Струны моей гитары

Конфликт отцов и детей

Ты открывал ночь —

всё, что могли позволить.

Маски срывал прочь,

Душу держал в неволе.

Алексей Пономарев «А мы не ангелы, парень»

Павел толкнул дверь, которая оказалась открыта. Конечно, дверь можно не запирать, если живёшь в элитном доме с постом охраны возле надёжно закрытых ворот. Он скинул ботинки и прошёл в комнату. На мягком ворсистом паласе валялось кружевное нижнее бельё. «Так и есть… С девкой», – раздражённо подумал Павел, проходя дальше в спальню. На широкой кровати, прикрытые шёлковой светлой простынёй, спали парень и девушка.

– Эй, подъём! – не церемонясь, крикнул Павел, громко хлопая дверью. Девушка испуганно вскочила и, прикрывшись простынёй, непонимающе уставилась на вошедшего. Её длинные спутанные волосы закрыли покрасневшие щёки. «Красивая», – отметил про себя Павел. Впрочем, разглядывать шлюх сводного брата времени не было.

– Макс, отец звонил. Совещание через сорок минут. Вставай живее, – произнёс он, наблюдая, как лежащий на простынях парень раскинул руки и блаженно потягивается.

– Макс, реально времени нет, – начал терять терпение Павел. Он подошёл и резко скинул с девушки одеяло, она истерично завизжала, прикрывая руками полную грудь. Павел же, не церемонясь, распорядился, – Одевайся и убирайся отсюда. Макс, ты ей заплатил?

Павел достаёт бумажник, но Максим, приподнимаясь на локте, перехватил его руку:

– Тише, Пашка, спокойней. Не надо так грубо с девушкой, – и повернувшись к возмущённой растрёпанной блондинке, сказал примирительным тоном, – Малыш, не обижайся, это всего лишь мой чокнутый брат. Ты одевайся, я такси вызову. Вечером созвонимся. А сейчас у нас дела, как видишь неотложные. Родитель мой к себе призывает.

Девушка хмыкнула в ответ, не сдержав улыбку и, прикрываясь простынёй, вышла из комнаты, на прощание бросив полный упрёка взгляд, на стоящего неподвижно и невозмутимо Павла. Когда за ней закрылась дверь, Макс улыбнулся. Улыбка у него, как всегда, когда он улыбался, была широкая, обнажающая ряд белоснежных зубов, а в серых глазах вспыхивали жёлтые и зелёные крапинки так, что глаза становились почти карими.

– Спасибо, брат. Избавил меня от общества этой девицы быстро и безболезненно, – произнёс он, поднимаясь с кровати. Павел невольно отвёл взгляд. И что за привычка у Макса без стеснения спать нагишом и нагишом же расхаживать по спальне!

– Я тебя в гостиной подожду, – произнёс смущённо Павел и вышел из комнаты.

Девица ещё была в прихожей, надевала сапоги с высоченными каблуками-шпильками. Но, увидев Павла, быстро застегнула замки на сапогах, и так же молча взяв с полочки под зеркалом лакированную сумочку, встряхнула всё ещё спутанными волосами, накинула на плечи белоснежную норковую шубку и вышла, демонстративно хлопнув дверью.

Ждать Макса оказалось недолго – он мог за считанные минуты принять душ, побриться и надеть идеально выглаженный костюм. И по его свежему виду и предположить даже нельзя, что он бухал всю ночь где-то в ночных клубах и трахался с незнакомыми девками.

Уже выходя из квартиры вслед за Максом и спускаясь к подземному гаражу в лифте, Павел заметил, как это Макс не боится подцепить какую-нибудь инфекцию от очередной шалавы. Но это его дело, рассудил Павел, нервно поглядывая на наручные часы. Отец ждать не любит, особенно он не любит, когда опаздывают, причём разницы нет кто – подчинённые или его собственные сыновья. И вызвать раздражение у отца Павел не хотел, нет, не боялся, но просто не хотел. Хватит отцу и Макса с его взбалмошным поведением.

Совещание длилось бесконечно. Из последних сил очень старательно делая вид, что он всё очень даже внимательно слушает и ему всё это очень даже до чёртиков интересно, Максим всё чаще украдкой поглядывал на стрелки часов, стоящих на рабочем столе Романа Степановича, его отца и владельца крупного предприятия «Леспромтрансматериалы». И сколько маркетологи и рекламщики не пытались внушить Роману Степановичу Левицкому, что название предприятия хорошо бы как-то сократить, чтобы оно легче воспринималось на слух и тем более в печатном виде потенциальными потребителями его материалов, генеральный директор проявлял необъяснимое упрямство и тягу к длинным внушительным словам. «Так солиднее намного, – осаживал он спорящих с ним рекламщиков, – У нас же не филькина контора, чтобы называть её «Рога и копыта». И сотрудники рекламного отдела лишь безнадёжно пожимали плечами и обречённо соглашались с доводами своего авторитетного начальства.

Авторитетом Роман Степанович давил не только на своих подчинённых, но и на домочадцев. Именно поэтому мать Максима и ушла от него, не смогла приспособиться к его властному, желающему всё контролировать характеру. А может и не в этом причина. Просто не любила, наверно. Максим не задумывался об этом, он принял решение своей матери начать жизнь с другим человеком и уехать в другой город. Изредка они созванивались и обменивались краткими сообщениями в мессенджерах, но на этом общение матери и сына заканчивалось. Тогда, девять лет назад, когда он был четырнадцатилетним подростком, то просто сам не захотел уехать с матерью. Он любил её, был к ней привязан, но мысль о том, что придётся видеть с мамой чужого человека и как-то к нему приспосабливаться, помешала ему уехать. Он предпочёл остаться с отцом и старшим братом Вадимом. Пусть отец вздорный, вспыльчивый, считающий, что есть только одно мнение правильное, и это его собственное мнение, а других мнений просто быть не может. Но он был привычным, родным. Первое время они с отцом и братом действительно жили одни, а через полгода выяснилось, что у отца, оказывается, есть ещё один сын, существование которого он долгое время скрывал от семьи. Нет, с женщиной, с которой он долгое время изменял матери, он не сошёлся, не привёл её в дом, но продолжал изредка с ней встречаться, содержал её, иногда проводил с ней краткие уикэнды. Вадим не уехал с матерью, кстати, по той же причине. Старше Максима на три года, он уже поступил в университет и жил отдельно, поэтому не испытывал надобности менять что-то ради перемен в жизни родителей. Со своим сводным братом Павлом Максим был знаком уже девятый год, с четырнадцатилетнего возраста. Павел был почти ровесником ему, с разницей в два месяца. И это обстоятельство не переставало царапать червоточиной где-то далеко в глубине души. («Как он мог, отец, встречаться с другой женщиной, когда мама была беременна…»). Впрочем, сводный брат Пашка оказался милым, скромным мальчишкой, даже в подростковом возрасте (именно на тот момент произошло знакомство братьев) не делавшим эпатажных поступков, чего нельзя было сказать о Максиме, пережившим этот же возраст довольно сложно. Нет, из дома Максим не сбегал, но часто пропадал на несколько дней в шумных весёлых компаниях, и отцу приходилось, бросив все важные встречи и дела, искать сына. После Максим получал от отца выговор и ограничение своих перемещений, но желание заставить отца отвлечься от своей второй тайной семьи и обратить внимание на себя, пусть даже таким способом, было в подростке сильнее здравого смысла. Впрочем, здравый смысл и подростки – вещи очень и очень несовместимые.

Выходки среднего сына даже заставили Романа Степановича обратиться за помощью к самому дорогому в городе психотерапевту, на приём к которому запись шла за три месяца вперёд. Психотерапевт, приятной наружности женщина средних лет, внимательно выслушала все жалобы Романа Степановича, а затем вынесла заключение:

– В этом возрасте идёт сильный гормональный взрыв.

– Ну и что? – не понял Роман Степанович, – Все мы были подростками, но такими неуправляемыми грубиянами никогда не были! Родителей своих слушались! Почитали и уважали!

– Все мы так говорим, когда вырастаем, – снисходительно улыбнулась женщина-психотерапевт, – Поймите, что развод родителей – для детей очень большая… нет не травма, нет, – тщательно подбирая слова, объясняла врач, – Но событие значимое, которое без внимания никак нельзя оставить. Ваш сын увидел, что его привычный мир изменился. Причём, изменился внезапно, неожиданно. А он к этому оказался не готов. Вот и отрицает, старается удержать на себе ваше внимание. Часто у таких детей формируется страх – быть брошенным. И когда они взрослеют, то заводят лёгкие поверхностные отношения, которые всегда стараются с лёгкостью закончить первыми. Лучше уж брошу я, чем бросят меня. Поэтому и с девушками у вашего сына так, он часто заводит отношения и первым же заканчивает их.

– Но мой старший сын Вадим пережил наш развод спокойно, – опять возражает Роман Степанович, – Он ответственный, серьёзный, учится на отлично в университете, мне в делах помогает.

– И для него тоже было непросто, поверьте. Он тоже столкнулся с тем, что привычный мир может измениться неожиданно, болезненно. И поэтому старается брать всё под контроль, чтобы в будущем не допустить подобной ситуации, которая выйдет из-под его контроля. Его ответственность – признак доминантного поведения, желания защитить себя и близких от неожиданных, непредвиденных ситуаций.

Роман Степанович тогда только отмахнулся, не поняв и половины сказанных ему слов, и с сожалением подумал, что зря потратил время и деньги и лучше бы записался на сеанс массажа. От массажа пользы больше. Мануальный терапевт, прощупав напряжённые мышцы шеи своего пациента, поставил диагноз – остеохондроз, а от этого головные боли и повышенное давление. И правда, массаж расслаблял мышцы и помогал снимать высокое давление. А здесь что? Заплатил такие деньжищи за какие-то нелепые абсурдные выводы ничего не понимающей в жизни докторши! У которой и детей-то, наверно, своих нет, чтобы ему, отцу троих сыновей, советовать… Драть ремнём сына надо, вот и всё, как его отец в своё время делал. Да, с ныне покойным Степаном Ивановичем было не забаловать! Душу мог ремнём вытрясти, но зато и слушались, и глупостей в голове таких не было. И людьми достойными выросли. А что с его Максима вот получилось, выросло?

Вот и сейчас Роман Степанович ловил откровенно скучающий взгляд сына и едва сдерживал негодование. Вот Павел, тот сидит и внимательно слушает, даже что-то записывает ручкой в блокнот. Но необходимость решать дела отвлекла его от среднего сына. С отчётом выступал начальник службы безопасности и говорил, как произошла утечка важной информации к конкурентам и что уже выяснили, кто в этом виноват – Эдуард Костромин, сотрудник экономического отдела, сливший информацию за деньги.

Всё это, разумеется, Максим слушал лишь краем сознания, прикидывая, в какой ночной клуб отправиться сегодня и, главное, с кем. Надо созвониться с Ренатом, а вот от опеки занудливого братца надо бы как-то сегодня скрыться.

В ловушке обстоятельств

Дороги, которые мы выбираем,

Не всегда выбирают нас

«Это судьба» Ундервуд

О пагубной страсти старшего брата к азартным играм Лиза узнала совсем недавно, а вот родители – только сегодня, когда брата задержали по обвинению в преступлении. И только тогда, припёртый к стенке, Эдик признался родителям, зачем совершил служебное преступление, зачем вообще пошёл на это – продать информацию за деньги конкурентам «Леспромтрансматериалов», продать за большие деньги.

– Я много проиграл. С меня требуют долг, угрожают, – говорил Эдик, суетливо бегая глазами по лицам ошарашенных родителей, – Я не мог поступить по-другому, они угрожали мне расправой, если я не верну долг.

– Но ты же… ты вернул им долг, сынок? – дрожащим от потрясения голосом спрашивала мать, Антонина Евгеньевна.

– Нет! Не отдал! – взвился в истерике парень, – Я не успел перевести полученные от конкурентов деньги, и у меня заблокировали мою карту, как только Роман Степанович всё узнал. И теперь мне снова угрожают! Уже звонили!

– А если объяснить всё Роману Степанычу, попросить у него помощи…, – несмело предложила Антонина Евгеньевна.

– Мать, не будь наивной. Левицкий злой на меня, как тысяча чертей. Он никогда никому ничего не прощает. Он же сам лично, своей вот рукою, написал на меня заявление в полицию, как только узнал!

– Тоня, нашему сыну сейчас, действительно, безопасней будет посидеть в следственном изоляторе, как ни жутко это звучит, – наконец произнёс молчавший всё это время отец Николай Васильевич, – Здесь его, по крайней мере, не достанут бандиты и он останется цел и невредим.

– Но ему же могут дать срок! – побледневшими губами прошептала Антонина Евгеньевна, – И срок немалый…

– Пока идёт следствие, попробуем что-нибудь предпринять. Тоня, ну мы же не будем сидеть сложа руки. Мы будем действовать, найдём адвоката, сами ещё раз попробуем встретиться с Левицким и всё объяснить ему. Возможно, нас-то он выслушает и пойдёт на уступки. Ведь деньги ему вернут через суд, Эдик не успел их потратить.

Николай Васильевич понимал, как наивно это звучит, но женщину это, как ни странно, успокоило. Главное ведь, подарить человеку надежду, пусть и призрачную, но всё же…

Эдик и Лиза были поздними детьми. Эдик появился на свет, когда Антонине Евгеньевне уже было слегка за сорок, а Лиза родилась и того позже, когда возраст её матери достиг сорока пяти. Эдика сильно опекали в детстве, сильно переживали, если он вдруг подхватил очередную детскую болезнь, не разрешали гонять на самокате и играть в футбол по той же причине – не дай бог, ребёнок травмируется. Лиза росла более самостоятельной, а достигнув восемнадцатилетнего возраста, поняла, что её родители уже пожилые люди, которым тяжело и вредно волноваться. Поэтому Лиза старалась оберегать их от ненужных волнений и редко когда делилась своими проблемами и старалась решать все трудности сама. Вот и сейчас, наблюдая за родителями и слушая их разговор, девушка понимала, что ничего они не решат, только зря переволнуются. У мамы снова начнётся обострение язвы желудка, а у отца поднимется давление. Лиза ничего не сказала родителям даже после того, как тем же вечером, после того как они навестили Эдика в следственном изоляторе, она возвращалась с вечерних занятий в консерватории, и девушку стала преследовать чёрная «тойота» с затемнёнными стёклами. Во дворе машина обогнала девушку и преградила ей путь в арку. Лиза попыталась свернуть в другой двор и убежать, но из машины выскочили двое парней и с лёгкостью догнали девушку, обутую в ботиночки на высоких каблуках.

– Стой, рыжая, – один из парней, крепкий и широкоплечий, грубо схватил девушку за локоть и без труда удержал, несмотря на то что девушка отчаянно пыталась вырваться, – Лично к тебе мы без претензий. Поэтому стой спокойно и слушай.

Девушка перестала дёргаться и, тяжело дыша, со страхом смотрела на двух здоровых накачанных парней, которые преградили ей дорогу. Один стоял спереди, крепко удерживая Лизу за локоть, а другой стоял за спиной, не давая возможности сбежать.

– Твой брат должен нам денег.

– Он не сможет вам ничего отдать, он в тюрьме! – возразила Лиза.

– Знаем. Поэтому деньги будешь отдавать ты. К концу месяца отдашь нам шестьсот тысяч. Мы люди понимающие, знаем, что тебе не выплатить всю сумму сразу. Если к концу месяца денег не будет, то жди неприятностей. Может так случиться, что твоя мама поскользнётся и сломает себе ногу или отца нечаянно собьёт машина, когда он будет переходить дорогу. А может и тебя подкараулят местные гопники, когда будешь возвращаться поздно домой. До конца месяца, поняла? Всё, сами с тобой свяжемся.

Парень отпустил руку девушки, криво усмехнулся и сплюнул. Они оставили Лизу, сели в машину и уехали. А девушка, наблюдая, как машина скрывается в глубине проулка, прислонилась спиной к холодной каменной стене арки и закрыла глаза. Она ещё не поняла, не осознала суть разговора, но постепенно до неё доходил смысл, и ужас всё сильнее сковывал её тело.

Домой она вернулась не сразу, долго сидела на лавочке, пытаясь унять нервную дрожь. И, конечно же, ничего не сказала родителям. А ночью лежала без сна и решала, что делать. Можно было бы продать машину Эдика, но совсем недавно Эдик её разбил, и она стоит в гараже, ожидая ремонта. И на ремонт денег нет… Можно что-то продать. Но драгоценностей ни у Лизы, ни у Антонины Евгеньевны не было. Пара серебряных колечек и бижутерия не в счёт. Кое-какие деньги у Лизы имелись, она копила на гитару. Но эти двадцать тысяч рублей, отложенных девушкой, конечно же, проблему не решат. И вдруг Лиза вспомнила разговор родителей, был ведь в словах отца некий смысл! Конечно, идти к Роману Степановичу бесполезно. Во-первых, он очень озлоблен на брата за его подлый поступок, во-вторых, Роман Степанович прослыл человеком, с которым очень трудно о чём-то договориться и он никогда практически никому не шёл на уступки. Но ведь у Романа Степановича есть ещё сын… Как его… Брат упоминал… Максим, кажется. И Эдик отзывался о нём хорошо, рассказывал, как однажды они устраивали корпоратив и Максим был на нём душой компании. У этого парня куча друзей, он общительный, в силу молодости не упрям и не упёрт, как его отец. И, к тому же, вряд ли воспринимает вину Эдика как личное оскорбление, в отличие от своего отца. Да, надо попытаться поговорить с Максимом, всё объяснить ему и попросить денег взаймы. О том, как отдавать деньги обратно, Лиза не стала думать. Разберётся с этим потом. Возможно, Эдика отпустят, и он что-нибудь придумает. Решено, завтра же она направится на поиски Максима Левицкого.

Но, как оказалось на следующий день, встретиться с сыном Романа Степановича оказалось совсем непросто. Весь день Лиза провела в ожидании на ресепшен главного здания «Леспромтрансматериалов», но Максима, входящим в здание или выходящим из него, так и не увидела. Не появился он на работе и на следующий день, а молоденькая хорошенькая девушка на ресепшен объяснила, что Максим Романович может неделями не появляться на работе. Кое-как упросив девушку дать домашний адрес Максима, Лиза направилась в элитный район города, где находятся многоквартирные фешенебельные дома. И там новое препятствие – надёжно запертые ворота и пост охраны. Охранник, правда, оказался молодым и разговорчивым и поведал, что вот уже пару дней Максим Левицкий не появляется в своей квартире и, что вероятнее всего, живёт у одной из своих многочисленных подружек. Но при этом добавил, что Максим часто тусит с приятелями в ночном клубе «Звёздная пыль» на набережной. И вполне вероятно, что этим вечером найти его можно именно там.

Но тем вечером в «Звёздную пыль» Лизе попасть не удалось. Она не учла одну важную делать – «дресс-код», и охрана на входе просто не пустили девушку внутрь, объяснив ей, что она одета слишком просто.

Данное обстоятельство очень разозлило Лизу, весь последующий день она провела в поисках платья. Подходящее платье нашлось у соседки Маши с первого этажа. Лиза долго стояла перед зеркалом, сражаясь с упрямыми кудрями, которые выбивались из под шпилек и заколок. Потом наносила макияж, потом выдумывала легенду для родителей – куда и зачем ей в таком виде понадобилось идти так поздно.

– Репетиция перед генеральным концертом, – Лиза не придумала ничего лучше, как сослаться на очередной отчётный концерт.

– А почему так поздно? – Антонина Евгеньевна с сомнением взглянула на настенные часы, показывающие полдесятого вечера.

– Ну… так получилось, чтобы для всех время было удобное, – невнятно пояснила Лиза, – И не беспокойся, меня проводят, или такси с девчонками возьмём.

– Может, лучше отец тебя встретит? – предложила мама.

– Нет, я сама. И не волнуйся, я ненадолго и обязательно тебе позвоню, как доберусь.

Если бы мама была не такой наивной и не доверяла бы безоговорочно дочери, то она во многом бы усомнилась. Что это за репетиция такая почти на ночь глядя? Зимой ведь десять вечера – это уже кромешная тьма во дворе.

До ночного клуба Лиза действительно добралась на такси, пришлось потратиться, так как сапоги-ботфорты с высокими каблуками и короткая шубка, из-под которой выглядывает не менее короткое платье, привлекает излишнее внимание, да и, действительно, далеко добираться с рабочей окраины в элитный район набережной.

На этот раз Лизу пустили. Сожалея о том, что потратиться пришлось не только на такси, но и на вход (а это деньги не малые, целых полторы тысячи рублей), девушка рассуждала, что её расходы оправдаются результатом этой встречи.

В полутёмном зале гремела музыка, неоновые огни мигали слишком ярко и слишком быстро меняли цветовую гамму, переходя с кроваво-красного до ядовито-зелёного, так что это вызывало тошноту и головокружение. Лиза пробиралась по залу, слишком поздно соображая, что не знает, как выглядит Максим Левицкий. Она сообразила подойти к бару и приветливо улыбнуться бармену, который сбивал коктейль двум девушкам.

– Скажите, Максим Левицкий уже здесь? – спросила она, ближе нагибаясь к барной стойке, чтобы бармен её лучше услышал.

– Очередная жертва красавчика Макса? – усмехнулся парень, – Он так рано не появляется. После одиннадцати, не раньше.

– Дашь мне знать, когда он придёт? – попросила Лиза, при этом бросив такой отчаянный взгляд, что парень уступил.

– Ок, – сказал он, – Будь здесь неподалёку.

Лиза села за столик, ничего не заказав из напитков, справедливо полагая, что их стоимость снова её шокирует, как и цена входа. Ждать пришлось довольно долго. Музыка оглушала, от неё дико начинала болеть голова, к тому же к ней несколько раз подходили мужчины, приглашая её на танец или выпить, на что Лиза, не заморачиваясь, отвечала, что ждёт здесь Максима Левицкого. Тогда они отходили и больше не настаивали. Когда время перевалило за одиннадцать, Лизе так надоела вся эта безрезультатная хлопотливая беготня за сыном Левицкого, к тому же уже очень хотелось спать, что она уже была готова сдаться, когда её окрикнул бармен:

– Левицкий пришёл с компанией, угловой столик направо.

Лиза сразу же подобралась, сон и усталость как рукой сняло. Девушка обернулась направо и сразу же увидела трёх парней, громко о чём-то говорящих и смеющихся, они заняли столик, и официантка уже принимала у них заказ. Лиза снова подошла к барной стойке.

– А который из них Максим? – спросила она.

– Ты что, его не знаешь? – удивился бармен, – Весь вечер ждёшь и не знаешь, как выглядит?

– Мы с ним больше года не виделись, я из Англии вернулась только вчера, успела подзабыть, – пояснила Лиза, мило улыбнувшись.

– А…, – понимающе кивнул бармен, – Вон тот парень в белой футболке и с татуировкой на левом плече. Не спутаешь. Кстати, татуировка у него и год назад была, – снова с сомнением посмотрел на девушку бармен.

– Тогда он, кажется, худи предпочитал или что-то с длинными рукавами, – снова уверенно ответила Лиза и направилась к столику, чтобы избежать дальнейших подозрительных вопросов. Подходить к незнакомым парням было неловко. Лиза запоздало подумала, а что она скажет? Парни отдыхать сюда пришли, и вряд ли Максим захочет вникать в чужие проблемы. «Но надо быть убедительной», – сама себе возразила девушка. Она готовилась ко многому – к тому, что Максим не захочет с ней разговаривать или перенесёт встречу на другой день, заставив её ещё побегать за ним, но то, что произошло – этого никак не могла предвидеть Лиза, хотя, наверное, должна была.

Парни уже успели выпить по два стакана текилы, и пока Ренат разливал по третьему разу, Максима отвлёк девичий голос прямо у него за спиной:

– Максим… Максим Романович.

Услышав, как друга называют так вежливо – официально в такой неподходящей для этого обстановке, парни громко заржали. Впрочем, настроение у всех сегодня было хорошее, и смеялись охотно над любой глупой шуткой или замечанием. Максим развернулся и увидел, что перед ним стоит незнакомая девушка, совсем молоденькая (но, если впустили, значит, всё-таки совершеннолетняя), одета в короткое обтягивающее платье тёмно- синего цвета, чёрные высокие сапоги-ботфорты закрывают колени, так что ноги всё-таки рассмотреть было нельзя. Это узкое платье потрясающе смотрелось на её стройной точёной фигурке, просто идеальной. Тёмно-рыжие волосы, заколотые на затылке, выбивались непослушными локонами и переливались в свете мерцающих огней так, что, казалось, горят ярким огнём на её тонких плечах и голове. Лицо девушки было в тени, поэтому он не рассмотрел ни цвет глаз, ни черты лица. А вот голос сразу же запоминался, глубокий, мелодичный, чистый, с волнующей едва уловимой грудной вибрацией. Такой голос, раз услышав, не забудешь.

– Мы знакомы? – парень медленно приподнял в удивлении бровь.

– Нет, но…, – незнакомая девушка явно смутилась, хотя в полутьме этого не было видно, – Мне нужно с вами поговорить.

– Так в чём дело, рыженькая? Присаживайся, поговорим, – парень взглянул на наблюдающих за ними приятелей и сделал приглашающий жест рукой, – Стульев лишних нет. Придётся тебе, малышка, мне на колени устроиться.

Парни понимающе фыркнули.

– Так может лучше ко мне на колени? Чего это сразу к тебе! – возмутился хмельным голосом один из парней, – Иди ко мне, цыпа, зачем тебе этот злодей Макс?

– Извините, вы не поняли, – смутилась девушка, чувствуя, что начинает краснеть, но хорошо, что этого в полутьме по крайней мере не видно, – Мне нужно поговорить именно с Максимом Романовичем. Я Лиза, сестра Эдуарда Костромина.

– Костромина…, – задумчиво повторил Максим, что-то вспоминая. А, да… сегодня на совещании говорили о каком-то Костромине, который слил инфу конкурентам, а отец потом в кабинете ещё долго не мог успокоиться по поводу того, какие убытки несёт компания из-за этого случая.

– Я могу с вами поговорить о моём брате? – осторожно продолжила Лиза.

– Нет, – резко перебил Максим и взял уже наполненный стакан в руки.

– Но он не виноват! Он не хотел… Это обстоятельства… Пожалуйста, выслушайте! Мне нужна ваша помощь. Эдик это сделал не потому, что хотел навредить вашей фирме, – Лиза говорила быстро, боясь, что в любой момент Максим её перебьёт, но он, смотря прямо перед собой хмурым взглядом, не перебивал. Поэтому Лиза продолжала говорить, – Ему угрожают, требуют с него долг, угрожают его жизни, поймите… Мой брат честный человек, он бы сам никогда на такое не осмелился пойти. Пожалуйста, заберите заявление из полиции.

– Я не писал на него заявлений, – резко отозвался парень.

– Но вы можете убедить своего отца…

– Нет! Это всё? – уже нетерпеливо перебил Максим, а его приятели молча слушали их разговор, не мешая.

– Тогда… тогда займите, пожалуйста, денег…, – Лиза совсем отчаялась.

– Это не по адресу, ссуду берут не здесь.

– Мне не дадут ссуду, я не работаю. Но я верну вам деньги. Брат вернёт! Всего шестьсот тысяч, для вас же это не такая большая сумма, а для нас это цена жизни человека.

Несколько долгих секунд Максим молчал, медленно передвигая стакан по столешнице. Его приятели тоже молчали, наблюдая за Максимом и девушкой. Вдруг Максим одним резким движением поднял стакан и одним глотком выпил его содержимое.

– Деньги могу занять, – наконец произнёс он. И Лиза, облегчённо выдохнув, с надеждой смотрела на парня. А он, откинувшись на спинку стула, невозмутимо, не меняя интонаций в голосе, продолжил, – Если ты мне хорошо отсосёшь. Если мне понравится, тогда, считай, договорились. Ротик у тебя красивый, зачётный, губки пухленькие, тоже что надо, так что поработай ими.

– Что?.. – не сразу поняла девушка, а когда поняла, щёки её предательски загорелись. Парень, сидящий напротив Максима, с жадным плотским интересом остановил свой взгляд на ней, а второй его приятель заржал.

– А что здесь непонятного? – холодным равнодушным тоном продолжил Максим, – Лезь под стол, вставай на четвереньки и открывай рот. И так по кругу, трижды.

Максим обвёл взглядом приятелей, которые нагло ухмылялись, уже откровенно вожделенно смотря на девушку и не скрывая этого.

– С глубоким заглотом, – продолжал глумиться Максим, – И чтобы каждому из нас понравилось. Да, и сперму проглотишь. Справишься? Тогда время не тяни, под стол лезь.

И не сразу Лиза смогла отреагировать, встрепенуться, очнуться от такого невероятного, омерзительного потока грубости и хамства, а когда она всё-таки пришла в себя, то в голову ударила кровь, в висках больно застучало набатом, а тело напряглось. Девушка резко развернулась и бросилась прочь к выходу, пробираясь сквозь толпу танцующих извивающихся тел, в отсветах неоновых огней приобретающих радужные очертания, она налетала на кого-то, кто-то толкал в бок её, а она пробиралась и пробиралась, невидящими от слёз глазами ища спасительный выход, а в её ушах гремела не музыка, а издевательски – глумливый смех парней, которым они сопровождали её бегство.

Когда Лиза оказалась на улице и морозный воздух остудил её пылающее от стыда и возмущения лицо, девушка стала потихоньку приходить в себя. И первое, то она обнаружила, что стоит совершенно одна на незнакомой улице, а вокруг полночь, а вокруг незнакомые улицы и дома… Дрожащими руками Лиза достала из сумочки смартфон, набрала номер вызова такси. А когда вернулась домой, то обнаружила, что родители не спят, не смотря на непривычно позднее для них время.

– Где ты была? – набросился с порога отец, – Ты не позвонила нам! От тебя пахнет табаком! Ты врала нам! Не хватает нам непутёвого сына, так ещё и дочь решила опозорить нас? И что это за платье, что это за вид, скажи мне!

Николай Васильевич с возмущением наблюдал, как Лиза снимает полушубок, как стягивает с себя сапоги и молча проходит в свою комнату, не сказав в своё оправдание ни единого слова.

Максим знал о нежелании брата заводить серьёзные отношения после того, как два года назад он развёлся. Возможно, брак можно было сохранить, если бы Вадим простил жену. Но не смог. Он очень много работал, бывало, неделями не бывал дома. Вот молодая жена и заскучала. Вадим застал её со своим шофёром. С тех пор Вадим всегда водит машину только сам, жене оставил квартиру и подал на развод. Лиля долго дежурила у подъезда дома отца, куда ушёл жить Вадим, но всё безрезультатно. Когда он выходил во двор и сталкивался с Лилей, то делал вид, что её не замечал. Постепенно ей надоело безрезультатно преследовать бывшего мужа, и она перестала искать с ним встреч. Но и отношений с тех пор Вадим не заводил. Впрочем, и сам Максим про себя никогда не считал, что он находится в отношениях с девушками. Единственная, кому удалось задержаться рядом с Максимом, это Ангелина, дочь компаньона отца Петра Емельяновича Ставицкого. Пётр Емельянович и Роман Степанович считали, что их дети – блестящая партия, оба равны по социальному положению, оба учились в одном университете. Правда, Максим бросил университет на третьем курсе, когда ему исполнилось девятнадцать лет, и пошёл в армию. Этот поступок очень рассердил Романа Степановича, но исправить что-то он уже не мог. Сына забрали в пограничные войска, где, естественно, сфера влияния Романа Степановича не распространялась. Левицкий подозревал, что это очередной протест против родительской опеки, долго злился на сына и не мог простить. К тому же Максим грозился остаться по контракту, но после окончания срочной службы всё-таки передумал и вернулся домой. На время немного поутих, стал помогать отцу в делах, но особых ожиданий не оправдывал. Роман Степанович знал, что на сына положиться нельзя, он может не прийти на важные переговоры, забыть о срочном поручении, вообще пропасть на несколько дней с сомнительной компанией приятелей. И только Ангелина, всё это время терпеливо ждавшая Максима из армии, немного удерживала сына Романа Степановича от эпатажных выходок.

Ангелина всегда была принцессой. Есть такие девочки, которые с детства знают, что они особенные. И с детства им же говорят об этом. Ангелина была папиной дочкой, которую он баловал. Она даже ревновала мать к отцу и требовала, чтобы его внимание доставалось ей одной. Училась она хорошо и школу закончила блестяще, с золотой медалью, поступила в тот университет, который выбрал любимый папочка и ждала принца, который заменит отца и возьмёт финансовое бремя содержания девушки на себя. Всегда ухоженная, с макияжем в самых модных вещах, её никто и никогда не видели неопрятной, в домашних тапочках и уютном махровом халате даже во время болезни. Она всегда была совершенна. И ждала такого же совершенного принца. И почему-то решила, что её принцем станет Максим Левицкий. Да, он обеспечен, богат, правда дерзкий и неуправляемый, но это девушка ему прощала. Она чувствовала, что по-настоящему влюблена в него, в его потрясающую улыбку, в лучики – смешинки в его глазах, даже в его легкомыслие и бесшабашность. Правда, Ангелине совсем не нравился тот факт, что рядом с её Максимом постоянно находятся какие-то девушки, но, будучи по-женски мудрой, она старалась пока этого не замечать, чтобы не спугнуть парня. До Максима она ни с кем не встречалась, потому что считала, что ненужно разменивать себя на тех, кто всё равно её не достоин и кого её папочка не одобрит. Зачем ей глупые одноклассники, бесперспективные молодые люди, нищие студенты, живущие только на стипендию и деревенские соленья-варенья, передаваемые мамами и бабушками? Нет, её мужчина будет перспективный, богатый, красивый, идеальный.

И Максим понимал, что, к несчастью, этим идеальным мужчиной стал для Ангелины Ставицкой именно он. Максим не испытывал от этого радости. Ему не хотелось обременять себя Ангелиной, пусть она верная подруга, проверенная временем, всегда идеально-красивая, но Максиму было элементарно скучно с ней. Он не любил ничего идеального. Идеальная красота его оставляла равнодушным, идеальный порядок хотелось разрушить, в тихую солидную обстановку благополучия хотелось внести диссонанс, шокировать благовоспитанных знакомых отца, ему не хотелось быть хорошим и идеальным. Но почему-то время шло, а подругу детства Максим от себя не отдалял, разрешал ей быть рядом, строить на него планы, врываться в его жизнь и требовать к себе внимания. Максим считал, что это просто привычка, такая же привычка, которая заставляет нас вспоминать о друзьях детства. Вот и сейчас встретить Новый Год, традиционно семейный праздник, он захотел не с новой знакомой из ночного клуба, а с Ангелиной.

Реквием по мечте

Не зазорно быть мятой, сбитой.

Понимать, что с судьбой не квиты.

Что она ведет по пенальти.

Что никак не найти ту мантию,

Чтобы сделаться невидимкой.

Выцветать с каждой новой стиркой…

Не зазорно вставать с кровати

И считать этот день некстати.

Дарья Пурш

Да, она была в шоке. Вот это верное её состояние. Она прятала в подушку горящее от стыда лицо, слёзы обиды щипали глаза. Больше всего Лиза злилась на себя. Какая же она дурочка! Ну на что она рассчитывала, когда одевалась, как девушка лёгкого поведения и шла в элитный ночной клуб? И что оставалось делать Левицкому, как не принять за женщину, готовую продать себя за деньги?! И как такая идиотская бредовая провальная идея вообще пришла ей в голову?! Да как так можно было быть такой легкомысленной?! Да как так можно было вообще два дня подряд бегать за незнакомым мужчиной и искать с ним встречи?! Да как вообще можно было… Лиза кусала подушку в бессильном отчаянии, а её тело содрогалось от беззвучных рыданий. А когда она в очередной раз вспоминала его грязно-глумливые слова о её губах, то стыдливо вспыхивала и прикрывала губы ладонью.

Всю ночь Лиза не спала. Она смотрела в потолок, в зашторенное окно на тени голых веток тополей, слушала тикание часов и думала, думала… К утру она приняла решение. Решение это далось ей непросто, но другого выхода не было. Лиза решила уйти из консерватории. Она не могла позволить себе роскошь учиться, когда нужно зарабатывать деньги. Нужно бросить учёбу в консерватории и найти работу. Как она будет жить без музыки, без занятий, без любимых преподавателей – об этом Лиза старалась не думать. Она думала о брате, сидящем в тюрьме, о двух бандитах, преследовавшим её в тёмном дворе, о больных старых родителях… Никто, никто ей не поможет, придётся рассчитывать только на себя. Теперь нужно подумать, что она может делать и искать работу. И Лиза вспомнила, что недавно гуляла с подружкой Машей и увидела на стоянке возле ресторана «Седьмое небо» объявление, что требуются музыканты. Музыка – это единственное, чем хотела заниматься девушка, что любила всей душой и без чего не представляла жизни. Сегодня же с утра вместо занятий она пойдёт в тот ресторан, и, если им уже не нужны музыканты, она попросится посудомойкой, уборщицей, официанткой… кем возьмут. Оставался, правда, и совсем уж плохой вариант – идти в ночной клуб танцевать, но это уже если вообще ей нигде больше не удастся найти работу. А ещё у неё есть двадцать тысяч, накопленные на гитару, их она потратит на ремонт машины брата, а потом продаст эту машину.

Всё оказалось так просто и так обыденно, что Лаза не успела даже удивиться переменам в своей жизни. В ресторан её взяли сразу же, причём не музыкантом, а певицей. И выступала она без репетиции в первый же вечер. Как оказалось, особого умения её новое занятие не требовало, Лиза даже пела в половину силы своего голоса, зная, что слушают её только в самом начале, а потом уже неважно становится, насколько хорошо она поёт, главное, чтобы песня была с весёлым и лёгким мотивом. Часто заказывали шансон. Лиза никогда не пела шансон, даже не слушала, но ей пришлось выучить несколько самых популярных песен. Тексты учились легко, Лиза запоминала их с первого раза. Но петь в режиме стрима до трёх или даже более часов поначалу было тяжело, но постепенно девушка привыкла и к этому. Самым сложным оказалось выдержать реакцию родителей на то, что она бросила учиться в консерватории.

– Ты бросила свой талант на ветер! – возмущалась мама, – Для чего была музыкальная школа? Для чего был целый год в консерватории?

– Надо было настоять, чтобы ты шла в торгово-финансовый колледж, хоть профессия была бы! А сейчас ни образования, ни профессии, – вторил ей отец.

Через неделю Лиза принесла домой расчёт, положила деньги аккуратной стопочкой на обеденный стол, за которым завтракали родители. И только после того, как они увидели, что их дочь имеет хороший заработок, они перестали упрекать её. А когда в конце месяца в их квартиру постучали двое незнакомых мужчин, и им открыла мама, родителям пришлось узнать и о долге сына. Всё те же два парня, не посчитав нужным разуться и снять кожаные дублёнки, прошли в кухню и сели за стол.

– Мы пришли за долгом, – произнёс один из них.

– За каким долгом? – не поняла Антонина Евгеньевна.

– За долгом вашего сына. Его долг теперь на вас.

И объяснили снова то, что говорили Лизе в тёмном дворе месяц назад.

– Уходите! Я вызову полицию! – решительно заявил Николай Васильевич.

– И что вы им скажете? Вот расписка вашего сына. Долг надо вернуть. У вас красавица-дочь, и, кстати, имеет привычку очень поздно возвращаться домой одна. Не боитесь, что с ней может случиться что-нибудь неприятное?

– Да как вы смеете… – Антонина Евгеньевна опустилась на стул, чувствуя, что ноги её не держат.

– Если у вас нет денег, продавайте квартиру,– подсказал второй парень, до этого молчавший.

Но в это время домой вернулась Лиза, она увидела непрошенных гостей и всё поняла, быстро прошла в комнату и вышла уже с пачкой денег в руках.

– Вот, здесь сто двадцать тысяч, это всё, что удалось заработать, – сказала она, – Больше у меня просто нет. Можете избить, покалечить, но тогда я вообще ничего больше не смогу заработать.

Парень, сидящий ближе к двери, встал и приблизился к девушке, поднёс руку к её волосам, захватил пальцами локон.

– Ну зачем же сразу бить, калечить… Мы против насилия. Всё же всегда можно решить мирным путём, тем более с такой красивой девушкой.

Лиза отпрянула от него, а парень, усмехнувшись, достал из кармана джинсов визитку и протянул ей:

– Если передумаешь, позвони или приди по этому адресу. Мы сможем договориться. Твой брат должен нам три миллиона. Посчитай, сколько лет тебе придётся отдавать нам долг такими темпами?

– Ничего, отдам, – резко ответила Лиза.

– А ведь мы ещё процентов не начисляли. Пожалели тебя, красивая. Ты подумай, я ведь долго таким добрым быть не могу.

Он взял со стола пачку денег, кивнул своему напарнику, и они вышли.

– Дочка, почему ты нам раньше не рассказала? – дрожащим голосом произнёс отец.

– А что бы вы сделали?

– Квартиру продадим. Правда, три миллиона за неё не дадут, но около двух продать можно.

– А жить где будем? – задала вопрос Лиза, чувствуя, что её начинает трясти, это началась запоздалая реакция.

– В деревню переберёмся, купим халупу за пятьдесят тысяч и будем жить, – ответил отец, – Квартиру выставляем на продажу.

На следующий день с утра падал снег, а ещё был выходной день. Лиза вышла из дома сразу, как только серое утреннее небо посветлело. На улице не было морозно, потому что падал снег. Снежинки кружились, падали на щёки и таяли как слёзы, чистые детские слёзы. Точно так же таяли мечты Лизы… Она взяла свою старенькую гитару и пошла в парк. Зимой, да к тому же с утра в парке должно быть пустынно, а Лизе хотелось играть, играть для души громко и долго и выплеснуть все эмоции, скопившееся в ней за этот месяц. Видеть мрачные, полные скорби лица родителей было невыносимо. Но что ещё Лиза могла сделать? Пойти к этому бандиту по адресу, оставленному им вчера? Спасибо большое, конечно, но Лиза уже ходила в ночной клуб и пережила там такое сильное унижение, какого не переживала ни разу в жизни. Никто и никогда её не унижал так, как Максим Левицкий. И испытать подобное ещё раз Лиза была просто не в состоянии. Никогда больше она не наденет вызывающее платье и не сделает яркого макияжа, и никогда больше не пойдёт к мужчине ради денег. За тот раз она себя ещё так и не простила, и дня не было, чтобы Лиза об этом не вспоминала и не упрекала себя в сделанном.

Значит, придётся продавать квартиру и уезжать в деревню… Другого выхода Лиза не видела. Так, в тягостных раздумьях девушка не заметила, как дошла до парка, остановилась возле присыпанной снегом скамейки. Снег уже перестал идти, солнце несмело выглядывало из-под серых тяжёлых туч, и его отблески серебрили свежие снежинки, заставляя лучиться и переливаться. Лиза сняла с плеча гитару, раскрыла чехол и достала инструмент. Это старая гитара, струны которой Лиза меняла несчётное количество раз, кое-где на корпусе уже облупился лак, но девушка верила, что в руках музыканта, который прикасается к струнам с душой, старая гитара оживает вновь и вновь. Лиза взяла первый аккорд, она ни на минуту не задумалась, что исполнять. Песня сама просилась на кончики пальцев, на струны гитары, уже звучала в её сознании. Лиза поддалась этому порыву, рождая пальцами мелодию, девушка запела:

Песен ещё ненаписанных сколько?

Скажи, кукушка, пропой.

В городе мне жить или на выселках?

Камнем лежать или гореть звездой?

В холодном звенящем воздухе чистый девичий голос взлетел, зазвенел чистым горным хрусталём, а в этом голосе вся полнота отчаяния, боли, нестерпимого желания выплеснуть эту боль аккордами послушных струн, вибрирующих в умелых пальцах. На припеве голос поднялся чистой высокой нотой, усиленной морозным воздухом.

Солнце моё, взгляни на меня

Моя ладонь превратилась в кулак

И если есть порох, дай огня!

Вот так!

Где же ты теперь, воля вольная?

С кем же ты сейчас ласковый рассвет

встречаешь? Ответь.

Хорошо с тобой, да плохо без тебя,

Голову да плечи терпеливые под плеть,

Под плеть.

Лиза не боялась, что её услышат, потому что в это время в парке не бывает людей. А когда она пропела всю песню, прожила боль и отчаяние, то заиграла другую мелодию. Лизе хотелось рождать грустную музыку, хотелось петь громко, протяжно и отчаянно. Поэтому она выбрала старый романс:

Я хотел въехать в город на белом коне,

Да хозяйка корчмы улыбнулась мне.

На мосту, видно, мельник взгляд бросил косой.

И остался я на ночь с хозяйкою той.

Конь узду рвал из рук, в путь просился скорей,

Но не слышат влюбленные лучших друзей.

Я всю ночь до утра в той корчме пировал,

А на привязи конь обо мне тосковал.

Белый конь, белый конь, я тебя потерял

Белый конь от меня по степи ускакал

Белый конь, белый конь, потерял я коня

Белый снег, белый снег укрывает меня…

Пушистые ели склонялись тяжёлыми от снега ветками над вымощенными дорожками аллеи, сверкая в утреннем, похожем на расплавленное бледное золото, солнце серебром и алмазами снежинок. Вместе с музыкой наступало облегчение, возвращались силы, возвращалось желание жить и любить этот мир. Лиза не сразу заметила, как невдалеке напротив стоит мужчина, прислонившись спиной к стволу дерева и слушает её песню. Одет он был в чёрное пальто, белый шарф, без шапки, и на его тёмных волосах блестели снежинки. Его появление в безлюдном парке почему-то не напугало девушку, хотя и странно, что он мог делать здесь утром, в выходной день.

– Вы давно… слушаете? – спросила Лиза, смущаясь.

– Уже вторую песню, – застенчиво улыбнулся мужчина, держа руки в карманах, он медленно подошёл к Лизе. И она разглядела, что это совсем ещё молодой мужчина, чуть старше её самой. Его серые глаза смотрели с восхищением, но в его движениях было спокойное достоинство. Он приблизился и попросил:

– Извините, что помешал. Но сыграйте, пожалуйста, что-нибудь ещё. И спойте. Я никогда не слышал такого сильного и нежного голоса.

– Что же вам сыграть? – растерялась Лиза.

– Что захотите. Я так понимаю, сегодня у вас грустный настрой, и музыка тоже будет грустная…

– Да, извините, весёлое играть я сегодня не могу.

– У вас что-то случилось? – и сразу же смутился, – Извините, что спрашиваю. Конечно же, вы можете не отвечать.

– Я вам могу спеть свою любимую песню, – предложила девушка.

– Я был бы счастлив, – снова улыбнулся мужчина мягкой застенчивой улыбкой, Он стоял немного в отдалении и так же не вынимал рук из карманов пальто.

Лиза начала играть. Эту песню она исполняла нечасто, но очень любила.

Солнце редкими лучами

Попрощаться хочет с нами вновь,

То мечтою окрыляет,

То сомненьем отравляет кровь…

Может, мы уже другие,

Может, это ностальгия по весне?

По своим мечтам хрустальным,

Может, это просто жаль нам прошлых дней?

Молодой мужчина слушал очень внимательно, не отводя от неё спокойного взгляда серых глаз. А когда замолкли последние аккорды, он искренне произнёс:

– Потрясающе… У меня нет слов… Но вы, наверно, замёрзли, давайте пройдёмся до кафе и погреемся, если вы не возражаете и никуда не спешите.

– А вы просто гуляли, да? – спросила Лиза, убирая гитару в чехол.

– Да, иногда я гуляю здесь по утрам, но вас раньше здесь не видел.

– А я раньше здесь не пела, – ответила девушка. Она натягивала на пальцы перчатки, а мужчина предложил:

– Давайте я понесу вашу гитару?

– Нет, мне совсем не тяжело, – отказалась девушка и привычным движением перекинула через плечо широкую лямку чехла с гитарой внутри.

Они медленно пошли по заснеженной тропинке вдоль аллеи и вскоре оказались возле небольшого кафе. Внутри кафетерия тепло и уютно. И, к счастью, столики возле окна, откуда виднелись заснеженные мохнатые лапы елей, были свободны. Они заняли столик, мужчина спросил, чего бы ей хотелось.

– Зелёный чай и больше ничего, – скромно произнесла девушка. Мужчина принёс две кружки зелёного чая.

– Давайте познакомимся, – предложил мужчина, – Меня зовут Павел. Мне двадцать три года.

– Вы выглядите немного старше,– отозвалась девушка, – Наверно, потому что вы серьёзный. У вас взгляд серьёзный, вдумчивый. А меня зовут Лиза.

Девушка стянула с головы вязаную белую шапочку и распушила волосы, которые сразу же огненными змеями упали на плечи и закрыли спину.

– Елизавета, – повторил Павел, – У вас редкий чудесный цвет волос.

– Все так говорят, – равнодушно ответила на комплимент девушка.

– И вы правильно подметили, я очень серьёзный, наверно потому, что очень одинокий.

– Вы одинокий? – удивилась Лиза, – Такой молодой, симпатичный, умный и одинокий?

– Мне тяжело сходиться с людьми, а с вами, почему-то, сразу почувствовал себя легко, такого со мной не бывало. Наверно, всему виной музыка. Ваша чудесная музыка, которую мне выпало счастье услышать.

– Вы говорите очень красиво. Вы романтик, Павел, – улыбнулась девушка, обнаружив, что при встрече с этим странным молодым человеком она забыла о своих проблемах и несчастьях, и обида на себя уже не сжигала её изнутри.

– Я всего лишь бизнесмен, у меня ответственная и скучная работа.

– Вам она не нравится?

– Не знаю. Ничего другого я не знал. Отец надеялся, что я смогу стать его достойным приемником, и я боюсь не оправдать его ожиданий.

– Ваш отец очень влиятельный человек? – догадалась Лиза.

– Да, мой отец владелец очень крупной компании, Левицкий Роман Степанович, «Леспромтрансматериалы», возможно, слышали?

Лиза вздрогнула.

– Да, слышала. Тогда я и вам скажу свою фамилию, – с вызовом произнесла она, внимательно наблюдая за его реакцией, – Костромина Лиза, сестра Костромина Эдуарда.

– Вы его сестра? – спокойно переспросил парень, – Что ж… Мне в любом случае приятно с вами познакомиться независимо ни от каких обстоятельств. Скажите, Лиза, вы где-нибудь выступаете с концертами? Я могу где-нибудь услышать ваше прекрасное исполнение?

– Нет…, – Лиза смутилось, ей почему-то не хотелось говорить о том, что она выступает в ресторане, – Я просто по настроению пою.

– Вам надо заниматься этим профессионально, вы очень талантливы, Лиза. Правда, я в музыке не разбираюсь, но если у меня, такого сдержанного и скупого на чувства человека, начинает болеть душа, когда вы поёте и играете, то это же настоящий талант, правда?

– Вы мне льстите, – улыбнулась Лиза, – К сожалению, мне пора домой. Спасибо за чай.

– Ну что вы, мне бы хотелось дать вам намного больше за то счастье, какое я чувствовал, когда слушал вас. Скажите, Лиза, мы можем увидеться снова? Мы можем с вами снова погулять в этом парке? А если хотите, можем сходить куда-нибудь на концерт или в кино.

– Боюсь, мы не сможем встретиться в ближайшее время, на выходных у меня много работы. Может быть, на следующих выходных, если получится…

– Давайте обменяется номерами телефонов, Лиза, – предложил Павел, – Обещаю, я не буду настойчив. Если у вас появится желание погулять или куда-нибудь сходить, и вам нужна будет компания…

– Конечно, давайте, – согласилась Лиза. Новые знакомства с мужчинами Лизе не хотелось начинать, но этот парень выглядел ненавязчивым и скромным. И ему не хотелось отказывать. К тому же, ведь он может ещё и не позвонить, передумать.

За окном идёт снег крупными хлопьями, в печи потрескивают разгоревшиеся сухие дрова. Печь обычная, какая есть в каждом деревенском доме – кирпичная, известью побеленная. И обстановка небольшой комнаты тоже обычная – старый массивный комод из дерева, покрытый уже местами потрескавшимся лаком, кровать с железной сеткой и металлической спинкой, ковёр, сотканный из кусочков разноцветной ткани, шторы на окнах из белой плотной ткани. Ангелина предпочла бы наличие платяного шкафа с плечиками для одежды и удобную двуспальную кровать с ортопедическим матрасом, но комната для гостей ничего этого не предусматривала.

– Почему здесь нет камина? Почему до сих пор печка, как в старину? – Ангелина садится на край кровати и начинает расчесывать белокурые волосы. Белоснежный кружевной халатик, не скрывающий стройные длинные ноги. Вся беленькая – кожа, волосы, бельё в тонких кружевах, девушка олицетворяет саму нежность. Белоснежка из сказки, только со светлыми волосами.

– Вадим не хочет здесь ничего менять. Его всё устраивает, – Максим снимает с себя свитер, небрежно бросает его на спинку старого деревянного стула и приближается к кровати.

– Но это же старомодно, – Ангелина забавно поморщила носик, – Вот если бы был камин, это выглядело бы стильно.

Максим лёг на кровать, растянулся как большой довольный кот. Сетка под тяжестью его тела скрипнула и прогнулась. Судя по его виду, Максима всё устраивает – и снег хлопьями и потрескивание огня в печи и даже недовольное ворчание Ангелины. Парень протянул руку и дотронулся до мягких девичьих волос.

– Ты такая невероятная… – с восхищением произносит он, – Иди ко мне, детка.

Ангелина откинула расчёску и легла рядом, сразу же оказавшись в крепких объятиях Максима.

– Геля… Давай рванём на море в самом начале лета, – вдруг неожиданно предлагает он.

– Можно, – легко соглашается девушка, – У меня три новых купальника и пять парео.

И недовольно замолкает, заметив насмешку в его глазах и в его улыбке.

– Чего ты? – с обидой спрашивает она и толкает парня бок локтем.

– Вспомнил мультик один. «Простоквашино». Там мама дяди Фёдора поехала на курорт, чтобы надеть три вечерних платья, – охотно поясняет Максим.

– Вот-вот… А я всё думаю, что мне эта деревня напоминает… И этот дом, в частности. Простоквашино и есть! Самая настоящая глухомань!– Ангелина весёлого настроения парня не поддержала.

– Ну тут ты преувеличиваешь, детка, – не согласился Максим, – Здесь очень крупное предприятие, и посёлок – довольно оживлённое место.

– Деревня и есть деревня, – не соглашается Ангелина и возвращает Максима к интересующей её теме, – Так мы едем на море?

– Решено. Едем во Владик на машине, – отвечает он.

– Куда?! – кукольное личико девушки застыло в недоумении, – Ты шутишь, как всегда. Да, Макс?

– Ну почему сразу – шутишь… У меня давно эта идея в голове крутится. Взять машину, палатку, портативную газовую плитку и красивую девушку – и рвануть на Шамору или в Ливадию. Или ещё куда на берег Уссурийского залива. Кстати, ты знаешь, что берег бухты называют Лазурным берегом? Прикольно, да?

– И близко не похоже, – категоричным тоном не согласилась Ангелина, – Не вижу ничего общего.

– Это потому, что ты там никогда не была, – возразил парень, – А вот когда поедем, сама убедишься, что место классное.

– Макс! Я не поеду! Это без меня, – испугалась Ангелина, – Я в Дубай хочу или в Испанию. Владик – это вообще отстой. И почему сразу в такой последовательности – сначала в твоём списке всего необходимого идут палатка и плитка, а уже потом я?

– Ну, детка, это же образно. Ты для меня на первом месте. Всегда, – успокаивающе заверяет Максим и сразу же возражает на предложение Ангелины, – А что делать в Дубае? Сидеть в пятизвёздочном отеле и пить русскую водку? Скучно, Гель…Ну сходим мы на пляж пару раз, обгорим в первый же день. И ты и я светлокожие, альбиносы. А потом будем сидеть в баре или ночном клубе, слушать арабскую музыку и тупо бухать.

– А что делать во Владике? – с ноткой презрения спрашивает Ангелина.

– А во Владике будем рыбачить, плитку портативную для того и возьмём, чтобы рыбу жарить.

– Нет, – резко произнесла Ангелина, отстранилась от парня, поднялась с кровати, встала и встряхнула белокурые волосы, – Я не согласна. Я там со скуки помру. Я в эту богом забытую деревню приехала только потому, что ты мне выбора не оставил. Твой брат мог бы и более комфортно здесь обустроиться. Он же всё-таки самый главный человек здесь, а жилище у него как у простого убогого деревенщины. Ну что это?! – девушка обвела широким взмахом руки окружающее их пространство, – Обычный деревенский дом! Туалет на улице. И это зимой! Ни ванны нет, ни душа хотя бы. Чтобы помыться нужно надевать валенки и топать через весь огород по сугробам, потому что по-другому просто до бани не пройдёшь!

– Я же утром тропинку в огороде до бани расчистил, – возразил Максим, на что девушка даже не отреагировала, а продолжила дальше с всё возрастающим возмущением:

– Нет, я не согласна ещё и лето проводить в таких условиях! Либо едем в Испанию, либо ты едешь во Владик один.

– Один не поеду, – возразил Максим, наблюдая, как девушка снимает с себя кружевной халатик и остаётся в одних крошечных, ничего не прикрывающих трусиках. Её грудь маленькая, Ангелина редко надевает лифчик. Девушка снова ложится рядом и ласково шепчет:

– Макс… Ну, Макс… Не упрямься. Хотя бы на пару дней свози меня в Испанию.

А во Владик можешь с кем-нибудь из своих друзей поехать. Рената возьми.

– Ладно, – миролюбиво соглашается Максим, – Но только три-четыре дня. Больше я не выдержу.

Встреча в ресторане

На лентах сейсмографов

стала видна

нервная полоса…

(Два человека –

он и она –

глядели

друг другу в глаза…)

Сплин «Двое не спят»

Сразу в первых числах января Максим уехал из посёлка Брусничное. Вадим уговаривал остаться, ведь праздники же.

– Вот именно, что праздники, – возразил Максим, – Отец зовёт присмотреть за порядком в ресторане.

– Тогда езжай, – не стал отговаривать Вадим.

«Дела, дела, для моего брата эта единственная понятная причина», – с сожалением заметил Максим.

Но в эти дни в ресторане «Седьмое небо» действительно было много народу, менеджер Кирилл Борисов даже дополнительно пригласил небольшой кордебалет, состоящий из двух пар, они танцевали уже после вокальной программы, бывало, что ресторан не закрывался до четырёх утра, заказывали корпоративы, девичники-мальчишники, дни рождения.

Седьмого января отмечали день рождения тёщи Кирилла Борисова, которая занимала почётную должность в местной администрации и занималась делами культуры. Среди её гостей были в основном женщины пятидесяти и шестидесяти лет с мужьями. Они попросили баяниста и оставляли певице и музыканту щедрые чаевые. А ещё они заказывали народные песни и романсы. У Лизы, которая уже давно не исполняла своих любимых романсов, поднялось настроение. Несколько раз просили на бис спеть «Ты не плачь, калина, над водою», заказывали «Шумел камыш», «Коробейники», « Окрасился месяц багрянцем», а потом разрешили Лизе самой выбирать репертуар, она взяла гитару и спела «В лунном сиянии» и « Ветви акации», после чего Лизу и баяниста пригласили за сто, но она отказалась, тогда ей презентовали бутылку шампанского, бутылку коньяка и полную вазу фруктов. Что делать со спиртным Лиза не знала, поэтому отдала коньяк и шампанское обрадовавшемуся баянисту.

Но на следующий вечер было всё как обычно, Лиза пела уже изрядно надоевший из вечера в вечер повторяющийся репертуар « Ветер с моря дул» из репертуара певицы Натали, «А я сяду в кабриолет» Любы Успенской, «Ориентация север» Милявской, «Музыка нас связала», из репертуара группы «Мираж», у гитариста Евгения Филатова заказывали «Владимирский централ», « Я люблю тебя до слёз» и « Лебедь на пруду».

Компания из кавказский мужчин, выбравшая столик ближе к сцене, громко хлопала и улюлюкала, каждый раз заказывая песни «Я бродяга, я кайфую», которую Лиза и Женя исполняли дуэтом, «Чёрные глаза» и «Едем, едем в соседнее село на дискотеку». В перерывах между их заказами Лизу просили исполнить «Чашку кофию» и «Серые глаза». Когда Лиза пела:

Мне говорят: «Ты сошла с ума!»

А я говорю: «Разберусь сама»

Уж как-нибудь обойдусь без вас

Раз дело касается серых глаз…

То внезапно взгляд её выхватил насмехающийся взгляд серых глаз. По её спине прошла холодная нервная дрожь. Лиза обернулась к входу, надеясь, что ей это только показалось. Но нет, обладатель ненавистных серых глаз, держа руки в кармане чёрных джинсов, медленно подходил к сцене, встал напротив демонстративно, загораживая спиной столик сзади себя, где компания кавказцев слушала её песню. Голос Лизы не дрогнул, она спокойно отвела взгляд, но потом ей снова пришлось взглянуть в сторону Максима Левицкого, так как он стоял прямо в центре. Он слушал внимательно, кончики его губ вздрагивали в насмешке, даже одну бровь приподнял. Лиза, стараясь смотреть мимо него, всё-таки хорошо рассмотрела парня, то, как стильно и элегантно он сегодня одет – в ослепительно белую рубашку с закатанными до локтей рукавами, дорогие часы на запястье, идеально чистые ботинки, даже светлые волосы, при первой встрече непокорно вьющиеся как им вздумается, аккуратно приглажены. Весь его вид вызывал оторопь и раздражение. Когда песня закончилась, Лиза вздохнула с облегчением. Ещё одна песня с подтанцовкой парней из кордебалета, и она может идти домой. Потом будет работать кордебалет, она своей песней только немного их разогреет, а дальше ребята будут танцевать латину.

Лиза вышла в служебное помещение, чтобы немного подышать прохладным воздухом, в зале было душно, сильно пахло духами, едой. Она остановилась возле лестницы в подвал и на мгновение устало прикрыла глаза. Вот бы быстрей уже очутиться дома, снять туфли на каблуках, принять холодный душ и залезть под мягкое махровое одеяло с книжкой… Внезапно за её спиной раздался голос:

– Браво, я восхищён твоим талантом, особенно эта чашка с кофию… Ресторанный шедевр прямо! Это бомба была. «Мурку» ещё не пела? Может, я закажу сейчас?

Лиза открыла глаза, с первых же звуков узнав ненавистный голос, резко развернулась. Перед ней стоял Максим Левицкий, всё так же руки в кармане джинсов, стоит, перекатывается с одной ноги на другую и смотрит в упор, насмешливо, а интонация уничижительная, каждым словом старается сделать побольнее.

– Вам петь не буду, – резко ответила девушка.

– А куда ж ты денешься? – усмехнулся парень, – В моём ресторане ты будешь петь под мою дудку, птичка.

– Твоём?.. – девушке показалось, что она ослышалась или не так поняла.

– А ты не знала, что деньги тебе плачу я? Всё-таки я плачу тебе деньги за услуги, крошка. Да, смотри, как прикольно вышло, хоть ты и не хотела.

Лиза не нашлась, чем возразить. При воспоминании о их первой встрече на щёки опять предательски выполз румянец стыда.

– Может, ты попутала чего и тебе в стриптиз идти надо? Там больше бабла дадут. А то петь-то у тебя как- то не очень получается, без души поёшь. Может, в ночнике раздеваться с душой будешь?

Стараясь сдержать слёзы, Лиза проскользнула мимо Левицкого и бросилась назад, сейчас её выступление, а у неё руки дрожат, голос дрожать будет… А надо взять себя в руки. О том, что Левицкий – хозяин «Седьмого неба» она подумает потом, завтра… И решит, что с этим делать. А сейчас её выход. Парни танцоры уже ждали её. Элегантно одетые в чёрные брючные костюмы, белые туфли, жёлтые рубашки, они готовы были к выступлению.

Максим вернулся в зал, и так, как свободных столиков не было, снова встал напротив сцены, но услышал возмущённый окрик с кавказским акцентом:

– Эй, парэнь, не загораживай! Не ты одын хочешь смотрэть!

Он отошёл немного в сторону, давая посетителям возможность видеть небольшую сцену и артистов на ней. Заиграла зажигательная мелодия, русский кавер песни Gipsy Kings «Volare», на сцене появились два парня и девушка, занявшая место между ними. Она запела первая, а парни подхватили куплет, танцуя вместе с девушкой синхронно:

Это было в одной из неведанных стран,

Где-то рядом шумел океан.

И ещё было так далеко-далеко до зари,

Только сердце шептало, шептало, шептало:

«Гори!»

Максим глядел на сцену не отрываясь, внимательно, пристально. Как только он зашёл в зал посмотреть, всё ли в порядке, сколько посетителей и как быстро их обслуживают, как увидел её. Эти огненно-рыжие локоны, сейчас распущенные, вьющиеся и падающие до самой поясницы, эта тонкая фигурка, этот яркий хрустальный голос с пронзительными интонациями, только теперь он хорошо увидел её лицо в ярком свете софитов. И оно его поразило. На бледной, как у всех рыжих, коже ярко проступала россыпь веснушек, и это было забавно. Тонкие черты этого лица были бы совершенны, если бы не эти мелкие веснушки. Тонкие чуть пухлые губы, аккуратный носик и большие немного раскосые глаза, блестящие зеленью. Длинные густые ресницы, которые девушке пришлось щедро покрасить чёрной тушью, чтобы они придавали лицу строгость и чувственность, так нарушенную россыпью веснушек. Он взгляд не мог отвести от этого лица, едва слышал, что она поёт – ерунду какую-то, но это лицо притягивало его взгляд и не отпускало…

Вот и сейчас он почти не слушал слов, только танец её смотрел. Боже, как она пластично и легко двигалась в танце! Как ему хотелось сделать так, чтобы остальные мужики перестали на неё так жадно пялиться такими голодными глазами! Смотрел и почему-то злился на то, что эти двое танцоров находятся рядом с ней, недопустимо близко. Хотя, чего уж зря обвинять девушку, одета она была ярко, но не вызывающе. Светло-розовая кофточка с рукавами-фонариками и длинная пышная разноцветная юбка как у цыганки, полностью прятала её ноги. В отличие от девочек из кордебалета, которые вышли и на заднем плане танцевали самбу. На них узкие, плотно обтягивающие маечки с тонкими бретельками и очень короткие пышные юбки. Когда песня закончилась, Максим встретил взгляд зелёных глаз. Девушка смотрела прямо на него, затем подошла к микрофону и произнесла:

– А теперь эта песня прозвучит в оригинале. Специально для уважаемого хозяина этого замечательного заведения.

Она так откровенно вызывающе смотрела на Максима, что и посетители ресторана начали оборачиваться и без слов и пояснений поняли, к кому обращается девушка.

Это было не по программе, гитарист Женя Филатов взглянул удивлённо, но свою гитару девушке отдал. Парни из кордебалета, тоже не ожидавшие изменений в программе, отошли в сторону. Девушка взяла гитару, поправила её поудобнее и подошла к микрофону. И первым же резким энергичным движением взорвала внезапно наступившую тишину. Бешеные, быстрые громкие аккорды оглушали, заставляли стучать сердце в диком барабанном ритме латиноамериканской музыки.

Volaré, oh-oh

Cantaré, oh-oh-oh-oh

Nel blu dipinto di blu

Felice di stare lassù

Максим сам умел играть на гитаре, но последние несколько лет занятие это забросил. И сейчас он был полон такого смятения, какое не умещалось в его сознании. Он узнал испанский бой – быстрый, динамичный, громкий, и знал, как сложно им научиться играть. Он видел девушек, играющих на гитаре лиричные нежные мелодии изящными движениями пальчиков. Но никогда не видел, чтобы девушка исполняла так виртуозно. Её тонкие пальцы быстро летали над струнами, казалось, что из-под её пальцев посыплются искры, так это было темпераментно, сильно, страстно. А когда она запела – в полную силу голоса, вся отдавшись настроению песни, да к тому же на хорошем испанском произношении, Максим уже не верил в реальность происходящего. Огонь. Это был огонь в её игре, в его сердце, в его сумбурных мыслях. Он не сразу понял, что её голос звучит не так, как прежде, по-другому. В её первой песне он слышал сопрано – лёгкое, нежное, звонкое, чистое и светлое, тёплое звучание. Яркий, насыщенный, хрустальным звоном поднимающийся вверх голос. Как человек, когда-то посещавший музыкальную школу, Максим без труда определил головной регистр и вокальный диапазон – конец второй, начало третьей октавы. Но сейчас он слышал совсем другой диапазон! Это звучал грудной голос с лёгкими нотками вибрации, спустившийся на середину второй октавы, с меццовыми низами. Звучание стало плотнее в середине, светлый, мягкий сопрановый верх вдруг неожиданно сменился – глубокий хороший низ в грудном регистре. Девчонка смотрела на него с вызовом, очень дерзко, демонстрируя пластичные связки, прыгая на две октавы и не теряя при этом в сочности и качестве звука.

Он не заметил, что игра закончилась. Только когда кавказцы встали и стоя же принялись громко аплодировать, выкрикивая при этом слова восхищения, он очнулся от наваждения. Публика аплодировала громко, забыв о еде и напитках, и просили ещё, не хотели отпускать гитаристку со сцены.

– Ещё! Такое же испанское! – кричали кавказцы, а один из них подошёл к менеджеру Кириллу и оставил пятитысячную купюру.

Девушка опять заиграла на гитаре. И снова с первых аккордов сердце Максима рухнуло вниз, он узнал мелодию когда-то в детстве любимого фильма «Desperado» с Антонио Бандерасом в главной роли. И эта знаменитая песня «Cancion del mariachi» в исполнении гитариста-виртуоза Роберта Родригеса. Люди притихли в немом восхищении, даже официантки остановились с подносами в руках, забыв о своих заказах.

«Отчаянный», – Максим повторял название фильма, и сам отчаянно не хотел, чтобы это наваждение закончилось. Сейчас он сам готов был выложить все деньги из своего бумажника за то, какие эмоции вызвала в нём эта девушка своим исполнением.

Me gusta tocar guitarra

Me gusta cantar el son

El mariachi me acompana

Quando canto my cancion.

Ay, ay, ay, ay

Ay, ay mi amor.

Ay mi morena,

De mi corazon.

Максим настолько увлёкся звучанием её голоса и ловкими стремительными движениями тонких изящных пальцев, что не сразу заметил, как на матово-белом корпусе гитары остаются тонкие красные дорожки крови. А когда заметил, то вздрогнул, внутри него всё похолодело – дерзкая упрямая девчонка стёрла пальцы в кровь об струны гитары и продолжает играть экспрессивно, ни на миг не снижая темп.

Зал опять аплодировал громко, но девушка, не слушая больше пылких просьб сыграть ещё, отдала гитару в руки ошарашенному Жене Филатову, весь недоумённый вид которого говорил: «И как же мне после тебя выходить на сцену? Как я смогу играть после тебя?!Когда ты ТАК играешь?!», и быстрым стремительным шагом вышла из зала.

Максим опомнился не сразу, а когда метнулся вслед за ней в служебные помещения, то девушки уже не было. Она ушла, даже не переодевшись. Догнал её только на стоянке такси, где она так и стояла в шикарной цыганской юбке, выглядывающей из дешёвого китайского пуховика.

– Подожди…, – он спохватился, что не помнит имени девушки, – Подожди, куда ты? Я сам такси вызову, – он махнул рукой охраннику у входа и крикнул ему, – Виктор! Такси служебное вызови! Пару минут подожди, – это уже обращается к девушке, а она стоит, смотрит сердито зелёными глазищами, волосы из под вязаной шапочки стелются волнами по капюшону пуховика, отсветы фонарей отражаются в них феерически, заставляя сверкать краснотой. И тут он опустил взгляд на её руки, когда она натягивала варежку на левую руку, и снова увидел, что кончики пальцев правой руки ободраны до крови.

– Тебе надо играть на нейлоновых струнах, они мягкие, – говорит Максим.

– Всё, что мне нужно, – говорит приглушённым тягуче-грудным голосом девушка, – Это никогда больше не встречаться с тобой. Ни при каких обстоятельствах.

И отходит, идёт по краю тротуара, стараясь не поскользнуться на каблуках.

– Эй, подожди! Такси подъехало! – кричит ей вслед Максим.

Но она даже не оборачивается, идёт дальше быстро стремительно, доходит до стоянки такси, что-то говорит водителю, он кивает, она садится в машину. Такси мигает передними фарами и медленно выезжает со стоянки.

Максим наблюдает, как машина уезжает, а потом достаёт смартфон и набирает номер начальника службы безопасности «Леспромтрансматериалов», и без предисловий, не здороваясь, даёт распоряжение:

– Быстро и срочно. Найти всё, что касается Костромина, как его там… Эдуарда. Завтра я уже должен всё про него знать.

– Максим Романович, вы просили докладывать вам всё лично, – менеджер Кирилл позвонил ближе к полудню, зная привычку сына хозяина спать до обеда. Но в этот раз Максим поднялся в восемь утра, потому что из ресторана вернулся относительно рано – около двенадцати ночи, сразу после того, как убежала Лиза (теперь он знал её имя, служба безопасности узнала и ему любезно напомнила). И успел прогуляться до музыкального магазина, где купил себе струны. А потом долго настраивал давно забытую гитару, которая всё это время пылилась в гараже.

– Говори, – велел Максим, прижимая смартфон щекой к плечу, так чтобы руки были свободны, и продолжил перебирать вещи в шкафу, пытаясь найти свою любимую толстовку. (Вроде, в стирку не отдавал, блин, где же она?). Может, забыл её у Ангелины, когда в последний раз ночевал в её уютной квартирке.

– Сегодня с утра приходила Елизавета Костромина, – начал Кирилл, а Максим весь обратился в слух, забыв о поисках толстовки, – Она хотела уволиться.

– Надеюсь, ты этого не позволил, – нетерпеливо перебил Максим.

– Конечно нет, Максим Романович! – обиженно возмутился менеджер, – У нас с ней подписан договор на месяц, я объяснил ей, что она должна будет заплатить неустойку. И назвал сумму, это её остановило.

– Ты всё правильно сделал, спасибо, Кирилл, – одобрил Максим.

После краткого разговора с менеджером Кириллом Максим задумался. Закрыл дверцы шкафа и сел на край дивана, сосредоточенно рассматривая узор на обоях. Да, нехорошо получилось и некрасиво. Обычно это было не в стиле Макса быть грубым с девушками, наоборот, они его обожали ещё со времён начальной школы за то, что он никогда, в отличие от других пацанов, не дразнил и не обижал одноклассниц. А с Лизой всё вышло совсем уж некрасиво. Да, он пьян был тогда, но это же не оправдание! Что его так взбесило? То, что его отца пытались обмануть, а с него потребовать денег. Да, не разобрался он тогда в ситуации. Его невесёлые раздумья были прерваны стуком в дверь. Только один человек в семье деликатно случался в комнаты домашних, прежде чем войти.

– Пашка, заходи, – отозвался Максим и, закинув руки за голову, развалился на диване в расслабленной позе.

В комнату зашёл сводный брат, как всегда, на нём надета одна из его многочисленных аккуратно поглаженных рубашек, которые он носил даже дома, не только в офисе, на брюках тщательно выглаженные стрелки. «Маньяк он что ли?», – лениво заметил Максим, наблюдая, как брат заходит в его комнату.

– Макс, одолжи мне на вечер машину, – немного смущённо начал он.

– А с твоей что?

– Не «Тойоту», «Хаммер» одолжи.

Так, это что-то вообще необычное. Чтобы Павел ездил на чём-то, кроме своей «ауди»?

– С девчонкой познакомился, да? – догадался Макс и довольно рассмеялся, – Правильно! Давно пора. Конечно, бери. Только заправь, я не успел.

– Спасибо, – на лице Павла появилась улыбка, что редко с ним происходило, но даже эта улыбка была сдержанной, вполсилы.

– А кто эта девчонка? Как её зовут? Где ознакомился? – напирал Макс на растерявшегося и смутившегося брата.

– Я просто пригласил девушку в театр. Только и всего, – нехотя ответил он.

– В театр? – заржал, не сдерживаясь Макс, но вовремя спохватился, – Да, конечно, идите в театр. Что там сегодня ставят?

– Очень хорошую пьесу «Ночь перед Рождеством», как раз на Рождество позавчера была премьера.

– Потрясающе, – Макс постарался быть убедительным, – Прекрасный выбор, брат. Хорошо провести вам время.

– Спасибо. Ты гитару достал, – заметил Павел.

– Да, достал. Смотрю, две струны порваны, так их и не поменял.

– Играть будешь? – проявил интерес Павел. Максиму показалось странным, что брат проявляет интерес к такой мелочи (для членов семьи его увлечение гитарой всегда было баловством, не стоящим внимания).

– Да, хочу вспомнить, – честно сознался Максим, – Пальцы уже забыли, не помнят ничего. Как из армии вернулся, гитару в руки не брал.

– Мне тоже нравится гитарная музыка. Раньше не понимал ничего, когда слушал. А оказалось, просто бездарные исполнители играли. Недавно услышал, как играет один талантливый человек и теперь даже купил диск с гитарной музыкой, – пошёл на откровение Павел, что, кстати, случалось с ним крайне редко.

– Постараюсь что-нибудь вспомнить, может, что и сыграю тебе, – отреагировал Максим.

– Спасибо, Максим, машину верну в хорошем состоянии, – произнёс Павел уже выходя из комнаты брата.

«А чего мне переживать?», – заметил Максим, машину Павел всегда водил очень аккуратно. Ну, захотелось ему произвести впечатление на девушку, пусть покатает её в габаритном мощном «Хаммере», больше похожем на танк, чем на машину. А у него самого есть дела поважнее, надо ещё будет забраться на чердак и найти дедушкин аккордеон. Тоже, наверняка, в плачевном состоянии.

Он не ошибся в своих предположениях – старый аккордеон Степана Васильевича нуждался в ремонте и замене некоторых деталей. Максим унёс его в мастерскую, накинув ещё пару тысяч за срочность работы, а потом пешком брёл не торопясь до дому, руки в карманах пуховика, и вспоминал, как дедушка любил играть на аккордеоне. И как он играл! Его морщинистое лицо лучилось такой радостью и светом, что не смотреть на его игру было невозможно. Именно смотреть! Настолько преображался этот строгий человек, столько позитивной энергии расплёскивал на своих слушателей, что не смотреть на него было невозможно. И у дедушки была традиция – в День Победы он выходил на улицу и пел военные песни. Он мог петь долго, по нескольку часов и денег никогда не брал. Просто для потребности души пел. Вдруг от пришедшей ему на ум идеи Максим даже остановился. Точно! Нужно повторить дедушкин стрим. То, что он придумал, уж точно бы понравилось Степану Васильевичу.

На следующее утро Максим решительно заходит в кабинет отца. Роман Степанович расслабленно сидит в кресле, а вызванный для сеанса мануальный терапевт в белом медицинском халате энергичными движениями разминает ему мышцы шеи.

– Это неправильно – сразу же пить таблетки для понижения давления, – готовит он, – Почему повышается давление? Потому что напрягаются мышцы шеи. Вот, чувствуете, у вас они твёрдые как камень. Они пережимают вены, несущие кровь к головному мозгу, а с кровью в мозг поступает кислород. Когда вены сужаются, кислорода поступает меньше, и тогда мозг даёт команду сердцу биться быстрее, а сосудам быстрее нести кровь к мозгу. А что вы делаете таблетками?

– А что я делаю таблетками? – с лёгким испугом удивился Роман Степанович.

– Таблетками вы подавляете деятельность сердца и сосудов, давление падает, а кислорода как не поступало достаточно, так и не поступает. И на следующий день опять давление!

– Так чего же делать-то?

– Расслабляться, делать глубокие вдохи, разминать мышцы шеи. А вы вот сразу ложитесь на кровать и пьёте таблетки.

– Так врач же прописал!

– От того, что вы лежите, только хуже, боль не проходит. Лучше одевайтесь теплее и идите гулять. В зимнем воздухе много кислорода, вдыхайте полной грудью, двигайтесь, насыщайте мозг кислородом и не заметите, как давление упадёт. Всё, сеанс массажа я закончил, а теперь возьмите что-нибудь холодное из холодильника и подержите там, где я массажировал, это тоже помогает при давлении.

Максим стоял возле двери и со снисходительной улыбкой слушал, терпеливо ожидая конца сеанса. Наконец, отец заметил его и воскликнул:

– Вот кто причина моей гипертонии! Вот кто доведёт меня до инсульта и инфаркта!

– Ну, ну, не нервничайте, – предупредил врач-остеопат, снимая халат, – Я ухожу, а вы про лёд не забудьте.

Роман Степанович подождал, пока за врачом закроется дверь, и строго спросил:

– Ну? Что на этот раз? Пьяным сел за руль? Очередная шлюха денег на аборт просит? Подрался и тебя держали в полиции? Хотя нет, костяшки пальцев не сбиты. Что тогда?

– Отец, а что у нас с арендой помещений в районе набережной? Арендаторы вовремя платят?

Роман Степанович насторожился и сразу же подобрался, как всегда, когда дело касалось его бизнеса.

– А почему ты интересуешься?

– Да так… Смотрел вчера бухгалтерскую отчётность, мне показалось, задолженность есть. Одно помещение под ночной клуб снимают, «Копакабана», знаешь?

– В ночных клубах ты у нас знаток, не я, – привычно проворчал на сына Роман Степанович и вдруг сразу же насторожился, – А что это ты бухгалтерской отчётностью заинтересовался? Даже дико как-то звучит – ты и бухгалтерская отчётность, – с нескрываемым сарказмом произнёс Роман Степанович.

– Они нам аренду за семь месяцев задолжали, – Максим не повёлся на провокацию отца, продолжал оставаться серьёзным, – Договор подписан с Эмилем Рахматовым.

– А, да, вспомнил, – Роман Степанович всё ещё удивлённо смотрел на сына и ждал подвоха, – Он лично просил об отсрочке, потом отдаст с процентами.

– А чего так? Бизнес плохо идёт?

– Открыл какое-то дело и прогорел, точно не помню. Из-за этого убытки покрывает. Я пошёл ему на уступки, пусть человек на ноги встанет.

– Я наведаюсь к нему с визитом, можно, отец?

– Ну коли тебе такая надобность есть, так наведайся. Только зачем? Рахматов человек порядочный, слово своё всегда держит. Или тебе самому деньги понадобились? – снова насторожился Роман Степанович, – Хочешь с него мой долг выбить?

– Зачем, раз у вас договорённость. Просто хочу потихоньку в дела вникнуть.

– А это хорошо, – одобрил отец и благодушно разрешил, – Всегда нужно быть в курсе того, во что деньги вкладываешь. Действительно, сходи, посмотри, лишним не будет.

В тот же вечер, захватив Рената и Стаса, своих приятелей по тусовкам и праздному времяпровождению, Максим уже был в администрации ночного клуба «Копакабана». Эмиль Рахматов оказался на месте, он принял посетителей настороженно, проводил в свой кабинет, велел секретарше принести хорошего коньяка.

– Не гоняй секретаршу зря, – отказался от коньяка Максим, удобно устраиваясь в мягком кожаном кресле, Ренат и Стас сели на диван напротив широкого письменного стола, за которым находился Эмиль, нервно постукивая карандашом по столешнице.

– Долг пришли требовать? – сразу начал он напряжённым голосом, выдающим страх и волнение.

– Почему так решил? Может, просто захотели в твоём подпольном казино поиграть, – спокойно отозвался Максим, лениво потягиваясь в кресле, – Ты, говорят, неплохой доход с него имеешь.

– С трудом верится, что вы игрой пришли интересоваться, – ответил Эмиль, – Мы договорились с Романом Степановичем об отсрочке, он готов подождать пару месяцев.

– А за пару месяцев что изменится? – Максим резко встал и подошёл к столу, облокотился ладонями о столешницу, – Я вот подумал на днях, может не ждать? А чтобы ты долг быстрее вернул, отправлю-ка я к твоей маме парочку пацанов, пусть посидят у неё на кухне в грязных ботинках, душевно с ней побеседуют. Или лучше не так. Встретить твою жену в тёмном тихом месте и пообещать немного с ней развлечься, чтобы ты быстрее деньги нашёл. Какой из твоих методов мне лучше выбрать, а, Эмиль?

Смуглое лицо Эмиля побледнело.

– Ты знаешь такую пословицу, Эмиль – не бросай камни, если сам живёшь в стеклянном доме? Объясни-ка мне её значение.

– Я не понимаю…, – ещё больше занервничал мужчина, – Макс, скажи прямо, чего хочешь? Мы же цивилизованные люди, любой вопрос можем решить мирно.

– Можем, – согласился Максим, – Ты забываешь об Эдике Костромине, его родителях и его сестре. И тогда я даю тебе ещё пару месяцев отсрочки и даже проценты требовать не стану, как тебе этот вариант?

– Проценты по задержке я не буду платить? – с сомнением переспросил Эмиль, не поверив. Он быстро произвёл подсчёты в уме, и даже по этим примерным подсчётам выходило, что сумма выплаты процентов намного больше долга Костромина. Получается, Эмиль не только в накладе не остаётся, а ещё и в прибыли. И тогда Эмиль быстро согласился, опасаясь того, что Максим передумает:

– Это хороший вариант. Всегда приятно решать дела с порядочными людьми.

– И деньги сестре Эдика надо вернуть. Сколько ты у неё взял?

– Сто двадцать тысяч, – напряжённо ответил Эмиль, – А разве ты не знаешь?

– Знаю, тебя проверял. Оказалось, что ты тоже честный человек, – со скрытой иронией произнёс Максим, но Эмиль этой иронии не заметил.

– Да, я своё слово держу. Деньги как отдать – наличкой или на счёт перевести?

– Как взяли, так и вернёте, только домой приходить, наверно, не очень удачная идея. Что-нибудь придумаем, Эмиль, – уже совершенно по-дружески ответил Максим.

И перед тем, как покинуть кабинет, они пожали друг другу руки.

Свидание

Ко мне приехал грустный человек.

С цветами яркими, в футболке яркой.

С душой поистрепавшейся и маркой.

В ней скрученный для дерзости побег.

Дарья Пурш

Павел поднялся на второй этаж и нажал на звонок. Дверь ему открыла Лиза. Она уже была готова к выходу в театр – длинные волосы уложены в причёску, собраны красивыми заколками, украшенными разноцветными стразами. Неяркий макияж – бежевый блеск нанесён на губы, серо-голубые тени и накрашенные ресницы. На Лизе шёлковое платье простого прямого покроя серого цвета с мелким белым горошком.

Молодой мужчина смотрел на девушку не скрывая восхищения. Она была совершенна. Ему не нравился в женщинах яркий макияж, тёмно-красные губы, маникюр с неестественно длинными ногтями. Он и сам в одежде предпочитал элегантную простоту. А это платье… Это стопроцентная женственность. Павел, отойдя от первого восхищения, протянул букет белых хризантем.

– Это для твоей мамы, – смущённо произнёс молодой мужчина.

– Ой, какая прелесть! – не сдержалась Лиза, – Мама! Иди сюда, смотри, какая красота!

Антонина Евгеньевна вышла из кухни и, увидев одетого в строгий чёрный костюм молодого человека, суетливо начала поправлять ладонями прибранные в пучок волосы.

– Добрый вечер, Антонина Евгеньевна. Я Павел.

– Приятно с вами познакомиться, – так же вежливо с доброжелательной улыбкой поприветствовала его женщина.

– С вашего разрешения я заберу вашу дочь, – Павел взглянул на наручные часы, – Спектакль начинается в шесть и закончится в восемь. А потом мы заедем поужинать в ресторан. И часам к десяти я привезу Лизу домой, – дал подробный отчёт Павел и прибавил, понимая, что мама Лизы его не знает и, конечно, станет волноваться за дочь, – Так что не беспокойтесь, Антонина Евгеньевна.

– Да, конечно, – всё так же приветливо улыбаясь, ответила Антонина Евгеньевна, – Но вы можете после театра поехать сразу к нам. Я успею приготовить ужин.

– Очень любезно с вашей стороны, Антонина Евгеньевна. Я уверен, вы очень вкусно готовите, но… в другой раз. У нас уже заказан и оплачен столик.

– Ну если оплачен… – согласилась Антонина Евгеньевна, – То тогда, конечно… Но в другой раз предупредите, если куда-нибудь поедите с Лизой. Я приготовлю обед.

– Конечно. Спасибо, – вежливо согласился Павел, помог Лизе надеть пуховик. А когда они вышли, Антонина Евгеньевна поспешила к окну в кухне, которое выходило во двор, и увидела, как Павел открывает перед Лизой дверцу роскошной машины. В моделях машин Антонина Евгеньевна не понимала, но догадывалась, что это очень дорогой автомобиль. «Какой милый и, главное, воспитанный молодой человек, что такая редкость в наше время! Где только Лиза с ним познакомилась? В её консерватории он учиться не может, он старше Лизы лет на пять, а то и больше. Ладно, вернётся Лиза, всё у неё и узнаю», – размышляла Антонина Евгеньевна, наблюдая, как машина выезжает со двора.

Лизу впечатлил внедорожник Павла. Надо же, такой с виду скромный парень, а вот авто крутейшее. Но ему девушка, разумеется, не сказала о своих размышлениях. Павел держался очень деликатно, очень вежливо, и Лиза, поддавшись его корректности, настроилась на его волну. Они прибыли в театр к самому началу, и в этой пунктуальности (не позже – не раньше) тоже была аристократичная нарочитая вежливость.

Лизе понравился спектакль, она вообще любила театр именно за живую игру, которую нельзя включить и выключить кнопкой на пульте телевизора. После спектакля Павел повёз девушку в ресторан, смущённо заметив, что ужин будет скромным.

В ресторане оказалось совсем немного посетителей, на небольшом возвышении за пианино сидел молодой мужчина в элегантном белом костюме и играл медленную лирическую мелодию. Прислушавшись, Лиза узнала один из вальсов Шопена. Официант провёл их к столику, накрытому белоснежной скатертью. В центре стола – керамическая ваза всё с теми же белыми хризантемами. Тонкая чёрная папка из натуральной кожи уже лежала на столе. В неё вложены плотные белые листы с меню, по краям украшенные витиеватым золотистым орнаментом. Павел заказал белое игристое вино.

– Лиза, выбирай, что закажем. На твой вкус, – галантно предложил молодой мужчина.

– Но здесь… всё так дорого… – очень тихо прошептала Лиза, опасаясь, что их услышат. Она растерялась, раскрыв папку с меню и увидев цены, но не хотела ставить мужчину в неловкое положение. Возможно, он не знает, какие здесь цены, – Может, в другое место пойдём? В пиццерию?

– Лиза… – Павел снисходительно улыбнулся и осторожно забрал из её рук папку с меню, – Лиза, ты прелесть. Пиццерия! В пиццерию сходишь с подружками сама. А со мной ты будешь ходить по ресторанам такого уровня. Привыкай, Лиза.

Девушка смутилась, бросила быстрый взгляд на официанта, терпеливо ожидающего их заказа.

– Начнём с рыбы. Дорада с сицилийской капонатой.

– А что это?.. – растерянно произнесла Лиза.

– Средиземноморская рыба по сицилийскому рецепту с оливками, каперсами и апельсиновым фрешем. Можно ещё крем-брюле с крабом.

– А есть рыба… не такая экзотическая? Что-нибудь знакомое? – смущаясь, поинтересовалась девушка.

– Сом в белом вине с овощами. Или лучше тогда палтуса с соусом «Песто», – предложил Павел.

– Хорошо, палтус, – Лиза вспомнила, что когда-то давно пробовала палтуса (но только пробовала у кого-то в гостях, сама же покупала на рынке рыбу попроще – навагу, минтай или мойву, по праздникам могла взять ещё горбушу).

– На гарнир пряный баклажан на гриле, – продолжал делать заказ Павел.

– Ой, не надо ничего пряного! Боюсь, мне специи не понравятся, – возразила Лиза.

– Тогда вот тёплый салат с баклажанами, помидором и сыром. На десерт…

– Павел, боюсь, десерт я уже не осилю, – смущённо отказалась Лиза.

– Тогда принесите нам свежей клубники в сливках, – сделал заказ Павел и обратился к Лизе, – Лиза, не смущайся. Если я привёл тебя сюда, то в состоянии заплатить. Ты такая скромная милая девушка, ничего не просишь. Я даже не предполагал, что ещё есть такие девушки.

Лиза испытывала смущение с самой первой секунды, как они вошли в зал ресторана, но от того, что сказал Павел после, она совсем растерялась.

– Лиза, я для тебя приготовил небольшой сюрприз. Я ведь уже знаю, что ты любишь музыку и хорошо в ней разбираешься, поэтому заказал специально для тебя… В общем, оцени.

Павел подал знак рукой администратору, ото кивнул, подошёл к пианисту, что-то ему сказал. Молодой мужчина встал, поклонился в зал и вышел, а на небольшой сцене появились два музыканта – один с саксофоном, а другой со скрипкой. И начали играть.

Это была ретро-мелодия на песню Тото Кутунью «L’italiano». Лиза слушала зачарованно, в её зелёных глазах засветилось детское восхищение, а Павел смотрел на девушку, не отрываясь. Он вдруг понял, что впервые в жизни наслаждается текущим моментом. Он никогда не жил в моменте – здесь и сейчас. Он либо анализировал прошлое, либо планировал будущее. Но то, что происходило с ним сейчас, оказалось так незнакомо и так восхитительно прекрасно. Он не вспоминает, когда ему было хорошо в прошлом, не предвосхищает удачу в будущем. Сейчас ему впервые достаточно того, что происходит здесь и сейчас. В это момент вечности… Как странно… Просто жить и чувствовать счастье. Он наблюдал, с каким восторгом Лиза слушает, как мерцают загадочным аметистовым цветом её глаза, как будто драгоценные камни… Как она потом хлопает в ладоши. И когда музыканты поклонились, готовясь уйти, девушка встала из-за стола и подошла к краю сцены.

– Спасибо вам большое. Это было изумительно. Вы таланты! Вы столько эмоций подарили! Маэстро был бы счастлив, если бы услышал эту музыку в вашем исполнении, – восхищённо говорила Лиза, а музыканты заулыбались, довольно и немного смущённо, что-то стали говорить в ответ, до Павла долетели обрывки фраз:

– Ну что вы… Маэстро играл эту музыку намного лучше нас…

Павел заметил, как засветились их лица. Но вместе с тем он был несколько раздосадован поведением Лизы. Зачем так экспрессивно показывать восторг и благодарность каким-то наёмным музыкантам? Ведь им же заплатили за игру, и деньги немалые. Они, как профессионалы-виртуозы обошлись ему недёшево. Скорее уж это его, Павла, надо благодарить. Ведь это он дал им возможность своим талантом блеснуть и денег заработать. Он ждал по отношению к себе такой же горячей благодарности. И Лиза, вернувшись за столик, конечно же, поблагодарила его, но не так эмоционально.

– Спасибо, Паша, это было потрясающе. Это самый лучший сюрприз для меня, – произнесла девушка, но намного сдержаннее, чем несколько секунд назад благодарила музыкантов.

Принесли заказанные блюда. Павел часто ужинал в этом ресторане с деловыми партнёрами, а то бывало и один сюда заходил пообедать. Он прекрасно знал меню, и ничто не могло его удивить. А вот Лиза ела и нахваливала:

– Боже… Как вкусно! Здесь гениальный шеф-повар!

– Я сам управляю рестораном, – произнёс Павел сдержанным тоном, – Но скажу, что здесь кухня отменная. Это достойные конкуренты.

– У тебя свой ресторан?! – с детским изумлением переспросила Лиза. И Павлу вдруг захотелось похвастаться как мальчишке, но он, разумеется, сдержал себя. А Лиза продолжала спрашивать, – А почему мы не пошли в твой ресторан?

– Потому что я имею привычку ходить к своим конкурентам и изучать, что у них на уровне, а что нет.

– Да, разумно, – согласилась Лиза. Она уже поняла, что несмотря на то, что Павел молод, он уже влиятелен и богат. Лиза могла бы рассказать ему о своей проблеме. Он бы, наверное, помог, одолжил денег. Ведь для него это пустяковая сумма. Возможно даже, совсем пустячная… Возможно, этот вечер обошёлся ему дороже, чем сумма, которая нужна Лизе. Но…

Лиза помнила, что он брат Максима Левицкого. Значит, он сам Левицкий. Что если он, как и его брат Максим, не только откажет ей, но ещё и унизит. Унизит с таким же презрением. Возможно, без похабного стеба в стиле Максима Левицкого, но всё равно с презрением. И ещё неизвестно, чей отказ она бы перенесла тяжелее – грубый и хамским отказ Максима или вежливо-холодный отказ Павла. И то, и другое будет одинаково унизительно для неё.

Хотя Павел, конечно, совсем не похож на разгильдяя Максима, прожигающего жизнь на тусовках в ночных клубах. Павел другой. Серьёзный, ответственный. Он может её понять. Но… Лиза боялась опять оказаться в униженном положении просящего. Уж лучше она сама, как может, будет зарабатывать и собирать нужную сумму. Несколько раз Лиза боролась с искушением рассказать о своей ситуации, попросить помощи, но всякий раз сдерживалась.

Они с Павлом видятся только второй раз. Возможно, позже… Нет, нет… Нет! Лиза даже встряхнула головой. О чём это она вообще? Если бы она знала, насколько ресторан, в который Павел её поведёт, окажется невообразимо дорогим и роскошным, да ещё музыкантов закажет специально для неё, то она бы ни за что не согласилась пойти. Потому что, когда Павел позвонил, они договорились только о театре. Лизе очень хотелось посмотреть музыкальную постановку «Ночь перед рождеством», она много слышала об этом спектакле. И когда Павел предложил посмотреть этот спектакль, она охотно согласилась. Про ресторан она узнала уже когда Павел пришёл к ней домой с букетом цветов и было поздно отказываться. Да, вечер прошёл хорошо, в приятной обстановке, вкусная еда, красивая музыка, спокойная, ни к чему не обязывающая беседа за ужином. Но Лиза уже знала, что второй раз не согласится на предложение Павла куда-либо пойти вместе. Ей неловко от того, что она себя ощущает как содержанка.