Расколотый надвое

Глава 1

Воодушевлённая Гермиона на полном ходу встретилась с неожиданной преградой, едва не выронив увесистый горшок с собственноручно выращенным бубонтюбером. Ей удалось убедить профессора Стебль, что это можно сделать не только в тепличных условиях. Маленькое открытие, маленькая победа. Девушка собой чрезвычайно гордилась. Приятное тепло циркулировало по телу от предвкушения реакции профессора. Она оказалась права. Опять.

– Клянусь бородой Мерлина, Гермиона! Если он начнёт плеваться гноем, то полетит с Астрономической башней! – лицо Джинни вытянулось, когда подруга притащила горшок в спальню девочек.

Пришлось попросить Джин присмотреть за ним. У нее маленькому беззащитному бубонтюберу было бы небезопасно. Отнести его сюда было разумно. А она всегда старалась поступать разумно.

– Джин, бубонтюберы чрезвычайно прихотливы, если я докажу, что их можно выращивать в домашних условиях, это существенно увеличит…

– Я все сказала! Будь ему хорошей ответственной мамочкой, и никто не пострадает! – отрезала подруга.

Гермиона только вздохнула. Что ж. Видимо ей действительно придётся стать ему мамочкой, лишившись сна на пару недель. Но она была упряма. Оно того стоило.

И вот все её многодневные труды чуть было не пошли прахом из-за… Ну конечно! Его слизеринское величество! Платиновый хорёк собственной персоной!

Потревоженный бубонтюбер яростно зашевелил скользкими щупальцами, протянувшись к нарушителю его спокойствия.

– Эй, Грейнджер! – парень резко отпрянул в сторону, прекрасно зная об особенностях этих милых растений. – Вечно ты с собой какую-нибудь херню тащишь! То Поттера с Уизелом, то эту слизь в горшке!

– Мерлин, Малфой! Ты чуть было не загубил мою лабораторную! – выдохнула Гермиона. Она держала растение на вытянутых руках, опасаясь, что оно начнёт мстить всем подряд, в том числе и своей благодетельнице.

– А ты чуть не загубила мою мантию, которая стоит как дом рыжего семейства твоего нищего дружка! – раздражённо ответил Малфой, стряхивая с одежды существующую только в его воображении пылинку.

Его свита, уже успевшая подтянуться к своему принцу, жадно прислушивалась к их диалогу. Крэб и Гойл, даже не уловив сути конфликта, начали подобострастно гоготать.

– Не обеднеешь! – фыркнула девушка. – Папочка купит новую. Или… Ой! О чём это я? Его вряд ли выпустят из Азкабана на шопинг!

– Прикуси язык, поганая грязнокровка! Найди применение своему рту получше – оближи своего нового питомца! Хотя… Даже его после такого стошнит гноем!

Малфой плавным, но очень быстрым движением, сделал рывок в бок, обходя её вытянутую руку с горшком, и вырастая буквально в паре сантиметров от девушки. Мерлин! Какой же он стал высоченный! На голову, а то и на полторы выше Гермионы. И уже не такой тощий. Плечи раздались, скулы и подбородок вырисовывались ещё чётче. Волчонок превратился в волка. И злость в нём вспыхивала все так же быстро.

На миг девушка испугалась, что он её ударит. Зачем он приблизился?

Просто эффект неожиданности. Он ничего ей не сделает. Они в школе. Это довольно часто используемый путь к теплицам, так что кто-то обязательно увидит. Он не посмеет. Просто не посмеет…

Она гордо вздернула подбородок.

– Или что? Завалишь меня своими скучными оскорблениями и пустыми угрозами?

– О, ты не представляешь, что я могу с тобой сделать, мелкая сучка!

Что-то в его голосе, какие-то вибрации, резко прошлись вдоль по её позвоночнику, заставляя мелкие волоски на загривке встать дыбом.

– Ты ничего мне не сделаешь, Малфой! Иначе тут же отправишься вслед за своим отцом! Наверняка, дементоры будут так рады тебя видеть, что расцелуют при встрече!

– Что ж… Это было опрометчиво с твоей стороны, Грейнджер, – внезапно его голос стал очень спокойным. Но это тон… Ледяной. Мерлин! Лучше бы он на неё наорал. В этих его словах чувствовалось обещание. Окунавшее её то в лаву, то в жидкий азот.

– Отойди, Малфой! – Гермиона с сожалением отметила, что её голос всё-таки дрогнул.

Парень удовлетворённо цокнул языком.

– Я из-за тебя могу уронить горшок с бубонтюбером!

Будто для него это аргумент.

– Да в жопу себе засунь его уже, – с досадой ответил парень. Он уже успокоился, преувеличено аккуратно обходя её и возвращаюсь к своей компании.

– Он туда не поместится! – машинально огрызнулась Гермиона.

Понимание того, что ляпнула, прошло по ней резким жаром, опалившим кончики ушей. Хорошо, что они были скрыты волосами. Чего не скажешь о пылающих скулах и щеках.

Собственными руками вручила ему козырь.

– Какая неприкрытая попытка набить себе цену, грязнокровка! – зло хохотнул Малфой. Его глаза, впрочем, оставались опасно холодными. Растекающаяся ртуть. Стальной блеск.

– Она нам тонко намекает, что Поттер с нищим ещё не все дырки ей растарабанили, – радостно подхватил Тео.

Малфой закатил глаза. Если где-то запахло смрадом жопно-сортирного юмора, Нотт не сможет пройти мимо.

– Да, Грейнджер! Продемонстрируешь нам вместительность своего анального отверстия? – подтрунивал подошедший чуть позже Флинт, но тут же разобравшийся, что к чему. Это не Крэб с Гойлом, чувствует кровь как истинный слизеринец и знает, куда вцепиться, чтобы побольнее. – Готов лично проверить. Ручаюсь, что мой член толще, чем у твоих дружков. Даже если их соединить и сложить вдвое.

Малфой прищурился, наблюдая за реакцией.

Грязнокровка напряглась как струна. Её нижняя губа дёрнулась, глаза сперва сузились, а потом резко расширились. Кажется, девчонка была на грани истерики. Вот-вот забудется и прижмёт к сердцу этот сраный бубонтюбер. Чем это было чревато, Драко не надо было рассказывать. Один плевок гноем – и она загремит в больничное крыло минимум на неделю. Заманчивая перспектива, если бы не…

Чёртово аристократическое воспитание! Они шутили слишком… Это было грязно. Грязно даже для грязнокровки.

Он не смог себе отказать в удовольствии. На какой-то краткий миг. И её алое лицо, чуть приоткрытый в возмущении рот, стеклянные глаза, готовые наполниться слезами. Он жадно впитал эту картину, запоминая каждую черту. Щедрое угощение для его души.

Вот так. Мне нравится видеть твои страдания.

– Достаточно. Валим. Все. Мы с ней закончили, – распорядился Малфой.

Он резко развернулся, не оборачиваясь и не проверяя, пойдут ли они, быстро двинулся вперёд.

И как ни странно, гогот тут же стих. Его компашка, послушно, как мирное стадо овец за пастухом, поплелась за ним. Его забавляло и немного удивляло, что слизеринцы по-прежнему проявляли к нему какое-то непонятное, приторное до тошноты, почтение. Отец был в Азкабане, но Драко все еще получал свою долю обожания. Наверное, тщеславие и гордыня – самые главные грехи Малфоя. Помимо всех остальных. Ну, может, кроме обжорства.

Никто не смел ему перечить. Салазар, ему иногда было даже скучно.

Никто кроме нее… Злоба клокотала в нем, извиваясь как запертая в коробку змея, не имея возможности выбраться и ужалить. До того момента, пока он не встречал грязнокровку. Тогда змея неизменно вырывалась из коробки.

Она обладала удивительным свойством бесить его. Острый язычок. Вон сколько накидала ему гадостей. И все ведь чистая импровизация, в самое яблочко, в самую его прогнившую сердцевину. Глубоко. Её слова-дротики застревали там, отравляя своим ядом. Наверняка, гриффиндорская золотая девочка даже сама не подозревала о том, какую власть над ним имеет. Не так много людей могли его задеть.

Ёбаная Грейнджер со своим ёбаным горшком с ёбаным бубонтюбером! Почему она так таращится!? Эти её оленьи карие глаза. Круглые, распахнутые. Уж слишком много… ассоциаций. Смотрит так, словно загнанное животное, которому вот-вот пустят Аваду в голову.

Его чокнутый дед любил устраивать такие охоты. Использовать непростительные на животных было не запрещено. Впрочем, официально это не запрещено и сейчас. Вспомнить того же Грюма с его дрессированными паучками.

… Драко впервые отправился на охоту с отцом, дедом и несколькими их дружками, когда ему было десять.

В лесу на метле передвигаться сложно, они взяли лошадей. Аристократы все же.

Много времени процесс загона зверя не занял. Им было лень натирать задницу в седле несколько часов.

Одурманенную заклинаниями косулю сперва закидали режущими заклятиями. Истекающая кровью она жалась к поваленному дереву.

– Давай, Драко! – голос деда слегка подрагивал от нетерпения. – Руна совсем простая, сосредоточься!

Сосредоточься. Будто это было так легко. Нужно было ненавидеть. Для его полоумного озлобленного деда это было совсем несложно. Особенно после того, как ему начало стрелять пониже спины. Ненавидите весь мир, если у тебя вечно что-то болит, стало еще проще.

– Авада… Кедавра, – голос мальчика сорвался.

Мерлин! Ему всего десять, почему он должен это делать! Слабый зелёный луч вырвался с кончика одолженной у кого-то из охотников палочки и ударился в кору дерева куда-то левее головы животного. Косуля поджала уши. И снова посмотрела на него. Обречённо. Да, именно это он и увидел в её взгляде.

Отведи глаза. Тебе так будет легче. Не видеть. Но она почему-то продолжала смотреть. Глупое упрямое животное.

Внезапно мир перед глазами начал разглаживаться. Трава и кусты превращались в ровное зелёное покрытие, а деревья словно теряли свои ветки, кора разглаживалась, распрямлялась, лес обступал его ровными стенами. И небо. Идеально ровный голубой потолок. Разноцветная коробка, которая начала сжиматься вокруг него. Драко зажмурился и почувствовал, что ноги не держит. Долбанный куб продолжал сужаться.

Он упал на колени и его вырвало чем-то зеленым. Странно, он не ел ничего такого цвета. Надо спросить у своей эльфы-прислужницы.

– Авада Кедавра! – как из-под воды услышал он раздражённый и холодный голос отца.

Голова косули мотнулась в сторону, ударившись о дерево, и животное завалилось на бок. Новый приступ рвоты подступил к горлу.

– Вставай, сын! Разобьём лагерь.

Пока эльфы суетились, раскладывая на идеально чистые изумрудного цвета скатерти блюда, достойные королевского стола, Драко не поднимал головы, вертя в пальцах палочку, пока хозяин, уже приложившийся к фляжке с огневиски, о ней не вспоминал. Не самая лучшая привычка, по мнению Люциуса, но это успокаивало.

Абраксас лениво потягивал яблочный бурбон из фляжки, недовольно косясь на внука. А Люциус как всегда был холоден. Его губы превратились в тонкую линию, рискуя вообще стать ниткой. Почему-то каждый раз, когда он разочаровывал отца и деда, ощущал себя так, будто они сейчас действительно уберут его в какую-то коробку и никогда больше не достанут оттуда.

… Он влетел в холл замка, быстро двигаясь по коридору к лестнице. Знакомое неприятное ощущение начало давить на виски. Только не это! Неужели это расплата за то минутное удовольствие, полученное им от издевательств над грязнокровкой? Почему всё в этом мире тебе выдаётся авансом, а потом ещё нужно выплачивать жизни проценты?

Драко взлетел сразу на три ступеньки вверх, и легко понёсся вперёд, глядя себе под ноги. Монотонные движения ботинок успокаивали. Внезапно он снова налетел на что-то. Ёбаное дежавю. Перед ним стояла девчонка. Блондинка, кажется, с Когтеврана. У неё были какие-то нереально огромные губы. То ли чары гламура, то ли она себе туда закачала гной возлюбленного Грейнджер бубонтюбера. Они выглядели как-то нездорово. Непропорционально большие для её лица. Ей кажется, что влажная блестящая херня, почти достающая до носа – это красота? Она вообще смотрит в зеркало? Девица расценила его долгое разглядывание как интерес и призывно улыбнулась.

Точно. Вспомнил, он видел её на прошлой неделе. Кажется, её тогда трахал после межфакультетской вечеринки Блетчли. Она грязнокровка. Мерзость. Ну мерзость же. Хотя чего ещё ожидать от Майлза? Его папаша на званных обедах, несмотря на повязанную салфетку, всё равно умудрялся обляпать своё здоровенное пузо брусничным соусом. И после этого громко смачно рыгнуть, доводя Нарциссу до дёргающегося глаза. Нечистоплотная семейка. Неудивительно, что не считает зазорным поваляться в грязи. Интересно, что бы сказал Люциус, если бы Драко трахнул грязнокровку? Да ту же Грейнджер, например. О, сперва был бы взгляд. И там намешано презрение с разочарованием. И конечно… Отвращение – точно.

Но если подумать, его отцу всегда было плевать с Астрономической башни, с кем Драко спал. Главное, чтобы это не стало достоянием общественности и не послужило позором для семьи. Репутация, мать её.

Девчонка уже открыла было свой надутый рот, чтобы что-то сказать, но Малфой подчёркнуто аккуратно, взял её за плечи, отодвинул со своего пути и, перескочив ещё три ступеньки, продолжил подъём. Нужно было остаться одному. Подальше – от всех подальше.

Самым паршивым было то, что он понимал, что она грязнокровка. Видел. Эта девчонка, блондинка с пухлыми губами, в какой-то момент, пока он разглядывал её, начала меняться. На открытых участках её тела ярко проявились вены, сосуды, капилляры. И все они были чёрными. По ним текла чёрная кровь. Грязная.

Драко обладал уникальным нюхом на грязнокровок, но почему-то никому об этом не рассказывал. Он не мог смотреть на них достаточно долго. На всех, кроме Грейнджер. Видимо, за все эти годы он так привык к ней, что долбанные видения отступали. Зачем сообщать хозяину очевидное?

Быстрее наверх. Быстрее. Быстрее, блядь!

– Эй, Драко! Куда ты?

Блейз. В голосе – чуть-чуть беспокойства. Ровно настолько, чтобы Малфой не почувствовал ярость от того, что друг ведёт себя с ним как нянька.

– К себе! – на бегу бросил парень. – Нужно доделать доклад по трансфигурации. Старуха сказала, что завалит меня на экзамене, если я не сдам ей двадцать страниц какой-нибудь поеботы о том, как превращать одну ненужную херню в другую ненужную херню.

Забини хмыкнул.

– Ладно, удачи, друг!

Он слегка коснулся его плеча и отправился вниз.

Моргнув и проснувшись, портрет какого-то напыщенного волшебника проснулся и отъехал в сторону, услышав от слизеринца пароль.

Он наконец оказался в тишине и прохладе своей гостиной. Своей, ага. По крайней мере, обставлена она была по его вкусу. Никаких кричащих цветов. Спокойные глубокие тёмно-зелёные цвета: мебель, плотные шторы, мягкий ковёр. Приятные для глаз и такие… успокаивающие. То, что нужно. Из общей картины выбивался только шкаф, уже забитый под завязку книгами. А ведь ещё только начало учебного года. Куда она собирается складировать остальное?

Ну да. Каминная полка, И – чего заморачиваться! – пол рядом со шкафом. Только она так могла.

Как он хотел забыть, но кто же ему даст.

Теперь он жил с Грейнджер. В Башне Старост.

Никого не удивило, что она получила эту должность. Но вот его назначением многие были недовольны. Особенно ее ручные щенки.

Хотя кого это волнует, когда директором школы стал твой крёстный. Но с его стороны это было какое-то извращённое издевательство, а вовсе не поощрение. Учитывая их взаимную "симпатию".

Взгляд остановился на ровных рядах бутылок. Сиропы. Грейнджер вливала в себя кофе литрами. Приставленный к старостам эльф едва успевал подтаскивать ей кружки и убирать использованные. Латте с пенкой. Но вот со вкусом он никак не мог угадать. Поэтому замученный просто в какой-то момент решил оставить ей все бутылки, чтобы выбирала сама.

И грязнокровка внезапно разгребла под это дело целую полку. Невиданное дело для такой заучки. Видимо, в кофе она и правда нуждается.

Ваниль, миндаль, лесной орех, шоколад, карамель и солёная карамель. Последняя бутылка была почти пустой. Солёная карамель. Почему-то он подумал, что это подходит Грейнджер.

Драко собрался, выдохнул и подозвав к себе перо и пергамент, упал на диван. Надо было быстро начать. Кто-то из писателей как-то сказал, что, если сожрать лягушку на завтрак, тебя ждёт чудесный остаток дня, поскольку ничего ужасного тебя больше не ждёт. Это был магл или волшебник? Неважно. Если вникать во все это грязнокровное дерьмо, крыша может поехать.

Но это ему и предстояло сделать. Доклад по трансфигурации. Его долбаная лягушка, которую нужно было съесть. А она ведь даже не жареная, без соуса и, кажется, ещё жива.

Через час он понял, что придумал больше синонимов к слову "трансфигурация", чем смогла бы даже Грейнджер. Доклад не выходил на требуемые двадцать страниц, и ему приходилось лить воду, по десять раз на разные лады петь одно и то же. Ну зачем ему, потомственному аристократу, знать, как превращать швабру в кастрюлю? Всё это просто не имеет смысла.

Перо в руке парня дёрнулось. Он принялся быстро писать, заполняя пергамент.

Хуета хуета хуета хуета хуета хуета хуета хуета хуета. Тупая старуха.

Затем одним взмахом стёр написанное. И хмыкнул. Макгонагалл ведь не придёт в голову проверить черновики.

Ещё через час, он почувствовал, что мысли постепенно растекаются, смысл того, что он сам же писал, бежал от него. Дремота медленно окутывала парня, принимая в свои объятия.

Драко решил позволить этому случиться. В конце концов, на написание дебильного доклада у него будет целая ночь. А по ночам он так редко спал. Хоть проведёт время с пользой. Сомнительной, но всё лучшее, чем облизывать взглядом стены и потолок, ожидая, что они вот-вот начнут съезжаться.

Он, скорее, очнулся, чем проснулся от негромкого хлопка картины о стену. Посреди гостиной стояла грязнокровка. Её взгляд блуждал по комнате, периодически останавливаясь на нём.

– Что такое, Грейнджер? На тебе лица нет. Поттер свалился с метлы задницей прямо на черенок? Или за Уизелом явилась парочка накаченных гоблинов из банка, выбивать проценты по долгу за кредит на билет до Хогвартса? А тебе пришлось все разгребать за них как обычно?

Она продолжала смотреть на него.

Драко сузил глаза и поднялся. Что-то было не так. Придумывает ответ? Вряд ли эта дежурная колкость так бы её задела.

– Убита студентка, – едва размыкая губы, прошелестела девушка.

Глава 2

Гермиона не была уверена, что он услышал её. Так тихо она это произнесла. Кажется, даже сама не слышала звука собственного голоса.

Но Малфой на слух не жаловался. Он все отлично расслышал. Парень выпрямился на диване, небрежно стряхнул на пол перо и пергамент.

Гермиона отстранённо отметила, что он делал какой-то доклад. Слизеринец внимательно смотрел на неё. Ничего не говорил. Ждал продолжения? Выражение лица – нечитаемое. Никаких эмоций. Тем более она сама их щедро расплескала по всей гостиной, на двоих хватит, еще на сдачу домовику останется поохать.

Забавно, но за эти пару месяцев, что они жили вместе в Башне старост, он изучил её достаточно хорошо. Если не перебивать, то грязнокровка сама выдаст всю информацию, она из нее вытекала из дырявой винной бочки.

Гриффиндорка упала в кресло, раскидав руки по подлокотникам, и, не глядя на него, заговорила:

– Несколько часов назад. Её обнаружили младшекурсники. Девушка училась на Когтевране, я ее не знала, кажется, у Джинни есть какие-то общие знакомые с ней… Мерлин, неважно!.. Амалия Винерс вроде бы. На курс младше нас. Это было, – девушка сглотнула отказывающуюся течь по гортани слюну и выдержала долгую паузу, словно решаясь прыгнуть в воду с большой высоты. –Как её убили… Кто-то выпустил из неё всю кровь. И вытащил внутренние органы. Они были разложены полукругом над головой… Это все… без применения магии, магловским способом. Мне даже сложно представить, как это возможно. Кто мог так…

Она сама не понимала, зачем рассказывает ему. Самым разумным объяснением было – он тоже староста, а это важная информация. Охрененеть, какая важная. Или же она просто начала… привыкать к нему. Бред, с Малфоем такое невозможно. Это все равно что привыкнуть к постоянно кровоточащей ране.

Ладно. Ей над было с кем-то поделиться. И пусть он сейчас скажет что-то… малфоевское. В своем духе. До одури циничное и отрезвляющее.

Гермиона сфокусировала взгляд на одной точке на корешке какой-то книги о магических существах. Вроде бы она её ещё не читала. Эти книжные полки – единственный островок, отражающий её личность в этой гостиной. Всё остальное было малфоевским. Он доминировал, давил. Наверное, поэтому ей не особенно нравилось тут находиться.

По большей части слизеринец проводил время в гостиной один, сидя на подоконнике и глядя в окно. Иногда потягивая непонятно откуда взявшийся огневиски. Изредка заходил Забини.

И девицы, конечно. Регулярно.

С Блейзом они обычно лениво перебрасывались картами на диване, замолкая при появлении Гермионы.

Мерлин всемогущий, зачем все-таки она рассказывала ему все это!? Лучше бы подождала хоть пару часов, пока эмоции улягутся. Делиться с Малфоем первым впечатлением – это как показать акуле свежую рану. Небезопасно. Со шрамами другое дело. Они акулам неинтересны.

Сосредоточить взгляд на чём-то простом и привычном.

Гермиона сама не понимала, почему это убийство произвело на неё такое впечатление. Конечно, оно было чудовищным, варварским, ужасным, но всё-таки она видела смерти раньше. Она, черт побери, участвовала в войне! Трупы не были для неё чем-то из ряда вон. И всё-таки…

Она призналась себе, что это страшное происшествие выбило её из колеи. Она-то надеялась, что всё наконец-то закончилось. Волдеморт побеждён, они могут спокойно учиться, ходить на вечеринки, быть безрассудными подростками, пусть и со взрослыми глазами… Закончить Хогвартс, устроиться на работу, жить обычную жизнь обычных магов. Нормально. Нормально! Насколько это возможно для тех, кого заставили стать воинами в детском возрасте.

И вот жизнь подкидывает… Изуродованный труп в школу. В самое, блин, безопасное место. В Хогвартс. Эта шутка уже стала более бородатой, чем сам Мерлин.

– Где это случилось? – наконец-то подал голос слизеринец. – Хватит пыхтеть, Грейнджер!

Он был спокоен. Всё ещё чуть-чуть хрипел после сна. Обычный Малфой, ведет себя как обычно, грубит ей. И это неожиданно… успокоило. Мир пока на месте. Вот почему она рассказала ему. Он не станет вопить, хлопать себя по ляжкам, стенать о том, как страшно жить. Он и так знает, что страшно.

– В подземельях, недалеко от гостиной Слизерина, – ответила Гермиона уже спокойнее, впервые пристально оглядывая его за всё время своего монолога.

Малфой ответил ей прищуренным взглядом.

«В чём-то подозреваешь меня, грязнокровка?».

«Не надо уметь читать мысли, чтобы понять».

«Я всегда подозреваю тебя, Малфой».

Что-то такое она хотела бы вложить в свой взгляд. Он, вероятно, понял. Ха-ха, они с Драко Малфоем понимали друг друга без слов, жили вместе и дежурно собачились. Какая идиллия.

– Что когтевранка там делала?

– Понятия не имею! – огрызнулась Гермиона. – У неё уже не спросить, язык тоже отрезали, и он валялся где-то в районе её уха.

Мерлин! После войны она стала такой циничной. Ей самой было стыдно за своё несдержанное высказывание. Но перед Малфоем она не хотела бы этого показывать. С ним она была с одной стороны более закрытой, чем с остальными, постоянно ожидая атаки, с другой – более искренней. На него можно было вывалить свои непереваренные эмоции, так как за его чувства она нисколечко не переживала.

Парень прищурился.

– Откуда ты знаешь такие подробности, Грейнджер? Где что валялось…

– Вообще-то я староста, Малфой! – немного неуверенно ответила девушка. Но ее голос предательски подскочил почти на целую октаву.

– Конечно-конечно! Наверняка, это Снейп с Макгонагалл наперегонки понеслись сообщать тебе столь необходимую информацию. Ведь для того, чтобы оповестить студентов и усилить меры безопасности, обязательно необходимо знать, в каком порядке убийца расположил её органы на полу.

Гермиона прикусила щеку изнутри и постаралась не краснеть, но это было выше её сил.

Малфой всё видел. Видел её смущение. Ее злость на себя. Надо было все-таки подождать, пока песчаная буря внутри уляжется.

Драко какое-то время испытующе смотрел на нее. Разумеется, не скажет ничего. Но… можно сделать некоторые предположения.

К примеру, вездесущий Поттер. Без него в Хогвартсе ни одно происшествие не обходится. И как ему удаётся узнавать подобные вещи? Призраков что ли подкупил? Чем только? Пообещал Плаксе Миртл совершить самоубийство после окончания школы и сыграть с ней призрачную свадьбу? Было бы неплохо.

Что насчет причины…

Волдеморт?

Он возвращался столько раз. Но теперь, когда у него не осталось крестражей, хотелось верить, что его упокоили навсегда.

Драко лениво подумал о том, что если это он, то по крайней мере, активных действий до конца года можно не ждать. У Малфоя всегда вызывало кривую ухмылочку какое-то непонятное уважение Темного Лорда к учебному процессу. На хрен он всегда ждал конца года, чтобы напасть на шрамоголового? Видимо, убить образованного волшебника было для него почётнее, чем неуча. Зацикленность на такой вот хуйне его и сгубила.

– Грейнджер, если у тебя больше нет для меня кровавых подробностей, можешь валить в свою комнату рыдать в подушку или терзать своего жирного котяру как подушку-антистресс. Кстати, опять весь диван в волосах…

– Как ты можешь быть таким…

– Каким? Большинство людей не любят таскать на себе кошачьи волосы. Разве что Макгоногалл. Она бы уже давно завела сорок кошек. Если бы не боялась устроить с ними драку за корм в миске.

– Ты знаешь, о чем я.

– Я ее не знал. Почему я должен по ней убиваться? Представь, если бы ты рыдала о каждой смерти в этом мире. Это происходит чуть ли не каждую секунду! У тебя перерыва между литьем соплей не было бы даже на стакан тыквенного сока. Ты бы сдохла с голоду. И о тебе бы обязательно кто-нибудь поплакал. А я бы покрутил пальцем у виска.

– Не сомневаюсь! – злобно глянула на него гриффиндорка.

– Вот моему трупу было бы глубоко похуй, рыдаешь ты по мне или нет, тупица! Это так работает обычно. Только не с твоим. Ты стала бы призраком и доставала бы меня хоть на том, хоть на этом свете!

Гермиона внезапно почувствовала некоторое удовлетворение. Все-таки он вышел из себя. Хоть его интонация лишь слегка изменилась. Но она уже научилась их улавливать. И ей было достаточно. Бесить его не было какой-то необходимостью, но он же это делал с ней. Бесил в смысле. Иногда ей казалось, что его эмоциональный диапазон включает только злость, желание насмехаться над всем миром и какую-то почти стариковскую усталость в духе – отвалите все от меня.

Грейнджер как-то сказала Рону, который усомнился, что человек может чувствовать много всего и сразу, что у него эмоциональный диапазон как у зубочистки. Так вот у Малфоя он был как у старого закаленного в битвах клинка.

Грифиндорка призвала их личного эльфа. Домовик молча протянул ей кружку с кофе. Похоже, теперь она была встроена в его руку. Драко хмыкнул. Надо же как выдрессировала. И больше никаких организаций по защите тех, кому это на хер не надо. Неужели хоть немного поумнела?

Она направилась к своей полке с сиропами, как только эльф с негромких хлопком аппарировал, предварительно убедившись, что «уважаемой старосте» больше ничего не нужно.

Двумя пальцами открутила липкую крышку.

Ну, конечно.

Соленая карамель.

Драко прикрыл глаза, откидываясь на спинку дивана. Она ведь всегда любила этот вкус. Он невольно замечал, в Большом Зале, в «Трех метлах» во время визитов в Хогсмид…

С Забини они как-то накурились в одном закрытом клубе. Магловском. Это было летом. После всех судов, бесконечных допросов и вереницы свидетелей. Люциус под конвоем из черной тучи дементоров отправился в Азкабан, а Драко… кажется, выдохнул.

Ужасно. Грешно. Неправильно. Но…

Можно было побыть подростком, без бесконечных ужасающих болезненных тренировок, готовящих его к роли образцового Пожирателя смерти. Ему хотелось верить, что вся эта кодла во главе с Темным Лордом больше никогда не объявится на пороге Мэнора. На хуй таких дорогих гостей.

– Как насчет того, чтобы вызвать парочку магловских шлюх? – Блейз развалился на диване, широко расставив длинные ноги и блаженно выдыхал дым в потолок.

– Их дырки чем-то отличаются?

Драко лежал на полу. Почему-то это положение казалось ему наиболее комфортным. Идеальный холодный камень. Он мог бы даже слиться с ним. Может быть, врасти в него, и самому стать камнем.

Камень ничего не чувствует.

У камня нет никаких амбиций.

От камня никто ничего не ожидает.

К камню вообще не доебаться ни с какой стороны, если подумать.

Охуительно.

– Ну разве что тем, что они у них не волшебные, – хмыкнул мулат.

– Тогда тем более – чего заморачиваться.

– Эксперимент. Давай хотя бы одну на двоих, – уговаривал друг.

– Блейз, ты ведь знаешь меня так блядски давно, когда я еще был тупой личинкой волшебника…, – голова тяжелела, было ощущение, что он поел чего-то вязкого, слова приходилось с силой выталкивать изо рта, перекатывая на языке. – Я не люблю делиться игрушками. Даже временного пользования. Так что давай двоих. Мне – шатенку с длинными волосами.

Забини слегка приподнял бровь, но комментировать его пожелание не стал. По накурке у него самого каких только причуд не бывает. Он прополз в противоположный конец дивана, рядом с которым на тумбе стоял телефон. Нужный номер набрался только с третьего раза…

Драко не пожалел, что Блейз уговорил его на эту авантюру.

Девка была красивой. Чуть старше у него. Лет двадцать примерно. Порочная, яркая красота. Вот только… макияжа слишком много.

– Так не пойдёт.

Он оглядел ее как выставленные на завтраке блюда в Большом зале. С оттенком брезгливости и интересом. Домовики Хогвартса с его семейными не сравнятся. Часто готовят парашу. Но все равно – выбор был.

– Завей волосы и смой макияж, – приказал слизеринец. – Можешь немного туши оставить и вот эту блестящую штуку на скулах.

– Хайлайтер? – она выгнула бровь.

– Похуй, что это, просто сделай, как говорю.

Аристократические замашки. Ему не нравилось, если его не понимали с первого раза или задавали какие-то уточняющие вопросы. Все должно было быть исполнено мгновенно.

Если бы тут была Грейнджер, наверняка, бы скорчила недовольную рожу и выдала что-то о том, что он ведет себя как капризный ребенок.

Если бы тут была Грейнджер…

А нахуй она тут нужна? Читать ему методичку «Двести один способ использования помета единорога», пока он ебет маглянку?

Он едва не рассмеялся. В его нынешнем состоянии эта мысль казалась даже… немного веселой.

Совсем немного.

Как очередное безумство. Неожиданно жар пронесся по телу, оседая внизу живота, вызывая приятное томление, наполняя член горячей кровью. В штанах стало ощутимо теснее.

Но все же… грязнокровка проникла в его сексуальную фантазию. Пусть просто как … случайность. И не главный персонаж. Но этого нельзя допускать. Только дай ей просочится туда, и она сольется с кровью, забьет все клетки в теле. Он знал этого наверняка.

Грязь такая липучая.

Это все просто предвкушение предстоящего секса.

Не более.

С тем же успехом он мог представить, как его дед обхватывал слюнявыми морщинистыми губами трубку, выдыхая вонючий дым.

Фу блять.

Возбуждение начало спадать, а член обиженно съежился.

Драко усмехнулся. Он не любил врать самому себе. Но и признаваться ведь не обязательно, правда?

Не выказав удивления, проститутка кивнула и направилась в ванную. Это были очень дорогие шлюхи. Элитные. Других Забини бы им не выбрал. Так что даже если бы Малфой приказал ей встать на четвереньки, прогнуться, вставить в задницу перо феникса и почирикать, она бы это сделала.

Блейз все так же сидел на диване, раскидав ноги в стороны. Только теперь к бокалу огневиски в руке добавился еще один аксессуар.

Мулата оседлала миниатюрная блондинка с широкими бёдрами и аккуратной светлой чёлкой. Блестящее «мокрое» платье бесстыдно задралось, пока она исполняла на члене Забини зажигательный твёрк.

Драко закатил глаза. Его не смущало смотреть, как друг трахается, но в этом не было чего-то особенно увлекательного.

Во всём, блять, не было чего-то увлекательного. Сама жизнь не увлекала его, хотя к его услугам были любые развлечения: как магические, так и магловские. Вторые всегда – в пределах допустимого. Где-то на длине поводка, который держал Люциус. Даже сейчас он контролировал его, занимал собой его мысли, маячил где-то в глубине сознания укоризненной тенью. Драко понимал, что сам наделил его такой властью.

Проклятье.

Один старый ублюдок в могиле, второй – в тюрьме. Все. Точка.

Драко вышел на балкон и закурил. Немагический Лондон был ярким. Как, наверное, и любой центр богатой столицы.

За спиной раздался лёгкий шелест, дверь отъехала в сторону. Он не стал оборачиваться.

– Такой нравлюсь тебе больше? – промурлыкала девица.

Малфой молча опустился в плетёное кресло. Оглядел девушку. Определённо, завитые волосы и отсутствие штукатурки, делавшей её старше и дешевле, улучшило ситуацию. Простое, но изящное чёрное бельё с лёгким не вычурным кружевом.

– На колени, – чуть хрипло сказал он, и девица с готовностью исполнила приказ. – Ползи ко мне. Вот так. Ты отлично виляешь задницей. А сейчас… Ты на коленях. Напротив мой член. Уверен, профессиональная смекалка подсказывает тебе, что надо делать.

Девушка очаровательно улыбнулась. Он отметил, что её зубы какие-то неестественно белые. Странная магловская мода делать их похожими по цвету на сантехнику в туалете.

Вжикнула молния. Он был уверен, что девица справилась бы с пряжкой любой сложности, даже если бы на неё наложили пару запирающих заклинаний. Но сегодня он был в простых чёрных джинсах, которые невероятно ему шли.

Магловская одежда, магловский район, шлюха-маглянка у него между ног. Дед, наверное, вертится в гробу волчком.

Девица действительно была профессионалом своего дела, она быстро уловила настрой Малфоя, сразу взяв глубоко.

Чувствуя, как головка упирается в горло девушки, Драко прикрыл глаза. Идеально. Влажные, пошлые звуки. Старательный язык, которым она умудрялась при таком глубоком проникновении обрабатывать его по всей длине, надавливая на разные точки.

А ведь он даже не с грязнокровкой. С обычной маглой. Нулевой магический потенциал, полностью глухо. Ни одного волшебника на семь поколений назад. И почему-то это делало его партнёршу ещё более привлекательной в его глазах сейчас.

Драко собрал её завитые волосы в кулак и, сцепив зубы, вскидывал бёдра навстречу податливому рту. Погружаясь глубоко в её горло, он буквально ощущал… что на хую вертел все бредни своего отца и деда. Хоть это и было ненадолго. Такой запоздалый подростковый протест.

Руки проститутки скользнули бы его бёдрам, под ткань джинсов. Драко резко распахнул глаза. Под кожей поднялся знакомый неприятный зуд, словно туда запустили табун муравьёв.

– Убери их.

Пальцы тут же исчезли с его кожи.

Какая понятливая.

Почему все девки не могут быть такими? Приходить, когда зовёшь и делать всё, как ему нравится. У него была Паркинсон, была младшая Гринграсс, которые были готовы выполнять его приказы ради призрачной надежды однажды примерить к своим именам древнюю фамилию. Но их не хватало. Они не могли… Воплотить всё то, что ему было нужно. Наверное, никто не мог.

Тела маглянок просто не выдержали бы того, что он бы с ними делал. А волшебницы… Среди них было не так много тех, кто продавал себя за деньги. Слухи бы быстро расползлись. Что не говори, а секс-индустрия магической Британии сильно уступала магловской.

Оргазм прошёлся приятной расслабляющей волной по телу, и в голове поселилась блаженная пустота. Но совсем недолго. Что-то её вытесняло. Тревожило, раздражало. Почему удовлетворение длится секунды? Ему было мало, так блядски мало.

Расслабленный стимулирующими веществами он не сразу понял, в чём дело.

Запах.

Её запах, он был… Неправильным. Каким-то слишком удушливым, неестественным. Это были духи, явно очень дорогие. Но такие тяжёлые. Как-то подобные купила Паркинсон. Драко сказал ей, чтобы она не смела к нему приближаться, окутанная этой вонью. И она послушно выбросила эту дрянь. Еще бы.

Девушка смотрела на него, облизывая губы. Вглядывалась в лицо, явно оценивая результат своей работы. Клиент должен быть доволен.

Ладно. Она не виновата, она же не знала. Не знала, что ему нужен какой-то другой запах. Менее навязчивый, более съедобный.

Например, карамельный…

Драко вернулся из воспоминаний в гостиную главных старост.

На хер доклад. Макгонагалл сейчас всё равно не до этого. А когда она о нём вспомнит, исписанный пергамент уже будет лежать у неё на столе. Вряд ли она станет проверять, когда он его сдал.

Драко сейчас хотелось выспаться. Нормально. В кровати.

Но этим планом не суждено было сбыться. Кто-то тихо, но решительно поскрёбся к ним в гостиную, вызывая недовольное бурчание задремавшего портрета.

Ушедшая в свои путанные мысли Грейнджер подскочила на кресле, кидаясь из двери, едва не расплескав горячий напиток.

Могла бы просто сказать пароль портрету и велеть впустить незваного гостя.

Дурочка такая, Салазар, она такая дурочка для лучшей ведьмы на курсе.

На пороге стояла Ханна Эббот. Пуффендуйка была бледной, её рубашка измялась, галстук съехал в бок. Взгляд судорожно метнулся от Грейнджер к Малфою и сразу обратно к Грейнджер. Вроде бы Эббот в этом году тоже была в старостате. Малфой особенно не утруждал себя запоминанием списка старость факультетов. Но это бы объяснило ее явление у них на пороге.

Он уже почувствовал. Горечь на языке. Ничего хорошего она не скажет.

– Всех собирают в Большом зале, вам тоже надо быть, – сообщила Ханна, опустив глаза в пол и отступая чуть назад – ближе к проёму.

– Что такое? – Грейнджер инстинктивно двинулась к ней.

Она бормотнула куда-то в район своих ботинок.

– Они нашли того, кто… подозреваемого.

Глава 3

Драко совершенно не хотелось идти. Но он понимал, что Снейп там точно будет, и он непременно заметит отсутствие крестника.

Деятельная Грейнджер уже унеслась вслед за Эббот, на ходу задавая ей какие-то вопросы дрожавшим от напряжения голосом.

Недопитый кофе она сунула на каминную полку. Совершенно варварски. На какую-то книжку поставила. Что свидетельствовало о крайней степени смятения. Да что с ней такое? Привыкла уже к спокойной жизни?

Правильнее сказать – отвыкла от войны.

Драко поморщился. Кружка удивительно быстро наполнила карамельным ароматом гостиную. Почему-то он показался Драко удушливо-приторным. Его было много. Как и грязнокровки в его жизни.

На книге останется уродливый коричневый кружок. Почти наверняка. Можно было бы настучать на неё Мадам Пинс, вдруг фолиант из библиотеки? Он пару секунд повертел эту мысль в голове, смакуя образы краснеющей до кончиков ушей Грейнджер, которую библиотекарша станет отчитывать словно первокурсницу своим скрипучим голосом.

Нет, Малфой, как-то мелко. И правда, сошло бы ещё для первого-второго курса. Сейчас надо бы придумать что-то посущественнее. Мыслить более масштабно. Но сегодня ему было лень тратить свой талант на выдумывание пакости грязнокровке.

Вздохнув, Малфой поднялся с дивана. Подумав, решил не надевать мантию. Если кто-то предъявит ему за отсутствие формы, скажет, что просто находится в глубочайшем шоке от потери такой замечательной студентки как… как там её?

Зал уже был полон народа. Студенты возбуждённо переговаривались. Младшекурсники выглядели испуганными, старосты, включая Грейнджер, успокаивающими пчёлками носились от одного к другому, опыляя своей лживой уверенностью и спокойствием.

Уж он-то знал, насколько её уверенность была лживой.

Стол Слизерина практически заполнен, он заметил Забини, Паркинсон и Нотта, и решительно двинулся к ним.

Утирать сопли мелкоте Драко не собирался. В конце концов, они же слизеринцы, пусть сразу привыкают к суровой правде жизни и закаляются, мелкие сучата. Им и так достался спокойный, зализывающий раны и притихший после войны, мир.

Ну почти притихший.

Снейп о чём-то сквозь зубы переговаривался с Макгонагалл. Он выглядел так, словно совершенно не хотел здесь находиться. Впрочем, он всегда так выглядел на людях. И если у зельевара и было место, где ему нравилось, то там, скорее всего, живых людей быть не должно. Подземелья и кладбища ему идеально подойдут.

Опа.

Плохо, Малфой.

Люциус за такое шибанул бы тебя чем-нибудь болезненным, как тупую псину, не поддающуюся дрессировке.

Как он мог не заметить? Отец учил его, что хороший боевой маг должен максимально быстро сканировать пространство любого помещения, замечая малейшие детали.

А эта деталь была совсем не маленькой.

Посреди зала в воздухе висел гигантский портрет. Улыбающаяся блондинка. Она тянула в сторону свои огромные, неестественные, не живые (теперь уже и в прямом смысле) губы.

Почему-то Драко подумал, что если бы это он убил её, то отрезал бы их. Они были неправильными, чужими на этом лице.

Он тряхнул головой, чтобы отогнать наваждение. Подобные мысли довольно часто появлялись у него в голове и постепенно перестали напрягать. Он сросся с этой херней.

Что будет, если со всей дури швырнуть об стену кошку Филча? Ну это почти скучно. Таким вопросом задавался почти каждый ученик, застигнутый животиной после отбоя и удирающий прочь под её хриплое, но гулкое мяуканье.

Как отреагирует Паркинсон, если оттрахать её в рот в кабинке мужского туалета, держа за волосы и не давая сделать достаточно глубокого вдоха, заставляя задыхаться? Отлично отреагирует. Он уже проверял. Отряхнет колени, поправит юбку и соблазнительно улыбнётся, слизывая остатки его спермы из уголка рта. Эта девушка – определённо то, что ему нужно.

Фантазии о том, как Поттер падает с метлы и летит с высоты фунтов в сто, разбиваясь в лепешку, – тоже абсолютно естественны для него. Если рядом всмятку расшибётся его нищий рыжий прихвостень – вообще отлично.

В принципе, мысли о том, чтобы причинить кому-то боль, преследовали его довольно часто. Но мало ли какие у человека мысли… Ему хватало квиддичного поля, чтобы выпустить злость. А ещё секс. Не то чтобы девицы были в восторге, но ведь Драко никого из них не принуждал. Скорее наоборот. Они сами висли на нём гроздьями.

Так что…

Он же не какая-нибудь правильная Грейнджер, чтобы ужасаться подобным вывертам своего мозга. Наверняка, после того, неплохого, надо признать, удара на третьем курсе, когда она разбила ему лицо, грязнокровка неделю трепетала в душе от собственной жестокости.

А ему… просто иногда было любопытно.

Её обожаемые маглы постоянно делают это. Вскрывают трупы, заражают подопытных животных страшными болезнями, изобретают смертоносные бомбы, по сравнению с которыми все их убивающие и пыточные заклинания просто детский лепет… Только ради того, чтобы ответить на самый банальный вопрос, двигающий науку маглов вперёд: «а что будет, если…?»

И, пожалуй, из всех волшебников только Волдеморт больше всего подходил на роль сумасшедшего учёного от мира магии. Он проводил все эти безумные эксперименты над самим собой и над другими, с одной лишь целью – обрести бессмертие. Он обладал всеми необходимыми для этого качествами: запредельный цинизм, нездоровое любопытство, полнейшее отсутствие эмпатии. И он не был стеснён никакими общепринятыми нормами. Единственное существо, которым он дорожил, была Нагайна. И то только потому, что она являлась крестражем, частью его души, от которой зависело его бессмертие.

Лордом практически невозможно было манипулировать, потому что у него не было чего-то хрупкого, чем он дорожил. А кто-то мог прийти и разбить это на миллион осколков.

Драко готов был служить ему, убивать для него, принимать пытки, испытывать нечеловеческие муки, принять метку, уничтожить собственную душу… Любая ебаная хуйня… Если бы это позволило спасти Нарциссу. Ебучая слабость, с которой он ничего не мог поделать. Женщина, которая его родила, вырастила, заботилась. Она отдала ему так много, что он не был уверен, хватит ли ему жизни, чтобы выплатить долг.

Не считая его друзей, которые тихо переговаривались между собой, стол Слизерина был очень тихим. Младшекурсники выглядели прибитыми. Паркинсон что-то непрерывно лопотала склонившимся к ней сёстрам Гринграсс. Они успевали вставлять пару слов, периодически эмоционально взмахивая руками. Кребб и Гойл выглядели потерянными, словно им сказали, что в большом зале будет проходить раздача бесплатных конфет из "Сладкого королевства", но обманули. Забини раздражённо кусал нижнюю губу. Весь его вид выдавал нервозность.

– Что за херня происходит, Блейз? – Драко тяжело опустился на лавку. Он даже не пытался понизить голос.

Недосып увеличивал его раздражение в геометрической прогрессии. Малфой по-прежнему хотел спать. Чёрт. В последнее время он как-то много спал. Ладно, лень об этом думать. Сейчас всё внутри него сосредоточилось на занозе раздражения, обжигающей и нарывающей. Он очень не любил, когда не получал того, что хотел.

Гренджер бы возмущённо всплеснула руками и начала бормотать что-нибудь о том, что в нём совершенно нет сопереживания к чужому горю. А он бы просто пожал плечами и сказал… гадость какую-нибудь. Возможно, даже что-то похуже, чем он думал на самом деле. Просто рядом с ней ему нравилось быть хуже, чем есть. Какое-то извращённое удовольствие.

На самом деле ему было насрать. Ни горя, ни радости, ни удовлетворения, ни злорадства из-за смерти какой-то грязнокровки… Ни-хре-на. Одно только глухое раздражение. И то – всё реже. Остаётся одно сплошное ничто.

И это его иногда напрягало, что он прежний будто сыпался. Драко был собран из паззлов ненависти. К грязнокровкам. К маглам. К Поттеру. Ко всяким тупым ублюдкам, которые с завидной регулярностью лезли в его жизнь, диктуя ему каждый шаг.

А сейчас вроде никто особо не лез, маглов и грязнокровок ненавидеть официально запретили (ха-ха!), старина Потти почти не попадался на глаза в последнее время, а на расстоянии ненавидеть, как и любить, было проблематично. Не вижу – не ненавижу.

Осталась только… она.

Раздражающая, местами немного блаженная, занудная и постоянно пытающаяся спасти мир грязнокровка. Самое место ей на Гриффиндоре. Слабоумие и отвага. Огромные академические знания мудрее девчонку почему-то не делали. Может, не те книги читала?

– Думаю, нам хотят сказать, что учительский состав оперативно задержал злодея, и нам всем ничего не грозит, – наигранно шутливым тоном ответил Блейз, и всё же… его голос выражал непонятную тревогу. Она, достигнув ушей Драко, как маленькая змейка, тут же юркнула под воротник, щекоча позвонки.

Убийца.

Как-то даже из головы вылетело. Да что с ним такое?! В анабиоз впадает что ли?

Блейз немного промолчал, а затем произнёс:

– Это Флинт.

– Что? – Малфой непроизвольно хохотнул, и на него стали оборачиваться.

Сёстры Гринграсс даже синхронно шикнули. Драко закатил глаза. Плевать он на них хотел.

Малфой внезапно осознал, что друг не шутит.

– У них вроде что-то было на прошлой межфакультетской вечеринке. Ну помнишь, Крэбб тогда еще блеванул на миссис Норрис, – быстро забормотал мулат. – Я видел, как она уходила с ним. Потом пару раз общались между лекциями …и на этом всё.

– Чего ему её убивать? Выпустила зубы во время минета?

Тупые шутки были просто защитной реакцией от всей этой херни. Мозг отказывался воспринимать информацию, ему действительно вся эта ситуация казалась бредом.

– Слушай, чувак… Я и сам вообще не понимаю, что происходит! Но Маркус… Он… Заявился в общую гостиную, а потом в мужскую спальню. Он был весь в крови, лицо, руки, одежда. Он даже не пытался это скрыть, кажется, вообще не понимал, что происходит. И взгляд такой затуманенный. Как будто парень под Империусом. Я бы так и подумал. Потому что вёл он себя капец как странно. Поднялся к себе, завалился на кровать прямо в грязной одежде. Там его и взяли. Пришли Снейп, Макгонагалл, ещё пара преподов. Все с палочками на изготовку. Как на охоте на особо опасного преступника… Но ничего из этого не потребовалось. Снейп просто велел ему подниматься, забрал палочку и сказал следовать за ним.

Забини остановился, чтобы перевести дыхание. Слова быстро сыпались из него как горошины в кастрюлю. Драко словно слышал этот сухой раздражающе гулкий звук. Тук-тук-тук.

– Флинт какое-то время смотрел на него в полнейшем отупении, – продолжил мулат ещё быстрее, стараясь, видимо, поскорее покончить с рассказом. – Тогда Снейп его предупредил, что уполномочен использовать на нём непростительное, если он будет сопротивляться. Тот спросил, что происходит. Как под дурью говорил. Снейп прищурился и говорит: "А вы не понимаете, мистер Флинт?". Тот так искренне помотал головой, как ребёнок, честное слово! Но почему-то я уверен, что он этого не делал. Это же идиотизм!

– И где он сейчас?

– Понятия не имею, – пожал плечами Блейз. Он то и дело поглядывал на преподавательский стол.

Снейп наконец, тяжело вздохнув и разгладив свою идеальную чёрную мантию, вышел из-за стола, чтобы выступить перед учениками. Шепотки стихли.

– Как вы знаете, – медленно, делая паузы, словно он смертельно устал и даже простые слова даются ему очень нелегко, начал директор. – В Хогвартсе было совершено чудовищное преступление. Была убита студентка Когтеврана. Мы обнаружили её убийцу, он обезврежен и схвачен, скоро за ним прибудут авроры, до этого времени он будет под стражей тщательно охраняться. Всем студентам крайне, повторяю – крайне! – рекомендуется находиться в своих гостиных и не покидать пределы факультетских башен до завтра. Я надеюсь, старосты за этим проследят.

Снейп эффектно развернулся, краешек мантии лизнул ножку скамьи. Считая свой долг выполненным, директор быстро удалился из зала.

– Пошли, побудешь с нашими, – предложил Блейз. – Всё лучше, чем сидеть в этой вашей башне.

Драко только задумчиво кивнул, мельком бросив взгляд в сторону гриффиндорского стола. Грейнджер, видимо, приняла такое же решение, решив поддержать свой факультет в эти трудные времена. Им же так, блядь, тяжело. Ну и проследить за выполнением указания директора. Чтоб это тупое стадо не разбредалось. Грёбанная пастушка.

Поттер бросал недобрые взгляды на стремительно удаляющуюся чёрную спину. Он похоже так и не проникся к Снейпу симпатией, хотя Визенгамот и оправдал его по всем пунктам. Еще бы Орден Мерлина ему вручили, и у Поттера бы очко порвало от возмущения.

Всё-таки, если бы он умер, шрамоголовому было бы проще любить и уважать его. У него наверняка сразу же отложился бы какой-нибудь светлый образ благородного директора в голове. Просто смешно. Тошно и смешно.

В зале началось движение. Первыми сорвались с места красно-золотые. Вряд ли гриффиндорские киски обосрались от страха. Большая часть из них всё-таки присутствовала на битве за Хогвартс. В отличие от его однокурсников.

Драко потёр переносицу. Он просто посидит на диване и послушает дежурные ахи и вдохи. Все будут говорить, в каком они шоке, верят-не верят в вину Флинта и что-то подобное. А он будет хорошим старостой и добрым однокурсником, который участливо выслушает весь этот бред. Мусор для его мозга. Людям ведь так важно, чтобы их выслушивали. Сейчас все будут этим заниматься – чесать языками и слушать, чесать и слушать, слушать и чесать.

Предчувствие его не обмануло. Какое-то время все действительно сидели тихо. Затем Дафна всё-таки выразила всеобщее офигение ситуацией и это… Ну будто бы кто-то вывернул все краны в замке на полную. Мнения посыпались как из рога изобилия.

Драко расслаблено откинулся на спинку кресла, не особенно вслушиваясь. Измученный, требующий отдыха мозг вылавливал только какие-то отдельные фразы: "выглядел совсем потерянным", "да у них было несерьёзно", "Макгонагалл провела сканирование… её кровь на нём", "его могли заставить", "к нему не применяли запрещённых заклинаний".

Всё-таки кое-что занятное узнать удалось. Флинт действительно не был под каким-либо заклинанием. Получается, убил грязнокровку по своей воле, но совершенно ничего не помнил, был очень уставший и хотел спать. По слухам, когда ему рассказали об убийстве, тот пришёл в ужас. Об этом донесли вездесущие сплетники, дежурившие у кабинета Снейпа.

Бесстрашные сборщики падали.

Конечно, тот быстро всех разогнал, но опытные собиратели слухов никогда не возвращались без добычи.

Флинт не мог ответить ни на один вопрос, просто мотал головой и ушёл в несознанку. Профессора пытались добиться от него, почему он это сделал, и ещё всех очень интересовало, почему именно таким жутким магловским способом.

Люди так любят все эти жуткие, извращённые подробности…

В конце концов всё эмоциональное как-то постепенно стихло. Осторожно, на цыпочках, от слова к слову, они пришли к тому, что это слишком странная ситуация, чтобы так просто разрешиться.

Никому не хотелось озвучивать этого, но у всех почему-то было ощущение, что на этом всё не закончится.

У Малфоя такого предчувствия не было.

У него была уверенность.

…

Собственные эмоции иногда казались Драко фальшивыми нотами в мелодии. Они почему-то так редко… вписывались. Вообще куда-либо.

Девушку разобрали на составляющие посреди коридора Хогвартса. Ну и что? Раз. Фальшивая нота.

Его однокурсника схватили, полностью измазанного в её крови, вся школа в трепете и ужасе, а он испытывает только глухое раздражение от того, что ему не дали поспать. Два. Снова этот дребезжащий звук в голове.

А ещё ему скучно. Блядски скучно. Кажется, подобное бессердечие и полное отсутствие сопереживания к ближнем называется психопатия.

Малфою даже не нужно напрягать память, в голове отчётливо слышался её, грязнокровкин, голос. Звонкий. Осуждающий. Он назвал его так. От кого еще можно услышать подобную херню?

Психопат.

– Ты долбаный психопат, Малфой!

Брошенное в сердцах.

Питающее его ненависть.

Звучащее почти вкусно.

Грязнокровка Грейнджер.

Раздражающая сука.

Он не помнил, что там за повод был. Наверняка она пыталась вовлечь его в какую-то очередную бессмысленную хуйню старостата. Заставить выполнять свои обязанности. Заставить, блять, его хотела! Вроде бы какие-то благотворительные проекты для студентов с ограниченными финансовыми возможностями.

Нищеёбов, иными словами.

Да, вроде бы так он и выразился. И это стало катализатором. Волны гнева грязнокровки, кинувшейся защищать очередную дискриминируемую группу.

Странно, ей давно пора бы к этому привыкнуть. Неужели она недостаточно хорошо знает его, чтобы не предугадать такую реакцию?

Но когда она обозвала его так, Малфой заинтересовался. Он редко испытывал эту эмоцию – как будто что-то внутри лениво всколыхнулось.

Интерес. Дзынь. Нота не показалась фальшивой.

Грязнокровке удалось его чем-то заинтересовать.

И он неожиданно мирно спросил, что это значит, а она так растерялась, что ему захотелось истерически рассмеяться. Вот оно, спокойный тон. Он прошибает её, как Петрификус.

Она принялась было объяснять, сбилась, разозлилась, заорала, что это он специально её отвлекает.

Малфой ухмыльнулся про себя. Ну тут уж ничего удивительного. Заучка есть заучка. Ей только дай повод поумничать.

Ему понравилось практически всё, что он услышал. Грейнджер так подробно и увлечённо рассказывала ему об этом понятии из магловской психологии, что он даже вознамерился изучить его получше сам.

В волшебном мире душевному состоянию магов не уделялось такое большое внимание. Считалось, что все проблемы с головой можно решить зельями. Но оказалось, что маглы лечат душевные недуги разговорами. Да-да, и такое тоже практикуется. И, как ни странно, помогает. Ебучие разговоры, ну надо же!

Когда все расползлись по своим спальням, Малфой решил, что пора возвращаться в башню. Вряд ли кто-то сочтёт его черствым сухарём, когда он два часа подряд слушал пиздецки скучный бубнёж парней и эмоциональные монологи девчонок, щедро разбавленные почти натуральными горестными всхлипами.

Драко молча хлопнул по плечу Забини. Мулат, не глядя на него, кивнул. Он крутил в руке бокал с огневиски. У Блейза всегда была в запасе бутылочка-другая. Но он хранил их для друзей. А сейчас решил поделиться со всеми однокурсниками. Всё-таки был повод чуть-чуть придушить свою жабу.

Пока Малфой шёл по тёмным коридорам, слишком пустым и тихим даже для этого времени суток, он раздумывал над тем, всегда ли он был таким. Психопатом в смысле.

Он попытался вспомнить детство. Сопереживал ли он кому-то в то время?

Почему-то на ум пришёл эпизод с птицами. Осенью, когда всё пространство вокруг Мэнора окрашивалось в ненавистные ему золотисто-красные тона, делая готический особняк менее мрачным, на деревьях собирались целые стаи ворон. Они поднимали страшный шум по утрам.

И пугали маленького Драко. Но постепенно он привык к птицам. Видимо потому, что никакой альтернативы не было. Какие-нибудь певчие соловушки не прилетали под окна Мэнора. Может быть, это была какая-то особая магия древнего поместья, а может, тут вся атмосфера была пропитана гнилью, разложением и какой-то высасывающей тоской. Будто вокруг их родового гнезда день и ночь кружили дементоры.

И только неприхотливые, всегда невозмутимые вороны могли это выносить.

Они собирались, оглушительно каркали. Спускались на землю и деловито прыгали туда-сюда в поисках какого-то корма.

Драко наблюдал за ними, и постепенно они начали ему нравится. Был в них какой-то неунывающий и абсолютно детский цинизм. Словно маленькие дети, бродившие по пепелищу ещё недавно сгоревшего дома и с восторгом хватающие нетронутые огнём игрушки.

Он не помнил когда его чокнутым отцу и деду пришла в голову идея практиковать на птицах запрещённые заклинания.

Однажды это произошло прямо при мальчике. Ухаживающая за ним эльфийка Поппи, всегда отчего-то была уверена, что ребёнок не доедает. В каком-то смысле она заменила Драко вечно хлопочущую бабушку, которой у него не было. Эльфийка всё время подсовывала ему какую-нибудь еду. Вредную, разумеется.

Нарцисса иногда ворчала на неё, без особой, впрочем, злобы. А Люциус не обратил бы внимания, даже если бы Драко ходил и хрустел сырыми лягушачьими лапками. Лишь бы от него подальше держался.

Люциус придерживался золотого правила английской магической аристократии: чистокровный волшебник касается своего сына лишь дважды в жизни: когда берёт на руки при рождении и когда пожимает ему руку после окончания Хогвартса. С идеальными оценками, разумеется.

Одно прикосновение в его жизни уже было, которое Драко, конечно, не помнил, поэтому с нетерпением ждал момента поступления в Хогвартс. Он надеялся, что если станет учиться лучше всех, отец наконец заметит его, и начнёт проводить с ним больше времени.

Мальчик лениво бросал птицам крошки очередной, подсунутой ему Поппи, гигантской булки. Крупная наглая и толстая ворона бочком подпрыгивала к нему, косясь чёрным глянцевым глазом. Она принимала у него крошки с таким видом, слово делала огромное одолжение.

И Драко невольно улыбнулся её наглости. Она вела себя как-то… аристократично что ли. У маленького аристократа и питомцы ему под стать.

Питомцы… Драко пока не разрешали завести даже сову. Своя ему была без надобности. Кому ему письма отсылать? Эльфам на кухню? К тому же в Мэноре было слишком много древней антикварной мебели, которая не перенесла бы соседство с животными.

Внезапно птица неестественно вывернула шею, завалилась на бок и начала судорожно сучить лапками, сжимать их с небольшими паузами и издавать болезненное карканье.

Остальные птицы насторожились, замерли на секунду и кинулись врассыпную, ужасающе каркая.

Драко отпрянул и через пару секунд догадался оглядеться.

Слева от небольшого озерца, привалившись к дереву, стоял дед. Направив палочку на птицу. А смотрел на внука. И улыбался как-то безмятежно, даже по-доброму. От этого его взгляда и приклеенной улыбки было жутко. Ранняя тёплая осень резко сменила температуру, пробираясь холодом под одежду, застывая ледяной коркой вдоль позвоночника.

Он не слышал, но догадался, что губы деда беззвучно прошептали «Круцио».

И птица продолжала неестественно изгибаться. Кажется, все её маленькие кости и суставы ломались под давлением непростительного.

А Драко стоял там, без волшебной палочки, совершенно беспомощный, он ничего не мог сделать. Просто таращился.

Он ведь мог применить непростительное и к нему…

Уверенно двигаясь по тёмным коридорам школы, он силился вспомнить, испытывал ли тогда какое-то сочувствие к птице. Или может быть, это был просто ледяной ужас от собственной беспомощности. Ведь его сумасшедший дед вполне мог провернуть что-то подобное с ним. И на выбросы стихийной магии надежды особенно не было.

Но он совершенно точно не хотел, чтобы другому существу было больно. По крайней мере, ему чужие страдания не доставляли никакого удовольствия.

Это была просто констатация факта.

Драко даже не мог похвалить себя за это. Глупость же. Как радоваться тому, что ты не ссышь мимо унитаза. Хотя такие ребята, как Крэбб и Гойл, вполне могли бы гордиться своей меткостью. Может быть, даже внесли бы это отдельной строчкой в своё будущее резюме. Если бы знали, что это.

Виски начало сдавливать. Да грёбанный ты ж Салазар! Сходить что ли к Помфри? Головные боли, сонливость эта, раздражительность… обычное его состояние. С которым он живёт много лет.

Интересно, грязнокровка уже вернулась?

Глава 4

Авроры обшарили каждый уголок, пытались сунуть нос под каждый кирпич.

Две недели прошло. И вроде бы разговоры поутихли. Обсуждать это надоело, ничего нового. История стала обрастать слухами. Некоторые сплетни передавали таким громким шепотом, что от них невозможно было отвернуться.

Разумеется, его вызывали на допрос. И не раз.

– Где вы были в момент инцидента?

– А с кем вы были?

– А что вы делали?

– Случались ли у вас последнее время конфликты с маглорождёнными?

– Вы всё ещё придерживаетесь взглядов вашего отца касательно нечистокровных волшебников?

Конфликты с маглорождёнными. На этом вопросе он едва не фыркнул. Да он находился в состоянии перманентного конфликта с одной конкретной… грязнокровкой.

Пожиратель смерти.

Предвзятость.

Это было неудивительно. Он сын Пожирателя смерти. И сам бывший Пожиратель. Оправданный, но видимо не в той же степени, как тот же Снейп, например.

Если бы не запрет директора, они бы влили в него литр сыворотки правды.

Драко бесился и предлагал им притащить омут памяти, чтобы полюбовались, как он дрых на диване в гостиной все эти несколько часов.

Авроры, седой мужчина и высоченная, худая как палка, тётка с манерами старухи Макгонагалл, вежливо качали головами и говорили, что в этом пока нет необходимости.

Пока нет необходимости.

Пока!

Что ещё вы хотите? Вы же уже нашли убийцу. Узнать, не помогал ли ему кто-нибудь кромсать грязнокровку на части и художественно раскладывать их на полу?

Кто-нибудь с уродской чёрной меткой на коже.

– К слову, ваша метка… она…, – седой аврор поднял на него взгляд мутных голубых глаз и твёрдо продолжил. – Можно взглянуть на неё?

Прямо-таки к слову.

– Нет, – нагло ответил Малфой, тоже не отводя взгляд. – Если вам интересно, эта вульгарная безвкусная картинка всё ещё на месте. Разве что немного поблёкла. К сожалению, со смертью Лорда она никуда не делась.

– Всё ещё называете его лордом?

В парня тут же упёрся цепкий взгляд тёмных глаз. Ведьма прищурилась, посылая ручейки морщин к вискам.

Драко пожал плечами.

Это была привычка. Но, чёрт возьми, он не собирался оправдываться перед этими уёбками.

Некоторые Пожиратели, чтобы обелить свою репутацию, после войны проклинали Волан-де-Морта последними словами.

Малфою не хотелось всего этого. Он неизменно кривился, читая в «Пророке» откровения очередной "жертвы обстоятельств". Он бы назвал Реддла безносым лысым хреном в лицо. И был готов к тому, что это будут его последние слова.

Если бы не Нарцисса. Близкие делают людей слабыми, привязывают к этому миру, заставляют терпеть все его несовершенства и всю боль, которую он несёт.

Метка.

Блядская уродская отметина, бесившая его. Каждую грёбаную секунду, стоило взгляду лишь мазнуть по ней.

Он пытался от неё избавиться. Он перепробовал ёбаную кучу способов. Срезал слоями кожу тонким лезвием.

Но она появлялась вновь. Словно издеваясь – прямо поверх оголенного мяса и мышц. Однажды он чуть было не дошёл до кости, убирая слой за слоем. Зажав в зубах собственную волшебную палочку, снова и снова заносил опасную бритву. Но череп продолжал равнодушно глядеть на него пустыми глазницами.

Выжигание. Он привык к боли, уже практически равнодушно смотрел, как кожа краснела, натягивалась, пузырилась и лопалась. Хоть Поппи никогда и не жаловалась, но это был менее кровавый способ. Так что меньше уборки для его эльфийки. Разве что мерзкий запах горелой плоти по всей комнате, который не выветривался. Но метка всё равно проступала поверх ожога.

Салазар! Он даже попробовал магловский способ. Лазер или что-то в этом духе. Так маглы сводили свои неудачные тату.

Но уже через пару минут после выхода из салона руку снова обожгло тупой болью. Ему даже не нужно было закатывать рукав, чтобы убедиться. Проклятая метка снова была на месте.

Он знал, что метка – нечто большее, чем просто картинка под кожей. Это была отравленная магия в его теле. С которой он ничего не мог поделать. Как бы ни старался.

Казалось, он чувствовал, как она снова и снова отравляет его кровь расползаясь, а сердце услужливо перекачивает её по всему телу. И, возможно, внутри него тёк один лишь проклятый яд. Гораздо хуже, чем то, что Малфой видел под кожей грязнокровок. Гораздо опаснее.

– Почему хотите избавиться от неё? – черноволосая девчонка, у которой даже овал лица обрамляли какие-то цветочные узоры, с любопытством посмотрела на него, когда он устроился в кресле и закатал рукав чёрной рубашки. – У вас такая идеальная кожа, – она аккуратно взяла его руку и провела татуированным пальцем по центру метки, заставив его напрячься. – Такая бледная. Чёрная однотонная картинка смотрится на ней просто шикарно. Минималистичные тату сейчас в моде. Если хотите, можем добавить к ней что-нибудь. Например, имя вашей девушки. У вас есть девушка?

Малфой едва не закатил глаза. Если бы ей удалось… Если бы она избавила его от метки, то он бы, возможно, пригласил её на свидание. И даже трахнул бы потом. Просто, чтобы посмотреть, где заканчивается эта виноградная лоза, оплетающая её руку, переходящая на грудь и ныряющая в декольте.

Но чуда не случилось.

– Минималистичные тату в моде! – передразнил Малфой девчонку, сидя в гостиной Слизерина и рассказывая Забини об очередной неудачной попытке. – Знаешь тех девок, которые не знают, что означает эта картинка, такое заводят.

– Ага, тебе бы ещё железяку в бровь, кожаную куртку и мотоцикл, – задумчивого поддакнул Блейз, оценивая на свет содержимое своего бокала с огневиски. – Только вот череп со змеёй – это как-то банально. Было бы прикольнее, если бы череп держал в зубах откушенный член, например.

– По-моему, это как-то по-гейски, – ответил Драко, закидывая длинные ноги на кофейный столик. – Или что это, по-твоему, должно означать?

– Ну, типа как знак "не входи, убьёт!", – мулат с наслаждением сделал большой глоток горячительного.

– Наглядно, – лениво согласился блондин.

Тщеславный ублюдок Реддл выбрал себе довольно стильный символ. Было бы забавно, если бы в качестве предупреждения о появлении тёмного Лорда и его приспешников, в небе появлялись две слипшиеся ебущиеся собаки. Интересно, многие бы захотели себе такую картинку на руку?

Блять. Она так часто болела и зудела, что большую часть времени Малфой испытывал глухое раздражение. И ещё это ощущение коробки со сдвигающимися стенами. В которой он чувствовал себя насекомым. Тупым и беспомощным.

Злость на Грейнджер была единственной живой эмоцией, да и та со знаком минус. А единственный плюс в том, что они жили в соседних комнатах – всегда можно было сорваться на грязнокровку.

Поэтому его дико раздражало, если она шлялась непонятно где, и у него не было возможности на неё наорать.

Но в последнее время её было много.

После того, как арестовали Флинта, грязнокровка торчала в гостиной до позднего вечера, литрами поглощая приторно-сладкий кофе и щедро разливая по всему первому этажу тревогу. Почему она не могла бояться в своей комнате? Неужели надеялась на его, Малфоя, защиту? Смешно.

Если убийца каким-то чудом слиняет из заботливых ручек авроров, то вряд ли станет возвращаться сюда. Хотя кто их, убийц, знает. Реддл вон маниакально преследовал Поттера. А ему следовало усвоить ещё в первый раз, что делать этого не стоит. Самому, по крайней мере.

Драко не ассоциировал Флинта с происходящим.

Убийца.

Просто безликий убийца.

Вроде бы всё говорило о его виновности, но это могла быть искусная подстава. Слишком искусная…

Как же она достала!

Выкурить её не получалось. Он пробовал. Верный способ. Специально выбрал самый блевотный вкус сигарет. Горелые ветки и тлеющий мокрый картон. Кто это, блядь, придумывает?! На голову больной ублюдок.

Но если обычно она морщила свой маленький вздёрнутый нос и рассерженной пикси летела наверх, не забыв хлопнуть дверью, то сейчас лишь хмурилась и недовольно поглядывала на него.

"Давай, Грейнджер, сделай мне замечание. Открой свой маленький злой рот. Дай мне только повод размазать тебя тонким слоем по полу".

Но она молчала, отлично научившись чувствовать его настроение. Весь вид девчонки будто бы говорил "Я не доставлю тебе такого удовольствия".

Ничего, я могу подождать.

Вот сейчас.

Сейчас.

Она сидела на диване, завернувшись целиком в пушистый серый плед. Только голова и руки с книгой торчали.

– Малфой, это варварство! – всё-таки чирикнула она из своего кокона, когда он затушил остатки сигареты о лакировку подоконника.

Попалась.

Ему бы забить на неё. Игнорировать. Так ведь проще. Но желание доставать её зудело под кожей не хуже чёрной метки.

– Грейнджер, – обманчиво лениво протянул он и спрыгнул с подоконника. Не спрыгнул даже, а стёк на пол, как разнеженный кот. Плавно. – У нас для мелкого ремонта есть слуги. Личный домовой эльф, помнишь? Но если ты не хочешь напрягать его, можешь всё поправить сама.

– Знаешь что! – девчонка вытянулась в одну сплошную возмущенную струну.

– Что-то о том, какой я мерзкий дегенерат? – припомнил он самые часто употребляемые ею оскорбления.

Начало так себе, грязнокровка. Давай, я знаю, ты можешь лучше.

– Я просто не понимаю, зачем ты это делаешь.

Её голос внезапно стал спокойным. Видимо, решила сменить тактику. Малфой заинтересованно замер, сложив руки на груди.

– Нам всем сейчас тяжело… Флинт, он твой… Однокурсник. И, наверное, тебе…

– Ооо, да плевать я хотел на Флинта! – разочарованно огрызнулся Драко.

Она это серьёзно? Пытается свою рубашку на него примерить. Нащупать в нём что-то… Чтобы начать ему сочувствовать. Нет, блин, только этого ему не хватало.

– Тогда чего ты такой нервный всё это время?

– Может, потому что тебя слишком много? Какого хера ты сама вечно торчишь в гостиной? Хочешь поговорить со мной по душам? Чтобы мы вместе поохали над ужасной судьбой убитой грязнокровки? Или, может быть, ты хочешь порыдать у меня на плече?

Его голос звучал тягуче и обманчиво мягко, как стекающий с ложки мёд, пока он надвигался на неё.

Грейнджер неуютно завозилась в своём укрытии. Вероятно, пыталась нащупать палочку. Одна её рука нырнула куда-то под плед.

– Вдруг убийца всё-таки не он, а настоящий сейчас где-то…

Так-так. Она таки поделилась с ним своими мыслями. Странно, что грязнокровка не ухватилась за самую удобную версию. Но она не была бы «умнейшей ведьмой своего поколения», или как там её величали газетные жополизы, если бы всегда и во всём не сомневалась.

– Охотно поделюсь с ним паролем, если он решит намотать твой внутренний мир на кулак, а затем украсить им нашу гостиную.

Плед пушистым дымчатым облаком опустился на пол. С пылающими щеками она вскочила перед ним.

И выглядела бы внушительнее, если бы он не был почти на целую голову выше. Хотя в грудь ему была нацелена её палочка, а он знал, что она могла творить с её помощью.

И всё равно упивался ситуацией. Вот только… взгляд опустился на пришедшую в движение от частого дыхания грудь девушки.

Он мельком глянул на шею, но под тонкой кожей не видел привычных грязно-черных линий. Только изящные ключицы и…

– Мерлин, Грейнджер, что за дебильная пижама?

На короткой белой футболке была изображена утка. С бантиком на голове.

Разве можно качественно посраться с человеком, у которого на футболке утка с бантом? Вообще разве можно разговаривать серьезно, когда где-то рядом утка?

Эта тряпка была настоящим плевком в чистую кристаллизующуюся под его кожей ненависть. Почему всё получается так тупо?

А затем взгляд скользнул вниз – к полоске голой кожи между футболкой и резинкой шорт.

Родинка. Прямо возле маленькой выемки пупка. Аккуратная коричневая точка.

Он не знал, что у неё есть там родинка.

Да и с чего бы ему это знать? Он же не Поттер с Уизелом, они, наверное, уже изучили её тело вдоль и поперёк. Один из них точно.

Почему-то это зрелище показалось ему более интимным, чем если бы он увидел её голую грудь.

– Знаешь, я каждый раз пытаюсь … сделать наше совместное существование… ну, более комфортным что ли. Пытаюсь тебя понять. Убедить саму себя, что всё это дерьмо в тебя кто-то заложил. Твое воспитание, давление со всех сторон, предопределенность судьбы, несвобода …

Она, забывшись, взмахнула руками, чуть открывшись и отклонив в сторону палочку, дав ему возможность приблизиться ещё на шаг.

Заметив это, она тут же резко вернула руку обратно. И чуть наклонилась вперёд, заставив его злобно выдохнуть. Ткань футболки поползла вниз, прикрывая собой родинку.

– Жаль, что моя очередная попытка разглядеть в тебе человека провалилась!

Он медленно поднимает взгляд.

Шоколадные радужки чуть сужаются. О чём она вообще? О чём они говорили?

Пока он смотрел на эту родинку, ощущение схлопывающейся коробки пропало. Зудящая боль в руке от метки тоже будто бы стала слабее.

Словно эта чертова точка всасывала все эти чувства, как гребаная чёрная дыра. Коричневая. Шоколадная. Такая маленькая и такая могущественная. Забирающая всё его внимание. Забирающая всю его ненависть.

Ему хотелось толкнуть её на диван, задрать футболку, пригвоздить к месту и смотреть, медитировать.

Ты, наверное, окончательно съехал с катушек, Малфой! Тебя загипнотизировала какая-то хренова родинка на животе у девчонки! Что дальше? Залипнешь на свежий прыщ у кого-нибудь на морде?

– Малфой, чёрт тебя возьми!

Он чуть удивленно вздёрнул бровь. Она всё это время двигала губами, говорила что-то. Звала его.

Когда она заметила, что всё-таки завладела его вниманием, быстро спросила:

– Что у тебя с глазами?

– А что с ними? – равнодушно уточнил он.

Медитационное спокойствие схлынуло с него, но и желания ругаться больше не было.

Голос Грейнджер слегка дрогнул, контрастируя с его спокойным тоном.

– Они полностью черные.

Глава 5

Глава пятая.

– Черные? – переспросил он.

Малфой решил, что она просто отвлекает его внимание, чтобы… Чтобы что? Сбежать от него?

Какого хрена она всё вечно портит?! Почему бы ей просто не заткнуться и не дать ему рассмотреть получше? Понять себя, прислушаться… Драко готов был пригвоздить её на месте заклинанием, чтобы она не рыпалась, и он мог понять, что вообще с ним произошло? Это нечто случайное или её родинка действительно отвлекла его? И в ней ли вообще дело? Ну, не в Грейнджер точно! Она только добавляла головной боли!

Может быть, ему просто показалось, что она смотрится пикантно. Мило? Привлекательно?

И отдельно от грязнокровки, разумеется. Такое ведь возможно? Ему могли нравиться волосы, задница, тонкие запястья девушек, но при этом они не привлекали его… целиком.

В контексте истории с расчленёнкой в школе, прозвучало как какая-то черная ирония.

Салазар! Со всеми этими допросами, убийством, суетой и напряжением он забыл, когда последний раз задирал девчонке юбку, чтобы оттрахать где-нибудь в пустом классе или тёмном коридоре. В таких тяжелейших для его либидо условиях не удивительно, что какая-то паршивая родинка возле пупка заставила его зависнуть. Просто надо не мудрить лишнего, и найти Пэнси.

Да, именно так он и сделает. Наверное, завтра.

– Да, – она постаралась отодвинуться от него подальше и быстро облизнула губы.

Драко мрачно проследил за движением её языка.

Определённо, ему была нужна Пэнси.

Гермиона не знала, что еще сказать. А он молчал. Нависал над ней. Мерлин всемогущий, почему он не может быть хоть на пяток дюймов пониже? Может, тогда это мерзкое ощущение беспомощности и давления было бы слабее? Да кого она обманывает? Это Малфой. Даже будь он ниже её ростом, всё равно смотрел бы на неё как на букашку. Океан презрения и самодовольства в каждом его… Кстати! Его глаза вернулись, чернота схлынула с радужки как-то уж слишком быстро. Она даже не успела отследить этот момент. И не находила ему объяснения.

Зрачки могли так расшириться, если ему вдруг пришло в голову использовать магловские препараты. Зачем-то. Глупость. Да и не сужаются они потом так быстро.

Более верный способ – применение непростительного. Своеобразная печать. Но, насколько Гермиона знала, такой эффект появлялся после многократного применения. Ну или длительного. Как, например, у Лестрейндж. Её глаза были черными. Абсолютно. Тьма её души полностью поглотила радужку. Эта ведьма сама вряд ли помнила, какой у неё на самом деле цвет глаз.

– Думаю, это очередная тупая трата времени на разговоры с тобой! Я спать! Не смей шуметь! Ползи лучше в свою нору и сиди там тихо до утра!

Его голос звучал скорее устало, чем злобно, а последнюю фразу он договаривал на ходу. Уже поднимаясь по лестнице. Вряд ли сегодня будут силы на душ. Странно. Моментов, когда он мог вырубиться мгновенно, как тогда над докладом для старухи, стало меньше. Других он и не помнил уже, если совсем честно. Но сейчас его клонило в сон, и он не собирался упустить это состояние. Слишком редкое, как стояк у тридцатилетнего старпёра. Салазар, если с ним такое случится, лучше раньше сдохнуть! Не хватало только превратиться в своего деда, у которого секс был ещё при Мерлине.

И всё-таки сон. Надо было что-то делать с этим. Он не обольщался. Завтра так легко уснуть, скорее всего, не получится. И когда зелье сна без сновидений перестало работать? Надо попросить Нарциссу прислать ещё. Это, наверное, выветрилось…

…

Гермиона таращилась ему в спину, пока её не слизнула темнота. Последним растворился белобрысый затылок. Она прислушалась к звуку хлопнувшей двери и перевела взгляд на уродливое пятно на лакировке. Вздохнула и, ещё раз быстро глянув в сторону лестницы, пробормотала латающее заклинание. Края лакировки сползлись друг к другу.

Почему всё нельзя чинить так просто? Обладая магией, они не так уж и отличались от маглов. Войны, предрассудки, неприятие непохожих, ещё и рабство… Определённо. Обычное общество в каких-то вопросах продвинулось гораздо дальше магического. Хотя везде были экземпляры вроде Малфоя, которые тормозили воплощение и развитие всех гуманистических идей.

Ей нужно будет поговорить с мальчиками. Или с Джинни. Гермиона надеялась, что её глобальный проект по травологии не сгинул у неё под кроватью в спальне девочек. После той позорной стычки с шайкой Малфоя, она показала горшок с бубонтюбером профессору Стебль, и та была весьма впечатлена результатами. Сказала, что если ей удастся ещё на месяц продлить ему жизнь вне теплицы, то получит «превосходно» и может в этом году больше не посещать её занятия, так как учить девушку больше нечему.

Вот только Гермиона не проверяла, как там дела у «питомца» и беззастенчиво скинула его на подругу. Не получалось из неё хорошей мамочки, как ни крути.

…

Утро началось шумно. Драко смотрел в потолок, и думал о том, что шум, вероятно, был продолжением сна. Беспокойного, мельтешащего, с кучей каких-то людей, мёртвых и живых.

Кошмары не были для него чем-то из ряда вон.

…В этот раз весь замок был в крови. Она топила его, и в ней плавали части тел, а люди-расплывчатые тени, в панике неслись куда-то. Драко шёл вперед, по колено в густеющей, почти чёрной липкой жиже. Он сам не знал, куда направляется, но продолжал двигаться, лишь брезгливо отталкивая палочкой слишком близко подплывшие человеческие конечности…

Не оригинально. Можно было нарисовать что-то пострашнее. Его воображение явно сдавало позиции.

Мерлинова мошонка, пусть эти голоса тоже будут частью кошмара!..

Поттер и Уизел.

Раз её придурки заявились сюда, значит произошло нечто беспрецедентное.

Какое-то время он таращился в потолок, пытаясь прислушаться. Толстые стены и расстояние скрадывали четкость звуков.

Драко вздохнул и рывком откинул одеяло.

Возбуждённые голоса самых главных утырков Хогвартса не утихали. А значит, ему придется вмешаться. Иначе они решат, что могут заявляться сюда когда угодно. Стоит только ослабить контроль, наползут как тараканы.

А потом ещё грязнокровка начнёт таскать сюда парней. Возможно, её потрахивает рыжий или пустая-голова-со-шрамом, но не исключено, что есть ещё кто-то. Хотя… когда Грейнджер находить время на перепихи? Если только прямо в библиотеке без отрыва от зубрёжки.

Ленивое утреннее воображение против воли нагнало образ девчонки, склонившейся над учебником по трансфигурации и отрывисто повторяющей строчки очередного параграфа. Делая паузы, поскольку сзади в неё яростно вбивался чей-то член. Парень задрал строгую юбку ниже колен и держал её за бедра. Маленькие и упругие.

Драко скривился. Представлять грязнокровкин секс? Малфой, ты не мог ещё сильнее испортить себе утро?

Но, сука, бодрит лучше любого полузапрещённого зелья для студентов. Он почувствовал упругие волны злости, буквально вытолкнувшие его из кровати.

Подумав, не стал обуваться и быстро накинул рубашку, не застегивая.

Метка.

Он не любил, когда на неё пялились. Не потому, что стыдился. От любопытных взглядов она начинала зловеще пульсировать, словно напитываться грязным низменным интересом.

Одна из тёлок как-то попыталась облизать её во время секса.

Блять. Её слюна была как гной обожаемого Грейнджер бубонтюбера. Жгла, и ему казалось, что кожа сейчас слезет шматками.

Он очнулся на полу, а девица забилась в противоположный угол комнаты и обиженно скулила. Вряд ли он что-то ей сделал, судя по комментариям «псих» и «чего так реагировать?». Скорее всего, просто отшвырнул от себя и свалился на пол, ослеплённый болью.

Метке не понравилось.

Разборчивая какая. У той девчонки, между прочим, была отличная задница. Надо было брать её сзади, тогда и проблем бы не было, и полюбовался бы красивым видом.

Первое, что он заметил, была прямая, как волшебная палочка старухи Макгонагалл, спина грязнокровки.

– Убийство было совершено в коридоре, ведущем в вашу башню, – Поттер слегка замялся, но Малфой уже знал, что он хочет сказать. – Снова девушка. Таким же способом. И она… маглорождённая.

Спина Грейнджер стала ещё прямее, хоть это и казалось невозможным. Она застыла в таком положении. Слизеринцу не нужно было видеть её выражение лица, чтобы представить его. Деловая и сосредоточенная маска. Белая как мел, словно весь пигмент стёк с кожи.

Тут шрамоголовый замолк, заметив его. Слегка вытянув шею, недобро прищурился поверх очков и сложил руки на груди.

– Малфой.

– Приятно знать, что ты ещё не ослеп окончательно, Поттер. А то в квиддич станет играть ещё скучнее.

Грейнджер медленно обернулась к нему. Она выглядела потерянной. Босиком, как и он, в этой своей дурацкой пижаме. Бледная, ещё более юная и какая-то особенно уязвимая.

Она не должна была показывать ему это.

– Убита…

Её голос прошелестел по гостиной, слышный только благодаря воцарившейся напряженной тишине.

– Я слышал причитания Поттера, Грейнджер.

Ответ прозвучал не враждебно. Скорее, устало. Он и правда устал от всего этого дерьма.

– Авроры уже здесь! – рыжий с вызовом задрал свою патлатую башку.

– Великолепно, сейчас запрыгаю на одной ножке от счастья, – скривился Малфой.

Он пугает его что ли? Вот придурок.

– Думаешь, что я сейчас кинусь расчленять вашу подружку? Типа ночью я решил пойти и поискать какую-нибудь грязнокровку, вместо того, чтобы взять ту, что всегда под рукой?

– Ты настоящий урод! – Поттер предсказуемо сжал кулаки. – Девушка убита, а ты ведёшь себя как мудак!

– Гарри, не нужно, – устало отмерла Грейнджер, чуть преграждая путь другу. – Ты же знаешь его, он специально вас выводит из себя. Не обращай на него внимания, он так справляется со стрессом.

Вот ведь хитрая грязнокровка! Малфой едва не попался на эту удочку. Он бы много чего ей объяснил про стресс и про его источники, но она бы этого хотела. Видеть такие его реакции.

Возможно, они казались ей более человечными. Понятными.

Она всё встраивала и встраивала его в какой-то шаблон.

Идиотка.

«О чём ты там лепетала вчера? Это мой собственный выбор. Не моего отца или деда. Это всё не грёбаное воспитание! Это я сам. Я именно такой, и лучше бы тебе это поскорее понять, маленькая сука».

– Видимо, он просто не дошёл до нашей башни, – Малфой смотрел на них сверху вниз, не спускаясь по ступенькам, привалившись плечом к каменной стене. – Какая-то дура, бродившая после отбоя, попалась ему раньше. Но думаю, в следующий раз ему повезет больше…

Метка внезапно начала гореть, чесаться, пульсировать. Ему захотелось запустить в неё ногти. Разодрать кожу.

Что ещё тебе нужно? Ты и так там. Всегда будешь. Хочешь крови? Ты к ней ближе, чем что-либо. Твой яд уже в ней.

– Гарри, Рон, нет!

Девчонка раскинула руки, пытаясь обнять своих остолопов, которые давно стали выше и шире, чем она. Какая же она всё-таки мелкая. Несуразная.

– Грязнокровка сказала своим псам «фу»! Какие послушные собачки.

Боль в руке заставляла его шипеть. Какого хрена он всё ещё тут? Всё, что требовалось, он уже выяснил. Ах, да, осталось только…

– А теперь валите отсюда, – Малфой сделал несколько шагов по направлению к центру гостиной и поймал обеспокоенный взгляд Грейнджер через плечо. – Доложили своей мамочке обстановку, не хер тут болтаться! Я пойду ещё посплю.

– Но, Малфой, ты не можешь! Мы должны…

Грязнокровка, забыв про своих прихвостней, возмущённо обернулась к нему.

– Я тебе ничего не должен, – перебил он. – И пока сюда не заявится директор под ручку с аврорами, меня не тревожить. Поняла? Не смей шуметь!

Он развернулся и понёсся по лестнице, пытаясь не перепрыгивать через ступеньки.

Вот так. Последнее слово за ним. И это определённо не выглядит как капитуляция.

Залетев в ванную и шарахнув дверью о косяк, он сунул руку под струю воды, даже не стал закатывать рукав.

Охрененно больно.

Ткань намокала, становясь почти прозрачной, обнажая метку.

Она скалилась. Издевалась над ним.

Несложно было понять, чему она радуется.

…

Гермиона не сразу поняла, в чём дело. Гарри и Рон вломились к ней, переполошив портрет. Хорошо, что она успела спуститься к ним. Пока из своего логова не выскочил разъяренный Малфой. Странно, кстати, что сразу не выскочил.

Несколько минут мальчики возбужденно тараторили, что ей, вероятно, лучше присесть. Что переживать не о чем. Что они сами только узнали и сразу к ней…

Когда они перешли к сути, она уже сама поняла. Просто верить не хотела.

И это предательское, промелькнувшее, но всё равно такое, что невозможно не заметить – это не я. Это кто-то другой.

Он сюда не добрался.

Пока что.

Это было как чтение жутких новостей. Люди жадно заглатывают всякие ужасы во многом для того, чтобы с облегчением выдохнуть: «Уф, слава богу, не со мной!».

Но проблема в том, что с Гермионой уже случилось много ужасного. Точно больше, чем положено подростку. И почему-то продолжало случаться. Выглядело как проклятие.

Когда Гарри замер и враждебно уставился ей за плечо, она почувствовала какую-то обречённость.

Сейчас будет добивать её.

Но всё оказалось… сложнее.

Комментарии Малфоя заставляли её чувствовать злость, раздражение. Что-то привычное. Но только не какую-то гнилую обреченность.

Флинт был под охраной.

Школа должны была защищать их.

А девушку всё равно убили. И так близко. Несколько десятков метров. Смерть подбиралась. Она будто пыталась взять то, что не получила во время войны. Собрать свою жатву.

А Малфой был как пощечина.

Очнись, Грейнджер! Ты всё ещё жива.

День прошёл как в тумане. Но очень густом, удушающем. В котором всё время, как черви в компосте, копошились люди.

Авроры заявились минут через десять после ухода мальчиков. Они могли бы пересечься, и те непременно получили бы нагоняй от Снейпа, не ютись Гарри и Рон под мантией-невидимкой. Как им всё ещё удавалось прятаться там вдвоём?

Наткнувшись на неё, авроры решили допросить первой. Гермиона вполне натурально изобразила, что только проснулась и просто спустилась выпить кофе. Первый шок прошёл. Ей нельзя было говорить, что она знает, иначе пришлось бы объяснять, откуда.

Девушку отпустили довольно быстро.

Вопросы сухие. Формальные.

Слышала или видела что-нибудь? Была ли знакома с убитой? Бывала ли та в башне старост раньше?

Сердце отличницы внутри Гермионы обливалось кровью, потому что она не смогла ответить ни на один вопрос, конечно, это был не чертов экзамен, но… девушку она точно не знала, да и слышать что-то вряд ли могла.

А вот насчет её визитов в башню старост…

Дело в том, что Малфой постоянно таскал каких-то девиц, и Гермиона, естественно, не пыталась их всех запоминать. Но девушка была маглорождённой. Как же репутация слизеринского принца? Слухи о его похождениях, конечно, ходили всякие, но какие из них правдивы? Если он с таким омерзением смотрел на неё, мог ли он смотреть на другую маглорождённую с желанием?

Вряд ли он настолько идиот, чтобы не понимать, что такие, как она, на самом деле ничем ему не угрожают. Его не поразит молнией, если он притронется к девушке, рождённой не волшебниками. Он не заразится от её «грязной» крови. И, Мерлин всемогущий, у него вряд ли отвалится после этого член!

Гермиона строго одернула себя.

Ни в каком контексте нельзя думать о члене Малфоя.

Это просто мерзко.

На её вопросы Снейп только морщился как от зубной боли, а авроры строго обрывали их. Главный вопрос – кто же убил несчастную девушку на этот раз – оставался не выясненным.

Ничего, она будет знать обо всём уже сегодня. Скрыть такое в школе невозможно, особенно если они кого-то задержали. Слухи растекались как ртуть.

Гермиону вежливо поблагодарили и попросили позвать мистера Малфоя, а самой подождать в своей комнате.

Она ударила кулаком по его двери, протараторив, что его ждут и сбежала прежде, чем он открыл.

Ей бы так хотелось узнать, о чём они говорили. О чём его спрашивали. И что он им отвечал. Она предполагала, что присутствие Снейпа должно было сдержать его желание язвить. Чуть-чуть.

Но увы.

Заклинание против подслушивания. Чары погрузили весь первый этаж под непроницаемый купол.

Малфоя, как она и ожидала, продержали гораздо дольше. Слизеринец сидел там больше часа. Она услышала лишь яростный хлопок двери (Мерлин, он когда последний раз делал это тихо? Скоро точно понадобится ремонт) и на всякий случай решила оставаться пока в комнате. Ей совсем не хотелось, чтобы обозлённый и раздраконенный слизеринец сорвался на ней.

Но узнать имя убийцы не удалось. Портрет вежливо, но бескомпромиссно заявил, что директор велел никого не выпускать до его распоряжений. Гермиона попыталась давить на жалость, заявив, что ужасно голодна, но бездушный рисунок лишь посоветовал позвать домового эльфа.

…

Вечером Снейп вызвал всех старост к себе. За ними зашла профессор Макгонагалл. Её уже сопровождали пуффендуйцы.

Ханна Эббот выглядела как после встречи с дементором. Гермиона сочувственно посмотрела на неё.

Они в сопровождении профессора обошли всех и нестройной кучкой двинулись в подземелья. Снейп предпочитал, как и раньше, большую часть времени проводить там, хотя официальных гостей был вынужден принимать в директорском кабинете Дамблдора.

Малфой замыкал процессию, зловещей тенью скользя за их спинами. Гермиона лишь раз быстро обернулась, выхватив взглядом лишь белоснежные волосы.

– Очень рад, что вы все смогли прийти, наконец, я вовсе не спешу, могли бы уделить сборам ещё больше времени, – процедил Снейп.

– Северус, боюсь, это моя…, – решительно начала Магонагалл.

– Минерва, давайте не будем тратить ещё больше времени. Мне нужно оповестить учеников, а потом вы проводите их по комнатам… Итак. Сразу к делу. С завтрашнего дня патрулирование старостами школы будет происходить в парах. Главные старосты тоже участвуют. Только вдвоем! Да, количество дежурств удвоится. Но с учётом чрезвычайного положения… Я надеюсь на ваше понимание.

Драко подумал, что, блять, ослышался.

Да срать Снейп хотел на их понимание!

Херовый день! Ебучий допрос с пристрастием, постоянная боль в руке, невозможность выйти и спустить пар с помощью старой доброй Паркинсон… И вот теперь. Только этого не хватало, чтобы окончательно превратить в дерьмо его жизнь. Надо добавить в неё ещё больше грязнокровки.

– Зачем это нужно? – с вызовом спросил он.

Снейп посмотрел на крестника так, словно тот был первокурсником, пытавшимся дотянуться до верхних полок со сладостями в «Сладком королевстве» и забывшим, что Акцио – это, блять, база.

– Мистер Малфой, во избежание повторения… инцидентов всем ученикам настоятельно рекомендовано не ходить по школе в одиночку. Это касается и старост. Тем более в ночное время. Совместное дежурство повышает ваши шансы на выживание. Я надеюсь, что ваши разногласия с мисс Грейнджер не пересиливают ваш инстинкт самосохранения?

Он, конечно, не ждал ответа. Драко свирепо и упрямо глянул на крёстного.

Отчитывает его. Ещё и подтрунивает в присутствии этих придурков. И Грейнджер.

Он слегка скосил глаза. О, разумеется, у неё ни капли злорадства на лице. Сосредоточенно закушенная губа и встревоженный взгляд устремлён на директора.

Правильная грифиндорка.

– Если у вас больше нет вопросов, то можете расходится по своим комнатам, уже довольно поздно, – холодно заметил Снейп.

Он выглядел уставшим. Авроры явно замотали и его. Хоть он герой войны, но всё же для большинства он остается убийцей Альбуса Дамблдора и носителем метки. И никакие пышные церемонии награждения, и хвалебные статьи на целый разворот «Пророка» не способны убедить всех.

Возможно, ему приходится глотать какие-нибудь запрещённые зелья или нюхать тайком дурманящие пары, иначе, почему он вечно так, блять, спокоен?

Драко бы попросил у него совета насчет метки… Но надо было испробовать все способы прежде, чем сдаться на милость крёстного.

Интересно, ему бывало так же больно? Мучают ли его бессонница и кошмары?

Ему внезапно вспомнились вчерашние слова Грейнджер. Салазар, это ведь только вчера было!

Черные глаза.

Он не мог сказать наверняка, что она там видела. Возможно, это игра больного грязнокровкиного воображения, обман зрения или её тупая попытка отвлечь его. Но всё же он мог допустить, что…

Творилось что-то неладное. И не только вокруг. С ним самим. Но к этому Малфой привык. Он всегда был… не в порядке.

А сейчас бессонница переплеталась с кошмарами, постоянное давящее ощущение. И дело не в убийствах. Во-первых, это началось раньше. Во-вторых, Драко было насрать на убийства. Пожалуй, это можно было даже поставить на позицию «во-первых». Разве что суеты добавилось. Старосты же должны были следить за дисциплиной в два раза усерднее.

Ещё пара недель в таком режиме и у него просто взорвется мозг. Может, буквально. Он чувствовал собственную магию, бурлящую в венах и сосудах. Беспокойная, она проникала в каждый капилляр, будто вытесняя кровь. Она не принадлежала ему. Она становилась врагом. И с этим нужно было что-то делать.

И у него была идея. Не вполне оформившаяся, но выглядело как выход.

Хотя бы временный.

Глава 6

Глава шестая.

Перед входом в гостиную башни старост было непривычно оживленно. Четыре эльфа под руководством Филча, пыхтя, тащили огромный портрет какой-то волшебницы.

Из-за образовавшегося столпотворения Малфою пришлось остановиться.

Грейнджер стояла с другой стороны, внутри гостиной, сложив руки на груди и критически осматривая творящуюся перед ней суету.

– Что за хрень происходит? – сцепив зубы, процедил парень.

Один из эльфов невольно бросил на него взгляд, реагируя на недовольную интонацию волшебника, и едва не выпустил уголок портрета, уронив его себе на ногу. Остальные недовольно загудели. Негромко, впрочем.

– Мистер Малфой, – Филч резко обернулся, и вложенные в его голос ядовитые интонации вполне могли бы посоперничать с малфоевскими. – Замена дверного портрета, не видите разве?

– На хер его вообще менять?!.. Твоя идея, неугомонная грязнокровка?

В присутствии Филча Малфой мог себе позволить не стесняться в выражениях. Война и всё пережитое окончательное стёрли любой намек на субординацию. Хотя он и раньше не особенно уважительно относился к завхозу-сквибу. Да и к остальному персоналу школы.

Малфой раздражённо шагнул вперед.

Салазар. Если это очередная тупая затея Грейнджер…

Девушка, всё это время наблюдавшая за эльфами, вздрогнула и всплеснула руками:

– Мерлин, Малфой, с чего ты решил, с чего ты решил, что я стану этим заниматься?!

Гермионе хотелось верить, что слизеринец ненавидел всех одинаково. Но остальные не получали, к сожалению, столько его негативного внимания.

Неожиданно за девушку ответил Филч:

– У вашего предыдущего портрета случился нервный срыв, и он отказался оставаться в этой башне.

«Вы даже портрет довели. От вас одни проблемы», – красноречиво говорил его взгляд.

– У директора и так полно забот. Ему некогда заниматься истериками портретов. Поэтому он просто распорядился заменить его.

Как всегда, когда речь заходила о представителях школьной власти в голос Филча невольно добавлялась подобострастная нотка.

Малфой закатил глаза.

– А какого хрена четыре эльфа тащат этот херов портрет? Один мог быстро вставить его в дверной проём с помощью магии.

Он сказал это просто, чтобы к чему-нибудь придраться. Было плевать в общем-то.

Но ручная работа в Хогвартсе действительно выглядела глупо. Тут практически всё держалось на магии. Драко иногда казалось, что, если убрать отсюда всех волшебников и забрать всю магию, эти стены рухнут мгновенно. А ведь в детстве они казались ему незыблемыми.

Прошло слишком много времени, и случилось достаточно много дрянных вещей, убедивших его в обратном.

– Пожелание наездницы, – отмахнулся старик.

Кого?

Драко мельком глянул на портрет, поняв, что волшебница была изображена верхом на вороном коне.

– Поднимите повыше! А теперь вставляйте в петли! – Филч отвлёкся на эльфов, отворачиваясь от Малфоя.

Тот решил, что ему тут делать нечего, обошел завхоза и раздражённо протиснулся в дверной проём, оттолкнув плечом все еще зависавшую там грязнокровку.

– Они справятся без твоего участия, Грейнджер. Тебе не обязательно контролировать всё, что происходит в школе. Пытаться быть в курсе всего тебе всё равно не поможет. Лучше иди к себе и прячься под одеялком, а то вдруг объявится очередной любитель заглянуть поглубже во внутренний мир грязнокровок.

Гермиона вздрогнула и оторвала взгляд от суетящихся эльфов.

– О, мне показалось, или ты переживаешь за меня, Малфой?

Он остановился и замер, одобрительно цокнув языком. Определенно, золотая девочка приходила в себя. Она немного оправилась и становилась сама собой. И ему это… понравилось.

Ему гораздо меньше нравилась тревожная, закусывающая губы и заламывающая руки Грейнджер. Думающая так оглушительно громко и напряженно, что гостиная того и гляди могла заполнится повалившим из ее ушей дымом.

Он сам пребывал не в лучшем состоянии, то мучаясь от бессонницы, то вырубаясь, чтобы окунуться в очередной кошмар.

И ему нужно было что-то для равновесия рядом.

– Не смогу уснуть, представляя, что ты стала жертвой маньяка. Столько мыслей в голове, все пытаюсь сосчитать, на сколько частей тебя можно разделать, – в тон ей язвительно ответил парень, растягивая уголки губ в довольной улыбке.

– Откуда ты знаешь, кто такие маньяки?

В её голосе тут же появилось сковывающее связки напряжение.

Страшно, грязнокровка?

Я знаю, что тебе страшно.

Поэтому он, разумеется, сделал то, что сделал бы Малфой.

Не ответил.

Решил сохранить интригу. Развернулся и направился к лестнице.

Она не опустится до того, чтобы бежать за ним как собачонка, пытаясь заглянуть в глаза и найти там ответы на свои вопросы. Будет тихо терзаться ими в темноте своей комнаты.

Малфой поднялся к себе и упал на кровать, стряхнув ботинки. В последние дни он часто торчал в гостиной Слизерина. У Блейза уже, кажется, заканчивались запасы бухла. Ещё одно убийство – студентам нечем будет снимать стресс и в ход пойдут самодельные паленые зелья. Тогда слизеринцы выпилят сами себя на радость остальным трем факультетам.

Это был просто какой-то ёбаный сюр.

Убийцу нашли только на следующий день. В этот раз он не потащился в свою спальню, а зачем-то сбежал в совятню. Лежал там на полу, свернувшись калачиком и тихо скуля.

Блетчли.

Ебаный Мерлин!

Снова слизеринец.

Это уже была нехорошая тенденция.

Шепотки где-то рядом, за спиной, сбоку, они ползли по безразлично холодным каменным стенам, окутывали их.

Студентам Слизерина, даже младшекурсникам, приходилось ходить группами.

Предубеждение. Горькое, вязкое, липкое.

Конфликты, перепалки и драки вспыхивали то тут, то там. Все были в напряжении и готовы перегрызть друг другу глотки.

Их насильно усадили на пороховую бочку. Не хватало только одного неосторожного чирка.

Хотя нет ведь, блядь. Не друг другу, конечно. Ученики не стали бы грызть глотки друг другу, когда у них уже был назначенный враг.

Оба «подозреваемых» (даже авроры их так называть иногда забывали) – со Слизерина.

И оба, блядь, ни хрена не помнили о том, что совершили. Придурки.

Аврорам и министерским шавкам в этот раз не удалось сдержать распространение информации. Домыслы, сплетни и крупицы правды стеклись в единый грязный поток. В «Пророке» вышла огромная статья. Вполне себе в духе Скитер. В ней с долей черной иронии говорилось о том, что в самом безопасном месте в магическом мире опять творился какой-то пиздец.

Сведения каким-то образом дошли даже до магловских родителей некоторых учеников. Поэтому грязнокровок массово забирали из школы.

И те особо не протестовали. Еще бы.

…

– Нарцисса зачастила с письмами, – заметил Блейз, косясь на Драко, который с раздражением вскрывал очередной скинутый ему черным филином конверт.

Уже пятое утро подряд.

– Хочет, чтобы я вернулся в Мэнор, – с неохотой ответил парень.

– Боится, что и тебя раздербанят на кровавые сувениры? – Забини недоуменно приподнял бровь.

Выражаться в подобной циничной манере стало для них чем-то обыденным.

Он скривился от мысли. Внезапной. Будто сделал большой глоток скисшего тыквенного сока.

Может, Грейнджер и права.

Просто реакция на стресс. Адаптация.

– Нет, боится, что авроры разрушат мою хрупкую психику постоянными допросами. Или, что меня в конце концов упекут в Азкабан вслед за отцом. И ей не для кого будет украшать поместье к Рождеству.

Он передернул плечами.

– Это всё глупость какая-то, – мулат глотнул крепкий кофе, подержал во рту, проглотил и задумчиво продолжил. – Ты ведь не думаешь, что кто-то… Или что-то… заставляло их делать это?

– Думаешь, если бы я узнал что-то, уже не вывалил бы всё это аврорам?

Конечно, он бы сказал.

Наверное.

Всё зависит от того, какой информацией бы он обладал.

Его не так пугало то, что происходит, сколько… дезориентировало. Он ненавидел это ощущение движения в тумане. Будто идёшь с завязанными глазами, пытаясь нащупать дорогу. А тебе кто-то постоянно пытается подставить подножку.

Не нравились постоянные допросы, хмурые люди в серых и чёрных мантиях, снующие туда-сюда, испуганные лица, перешёптывания, постоянно ужесточающиеся правила, вечерние дежурство…

Вспомнив об этом, Малфой мысленно застонал.

Сегодня была их с Грейнджер очередь патрулировать школу.

Ему было непонятно, почему Снейп просто не поселит авроров в Хогвартсе. Пусть отрабатывают свою зарплату и охраняют грязнокровок.

Он всё ещё не мог получить то, чего так страстно желал. То, что поможет ему справиться с перемежающимся с бессонницей странным тяжёлым беспробудным сном. И головными болями, разумеется.

Чтобы это достать, нужно было поднапрячься. И он уже готов был идти напролом.

…

Понадобился целый взвод домовиков, чтобы оттереть всю эту кровь и собрать то, что он там… оставил.

Снейп просто в бешенстве. Странно, что он самого Блетчли не выпотрошил.

Годрик милостивый, новый убийца. Слизеринец.

Мальчики продолжают уговаривать Гермиону переехать ближе к ним, быть под крылышком родного Грифиндора, а не под боком у подозрительного… Малфоя.

Он же воплощал свой факультет. И парни, естественно уже подозревали его во всем подряд.

Малфой всё время говорит, что ей тут не место. Что грязнокровки не должны учиться в Хогвартсе. И убивают именно их. При этом делают это чистокровные волшебники.

Целых два убийства за короткий промежуток времени. Поражающих своей жестокостью. Подражающие друг другу. Словно соревнующиеся даже.

На этот раз он поделил жертву на большее количество частей. Может, лучше знал анатомию, а может, пытался совершенствоваться. Мерлин, думать об этом было тяжело, но нужно, а еще ведь…

– Давай я пойду с вами… присмотрю. Я буду под мантией! – Гарри нервно поправляет очки.

– Да, Гермиона. Я бы тоже пошел, но мы не сможем нормально двигаться вдвоем, – поддакнул Рон.

– Спасибо вам, – Гермиона приложила руки к груди. Их забота действительно разливалась теплом по телу. – Но… У меня тут один план созрел. Мне кое-что нужно отыскать в запретной секции библиотеки… Гарри, сама хотела одолжить у тебя мантию и после дежурства с Малфоем сбегать туда. Ты не против?

– Будешь одна бродить по школе ночью? – уклончиво пробурчал друг.

– Ну вы же только что говорили, что с Малфоем опаснее, – она чуть приподняла бровь. Но затем все же нервно огладила подол школьной юбки. – Мы живем почти три месяца в одной башне, он бы точно сделал со мной что-то, если бы… хотел. Но он только треплет мне нервы и сыплет неоригинальными оскорблениями.

Она уже настроилась. Нет ничего лучше полезной и продуктивной деятельности в борьбе с тупой и бессмысленной тревогой.

– У меня на душе неспокойно, когда я думаю, что ты где-то с ним наедине, – насупившись, выдавил Гарри. – Я пока не могу понять, что не так… Но он точно в чём-то замешан…

– Мерлин! Гарри, он не может быть замешан во всём на свете! Конечно, его репутация сильно подмочена, но…

Гермиона понимала, что убеждает, скорее, саму себя. Ей просто почему-то хотелось верить, что он не имеет отношения к этим убийствам. Ну хотя бы прямого отношения не имеет.

Когда по школе ходит человек с чёрной меткой Пожирателя, невольно становишься предвзятым. Даже если ты – умнейшая ведьма своего поколения. Особенно, если ты умнейшая ведьма своего поколения. А вышеуказанный маг имеет многолетнюю привычку отравлять твою жизнь.

Мальчики очень долго уговаривали её отказаться от своего плана или хотя бы немного его подкорректировать.

Гарри предлагал самому сходить в запретную секцию, но Гермиона твёрдо ответила, что он не найдёт нужные книги. На самом деле она сама довольно слабо представляла, что ей нужно. Скорее всего, ей придётся там задержаться.

Бррр… Бродить между полками в самый жуткой части магической библиотеки. При том, что в школе расчленили уже двух девушек. Таких же маглорождённых, как и она.

Гермиона мысленно поблагодарила Мерлина за то, что не видела тела несчастных жертв. Мальчики тоже не видели, но благодаря мантии-невидимке знали много кровавых подробностей.

И Гермионе много довелось повидать во время войны, даже оторванные конечности и расщеплённых аппарацией людей. Но не разобранных на составляющие. Это была какая-то новая ступень. Будто бы новый виток испытаний для неё. Как будто судьба забавлялась, подкидывая ей всё более и более страшные вещи, проверяя, сколько ещё она сможет вынести.

Сможет ли она сосредоточиться там, в темноте? Пыльные фолианты всегда навевали на неё какое-то умиротворение, словно дружно напевали какую-то странную колыбельную. Но она боялась, что сейчас их колыбельная не превратится в злобное шипение. Предзнаменование.

Она задержалась в гостиной Гриффиндора и явилась в башню старост практически впритык к дежурству.

Малфой сидел на диване с кислым видом. Разумеется, она и не ожидала увидеть его радостным. На самом деле она с начала года его таким не видела. Да и если бы на его лице вдруг появилась улыбка, предназначалась она бы точно не ей.

– Грязнокровка, опаздываешь, – его лицо скривилось ещё больше, будь то кто-то выпустил газы прямо ему под нос. – Мне пришлось тебя ждать.

– У меня были дела, а до начала дежурства и ещё десять минут, – ответила Гермиона и почувствовала досаду от того, что это прозвучало как оправдание. Она вообще ничего не должна была ему объяснять!

– Хочу побыстрее начать и побыстрее закончить с этим.

Малфой был одет просто и достаточно удобно. Тонкий чёрный свитер с высоким воротником, чёрные джинсы и… Ох Годрик, ничего себе! На Малфое были чёрные кеды. Грейнджер зачарованно уставилась на его длинные ноги, закинутые, конечно же, на кофейный столик.

– Ты носишь кеды, – прокомментировала она очевидное, продолжая пялиться. Против воли. Скорее, для самом себя. И ей захотелось усмехнуться. Где-то на периферии замаячила идиотское, какое-то мазохистическое желание его подразнить. – Разве твой папочка одобрил бы…

– Заткнись уже, – прошипел он неожиданно ядовито, но в тоже время с каким-то непонятным торжеством добавил. – Как видишь, его здесь нет.

Ну да. Его нет. Он в Азкабане, где и должен быть.

Что вообще думает и ощущает по этому поводу его сын?

Гермиона удивилась сама себе, осознав, что до этого момента она не особенно задавалась этим вопросом. Она активно пыталась жить обычную жизнь, учиться, сделать этот год максимально тривиальным, настолько обычным и скучным, насколько это вообще возможно. Даже увлеклась исследованиями, у неё всё почти получилось с бубонтюбером. Несчастным, заброшенным…

Обычный год, нагруженной учёбой.

Никаких приключений, особенно опасных. А судьба откровенно смеялась ей в лицо, подсовывая под нос расчленённые трупы.

И со всей этой внезапно закрутившей ее кутерьмой у неё не было мысли подумать, в каком вообще состоянии она находилась. Невозможно выйти из войны, как из воды, отряхнуться, обсохнуть и жить дальше.

Война оставляет раны, шрамы. И, вероятно, у неё было какое-то посттравматическое расстройство, которое девушка не успела осознать, прочувствовать, распробовать. Потому что её закрутил новый черномагический водоворот.

Но ведь Малфой тоже был там. В гуще событий. Он такой же участник войны, как и она. Только он сражался на другой стороне. И он Пожиратель смерти, отмеченный меткой. Клякса никуда не денется с его тела, она с ним навсегда. Он, как и другие последователи Волдеморта, оказался в опале.

Другие факультеты ещё больше ожесточились против Слизерина. Хотя это, наверное, ещё больше сплотило змеи. По крайней мере, они как ползали повсюду за Малфоем, преданно заглядывая в глаза, так и продолжает это делать.

В нём всегда было много яда, который он щедро расплёскивал в её сторону, в сторону Гарри и Рона. Особенно – в сторону Гарри.

Но сейчас это стало таким дежурным. Усталая ненависть старых врагов.

Он ненавидел её. Определенно. Наверное, встреться они на поле боя во время войны, он без колебаний убил бы её. Но сейчас он был мальчишкой, почти подростком, пережившим войну, видящим новые ужасы. И ему, совершенно точно было паршиво.

Даже если их отношения с Люциусом были далеки от… Мерлин, да даже от нормальных!… вряд ли его сын радуется тому, что отца упекли в магическую тюрьму, где дементоры день за днём сводят его с ума.

Она видела, что ему нелегко. Но её привычная злость и обида на постоянные нападки и колкости перекрывала многочисленные попытки постараться понять его.

Годрик, на самом деле она ведь даже толком не знала, какая судьба постигла их после войны. Его семью.

Они выступили с Гарри на суде. Потому что это было правильно. Так поступают те, кто сражается за добро.

И Нарциссу с Драко помиловали. Но, скорее всего, сейчас миссис Малфой находилась в поместье в состоянии чего-то вроде домашнего ареста. И, возможно, депрессии.

Вряд ли им разрешили вести тот же образ жизни, что был у них до войны. Определённо –никаких приёмов. Да и кому их посещать? Чистокровные семьи, кого не убили или не посадили, сидят по своим поместьям тише воды ниже травы. Что касается богатства Малфоев… Вряд ли Министерство забрало все их деньги в качестве платы за материальный ущерб. Возможно, их счета были арестованы.

Если Драко являлся наследником поместья и состояния семьи, то он, вероятно, уже вступил в свои права. Для Гермионы это выглядело как огромный геморрой. Не то, чтобы она сомневалась, что справилась бы со всей этой бюрократией, но… Никто никогда не бывает к этому готов. Когда твои родители внезапно перестают выполнять свои роли, и все их взрослые дела обрушиваются на тебя камнепадом. Это она могла понять. Когда ты в один миг остается один в мире. Сам по себе. Взрослых нет. Дальше сам.

…

И вот она плелась вслед за ним по тёмным коридорам.

Малфой лишь выдохнул после упоминания отца и замолчал, не стал развивать тему, не стал продолжать оскорблять ее. Больше нападал. Поднявшись, направился к портрету.

Новый, честно говоря, нравился Гермионе гораздо больше. Дама на коне была неизменно позитивной. Она всегда улыбалась им ей и отвешивала какой-нибудь несуразный, комплимент, в который часто было завернуто оскорбление, но не особенно обидное.

Кое-кто умел лучше.

– О, дорогая, ты чудесно выглядишь, твои волосы сегодня похожи не на гнездо, а на новенькую метлу, очень тебе идет! – радостно сообщила она ей.

Малфой фыркнул, а девушка только промычала что-то нечленораздельное. Она не хотела ругаться с портретом, поскольку в противном случае они рисковали остаться вообще без такового. Остальные оказались, блин, слишком впечатлительными, чтобы торчать недалеко от места убийства. Хотя, казалось бы, портреты в Хогвартсе чего только не видели.

Это одно сплошное место убийства.

Малфой шёл вперёд, не оборачиваясь, держа перед собой палочку и подсвечивая дорогу Люмосом. Гермиона свою доставать не стала, и так достаточно хорошо было видно дорогу. Но она больше не столько оглядывалась по сторонам, сколько угрюмо смотрела себе под ноги. Иногда взгляд против воли скользил на ноги коллеги-старосты, чтоб его гиппогриф потоптал. Снова.

В своих кедах с тонкими подошвами он двигался абсолютно бесшумно. Ей казалось, что стоит выпустить его из вида, как он исчезнет, а его Люмос растворится в темноте коридора.

Почему его спина все такая же прямая, а шаг уверенный?

Теперь, когда он лишился поддержки отца, способного решить любую его проблему. Почему он по-прежнему ведёт себя так высокомерно?

Возможно, это просто инерция.

Он не умеет по-другому. Держится за привычные модели поведения.

Внезапно Гермиона злится.

Вот ведь ублюдок.

Если бы ему пришло в голову вести себя чуть более вежливо? Дружелюбно? Мило? Ну хотя бы чуть-чуть не по-малфоевски, предубеждения не окутывали бы его факультет таким плотным коконом. Но Малфой делал всё, чтобы его продолжали ненавидеть. Чтобы боялись и ненавидели ещё сильнее. Он будто бы очень старался, чтобы никто не забыл, кто он такой. И образ Пожирателя смерти прирос к нему. Маска стала его истинным лицом.

Снейп. Герой войны. Шпион ордена. И его оправдали. Он пользовался безграничным доверием Дамблдора, позволившего ему убить себя. Снейп не сомневался в Малфое. Значит ли это, что и Гермионе тоже не нужно? Или зельевар всё же может ошибаться…

По крайней мере Малфой не пытается притворяться, что война не оставила на нём шрамов, или, что он сражался за правое дело.

В его действиях всегда была доля принуждения. Он не мог пойти против своей семьи. Не мог предать её ради… да непонятно ради чего! Уж точно не ради сохранения жизней ненавистных ему грязнокровок. Таких как она.

– Тебе часто сняться кошмары?

Она выпалила это прежде, чем подумала. Ну что с тобой такое, Грейнджер?! Соберись.

Он резко остановился, и ровно ползущий вперед свет дрогнул от резкого движения. Когда он развернулся к ней.

Его глаза вблизи казались темнее. И – парадоксально – но будто подсвечивали немного. Растекающаяся ртуть.

– С чего ты взяла, что мне сняться кошмары?

Ладно, раз уж начала. Он нависал над ней так… гнетуще. Как коршун. Все равно теперь не отпустит, пока не выпотрошит.

– Я видела, как ты засыпал в гостиной. Резко. И затем ты… морщился, дергался, постанывал. А потом начал скрипеть зубами. Вряд ли это глисты, так что … Что тебе снилось?

Годрик, она загоняла себя в ловушку. Но любопытство было сильнее инстинкта самосохранения. Она вроде бы приняла это как факт еще с первого курса. Глупо сопротивляться своей природе.

– Ты же понимаешь, что лезешь не в свое дело, – напевно произнес он.

Обманчиво спокойно. Ее ему не обмануть.

– С тобой что-то происходит. Может, тебе нужно обратиться к Помфри…

– Это тебе понадобится обратиться к Помфри, если ты не заткнешься!

Он наступал на нее. Нависал. Занимал ее личное пространство.

Не приближайся. Не надо так. Тебя много. Тебя и так чертовски много в моей жизни. Отойди.

Конечно, он этого не сделает. Он никогда не сделает так, как она хочет. Будет делать назло.

– Просто я не хочу, чтобы ты превратился в конченого психопата!.. В смысле – больше, чем обычно…

Годрик. Слова скапливались комом в горле, путались и переплетались между собой.

Что она вообще хотела сказать? Что переживает за него? Или за себя боится? Что он от недосыпа и кошмаров окончательно съедет с катушек и уподобится… Может, это и происходило с Флинтом и Блетчли?

– Не смей делать из меня очередную бедную зверушку для себя! Эльфов тебе не хватает?! Защити себя, грязнокровка! Ты сейчас нуждаешься в этом гораздо больше меня.

– Я просто хотела…

– У тебя никогда ничего не просто! Ты вечно торчишь рядом и бесишь меня! Хлещешь свой вонючий кофе, причитаешь о судьбе несчастных девок, лезешь ко мне с какой-то хуйней старостата. Какие-то ебучие мероприятия, расписания, внеклассные занятия, будто все это имеет значение, когда у тебя…

Когда у тебя перед глазами постоянные зеленые вспышки убивающего, а на руке гниющая метка. Постоянно скалящаяся на тебя, издевающаяся.

Его руки подрагивают. Она видит это. Он хочет схватить ее. Он это сделает, Гермиона. Ты не должна говорить…

– Мне тоже тяжело, но нужно постараться вернуться к нормальной жизни. Ты только и делаешь, что топишь сам себя в прошлом. А там ничего хорошего…

– Опять делаешь вид, что понимаешь меня, – шипит он. – А знаешь, что Пожиратели обычно делают с такими понимающими грязнокровками? После использования по назначению… Ну всякому, знаешь. Кому что нравится. Кто-то ебет таких как ты. Есть любители. Кто-то просто пытает… потом их убивают и скидывают в какую-нибудь общую яму. И прикапывают, чтобы не воняло. Твое место там – закопать бы тебя, чтобы не вон…

– Ты такой же подонок, как и твой отец! – слова лились из нее совершенно неконтролируемым потоком. Ей хотелось всхлипывать от обиды и несправедливости. Ха-ха. Малфой относился к ней несправедливо всегда, но почему это задевало именно сейчас? – Не надо было свидетельствовать в твою пользу! И Гарри…

Это злые вещи. Такие же несправедливые. Он заслужил, заслужил, заслужил! Нельзя быть таким засранцем. Она просто пыталась ужалить его хоть куда-нибудь. Била наугад.

– Тупая грязнокровка, – длинные пальцы ухватили ее за подбородок, резко сжимая и дергая на себя, заставляя болезненно выдохнуть. – Ты думаешь, мне нужны были ваши с шрамоголовым подачки? Полагаешь, я преисполнился радости и надежды, увидев ваши рожи на суде? Да меня тошнит от вас! К тому же не ври, что ты сделала это для меня. Ты сделала это для самой себя. Чтобы оставаться хорошей до конца! Золотая девочка из Золотого Трио. Такая положительная со всех сторон, пожалела врага, просила помилования для Пожирателя смерти. В своей жертвенности и желании быть хорошей девочкой ты могла бы дойти и до того, чтобы отсосать Волдеморту. А что? Он, бедняжка, вырос в приюте, никто его не любил. Вот и стал злой такой.

Яд. Так много. Он сочился с его рук на нее, тек по подбородку, заливался в ворот свитера. Лился вниз. По ложбинке между грудей. По животу. К каемке джинсов. Горячий яд.

– Что ты несешь? Совсем сбрендил?! – возмущенно выдохнула она и дернулась так сильно, что вырвалась, ударившись, правда, затылком о стену.

Но он снова сократил дистанцию. Мерлин. Почему она не призрак и не может просто всосаться в стену сейчас?

Не призрак. Ха. Он мог бы это устроить прямо в эту секунду!

Его пальцы вернулись. Теперь они на ее плечах. И они такие холодные. Обжигающе холодные, она чувствует это даже сквозь ткань свитера.

– Почему ты, блять, не могла молча потаскаться за мной по коридорам?! Просто заткнуться в кои-то веки. Зачем ты все время лезешь…

Его шепот. Монотонный, тихий. Почти молитва.

Он прикрывает глаза, продолжая удерживать ее. Хватка его пальцев усиливается.

Пальцы медяные. Касание – горячее. Неправильно горячее. Пускающее ток по телу.

Ей не нравится.

С ней так нельзя.

Ему нельзя тем более.

Тихий хриплый стон покидает ее губы, срывается с них прежде, чем она успевает остановить его, втянуть обратно.

Нет.

Он замирает. Его глаза мгновенно распахиваются. И ртуть мгновенно растекается снова. Повсюду. Она ощущает холод спиной и жар его близости. Такой неправильный.

Он наклонился. Чуть-чуть. Его дыхание касается ее лица. Мятное. Освежающе-злое. Резкое и обжигающее как первый глоток огневиски.

Нет.

Она привстает на носочки и тянется к нему ближе. Ловит это теплое дыхание. Смакует этот первый глоток.

Гермиона, нет.

Сердце может пробить грудную клетку сейчас. Просто потому что… Оно напугано. Как и она.

Нет.

Легкое, почти невесомое касание губами к его подбородку.

Он не двигается.

Она тянется выше.

Холодные. Они холодные. Должны быть, но…

Они освежающе мятные, но в то же время в них нет ожидаемого безжизненного холода.

Нет.

Он не двигается. Ничего не предпринимает. Не отпускает ее, но и не отталкивает.

Сейчас.

Он не будет стоять так вечно. Это не сработает надолго.

И он… срывается.

Впечатывает ее в стену. Между ними больше нет пространства. И дыхания тоже нет. Все его тело прижато к ее. И он яростно раздвигает ее губы языком, проникая внутрь. Сталкиваясь зубами до пугающего звука.

Его язык у нее во рту.

Нет.

Она сама спровоцировала.

Что ты наделала, Гермиона?

Её огромный, постоянно анализирующий мозг, словно закрутило в центрифуге.

Психологическая защита не сработала.

Он был близко. Он уже здесь. Нападение совершено. Поздно бить в набат.

Его рука плавно перемещается на горло, чуть надавливает, заставляя приподнять голову.

Делая удобнее ему.

Скользящий по зубам язык и мягкие звуки его гортанного рычания. Едва слышного. Только для нее. Эти звуки проходятся вибрацией по ее телу.

Он прижимается. Эти вибрации, рожденные в его горле, переплетаются со стуком ее сердца, бьющей по вискам кровью. Жар проходит по телу. От макушки до кончиков пальцев ног, застревая где-то посередине. В районе живота и ниже тоже. Везде. Там, где она ощущает настойчивое вдавливание его твердого члена.

Нет.

Её стон пронёсся по коридору, рассекает тишину, рикошетом отлетев от стены прямо ему в голову. Буквально раздробив висок.

Холодные закостеневшие пальцы хватаются за его предплечье, неловко ползут вверх. Они были ледяными, даже через ткань тонкого чёрного свитера. Но… немыслимо, её прикосновение обжигающе жарко отдается… В том самом месте. Проклятая картинка на неё отреагировала. Вскинулась как дворовая собака, спешащая облаять чужака.

Прокатившаяся по телу волна обжигающего яда подействовала отрезвляюще.

Он резко оттолкнул ее от тебя, тяжело дышать и не сводя с неё глаз.

Нет.

Глава 7

Она влетела в гостиную первой, слегка коснувшись его плечом и мазнув волосами по боку. Иррациональный страх. Что он захлопнет дверь перед её носом и оставит одну в темноте.

А он мог.

– Мы не будем ничего обсуждать! Даже не думай!

Чёрт. Как хорошо он её знает. Хотя догадаться было несложно.

Конечно, она бы хотела всё обсудить. Ей всегда нужно было всё обсудить и разложить по полочкам. Разложить у себя в голове хотя бы. Но девушка не была уверена, что ей это удастся.

Целоваться с Малфоем.

Это же что-то из… кощунственного? Святотатство? Предательство? Нарушение всех заповедей Гриффиндора. И Слизерина тоже, но на их заповеди ей плевать.

Против всех её внутренних установок.

Это ведь не установка даже, а простое правило эмоциональной безопасности. Никаких интимных контактов с тем, кто травил тебя на протяжении многих лет. И продолжает это делать.

А что сказал бы Гарри!? И Рон? Тем более – Рон. Да они бы просто потеряли дар речи! Надолго.

– Ничего не случилось. Ты поняла?!

Не дождавшись ответа, он хмуро вгляделся в её потерянное лицо.

Кажется, нашёл для себя наилучшее решение. Просто отрицать то, что ему неприятно. Долбаный трус.

– Конечно, ты вовсе не целовал меня, – с деланной покорностью согласилась Гермиона.

Не нужно это проговаривать. Звучит ещё более дико, чем когда… происходит.

– Я тебя придушу сейчас…

Он шипел. Ну точно – змей.

Они закончили дежурство очень быстро, в раз отрезвевший Малфой оттолкнул её, и в какой-то момент ей показалось, что он ударит её. Просто вобьёт кулаками в стену. Избавится от единственного свидетеля своего позора.

Своего?

Ладно, в голове у этого злобного кусачего хорька частенько отплясывали черти, но что произошло с ней?

Гермионе следовало оттолкнуть его сразу. Укусить. Сделать что-то правильное. То, что сделала бы Гермиона Грейнджер, гриффиндорка, Золотая девочка, лучшая подруга Гарри Поттера. И психически здоровый человек.

Мерлин, от него должно было вонять мерзкими сигаретами. И запах действительно был. Но он почему-то не показался ей отвратительным.

Она просекла его фишку: курить самые мерзотные сигареты в гостиной, когда ему хотелось, чтобы она ушла. Но в обычное время он курил что-то… не столь отвратительное. Вроде бы даже ягодное. Возможно, каждый раз разное.

В этот раз была смородина.

Он не ударил.

И это отдалось где-то в груди странным облегчением. Не потому, что она боялась боли. Физической боли было в её жизни много. Вряд ли даже боксерский нокаут сравнится с Круциатусом. Но ей не хотелось… разочаровываться. Годрик помоги! Разочаровываться в Малфое! Как такое вообще могло прийти ей в голову?!

Он просто отпрянул, и какое-то время блуждал диковатым взглядом по её лицу, а затем его глаза резко метнулись вниз – куда-то в район её живота. Возможно, ей просто показалось, потому что он сразу же отвернулся. Издал какой-то болезненный рык и молча понёсся по коридорам. Он пролетел по этажам как метеор. Наверное, это дежурство вошло бы в историю школы как самое короткое, если бы кому-то пришло в голову засекать.

И сейчас, когда они влетели в гостиную, Гермиона чувствовала раздражение, нервную дрожь во всём теле.

Ей, черт возьми, хотелось его провоцировать.

Хотелось скандалить с ним.

Неужели Малфой думает, что такое грандиозное и жуткое событие, как поцелуй с ним, можно совсем не обсуждать?

Она предусмотрительно отбежала к книжным полкам, и замерла там. Стратегически удобное положение, так как недалеко была лестница, ведущая наверх.

Но только вся её стратегия обламывалась на том, что Малфой бегал гораздо быстрее. Приди ему в голову мысль догнать её, она вряд ли успеет подняться даже на две ступеньки. Слизеринец настигнет её в два прыжка.

– Так почему ты это сделал? Почему поцеловал меня, Малфой?

Храбрая гриффиндорка.

Дёргает змею за хвост.

Да она практически подставила ей шею для укуса!

Блондин злобно прищурился.

Она ожидала, что он продолжит эту игру. Будет всё отрицать. Или выйдет из себя и попытается заткнуть ей рот… более грубыми методами.

Но он неожиданно избрал другую тактику:

– А что насчёт тебя, Грейнджер? Почему ты позволила мне?

И это было неожиданно. Удар под дых, выбивший из неё воздух. Но этого нельзя было показывать. Даже моргать слишком часто нельзя было.

Отличный вопрос на самом деле.

Она могла бы перехватить у него эстафету отрицания. Что-нибудь в духе – он схватил её, сделал это насильно. Ей было бы даже проще. Ведь когда девушка говорит, что парень поцеловал её насильно, ей как-то традиционно больше верят, чем парню, пожаловавшемуся на то же самое.

Нет, она не станет. Она же храбрая гриффиндорка, чёрт возьми! А честность тоже требует храбрости. Иногда даже большей, чем вступление в схватку с самым сильным тёмным волшебником в истории магического мира.

Почему ты позволила мне?

– Я просто… растерялась.

По крайней мере, она не соврала. Это была правда. Чистая. Но есть дьявольская разница между чистой правдой и… всей правдой. Просто всю правду она пока не могла ни сформулировать толком, ни тем более озвучить даже самой себе. Это было нечто тёмное, сокрытое где-то в глубине её души.

– Растерялась, значит…, – с усмешкой нараспев протянул Малфой. – И часто ты так… теряешься?

Гермиона возмущенно выдохнула.

Спокойно.

Он специально провоцирует тебя.

Ты ведь этого ожидала. О чём ещё он может говорить? Если не метёт языком о грязной крови, обязательно будет намекать на легкодоступность.

– Если ты так просто теряешься со мной – с тем, кого ненавидишь – то можно предположить, что твои любимые гриффиндорцы уже все поголовно не по разу пересовали свои языки тебе в рот.

– Как предсказуемо, Малфой.

Гермиона чувствовала себя даже немного довольной тем, что предсказала его дальнейшие мысли. Вот только они всё равно отчего-то задевали.

Ну, самую малость, может быть. Как быстрый росчерк бритвы по коже. Иногда едва заметный.

Заметный не сразу.

Расползающийся потом уродливым «ртом» на коже.

Так. Он упомянул её легкодоступность, сейчас пройдётся по внешности.

Но Малфой лишь злобно поджал губы. Видимо, понял, что его заезженная пластинка не даст ему тех результатов, на которые он рассчитывал.

– Расскажешь о том, что полезла ко мне целоваться своим уродливым подружкам? Очкастой и рыжей?

Он уточнил на всякий случай, вдруг тупоголовая Грейнджер не поймёт шутку.

Технически Джинни была ее рыжей подружкой. Интересно, как он отреагирует, если она примется уточнять. Девушка едва не фыркнула.

– Чтобы они обзавидовались? – тут же нашлась раззадоренная Гермиона. – Ведь о поцелуе с тобой мечтают все… парни в школе.

Сучка.

Ладно.

Надо серьезнее.

– Надеюсь, ты всё-таки не совсем конченая дура и не будешь трепаться об этом.

С показным безразличием Малфой передёрнул плечами. На самом деле он уже расслабился. Ему хотелось побыть одному.

Он отвернулся от неё, глядя на окно.

Отлично. Надо бы перекурить это всё.

Блондин решительно направился к любимому насиженному подоконнику, оставив грязнокровку в защитной позе, ожидающей нападения.

Пусть не расслабляется.

Она какое-то время мялась у стеллажа, по всей видимости, не зная, что делать. А потом тихонько проскользнула наверх. Верное решение.

Слава Мерлину! Он услышал легкий скрип первой ступеньки, лениво подумал, что надо заставить приставленного к ним эльфа починить, а то он совсем обленился.

…

Малфой чертыхался про себя в миллионный раз. Это какая-то глупость.

Импульс.

Порыв.

Наваждение.

Аффект.

Он мог легко найти себе оправдание. Собственно, и стараться было не нужно.

Чего только не сделаешь, имея проблемы со сном. Бессонница, перемешиваясь с кошмарами, вплетаясь в реальность, делала её ещё более стрёмной.

Может быть, этот случай в тёмном коридоре Хогвартса – тоже один из его кошмаров? Просто они теперь вышли на новый уровень. И вместо кровищи и трупов воображение будет подсовывать ему голую Грейнджер.

Голую.

Настолько голую, что можно будет рассмотреть, равномерен ли цвет ее кожи на разных участках тела, есть ли ямочки на пояснице, какого цвета у неё соски и…

Он снова хотел увидеть ту родинку.

В тот момент пальцы на его руке подрагивали от напряжения, по лицу точно пробегала тень контроля. Он почти поднял руку, чтобы ухватить тонкую ткань, выдернуть блузку, задрать вверх и посмотреть снова.

Плевать, что она будет делать.

Почему ты позволила мне?

Он и не ожидал, что она ответит честно. Но, похоже, она так и сделала.

Так что… Он мог бы воспользоваться её растерянностью чуть больше, позволить себе. Раз позволяла она.

Салазар, мать твою. Просто какое-то пятно на коже.

У грязнокровки, не забывай.

Ничего необычного. Ничего из того, чего не было бы у других девчонок.

Он свел глаза на кончике сигареты, без палочки заставив её воспламениться и сразу делая большую затяжку.

Отличный и практичный способ использования беспалочковой магии. Вот на что он тратил свой талант. Отец. Дед. Ну как вам?

Драко выпускал дым, даже не выталкивая его, лишь слегка приоткрывая рот. Настолько ему было лениво.

Тихие хлопки двери наверху. Несколько раз. Все – со слишком маленьким временным промежутком. Их точно было несколько. Вряд ли грязнокровка потащилась в душ. Видимо, проверяла, всё ещё ли он находится в гостиной. Зачем ей это? Надеется, что разозлённый Малфой выдаст себя и после скандала отправиться на охоту за подлежащими расчленению грязнокровками?

Его не покидало ощущение какой-то витающей в воздухе тревожности. И это помимо разлитого в нём панического перманента.

Драко резко вскинул голову на скрип лестницы, но там никого не было.

Он совершенно точно ощущал чьё-то присутствие. И это заставило парня насторожиться. У него даже появился странный порыв пойти проверить Грейнджер, но он задавил его ещё в зародыше.

Как объяснить ей поздний визит?

Пришёл подоткнуть одеялко?

Давай продолжим то, что начали в коридоре?

Почему-то напоминать себе о том, что она вообще-то грязнокровка, приходилось все чаще. Не было никаких черных пульсирующих черной жижей вен, не было ощущения грязи под пальцами. И запах… он должен был отталкивать. Но она пахла чем-то волнующим, запретным. Всем, что всегда хотелось попробовать. И всегда было нельзя. И карамелью этой своей, конечно. Всегда и везде эта ебучая карамель.

С маглянками было проще.

Он просто сделал это, чтобы понять, что весь трындёж деда и отца – один большой наёб. А ведь в раннем подростковом возрасте они внушали ему, что стоит прикоснуться к грязнокровке, как к женщине, и у него мгновенно отвалится член. Про маглов даже речи не было. Спасибо Салазару, что у него было больше способности критически мыслить, чем у Крэбба и Гойла. Этих, наверное, до сих пор можно пугать магловскими порножурналами. Блейз так и делал, когда им было лет по двенадцать. Те носились по гостиной и вопили, что у них вытекут глаза, поэтому держали их закрытыми и снесли все столы и стулья. А Гойл едва не угодил в камин.

Их родители – придурки без ума и фантазии.

Как и его.

Кроме Нарциссы. Она, к счастью, не пыталась выдумывать идиотских небылиц.

Малфой выдохнул очередную обильную порцию дыма, скрывшую его лицо, и отвернулся к окну, вглядываясь в башни замка, слабо освещённый квиддичный стадион и тьму запретного леса.

Постороннее присутствие продолжало ощущаться, и парень аккуратно нащупал лежащую у его бедра палочку.

…

Гермиона нервно терзала зубами нижнюю губу, и нежная кожа вот-вот была готова треснуть.

И как она не подумала об этом? Не предусмотрела?

С чего она решила, что он после дежурства сразу потащится в свою комнату и уляжется спать? Как хороший правильный мальчик.

Нехороший и неправильный Малфой угнездится со своей вонючей сигаретой и будет сидеть… Мерлин, сколько можно там сидеть?!

Неужели обдумывание того, как низко он пал занимает столько времени?

Нет, Гермиона. Только не сейчас. Тебе нельзя возвращаться мыслями в тот коридор. К тому странному поцелую.

У тебя важное дело. На кону жизни людей. И твоя, вероятно, тоже.

Очень вероятно.

Чертов Малфой почти не шевелился. Окутал себя облаком дыма и пялился в окно.

Ладно. Она постарается. Она уже настроилась. Не стоит ждать до завтра. Совершенно неуместная, в случае с убийствами, прокрастинация.

Она уже переоделась в пижаму. Зачем-то. Нервная энергия требовала выхода.

Будет холодно. Мантия ведь совсем не греет. У неё другая функция – спасать от посторонних глаз, но каменная прохлада точно заберётся под невесомую ткань и заставит её дрожать. А отвлекаться нельзя.

Девушка быстро накинула кардиган. Если она начнет снова переодеваться, то вся её решимость рассеется как сигаретный дым.

Она закусила несчастную губу и, молясь Мерлину, прикрыла за собой дверь со всей возможной аккуратностью.

Раз ступенька. Два ступенька. Три.

Почти удалось.

Черт. Последняя ступенька!

Надо было перешагнуть эту скрипучку. Мерлин, в замке, где всё из камня, кто-то додумался до деревянной лестницы в башне старост…

Но он, кажется, не понял. На миг вскинулся как дремлющий дворовый пес, но быстро успокоился, снова вперив взгляд в толстое оконное стекло.

Гермиона замерла ненадолго, боясь дышать. Делая это с перерывами.

Портрет. Ей нужно было как-то проскользнуть наружу. Только бы наездница дремала. Выйти можно было без пароля. Но дверь всё равно создаст шум.

Он услышит.

Вряд ли подумает, что это сквозняк.

Она в отчаянии запахнула мантию сильнее, обхватывая себя руками.

Соберись.

Даже если и услышит, то, что сделает? Она под мантией. Ну, выглянет он в коридор, убедится, что никого нет и… сменит пароль? Нет. Он не сможет сделать это без неё.

Решившись, наконец, она постаралась максимально плавно обтекать все стоявшие в гостиной предметы, двигаясь к выходу.

Всё же небольшого удара двери избежать не удалось. Она слишком тяжелая, а Гермиона была слишком напряжена.

Жадно заглотнув холодного воздуха, она прижалась к стене, ожидая, что сейчас в проёме покажется белобрысая макушка Малфоя.

Но этого не случилось. Выждав ещё немного и совладав с дыханием, она быстро двинулась в сторону библиотеки.

Сейчас идея отправить кого-то вместо себя казалась ей не такой уж плохой. Отличной даже.

Это просто игра воображения.

Гермионе казалось, что ей дышали в спину. Преследовали её. Но по каким-то детским соображениям она не оборачивалась. Только ускорила шаг. Не вижу монстра – значит, его нет.

Она в тапочках. Её не должно быть слышно.

Влетев в библиотеку, девушка слегка проехала вперед по скользкому полу.

Знакомые запахи книг, пыли, дерева успокаивали. Совсем чуть-чуть.

Вокруг по-прежнему было темно и неуютно. Мерещились шепотки, шелест и тихие шаги.

Это старый замок. Тут постоянно что-то скрипит. И не стоит забывать о привидениях. А ещё полтергейсты. Мерлин, только бы Пивз не объявился, иначе сердечный приступ ей обеспечен. Этот не умел появляться без спецэффектов.

Зайдя за один из стеллажей, она рискнула подсветить себе слабеньким Люмосом.

Чьё-то дыхание.

Она определённо слышала выдох почти у своего плеча.

Гермиона испуганно протянула вперед дрожащую руку, высунув её за границы мантии и… зачерпнула пустоту.

Изначально она планировала изучать ассортимент в библиотеке, но поняла, что страх настолько сковывал ей виски, что думать о чём-то кроме «Мерлин, спаси-помоги!», у неё не получится.

Поэтому, просто вышла в центр коридора, остановившись у большого стола, и аккуратно взмахнула палочкой.

– Акцио книги о подселенцах и темных сущностях, – громким шепотом отчеканила Гермиона.

Она предусмотрительно отошла в сторону, боясь, что сейчас стол буквально завалит книгами, запоздало испугавшись, что их придётся убирать. Но на деревянную столешницу опустились всего четыре фолианта. Довольно увесистых, правда.

Она в очередной раз похвалила себя за отточенное Акцио. Без достаточной плавности движений книги бы плюхнулись на стол со звуком пушечного ядра, как часто случалось у Рона. За что он неоднократно с позором изгонялся мадам Пинс из библиотеки.

Она просто заберёт книги с собой. Позаимствует на время. Судя по поднявшемуся облаку пыли, они не пользуются бешеным спросом. Может быть, если потратить на изучение остаток ночи, она вернёт их уже завтра. Проблема была в том, что Гермиона лишь примерно представляла, что хотела бы найти. В тепле и относительной безопасности своей комнаты ей точно будет проще сосредоточиться.

Путь обратно морально был легче. Она убеждала себя, что всё самое страшное и сложное позади. Нужно только попасть в свою комнату, до которой совсем немного. Если бы ещё книги так не оттягивали руки и не приходилось придерживать мантию подбородком и сгибаться в три погибели, чтобы она не соскользнула.

…

Как только она перешагнула порог, то поняла – что-то не так. Портрет. Звука удара о косяк не было. Даже едва слышного. Он случился через несколько секунд после… того, как вошел ещё один человек.

Кто-то придержал дверь.

Для себя.

Чтобы попасть внутрь.

Гермиона, не подумав о том, чтобы обернуться, резко рванула вперед, но была жестко остановлена, не успев сделать даже шага.

Крепкая мускулистая рука обвилась вокруг её талии как анаконда, мгновенно сжимая свои смертоносные объятия.

Она с тихим писком выдохнула, как резиновая игрушка, на которую нажали и выпустили весь воздух.

Испугавшись, уронила книги. Они с глухим звуком посыпались на пол. Одна корешком попала ей по пальцам. Мягкие тапочки не защитили от удара, и девушка болезненно заскулила, на миг отвлёкшись от схватившего её человека.

«Это он. Убийца. Он проследил за мной. И проник к нам в башню. Я сама привела его сюда».

Она была в панике. Но мысли отстукивали у неё в голове слова, будто брошенные на асфальт камушки – размеренно, один за другим.

Он ведь не убивает сразу? Будет мучить её сперва? Пытать?

Тогда стоит позвать Малфоя, пока убийца не наложил на неё Силенцио.

А если он не придет? Или она не успеет?

Её будут расчленять тут, всего в одном этаже от его комнаты, а он будет мирно дрыхнуть в своей кровати. И наутро равнодушно перешагнет через её… не труп даже.

Останки.

Как же не хочется превращаться в останки.

«Если выживу, надо будет попросить Рона и Гарри, чтоб даже в случае моего убийства не называли меня «останки», «труп», «тело»… Годрик, какая ерунда! Помоги! Пусть хотя бы быстро…».

Девушка дернулась.

Бесполезно.

Она была прижата к мужской груди. Совершенно точно – мужской. Слишком широкая. Твердая.

Она дернула голову вперед и назад, в отчаянии боднула его затылком в грудь.

И снова. Бесполезно.

Унизительная беспомощность. Как тогда в поместье. Невозможность сосредоточиться. Он застал её врасплох.

Зафиксирована хваткой всего одной руки. Вторая в это время стащила капюшон мантии с ё головы.

Затылок обожгло горячим дыханием.

Смородиновым.

Глава 8

Это совершенно точно была Грейнджер. И её запах всё ещё оставался у него на языке, он прилип к нёбу, застрял в лёгких. А когда запретная карамель лёгким дуновением пронеслась мимо него, Малфой машинально, как хищный зверь, жадно заглотил этот воздух.

Это она.

Он ничем не выдал себя, отвернувшись. Быстро прикидывая в уме варианты. Это не могут быть дезиллюминационные чары. В хорошо освещённой гостиной не видно совершенно ничего. Никаких плывущих силуэтов мебели или стен. Так великолепно замаскироваться не могла даже умнейшая ведьма на их курсе. Да и эта магия работает иначе. Маскировка, а не полная невидимость.

Что-то даровало ей невидимость.

И он должен это выяснить.

Но нельзя дать грязнокровке понять, что её раскрыли. Грейнджер определённо куда-то намылилась. Если раскрыть её сейчас, он не узнает, куда она бегает по ночам.

В голове мелькнуло быстрое предположение, что девчонка просто побежала потрахаться к кому-нибудь из своих ебарей-неудачников. Поттеру или Уизли. Да, с большой долей вероятности, с кем-то из них. Внезапно припёрло, а попадаться на горячем не хочется. Всё-таки имидж отличницы нужно поддерживать.

Даже перед врагом.

Особенно перед врагом.

Но не слишком ли она заморочилась?

Ну и пусть эта мелкая потрепанная шкурка несётся по своим делам. Тебе-то какое дело, Малфой?

По-быстренькому отсосёт Поттеру и вернётся в башню старост доставать тебя своим высокомерным видом и задирать свой зазнайский нос.

Нет, он всё-таки узнает. Едва уловимый сквозняк и звук закрывшейся двери.

Он какое-то время оставался на месте, сделав пару затяжек. А затем соскользнул с подоконника, не слышно приблизился к двери. Их развеселый портрет наверняка дремал, возможно, эта тётка даже не заметила, что Грейнджер ушла.

Прислонился к стене и прикрыл глаза, прислушиваюсь. В голове сформировался план. Если она невидима, он не сможет за ней проследить. Но было одно заклинание, позволяющее ощущать тепло человеческого тела, добавляющее волшебнику возможность видеть контуры невидимки. Заклинание редкое, он как-то изучил его в библиотеке просто так, на всякий случай. Жизнь научила его, что в ней полно этих самых всяких случаев.

Под веками вырисовывался контур движений палочки. Плавный, непрерывный. Ошибка могла стоить зрения, поэтому заклинания не было в школьной программе. Его массовое изучение точно привело бы к крайне неприятным для школы последствиям. Долгопупс точно бы ходил со стеклянными шариками вместо глаз. С двумя, в отличие от Грюма.

После произнесения он наложил на себя дезиллюминационные чары. Приподнял руку, чтобы убедиться, что первое заклинание сработало.

Рука слегка подсвечивалась красным по контуру с вкраплениями синего, зелёного и жёлтого. Внутри – голубоватые разветвлённые дорожки, как реки на карте, видимо, это были вены. Ну, по крайней мере, у него кровь точно не чёрная. Очередное подтверждение чистокровности.

Когда он покинул гостиную, то, как и ожидал, никого не увидел. Но слабое красное свечение угадывалось в конце коридора. И Малфой поспешил за ним.

И куда она?..

Как-то слишком предсказуемо.

Даже не интересно.

Салазар, какой-то не очень смешной анекдот.

Стала невидимой, чтобы среди ночи вломиться в библиотеку. Похоже на какую-то нездоровую зависимость. Может быть, она способна возбудиться только в окружении книг? Бегает сюда, чтобы встречаться с таким же извращенцем или ублажает себя в одиночестве, обложившись всеми имеющимися в доступе экземплярами «истории Хогвартса».

Люмос. Она использовала его.

Уверена, что никто за ней не следит.

А он, кажется, разгадал секрет её невидимости.

Если она у грязнокровки давно, то многие моменты прояснялись.

Хмм… Книги об одержимости и тёмных сущностях, подселяющихся в человека. Не то чтобы он не думал в этом направлении. Но Грейнджер явно думала больше. У неё было больше мотивации размышлять об этом. Убивали ведь только грязнокровок.

Малфой запоздало поймал себя на мысли, что находиться в темноте коридора оказалось неожиданно комфортно и приятно. Тьма окутывала, обнимала, держала за руку.

Слабое магическое освещение создавало тени, ползущие по полу. Возможно, это была игра воображения, но Драко казалось, что преследующая его тень словно расслаивалась. Раздваиваясь, двигаясь, куда сама хотела.

Он по-прежнему видел её. Даже не так.

Он её чувствовал.

Как подрагивали контуры тела Грейнджер. Грязнокровка боялась, это было заметно по лихорадочным движением. По сбивающемуся дыханию. А его чувства обострились. Он неожиданно неплохо видел в темноте, усилились слух и обоняние.

Интересное наблюдение.

Он ощущал себя хищником на охоте. В каком-то смысле так оно и было.

В конце его ждала добыча.

Он представил, что испытает настоящий взрыв из ощущений, если вцепится ей зубами в шею, порвет кожу и доберётся до неё – той самой грязной чёрной крови, почувствует её тугую пульсацию на языке.

В таком состоянии её запах усилится в сто раз, забьётся повсюду, проникнет под кожу и в лёгкие. Запах паники, смешанный с карамелью.

Это были странные мысли. Словно чужие. Они переплетались с его собственным неприятием к таким, как она. И порождали нечто огромное и жестокое. И будто бы… совершенно бессмысленное.

Последняя мысль была отрезвляющей, как пощёчина. Серьёзно, Малфой? Правда хочешь это сделать? Укусить её? Или всё же почувствовать, какова её кожа на вкус. Хмм…

Грейнджер в библиотеке.

Смотрится так органично среди книг, в облаках пыли, окутанная запахом дерева и бумаги.

Ему невыносимо хочется приблизиться к ней, он рискует рассекретить себя, попасть под слабое мерцание Люмоса. И тогда его чары не выдержат.

Она поймёт, что кто-то рядом, следит за ней.

Грейнджер ощущает присутствие, протягивает вперёд руку. Он легко уклоняется, а она слепо щурится и с облегчением выдыхает.

Глупая. Грязнокровка.

Как она планирует тащить всю эту кипу книг?

Пока она ползёт по коридору, останавливаясь через каждые десяток шагов, чтобы лучше перехватить свою поклажу, ему хочется наорать на неё.

Так блядски медленно.

Но ему не стоит выдавать себя здесь. Она может поднять шум, это привлечёт ненужное внимание. Лучше поймать её на горячем, когда, наконец, доползёт до их гостиной.

Преследование нагруженной книгами Грейнджер – одно из самых скучных занятий, но даже самый скучный урок имеет свойство заканчиваться.

Разбуженный портрет удивлённо что-то пробурчал, когда невидимая грязнокровка прошептала пароль.

Он проскользнул вслед за ней легко и быстро, чуть сместившись в сторону. Она ощутила, что кто-то вошёл за ней. И предсказуемо запаниковала, попытавшись сбежать.

Ну что за идиотка. Даже без всех этих фолиантов у неё не было шансов.

Когда Малфой обхватил её и инстинктивно прижал к себе, то понял, что девчонка сейчас заорёт. Хотя вряд ли это услышит кто-то, ведь башня старост находилась на достаточном удалении, и в этой части замка безлюдно, тем более – в этот час. Если только Снейп всё-таки не поселил тут кого-то аврора. Тогда ему не стоит компрометировать себя зажатой в объятиях грязнокровкой.

Он сдёрнул с неё капюшон и, зажав ладонью рот, наклонился прямо к её уху, ощущая щекотку непослушных каштановых кудрей.

Неужели у неё и шампунь с каким-то съедобным ароматом?

Это девица принципиально игнорирует цветы? Или, может, её родители-маглы настолько бедны, что не в состоянии её нормально кормить и той постоянно хочется жрать?

– Тише, не вопи, это я.

Мерлин знает, почему он сказал это.

И ещё более странно, отчего он решил, что это должно её успокоить. Если тебя хватает среди ночи один из самых ненавистных тебе людей, вряд ли ты облегчённо выдохнешь, услышав его голос.

Но на грязнокровку, кажется, подействовало.

Она перестала вырываться. Но, возможно, дело было в ударившей её по пальцу книге. Потому что скулить девчонка не перестала.

– Значит, ещё один маленький грязный секретик золотого трио, – довольно протянул он, когда понял, что Грейнджер зафиксирована и больше не предпринимает попыток к бегству.

– Мерлин, Малфой… Ты так напугал меня, – простонала она.

– Ведёшь своё собственное маленькое расследование? – он глянул на валявшиеся под ногами книги. – Давай-ка побеседуем об этом.

Он слегка подтолкнул её вперёд, но грязнокровка неожиданно осела на пол и болезненно застонала.

– Я не могу идти, – с жалобной интонацией протянула она.

Гермиона чувствовала неприятную болезненную пульсацию в большом пальце ноги. Ей не хотелось представать перед Малфоем в столь уязвимом положении. Конечно, это не сравнится с тем, как она корчилась от Круциатуса на полу в Мэноре, но всё же… Напряжение последних дней, постоянное ощущение опасности, непонимание того, что происходит давило на неё. И банальное падение книги на ногу могло заставить её разрыдаться.

Мерлин, она пережила не одну книжную лавину в библиотеке Хогвартса. Об остальных испытаниях, выпавших на её долю, не стоит и говорить.

И вот она здесь, застигнутая врасплох с украденными книгами, в мантии-невидимке, о которой этот гад не приминёт сообщить директору. И вообще всем, кто готов услышать, об этом раструбит.

Ей больно и обидно. Она сидит на полу у его ног. Вот к чему ты пришла, Гермиона.

Малфой раздражённо цокнул языком, тяжело вздохнул и… подхватив её на руки, понёс к дивану.

Наверное, со стороны это выглядело жутковато и забавно одновременно. Видна была лишь её голова. Так что он будто бы просто держал согнутые руки перед собой, а рядом плыло её лицо, обрамлённое взлохмаченными каштановыми волосами.

…

Драко принял это решение, не особенно задумываясь. Оно было импульсивным, но отчего-то казалось самым правильным. Просто взять её на руки. Её близость стреляла импульсами по нервам, разгоняла кровь, будоражила. Он впервые коснулся её голой кожи. И не с целью придушить или причинить боль. А чтобы помочь.

И она тоже чувствовала это.

Неловкость.

Кожа на её ноге, на которую легла его ладонь, покрылась мурашками.

Голая кожа.

На ней совсем мало одежды. Наверняка, Грейнджер в своей тупой пижаме с уткой. Потащилась в ночь по замковым коридорам почти раздетая. Тяга к знаниям у неё точно пересиливает инстинкт самосохранения.

Голая кожа.

Её шорты ведь такие короткие. Малфой перехватил её поудобнее, его ладонь скользнула чуть дальше по ноге девушки, задев лёгкую хлопковую ткань, большой палец скользнул под шорты, и по маленькому телу пронеслась дрожь. Она дёрнулась в его руках.

Ей почти наверняка было неудобно, потому что она даже не пыталась держаться за него. Девушка неловко комкала на груди мантию-невидимку, пытаясь скрыться под ней подольше.

Малфой хищно ухмыльнулся. Бесполезно. Он всё равно всё увидит.

Грейнджер судорожно дышала. Она не знала, как себя вести. Но к счастью для неё, да и для него, пожалуй, тоже, дорога до дивана занимала лишь несколько шагов. Поэтому их – такой неуместный, такой чуждый контакт продлился совсем недолго.

Драко неожиданно бережно сгрузил свою ношу, позволив её голове аккуратно опуститься на спинку.

Она тут же вскочила, приняв сидячее положение, намереваясь… Непонятно, что она хотела сделать. Неужели рассчитывала, что он позволит ей сбежать сейчас?

– Раздевайся, – серьёзно приказал парень, едва удержав дёрнувшиеся вверх уголки губ. И наслаждаясь тем, как мгновенно округлились карие глаза на парящей в воздухе голове, а скулы окрасились нежно-розовым. Выдержал подобающую паузу и уточнил. – Снимай с себя мантию.

– Почему я должна тебя слушать? – с некоторым облегчением мяукнула Гермиона и, попытавшись добавить в голос металл, добавила. – Нечего мне приказывать!

– Позвать Снейпа? Ты уже готова распрощаться со значком старосты? Наконец-то свалишь из этой башни и не будешь путаться у меня под ногами.

– Тебе бы этого очень хотелось! – прошипела девушка.

– Разумеется, – он пожал плечами, не став отрицать очевидного. – Но у меня есть идея поинтереснее… Ты отдашь мне мантию.

Гермиона едва не задохнулась от возмущения. В его тоне как всегда не было даже намёка на вопрос и тем более – просьбу.

Ты отдашь мне мантию.

– Что!?

Малфой с удовольствием наблюдал, как грязнокровка задыхается от возмущения.

– Я не отдам тебе! Да и она не м…

Речь резко оборвалась, и девушка замялась.

– Да знаю я, что она поттеровская! – отмахнулся парень. – Вряд ли твои родственнички-маглы оставили тебе в наследство один из самых редких магических артефактов.

– Что ты собираешься с ней делать? – не сдержала любопытства Гермиона.

– Не твое дело, грязнокровка, – расплылся в наглой улыбке слизеринец.

Он заметил лёгкое колебание, рябь прошлась по обивке дивана. Девчонка куталась сильнее, прижимая к себе невидимую ткань.

Если он попытается отнять её силой, она будет сражаться до последнего. Странно, что она до сих пор не выхватила палочку. Кстати… где она её держит? Засунула под резинку шорт? Они непонятно как на самой Грейнджер-то держатся. Наверное, на ней какая-то кофта с карманами.

Малфой вздохнул и сквозь зубы выдавил:

– Я воспользуюсь ей и верну тебе.

– Почему я должна тебе верить? – тут же быстро спросила девушка, облизав губы.

Вопрос резонный.

– У тебя нет других вариантов. Давай уже её сюда, Грейнджер. Я и так был слишком вежлив и терпелив с тобой.

Гермиона едва не фыркнула, Малфой, вероятно, исчерпал весь свой запас терпения на месяц вперёд.

– Я тебе не верю, – она снова быстро облизала губы, лихорадочно прикидывая в уме варианты, как избежать неприятных последствий. И… ничего не придумала.

Довериться слову Малфоя? Ха-ха-ха. Да он и не давал ей никакого слова. Если он не отдаст мантию, то скорее всего будет держать где-то в башне, и она сможет её найти. А если нет?

– Грейнджер…

Он угрожающе навис над ней. Девушка дёрнулась, и в просвете распахнувшейся мантии-невидимки мелькнул утиный клюв. Малфой вздохнул. Невозможно говорить о чём-то серьёзно, когда рядом утка.

Девушка приподнялась и резко села, скинув мантию с плеч. Малфой наклонился, и, не прерывая зрительного контакта, протянул руку куда-то к её талии.

Медленно. Намеренно.

Мерлин, ему нравилось её дразнить.

Он резко ухватил лёгкую материю и дёрнул на себя.

Грейнджер от неожиданности вскрикнула и подпрыгнула. Но её короткий писк тут же перешёл в стон боли.

Парень настороженно прищурился. Его взгляд скользнул вниз по её ногам. Она была в одном тапочке, второй соскользнул, пока он нес девушку до дивана.

Большой палец уже успел опухнуть, покраснеть и посинеть местами.

Малфой достал из кармана палочку, и сделав аккуратный взмах, прошептал заклинание. Палец медленно уменьшился в размерах, оставив лишь небольшую красноту.

– Тебе знакома медицинская магия? – Гермиона наклонилась, и её волосы практически скрыли лицо. Она придирчиво осмотрела результат.

– Не одна ты интересуешься заклинаниями вне школьной программы.

– Ах, ну да, – она резко выпрямилась, сложив руки на груди. – Одно медицинское заклинание ты на мне уже применял.

Малфой чуть приподнял бровь.

– Нашла, о чём вспомнить. К тому же, на результат ты вроде бы не жалуешься. Если бы не я, так и ходила бы с зубами как у бобра. Сейчас у тебя хотя бы улыбка во рту помещается.

– Я не стану говорить тебе спасибо! – возмущённо выдохнула Гермиона.

– За зубы или за палец?

Он издевался над ней. Снова.

– Ни за что я тебя благодарить не собираюсь!

– Ну, я как-нибудь выживу без твоей благодарности.

Малфой пропустил между пальцами гладкую и мягкую волшебную ткань.

Зачем откладывать?

Он давно всё продумал. А эта мантия – идеальный завершающий штрих его плана.

Слизеринец решительно накинул её на плечи. Магия подействовала через секунду, его тело растворилось в воздухе, оставив только не покрытую голову.

– Куда ты собрался?! – переполошилась девушка, вскакивая и ойкая. Ушибленный палец отозвался фантомной болью.

– Сиди в башне, дура, и только попробуй опять куда-нибудь потащиться. Расчленитель тоже может решить прогуляться.

Малфой удовлетворённо отметил, что она вздрогнула, и набросил капюшон на голову, полностью исчезая.

Гермиона услышала глухой звук удара об стену.

– Эй, дамочка! Просыпайся хоть иногда, ну просто ради разнообразия, – видимо, он обращался к портрету. – Не выпускай Грейнджер, ясно?

– А почему я тебя должна выпускать? – заворчала разбуженная наездница. – И, кстати, где ты?

– Я тебе снюсь, – нагло ответил слизеринец. – Всем всё понятно? Сидеть тихо и не дёргаться!

– А почему ты мне приказываешь?

Портрет и Гермиона протянули это одновременно. И, к неудовольствию Грейнджер, с одинаковыми обиженными интонациями.

Он лишь пожал плечами.

– Я – Малфой. Я всегда приказываю.

Глава 9

Он совершенно точно знал, что найдет ей применение. План родился практически сразу, едва невесомая, прозрачная как туман, ткань легла ему в руку.

Транквилитас аними.

Редкое зелье, успокаивающее разум. Оно было ему нужно.

Не то чтобы он всерьёз полагал, что окажется на соседней койке с Локонсом. Но… Безумие в большинстве случаев довольно унизительно. Отними у Беллатрисы палочку – и она просто невпопад хохочущая тётка средних лет с черной паклей на башке. Женщина трудной судьбы. Маглы точно сняли бы про такую успешный фильм. Они любят копаться в чужих драмах.

Странно, что слабоумие в магическом мире необратимо. Кто-то же должен заниматься этими исследованиями.

Чего стоит твоя чистокровность, если ты периодически забываешь подтирать зад?

Ему внезапно подумалось – ведь магия довольно статична. Новые зелья и заклинания изобретаются редко и с большим скрипом. Салазар его побери за такое кощунство, но маглы в этом смысле пошустрее. У них есть стимулы в виде более короткой жизни и кучи угрожающих им болезней. Бедолаги даже трахаются с гораздо большей оглядкой. И всё равно… Может потому, что их больше? Поэтому и выборка для талантов побогаче.

А Тёмный Лорд ещё хотел избавиться от грязнокровок. На одних чистокровных магическое общество в своем развитии съехало бы в болото.

Как бы отреагировал отец, услышь он подобное?

Предсказуемо.

И снова ты подумал об этом.

В чём дело, Драко? Старшие Малфои больше не нависают над тобой, как Экскалибур. А ты всё ещё живешь, сверяя свои мысли с их грёбаными установками. И всё, на что хватает твоего бунтарского духа, это трахать магловских шлюх и зависать в злачных районах Лондона.

Хмм… Может, после Хогвартса устроиться на какую-нибудь максимально немагическую работу? Скинуть палочку на хранение в свою ячейку в Гринготтсе и стать… да хоть стома-то-ло-гом! Как родаки Грейнджер. Вряд ли для того, чтобы заглядывать людям в рот, надо много ума.

Хотя кого он обманывает.

Он этого не умел.

Его приучали к тому, что все будут смотреть в рот ему.

И всё же.

Отправить папаше колдо в белом халате и дебильной маленькой шапочке. Он впадёт в такую депрессию, что дементорам из-за этого придётся сесть на диету.

Опять. Делать всё ради и вопреки.

А сам-то ты чего бы хотел?

Драко отбросил эти мысли. Он был слишком практичен для таких абстрактных рассуждений.

Конкретно сейчас он хотел зелье.

И он его получит.

Эх. Если бы у него была эта мантия с первого курса! А лучше – с рождения. Он бы вообще её не снимал.

Поттер – придурок, конечно, но всё-таки парень. Не может быть, чтобы он с её помощью не добыл себе парочку ярких картинок для дрочки. Драко бы точно посетил квиддичную раздевалку. Душевая – обязательно. Даже не обсуждается. Ванная старост – ну так. Там нередко трахались парочки. А смотреть на это его не возбуждало.

Отлично всё-таки передвигаться, зная, что ты невидим.

В подземельях было приятно прохладно. Без пронизывающего замкового сквозняка. Комфортная прохлада. Как раз для змей. В том числе – для одного старого змея, в чье логово он сейчас и направлялся.

Как хорошо, что удалось подслушать заклинания для отпирания двери.

Директор, конечно, не ограничился простенькой защитой.

Где-то тут… вот оно! Яркая зелёная вспышка обожгла сетчатку, проносясь над его плечом и врезаясь в стену. Даже не хочется выяснять, что это было.

Он ещё раз провел палочкой, пытаясь зацепить чужую охранную магию. Хоть какая-то польза от Люциуса и Абраксаса. С другой стороны – не будь этих старых ублюдков в его жизни, может быть, его бы и не мучили сейчас кошмары вперемешку с бессонницей и головными болями?

Люмос осторожно, будто даже опасливо расползался по каменным стенам.

Мда. Как ни ценил Драко уединение, всё-таки сидеть целый день в кабинете без окон – удовольствие не для него.

Всё как обычно. Огромный длинный стол в центре, заставленный колбами, любимый котел, который хозяин даже мыл лично, не доверяя такое священнодействие жопоруким эльфам. Ещё куча котлов разных размеров во всех углах кабинета.

И – главное. То, ради чего он тут. Стеллажи с готовыми зельями. Оно должно быть тут. Скорее всего, на верхней полке, с самыми редкими.

Кончик палочки чуть дрогнул в его руке от нетерпения. Драко прислушался. Кинул на дверь простенькое заклинание оповещения. Оно успеет сработать, чтобы он погасил Люмос и поплотнее укутался в мантию на случай, если крёстному стрельнет пониже поясницы пересчитать свои зелья среди ночи.

Драко, конечно, оставил довольно много магических следов. Особенно подозрительно тайные посещения кабинета с зельями выглядят, когда в школе потрошат грязнокровок. Но он умел их подчищать. Опытные авроры смогли бы обнаружить, но надо же знать, что искать и где.

Поиски осложнялись тем, что зелья были без этикеток. Снейп вовсе не планировал облегчать возможным ворам задачу.

Но Драко примерно представлял, как оно выглядит.

Вот.

Что-то похожее.

Плотная, густая субстанция бледно-фиолетового цвета.

Теперь запах.

Для каждого свой, прямо как у амортенции. Только в случае с транквилитас аними он должен быть успокаивающим. Что-то приятное и умиротворяющее.

Что-то вроде…

Роз.

Сад Нарциссы.

Место, где можно было расслабиться. Хоть немного отдохнуть без ощущения, что над тобой нависает отцовская трость для подзатыльника.

Кстати, когда у Драко только появилась палочка, он отучил Люциуса от этой нехорошей привычки.

Бить его.

Тот ворчал про слишком рано показанные зубы, но это ворчание, кажется, было даже немного одобрительным. Пусть скажет спасибо, что сын от непривычки и злости не размазал его об стену. Костеростками бы не отделался.

Было что-то ещё.

К цветочным ароматам примешивалось нечто съедобное, но Драко не стал в этом разбираться. У Снейпа в кабинете чем только не воняет.

Малфой уже нашёл то, что искал.

…

Гермиона лихорадочно металась с одного края дивана на другой.

Она обложилась всеми украденными из запретной секции книгами, свалив их на столик и диван по бокам от себя. Сама расположилась в середине и усиленно пыталась изучить их все и сразу. Хватала одну за другой, глаза слегка воспалились из-за плохого освещения в гостиной, но девушка не обращала на раздражающее пощипывание внимания. Она пробегала по диагонали страницу за страницей, пытаясь впитать как можно больше.

Найти что-то, что может ей помочь.

Не ощущать себя настолько беспомощной без какой-либо информации.

Почему-то ей казалось, что Малфой отберёт книги, как только вернётся, закончив свои грязные дела.

В том, что они были грязными, Гермиона не сомневалась. За другие этот хорёк и не брался. У него просто фантазии не хватит сделать что-то хорошее и созидательное.

Наверняка, собирает на кого-нибудь компромат, выведывает чьи-нибудь грязные секреты или подглядывает за девчонками.

Занятия, достойные змей.

Слизеринских змей.

Хотя… что касается последнего – ему это было необязательно. Большинство девиц и так охотно разделись бы, если б он попросил.

Попросил – как же!

"Я Малфой. Я всегда приказываю".

Да что он о себе возомнил!?

Кажется, они с наездницей были настолько возмущены этим, что после его ухода целую минуту могли только открывать и закрывать рот.

Гермиона была так зла, что чуть было не принялась обсуждать с портретом его скотское поведение. Но вовремя себя осадила.

Обсуждать с портретом противных мальчишек.

Да, Грейнджер. Ты совсем одичала в своей башне, запертая с хорьком. Сосредоточься. Приоритеты. Не стоит забывать расставлять.

…

Он справился быстро. Намного быстрее, чем рассчитывал. Даже странно, что Снейп поставил так мало охранных чар. Хотя по сути ничего сверхценного у него в кабинете не было. Вот в бывший дамблдоровский кабинет проникнуть было бы сложнее.

Ещё есть время, в башню возвращаться не хочется. Пусть грязнокровка немного понервничает.

Он ещё не решил, отдаст ли ей мантию. Всё будет зависеть от ее поведения. И зная Грейнджер…

Он хищно оскалился. Ох, не видать ей мантии, как своих ушей, спрятанных где-то в этом её совином гнезде.

Времени достаточно. Хмм…

Девчонки давно трепались об этом в общей гостиной.

О девичнике.

Планировали оккупировать выручай-комнату. Как раз сегодня вечером. А их девичники обычно перетекали в ночь. Вряд ли Паркинсон или Гринграссы, как пай-девочки разошлись по кроваткам. Наверное, они расползутся только к завтраку.

Не то чтобы ему было интересно, о чём болтают девчонки…. Вот лет в тринадцать он продал бы отцовскую коллекцию огневиски, чтоб попасть на девичник незамеченным.

Сейчас ему подвернулась возможность. А он не привык от них отказываться. Стать ещё большим знатоком женских душ и проще разводить их на быстрый перепих в школьном туалете. Навскидку.

Хорошая ведь причина не идти в башню сразу после ограбления снейповского кабинета?

…

Выручай-комнату он нашёл легко. Прислушался.

Девичьи голоса.

Да, все женские. Аккуратно взявшись за массивную ручку, слегка нажал. И толкнул вперёд. Она не издала ни звука. Малфой быстро глянул в образовавшийся просвет.

На него не обратили внимания. Потому что не на что было. Если бы кто-то и глянул – нашел бы лишь пустоту.

В комнате было достаточно темно, свет исходил из маленьких напольных светильников. А самое светлое место – будуарный столик с огромным зеркалом, за которым парочка слизеринских старшекурсниц красили третью, желая, видимо, попробовать на ней всю имеющуюся косметику.

Черное каре Паркинсон. Её точёный профиль, полные губы, обхватывающие самый краешек стакана.

Милисента Булстроуд, сестры Гринграсс, Дэвис и ещё около десятка слизеринок. Все – в пижамах разной степени откровенности.

Задержаться.

Почему бы и нет.

Потенциал мантии надо использовать по полной. Тем более обсуждали как раз его.

– Драко не стал бы спать с грязнокровками! – повысила голос Паркинсон, отлипнув от стакана и раздражённо тряхнув волосами.

На что Астория лишь усмехнулась:

– О, ещё как стал бы!

Она добавила в притворном священном ужасе:

– И даже с маглами. Драко из тех парней, что не упустят возможности засунуть член в любую хорошенькую девчонку. К тому же… для таких, как мы, это что-то вроде безопасного протеста. Наше будущее расписано на годы вперёд. Родители уже придумали нам судьбу. Так что, всё что нам остаётся – это трахаться с маглами и грязнокровками назло мамке.

Милисента хрюкнула в стакан, но ничего не сказала.

Пэнси бросила на неё взбешенный взгляд, но ту же вернула его Астории.

Драко встал чуть поодаль, за диваном. Прислонился к стене, чтобы никто случайно не налетел на него. Девицы периодически хаотично перемещались по комнате.

Предвкушение сплетни заставило всех застыть, прекратить разговорчики и жадно прислушаться. Это и раззадоривало, и раздражало Паркинсон.

– Да что ты такое несёшь?! Я бы никогда не прикоснулась… Это же всё равно, что с животным! Очень странно слышать от тебя такое! Будто ты не находишь в этом ничего такого.

Астория коварно ухмыльнулась:

– В этом наше отличие, Паркинсон. Я могу относиться к этому, как угодно. Просто позволяю себе в отличие от тебя, бедняжки. И не душню о своей неприязни к маглам на каждом шагу. Для родителей я – ярая маглоненавистница, но в душе мне плевать на них. И поэтому я стану идеальной леди Малфой. Которая не станет трахать мужу мозги и позволит маленькие слабости. Что-то вроде невинного извращения. Трахать маглянок иногда.

– Женится на тебе?! – Паркинсон так энергично взмахнула бокалом, что часть цветного напитка расплескалась на диван и плед. – Не много ли мнишь о себе? Он встречается со мной…

– Ой, перестань! – младшая Гринграсс отмахнулась от неё, как от несущей глупости первокурсницы. – Драко ни с кем не встречается. Я вообще не уверена, что он способен на это самое «встречаться». Это же предполагает… ну не знаю… некоторую эксклюзивность что ли.

Паркинсон сжала зубы так сильно, что Драко подумал – сейчас крошка брызнет в разные стороны.

– У нас не всё гладко и бывают периоды, – она попыталась выйти из положения, но все были в курсе их, так называемых, отношений, так что её потуги были бессмысленны. – Паузы в общем.

– Ага, каждый раз, когда ему надо подкатить к другой девчонке! – не выдержала Милисента и заржала.

– Какие же вы суки! – Паркинсон со всем возможным достоинством поднесла стакан ко рту, делая большой глоток. Просто давая себе передышку. Перед следующим раундом.

Но девицы уже были расслаблены, подогреты алкоголем, и, похоже, не настроены на словесные баталии.

– Ты нас за это и любишь! – с показной лаской в голосе протянула Дафна. – А мы любим тебя. И у нас девичник вообще-то! А это территория без мужиков. И тем более, мы не должны из-за парней ругаться! Много чести им… Достало это! Одна из самых моих нелюбимых вещей в чистокровном воспитании – необходимость смотреть мужу в рот.

– Вот-вот! Мне тоже, – миролюбиво прогудела эмансипированная Милисента, которая замуж вообще выходить не хотела.

– А если это будет Гойл? – подхватила Астория. – Он же жрёт постоянно! Придётся смотреть на него, не отрываясь!

Девицы дружно захихикали.

– Понятно теперь, чего вы передрались из-за Малфоя! – отсмеявшись, выдала Трейси Дэвис. – Он по крайней мере красивый, неглупый и во время обеда большая часть еды остаётся у него во рту, а не на рубашке.

– Есть ещё Забини. Он красавчик, – задумчиво вставила Дафна и быстро продолжила. – Выбор невелик, это да. Тебе точно останется кто-то вроде Крэба, Трейс. Если будешь щёлкать клювом! – поддразнила она.

– А я не планирую выходить замуж за английского волшебника. Родители вроде присмотрели мне наследника одного старинного рода в Австрии. Наши семьи уже пару веков дружат и насмешали крови, но никого это не смущает, – она пожала плечами.

– И тебя устраивает? – спросил кто-то из девчонок.

– Мне всё равно. Я в первый же год брака, если муж в постели отстой, заведу роман с садовником.

– С домовым эльфом что ли? – недоумённо уточнила Милисента, и все снова заржали.

– Ну может, в Австрии волшебники нанимаются в садовники, – предположила Астория.

– Грязнокровки разве что, – презрительно бросила Паркинсон, оседлав любимого конька, но тему не поддержали.

– Интересно, кому-то приходило в голову трахаться с домовым эльфом? – шёпотом спросила Трейси, её глаза блестели от выпитого, а помада слегка размазалась.

– Я слышала, что даже есть такой ребенок… Или был. От связи волшебника с эльфом, – поделилась Дафна.

– Мерзость, – скривилась Пэнси. – Я думала, ничего хуже секса с маглами быть не может.

– О, скучающие лорды могли развлекаться даже со своими магическими существами, – пьяно хихикнула Милисента.

– Милс, умоляю! – яростно рявкнула Паркинсон.

Драко тоже стало скучно. Их раздувы забавны, но не настолько, чтобы тратить на это время. Но вот…

Почему бы не устроить и себе вечеринку?

Они уже напились.

Он сместился к двери. Убедился, что никто в эту сторону не смотрит, технично скинул мантию, прошептал заклинание пятого измерения для заднего кармана джинсов и быстро запихнул её туда.

Чисто. Никто не замечал его ещё некоторое время. Наконец, одна из делавших макияж девчонок увидела парня в отражении и испуганно вскрикнула. На неё обратилось несколько удивлённых взглядов. Она молча указала на ухмыляющегося Малфоя.

– Драко! Что ты тут делаешь?

Пэнси развернулась так резко, что остатки напитка оросили несчастный плед.

– Решил присоединится к вечеринке. Вы тут так мило делили мою шкуру, что я подумал – неплохо бы попользовать ваши. Сравнить, так сказать. Что скажете? Хотите посоревноваться за титул «леди Малфой»?

Он говорил полушутя-полусерьёзно. При всех. Потому что мог. Потому что привык быть чуть ли не главным объектом сплетен.

Но Астория плотоядно ухмыльнулась, ничуть не растерявшись от его внезапного вторжения.

– Нечестно, Малфой! У нас тут девичник, мы забились на сегодня! Вали к парням! – обиженно протянула Милисента.

Малфой лишь приподнял бровь, смотрел он при этом на Паркинсон, лицо которой пошло красными пятнами. Было очевидно, что она лихорадочно прокручивает в уме часть разговора, касающуюся его.

Но он чувствовал. Безошибочно уловил по настроению. По колебаниям их магии.

Девчонки действительно решили устроить соревнование.

Будто бы верили, что он действительно женится на той, кто лучше отполирует его член язычком. Хотя… почему нет? Иметь при себе такую отвязную, свободных взглядов жену, которая отсосёт тебе после того, как оттрахал какую-нибудь хорошенькую… грязнокровку, например.

– Нет, он останется, – плавясь и съёживаясь под его взглядом, произнесла Паркинсон. – Нам нужно поговорить. Он пришёл ко мне.

– С чего ты взяла, что к тебе? – вскинула тонкие брови Астория. – Он же ясно сказал – соревнование. Кто-то ещё хочет участвовать?

Девчонки опускали глаза, некоторые понятливо собирали монатки.

– Да ну вас. Потаскухи! Променяли подруг на парня! – обиженно надулась Булстроуд.

– Милс, ну! Не обижайся! Мы ещё повеселимся, – младшая Гринграсс подошла к ней и обняла сзади, обхватывая за талию и кладя подбородок на плечо. – Я подарю тебе браслет. Тот, с бриллиантами, который тебе понравился.

Девчонка фыркнула, но уже не так негодующе.

Астория поймала изучающий взгляд сестры и деланно виновато улыбнулась.

– Ничего такого, Даф! Просто немного веселья для нас с Драко.

Это «нас» она произнесла так медово-многозначительно, что Малфой почувствовал, как будоражащая волна тепла пронеслась по телу, застревая и разливаясь в районе паха.

Слизеринки гуськом двинулись к двери, не смея возражать «королевам факультета».

Теперь им не помешают.

Всё же – если ты принц, то у тебя всегда будут привилегии.

Глава 10

Драко давно хотел это попробовать.

Он устал. Откровенно заебался. Нужно было устроить себе что-то вроде эмоциональной разгрузки. И физической тоже.

Правда, Паркинсон со своими истериками обычно его сильно эмоционально грузила, но сейчас её притормозит присутствие Гринграсс, которую та почему-то считала соперницей.

Просто смехотворно.

Они там смеют что-то делить между собой.

Но Малфой не станет её переубеждать. Не сейчас.

Чем сильнее в них соревновательный дух, тем старательнее они будут его обслуживать.

– Я готова, это будет интересно, – быстро согласилась Астория, облизав губы.

Ещё бы ты не согласилась.

Алкоголь плескался у неё в крови, в глазах, в голосе. Он явно подогревал её авантюрную жилку.

Паркинсон не знала, как ей поступить. Гордо вздёрнуть нос и удалиться? Но тогда её любимый Малфой окажется наедине с этой стервой, которая своего точно не упустит.

Или поучаствовать в самом унизительном соревновании в её жизни?

С другой стороны…

Она тоже выпила достаточно.

Она знает, что Астория спала с ним.

Они все знают друг друга с детства. Знают, кто чего хочет.

Наверное, когда они тут втроём, притворяться глупо. Да даже если бы здесь была половина их курса…

Ей не стоило надеяться.

Это не её сказка.

А Драко – не её сказочный принц. Он вообще не принц, и его прозвище ему мало подходит. Красота ведь не главный критерий. Принцы добрые, простодушные и открытые. И им точно не покровительствуют змеи.

Будто боясь передумать, окончательно увязнув в болоте своих переживаний и сомнений, слизеринка отставила стакан и быстро скинула шелковую блузку.

Светло-зелёный кружевной лифчик с пуш-апом.

Настолько предсказуемо, что можно было бы сказать "скучно", но Драко, не смотря на всю свою искушённость, ещё не успел пережрать всех на свете ярких впечатлений. И не стал бы так характеризовать намечающийся групповой секс.

Пэнси с вызовом глянула на свою заклятую однокурсницу.

Хоть в чём-то она будет первой.

Когда-то она наивно мечтала, что у них с Драко будет обоюдный первый раз.

С этим парнем было связано так много разочарований. Ей иногда казалось, что даже через пару десятков лет в её жизни не появится мужчина, который сможет принести столько боли. А впрочем, и слава Салазару, если не появится.

Драко одобрительно присвистнул, переведя взгляд на Гринграсс.

Твой ход.

Ждать, наслаждаюсь игрой. Такой горячей.

В отличие от Пэнси, она не торопилась.

Малфой решил переместиться на диван, расслабленно развалившись в центре, откидываясь на спинку и закинув руки за голову.

Астория раздевалась медленно, покачиваясь как змея, расстёгивая каждую пуговку, расставляя акценты. Красное бельё идеально подходящего её светлой коже оттенка.

Драко задумчиво опустил взгляд чуть ниже – на её живот.

Никаких родинок.

Абсолютно чистая и гладкая кожа. Странное чувство мазнуло где-то на краю сознания.

Облегчение?

Оно быстро улетучилось, поскольку Астория решила не тянуть с лифчиком и ловким щелчком расстегнула его, заведя руку за спину. Быстро сняла, бросая на колени Драко. Тот даже не пошевелился и не опустил взгляда, чуть приподняв бровь. Ему было интересно продолжение игры.

Гринграсс улыбнулась и чуть сжала ладонями небольшие груди с розоватыми сосками.

У него уже была возможность рассмотреть их подробнее и даже попробовать на вкус. На самом деле все они имели один и тот же вкус. Ну примерно.

Цветочные духи.

Непонятно, почему все чистокровные так упарывались за эти ароматы. Почему-то у Драко было смутное подозрение, что законодательницей этой моды стала Нарцисса, искренне влюблённая в свои розы. И чтобы не копировать её полностью, дамы выбрали себе свои цветы, не отходя, впрочем, далеко от основного модного тренда.

– Ты тоже снимай верх, – бросил Драко Пэнси, не глядя на девушку. – Давно хотел сравнить ваши сиськи.

Та тихонько выдохнула от возмущения, но спорить не стала, чуть менее изящно справившись с застёжкой. Она чувствовала себя не так свободно, как Гринграсс, но это только добавляло перчинки.

Разнообразие.

Коктейль из эмоций.

Смущение, похоть, стыд, возмущение, зависть, гнев, щепотка ненависти.

Отлично. То, что им было нужно, чтобы немного отвлечься.

А затем он заполирует всё это зельем. И сможет отлично выспаться. И даже раздражающая грязнокровка ничего не испортит, как обычно.

Салазар. Она лезет в его мысли так навязчиво, как в его жизнь, с самого первого курса, когда обходила его в учебе, и Люциус кривил из-за этого рожу на каждом семейном обеде.

Злость.

Ладно, она не помешает. Надо только вытеснить Грейнджер из головы.

– На колени, обе, – чуть хрипло приказал он.

В этот раз они с готовностью исполнили приказ. Астория изящно опустилась, сразу же направившись к нему на четвереньках, виляя задом. Пэнси, чуть помедлив, последовала за ней. Её грудь была больше, что в таком положении заметнее.

Они приблизились, расположившись с разных сторон. Астория тут же положила ладонь ему на ногу, тонкие пальчики стали аккуратно продвигаться вверх к пряжке ремня.

Малфой подумал немного, но решил дать им пока свободу действий. Было интересно, как они скоординируются.

Астория вновь ловко избавилась от препятствия одной рукой, тут же запустив её к нему в штаны и поглаживая твердеющий член через ткань белья.

Пэнси нервно оглаживала вторую его ногу, после каждого выдоха облизывая губы. И опять она не понимает, что ей делать.

– Будет лучше, если мы избавим тебя от всего лишнего, – промурлыкала Астория, захватывая сразу его боксеры и брюки, и легонько дёргая вниз, побуждала парня приподнять бёдра.

Она ободряюще улыбнулась Пэнси, и та, догадавшись, взялась с другой стороны. Вместе они легко освободили его от одежды.

Малфой взглядом ухватил, как Астория небрежно отбросила его брюки на ковёр. Флакончик с зельем был зачарован.

Не разобьётся,

Мантии тем более ничего не угрожает.

Он усмехнулся про себя, подумав, что в последние десять минут в его штанах было слишком много ценностей.

Он отбросил рубашку, повисшую на подлокотнике кресла, оставившую рукав на полу, и настроение в комнате неуловимо изменилось. К коктейлю из возбуждения и предвкушения добавилась черная, густая, тягучая примесь. Страх и любопытство. Во время быстрого траха он редко раздевался и давал себя рассмотреть, а сейчас…

Метка. Они пялились на неё.

Украдкой, сдувая прядки с лица, мечась взглядом по его торсу. Старались, чтобы это было незаметно, скользяще, выхватывая её глазами.

Но он всё равно чувствовал. Глупо было бы предположить, что они проигнорируют слона в комнате.

Сама черная клякса оповещала его раздражающей пульсацией. Не давала забыть.

Он никогда не останется один. Такая вот извращённая связь. Идеи мертвого несбывшегося тирана магического мира по-прежнему жили в нём. Сидели под кожей. Растекались грязными маслянистыми чернилами.

Астория сразу же взяла глубоко, буквально насадившись головой на его член. Подобная самоотдача заставила парня хрипло выдохнуть, машинально запуская пальцы в её волосы.

Паркинсон хлопала глазами, не понимая, что делать.

Отчасти для того, чтобы немного её расслабить, отчасти ради усиления собственных ощущений, Драко положил свободную руку ей на затылок, и, притянув к себе, поцеловал, глубоко, сильно, путая их языки.

И она очень быстро ответила. Покачнувшись, оперлась на его грудь, легонько погладила живот.

Драко вдохнул запах аниса и гвоздики. Самые яркие составляющие коктейля, который пила Пэнси.

Астория самоотверженно трудилась над ним, старательно насаживаясь ртом, но как бы искусно она не была в этом, через минуту ей потребовалось продышаться.

И этим воспользовалась Паркинсон.

Пэнси ревниво и немного резковато оттеснила Асторию плечом. Младшая Гринграсс покачнулась, восстанавливая равновесие и запуская длинные ноготки в бедро Драко, принеся приятную боль и добавив ощущениям остроты. Астория на этот детский выпад лишь азартно улыбнулась.

Будь на его месте Тео, он бы выдал какую-нибудь пошлость. Что-то вроде: "Девочки, не ссорьтесь, меня на всех хватит". Но он лишь продолжал наблюдать за ними из-под полуопущенных ресниц.

Было бы грубой и глупой ложью сказать, что ему всё это не льстило.

Как две эти девушки отчаянно боролись за его внимание. И пусть их мотивы не содержали чистейшей любви без примеси корысти. Но ведь приятно иногда обоюдно попользоваться друг другом.

Даже если кому-то будет больно.

Кому-то всегда будет больно.

Она закрыла глаза, склоняясь и вбирая его в себя. Так же глубоко, но избрав другую тактику, двигаясь медленнее. Видимо, надеясь, что это позволит ей делать вдохи и продержаться дольше.

Астория, ничуть не расстроившись, тут же заползла на диван, прислоняясь к боку Малфоя и потянулась за поцелуем. Он охотно смял мягкие губы.

Эти имели цитрусовый привкус.

Драко опустил руку, касаясь пальцами мягкой ткани коротких шёлковых шортиков, отгибая её вместе с бельём и сразу врезался в неё двумя пальцами. Астория издала долгий протяжный стон. Немного наигранно, на вкус Драко, но он тут не для того, чтобы критиковать её актерские способности.

Губы Паркинсон напряглись на его члене, сжимая.

Гринграсс начала насаживаться на его пальцы, целуя его, двигая языком у него во рту.

Он заметил, что Пэнси подняла глаза и посматривает на них между медленными движениями. И во взгляде не было похоти. Сосредоточенность. Она устала и прикидывала, что ей делать.

Парень отстранился от Астории положил руку на затылок Паркинсон, прихватив гладкие короткие волосы, поднимая и фиксируя их друг напротив друга.

– Теперь целуй её.

Приказ мог быть для любой из них. Не важно, кто сообразит быстрее.

Но оказалось почти предсказуемо. Та, на которую он и ставил.

Астория быстрее среагировала на приказ, подавшись вперёд. Паркинсон растерянно моргнула, но послушно приоткрыла пухлые губы.

Драко наблюдал за осторожными касаниями, за тем, как они сплетают языки, прикрывают глаза. Наслаждался процессом.

Но в теле Пэнси ощущалась скованность.

– Тебе надо расслабиться, – Гринграсс оторвалась от однокурсницы, проводившей её слегка расфокусированным взглядом. – Драко, милый, хочешь, мы устроим для тебя более откровенное шоу?

– У меня ещё есть время, – парень лениво кивнул, бросив взгляд на Пэнси, внезапно заинтересовавшуюся своим маникюром. – Раздевайтесь полностью.

Астория приподнялась на ногах, не переставая смотреть ему глаза, зацепила кончиком длинного ногтя указательного пальца резинку шорт и белья, чуть оттянув в сторону. Избавилась от него так же быстро, как и от всего остального. Мягко толкнула Пэнси и поползла к ней, перегнувшись через Драко, стащила шорты и трусики и с неё тоже.

Он аккуратно выбрался из-под девушек, смещаясь к подлокотнику дивана. Лениво сгрёб бокал Паркинсон с остатками коктейля. Сделал глоток и поморщился. Всё-таки слишком приторно. Хотя градус достаточный. Какой-то крепкий анисовый ликёр.

Наверное, групповой секс был бы веселее, будь он пьян. Но тут важно не переборщить. Иначе это станет просто какой-то жалкой нелепостью.

Ему открылся чудесный вид на крепкую задницу Гринграсс. Та выставила попку, склонившись к животу Паркинсон, покрывая его неспешными поцелуями и провоцируя однокурсницу на рваные выдохи.

Нет, так не пойдёт.

Ему слишком плохо видно.

Встав с дивана и обогнув девушек, он придвинул к себе мягкий пуф, устроившись напротив. Теперь ему были видны профили обеих девушек. Можно было свободно наблюдать за действиями Астории.

Она продолжала шоу.

Спустившись ниже, оставила лёгкий, почти целомудренный поцелуй на бритом лобке Паркинсон, мягко надавила ей на ногу, заставляя выпрямить её, чтобы не закрывала обзор их главному и единственному зрителю. Вторую наоборот, чуть сдвинула, разводя, давая себе больше свободы и – наконец проникла к складкам.

Движения языка были лёгкими, дразнящими, порхающими. Она касалась клитора, не проникая внутрь.

Малфой приподнялся, чтобы лучше видеть, что она делает.

Пэнси уже стонала и выгибала спину. Похоже, Астории всё-таки удалось её расслабить. Глаза слизеринки были закрыты, а по виску медленно стекала капелька пота, теряясь в ушной раковине.

Да, это действительно было красиво.

Рука Драко легла на член, сделав несколько медленных ленивых поглаживаний, он обхватил себя крепче. Хотя, пожалуй, в этом не было нужды. Если он решит их трахнуть, не нужно никакой дополнительной стимуляции руками.

Когда брюнетка издала очередной громкий стон и изогнулась дугой, Драко решил, что он побыл зрителем достаточно.

Резко поднявшись, он приблизился к дивану, мягко облокачиваясь на одно колено и слегка поглаживая ягодицу Астории. Она отозвалась на его ласку, восторженно виляя задницей, подаваясь к его руке, позволяя коснулся промежности.

Она уже была влажной, готовой.

Ей нравилось всё это.

Нравилось сама ситуация. Ласкать Паркинсон. Нравилось, что он смотрит.

Она предвкушала.

Чёрт, может быть и вправду жениться на ней? Им будет охуительно весело вместе. Понимающая и сексуальная жена – разве не мечта?

Он расположился сзади, подведя член к входу. Чувствовал, как по телу девушки прошла дрожь нетерпения. Она начала машинально интенсивнее работать языком, погружая его в Пэнси, которая отчаянно комкала руками плед, подаваясь ей навстречу бёдрами.

Драко вошёл в Асторию, и та низко застонала, прижавшись лицом к промежности партнерши. Вибрирующая волна прошлась по телу брюнетки, доставляя ей дополнительное удовольствие.

Но парень не собирался медлить, сразу взяв высокий темп и буквально вбивая лицо Астории в вагину Пэнси. Она слегка потеряла равновесие, и прошлась ноготками по бёдрам Паркинсон, хватаясь за них и чуть отстраняясь, чтобы не задохнуться. Повернулась к Драко и плотоядно улыбнулась. Её губы блестели от любовных соков, и это ещё больше завело парня. Он опустил руку на клитор Гринграсс, начав стимулировать его круговыми движениями, и девушка закрыла глаза, сосредотачиваясь на собственных ощущениях, забывая о ласках однокурсницы.

Пэнси открыла глаза, встретившись взглядом с Малфоем. Всё такой же затуманенный – её, зашторенный чистой похотью – его. Но в её глазах уже было больше осмысленности. Возможно, брюнетка и сама не могла понять, нравится ли ей то, что сейчас происходило.

Драко выдохнул, внимательно глядя на неё, продолжая трахать Асторию. И почувствовал, как мышцы внутри стали сокращаться, сладко обхватывая его. Девушка вскрикнула, и начала обмякать, уткнувшись лбом в живот Паркинсон. Та рассеянно гладила её по волосам, чуть приподнявшись и не разрывая зрительного контакта с Малфоем.

– Она кончила, – зачем-то прокомментировала очевидное Паркинсон.

– Тоже хочешь?

Драко вышел из Астории, расслабленно усаживаясь на диван и скидывая с него длинные ноги.

– А ты ещё можешь?

В её голосе нотки ехидства.

Старая добрая Паркинсон. Пробивается всегда и везде, в любой ситуации.

– Запрыгивай, покажу, – подмигнул Драко.

Все её провокации были слишком топорными и не действовали на него. На самом деле даром бесить его до дёргающегося глаза обладала только Грейнджер.

Ну её здесь не было и – слава Салазару.

Её тень и так словно нависала над ним каждый раз, когда он трахался в Башне старост. Укоризненная и отчитывающая. Тень, которая осуждающе качала головой.

Интересно, как бы она отреагировала на происходящее здесь?

Сбежала бы, трепеща от негодования?

Может, приревновала бы?

Салазар, что за бред. Несмотря на то, что они…

Так, только этого не хватало!

Сейчас тут с тобой две горячие девчонки, Малфой. Одну из них ты только что довёл до оргазма, а вторая вот-вот опустится на твой член. Можно проявить чуть больше участия в ситуации и не витать в облаках.

Мягких, легких, вьющихся каштановых облаках.

И у него почти получается.

Когда Пэнси устраивается у него на коленях, а его глаза встречаются с её зелёными. Она мокрая от собственных соков и слюны всё ещё тяжело дышащей партнерши. Его член достаточно смазан. Он скользит в неё легко. Сжав бёдра девушки, он начинает вскидывать свои ей навстречу, побуждая вцепиться в его плечи.

Пришедшая в себя Астория, устраивается сбоку, положив согнутый локоть на спинку дивана и уютно устроившись на нём щекой.

Смотрит на них почти с умилением. Возможно, такое внимание нервировало бы Паркинсон, если бы она не сосредоточилась на ощущениях.

Вот он и показал ей, что может.

Хоть ему и не нужно было ничего доказывать этой девушке.

– Помоги ей кончить, – Драко глянул на Асторию.

Это отвлекло Паркинсон. Брюнетка распахнула глаза, видимо, не понимая, что он имеет в виду.

И снова балл получает Гринграсс.

Она подползла к ним поближе и коснулась пальцами места соединения их тела, дразня клитор однокурсницы. Малфой при этом не снижал темпа, продолжая вбиваться. Брюнетка приподнялась, опираясь на колени и продолжая держаться за его плечи. Её голова откинулась назад, когда тонкие пальчики с длинными ногтями начали активнее стимулировать её чувствительный бугорок.

Астория касалась головки члена, когда он входил в Паркинсон. Парень сцепил зубы, чувствуя, что сам может скоро кончить.

Нет, пока ему это не было нужно.

Он хотел попробовать кое-что с ними.

Но они должны быть максимально расслаблены. Состояние после оргазма идеально подойдёт для этого.

Она уже близко. Ноги подрагивают, девушка не контролируемо закусывает губу и уже до крови расцарапала ему плечо. Капелька пота покатилась по шее Пэнси, стекая между полных грудей, но Астория не дала ей продвинуться дальше, неожиданно наклоняясь и слизывая эту каплю, ведя зыком вверх, проходя кончиком между рёбрами, ключицами, к шее, слегка прикусывая и не прекращая стимуляции.

Пэнси жалобно вскрикивает и тяжело опускается на него, так как ноги не держат, дрожь проходит по её телу. А Драко одобрительно кивает Астории.

Он снимает с себя Паркинсон, усаживая на диван рядом.

– Теперь я хочу, чтобы ты встала на колени, и легла животом на диван, – чуть подтолкнул он Паркинсон, побуждая встать.

Она осоловело посмотрела на него, но подчинилась, слегка пошатываясь на всё ещё трясущихся ногах. Гринграсс с любопытством наблюдала за ними.

– Ложись сверху, – Малфой поймал её взгляд.

Когда она понимает, чего он хочет, её глаза загораются исследовательским любопытством. Она определённо сегодняшний фаворит.

Гринграсс аккуратно устраивается. Чуть приподнимается на руках, чтобы не давить на однокурсницу всем весом. Старается разместиться поудобнее для обоих.

Для троих.

Малфой стоит сзади и удовлетворённо оценивает получившийся «бутерброд».

Ухватив Асторию за бедра, без предупреждения вырезается в неё, заставив закричать. Она ещё достаточно чувствительна после первого оргазма, поэтому непроизвольно сжимается вокруг него, заставляя Драко ярко и довольно жмуриться. Одной рукой он откидывает мокрую прядь с глаз.

Охуительно.

И почти удалось вытеснить мерзкое ощущение пульсации черной метки.

Почти.

Совсем не получится.

Липкие от пота тела. Астория скользит туда-сюда по спине Паркинсон, заставляя врезаться лицом в стенку дивана. Груди Гринграсс расплющились о лопатки Пэнси. А та уже не может удерживать себя на руках, лихорадочно царапает диван, теряется в ощущениях, громко стонет. И в эту секунду Драко с развратным хлюпающим звуком выходит из неё, чуть присев, сразу же заполнив Пэнси,

и заставляет ту охнуть. Он также резко вколачивается в неё, стараясь не обделить вторую слизеринку вниманием.

Как бы он хорошо о себе не думал, но заставить девушек кончить по второму разу было уже не в его силах. Тем более открывшаяся перед ним картина была слишком возбуждающей.

В конце концов, он – Драко Малфой, и он слишком эгоистичен, чтобы так много отдавать.

Хватит уже думать о других.

Он удовлетворил их настолько, чтобы они продолжали держать его в топе лучших любовников в истории Хогвартса, но при этом не стоило забывать о себе.

Сначала он планировал кончить в кого-то из девушек, но решил, что такая возможность у него будет всегда. А вот собрать их вместе может уже и не удастся. Жить надо сегодняшним днем. И сегодняшним трахом.

Поэтому он резко вытащил член из Паркинсон, заставив охнуть, ещё пару раз вставил Астории. Резко. В быстром темпе, заставляя их покачиваться и изо всех сил держаться – за диван, плед, друг друга. И снова – в Пэнси. Они мычали и стонали из-за чрезмерной чувствительности.

Эта смена дырок подвела его краю. Он достал член, изливаясь между ягодицами Астории. Наблюдая, как сперма стекает вниз по колечку ануса, пачкая складки, капает на ягодицы Паркинсон, помечая и её половые губы.

Верно. Поттер и мечтать не мог о такой картинке для дрочки.

И мантия тут ни при чем.

Глава 11

– Ну и как ты, в отличие от «глупого Поттера», распорядился мантией-невидимкой? Наверное, делал что-то очень полезное, – голос Грейнджер звучал язвительно. По крайней мере она очень старалась, чтобы так было. Пыталась обмануть его.

Малфой был достаточно расслаблен и позволил себе улыбку. Почти настоящую. Малфоям ведь положено только ухмыляться.

Как иронично – Грейнджер не могла обмануть его, потому что он знал её слишком хорошо. Успел изучить за те месяцы, что они прожили в одной башне. Не то чтобы она казалась ему слишком сложной с дальней дистанции. Пока они учились вместе, он тоже смог неплохо в ней разобраться. Наверное, все ботаники в мире одинаковые. Странные, непопулярные, немного одинокие. Не будь с ними золотого мальчика, который вечно влипал в приключения и выходил из них аномально чистеньким и сухим, они были бы просто тройкой аутсайдеров. Очкарик, нищий и страшила-зубрила.

– Разумеется, – небрежно отозвался Малфой. – Потрахался. Слизеринки устраивали девичник.

Он с удовольствием наблюдал, как вытягивается от возмущения лицо гриффиндорки.

– Ты… Что сделал?!

Её голос резко стал выше на целую октаву.

– Тебе для этого не нужна была мантия!

– Верно, – ухмыльнулся он.

– Тогда зачем? Просто чтобы насолить мне и Гарри?

– В том числе. Грейнджер, оставь меня в покое. Я только что узнал, что девушка, которая клялась мне в любви, просто использует меня и хочет получить мою фамилию, – с притворным вздохом сожаления произнес Малфой.

Грейнджер заморгала, и на её лицо начало наползать сочувствие. Ну, конечно. Добренькая благородная гриффиндорочка. Неужели поверила? Сейчас обязательно сгенерирует какую-нибудь дежурную фразу, чтобы его поддержать. А нет! Маленькая грязнокровка всё-таки сообразила. И тут же выражение её лица стало злым.

– После этого я эффектно появился, уличил корыстных девок в их колющей глаза корысти и заставил мне отсосать. Обеих, – скучающе закончил Малфой.

Большие карие глаза сузились ещё сильнее, в них читалось негодование.

Да, давай, Грейнджер. Мне никогда не будет достаточно.

Драко, не выдержав, рассмеялся.

– Это бесценно – наблюдать калейдоскоп эмоций на твоём лице, Грейнджер.

– Ты издеваешься надо мной, – выдавила она раздражённо.

– Естественно. Я всегда над тобой издеваюсь, – как само собой разумеющееся произнёс Малфой и с недоумением посмотрел на неё. – Почему это вдруг стало тебя удивлять?

– Действительно, что это я, – пробормотала Гермиона. – На миг приняла тебя за…, – она сделала вид, что задумалась. – А вспомнила! За человека.

– Жаль тебя разочаровывать… А нет! Ни капельки ни жаль.

Эти разговоры повторялись бесконечно. Может. Слова чуть менялись. Одно и то же. И как ни странно, ему… не надоедало. Девки крутились волчком в постели, чтобы удивить его и удержать его интерес, а могли бы… Что? Начать бесить его?

Нет.

Бесить его так, как Грейнджер.

Но пока это удавалось только ей. С самого первого курса эта сучка держала планку.

Малфой неожиданно сменил тему.

– Ну что, недоделанный аврор Грейнджер, удалось найти способ спасти грязнокровок Хогвартса от потрошителя? Ты ведь точно времени зря не теряла. Умные девочки отличницы, если не спят так поздно, то только держа в руках либо книжку, либо чей-то член. Вряд ли ты тут развлекалась, пока меня не было. Не развлекалась же?

Тон был шутливым, но он окинул девушку цепким взглядом.

Мерлин, неужели он и правда полагал, что она воспользуется его отсутствием, чтобы… Гермиона едва удержалась от того, чтобы закатить глаза. Она хотела ответить ему что-нибудь язвительное, но вспомнила, что козыри были у него в рукаве. Точнее – в кармане. В заднем кармане штанов, блин!

Едва зайдя в гостиную, он скинул мантию, заставив её вздрогнуть из-за резкой материализации. Скомкав волшебную реликвию так небрежно и пренебрежительно, что у Гермионы сжалось сердце от гнева и сожаления, засунул её в карман. Наверняка, наложил на него заклинание пятого измерения. Иначе даже такая невесомая и лёгкая некрупная вещь не поместилась бы там. Классические брюки и джинсы не предполагают огромных карманов как спортивные шаровары. В таких бы даже домовой эльф поместился. Но что-то подсказывало Гермионе, что Малфою пойдет любая модель. Просто в магловской одежде чистокровный сноб выглядел слегка непривычно.

Она представила его в огромных штанах-парашютах с кучей карманов, облегающей майке, темных очках за рулем тачки с открытым верхом, как в рэперских клипах, и едва не прыснула.

Стоп, Гермиона! Не отвлекаться. Иначе на лице расплывётся глупая улыбка, и твой школьный враг подумает, что ты совсем идиотка.

Держать лицо перед Малфоем.

Надо немедленно перестать об этом думать. О штанах Малфоя. И о том, что под… Ужас, что-то очень серьезное. Срочно! Такое, как например…

– Малфой, я думаю есть некая сущность, которая вселяется в студентов, заставляя их убивать. Это объясняет и то, почему они ничего не помнят, почему Веритасерум бесполезен и можно сколько угодно копаться в их сознании.

Она выпалила это быстро. И только потом подумала: «Нашла с кем поделиться! В первую очередь».

– И эта сущность, с большой долей вероятности, с Гриффиндора.

Он не выглядел удивленным. Всё так же расслаблен. Не поверил? Девушка кинула на него тревожный непонимающий взгляд.

– О чём ты?

– Если вселяется только в студентов Слизерина, значит, сильно за что-то их не любит.

В его голосе было много иронии. Но… Гермиона понимала, что он заинтересован. Не столько в спасении жизней грязнокровок, разумеется, сколько в возможности разгадать эту тайну. Над которой бьются авроры и преподаватели.

– Странно, что никто до этого не додумался, – он опустился в кресло, приглаживая все еще растрёпанные после секса волосы. – Если твоя теория верна, это значит, что следующим убийцей может стать любой из волшебников.

– По статистике…, – Гермиона поморщилась, но осторожно продолжила, пытаясь не спугнуть его расположение. – Мы можем предположить, что этот подселенец выбирает именно чистокровных. И пока что да – он остановился на Слизерине.

– Прекрасно. А ты, видимо, чего-то от меня хочешь, иначе рассказывать бы не стала.

Гермиона закусила губу. Она много читала о проклятиях, одержимости и до этого. Но ей нужно было систематизировать свои знания. И уже придумала к кому обратиться. Чтобы восполнить пробелы.

Призраки.

Они могли подселяться. И нужно было выяснить пределы их возможностей.

Но для бесед необходимо покидать башню. А для этого ей как минимум нужно было прикрытие Малфоя.

Кусая губу, она совершенно забыла, что слизеринец пристально рассматривает её.

После секса он чувствовал себя максимально расслабленно, и мозг крайне неохотно вращал шестерёнки, с трудом двигая мыслительный процесс. Он мог бы пойти к себе. Выпить зелье и насладиться наконец полноценным сном. Оздоравливающим.

Он должен был пойти к себе.

Но вместо этого сидел в гостиной и трепался с Грейнджер. По сути, ни о чём. Его слабо волновали результаты её маленького домашнего расследования. Что она там могла найти в своих книгах? Да, идея с подселенцем была неплохой. Слышал уже. Намного раньше её озвучивания. Возможно, её даже стоит подкинуть этим недотёпам аврорам.

– И кого ты хочешь донимать расспросами?

Но она проигнорировала вопрос, задав свой.

– Так ты отдашь мне мантию? – небрежно спросила его Грейнджер. Будто бы этот вопрос не плескался где-то на дне её огромных карих блюдец.

Беспокоишься о том, как будешь объясняться с Поттером?

– Грейнджер…, – парень сладко протянулся. – Ты же не думаешь, что всё будет так просто? Это чудесная магическая вещица мне ещё пригодится.

– Я думала, что у аристократов есть хоть какие-то понятия о чести! – выплюнула Гермиона.

На самом деле это было пальцем в небо, она не особенно надеялась его задеть.

И у неё действительно не получилось.

Никаких сюрпризов.

– Если такой кодекс чести и существует, то там говорится об отношениях чистокровных, – Малфой помассировал виски. – Быть честными с грязнокровками нас не обязывают.

– Ой да! Я забыла, опять эта уверенность в собственной исключительности!

– Исключительности – безусловно. Но что тебя удивляет, грязнокровка? Так было всегда и везде. Есть свои, есть чужие. Все эти кружки по интересам… Многие втайне или явно ощущают и транслируют превосходство своей социальной группы. Ты сама-то, когда получила письмо из Хогвартса, не чувствовала, что отдалилась от своих любимых родителей маглов? Как часто ты сейчас бываешь дома? На каникулах? И много с ними общаешься в это время? Наверняка же большую часть времени переписываешься со своими дружками и норовишь свалить пораньше. Ты можешь не признаваться себе в этом, Грейнджер, но иногда ты думаешь о том, что лучше, чем они. Невозможно ни разу об этом не подумать, если умеешь что-то, чего не могут другие.

Небрежно. Бросал ей это в лицо. Так по-змеиному.

Она бы тоже хотела бросить ему в лицо, что ничего подобного никогда ей даже в голову не приходило. Но он был прав. Частично. Ну и выразил всё это в своей извращённой манере. Малфоевской.

Гермиона бы сказала, что всего лишь гордилась тем, что она волшебница. Это здорово –иметь исключительные способности, да! Но это не означает, что другие хуже. И тем более родители. Они ведь многого добились в своей сфере, помогали людям и вполне себе реализовались. И очень ею гордились.

– Мои родители любят меня! – она чуть повысила голос, и он заинтересованно приподнял бровь. Сейчас. Подожди. – Они, возможно, сделали для мира и людей гораздо больше полезного, чем праздная семейка Малфоев, которые только и могут, что кичится своей родословной. И ещё… Мои достижения признаются, а Люциус вечно тебя гнобил!

Она выдохлась, но чувствовала… ну самую малость. У неё почти получилось задеть его.

– Грязнокровка, – прошипел он, чуть выпрямляясь. – Я ведь велел тебе не поминать моего папашу всуе.

Он смотрел на неё, как будто готовился напасть.

Ещё одно слово, Грейнджер, и клянусь Салазаром…

– Малфой, тебе самому как? В школе, где ты учишься, убивают девушек. Уже двух твоих однокурсников бросили в застенки Визенгамота. Приятная атмосфера для учёбы?

Тоже нападки, но уже более безопасные. Он расслабился.

– Опять твои нелепые попытки воззвать к моему стыду и совести? – Малфой вздохнул. – Ты говоришь так, как будто всё зависит только от меня одного. Будто у меня есть какие-то рычаги влияния. Вот я как сделаю что-то – всё прекратится и всем будет хорошо. А подселенцы отвалят на хрен, стоит мне сказать им «кыш»!

– Но можно попытаться сделать хоть что-то! В конце концов, Снейп не зря назначил тебя старостой!

– Так и скажи – хочешь привлечь меня к своему расследованию.

– Ничего мне от тебя не нужно! Я сама во всём разберусь! Не лезь просто и всё!

– Как мило, что ты говоришь «сама». Видимо, война тебя всё-таки кое-чему научила. Не рассчитывать на те два придатка, что везде за тобой таскаются. Разве что Поттера можно прихватить как амулет, приносящий удачу. Он же у нас везунчик. Будешь таскать его на верёвочке.

– Верни мантию! Ты не можешь просто забрать её! – немного невпопад гневно воскликнула Гермиона.

Осознание того, что столь дорогая для Гарри вещь попала в руки к его главному врагу и тем более, что это случилось по её вине, давило.

Это было странно, но груз ответственности казался ей не менее тяжёлым, чем страх за свою жизнь и за жизнь других студентов. А может быть, всё это просто собралось вместе, скатавшись внутри неё в тяжёлый липкий ком, мигрирующий и периодически застревающий – то в горле, то в груди, то в животе.

И ещё то, что происходило между ними…

В смысле между ней и Малфоем. Нечто будоражащее, волнующее, неприятное, и так сильно её беспокоящее.

Гермиона Грейнджер не могла дать этому название.

А она привыкла всё квалифицировать, раскладывать по полочкам в своей голове. Всё должно было быть в порядке. Но не было. Она была не в порядке рядом с ним.

Возможно, даже стоило действительно отказаться от поста старосты, к которому она стремилась и шла долгие годы, просто ради того, чтобы не быть и не жить тут с ним.

Ради своего душевного покоя.

Но когда это она ставила свой душевный покой выше собственных амбиций? Жертвовать сном и здоровьем, отношениями с друзьями, с родителями – чтобы быть первой в учёбе, совершенствовать своё мастерство в магии.

И куда всё это её привело?

К жизни в одной башне со школьным врагом.

Бывшим Пожирателем смерти.

Не очень-то сильно раскаивающимся.

– Я уже говорил тебе, Грейнджер. Можешь попробовать умолять меня на коленях.

Малфой оставался Малфоем. Казалось, у него нет никаких сомнений и терзаний. Удивительно цельная в своей гадостности натура.

– Ты отвратителен.

– Но ты позволишь мне себя поцеловать.

– С чего ты… Не вздумай!

Он мягко оторвался от кресла и змеиным движением оказался возле неё. Как всегда очень быстро. Мерлин, это базовый навык всех слизеринцев или всё же дает о себе знать игра в квиддич?

Блондин дернул её вверх и на себя за руку, обхватив тонкое запястье. Она коротко пискнула, на пол с глухим звуком бахнулось несколько книг.

Грифиндорке пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

Сосредоточенное. Раздражённое, как и всегда, когда он смотрел на неё.

Его рука лежала у неё на затылке, прижимая ближе, вторая обвивала талию, не оставляя пространства между их телами.

Гермионе пришлось приподняться на носочки.

Он прикусил её нижнюю губу, заставив застонать и открыться для него больше. Очередная маленькая война между ними. Противостояние без шанса на выигрыш. Для обоих.

Зачем целовать её? Он не хотел продолжения. И знал, что она не хотела продолжения. Да бля. Любого физического контакта. Ну кроме, может быть, удушения.

Один раз мог бы сойти за случайность.

Первый глоток огневиски. Попробовать. Вдруг – дрянь?

Но её губы оказались вкусными.

И она опять не оттолкнула его.

Почему ты не делаешь этого, грязнокровка?

Потому что я, кажется…

Надо бы сделать это самому. Один раз ведь получилось. Его действия быстро прокручиваются в голове снова. И снова.

Оттолкни.

Подальше.

Но вместо этого продолжаешь сжимать её запястье. Застывшее. Так и поднятое. А затем – рука перемещается ей на талию. Вторая – на затылок. Прижимая сильнее.

Всё же ты слабак. Не можешь отказаться даже от того, что вроде бы не сильно-то и хотел. Либо просто признаться, что хотел.

Не делаешь ни того, ни другого, но продолжаешь вжираться в её губы. Исследовать языком каждый уголок рта. Забрать её карамельное дыхание. И она открывает рот шире. Скорее всего, чтобы просто поймать немного воздуха.

Нет, грязнокровка, всё это моё.

Отдай мне это сейчас.

Самое сладкое.

Ему не хотелось смешивать эти два ощущения. Поцелуй с ней и секс с Асторией и Пэнси.

Пачкать одно в другом.

Вот только он не мог определиться, что в итоге окажется испачканным.

Вроде бы ответ очевиден.

Его чистокровный перепих – поцелуем с грязнокровкой. Таким… Возбуждающим.

Салазар. Только конченый извращенец мог счесть это чем-то возбуждающим.

Но отчего-то выходило так, что её искренний трепет перед ним и то, как дрожали её ресницы, как напрягалось тело – всё это было таким настоящим, неподдельным… По сравнению с тем, какой спектакль устроили для него однокурсницы.

Его руки слишком сильно сжимали её талию. Одна поднялась чуть выше, надавив на ребра. Заставив её охнуть.

– Тебе не надо было тащиться в библиотеку одной.

Он не должен был этого говорить. Сам не знал, зачем сказал это.

– Ммм? – Грейнджер смотрела на него недоумённо.

Таращилась. Чуть затуманенным взглядом. Её припухшие губы двигались.

И что ей ответить?

– Прихватила бы Поттера для подстраховки. Хоть на что-то бы сгодился. На крайний случай – благородно позволил бы себя выпотрошить. Это ведь то, что положено делать героическому мальчику по статусу.

Он оторвался от неё и, не глядя, пошел наверх. Медленно. Будто просто встал с дивана.

Будто ничего и не происходило.

Уже почти скрывшись в тени лестницы, парень неожиданно развернулся и холодно бросил:

– Грейнджер, не вздумай никуда лезть одна.

Тупым грязнокровкам надо всё повторять по несколько раз. Этой – вообще выжечь на коже. Прямо как его метку. Чтобы её тоже что-то отравляло. Его власть над ней. То, что она ненавидит его, но всё равно целует. И из-за этого начинает ненавидеть себя. Немножко. По грёбанной капле. Он передаст ей всю свою ненависть, через слюну, через дыхание, через касание кожа к коже. Она постепенно пропитается ею.

– Не смей мне приказывать, – почему-то шёпотом ответила Гермиона.

Он же звучал гораздо мягче, будто повторяя прописные истины неразумному ребёнку:

– Я Малфой, приказывать у меня в крови.

Глава 12

Черт… Это должно быть – фу! Большое и сердитое.

Но почему-то её отвращение не относилось к самому факту поцелуя, как бы она ни старалась. Скорее, к тому, что он произошел как раз после того, как…

Они ведь целовали его? Наверняка. Вряд ли же они просто… трижды чёрт! Гермионе сложно давалось представлять групповой секс. И почему-то особенно сложно – его участие в нём. Хотя Гарри или Рона она тоже в такую ситуацию не втиснула бы, даже приложив всю силу своего воображения.

И после всего этого он засунет язык ей в рот?

Непременно.

Он делает это сразу.

Малфой не будет нежно пробовать её губы, он просто… захватит их своими.

Да. Вот так.

Нужно сейчас же выставить какой-то блок. Руку вперед или хотя бы книгу. Отгородиться. Не дать ему… Опять… Приблизится.

Сигнал тревоги.

Красный код.

Уже слишком поздно.

Она не старалась даже.

Подпустила его. Клялась себе, что больше этого не повторится. Что тогда в коридоре это была обоюдная грязная ошибка. Которая так и осталась там, запуталась в сырых и темных замковых ходах.

Но вот она не отстраняется.

Он горячий. Немного растрёпанный. От него пахнет алкоголем. Сладким. Не его вкус. Чужой.

Гермиона предприняла слабую попытку вытолкнуть его язык своим. Слегка. Но получилось так, что сильнее сплела их, заставив его усилить напор. Выглядело, будто девушка его провоцировала. А ей просто хотелось больше пространства. Дышать. Не этими сладкими миазмами. Воздухом гостиной. Их гостиной. Да лучше бы это были его вонючие сигареты!

Но эта сладость. Сладость других девчонок – тоже часть его. Потому что он такой. И никогда не изменится. И эта мысль должна была стать отрезвляющей.

Очнись, Грейнджер! Он тебя просто использует. Чтобы заткнуть. Чтобы ты поплыла. Или ему просто скучно. Хорошие, приятные вещи, такие, как поцелуи и объятия, он специально смешивает с грязью, чтобы ты почувствовала себя… той, кем, по его мнению, ты и являешься. Грязнокровкой.

Не может же оказаться так, что всё происходящее ему действительно нравится?!

Мерлин всемогущий, он так прижимает её! Такой горячий и твёрдый. Весь.

Слегка потирается натянувшим грубую джинсовую ткань членом. Где-то в районе её живота. Тонкий край пижамы поднимается. Оголяя кожу. Оставляя её и без этой сомнительной защиты.

Как ушат холодной воды.

Вот сейчас самое время бежать. Только некуда.

Он хочет её.

Это просто физиология, Гермиона.

Если бы к тебе так же прижался, например, Гойл… Вот это реально фу! Она некстати вспомнила, как они рыгали в Большом зале, набрав по три десерта и слопав их секунд за двадцать.

Малфой – нет. Никогда так не делал. Она жила с ним, и как бы ей ни хотелось приписать ему все грехи на свете, для парня он был довольно чистоплотен и аккуратен. От него приятно пахло, он принимал душ каждый день, брился и держался подальше от острой еды. Если бы не его сигареты… Но это скорее средство борьбы с её чрезмерным, на его взгляд, присутствием.

Он отрывается от неё как-то быстро.

Теперь медленно открой глаза. Смотри на него осмысленно!

Что он там…?

– Прихватила бы Поттера для подстраховки. Хоть на что-то бы сгодился. На крайний случай – благородно позволил бы себя выпотрошить. Это ведь то, что положено делать героическому мальчику по статусу.

Она ослышалась? Это была забота?

Так странно. Она думала он будет вести себя как застигнутый врасплох Живоглот – пытаться сбежать, оцарапать и шипеть из-под кровати или со шкафа. Опять отрицать очевидное.

Но нет.

Его слова прокатились вниз по лестнице, обволакивая её.

И правда.

Какая-то странная извращённая забота.

Это всё-таки была она.

…

Давненько Гермиона тут не была. Повода не было. К большому счастью.

Потому что причины, которые приводили её в заброшенный женский туалет, обиталище Плаксы Миртл, обычно были не самыми приятными.

Убийство подходит отлично.

Массовое – совсем хорошо.

– Миртл? – неуверенно позвала Гермиона.

Она не задавалась вопросом, чем целый день занимается призрак. Путешествие по канализации, безусловно, увлекательно. Ведь Хогвартс – такое занятное место. Но за пятьдесят лет можно было изучить вдоль и поперек каждый уголок не то что магической школы, но всего волшебного Лондона, так что…

– Привет, – нейтрально-доброжелательно отозвался призрак.

Она появилась достаточно быстро.

Гермиона даже не успела осознать падение температуры вокруг. И чуть вздрогнула больше от неожиданности, чем от повеявшего холода.

Грейнджер знала, что Миртл любопытна, и рассчитывала сыграть на этом. Сначала она подумывала использовать в качестве главного козыря Гарри, но затем решила, что справится сама. Он – тяжёлая артиллерия на крайний случай.

Можно было обратиться к другим призракам. Но выбор Гермионы почему-то остановился на Миртл. Возможно потому, что она сама являлась жертвой преступления. Такой же ни в чём не повинной девушкой, и ей захочется посодействовать расследованию сильнее, чем остальным.

К тому же она такая же маглорождённая. Как те… которых потом не могли собрать даже с помощью заклинания. Соединить все конечности и органы, чтобы отправить родителям для похорон. Только у Макгонагал получилось нечто более-менее приемлемое, если так можно сказать про обезображенный труп.

– Привет.

Гермиона замолчала ненадолго, собираясь с мыслями, а призрак выжидающе завис в метре над землей, слегка задевая бесполым боком раковину. Она сложила руки на груди, скептически поглядывая на Грейнджер. Помогать ей Миртл не собиралась.

– Я… кхм… к тебе по делу, Миртл, – начала Гермиона.

– Я догадалась. Хочешь расспросить, не видела ли я чего. Красивый высокий аврор уже спрашивал. Мне нет смысла врать. Но я не видела, как убивают. Их поймали. Ну тех, злых мальчишек.

– На самом деле… да. Я знаю. Но думаю, что они были под чьим-то влиянием.

Глаза призрака заинтересованно блеснули в полумраке.

– Поняла, в какую сторону ты думаешь. Умная Гермиона. Но призраки не подселяются без согласия носителя. Возможно, их обманули. Наша загробная жизнь накладывает некоторые ограничения. Министерство запретило мне покидать Хогвартс, например. Так что на нас тоже есть управа.

– Я не пытаюсь обвинить призраков в чём-то, – поспешно открестилась Гермиона.

На самом деле, она никого не хотела бы списывать со счетов. Как ни соблазнительна была мысль о том, что во всем виноваты слизеринцы. Всеобщей агрессии было легко поддаться.

Ещё и то, что убитых не насиловали. Оставалось только убийство на почве ненависти.

Они брезговали грязнокровками.

Но ведь про этих парней ходили слухи о связи с маглорождёнными.

Мерлин, про Малфоя тоже ходят – и что?

Въедливый шепоток в голове почему-то сливался в тихий гул из голосов учителей. Будто ей на уроках было мало их задачек.

Слизеринцы и так подвергались остракизму. И нападкам со стороны не очень умных учеников. Она не такая.

– Знаю, – отмахнулась Миртл. – На самом деле мы чуем тёмную энергию. И это нас беспокоит. Но ничего конкретного. Аврор над моими словами только посмеялся. Сказал – конечно, на месте жестоких массовых убийств тёмная энергия, она ещё долго отсюда не выветрится. Но это нечто иное. Ты ведь не будешь надо мной смеяться, Гермиона Грейнджер?

Девушка поспешно замотала головой. Она знала, насколько Миртл ранима. Что бы она ни несла, Гермиона сохранит на лице вежливо-внимательное выражение. Критически осмыслить её слова можно будет потом. И не обязательно вслух. Можно себе. В своей голове.

– Так и думала, что не будешь, – призрак довольно заулыбался, опустился чуть ниже на уровень лица девушки и понизил голос до шепота. – Он всё ещё где-то рядом.

– Кто? – Гермиона нервно обернулась, у неё появилось желание прижаться спиной к холодной и грязной кафельной стене.

– Тот, кто убивает, – продолжила шептать Миртл, довольная произведённым эффектом. – Злых мальчишек забрали. Но зло осталось тут. В Хогвартсе. Иногда оно спит. Иногда просыпается. Но не уходит.

– Ты можешь понять, где оно? – шепчет Гермиона.

Азарт смешивается со страхом. Неужели она нашла, схватила ниточку кончиками пальцев? И вот-вот вытянет подсказку.

Раскроет преступление.

И её, вероятно, примут на стажировку в аврорат без экзаменов. Хотя… что за нелепая мысль! Это Гарри хочет быть аврором. Ей больше подойдет защита прав магических меньшинств. То, чем ей всегда нравилось заниматься.

С тех самых пор, как Малфой бросил ей в лицо «грязнокровка», она поняла, что с этим надо что-то делать. Никто не должен испытывать боль и унижение.

Когда надменный красивый мальчик… опять?

Красивый. Да?!

Ну иди поцелуй его. Сама. Первая.

Как он отреагирует, интересно?

Сама себе ответь.

Втопчет твою самооценку в грязь.

Ооо! А лучше подойди к нему при всех. При его дружках. Он опозорит тебя до конца жизни.

– Ну я могу… указать направление, – не подозревая о её мыслях, важно вещал призрак. – Но близко мне не подойти. Он почувствует. И тебе не следует приближаться. Опасно. Даже смелый Гарри не спасет тебя.

– Не собиралась никого ловить самостоятельно. Мне только нужно узнать, кто это, чтобы всё это прекратилось.

– Ты ведь понимаешь, что мы не подружки и просто так я помогать не стану?

Не понимала вообще-то. Что она может дать призраку? Уговорить Снейпа найти в школьном бюджете средства на ремонт туалета, чтобы Миртл не приходилось нырять в забитые унитазы? Вонь-то она чувствует.

– Мне нужно твоё тело. Вообще подошло бы практически любое. Но хотелось бы всё-таки женское, молодое и симпатичное. Я же себя не на помойке нашла.

Призрак фыркнул, усмехаясь своим же словам и оглядывая полуразрушенный интерьер заброшенного туалета.

– Сейчас я подумала, что могу восполнить важные вещи, которые упустила. Хочу взять от жизни всё!

Гермиона нервно сглотнула и внутренне содрогнулась. Ей даже показалось, что глаза призрака фанатично блеснули.

Она представляла, что может значить фраза «взять от жизни всё». Обычно, когда так говорят, мало кто подразумевает написать что-то на свежих пергаментах, поесть выпечки и конфет в «Сладком королевстве» или ощутить мягкую шёлково-бархатную шерсть единорога под рукой.

Взять от жизни всё – это те вещи, о которых приятно и волнительно вспоминать в старости. Но о которых не расскажешь внукам, иначе в следующий раз их родители десять раз подумают, прежде чем отпустить их к бабуле на Рождество.

– Ты ведь знаешь, что я умерла больше пятидесяти лет назад, так и оставшись девственницей, – в подтверждение правильности её мыслей продолжила Миртл. – Мне не довелось испытать прикосновение мужских рук к своему телу. Конечно, для моих целей подошла бы какая-нибудь Флер Делакур, чтоб наверняка, но до неё не добраться. И ей, к сожалению, ничего от меня не нужно, – продолжала рассуждать Плакса, не обращая внимания на кривившееся в отвращении лицо Грейнджер. – В принципе, ты тоже подойдёшь. Многие парни считают тебя привлекательной. А то, что ты знаменитая Золотая девочка, только добавляет тебе очков. И поскольку это всё ненадолго, мне нужен особенный парень. Жаль, что всё так случилось с Седриком. Его душа предпочла пойти дальше, не оставаясь призраком. Но даже если бы он им стал, у нас был бы возможен только платонический роман. Так что… Я тщательно обдумала, с кем готова это сделать, когда обзаведусь телом. Для тебя было бы проще всего соблазнить Гарри Поттера. Гарри – очень милый и всегда мне нравился. Он твой друг. Но почему-то мне кажется, что с ним всё будет довольно обычно. Мило, но не то, что мне нужно. Хочу взрыва эмоций, чтобы каждая клеточка тела прочувствовала жизнь. А это возможно только с одним парнем.

– И кто же это?

Голос Гермионы чуть-чуть охрип. Она не планировала поддерживать этот диалог. Пока призрак болтал, она уже прикидывала, не слишком ли грубо будет, если она уйдет посреди этого словоблудия. Заметит ли Миртл вообще? Может быть, несчастная убитая василиском девчонка давно сошла с ума от нехватки общения и жизни в канализационных трубах?

Гермионе вообще надо было сразу сказать, что предложение Плаксы Миртл – это хренов бред, и она не собирается сдавать своё тело в аренду спятившему призраку, но… Она была как та самая любопытная кошка, которая всегда ходила по краю.

Вот только у Грейнджер не было девяти жизней. Да и к ответу на свой вопрос она была совершенно не готова.

– Это Драко Малфой. Он идеальный кандидат. Давно хотела этого с ним, – беззаботно отозвалась Миртл.

Глава 13

Мерлин всемогущий! И эта туда же! В последнее время в её жизни… точнее – не так: вокруг неё было слишком много непрошеного секса. Но, вероятно, дело было в том, что в её быту было слишком много Малфоя и его озабоченных одноразовых подружек.

Но блин. Наверное, её в чём-то можно было понять.

В конце концов Миртл умерла, когда была девочкой-подростком. Если бы у неё было больше времени и возможностей, она бы не пыталась сейчас урвать вот это всё, потому что подростковый секс… В общем, походила бы на свидания, пообщалась, насладилась бы касаниями, поцелуями. Ей нужно было делать всё то, что делают обычные девчонки, влюбляясь.

Но почему-то Гермиона была уверена – с Малфоем ничего подобного не светило ни одной девушке. Ни живой, ни мёртвой.

Она на секунду представила, каково это, если бы он был обычным парнем без всего своего чистокровного дерьма.

Вот он на свидании с какой-то безликой девушкой. Они гуляют по Хогсмиду, держась за руки, покупают вкусняшки в «Сладком королевстве», он убирает большим пальцем пенные усы от сливочного пива с её верхней губы. Очень медленно, чувственно глядя ей в глаза, которые темнеют, вместо цвета тёплого какао становясь похожими на крепкий чёрный кофе…

Не надо, Гермиона, не увлекайся.

Ты же Золотая девочка, чёрт возьми! Вроде как принцесса. Только он – вовсе не принц никакой, а дракон. Злой и вредный. И у драконов с принцессами всегда странные отношения, непонятные. Несколько абьюзивные. И она не помнит ни одной сказки, где они бы закончились фразой «и жили они долго и счастливо». Точно не было такого.

Годрик, она похоже начала задумываться о предложении Миртл.

Не сбежала сразу, трепеща от священной ярости.

Призрак хочет, чтобы её тело переспало с Малфоем.

При этом он не будет знать, кто им управляет. Будет думать, что это инициатива Гермионы.

А если он откажется?

Почему-то эта мысль мазнула лезвием где-то в районе легких.

Её не должен оскорблять его отказ.

Это, кстати, будет наилучшим решением. Гермиона даже испытала секундное злорадство от ощущения того, как он прокатит Миртл.

Но вдруг она тогда откажется помогать.

Не слишком ли большая цена за сомнительную помощь?

Унижение.

Тело. Просто тело. Которое всё больше под угрозой разделения на мелкие составляющие.

Хочешь вообще всю кровь потерять?

Хмм. Да. Был там один маленький нюанс. Но даже если бы и не был, всё равно – спать с кем-то – это не стакан воды выпить. Это серьезный шаг, мать вашу!

Но во время войны ей казалось, что для победы она способна отдать гораздо больше.

Кстати, не стоит забывать, что призрак всё же может обмануть. Тогда получится, что она переспала с Малфоем зря и останется просто опозоренной и грязной.

Грязная грязнокровка.

Как он и говорил.

Повиснет у него на шее.

Она скривилась. Даже мысли о том, чтобы переспать с ним казались… из разряда тех, что вообще нельзя пускать в голову.

Но если быть объективной… Малфой ведь не совсем подонок. Вроде бы что-то заботливое вчера сказал. Прозвучало как угроза, конечно. Но такая уж у него манера общения. Даже хорошие вещи заворачивать в мусор, чтобы никто, не дай Мерлин, не догадался, что он не чисто зло.

Отличный повод, чтобы с ним переспать, Грейнджер!

Мерлин, перестань торговаться с самой собой! Это даже в твоей голове выглядит жалко.

Запретил ей вести расследование в одиночку.

Разумеется, она не собиралась его слушать. Хотя и понимала, что, делая ему назло и вопреки его словам, вредила по большей части себе. Его запрет имел смысл…

Это так жалко. А если Миртл захватит власть над её разумом, над речью? Будет умолять его? Предлагать себя? Точнее – её, Гермиону. Потрясающе. Даже в воображении это совсем не сексуально. Гермиона Грейнджер не умеет вести себя сексуально. Он решит, что она под каким-то дурманящим зельем, или напилась, или повредилась в уме. Или всё сразу.

Нет. Это натуральный бред. Она не станет. Даже под угрозой потрошения.

Ни за что.

– Я подумаю, – тихо сказала девушка и бросилась прочь из туалета.

…

Надо было поэкспериментировать с дозой.

Он уснул сразу же, как только коснулся щекой прохладной поверхности подушки. Зелье начало действовать быстро.

Оно помогало.

Сну.

Вот только кошмары не прекратились.

Они пришли снова. Тягучие, нудные. Дико надоевшие. Как призраки. Нестрашные, безобидные, которые таскались за ним по темным коридорам в надежде вызвать-таки эмоцию страха. Но вызывали лишь бессильное глухое раздражение.

Он испытывал только его в последнее время, по большей части.

Раздражение.

Грейнджер кричала и корчилась на холодном полу Мэнора.

Салазар. У маглов есть полы с подогревом. А волшебники живут в сырых, плохо отапливаемых замках. В них из преимуществ – только размер жилища. Можно пореже с родственниками встречаться.

Малфой злобно сверлил взглядом потолок, который ночью крошился и обваливался ему на лицо, грудь и живот. А он даже не пытался защититься. Почему-то ему казалось, что случись такое сейчас, наяву, он бы тоже не стал.

Настолько его всё достало.

И метка пульсировала. Как-то по-особенному. Будто бы её оскорбляла его попытка наладить сон.

При этом тело вроде бы было отдохнувшим. Проснувшись, он первым делом прислушался к своим ощущениям. Но разум по-прежнему оставался в напряжении. Хотя грёбаный Транквилитас аними как раз таки должен был успокаивать разум. Это, блядь, его второе название. Неофициальное.

Зелье, успокаивающее разум.

Ни хрена не работало.

Может быть, стояло так долго, что выветрилось? Но Снейп столь щепетильно относился к своей коллекции, что не стал бы хранить просрочку.

Он вчера отлично потрахался, немного подразнил грязнокровку, не так удачно, как обычно, почти не вспоминал Люциуса. Грейнджер немного подпортила ему статистику, но чего ещё от неё ожидать? Она всегда всё портит.

Кстати.

Хоть что-то хорошее с утра.

Салазар обратил внимание на его воззвания и наконец-то вымыл грязнокровку из башни.

Грейнджер куда-то умотала с самого утра.

Возможно, к своим дружкам. Или в библиотеку. Времени до занятий было ещё достаточно.

Малфой поднялся с кровати. Послонялся по комнате и раздражённо саданул кулаком в стену. После подумал немного, опустился на пол, отжался сто раз на кулаках, пока мышцы не забились, чтобы хоть немного скинуть накатившие на него раздражение и разочарование.

Зелье не подействовало. Не так, как нужно.

Грязнокровка не станет его слушать. Полезет в самое пекло. Но ему ведь насрать. Даже если потрошитель, кем бы в этот раз он ни стал, порвет её на клочки.

И ведь тогда никто больше не будет вонять своими сиропами на всю гостиную. Никаких шерстистых котов. Поттер с Уизли наконец-то будут писать рефераты самостоятельно и хоть что-то конспектировать на лекциях… Никакой очаровательной родинки у пупка. И поцелуев. Отчаянных. Горько-сладких. Запретных.

Он рывком поднялся, стряхивая с себя липкое наваждение. У них совместный урок с Грифиндором. Грязнокровка не может там не появится.

А вечером он попробует принять больше зелья.

Хогвартс утром был всё так же мрачен. После второго убийства даже пробивающиеся в окна редкие лучи солнца не добавляли радости.

На самом деле это место никогда радостным и не выглядело. Как и все закрытые английские школы, куда детей спихивали на весь год.

Ну разве что в дни квиддичных матчей…

Их факультет ещё больше обособился. Странно, как слизеринки решились на девичник. Устроили пир во время чумы. Но им всё нипочем. Пэнс планировала такие мероприятия ещё на каникулах, считая посиделки чистокровных наследниц отличным поводом закрепить полезные знакомства. Даже с Асторией, которую считала соперницей, на людях она держалась подчеркнуто вежливо. Ну пыталась хотя бы. Все и так всё понимали. Слизерин – как маленькая семья. Гораздо более принимающая, чем большая часть его собственной.

Малфой фыркнул, решив, что слишком распустил сопли.

Вечеринка – не такая уж плохая идея на самом деле. Каждый поддерживает себя как умеет.

У него мало близких людей. Только о них и стоит думать. Остальные – расходный материал. Будет ли он горевать, если потрошитель всех в школе перережет? Ну разве что…

Не стоит об этом думать. Глупо и бессмысленно. Трата душевных сил.

– Что с тобой? – бросил Драко без особого, впрочем, любопытства, падая на скамейку рядом с Блейзом на последней парте.

Все приковали внимание к мрачному Нотту, который бурчал что-то себе под нос и замолчал с появлением однокурсника.

– Травму получил, – с еле сдерживаемым смехом ответил Блейз.

– Пизданулся с метлы? – уточнил Драко, глядя на прихрамывающего Нотта. – Не надо бухим летать.

Наверняка, нализался до мгновенного горизонтального состояния.

– Лучше бы пизданулся, – буркнул Тео, неловко ёрзая на лавке.

Драко вопросительно приподнял бровь.

– Расскажи, иначе я это сделаю, – азартно предложил Блейз.

У слизеринца чесался язык, и Тео бросил на него злобный взгляд.

– Нотту сломали член! – радостно выпалил Гойл, открыто встречая злобный взгляд однокурсника. Ему не терпелось поделиться – всё такие же пухлые, как на первом курсе, щеки дергались, выдавая это нетерпение.

– Салазар! Как тебя угораздило? – закатил глаза Малфой.

– Горячая попалась штучка, – буркнул он.

– Ты теперь выбыл из строя, так что теперь все девчонки наши. Да, Драко?

Гойл ощутимо ткнул его локтем.

Малфой поморщился.

– Он мне никогда конкурентом и не был.

– Даже если у нас с Драко, не дай Салазар, отвалятся члены, вам от этого давать больше не станут, – припечатал Забини.

– Мне капец как не нравятся такие примеры, – мрачно процедил Драко.

– Что с тобой? Опять не выспался?

Забини мгновенно стал серьезным.

– Выспался. Но всё равно паршиво.

Блейз понимающе хмыкнул. Остальным было не до них. Парни с жаром обсуждали происшествие с Ноттом и то, как надо было действовать, чтобы избежать подобного.

Наверное, Малфою стоило бы благодарить Салазара за то, что с ним никогда не случалось подобных дебильных ситуации в сексе. Да и в жизни, пожалуй, тоже. Ну не считая младших курсов. Но это точно проклятие Поттера. Потому что такое случалось, когда этот придурок был рядом. Там, где шрамоголовый, всегда образуется центр притяжения неприятностей…

Когда она появилась, Малфой испытал неожиданное облегчение. Это злило, но тугой узел внутри немного ослаб.

Грязнокровка бросила на него беглый взгляд. Он прищурился в ответ. Парень успел заметить лёгкий розовый румянец, мгновенно окрасивший её скулу, щеку и часть шею. И о чём она там, мать её, таком думает?

…

– Почему ты не пришла на завтрак?

В голосе Гарри слышалось тщательно замаскированное беспокойство.

Когда начинало происходить что-то неладное, они обычно держались вместе. Сплачивались ещё больше. Всё свободное и несвободное время старались проводить вместе, шептались по углам.

А сейчас она отдалялась от них. Всё вроде было как обычно. Опять в Хогвартсе творится нечто ужасное и необъяснимое. Но… всё-таки не как обычно.

Нечто необъяснимое происходило и с ней самой. И поэтому она их избегала. Боялась, что они знают её настолько хорошо, что поймут… Что-то.

Чего она сама не понимала.

На самом деле всё это началось ещё до Малфоя.

Её нежелание общаться с друзьями. Она лишь иногда приходила к Джинни. И то – в основном ради того, чтобы проведать свой загрустивший проект по травологии.

Она отдалилась от друзей после войны.

Злилась на себя за это. Но ничего не могла поделать.

Ей нужна была помощь.

А вместо этого она ещё больше себя закапывала, ввязавшись в странные отношения – не отношения со слизеринцем.

Да, Гермиона, если ты добровольно кого-то целуешь, это должно что-то значить.

Она сама, её родители и остальные маглорождённые со своими близкими оказались под угрозой истребления. Просто потому, что кто-то счёл их недостойными.

И как бы сейчас не осуждались идеи Волдеморта, их частички, как осколки разбитого зеркала, были разбросаны по умам и сердцам волшебников, которые продолжали жить. Пусть и находились не в самом привилегированном положении…

Они не могли полностью вытравить из себя тьму.

И, может быть, никогда не смогут.

Гермионе казалось ужасным, что иногда её посещают мысли о том, что не лучше ли, чтобы их никогда не было?

Чтобы они просто исчезли и – всё.

И в эти моменты мысли неизменно приводили её к Малфою.

Будет хорошо, если он просто исчезнет? Или если его посадят в Азкабан, как отца? Это будет хорошо – конкретно для неё.

Они оба жуткие лицемеры.

И если бы кто-то смотрел на них со стороны, так бы и сказал. Постоянно вопят о горячей ненависти друг к другу, а затем целуются по тёмным углам, чтобы никто не видел.

Но он знает, что это было.

Она знает.

И это ведь какое-то больное влечение. Практически клишированное. Испытывать страсть к тому, кто питает к тебе такие сильные эмоции. Даже научно объяснимо, наверное.

– У меня были дела в библиотеке, нужно подготовиться к …

Ей всегда нужно было к чему-то подготовиться. Так что это никогда не было целиком враньем.

Она ответила непринуждённо, как ей казалось, но друзья знали её слишком хорошо.

Гарри переглянулся с Роном и продолжил:

– Гермиона, если ты боишься, то в этом нет ничего страшного и стыдного. Нам тоже страшно. Переселяйся обратно в гриффиндорскую башню, мы будем везде ходить вместе, никуда тебя не отпустим.

Гермиона на секунду задумалась, прислушиваясь к своим ощущениям, и внутренне содрогнулась от того, что ей идея быть постоянно рядом со своими лучшими друзьями совсем не нравится. Она откликалась в её душе как ощущение несвободы, духоты и тисков.

Да что с ней такое?

– Мне безумно лестно слышать, что сразу два парня не хотят меня никуда от тебя отпускать, – она слабо улыбнулась. Годрик, что за бред она бормочет. – Я справлюсь. Мне правда нужно…, – она взмахнула руками, пытаясь подобрать слова, чтобы их не обидеть. – Чуть больше пространства. Было бы очень мило, если бы старостам вообще выделяли по отдельной башне.

Ли-це-мер-ка.

Ей было бы не так спокойно одной.

Его недовольство, раздражение и дым от сигарет окутывали её странным, но почему-то кажущимся безопасным коконом.

– Это точно, – воодушевился Рон. – Без хорька мы могли бы заниматься вместе в гостиной, как раньше.

Как раньше.

Гермионе казалось, что у них не получится как раньше. Много чего не получится. И проблема тут была не в Малфое.

Она оглянулась на задние ряды, где кучковались слизеринцы или, как выразился Рон, обосновалось «змеиное гнёздышко».

Паркинсон выглядела мрачно и помято, несмотря на пару слоёв чар гламура.

Гермионе стало любопытно, кто ещё участвовал в стихийной оргии, которую устроил Малфой.

А если он заставил её… Это было низко и жестоко даже до него.

Но Паркинсон никогда не приходилось заставлять. Абсолютное большинство его желаний она исполняла по собственной воле.

Нет, не так. Она исполняла все его желания. Во всяком случае Гермионе не было известно о её отказах.

Остальные слизеринки оживлённо перешёптывались.

Сколько их было? Что именно они делали?

И после этого он её поцеловал.

Гермионе захотелось выбежать из кабинета и прополоскать рот с мылом. И мозг заодно.

Когда он рядом, она в какой-то прострации и позволяет ему слишком много. Так ли уж они отличаются с Паркинсон? Дуются, фыркают, шипят, как дикие кошки, а всё равно идут, стоит хозяйской руке поманить.

Девушка тряхнула кудрями, отгоняя глупые мысли. Она хочет, чтобы он исчез. В теории. Но это желание уж точно нельзя называть преданностью и привязанностью.

Она мельком глянул в окно. Природа замирала и засыпала в преддверии зимы. Обычно Гермиона с нетерпением ждала первого снега. Ощущение волшебности этого мира в такие моменты усиливалось в разы. Но сейчас сердце замирало совершенно по другой причине. Горло сковывал липкий страх.

Они продолжали быть в опасности.

Война не закончилась и закончится ли когда-то вообще? Почувствует ли она когда-нибудь мир?

Чувство покоя и безопасности было у неё только в детстве, с родителями, когда она начала ходить в обычную магловскую школу. И слышала о войнах только на уроках. Ей казалось, что на пороге нового тысячелетия войны в большинстве цивилизованных стран давно ушли в прошлое. И что уж ей точно не придётся в них участвовать…

В класс серой тенью влетел Долиш. Он всегда носил серые, подчёркнуто строгие, костюмы.

Странный выбор преподавателя защиты от тёмных искусств. Единственное объяснение – он бывший аврор. Но вряд ли он чему-то новому научит юных волшебников, прошедших войну. Снейп, скорее всего, просто не хотел заморачиваться. Для младшекурсников пойдёт.

– Его даже бабка Невилла смогла уделать! Какой из него преподаватель! – с пренебрежительной ухмылкой прокомментировал Рон назначения Долиша.

И Гермиона, с привитым с детства уважением к преподавателям, его даже не одёрнула.

Цепной пёс режима. Причём ему абсолютно плевать, какого. После того, как приспешники Волдеморта захватили власть, ему вполне комфортно работалось в министерстве. И чем теперь он мог впечатлить тех, кому пришлось выбирать сторону. Поэтому к нему с одинаковой долей презрения относились как гриффиндорцы, так и слизеринцы.

И он это ощущал, поэтому даже не старался им понравиться. Прибегал, быстро отбарабанивал материал и скрывался так быстро, что даже выходившие сразу за ним ученики видели лишь серую тень в конце коридора.

Первая часть занятия прошла как обычно – абсолютно неприметно. Гермиона машинально конспектировала, Гарри с Роном тихо обсуждали тактику предстоящего квиддичного матча, даже не пытаясь вслушиваться.

Долишу будто было всё равно, он старался закончить побыстрее и извергнуть из себя всю лекцию. Но где-то минут за пятнадцать до конца неожиданно его тон изменился, заставив задремавшую аудиторию заинтересованно поднять на него взгляды:

– В связи с ужасными событиями происходящими в Хогвартсе, директор поручил мне повторить с вами… кое-какую теоретическую базу по запрещённым заклинаниям.

– Скоро ситуация настолько выйдет из-под контроля, что директор даст нам разрешение их применять, – тихонько проворчал Симус.

Долиш сделал вид, что не услышал.

Но Гермиона, как и многие другие, думала об этом.

Осудят ли их, если кто-то из находящихся на взводе учеников вдруг бросит в другого Круциатус, подозревая в нём нового потрошителя? Тот же Симус пошутил, что в Визингамоте под присмотром авроров в камере временного содержания сейчас намного безопаснее, чем в Хогвартсе.

Долиш поднял взгляд мутноватых светлых глаз от конспектов и быстро спросил:

– Какие последствия Круциатуса на организм волшебника вы можете назвать?

Все на мгновение замерли.

Во время битвы за Хогвартс многие эти последствия поймали сами, ну или слышали от знакомых – как минимум.

Отвечать почему-то никому не хотелось.

И тогда Гермиона привычно выручила всех. Рука, взмывшая над партой под чётким углом – девяносто градусов.

– Ну Грейнджер-то знает о Круциатусе не понаслышке, – язвительно буркнула Паркинсон.

Гермиона даже не обернулась в её сторону.

– Боль в мышцах.

Она говорила неспешно, начав с простого, так как обычно никто её не перебивал. Но в этот раз все пошло не по привычному сценарию.

– Внутреннее кровотечение.

Малфой сам не до конца понимал, зачем вмешался в её нудное грязнокровное бормотание. Может быть, ему просто хотелось сорваться на ком-то за неудачу зельем. А грязнокровка, которая вела себя как выступающая перед народом королева, подходила для этого идеально.

– Разрывы тканей! – Грейнджер повысила голос, кинув на него испепеляющий взгляд.

– Это подразумевается вообще-то. Иначе откуда взяться внутреннему кровотечению? – он закатывает глаза и продолжает. – Тошнота.

– Угнетение центральной нервной системы.

– Утрата функционирования органов чувств.

– Онемение конечностей.

– После длительного применения – необратимые изменения в мозге и центральной нервной системе.

Долгопупс дернулся при этих словах. А Грейнджер недовольно поморщилась. Она бы тоже это сказала, но в ней, наверняка, хорошая добрая девочка боролась с отличницей. Ну вот. Теперь ты избавлена от мук выбора гадким беспринципным слизеринцем.

Они соревновались друг с другом, выкрикивая симптомы всё яростнее, накаляя атмосферу в аудитории. Слизеринцы и гриффиндорцы с интересом наблюдали за ними, поворачивая головы, словно следили за игрой в теннис.

– Я полагаю, этого будет достаточно, – Долиш нервно прочистил горло. Ему явно не хотелось никаких конфликтов на своих уроках. Поскольку он вряд ли был готов их разруливать.

– Профессор, мы только начали, – Малфой хищником оскалился. – Есть ещё индивидуальные симптомы.

– Я вижу, что материалом вы владеете, – быстро отбрыкался Долиш. – Думаю, директор будет всеми вами очень доволен. А сейчас позвольте откланяться.

И он снова исчез так резко, что у многих возникло подозрение – не использует ли он какое-то заклинание?

…

Она не ожидала, что кто-то решит дополнить её ответ. Но он же просто обожал бесить её.

Когда слизеринец сгрёб со стола практически пустой пергамент и бросил Забини «пойдем покурим!», у неё возникла неожиданная и отчаянная идея.

Гарри не требовал мантию, но Гермиона знала, что через пару дней у него могут возникнуть вопросы, так как она всегда возвращала вещи в указанный срок. Как и книги в библиотеку. В данном случае она взяла мантию на денёк. И её необязательность опять же могла вызвать у друзей подозрения.

Они точно удалятся куда-нибудь подальше, на квиддичное поле или Астрономическую башню. Или вообще к озеру. Даже Малфой редко наглел настолько, чтобы курить у всех на виду. Хотя Гермиона полагала, что дело в другом. Ему просто хотелось побыть одному, чтобы никто не отвлекал. И он уходил подальше именно из этих соображений, а не из страха лишиться баллов.

Он держал её в своей комнате. Других вариантов не было. Не будет же он всюду таскать её с собой.

Гермиона залетела в башню, отбросила сумку и понеслась наверх, боясь растерять по дороге всю решимость.

Она сделает это очень быстро.

Просто проверит. Для очистки совести. Грех было не воспользоваться. Минут пять у неё есть.

Алохоморой его комната не отпиралась, но она подслушала пароль. Случайно. И молилась Мерлину и всем богам, чтобы он его не поменял.

Не поменял.

Комната встретила её приятной прохладой. Та в целом ничем не отличалась от её собственной. Разве что менее захламлённая. И цветовая гамма, разумеется. Холодные цвета и оттенки.

И ещё – мягкий зеленый ковер, в который хотелось закопаться ступнями. Интересно. Он его из дома притащил? Может она попросить такой же?..

Гермиона с неудовольствием отметила, что их домовой эльф явно убирается у Малфоя с большим усердием. Или у него просто проще убираться.

– Акцио, мантия-невидимка!

Несколько секунд ничего не происходило, но затем в резном платяном шкафу послышалось шевеление. Дверцы резко распахнулись, явив содержимое. Аккуратно развешенные рубашки, черные, белые, серые и зеленые, мантии и брюки.

С нижней полки вывалились джинсы. Те самые. Они лежали вместе с кучей другой магловской одежды. Гермиона бы рассмотрела поближе. Ей было жутко любопытно, что он носит. Но дело прежде всего. Она дрожащими пальцами ухватила злосчастные джинсы, продолжавшие брыкать штанинами, и извлекла из заднего кармана мантию. Варвар. Наверняка. Она ужасно помялась. Как из ж… Ладно, главное, что она у неё.

Девушка уже хотела нырнуть в дверной проем и захлопнуть дверь, но её внимание привлекло открытое письмо, лежавшее на прикроватной тумбочке. Оно было небрежно смято. А в центре красовалась прожжённая окурком дырка.

Годрик. Что там было с любопытной кошкой?

Но ноги уже несли её к его постели.

Когда она жадно впилась глазами в пергамент, внизу послышались голоса. Мужской и женский. Один – ленивый, растягивающий гласные. Второй – мелодичный, заискивающий.

Гермиона кинулась к двери, но на лестнице уже слышались шаги.

Не успеет.

Они поднимаются сюда, и он точно застанет её выходящей из своей комнаты. И тогда… и что тогда? Мерлин, помоги!

Гермиона не стала раздумывать над тем, что сделает Малфой, если застанет её тут.

Резко выдохнув через нос, чтобы хоть немного успокоиться, грифиндорка кинулась к шкафу. Ну не под кровать же лезть в конце концов! А за шторкой её точно будет видно, сейчас день. В шкафу достаточно места, там мало вещей, она должна поместиться.

Зажмурив глаза, она медленно потянула на себя вторую дверцу. И по закону дурацкого жанра, новые действующие лица в это же мгновение вошли в комнату.

И тут Гермиона осознала, что сидит в шкафу у самого мерзкого из слизеринцев. А он привел в комнату девицу. И вряд ли они сейчас будут сверять конспекты. Ядерное невезение!

Глава 14

Конечно, она вызвалась. Как всегда ровная спина и задранный кверху от ощущения собственного превосходства подбородок.

– Ну Грейнджер-то знает о Круциатусе не понаслышке.

Паркинсон все еще была не в духе, будто бы не получила вчера свой оргазм. Какая она душная временами.

Знает о Круциатусе не понаслышке.

«Я тоже знаю».

Малфой едва не прошептал это.

Скорее, напоминая себе, чем ей.

И чего только ввязался в этот глупый спор?

Малфой не понял, из-за чего все так напряглись. Последствия Круциатуса – не какой-то шокирующий или провокационный вопрос.

Только не для них.

Не только Грейнджер испытывала это.

Дед и отец с детства старались привить ему толерантность к пыткам и убийствам. Постоянно применяли Круциатус и Аваду на птицах и животных. Даже иногда пытали домашних эльфов.

Однажды Люциус решил, что сын чрезмерно привязан к приставленной к нему эльфийке. А Абраксас бросил в неё Круциатус.

Они были как единый больной разум. У одного в голове импульс, у другого – сразу действие. Драко думал, что постепенно эта болезнь захватит и его.

Тогда он бросился наперерез заклинанию.

Поймал его на себя.

И в этот же момент понял, что в жертвенности и героизме нет ничего красивого. Когда ты корчишься на полу, не можешь ничего контролировать и очнёшься потом там же. Потому что матери запретили к тебе приближаться.

Жалкий и обоссавшийся.

Надо было тоже назвать. Не симптом. Но это дополняет картинку.

С грязнокровкой такого не случалось. Но Малфой полагал, что, будь у его тетки больше времени, она бы запытала свою жертву до извержения всех телесных жидкостей.

Долиш не стал поддерживать соревновательный дух. Никаких вам баллов. Похвалил и сбежал. Жалкий тип.

Малфой хотел посидеть с Забини у замерзающего Черного озера, но девчонка сломала его планы.

Повисла на нем как обезьяна.

Вообще-то он не любил такую навязчивость.

Слизеринка.

Была на той вечеринке. Видимо, ее впечатлило увиденное или услышанное. Может, грела ушки под дверью.

Раньше он не обращал на нее внимания.

Известная фамилия, как и у всех чистокровных, а имя он запоминать не собирался. Вряд ли ему пригодится эта информация.

Поймав понимающую ухмылку мулата, вздохнул и сгреб девицу за талию. Ладно. Покурить они еще успеют, а секс помогает проветрить мозги не хуже.

Просто развлечься.

Немного веселья. Еще немного веселья для его гребаного несмешного шоу.

Грязнокровка наверняка где-то подтирает сопли своим придуркам. Мешать не будет. Если она начнет его избегать – прекрасно. Меньше соблазнов. Для них обоих.

Короткие черные волосы, уложенные как у Паркинсон. Видимо, она законодатель мод на факультете. Он смог рассмотреть девицу, только когда они ввалились к нему в комнату.

Похоже, она хотела произвести впечатление дерзкой девчонки. Призывно улыбнулась и попыталась порвать на нём рубашку. Но сделав пару бесполезных рывков, решила сменить тактику. Малфой ухмыльнулся – работа домовых эльфов плюс магия, так что вырвать эти пуговицы не так-то просто.

Она легонько толкнула его ладонью в грудь, призывая опуститься на кровать. Ему было лень делать что-то самому, и он позволил ей продолжить шоу. На самом деле пока он поднимался в комнату, решил, что было бы идеально, если б она быстренько ему отсосала и свалила.

Рвать свою рубашку девчонка не стала (Как ее все-таки? Эмма? Анна?). Медленно расстегнула их, внимательно следя за реакцией.

– Я тебе нравлюсь?

Она снова призывно заулыбалась, видимо, подумав, что они слишком много молчат. На самом деле они едва сказали друг другу пару фраз. Но если она рассчитывала на еще один раз, ей не стоило болтать много. Она могла знать о том, что Малфой любит послушных и терпеть не может надоедливых прилипал.

– Думаешь, я бы пригласил в свою комнату кого-то, кто мне не нравится?

Её то ли удовлетворил ответ, то ли она волевым усилием сдержала поток глупых вопросов.

Она быстро сбросила рубашку и лифчик, приближаясь к нему и опускаясь на колени.

Малфой слегка откинулся назад, глядя в хитрые карие глаза сверху вниз.

Совсем не такой оттенок карего.

Не тот, к которому он привык. И выражение лица другое. Ему нравилось раздраженное, поверженное, смущенное, растерянное. Он любил собирать совсем другие эмоции, чтобы кормить нечто темное внутри себя.

Она всё-таки попыталась расстегнуть его рубашку, но он, резко схватив её за запястье, направил ладони вниз. Ему не хотелось терять время. Тем более на прикосновения, которые всё равно не принесут ему удовольствие. Обычно его секс был максимально техничным, затрагивая, в прямом и переносном смысле, лишь важные для этого зоны. Никаких ненужных объятий и поглаживаний. Изредка он мог потерпеть обжимания с Паркинсон. Но только когда был о настроении. В этом году он не припоминал таких случаев.

Девушка слегка нахмурилась, но противиться не стала. Тут же ринулась ловкими пальчиками к его ширинке.

Когда она добралась и взяла его тёплую ладошкой, парень слегка прикрыл глаза, наблюдая за ней из-под ресниц, чтобы контролировать процесс.

Мда. Он так самоуверенно подумал сегодня о том, что с ним не случалось никаких тупостей во время секса.

Скрип.

Звук, которого тут быть не должно.

На секунду мелькнула мысль, что это грёбаный грейнджеровский кот пробрался к нему в комнату, и можно будет просто выкинуть его за дверь, но…

И вот он поднимает глаза, смотрит поверх чёрной макушки, а дверцы шкафа с легким скрипом отъезжают, открывая обзор на скрючившуюся на нижней полке грязнокровку, выпучившую свои блюдца и глядевшую на него с таким ужасом, словно перед ней стоял потрошитель.

Ох. Он бы сделал с ней что-то плохое.

Мало того, что она проникала в его сексуальные фантазии слишком часто. Так теперь решила появиться прямо в процессе. Из плоти и крови. Хорошо хоть, не в своей дебильной пижаме.

Девчонка уже освободила его член и достаточно глубоко взяла его в рот, когда Малфой резко поднялся. Та не удержала равновесие, плюхнувшись на задницу и удивлённо заморгав густо накрашенными ресницами.

Жаль. В ней чувствовался потенциал.

Он не хотел прерывать партнершу из-за грязнокровки. Но и кончить, когда она испуганно на них пялится, он вряд ли сможет. Девчонка старалась вовсю. Жаль.

Херова заучка.

Хотя чего он ожидал? Это был лишь вопрос времени.

Даже не старался спрятать мантию или наложить на неё какие-то защитные заклинания.

А сейчас он подумал о том, что это выглядело так, будто он оставил приманку. Будто хотел, чтобы она пришла сюда за ней.

– Какого черта она тут делает?!

Он уже успел забыть, что их тут… больше, чем двое.

Голос девицы сорвался на визг.

– Ты развлекаешься с грязнокровками? Я чего-то о тебе не знаю? – она быстро пришла в себя, презрительно скривившись. Чистокровная дрессировка.

Малфой перевел взгляд на девушку, которая, резко вскочив, уже натягивала на узкие плечи рубашку.

– Вали отсюда.

Ему не понравился ее тон.

Претензии.

Какого хуя?

Даже если бы у него весь шкаф был набит грязнокровками.

Даже если они напиханы туда по частям.

– Я всем расскажу про твои извращенные увлечения! Посмотрим, как они отреагируют, когда узнают, что ты развлекаешься с грязнокровкой. И не с обычной, а с подстилкой Поттера!

Она развернулась, намереваясь сбежать, но Драко резко ухватил ее за предплечье, дернув на себя. Слизеринка охнула и едва не свалилась ему под ноги.

Он вытащил палочку так быстро, что Гермиона машинально дернулась вперед, чуть не выпав из шкафа, потому что подумала… Она сама не знала, о чем подумала. Но это ведь Малфой.

– Обливиэйт! – вспышка заклинания отразилась в испуганных глазах девчонки, мгновенно сделав их безразличными и пустыми. – Ты отсосала мне и тебе так понравилось, что ты кончила. Подумай о том, чтобы сделать это своей профессией.

Он произнес это хладнокровно, в конце последней фразы разжав пальцы и чуть оттолкнув слизеринку от себя.

Она секунду постояла неподвижно. Словно повторяя сказанное им про себя и укладывая это в голове, а затем двинулась на выход.

– Если ты притащилась сюда за мантией и даже нашла её, почему не накинула на себя?

Он застегнул ширинку и сунул палочку в задний карман, оборачиваясь к Гермионе.

Тёмные брови сдвинулись, а щёки окрасил тот самый румянец.

Восхитительно.

Она злилась. Но, скорее всего, по большей части на себя. Вопрос был риторическим. У неё в руках было то, что могло сделать её невидимой, а девчонка не придумала ничего лучше, чем спрятаться в шкафу.

Грифиндорка гордо вздернула подбородок и приняла независимый вид. Насколько это было возможно в ее положении.

Парень насмешливо наблюдал за тем, как она выпутывается из его шмоток.

Он больше не злился.

Ему хотелось просто упасть на кровать.

Пусть забирает мантию, хер бы с ней. Он даже отвернулся, чтоб дать ей сбежать.

Хренов джентльмен.

Но она не уходила. Будет читать мораль по поводу его грубого обращения с той девицей?

– Откуда ты знаешь про Круциатус? – выпалила она неожиданно для себя. – Это Волдерморт, да? Когда разбил штаб в Мэноре? Тебя тоже..?

– Что? – он рассеянно обернулся и махнул рукой, решив ответить честно. Почему бы и нет в конце концов? – И он тоже, да. Но это, скорее, развлечение нашей в семье. Так что папаше и деду можно сказать спасибо. Их сбрендивший лорд уже ничем меня не удивил.

Гермиона слушала внимательно, даже не замечая, что до боли прикусила костяшку указательного пальца.

Так вот почему он так ожесточился.

Если бы она могла поставить себя на его место? Если бы так обращались с ней её родители? Самые близкие люди, которые должны оберегать и защищать. Смогла бы она стать той, кем является сейчас? Определённо нет.

В связи с этим его поведение и отношение к ней с самых младших курсов стало более объяснимым. Конечно, она не виновата в том, что его родственники – чокнутые садисты. Но по крайней мере… Нет. Оправдывать его – скользкая дорожка.

Она уже всерьез рассматривала предложение Миртл.

После того, как началась война, она пыталась подготовить себя к тому, что придётся причинять боль. И, вероятно, даже убивать. Практически невозможно было выйти из всего этого с чистыми руками. Но у них ведь получилось? Ей по-прежнему казалось, что всё это нереально. Что этот мир с пытками и смертями всё ещё где-то рядом, за чёрной шторкой. Он и был там.

– Так ты собираешься нестись в свою нору, поджав облезлый хвост?

Малфой вырвал ее из размышлений своим обычным, совершенно мерзким, способом.

– А ты не попытаешься отобрать у меня мантию?

Она недоверчиво прищурилась.

Выбралась-таки из шкафа и пялилась на него.

Короткий залп раздражения.

Он же давал ей шанс. Так какого черта?

Парень в пару шагов преодолел расстояние до нее, заставляя сжаться и машинально спрятать свою добычу за спину.

Что за идиотка, Салазар!

Она пахла чем-то волнующим, запретным. Всем, что всегда хотелось попробовать. И всегда было нельзя.

Гермиона не выдержала, отступив, натыкаясь лопаткой на открытую дверцу шкафа. Как жаль, что он без пятого измерения. Провалиться бы туда и сгинуть где-нибудь в его недрах.

– Ты пытаешься играть со мной в какие-то свои грязнокровные игры? Что за дерьмо? Почему ты не бежишь? Золотая грифиндорская принцесса в логове злого дракона. Дразнит его.

Он шипел, глядя на нее сверху вниз.

Его дыхание. Ее дыхание. Они уже были достаточно близко, чтобы смешаться.

И она сделала шаг вперед.

– Что ты делаешь?

Его взгляд стал слегка настороженным, а голос из низкого шипения перешел в шепот.

– Не знаю, – она тоже шепчет.

А когда-то разве знала?

До этого она понимала, что делает? Она уже сокращала дистанцию между ними. Почему бы не сделать это сейчас.

Она держит мантию обеими руками. По-прежнему за спиной. Отчего ее движения немного неуклюжи.

Гермиона привстает на носочки, утыкается кончиком носа в его подбородок и ведет вверх по щеке, невесомо целуя в скулу. Больше касаясь губами, а потом испуганно отстраняется, боясь, что он оттолкнет.

И он делает это.

Только за ней следует.

Берет за плечи и впечатывает в многострадальную дверцу шкафа, чей отчаянный скрип не приводит в чувство ни его, ни ее.

– Грейнджер, если ты не прекратишь это, я трахну тебя прямо сейчас, – серьёзно предупредил он, ощущая, как в его голосе пробивается предательская хрипотца.

– Прекращу – что?

Она в ужасе, но не отступает. Она определённо сегодня будет дергать дракона за… все, до чего сможет дотянуться.

– Ты только что обломала меня. Вот только мой настрой… никуда не делся.

Гермиона резко сглатывает.

– И тебе не противно будет… делать что-то подобное с грязнокровкой?

– Делать – что? – он издевательски приподнял бровь. – Ты ведь уже взрослая девочка. Давно пора научиться произносить вслух слово «секс». Заниматься сексом. Трахаться. Ну же давай, я знаю, что ты сможешь.

– Трахаться! Малфой! Не противно тебе будет? – голос Грейнджер дрогнул, но она всё-таки сделала это.

Сказала, легко проглотив наживку.

Хочешь чего-то добиться от грифиндорца – обвини его слабости и трусости. Брать на слабо этих бакланов Малфой научился еще с первого курса. Она ничем не отличалась в этом смысле от своих тупоголовых дружков.

Делать это с ней было особенно приятно.

– Чего ты себе надумала? Я планировал просто дать той девке в рот. Ты думаешь, что я тебя сейчас на шелковые простыни уложу и подарю ночь любви. Точнее – день?

– Ты мерзкий, извращенный…

– Грейнджер, только ты могла влезть в чужую комнату, что-то стырить, а потом еще права качать. Грязнокровные замашки!

– Это ты первый отобрал у меня…

Она едва не задохнулась от возмущения, вызывая у него очередной приступ злого веселья.

– О том, кому принадлежит эта вещь, ты вместе с Поттером можешь рассказать директору. Я уже предлагал тебе такой вариант.

Грифиндорка быстро захлопнула рот, все так же меча взглядом молнии.

– Сейчас в магическом мире официальная точка зрения далека от взглядов консервативных чистокровных семей. Победила демократия, можешь радоваться, Грейнджер. Теперь чистокровные аристократы могут потрахивать грязнокровок, совершенно ничего не стыдясь. Ещё и сойдут за очень модных, прогрессивных и наберут себе очки в этом новом таком блядски чудесном мире.

Он поставил руки по обе стороны от ее головы, заставляя смотреть только вперед. На него. В глаза.

– Мы боролись вовсе не за это, – она снова перешла на шепот.

– Но получили приятный бонус, правда?

Она хотела поднырнуть под его рукой и все же смыться, но… Поздно. Он уже не хотел ее отпускать. Или нет. Он хотел схватить ее, хорошенько встряхнуть и вышвырнуть из своей комнаты за шкирку как ее надоедливого кота. Лучше всего – в окно.

Вместо этого он положил ладонь ей на грудь, расправляя пальцы, прижимая подушечки к ключицам, пригвождая ее к шкафу. А затем добавил еще одну точку соприкосновения – прижался бедрами, заставляя ее задышать еще чаще. Хотя она уже и так дышала как загнанный в капкан кролик.

Она ощущала его желание. Парень втиснул колено между ее ног, слегка потираясь эрекцией о ее бедро. И Гермиону словно обдало кипятком.

Его желание.

Но оно ведь предназначалось не ей.

Гермиона просто подвернулась. Оказалась не в то время, не в том месте.

Девиз ее жизни.

А они всегда были ошибкой. Сбоем системы.

Но он просто прижимает ее и смотрит.

И она почему-то расслабляется, прикрывает глаза, откидывает голову назад, слыша его рваный выдох.

Гермиона была такой любознательной все свою жизнь, и сейчас ей всего-то захотелось узнать – что дальше.

Что дракон будет делать с принцессой?

Глава 15

Ужасная ситуация. Которая не обойдётся без последствий. Гермиона ощущала это так же ясно, как тепло его ладони на своей груди, заставляющее её сердце пропускать удары.

Почему нельзя было проигрывать какие-то жизненные ситуации, а потом просто стирать их? Хотя почему – нельзя? Можно стереть воспоминания. Малфой сделал это минут десять назад. Абсолютно бесстрастно.

Если бы что-то произошло между ними сейчас, он бы тоже стер её воспоминания?

Чтобы она не разболтала кому-нибудь. Или чтобы избавиться от этого… наваждения.

Она бы точно поступила так.

Вот только вряд ли у неё получится выхватить палочку быстрее него. Несмотря на боевой опыт, гриффиндорка не была уверена в своих способностях. Малфой много тренировался, это чувствовалось. Вероятно это, так же как и в её случае, было связано с войной. Он совершенно точно улучшил свои навыки ведения магической дуэли.

Ну и вот она золотая принцесса в лапах дракона.

А он прижимает сильнее, дышит чаще, трётся. И склоняет своё лицо к ней. Ловит её взгляд, впитывает плескавшуюся где-то на уровне зрачков панику и тихо смеётся.

Мерзавец! Вся эта ситуация доставляет ему удовольствие. Ему нравится дразнить её. Но ведь дело не в нём, правда? У неё всегда было больше вопросов к самой себе. Почему она позволяет ему это? Может быть, после войны с ней что-то произошло? Какие-то проблемы с головой. Или это побочный эффект воздействия тёмной магии. Возможно, на неё так влияло то, что происходило в школе сейчас. Когда людям угрожает смертельная опасность, они начинают творить разную дичь.

Малфой перестал смеяться, скользнув щекой по её щеке, опустился к шее. И она так ярко ощутила прикосновение его губ, что не смогла сдержать дрожь, пробежавшую по всему телу.

Лишь одно лёгкое касание, а затем он впился в неё поцелуем-укусом, заставляя охнуть и обхватить его плечи.

Она машинально выгнулась ему навстречу, усиливая контакт. Дерево за её спиной жалобно заскрипело от жёсткого давления.

Никто не спасёт золотую принцессу. Самое смешное – она этого и не ждёт. И, вероятно, самую малость –  самой себе можно признаться – не особенно хочет быть спасённой.

Он увлёкся, заводился, оставляя на её тонкой коже всё больше отметин.

Гермиона понимает, что он полностью перехватил инициативу. По сути, она ничего не делает, позволяя Малфою играть со своим телом, как ему заблагорассудится.

Она коротко выдохнула, когда его зубы в очередной раз болезненно сжались на её плоти, и запустила руку ему волосы, сжимая и оттягивая его назад.

Парень поднял на неё вопросительный взгляд, секунду смотрел с непонятным выражением, а затем легонько куснул в подбородок и добрался до её губ.

Гермиона, несмотря на свой небогатый опыт, не относила себя к любителям поцелуев. Пожалуй, с Виктором было неплохо. Вот только болгарин был деликатен и не пытался забрать весь воздух из её лёгких.

Всё то, что происходило у них с Малфоем до этого, было, скорее, неожиданностью для них обоих. Будто на празднике схватил незнакомую сладость со стола и попробовал, не планируя… продолжать есть.

Но сейчас всё было иначе. Он точно рассчитывал на продолжение. И чувствовал, что она не против.

Что она позволит ему.

Девушке нравилось целоваться с ним. И всё остальное тоже.

Сейчас, когда она ощущала под пальцами его гладкие волосы, аккуратно ощупывала его напряженный бицепс, чувствуя короткие, но такие горячие импульсы между ног. Там, куда он уже прижался членом.

Его давно не удовлетворяло просто тереться о внутреннюю сторону её бедра. Поэтому он совершал короткие поступательные движения. Неспешные, в отличие от более решительных и интенсивных движений его губ и языка.

Когда она обвила руками его шею, он слегка отстранился, опять глядя ей в глаза. И вновь она ничего определённого не смогла в них прочитать.

Вряд ли он спрашивал разрешения на что-то, скорее, размышлял, нужно ли это ему самому. Гад.

Гермиона подалась вперёд, прихватывая его зубами за нижнюю губу и сильно кусая, пуская кровь. Он это заслужил. Он должен кровоточить. Может быть, это отрезвит его, и он просто оттолкнёт её. Потому что она не в силах прекратить это безумие.

Всё так быстро. И очень жёстко. В этом не то что не было романтики – Гермиона была уверена, что её между ними никогда быть не может – это было какое-то злое желание. Будто он наказывал её: за то, что залезла к нему в комнату, украла мантию, и, конечно, за то, что заставляла его чувствовать всё это. Что именно – она не понимала, но вряд ли он бы стал заходить так далеко в своих играх с девушкой, которую не хотел.

Малфой хотел её. Он определенно хотел её. И осознание этого факта сносило крышу. Заводило.

Ему понравилось. Из его губы сочилась кровь, а он улыбался. Довольно.

– Что за дикие выходки, Грейнджер?

Его глубокий низкий голос прошёлся по её телу, девушка непроизвольно сжала бёдра.

– Нет-нет, не зажимайся сейчас.

Он подхватил её под бедра, приподнимая, заставляя раскрыться для себя, и Гермиона, несмело обхватила его бёдра ногами, создавая совместное трение.

– Крепче. Обхвати меня крепче, – хрипло выдохнул он ей на ухо, перехватывая её удобнее. И она мгновенно повиновалась, становясь такой молчаливой и послушной в его руках.

А потом его рука опустилась между их тел. Он коснулся подушечками голой кожи её ноги, заставляя дрожать. Его пальцы захватили ткань, подтягивая её вверх.

Она всхлипнула, когда он коснулся тонкой полоски белья. Абсолютно мокрой сейчас. Она намокла очень быстро, ещё в тот момент, когда он прижал её к шкафу. Это было загадкой для неё самой, ведь она не могла расслабиться даже наедине с собой настолько, чтобы трусы стали мокрыми через минуту. И вот её тело её предавало. Расслаблялось рядом с Малфоем. С тем, кому совершенно точно нельзя было доверять.

Она абсолютно некстати вспомнила о предложении Миртл. Если она переспит с ним сейчас, он ведь больше этого не захочет.

Получается, она истратит свой единственный шанс.

Унизительные мысли были прерваны быстрым движением его пальцев, которые потёрли клитор через ткань. Парень рвано выдохнул, несколько раз толкнувшись к ней. А затем его пальцы отгибают трусы, размазывая скользкую влагу по складкам, и он резко, без какой-либо подготовки вгоняет в неё сразу два пальца.

Какое предательское движение. Впрочем, чего она от него ожидала? Вряд ли он был с кем-то нежен.

Гермиона вытягивается в струну, болезненно вскрикнув, и сильно сжимаясь вокруг его пальцев.

Он остановился, вглядываясь в её лицо, слегка прищурясь.

Двинул рукой, и девушка снова простонала. А он поцеловал её. Осторожнее, больше не кусая. Посылая тёплые импульсы вниз.

И она расслабилась, немного обмякла в его руках, приподнялась, потянувшись к его губам и автоматически насадившись на его пальцы. Он начал не спеша двигать ими внутри неё, создавая влажные, развратные, хлюпающие звуки, такие яркие в тишине его комнаты.

А потом он быстро вытащил пальцы, прижимаясь к ней. Она ощутила грубую ткань его брюк на своих складках. Нежных, влажных, раскрытых и готовых.

Когда она почувствовала его так близко, максимально близко, её снова обдало жаркой волной паники.

Это же Малфой! Он сейчас просто воспользуется ей. Поимеет, прижав к этому несчастному шкафу, а потом, когда получит своё удовлетворение, кинет в неё Обливиэйт и выставит из комнаты. Застегнёт ширинку, разгладит одежду и продолжит жить свою жизнь богатенького чистокровного придурка.

А что делать ей? Интересно, только девочки задумываются о последствиях?

Сейчас всё произойдет. В это время и в этом месте. Хотя неужели для секса с Малфоем наступил бы когда-нибудь подходящий момент? Или нашлось бы идеальное место. Гермиона подумала о том, где бы это могло произойти в идеале…

Громкий женский крик прозвучал так внезапно, что девушке сперва показалось, будто он раздался лишь в её голове. Он даже выглядел предупреждающим сигналом бедствия, специально созданным её воображением, чтобы остановить от опрометчивого шага.

Но затем она узнала голос. И поняла, что замерший напротив неё Малфой тоже его слышал.

Гермиона аккуратно расцепила ноги, медленно сползая по его телу, параллельно поправляя юбку и отчаянно краснея.

Малфой всё это время продолжал придерживать её, но не двигался, прислушиваясь.

Это был их входной портрет. Всадница. И она звала на помощь.

Малфой резко отвернулся, выхватывая палочку, обдав её потоком холодного воздуха, когда отстранился.

Или это просто ей померещилось.

Он быстро пересек комнату, глянув вниз. Гермиона знала, что отсюда он не увидит гостиную.

Но портрет продолжал голосить. И сейчас девушка уже различала слова:

– Помогите! Он убьет её! Скорее!

Её пронзительные вопли летели вверх по лестнице, периодически становясь немного глуше за счёт того, что портрет был двухсторонним и мог перемещаться между рамами, глядя в гостиную и в коридор. Гриффиндорка быстро сообразила, что всадница мечется туда-сюда. По всей видимости, что-то происходило в коридоре.

– Грейнджер, сиди тут! – бросил Малфой, вытягивая вперёд руку с палочкой и выскальзывая на лестницу. Захлопнул за собой дверь, даже не взглянув на неё.

Девушка закусила губу от досады. Неужели в этот раз он рассчитывал, что она послушается?

Да, Гермиона, чтобы ты начала его слушаться, ему нужно снова прижать тебя к шкафу.

Почему велел ей остаться?

Не хотел, чтобы она путалась под ногами? Решил сам задержать предполагаемого преступника, чтобы улучшить свою репутацию?

Или – Гермиона резко похолодела – Малфой мог быть с ним в сговоре. И не хотел ненужных свидетелей.

Гриффиндорка решила, что она слишком долго оставалась здесь и строила версии.

Малфой наверняка уже спустился вниз.

В этот раз она вспомнила-таки про мантию. Быстро расправив мятый невесомый комок, грифиндорка накинула его на себя и ринулась вниз.

Его уже не было в гостиной, а дверь была открыта.

Первое, что она заметила, была вспышка Остолбеней в темноте коридора, на миг озарившая три фигуры. Одна из них, несомненно, принадлежала Малфою. Вторая тоже, скорее всего, была мужской. А вот третья, опустившаяся на колени, дрожащая, похоже, девушка.

Гермиона подбежала ближе, чтобы рассмотреть получше, даже не подумав о том, что лучше бы держать наготове палочку.

– Грейнджер, ты так топаешь, что теряется весь смысл невидимости, – хмыкнул слизеринец.

Его тон был обманчиво спокоен. А взгляд парня прикован к застывшей мужской фигуре. Гермиона перевела взгляд и едва не вскрикнула. Прижала ладонь ко рту.

Это был Блейз Забини. В одной руке он держал свою палочку, на конце которой ещё тлел слабый остаточный Люмос, а в другой у него был нож.

Глава 16

Её ресницы подрагивали. Она боялась. Но всё равно полетела в омут с головой. Вместе с ним.

Он действительно собирался это сделать.

И она не сопротивлялась.

Какая-то рациональная часть ожидала, что грязнокровка оттолкнёт его и сбежит, гордо задрав нос. И уже готовил себя к тому, чтобы равнодушно хмыкнуть и захлопнуть за ней дверь. Это будет так легко и привычно.

Никакого кайфа не бывает, если хочешь только ты. Разве что у больных психов. Но даже если он и псих, изнасилование грязнокровок абсолютно точно не входит в меню его болезни.

Метка пульсировала как бешеная. Будто в предвкушении.

Чего она хотела?

Чтобы он причинил ей боль?

О да, он наверняка причинит ей боль. Это будет великолепный коктейль. Сначала максимально жёстко и безжалостно трахнет, а затем её догонит унижение от осознания своего падения.

В конце концов, он ведь просто немного поваляется в грязи, как делают многие. Она же отдаст ему гораздо больше.

Просто трахнуть её сейчас. Закрыть эту странную, но такую жгучую хотелку. Которая пульсировала в мозгу, в груди, в паху. Выдернуть как занозу и забыть.

Как же она охренительно пахла. Сколько она сидела в шкафу? Грейнджер пропиталась его запахом. И для него это ощущалось как персональная метка.

Она ведь тоже хочет. Трётся, выгибается. Пусть ведёт себя не так уверенно, как большинство девушек, с которыми он привык иметь дело, но, пожалуй, ему это даже нравится. Просто для разнообразия.

– Крепче. Обхвати меня крепче.

Его голос садится, ему трудно произносить длинные фразы. Только отрывистые жаркие приказы. Которые Грейнджер с готовностью выполняет.

Когда он коснулся её, на него нахлынуло ощущение нереальности происходящего с новой силой. Будто он опять где-то между реальностью и своими кошмарами, запутался в лабиринтах бессонницы.

Ему нужно было больше. Быстрее.

Она была такой горячей и мокрой. И это совершенно точно было реально. Его больной мозг просто не мог подделать эти ощущения.

Когда она внутри так туго обхватила его пальцы, ему захотелось, чтобы она его укусила. Просто, чтобы отвлечься на другие ощущения, потому что эти были просто охренительные. Запредельные.

Сама ситуация сносила крышу. Он в своей комнате, прижимает грязнокровку, лучшую подружку Поттера и Золотую девочку, трахает пальцами и вот-вот вставит ей.

Вопль портрета раздался как какая-то ебучая сигнализация.

Ему даже пришла в голову мысль проигнорировать её крики, пока смысл того, что она орала, толчком не ворвался в затуманенное похотью сознание.

Он достаточно медленно и аккуратно опустил на пол уже готовую к сексу Грейнджер. Не из-за заботы, а потому что ему нужно было переключиться, мобилизоваться.

Он велел ей оставаться в комнате, чтобы не путалась под ногами, но знал, что гриффиндорка его не послушает. Проклятая дура! Совершенно точно будет мешать и всё усложнит.

Если верить статистике, то, скорее всего, он сейчас встретит кого-то из своих однокурсников.

Только бы не…

Он чертовски разозлился.

Нет, блядь, только не это!

Драко Малфой был слишком эгоистичен, чтобы потерять Забини. В последнее время это единственный человек в его жизни, с которым он мог говорить дольше пяти минут, и его не начинало тошнить от тоски и безысходности. Ну и Грейнджер. Но она другое дело. С ней абсолютно точно не тоскливо.

Но с недавних пор после пяти минут разговора ему хотелось заткнуть её одним из самых тривиальных способов. И почти получилось же в этот раз!

Выскочив из-за всё ещё причитающего портрета, он сразу оценил обстановку в коридоре.

Как же ему хотелось, чтобы это был обман зрения. Обездвижив Забини, добавил света и посмотрел на его несостоявшуюся жертву.

Дрожащая худенькая девчонка и рассыпанные повсюду пергаменты. Какого хрена она здесь шляется?!

Малфой небрежно собрал пергаменты заклинанием и присмотрелся. Какие-то списки.

– Это ещё что? – спросил он грубо. Он не хотел накидываться на несчастную девчонку, которая едва не попрощалась с жизнью. Но вид Блейза, самого миролюбивого парня из всех, что он знал, с ножом в руке и этими безумными чёрными глазами заставлял его нервничать и злиться. Он не понимал, что происходит.

– Профессор МакГонагалл… – голос девушки был тонким и дрожал так же сильно, как её тело. – Отправила меня отдать главным старостам…

Дальше она говорить не могла и разразилась рыданиями, покачиваясь вперёд назад.

– Старуха совсем выжила из ума отправлять девчонку одну, через несколько пустых этажей в нашу башню! – выплюнул Малфой. – Или она просто не дорожит своими грязнокровками. Действительно, кто их считает.

– Малфой! – забывшись, возмущённо воскликнула Гермиона, заставив девушку вздрогнуть и испуганно заозираться.

Конечно, она была здесь. Он услышал её сразу.

Дыхание. Которое, где-то минуту назад, он жадно заглатывал и не мог насытиться.

В этот раз грязнокровка догадалась надеть мантию-невидимку. И тут же выдала себя, непроходимая идиотка!

– Какого хрена ты припёрлась?! – он накинулся на неё, безошибочно ориентируясь на звук, ухватил на предплечье, резко дёргая на себя и откидывая капюшон с её головы. Подставил кончик палочки к подбородку. И смотрел ей в глаза. Яростно.

– Тебе было велено сидеть тихо на месте! Ты когда-нибудь научишься слушаться?

– С чего я вообще должна…?

– Я немедленно сообщу обо всём директору! – подала голос недобитая жертва, отвлекая на себя внимание и заставляя его оторваться от Грейнджер.

Забини всё еще пребывал в оцепенении. Но его глаза уже приобрели нормальный оттенок.

– Нет! – Малфой вскинул руку. – Это недоразумение, мы сейчас сами со всем разберёмся.

– Но я совершенно точно видела…, – некстати начал лепетать портрет.

– Мы главные старосты тут, никто не пострадал, сейчас решим проблему, – елейным голосом процедил Малфой, будто разговаривая с умалишёнными.

Он быстро прикинул в уме варианты дальнейших действий.

Грейнджер предусмотрительно замолчала, вспомнив, наконец, что она под мантией, а эту информацию в школе лучше не афишировать.

– Все в гостиную! Быстро! – наконец решил слизеринец.

Торчать посреди коридора было неразумно.

Быстро обойдя Забини, он вытащил у него из рук сначала нож, затем палочку.

– Все внутрь! – приказал парень и кинул портрету. – Открывай!

Всаднице, похоже, не очень хотелось впускать в гостиную потенциального убийцу, но она всё же послушалась.

Забини двигался заторможено, но на указания реагировал.

– Да сними её уже! В ней нет никакого смысла! – раздражённо бросил Малфой в сторону двери, безошибочно определяя местонахождение грязнокровки. Какое-то время ничего не происходило, видимо, Грейнджер то ли обдумывала его слова, то ли отыгрывала гордость, но затем всё же скинула мантию, заставив запуганную и заплаканную девчонку вздрогнуть.

– Всё хорошо. Как тебя зовут? – насколько могла ласково и спокойно, обратилась Гермиона к девушке.

– Кэролл. Пятый курс, – тихо ответила та.

– Кэролл, ты в безопасности, не беспокойся. Можешь рассказать нам, что произошло?

Всё это время Грейнджер с опаской постреливала глазами в сторону дивана, в центре которого расположился Забини.

Кэролл примостилась на кресле и глядела на мулата с откровенным ужасом.

Малфой небрежно скинул его палочку и нож на журнальный столик, и принял расслабленную позу. По всей видимости, он предполагал, что опасность миновала. У Гермионы почему-то тоже было такое ощущение, хотя она не могла вести себя так же расслаблено, как он.

Но и Забини уже не выглядел как жаждущий крови безумец. Он немного растерянно оглядывался по сторонам, щуря глаза от яркого света.

Не чёрные.

Гермиона тоже успела заметить: когда Люмос Малфоя осветил его лицо. Забини стоял над Кэрол с сумасшедше спокойным видом, а радужки его глаз были чёрными, будто зрачки растёклись по ним.

– Особенно рассказывать нечего, – нервно передернула она плечами. – Я шла к вам по поручению профессора, потом меня сковало заклинанием, даже не успела закричать, упала и увидела его. С палочкой и ножом.

Её голос дрогнул и взлетел на октаву:

– Почему мы здесь? Почему вы никого не вызвали? И почему не свяжете его?!

– Я не думаю, что он сейчас опасен, – медленно произнесла Гермиона, переводя взгляд на мулата. – Забини, ты…

– Грейнджер, не надо меня допрашивать, я сам всё расскажу, – устало, чуть хрипловато начал слизеринец. – И мне тоже особенно нечего сказать. Я просто ничего не помню. Вроде бы зашёл в общую гостиную зачем-то, очнулся после того, как в меня шарахнуло Остолбней.

Пока он говорил это, смотрел не на Гермиону, а на Малфоя. Тот замер с напряжённым видом, разглядывая лежащий на столе нож. Какой-то кинжал, ничего особенного, никаких инкрустаций, символов, надписей, драгоценностей. Возможно, просто барахло, принадлежащее кому-то из прошлых обитателей замка. На всякий случай Малфой просканировал его палочкой – на предмет вредоносной магии.

Но на нём не было вообще никакой магии.

– Я знал, что такое может произойти, – продолжил мулат. – Мы все знали. Каждый из нас этого опасался… Всё в порядке, вы можете сообщить директору.

– Сидеть! – рявкнул Малфой на охотно приподнявшуюся девчонку и дёрнувшуюся непонятно куда Грейнджер.

Обе девицы синхронно вздрогнули. Кэролл посмотрела на него испуганно, а Гермиона возмущённо.

– Я конфискую на время твою палочку, мы сделаем вид, что ничего не произошло. Пока, – медленно, но твёрдо произнес Малфой. – И сами во всём разберёмся.

– С ума сошел, Малфой?! – всплеснула руками Гермиона. – Авроры…

– До сих пор ни хрена не узнали. А я предотвратил сейчас очередное убийство. От того, что Забини утащат в Визенгамот, никакого толку не будет. Несмотря на то, что он ничего не помнит, мы можем попытаться кое-что выяснить. Есть способы…

– Вы ненормальные! – вскочила на ноги Кэролл, кидаясь в сторону двери мимо растерянной Гермионы. – Я сейчас же иду…

Малфой догнал её в два прыжка, заставив пискнуть, развернул к себе за плечи.

– Обливиэйт! – ни секунды не сомневаясь, произнес он и тут же продолжил. – Ты выполнила поручение МакГонагалл, а сейчас возвращайся на занятия. И больше не шатайся по тёмным коридорам, даже днём. Для грязнокровок – это опасно.

Девчонка кивнула, немного заторможено, повернулась к двери и выскользнула в коридор. Малфой понаблюдал за ней, пока портрет не закрылся. Вряд ли кто-то нападёт на неё снова. Хотя по большому счёту ему было плевать.

– Ты что натворил!? – подлетела к нему Гермиона, толкая ладонями в грудь. – Считаешь, что тебе всё можно? Что я стану покрывать убийцу?!

– Она видела тебя в поттеровской мантии, рассказала бы всем.

Малфой не хотел начинать с козырей и закинул пока самый слабый из своих аргументов.

– Ну и что с того? У неё такой стресс, что она бы всё забыла! – неуверенно огрызнулась Грейнджер. –  В любом случае, убийство – гораздо более важный вопрос, чем то, что всем станет известно о наличии у старосты редкого магического артефакта.

Она так злилась на него, что совершенно забыла об испуге.

Ему было настолько плевать на правила, настолько плевать на других людей… Разве можно быть таким эгоистом?!

– Меньше эмоций, Грейнджер, – холодно произнес Малфой, обхватывая её запястья и слегка встряхивая. – Я не зря сказал "мы", когда говорил о решении проблемы. Ты же проводила собственное расследование, верно? Значит, сможешь помочь разобраться, что там за дрянь заставила Блейза схватиться за эту безвкусную железяку.

Мулат уже немного оправился и с интересом наблюдал за происходившей между ними сценой, пока ничего не комментируя. Всё-таки, в каком-то смысле, в этой гостиной сейчас решалась его судьба. И она зависела от этих двоих – слизеринца и гриффиндорки, ненавидящих друг друга, как ему всегда казалось. Но сейчас он улавливал что-то ещё.

Грейнджер начала хлопать глазами и машинально дёрнулась, пытаясь вырваться из хватки Малфоя. Раз, другой. Он не отпускал. И она сдалась. Во всех смыслах.

– Если он всё-таки кого-то расчленит, я убью тебя! – прошипела она ему в лицо.

Глава 17

Обычно в начале декабря в Хогвартсе начинает ощущаться предпраздничное настроение. Не в этот раз, естественно. В прошлом году их тоже лишили праздника. И всё это собиралось в одну тягучую дрянную тенденцию. Последняя зима в школе точно будет паршивой. Стоило ли ожидать чего-то иного?

Гермионе начинало казаться, что беды и страдания – это что-то вроде снежного кома, от которого ты бежишь, а он всё увеличивается и набирает скорость. Рон выразился более хлёстко. По его мнению, преследующий их ком состоял вовсе не из снега, а из гораздо более мерзкой субстанции. Сложно было спорить.

Ах да.

И убегали они от этого кома по прямой. Нет бы свернуть… По крайней мере, она так думала о себе.

Гриффиндорка ещё реже общалась с друзьями, и её отстранённость не мог не заметить даже не чуткий к таким вещам Рон. Гарри много раз пытался заговорить с ней, и даже, кажется, обижался. Но она не вникала в его чувства.

Поразительно.

Гермиона версии прошлого года пришла бы в ужас от такого пренебрежения к чувствам главной надежды магического мира. Гарри долгое время был главным приоритетом. Основой смыслов.

Просто… ей сейчас нужна была своя собственная, личная, надежда.

На то, что она сможет окончить школу.

Не завалить экзамены, к которым усердно начала готовиться ещё в начале года, а сейчас резко сбавила обороты.

Не рассориться окончательно с друзьями.

Выжить, в конце концов.

И разобраться в своих отношениях с…

– Грейнджер, нет никакой надежды на то, что я стану с этим разбираться! Продираться через текстовые мили – твоя страсть.

Она вздрогнула, когда стопка пергаментов полетела на кофейный столик.

Спасибо, что не ей в лицо.

Малфой, как всегда, впрочем, пренебрегал своими обязанностями, и основная работа старостата была на ней. Себе же он забирал лишь ту часть обязанностей, где можно было публично демонстрировать свою власть. Будто бы младшекурсники, включая слизеринцев, и так не шарахались от него в страхе.

– Малфой, ты мог хотя бы попытаться, – вздохнула она без особой надежды.

Всё равно обращалась уже к его спине.

– Нет, – бросил он не оборачиваясь, и направился в свою комнату.

Гермиона почувствовала злость.

Вообще-то он мог бы.

Была суббота. С утра им поставили чары со слизеринцами, но Флитвик, пребывавший в лирической задумчивости перед походом в хогсмидский паб, отпустил пораньше. Так что они оба были совершенно свободны для того, чтобы заняться своими обязанностями старост. Но раз…

– Раз ты не хочешь, то и я не буду! – она вскочила, яростно фыркнув в сторону удаляющейся спины, которая только нагло пожала плечами.

Ни замедления, ни даже легкого поворота головы.

Ну и прекрасно!

Значит, она… займётся чем-нибудь ещё. Ей надо было отдохнуть.

Свежий воздух.

Отлично. Подальше от этой запертой в башне духоты, напряжения, недосказанности.

Нападения не повторялись, но ощущение опасности никуда не делось. Авроры по-прежнему ни на дюйм не продвинулись в своём расследовании. Ну, по крайней мере, они о своих успехах не распространялись. Но что-то подсказывало Гермионе, что никаких успехов и не было.

Иначе нечто не завладело бы разумом Забини.

Гриффиндорка с тех пор невольно отыскивала его взглядом в Большом зале, на общих уроках или в коридоре.

И он всегда чувствовал, что она смотрит.

Встречал её взгляд, и первое время горько усмехался, а потом стал равнодушно отворачиваться.

Девушка догадывалась, что его наверняка раздражает такое внимание. Но он, черт возьми, чуть не убил девушку, такую же маглорождённую, как и она сама!

Гермиона не относилась к нему враждебно. Она совершенно отчётливо понимала, что его действия были обусловлены чужой злой волей.

Она точно знала, что в тело слизеринца вселилась некая сущность.

Но проблема была в том, что этих подселенцев было великое множество. И сложно было определить, что это за сущность.

Собрать достаточно признаков, чтобы сузить круг подозреваемых, было невозможно. Кроме немотивированной агрессии к маглорождённым, злобный подселенец ничем не отметился.

Хотя, на взгляд Гермионы, чистокровных он тоже не больно-то жаловал.

Иначе, зачем ему было подставлять их? Многолетнее заключение в Азкабане для многих может оказаться не менее мучительным, чем смерть.

Ладно. Не такая смерть.

Эти были ужасными. Возможно, жертвам не давали умереть сразу. Тем, кто быстро потерял сознание от болевого шока, считай – повезло.

Её не покидало ощущение, что время стекает по пальцам. Хотя нападения не повторялись.

А Малфой будто бы перестал её замечать. Ни на уроках, ни даже на дежурствах. Проходивших в полной тишине. Никакого контакта: ни словесного, ни тем более…

Начал бесить ещё сильнее. Парадокс.

В начале года она только и мечтала о таких отношениях между ними. Для них двоих – это единственный достижимый идеал.

Но теперь она постоянно ловила себя на желании заговорить с ним.

Или лучше – ухватиться за его мантию и тряхнуть со всей силы.

Почему он ничего не делает? Не говорит? Думает, что всё рассосётся само собой?

…

На улице морозно, а на ней лишь лёгкая куртка поверх тонкого кардигана. С капюшоном было бы гораздо приятнее.

Гермиона распустила волосы, пусть хотя бы кудри защищают от неприятного колючего ветра.

Надо было одеться теплее.

Она не сможет полностью сосредоточиться на процессе и насладиться им, если будет так мёрзнуть.

Но возвращаться уже не хотелось. Иначе она больше не решится. Встретит кого-нибудь, или ещё что-то произойдёт. И обязательно что-то отвлечёт, если сейчас повернуть назад.

Большинство обитателей озера сейчас либо в спячке, либо просто не активны. К тому же слой льда уже достаточно толстый. Для гигантского кальмара, конечно, не препятствие, но зачем бы ему всплывать, когда на дне так уютно.

Летом берег озера – излюбленное место отдыха студентов, из-за исходящей от воды прохлады и живописных видов. На первом курсе в теплые весенние дни Гермиона, Гарри и Рон прибегали сюда посмотреть на гигантского кальмара, греющегося на солнце.

Мальчишки храбрились и щекотали его щупальца, которыми тот их даже ни разу не прибил. Великодушно со стороны кальмара.

А Гермиона с восхищением рассматривала величественное существо, пытаясь понять, чем он отличается от известных маглам морских обитателей.

Мерлин. Это было так давно. В беззаботной прошлой жизни. Им пришлось взрослеть слишком быстро. Их вынудили это сделать. И теперь судьба не отпускала, заставляя переживать всё больше и больше испытаний.

Она сжала губы и опустилась на поваленное дерево. Ствол самого обычного дуба. Его прикатили сюда старшекурсники с помощью магии, чтобы было на чем сидеть. Магические деревья, даже мертвые, по негласному правилу старались не трогать.

Импровизированную скамью часто занимали слизеринцы, чьи аристократические зады, видите ли, не привыкли к мелким камушкам, устилавшим берег.

Сейчас бревно было едва видно из-под снега.

Надо же, как его уже много.

Гермиона скинула с плеча связанные вместе коньки. Старенькие. Она привезла их ещё года два назад. Всё собиралась пригласить Джинни или мальчиков (или всех вместе – в идеале) покататься. Да так и не собралась.

Возрождение Волдеморта, убийства, война. Экзамены, опять же, никто не отменял.

Она на секунду малодушно понадеялась, что они ей уже малы, и будет повод сбежать в теплую гриффиндорскую гостиную. К тёплому камину. К друзьям.

Но ей нужно было проветрить голову. Раньше помогало. Когда-то она неплохо каталась. Жаль, что в Хогвартсе в приоритете квиддич, и спортсменами считаются только те, кто в него играет. И хорошо держится на метле. Конечно, определёнными навыками надо обладать… Малфой вон как накачался!

Чёрт. И почему ей пришел в голову именно он?

Гарри и Рон тоже раздались в плечах, а во время их жизни в палатке, в поисках крестражей, она невольно наблюдала, насколько отлично они сложены. И всё равно…

Сердито дернув шнурки, она наспех завязала их и поднялась. Слегка покачнулась, пытаясь поймать равновесие. И, выдохнув, ступила на лёд.

Девушка думала, что из-за выпавшего снега будет тяжело двигаться. Но он был рыхлым и легким, и разлетался в стороны от её ног.

Сначала она несколько раз прокатилась вдоль берега, приноравливаясь, а потом двинулась вперед – к середине озера.

Совсем немного. Недалеко от берега. Просто, чтоб почувствовать простор. Очистить мысли. Оставить громаду Хогвартса, со всеми его громадными проблемами, за спиной. Пусть это и будет иллюзией. Пусть ей и придется вернуться.

Ставший уже привычным скрип сменился легким хрустом. Таким неслышным, что заставил девушку насторожиться лишь спустя минуту, когда она уже была далеко.

Гриффиндорка медленно опустила глаза.

Странное свечение пробивалось сквозь слои снега и льда. Неужели кто-то из магических существ пробудился и решил полюбопытствовать – кто это носится по их «крыше»?

В следующее мгновение Гермионе уже было не до рассуждений. Хруст под ногами стал оглушительно громким. У неё в голове завыла сирена, и девушка, резко крутанувшись, повернула назад, пытаясь развить максимальную скорость.

Но, зацепившись носком конька, полетела на лёд, едва успев выставить руки. Она упала на живот, растянувшись, как звезда, и ощутила, что нога проваливается в образовавшуюся трещину. Кожу тут же обожгло ледяной водой до колена.

Гермиона инстинктивно попыталась проползти вперед, царапая ногтями замерзшую гладь озера, но трещина двигалась быстрее. Она за доли секунды проползла у неё под животом, мгновенно утягивая под воду. Отбирая воздух. Сковывая легкие.

Девушка ушла под воду, в панике открыла глаза и попыталась рвануть вверх, но течение (Мерлин, откуда оно в озере?) уже тащило её дальше от спасительного края разлома.

Глава 18

Гермиона почти смирилась со своей участью. Озёрная вода давила сильно, лишая шанса на сопротивление.

И когда она почувствовала резкий рывок вверх, подумала, что её уже рвут на части разбуженные гриндилоу. Настолько остро ощущалась боль в плече, в которое впились крепкие длинные пальцы.

Останется синяк…

Остался бы, будь у этой истории счастливое продолжение. Но её, скорее всего, сожрут ещё до того, как на коже вообще успеют образоваться хоть какие-то отметины.

Она знала, что пальцы – самое уязвимое место у гриндилоу, и спастись от этих тварей можно, только сломав их. Но… зачем?

Гермиона так устала бороться. Ну, спасется она каким-то чудом из озера, и снова придётся жить в вечном напряжении, в ожидании нападения тёмного духа, в липком коконе из недосказанности и недоверия между ней и друзьями, терпеть второго главного старосту и вереницы его девиц…

Пальцы сжались так сильно, что, казалось, вошли в плоть. Гермиона невольно закричала. Беззвучно, разумеется, тут же набрав в рот воды. Мерлин, она-то думала, что холоднее быть не может.

Апатия слетела с неё, как резко сдернутая мантия невидимка. Пробуждая.

Гермиона глянула на сжимавшую её руку. Та оказалась вполне себе человеческой.

И приделана была… к Малфою.

Новая порция льда окатила её из серых глаз.

Хотя нет. Это были, скорее, ледяные иглы, от которых не увернуться.

Малфой смотрел на неё с холодной яростью. Будто она была в чем-то виновата. Будто что-то ему сделала. Опять.

Зачем было спасать, если само её существование вызывает у него столько негатива?

В том, что он спасал, сомнений не было. Парень перехватил её второй рукой за подмышку и дёрнул на себя. Животом он лежал на льду у края разлома. Каким-то чудом Гермиону всё-таки не отнесло далеко от образовавшейся огромной трещины. Девушку больно оцарапал её край, и она зашипела, неловко болтая всё ещё остававшимися в воде ногами. Коньки и одежда утяжеляли, но, похоже, Малфой был уверен в своих силах.

Когда он вытащил её из воды, то ещё какое-то время отползал назад, ближе к берегу, волоча мокрый комок за собой. Девушка только старалась приподнимать вовремя подбородок, чтобы не наглотаться ещё и снега.

Метра через полтора он, видимо, решил, что они в безопасности, и поднялся на ноги.

Гермиона, пошатываясь, последовала его примеру.

– Какого хрена ты тут делаешь?!

Резонный вопрос. И что на него ответить? Честно сказать, что тонула? Начать объясняться и оправдываться, что просто хотела вспомнить каково это – беззаботно кататься на коньках?

До Гарри и Рона у Гермионы не было настоящих друзей. Только им она призналась, насколько сильно из-за этого страдала.

В магловской школе, как можно было догадаться, её тоже не очень-то жаловали. Девочки быстро объединились, чтобы дружить против неё, заносчивой заучки. А мальчики собирались в школьном туалете, чтобы придумать, как подшутить над ней. И как она отмечала с горькой усмешкой – это было одним из первых её школьных достижений – прочно объединить класс.

Интересно, когда она ушла, нашли ли они себе новый объект для травли? Наверняка. Группа, настроенная на травлю, не может существовать без жертвы.

Поэтому приходилось держать людей на расстоянии удара ножа. В случае с Малфоем – это было бы – не стой на линии Круциатуса.

И вот она напротив него, а взгляд парня обжигает почти как пыточное заклинание.

Гриффиндорка откашлялась, прочищая занемевшее горло.

– Почему ты не воспользовался палочкой? Ты мог отлевитировать…

– Помолчи, Грейнджер.

Густое облако злого пара вырвалось из его рта. Малфой тяжело дышал и делал паузы между словами.

– Я едва сдерживаюсь, чтобы не воткнуть палочку тебе в горло, поэтому Мерлина ради – заткнись сейчас.

И она заткнулась.

…

Ледяная вода заставила тонкий кардиган облепить её тело. Куртка нараспашку. Стало жарко во время катания?

Грёбаный ж ты Салазар.

Она без лифчика.

Пробежаться взглядом по чётко очерченным соскам. Небольшая, но округлая грудь со вздёрнутыми сосками.

Она замёрзла, слегка дрожала и должна была выглядеть жалко, но Малфой, к собственному неудовольствию, испытал восхищение, глядя на её тело.

Это тело будто было создано по его лекалу. Идеальные размеры и формы.

Он любовался ею, но с неохотой, всё его существо продолжало сопротивляться этому противоестественному влечению.

Может быть, он просто не разобрался в своих эмоциях и перепутал со страстью обычную злость, раздражение и презрение?

Это легко, если у тебя нет времени и сил анализировать. Если тебя мучают ёбаные кошмары и бессонница.

И если ты так устал от этой жизни, что готов трахать грязнокровку.

Предать все идеалы своей семьи.

Забыть о том, что тебе вбивали в голову. Буквально. Тем, что под руку подвернулось и старым добрым Круцио.

Всё это, и его состояние на грани безумия, ситуация в Хогвартсе, положение звёзд и липкая кофейная гуща в чашке у Трелони… Любая ёбаная хуйня, только не его ответственность за всё это.

Что вообще дернуло его на улицу?

Он не собирался выходить.

Идеальный выходной для него – в котором не пришлось бы видеть ни одну опостылевшую рожу, никаких живых существ в радиусе пары метров от него.

Любых живых существ. Малфой был готов поклясться, что если этот кот снова…

Грязнокровка что-то бурчала себе под нос.

Конечно, ей не понравилось, что он отказался разбирать очередную стопку никому на хуй не нужных бумажек.

Ну уж нет, Грейнджер!

Сраное зелье, на добычу которого он потратил столько усилий, кажется, наконец, начало действовать.

Со сбоями, возвращающимися кошмарами. Но… ему хотелось верить, что периоды спокойного сна будто бы стали длиннее. Похвастаться тем, что продрых всю ночь, ни разу не искупавшись в чьей-то крови, он по-прежнему не мог, но всё же…

Грязнокровка взбежала по лестнице, и Малфой напрягся. Если она начнет барабанить ему в дверь, чтобы продолжить взывать к совести и выносить мозг, он точно её придушит.

Но хлопнула соседняя дверь.

И минут через пять – снова.

Он невольно прислушивался и злился на себя за это. Какая ему разница, чего она там шуршит. Наверное, проверяла кота, или поднялась за какими-то дополнительными списками, чтобы что-то сверить.

Но портрет мягко, почти неслышно ударился о стену. Если бы он так не напрягал слух, то не понял бы, что Грейнджер покинула гостиную.

Бля.

…

– Ты отпустил Забини. Ничего не сделал. Даже никого из преподавателей в известность не поставил.

Она сама не знала, почему заговорила об этом сейчас.

Почему вообще заговорила.

Было холодно. Одежда рисковала превратиться в ледышку, сковав всё тело. Надо было просто уйти, гордо задрав нос. Как она умеет. Хорошо натренировалась за эти годы.

Её любимый защитный жест.

Но с ним это не работает.

Её вымученная надменность просто капля в океане его презрения ко всему миру.

– Он никого не трогал с тех пор.

Его голос тоже звучал хрипло, хотя он не дрожал от холода, как она.

– Ты прекрасно знаешь, что он не контролирует это! Им что-то управляло…

– И что ты от меня хочешь? Чтобы я сдал аврорам единственного человека в Хогвартсе, который бесит меня чуть меньше остальных?

– Мы могли бы объяснить им, что…

– Не смеши меня, – холодно отрезал Малфой. – Они бы забрали его и заперли в подземельях Визенгамота. Только рады были бы. Новый обвиняемый. Давно бы забрали всех слизеринских старшекурсников, чтоб не париться.

– Они должны действовать по закону, – твердо, как ей казалось, возразила Гермиона.

Малфой скривился.

– Будто бы ты не имела дел с министерством раньше. Непроходимая дура. Какой была, такой и осталась… Ой, нет, сердечно извиняюсь! – он притворно вытаращил глаза и прислонил руку к сердцу. – Идеалистка. Уже забыла Фаджа? Амбридж? Тот же ёбаный Долиш маячит у тебя перед глазами пару раз в неделю. Чем не напоминание о том, как действует министерство? Да даже если тебя, Грейнджер, завтра же сделать министром магии, ты ни хрена не сможешь поменять! Раньше все лизали жопу чистокровным аристократам со связями и деньгами. Но ветер поменялся, и все носятся с грязнокровками. И тут их ещё, очень кстати, кто-то начал кромсать на британский флаг. От этого градус любви к ним в магическом обществе подскочит до небес.

Он фыркнул. Сам от себя не ожидал такой длинной тирады.

Но она провоцировала в нём столько всего, пугающего, непонятного, что было совершенно не жалко слов. Он бы сказал ей ещё больше.

– Подселенец всё ещё может вернуться, и снова завладеть разумом Забини, – заметила Гермиона после долгой паузы. На самом деле она в чём-то даже была с ним согласна. Она ловила себя на мысли, что это уже не впервые. Когда ей созвучно то, что он говорит. Оно откликалось – пусть болезненной занозой в сердце, но откликалось. – Мы могли хотя бы…

– А что, если он вселится в меня, Грейнджер? – зловеще прошелестел Малфой, одновременно скользнув к ней.

Как кот. Мягко. И снова неожиданно для неё.

Она никогда не знала точно, когда он решит приблизиться.

Инициировать контакт.

– Мне и ходить никуда не нужно. У меня под боком своя грязнокровка – делай, что хочешь.

Он так подчеркнул это – «своя», что девушка не сдержалась и сглотнула. И его слова будто бы попали ей в горло, стекли по гортани, обволакивая внутренности, впрыскивая в организм какой-то новый гормон – он будоражил и разгонял кровь.

И вот – уже не холодно. На кончиках пальцев покалывает. На лице. В груди.

– Я… думаю, что… смогу сопротивляться тебе.

Новый глоток.

Ледяного воздуха, смешанного с ложью.

– Правда? И сейчас можешь?

Он небрежно провел рукой по её волосам, убирая кудряшки, заправленные за ухо с одной стороны. Заставляя волосы полностью обрамить её лицо.

Создавая беспорядок. На голове. В голове.

– Сейчас ты не нападаешь.

Она произносила каждое слово размеренно, не обрывая зрительного контакта. Потому что он его не обрывал.

– Уверена?

И добавил, добивая её:

– Не сопротивлялась. Не барахталась. Не пыталась выплыть.

Глаза гриффиндорки изумлённо расширились.

Он не спросил, почему.

Констатировал факт и всё.

Рука парня скользнула на её затылок, собирая волосы, резко натягивая. Заставляя девушку зашипеть и запрокинуть голову. Чуть согнуть колени. Мерлин, он и так смотрел на неё сверху вниз!

Но он наклоняется.

Так ему удобнее. Дотянуться до неё. До её губ своими.

Чтобы в следующий миг запустить электричество по всему насквозь промокшему телу.

Глава 19

Она сама настояла.

Дойти до конца.

Наверное, он бы смог остановиться.

Наверное.

Но вот тогда… это усилие, это яркое выступление против собственного эгоизма, окончательно свело бы его с ума.

А она пошла до конца. Её согласие и готовность ощущались во всем: взгляде, прикосновениях, вздохах – таких томных, тяжелых, оседающих на его губах.

Снег, рассыпчатый и легкий, поднялся легким облачком, когда он бросил на него быстро сброшенное с плеч пальто, высушенное заклинанием.

Парень хотел высушить их одежду, но она тянула его на себя неожиданно настойчиво и требовательно, вминая лопатками плотную ткань в белое полотно.

Хрустящий и ледяной снег набивался под одежду. Тут же таял, едва касаясь разгорячённой кожи.

Ему бы порвать этот тонкий свитер на ней, чтобы, наконец, рассмотреть соски. Как следует. Пока света было достаточно.

Но ткань слишком влажная. Её волокна слиплись, они бы не поддались, поэтому парень слегка двинул палочкой, пугая её вспышкой режущего заклинания, отразившейся в его и её глазах.

Она неловко приподнялась, освобождаясь от испорченной мокрой тряпки.

Приближаясь к нему.

Почти касаясь его груди сосками карамельного цвета.

Зачем они оба это делали? Между ними ничего, кроме старой, приевшейся вражды, разгоравшейся, однако, каждый раз как бочка с бензином, к которой поднесли горящую спичку. При каждой встрече. И сейчас, после войны, ещё сильнее, ещё яростнее.

Она хотела утонуть. И он не особенно держался за жизнь. Так почему бы им это не сделать?

Немного запретного удовольствия для их замученных душ.

Она смотрела на него слегка изумлённо, будто он делает что-то, совсем ему не свойственное. И она, чёрт побери, была права. Он действительно делал нечто, совершенно ему не свойственное.

Эта мысль растекалась по телу лихорадочным кайфом.

Девушка, так давно ему необходимая, в его руках. Будто он только что схватил трепыхающийся снитч.

Вечно ускользающий. Или недоступный, в основном из-за Поттера.

Блять. Тут нет ёбанного Поттера, и нечего о нём вспоминать в такой момент.

Сейчас, в эту самую минуту она только его.

Джинсы тоже пришлось разрезать. Снять их не было никакой возможности.

Такое простое и практичное белье. Уже идеально влажное. Правильная влажность. Не от ледяной воды. Он мог поклясться душой Салазара, что она стала такой, как только он её поцеловал.

Как давно он на неё так действовал? Его эго плескалось бы в разлившемся море самодовольства, но, увы, это был обоюдоострый клинок, и ранил с обеих сторон.

Его вело от неё ничуть не меньше.

Парень понял, что она почти голая под ним. В то время как он полностью одет. Малфой осознал это по неловкому движению заледеневших пальцев, которые нерешительно подцепили край его водолазки и тихонько потянули вверх. Посылая по коже на животе табун мурашек. Они ныряли вниз, в штаны, где и так уже было тесно.

Малфой поймал её руку и поцеловал кончики пальцев, заставив девушку чуть вздрогнуть.

Ему понравилась её реакция.

Он стянул с себя мокрую водолазку, которая неожиданно легко поддалась и скользнула в сторону.

Девушка смотрела на его тело, пока он нависал над ней.

И сейчас так легко было признаться, что на самом деле он уже давно хотел видеть её такой.

Голой.

Совершенно уязвимой.

Дрожащей.

Нерешительно закусывающей губы. Но при этом – смелее разводящей бёдра. Робко обхватывающей его ногами. Запирая, прижимая к себе.

Ему нужна была её уязвимость именно в такой форме.

Её тело реагировало на Малфоя гораздо быстрее разума. Влажное, расслабленное, готовое. Он ощутил это подушечками пальцев. И она дернулась от едва уловимого касания. Сперва подалась назад, а затем придвинула бедра ближе к его руке, позволяя медленно ввести в себя палец.

Девушка разорвала зрительный контакт в этот момент, глубоко вздохнула и глянула в темнеющее небо, с неспешно кружащимися снежинками.

Что-то простое и привычное, чтобы успокоить себя. Малфой знал, чувствовал, что ей это было нужно. И не спешил.

Он все получит от неё.

Главное – сейчас не думать, зачем это нужно ей. Ничего не анализировать. Члены не любят сложных рассуждений.

Парень продолжил неспешные движения, добавив ещё один палец, растягивая её, готовя. Для него это было одним из видов извращений – настолько усмирять свое эго, думать о партнерше больше, чем того требует элементарный негласный постельный этикет.

Но это не могло длиться долго. Парень потерся возбуждённым членом о внутреннюю сторону её бедра.

Оперся на одну руку, и одновременно с хрустом примятого снега воздух разрезал звук расстегиваемой молнии. Раздеваться полностью ему не хотелось. Просто для этого пришлось бы оторваться от неё.

Малфой перехватил ногу девушки под коленом, отводя его, раскрывая для себя больше.

Гриффиндорка по-прежнему наблюдала за ним. Чем-то напоминала ту загнанную косулю. Стоило бы отвести взгляд, но она почему-то смотрела.

Последний шанс сбежать. Он не такой как они. Он отпустит её.

Но когда он убрал руки с её тела, слегка отстраняясь, Грейнджер с какой-то спешной паникой обвила его шею руками и поцеловала. Горячо, сильно. Так же смело, как он её.

Что ж. Она сделала свой выбор. Гореть вместе с ним.

Малфой хотел сделать это плавно, но не стал. Зачем притворяться? Только не сейчас. Да она и не ждала этого от него.

Когда её короткий вскрик разнесся вдоль холодной озерной глади, ничем не сдерживаемый, и затерялся где-то в Запретном лесу, Малфой ощутил что-то сродни ликованию. Не то чтобы он ждал чего-то грандиозного. Первый секс – это больше про возню и проблемы, чем про изысканные чувственные удовольствия.

Но сейчас было именно так.

Изысканно. Восхитительно. Как лучшее из блюд виртуозного шеф-повара.

Малфой замер на миг и зажмурился. Гриффиндорка сжимала тонкие пальцы на его плечах. И её касания ощущались так остро. Интересно, если он весь процесс будет держать глаза закрытыми, это обострит ощущения?

Нет, ему хочется её видеть.

Парень начал двигаться, медленно, преодолевая тугое сопротивление стенок влагалища.

Гриффиндорка дышала через рот, а от её ногтей на его плечах точно останутся следы.

Прекрасно. Немного боли не помешает. Ему нравилось её чувствовать. На коже её руки, ногти. Дыхание у своей шеи, когда наклонялся ниже. Сокращения влажного тепла вокруг члена.

Малфой оставлял засосы на шее и груди. Они так здорово смотрелись. Великолепные сочетания цветов. Оливковая кожа, на которой расцветали бледно-красные или багровые пятна, черная рамка из его пальто и бесконечное белое полотно вокруг. Словно они прямо сейчас рисовали самую живую, самую впечатляющую картину.

Он ускорился, прижимаясь губами к её щеке. Он был так чертовски близко.

И когда накатывающие волны тепла стали усиливаться, чуть опустил взгляд, отрываясь от её лица.

Вот они.

Он увидел их снова.

Наверное, впервые за много лет. Как у всех остальных грязнокровок.

Вены, полные чёрной грязи.

Они струились под нежной тонкой кожей – от её подбородка, переходя на шею и ключицы, опутывали быстро вздымающуюся и двигавшуюся в такт его толчкам грудь.

Едкая насмешка.

Перед самым пиком удовольствия словно кто-то дернул его за поводок.

Демонстрируя сосущую черноту. Как разливающаяся нефть. Неспешно, но неотвратимо несущая с собой только погибель.

Напоминание о том, кто она такая.

О том, что всё это временно.

Просто брошенная собаке кость.

Она не для него.

Её у него заберут.

Интересно, если он сейчас вцепится зубами в её шею, надорвет тонкий покров кожи, брызнет ли оттуда упругая черная жижа? Или всё это лишь игра его воображения?

Чернота двигалась по сосудам и капиллярам её тела, готовая перекинуться на него. Но он не отстранился, не отвел взгляда. Снова возвращаясь к огромным карим глазам.

Он прекрасно помнил, с кем имеет дело, что за девушка сейчас под ним. Так сладко и тяжело дышит и стонет.

Она была его сознательным выбором.

Как бы ему не хотелось свалить всё на кого-то или что-то.

Он хотел этого.

Именно сейчас.

Момент истины.

Драко Малфой наконец делает то, что хочет, а не то, что должен. И как же ему чертовски хорошо!

Парень уже не мог сдерживаться, ровный быстрый ритм его бедер сломался, стал хаотичным, смазанным. Он прикрыл глаза, стискивая её талию, входя максимально глубоко, замирая внутри, чтобы насладиться этими мгновениями.

Когда последние спазмы покинули его тело, посылая по нему расслабляющую негу, Малфой всмотрелся в её лицо. Румяное, с чуть озадаченным выражением. Она смотрела на него, но, кажется, не видела. Анализировала только что пережитые телесные ощущения.

Так по-грейнджеровски.

Он едва не хмыкнул. Но сдержался.

Чтобы не спугнуть это выражение.

Ему было интересно, к каким выводам она придёт.

Оттолкнет ли его сейчас?

Должна. Она должна это сделать.

Пожалеть.

Осознать, что натворила.

Потому что для него это не значит то же, что для неё.

Маленькое пятнышко на репутации.

Вмятина на снегу.

Было бы так. Если бы об этом кто-то узнал. Она же не…

Вряд ли.

Но вот она здесь. Всё ещё машинально сжимает его плечи. И в её глазах нет привычной паники из-за его близости. Нет того сожаления, которое он так ждет.

Салазар, она просто… начинает дрожать в его руках, потому что высушивающее и согревающее заклинания, которые он всё-таки наспех наложил перед сексом, постепенно начинают выветриваться, а они больше не рвутся на встречу друг другу, жарко сталкиваясь телами.

И сейчас отличный момент, чтобы отлепить её от себя и свалить. Дело сделано. Непонятно зачем, но сделано.

Бля, кого он обманывает? Понятно, зачем. Чтобы получить то, что хочется. Избалованный мальчик-аристократ всегда получает то, что хочет.

Нельзя нарушать порядок вещей. И если в этот раз ему понадобилась грязнокровка…

Парень неохотно оторвался от нежного тела, влажного от пота и таявшего снега.

Надо сделать это быстро, не размазывать эту дурацкую теперь сцену. Когда они голые в снегу у озера.

Малфой резко дёргается назад, заставив её на автомате вцепиться сильнее. Он тянет её за собой, зацепляя пальто. Накидывая на плечи, когда они встают. И отходит на пару шагов. Оно доходит ей почти до щиколоток и очень широко в плечах. Делает ещё более маленькой и хрупкой. И смотрится… как-то до ужаса хорошо.

Ему не стоит ей любоваться.

Странная установка для парня после секса, но всё же. У Малфоев куча странных установок, делающих их теми, кто они есть. Могущественными и влиятельными.

И несчастными. Несчастными больными ублюдками – если точнее.

– Грейнджер, надеюсь, ты больше не станешь пытаться оборвать свою жалкую жизнь. Не хочу снова привыкать к новой соседке. А старуха со Снейпом точно подсунут мне ещё более раздражающую дуру, чем ты.

Он сказал это небрежно. Не глядя на неё. Но в конце фразы всё же посмотрел девушке в глаза. Просто чтобы убедиться, что она слышала его.

И она точно слышала. Ловила каждое слово. В какой-то момент Малфою показалось, что она сейчас огрызнётся, но гриффиндорка лишь коротко кивнула.

И это все же заставило его ухмыльнуться. Как всё-таки благотворно влияет секс на девчонок. Он не припомнит, чтобы она когда-то была такой покладистой. И надолго ли хватит этого эффекта?

Малфой пошевелился, снова заставив гриффиндорку вздрогнуть.

Она будто боялась, что он ударит. За то, что заставила его чувствовать. А он чувствовал что-то. Определённо. Несмотря на свою неопытность, девушка знала это совершенно точно.

Грейнджер нерешительно глянула на него, а Малфой лишь раздраженно махнул головой в сторону школы.

Нет, она ведь не думала, что они пойдут вместе, взявшись за ручки.

Тихо скользнула вперед. Ни тяжелых вздохов, ни тем более истерик.

Малфой не глядел ей вслед.

Он смотрел на отпечаток. Вмятину на снегу от его пальто, на котором они лежали только что. Как скоро её припорошит свежим снегом? Сможет ли он так же быстро забыть об этом эпизоде?

Глава 20

«Грейнджер, надеюсь, ты больше не станешь пытаться оборвать свою жалкую жизнь. Не хочу снова привыкать к новой соседке. А старуха со Снейпом точно подсунут мне ещё более раздражающую дуру, чем ты».

Слова прокручивались в голове.

Только они.

Без каких-либо собственных мыслей.

Без привычных для гриффиндорки попыток анализа.

Только они.

Может, потому что он особо ничего больше и не говорил. Существенного – в смысле. И даже в процессе… Мерлин, дай ей сил не сойти с ума!

Но то, что он сказал…

Это снова было похоже на… какую-то извращённую, мерзко и грубо выраженную, но всё же заботу. Вероятно, то единственное её проявление, на которое вообще был способен Малфой.

Она хотела съязвить, но слишком хорошо научилась слышать не слова, а то, что за ними. Неплохо научилась переводить сама себе с его языка. Со змеиного. Да она почти змееуст.

Мерлин.

Гермиона смогла только кивнуть в ответ. Ей, по правде говоря, не хотелось вообще ничего обсуждать.

Она и не ждала, что Малфой искупает её в море нежности. Ни эмоциональной, ни физической теплоты. Ничего такого. Но чёрт… это было больно. Первые пару минут. А потом всё-таки немного приятно.

И ещё приятнее.

Нужно было осмыслить.

Нет. Она не жалела. Это было хорошо. Даже лучше, чем хорошо. Если учитывать то, что она слышала от девчонок в гриффиндорской спальне.

А то, что это произошло именно с ним… на самом деле, смутные подозрения, что это случится, были у неё ещё после их первого поцелуя.

Просто это не то, в чём девушка готова была себе признаться.

Признаться в том, что готова переспать с заклятым врагом, стоило ему подойти слишком близко. Так, чтобы чувствовать тепло и запах.

Возможно, она больная. Испорченная. Войной или… она всегда была такой, но подавляла это.

Что это значит для него?

Ещё одна маленькая победа?

Или всё-таки запомнит её?

Запомнит, конечно.

Только потому, что она лучшая подруга его старого школьного врага и вечного конкурента. Может быть, он и хотел её заполучить только поэтому.

Но Гермионе не хотелось в это верить.

Не из-за наивности и розовых очков. После войны от них ничего не осталось.

Нарастающее между ними напряжение казалось таким… настоящим.

Она не чувствовала обиды на Малфоя за то, как он повёл себя после всего, что между ними произошло. В конце концов, она сама вцепилась в него. Так крепко, как следовало бы цепляться за жизнь, когда она тонула в Чёрном озере.

Забавно, она могла просто погибнуть, и ничего из этого не случилось бы. Но стоило ему оказаться рядом, как всё безразличие к жизни и происходящему схлынуло с неё потоком ледяной воды.

И ей снова отчаянно захотелось почувствовать жизнь. Её дикое, бешеное биение прямо внутри себя. Пусть болезненное, извращённое, грязное и неправильное, но зато настоящее.

Ей так надоело старательно кутаться в белую мантию, держаться за образ золотой девочки, исключительно положительного персонажа.

Да, Гермиона, девушка из прошлого, которая в основном была занята учёбой и решением бесконечных проблем своих мальчишек, наверняка пришла бы в ужас.

И не потому, что она представляла себе свой первый раз в постели, на простынях, усеянных лепестками роз.

Но когда мир казался ей более простым и понятным, разделённым на чёрное и белое, Гермиона считала, что её чувства к человеку, с которым это произойдёт, будут… хотя бы не такими противоречивыми, что ли.

И что они точно не будут приправлены таким количеством взаимной ненависти.

Черно-белый мир раскололся, когда он вошёл в неё. Словно кто-то выплеснул на холст всю палитру красок.

Ему нравилось.

Не нужно было быть суперопытной и искушённой в сексе, чтобы это понять.

Пальто ощущалось так тяжело, тепло и неожиданно надёжно на её плечах, окутывая девушку его запахом и ощущением неопределённости.

Как они будут общаться после всего случившегося? А что если…

Нет, Малфой не станет обсуждать с ней произошедшее. Сделает вид, что ничего не было. Ну, хотя бы не похвастается никому.

От этой мысли Гермионе неожиданно стало обидно. Она сразу поняла, насколько это глупо – испытывать недовольство из-за того, что парень не будет рассказывать на каждом углу о том, как лишил тебя девственности.

Она бы и сама не стала.

Скорее всего, они оба испытывают схожие чувства.

Стыд. Мерзкий и липкий.

Нечем тут гордиться.

Если смотреть на ситуацию очень поверхностно, то выглядит она так: красивый, богатый мальчик переспал с отличницей и гордостью школы.

Копаем глубже: он травил её всю школьную жизнь. А она сломала ему нос. Она рыдала ночами из-за его выходок. Он пытался задеть её при любом удобном случае. Его папаша вечно создавал проблемы Гарри. Из-за некоторых они чуть не погибли.

Ещё глубже: он – принявший метку Пожиратель Смерти. Это уже не дурацкая школьная вражда. Он ненавидит таких, как она. Они были по разные стороны на войне. И от этого уже не отмахнёшься.

Его лучший друг чуть не убил девушку. От этого тоже не отмахнешься.

Гермиона ни на минуту не забывала о его метке. Малфою даже не надо было раздеваться, чтобы напомнить девушке о ней. Когда он касался её предплечьем, Гермионе казалось, что кожа в том самом месте обжигающе-горячая. Пульсирующий жар расходился по её животу, боку, груди, ключице, шее, щеке. Везде, где она соприкасалась с ней.

Будто та была отдельным существом. Частью его. Но всё же самостоятельной.

Гермиона в момент их близости чувствовала столько всего: сводящее с ума, болезненное и в то же время неожиданно приятное жжение между ног, трение кожи спины о жёсткую ткань его пальто, из-за увеличивающейся скорости движений, подбирающийся предательский зимний холод на кончиках пальцев.

И всё это казалось правильным.

Идеально совпавшими частями мозаики.

Она столько времени пыталась собрать себя из осколков после войны. Старалась найти смысл в учёбе, в своих проектах, в дружбе, в попытках что-то расследовать и кому-то помочь.

Но старые смыслы не работали. А это… оно почему-то работало. Резко, грубо, абсолютно бесцеремонно. Но оно вытягивало её на поверхность. Как он совсем недавно выдернул её из холодной воды.

Его пальто она наскоро трансформировала в свою повседневную одежду. Если не присматриваться – нормально. Сил на полноценную трансфигурацию у неё не было. Девушка просто не смогла бы сосредоточиться.

Но всё-таки минимальные меры предосторожности были необходимы. Большая часть студентов в такую погоду, скорее всего, сидят по гостиным, старшекурсники тайком пьют контрабандное огневиски и сливочное пиво. Младшекурсники режутся в магические шахматы или болтают, сидя у камина.

Хотя выходить за пределы факультетских гостиных и комнат не рекомендовалось, но всё же строгого запрета не было. Чтобы окончательно не вогнать всех в тихую панику.

Но если кто-то увидит её в мужском пальто на голое тело… Или вообще узнает фирменный малфоевский стиль…

Любитель черного цвета.

К тому же оно было очень дорогим.

Ладно. Это уже паранойя.

Стараясь как можно быстрее и незаметнее преодолеть школьные коридоры, Гермиона не сразу заметила изменения.

Света как будто стало больше.

Так и есть.

Свечи. Праздничные. Серебристого и золотистого цвета. И их количество увеличилось, что делало коридор не таким мрачным. Венки из омелы и остролиста. Может, в Большом зале даже установили елку? Раньше их было несколько.

Неужели Снейп всё же распорядился украсить школу к Рождеству? Вряд ли это самовольство эльфов. Возможно, это было старое распоряжение, выполненное на автомате. Потому что выглядело… неуместно. Только растравливало душу.

Гермиона уже собиралась завернуть за угол, как вдруг услышала знакомые голоса и резко затормозила, сама не понимая, почему.

Милисента Булстроуд и Пэнси Паркинсон.

Отлично.

Будто бы мало ей слизеринцев на сегодня.

– И ты на это согласилась? Некоторые девчонки не верили, что Драко все же уломает тебя на групповушку с Гринграсс. Черт возьми, надо было организовать тотализатор. Заработала бы себе на рождественский трип в Италию.

– А что мне надо было делать? – огрызнулась Паркинсон. – Развернуться и гордо уйти?

– Ну… например, – неуверенно пробасила Милисента. – Слушай, я тебя не понимаю. Драко вертит тобой, как кобель хвостом, а ты липнешь к нему всё сильнее.

– Тебе не понять.

– Да и слава Мерлину! – насмешливо выдохнула Булстроуд. – Сохнуть по такому, как Малфой – провальное дело. Он пользуется людьми. Прямо как его отец. И даже не считает это чем-то зазорным. В наших кругах, как ты помнишь, такое взаимное использование считается приемлемым. Но ты явно отдаешь больше, а сама радуешься каким-то крошкам.

– Он привязан ко мне, – в голосе Паркинсон сквозило отчаяние. – В конце концов, он всегда приходит ко мне.

– Пока ты ему удобна – да, – безжалостно припечатала однокурсница. – Но у Гринграсс гораздо больше шансов стать ещё одной миссис Малфой, поскольку она не будет выносить ему мозг своей ревностью.

– И что прикажешь мне делать? – в отчаянии всхлипнула Пэнси. – Начать его игнорировать?

– Не знаю, Пэнс. Честно говоря, не уверена, что это сработает. Я вообще не думаю, что у вас хоть что-то может сработать. Если Драко и остановится на какой-то одной девушке, то это обязательно должна быть та, кого он уважает. Детка, мне кажется, сам Дамблдор, упокой его Мерлин, не придумал бы, как тебе завоевать уважение Малфоя.

Гермиона вздрогнула, поняв, что продолжает прислушиваться к их разговору.

Групповушка с Гринграсс?

Интересно, насколько надо быть влюблённой, чтобы позволить парню, который тебе дорог, делать такое?

Гермионе стало противно. Не от Паркинсон, та давно внушала ей стойкое отвращение. Ещё до… всей этой странной чуши с Малфоем.

От себя.

Уж точно не ей судить Паркинсон. Не после того, как готова была выстанывать его имя.

Она позволила парню, которого ненавидит, лишить её девственности. Подпустила так близко. Никто из друзей не знал её с этой стороны. И она не хотела, чтобы знали.

Потому что сама не принимала это в себе. Не хотела верить, что у неё эта сторона есть.

Темная. Извращённая. Грязная.

Что теперь делать? Она стоит тут давно и если пойдет сейчас…

Решение этой дилеммы пришло само собой – слизеринки замолчали и продолжили прерванный ранее путь.

Вырулив из-за угла, они наткнулись на гриффиндорку.

– Грейнджер, – Пэнси болезненно поморщилась. Глаза у неё были красными. Догадавшись, что девушка могла услышать их разговор, что унизило её ещё больше. Она злилась, поэтому сразу привычно пошла в атаку. – Чего бродишь тут? Не боишься нарваться на потрошителя грязнокровок? Или желание послушать чужие разговоры пересиливает заботу о собственной жалкой шкуре?

– А ты уверена, Паркинсон, что он нападает только на маглорождённых? – Гермиона оглядела её с отвращением, сложив руки на груди.

– Статистика пока не в твою пользу, Грейнджер, – оскалилась слизеринка.

– Ого, какие слова ты знаешь! – деланно изумилась Гермиона. – Пытаешь повысить свой интеллектуальный уровень? Вот только зачем? Хочешь завоевать чье-то уважение?

Паркинсон мгновенно покраснела от злости. Кровь прилила к бледной гладкой коже быстрее, чем гриффиндорка успела договорить эту фразу.

Гермиона играла нечестно.

Била по открытой ране.

Она так не делала раньше.

Использовать чужую невзаимную влюбленность, чтобы словесно отхлестать и опустить обидчицу.

Но она много чего раньше не делала.

Не спала с врагами, например.

Вот она – эта темная сторона.

То, что произошло на озере, будто прорвало плотину, сдерживавшую бушующую в ней тьму. И теперь она захлестнет всех, кто неосторожно окажется у неё на пути.

Гриффиндорка быстро протиснулась между всё ещё кипящей и пытавшейся придумать достойный ответ Паркинсон и подозрительно молчаливой Булстроуд, и кинулась бежать.

Пока ещё чего-нибудь не наговорила.

Пока не договорилась до дуэли.

Снейп будет счастлив вышвырнуть её из школы.

Чёрт. Чёрт. Чёрт.

Между ног саднило, в душе бушевала черная буря, на плечи давило его пальто.

Ей просто необходимо остаться одной. В тишине. Запереться на все известные заклинания. Поставить заглушающие чары.

Вдруг он притащит какую-то девицу сегодня? Будто бы ему не хватило… Нет. Она не будет сейчас об этом думать. Слишком много всего. Уложить всё по полочкам – вот что ей нужно.

Только бы он снова всё не испортил.

Пожалуйста, дай время. Не путай ещё больше.

Глава 21

Малфой стоял на все усиливающемся холодном ветру, глядя ей вслед. Въедаясь глазами в быстро удаляющуюся тёмную фигурку.

Он не чувствовал холода из-за недосушенной одежды, натянутой на недавно горевшее тело.

И не чувствовал сожаления из-за причины своего внутреннего пожара.

Только приятную растекающуюся по венам тёплую негу.

Она расползалась по всему телу, окутывая его. Каждую его часть. Ну… Почти каждую.

Метка продолжала свою пульсацию – то ли возмущённую, то ли возбуждённую. Она будто бы заменяла ему громогласные голоса отца и деда, перекрикивающие друг друга.

Что ты наделал?

Что ты наделал, тупой щенок?!

То, что хотел.

Отъебитесь, глупое старичье. Вы уже отправились в утиль. Ничего, кроме ненависти, после себя не оставили.

И что вы мне сделаете теперь?

Но не это самое неприятное.

Может ли оказаться, что с его стороны это было нечто большее, чем попытка что-то доказать призракам отца и деда?

Метка, словно слыша его мысли, легонько ужалила, заставив поморщиться.

Что-то блеснуло в снегу. Парень опустил взгляд и заметил наспех сброшенные Грейнджер коньки.

Она их оставила. Спешила убраться. Девчонка обувалась вообще или учесала босиком?

Салазар, из-за этих гребаных проблем со сном он стал чертовски невнимательным! Хорошо еще, что матчи пока отменили. Иначе их обойдет даже сраный Пуффендуй, потому что слизеринский ловец рискует уснуть и свалиться с метлы.

Он поднял один конек, задумчиво перевернул, из ботинка вытекла тонкая струйка воды. Малфой вздохнул и подобрал второй.

Вспомнив о них, грязнокровка может снова потащиться на озеро.

На вопрос «И что с того?» он не стал себе отвечать. Иногда было очень удобно игнорировать попытки сознания как-то рационализировать его поступки.

Подождав немного, Малфой решил, что можно идти. Грейнджер давно проскользнула в башню. Никто не свяжет эти эпизоды.

Ей что-то понадобилось на улице.

Ему тоже.

Да и не видел её никто.

…

Ему так не хотелось ни с кем встречаться.

Но прямо у входа в Хогвартс Малфой наткнулся на Паркинсон и Булстроуд.

Сука. Чего они тут трутся?

– Драко!

Паркинсон удивлённо захлопала густо накрашенными ресницами. Тушь, впрочем, местами потекла. Ревела? Черт. Он не станет в этом разбираться. Скорее всего, повод не существенный. Пэнси слишком эмоциональна и вечно льет слезы по пустякам. А роль жилетки отлично исполнит Булстроуд.

Паркинсон явно растерялась, увидев его.

– Думала, ты в башне… Что ты делал на улице? Без пальто…

– Закалялся, – буркнул Малфой. – Я спешу, Пэнс.

– Ты даже не ответишь мне на…

– Я не стану перед тобой отчитываться, Паркинсон! – раздражённо бросил парень. – Не веди себя так, будто имеешь право меня допрашивать!

Ее нижняя губа обиженно задрожала.

Ну что ж. Еще один повод поплакать. Может, выжмет из себя недельный запас.

Хм. Они ведь и Грейнджер, вероятно, встретили. Но не спрашивать же об этом.

– Ты спустишься сегодня в подземелья?

Ее вопрос ударил его в спину.

В подземелья. В гостиную Слизерина. Ко мне. Придешь ли ты ко мне?

Все до боли очевидно, Паркинсон.

– У меня другие планы.

Наверное, сзади был всхлип. По крайней мере, успокаивающее гудение Булстроуд было точно.

А какие у него планы?

…

Драко решил, что хочет побыть один. Максимальное уединение. Возможно, этого удастся достичь на Астрономической башне. Сейчас там вряд ли кто-то торчит. Еще рано пялиться на звезды. Вряд ли кто-то из нерадивых студентов доделывает там свою лабораторную. Да и для романтических встреч и пьянок продуваемая башня не особо подходила.

Малфой оперся спиной о колонну, вглядываясь в казавшееся бесконечном белое марево. Нащупал в кармане отсыревшую пачку сигарет. Хорошо, что не оставил их в пальто.

Высушил заклинанием и, запалив палочкой, с наслаждением сделал затяжку. Тут же скривился. Это были те самые сигареты, которыми он обычно выкуривал Грейнджер из общей гостиной.

Забавно.

Они ведь даже по имени друг друга не называли. Все то время, что он был в ней, он ощущал изумление девушки. Будто не верила в происходящее. Будто все еще тонула в ледяной воде.

Драко наконец сделал то, что хотел, и надеялся, что теперь его отпустит.

Можно поставить галочку рядом с пунктом «трахнуть грязнокровку», существовавшим, разумеется, только в его голове.

Но будет ли он безразлично пожимать плечами, если она станет следующей жертвой?

…

Он появился бесшумно. Гермиона, погружённая в свои мысли вперемешку с чтением, услышала лишь слабый хлопок портрета.

Она тут же вскинулась, почти подпрыгнула на месте, встретившись взглядом с холодными, изучавшими её серыми глазами.

Малфой стоял достаточно далеко, но она чувствовала, что от него пахло морозом и вонючим сигаретным дымом. Запах быстро распространялся по гостиной. А ей всё равно хотелось вскочить и броситься к нему, чтобы…

Что?

Обнять?

Надавать пощёчин?

Потребовать обсуждения всего произошедшего?

Ни один из вариантов не казался ей подходящим.

Поэтому она просто смотрела на него, всё больше нервничая.

Парень же молча сгрузил возле кресла её коньки, которые взволнованная девушка даже не сразу заметила (да и думать про них забыла), выпрямился и продолжил смотреть.

Зачем он принёс их? Можно ли это трактовать как заботу?

Гриффиндорка ни в чём не могла быть уверена.

– Ты долго, – зачем-то сказала она.

Потому что поняла – в гляделки ей его точно не переиграть. Хорошо, что хоть не спросила: «где ты был?». Чтобы окончательно превратить ситуацию в фарс. В больную пародию на отношения.

У них нет никаких отношений. И не будет. Это ничего не значит для него. И лучше бы ей считать так же для себя. В этой игре выигрывает всегда тот, кому больше плевать.

– А ты ждала меня?

Он спросил это спокойно, даже мягко, но без улыбки.

– Нет. Конечно, нет. Зачем бы мне…

– Грейнджер, если ты думаешь, что между нами что-то поменяется…, – начал он напряженным голосом.

Прижечь сейчас.

Она не даст ему закончить. Ей необходимо сделать это самой. Соскрести остатки гордости с пола и…

– Что поменяется? Я все так же тебя терпеть не могу! – быстро перебила девушка.

Уф. Сыграла на опережение.

Смешно, конечно.

Не дать ему сделать больно.

В последний момент выскользнуть из-под жестокой руки, едва завидев тень занесённого над головой меча.

Она отчаянно закусила нижнюю губу, боясь того, что он всё равно сделает.

Он сможет.

Потому что она сейчас так уязвима.

Ему ведь и раньше это довольно легко удавалось. А теперь она сама вручила ему в руки оружие.

Нет, не так.

Она будто опутала своё тело электродами и отдала ему пульт управления, чтобы он мог нажимать кнопки, а её било током каждый раз. Все сильнее.

– Это хорошо. Тебе же лучше, – медленно произнес он. И неожиданно сам для себя спросил. – Где моё пальто?

– Оно… У меня в комнате… Пришлось его трансфигурировать в более подходящую одежду. Его ещё нужно немного просушить, но… Я сейчас принесу!

Гермиона вскочила с дивана, радуясь возможности сбежать и не продолжать этот разговор.

Просто принеси ему пальто, брось на диван и беги в своё укрытие.

Как Гермиона ни старалась, ей не удалось как-то структурировать и нормально объяснить себе произошедшее. Вероятно, ей нужно было больше времени.

– Стой, – он пригвоздил ее к месту, и девушка замерла в полу приседе. – Потом отдашь. Оно у меня не единственное.

Конечно. Об этом обязательно нужно было упоминать. Ну по крайней мере не сказал что-то вроде: «Оставь себе. Мне теперь противно к нему прикасаться». Гермиона не удивилась бы.

Она даже к этому готовилась.

Сразу воспроизвести в голове самый ужасный вариант.

Вот только это же… он.

Самый ужасный вариант ей просто не вообразить.

Малфой устало вздохнул. Кажется, он замерз. Одежда выглядела не до конца просохшей.

Сама Гермиона уже успела быстро принять душ. Это заняло у нее минут пять: четыре на разглядывание себя в зеркало и одна – на мытье.

Девушка пыталась понять, изменилась ли в ней что-то. Но ничего не нашла, кроме едва заметного и уже присохшего к коже бедра кровяного потека. Единственное свидетельство того, что это не ее посмертные видения. Что она все же ушла под воду этим зимним утром.

Он спас ее.

А потом забрал себе кое-что.

То, что она сама отдала.

С удовольствием.

Пальцы решительно прочертили несколько полос на внутренней стороне бедра в попытке содрать эти следы. Или даже… снова пустить себе кровь. Смешать ее с той самой. Обновить.

Мерлин, это форменное безумие.

Ей хотелось сделать себе больно, чтобы почувствовать что-то снова.

Она боялась зависимости.

От боли.

От ощущений.

От него.

Раньше Гермиона никогда не замечала за собой желания наносить себе увечья. А теперь… отчаянно скребла бедро ногтями. Но распаренная кожа не поддавалась.

И тогда она сдалась, прикрыла глаза и подставила лицо под воду.

Это не должен был быть он.

Виктор подходил на эту роль идеально. Спокойный, уверенный, взрослый.

Безопасный.

Ну Рон в конце концов. У них ведь было что-то вроде детской влюбленности. Чем не идеальная кандидатура для первого раза? Друг детства.

Черт, да даже Гарри, который был ей как брат, подходил на эту роль лучше.

Чем он.

Почти все были лучше, чем он.

Гермиона Грейнджер всегда так тщательно взвешивает свои выборы. А сейчас она, кажется, разбила весы ко всем чертям. Вместе с остатками своей прежней личности. И бросилась к нему босиком по осколкам.

К врагу.

Мазохистка.

Малфой развернулся к лестнице.

Он устал.

Он не в настроении.

Не лезь к нему.

Хочу, чтобы он остался.

Мне нужно. Просто нужно сейчас.

– Миртл хотела на время вселиться в мое тело, чтобы переспать с тобой!

Гермиона выпалила это быстро, боясь застрять на середине фразы. Ведь тогда у нее не хватит духа продолжить. И только когда фраза прозвучала, она поняла, сколько вопросов та может породить.

Отлично, Гермиона. Так надо было сделать раньше. Она заметила за собой – когда проговариваешь что-то, проще это проанализировать. Но в этот раз она этого не сделала, и теперь анализировал Малфой. А к каким выводам он придет…

Его удивления хватило только на одну приподнятую бровь:

– Хочешь сказать, что там на озере со мной была…

Он говорил медленно, словно сам еще формировал отношение к этому обстоятельству.

– Нет, конечно! – поспешно замотала головой Гермиона, и непослушные кудри тут же выбились из небрежной прически. – Я обещала подумать.

– Подумать? Интересно. Я бы спросил: и часто ли ты отдаешь свое тело в аренду на потрахаться. Если бы ты не была девственницей. Но есть ведь и альтернативные способы…

Грейнджер густо покраснела, поняв намек.

Надо же. Стоит ей чуть-чуть допустить откровенность между ними, как он тут же пользуется ее слабостью и открытостью.

Чтобы ужалить. Змей.

– Я сейчас же прекращу этот разговор! – угрожающе прошипела она.

– Стой-стой! Ты начала и обязана закончить. Нельзя оставлять меня в таком состоянии!

Ей показалось или он веселиться? Все эти пошлые намеки…

И все же. Это подкупало. В его словах по-прежнему ощущалась доза яда. Но видеть, как он искреннее веселится, было непривычно.

В его случае – почти беззлобные издевочки. Почти… милые.

– Я хотела получить от нее какую-нибудь информацию о подселенце, потому что мое расследование не двигается, – тут она осуждающе посмотрела на Малфоя. Но быстро поняла, что бесполезно пытаться вызвать у него чувство вины. – В общем это было ее условие. Я соглашаюсь. Мы делаем это. Она помогает.

– И ты обещала подумать?

Он как-то наклонил голову вбок и смотрел на нее с нечитаемым выражением лица.

– Ну да… А что я должна была сказать? – Гермиона занервничала под его взглядом и отступила на шаг. – Потерпеть немного ради благой цели…

– Потерпеть?

Слизеринец прищурился и быстро направился к ней, заставив девушку в панике пискнуть и сжать ледяной ладошкой палочку в кармане.

Его глаза нехорошо блестели.

Ну хоть не становились полностью черными.

– На озере ты не терпела. Даже когда было больно. И вообще мне показалось, что это больше для тебя. Для тебя самой. Никаких благих целей.

Он вырвал ее руку из кармана и больно сжал запястье, второй притягивая девушку за талию, прижимая к себе и заставляя выгнуться назад.

– Хорошим девочкам тоже хочется чего-то для себя, правда?

Малфой склонялся за ней. Мерлин, она сейчас встанет на мостик.

Его дыхание касалось ее уха, заставляло дрожь бежать по позвоночнику. Такое знакомое ощущение. Это ведь было несколько часов назад.

Этот воздух из его легких – он все еще ощущался на ней. Смешанный с морозом и желанием.

И вот новый привкус.

Разоблачение.

Они опять близко.

Поцелует?

Она замерла, запретив себе закрывать глаза и тянуться к нему.

Это будет так очевидно.

Так жалко.

Он отстранился и отошел на пару шагов, сложив руки на груди.

А ей пришлось снова изо всех сил сдерживаться.

Давить в себе разочарованный вздох.

И все же… Дыхание парня участилось, когда он приблизился к ней. Что бы он ни чувствовал к ней, Гермиона точно ему не безразлична.

– Ты уедешь из школы на Рождество?

Спросил с неудовольствием, кривя губы. Похоже, слишком очевидные реакции своего тела не нравились Малфою. Аристократ должен быть сдержанным.

– Нет, мы с Гарри и Роном хотели остаться, – быстро ответила она, почти проглатывая имена друзей и ощущая себя предательницей.

Потому что они раздражали его. А ей не хотелось его злить.

– Провести праздники тут, в Хогсмид сходить…

Девушка беспомощно развела руками. Она не вполне понимала, что хочет от нее Малфой. К чему он клонит. Вряд ли же он предложит ей провести праздники вместе. Так сказать закрепить…

– Думаешь, это будет для тебя безопасно.

Он произнес это без вопросительной интонации. Задумчиво. Переводя взгляд на окно. Кажется, разговаривая больше с самим собой, чем с ней.

Он хотела ответить, что уже все решила.

Что рядом будут ее друзья.

И что одна она в башне оставаться не хотела. Планируя временно перебраться в комнату Джинни. Заодно и за бубонтюбером своим многострадальным присмотрит.

Но девушка не была уверена, что все это будет интересно Малфою. Поэтому просто спросила:

– А ты поедешь в … Мэнор?

– В Мэнор, – коротко бросил парень, не отрывая взгляда от окна.

Сказал безразлично. Это место у них обоих вызывало много эмоций. Но у него точно больше.

Родовое поместье.

Дом родителей, где он вырос.

Штаб-квартира Пожирателей смерти.

Место, где он принял метку и видел смерть.

– И как тебе там после всего?

Гриффиндорка все-таки была достаточно храброй.

Пусть он сейчас огрызнётся. Пошлет ее. Снова станет вести себя как обычно.

Это ведь не ее дело. Они никто, чтобы так откровенничать.

– Там Нарцисса.

Парень ответил почти через минуту, и Гермиона не ожидала, что он вообще скажет хоть что-то.

Емко.

Там Нарцисса.

Больше ничего, но ей это отчего-то казалось совершенно понятным.

Для его матери было важно присутствие сына. Даже если никакого праздника не будет.

Парень снова повернулся к ней. Как будто обдумал что-то.

– Грейнджер, тебе теоретически нигде сейчас небезопасно. Этот твой подселенец может влезть в чью угодно шкуру. И я не уверен, что он долго будет таким разборчивым, делая потрошителями одних только слизеринцев. Если припрет тебя укокошить, ему сойдет и какой-нибудь магл.

Она вздохнула. Девушка думала об этом.

Нигде небезопасно.

– Поттер, насколько я знаю, буквально надрачивает на возможность провести Рождество в этом унылом заведении. Думаю, он не откажется от этой доброй традиции даже, если твои внутренности размажут по стенам тонким слоем.

Гермиона поморщилась от его циничного высказывания. И когда у нее уже выработается иммунитет? Каждый раз, когда ей казалось, что она привыкла к его грязному языку, Малфой выдавал что-то новенькое. То, что все равно заползало занозой под кожу и саднило там.

– Как-то же вам втроем удавалось выживать все это время. Так что может и каникулы переживешь.

Переживешь каникулы.

До девушки доходило медленно.

Какое-то осознание.

Переживешь. Время…

До его возвращения в Хогвартс.

Глава 22

Малфой оттягивал момент возвращения в башню, шатаясь по замку.

Не потому, что ему неприятно было её видеть. Просто ему тоже хотелось осмыслить.

Он не планировал никого трахать сегодня.

А её он не планировал трахать вообще никогда.

Салазар. Хорошо, что хоть накинул дезилюминационные чары, чтобы не было видно небрежно перекинутые через плечо коньки.

Паркинсон точно сделала бы стойку, как взявшая след гончая.

Её ревность и привязчивость жутко утомляли. Она чуть ли не кидалась на девчонок, которых Драко таскал пачками в свою спальню. И не запоминал имен. А вот Пэнс вполне могла бы хранить под кроватью пергамент со списком всех вычисленных «конкуренток». Расписанный аккуратным почерком по алфавиту.

Он невесело усмехнулся.

Драко полагал, что групповуха с Асторией остудила её нездоровую влюблённость. На самом деле это было одной из целей. Помимо отвлечения.

Но нет. Хотя бы сцен устраивать не станет. Гринграсс ей не по зубам, чтобы просто взять и вцепиться ей в волосы.

А вообще-то, пусть сами разбираются. Драко никого не принуждал. Сами согласились на эту игру. И было даже неплохо. Чтобы занять кусок ночи.

Вонючий ядовитый дым, смешанный с морозным воздухом, наполнял лёгкие.

То, что они переспали прямо перед рождественскими каникулами, даже удобно. Он уедет на пару недель в Мэнор и окажется в привычной среде. Хотя отца и деда там давно нет, ситуацию это особо не меняло. Они отравили поместье на годы вперёд.

Там не будет ни Паркинсон с её истериками, ни косых взглядов других студентов, ни подозрительных авроров. Они к ним, хвала Салазару, не заглядывают. Драко сам посещает министерство, как счастливый обладатель метки. Не пропустить бы визита в этот раз, а то в свете событий в Хогвартсе это может быть неоднозначно.

Он с трудом терпел эти дежурные процедуры, когда приходилось оголять руку и показывать этим идиотам, что Чёрная метка никуда не делась. Всё ещё чёрная, всё ещё издевательски скалится всему миру.

Министерские пешки глубокомысленно кивали, в то время как прытко пишущее перо что-то стремительно строчило на пергаменте. Скитер определённо задала тренд на эту гадость.

Парень нехотя оторвал лопатки от стены, приближаясь к балкону и кладя руку с зажатой между пальцами сигаретой на холодные перила.

Как же быстро сейчас темнеет.

Неужели прошёл целый день?

И на что ты его потратил?

…

На обратном пути в башню Малфой с неудовольствием глянул на веночек остролиста, выглядевший как блёстки на лице покойника. Все эти натужные попытки руководства школы создать рождественское настроение и атмосферу того, что никакого пиздеца не происходит, проваливались с треском. Растворялись в чаде старых свечей.

Он был уверен, что Снейп к этому фарсу отношения не имеет. Просто позволяет всяким пуффендуйцам и гриффиндорцам пускать пыль в глаза самим себе. Одни слишком тупые, другие – непроходимо тупые в своем оптимизме. Присыпали дерьмо сахаром и предлагают всем это сожрать.

Грейнджер сидела на диване с книгой, поджав под себя одну ногу. Волосы собраны в небрежную шишку на затылке. Вся эта конструкция, вероятно, держалась только потому, что девушка не шевелилась.

Она вскинула голову, и Малфой встретился с её настороженным взглядом. Если он сейчас подойдёт, обхватит её плечи, и рванет вверх к себе, её кудри точно вырвутся на свободу.

Хм. Желание прикоснуться к ней похоже никуда не пропало.

Мало тебе было касаний что ли?

Недавно ты был к ней ближе некуда.

Он вернул ей коньки.

Хотел сказать что-нибудь язвительное про её сегодняшнюю вылазку, но этот день был и так богат на события, и практически свершившееся утопление было не самым запоминающимся.

Чутье подсказывало ему…

… Что она запомнит это.

Не может не запомнить. Для девчонок их первый раз значит много.

Инициация.

И даже после войны, сражений, трупов и увечий. Что-то такое простое. Через это проходит большинство девчонок её возраста. И в этом ничего такого.

Для него.

Когда он увидел её на диване, такую привычную, то поймал себя на мысли, что хотел бы постоять тут и просто понаблюдать за ней.

В этой огромной гостиной маленькая девушка, ещё и так уютно подобравшаяся, выглядела хрупкой и … уютной.

Что-то такое давнишнее. Редкое. Неуловимое.

Уют.

Её сосредоточенно шевелившиеся губы и тонкие пальцы, поглаживающие корешок книги.

Если бы её тут не было?

Не было запаха кофе с солёной карамелью, то осталась бы очередная богатая вычурная и очень одинокая комната. Каких в его жизни было предостаточно.

– Ты ждала меня?

Его голос звучал хрипло – от мороза, сигарет и долгого молчания.

Ему захотелось, чтобы – да.

И хоть Грейнджер тут же принялась отрицать, он знал – врёт.

Ему снова хотелось целовать её. Ему казалось, что не распробовал. Что всё произошло как-то скомкано и не так.

Это не так должно было быть.

Да Мерлин побери, это случилось всего несколько часов назад!

Парень всё-таки нашёл в себе силы оторваться от неё.

Надо скорее валить.

Пока просто не опрокинул её на диван, чтобы изучить её тело более детально. В тепле. В уюте, который она вокруг себя создала.

Но Грейнджер задержала его сама.

Какое-то нелепое признание, от которого сперва захотелось рявкнуть на неё. Неужели грязнокровка, на пару со спятившим от одиночества призраком, решила втянуть его в какие-то странные секс-игры?

Он неплохо относился к Миртл, она была… терпимым персонажем в его жизненной истории, но, если она решит провернуть что-то подобное, но точно разорится на заклинателя духов. Чтоб посадил мёртвую девчонку в какую-нибудь вазу – и пусть сидит там до скончания веков.

Выдохнуть.

С ним была Грейнджер.

Именно она несмело комкала пальчиками ткань его пальто и рубашки, когда тянула на себя. Это её стоны и горячее дыхание растекались по его коже.

Она просто хотела его.

Как и он её.

Возможно, это признание, а может – усталость сыграла свою роль.

Малфой сказал много.

Слишком на его взгляд.

Грязнокровка всё же была умницей.

Она поняла, что он о ней беспокоится. Хочет, чтобы она была в безопасности всё это время. Почему-то Малфою на секунду показалось, что без него она и так будет. И эта мысль отозвалась колющей болью в предплечье, словно метка пробудилась и поползла вверх по руке. Куда-то по направлению к жизненно важным органам. К одному жизненно-важному.

Пусть пока побудет в безопасности.

Глава 23

Мэнор, по сути, не так уж сильно отличался от Хогвартса. Размерами разве что. Хотя Драко в детстве поместье казалось огромным. Да и сейчас тоже, особенно после того, как они остались здесь с матерью вдвоём. Не считая домовых эльфов, но благодаря дедовой дрессировке он разучился считать их за равных себе существ. И даже забота его лопоухой няньки ситуацию не сильно меняла.

Как же ему осточертело это место!

До одурения много почти никогда не прогревавшегося на солнце камня. Вычурная, идеально выверенная, но холодная красота. Положение спасал разве что материнский сад с розами, где он любил возиться в детстве, помогая Нарциссе и прячась от отца с дедом, который вечно торчал в поместье. Несложная, почти медитативная работа успокаивала его и давала хоть и недолгое, и обманчивое, но всё же ощущение безопасности.

В Мэноре не стоило расслабляться. Раз – и Круцио летит из-за угла. Два – ёбаные Пожиратели смерти расползаются по всему дому, как ядовитая плесень. Три – и преподавательницу магловедения пытают на обеденном столе, а потом её сжирает огромная змея. Всем приятного аппетита, продолжаем обед!

Когда Малфой ближе познакомился с жизнью магловского Лондона, он решил, что непременно обзаведётся квартирой. Обыкновенной, максимально современной. Сырость особняков и замков никогда не казались ему чем-то привлекательным. И у него в квартире не будет камина. Никакого, блин, открытого огня в доме! Некоторые – что маги, что маглы – буквально надрачивают на это, считая наличие камина признаком элитарности. Нет, камин был хорош только тем, что в нём можно было что-нибудь сжечь. Или кого-нибудь. Например, замученных до смерти птиц.

Чтобы огонь стёр все улики. Всё – в порошок.

Будто и не было.

Последняя неделя перед каникулами пролетела быстро. Грейнджер больше не доставала его с обязанностями старосты, взяв всё на себя. Но в один из вечеров он заметил, как она вновь засиживается в гостиной, на бледном лице, под ставшими ещё больше глазами, залегли тёмные круги.

Она не позволит себе отдохнуть.

Драко вздохнул, и подошёл к ней. Когда тень упала на листы, девушка тревожно вскинула голову, вопросительно глянув на парня.

Он молча забрал у неё стопку пергаментов, бросив уже готовой начать возражать девушке:

– Я завтра сам доделаю. Иди спать.

И слава Мерлину, она не спорила! Просто смотрела на него несколько секунд. Драко терпеливо вынес это недоверчивое скольжение взгляда, ничего не комментируя. Потом встала, потянулась и отправилась наверх. Так же молча.

Малфой наблюдал за открывшимися позвонками, когда она потягивалась и ворот кофты немного сполз. Они выступали так сильно, что, вздумай он сейчас уложить её голой спиной на снег, остался бы четкий отпечаток.

…

Нарцисса в шелковом голубом платье с накидкой в тон смотрелась в их огромной гостиной как привидение.

Может, она и была им.

Призраком былой жизни этого дома.

Такой хрупкой, как оказалось, жизни.

– Драко, дорогой! Я так надеялась, что ты приедешь!

Тонкие руки обвили его шею. Ей уже пару лет приходилось привставать на цыпочки, когда она собиралась обнять его.

– Это же традиция, быть дома на Рождество, – усмехнулся он куда-то в светлую макушку, пахнувшую морозной свежестью и розами.

– У тебя хриплый голос…

– Я с мороза. Прогулялся ещё немного по саду.

– Весной там будет масса работы.

– У тебя же есть эльфы и волшебная палочка.

– Ты же знаешь, что я люблю заботиться о цветах сама. Может, у тебя получится приехать. Я знаю – подготовка к экзаменам, – быстро заговорила она. – Но ты мог бы… помнишь, как нам нравилось подрезать их вместе?

– Посмотрим, – сухо ответил Драко, мягко отстраняясь. – Твое платье промокнет, там снегопад. А я не отряхнул пальто.

– Это ничего, я потом заклинанием высушу, – рассеянно отозвалась Нарцисса, теребя бледными пальцами край накидки, и продолжила, вскинув глаза на сына. – Я два дня назад была у Люциуса, мне разрешили перед Рождеством…

Она заговорила быстро, чтобы он не перебил её, но Драко всё равно это сделал:

– Я подозреваю, к чему ты клонишь. Не начинай этот разговор снова. Я не планирую встречаться с ним. Даже если меня всё-таки решат посадить, и в Азкабане дадут соседнюю с ним камеру, я не захочу общаться с этим ублюдком.

Нарцисса испуганно выдохнула и приложила тыльную сторону ладони к губам:

– Что ты такое говоришь?

Не то чтобы она не предполагала такого развития событий. Она знала, что сын зол на её мужа, но при ней он всегда старался сдерживаться.

– Тебе не нравится, что я назвал ублюдка ублюдком? – оскалился Драко.

– И это… Но я не хочу думать, что тебя когда-то бросят в Азкабан. Тебя оправдали на суде. За тебя свидетельствовал Поттер и эта его подружка… Отличница мисс Грейнджер.

Только про неё не надо сейчас.

Хочешь окончательно испортить мне и так не самое радужное настроение?

– О, ну тогда я спасён! На мне пожизненная защита от Азкабана, сглаза и нормальной прически.

"И она ему не подружка", – добавил он про себя.

– Перестань, прошу. Я просто подумала, что перед праздником. Семейным… В конце концов – всё, что Люциус делал, он делал для нас – своей семьи.

– Если он убедил в этом тебя, то меня не получится, – сквозь зубы процедил Малфой.

Ему всё больше казалось, что ехать домой на каникулы было так себе идеей.

У них же вроде есть недвижимость в Испании? Как раз у моря. Максимально отличное от Мэнора место. И вообще, пора начать разгребать дела с наследством. Он даже толком не смотрел документы – что там хотя бы материального оставил этот мудак.

– Драко…

Парень дёрнул плечами в раздражении. Стоять тут посреди гостиной и думать о том, чтобы оказаться подальше от родной матери.

И от людей вообще.

Это давнишнее желание.

– Я бы отдохнул, – выдохнул он, огибая мать и быстро шагая в сторону коридора. – На самом деле неделя была тяжелая

И странная.

– Да, я понимаю, – она поспешно закивала, но он знал, что Нарцисса Малфой, урождённая Блэк, так просто сдаваться не собирается. – Ты устал. Ещё и все эти ужасные события. «Пророк» нагнетает или всё действительно так ужасно? Я даже думала попросить Северуса… Ой, не буду тебя сейчас расспрашивать! Поговорим за ужином. Твоя комната уже готова.

Парень почти добрался до порога, когда его догнал голос матери:

– Драко… Я тут разбирала вещи и нашла кое-что. Почему-то мне подумалось, что тебе будет интересно. Ну или хотя бы, что тебе надо знать. Как наследнику.

Малфой остановился на выходе из гостиной, но оборачиваться не стал.

– Это дневник твоего деда.

Глава 24

Комната была слишком большой для одного. Кровать огромной. Высоченный шкаф до потолка. Громоздкое кресло.

Слишком много для одного.

Но несмотря на огромное пространство, Драко не покидало ощущение, что в этой комнате он как жук в коробке, с постепенно съезжающимися стенками. Какой бы большой она ни была, всегда останется давящей.

Практически ничего не менялось с его детства, разве что наполнение шкафа.

– Миссис Малфой велела сказать молодому господину, что ужин через час, – тихо сообщили из-за шкафа.

– Спасибо, Поппи.

Драко не стал зажигать свет, кинул палочку на кресло, сбросил ботинки и улёгся на кровать.

– Если хотите – могу принести что-нибудь перекусить. Молодой хозяин, наверняка, голоден. Эльфы в Хогвартсе готовят без души, – принялась хлопотать его ушастая нянька, выползая из тени и приближаясь к кровати.

Малфой усмехнулся.

– Просто у них нет твоей волшебной поваренной книги.

– Она передаётся из поколения в поколения эльфами, служащими вашей семье, там уже больше тысячи страниц, я добавила от себя почти две сотни, – тут же не без гордости уточнила Поппи, а её уши чуть приподнялись от удовольствия.

– Я бы взял тебя с собой, но Нарциссе ты нужнее, – задумчиво протянул парень, глядя в потолок.

– В этом году появилось немало вакансий, после войны многие эльфы либо погибли, либо ушли из школы, – тихо продолжила Поппи, видимо, соскучившаяся по нему и решившая поболтать. – Должность домовика главных старост тоже была свободна. Надеюсь, тот, кто её в итоге занял, хорошо следит за порядком в башне.

Малфой ничего не ответил, но ей и не нужно было, эльфийка тараторила дальше:

– Надеюсь, что староста девочек умна и прилежна и не отвлекает молодого господина от учебы.

Видимо, ему не избежать напоминаний о Грейнджер.

Умна и прилежна.

И слишком навязчива.

Занимает собой очень много места, в том числе и в его мыслях. И даже если ему не хочется на неё отвлекаться, он всё равно отвлекается. Например, чтобы вытащить из озера. И трахнуть.

Он вспомнил тонкие руки, обвивающие его. Несмелые, но пылкие поцелуи.

Да, она определённо прилежна.

Малфой скосил глаза, эльфийка улыбалась, а около её глаз собралась куча морщин.

Большинство волшебников не очень-то отличали домовиков друг от друга, но Драко, благодаря природной и выдрессированной внимательности, мог бы найти мельчайшие отличия. А черты своей няньки помнил лучше всего. У неё были такие же огромные глаза, водянисто-голубого цвета и остренький носик. Не безобразный висячий клюв, а что-то даже… милое.

Нарцисса, хоть никогда и не отказывала ему во внимании и ласке, не испытывала удовольствия от процесса вытирания соплей и прочих, сопутствующих воспитанию ребенка, вещей. И всё это забрала себе Поппи, оставив самое приятное Нарциссе.

Он привык общаться с эльфийкой отстранённо. Малфой не строил иллюзий. Жёсткость отца и деда обрушилась бы на неё в полную силу, если бы они заметили хоть тень привязанности. Ей и так доставалось, но пока её полезность перевешивала, серьёзных увечий ей не наносили. В конце концов она изучила своих хозяев до мельчайших деталей и умела угождать им как никто другой. Более того – она сама этого хотела.

– Позови меня, когда стол будет накрыт, я пока почитаю.

Поппи кивнула и аппарировала с тихим хлопком.

Малфой нащупал где-то в районе бедра дневник, который тоже бросил на кровать.

Он решил не откладывать. Выспаться всё равно не удалось бы. Так что, вместо того, чтобы бесцельно злиться на бессонницу, можно ознакомиться с бреднями старого маразматика. Будто ему их в живом исполнении было мало.

Парень перевернулся на живот и лениво перелистнул несколько уже успевших пожелтеть страниц.

…

Бадан джирандех.

Что-то вроде «захвативший тело».

Пакость его родственнички притащили из путешествия по странам Ближнего Востока. Тамошние маги подселяли зловредного духа в тела, чтобы тот управлял волей «хозяина» и корректировал некоторые его решения.

Обычно этот «бадан джирандех» запихивался с помощью специального ритуала в тела боевых магов и делал их безжалостными машинами для убийств. Так как стирал все сомнения и малейшее сочувствие к любому живому и чувствующему боль существу.

Блядский ж ты Салазар.

Эти в край охуевшие фанатики опасались, что Драко может связаться с грязнокровками в будущем. Они настолько были этим озабочены, что наложили на него старые и очень древние чары.

Проклятие.

Они его прокляли.

Родной отец и дед.

Когда он думал, что эти двое не могут быть подлее, они пробивали очередное дно.

Добровольно позволили какой-то мерзости вселится в его тело. Призвали злого духа, созданного провоцировать в нём ненависть ко всем маглорождённым.

Как теперь верить собственным чувствам?

Ему подсунули ненависть. Буквально впихнули внутрь, когда он был совсем ребёнком.

Драко внезапно подумал о том, что сказала бы Грейнджер.

Ладно, не внезапно.

Он периодически думал о её реакциях на те или иные вещи. Это уже даже почти не раздражало. Гриффиндорка наверняка округлила бы глаза, закусила нижнюю губу и начала бы нервно потирать большим пальцем левой руки большой палец на правой.

Парень вроде бы и не следил за ней специально, наблюдательность и вынужденное совместное проживание заставили его достаточно хорошо изучить девушку.

Он сам не заметил, как она стала для него чем-то вроде мерки нормальности. Гриффиндорка для слизеринца. Просто бред.

Он попытался прислушаться к себе. Не зашевелилась ли в груди та тварь, которая должна отвечать за ненависть. Но мысли о Грейнджер уже давно вызывали столько противоречивых чувств, что проклятый дух, должно быть, сошёл с ума. Если вообще когда-то был в нем.

Информации о том, что это за подселенец, в дневнике почти не было. А значит придётся искать её самому.

Драко нашёл записи о проклятии быстро, потому что дед слишком много раз упоминал о «захватчике» и о том, как же они расчудесно всё придумали.

Старческие рассуждения и рецепты зелий от геморроя и артрита парень перелистывал.

Морщился почти на каждой строчке.

Дед пространно рассуждал о выборе невесты для внука.

Порядка тридцати фамилий. Гринграсс, Паркинсон, Булстроуд – из числа британских семей, несколько чистокровных из Франции, Испании, Германии, Бельгии, с которыми Драко пару раз пересекался на приёмах.

Все достоинства потенциальной невесты были рассмотрены всесторонне и очень… физиологично.

Слишком широко поставленные глаза или чуть оттопыренные уши могли стать минусом. Каждая кандидатка получала от деда баллы. Мерлин побери, это просто какое-то шоу навылет. Больше всего баллов у сестер Гринграсс и пары европеек.

Конечно, не совсем понятно, что там с даром у маленькой девочки. Можно разве что просканировать магический фон, оценить силу стихийных выплесков, но всё это не даёт полной картины. Надо признать, что к определению магического потенциала чистокровные волшебники действительно подходили научно.

Но ведь выбор с каждым поколением всё больше сужался.

К тому же Абраксас опасался, что расползающийся как чума либерализм в обществе повлияет и на его внука.

А значит надо заставить его жениться на «правильной» девушке. Старое доброе «лишу наследства» могло не сработать из-за Нарциссы, которая точно не даст сыну прозябать в нищете, хоть ты Авадой ей угрожай! Очень много ворчания на тему того, что Люциус слишком мягок со своей женой и больно много ей позволяет.

И вот то самое.

Нужно было надежное средство.

Стопроцентное.

…

– Как дела в школе?

Нарцисса все же решила завести разговор.

Драко усмехнулся.

Начала с наибанальнейшего из вопросов. В то же время… Именно с него начинались все семейные обеды во время его приездов на каникулы. Традиция своего рода.

Правда, раньше его задавал другой человек. Мать всегда интересовал его внешний вид, самочувствие, мысли, рассказы о друзьях… Словом всё то, что и должно интересовать нормального родителя, который не видит в ребенке средство реализации своих амбиций.

Не только учеба и оценки.

Драко не нравилось, что Нарцисса старательно делает вид, что ничего не происходит.

– Помимо того, что в каждом коридоре ты рискуешь наткнуться на разбросанные тут и там внутренности грязнокровок, всё неплохо, – с преувеличенным энтузиазмом начал он, откладывая вилку. Эльфам неплохо удался стейк на самом деле. – Перед каникулами пришлось погонять старост, которые отлынивали от дежурств, и заполнять никому не нужные списки уезжающих на каникулы…

– Ох, дорогой, – выдохнула Нарцисса, цепляясь за это и игнорируя сказанное об убийствах. – Я знаю – тебе нелегко приходится. Но Северус считает, что это назначение пойдет тебе на пользу. Поможет… отвлечься.

– Это охренительно отвлекает меня от подготовки к экзаменам.

– Это почётно, – чопорно отозвалась мать, став на секунду собой прежней. – К тому же, со стороны директора это жест доверия. Тех, кто происходит из семей маглов, гораздо больше. И число сочувствующих им выросло. Странно, что нас до сих пор не выволокли из своих поместий, как в средневековье, и не сожгли на костре, – она невольно поёжилась.

– Ты же знаешь, что я не позволю ничего плохому случиться с тобой, – Драко внимательно посмотрел на мать.

– Знаю, дорогой, – она вздохнула. – Но мы… наша семья причинила много зла другим волшебникам. Магический мир сейчас настроен враждебно, я переживаю о твоей дальнейшей судьбе. Вряд ли тебе удастся получить приличную должность в британском министерстве, – она снова вздохнула. – И спортивная карьера, о которой ты мечтал в детстве…

– Больше не мечтаю, – со скучающим видом перебил её сын.

Ему хотелось либо начать уже серьезный разговор о дневнике, либо вернуться к еде. Вгрызаться в мясо зубами и глотать как пёс, не пытаясь толком прожевать. Он был зверски голоден.

– Я отправляла сову матери Маркуса с соболезнованиями, но ответа не получила. И во второй раз… не стала. Это тяжело, могу себе представить, какого это. И мальчикам, и их родителям. Очень боюсь, что тебя постигнет та же судьба.

– И поэтому ты дала мне дневник.

Ни намека на вопрос.

Он всегда чувствовал, что с ним что-то не так.

И только теперь, когда проклятие выходит из-под контроля, Нарцисса говорит об этом. Не говорит даже – даёт дневник.

Драко поймал взгляд матери и произнес, скорее, для себя:

– Ты читала его.

– Да, – Нарцисса опустила глаза. – Но я и так знала про проклятие. Точнее – догадывалась. Люциус не делился со мной всем… После новостей о том, что происходит в школе, я поняла, что должна выяснить больше. Перебирала документы и нашла дневники Абраксаса… Люциус не хотел, чтобы ты стал предателем крови, – тихо произнесла мать. – Пытался уберечь наш род. Намерения были благими…

Она и сама понимала, что это так себе оправдание. Но, видимо, не могла не сказать. Не могла, блять, перестать оправдывать его.

– Да, намного лучше, чтобы я стал одержимым психом, – ядовито ответил Драко.

Ему не хотелось срываться на Нарциссе. Но мать просто… была рядом. И знала. Хотя что она могла сделать?

Малфой просто охуевал от приоритетов собственной семьи.

Наложить на родного сына проклятие.

Почему-то опять вспомнилась Грейнджер. Вряд ли её магловские мамочка и папочка стали бы её проклинать, чтобы она не связалась не с тем парнем.

Но вот ирония.

Она ведь связалась.

Малфой вздохнул.

– Придется, видимо, встретиться с этим… благодетелем.

Глава 25

Драко поднял воротник черного пальто. Холодный ветер Северного моря мгновенно заставил открытые участки кожи заледенеть.

Встретивший его высокий черноволосый хмурый аврор даже не удосужился представиться, только коротко кивнул, забрал палочку, просканировал на предмет запрятанных артефактов и велел следовать за ним.

Аппарировать в сам Азкабан было нельзя, поэтому пришлось переместиться ко входу максимально близко, чтобы не скакать до тюрьмы по склизким камням.

До чего мерзкое местечко.

Проклятый треугольник.

Странно, но даже днём вокруг было темно.

Но, если подумать – ничуть не странно.

Это место высасывало свет. Любой. Откуда угодно. Эти стены, пропитанные чёрной магией основавшего их волшебника, с удовольствием собирали свою ежедневную жатву из боли, страданий и сожалений заключённых.

Хотя может, не у всех тут были сожаления.

Вряд ли Люциус утопал в сожалениях. Разве только сожалел о том, что сторона, которую он выбрал, не победила. Или что не удалось в этот раз отвертеться.

Кингсли Бруствер предлагал очистить Азкабан от дементоров после того, как тёмные существа с легкостью переметнулись на сторону Тёмного Лорда. Но уничтожить их было проблематично, а девать некуда.

Поэтому теперь их несколько ограничили в правах, загнав в подвалы башни и не давая направо и налево посасывать и без того невеликую радость из заключенных. Доблестным аврорам точно не по себе от работы бок о бок с такими токсичными коллегами.

Драко подумалось, что будет забавно, если Поттер всё же осуществит свою мечту о работе в аврорате и на первую же практику отправится именно сюда.

Хотя это ему стоит рассмотреть подобный вариант. Вот такой работы для бывшего (но не совсем) Пожирателя в Министерстве точно не пожалеют.

Метка болезненно пульсировала, заставляя его морщиться.

Вот уж кому тут было комфортно. Тёмная магия тянулась к тёмной магии.

Кстати, в особняке – с момента приезда – она его почти не беспокоила, а ведь Тёмный Лорд сделал его своей штаб-квартирой и творил там много всякой мерзкой дичи. Вряд ли Нарциссе удалось «очистить» поместье. Возможно, это и вовсе никогда не произойдет.

Они поднимались вверх по узким лестницам практически на самый пик зловещего треугольника. Неужели у Люциуса камера с шикарным видом на море?

Аврор резко остановился возле одной из камер, шурша длинным плащом, повернулся, давая Драко дорогу и медленно отступая к стене.

В тень.

Он не уйдет.

А значит поговорить откровенно не удастся. Но и без прослушивания он вряд ли мог рассчитывать на полную откровенность со стороны Люциуса. Такова уж их семейка. Куча грязных секретов.

Тусклый свет от окна осветил решётки камеры и приблизившегося к ним человека.

Донесшийся до парня голос был узнаваем, но стал… старше. В нём слышались хрипы.

– Как тебе удалось сюда попасть? Даже Нарциссе редко удается…

– Полезные связи. Ты сам учил меня.

– Хоть что-то в твоей голове осело, – задумчиво протянул Малфой-старший.

«Ну да. Ты постарался, чтобы что-то осело не только в голове».

Ему и правда пришлось подключить связи. Вряд ли его сейчас начнут пытать прямо в коридоре Азкабана, чтобы он выдал мерзкого предателя. Визит в тюрьму к папаше – мелкая услуга. Он же не освобождать его пришёл.

Министерская сошка долго кочевряжился, бормоча что-то о том, что свободные для посещения дни остались только в следующем месяце. Будто у них там выстроилась очередь из желающих посетить набитый Пожирателями Азкабан. Ага, чтоб счастливого Рождества им пожелать. Скорей уж – чтоб в лицо плюнуть.

Когда теряющий терпение парень рявкнул – «сколько ты хочешь для ускорения?!», тот боязливо заозирался.

Каминные сети, скорее всего, отслеживались. Особенно, если речь шла о министерских работниках.

После войны все были такие нервные и подозрительные.

Малфой заметил, как лицо чиновника покраснело. Это было видно даже при искажении лица магическим пламенем. Он тихо назвал сумму.

Драко присвистнул про себя, но сразу согласился. Он был готов отсыпать галеоны. Чиновник рисковал не только должностью. Мог попасть под горячую руку и сам присесть в Азкабан на месяцок-другой. А вот Малфою вряд ли что-то было бы. Люциус часто давал взятки должностным лицам и научил сына виртуозно отбрехиваться от любых обвинений.

– Хреново выглядишь. Похож на кожаный мешок с костями. Но вроде ещё ничего. Я думал, что дементоры выпьют тебя в первый же день отсидки.

Люциус усмехнулся потрескавшимися губами.

Постарел, да. Никакого былого лоска – волосы превратились в грязные сосульки (даже Снейп себе такого не позволял), морщины покрывали лицо, шею, руки словно мелкая паутинка. Ни намека на былое. Сколько он ещё протянет?

Но, похоже, этот старый змей продолжал исправно вырабатывать яд.

– Ты тоже не очень-то свеж. Бледный, круги под глазами. Плохо спишь? – с невинный видом поинтересовался отец, продолжая тянуть уголок иссохшей губы вверх.

Драко скрипнул зубами.

– Полагаю, твоя мать в курсе, что ты здесь.

– Очевидно.

– Нарцисса…, – он заколебался на секунду, и Драко скорее ощутил, нежели услышал – голос отца дрогнул. – Просила что-то передать?

Соблазн был велик.

Уколоть. Укусить.

Но Драко лишь покачал головой:

– Ничего.

– Как мило, что Поттер и его неразлучная компания заступились за тебя перед судьями, – протянул Люциус.

Кажется, он по привычке пытался вести светскую беседу. Или просто хотел как-то выведать, зачем сынок пожаловал его навестить.

– Я их ни о чём не просил, – процедил Драко.

– Ну ещё бы – ты просил. И так слишком много разочарований.

– Я уже говорил тебе, что мне насрать на твои разочарования?

– Сбился со счёта, сколько раз ты это делал, – скучающим светским тоном ответил Малфой-старший. – И сейчас ты потратил драгоценное время каникул, притащился сюда, чтобы сказать мне об этом снова?

– Нашел дневник деда.

Повисла пауза.

– Нашёл ты или…, – Люциус издевательски замолчал.

– Нарцисса мне его отдала, – парень прикрыл глаза. Считать до трёх, пяти, десяти – всегда казалось ему идиотским способом не выйти из себя, но другого в памяти он нашарить не смог.

Один. Два. Три. Четыре…

– И ты внимательно его прочитал?

Люциус взялся тонкими бледными пальцами за решетку, и Драко уловил лёгкое угрожающее шевеление в темноте.

– Да, там полно всякой пакости. Но одна вещь показалась мне особенно мерзкой.

Он старался, чтобы его интонации не менялись. Скучающий светский тон. Всё такой же. Но Люциус должен был уловить изменения. Паузы стали чуть дольше.

Драко, не спрашивая разрешения, сунул руку в карман, достал из пачки сигарету, прикурил её заранее приготовленной зажигалкой – Поппи где-то спешно раздобыла для него прямо перед аппарацией.

Парень услышал. Как скрывавшийся в тени аврор шаркнул ногой и издал какой-то кашляюще-лающий звук, будто хотел возразить, но затем затих, передумав. Запах сигарет местную плесневелую вонь вряд ли ухудшит. А его сигареты – может и улучшат.

Воняло в Азкабане не лучше, чем в любой другой тюрьме, сырость делала свое дело. А очищающие заклинания тут никто не произносил. Был едкий запах хлорки – Драко подозревал, что периодически сюда пригоняли бригаду домовых эльфов, чтобы те наспех сделали уборку, и работающие тут авроры не передохли от ядовитых миазмов.

– И что же показалось тебе особенно мерзким? – вкрадчиво спросил отец, совершенно не собиравшийся облегчать ему задачу.

Ублюдок.

– Например, штуки, заставляющие испытывать ненависть к тому, с чем все в последнее время носятся.

– О, я думаю, это была одна из лучших находок! – обрадовался Люциус. – Получилось же неплохо.

Охуенно просто.

– Эта, как ты выразился, «штука» даёт массу преимуществ в магии. И вообще, делает тебя сильнее. Более волевым…

– Как от этого избавиться?

Он сделал большую затяжку. Очень большую. Облако дыма с ягодным запахом разнеслось по коридору, мазнув по металлу решетки.

Такой вкус не спугнул бы Грейнджер. Он больше не курил при ней те вонючие сигареты.

– Ну вот мы и подошли к причине твоего визита.

Отец, казалось, обрадовался ещё больше.

Крыша у него что ли совсем тут поехала.

– От этого нельзя избавиться.

Драко не показалось.

Голос Малфоя-старшего действительно сочился удовольствием. Если дементоров сегодня выпустят погулять по коридорам, они задержатся у его камеры. Потому что эта его извращённая радость для них должна быть настоящим деликатесом.

– Что?

Он переспросил тихо.

– Может, в начале и можно было, – задумчиво протянул отец. – Но прошло столько лет. Можно только сдерживать. Окклюменция – очень полезная вещь. Люди несведущие и слабые не могут ограждать сознание от… разных темных сущностей. Окклюменция же позволяет контролировать многие вещи. Скажем так – подавлять худшее в себе, – Люциус закашлялся. Видимо, сдерживаясь от смеха.

Мать его, что тут смешного?!

– Но иногда этого бывает недостаточно, – он прокашлялся и продолжил. – Контроль слабнет во время сна. Если не проводить очищающие ритуалы ежемесячно, сущность крепнет, и никто не может достоверно сказать, на что она будет способна. В Марокко, в давние времена, целые поселения были уничтожены. Если маги пренебрегали правилами безопасности.

Забывшись, Драко сжал сигарету зубами. Ему хотелось вцепиться ему в горло.

Только бы аврор не проявил к их трепу больше, чем праздный интерес. Люциус уже наговорил много. Но другого способа узнать больше у него не будет.

– У меня тоже есть дневник. Нарцисса знает, где найти. Может, это поможет тебе. Если не узнать меня получше, то хотя бы почерпнуть для себя что-то интересное.

– Очень надеюсь, – процедил Драко, слегка повернувшись и бросая истерзанную сигарету в окно.

У него была масса вопросов, которые он при свидетеле, естественно, задать не мог. Иначе вопросы к нему появятся уже у аврората.

Может ли эта хрень взять над ним верх? Поработить?

Делает ли она его агрессивным?

Влияет ли на бессонницу и кошмары?

Что она вообще из себя представляет?

Как проводить эти ритуалы, и кто проводил их до этого?

Чем чреват перерыв в ритуалах?

Есть ли связь между убийствами в Хогвартсе и тем, что в нём сидит?

Последний – пугающий. Но это то, о чём он не мог не спросить себя. Уж слишком всё… много совпадений, в общем.

– Сюда новости тоже доходят. Слышал, что в Хогвартсе неспокойно.

Люциус будто читал его мысли.

Да, отец, ты подобрал идеальное слово.

– Неспокойно там всегда было. А сейчас там пиздец. Почти такой же, как при нападении Лорда.

Может, даже хуже, потому что уроки не прекращаются. Все живут своей школьной жизнью. Вжимая голову в плечи и трусливо оглядываясь, так как одни боятся расчленения, а другие – обвинения, но живут же. Рождество вот даже празднуют.

– Нарцисса бы не одобрила таких выражений, – Люциус цокнул языком.

– Её тут нет. А ты вряд ли дотянешься до меня тростью. И её у тебя тоже забрали, полагаю.

– Какой обидчивый, – притворно вздохнул Малфой-старший. – Будто моя трость тебя когда-то пугала. Может, я был с тобой слишком мягок?

Он прищурился, прислонившись щекой к решетке.

– Может, – спокойно ответил Драко. – Но ты уже ничего не сможешь исправить.

Вязкую тишину, повисшую между ними, нарушил ленивый голос аврора:

– Время!

Он махнул рукой в черной кожаной перчатке, указывая в сторону коридора. Намекая, что пора закругляться.

Драко мог поклясться и без часов, что от положенных ему двадцати минут ещё не прошло и половины, но аврору явно было скучно, и он хотел поскорее свалить из пропитанных отчаянием коридоров в какое-то более приятное место. Чуть-чуть более приятное. Отовсюду тащило болью, страхом и смертью, с примесью жжёной бумаги и подгорелой каши-баланды.

Странно, но пока Драко находился тут, он не чувствовал того, что обычно описывали посетители или сидельцы.

Возможно, то, что сидело в нём было темнее.

И этой тьме тут нравилось.

Она бы хотела остаться.

Парень осознал это так чётко, что поёжился.

Интересно, кого-то из его одногруппников уже посадили сюда или всё ещё держат в Визенгамоте?

Мысль была ленивой и скользящей.

Он даже не поинтересовался, были ли суды. Совсем забросил чтение «Пророка» в последнее время. Малфой мог бы свалить всё на бессонницу, выпускной чертов год, Грейнджер, раздражающую всех гнетущую неизвестность с убийствами, отмену квиддичных матчей… да целую кучу причин, каждая из которых сошла бы за уважительную. Но какой смысл врать себе самому?

Ему было насрать.

– Рад был повидаться, счастливо гнить дальше, – Драко развернулся на пятках и двинулся в сторону лестницы, не оборачиваясь.

Не ожидавший этого аврор резко оторвался от стены и чуть ли не бегом бросился за ним.

– У всего есть цена, сын. Я свою плачу.

Драко резко остановился, почувствовав, что разогнавшийся аврор едва не вписался ему в спину.

– Меня никто не спрашивал. Втюхали ненужную покупку. Так что платить я не собираюсь, – и двинулся дальше, не намереваясь больше останавливаться.

– Ты уже слишком долго пользуешься. Все сроки возврата прошли. К тому же именно с ним ты стал тем, кто есть. Может, это стержень твоей личности?

Люциус повысил голос, так как Драко уже отошёл от камеры достаточно далеко.

«Да в пизду такой стержень!».

Салазар. Сначала метка. Теперь это. Точнее – наоборот. Оно – было изначально. И хрен знает, сколько там его настоящего осталось.

Люциус знал, на что давить.

Потерять себя было страшно.

Глава 26

– Что-что? Бадан джирандех, правильно? Никогда про такую хрень не слышал. Оригинальный же ближневосточный сувенирчик тебе Люциус подогнал. Но я бы и не рассчитывал, что он привезет магнит на холодильник.

Блейз аж присвистнул от восхищения. Он явно был заинтересован. И вряд ли сильно удивлен.

Жаль. Драко почему-то надеялся, что у друга будет хоть какая-то информация. Он много путешествовал по миру вместе с матерью, которой вечно на месте не сиделось. И в Марокко точно был. Но вряд ли там туристам на каждом шагу предлагают прикупить на память парочку необратимых проклятий.

Мулат вытянул длинные ноги, развалившись на кожаном сиденье. В столичном пабе в этот час почти не было посетителей.

Драко мрачно зыркнул на него и залпом выпил стакан виски. Обычный. Двойной.

– Мне тебя тащить не придется? Это уже третий стакан за утро, а закусываешь ты только сигаретами, – с некоторой обеспокоенностью протянул Забини. – Кстати, это что – вишня? Где ты берешь эти дерьмовые девчачьи вкусы? Нас могут принять за геев.

– А ты шарфик порче напяль в следующий раз, чтобы ни у кого сомнений не возникло, – буркнул Малфой.

Рука Забини машинально метнулась к обвивавшему шею легчайшему шелку. Шерстяной шарф сейчас действительно подошел бы больше этого пижонства, но… Ладно, он позер и любит красивые, дорогие вещи. Как и Драко. Разве что тот в своем стиле был более лаконичен.

Вопросы продолжали крутиться в голове. Но один оформился и нагло выпячивался. Лез вперед.

Есть ли связь между убийствами в Хогвартсе и тем, что в нем сидит?

Он изо всех сил старался убедить себя, что нет. Иначе ведь давно бы превратился в маньяка или заразил этим маньячеством кого-то.

Но с другой стороны – раньше его сдерживали отец и дед. Первый присел до конца жизни в комфортабельную камеру без удобств, а второй – в деревянной однушке, закопанной на два метра под землю.

Никто не контролирует подселенную тварь. Кроме самого Драко. А тот долгое время был вообще не в курсе, что должен кого-то там контролировать.

Заразил бы кого-то…

Отец не зря спрашивал про сон. Он знал, что без контроля эта тварь зашевелится и начнет отравлять ему жизнь. Возможно, это был такой изощренный способ заставить сына навестить его в тюрьме? Без веской причины Драко бы туда не поперся.

– А у тебя больше не было желания прикончить кого-то из грязнокровок? – парень затушил окурок в уже полной с горкой металлической пепельнице.

Малфой спросил это внезапно и уставился на мулата в упор, застав того вздрогнуть.

– Отличный вопрос для такого безмятежного морозно-солнечного утра, – фыркнул тот, взяв себя в руки.

Однако беззаботность улетучилась.

Блейз скинул ноги на пол, садясь прямо и цепляя свою пинту эля, касаясь ее холодного бока подушечками пальцев. Успокаивая себя. Возвращая себя себе.

Он часто так делал после того случая.

Потому что тогда ему казалось, что он себе не принадлежит. Его тело было захвачено чьей-то волей. Даже его разум отодвинут куда-то в сторону. Словно под наркотой. Словно с температурой под сорок. Вроде получаешь какую-то картинку размытого мира, но от этого только хуже. Кто-то дразнит – как собаку костью – на, возьми. Попробуй ухватить контроль.

Иногда он в поту просыпался ночью, ощупывая свои конечности, заставляя их двигаться, чтобы проверить, что они все еще ему принадлежат.

– Нет, ничего похожего, – под испытующим взглядом блондина он поежился. – На самом деле – даже близко нет. И это очень радостно. Но и тревожно тоже. Я ведь даже не понимаю, что это было. А непонимание напрягает. Знаю, ты за меня поручился…

– Поручился? Перед кем? Грейнджер? Не смеши. Мне плевать, что она думает, – фыркнул Драко, параллельно указав полноватой сонной официантке на стакан. Намекая – нужно повторить.

– Нууу… Быть может, выразился не очень понятно, – усмехнулся Забини. – Перед самим собой, скорее. Ты ведь тоже не знаешь, что это было. Но ты не стуканул на меня. Поверил, что все обойдется.

– Я за тобой приглядывал, – раздражённо ответил Драко, следя за официанткой, которая, на его взгляд, двигалась слишком медленно.

– А я ведь даже не сказал тебе спасибо, – вздохнул мулат.

– Заказ мой оплатишь, – отмахнулся Драко.

…

– И что говорит Нарцисса?

Драко поморщился.

Забини проорал свой вопрос прямо ему в ухо. Музыка в заведении грохотала и била, казалось, прямо по мозгам.

– Что оно необратимо. Можно только сдерживать. Но она вроде не умеет.

Они заняли вип-зону максимально далеко от сцены, но звука тут не жалели.

– Мистер Малфой, мистер Забини, так приятно видеть вас тут снова, у нас редко бывают молоденькие красавчики, наши девочки всегда выстраиваются в очередь, чтобы станцевать для вас.

Темноволосая невысокая девушка в блестящем зеленом топе с огромным декольте опустила поднос на столик перед ними.

Виски и какие-то закуски за счет заведения. Драко никогда не интересовался, что в этой маленькой миске.

– Что ж, лапушка, тогда пусть поспешат, а то мы уже заскучали, – мулат перегнулся через стол, чтобы охотно склонившаяся к нему девчонка могла его лучше расслышать. Ну и декольте свое показать, разумеется.

На самом деле она им льстила. Мажорчики их возраста, детки богатеньких лондонских родителей, часто тут ошивались. Но вряд ли кто-то из них оставлял такие шикарные чаевые. Так что можно было и постараться, распинаясь в комплиментах. Нечто более затейливое она придумать не могла. Отметить их молодость и внешнюю привлекательность – вершина фантазии девчонки.

Было еще рано, до полуночи, когда подтянется основная масса гостей, оставалось еще пару часов.

После паба Драко и Блейз решили отоспаться в номере ближайшего отеля. И опять эти стенания Забини про то, что на ресепшн двух парней, снимающих номер до вечера, неправильно поймут. Драко так и подмывало позлить друга и шлепнуть его по заднице на глазах у администратора. Но он не стал этого делать. Иначе тот еще решит наложить на беднягу Обливиэйт. А в самого Драко в сердцах пульнет Авадой.

В ночь было решено отправиться в стриптиз. Это спонтанное, но не очень неожиданное решение Блейза. Вряд ли он бы пригласил его прогуляться под ручку по набережной Виктории.

– У нас каникулы, надо проводить время как полагается двум без пяти минут выпускникам во взрослую трудную жизнь. А это значит – выпивка и доступные девочки! – торжественно объявил мулат, критически оглядывая в зеркало мятую рубашку.

– Будто бы тебе в Хогвартсе этого не хватает, – криво ухмыльнулся Драко. Он предусмотрительно стянул майку перед тем, как упасть на кровать.

– Там все меня знают, не так интересно. А тут можно говорить всем, что я волшебник.

– Но не демонстрировать.

– С каких пор ты такой правильный? Из тебя что – уже весь виски выветрился? Или это Грейнджер тебя заразила? Я-то думал, что придется поднапрячь свои крепкие руки, утаскивая из паба твое упитое тело.

– Не преувеличивай. Такого никогда не случалось, – настроение Драко мгновенно ухудшилось при упоминании фамилии гриффиндорки.

Почти правда. Насчет того, что он не напивался. Самоконтроль. Окклюменция. Щиты – очень прочные.

Девочки появились секунд через пять после ухода официантки. Ждали сигнала что ли?

И тут же приступили к своим непосредственным обязанностям, рассредоточившись по коленям парней.

Драко в целом нравилось то, что он видел.

Отличная круглая попка с тонкой полоской черных трусиков натирала его пах, пытаясь, видимо, протереть в штанах дыру.

Забини развлекался с двумя блондинками в противоположном конце длиннющего дивана. Что-то часто он в последнее время заказывает блондинок.

Можно было бы пойти с ней в уединенную комнатку, где все-все было скользким и кожаным, но… ему не хотелось. Точнее – хотелось и нет одновременно.

Странно. Он спал с маглянками, и при этом избегал грязнокровок.

Ебаное проклятие работает.

Он избегает их неосознанно. Даже если видит просто симпатичную мордашку, которую уж точно не потащит под венец.

И все работало до… сбоя в системе.

Он засунул под тонкую полоску черной ткани заранее заготовленные магловские купюры и ссадив с себя девицу, махнул другу, показывая, что уходит.

Тот лишь пожал плечами.

Драко был благодарен, что Забини не бросился узнавать, все ли с ним нормально. Ему не хотелось этой его ипостаси наседки сейчас.

Он быстро добрался до зоны аппарации. Благо, в Лондоне их было полно.

Сразу в комнату. Нарцисса все равно узнает, что он вернулся. Вездесущие эльфы не пропустят его появления.

Он прислушался к себе. Сожаления, что ушел, не было.

Веселые кварталы Лондона – не то место, где ему хочется быть. Он вообще вряд ли способен четко сформулировать, где бы хотел быть. А если он не может чего-то для себя четко сформулировать – раздражается. И хватается за эту привычную эмоцию. Простую, живую и живучую.

Грейнджер не угождала ему, она его раздражала. Этим умением она обладала с детства. Хоть он и знал, что эта маска. Самоуверенность, стервозно-всезнайский вид и вздернутый нос. Защита от таких ублюдков как он.

Это все равно работало.

Мистер Малфой.

Эти девки произносят это так почтительно, с легким придыханием.

Вот если бы она обращалась к нему так же.

Образ казался слишком соблазнительным, чтобы просто так отпустить его из затуманенного алкоголем сознания.

Рука сама собой скользнула под резинку свободных пижамных штанов.

Член уже твёрдый и горячий. Чуть ли не пульсирует. Малфой с сердитым выдохом обхватил основание пальцами.

Отлично, парень.

Не дрочил на девок курса с третьего?

Он всегда получал девиц, которых хотел. И ее получил уже. Угомониться бы.

Но она в его фантазии. Шепчет: «мистер Малфой» этим свои дерзким ртом. А улыбается все равно несмело.

Она здесь сейчас.

Грейнджер у него в комнате в Мэноре. С ним.

Полностью обнажённая, сидит в кресле – напротив постели. Закинув ногу на ногу. Непослушные кудри разбросаны по плечам. Один завиток падает на грудь, чуть прикрывая карамельного цвета сосок.

Парень обхватывает себя крепче и начинает двигать рукой.

Драко из фантазии сидел на краешке кровати, пристально глядя на грязноковку, которая уже соскользнула с кресла и, опустившись на колени, медленно двинулась к нему, виляя задом.

Вряд ли это в ее стиле.

Проклятье.

Он не знал ее достаточно хорошо, чтоб сказать, что в ее стиле в сексе, а что – нет.

Маленькие ладошки невесомо касались мягкого ворса ковра. Единственного белого пятна в серебристо-зелёной комнате.

Она бы сделала это, если бы принадлежала ему целиком и полностью?

Вела бы себя так раскованно для него?

Принадлежала бы ему?

А что, если…

Хозяин, господин.

То, как обращались к ним домовики. Для них это было так привычно, как дыхание.

Блять. «Гениальные» идейки Темного Лорда. Грязнокровки в качестве рабов у чистокровных. Он едва не фыркнул, сбив себе весь настрой.

Эльфы прекрасно справляются с работой по дому и другими мелкими поручениями, их магия заточена на это. Маги в качестве рабов не так эффективны, но это же лишь способ унижения.

Власть и контроль.

Но ему хотелось… немного другого.

Подчинения, но более добровольного.

– Хозяин, – шепчет Грейнджер, останавливаясь, опускаясь на колени и кладя руки ему на бедра.

Он попробовал эту фантазию на вкус. Нет, слишком пошло, глупо и уже не так возбуждающе.

Может, как-нибудь потом.

– Мистер Малфой, – выдыхает девушка прежде, чем начать кружить языком вокруг головки.

Он со стоном откидывает голову на подушку.

Фантазия рискует рассыпаться на обратной стороне век. Так как он теряет концентрацию.

Движения головой всё быстрее, её рот плотнее обхватывает член, там внутри – просто ебаное пекло.

И он уже горит вместе с ней.

Но сейчас это горение не имеет значения. Только её жадные, влажные, под завязку наполненные искрящейся от взрывоопасной похоти движения.

Давай, Грейнджер.

Бери глубже, соси быстрее.

Быстрее, блядь! Потому что сейчас это всё, что ему нужно.

Мир резко сужается.

Есть только она. Образы все-таки окончательно размываются, распадаются мелкими частями пазла, кружат вокруг него и собираются снова. В одной точке. Там, где её губы соприкасаются с его членом.

Он стиснул зубы, упёрся стопой в матрас, вскинув таз вверх.

А картинки – яркие, быстрые, словно поставленный на перемотку магловский фильм, которые им иногда показывала Бербидж.

Образ изменяется всё быстрее, и размывается, сознание не успевает обрабатывать их. Хренова зажёванная плёнка.

Этот контраст ощущался до странности ярко.

Дома он почти всегда спал ужасно, как дикий зверь, постоянно ожидающий нападения, в своей сырой холодной норе. Окружённый врагами.

А с ней… даже выдуманной. Плодом воображения…

Дыхание, приходящее в норму.

Оттрахал Грейнджер в рот, наполнив своей спермой, и уснул как убитый. Будто больше ничего не существовало и не было отныне важным.

Кроме того, что ее могут отнять.

Его грязнокровку.

Разве можно такое допустить?