Дитя русалки

Ивана Купала

Ивана Купала

Не ходи, молодая девка в Купалину ночь одна. Оскорбишь, беду накличешь. По волчьим следам ищи после душеньку твою.

На Ивана, на Купала вышла ночка жаркая, что река, сдобренная полевыми цветами, закипала, варя суп из человеческих невестушек.

Ой, а на Ивана, ой, а на Купала

Красна девица гадала:

«Где ж мой милый-дорогой?

Назови меня женой!» -

Звучал однородный голос переплетающихся сотни других молодых и таких живых. Не без зависти ждали бледные, холодные русалки своего часа. Красные ленты в хороводе пестрили ярче Главного костра. Сегодня косы разрешили матушки не плести: долой запреты! Девки на гуляние бегут!

Пуще всех собиралась Руся, дочь крестьянская. В хвойном сумраке её глаза были вместо спрятанных звёзд. Волосы цвета зрелого пшеничного колоса стекали к оформленному девичьему стану. Подобно упорному подснежнику распускалась юная, от того и наивная влюблённость в сердце её, а в думах образ тяжелый след оставил небрежный. А вот и он… Широкоплечий юноша с обнаженным натренированным торсом прошел мимо Руси в толпу, предательски не заметив звучание девичьего сердца. Его не заботила эта чистота чувств, душа его давно пала так низко, что было запрещено смотреться в её зеркала, дабы не сгинуть. Но какой колдунье дело было приворожить девушку к гуляке деревенскому? Потешилась проклятая судьба. Плоть…дикое, разрывающее желание…и выбросить. Ничего. Пустота прогрызла явь и больше не отпустит. Или… Найдется та, что спасёт его душу? Руся?

– Руся! Вот же ты! Запоздала, подружка! – воскликнула Величка в своей манере, будто на распев: ярко, эмоционально. Она краше всех девок пела на гуляньях. Лицо, усеянное горящими веснушками, алые пухлые губки, естественно растянутые в улыбке.

– Ох, бегала в поле набрать цветов, благословлённых солнцем. Да, изысканный венок сплести: много времени отняло.

– Венок, действительно, дивный вышел. Точно такого же дивного хлопца через костёр переведёшь! – задорно, по-доброму рассмеялась Величка.

– Надеюсь… – со вздохом произнесла Руся и устремила взгляд в самое оживлённое место.

Величка посмотрела в направлении её взора и увидела Любодара, хищно оскалившийся, небрежно прижимающий к себе какую-то девушку.

– Забу-у-удь – пропела подружка. – Ты ему не нужна! У него таких, как ты, – целая деревня.

– Пускай… А люблю его только я. «Он просто ещё не знает…» – с надеждой говорила Руся.

– Не нужно тебе это! Он поиграется и забудет о тебе. А ты опозоренной останешься! А если ещё и с лялькой на руках? Так вообще пальцем тыкать начнут…или камнями закидают…

– Если честно, я до сих пор не вразумлю, я столько и сильно люблю его, а до сих пор без маленького… Почему так?

Величка посмотрела на подругу с нескрываемым удивлением:

– Разве ж дети просто так рождаются?

– От любви.

Величка рассмеялась:

– Какая же ты глупая и маленькая! Дети рождаются не от любви, а…

– Дети не могут рождаться вне любви! Я точно знаю! Мне бабушка говорила! – яростно перебила Руся подругу.

Величка широко раскрыла глаза:

– Ты наивная и глупая! Я желаю добра тебе, а ты как приворожённая на грех идёшь! – предупреждающе тараторила та.

– От добра добра не ищут. – обиженно хмыкнула Руся, и лоскуток её туники просквозил в толпу.

– Глупая! – кричала Величка – Глупая! – уже протянула эту трагичную песню.

Взявшись за руки, молодые сомкнули хоровод. Полилась песня и девичий смех, юноши увлекали за собой. Костёр трещал и детей-искорок дарил молодым людям.

Чья жена,

Чья жена козой была,

Козой была?

На дуб лезла,

На дуб лезла – свалилася,

Свалилася.

Кто-то тронул Любодара за руку. Обернувшись, он увидел Русю.

– А-а, русалка! Расплела косы? – ухмыльнулся юноша.

Руся смущённо опустила глаза, но руку возлюбленного держала крепко.

– За руку схватила, будто с поличным поймала у своей хаты. Украл что-то у тебя? – продолжал лукавить Любодар.

– Сердце… – не поднимая глаз, прошептала дева.

– Что-что? – склонился грузно юноша над девушкой.

– Я сама тебя украду! – пальнула твёрдо Руся.

– Ва! Ну, что ж, кради меня, речная дева, волоки в свои силки.

Любодар принял игру, но девушка не догадывалась, что забаву ведёт не она.

– Только не отпускай и сама не убегай потом. – зарделся Любодар.

– Никогда! – обрадованно вскрикнула Руся, словно давая клятву перед богами.

Уже все разбились на пары. Костёр-батюшка готовился соединять. И разъединять.

Иван да Марья

В реке купались:

Где Иван купался,

Берег колыхался.

Где Марья купалась,

Трава расстилалась.

Купала на Ивана!

Купался Иван,

Да в воду упал.

Купала на Ивана!

Оп, и первая пара голубков уже пролетала над костром. Руки остались сцеплены. Как говорили предки: кто в ночь Ивана Купала прыгнет через костер, взявшись за руки и сумев удержать друг друга, по воле богов и благословению ночи создадут крепкую семью, кто же расцепит руки, тем не суждено быть вместе. Запрыгали дети ночи, посланники солнца, через огонь, проверяя чувства свои. Величка, что дожидалась своей очереди с высоким, русым парнем, заметила Русю под руку с этим кобелём. Поймав Величкин взор, она недоброжелательно сверкнула глазами и отвернулась от бывшей подруги. Руся понимала, что ради любви придётся чем-то жертвовать. Она была готова. Ко всему ли? Величка прыгнула через Костёр и, сохранив руку в руке парня, счастливая прильнула губами к устам его. Все загудели, поздравляя новоблагославлённых. Гусли вторили гласам. Но вот… Через Костёр прыгнули Руся с Любодаром. Юноша специально вырвал руку и сильно оттолкнул влюблённую деву.

– Ах!.. – Руся упала, сильно ударившись.

– Эх, не удержала русалка свою рыбку! – присев на корточки, сказал Любодар. – Ну, не хнычь! Рыбалка – дело тонкое, тут опыт нужен. Прощай, русалка!

Любодар уже было скрылся среди других белых туник, но…

– Мне не нужен никто другой! Я твоя во век! И всех других отказом я жаловать буду! Сердце моё не моё отныне, но твоё! Душа моя не богам боле принадлежит, коли они не они не разрешают наш союз, а тебе! Я от макушки кудрявой своей до кровавых пят, что стёрты о колкие травы, но твоя! Никто не властен надо мной, ты царь мой!

Все стихли, Костёр с отцовским неодобрением и даже от обиды стал тухнуть. Любодар горделиво выпятил широкую грудь и надменно сузил глаза:

– Значит, отныне ты моя?

– Да. – подтвердила Руся.

– Сердце твоё моё. – уже не спрашивая, а утверждая, говорил юноша, смакуя каждое слово, каждый звук.

– Да.

– Душа божья – моя.

– Да.

– Я царь твой.

– Да.

С каждым предложением грозовой тучей надвигался Любодар к танцующему трепетному огоньку девы.

– Ты моя целиком и полностью.

– Да.

Все погрузилось в звенящую тишину. Девушки испуганно качали головами, хлопцы застыли то ли в презрении, то ли в зависти. Хищник растянул рот в улыбке, повернулся к народу и запел низким голосом:

Слышу песни голос звонкий

Над кострами, над рекой.

Все дороги засветились.

Это было мне приснилось.

Купала Ивана – Купала, Купала

Ивана Купала.

Его подхватили:

Купала – хей-хей!

Купала

Купала, Ивана купала

Купала, Ивана купала-ла

Купала, Ивана купала

Купала –

хей-хей!

Все гурьбой изобразили фигуру ритуального танца. Любодар закружил Русю и испарился в густых молочных сумерках. По правилам девушки и молодцы должны были разделиться: девы справляли венки по реке на встречу суженому и купаться нагими в реке в дань несчастным дохлым невестам, а бравые парни жаждали найти цветущий папоротник на самой томно-черной поляне, где жизнь и смерть слились в одно и неразлучны в вечном поцелуе.

Руся уже было побежала к берегу как ее нежно, но резко обернули к себе.

– Куда плывёшь, русалка? – перед ней вырос образ возлюбленного.

– Так венки пускать … – вспомнила девушка начало детской скороговорки.

– …женихов искать, русалок ублажать. – подхватил юноша. – И каких же женихов ты собралась искать? М-м?

Девушка смутилась.

– Посмотри же на меня.

Вытащив всю свою смелость, Руся резко подняла голову и неожиданно встретилась губами с горящими устами Любодара. Этот момент заставил чему-то напряженному лопнуть в области груди и растечься нестерпимо обжигающей массой вниз по телу. Ноги присогнулись. Прежде никто её губ не касался, и она не позволяла.

– Сама сказала, что принадлежишь мне, а сама пошла искать других женихов, еще и показать русалкам своё тело. Русалкам! А не своему господину?! – осуждающе говорил парень.

– Нет-нет, я не…

– Тебе нечего там делать. Идём у нас должен быть свой ритуал.

Всё тело девушки дрожало в унисон сомнению. Какой ещё ритуал? Она должна была по реке пустить венок, напевая заранее выученную песню, чтобы тот доплыл до суженого, а потом пуститься в воду без туники, дабы доставить девичье веселье русалкам, чтобы те не завидовали, несчастные, не знали они любви, и не погубили молодцев. Но какой еще ритуал? Она не знала. Однако Руся уже следовала за своим избранником в рощу. Уж сотни лет стояла рощица у берега и знала забавы молодых, да не смущалась ликованию сердец, что в песни соловья топились, меняя честь на медовую утеху.

Любовь дарящий

Уже лунные следы бегали по речной ряби, играя в догонялки с русалками. Запела одна из них грустно-сладко о молодухе, что любила без ума, как сотни до неё и сотни после. Но она на те две сотни единственной оказалась в бессмертии ненависти, обида сожрала её сердце, с тех пор лицо её не румяно, тело не горячо – река потушила. Девы юные уже в цветах омывали свои изысканные члены, позволяя русалкам накручивать свои волосы на палец.

– Пошли купаться. – произнёс Любодар, стягивая рубаху.

Сжалась Руся, как загнанный лисой заяц, что отсчитывает удары сердца перед концом…или началом.

– Давай помогу. – потянув руки к белоснежно-чистой тунике, сказал юноша.

Дева испуганно отшагнула. Глаза возлюбленного налились яростью, он устало выдохнул. Мгновенно переменившись в лице, Любодар заиграл желваками:

– Неужто ты собралась в этой броне ублажать русалок?

– Я прежде…прежде… – обрывисто начало – перед… перед мужчиной… я…я…

– Хорошо. Я зайду первый и отвернусь, ты заходи как будешь готова.

Глаза девушки заискрились благодарностью. Любодар с нежность улыбнулся и, поворотив, направился к реке: «Жаль, красивая, бестолковая, могла бы стать хорошей женой.» Отогнав мысли светлые, ноша нырнул в водное пространство.

Руся, пользуясь случаем быстренько смахнула ненужную ткань и зашла воду так, чтобы скрывало грудь. Любодар вынырнул и увидел стоящую девушку, старавшуюся плотнее вовнутрь сжать плечи, он усмехнулся и подплыл.

– Я уж думал прекрасная русалка хочет меня на дно утащить, а ты не подоспеешь меня спасти.

Руся натянуто улыбнулась, её трясло от стыда. Любодар это видел.

– Не бойся, русалка, я не собираюсь тебя обижать, буду делать только то, что сама захочешь.

– Я не боюсь. – стуча зубами сказала девушка.

Юноша нахмурился:

– Неужели замёрзла?

Руся еле заметно кивнула. Возлюбленный стремительно подошёл и прижал девушку к себе, ощутив касание набухшей юной груди. Голова девы зарылась глубоко в широких объятиях. Они стояли так, казалось, вечность и простояли бы столько же, но Руся не переставала дрожать.

– Так, это не помогает. – сурово сказал Любодар и въелся губами в губы Руси.

В этот раз она ответила, пускай неумело, но искренне. Он раздвигал языком её губы и проникал нагло внутрь, с нажимом агрессивно, хозяйствуя у неё во рту. Девушка подалась вперёд. Его ручища зашаркали по обнажённому телу, коснулись груди, опустились к бедрам и хищно сжали их. Он приподнял её так, чтобы язык достал до правого соска и втянул его в рот, почмокивая, он сжимал и расслаблял губы. Руся не знала, как реагировать на эти действия, не знала, что такое бывает. Он выпустил её и развернул к себе спиной. Он поместил груди в руки и совершал поочерёдно сжимание и разжимание. Сохранив в левой руке мягкую игрушку с острым сосочком, он плавно смещал правую руку вниз по животу, что отозвалось чем-то тянущем внизу. Он иступлено водил двумя пальцами между ягодицами, как неожиданно воткнул их в промежность. Руся издала грудной стон и выгнула спину, Любодар стал ритмично вводить и выводить пальцы. Девушка не успевала выдыхать, только жадно глотала воздух, голова начинала кружиться, а одна сильная мужская рука удерживала её стан, когда другая расширяла зоны своего владения, погружаясь, все глубже. Заключительным аккордом девчачьего писка прервалось неизвестное до ныне.

– Кто? «Кто тебя научил этому?» – спросила Руся.

Любодар отвернулся и засмеялся, заставляя даже задрожать спокойную реку. Он резко повернулся и с вожделением ответил:

– Моя мать.

Руся помнила, что говорили про мать Любодара в деревни. Все считали её сумасшедшей. Она тронулась умом, когда от неё ушел отец Любодара, она тогда не знала, что была беременной и хотела повеситься в коровьем хлеву. Мужики спасли. Знахарка выходила, а потом выяснила, что та носит в утробе дитя.

– Она и назвала меня Любодаром, чтобы я дарил ей любовь вместо отца. Говорила, что тот ушел, оставив меня. До 14 лет она прикладывала меня к груди, заставляя сосать молоко. Она просто не знала, что его я пил последний раз в 3 года. Она всегда приходила вечером и говорила, что опять налилась молоком и ей тяжело ходить, и я должен помочь ей. Грудь у нее была очень мягкая и упругая. Как-то лет в 12, когда я отсасывал у нее «молоко» мой пах затвердел и стал ныть. Я испугался и заплакал. Она меня успокоила, сказав, что я так долго пил её молоко, что оно скопилось у меня и его нужно срочно выпить, иначе меня разорвет. Но я не мог сам дотянуться. Тогда она встала передо мной на колени и взяла в рот мой член и начала пытаться выпить моё молоко, но оно не текло. Но мне стало так приятно, я ни с чем не мог сравнить это ощущение. Через несколько мгновений мне показалось, что меня сейчас разорвет. «О, нет! У нее не получилось, я сейчас умру» Я очень разозлился на неё тогда. И вдруг из меня вырвалась струйка молока… Это оказалось в тысячи раз приятнее, когда она его пила. А еще до этого у нас было развлечение, чтобы хорошо спать. Она ложилась на кровать и показывала мне, как я должен пальчиков входить и выходить в неё быстро-быстро. Она тогда кричала как ты, только громче и чаще. Я в первый раз сильно испугался, думая, что сделал мамочке больно. Но она сказала, что она кричит от того, что ей очень сильно приятно. Я запомнил это навсегда. Сильнее она стала кричать, когда я стал вводить не палец, а член, налитый молоком. Она кричала: «Да, Любодар! Да! Люби меня!». А потом… Потом она всё-таки повесилась, когда мне было 15. Я остался один. Совсем один. И некому, совсем некому было пить моё молоко, я так боялся умереть. Очень сильно боялся. Я так возненавидел свою мать, что на зло другим стал давать своё молоко. И каждый раз кричал в небо, что она пожалеет, что ушла.

Он говорил так жалостливо, что у Руси потекла слезла:

– Я! Я теперь буду пить твоё молоко! Только живи! Ты должен жить!

– Пойдем на берег?

Они вышли на берег. Руся совсем забыла о своей наготе. Любодар нагло посмотрел:

– Вот ты уже и не боишься.

Осознав, Руся опустила голову.

– Ну, опять.

– Так, что там?.. С молоком?.. – пробурчала девушка.

– Нет. – отрезал Любодар и стал натягивать рубаху.

– Ну, пожалуйста! – взмолилась Руся и подбежала к любимому. – Я не хочу, чтобы тебя разорвало!

Юноша зло рассмеялся:

– Неужели ты настолько глупа и наивна? Убегай и найди себе хорошего мужа и лучше не рассказывай, чем занималась со мной в ночь Купалы. – и стал удаляться.

– Нет! Ты говорил, что я должна суметь тебя не отпустить и не отпущу, я принадлежу тебе! Никто другой мне не нужен! Я твоя!

– Уйди, дура! – отмахнулся он.

Девушка схватила Любодара за ногу, и он проволок ее нагую по жесткой земле. Он грязно выругался. Поднял её. Она была красива, молода, наивна, и совершенно голая. Грудь её вздымалась, стан больше не сжимался. А его разум проиграл похоти.

Юноша подошёл к девушке:

– Слушайся же, моя русалка. Встань на четвереньки ко мне задом, к лесу передом. Во-о-от! Теперь выгнись, как кошка, которую ласкают.

Руся знала, как кошка от удовольствия выгибает кошка спину и с радостью продемонстрировала любимому своё умение. Любодар провел ладонью вдоль позвоночника девушки и, склонившись, к уху, прошептал:

– Ты готова, русалка?

– Да – выдохнула Руся.

Толчок. И девушку пронзила молния. Она истошно закричала. Молния не бьёт в одно место, но Руся ощутила их сотни.

– Вот! Вот! Вот так я дарю люблю! Запоминай! А-а-а-а! – крик юноши превратился в рык.

Руся уже хотела вырваться, захлёбываясь слезами, спастись, но Любодар крепко держал её за бедра.

– Куда? Сама меня заманила в свои силки, а теперь бежишь. Я тебе любовь дарю! Получай! —грубо сказал юноша и всё поражал её молниями.

Любодар схватил её за горло и притянул к себе:

– Желаешь ли видеть лицо своего любимого?

Слёзы мешали пропустить хоть слово.

– Ну?

Резким движением он повалил её на присыпанную прошлогодней листвой хвою и развернул к себе и продолжил дарить молнии.

– Ты воплощение Перуна? – закричала девушка надрывисто.

– Аха-ха-ха-ха. – юноша надменно засмеялся и всё выше задирал её ноги, молнии забрались совсем глубоко.

Наконец он издал грудной стон и на хвою полилось молоко.

– А теперь беги.

Руся стремительно поднялась, наспех накинула тунику, обернулась и с ужасом в глазах побежала в глубь рощи. Это было странно…стыдно…и…приятно? Взгляд потерялся в мелькающих образах, скопившись в гнетущую тучу, Руся будто стала совсем крошечной в этом мире, что-то скользкое и удушающее шипело о сраме в её голове и сжимало горло. Сгустки тьмы всё плотнее срастались, цеплялись за волосы тянули к низу. Девушка издала истошный крик, и стало совсем темно. Она не вспомнит, как оказалась лежащей ничком у кривой плачущей берёзицы.