешь?

Вурдалачка вновь потянулась к своему бокалу, но Пелагея ее предостерегла:

– Лучше налей себе другой, дорогая.

Марта выразительно посмотрела на багровую жидкость в своем бокале, принюхалась и вылила содержимое на белоснежный ковер. И когда это ворожея успела его зачаровать? По спине Марты пробежала волна жара, что с вурдалаками случалось крайне редко. Она ведь уже пила из этого бокала буквально минуту назад.

– Сразу же, как почувствовала твою шестерку у себя за спиной, – примирительно улыбнулась Пелагея, отвечая на немой вопрос противницы. – Ты же не думала, что можешь вот так запросто угробить меня без последствий?

– Что ж, – сухо ответила Марта. – Один-один. Я слушаю.

– Это означает, что мы договорились?

– Все будет зависеть от твоей просьбы.

– Я не хочу открывать карты раньше времени, – резонно заявила Пелагея.

– Или так, или никак, – сухо парировала вурдалачка. – Напомни, кто к кому пришел за помощью?

– Хрен с тобой, золотая рыбка! – беззлобно выругалась ворожея и выложила суть своей просьбы. – Меня интересует твоя дочь, высшая вурдалачка по имени Алиса. Это же она инициировала сестру моего недруга…

– Да, все верно. Но почему не сама Вера? – задала резонный вопрос Марта.

– Я не лыком шита, дорогая, – перешла на деловой тон Пелагея. – Мои связи не менее обширны. Я знаю, что юная вурдалачка Горина вышла из-под твоего контроля и что действует она сейчас в собственных интересах. Получив от Алисы карт-бланш в виде инициации, она быстро смекнула, какая власть попала к ней в руки. Девочка она непростая и еще при жизни не отличалась покладистым нравом. Растет она не по дням, а по часам, и уже в скором времени сама превратится в высшего вурдалака. Вас она ни в грош не ставит и плевать хотела на законы мира Ночи, поскольку обратили вы ее насильно. И да, я в курсе, что твоя ручная шавка Алиса обратила Горину именно с твоей подачи, – Пелагея выдержала паузу. Молчание Марты говорило красноречивее любых слов, поэтому, убедившись в правильности собственных выводов, Ворожея продолжила. – Ты рассчитывала через Веру держать на коротком поводке ее брата, новоиспеченного ворожея Горина. Его и его силу. Мы обе знаем, что Горин позарился на кусок пирога, который не мог проглотить. Позарился на мою силу, мою по праву. Нет, Марта, я не виню тебя. Ты действовала в своих интересах, и, признаюсь, я поступила бы также. Изящная и красивая комбинация – ты контролируешь младшую Горину, она влияет на брата. Думаю, этот план – подчинить себе нового игрока от мира Ночи – созрел у тебя именно тогда, когда на него обратил свой взор бессмертный. Геворг абы кого не стал бы опекать, и упустить такой шанс было бы глупостью. Единственное, чего ты не учла в своих расчетах, так это мою силу. Да, Горин обладает мощью, несоизмеримой с моей. Но все же в ворожейском ремесле на момент нашей дуэли он был еще младенцем. Кроме того, он был связан по рукам и ногам заботой и привязанностью к сестре. Как, впрочем, и она сама. Вы же превратили единственного родного человека Горина в нежить, надеясь тем самым подчинить его волю. Повторюсь – отличный план, если бы не одно НО: я тоже не сидела сложа руки. Убив Горина, я лишила Веру смысла жизни (хотя в нашем случае – смысла смерти) и невольно подарила ей новый. Сейчас ею движет жажда мести. Она потеряла брата – единственного близкого и родного ей человека, а получив бессмертие и вашу силу, поняла, что сможет реализовать свою давнюю мечту – отомстить за родителей. Действует она, правда, нагло и слишком уж топорно. Уже все в мире Ночи, от домовых до русалок, знают, кто именно умножает на ноль важных людей столицы. Более влиятельные товарищи уже понимают, что и на них открыта охота, и, поверь, это лишь дело времени, когда они сообразят, кто именно за ними охотится. Подсказать, к кому они придут, когда все вскроется?

– И что же ты хочешь от моей подопечной Алисы?

– Мы обе знаем, что Горина послала тебя и всю Курию куда подальше, но природу вурдалака не изменить – она по-прежнему зависима от того, кто ее таковой сделал. От Алисы. Вели своей дочери подчиняться мне, и я доберусь до Гориной.

– Зачем тебе она?

– А ты еще не сообразила?

– Признаюсь, нет ни единой версии.

– Горин жив.

– Что? – удивилась Марта. – Ты же сама сказала, что убила его на дуэли. Правда, по какой-то причине не смогла завладеть его силой.

– Верно, – согласилась с тезисом Пелагея, – потому что не было в нем моей силы. Уж не знаю как, но Совету, спевшемуся с бессмертным Геворгом, удалось обвести меня вокруг пальца. Де-факто дуэль, на которую я вызвала Горина, состоялась, и я в этой дуэли победила, убив его. Но желаемого так и не получила. Дважды за одно и то же не спрашивают, как ты знаешь, а потому мне придется действовать иным способом.

– В чем же моя выгода?

– Помимо того, что я предложила тебе сильную ворожею в дочери?

– Да.

– Я воспользуюсь твоим же планом. Выйду на Горина через его сестру. Уверена, он не оставит своих попыток вернуть ее к жизни. Думаю, он приглядывает за ней и меньше всего на свете хотел бы видеть свою сестру в роли безжалостной убийцы, единственным смыслом существования которой является месть за убитых в недалеком прошлом родителей. Взяв под контроль Веру, я доберусь и до Григория. А там сделаю ему такое предложение, от которого он не сможет отказаться.

– Ты не оставляешь надежды заполучить дар своей прабабки?

– Эта сила моя! – глаза Пелагеи сверкнули зловещими искрами. – Без нее мне не жить. А заполучив ее, я стану самой сильной ворожеей в истории.

– Но что мне мешает убить тебя прямо здесь и сейчас? Убить и самой реализовать твой план.

– Во-первых, наследство Варвары, обретающееся в Горине, тебе ни к чему – вурдалаки не способны оперировать чистой силой. Ты сможешь ею воспользоваться только опосредованно, при условии, что Горин сам станет тебе помогать. А он, как ты уже поняла, ничего не может, поскольку не рожден ворожеем. Да и маловероятно, что такой человек, как Горин, станет помогать тем, кто превратил его единственного родственника в нежить. А вот заручиться моим словом, союзником в моем лице в преддверии грядущих глобальных перемен – это для тебя уже выгодная сделка. Я отдам тебе мать, таким образом наши семьи будут повязаны кровью. Кроме того, у тебя будет мое слово, мое покровительство и одна услуга на выбор, луна и боги тому свидетели.

– Твое покровительство? – усмехнулась Марта. – Да кем ты себя возомнила?

– Сейчас я действительно лишь пешка на этой шахматной доске. Но поверь, доберись я до искомого, получи я силу своей прабабки – и все изменится. Я могу выбиться в ферзи. И тогда мы с тобой сможем перекроить этот мир так, как нам вздумается. Осуществи я задуманное, и мы сами будем писать правила этой игры. Я знаю о твоих честолюбивых планах, знаю, что ты претендуешь на верховенство в Курии. Знаю и то, что твои побратимы спят и видят, как угробить тебя и не дать твоим мечтам реализоваться. Мне же ваша мышиная, прости, вурдалачья возня побоку. Мне действительно плевать, кто из вас будет руководить всеми вурдалаками страны. Я отдам тебе эту власть, и на своем уровне ты станешь несокрушима. Ты на своем, а я на своем.

Марта колебалась. Было видно, что пылкая речь ворожеи заставила ее крепко задуматься. Перспективы, нарисованные Пелагеей, действительно были умопомрачительными, но где гарантия, что подлая ворожея не держит за спиной камень?

– Ну же, решайся! – подтолкнула вурдалачку ворожея. – Другого шанса не будет.

Она вдруг встала, подошла к Марте и выхватила из ее рук бокал. В следующую секунду тонкий хрусталь разлетелся в ее руке. Острые осколки впились в ладонь, на белоснежный ковер закапали крупные капли крови. Пелагея стряхнула осколки и протянула окровавленную руку вурдалачке.

– Договор?

Поколебавшись с минуту, Марта все же взяла окровавленную руку Пелагеи, развернула ладонь кверху и медленно, не без наслаждения слизала ее кровь.

– Договор.

Глава 4

«Ты, Гришенька, носик-то не задирай…» – часто говорила мне в детстве мама, особенно когда я зазнавался. Слова эти непременно подкреплялись легким щелчком по носу. Для меня это одно из самых теплых воспоминаний детства.

И действительно, была у меня такая привычка – гордиться своими достижениями и выставлять их как нечто уникальное. К примеру, получил пятерку за контрольную по математике – молодец. Удалось из говна и палок смастерить себе крутую игрушку – да я умничка! Крутанул во дворе перед ребятами сальтуху в прелые листья, заботливо уложенные в аккуратную горку местным дворником – герой! Ходишь такой, нос задрал, гордишься собой. Думаешь, никто и никогда до тебя подобного не совершал, не мастерил, не достигал… А главное, хочется, чтобы не только ты за себя радовался – сам ты и так в курсе, какой ты весь из себя замечательный. Хочется, чтобы непременно все вокруг увидели, какой же ты отпадный чувак. Чтобы все тобой восторгались и гордились одним лишь фактом знакомства с тобой.

Время шло, а привычка делать все так, чтобы восторгались окружающие, не исчезала. И ведь каждый раз, как только я начинал думать о своей уникальности или исключительности, мир щелкал меня по задранному носу. Больно так щелкал, совсем не так, как это делала мама. Бывало, только подумаешь: «Как же я классно вожу машину…», причем даже не озвучишь еще эту мысль вслух, а только в уме прокрутишь, как тут же попадаешь в какую-нибудь дрянную ситуацию на дороге. Бампер себе помнешь или вообще притрешь кого-нибудь на парковке, а может, и подрежешь кого ненароком, выезжая на главную дорогу.

Вот и сейчас меня вселенная уму-разуму учила, в очередной раз давая понять, что гордыня – грех.

Итак, расклад: я заперт в каком-то сарае – подвешен кверху ногами за ржавый крюк в потолке. Руки крепко-накрепко связаны за спиной, а во рту кляп, стянутый грязной тряпкой, завязанной на затылке тугим узлом. Голова раскалывается, в ушах долбит собственный пульс, да так, что не слышно всех остальных звуков. Лишь тихий голос матери в голове: «Ты, Гришенька, носик не задирал бы, глядишь, и не скрутили бы тебя ведьмы…»

Так, стоп, такого мама не сказала бы. Открыл глаза, а передо мной Василий сидит. Только сидит он почему-то на потолке. Ах да, это же я вниз головой болтаюсь, Василий же мой сидит на полу, как и положено домашнему питомцу. Сидит, сволочь, и деловито вылизывается. Еще и учит, скотина, как жить. Причем учит мамиными словами. Лучше бы выбраться помог, зараза. Именно это я и попытался ему сказать, но из-за кляпа во рту получилось неважно, только невнятное мычание.

– Ты, хозяин, как я попытайся, – подначивал меня Василий, – мыслью одной. Я же с тобой не мяукаю, а разговариваю. Так чего же ты по-коровьему со мной? По-коровьему я не понимаю…

И ведь коготь о коготь не ударит, пока своего не добьется, зараза. Учит он меня, видите ли…

Кот у меня и раньше покладистостью не отличался, а в последнее время так и вовсе разошелся. Как только с него заклятье рун забвения сняли, так его и понесло. Вспомнил мой слуга посмертный наказ своей прежней хозяйки Варвары учить меня уму-разуму и принял это поручение слишком буквально.

Правда, пользы от его воскресшей из небытия памяти все же было больше, чем вреда. Одно то, что он вспомнил, где Варвара хранила все свои секреты – информация на вес золота.

Как оказалось, Пелагея, завораживая моего кота редким парным артефактом рун забвения, купленным у мага, которого они натравили на свою бабку Варвару, преследовала тем самым лишь одну цель – не дать мне подготовиться к нашей с ней дуэли. И в целом ей это удалось. К дуэли я действительно не подготовился, вследствие чего пришлось погибнуть и воскреснуть. Причем сделать это мне пришлось дважды. Как мне это удалось – история, достойная отдельного рассказа, и к текущему положению вещей уже не относится. Скажу лишь, что в стычке с ворожеями мне крепко помог Геворг при непосредственном участии отца Евгения. Их временный союз породил поистине гениальный план, реализация которого позволила мне выжить в заведомо проигрышной ситуации и даже не потерять при этом силу. Кроме того, сразу после моих символических похорон объявился и Василий, в хитрой лохматой голове которого оказалось превеликое множество полезной для меня информации. Самой важной, разумеется, была информация о некоем древнем Фолианте, где Варвара хранила свои заклинания и рецепты.

Признаться, после дуэли с Пелагеей я так сильно был рад тому, что выжил, что на какое-то время превратился в форменного идиота. Назвал зачем-то реликвию, которую ворожеи рода Семеновых передавали друг другу чуть ли не целую тысячу лет, семейной книгой рецептов.

– То не просто «поваренная книга»! – возмутился тогда Василий. – То древние знания, помноженные на опыт сотен ворожей! Сила твоя хоть и огромна, хозяин, да только без этой «поваренной книги», как ты выразился, грош ей цена. Не ты ли давеча Пелагее жизнь свою отдал?

– Технически не я это был, – попытался отмазаться я, но все же признал свою неправоту. Нет у меня привычки бодаться там, где я действительно не прав.

– А ведь ее сила перед твоей меркнет. А что толку? Размазала Пелагея тебя, как таракана. Одним лишь опытом раздавила.

– Да понял я уже! – постарался уйти я тогда от неприятного разговора. – Опыт в нашем деле – всё. Сила есть – ума не надо, это не про меня, ну и все в таком духе. Вась, хватит уже мозг делать, я только воскрес, дай привыкнуть к этой мысли.

Душнила кот меня тогда действительно сильно раздражал. Я буквально из мёртвых восстал, а он заладил: «Фолиант то, Фолиант сё…» В общем, так и не дал как следует отпраздновать мое расчудесное спасение. Правда, умом-то я понимал, почему не хочу ввязываться в новую авантюру с поиском Фолианта Варвары, но внятно объяснить свою позицию коту мне не удавалось.

Да, друзья, вы все верно рассудили – сильно меня тогда угнетала ситуация с моей сестренкой Верой. Мозг отказывался принимать как данность ее новый облик и новый, так скажем, образ жизни. Мне попросту требовалось время, алкопауза, если угодно, для того чтобы «перезагрузиться», настрадаться как следует и уже через классический абстинентный синдром выйти на путь света. Опять же, я не так давно заделался матерым убийцей, крошившим налево да направо упырей. И хоть формально я таковым не был (убить мертвое нельзя, можно только упокоить), но пойди еще осознай это, свыкнись с новым своим ремеслом…

Даже не знаю, как описать свои эмоции в тот период. Навалилось все тогда, сил никаких терпеть не было. А кот на пару с отцом Евгением не давали решить свои морально-этические дилеммы так, как я привык их решать. Дали отлежаться пару деньков, а после с удвоенной силой насели: мол, стоит уже озаботиться поиском реликвии клана Семеновых, пока кто другой этим вопросом не занялся.

К слову, именно охота за этим Фолиантом и привела меня к столь неоднозначной ситуации – я о своем временном заточении, если что. Голова моя сейчас крайне туго соображала – судя по всему, я тут уже несколько часов ею вниз болтаюсь. Плюс сейчас я начал ощущать еще и острую боль в голенях. Попытался извернуться, чтобы увидеть причину столь острого болевого синдрома, и тут же получил обжигающий ожог. Какая-то красная нитка, свисавшая со спицы, вонзенной мне в большеберцовую кость, жгла так, словно не из шерсти была сплетена, а отлита из металла и только вытянута из прокатного станка. Я рефлекторно дернулся в сторону от этой нитки и получил такой же ожог с другой стороны. Очевидно, обе мои голени был проткнуты спицами, а нитки, свисавшие с них, ограничивали мои действия. То была своеобразная клетка и одновременно с этим пытка.

«Вот же зараза… – мысленно ругнулся я. – И как выпутываться?»

– Что-что? – промяукал в моей голове кот. – Повтори-ка, хозяин. Я почти расслышал тебя.

Ясно: я, кажется, научился говорить с котом невербально. Ладно, хоть что-то хорошее. А ведь как все здорово начиналось…

***

Благодаря связям и аналитическим способностям отца Евгения нам удалось выяснить, где именно ворожея Варвара Семенова хранила столь важную для меня книгу. Оказалось, что никакого великого секрета в том не было – Фолиант до недавнего времени хранился у нее дома в Алтайском крае. Сам я, по понятным причинам, наведаться туда не мог. Почему не мог? Тут все просто – до поры до времени мне нужно было залечь на дно. Нельзя было допустить моего повторного столкновения с одураченными нами ворожеями Пелагеей и Радмилой. Да, нам удалось вывести меня из уравнения. По факту на дуэли свершилось то, что должно было свершиться – ворожея требовала от меня сатисфакции в связи с моим незаконным и нежданным вступлением в ее наследство. Я эту сатисфакцию ей предоставил и честно помер, как она того и желала. Формально требования Пелагеи были удовлетворены, и тому были свидетели, так что в мире Ночи и перед ее обитателями я представал чистым, аки агнец божий. Ну а то, что при мне в тот момент не оказалось никакой силы, так в условия нашей с Пелагеей дуэли этот пункт и не входил. Она вызвала меня на дуэль, и я на нее явился. Всё. Остальное уже никого не касается. Ну и что, что вместо меня в моем теле в тот момент находился Геворг? Кому до того какое дело? Во-первых, доказать этот факт – задача если и возможная, то, безусловно, крайне сложная. А во-вторых, бюрократию никто не отменял, даже в мире Ночи она всем заправляет. Дуэль состоялась. Я погиб. С меня взятки гладки. Второй раз за такое на дуэль уже не вызовут – никто не поймет. Ну а то, что я все же после воскрес при помощи все того же Геворга, так это уже мои трудности.

И да, за такую услугу и я, и Совет остались должны Геворгу по одному желанию. Таким было его условие. Знаю, что вы скажете: мол, не лучшая идея ходить в должниках у столь могущественной сущности, как бессмертный. Но думаю, понять меня можно. Мне во что бы то ни стало нужно было выжить. Подготовиться как следует к запланированной дуэли мне не дали, а хоть бы и дали – далеко не факт, что я успел бы совладать с мощью силы, во мне обретающейся.

Так что выбора у меня особо и не было. И что-то мне подсказывает, что Геворг в своей игре это учел изначально. Скорее всего, он с самого начала знал, чем завершится вся эта мышиная возня с вурдалаками в Москве. Знал и умело воспользовался ситуацией. Но тут, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят. Повторюсь, на тот момент я преследовал лишь одну цель – выжить. Только так я смог бы продолжить свои поиски лекарства для Веры.

Да-да, помнил я и слова Пелагеи о том, что обратить вурдалака обратно в человека невозможно, и к увещеваниям отца Евгения прислушивался, но все же сдаваться не собирался. То ли мое природное упрямство тому виной, то ли еще что, да только я никак не мог отделаться от мысли, что это возможно. Нутром чуял, что должна быть какая-то лазейка, пусть хоть призрачная, но надежда.

Мой же временный выход из игры освободил для меня пространство для маневра. Очень кстати разблокированная память Василия дала мне цель – найти этот долбаный Фолиант Варвары и освоить-таки ее силу. Да, существовала вероятность того, что в полной мере я ею не овладею. Как минимум потому, что не являюсь природной ворожеей, да и факт наличия у меня между ног первичного полового признака, относящего меня к мужскому гендеру, должен был сыграть свою роль. Да только был один неоспоримый факт, который позволял мне оптимистично смотреть на вещи – сила меня не угробила изначально. Она меня приняла и даже на том уровне условной «песочницы», на котором я сейчас находился, давала мне с собой работать. Кто знает, может, доберись я до заветного Фолианта, и тайны, тысячелетиями копившиеся в нем, помогут мне обуздать эту колоссальную энергию.

Так, что-то я отвлекся. О чем это я? Ах да! Отец Евгений меня укрыл от посторонних глаз, так что второе свое рождение я встретил в каком-то малоизвестном монастыре под Рязанью. Из тех, что не на слуху у верующих и не пользуются спросом. Пока между мной и Геворгом происходил обратный обмен телами (дело это, как оказалось, не минутное) отец Евгений тоже сложа руки не сидел. Ему удалось разыскать дом Варвары и даже наведаться туда со своими оперативниками. Правда, выяснилось, что там никакого Фолианта нет. Сам я в поисках не участвовал, поскольку священник был уверен, что наша хитрость надолго Пелагею не одурачит. Разумеется, она догадалась, кто нам помог. Правда, ей от того ни тепло было, ни холодно – предъявить бессмертному она так и так ничего не сможет, не того она полета птица.

Поняла она и то, что я выжил. Это уже наводило на мысль, что перво-наперво она будет подстерегать меня там, где я и должен был, по логике, появиться в первую очередь – в доме ворожеи Варвары. В общем, пришлось в этом деле положиться на людей Совета, а они в доме Варвары, как я уже сказал, ничего не нашли. Правда, и без нужных нам зацепок сотрудники Совета малую родину ворожеи Варвары не покинули. Выяснилось, что сразу после кончины ворожеи Семеновой ее дом, на тот момент уже не представлявший для родственничков опасности, был разграблен. Кем разграблен? Ясное дело – «Пелагея и Ко» туда наведались. Вынесли буквально все, что представляло для них хоть какую-нибудь ценность. Однако главным было то, что Фолианта Варвары среди награбленного не было. Умельцы из Совета с уверенностью отмечали, что древний артефакт действительно длительное время хранился именно там, в этом доме, но незадолго до визита ворожей был кем-то изъят. Оказалось, что артефакты такой силы оставляют в подлунном мире четкий след, который со временем ослабевает, если его перенести в другое место. Это как с запахами – пока предмет лежит на своем месте, есть и его запах, как только предмет исчезает, его запах постепенно выветривается.

Если сказать проще – ворожей кто-то опередил. Кто-то, для кого эта книга была не менее важна. Кто-то, кто понимал ценность сведений, хранящихся на ее древних страницах. Кто-то, кто мог воспользоваться этой информацией. Понятно, что этот «кто-то» должен быть представителем мира Ночи. Ясно было и то, что это не вурдалаки с оборотнями – не далась бы им книга. Они ее попросту не смогли бы использовать по прямому назначению, разве что как разменную монету при торге.

А теперь вопрос на миллион: кто мог почувствовать и обнаружить Фолиант Силы? Кто обладал схожими с ворожеями, если так можно выразиться, техническими характеристиками, для того чтобы воспользоваться этим артефактом? Кто, помимо вурдалаков, был заклятым врагом ворожеям? Ну? Варианты? Пятьдесят на пятьдесят? Помощь зала? Правильно – Фолианту ноги приделали ведьмы. И не абы какие, а те, что знали о планах Пелагеи и ее вражде с прабабкой Варварой. Те, кто с ними в контрах не один век находились. Враг, который когда-то уже сталкивался с ними и потерпел сокрушительное поражение, а затем уполз зализывать раны и терпеливо ждать удобного случая поквитаться. Проиграл битву, так сказать, но не войну.

Как вы понимаете, информацию о такой «Игре престолов» утаить было бы сложно. И хранилась она в секретном архиве Совета – того самого надзорного органа, призванного регулировать и ограничивать деятельность детей Ночи на Земле. Выяснилось, что род Семеновых только тем и занимался последнюю четверть тысячелетия, что кошмарил один славный ведьмовской ковен из Новгородской области. Разумеется, представительницы рода природных ведьм Зуевых (именно под такой фамилией жили последние триста лет те самые ведьмы) для нас стали главными подозреваемыми. Дознаватели из Совета потрясли местные Алтайские ковены (благо ведьмы между собой тоже не уживались и всегда были готовы друг другу подгадить) и выяснили, что не так давно в тех краях произошла стычка местных ведьм с какими-то залетными. Уж не знаю, на метлах ли те залетели или на ступах, но прозвучало именно это слово – «залетные». Да и не суть важно – для нас в этом деле имело значение только одно: стычка эта произошла аккурат в окрестностях той деревни, где до недавнего времени жила ворожея Варвара. Время стычки выпало на период обретения мною силы, то есть в короткий промежуток между смертью Варвары и визитом в ее дом Пелагеи. Совпадение? Не думаю. Ведьмы были прекрасно осведомлены и все рассчитали таким образом, чтобы не нарваться ни на законных родственников, ни на защитные заклинания Варвары.

В общем, после всех оперативно-розыскных мероприятий стало ясно, что след ведьм, похитивших искомый нами Фолиант, ведет в Новгородскую область, а конкретно в окрестности городка Сольцы. А поскольку разыскать небольшую вещь на такой большой агломерации было задачей непростой, отец Евгений предложил нам с Василием присоединиться к поискам. Была маленькая надежда на то, что я каким-то образом почувствую древний артефакт – в конце концов, заряжен он был именно той силой, которая во мне обитала. Мне и карты в руки, как говорится.

Глава 5

Приехали мы, значит, в тот самый городок Сольцы на трех машинах и в первую очередь наведались по адресу регистрации искомого ковена. Такому надзорному органу, как Священный Совет Синода, такая информация была, разумеется, известна. В мире Ночи официальная регистрация была столь же важна, как и в нашем, подлунном мире. И речь тут не о шарлатанках-ведуньях и прочих «потомственных» колдуньях, пачками рекламирующих свои сомнительные услуги на просторах интернета. Я о настоящих, серьезных ведьмовских семьях, имеющих вес и собственные интересы в мире Ночи. О семьях, способных влиять на мир людей реальными методами, а не занимающихся банальным отъемом денег у доверчивых граждан. Конечно, всех не зарегистрируешь и на учет не поставишь. Страна у нас огромная и в разных ее уголках по деревням да весям рассредоточено бессчетное множество граждан, сведущих в темных искусствах. Контролировать такую толпу невозможно физически, никакой Совет не справится. Но и волю им давать – не вариант. Слава Ночи, любая система стремится к самоорганизации, равно как и любая разрозненная общность людей. Ведьмы – не исключение. Да, по отдельности их в стране тьма-тьмущая, но все они так или иначе прибиваются к более крупным сообществам, вступают в союзы, создают семьи и, в конечном итоге, организуются в большие ковены. Именно поэтому служители Совета стараются брать под контроль самые крупные из них, дабы иметь возможность хоть как-то контролировать эту толпу обладательниц силы.

Штаб квартира Новгородского ковена находилась в центре городка в отдельном двухэтажном здании постройки середины двадцатого века. Первый этаж здания занимал ресторан русской кухни с «неброским» таким названием – «У Солохи». Совсем не палятся ведьмы. Второй же этаж был отведен под одноименный мини-отель на пять номеров. Стоило ли говорить, что погостить в этом отеле мало у кого получалось?

Местные ведьмы встретили нас прохладно, но на контакт все же пошли. Принимали нас с отцом Евгением в ресторане две не самые любезные ведьмы средней руки. Обе работали здесь же – одна распорядителем, вторая простой официанткой. О визите ведьм в дом Варвары они, понятное дело, ничего не знали, равно как и не были в курсе о похищенной ворожейской реликвии.

Быстро смекнув, что от этих барышень ничего путного не добиться, отец Евгений вежливо отказался от предложенного обеда и попросил пригласить на разговор главу ковена. Разумеется, свою старшую мать ведьмы никуда вызывать не стали. Вместо этого нам был указан адрес, где почтенная Ясна Фроловна Зуева (так звали главу Новгородского ковена) проживает.

– Вам надо, вы и идите, – фыркнула ведьма-распорядитель, и на том разговор был окончен.

А что мы? Мы не гордые, можем и сходить, коли для дела нужно. Тем более что до места ехать было всего ничего – главная ведьма Новгородской области, как оказалось, статусом не кичилась и жила в скромном одноэтажном доме белого кирпича на самой окраине Сольцов, разумеется, близ старенького погоста. Бабушка – божий одуванчик (как мне сперва показалось) лично вышла к нам во двор, но на порог своего старенького, но весьма ухоженного дома так и не пустила.

– А в чем, собственно, дело? – перешла в контрнаступление глава Новгородского ковена, выслушав отца Евгения. – С чего такой интерес к моим девочкам?

– Видали мы таких «девочек», – буркнул себе под нос наш водитель Валерий, что стоял чуть позади меня. Немолодой уже чуть полноватый мужчина всю дорогу от Москвы до Великого Новгорода развлекавший нас различными байками из своей, вне всякого сомнения, увлекательной и долгой жизни, при виде ведьм как-то подобрался и посерьезнел. – Самой молодой лет сто с гаком, – продолжал бубнить мне на ухо он, – они уже при Сталине далеко не девочками были.

Было чувство, что у батюшки Валерия с ведьмами были какие-то свои счеты, уж слишком тон его изменился в их присутствии. Да и в целом наш отряд при виде старшей ведьмы как-то подобрался, лица у бойцов посерьезнели, взгляды засверкали недобрым огнем. Мне рассказывали о способностях ведьм, но чтобы целая группа бойцов так сильно напряглась при виде всего лишь одной из них – такого я, признаться, не ожидал. Не съест же она нас, в конце-то концов.

Отец Евгений обернулся и шикнул на нас, давая понять, что сейчас не лучшее время для шуток. Затем он вновь повернулся к бабушке Ясне и постарался донести до нее суть дела:

– Да вещицу мы тут одну разыскиваем. Поговаривают, тут она, в вашей губернии.

Перед этим диалогом он, разумеется, честь по чести представился и заверил главу ковена, что явились мы с миром. Что, дескать, никаких неприятностей наш визит никому не сулит – ну, если только никто из ведьм ничего не утаит от следствия.

– А кто поговаривает? – изобразила удивление бабушка Ясна. Причем сделала она это таким тоном, что всем, включая меня, стало ясно – темнит старуха.

Отец Евгений в долгу не остался и в тон ведьме начал напускать на свои слова туману. И делал он этот столь виртуозно, что даже я, медик, привыкший пачками писать отписки от жалоб, не сразу уловил суть сказанного. Со стороны беседа выглядела вполне себе миролюбиво, однако уже потом, ретроспективно оценивая эту словесную дуэль, я понял, что священник практически в лоб сыпал угрозами, на что старая ведьма отвечала тем же.

Старушка на расспросы реагировала живо, без конца уводя разговор в сторону репликами о том, как в их краях чтят Канон и Совет, его оберегающий, но по сути вопроса так ничего нам и не открыла. Уперлась, ведьма старая, в свое «никуда никого не посылала» да «никто ничего не брал».

– …а коли сами найдете искомую вещь, так мы только рады будем, – завершила свою речь Ясна Фроловна, вполне себе дружелюбно улыбаясь. – Нам чужого добра не надобно. Мы своим добром богаты.

– Я вас понял, Ясна Фроловна, – натянув притворную улыбку на лицо, завершил бесполезную полемику священник. – Всего доброго.

Казалось бы, разговор окончен, и ничего мы толком не добились. Бойцы Совета даже успели рассесться по машинам. Но отец Евгений вдруг остановился, обернулся к ведьме в пол-оборота и все с той же притворной улыбкой бросил напоследок:

– Только учти, ведьма старая: если я этот Фолиант сам найду и окажется он у кого-то из твоих прислужниц, вам тут всем туго придется.

На эту неприкрытую угрозу старуха ничего не ответила, словно и не услышала она этих слов вовсе. Знай себе стоит на своем ухоженном крылечке да улыбается, разве что платочком не машет нам в след. Более того, она даже в лице не изменилась, провожая нас добродушным взглядом. Только не было в том взгляде на самом деле ничего доброго. Мы с Василием, сидя в самой последней машине, заколебались от бытовых проклятий отмахиваться. Эта карга ими как из автомата нас поливала. И ведь не предъявишь – кроме искренней злости, в этих проклятьях ничего не было. Силу свою ведьма к ним не прилагала, следовательно, и предъявить ей было нечего. Такими бытовыми проклятьями люди друг друга каждый день в могилы сводят, даже не догадываясь, как сильно бьет дурное слово и дурная мысль по человеку, особенно по родному. А самое интересное, что такие вещи к ним же бумерангом возвращаются. Сидит в итоге такой «доброжелатель» у разбитого корыта своей жизни и не поймет никак, что с его миром творится. Почему все из рук валится, откуда болезни берутся и что за финансовое проклятье вечно его преследует?

– Врет она, как пить дать! – прокомментировал ситуацию наш водитель Валера, выруливая на выщербленную дорогу.

– Да, – коротко ответил отец Евгений, уставившись в лобовое стекло. – Однако смелости этой Ясне Фроловне не занимать. Не слабее своей матери вышла ведьма.

– И не говорите, – подтвердил Валерий, выруливая на трассу. – Я ее мамашку, кстати, помню. Был случай в семьдесят девятом году, аккурат перед олимпиадой…

Байка отца Евгения интересовала мало, а потому очередной искрометный рассказ батюшки Валерия он прервал коротким взмахом руки. Дважды просить не пришлось – батюшка, судя по всему, службу свою знал назубок и понимал, когда имеет смысл балагурить, а когда следует попридержать язык за зубами. К примеру, сейчас действительно следовало помолчать – Чапай думал.

– Теперь куда? – спросил я, когда наш маленький кортеж остановился на заправке, а сами мы вышли подышать свежим воздухом. Ох, как же хотелось закурить сейчас… И чего это я удумал бросать? Сила-то ворожейская меня теперь в два счета от всех хворей излечивала, уж рака легких точно можно было не опасаться. Ан нет, и Василий настоял, и самому что-то подсказывало, что не хорошо искушать свою силу в этом вопросе.

– В доме достопочтенной Ясны Фроловны Фолианта твоего точно нет, – задумчиво произнес отец Евгений. – Нет и не было его там никогда. Мои бойцы ничего не почувствовали, да и вы с Василием, как я понял, тоже ничего не услышали. Стало быть, знают ведьмы, что к ним в руки попало. Знают и умело оберегают свою находку.

– Так, может, и нет Фолианта здесь вовсе? – предположил я. – В смысле, с чего вы взяли, что ведьмы будут держать столь важную и компрометирующую вещь подле себя? Что им стоило оставить книгу Варвары, скажем, в банковской ячейке где-нибудь в Саратове или Казани? Да хоть бы и в камере хранения любого мало-мальски приличного железнодорожного вокзала?

– Нет, Фолиант они далеко от себя не отпустят, – задумчиво проговорил отец Евгений. – Ворожеи сейчас уязвимы, как никогда, иначе Пелагея не пошла бы на поклон к Марте.

О как… Этого я не знал, кстати. Интересно, а священник сейчас просто проболтался или намеренно мне информацию слил? В любом случае, нужно принять к сведению – Марта и Пелагея теперь, вероятно, вместе под меня копать примутся. Что до Пелагеи – тут все мне ясно, у нее действительно сейчас положение в мире Ночи шаткое. Призвала забугорного колдуна, которого после сама и порешила. Слила дуэль со мной, заморышем неоперившимся, да еще и Фолиант своей прабабки Варвары просрала. Ей, понятное дело, союзник сейчас нужен. Только на кой хрен Марте такая дружба?

Отец Евгений тем временем продолжал размышлять над нашей проблемой:

– У ведьм Зуевых впервые за триста лет появился реальный шанс поквитаться с кланом ворожей Семеновых. Да они сейчас этот Фолиант под микроскопом изучать должны. Тут он где-то, в области.

– И где же та лаборатория, где они его изучать могут?

– Вопрос не в том, где, – призадумался священник, – вопрос в том, кто из ведьм может расшифровать древние письмена ворожейской реликвии.

– Думаешь, нужно искать самых ученых среди них? – удивился я.

– Да, и в первую очередь лингвистов. Ведьмы – не ворожеи, их сила не в них самих, а в природных артефактах, в травках, в заряженных вещах… Ведьмы, по сути, те же люди, только склонные к работе с силой. Даже самые древние ведьмы больше люди, нежели ворожеи.

– Спасибо, – скептически протянул я.

– Это не в твой огород камень, Григорий, – миролюбиво улыбнулся отец Евгений. – Просто вы, ворожеи, сами являетесь вместилищем силы. Вы с ней в симбиозе и можете ею напрямую на сознание людей воздействовать. Ты так и вовсе пошел дальше всех – ты и на физический мир воздействуешь силой.

– Что есть, то есть, – улыбнулся я и поводил рукой перед лобовым стеклом нашего внедорожника. На мой жест тут же откликнулись дворники, скрипнув твердой резиной по грязному лобовому стеклу.

– То-то и оно, – кивнул мне священник, оценив степень роста моих сил. – Ведьмам же до такого уровня далеко, напрямую силой они пользоваться не умеют. В этом их слабость. Зато они ловко орудуют заклятиями и не гнушаются пользоваться помощью потусторонних сущностей.

– Я в курсе, чем ведьмы от ворожей отличаются, – обиделся за такой ликбез я. – Делать-то мы теперь что будем?

Священник помолчал с минуту, разглядывая лысые верхушки тополей, росших рядком вдоль дороги, и выдал свое решение:

– Отряжу пеших бойцов по храмам города пройтись, пусть с местными батюшками пообщаются, по дворам походят, гадалок да знахарок потрясут. Может, чего и разузнают. Подключим местное отделение Совета. Еще две машины с чувствительными к силе братьями по округе пустим, пусть катаются да слушают, авось, где и наткнутся на след Фолианта.

– А мы?

– Да тем же займемся, – пожав плечами, ответил священник. – Поедем по деревням. Должен же ты хоть что-то почувствовать. Нужно в Великий Новгород наведаться. Знаю я в их городской библиотеке одного историка…

– Ты, хозяин, просто обязан этот Фолиант учуять, – вставил свои пять копеек мой кот из машины, ловко опустив стекло лапкой и высунувшись из окна. – Если Фолиант тут, мы непременно на его след выйдем.

– У Василия тоже план имеется? – уточнил на всякий случай отец Евгений.

Кота моего он слышал так же, как все люди, то есть никак – одно мурлыкание и никакой конкретики. Но всегда понимал, когда Васька что-то мне вещал. Священник, кстати, очень любил общаться с Василием. Не без моей помощи, конечно. От моего слуги он очень многое почерпнул о мире ворожей. Священник буквально учился у Василия: слушал кота (точнее, мой синхронный перевод с его мурлыканья) и записывал всю информацию о быте ворожей в небольшую тетрадку. Разумеется, только ту информацию, о которой сам слышал впервые. Таких тетрадок он штук пять извел, пока мы на след Фолианта Варвары не вышли.

– Говорит, я просто обязан учуять Фолиант, – перевел я мурлыкание слуги.

– Ясно, ну коль так, то и нечего время терять. Поехали.

И ведь не обмануло чутье Василия. Мы действительно вскоре наткнулись на слабый след силы, схожей с моей. Правда, для этого нам пришлось разделиться и потратить полдня на поездки по деревням и весям Новгородской области, постепенно увеличивая радиус поиска. Отец Евгений со своими архаровцами поехал через Шимск в сторону Великого Новгорода, проверяя все попутные деревни и села. Мы же с Василием направились в сторону Пскова.

В селе с грозным названием Медведь я начал ощущать легкое головокружение, пришлось даже остановиться на обочине, чтобы дух перевести. Накрыло меня аккурат напротив погоста.

– Что такое? – участливо поинтересовался Василий, деловито разместившись на переднем сидении.

Васька был столь крупным котом, что ремень безопасности, перекинутый через его мощную пушистую грудь, смотрелся вполне себе органично, однако скинуть его быстро у кота не получилось. Я так скоро выбрался из машины, что коту пришлось буквально выкручиваться из силков системы безопасности и бежать за мной. Я же, почти не помня себя, направился через наметенные за ночь сугробы в небольшой лесопосадке к ближайшей могиле кладбища. Меня манил чей-то зов – слов не разобрать было, но я определенно слышал женский голос. Меня словно звал кто – негромко, но настойчиво.

Обогнув оградку первой могилы, я принялся петлять между другими такими же оградками, ориентируясь на звук зова. С каждой минутой он уводил меня все дальше в кладбищенские недра. Деревенька эта была небольшой, хоронили людей тут редко – в основном попадались старые запущенные могилы середины двадцатого века. Были усыпальницы и постарше, еще дореволюционных времен. Они, кстати, были куда ухоженнее более поздних могил – видимо, родовые захоронения, за которыми до сих пор следили благодарные и весьма небедные потомки. Были, конечно, и относительно свежие могилки. Странным образом за все время пребывания на кладбище мне не встретилось ни одной неупокоенной души. На столичных кладбищах иной раз и не разобрать, где посетитель, а где душа неприкаянная – так их там много встречается. А тут – тишь да гладь. Видать, здешний посмертный вестник дело свое знает и за кромку свою паству отправляет исправно и точно в срок. К слову, этот незримый хозяин кладбища мне тоже на глаза не попался. Точнее сказать, я не попался на глаза ему. А зря, был бы шанс узнать, откуда тут так веет моей силой. Веяло, точнее – в какой-то момент я перестал ее ощущать.

– Хозяин, ты куда так ломанулся? – услышал я где-то позади себя голос Василия, еле поспевавшего за мной.

Собственно, он меня и выдернул из этого состояния полутранса. Зов в голове стих, и я понял, что нахожусь где-то посреди погоста, среди крестов, полуразвалившихся надгробий и памятников и не знаю толком, куда идти дальше. Снег лишь слегка прикрыл кладбищенскую грязь, мороза как такового не было, а потому я еще и измазался, как черт.

– Пока не уверен, – признался я, прислушиваясь к собственным ощущениям. – Не помню, как тут оказался, если честно, – я напрягся, пытаясь вернуть то состояние. – Голос помню. Странный женский голос, – неприятное состояние улетучилось, оставив после себя дрянное послевкусие. Не хорошо вот так брать и «выключаться» из жизни, можно же и под колеса грузовика угодить или вообще с крыши сигануть. Однако привык я как-то за последние месяцы доверять своему внутреннему чутью, а сейчас точно знал – где-то здесь не так давно было сильное возмущение силы. Моей силы! Я слышал ее голос. – Он словно звал меня, – постарался я объяснить коту свое странное поведение.

– Кто? – не понял Василий, – Альцгеймер?

– Фолиант! – меня начало отпускать, но на шутку кота я реагировать не спешил. – Он словно взывает о помощи, – вновь попытался объяснить я свои ощущения, – такое вообще может быть?

– Одушевлен Фолиант или нет? – уточнил мой кот. Я кивнул. – Нет, собственной волей и духом предметы не обладают. Да только это не простой предмет, а завороженный. И завораживали его с десяток сильных ворожей, да не один век подряд. А уж сколько народу ворожейского им после пользовалось, так и вовсе не счесть. И каждый хоть крупицу себя, да оставил в нем. Знамо дело, Фолиант имеет определенные предпочтения – с кем ему хорошо, а с кем плохо. Ведьмовские руки ни разу за все время существования Фолианта его страниц не марали. А сейчас, видимо, ведьмы пытаются изъять его содержимое да полученную информацию себе в угоду употребить. Фолианту такое не любо. Он артачится. А может, и знает, что мы его ищем. Чувствует, что мы рядом и что вскорости он вновь ворожейским рукам отойдет, вот и сопротивляется, как может. Ты же это чуешь, что в нашем случае уже превосходно. Можешь звонить отцу Евгению и вызывать группу.

Покрутившись на погосте и в окрестностях села, мы с Василием пришли к выводу, что Фолиант тут был, причем был не так давно. Им пытались воспользоваться, но тот не дался, видимо, чувствуя скорое вызволение из вынужденного плена. На кладбище ничего странного мы так и не нашли, разве что недавно разрытую могилу обнаружили с пустующим в ней гробом. Вероятно, здесь Фолиант и пытались применить, правда, пока не совсем ясно, как и с какой именно целью.

И мне бы послушать Василия да вызвать помощь, но как раз тут я и совершил ту роковую ошибку, о которой упоминалось ранее – возомнил себя Джоном Рембо. Я с чего я решил, что справлюсь с ведьмами сам? Справлюсь, а после предъявлю отцу Евгению и Совету – мол, видите, и от меня толк есть. Вы там всей толпой бегаете и ничего не нарыли, а я один все разрулил.

В общем, затупил я тогда знатно. Оставалось только выяснить, куда мое наследство запропастилось. Спросить, разумеется, не у кого – населенный пункт, как и многие похожие деревеньки в нашей стране, был больше пунктом, нежели населенным. Буквально – на улицах Медведя нам не встретился ни один человек. Ходить же по дворам с расспросами мне показалось глупой затеей. Да и что я буду спрашивать? Где тут у вас ведьмы прячутся? И на кой хрен они у вас на кладбище труп эксгумировали? Кто в курсе, тот все одно не ответит, а остальные – и таковых будет большинство – лишь пальцем у виска покрутят.

Оставалось полагаться на чувства и интуицию. А она, интуиция, подсказывала, что нужно вызывать подкрепление. Спокойно его дождаться, а после пускаться в поиски. Не мог Фолиант никуда деться, тут он, как пить дать. Ну, или где-то в соседних деревнях. Но как же хотелось нос отцу Евгению утереть! Даже не знаю, откуда во мне такая гордыня прорезалась, да только мне тогда было остро необходимо провернуть это дельце единолично. Возможно, дело вовсе не в Совете было и не в отце Евгении. Возможно, мне этот поступок был нужен как доказательство собственной дееспособности. Как мне после сеструху разыскивать и спасать, если я с какими-то ведьмами справиться в одиночку не могу? А голодный вурдалак, да еще и обладающий недюжинными умственными способностями – это будет посильнее Фауста Гёте.

С другой стороны, моему самоуправству имелось вполне логичное оправдание – наш визит наверняка навел среди ведьм шороху. Информация внутри любого организованного сообщества разлетается быстро, чего уж говорить о ведьмовском ковене. Бабка Ясна могла и не врать о том, что не знает, где Фолиант сейчас находится, и что она к его похищению непричастна. Собственно, ее подопечные могли провернуть операцию с его похищением и без ее ведома. Маловероятно, но такой расклад все же действительно нужно было учитывать. Стало быть, мы могли иметь дело с ведьмами-самодурами. И действовать эти «самодуры» могли исключительно по собственной воле. Не думаю, что Ясна действительно так уж проста, каковой хотела нам показаться. Скорее всего, она контролирует всю ситуацию, и те, кто все же причастен к похищению редкого артефакта, уже в курсе, что мы его ищем. А раз так, то они могли быть предупреждены из центра о нашем интересе и в бега пуститься. И да, скорее всего, эти ведьмы в их иерархии на самом дне прозябают – расходный, так сказать, материал. Попадутся с Фолиантом, так Ясна скажет, что не при делах, что действовали они сами по себе и ни о чем не докладывали. Наказывайте, мол, как хотите, и книжку свою забирайте. Ну а нет – тут как всегда, на нет и суда нет. Отсидятся эти ведьмы где-нибудь в Европах годик-другой, а после вернутся в родной ковен, и война между ворожеями и ведьмами вспыхнет с новой силой. Только теперь на стороне ведьм будет мощный ворожейский артефакт.

При таком раскладе ждать кавалерию сложа руки уже не дело. Пока они сюда прибудут, пока я объясню, что именно почувствовал, пройдет много времени. Часа три, не меньше. На машине, скажем, за такой срок можно и до границы добраться. Не шучу, тут Псков не так далеко, а там и до Евросоюза рукой подать.

В общем, я был за активные поиски, а мой Василий был против любой самодеятельности.

– В таком деликатном деле, – мурлыкал он, – действовать нужно наверняка. Ведьмы – это тебе не упыри, их поди еще распознай. Они хитры и изворотливы, хозяин.

– Но мы время теряем!

– Тоже верно… – задумчиво протянул кот и выдал Соломоново решение, устроившее нас обоих. – Мы можем поколесить по округе, до соседних деревень смотаться. Ты будешь слушать силу, авось, где и колыхнется. Когда же подоспеет подмога, у нас будет больше информации.

– А если мы не след услышим, а сам Фолиант отыщем? – уточнил я у кота наш план.

– По ситуации действовать будем, – решил Василий, и я с ним согласился.

Где-то с час мы убили на то, чтобы обследовать село Медведь и следующий за ним населенный пункт. Ничего в их окрестностях не обнаружив, мы поспешили по трассе в сторону Пскова. И если бы не тот злосчастный железнодорожный переезд, то кто его знает, куда нас завела бы эта дорога. Остановились мы перед шлагбаумом в каком-то небольшом поселке, пропуская длиннющий товарняк. Двигатель заглушили – поезд тянулся издевательски медленно, повизгивая тормозными колодками, лязгая рессорами и поминутно издавая заунывные протяжные гудки.

Обычно люди на такие обстоятельства негативно смотрят – время, мол, теряем, пеняют они на судьбу. Но зачастую именно такие сюжетные якоря и меняют ход всего повествования. Не случись эта заминка, мы с Василием наверняка пролетели бы эту деревушку на полной скорости. Я к тому моменту уже был уверен в том, что Фолиант попытаются вывезти за границу, и морально приготовился к своеобразной погоне. А тут этот затык на переезде.

Стояли мы, думали каждый о своем, и вдруг меня накрыл очередной крик души – точнее, крик моего Фолианта. И, в отличие от такового зова на кладбище села Медведь, тут этот крик я смог не только услышать, но и понять, откуда он исходит.

– Туда нам! – уверенно бросил я Василию сразу после того, как меня отпустило.

– Куда? – не понял кот, глядя в сторону вдоль уходящего состава.

– Там он, я слышу его! – ответил я, резко выкручивая руль вправо.

Меня и азарт подстегивал, и чувство безграничной власти. Уж не знаю почему, но в тот момент мне казалось, что я готов этот самый состав приподнять над грешной нашей землей да в узел скрутить. Любой магистр ордена джедаев позавидовал бы такой силище, это вам не звездолет из болота тянуть.

Экспериментировать с составом, правда, я все же не стал, но чувство силы было просто опьяняющим, что впоследствии, видимо, и сыграло со мной злую шутку.

Глава 6

Как выяснилось, дорога, тянувшаяся от переезда вдоль железнодорожного полотна, вела к небольшой станции, служившей ко всему прочему еще и крупным разъездом. Ничего примечательного: коротенькая платформа, небольшое одноэтажное здание красного кирпича с одиноким окошком кассы и крохотной комнаткой ожидания.

Припарковав как попало наш казенный внедорожник, мы с Василием поспешили на перрон – именно сюда вел меня след силы. Настойчиво так вел, даже оторопь брала – неужели я прямо сейчас овладею секретами мироздания?

К моменту нашего прибытия грузовой состав, заставивший нас изменить маршрут следования и наведаться на эту богом забытую станцию, уже разъехался с каким-то другим составом и даже успел уползти куда-то за поворот, лишь изредка до нас доносилось его далекое грохотание и заунывные гудки.

– Так, и что теперь? – уставился на меня Василий. – Где он?

– А хрен его знает, – я растерянно пожал плечами.– Сейчас я уже ничего не слышу.

Зов, еще минуту назад будораживший мое сознание истеричными воплями, действительно куда-то пропал.

– То есть как? – не понял кот. – Ты только что говорил, что Фолиант к тебе взывает.

– Ну, минуту назад взывал, а сейчас молчок. Силу чувствую, а зова нет.

– Что, профукали, что ли? – Василий разве что не плюнул себе под лапы, настолько раздосадованным он сейчас выглядел.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что на перроне никого нет, мой слуга встал в привычную для себя стойку и на задних лапах прошелся от его начала и до самого конца. По-деловому оглядев пустующие пути и картинно потянув носом воздух, пропитанный специфическим запахом железной дороги, кот направился к черному проему кассы. Совсем уж по-человечески облокотившись на стену, мой кот нервно выдал:

– И чего ты резину тянешь?

– А что ты предлагаешь? – не понял я его намек.

Хвост Василия сейчас нервно описывал ломаные восьмерки, передние лапы кот совсем уж по-человечески сложил на пушистой груди, ни дать ни взять – сварливая супруга. Два огромных глаза сощурились до еле заметных щелок, а весь его вид говорил о том, что мой слуга сейчас находится не в лучшем расположении духа. Странно мне было наблюдать Василия в таком состоянии, ведь теоретически это я должен был сейчас убиваться по поводу упущенного Фолианта. Со стороны могло показаться, что Василию эта книга была нужна куда сильнее, чем мне. Интересно, в чем тут дело? Надо будет после как-то осторожно прощупать его мозги на предмет завороженности или еще какого магического воздействия. Плавали, как говорится, знаем – мне его амнезии из-за рун забвения с головой хватило.

– Только что тут был еще один состав, – наконец возмущенно и сквозь зубы процедил мой кот.

– И?

– Ты на станции пассажиров видишь? – задал он наводящий вопрос.

– Нет.

– Вывод? – продолжил рассуждать кот. – Либо разъехались два товарняка, либо товарняк с пассажирским поездом. И если имел место второй вариант, то это объясняет, почему ты сперва услышал зов Фолианта, а после перестал.

А что, версия вполне рабочая. Мой Фолиант увезли на поезде. Только куда?

– Хочешь сказать…

– Хозяин, – еле сдерживая свое раздражение, процедил мой кот, – не тяни резину. Если я буду спрашивать билетершу о том, какой поезд тут проезжал и куда именно следовал, она меня не поймет.

– Ах, да! – ударил я себя по лбу ладонью. – Теперь понял.

Странно, что я сам не подумал об этом. Я вообще в последнее время как-то туго соображать стал. А может, и не соображал никогда, просто с появлением ворожейской силы это становится очевидным? Да не, бред же, тупые в медицинском учиться не могут, а я и поступил сам, и отучился без взяток. Не отличник, конечно, но и не раздолбай. Так что мое временное подтормаживание связано, должно быть, с чем-то иным – возможно, с моей недавней кончиной и воскрешением. Кто его знает, как такие мероприятия на мозг влияют?

А еще я постоянно забываю, что простые смертные моего кота воспринимают исключительно как дрессированное животное, способное вышагивать на задних лапах и мяукать по моей команде. Непосвященные могут с ним даже поговорить, но не так, как это делаем мы с отцом Евгением, а так, как привыкли говорить обыватели с домашними животными. Чаще всего с Василием умилительно сюсюкаются, словно мой кот ребенок или, на худой конец, слабоумный. Причем внушительные размеры Василия мало кого останавливают. Скорее даже наоборот – провоцируют подойти да пообщаться: «А кто это у нас тут такой большой и пушистый?», «Какая лапочка», «Ути-пути, какой самостоятельный котик…» Ну и все в том же духе.

Тьфу, признаться, даже меня это бесит. Хочешь что сказать – говори, как человек, не коверкай язык и не употребляй уменьшительно-ласкательные слова и суффиксы. А уж как это задолбало самого Василия, даже представить сложно. Немудрено, что он за полтора века существования так озлобился на простых людей. Хамил он всем, кому ни попадя, с каждым днем все больше напоминая булгаковского Шарикова, даром что кот. Благо единственным, кто его понимал в обществе, был я сам, а я привык уже.

Особенно сильно раздражало моего слугу, когда его кошкой называли, а не котом. И, кстати, да, я только сейчас об этом задумался. Раньше я на это обстоятельство внимания не обращал. Сила ворожейская, каковой ее описывают все вокруг, исключительно бабская ведь, так? Так. А в помощники себе Варвара Семенова взяла именно кота. Почему не кошку-то? Где логика? И мало того, что он кот, то есть носитель мужского генотипа, так он еще и чувствителен к этой силе и способен ею оперировать. Никого не напоминает? Да я же сам такой! Кстати, и у Пелагеи в помощниках, насколько я помню, ворон ходил, точнее, летал. Тоже вполне себе мужчина.

Ладно, нужно будет и этот вопрос с Василием обсудить. Но не сейчас. Позже. Сейчас у нас действительно важное дело есть.

Я жестом указал своему слуге на то, что он сейчас не совсем как кот себя ведет и, дождавшись, когда тот усядется, постучал в окошко кассы. Мне долго не открывали, я уж думал, никого там нет, но спустя минуту услышал-таки в помещении какую-то возню, а после и лязг шпингалета.

– Чего вам? – без особых церемоний спросила женщина-билетерша, высунувшись из окошка и выставив необъятных размеров грудь, не умещавшуюся в форменную блузку.

Средних лет, дородная, но при этом вполне себе миловидная тетенька. Таких пруд-пруди в любой российской глубинке.

– Уехать бы… – замялся я, поняв, что совсем не продумал тактику общения.

– Мне бы тоже, – мечтательно выдохнула женщина, закатив на секунду глаза, – лет тридцать назад…

– Понимаю, – посочувствовал я. – Поезда тут ходят?

– А вам куда?

– Куда угодно. Просто уехать хочу. Машина сломалась.

Врать я никогда не умел, и, кажется, кассирша меня раскусила. Париться на этот счет я, правда, и не думал – кому какое дело, почему я свалить решил из этой расчудесной деревни?

– Так ты минут на пять опоздал, – ответила наконец женщина, перестав буравить меня взглядом. – Проходящий до Минска только убыл.

– Эмм, простите, а в какую сторону Минск?

Женщина высунулась из окошка еще сильнее, от чего ее пышные прелести довольно соблазнительно колыхнулись. Она еще раз внимательно оглядела сначала меня, а после и моего Василия, а затем просто кивнула налево.

– Беларусь там.

– А следующий поезд когда? – робко спросил я.

– Вон, – она кивнула куда-то на платформу, – расписание на стенде. Там и смотрите. Сегодня уже ничего не будет!

С этими словами она захлопнула окошко кассы и была такова. Мы же с Василием проследовали к старенькому проржавевшему стенду, на котором, помимо выцветших на солнцепеке рекламных проспектов, висело и расписание движения поездов. Ну, как расписание? Так, одно название.  Желтоватый лист А4 в потертом файлике, на дне которого пузырем скопилась и замерзла дождевая вода. Хорошо еще, что текст не размыло, хотя нам от того ни тепло ни холодно было.

Кассирша была права – пять минут назад убыл минский поезд, и больше на сегодня проходящих пассажирских поездов не было.

– Ну, что, – бодро спросил Василий, – гугл нам в помощь?

– А что искать? – доставая из внутреннего кармана пальто свой смартфон, уточнил я.

– Ты, хозяин, в последнее время меня пугаешь, – настороженно протянул мой кот. – Тебя бессмертный, часом, мозгами не обделил?

Я лишь плечами пожать успел, а Василий уже продолжал:

– Ищи маршрут минского поезда да гляди, где ближайшие станции. Машина-то у нас на ходу!

– Точно! – щелкнул я пальцами.

Может, мне глицину попить? Я прямо деградирую на глазах. Скоро мой кот будет мной руководить, а не я им.

Мы вернулись в машину – торчать на платформе дальше было бессмысленно. Там я принялся гуглить сайт РЖД, но оказалось, что в той дыре, в которой мы сейчас находимся, очень плохо ловит связь. Страницы грузились по несколько минут, что раздражало как меня, так и моего слугу. Кот поминутно тыкался своей мордой в экран моего гаджета, интересуясь ходом поиска.

– Вась, быстрее от этого не будет, ты мне весь экран своим мокрым носом заляпал.

Отпихивать кота таких размеров было делом не из легких. Василий это знал, а потому и не думал унимать свое любопытство.

В очередной раз потеряв связь, а с ней и надежду загрузить хоть что-то, я уже готов был завести двигатель и ломануться в сторону любого крупного населенного пункта – там-то связь должна была ловить. С другой стороны, это целых тридцать километров в обратном направлении пилить, тоже не вариант. Тут-то мою притормаживающую голову и посетила более светлая мысль.

– Так, напарник, – дал я команду коту, – я «работаю», ты контролируешь периметр.

С этими словами я запер двери машины, уселся удобнее, откинув спинку кресла назад, и закрыл глаза. Условный знак кот понял правильно – хозяин покидает тело, значит, он должен это тело во что бы то ни стало уберечь.

План был простой: если я не могу найти нужную мне информацию онлайн, нужно наведаться туда, где она наверняка есть офлайн, то есть в каморку билетерши, благо за последние месяцы я смог существенно расширить диапазон своего внетелесного пребывания в этом мире. Сейчас я с легкостью действовал в радиусе пятидесяти метров от своего тела. Дальше улетать пока, откровенно говоря, побаивался – мало ли что могло со мной случиться в этом несвойственном для живой души посмертном состоянии. А ну как понравится бесплотным духом народонаселение страны кошмарить? Да и оставлять свое бренное физическое тело надолго – идея так себе. Конкретно в этом случае я понадеялся на безлюдную местность и подстраховку со стороны Василия. Даже «вуаль невнимания» не стал создавать. Кому я в этой глуши сдался?

Без каких-либо приключений добравшись до платформы, я направился к приземистому зданию, где располагалась касса. Остальное было делом техники. Мне всего-то и нужно было просочиться сквозь дверь или окошко да найти расписание движения пассажирского транспорта. Расчет мой был на то, что подобного рода информацию не станут убирать далеко – наряду с календарем и часами расписание движения поездов должно быть всегда под рукой. Скорее всего, оно висит на каком-нибудь видном месте на стене. Ну, на крайняк, под стеклом на рабочем столе лежит.

Уже предвкушая легкую добычу, я сунулся в дверь, но тут меня ждал первый сюрприз. Мое астральное тело – или дух (тут вариабельно, в зависимости от того, кто во что верит) – уперлось в дверь, словно в кирпичную стену.

Опаньки! Это уже интересно. До этого момента в моей практике еще не было таких преград, которые я не смог бы преодолеть. Тяжело давались лишь первые попытки, с опытом же я понял, что в таком состоянии для меня физических препон вообще не существует. Сейчас же я даже опешил на мгновение. Что за хрень? Может, я растерял навык и вовсе не вышел из тела? Может, я ломлюсь в дверь так, целиком, физически? Взглянул на свои руки – да нет, полупрозрачные. Нет же, я точно в посмертии нахожусь! Тогда какого лешего я не могу пройти сквозь дверь? Вопрос так вопрос…

Ломанулся в окошко кассы – та же история. Словно барьер какой. Тугой, непроницаемый, упругий. Ладно, попробуем через стену.

Да, глухие стены давались мне сложнее дверей или окон, но и они мной уже неоднократно на тренировках преодолевались. Мой личный рекорд – полутораметровый забор монастыря, состоявший сплошь из каменной кладки. Это вам не современные дачные заборчики из профиля или штакетины, это уже серьезная преграда.

Именно поэтому худая кирпичная кладка в полтора кирпича далась мне запросто. Я проник-таки внутрь здания, где, собственно, и наткнулся на второй «сюрприз». Но обо всем по порядку. Судя по всему, я оказался непосредственно в комнате кассира. Первым делом я осмотрелся в тесном помещении – мне было интересно, с какой это стати я не смог проникнуть сюда стандартным способом. Оказалось, что и входная дверь, и окно были чем-то защищены. Я буквально видел потоки силы по периметру кассового окна. Пригляделся и понял, что все дело в тоненькой красной нити, обрамлявшей проем. Обычная такая шерстяная нить, какую используют для вязания носков. Только, очевидно, нить заговоренная. По ней, как ток по проводам, циркулировала вкруг сила, она-то мне и мешала проникнуть внутрь. Держу пари, и входная дверь была защищена таким же образом.

Интересный компот тут варится. Кто ж этот такой умный догадался так заколдовать эту избушку на курьих ножках? Кому она вообще тут сдалась? Хотя о чем это я? Деревня же. Тут каждая вторая бабка чем-то да промышляет. Кто травки заговаривает, кто простатит лечит, кто мужское бессилие. Так уж у нас на Руси повелось – все повально в бога верят, в храмы ходят, свечки ставят да посты соблюдают. А за более эффективным результатом – приворожить, полечить или проклясть, к примеру – все же к бабкам в деревню едут. А в век интернета и массового увлечения народа магическими практиками только ленивый не найдет нужный рецепт. И да, разумеется, львиная доля того бреда, что в сети выкладывается – ахинея на постном масле. Но, если верить тому же отцу Евгению, есть среди всего этого мусора и реальные, действенные заклятия. Само собой, ничего хорошего эти ритуалы не приносят – ни тому, против кого используются, ни тому, кто использует. И об этом даже предупреждают обывателя мелким шрифтом, но кто у нас и когда такие мелочи в расчет брал?

Ну да ладно, это все лирика. Сейчас не об этом. Я своего все же добился, внутрь проник. В конце концов, мало ли какой кассирше прижучило свою территорию от недоброго глаза защитить. Опять же, народ у нас суеверный, могли и просто по глупости наколдовать защиту. Бытовую магию никто не отменял. Вон, что ни звезда в телевизоре, то с какой-нибудь красной ниточкой на запястье или амулетом на шее. Сила-то она почти в каждом есть, а красная нить – так это в нашем обществе вообще притча во языцех. Ею и от сглаза защищаются, и от порчи, и от всего на свете, включая воров и грабителей. Там же, куда я проник, находилась касса. Должно быть, суеверная билетерша таким незамысловатым способом себя от лихого люда попыталась уберечь. И, что характерно, получилось ведь! Не знаю, как насчет грабителей, а от меня и прочих сущностей, силой оперирующих и из нее же состоящих, вполне себе действенно вышло.

Теперь нужно искомую информацию добыть. Помещение кассы пустовало. Я осмотрел небольшую тесную комнатку, но ни на стенах, ни на внутренней стороне ставень ничего не нашел. Не было расписания движения поездов и на маленьком столе.

Интересно, а где, собственно, кассирша? Ах да, из кассовой комнатки куда-то вглубь здания вела дверь. Ее я уже преодолел безо всякого труда – межкомнатные двери никто красной нитью защитить не удосужился. Тут-то я ее и увидел – кассиршу давешнюю. Точнее, не кассирша это была, а самая настоящая ведьма. Как понял? Да просто все – посреди уютной каморки (судя по интерьеру, это была комната отдыха) на полу были разложены клубки все той же красной нити. Ровно пять штук в форме звезды. В каждую была воткнута вязальная спица. Еще десять спиц лежали внутри звезды, образуя то ли звездочку, то ли пентаграмму. Вся эта конструкция сияла ярко-алым светом, а над всем этим безобразием, зависнув в воздухе, с закрытыми глазами левитировала та самая кассирша, сложив руки перед внушительной грудью в каком-то замысловатом знаке.

Я, конечно, и сам порождение потусторонних сил и прямое доказательство существования мира Ночи, но эта картина даже на меня впечатление произвела. Клубки эти, пентаграмма светящаяся, парящая в воздухе женщина…

Сразу возникло два вопроса: что все это значит и что мне теперь делать? Ведьма, кстати, моего присутствия не ощущала – знай себе парила в воздухе да губами херню какую-то бормотала не по-нашенски.

Я облетел комнатку, но уже не в поисках расписания движения поездов – оно мне уже, видимо, не понадобится. Я искал то, чем можно будет эту ведьму при необходимости укокошить. Ясно же, не рядовая гадалка передо мной. Такое вытворять могла лишь сильная ведьма – уж в этом-то вопросе меня отец Евгений поднатаскал. И занималась она, очевидно, не бытовым оккультизмом. Эта барышня явно читала какой-то заговор, только вот какой? На что он направлен? Могу поспорить, что вся эта чехарда с появлением на станции зова Фолианта с последующей его пропажей – ее рук дело.

Два и два сложились быстро. Фолиант тут явно был, а, быть может, и до сих пор где-то здесь припрятан, просто ведьма каким-то образом блокирует его зов. Скорее всего, этим самым заклятьем и блокирует. Выход один – нарушить ее планы и допросить с пристрастием.

Возвращаться в тело и ломиться в кассу – такое себе занятие, ведьма мне попросту не откроет. А если попробую кассу взять штурмом, еще и полицию вызовет. Меня, конечно, отмажут потом, но когда это будет? Время-то будет упущено. Действовать нужно было здесь и сейчас.

Как назло, ничего подходящего под категорию холодного оружия в каморке я не обнаружил. Эх, дурень, не догадался прихватить с собой нож свой трофейный, от вурдалачки Алисы мне доставшийся. Я после известных событий, само собой, нож этот себе присвоил. А что, нечего было подличать, имею право. Я эту Алису еще прижучу за сестренку свою! Вот этим самым ножом и порешу. Хотя о чем это я? Сам-то я сюда духом бесплотным худо-бедно проник, а нож сквозь стену как пронес бы? То-то и оно – никак. Так что отставить самобичевание. Нужно подручными средствами справляться.

И оно, средство это, не преминуло найтись. Скудная обстановка комнаты отдыха подразумевала не только здоровый сон на старенькой тахте. Была тут и табуретка грубо обтесанная, и столик мебельный, еще совдеповский. На столике стояла пустая (не по заветам предков-гусаров) бутылка из-под водки. Столичная, как сейчас помню. То ли сама ведьма-кассирша в свободное от работы время прикладывалась, то ли к ней захаживал какой ухажер. Ничто человеческое ведьмам, судя по всему, чуждо не было. Пара дешевых презервативов все на том же столике красноречиво о том свидетельствовали.

В общем, тянуть резину было глупо, а потому я попросту взял со стола эту бутылку, осторожно облетел ведьму так, чтобы оказаться у нее за спиной, и осторожно так носком своей астральной ноги пнул ближайший ко мне клубок ниток. Клубок, звякнув воткнутой в него спицей, отлетел куда-то в сторону. Энергетическая связь пентаграммы тут же оборвалась, и ведьма рухнула на пол с полуметровой высоты. Я же, не мешкая, в ту же секунду разбил бутылку о стену и образовавшуюся «розочку» аккуратно под горло ведьме поднес.

– Ну, что, тварь, поговорим? Где мой Фолиант?

Глава 7

Представляю, что сказал бы сейчас мне мой кот, будь он рядом. Должно быть, обматерил бы меня последними словами. Нет, план однозначно был отличным во всех смыслах, кроме одной маленькой детали – я сейчас был в посмертии, а ведьма, сколь бы сильной она ни была, находилась в реальном мире. И да, стоявшая на коленях женщина прекрасно поняла угрозу в виде острого стекла, зависшего возле ее горла. А что толку-то? Меня она не видела и не слышала, а стало быть, ни на один мой вопрос ответить не могла. Разве что поймет, зараза, кто к ней пожаловал, да со страху сама все выложит. На этот вариант я, признаться, не рассчитывал – по всему, ведьма была не из последних, а, стало быть, калач она тертый. Судя по навыкам, она из боевой группы Новгородского ковена, если вообще не правая рука дражайшей Ясны Фроловны. Такую, поди, возьми за рубль за двадцать.

Да, лоханулся я знатно, ничего не скажешь. Не дай бог, Василий узнает об этом – до конца жизни будет потешаться. Еще и другим рассказывать будет, как ворожей Горин, будучи духом бесплотным, пытался вербально допросить живую ведьму. Всем же известно, что сами ведьмы в посмертие не ходят, а значит, и пообщаться с ними на той стороне невозможно никак.

Впрочем, был и еще один вариант – я мог попытаться проникнуть в голову ведьмы и выведать всю необходимую информацию непосредственно из ее памяти – не раз такое проделывал с живыми людьми и вурдалаками. Проблема крылась в другом – все природные ведьмы от таких проникновений защищены, что Форт Нокс от грабителей. Своего рода предустановленный самой природой (или же силой) файрвол, не позволяющий нанести ведьме сколь бы то ни было значимый урон из посмертия. Это вам не колдуны или вурдалаки – тут свои особенности и заморочки. В физическом плане ведьмы уязвимы, как и все люди. Хочешь – башку им проломи, хочешь – задуши, хочешь – сожги. Все одно умрет. С вурдалаком, к примеру, такое не прокатит, они сами из кого хочешь котлету сделают. Но что касается ментальной защиты, тут ведьмы впереди планеты всей.

Кроме того, отец Евгений предупреждал меня и о том, что проникать в сознание ведьмы – все одно что головой о чугунную батарею биться. Покалечиться можно, а сколь бы то ни было значимого результата все равно не получишь.

Так и стояли мы в патовой ситуации – ведьма на коленях с приставленной к горлу бутылочной розочкой, а я позади нее – бесплотный дух, ни на что, кроме банального убийства, не способный.

– Значит, понял? – прохрипела наконец ведьма. – Только тебе это не поможет, ворожей.

«Понял что?» – свирепел я в бессильной злобе.

Ситуация меня реально раздражала. Долго я так не протяну – не так уж я и крут в вопросах воздействия на материю из посмертия. Да, за последние месяцы я этот навык, бесспорно, прокачал, и в любой другой ситуации того отрезка времени, в течение которого я мог манипулировать предметами, будучи вне тела, мне хватило бы. В бою, к примеру, достаточно одного-двух точных ударов даже вурдалаку, было бы чем бить. Но вот так стоять в нерешительности и тянуть время – это было уже выше моих сил.

Одним словом, я понимал, что в скором времени не удержу свое импровизированное оружие и свершится одно из двух – либо я его выроню, и тогда ведьма уйдет, либо я ее попросту грохну. Оба варианта меня не устраивали, поскольку, улизни от меня ведьма, я не смогу ее допросить. Не смогу я этого сделать и в случае, если ее прикончу. Во втором случае ко всем прочим проблемам прибавится еще и юридическая ответственность. Ведьмы предъявят мне за это, как пить дать. Я напал первым, причем напал вероломно, исподтишка. Доказательств того, что именно эти ведьмы украли мой Фолиант, у меня нет и не может быть. А хоть бы и были – на убийство такой проступок явно не тянет, а больше мне ведьме и предъявить-то нечего. Ну и что с того, что она в свободное от работы время парит в воздухе и проклятьями сыплет? У каждого свое хобби.

Выбора у меня особо не было. Раз уж я начал свою партию с игры в «плохого полицейского», нужно было доводить ее до конца, иначе можно было и репутацию подмочить. Угроза должна быть чем-то подкреплена, в противном случае она так и останется пустой угрозой, и в следующий раз противник уже на нее не поведется. Убивать я ведьму, разумеется, не буду, но вот припугнуть как следует вполне могу.

Решив эту моральную дилемму, я напряг свои последние силы, взял шею ведьмы в удушающий захват, а свое орудие поднес к ее глазу. Пугать так пугать. Почувствовав удушье, ведьма начала сопротивляться, но как-то вяло – она явно не хотела лишиться глаза. Кроме того, сопротивляться мне, действующему из посмертия, для простого смертного было бессмысленно. В посмертии моя сила возрастала на порядок, так что даже не каждый вурдалак мог противостоять. А если уж у меня в руках еще и оружие холодное имелось, то тут к гадалке не ходи – быть противнику трупом. Единственное ограничение – время, которое я мог потратить на такое воздействие. Чем больше материального я затрагивал, тем меньше времени мог находиться в посмертии. Навскидку, сейчас я продержался бы еще минуту, может, две. Оставалось уповать на то, что ведьма окажется более сговорчивой и не захочет расставаться с жизнью из чистого упорства.

Почувствовав, что сопротивление ведьмы ослабло и она вот-вот потеряет сознание, я сбавил хватку. В теории это должно было послужить моей сопернице намеком на то, что мне нужен ответ на главный вопрос – где моя собственность. Ну не дура же она, в самом деле, должна понимать, чего ради я приперся.

На удивление, моя тактика сработала. Как только ведьма жадно схватила ртом воздух и сделала пару вдохов, сознание к ней вернулось, а за ним вернулась и способность говорить.

– Ты все одно до него не доберешься, ворожей! – прохрипела она не своим голосом. – Он уже разбужен! Тебе с ним не совладать!

Сперва мне показалось, что моя визави бредит, даже закралась мысль, что я все же перестарался с удушьем и пора бы уже прекращать это упражнение. Кто разбужен? Что она несет? Но ведьма на том не успокоилась и продолжила сыпать угрозами, ставя меня тем самым в неловкое положение. Вполне возможно, она уже поняла, что я не планирую ее убивать. Во всяком случае, ее храбрость с каждой секундой росла.

– Будь ты проклят, ворожей! Ты и все твое племя! – перешла на визг ведьма. – Думаешь, помешал мне? Как бы не так! Ты уже мертвец, слышишь?! Он настигнет тебя! Он придет за тобой! Где бы ты ни был!

Силы мои таяли на глазах, и ведьма наверняка уже почувствовала это. О своем противнике, то есть о ворожеях и их способностях, они знают практически все. И уж точно знают, на что конкретно способен я лично. Информация обо мне в мире Ночи распространялась со скоростью молнии, слишком уж значимой фигурой я являлся. Об этом я знал наверняка, и дело даже не в том, что я зазнался – тут уж не до ложной скромности. Моя стычка со своими же «сестрами» по ворожейской крови оказалась слишком уж значимым событием для многих обитателей мира Ночи. Одно участие в этом спектакле бессмертного Геворга говорило о том, что за данным событием следует пристально следить, так что все, кто был заинтересован, разумеется, следили. Большинство, конечно, отстраненно, как в кинотеатре – с попкорном и в 3D-очках. Но были и те, кто жаждал половить и свою рыбку в этом омуте и лишь ждал удобного случая. Судя по всему, этот ведьмовской ковен был как раз из вторых.

И тут до меня дошло – ведьма не собирается мне рассказывать, где Фолиант. Напротив, она сейчас пытается меня запугать кем-то, кто разбужен. Но тут-то и крылась разгадка. Коли она начала угрожать, стало быть, я имею все шансы найти искомое. Выходит, тут оно, наследство Варвары. И раз уж я разрушил заговор кассирши, то и услышать его зов смогу. Главное, не дать ей заново воспарить над пентаграммой и заблокировать зов.

Поистине правду говорят знающие люди – безвыходных ситуаций не бывает. Патовое положение на глазах превращалось в выигрышную позицию, нужно лишь правильно все разыграть. Как и планировал изначально, убивать ведьму я не стал – на излете своих сил я лишь оглушил ее неслабым таким ударом по затылку. Ведьма, будучи хоть и крупной барышней, все же воздействию поддалась и без сознания завалилась на спину. Оставшиеся секунды я потратил на то, чтобы перевернуть ее расслабленное тело на бок. Я все же медик – вдруг она от сотряса, мною организованного, блевать начнет да собственными рвотными массами аспирнет.

Вернувшись в свое тело, я понял, что не прогадал – Фолиант вновь ко мне взывал.

– Ну что там? – тут же затараторил мой кот. – Ты нашел карту?

– Нет, – спокойно ответил я, проворачивая ключ в замке зажигания. – Я нашел кое-что получше.

– Рисунок карты? – скептически протянул кот, вспомнив забавный диалог из своего любимого фильма про пиратов.

– Да нет же! Фолиант я нашел, Фолиант!

На сто его вопросов времени не было. Я чувствовал, что цель где-то неподалеку. Нужно было спешить, пока кассирша не очухалась и не предупредила своих коллег по ремеслу. Не факт, разумеется, что действовала она не в одиночку, но ухо все равно нужно было держать востро. Кого она там пробудила? Местного сторожа с берданкой? Ничего, с такого рода угрозами я справляться уже могу на раз.

Ехали мы недолго, ориентировался я на зов артефакта. Для этого даже окно открывать не нужно было, я слышал его так, словно он мне прямо на ухо пел. Дорога вильнула зигзагом, и мы оказались на окраине села, прилегавшего к железнодорожной станции.

– Здесь он, – уверенно кивнул я на неказистое одноэтажное здание в стороне от дороги.

– Уверен? – с сомнением в голосе уточнил Василий. – Это что? Клуб местный или фельдшерский пункт?

– «БИБЛИОТЕКА», – прочитал я вслух, медленно подходя к крыльцу деревянной постройки годов эдак семидесятых.

Ну а где, собственно, прятать книгу, если не среди других книг? Все логично.

– Сиди тут, – велел я коту, – и обстановку блюди. Мне на ушко шепнули, что Фолиант стеречь кто-то будет. Не хочу получить дробью в задницу.

– Понял, хозяин, – чуть ли не козырнул мне Василий, – все в ажуре будет.

Я поднялся на крыльцо и вошел внутрь, благо дверь была не заперта. В тот же миг звон в голове усилился – Фолиант однозначно был где-то рядом.

В уютном тамбуре пахло книжной пылью, подвалом, котами и недавно растопленной печью. Со стены на меня заинтересованно глядел Антон Павлович Чехов. Портрет был выцветшим, но стекляшки пенсне патриарха русской классики все же поблескивали задорным блеском.

– День добрый, – довольно громко произнес я, обращаясь не то портрету, не то к тем, кто мог здесь работать.

В дверном проеме показалось лицо женщины.

– Добрый день, – оглядев меня строгим взглядом поверх очков, поздоровалась она, – вы чей-то папа? А мы уже час как всех отпустили.

Вопрос застал меня врасплох.

– Насколько я знаю, нет, – улыбнулся я и проследовал в библиотеку.

Женщина прошла мимо стеллажей с полочными разделителями, на которых краской были написаны буквы А-Г, и встала за стойку регистратуры. На вид ей было от тридцати до сорока – точнее сказать невозможно. Она вроде и не старая, но вот одежда, очки эти старомодные, волосы не первой свежести, затянутые в хвост на затылке, ни грамма косметики на лице. По всему было ясно, мужчин в этой дыре нет и не было никогда, стало быть, наряжаться и краситься не для кого.

– Ой, – зарделась библиотекарь, – думала, вы за ребенком пришли. У нас сегодня шахматный кружок до четырех, вот я и подумала… Впрочем, – она кокетливо тряхнула жидким хвостиком и, поправив очки на носу, продолжила, – не важно. Я вас слушаю.

– А вы, простите, кто будете?

– Библиотекарь, – улыбнулась женщина, – Наталья Павловна. Можно просто Наташа, – и девушка опять покраснела. Видать, не каждый день сюда молодые да симпатичные ворожеи заглядывают. – А вас как звать-величать?

Интересно, Наташа тоже ведьма? Так с ходу и не скажешь. Впрочем, кто их знает, как они должны выглядеть, современные ведьмы? В кассирше я тоже ведьму не признал сперва, а она таковой еще как являлась. В том-то и проблема была – пока ведьма себя не проявит, хрен поймешь, что да как. Это из ворожей да колдунов сила прет, как из рога изобилия – они из посмертия аж светятся. Вурдалаков, к примеру, тоже легко вычислить. Этих даже на просвет разглядывать не нужно, они и в своем земном обличии выглядят, как покойники. Бледные, анемичные, худые, как правило, и по уши в косметике. Кожу от света берегут. А из посмертия на них вообще смотреть больно – все, как один, демоны на вид. С оборотнями и магами-перевертышами не встречался, но что-то подсказывало, что и они выглядят своеобразно. А ведьмы собственной силой не обладают, они свою силу извне черпают. Заряжают или усиливают ею артефакты и только потом ими оперируют. Причем чем сильнее ведьма, тем больший объем силы она может изъять из окружающего мира и запихать в артефакт. Природные, или, по-другому, стихийные ведьмы буквально из воздуха эту силу могут тянуть, равно как и из воды, огня или земли. Чаще такие ведьмы специализируются на какой-то одной стихии, но бывают и такие, кто их миксует. Тут главное не смешивать несмешиваемое. Очевидно же, что в одной ведьме вряд ли уживутся силы, добытые из огня и воды, они априори противоположны. А вот сочетать воду, скажем, с землей – это самое то. Огонь и воздух так вообще друг друга усиливают. Так что чаще попадаются именно такие ведьмы, которые оперируют силами нескольких стихий. К слову, колдуны и колдуньи классифицируются приблизительно так же, с той лишь разницей, что могут управлять непосредственно стихией, а не силой, ею рожденной. Но о них как-нибудь в другой раз поговорим.

Наследственным же ведьмам, или самоучкам, для работы ритуалы нужно всякие проводить. Силу они из стихий извлекать не могут, им для этого ее заимствовать требуется. Причем заимствуют они эту силу у кого-нибудь живого. Как правило, они пользуются силой того, кто заказывает ворожбу. И тем ворожба сильнее будет, чем больше заказчик отдаст. Таких ведьм, кстати, большинство. Сами толком ничего не могут, но зато знают, как именно пользоваться чужим. Знают, то есть ведают. От того и название пошло – ведьма. Эти могут и нечисть всякую на службу призвать, был бы артефакт под рукой достаточной силы. Тут вообще тяжело – накосячит такой дух или нежить, а связать его появление с кем-то конкретным возможности практически никакой нет. Даже не представляю, как отец Евгений сотоварищи с такими справляются. В общем, с классификацией ведьм у меня было все сложно, а с идентификацией так еще сложнее. Так что кто именно передо мной сейчас хвостом крутит – ведьма или же просто одинокая бабенка неопределенного возраста – я не знал. Но планировал выяснить в ближайшее время.

– Алексей, – уверенно соврал я, протягивая руку и улыбаясь во все свои тридцать два.

Нечего ей мое имя знать. Это вообще основа основ колдовского искусства. Не знаешь, кто перед тобой, нечего и откровенничать. Это, в принципе, и в обычном бытовом смысле полезная привычка – не стоит перед незнакомыми людьми душу нараспашку выворачивать. Либо плюнут, либо позавидуют, либо сглазят.

Натягивать на себя личину красавца писаного я тоже не стал – любая ведьма такое на раз-два считает. Тут расчет был простой – если передо мной простая женщина, я и без ворожейской силы разберусь, а если ведьма, то ей обо мне и так все известно, в том числе и мое настоящее имя. Назвавшись чужим именем, я постарался прочесть в глазах собеседницы хоть что-то, чем она могла себя выдать, но та была либо опытной ведьмой, либо все-таки простым человеком. В общем, библиотекарша даже глазом не моргнула. Опять заулыбалась и руку мне пожала своими тоненькими холодными пальчиками.