Глиняный бог

Глава 1

SCP-объекты – это аномальные артефакты, которые собирает, хранит и изучает тайная Организация – Фонд SCP. Иногда это аббревиатура означает Secure, Contain, Protect (обезопасить, удержать, сохранить), иногда – Special Containment Procedures (особые условия содержания).

Пока они ждали лифт, Малыш крутил головой, разглядывая обширный вестибюль. В отличие от трёх своих спутников в Стеклянном Доме он был впервые.

После рассказов отца Дом представлялся ему чем-то вроде Пентагона, который безумные учёные превратили в музей таинственных и опасных диковин. Но, к разочарованию Малыша, он как будто оказался в нарочито скучном офисном центре.

Тоскливый холл с полом из блестящей плитки, стена ощетинившихся турникетов, холодные двери лифтов. Ни одного человека внутри. Не было даже охраны.

Единственное, что было живого в этом пустотелом аквариуме, – табло электронных часов напротив входа. Их было не меньше десяти. Центральные показывали время в Бостоне – 23:45. Остальные, решил Малыш, были настроены на другие часовые пояса, но со странностями. Например, табло слева показывало 02:53. Какой-то сбой? Тогда сбоило и табло по соседству, на котором часы сменялись со скоростью секунд.

Малыш оглянулся на спутников. Все трое, давно привыкшие к загадкам Дома, вели себя как ни в чём не бывало. С виду это были простые парни из пригорода: джинсы, крепкие поношенные ботинки, клетчатые рубашки. Так мог выглядеть и грузчик в супермаркете, и фермер-скотовод. Кремень и Жокей работали на заправке в десяти минутах езды от фермы Седого, отца Малыша. Седой выращивал кукурузу, а Малыш помогал ему и подрабатывал официантом в заведении «Бургеры Мэнни».

Малыш втайне гордился тем, как ловко вписался в их компанию на первом же своём задании. На нём были потёртые «Левисы», стоптанные кеды и растянутая футболка навыпуск. Футболку он прихватил в своей бургерной и тактически поставил на груди пятно от рапсового масла, а дополнил свой лук бейсболкой «Ред Сокс» – на обдумывание этой детали у него ушло несколько дней.

Когда отец увидел такую маскировку, он улыбнулся своей особенной, редкой улыбкой, которая возникала на губах медленно и потом долго тлела. Он повернул бейсболку сына козырьком назад и сказал слова, от которых у Малыша часто забилось сердце:

– Теперь ты настоящий деревенский дурак.

Именно тогда Седой протянул сыну пластиковую карточку: белую, с аббревиатурой МОГ-Эпсилон-6-22 и римской цифрой II. Карточка оказалась неожиданно холодной, как будто отец достал её не из кармана, а из морозилки. Ноги у Малыша стали ватными, и, чтобы не упасть, он порывисто обнял отца.

Малыш держал в руках пропуск второго уровня. Его собственный пропуск, тайный знак отличия сотрудника мобильной оперативной группы «Деревенские дураки». Сегодня он впервые поднёс карточку к турникету, чтобы та навсегда открыла для него мир, о котором не знают обычные люди по ту сторону прозрачных стен Дома.

Ещё школьником Малыш спросил у отца, когда тот рассказал про свою работу:

– Почему дураки?

– Есть такая поговорка, Малыш: «В любой деревне есть свой дурак», – сказал Седой. – У каждой группы в Организации своя задача. Мы, Эпсилон-6, работаем в деревнях и пригороде. Умеем выглядеть и вести себя как простые ребята. Никто не заподозрит, что мы ищем и обезвреживаем опасные аномалии.

Седой наклонился к уху Малыша и тихо добавил:

– А ещё ходят слухи, что один из директоров Организации, самый могущественный человек на планете, любит повторять: «Дурак, у которого есть план, побьёт гения без плана».

Он отодвинулся, подмигнул Малышу и добавил нормальным голосом:

– Так что у нас всегда есть план, Малыш.

– Командир, прости, – голос Кремня вернул Малыша в настоящий момент.

Рыжебородый широкоплечий оперативник, даже обращаясь к старшему, не терял своего всегдашнего нахального вида. Плечом он опирался о стену и ловко крутил между пальцами свой талисман, монетку в пятьдесят центов с профилем Альберта Гора.

– Очень нужно знать, а то поседею, как ты. Не опаздываем? – спросил он.

Кремню было много позволено, они работали с Седым давно. Отец взглянул на свои древние часы «Касио» в потертом противоударном корпусе.

– Без нас не начнут, – сказал он.

Малышу отец как-то объяснил, что Кремень болеет хронодислексией, и добавил: «Про эту хрень в учебниках не пишут». Кремень был не в состоянии понять показания часов, будь то механические стрелки или цифры на экране. Седой говорил, что это у него началось после возвращения из Зоны-5.

«Везучий сукин сын, – добавлял он. – А ведь мог остаться там, как Лис».

Лис работал с отцом ещё до Кремня. На десятилетие Малыша, когда отец позвал отпраздновать его своих друзей из отряда, Лис на спор стрелял по бутылкам с завязанными глазами с пятидесяти шагов. Ни разу не промахнулся.

Лис знал сто тысяч ирландских анекдотов, обожал боевики с Ван Даммом и однажды вышел с отцом из Стеклянного Дома, чтобы не вернуться.

– Кремень, а у тебя что, дела потом? – беспечно, но с очевидной подначкой спросил Жокей. – Во сколько?

– Договорился с твоей мамашей на фак’о’клок, – так же беспечно отозвался Кремень.

Малыш посмотрел на Кремня, на Жокея и подумал: однажды он увидит их в последний раз. Потом перевёл взгляд на отца и резко мотнул головой, отбрасывая жуткую мысль. Чтобы отвлечься, он стал слушать, как ругаются оперативники. Они собачились с момента появления Жокея в отряде и давно отточили мастерство оскорблений настолько, что оно превратилось в настоящую поэзию.

К сожалению, понять нынешнюю перепалку было решительно невозможно. Словесные поединки были для парочки ещё и упражнением в живости ума: Кремень с Жокеем перебрасывались оскорблениями на дюжине языков, включая мёртвые и язык жестов.

Малышу удалось разобрать только последнюю реплику Жокея на родном для того языке навахо. Что-то про одноглазую змею, которая отложит яйца в пустом черепе Кремня.

У Кремня, несомненно, был готов не менее красочный ответ, но его перебил мелодичный звон. Лифт прибыл.

Перед деревенскими дураками раскрылась кабина с зеркальными стенами, и отец со значением прочистил горло. Кремень с Жокеем тут же смолкли и прошли в кабину первыми, чтобы Седой и Малыш заняли места у дверей.

– Сорок второй, – сказал Седой Малышу. – Приложи сначала пропуск.

– С почином, Майк, – очень серьёзно сказал Кремень. – Теперь ты тоже взрослый дядя.

От такой чести Малыш растерялся, и, пока выуживал пропуск из кармана джинсов, в лифт зашла ещё одна пассажирка. Высокая девушка в длинном, как будто скользящем по хрупкой фигуре платье и туфлях на шпильках. В правой руке она по-будничному держала стаканчик из «Старбакса», а в левой – небольшой чёрный кейс, пристёгнутый цепочкой к металлическому браслету на запястье.

Малыш, совершенно проморгавший её появление в лобби, оторопел. В их деревне таких женщин не было. Её кожа говорила о том, что она никогда не работала ни в поле, ни на кухне. Тёмных волос как будто совсем недавно касалась рука умелого парикмахера. На расстоянии вытянутой руки он чувствовал аромат её духов – девушка пахла апельсиновым листом. У Малыша потянуло в животе, как во время прыжка с парашютом, и пересохло во рту. Он сразу возненавидел свою маскировку, особенно дурацкую бейсболку и тактически поставленное жирное пятно на майке.

Появление девушки произвело волшебный эффект не только на Малыша. Кремень подтянулся, как будто пытаясь стать выше ростом, втянул живот. Жокей, сохраняя свой обычный отстранённый вид, расчесал пальцами длинные до плеч чёрные волосы и начал закатывать рукава рубашки. Открылись жилистые бронзовые предплечья со сложным узором племенной татуировки. Кремень покосился на него и поспешил перейти в атаку.

– А мы ждали только вас, Джейн, – проворковал он, слегка наклоняясь к девушке. – Судя по вашему чемоданчику, вам девятый?

Кремень небрежно отодвинул Малыша локтем, провёл своим пропуском по считывающей панели и нажал девятку, не дожидаясь ответа.

– Девятый, – кивнула девушка. Её взгляд оббежал четвёрку оперативников, увы, не задержавшись и секунды на Малыше. Она покрутила в руке стаканчик с размашистой надписью «Джейн», которую разглядел Кремень.

– А куда едут такие внимательные мужчины?

Двери закрылись, и под тихую расслабляющую музыку лифт начал движение вверх.

– Увы, нам на сорок второй, – Кремень картинно вздохнул и небрежно нажал нужную кнопку. Во взгляде девушки мелькнул интерес: – Когда мы будем здесь в следующий раз, неизвестно. Но! Раз у вас заняты руки, чтобы записать мой номер, я запомню ваш. Диктуйте. На любом языке.

Девушка повернулась к Кремню и посмотрела на него внимательно, но при этом равнодушно – как коронер, вскрывающий не первый в своей жизни труп.

– Когда девушка оказывается одна в лифте с четырьмя мужчинами и хочет избежать проблем, – она начала спокойно говорить по-японски, и Малыша приятно погладила мысль о том, что Джейн и его тоже посчитала мужчиной, – ей надо следовать нескольким простым правилам. Правило номер три: не давать свой телефон деревенскому дураку. Плохая примета.

Она отвернулась, и Малышу показалось, что температура в лифте упала градусов на двадцать. Но Кремень и не думал сдаваться. Он тоже заговорил по-японски и сразу зашёл с главного козыря:

– Вы знаете, Джейн, когда я вернулся из Зоны-5 в первый раз… – тут лифт снова звякнул, и двери скользнули в стороны. Девушка, ни секунды не заинтересованная в продолжении истории, неожиданно повернулась к Малышу. На такую короткую и такую бесконечную секунду её серые глаза потеплели.

– Удачи! – негромко сказала она Малышу и вышла в коридор со стенами, отделанными, как в дорогом отеле, тёмным деревом и красным бархатом.

Двери закрылись, и лифт потащил оперативников вверх.

Жокей с сочувствием положил Кремню руку на плечо.

– Ладно, не переживай, брат, – добродушно сказал он. – Можешь трахнуть мою мамашу. Она как раз полгода назад умерла.

Кремень скинул его руку, но всё равно засмеялся. Малыш сжал губы, чтобы они не разъехались в улыбку, и заметил, как то же самое делает отец, при этом качая головой.

– Как будто аналитики лучше нас! – с обидой фыркнул Кремень, не обращаясь ни к кому конкретно. – Я всё понимаю, девятый этаж, белая кость, но нос-то чего задирать? Как будто это мне каждую неделю мозг просвечивают! На наличие когнитивных угроз и…

Седой кашлянул, показал глазами на потолок кабины. Гладкое стекло лампы было на самом деле мембраной микрофона, который записывал даже их дыхание. Кремень привалился плечом к зеркалу и засвистел, безуспешно пытаясь подражать игравшей в лифте мелодии. Малышу она напоминала музыку из супермаркета, где он работал прошлым летом, когда тренировал маскировку под гражданского.

Монетка с лицом президента других Соединённых Штатов гуляла по пальцам Кремня. Малыш понимал, почему тот нервничает. Слишком резко их выдернули. Обычно после получения вызова дураки добирались до Стеклянного Дома своим ходом, на раздолбанном «Форде» с открытым кузовом. А тут в их глушь пожаловал чёрный вертолёт. Серьёзная, похоже, заваривается каша.

Малыш взглянул в зеркало на как всегда невозмутимого отца. Никто бы не сказал, что тот старше сына всего на двадцать лет. Седому обычно давали все пятьдесят, хотя в прошлом октябре ему только исполнилось сорок. Белыми, как шкура йети, его волосы стали, когда он вернулся с Кремнем из Зоны-5. Он был единственным, кто побывал в Зоне дважды.

«Если хочешь кому-то позвонить, попрощаться, сказать, что любишь, звони сейчас. Не откладывай», – сказал Седой Малышу перед вылетом. Малыш помотал головой, и отец протянул ему руку, помогая забраться в кабину. Когда они взлетали, Малыш посмотрел сверху на их дом и понял, что чёрный вертолёт не отбрасывает тени.

С лёгким толчком кабина лифта замерла. На табло над дверью светились цифры 42.

Сорок второй этаж Стеклянного Дома. Малыш мечтал побывать на нём с детства. Он вырос, слушая истории отца, Кремня и Лиса про аномалии и артефакты – объекты SCP, которые искала, хранила и изучала Организация. Большинство этих историй, более увлекательных, чем сказки и комиксы, начинались на сорок втором этаже. Так, например, он узнал, что монетка-талисман Кремня попала к оперативнику из параллельной Вселенной, где деревенские дураки предотвратили ядерную войну.

Даже когда некоторые из историй обрекали Малыша на ночные кошмары, такие как Тофет или Старая Ярмарка, любопытство всё равно оказывалось сильнее. Когда Малыш подрос, он стал понимать, что охота за SCP-объектами была не только приключением, но и важной и опасной работой.

Многие артефакты, далеко не такие безобидные, как монетка Кремня, сами по себе были хуже, чем все запасы ядерного оружия на планете. Их называли «объекты класса Кетер», а глобальные катастрофы, которыми они грозили, в Организации носили кодовое обозначение «Событие класса K».

Незадолго до своего исчезновения Лис объяснил Малышу, что оперативники, такие как деревенские дураки, должны постоянно наводить порядок на планете. Так же, как Малыш должен наводить порядок в своей комнате, чтобы всё, чем дорожат люди, не поглотили безумие и хаос. Лис вместе с Малышом собрал разбросанные игрушки, сложил в ящик и, постукивая по его крышке, произнёс девиз Организации: «Обезопасить, удержать, сохранить».

– Такая у нас работа. Однажды и ты будешь нам помогать, Майк, – сказал Лис, и они вместе с Малышом задвинули ящик под кровать. – А сейчас пойдём вниз и скажем Седому, что ты сам убрался в комнате.

Малыш, который знал, что отец не похвалит его, если узнает, что ему помогал Лис, всё равно спросил:

– Почему?

– Потому что, – ответил Лис, – нашу работу надо делать тайно.

Малыш встал перед открытой Зелёной Дверью, там, где мечтал оказаться столько лет, и застыл. Голова закружилась. Он надеялся, что никто не заметил, как его пошатнуло.

«Я не помню почти ничего, что видел после того, как вышел из лифта», – его мысли пустились в паническую чехарду. После безликого вестибюля на первом этаже здесь он ожидал увидеть что-то похожее на истории из детства: камеры с опасными образцами, лаборатории для изучения аномалий, охранников, одетых в похожую на скафандры броню.

Вместо этого перед его глазами мелькали разрозненные картинки, словно обрывки тающего утром сна: светящийся потолок, лабиринт из стеклянных стен, прозрачный пол, под которым змеились трубы с жидкостью цвета ртути. Люди в синих халатах и пластиковых прозрачных масках – такие он видел в дни эпидемии, которую Комитет общественного восприятия назвал Covid-19. Белая обезьяна с бельмами вместо глаз, в руках у неё огромный изумруд. Малышу казалось, что он до сих пор чувствовал её слепой взгляд.

Седой заметил его замешательство и положил ладонь ему на плечо, как будто помогая шагнуть через порог.

– Так всегда бывает на втором уровне допуска, – тихо сказал он. – Меметическая защита. Дом не показывает тебе то, что ты не должен видеть.

У отца, Кремня и Жокея был допуск третьего уровня. Малыш мог только догадываться, какие тайны позволял им увидеть сорок второй этаж.

– Добрый вечер! Входите, господа, – сказал одетый в серый костюм мужчина, сидевший боком к ним за длинным Т-образным столом. – Располагайтесь. Координатор Линд скоро подойдёт.

Пока они рассаживались по другую сторону ножки буквы Т, Малыш успел бегло осмотреться. Отец говорил ему, что комната за Зелёной Дверью может оказаться какой угодно, но сегодня она выглядела так же блёкло, как лобби Дома. Неокрашенные бетонные стены, которые обожают дизайнеры лофтов, и огромное окно напротив входа. Пустующее кресло из каталога «Икея» во главе чёрного стола. Перед креслом – расставленные в безупречном порядке письменные приборы, стопка чистой бумаги и колыбель Ньютона с блестящими шариками. Офисная игрушка была единственной необычной деталью здесь – шарики раскачивались сами собой и постукивали, как показалось Малышу, упрямо, как будто надеялись однажды оторваться и сбежать.

«Похоже на декорацию», – подумал Малыш. Помещение выглядело неживым, ненастоящим. Даже вид на даунтаун ночного Бостона за окном – чёрные параллелепипеды небоскрёбов в мозаике освещённых окон – казался скринсейвером на экране монитора. Малыш посмотрел на сидевшего напротив мужчину.

Тот и сам казался частью стерильного интерьера. Мышиного цвета костюм, белая рубашка, тонкий чёрный галстук. Прилизанные волосы, гладкое лицо, не примечательное ничем, кроме губ. Мясистые, влажные, они казались на нём чужими. Как и приклеенная к ним вежливая улыбка, с которой незнакомец вернул Малышу его взгляд. Потом его крохотные, как иголками проколотые зрачки, обратились к Седому.

– Поздравляю вас, Двадцать Два-Один, – сказал мужчина. – И нас тоже. Пополнение в вашем отряде – настоящий праздник для нашего отдела. Выбор вы сделали неожиданный, но закономерный.

– Спасибо, – ответил Седой.

Его ровный тон, сплетённые на столе пальцы рук и прямая спина, не касавшаяся спинки стула, – всё говорило Малышу, что собеседник отцу неприятен. Судя по гримасам на лицах Жокея и Кремня, они целиком разделяли чувства командира.

– Ваш отец – самый настоящий драгоценный камень в фундаменте нашей Организации, – сказал незнакомец Малышу, продолжая кривить рот в поддельной улыбке. – Надеюсь, наступит день, когда я скажу так и о вас, Двадцать Два-Четыре. Или мне тоже называть вас Малыш?

Малыш, не отрываясь, смотрел на губы, которые впервые произнесли его официальный позывной. На тонкие ниточки слюны, которые натягивались и лопались между ними. Выходившие из них слова казались липкими, испачканными. Малыш решил, что ему тоже не нравится незнакомец. Прежде чем он придумал ответ, снова заговорил Седой:

– Слышал, вас тоже можно поздравить с четвёртым уровнем, агент Симмонс. Точнее, наблюдатель Симмонс, простите.

– О, благодарю вас, – Симмонс наклонил голову, на секунду блеснув небольшой проплешиной на затылке. – Мне, знаете, всегда казалось, что на двадцать седьмом этаже я смогу приносить больше пользы. Чисто случайно появилась вакантная позиция под мои компетенции.

– Комитет по этике, – процедил Кремень, не переставая катать монетку между пальцами. – Решаете за нас, кому жить, а кому умереть. И как умереть, да, Симмонс?

Теперь наблюдатель смотрел на Кремня. Выражение его лица и тон не изменились, но у Малыша возникло отчётливое ощущение, которым сопровождается скрип железа по стеклу.

– Да, именно мы решаем, Двадцать Два-Два, – сказал Симмонс.

Похоже, голос наблюдателя действовал не только на Малыша. Кремень скривился и выронил талисман. Монетка прокатилась по столу, и Симмонс прихлопнул её ладонью.

– Кто-то должен брать ответственность на себя, – продолжал наблюдатель. – Наш департамент выбирает цели и спускает курок. Вы – наши пули, Двадцать Два-Два. Спасибо, что согласились стать пулями.

Кремень покосился на Седого и с заметным усилием проглотил свой ответ. Судя по лицу рыжего, ответ состоял целиком из оскорблений. Жокей, сидевший справа от Малыша, задвигал пальцами под столом так, чтобы было видно только оперативникам. Он на жестовом языке китайской Триады желал наблюдателю подавиться собственными яйцами.

– Хотите мне что-то сказать, Двадцать Два-Три? – вежливо поинтересовался наблюдатель.

Он говорил на безупречном кантонском, с шипящим акцентом уроженца Гуанси. Растерявшегося Жокея избавил от необходимости отвечать женский голос, раздавшийся от Зелёной Двери:

– Добрый вечер! Прошу простить меня за опоздание, девятый этаж готовил сводку. Можем начинать.

Отец, а за ним и Кремень с Жокеем встали, как будто подброшенные пружинами. Запоздало поднимаясь, Малыш обернулся к Двери и увидел Снежную Королеву.

Уверенной летящей походкой она прошла за спиной Симмонса, который неохотно вылезал из кресла. В правой руке Королева несла чёрный кейс, такой же, как у Джейн с девятого этажа, только он не был пристёгнут к её запястью.

Малыш смотрел на острый профиль Королевы, на гордую линию высокой шеи, на белые волосы, подстриженные в каре. Координатор Линд совсем не менялась. По-прежнему в одежде она отдавала предпочтение строгим линиям и синему цвету. Малыш не мог различить на её светлой коже отметин времени, а ведь Королеве было по крайней мере столько же, сколько его отцу.

Сегодня Малыш видел её четвёртый раз в жизни. Первый был совсем блеклым воспоминанием из раннего детства. Деревенское кладбище, беспощадное солнце в полуденном небе, отец, застывший возле прямоугольника свежей земли. Участливый взгляд голубых глаз, обжигающее прикосновение холодной ладони к щеке: «Нам всем будет не хватать твоей мамы, Майк».

Второй раз она почему-то оказалась рядом с отцом на трибунах, когда школьная команда Малыша вышла в финал чемпионата штата по футболу. Они в тот день проиграли, но Королева, прощаясь с отцом и сыном на парковке, сказала, что Малыш – прирождённый квотербек. Он навсегда запомнил, как отец кивнул и улыбнулся в ответ на её улыбку – будто они с Королевой оба знали какую-то важную тайну.

Третий, предпоследний раз вышел странным. Малыш два дня как отпраздновал своё шестнадцатилетие и сдал первые тесты, которые проходят будущие оперативники. Результатов ещё не было, он немного нервничал, и отец, как ему казалось, тоже. Седой недавно во второй раз вернулся из Зоны-5, его временно отстранили от работы, и он целыми днями сидел дома. То щёлкал пультом от старенького телевизора, то отжимался на скрипучем полу веранды.

Вернувшись поздно вечером из «Бургеров Мэнни», Малыш увидел у дома чёрный внедорожник без номеров, а в окне кухни – отца рядом с координатором Линд. Он так и не узнал, о чём они разговаривали. И почему после появления Малыша напротив окна они сразу замолчали и ещё несколько минут стояли в полной тишине.

Малыш мялся у крыльца, не решаясь войти. Потом открылась входная дверь. Королева, опустив глаза, прошла мимо него к внедорожнику. Малыша обдало смесью ароматов – ментоловые сигареты, кофе и духи с запахом морского бриза. Перед тем как сесть в машину, она всё-таки обернулась, кивнула Малышу и исчезла за дверцей с непроницаемым стеклом. Внедорожник беззвучно сгинул в ночи.

Малыш тогда уже хорошо понимал, кто она такая, и, войдя, застыл, глядя на отца с немым вопросом.

– Иди спать, – коротко сказал Седой и достал из шкафчика над плитой непочатую бутылку кукурузного самогона.

Малыш с обидой поплёлся на второй этаж, откуда из окна спальни наблюдал, как Седой сосредоточенно напивается на веранде прямо из горлышка. Там он и заснул под утро. Спустившись, Малыш заботливо укрыл его пледом. Ни до, ни после он не видел, чтобы отец пил что-то крепче пива.

Результаты тестов пришли на следующий день. «Годен» во всех категориях, начиная от физподготовки до интеллекта и психологической устойчивости. Семьдесят два балла по шкале Милгрема, на десять выше минимального для оперативников порога. Малыш так гордился собой, что решил, будто сама Снежная Королева, узнав об этом, заранее решила лично поздравить отца. Потом вспомнил опрокинутую бутылку под вяло свисающей рукой и передумал.

Он никогда не спрашивал Седого, о чём был тот разговор. Седой учил его наблюдать и делать выводы, и свой вывод из ночного визита Малыш сделал. Самый простой: ему не стоило вмешиваться в жизнь отца, даже подглядывая за ним через окно. Мог ли у того быть роман с самой Снежной Королевой? В глубине души Малыш был уверен, что между ними было что-то большее, чем работа, но он навсегда запретил себе думать, что именно.

На секунду он забыл о запрете, когда Королева вошла в комнату за Зелёной Дверью, и Малыш поймал её беглый взгляд. С тем же выражением она смотрела тогда на отца и курила короткими нервными затяжками. Что было в этом взгляде? Боль? Усталость? Тревога? Малыш не понимал тогда, не понял и сейчас.

Он моргнул, и наваждение прошло. Перед ним была Снежная Королева, собранная и невозмутимая. Координатор Линд, единственная, кроме Симмонса, известная ему обладательница допуска предпоследнего, четвёртого, уровня. Руководительница всех операций Стеклянного Дома в Западном полушарии.

– Прошу вас, садитесь, – сказала она, занимая место в вершине буквы Т. Поставила маленький чёрный кейс на стол. – Если верить Часам Судного Дня, времени у нас немного. Давайте приступим.

Оперативники обменялись быстрыми взглядами. Кремень беззвучно произнёс слово из четырёх букв. «Вот каша и заварилась», – подумал Малыш.

– Ситуация, как вы уже поняли, чрезвычайная, – сказала Королева, когда все заняли свои места. – Совет директоров-смотрителей О5 санкционировал операцию по протоколу «Мандибула».

У Седого дёрнулась щека. Кремень с Жокеем одинаковым нервным движением положили на стол сжатые в кулаки руки.

– Комитет по этике, который здесь представляет наблюдатель Симмонс, провёл свою оценку и подтвердил право исполнителей на неограниченное вмешательство.

«Согласно протоколу “М” оперативная группа может действовать, не считаясь с разрушениями и жертвами среди гражданского населения», – мысленно перевёл её слова обалдевший Малыш. Он облизал пересохшие губы и покосился на отца.

Седой внимательно слушал, разглядывая чёрный кейс. Возможно, не просто похожий, а именно тот, подумал Малыш, что везла на девятый этаж Джейн.

– Ваша группа рекомендована отделом аналитики, – продолжала Королева. Малышу показалось, что сейчас она обращается только к отцу. – Другие оперативники, получившие ту же задачу, не справились. У них не было… ваших компетенций.

Малышу показалось, что трое его спутников сразу поняли, что скрывается за казёнными словами. И, судя по их реакции – желвакам на скулах Седого, прищуренным глазам Жокея, прикушенной губе Кремня, – услышанное никому не понравилось.

– Другие группы были отозваны? – уточнил Седой.

Вместо Королевы ответил Симмонс:

– Связь с ними прервалась, – наблюдатель изобразил скорбь. – Всем оперативникам присвоен временный статус пропавших без вести.

– Сколько у нас времени? – спросил командир.

– Шестнадцать часов до наступления События, – сразу ответила Королева. – Ваше временное окно, соответственно, меньше. Вылет сразу после получения вводных и экипировки. В точке назначения вас будет ждать машина.

– Воздержитесь от тяжёлого вооружения, – добавил Симмонс. – Протокол протоколом, но не хотелось бы превратить окрестности Бостона в зону боевых действий.

«Лететь придётся недалеко», – понял Малыш. Седой кивнул и несколько раз нажал на кнопки часов, запуская таймер. На зелёном экране суматошно замелькали цифры. Жокей, за ним и Малыш повторили его манипуляции на своих часах.

– Если вопросов больше нет, перейдём к вводным, – сказала координатор.

Малыш ожидал, что на одной из стен появится экран или Королева начнёт что-то объяснять. Вместо этого она распахнула кейс. Внутри него оказалась вставка из красного бархата с четырьмя углублениями. В трёх из них лежали блестящие металлические шары, покрытые сложным узором из тонких линий. Одно углубление пустовало.

– Прошу вас, – сказала координатор Линд и сделала приглашающий жест.

Седой встал, подошёл к перекладине буквы Т и забрал шары из кейса. Раздал два из них Кремню с Жокеем, третий оставил себе. Малыш в недоумении смотрел то на отца, то на опустевший чемоданчик. Краем глаза уловил, как задвигались, зашлёпали губы на лице наблюдателя Симмонса.

– Сожалею, Двадцать Два-Четыре, – сказал тот и вздохнул. – Информация только для уровня допуска третий и выше.

Седой невозмутимо, Кремень и Жокей, одинаково скривившись, как от предвкушения чего-то неприятного, прижали шары к левым вискам. Закрыли глаза. Малыш увидел, как линии на шарах вспыхнули ярким белым светом, как быстро-быстро заметались глазные яблоки под опущенными веками у всех троих. Прошло от силы секунд тридцать, и шары погасли.

– Твою мать, – с изумлением и злостью сказал Кремень. Спохватился, виновато глядя на командира и Королеву: – Простите.

Лицо Жокея исказилось, он сглотнул, как будто с трудом сдерживая тошноту. Медленно утёр рот рукой, с отвращением посмотрел на тыльную сторону ладони. Седой откинулся на спинку кресла и начал медленно массировать виски пальцами.

– Я… – начал он. Осёкся, положил руки на стол и выпрямился. – Всё понятно.

– Отрадно слышать, – невыносимо сладким голосом произнёс наблюдатель Симмонс. – Как вы понимаете, от успеха вашей операции во многом зависит, произойдёт или нет Событие класса S-K.

Он перевёл колючий взгляд на Малыша:

– Для вашего молодого коллеги поясню. Ваша цель – некто Карл Виндж. С помощью аномального объекта высшей категории он пытается произвести глобальную реструктуризацию реальности. Если Виндж добьется успеха, контроль над планетой перейдет от человечества к другому биологическому виду. Я достаточно ясно выражаюсь?

– Предельно, – сказал Седой за Малыша. – Не вижу, что здесь ещё обсуждать. Мы готовы выдвигаться.

– Похвальное рвение, Двадцать Два-Один, – Симмонс слегка наклонился вперёд, пристально вглядываясь в лицо командира. – Другого от вас мы и не ждали. Однако…

Малыш заметил, как у отца расширились ноздри – признак крайнего для Седого раздражения.

– Однако я хотел бы озвучить свои опасения, – заявил наблюдатель. – В составе вашей группы есть оперативник, для которого это будет первое полевое задание. Я говорю о Двадцать Два-Четыре. Лично у меня есть сомнения, что он готов.

– Я готов, – громко сказал Малыш.

Теперь все смотрели на него. Отец молчал, и Малыш понял, что натиск Симмонса ему предстоит выдержать в одиночку.

– Так-так-так, – с интересом протянул Симмонс, и взгляд Малыша снова оказался прикован к влажному мясу его губ, к скопившейся в уголках рта слюне. – Вы уверены, что понимаете суть задания? И что стоит на кону?

Малыш небрежно пожал плечами:

– Я знаю, что такое Событие класса S-K, – сказал он и посмотрел в глаза наблюдателя. – Если мы не устраним этого Винджа, наступит конец света. По-моему, всё просто.

– «Устраним», – повторил за ним Симмонс со смешком. – Вы хорошо представляете себе, молодой человек, кто такой профессор Карл Виндж?

– Я с ним не знаком, но читал его дело, – Малыш, не задумываясь, соврал в лицо Симмонсу. – Так что, да, имею представление.

«Иногда нам приходится врать близким, – говорил ему Лис. – Чтобы их защитить. Иногда мы врем себе, чтобы не сойти с ума. А бывает, что надо врать кому-то или чему-то, что может заглянуть тебе прямо в мысли. Когда мы так делаем, мы верим каждому своему слову».

Малыш почему-то не сомневался, что наблюдатель Симмонс как раз из тех, кто может залезть человеку в голову. Поэтому, произнося свою ложь, он на секунду поверил, что знает всё о человеке по имени Карл Виндж. Его дыхание оставалось ровным, сердце не совершило ни одного лишнего удара. Лис мог бы им гордиться.

– Читали, значит, – с неясной интонацией проговорил Симмонс. И спросил с неподдельным интересом: – Уверены, что сможете его устранить?

– Координатор Линд сказала, что наш отряд рекомендовали на девятом, – Малыш упрямо буравил глазами переносицу наблюдателя, как делал бы с соперником перед боем на ринге. – Деревенские дураки не спорят с аналитиками. И с Комитетом по этике. Как вы сами сказали, наблюдатель Симмонс, вы спускаете курок. Мы просто пули.

В комнате наступила тишина. Довольный Кремень показал Малышу под столом большой палец. Симмонс коснулся верхней губы кончиком нездорово бледного языка. Он смотрел на Малыша, только на него, и, увы, его глаза теперь смеялись.

– Ну-ну, – сказал он мягко. – Говорящая пуля. Какой интересный, хм, артефакт. Вы знаете, как наша Организация поступает с интересными артефактами, Двадцать Два-Четыре?

Внезапно между пальцами его лежавшей на столе руки появилась монетка Кремня, которую он до того держал под ладонью. С не меньшей ловкостью, чем оперативник, Симмонс прокатил её между костяшками, ухватил талисман указательным и большим пальцами. Медленно, без малейшего усилия, скатал серебряный диск в трубочку.

– Скажите, Седой, – он повернулся к командиру, – после всего, что показал вам шар, вы всё ещё думаете, что это подходящая работа для вашего ребёнка?

Не тратя слов, Седой кивнул. Малыш почувствовал прилив уверенности. Симмонс же не отставал:

– Поня-ятно, – протянул он. – Координатор Линд, а ваша позиция?

– Мы это уже обсуждали, – сказала Королева. – Решение за командиром группы.

Все взгляды скрестились на Седом. Он же смотрел только на Малыша.

– Если я правильно понял координатора Линд, другие группы не справились, – сказал Малыш. Он выговаривал каждое слово предельно чётко, обращаясь к Симмонсу, к Королеве, к отцу. – Времени искать мне замену нет. Это моё первое боевое задание, но я полностью готов.

Молчание Симмонса сказало Малышу больше всяких слов, больше, чем мог бы показать ему шар из чёрного кейса. Выбора действительно не было. Наблюдатель и тенями стоявшие за ним директора Организации это понимали.

– Группа пойдёт в полном составе, – сказал Седой, подводя черту под обсуждением.

Симмонс молча поднялся. Щелчком отправил скомканную монетку в сторону Малыша, её перехватил Кремень. Наблюдатель не попрощался ни с кем, даже с Королевой, просто вышел за Дверь и исчез. Малышу показалось, что даже воздух в комнате стал чище.

– Мы закончили, – сказала координатор Линд, как ему показалось, устало. – Вы свободны, – и добавила: – Удачи нам всем!

Когда четвёрка деревенских дураков подошла к лифту, Малыш обернулся. Голова у него закружилась, ему показалось, что он видит бесконечный стеклянный коридор с Зелёной Дверью в конце. Перед ней стояла Снежная Королева, провожая их взглядом, – он ощущал его, несмотря на разделявшее их расстояние, как прикосновение её холодной тонкой ладони.

Малыш знал, что сорок второй этаж что-то показывает, а что-то скрывает, но так и не понял, видел ли он слёзы в её глазах.